Утилизация

Глава 19. Хамелеоны

— Девчонки, мы проспали!

Голос Софы выдернул из сна и, кажется, не меня одну. Ночные бдения вырубили всю нашу группу.

— Завтрак скоро закончится. Нас не накормят.

В комнате начался переполох. Мы очень быстро привыкли к сытным лагерным кормёжкам, и пропускать сие никто не желал. Дружно умывшись и сбегав до ветру, наша группа выдвинулась в столовую.

У меня ночью сформировался чёткий план, я собиралась покинуть тренинг ещё до завтрака, чтобы успеть на самый ранний катер. Жаль, конечно, что проспала, но раз так случилось, значит, пойду пешком. Желание как можно быстрей вернуться в город сильней разгоралось с каждым шагом, кипятило кровь вместе с утренними лучами солнца. В мечтах я уже стояла около роддома.

Рюкзак собран, осталось поесть и в путь. В столовую я неслась на всех парусах. Лиза бежала рядом со мной, заглядывала в глаза, пытаясь втянуть в разговор. Мне, если честно, не разговаривалось. Лиза, можно сказать, предала меня, когда, не разбудив, вместе со всеми ушла на гулянку. Она могла бы хоть сквозь сон сообщить, что они уходят пьянствовать к Саше. По странному стечению обстоятельств или по собственной глупости она этого не сделала.

Мне стало легче, привязанность к Лизе ощутимо таяла. Слишком близко к сердцу я приняла общение с девушкой в картофельном платье, не заметив, как оно обернулось зависимостью. По большому счёту Лиза была не виновата, но она словно специально тестировала мою нервную систему на прочность своими наивными, детскими поступками. Она не предавала меня, но косвенно всё-таки предала.

Лиза спасла меня от Сабы, моя благодарность была огромна, но она как-то померкла в свете последних событий. Мы обменялись телефонами, и в будущем, возможно, созвонимся и встретимся. Если этого не произойдёт, значит, так тому и быть. Спокойствие и уверенность, посетившие меня ночью, не исчезли. Они стали моей опорой, бетонным основанием, которое я, наконец-то, обрела под ногами.

— Юль, откуда в комнате взялся Андрей?

— Делал обход.

— Ты хоть проснулась, когда он зашёл?

— Ну, да.

— Совсем не испугалась, когда появился?

— Немного.

— И дальше стала спать?

— Ага.

— Зачем он вообще проверял? Как-то странно.

— Это его работа.

— А почему был…в трусах?

Вопрос на засыпку

— Он так бегает по ночам. Никто ж не видит.

— Юль, ты обиделась?

Приплыли

По моему лицу и односложным ответам Лиза как сверхточный барометр определила моё настроение. Закапывать беднягу в чувство вины я не желала, потому что знала эту острую боль, от которой хочется избавиться любым способом.

— Прости меня, Юль.

Что и следовало ожидать

Я тоже всегда просила прощения, лишь бы не страдать. Меня будто закодировали на чувстве вины, на нём строились наши отношения. Я просила прощения, понимая, что тряпка и слабачка, но ощущение иглы в сердце, всегда оказывались сильнее.

— Я не сержусь. Честно.

Кто я такая, чтобы мучить Лизу? Она благодарно улыбнулась. Мир был восстановлен.

В столовой нас ждала пшённая каша, салат из свёклы с чесноком и три зажаристых сырника со сметаной. Девчонки одобрительными возгласами оценили наш завтрак. Вроде всё просто, но по-домашнему сытно и вкусно. Повара готовили, как для детей в летнем лагере, старались. Съев остывшую кашу, когда ещё подкреплюсь в следующий раз, я умяла салат и приступила к сырникам.

Лиза принесла две кружки с кипятком. Она уже знала, какой чай я предпочитаю, поэтому выбрала пакетик, не спрашивая меня.

— Спасибо, — я искренне поблагодарила Лизу. Сытый человек намного добрее голодного.

Девчонки, сидящие напротив, почти одновременно напряглись, уставились на дверь. По спине скользнул холодок.

Начинается…

Сердце резко пустилось в галоп, я оглянулась. Кажется, в такой ситуации обычно кричат сюрпри-из, растягивая буквы на последнем слоге. В столовую, придержав дверь, входила хмурая Галина Ивановна. Она остановилась, быстро окинула взглядом помещение и направилась к нам.

