Узы подчинения

Переведено группой Life Style | перевод книг и не только

Переводчик Максимова Мария

Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО!

Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.

В развалинах заброшенной церкви находится самый горячий и эксклюзивный БДСМ-клуб в Балтиморе. Двенадцать Мастеров. Бесконечные фантазии. Добро пожаловать в «Святотатство»…

Он думает, что причинил ей боль, но она знает: он единственный, кто может ее излечить…

Кенна Слоан потеряла руку и карьеру в морской пехоте, и теперь ей кажется, что она теряет себя. Подчинение — единственное, что всегда спасало ее от боли и помогало чувствовать себя в безопасности, и Кенне необходимо снова служить. Очень сильно. Проблема в том, что Дом, которого она хочет, однажды уже отказался от ее подчинения и разбил ей сердце. Но в этот раз она не ищет любви. Она даже не уверена, что справится.

Гриффина Хадсона преследуют ошибки, стоившие ему единственной женщины, которую он любил. Теперь она вернулась в его БДСМ-клуб, «Святотатство», еще более красивой, чем раньше, и просит его помочь избавиться от боли, которую — он знает — он причинил. Несмотря на то, что он боится снова сделать ей больно, он не может ей отказать, потому что отдал бы что угодно, чтобы заработать второй шанс. И в этот раз навсегда.

Лаура Кей

«Узы подчинения»

Глава 1

Кенна Слоан стояла на сцене перед аплодирующей толпой, и в голове у нее звучало одно-единственное слово.

Фальшивка.

Фальшивка-фальшивка-фальшивка.

Нацепив на лицо улыбку, она осмотрела актовый зал, заполненный местными бизнес-леди и представительницами профессиональных объединений.

С тех пор как два года назад ее комиссовали по состоянию здоровья из Корпуса морской пехоты США, она стала кем-то вроде мотивационного оратора. По правде говоря, она не ощущала себя ни мотивирующей, ни вдохновляющей, и уж точно не собиралась становиться такой.

Все началось, когда физиотерапевт в госпитале имени Уолтера Рида несколько раз просил ее побеседовать с новыми пациентами, перенесшими ампутацию. А потом учительница ее племянника пригласила ее выступить на школьной линейке в честь Дня ветеранов. Отец одного из детей оказался журналистом местной газеты и уговаривал ее написать статью, пока она в конце концов не согласилась. Впрочем, «Балтимор Сан» не просто местная газета, а весьма крупная. И такой же оказалась статья. После публикации приглашения стали поступать отовсюду. И хотя одна часть ее всегда противилась согласию, другая часть возмущалась, как она может думать об отказе.

Потому что она, в отличие от других, жива. Она может рассказать их истории, ведь они уже не сделают этого сами. Она, возможно, может предложить другим ветеранам и их семьям надежду, которую так сложно найти в первые месяцы после тяжелого ранения.

Это ее долг. Способ продолжать службу. Единственный для нее способ продолжать служить.

Долгие минуты после ее речи прошли в вихре поздравлений и представлений важным фигурам среди публики.

— Спасибо за службу, мисс Слоан.

— Превосходная речь, Кенна. Действительно вдохновляющая.

— Вы настоящий борец, мисс Слоан. Спасибо, что поделились своей историей.

Кенна была благодарна за высокую оценку — признательность за ее службу и жертву много значила. Но все-таки иногда это тяжело слушать.

Тяжело слушать, потому что часто — слишком часто — она ощущает себя чертовой фальшивкой.

Все считали, что она очень хорошо адаптировалась — к потере своей карьеры, к потере своей лучшей подруги в Корпусе, к потере правой руки до локтя, — но внутри она ощущала катастрофу. Горе, сожаление, вину. И так много боли, что иногда вынуждена была сдаваться многообещающему соблазну наркотических веществ, которые прописал ей врач.

Она должна быть сильнее. Она должна бороться со всем этим. Она была морским пехотинцем — и всегда будет, в форме или нет. По крайней мере именно об этом она пыталась напоминать себе.

— Как все прошло? — спросила Сиерра через динамик громкой связи, не прошло и пяти минут после того, как Кенна выехала со стоянки балтиморского отеля. Ее сестра из тех людей, которые улавливают даже небольшой намек на внутренний разлад, который Кенна пыталась прятать от мира.

— Нормально. Хорошо. Приятная публика, — сказала Кенна, положив ладони на руль: одна настоящая, а вторая — часть миоэлектрического протеза. Кисть была матово-черной и соединялась с серебристо-черным протезом, который охватывал небольшую культю оставшейся части предплечья. Взгляд Кенны всего на секунду задержался на похожие на скелет пальцы, сжимавшие руль.

Будь благодарна за то, что имеешь.

Потому что стоимость протеза, составлявшая больше пятидесяти тысяч долларов, была в основном щедро покрыта за счет пожертвований.

— Кенна, ты тут? — спросила Сиерра.

— Да, извини. Как Джейк?

— Хорошо, — сказала сестра, в ее голосе явственно слышалась улыбка. — Сегодня в школе у него выпал зуб, и я жду, пока он заснет, чтобы прикинуться зубной феей.

Маневрируя в балтиморском трафике, Кенна слабо улыбнулась:

— Почем нынче зуб?

Сиерра засмеялась:

— Я дам ему два бакса. Эта мелкая козявка так часто теряет зубы в последнее время, что я почти уверена, что он специально выдергивает их ради денег. Как прошла физиотерапия? Разве у тебя не была назначена встреча сегодня утром?

Улыбка тут же пропала. Кенна не сомневалась в эффективности физиотерапии — мышцы ее оставшейся конечности стали сильнее, что улучшало ее способность контролировать движения протеза — его работа частично основывалась на электрических импульсах, идущих от оставшихся мышц. Также правое плечо стало более подвижным, а боли в шее и верхней части спины стали намного меньше.

Но при этом после физиотерапии ее рука уставала, а сама она была эмоционально истощена. А особенно интенсивные занятия, кажется, всегда обостряли фантомные боли на последующую ночь или даже три.

— Нормально. Хорошо.

Кенна перестроилась в правый ряд и повернула.

— Ты то же самое сказала про свою речь, — сказала Сиерра добродушным, но явно обеспокоенным голосом.

Несмотря на легкий тон, который попыталась использовать сестра, этот комментарий все равно вывел Кенну из и так хрупкого равновесия.

— Какого черта ты хочешь чтобы я сказала, Си? Что я опустошена? Что сейчас я еду куда глаза глядят, лишь бы не домой, потому что знаю: как только я лягу, тут же начнутся фантомные боли, и мне придется всю ночь сжимать зубы, чтобы удержаться и не наглотаться болеутоляющих? Которые все равно помогают через раз. Что я в ужасе от мыслей, что эта боль никогда не пройдет и я не смогу ее выносить, и в ужасе от мысли, что она пройдет, а я этого не заслуживаю, потому что Джордж мертва? Что каждый раз, когда я произношу речь, этот страх становится сильнее, потому что теперь все эти чертовы люди считают меня какой-то героиней, а значит, когда я наконец провалюсь, они все узнают, что я с самого начала не была достойна их похвал и аплодисментов? Это ты хочешь услышать?

К тому времени как Кенна закончила тираду, она тяжело дышала, ее трясло, но глаза, как всегда, оставались сухими. Почему она не может хорошенько выплакаться и почувствовать облегчение, как любой нормальный человек?

На другом конце линии повисло молчание достаточно долгое для того, чтобы она подумала, не прервался ли звонок. А потом сестра произнесла:

— Именно это я и хотела услышать. Это и все остальное, что ты на самом деле чувствуешь. Съедь на обочину.

— Что?

— Съедь на обочину. Не хочу, чтобы ты пострадала, а сейчас ты расстроена.

Раздраженно фыркнув, Кенна подъехала к обочине и, нарушив правила, припарковалась около пожарного гидранта.

— Хорошо, — прошептала она, проведя ладонями по своим черным брюкам.

— Я не чужой человек, Кенна. Тебе не нужно притворяться передо мной. Я бы все равно поняла, что ты не в порядке, так что не трать на это силы. Мне бы хотелось, чтобы ты поговорила со мной, но тебе даже не обязательно это делать. Со мной ты можешь просто молча грустить, если хочешь. Или можешь ругаться на меня. Я согласна сделать все, что тебе нужно. И если ты не знаешь, что это, я просто буду с тобой, пока ты это не выяснишь. — Еще одна долгая пауза. — Хорошо?

— Хорошо, — сказала Кенна.

— Хочешь поговорить о том, что ты только что сказала? — спросила Сиерра.

— Нет, — невесело рассмеялась Кенна.

— Хорошо. Но вот что я скажу: безусловно, я не знала Джорджию так хорошо, как ты. Но я знала ее достаточно хорошо, чтобы знать: она дала бы тебе пинка под зад за то, что ты так мучаешь себя из-за ее смерти. И ты знаешь, что это правда. Даже несмотря на то, что сейчас ты считаешь по-другому, ты не можешь этого не знать. Она бы не хотела, чтобы ты страдала из-за нее. Она бы возненавидела тебя за это.

В груди все сжалось от острой боли. Джорджия Керн была подругой Кенны с первого дня основного курса боевой подготовки, и они очень быстро сблизились.

— Я знаю, что это правда, но...

Она покачала головой, ее в миллионный раз затопила горечь потери.

— Я знаю, — сказала сестра.

Кенна и Джорджия — или Кен и Джордж, как их быстро стали называть, — обе вызвались добровольцами в женские команды по взаимодействию — небольшие специально обученные отряды женщин, которые служили вместе с мужчинами-пехотинцами на Ближнем Востоке. В этих командах они выполняли роль культурных советников и связных, общаясь с мусульманскими женщинами и семьями. Они с Джорджией любили свою работу, им нравилось быть центром миссий пехотных отрядов, служить таким важным и значимым образом.

А потом Джорджия погибла, когда другой парень в их отряде, Эван Барнелл, во время патруля наступил на самодельное взрывное устройство. Кенна шла с другой стороны от Джорджии, сила взрыва была такова, что ее подбросило в воздух и закрутило, как лопасть вертолета. Она находилась достаточно близко, чтобы взрывом разорвало кожу и мышцы на руке, а падение довершило уничтожение руки, которую она в итоге потеряла, несмотря на многочисленные усилия хирургов сохранить ее.

Один из врачей сказал, что, скорее всего, именно то, что Джорджия находилась перед ней, спасло Кенне жизнь, а после того, как он вышел из палаты, ее вырвало, несмотря на то, что в животе ничего не было. Иногда чувство вины из-за того, что она выжила, потому что умер кто-то другой, становилось невыносимым. Особенно если этот кто-то был ее лучшей подругой.

— Я позвоню тебе завтра, ладно, Си? — спросила Кенна.

— Нет, не позвонишь, — сказала Сиерра без всякого осуждения. — Но я скоро поговорю с тобой.

Проездив бесцельно еще час, Кенна наконец вернулась в маленькую квартирку-студию, которую сумела найти, когда уволилась из армии. Она жила на свои сбережения, пособие по инвалидности и гонорары за выступления, так что квартира в сорок шесть квадратных метров — самое большее, что она могла себе позволить. Сиерра хотела, чтобы она жила у нее в гостевой комнате, но Кенна ни за что не хотела давить на маленькую семью сестры своим совсем не радостным настроением.

Она так привыкла снимать протез, что уже проделывала это, почти не задумываясь. Она освободила силиконовую манжету, вытащила конечность и подключила к зарядному устройству, потом сняла защитный рукав и очистила его для использования на следующий день, после чего забралась в кровать.

Спустя несколько часов она все еще не спала, таращась в темный потолок над головой, всевозможные призраки никак не давали заснуть.

Сегодня худшим призраком была фантомная боль. Предплечье и кисть болели, несмотря на то, что их не было. Казалось, что эту боль можно унять, просто помассировав мышцы и суставы. Иногда она ощущалась, как зуд, который не почесать, или покалывание, которое никак не пройдет.

Но были и другие призраки. «Кончай ныть». Голос Джорджии. Одна из ее любимых фразочек, когда кто-нибудь начинал жаловаться. Кенна полагала, что представлять, как ее лучшая подруга хочет пнуть ее за жалость к себе, лучше, чем вспоминать ее крики, когда взорвалось то устройство.

Вздохнув, Кенна села и включила свет. Ее взгляд сразу упал на протез, лежащий на прикроватной тумбочке и подключенный к зарядному устройству. Ей пришлось найти способ стать большим чем то, что с ней произошло, большим чем то, что она потеряла. Если бы она только могла перестать думать об этом, то, может быть, сумела бы избавиться от боли, горя и вины.

«Хватит анализировать, Кенна. Перестань думать. Просто чувствуй, что я делаю».

Кенна ахнула.

Откуда взялся этот голос и эти слова? Ее окатило жаром, фантомное ощущение другого толка. Ощущение из далекого, пропитанного желанием момента, вызванное мужчиной, с которым она не разговаривала несколько лет.

Гриффин Хадсон.

Ее любовник. Ее доминант. Но не Мастер. Он не захотел объявить ее своей навсегда.

Она влюбилась в Гриффина, а когда наконец призналась ему, все закончилось самым неловким разговором, который в основном сводился к тому, что он не заинтересован в серьезных отношениях. Он не был груб, просто честен, но все равно этот разговор заставил Кенну все переосмыслить. Потому что с Гриффином ничего не вышло, а работа помощником юриста оставила ее абсолютно уверенной в том, что она не хочет поступать в юридический вуз, чего очень сильно хотели ее родители.

Ей нужно было что-то более значимое, глубокое, что-то настоящее. Она нуждалась в переменах.

В переменах, которые привели ее к призванию, которого она не осознавала, пока не приняла решение и не стала морским пехотинцем. Кенна не сообщила Гриффину. Не видела в этом смысла. Она просто записалась в армию. И никогда ни на секунду не сожалела об этом — и до сих пор не жалеет. Быть морским пехотинцем, может, изнурительно и изматывающе, но слова товарищество, миссия и служба задели в ее душе какие-то струны, о существовании которых она никогда не подозревала. Она еще долгое время горевала по потере Гриффина, но служба в морской пехоте словно осветила всю ее жизнь.

Так почему же сейчас она думает о Гриффине?

«Извините. Надолго я отключилась?» — спросила она.

