В боях за Дон

В ЧИСЛЕ ПЕРВЫХ

Суровой осенью 1941 года происходили исторические бои на Ростовском направлении. Одновременно с блокадой Ленинграда и наступлением на Москву гитлеровское командование стремилось овладеть Донбассом и Крымом, Доном и Кубанью, а затем и Кавказом.　

В исключительно тяжелой обстановке советские воины делали все возможное и, казалось бы, невозможное, чтобы сдержать бешеный натиск танковых и моторизованных полчищ, не допустить их прорыва на Кавказ. Они противопоставили врагу высокую дисциплину, стойкость, мужество. Здесь, на юге страны, наши войска, измотав и обескровив гитлеровские соединения, перешли в наступление, разгромили отборные части захватчиков. За проявленную отвагу, мужество и доблесть в боях несколько соединений и частей удостоилось тогда звания гвардейских.　

Одной из первых в боях за Дон получила почетное наименование гвардейской 136-я стрелковая дивизия (командир дивизии подполковник Е. И. Василенко, комиссар полковой комиссар И. Ф. Абаулин). Сформированная в сентябре 1939 года, она участвовала в советско-финляндской войне 1939–1940 годов, за образцовое выполнение заданий командования была награждена орденом Ленина, 815 ее воинов получили ордена и медали, 13 из них стали Героями Советского Союза.　

К началу Великой Отечественной войны дивизия в составе 387, 541, 733-го стрелковых, 291-го легкого артиллерийского, 370-го гаубичного артиллерийского полков, других частей и подразделений дислоцировалась в Закавказье. В первые же дни войны свыше 5000 командиров, политработников и бойцов подали заявления с просьбой направить их в действующую армию.

Сознавая нависшую над нашей Родиной опасность, они рвались туда, где решалась судьба первого в мире социалистического государства.　

1 сентября дивизия получила долгожданный приказ убыть в действующую армию. 16 сентября она сосредоточилась в районе Ростова-на-Дону, где было произведено доукомплектование и переформирование частей и подразделений в соответствии с новыми требованиями ведения боевых действий.　

В первых же схватках с врагом в районе села Малая Белозерка части дивизии проявили высокую боевую выучку и массовый героизм. Они нанесли серьезное поражение 2-й румынской бригаде, стремительно ворвались в Малую Белозерку, захватили там в плен несколько сот солдат и офицеров, а также богатые трофеи.　

Войдя в состав 9-й армии, дивизия 16 октября 1941 года расположилась в 5–7 километрах западнее села Дьяково на Ростовском направлении, а к исходу 22 октября заняла рубеж по восточному берегу реки Нагольчик — Дубровский — Петровский — Миллерово. Ее 541-й стрелковый полк к тому времени готовился к встрече с оккупантами в первом эшелоне армии на рубеже Писаревский — Новоспасовка — Крюково.　

Особое внимание личный состав дивизии уделял организации противотанковой обороны. Это обуславливалось многократным превосходством противника в танках, а также характером местности, позволявшей широко маневрировать танковыми и моторизованными частями. В полосе обороны 136-й стрелковой дивизии было создано 11 противотанковых опорных пунктов, эшелонированных в глубину. В состав каждого опорного пункта входило от одной до трех артиллерийских батарей, а в опорном пункте № 7 находилось 38 орудий, в том числе и 122-миллиметровые гаубицы. Комендантами опорных пунктов являлись наиболее опытные командиры-артиллеристы, подчинявшиеся командирам стрелковых батальонов и полков. В нескольких опорных пунктах ответственными за организацию и ведение борьбы с вражескими танками являлись общевойсковые командиры, в том числе в опорных пунктах № 1, 2, 3, 4 и 5 — командир 733-го стрелкового полка, № 6 и 7 — командир 71-го стрелкового полка, № 8, 9 и 10 — начальник штаба 733-го стрелкового полка, опорный пункт № 11 возглавлял сам командир дивизии подполковник Е. И. Василенко.　

Для организации противотанковой обороны использовались подразделения батальонной и полковой артиллерии, которые объединялись в противотанковые опорные пункты в каждом батальонном районе обороны. Противотанковые опорные пункты создавались и в промежутках между батальонными районами обороны, а также в глубине полковых участков. На основных направлениях действий вражеских танков было 3–4 противотанковых опорных пункта.　

На танкоопасных направлениях промежутки между батальонными районами обороны прикрывались огнем дивизионной артиллерии. В районах расположения артиллерии были оборудованы огневые позиции для стрельбы прямой наводкой на дальности 800—1000 метров для гаубиц и 1000–1500 метров — для пушек. Артиллерийские батареи, занимавшие закрытые огневые позиции, использовались для борьбы с прорвавшимися в глубину обороны немецкими танками.　

Для осуществления в ходе боя маневра противотанковыми средствами в дивизии выделялся резерв в составе 11 противотанковых орудий и подготавливались рубежи его развертывания на угрожаемых направлениях (в опорных пунктах № 8, 9 и 11).　

Бойцы стрелковых подразделений уничтожали танки со свастикой противотанковыми гранатами, связками ручных гранат и бутылками с горючей смесью. Выделялись и специальные подразделения истребителей танков из расчета одно отделение на стрелковую роту, один взвод — на батальон. В полосе обороны создавались различные противотанковые заграждения. Для наблюдения и своевременного оповещения о начале атаки вражеских танков выделялись специальные посты, обеспеченные средствами связи и сигнализации.　

Инженерное оборудование полосы обороны дивизий проводилось в течение семи суток — с 22 по 28 октября 1941 года. Личный состав твердо усвоил и неукоснительно выполнял правила поведения в бою: где бы ни остановились воины — они глубоко зарывались в землю.　

В каждом батальонном районе обороны создавалась система взаимодействующих опорных пунктов, а в каждом опорном пункте оборудовались окопы для противотанковых орудий, минометов, пулеметов и стрелковых отделений. Стрелковые и пулеметные окопы соединялись ходами сообщения. Возле стрелковых и пулеметных окопов, а также около огневых позиций отрывались узкие щели. Укрываясь в этих щелях, стрелки и пулеметчики пропускали танки, затем снова занимали позиции и отражали атаку вражеской пехоты. Такие же щели отрывались и для истребителей танков. Укрываясь в них, воины вели наблюдение за движением танков и, как только они приближались, уничтожали их противотанковыми гранатами, связками ручных гранат и бутылками с горючей смесью. В промежутках между батальонными районами обороны отрывались ложные окопы и ходы сообщения. Орудия, расположенные в противотанковых опорных пунктах, полностью вкапывались в землю с возможностью ведения кругового обстрела. Подступы к опорным пунктам прикрывались минными противотанковыми заграждениями.　