Какая-то мысль мелькнула в сознании, я не успела ухватить её за хвост. Что-то в облике Гали заставило напрячь мозги. Что меня зацепило: её неулыбчивый взгляд, светлые брюки с отглаженными стрелками, белая блузка с элегантными рюшами, отсутствие розовой панамы? Нет, всё не то.

Галина Ивановна приблизилась и встала во главе стола. Её строгое выражение лица странно диссонировало с привычным образом дамы, безжалостно обманутой итальянским женихом.

— Всем здравствуйте, — сказала она поставленным голосом, словно пришла читать лекцию на кафедре. — Хочу представиться. Я руководитель вашего альтернативного тренинга, кризисный психолог с двадцатилетней практикой Галина Ивановна Качор.

Какого чёрта?

— Вчера кто-то из вас напал с топором на моего сотрудника. Поэтому мне пришлось явиться к вам раньше запланированного времени. Не хотелось бы повторения подобного инцидента.

Кажется, не только я потеряла дар речи. Как пыльным мешком по голове. Шок. Ступор. Отрицание. Не может быть!

Вязкое молчание длилось несколько секунд. Галя, как талантливая актриса, держала паузу.

— История про Италию — враньё? — грубо спросила Жанна. Она первая выплыла из удушающего транса.

— Это чужая история из интернета.

Прекрасные нежные сырники потеряли свой вкус. Милая Галя своим жалостливым рассказом умело втёрлась в доверие, как опытная мошенница развела девчонок на откровения, виртуозно провела подстройку снизу. Познакомилась, посмотрела на нас, определила, кто есть кто. Для чего? Чтобы потом назначить терапию?

Я единственная не дала обратной связи. Галя не вытянула из меня ни слова, не смогла рассмотреть меня под микроскопом, но это не спасло меня от её сука — «терапии».

— Охранники лагеря — твои люди? — спросила Софа, с ненавистью глядя на организатора наших проблем.

— Да. И вы их знатно потрепали. — Галя растянула губы в противной улыбке.

Как я раньше не замечала её сходства с жабой?

— Они запугивали нас, оскорбляли, — голос Софы звенел от напряжения, — с меня сорвали парик, ударили по лицу, Жанну в живот. И это малая часть их подвигов.

Лицо сидящей напротив Вики горело от гнева. Лиза тяжело дышала, сжимая и разжимая пальцы.

Руководитель грёбанного тренинга досадливо поморщилась.

— Это шоковая терапия. По условиям тренинга членовредительство, естественно, не допускалось. Не спорю, ребята иногда перегибали, выходили за рамки инструкций. В основном из-за вашей ответной реакции. Некоторые жёсткие моменты вызвали у вас сильные эмоции. Но, уверяю, именно через эти эмоции можно разобраться с самыми сложными травмами.

Ирочка пошла красными пятнами. Неужели принудительно-добровольный минет Сабе и подкат Ромы — тоже часть разработанного плана? Слышать такое было невыносимо. Нас будто били по лицу ссаными тряпками, утверждая, что всё это для нашего же блага.

Злость бурлила во мне, как кипящая вода под крышкой. Жанна чуть не утонула, Саба чуть не изнасиловал меня, а Галя трактовала эмоциональное и физическое насилие как перепрошивку, избавление от старых травм.

— А ничего, что мы заявим в полицию на твою шарашку? — сказала Нина.

Жаба отлично держала лицо, видимо, ей было не впервой слышать угрозы.

— Кто же виноват, что вы начали играть в игру, навязанную вам, погрузились в чужие иллюзии. Механизм старых нейронных связей не имеет кнопки выкл. Ему слишком энергозатратно искать новые пути. Смысл моего тренинга — обойти механизм привычки. Отключить вредоносные программы.

Меня трясло от каждого слова. Кем она себя возомнила? Вершителем судеб?

— Страх сообщил, где ваше слабое место. Вы привыкли испытывать боль, не привыкли её исследовать. Вам было дано три дня, чтобы перестроить свою реальность.

— Это издевательство, а не перестройка. Охранники психопаты, — сказала Софья. — Их невозможно держать в узде, и ты это прекрасно знаешь.

— Провокации ребят были всего лишь провокациями. Они действовали на вашу зону инстинктов. А вы подключились к этому бреду и начали играть по их правилам.

Трясло не только меня. Жанна поднялась, стул с грохотом полетел в сторону.