Обняв ее за плечи, Гриффин прижал ее ближе к своей мускулистой груди и улыбнулся: «Где-то на полчаса. Закрой глаза и отдыхай. Я никуда не тороплюсь».

Кенна прижала пальцы к губам, когда ее мысли заметались, и наконец пришло осознание. Это воспоминание о том, как Гриффин заботится о ней после особенно интенсивной сессии, которая довела Кенну до таких высот, что она едва не потеряла сознание. Это состояние называется «сабспейс», и с Гриффином она частенько достигала его. Ничто другое не могло заставить ее престать думать и не вызывало такой прилив эндорфинов.

— О Боже, — прошептала она. Мысли приняли направление, которое грозило встряхнуть ее мир — к добру или к худу, она не знала. — Сработает ли это теперь?

Это только первый из вопросов, пришедших ей на ум. Сработает ли это? Может ли она участвовать в бандаже, который когда-то так любила, с ампутированной рукой? Вообще, существует ли еще «Святотатство»? Она встретилась с Гриффином шесть лет назад, когда эксклюзивный БДСМ-клуб впервые открылся. Больше года они часто вместе участвовали в сессиях, прежде чем она пропала и начала испытывать к нему чувства, на которые он не отвечал. И если «Святотатство» еще открыто, там ли до сих пор Гриффин? Один ли он? Может ли она хотя бы задуматься о том, чтобы снова играть с ним, после всего, что произошло за пять лет с тех пор, как она покинула Балтимор? Готова ли она будет найти нового доминанта вместо этого?

— О Боже, — повторила Кенна, качая головой на это безумие. — О чем я вообще думаю?

Но, снова устроившись на кровати, она вынуждена была признать, что за те минуты, которые провела, думая о Гриффине, почти забыла обо всем остальном.

Глава 2

Мастер Гриффин прибыл задолго до своей смены в «Святотатстве», испытывая странное беспокойство, хотя и не знал почему.

На самом деле это неправда.

Сегодня первые два часа он должен был работать администратором, а потом у него была назначена демонстрация бондажа с Тарой — сабмиссивом, с которой он время от времени играл за эти годы. Она любила шибари, японский вид бандажа с использованием веревок, на котором специализировался Гриффин, так что наслаждалась сценами с ним, но ей хотелось постоянных отношений хозяин-раб. Поскольку его это не привлекало, то они никогда не станут чем-то большим, чем друзья.

А Гриффину хотелось быть кое с кем больше, чем просто друзья, просто партнеры по сцене, по сексу. Очень хотелось.

Когда-то ему предоставился такой шанс, но он все испортил. По-крупному. Тогда он не разглядел того, что было прямо у него перед глазами, в чем с тех пор уверился уже чертов миллион раз, когда стало поздно хвататься за невероятную возможность — невероятную женщину, — которую он упустил из рук.

Гриффин прошел по подвалу через комнату охраны и приемную в главную часть клуба. «Святотатство» располагался в большой, давно заброшенной церкви, которую он со своими одиннадцатью партнерами выкупили и восстановили. Основная часть зала располагалась в длинном прямоугольном нефе, который сохранил большую часть первоначальной красоты и утонченности, с внушительными витражными окнами над головой, толстыми мраморными колоннами, сводчатым потолком и остатками старинных фресок на стенах. Тут и там стояли группы кожаных диванов и кресел вперемешку с приспособлениями для подземелья, часть из которых он собрал собственными руками, и другими игровыми зонами. Гриффин до сих пор помнил, как все выглядело, когда они впервые приехали сюда: пол, усыпанный обломками и мусором, некоторые прекрасные витражи были разбиты, перевернутые старые скамьи и стая голубей, считавшая это место своей собственностью.

Гриффин пересек свободное пространство и подошел к большой круглой барной стойке из мрамора и металла, устроенной в центре, где обнаружил Мастера Куинтона.

— Привет, — сказал Гриффин, усевшись на барный стул.

— Джи, как дела? — спросил Мастер Куинтон, протягивая ему руку.

Они обменялись рукопожатием, и Гриффин кивнул:

— Не жалуюсь. А ты?

У Куинтона были светло-карие глаза, светло-каштановые волосы и всегда озорное выражение лица, так что казалось, будто он через секунду расплывется в широкой улыбке или рассмеется. И как по команде, мужчина усмехнулся:

— Я сегодня узнал, что стал дядей, так что у меня все зашибись.

— Ну, черт побери, мужик, поздравляю, — сказал Гриффин, поправляя черный кожаный браслет на запястье. Почти средневекового стиля: с витиевато вышитой готической буквой «М» и шнуровкой с внутренней стороны запястья. Каждый из двенадцати мастеров «Святотатства» носил такой браслет. — Как дела у твоей невестки? Как ребенок? Мальчик или девочка?

— Брат сказал, что Эми вела себя как настоящий победитель. И это девочка. Четыре килограмма сто грамм. Они назвали ее Куин.

На его лице отразилась настоящая гордость. Парень практически светился.

— В честь тебя? — Гриффин вытаращил глаза. Куинтон кивнул. — Вот это да, Куинтон. Поздравляю еще раз.

Второй мужчина достал два шота и быстро налил виски.

— Выпьешь со мной?

— С радостью, — сказал Гриффин. Они опрокинули янтарную жидкость, Гриффин смаковал обжигающий ароматный вкус. Как только он поставил рюмку на мраморную стойку, за его спиной раздались шаги.

— Мастер Кайлер, ты сегодня рано, — окликнул Куинтон, расплывшись в улыбке. — Да еще с очаровательной Мией.

Гриффин развернулся на стуле и посмотрел на приближающуюся пару. Кайлер и Мия были вместе около двух месяцев, но глядя на то, как они смотрят друг на друга и обращаются друг к другу, все понимали, что это навсегда.

Кайлер улыбнулся, его лицо выглядело более расслабленным, чем многие месяцы до этого, голубые глаза казались более живыми.

— Кто рано встает, тот первый занимает подземелье.

Кайлер поиграл бровями, а Мия улыбнулась и залилась краской, что было очаровательно, учитывая, сколько открывало ее кожаное платье. Когда они подошли к бару, мужчины обменялись рукопожатиями.

— Рад видеть вас обоих, — искренне сказал Гриффин. Все двенадцать Мастеров «Святотатства» дружили, но именно с Куинтоном и Кайлером Гриффин сблизился больше всего за эти годы. Поэтому он был счастлив за них, по-настоящему счастлив. Мастер Кайлер чуть было не совершил ту же самую ошибку с Мией, которую несколько лет назад совершил Гриффин с Кенной Слоан — думал, что не хочет долговременных отношений, и позволил ей уйти. Но видеть их вместе было больно. Может, это делает его засранцем, но нисколько не уменьшает правды.

— С нетерпением жду вашей демонстрации сегодня, Мастер Гриффин, — сказала Мия. С длинными темными волосами и карими глазами, она была прекрасной женщиной и сабмиссивом от природы. Несмотря на то, что она улыбалась и общалась с ним, Гриффин видел, что она уже входит в роль, стараясь не поднимать глаза. Гриффин заставил себя отвести взгляд от ошейника Мии, что было легче, чем запретить себе представлять, какое неоспоримое удовлетворение должен испытать Кайлер, надев ошейник на свою сабу и переведя их отношения на этот уровень.

Гриффин кивнул, в уме уже строя планы на демонстрацию. Он собирался поставить Тару в обратную позу молитвы, для чего использовалась замысловатая вязка, чтобы закрепить руки сабмиссива за спиной: ее ладони должны быть сложены между лопаток. Для начала. И темно-оранжевая веревка, которую он присмотрел, будет близка по цвету к ее волосам, создавая красивый образ. В конце концов, в искусстве шибари большое значение имеет как красота выполненной работы, так и время, которое на нее затрачивается.

— Надеюсь, тебе понравится.

Первая часть вечера прошла в вихре регистрации и бесед с новыми членами: доминантами, отобранными Мастерами «Святотатства», сабмиссивами, предложенными членами-доминантами, одинокими сабмиссивами и сабмиссивами, получившими временные двухнедельные пропуска. Свободные сабмиссивы получали браслеты с разноцветными лентами, которые обозначали игры, в которых они готовы или не готовы участвовать. Зеленый цвет для секса, оранжевый — для анального секса, светло- и темно-синий — для меньшей и большей степеней боли, золотой — для группового секса и так далее.

Красный — для бондажа.

Этот всегда привлекал внимание Гриффина. Всегда заставлял его задумываться: «Сможет ли эта саба?..»

И так же часто он заставлял себя обрывать мысль, когда его разум угрожал закончить словами «заменить Кенну».

Потому что этого не мог никто.

Когда его смена на регистрации закончилась, Гриффин завернул в комнату службы безопасности и обнаружил еще одного Мастера «Святотатства», Айзека Мартена, на его обычном месте — за пультом охраны. Его темные глаза постоянно сканировали группу экранов, на которых сменялись изображения из всех частей клуба.

— Привет, Гриффин, — сказал Айзек, проводя рукой по своим коротким черным волосам. — Сегодня у тебя было много дел.

Гриффин кивнул, оглядывая мониторы и наблюдая за настроением толпы. Впитывая энергетику в главном помещении.

— Привет, мужик. Субботний вечер. Сам знаешь.

— Ага, — сказал Айзек, поглядывая на телефон.

Улыбаясь, Гриффин сел в кресло:

— Все еще ждем Уиллоу?

Айзек хохотнул:

— Каждую чертову минуту. Я уже схожу с ума.

Жена Айзека, женщина, которую он встретил здесь, в «Святотатстве», ждала их первого ребенка и могла родить в любой день, что было потрясающе. Хотя от внимания Гриффина не укрылось, что оба факта — Айзек создал семью, а боявшийся обязательств Кайлер надел ошейник на сабу — скорее всего, влияли на беспокойство, которое он испытывал. Как будто оба мужчины были зеркалами, отражающими все, чего Гриффин желал, но не имел.

— Почему бы тогда не попросить кого-нибудь заменить тебя и не уйти пораньше?

Айзек искоса взглянул на него.

— Потому что она, вероятно, выгонит меня за то, что свожу ее с ума. Я предложил остаться дома, но она уговорила меня пойти на работу. — Он изобразил воздушные кавычки на слове «уговорила».

Гриффин не удержался от смеха.

— Напомни мне, кто из вас доминант?

Показав ему средний палец, Айзек тоже рассмеялся.

— Ага. Поговори. Я никогда не думал, что буду так нервничать, и с ней, конечно, все в порядке. Но здесь я не могу ничего контролировать, и это чертовски... выводит из себя.

Все еще посмеиваясь, Гриффин поднялся с кресла и похлопал Айзека по плечу:

— Думаю, примерно так же будет в следующие восемнадцать лет, друг мой.

— Господи, я знаю. — Айзек потер лицо.

Возле его правой руки стоял монитор со списком посетителей «Святотатства», и взгляд Гриффина пробежал по именам. Учитывая все скрытые укромные уголки, где люди могли играть, клубу было необходимо отслеживать точное количество тех, кто приходил каждый вечер. Однако список включал только имена, поскольку закрытость и безопасность сведений были ключевыми интересами здешней изысканной клиентуры. Только Айзек, сконструировавший их систему безопасности, и Мастер Хейл, бизнесмен-миллиардер, владеющий большей частью клуба, но теперь редко играющий, имели доступ к полной информации, содержащейся в профилях всех членов. Остальные знали только необходимое.

— Уже видел имя Тары? — спросил Гриффин. Сегодня он заведовал регистрацией новых членов клуба, а постоянные члены входили через расположенную рядом приемную для своих.

— Да. Она уже некоторое время здесь, — сказал Айзек.

Гриффин кивнул:

— Спасибо. Тогда я пойду. Держи меня в курсе насчет Уиллоу.

Он отвернулся, но на экране выскочило новое имя и привлекло его внимание.

«Кенна (свободный сабмиссив)».

Если бы в этот момент Гриффину сказали, что земля перестала вращаться вокруг солнца и нарушения гравитации, центробежной силы и черт знает чего еще виноваты в том, что он чувствует себя так, будто впечатался в стену, он бы не удивился. По существу, именно так повлияло на него это имя, увиденное на экране в списке посетителей «Святотатства».

В итоге ему пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от потрясения.

Это не может быть его Кенна, верно? Ну, не его. Очевидно. Но и не Кенна Слоан.

Пять лет назад он отказал ей, когда она призналась ему в любви и выразила заинтересованность в превращении их частых игровых сессий в более серьезные отношения, после чего она порвала все связи и уехала. Это все, что он знал. Она сменила номер сотового. Ее квартиру сдали новому жильцу. Он ездил туда и проверял где-то три недели спустя, когда впервые осознал, что принял неверное решение. И хотя она несколько раз упоминала о сестре, Гриффин не знал ни ее фамилии, ни как ее найти. Так что после всего случившегося зачем Кенне быть тут?

Она не стала бы. Не такое уж необычное имя, верно?

Нет. Думать иначе — выдавать желаемое за действительное. Бессмысленно.

Потому что Гриффин многое отдал бы за второй шанс...

— Ты в порядке, мужик?

Гриффин моргнул, глядя на Айзека, чье лицо выражало уйму вопросов.

— Да, да, конечно. Просто показалось, что увидел кое-кого. — Он покачал головой. — Но я ошибся. Ерунда.

Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты и пошел по служебным коридорам в зону для Мастеров — уединенные помещения на втором этаже для двенадцати Мастеров клуба. Ему нужно принять душ и переодеться перед демонстрацией. И ему необходимо несколько минут, чтобы привести мысли в порядок. Потому что через тридцать минут Гриффину придется позаботиться о реальной сабе, а значит, у него нет времени на призраков или несбыточные мечты.

Потому что ничего не изменить. С некоторыми сожалениями приходится жить всю жизнь.

Глава 3

«Какого черта я здесь делаю?»

Таким было основное направление мыслей Кенны, когда она вошла в главную часть клуба. С тех пор, как она впервые задалась вопросом, помогут ли ей подчинение и бондаж снять стресс и боль и улучшить общий настрой, прошло пять недель. Пять недель она не могла выбросить эти мысли из головы, как ни старалась. Поэтому три недели назад она позвонила в клуб, чтобы узнать, возможно ли восстановить ее членство там. Мастеру Хейлу, чье имя она вспомнила, хотя никогда не встречалась с ним лично, потребовалось всего два дня, чтобы ответить на ее запрос и сообщить положительный ответ.