Организации устойчивой обороны и повышению морально-боевых качеств личного состава содействовали повседневно умело проводимая в подразделениях 136-й стрелковой дивизии партийно-политическая работа, личный пример и вдохновляющее слово всех коммунистов. Готовясь к оборонительным боям, командиры и политработники не только воспитывали ненависть к врагу, но и учили, какими способами и средствами уничтожать вражеские танки и пехоту. Непосредственно в ротах они проводили занятия, показывали уязвимые места в танках и порядок действия при отражении танковых атак. Орудийные расчеты тренировались в ведении огня по танкам прямой наводкой, истребители танков — в бросании по бронированным машинам противотанковых гранат и бутылок с горючей смесью…　

Для того чтобы воспрепятствовать сосредоточению гитлеровцев в непосредственной близости к переднему краю обороны, 27 октября на рубеж Ново-Марьевка — Петровский (10 километров севернее Политотдельского) был выдвинут усиленный двумя 76-миллиметровыми орудиями 3-й батальон 541-го стрелкового полка под командованием капитана А. Д. Фролова. Через два дня его стали атаковать вражеские танки и мотопехота. В течение трех суток воины сдерживали яростный натиск фашистов. Только в бою I ноября батальон уничтожил 8 танков, 12 бронемашин, до 400 солдат и офицеров противника. Ночью на 2 ноября он, выполнив поставленную боевую задачу, с разрешения командующего армией отошел за реку Тузлов.　

За проявленный героизм Военный совет 9-й армии объявил: благодарность личному составу батальона. Особо отличившиеся воины получили ордена и медали, командир батальона капитан А. Д. Фролов высшую награду Родины — орден Ленина.　

В телеграмме Военного совета армии на имя командиров 3-го батальона 541-го стрелкового полка, 2-й танковой бригады и 1-го дивизиона 59-го легкого артиллерийского полка говорилось: «Восхищены героизмом бойцов, командиров и политработников— танкистов и подразделения Фролова, артиллерийских расчетов Сергейчука и Шумейко, снайпера Ватасяна. Своим упорным сопротивлением и молодецким ударом по врагу вы вписали новую страницу в историю героической борьбы нашего народа за честь своей Родины».　

1 ноября тяжелые бои вели и подразделения 541-го стрелкового полка. Противник непрерывно атаковал их позиции. Но наши воины во главе с командиром полка подполковником Назаровым проявили исключительные стойкость, мужество и боевое мастерство. Они отбили все атаки гитлеровцев и нанесли им большие потери в живой силе и технике.　

Напряженные бои развернулись 5 ноября. На участке 733-го стрелкового полка наступали до сотни танков. Медленно ползли по пахоте тяжелые автомашины. Гитлеровцы на ходу выскакивали из них и разбегались в стороны, образуя длинные атакующие цепи.　

— К бо-ою-у! — раздалась команда.　

В воздух взвились красные ракеты. Застрочили пулеметы, открыли огонь артиллеристы и минометчики. Сраженные, рухнули первые ряды гитлеровцев. Набирая скорость, стремительно приближались к переднему краю танки. По ним били из противотанковых орудий и ружей, подрывали их гранатами, поджигали бутылками с горючей смесью. Полк прочно удерживал занимаемый рубеж. К 9 часам 30 минутам около 70 танков и до 3 батальонов мотопехоты прорвались в глубину его обороны. Продолжая удерживать обороняемые позиции, воины стойко отражали атаки пехоты, отсекали ее от танков. Прорвавшиеся танки были встречены организованным огнем орудий из противотанковых опорных пунктов, расположенных в глубине обороны. Понеся большие потери, противник отошел в исходное положение.　

Высокую стойкость, отвагу и боевое мастерство показали воины 6-й стрелковой роты, которой командовал лейтенант А. Н. Синенко. Ее позиции атаковали свыше 30 танков и до двух рот пехоты моторизованной дивизии СС «Викинг». Фашисты утюжили гусеницами окопы, пулеметным огнем поливали наши подразделения. Но воины не отступили ни на шаг. Они в упор расстреливали гитлеровцев, забрасывали их гранатами, отбив восемь ожесточенных атак врага.　

Особенно отличился пулеметчик Кадыр Киндзибулатов. Подпустив фашистов на 100 метров, он метким огнем уничтожил более 70 гитлеровцев. Под сильным обстрелом ему удалось вынести с поля боя двух тяжелораненых бойцов. За совершенный подвиг Киндзибулатов удостоился награждения орденом Ленина.　

Вражеские танки прорвались в тыл 71-му стрелковому полку, занимавшему оборону левее 733-го стрелкового полка на рубеже Петровский — Миллерово. Их уничтожили огнем орудий из противотанковых опорных пунктов, расположенных в глубине обороны. Артиллеристы 1-й батареи 291-го артиллерийского полка под командованием лейтенанта Е. Я. Шумейко подожгли и подбили 12 танков. Героический подвиг совершил член комсомольского бюро полка наводчик второго орудия 1-й батареи рядовой И. П. Шумилов. Он первым выкатил орудие на открытую огневую позицию и вел меткий огонь по фашистским танкам. Превозмогая боль от тяжелых ранений, отважный комсомолец продолжал расстреливать танки. В этом неравном бою он погиб смертью храбрых.　

О стойкости личного состава 6-й стрелковой роты, героизме комсомольца Шумилова, других воинов в подразделениях проводились беседы, рассказывалось в боевых листках. Командиры, политработники, партийные и комсомольские активисты добивались внедрения боевого опыта героев. Так, на примерах личного состава 6-й роты воинов учили, какими должны быть щели для укрытия личного состава и оружия, когда нужно укрываться в щель при подходе танка, на каком удалении танк становится не опасным, в какие его уязвимые места следует бросать гранаты и бутылки с горючей смесью. В беседах о подвиге наводчика Шумилова рекомендовались применение его опыта прицеливания в танк, скорострельности и меткости стрельбы, другие приемы действий при ведении огня по танкам прямой наводкой…　

6 ноября в 8 часов 30 минут противник возобновил наступление на участке Дубровский — Крюково. Гитлеровцы пытались окружить части 136-й стрелковой дивизии, захватить Дьяково. Но они так и не смогли преодолеть упорное сопротивление личного состава.　

…В шести километрах южнее Дьяково разгорелся тяжелый, кровопролитный бой. Фашисты с яростью атаковали позиции 1-й стрелковой роты. Им удалось окружить группу бойцов, оборонявшихся в центре расположения роты. Оценив обстановку, политрук роты Андрухаев поспешил на помощь товарищам. Вооружившись ручным пулеметом и гранатами, он скрытно приблизился к гитлеровцам, смело и внезапно атаковал их. В кольце вражеского окружения наших воинов образовалась брешь. Политрук пробился к окруженным бойцам.　

