Узники красоты

Глава 1

Липкая кровь успела подсохнуть и неприятно стягивала кожу на разбитом лбу и щеке. Открыв глаза — веки все еще были тяжелыми, — Аффири осмотрелся и понял, что находится в крайне неказистом помещении без окон, обитом занозистой древесиной. Под потолком торчала лампочка без абажура, из мебели в ее скупом освещении виднелся только потертый диван. От долгого сидения на полу затекли все мышцы, Аффири пошевелил ногой и понял, что она прикована длинной цепью к одной из ножек этого самого дивана, приваренных к полу. Руки оставались свободны, но слабость после анестетика все еще не покидала тело и место укола на шее продолжало ныть. Во рту остался противный кислый вкус от последней сигареты — они помогали сохранять бодрость во время вечерних переездов. Рубаха висела рваными клочьями, кроссовки бесследно исчезли.

Юноша снова зажмурился и припомнил все, что осталось в сознании до того, как воцарилась тьма, — яркая вспышка посреди шоссе, визг тормозов, собственное непечатное восклицание... Выглянув из машины, он успел разглядеть только темный женский силуэт — тонкая фигура, развевающееся платье, длинные волосы, — а затем последовал удар в голову, резкая боль в шее и перед глазами все поплыло. Последним, что Аффири разглядел, была падающая звезда за лесом, нависающим над шоссе зловещей громадой.

«Эх, не успел желание загадать! — мысленно усмехнулся парень. — Ладно, посмотрим, кто ты и чего тебе надо».

Спустя пару часов послышался лязг замка снаружи, дверь распахнулась и Аффири увидел на пороге двух человек. Первой шла девушка, на вид ей было чуть больше двадцати, — высокая, с темными волосами, среди которых виднелась ярко-розовая прядь. В руках у нее парень заметил поднос с железной миской, ломтем хлеба и бутылкой воды. За ней следовал молодой мужчина, мускулистый, с бритой головой и множеством татуировок. В руке он нес фонарь, на кожаном поясе висел охотничий нож.

Подойдя ближе, девушка поставила поднос на пол, наклонилась и посмотрела Аффири в лицо. Он взял себя в руки и ответил ей настороженным, но бесстрастным взглядом.

— Меня зовут Изис, его — Джеб, — промолвила девушка. — А ты кто такой?

— Я Аффири Харт, приехал из другого города на заработки и надеялся устроиться на какую-нибудь ферму.

— У тебя есть семья или хотя бы подружка?

— Нет, я пока одинок.

— Отлично, — заметила Изис, прикусив кончик мизинца. — А откуда такое причудливое имя?

— Моя мать была родом из Нигерии, она умерла много лет назад, а отца я похоронил совсем недавно.

— А что еще ты помнишь? Какой сегодня день?

— Думаю, уже наступило воскресенье, — невозмутимо отозвался юноша. — А по календарю тридцать первое июля, и еще сегодня была одна из самых звездных ночей в году

— О, похоже, рассудок у тебя прояснился, — почему-то улыбнулась Изис. Зато ее спутник поморщился и проворчал:

— И язык развязался! Что ты с ним болтаешь, Из? Оставь жратву на полу и пойдем наконец спать! Я уже с ног валюсь после того, как его развалюху подальше перегонял!

Джеб явно не отличался сдержанностью и хладнокровием, зато Изис в ответ не повела и бровью.

— Заткнись, Джеб, — отозвалась она почти добродушно. — Я же не лезу в твою работу на скотобойне, так что и ты меня не учи.

Тот неохотно кивнул и Изис подтолкнула поднос к Аффири. Парня слегка мутило после наркоза, холодная тыквенная каша в миске не возбуждала аппетит, но он не знал, когда еще доведется поесть, и взялся за ложку. Джеб угрюмо стоял у дверей, а Изис присела на корточки и бесцеремонно разглядывала пленника. Ее светло-зеленые глаза исследовали его тело с волнистых черных волос на голове до крепких смуглых ступней. Теперь и он смог оценить ее внешность — несомненно, очень яркую. В ушах Изис мерцали серебряные сережки с алыми камнями, тело облегала тонкая кофта, длинная цветастая юбка струилась изящными складками. Между ними белела полоска обнаженного живота, на ногах девушки были плетеные сандалии.