И вот она здесь.

В «Святотатстве».

Ее окружала ненавязчивая энергичная музыка, крики и стоны секса и подчинения и эротическая энергетика, угрожавшая пробраться ей под кожу, как в прежние времена. Служба в морской пехоте оставляла мало времени на беспокойство о сексуальной жизни — между тренировками и переброской на вес золота был сон, а не секс. И все-таки на каком-то уровне она очень скучала по этому — по необходимости служить, подчиняться.

Красота старой церкви в сочетании с декадентским интерьером создавали ощущение, которое опьяняло и даже после прошедших лет несколько подавляло. Кенна чувствовала взгляды, скользившие по ее черному латексному боди с глубоким декольте и молнией впереди, отчего испытывала еще большую благодарность за потрясающий капюшон — он был ключевым фактором. Она не была точно уверена, узнает ли Гриффин о ее возвращении раньше времени, но — узнает или нет — ей казалось, что прикрытие капюшона позволит ей облегчить возвращение в это место в своем собственном темпе. Возвращение к этому образу жизни. К этой части старой себя — во всяком случае к той части, что осталась. Снизу боди было смоделировано как купальник, оставляя ноги голыми, но имело длинные рукава, которые скрывали большую часть ее руки, пока она не будет готова открыть ее. Черный цвет ее правой руки будет казаться другим людям частью костюма, пока они не присмотрятся повнимательнее.

Конечно, если она не струсит и не сбежит, то расскажет тому, с кем будет играть, о руке.

К черту. Что за морпех думает о трусости?

Ни один.

«Соберись, рядовой Слоан!» Воспоминание об окриках безумно сволочного комендор-сержанта вызвало улыбку.

Точно. Хорошо. Собраться сию же секунду.

Кроме того, ей, вероятнее всего, предстоит столкнуться с возможным отказом доминанта из-за ее руки. Раньше, когда она участвовала в сценах, то не могла припомнить, чтобы хоть раз видела в клубе или на игровой вечеринке кого-нибудь с ампутацией. Она понимала, что некоторые доминанты могут слишком беспокоиться о том, что причинят ей боль, чтобы захотеть играть с ней или дать ей то, в чем она действительно нуждалась. Но не может же она быть единственной однорукой извращенкой в мире?

«Однорукая извращенка». Ей непременно нужна такая надпись на футболку. Качая головой, Кенна спрятала под капюшоном слабую улыбку.

Что бы ни случилось, что ей терять? Она пришла сюда не за любовью. На самом деле она пришла и не за сексом, хотя занялась бы им. Она пришла сюда за подчинением — и невероятной свободой и освобождением от собственных разума и тела, которое оно когда-то приносило. И может принести снова.

В любом случае попытаться стоило. На этой стадии она бы попробовала что угодно, лишь бы почувствовать себя лучше, легче, свободнее. Пусть даже и на несколько минут.

Около барной стойки не было свободных стульев, но Кенна сумела найти местечко и облокотилась на мраморную столешницу — место, откуда она могла наблюдать за сценой. И людьми. Она говорила себе, что просто осматривает всех и все, но не могла утаить правду от самой себя. Она надеялась увидеть одного конкретного человека.

Мастера Гриффина.

Надеялась увидеть его и боялась этого.

И не стыдилась это признать. Смелость не в том, чтобы не бояться. А в том, чтобы делать, несмотря на страх. По крайней мере так говорят.

— Привет. Что я могу тебе предложить? — раздался мужской голос.

Кенна подняла голову и увидела знакомые глаза... Мастера Куинтона. Узнает ли он ее?

— Привет. Можно мне апельсиновый сок, пожалуйста? — спросила она, мозг сам вернулся к одной из старых привычек. Она никогда не пила спиртное, когда играла, потому что ощущала обезвоживание. Она всегда выбирала сок или воду.

Мастер Куинтон склонил голову набок и прищурился:

— Одну секунду.

Продолжая смотреть на нее, он достал стакан и налил сок, его взгляд опустился с ее лица на браслет с цветными лентами на ее здоровой руке и снова поднялся к лицу.

И она разглядывала его в ответ. Светло-каштановые волосы, карие глаза и красивое лицо, на которое невозможно не засмотреться. Пять лет, прошедшие после ее ухода, были добры к нему, чертовски добры.

— Я тебя знаю, — сказал он. Она уже готова была напомнить ему свое имя, когда его глаза распахнулись, а лицо растянулось в широкой улыбке. — Вот те на! Кенна?

Она улыбнулась, довольная, но и немного смущенная, и взяла стакан левой рукой.

— Привет, Мастер Куинтон.

— Черт возьми, девочка. Где ты была всю мою жизнь? — Он перегнулся через широкую стойку перед собой.

Теперь она рассмеялась. Мастеру Куинтону всегда удавалось ее рассмешить.

— Ха. Не припомню, чтобы вы когда-нибудь нуждались в... друзьях, — подмигнула она.

Смеясь, он кивнул:

— Ну, слишком много друзей не бывает, малышка Кенна. Разве не так?

Она спрятала улыбку за стаканом, наслаждаясь вкусом сладкого сока. Мастер Куинтон продолжал смотреть на нее.

— Что? — наконец спросила она.

Он покачал головой:

— Ничего. Просто рад тебя видеть. Ты здорово выглядишь. Мне нравится.

Он потянул за кончик светлого локона, ее длинные распущенные волосы ниспадали из-под широкого капюшона.

Когда-то она любила окрашивать их в разные цвета. Это было весело. Несерьезно. Легкомысленно. Она уже несколько лет не красила волосы. На самом деле в учебном лагере они с Джордж стиснули зубы и побрили головы налысо.

— Да?

— Да, — ответил он. В этот момент кто-то окликнул его по имени с другой стороны стойки. Мастер Куинтон махнул рукой, но повернулся обратно к Кенне. — Мастер Гриффин знает, что ты здесь?

Она тут же опустила глаза.

— Думаю, нет, — заключил он. — Что ж, если тебе интересно, ты найдешь его на сцене.

Он кивнул на пространство за баром, но ей не нужно было напоминать.

— Спасибо, Мастер Куинтон.

Он протянул руку ладонью вверх. Молчаливый приказ.

Беспрекословно она вложила в его руку свою левую ладонь. Он поднес ее к губам и поцеловал пальцы.

— В следующий раз не пропадай так надолго. Это приказ.

Его светло-карие глаза были полны симпатии и радушия, и этого взгляда оказалось достаточно, чтобы успокоить Олимпийские игры бабочек, разыгравшиеся у нее в животе.

— Да, сэр.

Слова сорвались с ее губ легко, вроде мышечной памяти, которой, как она надеялась, все еще обладало и остальное ее тело. Мастер Куинтон отпустил ее руку и пошел вдоль стойки.

А Кенна осталась сидеть, спокойно потягивая свой апельсиновый сок. Ладно, не так уж спокойно. На самом деле она пыталась не потерять голову от того, что после всех этих лет находится в одном помещении с Гриффином Хадсоном. Когда стакан опустел, она поставила его на стойку, глубоко вдохнула и тихонько сказала себе:

— Ура, Слоан.

Боевой клич морской пехоты придал ей храбрости, она подняла свой зад со стула и пошла вокруг бара. Скоро она наткнулась на толпу зрителей перед тем местом, где раньше находился церковный алтарь. На возвышающейся сцене находилась женщина, связанная темно-оранжевой веревкой, так красиво сочетавшейся с ее заплетенными волосами, что у Кенны перехватило дыхание. Она сразу же узнала вязку. Интуитивно. Вспомнила, как ощущала ее собственным телом. Вспомнила прикосновение рук, ответственных за веревки на ее коже.

И затем она позволила своему взгляду переместиться на высокого, прекрасно сложенного черноволосого доминанта в черных джинсах. Гриффин Хадсон. Он стоял позади склоненной женщины и держал между ее расставленных бедер вибратор, второй рукой он водил по узору из веревок на ее спине.

При виде него после стольких лет из горла Кенны непроизвольно вырвался тихий стон. Ее сердце понеслось вскачь. Тело охватил жар, даже при том, что он дразнил и мучал другую женщину, другую сабу. Боже, он был так же великолепен, как всегда, мускулистый и сильный, его жесткое лицо сейчас было серьезным, но оно способно и на нежность, и на шутливость. Кенна помнила каждую часть этого мужчины: его лицо, его руки, его рот, его член.

И, скорее всего, будет помнить до самой смерти.

Так же быстро она подавила все эти чувства и воспоминания. Нельзя забывать, зачем она здесь, а чего ей не нужно. Она пришла сюда, чтобы проверить, смогут ли подчинение и бандаж обеспечить ей то же освобождение и облегчение, как раньше. Смогут ли они предоставить ей боль другого вида и избавить от стресса. Почти как терапия. Это в идеале. Это было бы просто альтернативной терапией. А Гриффин — если захочет — будет ее врачом. И только.

Она совершенно точно пришла сюда не за страстью. И определенно не за любовью.

Даже если бы она не поняла Гриффина четко и ясно пять лет назад, она даже не была уверена в том, способна ли сейчас на чувства. Как может она любить кого-то, когда так отвратительно относится к себе? Как может она любить кого-то, когда последний человек, которого она любила — даже если это была дружеская любовь, — умер прямо у нее на глазах? Как может она любить кого-то, когда так часто испытывает чувство вины за то, что выжила, а ее подруга погибла?

Так что да, любовь тут не при чем.

Крики сабы достигли крещендо, когда она кончила, оргазм заставил ее подняться на цыпочки, почти упав всем своим весом на веревочное произведение Гриффина. Когда все закончилось, зрители зааплодировали, и он быстро освободил женщину, его мастерство и уверенность выглядели чертовски сексуально.

И пока Кенна наблюдала за ним, она поняла, что для нее дело действительно не в любви. Больше нет. Потому что, когда Мастер Гриффин работал, ревность, которую она испытала, относилась к невероятному освобождению, которое та женщина, скорее всего, ощущала сейчас, а не к мужчине, который его вызвал. Что было... хорошо. Это было хорошо. Лучше. Так.

Для нее смысл в том, чтобы чувствовать меньше, а не больше.

А потом Мастер Гриффин повернулся спиной к толпе, и то, что Кенна увидела, едва не лишило ее дыхания.

Всю верхнюю часть его спины покрывала новая татуировка, выполненная черными и красными чернилами. Лицо женщины, частично скрытое темными волосами, развевавшимися перед ее чертами, словно пойманные ветром. В волосах мелькали красные пряди и обрамляли образ, который двигался вместе с потрясающими мышцами Гриффина. Сквозь развевающиеся волосы смотрели пронзительные серые глаза.

Кенне показалось, что ее ноги приросли к полу. Она не могла пошевелиться, не могла среагировать, не могла дышать. Потому что эти серые глаза она каждый день видела в зеркале, и эта женщина была ею.

«Он... У него татуировка с моим портретом. Я. На его коже».

Кенна моргнула, но великолепное произведение искусства осталось на месте.

«О Боже, почему он вытатуировал мой портрет?»

Сердце внезапно загрохотало о грудную клетку. Мысли Кенны превратились в сплошную круговерть. Что это значило? Что это может значить?

Это была одна из их последних ночей вместе. Она помнила, потому что покрасила волосы в бордово-коричневый цвет, а несколько длинных прядей выделила насыщенным красным. После того как они поиграли в клубе, они ушли вместе и отправились к нему домой. Они попали в ужасную летнюю грозу и промокли насквозь, пока добежали до двери, но они не возражали. Наоборот, к тому времени как вошли внутрь, они так хохотали, что едва могли говорить. Они сняли свою мокрую одежду прямо там же, в прихожей, и занялись любовью у входной двери.

Ну, для нее это была любовь.

У Кенны даже не было возможности отчитать себя за подобные мысли. В этот самый момент взгляд Гриффина прошелся по толпе перед сценой... и остановился на ней.

У него получилась совершенно мультяшная замедленная реакция, что было бы смешно, если бы она сама все еще не боролась за нормальное функционирование мозга. А потом его темные глаза расширились, осматривая ее. Долгое мгновение они смотрели друг на друга через помещение. Музыка отошла на второй план, как и другие люди, пока не остались только они двое, разделенные пространством, пятью годами и ее давно разбитым сердцем.

А потом женщина, о которой он заботился, коснулась его руки, Мастер Гриффин моргнул и тряхнул головой, его лицо приняло старательное нейтральное выражение. Оставив Кенну без каких-либо идей насчет того, что он подумал, увидев ее.

Он завернул уже развязанную сабу в одеяло и поднял ее на руки. Бросив последний обжигающий взгляд в сторону Кенны, он унес женщину со сцены и скрылся из вида.

Все, что оставалось Кенне, — это ждать. Чего — в этом она не была уверена.

* * *

Гриффин едва мог осмыслить, что только что увидел в главном зале клуба. Или, скорее, кого увидел.

Кенна Слоан. Здесь. В «Святотатстве».

Она разрывался между порывом воскликнуть «Какого черта?» и совсем не свойственным для доминанта желанием побежать и рухнуть у ее ног.

И Господи, она выглядела абсолютно сногсшибательно. Может быть, более худой, чем раньше, но это черное боди идеально подчеркивало ее изгибы и тренированные мышцы. А светлые локоны, ниспадающие из-под капюшона, были потрясающими, создавая впечатление, будто она светилась.

— Вы в порядке? — спросила Тара, пока он нес ее в уединенное помещение сбоку от сцены. — Вы как-то... побледнели.

«Соберись с мыслями, Гриффин». Он выдавил улыбку.

— Все отлично, Ти. Сегодня ты была великолепна. Я знаю, что позиции, в которые я тебя ставил, сложные, но ты прекрасно справилась.

Он устроил ее на маленьком кожаном диванчике и сам сел так, чтобы быть у нее за спиной.

Улыбнувшись через плечо, она кивнула.

— Никто не связывает меня так, как вы, Мастер Гриффин. Это чертовски освобождает. — Склонив голову, она приняла от него бутылку воды и позволила ему помассировать ее руки и плечи. — Кто эта женщина, сэр?

— Какая женщина? — спросил он, разминая большими пальцами трапециевидные мышцы так, как ей нравилось.

«Кенна. Это Кенна».