Оправившись от замешательства, фашисты возобновили атаки, пытаясь уничтожить наших храбрецов. Меткими очередями из пулемета Андрухаев в упор расстреливал наседавших со всех сторон гитлеровцев, прикрывая выход своих бойцов из окружения. Захватчики близко подошли к нему, орали: «Рус, сдавайся!» В ответ раздавались пулеметные очереди. Когда кончились патроны, отважный политрук, подпустив фашистов к своему окопу, крикнул: «Русские не сдаются!» — и взорвал себя и врагов противотанковой гранатой.　

Заместителю начальника политуправления Южного фронта Л. И. Брежневу показали странички в пятнах крови партийного билета Андрухаева, Леонид Ильич сказал тогда:　

— На советской земле Хусен был хозяином, и не мог он ответить врагу иначе, как «русские не сдаются».　

Хусену Борежевичу Андрухаеву Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1942 года было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.　

С неослабевавшей силой продолжались бои в полосе обороны 136-й стрелковой дивизии 7 ноября. Гитлеровское командование направляло в бои новые и новые резервы, стремясь овладеть Дьяково. Двум немецким батальонам удалось вклиниться в оборону дивизии. Решительной контратакой 1-й батальон 387-го стрелкового полка отбросил захватчиков, ликвидировал разрыв в обороне частей.　

Доблестно сражались 7 ноября воины дивизионной школы, роты 216-го саперного батальона и взвод разведывательного батальона под командованием старшего лейтенанта Батьянова. В течение всего дня они вели ожесточенные бои с противником восточнее Дьяково и удержали обороняемый рубеж. За проявленный героизм п боевое мастерство высокие правительственные награды получили старший лейтенант Батьянов, лейтенант Глушко, сержант Чугуй, курсанты Михайлюк, Нигамутдинов, Сагонов и Своевольников.　

…Девять бойцов отделения красноармейца И. С. Федорка обороняли небольшую высоту у села Дьяково. Они отразили несколько атак численно превосходящего противника. Один за другим выбывали из строя бойцы. Более 40 фашистов уничтожил воин-богатырь. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1942 года Ивану Степановичу Федорку за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство было присвоено звание Героя Советского Союза.　

В течение 8 ноября гитлеровцы снова атаковали превосходящими силами оборонительные позиции частей дивизии. Наиболее ожесточенные бои разгорелись в западном и центральном районах Дьяково, где оборонялся 1-й батальон 733-го стрелкового полка. Оказавшись в полуокружении, бойцы и командиры самоотверженно дрались за каждый дом, сарай, окоп, устилая улицы села трупами фашистских солдат и офицеров. 136-я стрелковая дивизия сдержала натиск гитлеровцев.　

9 ноября по приказу командующего 18-й армией она заняла рубеж Греко-Вишневецкий — Новая Любимовка, где оборонялась до 17 ноября, до перехода войск Южного фронта в контрнаступление.　

Противник, имевший значительное превосходство в силах и средствах, не смог преодолеть оборону 136-й стрелковой дивизии. Стойкость и активность ее личного состава при отражении наступления противника на Ростовском направлении имели важное значение для срыва гитлеровского плана по окружению и уничтожению 9-й и 56-й Отдельной армий. Впервые за четыре с половиной месяца войны танковая армия Клейста забуксовала, понесла большие потери в живой силе и технике.　

В отличие от линейной обороны, создаваемой в первые месяцы войны, в 136-й стрелковой дивизии была организована глубокоэшелонированная и хорошо подготовленная в противотанковом отношении оборона. Обобщению и распространению передового опыта по организации и ведению борьбы с фашистскими танками активно содействовало политическое управление Южного фронта. Заместитель начальника политуправления бригадный комиссар Л. И. Брежнев специально выезжал в части 9-й армии, лично наблюдал и изучал эффективность действий артиллерии в противотанковых опорных пунктах при отражении танковых атак. Опыт организации противотанковой обороны в 9-й армии, особенно в 136-й и 150-й стрелковых дивизиях, был затем внедрен во многих соединениях Южного фронта.　

В приказе Военного совета Южного фронта от 15 ноября 1941 года отмечались успешные боевые действия 1136-й стрелковой дивизии, в частности, в нем говорилось: «Немцы, сосредоточив на Куйбышевском направлении главные силы лучшей своей бронетанковой группы Клейста, рассчитывали прорвать наш фронт ударом в направлении Куйбышево, Бирюково, выйти в тыл 9-й армии и овладеть Новочеркасском и Ростовом.　

В 8.00 5.11.41 года противник перешел в наступление на правый фланг 9-й армии на фронте обороны 136-й стрелковой дивизии, но замысел противника был сорван стойким и мужественным сопротивлением 136-й стрелковой дивизии, 2-го дивизиона 8-го гвардейского минометного полка и 132-й танковой бригады. Особую стойкость проявил 733-й стрелковый полк, отразивший несколько сильных атак противника…　

Бойцы, командиры и политработники 136-й стрелковой дивизии, 2-го дивизиона 8-го гвардейского минометного полка и 132-й танковой бригады в ожесточенных боях с противником, имевшим на этом направлении почти пятикратное превосходство в танках и бронемашинах, проявили образцы мужества, самоотверженности, стойкости и геройства. 733-й стрелковый полк, несмотря на то, что ему наносили удар до 100 танков противника и обходили его левый фланг, ни на один метр не отошел с обороняемого рубежа и заставил танки противника повернуть назад…　

Действия 136-й стрелковой дивизии могут служить образцом беспредельной преданности Родине и Коммунистической партии, умелого использования своего оружия и отличного управления войсками».　

В конце ноября 1941 года 136-я стрелковая дивизия участвовала в контрнаступлении под Ростовом. Ее части освободили несколько населенных пунктов, нанесли врагу ощутимый урон и в первых числах декабря вышли на рубеж реки Миуса.　

При освобождении деревни Платоновка отличились подразделения 541-го стрелкового полка под командованием подполковника Назарова. Они обошли противника с фланга и нанесли ему большие потери. В критические моменты боя подполковник Назаров лично метко разил захватчиков, воодушевлял воинов на героические подвиги. В бою за деревню Бибиково он погиб. В декабрьских боях отличился и наводчик орудия Александр Иванцов. Только в течение одного боя он уничтожил пять танков.　