Когда парень покончил с кашей и хлебом, Изис помогла ему откупорить бутылку и сказала:

— А мне нравится твое поведение, Аффири. Не люблю криков, истерик, пустых угроз, да и мольбы с рыданиями раздражают. И творческому процессу это мешает: дурные эмоции уничтожают даже божественную красоту.

— Я просто не хочу нового укола, — промолвил Аффири. — Если уж принимать свою участь, то с ясной головой.

— О, это большая редкость, — усмехнулась Изис. — Увы, избежать укола тебе не удастся, но если будешь таким же понятливым, это случится чуть позже.

— Из, ты долго еще намерена меня здесь мариновать? — вмешался Джеб, сверкнув глазами. — Мне уже надоели ваши бла-бла, ни дать ни взять влюбленная парочка! Если тебя потянуло на сопли в сахаре, то почитай какой-нибудь бабский роман, а меня не впутывай!

Не удостоив оруженосца ответом, Изис забрала посуду и снисходительно улыбнулась Аффири.

— Ты можешь лечь на диван, цепь позволяет, — заметила она. — Утром я снова навещу тебя. На всякий случай имей в виду, что стены здесь звуконепроницаемые, да и не услышит никто — мы живем далеко от людных мест и находим, что здесь очень уютно.

Аффири не стал говорить, что он думает на этот счет, и лишь кивнул. Девушка на прощание потрепала его по щеке и пошла к выходу, а Джеб взглянул на него будто на раздавленного таракана и поспешно захлопнул за ними дверь. Вздохнув с мало-мальским облегчением, Аффири забрался на диван, и хотя кольцо болезненно врезалось в лодыжку, вскоре смог забыться и уснуть.

Спровадив Джеба спать (к счастью, в этот раз он не распускал руки), Изис прокралась в свою любимую лабораторию. Здесь она создавала удивительные произведения, соединяющие дары природы и волю художника, и мечтала, что когда-нибудь мир изменится и ей больше не придется скрывать свой дар, — ее имя будут произносить с восторгом и запомнят на века, а унылых ханжей-копировщиков предадут забвению.

Еще в детстве Изис обожала лепить фигурки из теста, пластилина и глины, но ей чего-то недоставало для вдохновения — какого-то живого трепета, нерва, чувства запретности и опасности. Из-за этого фигурки получались нескладными и блеклыми, с одинаковыми лицами без всякой изюминки. Куклы, которых ей дарили родители, казались еще более скучными: их гладкие округлые бледно-розовые щеки напоминали девочке кусок мыла, а нарисованные губки бантиком смотрелись бессмысленным пятном.

Но однажды отец с матерью взяли ее на праздник Марди Гра, где Изис увидела множество людей в масках. Там мелькали и лики ангелов, и сатанинские рожи, и морды бешеных быков, и румяные щеки принцесс, и мертвенная бледность гейш, — и все удивительно живое, настоящее, искрящееся чувствами, страстями, желаниями. Тогда будущая художница поняла, что она хочет создавать, а еще через несколько лет придумала свою технику.

Иногда Изис заходила в хранилище, где держала готовые работы — с виду они походили на обычных кукол, только с несоразмерно большой головой. Туловище, руки и ноги она отливала для всех по одному шаблону, а вот лица и прически были разными. И тайна заключалась не только в цвете глаз или морщинках, но и в судьбах, которые художница переплавила в воск и запечатлела на пике чувств и адреналиновой бури.

Она еще не завершила работу над последней куклой. Маска с лицом девочки-подростка уже застыла, Изис подкрасила ее, добавила губам кармина, затем вставила бледно-голубые глаза и прикрепила маску к заготовке головы. Густые каштановые волосы ждали своего часа на подставке для париков. Изис успела даже приготовить черное бархатное платье и корсаж, расшитый блестками.