Но поскольку он больше ничего не знал — и даже не мог предположить, что, зачем и почему, — то не мог объяснить больше. Боже, вот тебе и беспокойство. Мышцы готовы были взорваться от желания рвануть туда и найти ее, схватить и не отпускать. В этот раз навсегда. Но прямо сейчас у него есть обязательства здесь. Позаботиться о женщине, которая только что подарила ему свое подчинение.

Пока он работал, Тара застонала и уронила голову вперед. Через несколько минут она повернулась к нему и закуталась обратно в одеяло.

— Спасибо, Мастер Гриффин. Разрешите говорить свободно?

Он настороженно кивнул. Тара помолчала еще немного.

— Кто бы она ни была, думаю, вам следует пойти поговорить с ней.

Гртффин поднял бровь, он не был готов обсуждать Кенну с кем-либо. Еще нет. Пока сам не будет лучше владеть ситуацией.

— На этом я заканчиваю вмешиваться. — Улыбнувшись, она поцеловала его в щеку. — Надеюсь, вы проведете хороший вечер.

— И тебе того же.

Он смотрел, как она уходит, и раздумывал, что делать. «О чем тут думать? Иди и верни Кенну».

Эта мысль заставила его сорваться с места и пойти в главную часть клуба. Играла музыка. Люди разговаривали и смеялись. Раздавались стоны и крики. Но Гриффин едва ли слышал хоть что-то. Потому что все его внимание было сосредоточено на высокой блондинке в глянцевом обтягивающем черном боди, стоявшей на том же месте, где и до этого.

Она не сдвинулась с места. Не изменила позу. Она просто ждала. Его.

Их взгляды столкнулись, как будто она тоже его искала, а потом она склонила голову, и ее лицо скрыл капюшон. Что после пяти лет разлуки было чертовски неприемлемо.

К тому времени, когда он оказался перед Кенной, сердце Гриффина колотилось о грудную клетку. Несмотря на ее высокий рост, он возвышался над ней на добрых тринадцать сантиметров и несколько секунд пристально смотрел на нее, просто чтобы проверить, останется ли она в позе подчинения.

Она осталась.

От этого кровь прилила прямиком к члену, а кожу обдало жаром, но он больше не смог выносить этого ни секунды.

— Посмотри на меня.

Она поднимала голову, пока не уставилась на него своими серо-голубыми глазами — глазами, которые так часто преследовали его во снах, что он был наполовину уверен, что смотрит на призрак. Что, наверное, объясняло, почему он поднял руку и погладил ее лицо. Он должен был прикоснуться к ее мягкости и почувствовать ее тепло, чтобы доказать себе, что Кенна на самом деле здесь. Перед ним. После всех этих лет.

«Боже мой».

Это Кенна. Те же веснушки на скуле. Тот же шрам над бровью. Те же изогнутые губы, которые так прекрасно выглядели, распахнувшись в оргазме или сомкнутыми вокруг его члена. Эти знакомые детали грозили выпустить так много воспоминаний — и еще больше эмоций.

Только теперь было в ней что-то другое. Сдержанность. Долгое мгновение Гриффин изучал ее. Она прекрасно стояла, как всегда, в идеальной позе, расставив ноги и сложив руки за спиной. Другими были светлые волосы. В тот год, когда они вместе играли, он редко видел их естественный цвет, и ему даже нравилось, когда она неожиданно менялась для него, как бабочка, всегда перевоплощаясь в нечто новое.

Но не это запустило его внутренние датчики тревоги. Он сосредоточился на ее лице. Вот. Холодная отстраненность во взгляде. Старательно поддерживаемое нейтральное выражение лица. И это женщина, которая бесстрашно, а иногда и бесстыдно демонстрировала свои эмоции. Женщина, чьи чувства много лет назад он прочитал в ее открытом взгляде задолго до того, как она их озвучила. Но сейчас только ее рот приоткрылся, выдавая маленькую трещину в тщательно созданной броне.

Тем не менее она была по-прежнему ошеломляюще красива. Так что дух захватывало.

— Кенна, рад видеть тебя после стольких лет, — наконец произнес он, что было невероятным приуменьшением.

— Мастер Гриффин, — сказала она таким же нейтральным голосом, как и выражение ее лица.

Когда Кенна была так сдержанна с ним?

«С тех пор как ты отказал ей?»

От этой мысли у него засосало под ложечкой, и ему пришлось удостовериться, что это не отразилось на его лице.

— Ты переехала обратно в Балтимор или просто наведалась в гости?

Она нахмурилась и посмотрела на него, как будто вопрос ее удивил.

— Ох, да. Я переехала обратно.

— Понятно, — сказал он, пройдясь по ней взглядом. Вниз по стройной колонне шеи. Задержавшись на красивом глубоком вырезе боди. По длинным подтянутым ногам. Ладони зачесались от желания взять веревку. В голове складывались узоры, которые он хотел создать на ее обнаженной коже. Уши приготовились слушать гортанные прерывистые стоны, которые она станет издавать, когда он крепко, надежно и без слов привяжет ее к себе. Желание сделало его твердым. — Тогда добро пожаловать домой.

— Спасибо, сэр, — тихо сказала она.

Ему хотелось схватить ее за руки, встряхнуть, обнять. Сделать что-нибудь, чтобы вызвать хотя бы часть былой страсти. Но он потерял право ожидать этого от нее, верно?

Тогда чего же она хочет?

— Итак, что я могу...

— Мастер Гриффин, мы можем...

Они оба засмеялись из-за того, что заговорили одновременно, но неловкость явно читалась и в звуке его смеха, и выражении ее лица. Ему не понравилось, какими несогласованными они стали после того, как когда-то так хорошо подходили друг другу, что Гриффин каждый день пинал себя за то, что упустил ее. Он знал, как редко встречается подобное, и ненавидел себя за то, что не разглядел этого тогда. Не дорожил, как следовало бы.

— Кенна, ты здесь, чтобы поговорить или играть?

— И то, и другое, сэр, — прошептала она.

Он склонил голову набок:

— И ты надеялась делать это со мной?

Он не мог и подумать о таком, не после всего. Но в предвкушении ее ответа его тело напряглось, как туго натянутая веревка.

Кенна облизнула губы, и Гриффин почувствовал это везде, потому что простое действие выдало, что она не так безразлична, какой пытается казаться.

— Да, сэр. Если вы свободны. И... — Ее плечо слегка нервно дернулось. — ...заинтересованы.

По венам пронеслись облегчение и жар. Кенна Слоан пришла сюда ради него, после всех этих лет. Он подался вперед и приблизился к ее лицу, почти коснувшись губами уха.

— О, малышка Кенна, я чертовски заинтересован, еще как.

Мурашки, появившиеся на ее лице там, где они соприкасались, показались ему победой. Она совсем не безразлична. Но он позволит ей побыть сдержанной. Пока.

Гриффин выпрямился и пронзил ее пристальным взглядом:

— А теперь идем поговорим.

Глава 4

На мгновение Кенна застыла на месте.

Присутствие Мастера Гриффина подавляло. Его низкий голос, жар, исходящий от его тела, рубашка, которую он оставил незастегнутой, — все это воспламеняло ее чувства и высвобождало поток воспоминаний о пронизанных желанием приказах, позах шибари, отправляющих ее в один головокружительный оргазм за другим, сбившихся после секса простынях и потных удовлетворенных телах. Его запах был в точности таким, как она помнила, — простое мыло и что-то пряное и мужское, принадлежащее только Гриффину.

Хуже того, Кенне казалось, будто кто-то подключил ее тело к электророзетке. Кровь пела от жара и желания. Кожу покалывало в предвкушении. Пульс участился, пока она не почувствовала его повсюду. Вот тебе и чувствовать меньше.

Кроме того, если он внимательно следит, то движение выдаст ее руку. И поскольку мужчина смотрел на нее так, будто хотел проглотить — или перекинуть через колено и разогреть ее задницу ладонью, — она была уверена, что следит он внимательно.

— Кенна? — спросил Гриффин, наклонившись, чтобы смотреть ей прямо в глаза. — Идем со мной. Сейчас.

— Да, сэр.

Он развернулся, и Кенна последовала за ним, испытывая облегчение, что идет справа от него и ее протез с другой стороны. Ей хотелось, чтобы этот разговор происходил с глазу на глаз, на случай если он больше не захочет играть с ней.

От этой мысли ее затошнило, но с другой стороны, никто же ведь еще не умирал от рвоты. В любом случае, она пережила гораздо худшее.

Она сразу узнала комнату для отдыха, куда он ее привел. Сколько ночей после сцен он заботился о ней в этой комнате? В самой обстановке не было ничего особенного: два черных кожаных дивана стояли напротив друг друга, разделенные журнальным столиком, а на книжной полке стояли бутылки с водой, массажный крем, мази для тела и сложенные полотенца и одеяла. Золотистое свечение торшеров создавало расслабленное настроение. Один взгляд на диваны — и она представила себя на седьмом небе, в полубессознательном состоянии, поглядывающей вверх на его сильный подбородок, где начинают появляться первые намеки на темную щетину.

Гриффин знаком показал, чтобы она входила первой, потом повернулся закрыть дверь, а Кенна встала в ту же позу, как в главном зале, — ноги расставлены, руки сложены за спиной, голова опущена. Ожидая.

Мастер Гриффин стоял так близко, что она различала отдельные нити его темно-серой рубашки. Несколько минут, которые показались ей бесконечными, он ничего не говорил. В тишине их дыхание казалось слишком громким. И эта тишина прояснила еще кое-что: ее дыхание учащалось, он ее волновал. Черт.

— Посмотри на меня, — наконец сказал Гриффин, повторяя приказ, отданный ей минутами раньше.

Кенна подняла голову и встретила его взгляд, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие. Последнее, чего ей хотелось, — чтобы он думал, что после всех этих лет она до сих пор страдает по нему. Ей очень нужно, чтобы он не отказал. Ей просто... нужен он. Ну, во всяком случае его помощь.

На лице Гриффина отразились эмоции, которые она не смогла распознать, и он покачал головой:

— Скажи мне, чего ты хочешь.

— Я хочу вернуться к этой жизни, сэр. Прошло много времени, и я соскучилась по этому. — Она сглотнула, в тишине между ними звук получился громким. — Мне это нужно.

Он склонил голову, внимательно изучая ее, наблюдая. Боже, Кенне казалось, что он видит все, и это одновременно и пугало ее, и вызывало трепет.

— Сколько времени прошло?

— Что, простите?

— Как давно ты в последний раз подчинялась доминанту?

Проклятье, этот вопрос вынудит ее открыть слишком много.

— Давно, сэр.

Это уклонение от прямого ответа, но все равно правда.

Конечно же, это его не устроило. Одна темная бровь выгнулась.

— Как. Давно.

Вниз по позвоночнику пробежал гнев, заставив Кенну встать ровнее.

— После вас никому, — сказала она, вложив в слова больше агрессии, чем намеревалась.

Его глаза расширились всего на мгновение, а губы разомкнулись. Медленно он снял с ее головы капюшон, а затем наклонился вперед, пока его щека не коснулась ее.

— Я буду выглядеть сволочью, если признаюсь, что мне это приятно? — спросил он низким-низким голосом, щекоча дыханием ее ухо.

Контакт заставил ее соски затвердеть, чего не мог скрыть ее наряд.

— Разрешите говорить откровенно, сэр?

Он хохотнул, почти самодовольно, и отодвинулся, так что они смотрели друг другу в глаза.

— Нет.

Черт бы его побрал. Кенна раздраженно фыркнула.

Он снова выгнул бровь:

— Это проблема?

— Нет, сэр.

Но проблема была. Потому что она больше не прежняя Кенна. После всего, что случилось, у нее появились некоторые сложности с управлением гневом, который она не всегда могла сдерживать, и она больше не чувствовала той уверенности, что раньше. В тот момент ощущение, что он веселится за ее счет, испытывало ее темперамент. Несмотря на то, что оно же заставляло желать его.

Удерживая ее взгляд, Гриффин медленно расстегнул три застегнутые пуговицы на своей рубашке и стянул хлопок с широких, мускулистых плеч. Он бросил рубашку на журнальный столик и снова повернулся к Кенне.

— Почему я, Кенна? Почему теперь, после стольких лет? После того, как ты ушла? — спросил он, скрестив руки на груди. Эта позиция подчеркнула мощь его бицепсов и твердые грудные мыщцы. Он был рельефным, но не перекаченным. Чертовски великолепным.

Но вопрос снова разбудил ее гнев.

— Почему вы говорите так, будто я бросила вас? — выдавила она. Как он может так думать?

И снова эта бровь.

— А ты не бросила?

У нее отвисла челюсть.

— Нет, я вас не бросала. Вы ясно дали понять, что не хотите серьезных отношений, и мне пришлось поступить так, как было лучше для меня в этом свете. Точка.

Он вздохнул, как будто сдерживая себя:

— Хорошо, тогда мне придется спросить еще раз. Почему я? Почему теперь?

Она с трудом сумела сдержать дрожь в голосе.

— Потому что вы можете дать мне то, в чем я нуждаюсь. И я только что поняла, что мне снова это нужно. Ясно? Но если вы не хотите участвовать в сценах со мной, только скажите.

Ей потребовалась вся сила воли, чтобы остаться на месте, перед ним, особенно когда внутри, как дикий зверь, ярился адреналин.

Гриффин покачал головой:

— Кенна, я просто спрашиваю. Так поступает хороший Дом, чтобы определить потребности сабмиссива.

Она опустила голову, но он взял ее за подбородок и заставил снова посмотреть на себя.

— Скажи мне, что тебе нужно, более конкретно.

Кенна глубоко вдохнула и облизала губы.

— Я... Мне нужно быть связанной. Мне нужно, чтобы вы забрали у меня контроль. Мне нужно, чтобы вы вытащили меня из собственной головы, как... как раньше. Мне нужно почувствовать себя хорошо о... — Она проглотила слово «опять». Слишком много оно выдавало.

Но он, конечно же, уловил и нахмурился:

— Закончи свою мысль.

Она покачала головой:

— Ничего, сэр. Это все.

Мгновение он просто смотрел на нее.

— Кроме бондажа, на что еще ты готова?

Кенна удивилась и испытала облегчение от того, что он не стал настаивать.

— Что угодно. Все. Как раньше, — выговорила она.

— Браслет, — сказал он, протянув свою ладонь.