За три месяца непрерывных боев (с 28 сентября по 30 декабря 1941 года) 136-я стрелковая дивизия разгромила 2-ю румынскую бригаду, 1-ю немецкую горнострелковую дивизию и нанесла большие потери итальянской дивизии, танковой группе Клейста, уничтожила около 13 тысяч оккупантов, 344 автомашины, 202 танка, сбила 5 самолетов, взяла в плен 462 солдата и офицера, захватила 56 орудий, 78 минометов, 73 пулемета, 1882 винтовки, 35 автомашин, 163 мотоцикла, 8000 снарядов, 45000 патронов. Ставка Верховного Главнокомандования высоко оценила ее боевые действия. В приказе народного комиссара обороны Союза ССР от 16 февраля 1942 года говорилось:　

27 марта 1942 года Президиум Верховного Совета СССР наградил 15-ю гвардейскую стрелковую дивизию за успешные боевые действия в ноябре 1941 года орденом Красного Знамени.　

4 апреля 1942 года в торжественной обстановке генерал-майор Е. И. Василенко принял боевое гвардейское знамя и от имени личного состава заверил Коммунистическую партию и Советское правительство, что дивизия с честью пронесет это знамя через сражения до полной победы над ненавистным врагом. Гвардейцы сдержали свою клятву. Они участвовали в крупнейших операциях Великой Отечественной войны — Сталинградской и Курской битвах, в освобождении Левобережной и Правобережной Украины, Сандомирско-Силезской, Берлинской, Пражской операциях.　

В истории дивизии отражены многие подвиги воинов. Вот некоторые из них.　

В районе Дубового Оврага командир орудия 43-го гвардейского артиллерийского полка коммунист старший сержант М. П. Хвастанцев уничтожил 5 танков противника. Когда кончились боеприпасы и приблизился к его позиции шестой танк, он схватил последнюю противотанковую гранату и с ней бросился под атакующий танк, подорвал его и сам погиб смертью героя. Президиум Верховного Совета СССР присвоил посмертно Михаилу Поликарповичу Хвастанцеву звание Героя Советского Союза.　

За четыре дня боев 43-й гвардейский артиллерийский полк (командир полка полковник Г. А. Волков) уничтожил 60 танков, 32 автомашины и свыше 1000 солдат и офицеров противника.　

В боях за село Старый Рогачик командир отделения 44-го гвардейского стрелкового полка комсомолец младший сержант Н. Ф. Сердюков закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота и обеспечил успешное выполнение боевой задачи подразделения. Президиум Верховного Совета СССР посмертно присвоил Николаю Филипповичу Сердюкову звание Героя Советского Союза.　

За боевые отличия при освобождении Харькова 15-я гвардейская стрелковая дивизия была удостоена почетного наименования Харьковской, а за образцовое выполнение заданий командования при штурме города Кривого Рога награждена орденом Суворова II степени.　

Отличилась она и при форсировании реки Одера — на ее знамени тогда появился орден Кутузова II степени, при проведении Берлинской операции была награждена вторым орденом Красного Знамени, а в Пражской операции получила почетное наименование «Пражская».　

За ратные подвиги в годы Великой Отечественной войны, дивизия и ее части были награждены шестнадцатью орденами, отмечались в 15 приказах Верховного Главнокомандующего; 9314 солдат, сержантов и офицеров награждены орденами и медалями, 19 человек удостоены высокого звания Героя Советского Союза.　

О бессмертных подвигах воинов этой дивизии рассказывают стенды музеев, созданных в школах нашей области. Молодежь, учится на этих подвигах доблестному служению своей социалистической Родине.　

^{И. А. Куликов,}

^{кандидат военных наук, доцент, полковник запаса.}

ДОРОГАМИ МУЖЕСТВА[1]

16 ноября Тимошенко в сопровождении группы генералов, и офицеров прибыл в Каменск-Шахтинский, в штаб Южного фронта. Добирались поездом, так как метеорологи предсказывали нелетную погоду.　

— Почему не перешли в наступление? — было первым вопросом, который задал главком командующему фронтом.　

— А разве вы не получили наше донесение? — удивился генерал Черевиченко. — Видимо, вы уже были в пути, и донесение не застало вас.　

Командующий фронтом доложил, что не все войска первого эшелона успели занять исходное положение. В 37-й армии, на месте оказалась всего лишь одна танковая бригада. А тут непогода— дождь, туман, низкая облачность. Ни одному боевому самолету не подняться в воздух.　

Далее Черевиченко сообщил, что сегодня утром командующий 12-й армией генерал Коротеев донес: немцы перешли наступление в Донбассе. А у Коротеева нет резервов.

— Нельзя, как мне кажется, в такой обстановке очертя голову бросаться в наступление.　

Главком и сам понимал, что обстановка действительно не очень-то благоприятная, и поэтому выслушал доводы командующего фронтом спокойно. Но заметил укоризненно:　

— Время-то не ждет, товарищ Черевиченко. Вы думаете, что дальше легче будет? Мы не можем ждать, когда Клейст оправится и сам ударит по нас. Тогда — прощай наступление. Снова придется отбиваться… — Помолчав, он спросил: — Как дела у Коротеева?　

— Положение его трудное: противник прорвал фронт и рвется на Первомайск. Судя по донесению Коротеева, наши дивизии, подвергшиеся удару, медленно и очень организованно, оказывая ожесточенный отпор, отходят,　

— Какие меры приняты?　

— Я приказал двинуть из Первомайска на помощь Коротееву двести шестьдесят первую стрелковую дивизию.　

— Этого мало, — вздохнул главком. — Придется подумать о передаче ему и двести восемнадцатой.　

— Но это же последний мой резерв!　

— Ничего не поделаешь, — сухо заключил главком. — Мы не можем, начиная серьезное наступление, оставлять позади себя необеспеченный тыл. Если сейчас не стабилизируется положение на стыке двух фронтов, то ударная группировка вашего фронта может оказаться между двух огней… Поэтому мы пойдем и на большие жертвы. — Повернувшись ко мне, он распорядился: — Сообщите товарищу Бодину мой приказ: кавкорпус Бычковского передать из шестой армии в двенадцатую. Надеюсь, что Малиновский сумеет продержаться и без него… Ну, с этим покончено. Продолжайте свой доклад, товарищ Черевиченко.　

Командующий фронтом подошел к большой карте, висевшей на стене. Негромко, но отчетливо чеканя слова, он сообщил, что противостоящие Южному фронту войска 17-й полевой и 1-й танковой немецких армий обладают общим превосходством в силах и средствах, особенно в танках. Перед фронтом наших 12-й и 18-й армий против имевшихся у них семи стрелковых и двух кавалерийских дивизий враг только в первом эшелоне сосредоточил девять пехотных дивизий, численность которых значительно превышает численность наших войск. Так что гитлеровцы имеют здесь все возможности для наступления, и против 12-й армии они уже начали его. Удару может подвергнуться и 18-я армия. Не совсем благоприятное для нас соотношение сил складывается и на Шахтинском направлении, где мы готовим наступление. Здесь против одиннадцати недостаточно укомплектованных стрелковых, четырех кавалерийских дивизий и четырех танковых бригад наших 9-й и 37-й армий Клейст пока имеет не менее шести-семи дивизий, в том числе две-три танковые. Но последние данные разведки свидетельствуют о том, что он спешно перегруппировывает свои силы к югу. А это означает, что враг отказывается от ударов на северо-восток и нацеливает войска прямо на Ростов…　

— Вот то-то и оно, — вмешался главком. — Вот почему мы и должны торопиться с наступлением. Если Клейст ударит по армии Ремезова, она может не выдержать, и Ростов окажется в руках противника.　