За работой она напевала эстрадную песенку про любовь, хотя надоедливый храп Джеба за стеной все заглушал. Отшлифовав лицо, укрепив глаза и волосы, Изис стала приклеивать маску к болванке, затем отошла на несколько шагов и всмотрелась в свое новое творение. Но в памяти поневоле всплывало лицо Аффири, с умными темными глазами и какой-то блуждающей полуулыбкой на припухлых губах, должно быть, доставшихся от африканской матери.

Почему она вдруг решила с ним поговорить? Одинокие молодые парни редко им попадались, и его необычная, какая-то эфемерная красота и сила воли тронула ее по-женски, — ведь Изис давно не знала близко мужчины, кроме Джеба, который владел лишь парой любовных игр, и они были направлены исключительно на его удовольствие. В остальном ее мир был заполнен куклами и их застывшими эмоциями, и девушке вдруг захотелось разнообразия. В конце концов Аффири уже никуда не денется, так почему бы им не познакомиться поближе?

Затем Изис припомнила его стройное тело, сильные руки, пряный запах мужского пота. На секунду вообразив, каково оказаться в его объятиях, она зажмурилась, обхватила себя руками и почувствовала, как по телу расползается сладкая истома.

«Нет, с этим нельзя спешить, — напомнила она себе. — Пусть он привыкнет, почти сломается, а потом поверит, что может таким образом купить свободу. Пожалуй, у меня это будет самая захватывающая игра!»

Минуло несколько дней, но Аффири так и не разобрался, с какой целью его держат в этом доме. Молодая хозяйка ничего не говорила и игнорировала все наводящие вопросы, зато была не прочь поболтать о чем-нибудь другом. Она приносила еду дважды в день и тогда же забирала ведро, но могла навестить его и просто так, из чего Аффири заключил, что свободного времени у нее в избытке. Изис даже дала ему мокрое полотенце, одну из рубашек Джеба и бритву, и тогда Аффири заметил, как увлеченно девушка рассматривала его смуглый торс. А порой она как бы невзначай задевала его плечом или бедром и таинственно прищуривалась.

Джеб почти не показывался, но если Изис задерживалась у пленника, порой за стенкой слышались его раздраженные возгласы. Когда же она оставляла Аффири в покое, он размышлял, как бы отсюда убраться, думал о последних днях, проведенных с отцом, или просто дремал.

И однажды Изис явилась под вечер с подносом, на котором стояли две рюмки ликера, ваза с фруктами и зажженная свеча. На девушке было светлое платье с несколькими широкими вырезами, в которых сияла ее гладкая кожа, не стесненная нижним бельем.

— Что это ты сегодня такая? — осторожно спросил Аффири. — У тебя какой-то праздник?

— А почему бы не устроить его самим? Тебе же наверняка скучно здесь сидеть.

— Забавно: ты говоришь так, будто я в любой момент могу уйти, да и я отвечаю в том же духе, — усмехнулся парень. — Наверное, у меня тоже понемногу едет крыша.

— Намекаешь, что я уже давно не в себе? — промолвила Изис. — Да брось, Аффири! Если то, что я делаю, не укладывается у тебя в голове, это не значит, что ты нормальный, а я нет. Я тоже многого не понимаю, но не вешаю ярлыков.

— Ну будь по-твоему, — кивнул Аффири. — И все же к чему такая щедрость?

— Я все-таки женщина, — улыбнулась Изис, — и у меня бывают маленькие слабости. Мой парень, как ты, наверное, заметил, совсем не романтик, а порой этого так хочется!

Она протянула ему рюмку и они сделали по глотку, затем прожевали несколько ягод винограда. Блики от свечи красиво скользили по открытым плечам и груди Изис, отражались в ее кошачьих глазах. Она лукаво подмигнула и коснулась его колена.

— Я, кажется, начал понимать: тебе нужна секс-игрушка? — произнес Аффири.