Она дала ему левую руку, запястье которой обнимал белый браслет с цветными лентами. Движение заставило бабочек в животе носиться, потому что теперь в любую секунду ей придется показать ему и свою правую руку.

Его ладонь обняла ее руку, и он провел пальцами по лентам, которые обозначали, что она согласна делать, а что нет.

— Я, конечно, вижу здесь, чего ты хочешь, но я хочу услышать. Оральный секс?

— Да, — сказала она. Вопрос и образы, которые он вызвал, заставили ее сердце забиться быстрее. Потому что в Мастере Гриффине все было великолепным и впечатляющим. И вкусным.

— Да?

— Да, сэр, — торопливо исправилась она.

Он кивнул.

— Вагинальное проникновение? — Его большой палец провел по тонкому черному латексу, покрывающему ее руку. Легкое прикосновение заставило ее хотеть большего.

— Да, сэр.

— Анальный секс? — спросил он, щекоча кончиками пальцев ее ладонь.

Кенна вздрогнула:

— Д-да, сэр.

Ее тело испытывало такое нетерпение и потребность, что он мог бы велеть ей раздеться прямо там, и она бы послушалась.

— Что ты не договорила до этого?

У нее перехватило дыхание, и она убрала свою руку. Но он поймал ее запястье, крепко удерживая.

Черт бы его побрал. Ей следовало знать, что он не забудет.

— Пожалуйста...

— Кенна, если ты не можешь сказать мне этого, тогда я не смогу...

— Опять. Ясно? Я собиралась сказать «опять». — Слова вырвались из нее в ответ на внезапную уверенность в том, что он готов положить конец обсуждению. А она не могла этого допустить. Ей нужно попробовать — с ним — хотя бы один раз.

Всего один раз. Пожалуйста.

Он нахмурился:

— Тебе нужно почувствовать себя хорошо опять? Это ты собиралась сказать?

— Да, сэр, — прошептала она.

Суровость покинула его лицо, ее место заняло то изумительное, ласковое сочувствие, на которое он был поразительно способен. Это было одной из причин, по которым она влюбилась в него поначалу.

— Это значит, что сейчас ты не чувствуешь себя хорошо, маленькая?

Ох, это прозвище. Может, это и глупо — насколько обласканной и защищенной оно заставило ее чувствовать, но так было всегда. И до сих пор.

Она неровно выдохнула, совершенно не в состоянии отвечать, и вместо этого неуверенно пожала плечами.

— Я... я...

Гриффин нежно взял ее за плечи, глядя своими темными и обеспокоенными глазами.

— Кенна, поговори со мной. Что происходит?

Вот оно. Она должна ему сказать. Только она не могла найти слов и не могла заставить себя пошевелиться. Ей нужно, чтобы он приказал. Ей нужно, чтобы он ее заставил.

— Прикажите мне... прикажите мне дать вам... обе руки, — сказала она охрипшим голосом.

Он опустил взгляд на ее левую руку, все еще находившуюся между ними.

— Что?

— Пожалуйста. Гриффин. Прикажи мне.

Господи, она нуждалась в приказе, как в воздухе.

Он отпустил ее плечи и повернул свои руки ладонями вверх.

— Дай мне свои руки, Кенна.

Она кивнула. Потом опять кивнула. И вложила обе свои руки в его.

* * *

В течение вдоха Гриффин не мог понять, в чем дело.

А потом ее ладони коснулись его. Вот только...

Он посмотрел вниз. Секунду он не мог понять, что видит.

Одна рука живая, вторая... протез? Господи, да, так и есть, протез из какого-то прочного, но легкого черного материала.

— Кенна? — Сердце неожиданно забарабанило о грудную клетку. Каким-то образом она потеряла руку. И мысль о том, что ей пришлось пройти через такую травму, а его не было рядом, ударила, как бейсбольная бита в живот.

«Я должен был быть с ней. Я был бы, если бы не...»

Она попыталась отстраниться.

— Стоять, — рявкнул он приказ, потому что ни за что не собирался позволять ей спрятаться. Не в то время, когда хотел бороться за право снова узнать — и может, владеть — каждую ее часть.

Кенна застыла и подчинилась, но он чувствовал исходящее от нее напряжение.

И это первое, чем необходимо заняться. Мягко обхватив руку, которую она не хотела ему показывать, он повел ее к дивану.

— Присядь со мной.

По правде сказать, с тем, как его собственная голова кружилась от этого открытия, ему и самому нужно было сесть. Он устроился посреди дивана и потянул Кенну вниз рядом с собой, так что их бедра соприкасались и он мог держать ее руку на своем бедре. Движения выдали, что ее искусственная конечность достигает локтя, отчего в животе у него стало еще хуже.

«Какого черта случилось? И случилось бы, если бы я заявил права на нее, как и следовало?»

Он отодвинул вопросы, не потому, что ему было наплевать на то, что случилось с Кенной. Он хотел знать. Всей душой. А потому, что его чувства по этому вопросу были не главным. Не в этот момент.

Когда они сели, он предложил ей признание, которое, как он надеялся, хотя бы немного уравняет условия их уязвимости.

— Знаешь, сколько вечеров я смотрел на зрителей и надеялся обнаружить тебя, как сегодня?

Глядя вниз, он провел пальцами по черному материалу ее руки. Может, углеродное волокно?

— Нет, сэр, — произнесла Кенна дрожащим голосом.

Он взглянул на нее в упор:

— Все.

Она нахмурилась, словно в замешательстве:

— Но...

Он наклонился ближе:

— Каждый. Вечер.

Она опустила глаза на то место, где он все еще прикасался к ее протезу, и выпалила:

— Я должна была сказать сразу.

Он услышал то, что она не произнесла, и его это не устраивало.

— У тебя сложилось впечатление, что твоя ампутация каким-либо образом уменьшит мое влечение к тебе? — Ее глаза снова метнулись к его. — Потому что если это так, то говорю тебе прямо сейчас: ты самая прекрасная женщина, которую я знал за всю свою чертову жизнь, и ничто — ничто — никогда этого не изменит.

Кенна открыла рот, но впервые с тех пор, как она попросила его приказать ей показать себя, страх на ее лице стал менее заметным. Теперь Гриффин видел удивление, сомнение и, возможно, даже некоторое замешательство. И причиной этому было его собственное поведение пять лет назад. Ущерб, который ему придется исправить, постепенно, если она ему позволит.

— Эм, ладно, — сказала она.

— Скажи, что слышишь меня. — Он приподнял бровь. С учетом всех обстоятельств, ему, возможно, не следовало давить, но ему нужно, чтобы она знала по крайней мере это. Надо иметь смелость, чтобы прийти в такое место и обнажить свои тело, душу и самые темные и низменные потребности перед другими людьми, не говоря уже о том, чтобы сделать это, когда ты боишься, что тебе из-за этого откажут. Но ей никогда не придется бояться подобного от него. Не снова.

— Я слышу вас, Мастер Гриффин.

— Теперь скажи, что ты мне веришь.

— Я... я... — Она мотнула головой. — Разрешите говорить откровенно? Пожалуйста.

— Говори.

Ему нужно услышать, что она скажет. Нужна она.

— Я знаю, что вы не стали бы лгать, но моя голова все равно заставляет меня сомневаться. По многим причинам.

Он мог предположить некоторые из них, и от этого хотелось биться головой о стену, потому что это все его вина.

— Сядь на меня, — сказал он. Ему нужно прикоснуться к ней, убедить ее, заставить ее поверить.

Эти неотвязные серые глаза уставились в его.

— Что?

Он выжидательно посмотрел на нее:

— Сейчас же.

Кенна сделала, как приказано, расставив свои длинные голые ноги по обеим сторонам его коленей.

Он поднял обе руки с растопыренными пальцами в молчаливом приглашении. Она с готовностью переплела пальцы своей левой руки с его правой.

— Обе, — сказал Гриффин. Ему нужно, чтобы она поняла: он принимает ее всю, желает ее всю, и ничто не изменит этого. Она переплела черные пальцы протеза с пальцами его левой руки, движения вызвали тихое жужжание, что говорило о каком-то внутреннем моторе в устройстве. — Хорошо.

Глядя ей в глаза, он притянул ее левую руку к своим губам и один за одним перецеловал пальцы. Он почувствовал, как напряглись ее мышцы, когда он добрался до последнего пальчика, но это его не остановило, и следом он притянул к губам ее правую руку. Он повторил поцелуи каждого пальца, касаясь губами прохладного композитного материала.

— Раскрой ладони и подними их.

Когда она это сделала, он мягко взял ее левую руку и осыпал кончики ее пальцев, холмики под пальцами и центр ладони легкими поцелуями. Зная, чего ожидать, на этот раз она не так сильно напряглась, когда он поцеловал пальцы и ладонь ее протеза.

— Для меня все это — ты. Понимаешь?

— Да, сэр, — сказала Кенна, сдвинувшись на его бедрах и снова разбудив его эрекцию.

Он схватил ее здоровую руку и прижал к своему твердому члену:

— Понимаешь?

Она рвано выдохнула и облизала губы, из-за этого незначительного действия ему захотелось попробовать ее на вкус.

— Да, Мастер Гриффин.

— Хорошо, — сказал он, удерживая ее руку на месте. Его взгляд опустился на глубокий вырез, где под обтягивающим глянцевым боди выделялись ее соски. Его член еще больше затвердел под ее прикосновением.

— Ты чувствуешь, что делаешь со мной, Кенна?

Она кивнула, хотя в ее глазах и осталась настороженность. Постепенно. Он исправит то, что натворил, даже если это будет последнее, что он сделает.

— Я тоже до сих пор так же действую на тебя, Кенна?

Она непроизвольно сжала руку, отчего он едва не застонал.

— Да, — прошептала она, как будто не желая признаваться. — Я имею в виду, да, сэр.

Долгое мгновение он впитывал ее глазами, пока не удостоверился, что его голова работает правильно для того, что произойдет между ними. Потому что он не может все испортить. Только не снова. Он никогда не простит себе, что позволил ей уйти в первый раз.

Гриффин хотел знать, что с ней произошло — Боже, необходимость знать буквально съедала его. Но было видно, что необходимость показать ему руку уже принесла ей много стресса. Так что он отодвинул свои желания и нужды в сторону и позволил решать ей.

— Что бы ни случилось с тобой, я очень сожалею, Кенна. Сожалею о боли, которую ты вынесла. И сожалею, что меня не было рядом, чтобы помочь тебе исцелиться. Можешь представить, как много у меня вопросов, но я оставлю это на твое усмотрение. Хочешь разговаривать дальше?

— Ни капельки, — выпалила она, а потом ее щеки порозовели. — Простите, сэр, просто...

— Тебе не нужно объяснять. На этот раз. — Он выгнул бровь, но эта маленькая дерзость напоминала прежнюю Кенну больше, чем все, что она делала до сих пор. — Но мы поговорим еще позже.

Она кивнула:

— Да, сэр. Я знаю.

Он внимательно рассматривал ее. Ее твердые соски. Мурашки, продолжавшие покрывать ее руки. Беспокойное ерзанье ее бедер у него на коленях. Несмотря на весь свой стресс, она сказала ему правду: она определенно возбуждена. Но ему необходимо лучше понимать состояние ее руки, прежде чем он сможет спокойно туго связывать ее или подвешивать на веревках, как делал в прошлом.

— Ты хочешь поиграть со мной, маленькая?

— Да, сэр, — сказала она твердо и уверенно.

Это заставило его член превратиться в сталь.

— Ты помнишь свои стоп-слова?

— «Красный» — прекратить все, «желтый» — продолжать, но медленнее, и «зеленый» — все хорошо, — торопливо ответила она.

Гриффина затопило глубокое удовлетворение, и он кивнул.

— Я добавлю еще одно, потому что, пока не пойму, какими могут быть твои новые нужды и пределы, мне понадобится знать, как себя чувствует твоя рука.

Она кивнула:

— Это разумно, сэр.

— Хорошо. Когда я спрошу, удобно ли удерживаю или связываю твою руку, используй «красный», если хочешь остановиться, и «зеленый», если все в порядке, как и в других случаях. Но если твоя рука заболит или тебе понадобится, чтобы я действовал помедленнее, перестал, что-то поправил или ты приближаешься к пределам, обусловленным твоей рукой, я хочу, чтобы ты сказала «черный». Понятно?

Она слабо улыбнулась, и он понял, что это первая улыбка, которую он увидел от нее за весь вечер.

— Да, сэр. Я запомню.

— Не могу передать, сколько удовольствия мне доставляет вид твоей улыбки, — сказал Гриффин. От этих слов ее улыбка стала шире, и ему захотелось попробовать это счастье прямо с ее губ. Он подался вперед, думая, что сорвет быстрый глубокий поцелуй, но ее глаза сверкнули, и он притормозил. И неожиданно момент показался значимым, важным.

— Используй свои стоп-слова, если нужно, Кенна.

Но, Боже, ему не хотелось, чтобы они ей понадобились. Не для этого. Она продолжала молчать, и Гриффин колебался всего одну секунду.

А потом он набросился на нее. Завладел ее ртом. Глубоко погрузил язык. Запустил руки в ее мягкие светлые локоны. Стон, который она издала, проник прямиком в его член и заставил его желать вырвать у нее каждый стон, что он пропустил за эти пять длинных лет без ее прекрасного соблазнительного тела.

— Обними меня за шею, — велел он. Когда Кенна подчинилась, он подхватил ее под попу и оттолкнулся от дивана. — Держись, маленькая.

Гриффин дошел до расположенной рядом двери в игровую комнату, но как бы хорош ни был поцелуй, одного было недостаточно. Не когда он чертовски изголодался.

Прижав Кенну к стене, он снова завладел ее ртом. Целуя, помечая, пожирая. Он потерся о ее киску, и ее придушенный крик заставил его яйца потяжелеть и наполниться.

— Не уверен, что ты понимаешь, во что ввязываешься со мной, Кенна. Я чертовски скучал по тому, как ты кончаешь.

— О Боже, — прохрипела она.

— Бог тебя не спасет. Не от меня. Не сегодня.

Он распахнул дверь, и управляемый датчиками движения свет включился, когда они вошли в игровую комнату. Другие Мастера время от времени пользовались этим помещением, но Гриффин чаще всего. Он сам спроектировал и установил здесь мебель, крюки для подвешивания, кандалы и блочные системы для различных видов бондажа, а также оснастил шкафчики для хранения всеми возможными средствами, которые могли ему понадобиться.