Но Черевиченко доложил, что основные силы ударной группировки фронта еще не закончили сосредоточения в исходном районе для наступления. В полной готовности лишь 96-я и 99-я стрелковые дивизии, а 51-я и 253-я только еще подтягиваются к исходному рубежу. Из четырех танковых бригад, включенных в состав 37-й армии, готовы к наступлению лишь 3-я и 132-я; 142-я бригада еще не прибыла в 37-ю армию, а во 2-й танковой бригаде не осталось исправных танков. Таким образом, в наступлении могли немедленно принять участие только 92 танка. Для артиллерийского обеспечения наступления 37-й армии удалось собрать всего 235 орудий[2]. В 18-й армии готовы поддержать действия 37-й армии две стрелковые дивизии, в 9-й армии — одна стрелковая и одна кавалерийская; во втором эшелоне ударной группы — только кавалерийский корпус генерала Хоруна и бригада НКВД. В составе 35-й и 56-й кавалерийских дивизий этого корпуса насчитывается всего три тысячи сабель, 87 пулеметов, 10 орудий и 80 минометов всех калибров.　

— Да, — сказал главком, — сил маловато… — И улыбнулся. — Но зато какие это войска! Закаленные в непрерывных боях, битые, но не сломленные… А за битого, как говорил Суворов, двух небитых дают. Вы прикинули примерное соотношение сил?　

— Так точно.　

Черевиченко привел данные, которыми располагал его штаб:　

— По пехоте войска нашей ударной группы будут обладать некоторым превосходством, по артиллерии наше преимущество совсем незначительное, а танков у противника больше, чем у нас. Что касается авиации, то силы примерно равные. У нас 72 истребителя, 119 бомбардировщиков и 13 штурмовиков. У противника в полосе действий нашей ударной группировки около сотни истребителей и свыше шестидесяти бомбардировщиков.

— Но приходится учитывать, — сказал генерал, — что мы собрали все, что смогли, а противник может усилить армию Клейста авиацией за счет маневра с других направлений. Как видите, наступать будет нелегко.　

— Вот и потягаемся на равных! А то фашистская пропаганда продолжает на весь мир трубить о непобедимости своих войск. Посмотрим, что она запоет, когда нам удастся побить их на равных, а в танках даже меньшими силами. И нам надо сделать все, чтобы наши бойцы и командиры уяснили не только военное, но и политическое значение предстоящей операции.　

Член Военного совета Южного фронта Л. Р. Корниец заверил, что политработники уже получили на этот счет указания.　

— Тогда давайте уточним задачи войск ударной группы, — распорядился главком.　

Полистав блокнот, командующий фронтом стал излагать основные задачи наступающих войск. 18-я армия наносит удар на своем левом фланге двумя стрелковыми дивизиями в общем направлении на Дьяково — Дмитриевку. В течение первых четырех дней эти дивизии должны выйти на Миус. 37-я армия всеми своими шестью стрелковыми дивизиями и тремя танковыми бригадами наносит удар с фронта Дарьевка — Должанская в общем направлении на Большекрепинскую, то есть на юг. Перед этими войсками стоит задача: при содействии 9-й и 18-й армий уничтожить противостоящие силы Клейста и к концу четвертого дня наступления выйти на реку Тузлов. Слева ударной группировке будет содействовать 9-я армия; она нанесет удар силами одной стрелковой и одной кавалерийской дивизиями на своем правом фланге в общем направлении Новошахтинск— Болдыревка, то есть в тыл противнику, обороняющемуся перед фронтом 37-й армии. Во втором эшелоне, за боевыми порядками 37-й армии, сосредоточены две дивизии кавкорпуса Хоруна. Как только наши наступающие войска займут рубеж Дьяково — Гринфельд, в сражение будет введен этот корпус, усиленный бригадой НКВД и танками, прямо в стыке 37-й и 18-й армий. Задача этой подвижной группы — стремительно продвигаться строго на запад и ударом во фланг чистяковской группировке противника сковать ее и тем самым обеспечить наши наступающие войска от атак с запада.　

— Таким образом, — резюмировал Черевиченко, — все наши силы задействованы и в моем резерве почти ничего не остается. В этом основная наша слабость: в случае осложнений мы сможем повлиять на ход событий лишь путем маневра наступающими дивизиями.　

Перечислив задачи, поставленные перед Военно-Воздушными Силами, Черевиченко кратко доложил и о том, как спланировали наступление своих войск командармы.　

Главком поинтересовался, как командование фронта организовало тыловое обеспечение наступления. Черевиченко ответил, что ударная группировка располагает необходимым количеством боеприпасов и горючего. Для подвоза грузов и эвакуации раненых 37-й армии передано 380 автомашин, 30 тракторов и 30 санитарных автомобилей. В материально-техническом отношении наступление можно считать обеспеченным.　

Главком с удовлетворением подвел итоги совещания:　

— Так что у вас, товарищи, теперь нет никаких серьезных оснований откладывать наступление. Вот завтра с восьми, а самое позднее с девяти часов утра и начинайте.　

Наскоро пообедав, главком выехал в 37-ю армию. Ее штаб располагался в 25 километрах от Каменска-Шахтинского. Не прошло и часа, как мы уже сидели в просторной комнате и слушали доклад генерал-майора А. И. Лопатина. Собрался почти весь руководящий состав армии. Я обрадовался, увидев члена Военного совета дивизионного комиссара Н. К. Попова. В этой же должности он был в 6-й, а затем в 37-й армии, оборонявшей Киев. Ему удалось благополучно пройти через все испытания, и вот теперь он снова возглавляет политическое руководство возрожденной 37-й армии. Рядом с ним начальник штаба, тоже хорошо мне знакомый полковник И. С. Варенников. Раньше он руководил штабом 26-й армии, когда ею командовал генерал-лейтенант Костенко.　

Если Попову и Варенникову уже с первых дней войны пришлось стоять во главе руководства армии, то для командарма Антона Ивановича Лопатина это были первые шаги. Мне было известно, что с конца августа Лопатин заменил генерала Алексеева на посту командира 6-го стрелкового корпуса 26-й армии и вывел остатки своих войск из окружения. И вот теперь ему выпала честь возглавить армию, на которую главком возлагал все надежды в предстоящем наступлении. Лопатин успел зарекомендовать себя человеком смелым, решительным, настойчивым. А главком ценил в военачальниках прежде всего именно эти качества.　