— Да ладно! Стала бы я так стараться, чтобы достать то, что всякий парень и так готов предложить в любой момент, — рассмеялась Изис. — Но почему не совместить приятное с полезным? Ты ведь от этого ничего не потеряешь!

— Звучит оптимистично. А большего ты о моей судьбе не хочешь сказать?

— Сейчас она в твоих руках, — шепнула Изис и села к нему вплотную. Аффири услышал ее дыхание, заметил, как раскраснелись прежде бледные щеки, меж губ показалась полоска зубов и влажный кончик языка. Через пару секунд она оказалась совсем близко, он ощутил тепло этих губ, на которых остался приторный вкус ликера. Это напомнило ему о мире за стеной, о жизни, которая недавно простиралась далеко впереди, во всех красках, звуках и ароматах, — и он невольно вцепился в эти неожиданно доставшиеся крохи.

— А зачем тебе розовая прядка? — успел спросить он перед тем, как их заволокло хмельное забвение.

— Чтобы у парней всегда нашелся повод завязать разговор, — безмятежно отозвалась Изис, выскальзывая из складок платья.

Стоило отдать должное, ночь действительно выдалась прекрасной и даже цепь, так и оставшаяся на ноге юноши, не помешала испить удовольствие до дна, иссушить друг друга. Аффири давно уже не питал иллюзий, что страсть идет рука об руку с любовью и заботой, а к соблазнительному телу прилагается хоть какая-нибудь душа. Изис была красива и выкладывалась со всем нерастраченным жаром, — и этого оказалось достаточно, тем более для парня, давно не имевшего близости с женщиной.

У девушки явно были схожие мысли. Она приходила днем, когда Джеб, по-видимому, был на своей скотобойне, и они проводили вместе по несколько часов. В моменты передышки Изис всматривалась в лицо Аффири, водила кончиком пальца по его лбу, скулам, губам, и в ее взгляде застывала странная смесь восторга и сожаления. У него же не оставалось ни сил, ни желания допытываться.

Так минуло еще несколько дней, и однажды Изис, не утерпев, явилась на свидание к Аффири перед сном. Даже не заперев дверь, она кинулась к нему на шею, обхватила ногами талию и они самозабвенно слились в поцелуе. Аффири уложил ее на ставший привычным диван и тот надрывно заскрипел. Но неожиданный сильный грохот заставил обоих вздрогнуть — дверь распахнулась и на пороге стоял Джеб, побагровевший от злости.

— О, Джеб, это не то, что ты думаешь, — пробормотала девушка, поспешно запахивая халатик, — я сейчас все объясню...

— Нет, Из, это именно то, что я думаю! — заорал Джеб. — И ты оказалась такой же тупой и доверчивой курицей, как все прочие бабы, которых я знал! Мозги поплыли, едва между ног зачесалось! Осталось только рассказать этому придурку про все твои делишки и отпустить его с миром.

— Так, спокойно! — парировала Изис, успевшая прийти в себя. — В конце концов, я не твоя собственность, и не смей его трогать.

К удивлению Аффири, Джеб действительно отступил, хоть и продолжал сверлить обоих взглядом, полным досады и брезгливости. Изис быстро привела себя в порядок и, не удостоив недавнего любовника и словом, вышла следом за Джебом и заперла дверь.

«Да, что-то я заигралась, все зашло слишком далеко, — подумала девушка, уединившись в лаборатории. — А если бы Джеб успел его ударить и испортить лицо? Все бы покатилось прахом! Нет, пора с этим заканчивать, а то парень уже слишком много о себе возомнил».

Откинувшись на спинку стула и прикрыв воспаленные от недосыпа глаза, Изис вдруг вспомнила, как лепила свою первую маску. Моделью послужил их домашний любимец, мопс по кличке Спарки. Его пришлось слегка вырубить снотворным, которое мать Изис иногда покупала стареющему псу. Конечно, трогательные складочки на его морде слиплись от воска и форма поплыла, но все же удалось сохранить сходство и даже наивный собачий страх. В тот раз Изис отпустила бедную псину живой, хоть и полузадушенной, но с людьми уже не церемонилась — они ведь могли кому-то пожаловаться, да и результат получался гораздо чище и красивее.