— А ты уверена, что не подключилась бы к этому бреду, когда на тебя наставили пистолет? — Жанна с холодной яростью смотрела на Галю.

Та, вздёрнула подбородок, бесстрастно встретив её взгляд.

— Не стоит применять к себе деструктивную иллюзию психопата.

— А ты когда-нибудь была в той иллюзии?

— Не сомневайтесь. Была.

— Вот сейчас и проверим.

Я не успела отследить, как в руке Жанны появился пистолет. Галина Ивановна дрогнула, отступила на шаг.

— Ты не сделаешь этого.

Галя взглядом гипнотизировала пистолет.

— Они… не стреляли в вас.

Ещё одна попытка воззвать к разуму.

Лицо Жанны исказила саркастическая улыбка, я поняла, она выстрелит. Ярости нужен выход, внутри вулкана должен произойти взрыв.

— Убойный аргумент!

Рядом с психопатами мы стали истеричками восьмидесятого уровня, с убитой нервной системой. Мы синхронизировались с эмоциональной пустотой своих партнёров, с их уродливым плоским миром, с их разрушительными схемами. Мы шагнули в состояние нарциссического ада, чтобы построить контакт с «любимыми» и проиграли душу.

Не надо! Не стреляй!

Щелчок и крик Жанны:

— Пух!

Галина Ивановна вздрогнула как от толчка, меня словно окатило ледяной водой. Зрелище тела в луже крови на полу отменилось. Галя убрала со лба растрепавшиеся волосы дрожащей рукой. Жанна, ухмыляясь, засунула пистолет за пояс джинсов.

— Ну, как, Гала. Поделишься ощущениями? Мы тут все психологи через одного. Обсудим.

Напряжение схлынуло. Глянув на лица девчонок, я вдруг отчётливо поняла, ни одна из них не испугалась. Лиза не тряслась, что было для неё неестественно, Вика глядела с нескрываемым интересом, Ирочка же злобно-торжествующе наблюдала за представлением. Они точно знали, что выстрела не будет. Вчерашней ночью я, видимо, много пропустила. Девчонки выступили сплочённой командой, в отличие от моего сумасшедшего сольного номера.

— Скажи спасибо, Гала, за новый незабываемый опыт. Поможет избавиться от старых программ.

Жанна ёрничала и не скрывала этого. Она повернулась к нам и заговорщицки подмигнула как своим подельникам. Вика прыснула, одновременно громко икнув, и покатилась со смеху. На бледную растерянную Галину Ивановну никто больше не смотрел, к ней потеряли интерес, как к старому никому не нужному экспонату.

— Выпей воды, — загалдели девчонки.

Вика ухватила стакан с чаем, сделала пару глотков, но очередной «ик» пустил чай через нос. Девчонки хохотали, предлагая варианты избавления от икоты. На Галину Ивановну, застывшую недалеко от стола, никто не обращал внимания. Вика продолжала истерично икать, пить воду, просить, чтобы её напугали. Галя развернулась и пошла вон. Её, похоже, взбесил игнор и бурное веселье группы.

— А кто ночью бегал с топором? — спросила Нина, когда все отсмеялись.

Взгляды автоматически переместились на меня. Других вариантов нет? В лагерь мог забрести кто угодно, я не собиралась признаться. Если любитель ночных прогулок себе что-то повредил, то на меня могут наложить рестрикции. Не зря Галя с утра пораньше прискакала защищать своих «сотрудников».

— Понятия не имею, — ответила на вопросительные взгляды девчонок. — Всем пока, я уезжаю.

Никто ни о чем не спросил, я как-то незаметно и полностью оторвалась от нашего маленького дружного коллектива. Ирочка навешала на меня ярлыков, остальные молча согласились. Я была слишком отравлена собственной драмой, девчонки интуитивно стали меня избегать. Все, кроме Лизы.

— Я провожу, — она поднялась вместе со мной

Забрав ключ от комнаты, мы пошли в корпус. Проторенная тропинка в свете дня излучала спокойствие и негу входящего в зенит утра. Кружевные солнечные пятна украшали траву, стволы деревьев, дорожку под ногами. Мельком замечая красоту летнего утра, мысленно я уже покидала лагерь.

— Откуда у Жанны пистолет? Он боевой?