И он задумал как раз то, что нужно, на сегодняшний вечер.

— Опусти ноги, — сказал он.

То, как Кенна соскользнула вниз по его телу, почти свело его с ума, а потом он сделал шаг назад и стал рассматривать ее боди. Оно было таким чертовски сексуальным, что ему стало жаль его портить, но латекс ужасно неудобно надевать и снимать.

— В данный момент я и люблю, и ненавижу это боди, маленькая, — сказал он, придав лицу суровое выражение.

Ее глаза озорно блеснули.

— Простите, сэр, — сказала она совсем без сожаления.

Ему в голову пришла мысль, и он достал из шкафчика рулон красной кинезио-ленты. Оторвав кусок, он сказал:

— Я позволю тебе оставить боди. На этот раз. Но мне нужно, чтобы ты показала, где заканчивается твой протез и начинается рука. Можешь сделать это для меня?

— Да, — сказала она, подняв руку, и он подошел ближе. — Рука заканчивается примерно на пять сантиметров ниже локтя.

— Здесь? — Он держал ленту над ее черным костюмом, ненавидя то, как она запинается, описывая свою руку. Когда она кивнула, он осторожно наклеил красную метку вокруг ее локтя. Он взял ее за подбородок и удостоверился, что она смотрит на него. — Спасибо. Как только мы начнем, у тебя карт-бланш — на сегодня — говорить. Я хочу слышать тебя. Хочу, чтобы ты говорила, что я заставляю тебя чувствовать. — Он пристально взглянул на нее. — Не давай мне сделать тебе больно. Не разрешай даже приблизиться к этому.

— Не буду, Мастер Гриффин. Я могу это выдержать.

— Не сомневаюсь, Кенна, но я прекращу сцену, если у меня появится хотя бы подозрение, что я ненамеренно причиняю боль, в которой ты не признаешься. — Он выгнул бровь. — Это ясно? — Она быстро кивнула. — Хорошо. Тогда расставь ноги и опусти руки по швам. Быстро.

Ее готовность подчиняться убивала его к хренам. После стольких лет, действительно убивала.

— М-м-м. Очень хорошо. Не шевелись, пока я тебе не скажу. Потому что сцена начинается прямо сейчас.

Глава 5

Кенна была готова выпрыгнуть из кожи. Адреналин, нервозность и желание опьяняющим коктейлем неслись по венам. Пульс грохотал. Между ног скопилась влага. Мысли лихорадочно перебирали мельчайшие подробности реакции Гриффина на ее протез в поисках хоть малейшего признака недовольства или неприятия... но ничего не находили. Это должно было принести ей облегчение, и на каком-то уровне так и было, но также заставляло ее голову идти кругом. Из-за того, что она ожидала от него очередного отказа? Возможно. Наверное. Но сейчас ей было не того.

Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы сохранить положение, как приказал Мастер Гриффин, потому что впервые за два года чувствовала себя снова в своей стихии.

Даже спустя столько времени.

В скрытых колонках звучала музыка, какая-то электронная мелодия в сочетании с фортепиано, жаждущий, энергичный бит с насыщенными синтезированными ритмами и тонами. Мастер Гриффин всегда любил музыку, и, хотя она и не знала песню, находиться здесь вот так было чертовски знакомо.

В отличие от остальной ее жизни сейчас — здесь, в этой комнате — она знала, каковы правила, чего от нее ожидают и что она может сделать, чтобы преуспеть. Она знала, кто она и что она.

И, Боже, она даже не осознавала, насколько нуждалась в этом. Во всем. Потому что она лишилась этого, когда лишилась морской пехоты. Она так много потеряла.

Кенна пришла сюда, желая избавиться от мыслей и эмоций — она надеялась, что это поможет ей справиться с болью на некоторое время. Но она уже нашла здесь больше, чем рассчитывала. И это было одновременно и хорошо, и плохо.

«Помни, зачем ты здесь, Кенна... А чего тебе не нужно».

Ее разум беспомощно воскресил поцелуй Мастера Гриффина несколькими минутами ранее. Она знала, что ей не почудился голод, с которым его рот заявлял права и пробовал ее. Это было потрясающе и... сбивало с толка. На самом деле, учитывая, что именно Гриффин охладил их отношения, слишком много сегодня вечером сбивало с толка.

Но сейчас не время осмысливать это.

Сейчас все, что ей нужно делать, — следовать командам Мастера Гриффина. Сейчас все, что ей нужно делать, — доставить ему удовольствие.

«Пожалуйста, пусть я доставлю ему удовольствие».

— Перестань думать, Кенна, — раздался низкий голос прямо у нее за спиной.

Она вздрогнула: слишком глубоко погрузилась в собственные мысли, чтобы заметить, что он подошел так близко. И черт побери, если это замечание не показывало, насколько хорошо он до сих пор знает ее.

— Извините, сэр.

Он легонько провел кончиками пальцев вниз по ее ногам.

— Не извиняйся. — Он поцеловал изгиб ее ягодицы, прямо под краем боди. — Просто чувствуй. Это все, чего я хочу от тебя. Сейчас это твоя единственная работа. Чувствовать, что я делаю с тобой.

Звякнул ударившийся об пол метал, и этот звук вызвал тысячу воспоминаний... но у нее не было времени остановиться даже на одном из них, потому что именно в этот момент грубые волокна пеньковой веревки коснулись ее щиколотки. Кенна застонала.

— Вот так. Вот чего я хочу, — тихо сказал Мастер Гриффин.

Его быстрые, умелые пальцы задевали ее кожу, пока он снова и снова оборачивал веревку вокруг ее щиколотки, крепкое шершавое объятие волокон словно встреча со старым другом после долгой разлуки — успокаивающее и возбуждающее одновременно. Не глядя вниз, она могла сказать, что он привязал веревку к чему-то вроде распорки, потому что потом он повторил процедуру со второй щиколоткой, так что она не смогла бы сдвинуть ноги, если бы захотела.

— Черт, я скучал по этому, Кенна. Видеть, как моя веревка обвивает твою кожу. — Его движения сказали ей, что он встал, а потом он появился перед ней, держа в руках еще один длинный кусок пеньковой веревки. — Дай запястья.

С колотящимся сердцем она вытянула руки вперед. Она не могла решить, что выглядит сексуальнее: то, как его большие руки держали веревку, которая, как она знала, скоро окажется на ней, или то, как его глаза сверкали, глядя на нее.

— Шире, — сказал он низким голосом. Она развела руки примерно на ширину плеч, и он кивнул. — Я не сломаю твой протез, если свяжу его?

Она быстро мотнула головой.

— Нет, сэр.

Это она знала наверняка, наверное, поэтому ее щеки зарделись.

Он склонил голову набок, конечно же, заметив перемену в ней. Одна бровь приподнялась. Черт возьми, почему это должно быть так сексуально? Рукой, державшей веревку, он погладил ее щеку, позволив бечевке упасть вниз по ее груди.

— Это из-за чего, маленькая?

Она колебалась всего секунду.

— Я пробовала. Дома. Когда впервые подумала о том, чтобы вернуться.

Не было смысла отрицать, особенно если это придаст ему уверенности сделать то, что он хочет... и что ей нужно.

— М-м-м. Думаю, со временем собираюсь подробнее выяснить это. — Бровь осталась выгнутой.

— Да, сэр.

Она была согласна позволить ему выяснить абсолютно все, только бы он накинул эту веревку на ее запястья. И он это сделал. Медленно, методично, мастерски. Он дважды обвил ее запястья бечевкой, пропустил конец в начальную петлю, а потом аккуратно обмотал свободный конец вокруг веревки между ее руками, пока не получились крепкие наручники вокруг каждого запястья и твердая распорка, сделанная полностью из веревки.

— Как ощущения? — спросил он.

— Хорошо. Зеленый, сэр.

«Хорошо» даже рядом не стояло. Потому что Кенне казалось, что каждый новый виток снимает камень с ее мыслей, тела и души. Впервые за очень долгое время. Она не знала, почему это так действовало на нее, просто действовало. И так было с самого первого раза, когда в первый год обучения в колледже ее парень шутливо, если не сказать неуклюже, обернул свой галстук вокруг ее запястий и привязал к изголовью кровати в своей комнате в общежитии.

Этот опыт пометил ее. Изменил. Пока она не начала желать более и более интенсивного бондажа и наконец в последний год обучения открыла для себя этот образ жизни на вечеринке вне кампуса.

— Очень хорошо. Можешь согнуть руки и прижать кулаки к плечам?

Она сделала это, сохранившаяся часть предплечья давала возможность сгибать правую руку почти как обычно.

Гриффин кивнул.

— Твоей руке будет больно, если я свяжу ее в таком положении?

Кенна задрожала, но сдержала готовое вырваться наполненное желанием «Нет!» и действительно обдумала вопрос.

— Думаю, что смогу удерживать такую позицию какое-то время безболезненно.

Он наклонился и поцеловал уголок ее губ, маленькая награда, задевшая что-то у нее в груди.

— Я ценю твою честность. Я буду счастлив оставить тебя в таком виде. Но ты хочешь большего, Кенна?

— Да. Еще, сэр, пожалуйста.

Она хотела, чтобы отметки от веревок глубоко отпечатались на ее коже. Везде.

Его смешок был полон сексуального самодовольства.

— Это прозвучало почти умоляюще. А мне всегда нравилось, как ты умоляешь.

Он встал позади нее, завел веревку между ее запястий ей за шею, привязал ее ко второму запястью и обернул вокруг торса, перекрестив на груди.

Кенна заскулила, потому что быть связанной таким образом ощущалось чертовски потрясающе. Но она собиралась разрезать боди на лоскуты, как только окажется дома, за то, что материал не давал ей ощутить грубое прикосновение бечевки.

— Жалеешь, что осталась одетой, да?

Гриффин обошел ее и подмигнул, любуясь своей работой.

Она скривила губы, но ничего не сказала, потому что он и так уже знал ответ. Будь он проклят.

Он обошел ее, молча рассматривая, она рассматривала его в ответ. Прекрасную обескураживающую татуировку на спине. Широкие плечи, идеальную посадку черных джинсов на бедрах и заднице, заметную выпуклость члена под джинсовой тканью, длинноватые черные волосы, она знала: ему нравилось, что она вцеплялась в них, когда они целовались. Эта мысль заставила ее заерзать под веревкой.

Он остановился перед ней, медленно оглядывая свое творение.

— Черт, Кенна. Я тысячу раз связывал тебя в своих снах. — Он покачал головой. — Но ни один из них не сравнится с честью снова заполучить тебя в свои руки наяву.

Она ему снилась? Его слова, ощущение веревки снова после долгого перерыва, ее возбуждение — от всего этого у Кенны кружилась голова.

А потом он потянулся ей между ног и расстегнул застежку боди.

Прикосновение пальцев к ее киске и слишком быстрое касание к ее клитору заставило Кенну застонать и податься вперед.

Мастер Гриффин поймал и удержал ее.

— Не шевелись, маленькая. И дай мне сделать дело.

Она кивнула, ее мозг и тело все еще кружились. На коже выступила тонкая пленка пота из-за переполнявшего ее предвкушения.

А потом он ее оставил. Ее слух улавливал его движения где-то за спиной, заставляя предвкушение подниматься еще выше, пока ее легкие не заработали чаще. Несколько ламп погасли, и в сочетании с музыкой мягкий золотистый полумрак создавал атмосферу одновременно чувственную и рискованную, сексуальную и опасную. А то, с чем вернулся Гриффин, заставило ее сделать резкий вдох.

Флогер. С восхитительными широкими полосками кожи. Гриффин держал девайс двумя руками, толстая оплетенная рукоятка в правой, а собранный вместе хвост в левой. Похлопывая полосками по ладони, он сказал:

— Готова получить немного эндорфинов, Кенна?

Боже, да. Вот оно. Бондаж — это только подготовка и передача контроля, хотя и сам по себе дарил опьяняющие ощущения, но то, что следовало потом, поднимало его на новый уровень. Туда, где она могла бы парить.

— Да, Мастер Гриффин.

Он исчез позади нее и надел капюшон ей на голову, убрав мешающие материю и волосы.

А потом... ничего не произошло. Мгновения тянулись, пока она не оказалась на грани того, чтобы окликнуть его или попробовать повернуть голову. Но она стойко держалась, желая ублажить его и зная, что он специально так делает. И, черт возьми, это работало, потому что Кенна превратилась в комок нервов, желания и потребности.

Свист.

Кожа приземлилась на ее спину. С одной стороны, потом с другой. Ощущение одновременно и разминало, и жалило. Снова, снова и снова. Несмотря на тонкую защиту боди, кожа Кенны разогрелась. И чем сильнее она разогревалась, тем быстрее стучал ее пульс и сильнее отвечало ее тело — возбуждением, с болью, которая доставляла наслаждение, тем самым высвобождая эндорфины.

Она застонала и полностью отдалась ощущениям, пока он двигался от верха ее спины к заднице. И тут она могла чувствовать удары, потому что Мастер Гриффин поднял свободную ткань ее боди, чтобы полностью обнажить ее тело. Кожа разогрелась и там, тело Кенны почти пело от переполняющих ощущений.

— Ты мокрая для меня, Кенна? — спросил Мастер Гриффин, заглушив звук хвостов, падающих на ее зад.

— Да, сэр, — прохрипела она.

— Хочешь кончить для меня?

Вопрос заставил ее клитор завибрировать.

— Пожалуйста.

— Нет. Не кончай.

Он ударил по ее правому бедру, потом наконец по левому.

— О Боже, пожалуйста, — задохнулась она, потому что сильное, неконтролируемое желание собиралось внизу живота и создавало между ног зудящее давление, которое она едва могла выносить.

— Проси.

Хвосты снова опустились на ее зад.

Ощущение парения было так близко. Так чертовски близко.

— Пожалуйста, Мастер. О Боже, пожалуйста, пожалуйста, можно мне кончить?

Ее мыщцы напряглись, когда оргазм устремился вниз.

Что-то стукнуло об пол, и потом тело Гриффина тесно прижалось к ее спине, а его рука обернулась вокруг ее бедер.

— Кончай, — прорычал он, проникнув пальцами глубоко между скользких губ ее киски. — Теперь кончай.

Кенна вскрикнула так громко, что получился почти визг. Все ее тело стало жестким, а легкие застыли, а потом она взорвалась, разлетевшись на мелкие кусочки. Далеко-далеко...