Конечно, в таком ремесле необходим помощник, и Джеб очень удачно подвернулся Изис в одном из ночных клубов, когда отбил ее у двух пьяных хулиганов. У него не было ни близких, ни увлечений, ни мозгов, только любовь к холодному оружию и спиртному, а еще он почему-то привязался к Изис. В быту Джеб оказался неприхотлив, моральная сторона ее искусства его не волновала, так что они гармонично уживались вдвоем. На первом месте для нее всегда оставались они — ее куклы...

Она снова посмотрела на недавнее творение — куклу с лицом голубоглазой девочки. Восковой слепок смог сохранить выражение детского испуга, обиды и еще — неверия, протеста, отчаянного желания уцепиться за жизнь, в которой этот маленький ум еще ничего не смыслил. Такого эффекта Изис достигала с помощью раствора олеандра — медленного яда, который обездвиживал жертву и вытягивал из нее жизнь и сознание ровно столько, сколько требовалось художнице для точной передачи формы. До начала работы люди получали более мягкое успокоительное. Глазные яблоки Изис аккуратно удаляла скальпелем, а когда маска была готова, возвращала на место и они после обработки сияли ярче прежнего. Волосы тоже были «родными»: девушка снимала их вместе с кожей, чистила, сушила и красиво расчесывала.

Точно так же Изис чуть раньше обработала родителей девчонки — все трое, видимо, ехали по шоссе в гости или из гостей: подробности их с Джебом не волновали. Куклы с лицами мужчины и женщины, одетые в любовно сшитые винтажные костюмы, уже восседали на стеллаже в хранилище, и дочь вот-вот должна была к ним присоединиться. Изис больше всего нравились маски с молодых лиц, не тронутых морщинами, усталостью и злостью. От их кожи даже пахло как-то особенно приятно, хотя воск, увы, не мог удерживать аромат. Все тела Джеб закапывал в ближайшем лесу и даже ей не показывал эти безымянные могилы.

И только с Аффири ей почему-то захотелось повременить, затянуть эту странную игру, забыть ненадолго, что он всего лишь расходный материал. Изис даже вспомнила прошлую жизнь, в которой были свидания, походы в кино на задний ряд, веселье с приятелями, теплые руки матери. Потом тяга к воссозданию человеческих лиц стала вытеснять все прочие чувства — девушку раздражало то, что природная красота не может быть вечной, противостоять старению, хворям, усталости, дурным эмоциям и прочей дряни, которая по недоразумению зовется полной жизнью. Порой ей искренне казалось, что она совершает благое дело, избавляя людей от лишних тягот, прерывая их время на пике красоты и силы.

С временем Изис удалила из своего круга всех, кто был ей хоть немного дорог, от греха подальше. Родители и друзья остались на другом конце страны и до сих пор не знали, куда она подевалась. Бесследно исчезнуть совсем не так трудно, как может показаться по сериалам о детективных агентствах. И конечно, никакого будущего с Аффири у нее не предвиделось — ведь он бы так же подурнел и обрюзг, растерял все странное очарование, которым она успела проникнуться.

«Что же, Аффири, жаль, но завтра все-таки придется ввести тебе препарат, — мысленно вздохнула Изис. — Ты несомненно был лучшим из всех мужиков, которых я успела познать, но и тебе ведь со мной перепало удовольствия, так что мы почти квиты».

Наутро девушка, вялая от недосыпа, вошла в темницу Аффири — Джеб, все еще злой как демон, следовал за ней, дыша в затылок, — но при виде пленника оба остолбенели. Цепь валялась на полу, а парень стоял перед ними свободный и с абсолютно бесстрастным выражением лица, как раз таким, что особенно нравилось Изис.

— Что... как?! — вырвалось у нее. — Как ты смог выбраться, черт тебя подери?