— Нет, конечно. Саша купил для сына в подарок. Сейчас игрушки делают, не отличишь от настоящего. Вот Жанна и попросила на всякий случай, чтобы пугануть, если что.

— Галя испугалась, если что…

Лиза нахмурилась, пнула ногой камушек, попавшийся под ноги.

— Всё-таки неприятно, что с нами как… с подопытными мышами.

— Мне кажется, Галюся в заключении устроит сеанс психотерапии: разъяснит, успокоить, выдаст по шоколадке.

— Не думаю, что её будут слушать.

Хмурая складка между бровями состарила Лизу, чтобы отвлечь подружку, я пошутила:

— Зато питание было отличное.

Лиза хмыкнула на моё замечание и улыбнулась.

— Гале придётся переплюнуть поваров.

Мы быстро добрались до корпуса, я взбежала на веранду, открыла дверь, накинула рюкзак на плечи и вышла. Лиза ринулась идти со мной, но я остановила её.

— Комната открыта, жди девчонок. Надеюсь, поймаю попутку до города. Ездят же дачники через понтонный мост.

Лиза шагнула ко мне и остановилась в нерешительности, я посмотрела на неё и порывисто обняла. Сейчас не нужны слёзы, мне надо быть сильной.

— Всё. Пока. Телефонами обменялись. Созвонимся.

Развернувшись, я быстро зашагала к центральной площади, оттуда прямо по аллее между сосен дорога шла к воротам. За спиной осталась всхлипывающая Лиза, я не оглядывалась.

Ступив на бетонную тропинку площади, где когда-то строились отряды на линейку, я заметила одинокую фигуру. Галя стояла около флагштока, держась рукой за металлическую трубу. Ищет опору? Пришла помедитировать? Подумать, как успокоить жертв, которых в экспериментальных целях втянула в игру с психопатами?

Наши взгляды встретились. Галя выглядела потерянной, что неудивительно. Сегодня она на своей шкуре ощутила собственные методы. Неужели, ей плохо? На мой взгляд, недостаточно плохо. Никогда не прощу ей Сабу. Никогда! Знаю, она будет защищать свой долбанный тренинг до последнего вздоха, как защищается организм от вторжения вируса, но это не спасёт её цирк с уродцами. Бумеранг прилетит, я не сомневалась.

Завтра у следующей жертвы, возможно, окажется настоящее оружие, или взбунтуются проплаченные циркачи. Состояния тревоги и опасности, искусственно созданные для альтернативной «терапии» аукнутся с такой силой, что Гале придётся собирать душу по кусочкам и не факт, что в этом измерении.

Я не хотела её ненавидеть, но ненавидела. Разрушительное, тяжёлое чувство — я отдавала себе в этом отчет, как и в том, что борьба с Галей — это нечто эфемерное, которое не сдвинет её ни на шаг с выбранного пути. У каждого свой выбор, моё вмешательство ничего не решит. Я отвечаю только за себя, свои действия и чувства.

Хотя понимать — это одно, чувствовать — другое. Со вторым я точно не справлялась, не попадала в ноты.

Накатило воспоминание, как на репетиции хора, я фальшивила, и знала это, но не могла ничего изменить. Единственным решением было замолчать, но преподаватель уже услышала и подошла к нашей группе альтов. Когда она указала на меня и попросила индивидуально спеть партию, только тогда у меня получилось. Но едкий стыд перед всем коллективом я почему-то не забыла до сих пор.

Надежда на психолога, который поможет мне разобраться со своей партией, рухнула. К чёрту Галю. Мне придётся в одиночестве разбираться со своими чувствами, обозвав их для верности «опытом», чтобы не возникло желания сделать непоправимую глупость.

Быстрым шагом пройдя по периметру из плит, мимо бака с песком, мимо облезлой железной скамейки, я вышла на основную аллею, издалека заметив бородатого мужчину, двигающегося навстречу. Неприятно кольнуло поганенькое чувство. На дороге мы одни и если что, никто не придёт на помощь. Ощущать себя в качестве жертвы в заброшенном лагере уже вошло в плоть и кровь. Всего-то три дня и все инстинкты стали на дыбы при виде незнакомого мужика. А вдруг это очередной «сотрудник» Гали или человек с преступными намерениями?