— Да, — выдавил Гриффин рядом с ее ухом. — Я держу тебя.

И она поверила в это. Ей пришлось. Потому что Кенна была не совсем там. Она была совершенно, блаженно, безоговорочно в другом месте.

* * *

Гриффин подхватил обмякшее тело Кенны на руки и прижал к своей груди, пока оргазм сотрясал ее, оставив без сил. Простенькая вязка, которую он создал, заняла, наверное, минут десять, и он порол ее добрых двадцать минут, что всегда вызывало у нее выброс эндорфинов, но тем не менее он никогда не видел, чтобы она падала так глубоко в сабспейс при такой легкой стимуляции. Что вызвало у него множество вопросов.

Что стояло за изменением ее восприимчивости? Когда у нее в последний раз был оргазм? Насколько к тому имеет отношение ее травма и общее состояние психики?

Но всему этому придется подождать.

Как и его собственным потребностям. Он поправил непроходящую эрекцию в штанах. Вырвать у Кенны плавящий кости оргазм было единственной целю этой сцены. Учитывая все, чего он не знает, и как много времени прошло с тех пор, когда они последний раз были вместе, он будет двигаться медленно. Пока.

Он начал распутывать веревку, освобождая торс, руки, запястья Кенны, потом поднял ее на руки и отнес к оббитому тканью столу для бондажа и положил, чтобы освободить щиколотки.

Она улыбнулась и пробормотала:

— Грифф?

— Я тут, красавица. Отдыхай, — сказал он, потянувшись к одеялу, которое положил заранее. Он накрыл ее тело мягким флисом. Его взгляд остановился на ее лице, и, Господи, она была великолепна. Щеки разрумянились, губы красные и блестящие. Длинные ресницы дрогнули, и она подняла руки, словно ища что-то.

— Я держу тебя, Кенна. — Он встал слева от нее и снова взял ее на руки.

— Привет, — прошептала она, утыкаясь лицом в его грудь.

Господи. Один-единственный жест. Один чертов маленький жест. Она с таким же успехом могла сунуть руку в его грудь и схватить его за самое сердце.

— Привет, — сказал он, неся ее обратно в комнату отдыха. Он уберется позже. Прямо сейчас все его внимание сосредоточилось именно там, где требовалось.

На ней.

Он захватил с собой бутылку воды и сел на диван, устроив Кенну у себя на коленях.

— Закрой глазки, — прошептал он, помня, что когда она действительно уходила в сабспейс, то иногда засыпала.

И, помоги ему Господь, она заснула.

Ее тепло было бальзамом на его израненную сожалениями душу, такого покоя он не испытывал уже долгое время. Но покой, который он испытывал, обнимая ее, был также и проблемой, потому что с первого момента их встречи Кенна развесила с десяток красных флажков: ее настороженность с ним, ее сдержанность, нежелание отвечать на все его вопросы, явный страх, с которым она показала свою руку.

«Мне нужно опять почувствовать себя хорошо».

Это «опять». Это короткое слово содержало множество значений, выдававших, что она чувствовала на самом деле.

И еще, конечно, он подвел ее тогда, много лет назад. Сегодняшний вечер доказал, что она может снова ему доверять, но это было доверие, что он позаботится о ней во время сцены, а было еще доверие, что он будет заботится о ней всегда. И именно последнего он желал больше всего, но мог никогда не заслужить.

— М-м-м, — застонала Кенна, потянувшись и заерзав, вернув к жизни его эрекцию. Ее веки открылись, и одну прекрасную секунду она посмотрела на него с таким выражением, которое он мог определить только как любовь.

А потом ее глаза расширились, и она дернулась, как будто хотела сбежать.

— Эй, полегче, — сказал Гриффин. — Просто расслабься на минутку. Приди в себя.

Она замерла, но настороженность вернулась с лихвой.

— Эм, простите, сэр. Надолго я вырубилась?

Будь он проклят, если такой резкий поворот в ее поведении не задевал.

— Не слишком. И я все равно держал тебя. — Он открыл бутылку с водой и передал ей. — Попей.

Пока она пила, он передвинул руки на ее шею и плечи, разминая их и задерживаясь там, где натыкался на узлы. Наконец она медленно расслабилась снова, пока не стала мягкой и податливой.

— Если я разомну твой бицепс, это поможет или будет больно? — спросил он, скользнув ладонью вниз по ее руке.

— Эм, поможет, — сказала она. — Но вы не обязаны...

Он застыл.

— Посмотри на меня. — Через мгновение она подняла на его глаза. — Мы не можем продолжать — не можем делать ничего, — если я не смогу заботиться о тебе так, как должен Дом. Мне это нужно, Кенна, мне это чертовски необходимо.

— Ла-адно.

Он выгнул бровь и мысленно вылил ведро воды на угли гнева, тлеющие в животе. Гнева на себя за то, что заставил ее сомневаться, забыть о том, кто он такой.

— Простите, Мастер Гриффин. Я не это имела в виду.

Он аккуратно начал разминать ее бицепс.

— Я знаю, маленькая. Просто расслабься. Позволь мне сделать тебе хорошо.

Опять.

Через несколько минут она заговорила:

— Можно спросить у вас кое-что, сэр?

— Конечно, — сказал он. Ему было интересно, что она хочет узнать. После всего этого времени.

— Вы не... в смысле, мы можем, я могу... — Она сердито выдохнула.

— Что ты пытаешься спросить, Кенна?

Ее щеки порозовели.

— А как же вы?

Он нахмурился, но потом понял и покачал головой.

— Не сегодня.

Хотя, конечно, от этого вопроса его член снова зашевелился.

— О, — сказала она.

Он поднял ее лицо за подбородок.

— Сегодняшний вечер только для тебя.

Она кивнула, но было в ее глазах что-то, что обеспокоило его и заставило спросить.

— А теперь самое время сказать мне, что будут и другие вечера, Кенна. Так как, будут? — Его желудок скрутило. — Я увижу тебя снова?

Глава 6

На следующее утро Кенна провалялась в кровати гораздо дольше обычного. Как правило, она вставала рано, потому что ей все равно не спалось. Она лучше всех знала программу передач ночного кабельного телевидения. Но за прошедшую ночь она ни разу не проснулась.

Должно быть, сказался эмоциональный стресс от встречи с Мастером Гриффином после такого долгого перерыва и значительных перемен в ее жизни. А может, дело в хорошем, отключившем голову оргазме и освобождении, которое подарило ей подчинение и связывание. Или все пережитое вместе: новая встреча, разговор, оргазм, глубокое погружение в сабспейс — настолько вымотали ее разум и тело, что она просто вырубилась.

Или, возможно, нервозность из-за того, что дала Гриффину номер своего сотового и согласилась снова встретиться с ним завтра вечером. Несмотря на то, что часть ее сомневалась в разумности этой идеи. Подчинение определенно помогло ей почувствовать себя лучше — неважно, на сколько долго, — но Гриффин был слишком наблюдательным, слишком упорным и слишком привлекательным. И в его присутствии нелегко было помнить, ради чего она пришла в «Святотатство», а что ей ни к чему.

Но независимо от причин, полноценный сон без мучительной фантомной боли оказался настоящим блаженством.

Кенна чувствовала себя настолько отдохнувшей, что даже решилась на то, что давно откладывала, а ведь раньше от одной мысли об этом ей становилось тошно. Ей предстояла поездка. Она и так тянула слишком долго.

Выбравшись из кровати, она привела себя в порядок, но не стала заморачиваться с протезом. Она сварила кофе в небольшом кофейнике, засунула хлеб в тостер и включила ноутбук, стоявший на маленьком столе в ее узкой кухне.

Ей потребовалось меньше пяти минут, чтобы свериться со своим расписанием и найти три свободных дня на поездку — поездку, время для которой давно пришло. Не давая себе возможности передумать, она забронировала билеты на самолет, гостиницу и арендовала машину.

— Жалко, что тебя нет рядом, чтобы дать мне пинка, Джордж. Нынче мне частенько это требуется, — произнесла она вслух.

Дала бы Джордж ей пинка за возвращение к Мастеру Гриффину? В первые недели в учебном лагере, в редкие свободные моменты между тренировками, сном и торопливым поглощением пищи они узнавали друг друга. Джорджия рассказала, что родилась в семье потомственных морпехов, но не ладила с отцом, который не жил с ними, а Кенна рассказала, что ее озабоченные общественным положением родители не одобряли ее поступления на службу. Молодые женщины выяснили, что обе всерьез собирались — и передумали — учиться юриспруденции. Все это довольно быстро скрепило их дружбу.

И конечно же, со временем Кенна поделилась своей тоской по Гриффину. Джордж стала единственным человеком, знавшим, чего ей стоило уехать и сколько времени прошло, прежде чем стало легче. Больше никто не знал Кенну настолько хорошо. А теперь Джордж не стало.

И Кенна чувствовала себя чертовски одинокой. Вчерашняя встреча с Мастером Гриффином заставила ее осознать это. Вот почему она сидела и разговаривала с призраками.

Кенна вздохнула и закрыла ноутбук.

Она не собиралась возвращаться к нему по-настоящему. Во всяком случае, не ожидала возобновления отношений.

И если быть честной, ее разум и тело уже давно не находились в таком хорошем состоянии. Так что, возможно, Джордж одобрила бы и не осудила бы возвращение к мужчине, который разбил ей сердце.

— Кого я обманываю? — прошептала Кенна, вставая из-за стола.

Она приняла душ, надела серую футболку и брюки-карго цвета хаки с резинкой на поясе (ей не хотелось возиться с пуговицами) и пристегнула свою руку. Короткие рукава открывали весь протез, но на улице обещали тепло, хотя была почти середина октября.

И тут она поняла, что совершенно не знает, чем заняться. Такое прекрасное субботнее утро, а ей абсолютно некому позвонить, не к кому пойти, совсем не к кому...

Вообще-то, это не правда. Верно говорят: мы не ценим то, что имеем. Если ей одиноко, то есть человек, который очень хочет быть частью ее жизни, и это она тоже слишком долго откладывала.

Приняв решение, Кенна взяла ключи и сумочку и вышла из дома.

Потому что сегодня, определенно, день начала изменений к лучшему.

* * *

Кенна постучала в дверь и стала ждать. Насколько глупо, что в животе у нее порхают бабочки оттого, что она заглянула к старшей сестре?

Определенно, не слишком глупо, потому что, когда Сиерра открыла дверь, на секунду на ее лице отразилось крайнее удивление, прежде чем она взяла себя в руки и улыбнулась.

— Кенна. Вот это да. Заходи. Ты в порядке? Все хорошо?

Кенна вздохнула. Конечно же, это первое, что пришло сестре в голову, учитывая, как редко они общались после ее увольнения из армии.

— Боже, я облажалась по полной, да?

Она прошла в светлую просторную кухню таунхауса, расположенного в ближайшем пригороде.

— Что? — спросила Сиерра в замешательстве. Это было бы почти комично, если бы не было так грустно. Именно Кенна сделала их отношения такими, и теперь пришло время все исправить.

Она положила сумочку на кухонную тумбу и встала спиной к гранитной столешнице.

— Сегодня на меня напало настроение «пора наладить свою жизнь», так что я приехала извиниться.

Сиерра покачала головой:

— Кажется, нам нужен кофе. Или вино.

— Сейчас одиннадцать часов утра, — засмеялась Кенна. — Давай кофе.

— Хорошо. — Сиерра занялась кофейником, а Кенна достала кружки, молоко и сахар. — Ты ела?

— Только тост. Но на самом деле я голодна.

Определенно, секс и подчинение способствовали хорошему аппетиту. Хотя в действительности секса не было. Ей не следовало бы испытывать такое разочарование, как вчера, когда она оставила Мастера Гриффина. На самом деле, секс только больше все усложнил бы. Ведь так?

— Я правильно понимаю? Ты приехала без моих уговоров, извинилась и хочешь есть? — спросила Сиерра с сестринским сарказмом в голосе.

Кенна усмехнулась.

— Я уже сказала, что облажалась. Чего еще ты хочешь? — Она покачала головой. — Вообще-то, забудь. Это только малая часть того, почему я здесь. Так что да, ты правильно понимаешь.

— Ну, хорошо.

Весь сарказм испарился, сменившись сочетанием замешательства, растерянности и надежды, от вида которой у Кенны заболело сердце. Сиерра достала чипсы и сальсу, и сестры сели за стол.

На кухню влетел племянник Кенны, Джейк, в одних трусах с Человеком-пауком.

— Тетя Кенна! — Он обнял ее за шею. — Я не знал, что ты здесь!

— Привет, приятель. Мне нравится твой прикид, — улыбнулась Кенна.

— Нафиг одежду! — захихикал он.

— Джейк. Следи за языком. И одежда нужна. Иди-ка найди что-нибудь, — сказала Сиерра.

Мальчик умял пять чипсов, обмакнув их в сальсу и заляпав грудь.

— Ну, — хохотнула Кенна, — думаю, в данном случае отсутствие одежды к лучшему.

— Видишь? — сказал Джейк. — Думаю, нам стоит всегда есть без одежды.

— Э нет. Этому не бывать, — сказала Сиерра, строго глядя на него. — Иди надень что-нибудь, парень.

Он издал многострадальный вздох и затопал с кухни.

— Лучше бы одежды вообще не существовало, никогда.

Кенна, как раз откусившая чипсы, подавилась. Потому что совершенно невинные замечания ребенка навели ее на мысль о том, что она знает еще нескольких обладателей Y-хромосомы, которые также предпочитают как можно меньше одежды.

Сиерра уткнулась лицом в ладони.

— Ну, по крайней мере он в трусах. Клянусь, пацан просто не способен оставаться в одежде. Он заходит в дверь, и футболки со штанами разлетаются в разные стороны. Половину времени у нас тут, можно сказать, мельтешат пенисы.

Кенна не удержалась. Просто не смогла. Смеясь и кашляя, она добралась до тумбы, взяла бумажное полотенце и прижала его ко рту. В уголках глаз собрались слезы.

— Мельтешат... пенисы... — выдавила она, истерически хохоча. Потому что посещала место, где такое бывало на самом деле. Много раз.

Наконец она успокоилась, глубоко вдохнула и повернулась к Сиерре.

Которая моментально расплакалась.

Сердце Кенны ушло в пятки, и она бросилась к сестре.