У Лопатина плотная коренастая фигура, широкие плечи. Большая голова наголо выбрита, черты лица правильные, но все кажется слишком крупным — и нос с заметной горбинкой, и красиво очерченные губы, и густые брови над большими светлыми глазами. Весь его облик выдавал силу и волю.　

Говорил Лопатин громко и не торопясь. Сказал, что несмотря на недостаток времени, всеми видами разведки удалось получить довольно подробные сведения о противнике. Выявлена группировка его сил и средств, непосредственно противостоявших войскам армии. Захвачено и изучено 3035 солдатских и офицерских писем, 49 различных книг, 340 экземпляров немецких газет и журналов. Все это позволило создать довольно точное представление не только о боевом составе и характере обороны противостоящих вражеских частей, планах их командования, но и о настроении фашистских солдат и офицеров.　

Анализ добытых сведений позволяет предполагать, что немцы не ожидают нашего наступления. Интенсивные инженерные работы, которые советские войска ведут вдоль переднего края, достигли результата: гитлеровцы считают, что мы спешно укрепляем свою оборону.　

По данным разведки, в первый день наступления войскам 37-й армии могут оказать сопротивление части моторизованной дивизии СС «Викинг» и 16-й танковой дивизии, в дальнейшем следует ожидать подхода и других сил Клейста.　

Генерал скрупулезно перечислил все наиболее важные опорные пункты врага, охарактеризовал командиров противостоящих немецких дивизий, указал боевую численность этих войск, предполагаемое соотношение сил сторон. Выводы его не расходились с выводами командующего фронтом.　

Лопатин особо подчеркнул трудность преодоления обороны противника: придется встретиться с большим количеством танков, укрытых в земле. Для их уничтожения нужно много артиллерии, а удалось собрать всего 235 орудий: 104 своих и 131 придано на усиление. На километр фронта наступления получается всего лишь 10–12 стволов, и даже на главном направлении не более 15 орудий[3]. Так как артиллерийская плотность явно мала, командарм просит поддержать его авиацией: она должна в значительной мере восполнить недостаток артиллерии.　

Местность в полосе предстоящего наступления открытая, безлесная. Это требует особой заботы о противовоздушной обороне и о маскировке. Командование и штаб армии будут строго следить за тем, чтобы сосредоточение и смена войск производились только ночью, причем машины должны двигаться с потушенными фарами. Вся боевая техника должна быть тщательно замаскирована.　

Говоря о своих войсках, командарм посетовал на малочисленность всех четырех стрелковых дивизий, которые должны завтра первыми двинуться в наступление. Они насчитывали от 2600 до 3500 человек (вместо положенных 11 тысяч). В двух дивизиях второго эшелона очень мало артиллерии. (Надежда на получение ее из резервов Ставки не оправдалась: все резервы артиллерии и танков были брошены на формирование новых армий, предназначавшихся для контрнаступления под Москвой.)　

Начальник штаба армии полковник Варенников доложил о том, как спланирована наступательная операция. Общая глубина ее 80—100 километров. За первые четыре дня, с 17 по 20 ноября, армия должна разгромить противостоящие вражеские силы и продвинуться в южном направлении на 50–55 километров, до реки Тузлов, далее, повернув на юго-запад, войска к исходу 23 ноября должны во всей полосе наступления выйти на реку Миус. После этого операция могла развиваться по различным вариантам, которые зависели главным образом от действий противника. Если главные силы Клейста окажутся отрезанными, то намечалось организовать их разгром в котле, а если им удастся ускользнуть за реку Миус, то предполагалось развивать наступление к западу от этого рубежа.　

Начальник штаба подробно рассказал о задачах каждой из стрелковых дивизий первого и второго эшелонов и особо — об использовании танковых соединений. Две наиболее укомплектованные танковые бригады (3-я и 132-я) придаются 96-й и 253-й стрелковым дивизиям, наступающим на направлении главного удара, а третья, самая малочисленная (всего несколько танков), остается в резерве. Командир 96-й стрелковой дивизии приданными ему танками распорядился так: по одному танковому батальону отдал на усиление стрелковых полков первого эшелона, а остальные оставил в своем резерве. Командир 253-й стрелковой решил по-иному. Он поставил танковой бригаде самостоятельную задачу — во взаимодействии с 981-м стрелковым полком уничтожить вражеский узел сопротивления Гринфельд, где планируется ввод кавалерийского корпуса, и прикрыть конников от возможных ударов противника с юго-востока.　

При развитии успеха в глубине вражеской обороны все танковые бригады будут во взаимодействии с кавалерийским корпусом использоваться для глубоких рейдов по немецким тылам. 　

Главком одобрил общий замысел операции, но предупредил:　

— Помните, товарищи, танков у нас значительно меньше, чем у Клейста, поэтому мы должны беречь их, не бросать в бой без тщательной разведки местности и системы противотанковой обороны противника. Надо, чтобы каждый танк прикрывало не менее одного-двух орудий. Поскольку оборона противника построена в виде отдельных опорных пунктов, не следует бросать танки в лобовые атаки на укрепления. Пусть танкисты избегают и столкновений с контратакующими вражескими танками. Если фашисты предпримут массированную танковую контратаку, ее надо отражать метким огнем с места, из-за укрытий, а затем уже добивать врага во встречной атаке. Не забывайте — танков в резерве у нас. нет, на пополнение рассчитывать не приходится. Москва сейчас сама в трудном положении и помочь нам пока не может.　

Об организации артиллерийского обеспечения доложил начальник артиллерии армии. В группу поддержки танков вошла часть батальонной, полковой и приданная противотанковая артиллерия полков первого эшелона. В группу поддержки пехоты выделено по одному-два артиллерийских дивизиона на каждый стрелковый полк, наступающий на главном направлении. В каждой стрелковой дивизии — своя артгруппа, в составе которой гвардейские минометы («катюши») и часть дивизионной артиллерии. И, наконец, в армейскую артиллерийскую группу дальнего действия были включены 266-й корпусной артполк, 8-й артиллерийский полк и звено самолетов-корректировщиков.　

Таким образом, основная часть артиллерии оставалась в руках командующего армией и командиров дивизий, что облегчило маневр ею, а это при нашей бедности имело важное значение. Маршал Тимошенко выразил полное одобрение такому планированию. При этом он не преминул упомянуть о последнем указании Верховного Главнокомандования по вопросам боевого применения артиллерии. Опыт показал, что шрапнель при стрельбе из полковых и дивизионных пушек наносит пехоте поражение в два раза больше, чем осколочная граната. Поэтому пятую часть боекомплекта должна составлять шрапнель. Главком напомнил и о том, что шрапнельный снаряд 76-миллиметрового калибра с установкой на удар пробивает броню толщиной до 30 миллиметров.　