Я пристально вглядывалась в приближающегося мужчину. Невысокий, коротко стриженый брюнет с кавалерийской походкой, одетый в черные спортивные штаны и серую футболку с чёрно-красной надписью «RUSSIA». Сделав лицо «попроще», я сближалась с мужчиной, стараясь не выказать свой страх. Не удержалась, глянула на него в упор. Симпатичный, синеглазый бородач даже слегка улыбнулся мне. Зря я так напряглась — вполне приятный мужчина, можно выдохнуть.

Неужели меня теперь всегда будет так триггерить, и этот страх уже записался на подкорку мозга? Грёбаные нейронные связи и их последствия! Больше никаких заброшенных пионерских лагерей вдали от цивилизации, сумасшедших квестов в пустынных корпусах завода, одиноких домиков в чаще леса. Меня не надо тренировать как собаку Павлова, я, кажется, за один взмах ресниц осознала опасность таких мест. Не с моими нервами.

Отпустив тревогу, я выпорхнула на главную лестницу и застыла в восторге. Мир распахнул мне свои объятья. Почему я не летаю? Я бы птицей пронеслась над гладью реки, нырнула в воду, выскочила вверх игривым дельфином, сделала сальто и унеслась резвой ласточкой ввысь. Я бы ловила крыльями ветер, высвистывая ликующую песню. И даже не песню, а гимн божественной красоте вокруг.

Сделав несколько шагов, я заметила немного в стороне на дороге авто с шашечками. Перепрыгивая через ступеньку, радостной газелью я поскакала вниз. К таксисту, положившему локоть на дверцу, я подбежала с возбуждённо-счастливой улыбкой.

— Здравствуйте. Вы сейчас в город?

Таксист — мужчина лет пятидесяти в потертых джинсах и полосатой рубашке а-ля «привет из девяностых», согласно кивнул.

— Сколько человек повезёте?

— Вроде двое.

Я чуть не запрыгала от радости.

— Не захватите меня?

— Если заказчик согласиться, конечно, довезу.

Видимо, бородач, который попался мне навстречу приехал на такси. Думаю, уговорю его. Приплясывая от нетерпения, я смотрела то на лестницу, то на тёмное полотно реки, на всполохи солнца на водной глади, на зелёный остров вдалеке. Сегодня мой счастливый день и мне повезёт, с таким настроением я проснулась, и никакая Галя не испортит его.

С блаженной улыбкой, мурлыкая что-то себе под нос, я повернулась в сторону когда-то величественной лестницы и… онемела. Мгновенно вспотели ладони, горло пересохло, по телу пронеслась колючая дрожь, сердце сжалось в болезненный комок. Ласточка с размаху врезалась в препятствие, упала в траву взъерошенным комком перьев.

Сверху спускался бородач, как на буксире тащивший за собой Лизу. Она упиралась, он дёрнул её за предплечье, ударил по губам, видимо, не в первый раз. Тонкий визг, как будто прищемили кошке лапу, резанул по сердцу, акустика здесь была отличной. Я резко отвернулась, тяжело дыша. Кричать помогите, здесь было некому.

Хорошо, что лестница была достаточно длинная. За то время, пока они спускались, я смогла выровнять дыхание, вытереть потные ладони о футболку, оглянуться по сторонам, незаметно сунуть небольшой гладкий булыжник в карман спортивных штанов. За суетливыми действиями скрывалась лихорадочная работа мозга. Что я могу сделать, если бородач возьмёт меня с собой? А если не возьмёт?

Соберись. Ты что-нибудь придумаешь

Главное, не смотреть на Лизу, делать вид, что мы не знакомы. Она должна сообразить, подыграть мне.

Они спустились с лестницы, подошли к машине, я выпорхнула вперёд, обласкав бородача-славянина томным взглядом. Краем глаза заметила, как Лиза судорожно давит рыданья.

— Ой, здрасьте, — выдала смущённо. — Не выручите, одинокую девушку? Мне до города. — Я открыто кокетничала, предчувствуя, что лишний свидетель в машине бородачу не нужен. Поправила прядь волос, призывно вскинула брови, улыбнулась.

Лиза слегка шмыгнула носом.

— Извините, я не представилась, меня Юля зовут. А вас?

Кажется, я произвела впечатление, бородач сделал стойку, в его глазах мелькнул интерес. Ещё бы, молодая девушка падает в руки как переспелый персик за небольшое одолжение.

— Юрий.

Как же я тебя презираю, сука. Лиза даже в баню не пошла, видимо, хорошо ты её разукрасил.