— О Боже, Си. Что случилось?

Сиерра забрала у нее из рук бумажное полотенце и попыталась остановить поток слез.

— Просто... кажется, это первый раз, когда ты по-настоящему засмеялась... с тех пор как вернулась.

— Ох. — Кенна кивнула. — Да. — Она присела на корточки перед сестрой. — Я за многое должна попросить прощения. Я знаю, что была такой несносной. Боже, иногда я с трудом выношу сама себя. Но я буду лучше стараться. Во всем. С тобой. Ты можешь простить меня? Потому что мне очень не хватает моей подруги и сестры.

— Ох, милая, — сказала Сиерра, обнимая Кенну за плечи. Кенна обняла ее в ответ, и ей показалось, будто маленький кусочек нее встал на место. — Поговори со мной, Кен. Расскажи мне все, что можешь. Потому что я так сильно соскучилась по тебе.

Через минуту Кенна села обратно на свой стул и попробовала решить, что рассказать и с чего начать. Вдруг ей захотелось, чтобы еще хоть один человек в мире, кроме Джорджии, которой больше не было, и Гриффина, который... — Кенна даже не знала, что о нем думать — узнал ее настоящую, всю ее.

— Хорошо. Ну, вчера вечером я кое-куда ходила. В клуб. В клуб, который я посещала до того, как завербовалась в морскую пехоту. И там я увидела человека, которого когда-то знала, — сказала она.

— Ты ходила в клуб? В котором танцуют? Елки-палки, Кенна, это было свидание?

— Не танцевальный клуб, — сказала Кенна, обмакивая чипсы в сальсу и искоса поглядывая на сестру. — Секс-клуб.

Она откусила кусочек, прожевала. На другом конце стола воцарилось молчание.

Сиерра моргнула, раскрыв рот.

— Секс-клуб.

— Ага, — кивнула Кенна. — Где люди занимаются сексом. БДСМ-клуб, если быть точной.

— Я так и знала, что нам понадобится вино, — сказала Си, стараясь не выдать удивления в голосе. Она достала бутылку белого вина, два бокала, разлила вино и сделала большой глоток. — Итак, БДСМ. То есть бондаж, доминирование...

— Садизм и мазохизм. Хотя мне больше нравятся первые два. Я сабмиссив. Со времени своего первого сексуального опыта. Я просто не понимала этого, пока не встретила других людей со схожими интересами, — сказала Кенна. — До службы я пару лет была постоянным членом клуба.

Она нашла «Святотатство» через год после окончания колледжа, тогда клуб только открылся. И в один из вечеров к ней подошел высокий, темноволосый и хорошо сложенный Доминант с браслетом Мастера клуба, и они приняли участие в невероятно жаркой сцене.

Мастер Гриффин.

Они быстро стали постоянными партнерами, за исключением демонстраций и обучающих занятий, которые он должен был проводить. Часто они делали это вместе, но иногда ее график не позволял. И постепенно ей стало все сложнее и сложнее терпеть эти случаи, пока в итоге она не рассказала ему о своих чувствах начистоту.

— Ладно, давай вернемся к твоему вчерашнему свиданию, — сказала Сиерра.

Кенна усмехнулась, но усмешка тут же превратилась в широкую улыбку.

— Это было не свидание. Не совсем.

— Тогда как вы называете, когда женщина-сабмиссив встречается с кем-то в клубе? — выгнула бровь Сиерра.

— Это сложно, — сказала Кенна.

Си затрясла головой:

— Нечестно говорить мне «секс-клуб» и «сексуальное подчинение» без остальных пикантных подробностей. Колись, сестренка. Кто он... или, прости Господи, это она?

— Это мужчина, — хохотнула Кенна. — Его зовут Гриффин. И мы были вместе немногим больше года до моего поступления в Корпус морской пехоты.

— Погоди. Правда? — Сиерра нахмурилась, пристально вглядываясь в лицо Кенны. — Я не припоминаю никого по имени Гриффин.

— Я не рассказывала тебе. Тогда я не знала, как объяснить все остальное. И мне казалось, что я должна держать это в секрете, — сказала Кенна. Забавно, но сейчас ей так больше не кажется. В конце концов, когда родители перестают с тобой разговаривать из-за того, что ты записываешься в армию, а потом сдержанно реагируют на твое боевое ранение невысказанным, но вполне явным «мы же говорили», то тебя вдруг намного меньше волнует, что подумают другие.

Этому ее тоже научила служба в морской пехоте. И что бы она ни потеряла, это останется при ней. Она была чертовски хорошим морпехом. Она хорошо делала свою работу. Она несла свое бремя и вносила свой вклад. Так что хрена с два она позволит осуждению других влиять на себя.

— Значит, все это время у вас были отношения на расстоянии? — спросила Сиерра с легкой грустью в голосе.

— Нет, — сказала Кенна. — Пять лет назад я призналась ему в любви, а он сказал, что не заинтересован в серьезных отношениях.

Ей казалось, что все это произошло миллион лет назад. Она была наивной двадцатичетырехлетней девушкой, которая и подумать не могла, что что-то может пойти не так. Теперь она знала намного больше о себе и о мире. И все-таки вчера Мастеру Гриффину каким-то образом удалось заставить ее почувствовать, будто их разлуки совсем не было. И это ее немало пугало.

— О, Кенна. — Сиерра потянулась через стол и взяла ее за руку — за правую руку. Осознав, что схватилась за протез, она собралась было убрать руку.

— Я не против того, чтобы ты прикасалась к моему протезу, Си. Это часть меня. Теперь это все — я, — сказала Кенна и секунду спустя поняла, что почти слово в слово повторила сказанное Гриффином вчера вечером. Она не знала, как к этому относиться.

Сиерра оставила свою руку на месте.

— Боже мой, ты из-за этого пошла в армию?

— Нет. По крайней мере не совсем, — сказала Кенна, зная, что ее сестра решит именно так. И беспокоясь о том, что так же подумает и Гриффин, когда она ему расскажет.

Вчера ночью после его настойчивых расспросов, увидятся ли они снова, — и ее согласия — она извинилась и убралась оттуда до того, как ему удалось устроить еще больше трещин в броне, которую, как она полагала, она выстроила вокруг своего сердца и своих мыслей, когда дело касалось него. Так что они не поговорили о том, что с ней произошло.

Кенна вздохнула.

— Мои отношения не сложились. Мне не нравилось работать помощником адвоката в юридической фирме. Я поняла, что не хочу идти учиться в юридический вуз, несмотря на постоянно давление мамы с папой, и мне просто необходимо было сделать что-то важное, значимое. А потом в контору зашла племянница одного из владельцев фирмы, чтобы навестить его, и мне поручили составить ей компанию, пока он задерживался на встрече с клиентом на другом конце города. Она служила в Морской пехоте, и мы пошли пообедать, пока ждали. Она так рассказывала о своей службе, я ни разу в жизни не чувствовала ничего подобного. — За исключением случаев, когда служила Мастеру Гриффину. — Я неделю читала все, что могла найти, а потом подписала бумаги.

— Вот так просто — сказала Сиерра.

— Вот так просто. — Кенна съела еще чипсов. Чем больше она говорила, тем легче становилось. Что... было необычно для нее.

— Я... Ничего себе. — Сиерра сделала глоток вина. — И каково было снова увидеть Гриффина вчера ночью? Было странно встретиться с ним?

Кенна медленно выдохнула.

— Я пошла туда, надеясь увидеть его, и поначалу было немного неловко. Но в итоге все прошло хорошо. Может, слишком хорошо, потому что на этот раз я ничего не ждала от него. И кроме того, теперь я так изменилась...

— Нет, Кенна, ты не изменилась. Совсем не изменилась.

— Я говорю не только о руке, — сказала Кенна, опустив глаза. — Потери, боль — все это меняет человека, Си.

— Только если позволить. — Сиерра наклонилась вперед. — Не позволяй. Ты такая сильная. Может, самая сильная из тех, кого я знаю. Ты хочешь этого мужчину? После всего, что произошло между вами?

Кенна пожала плечами, потому что не была даже уверена, хочет ли задумываться над этим вопросом. Нет, если это откроет внутри нее двери, которые она не сумеет снова закрыть.

— Он симпатичный? — спросила Сиерра после долгой паузы.

Кенна посмотрела на сестру, не удержавшись от улыбки.

— Нет, он не симпатичный. Он чертовски горячий. У него черные волосы и карие глаза, и он высокий. У него свой бизнес по изготовлению мебели на заказ, по крайней мере был раньше.

— Значит, у него умелые руки! Божечки, расскажи мне все. — Сиерра подтащила свой стул ближе. — Что вы делаете? — прошептала она. — Я имею в виду, есть что-то особенное?

— Ты хочешь сказать извращение?

Сиерра покраснела.

— Да, извращение.

— Ты и правда хочешь знать все скандальные подробности?

Сестра хохотнула.

— Боже, да. Я живу ради скандальных подробностей. У меня семилетний сын, который никогда не спит, а когда наконец укладывается, то половину времени проводит в нашей с мужем постели между нами. Пожалуйста, дай мне хотя бы косвенно испытать скандальные подробности.

Кенна с сомнением улыбнулась.

— Ладно, хорошо. Мне много что нравится, но больше всего я люблю связывание. А Гриффин просто мастер японского искусства эстетического бондажа, которое называется шибари.

— Значит, у него все-таки умелые руки! Я знала! — Сиерра замахала, чтобы она продолжала. — И?

— И что? — посмеиваясь, спросила Кенна.

— Что случилось, когда ты встретила его вчера?

— Мы вместе провели сцену, — сказала Кенна, жуя чипсы с сальсой.

— Мать моя, вы занимались сексом? — вытаращилась Сиерра.

— Тебя и правда это не напрягает, да? — спросила Кенна. Напряжение покидало ее плечи по мере того, как понимание целительным бальзамом ложилось на израненную душу.

— О, солнышко, конечно не напрягает. То, что ты делаешь наедине с тем, кто тебе дорог, не мое дело. И только тебе решать, сколько рассказывать мне, я всегда приму тебя и порадуюсь тому, что делает тебя счастливой. Он делает?

— Делает что? — спросила Кенна, ощущая пощипывание в глазах.

— Гриффин делает тебя счастливой?

Вопрос казался опасным, и Кенна покачала головой.

— Не знаю, Си. После всего, что случилось, я просто не знаю. И я... я боюсь даже думать об этом. Но прошлая ночь была первой за долгое время, когда я выспалась, первый раз у меня в руке не было фантомных болей. Но все вчерашнее помогло мне лучше, чем что-либо другое до этого, — сказала она, правда заново обрушилась на нее.

— Тогда стоит продолжить? — спросила Сиерра. — Потому что, даже если и не с ним, похоже, что тебе снова нужна эта часть себя, Кенна.

Этими словами Сиерра в одиночку прогнала мучившие Кенну сомнения о том, стоит ли возвращаться в «Святотатство» завтра вечером, чтобы встретиться с Гриффином. Она действительно нуждалась в этой части себя, даже если у нее не всегда будет получаться исследовать ее с Гриффином. Даже если завтра он скажет ей, что считает неудачной идеей встречаться снова. Даже если связывание, подчинение и сабспейс не всегда будут приносить такое же облегчение, как вчера.

Ей необходимо снова найти себя. Необходимо.

— Сиерра, прости, что недостаточно ценила тебя все это время. Обещаю исправиться, потому что очень соскучилась по тебе, — сумела выговорить Кенна.

— Я тоже, Кен. И ты не должна извиняться. Я просто рада, что ты готова снова говорить со мной. Но пообещай мне кое-что.

— Все что угодно.

— Если у тебя не сложится с Гриффином, пожалуйста, не позволяй этому отбросить тебя назад или снова отдалить от меня.

— Обещаю, — кивнула Кенна.

Она очень надеялась, что сможет сдержать это обещание.

Глава 7

Вечером воскресенья Кенна приехала в «Святотатство». Она сильно нервничала, так что первым делом прошла в дамскую комнату, чтобы успокоиться.

Проблема в том, что после разговора с Сиеррой ей не стало понятнее, что же делать с Гриффином.

С одной стороны, она твердо решила, что между ними не должно быть никаких отношений, а с другой — постоянно гадала: если Мастер Гриффин заинтересован, готова ли она дать им второй шанс? Это слишком большое допущение, поскольку у нее было слишком мало информации, кроме того, что он хочет опять проводить с ней сессии. Хотя, учитывая, как хорошо совпадали их склонности сейчас, да и всегда, ничего удивительного. Но часть ее, несмотря на слова поддержки от сестры, задавалась вопросом, не слишком ли она сейчас искалечена и способна ли на эмоции, которых требуют отношения, даже если Гриффин этого хочет.

В конце концов, она просто не была уверена, что у нее остался запас эмоциональных сил, чтобы пережить еще один удар, — так что, возможно, как бы там ни было, оно не стоило риска.

Это было чертовски похоже на трусость.

Уперевшись руками в умывальник, Кенна вздохнула.

И в этот момент в помещение вошла другая женщина. Красный браслет на запястье говорил о том, что она сабмиссив, но не свободный.

— Привет, — улыбнулась она, зашла в одну из кабинок, но через несколько секунд вернулась к зеркалу. — Ты в порядке?

С длинными темными волосами и в черном платье из тонкой полупрозрачной ткани, обтягивающем ее изгибы, она была настоящей красавицей.

— Ох, да. Просто... пытаюсь собраться с мыслями, — сказала Кенна.

— Со мной такое тоже случалось пару раз. — Женщина высушила руки и протянула одну для рукопожатия. — Я Мия Бреслин.

— Кенна Слоан, — представилась Кенна, вернув пожатие своим протезом. — Извини. Надеюсь, это не слишком жутко.

— Вовсе нет, — сказала Мия. Она и в самом деле выглядела невозмутимой.

— Ты новенькая в «Святотатстве»? Я не так давно хожу сюда, но не помню, чтобы видела тебя.

— Раньше я была постоянным посетителем, но... уезжала на несколько лет. Только недавно вернулась, — сказала Кенна, не желая рассказывать о своей службе в армии никому, пока не скажет Мастеру Гриффину, что нужно бы сделать сегодня вечером. Понимание того, что это нужно сделать, было еще одним источником бабочек в животе, потому что означало, что ей придется поделиться вещами, которые до сих пор причиняли ей боль.