Маршал старался вникнуть во все стороны предстоящего наступления. В частности, он много внимания уделил инженерному обеспечению операции. Нужно было обеспечить скрытность перегруппировки и сосредоточения войск, прикрыть заграждениями фланги армии и стыки между дивизиями, организовать строительство укреплений, рассчитанное на дезинформацию противника, обеспечить в ходе наступления форсирование четырех рек, разминирование дорог и мостов, прикрыть минами подступы к огневым позициям артиллерии. 12 саперных батальонов, которыми располагала армия, не в силах были справиться с таким огромным объемом работ. На помощь им пришлось выделять подразделения пехоты.　

С глубокой заинтересованностью главком выслушал доклад члена Военного совета армии. Дивизионный комиссар Попов подчеркнул, что бойцы и командиры фактически будут впервые участвовать в крупном наступлении. За короткое время нужно добиться морального перелома, зажечь в людях наступательный порыв — особенно это касается бойцов, не побывавших еще в боях, — покончить с танкобоязнью, ибо некоторые думают, что танков у фашистов видимо-невидимо. В этих целях политорганы армии выпустили десятки тысяч листовок о героях недавних боев, памятки по борьбе с фашистскими танками с указанием уязвимых мест вражеских машин. На митингах было принято обращение воинов 37-й армии к защитникам Москвы с призывом громить врага, гнать фашистскую нечисть с советской земли. В ходе обсуждения этого обращения выяснилось, что бойцы и командиры с восторгом восприняли весть о предстоящем наступлении. «Пора проучить гитлеровцев, — заявляли солдаты. — Пусть фашисты пробегутся по морозцу».　

Беседа в штабе армии затянулась до ночи. По всему было видно, что главком остался доволен положением дел. Прощаясь с Лопатиным, Тимошенко предупредил:　

— Смотри, Антон Иванович, не промахнись — не выброси снаряды по пустому месту. Вдруг противник перехитрит нас: отведет ночью войска на несколько километров?　

— Не перехитрит, — заверил командарм. — Мы на рассвете проведем разведку боем и только после этого решим, проводить артподготовку или нет.　

Несмотря на поздний час, маршал проехал в штаб 9-й армии. Генерала Харитонова мы застали за работой. Он отдавал последние указания по завтрашнему наступлению.　

— Ну, как у вас дела? — спросил главком.　

— Все готово. Обе дивизии ждут сигнала.　

Маршал подробно расспросил о важнейших деталях предстоящего наступления, поинтересовался настроением людей.　

Харитонов обстоятельно ответил на все вопросы, сказал, что настроение бойцов и командиров бодрое, все верят в успех.　

В штаб Южного фронта мы вернулись под утро. На отдых оставалось не более двух часов. Но, несмотря на огромную усталость, в девять утра все уже были на ногах.　

Выглянув на улицу, генерал Черевиченко чертыхнулся: из низко нависших туч моросил мелкий дождь, вокруг густой туман. Авиацию с утра не поднять…　

Маршал Тимошенко решительно махнул рукой:　

— Все равно будем наступать. Не ждать же нам у моря погоды!　

Из 37-й армии донесли: разведывательные отряды к половине седьмого утра продвинулись на 6–8 километров, вышли к реке Нагольной и крупному поселку Карпово-Крепинскому. Здесь они были остановлены.　

Черевиченко обрадовался. Разведывательные отряды сделали свое дело. Стало ясно, что подготовленная противником оборона проходит по рубежу реки Нагольной. Фашистам не удалось обмануть нас и вынудить провести артиллерийскую подготовку по пустой восьмикилометровой полосе, с которой наши разведчики только что выкурили боевое охранение немцев. Черевиченко, связавшись с командармами, подтвердил приказ: наступление не откладывать.　

В 9 часов 40 минут командующий 37-й армией доложил: «После 30-минутной артиллерийской подготовки 96, 253, 99 и 51-я стрелковые дивизии при поддержке 3-й и 132-й танковых бригад начали атаку». Подобные донесения поступили от генералов Харитонова и Колпакчи. Атака началась без поддержки авиации. Это осложняло дело: Клейст мог маневрировать танками и моторизованными войсками, не опасаясь нашего противодействия с воздуха.　

Целиком поглощенный заботами о развертывании наступления под Ростовом-на-Дону, главком на время перестал интересоваться положением на северном крыле, куда он командировал своего заместителя. Но Ставку, видимо, этот участок продолжал волновать больше, чем наступление, начавшееся под Ростовом. И это естественно. Случись катастрофа на северном крыле Юго-Западного фронта, сразу резко ухудшилось бы положение на южных подступах к столице: Гудериан, не ощущая угрозы с юга, мог бы бросить все свои силы на Москву.　

Не успели мы собрать первых сведений о результатах начавшейся атаки против войск Клейста, как генерал Бодин передал мне по телеграфу содержание депеши, поступившей на имя главкома от начальника Генерального штаба. Сообщая о нарастающей угрозе на стыке Западного и Юго-Западного фронтов, Шапошников от имени Ставки требовал, чтобы Тимошенко нанес удар по противнику на северном крыле своих войск. Для этой цели в состав 3-й армии передавались 239-я и 299-я стрелковые и 108-я танковая дивизии. Для поддержки этого наступления Шапошников настаивал на привлечении авиации Юго-Западного фронта. Это требование озадачило Тимошенко.　

— Ведь я же докладывал, что большую часть авиации ЮгоЗападного фронта использую для обеспечения наступления под Ростовом! — Возвращая мне телеграмму, он распорядился: — Передайте Бодину, чтобы он немедленно напомнил об этом Шапошникову.　

Весь день командующий Южным фронтом, которого не оставлял в покое главком, связывался с командармами и их штабами и требовал доклада о результатах наступления. Командармы отвечали лаконично: войска продвигаются. По опыту нам было уже известно, что такие неконкретные донесения поступают в том случае, если атака застопорилась.　

А тем временем от генерала Ремезова пришло тревожное донесение: «Клейст повел наступление в стыке 317-й и 353-й стрелковых дивизий и развивает его с севера в общем направлении на Большие Салы — Ростов».　

— Этого-то я и опасался! — огорченно воскликнул Тимошенко, прочитав донесение. — Ведь не раз говорил Ремезову: укрепляйте свой правый фланг. А он все доказывал, что Клейст ударит на левом фланге, вдоль дороги Таганрог — Ростов. Вот теперь враг нажал как раз там, где у Ремезова самые слабые части. Чем теперь остановить танки Клейста? В ближайшем резерве у Ремезова всего лишь тридцать первая стрелковая дивизия и шестая танковая бригада. А этого слишком мало.　