— Обожаю это имя. Моего дедушку звали Георгий, а бабушка называла его Егором и Юрием. Представляете? Это ведь одно имя.

Кажется, начала переигрывать. Вдох-выдох. Вопросительный взгляд, адресованный бородачу. Юрий самодовольно улыбнулся. Он представлял.

— Имена Юрий и Георгий образовались из греческого имени Георгиос. У греков это имя было эпитетом Зевса и означало земледелец.

— Ох, надо же, я и не знала про исторические корни. Очень интересно! А вы случайно не земледелец?

— Нет, я сварщик и специалист по кузовным работам авто.

Специалист, значит. Рука в кармане сжала камень.

— Думала, два часа буду топать до переправы. А здесь вы, Юрий, — моё лицо озарила просительная улыбка. Неужели милой девушке откажут? — Просто сказочно повезло. Подкинете до города? Я заплачу.

Сейчас я копировала сокурсницу Олю, вспоминая её быструю речь и преувеличенно-заинтересованное внимание к собеседнику, особенно, когда собеседник был мужеского пола. Кстати, этот приём у неё работал безотказно. Все считали Олечку прекрасной милой девушкой, и если кто-то заглатывал наживку, она получала любовника и его финансовые возможности.

— Что вы скажете, Юрий?

— Да, конечно, Юлечка. Садитесь вперёд.

Чёрт! Я-то надеялась сесть сзади вместе с Лизой, чтобы удобнее по затылку славянина врезать.

— Спасибо. Вы меня так выручили.

Таксист внимательно следил за нашим диалогом, он, похоже, не сомневался, что компанейский мужик согласится меня подвезти. Злясь на то, что моё место впереди, я резко запихнула рюкзак под ноги, шлёпнулась на сиденье. Славянин грубо затолкал Лизу сзади меня, обошёл машину и сел за водителем. Я не видела Лизу, зато лицезрела славянина. Какие там голубые глаза? Они стеклянные. И в бороде застряли мелкие соринки. Пусть так, но я хотя бы смогу отвлечь садиста льстивыми разговорами.

Сзади послышался глухой удар, следом придушенный стон. Машина подпрыгнула на кочке.

— Юрий! — я дико вскрикнула, напугав даже водителя. — Хотите, я стихи почитаю.

Ты не знаешь, с кем связался

Ответа я не стала ждать, потому что меня трясло. Хотелось бы заорать что-нибудь из Веры Полозковой, но мозг под напряжением выдал только Пушкина.

— У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том, — обернулась к бородачу, сверкая глазами от воодушевления (сиречь злобы), — а вы следующую строчку помните, Юрий?

Он обалдело уставился на меня.

— И днём, и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом, — нехотя подхватил бородач.

— Идёт направо — песнь заводит, налево — сказку говорит, — я восторженно взвыла, прибавив громкости. — Там чудеса, там леший бродит. Да, Юра? Русалка на ветвях сидит. Прошу, продолжайте…

— Эм, что там дальше…? Забыл…

— Там на неведомых дорожках, следы…?

— Невиданных зверей.

— Прекрасно. Избушка там на курьих ножках идёт без окон, без дверей.

Пауза и нервный смешок.

— Я как-то больше Есенина уважаю.

— Серьёзно? Я свою симпатию узнаю по платию, как белое платие, так моя симпатия.

Играть блаженную, так на всю катушку.

— Это что, Есенин?

— Конечно! Разве можно не узнать его лёгкий слог, народный, песенный ритм? Собрание сочинений том номер три, страница семьдесят девять. У меня фотографическая память. А вам какое стихотворение Сергея Есенина нравится?

Я, кстати, не знала больше ни одного.

Машина подпрыгивала на кочках, но я, максимально вывернувшись к бородачу, активно жестикулировала, целясь ему в лицо. Лиза прижалась к дверце, давая простор нашему общению. Наверное, если было бы возможно, я залезла на сиденье между ними.

— Бл…ть! — водитель ударил по тормозам.

Резкая остановка чуть не выкинула меня спиной на лобовое стекло.

— Е…ть, что за уроды, — таксист проглотил ругательство, в салоне всё-таки были дамы, — совсем…обнаглели. Пьяные что ли?

Поперёк дороги, перегородив движение, стояла знакомая серая иномарка с затемнёнными стёклами опущенными козырьками.