— Мне удалось раздобыть вот это, — спокойно отозвался Аффири и показал девушке длинную шпильку, одну из тех, которыми она недавно закалывала волосы. Изис охнула от досады и сказала сквозь зубы:

— Ясно, вот зачем ты согласился со мной лечь...

— Черт, да было бы смешно, если бы он не учинил какой-нибудь подлянки! — крикнул Джеб. — А я что говорил, Из? В первый день его стоило порешить, так что теперь уйди с дороги и дай мне разобраться с этим гаденышем!

— Стоять, — совсем тихо промолвил Аффири и выставил вперед правую руку. От изумления Джеб в самом деле отшатнулся, но тут же схватился за свой любимый нож.

— Не вздумай, Джеб! Ты все испортишь, я разберусь сама, — попыталась одернуть его Изис, но парень отмахнулся и бросился к Аффири. Однако на полпути он вдруг пошатнулся, схватился за горло, будто ему не хватало воздуха, и рухнул наземь. Глаза Джеба закатились под лоб, изо рта пошла пена.

— Что ты с ним сделал? — взвизгнула Изис.

— Считай, что поставил ему мозги на место, насколько это возможно в столь запущенном случае, — усмехнулся Аффири. — А если по порядку, Из, то моя мать успела обучить меня кое-каким премудростям африканской магии, и состоят они в том, что человеческую душу можно прощупать и подчинить себе через кровь или страсть. Ты отдала мне страсть и этим открыла путь в свое черное нутро, во все воспоминания о забранных тобой жизнях, о людях, которых близкие даже не могли оплакать и отпустить. Кроме того, частицы их душ остались в твоих куклах, и они нашли со мной общий язык — через следы воска и краски у тебя под ногтями, через неотстиранные пятна крови на одежде, даже через отражение в твоих прелестных глазках. Мне оставалось только избавиться от цепи, и я воспользовался твоей слабостью. Но, — тут он вздохнул и развел руками, — вы же сами навязали мне эту игру, я в нее не просился. Вам просто не повезло нарваться именно на мою машину, ребята.

— Ты сдашь меня полиции? — прошептала Изис сухими губами.

— Да больно надо! Что они смогут кроме как отправить тебя в тюрьму? Если бы это была такая страшная кара, люди давно бы бросили нарушать закон, — промолвил Аффири.

— Значит, прикончишь? А тело зароешь где-нибудь за домом?

— Твое тело меня больше не волнует, Из, а вот душу я отправлю по назначению. Не бойся — возможно, черти и не так страшны, как их малюют. Я за свою жизнь убедился, что люди им во многом фору дадут.

— Но ты не имеешь права! — крикнула Изис и замахнулась на него.

— Кто бы говорил-то? — спокойно отозвался Аффири, и девушка бросилась к лежащему без сознания Джебу, принялась бестолково дергать нож на его поясе. Аффири снова вздохнул, приблизился к Изис и коснулся ее лба.

Она вскрикнула, затем стиснула зубы, побледнела и повалилась на пол рядом с Джебом. В зеленых глазах застыла холодная пустота, руки и ноги бессмысленно дергались, сердце билось, но никаких признаков сознания не осталось.

Аффири еще немного постоял над ними, убеждаясь, что рассудок не вернется в их тела, затем быстро пошел прочь из своего заключения. В доме он нашел крепкие, почти новые берцы Джеба и тут же надел их, затем вскрыл замок в лаборатории и хранилище Изис.

Там со всех сторон на него глядели мертвые человеческие лица, сияющие искусственным глянцем, но вполне узнаваемые. Черные, карие, серые, голубые глаза подернулись сонной пленкой, губы сжались в последнем порыве к сопротивлению, дурацкие кукольные тела нелепо обвисали. Аффири обвел взглядом каждый образ, мысленно обещая отмолить и упокоить их, а потом отправился в кладовку за бензином.

Через несколько часов, когда дом выгорел и вокруг совсем стемнело, он уже ловил попутку на шоссе.