Итак, мы не успели упредить Клейста, а он, махнув на угрозу с севера, очертя голову бросился на Ростов, как голодная собака кидается на кость. Успеем ли мы схватить его за хвост и остановить? Для этого нужно стремительное продвижение 37-й армии ему в тыл. Но стремительного продвижения пока не получалось.　

Во второй половине дня генерал Лопатин сообщил, что его дивизии продвинулись на 6—10 километров к югу и ведут бой за опорные пункты Гринфельд и Дарьино-Ермаковский. Это все же был успех: войска 37-й армии вклинились в оборону противника.　

Менее удачно развивались события у соседей Лопатина. Дивизии 18-й армии продвинулись на 3–4 километра и уперлись в мощный опорный узел Дьяково. Все атаки оказались безуспешными.　

9-я армия тоже пока топталась на месте. Харитонов действовал довольно нерешительно. Чувствовалось, что начавшееся на его левом фланге наступление дивизий Клейста действует ему на нервы.　

Главком связался по «бодо» со штабом Харитонова. Разговор был довольно резким. Маршал, не дочитав донесение командарма, сердито продиктовал телеграфисту:　

«Вы не выполнили приказ на сегодняшний день. Учтите, что через несколько часов вы получите директиву, подтверждающую задачу на завтра. Не давайте покоя противнику и ночью. Укрепленные пункты обходите. Что вы уперлись в них? Захватывайте их с тыла. Учтите, что 37-я армия завтра должна занять Барило-Крепинскую, а ваша армия должна помочь ей».　

После некоторой паузы последовал ответ:　

«Задача ясна. Сегодня овладеем Болдыревкой. Дарьевку возьмем ночью».　

Таким образом, первый день наступления не принес желанного успеха, а обстановка тем временем стала резко ухудшаться. Командующий 12-й армией донес, что вражеские войска, вклинившиеся в нашу оборону в стыке 15-й и 230-й стрелковых дивизий на 15 километров, продолжают продвигаться на Первомайск. Кавкорпус Бычковского и переданная из фронтового резерва 218-я стрелковая дивизия еще не подошли к району прорыва. Поэтому положение остается угрожающим.　

Еще более тревожные сведения поступили от генерала Ремезова. Он сообщал, что во второй половине дня свыше сотни вражеских танков прорвались в Большие Салы, 12 километров севернее Ростова. Правда, фашистскую пехоту удалось отсечь от танков и остановить. Ремезов заявил, что ночью он попытается уничтожить прорвавшиеся вражеские машины силами 6-й танковой бригады и групп истребителей танков.　

Главком покачал головой:　

— Давид сразится с Голиафом. Сотню немецких танков он надеется за ночь уничтожить тремя десятками танков! Передайте ему, что я советую выдвинуть к Большим Салам как можно больше противотанковой артиллерии и истребителей танков. Надо постараться хоть на несколько дней задержать их в этом районе, пока наши войска не выйдут в тыл Клейсту, и ему будет уже не до Ростова.　

Было ясно, что для защитников города завтрашний день будет еще более тяжелым.　

Тимошенко приказал Черевиченко передать командармам требование: с утра 18 ноября усилить нажим и к концу дня выйти не на реку Левый Тузлов, как предусматривалось планом, а значительно глубже, на рубеж Миллерово — Денисово — Алексеевка — Барило-Крепинская, чтобы прорваться в тыл 14-го моторизованного корпуса немцев.　

А Москва, узнав, что главком по-прежнему находится на левом крыле Южного фронта, забеспокоилась. В очередной телеграмме говорилось: «Ставка требует личного вашего вмешательства в обеспечение правого фланга и прибытия на место». Это означало: оставить наступление под Ростовом на попечение Черевиченко, а самому перебраться на северное крыло своих войск. Но главком считал, что не может уехать, пока не определилась судьба наступления. Он распорядился подготовить телеграмму на имя Сталина, в которой разъяснил причины своей задержки в районе Ростова и просил разрешить остаться здесь.　

Следующий день снова не внес ясности в ход сражения: наступающие войска продвигались медленно, с тяжелыми боями, подолгу задерживаясь у населенных пунктов, которые противник успел подготовить к обороне.　

Левофланговые дивизии 18-й армии надолго застряли у Дьяково, обтекая его с запада и востока. Дивизии 37-й армии опять продвинулись на несколько километров к югу, а войска 9-й армии продолжали топтаться на месте. Харитонов так и не выполнил обещания овладеть в ночном бою Дарьевкой.　

Опасаясь, что наступление совсем застопорится, Лопатин потребовал от командиров дивизий не задерживаться у населенных пунктов, а обходить их и брать только ударом с тыла.　

А тем временем положение защитников Ростова еще более ухудшилось. Как и предполагал главком, прорвавшиеся в Большие Салы немецкие танки ночью уничтожить не удалось. А утром одна их группа устремилась на северную окраину Ростова, а другая — в тыл дивизиям, оборонявшимся к западу от города.　

Ремезов принял энергичные меры — бросил в район боя свои резервы. Противник, потеряв 35 танков, откатился в Большие Салы. Чтобы приободрить Ремезова, маршал вызвал его к прямому проводу, рассказал, как развивается наступление ударной группы Южного фронта: «У противника завтра с утра начнется серьезный кризис. Он должен будет подтянуть все на север или начать отход на запад, поэтому все зависит от вас. Схватите противника за хвост и держите. Постарайтесь сковать его авиацией. Пусть не смущает вас превосходство врага в танках». _　

Ремезов ответил, что не всю авиацию, к сожалению, можно использовать из-за погоды, поэтому воздействовать на танковые части Клейста он может в основном пехотой и артиллерией. Принимаются все меры, чтобы не допустить вражеские части в Ростов. Сейчас он перебрасывает из-за Дона 347-ю стрелковую дивизию, которая к утру 19 ноября развернется на северной окраине города.　

Прорыв дивизий Клейста к Ростову обеспокоил Ставку. Теперь Шапошников уже не добивался отъезда главкома с Южного фронта. Более того, 19 ноября он сообщил, что передача с Западного фронта в Юго-Западный всех тех дивизий, которые предназначались для осуществления наступления в полосе 3-й армии, отменяется, поэтому главкому незачем переезжать на северное крыло, и он может заниматься развертыванием наступления под Ростовом.　

Бои становились все ожесточеннее. И главком, и командующий Южным фронтом пришли к убеждению, что нужно принимать самые решительные меры, чтобы добиться перелома в ходе наступления.　

Накануне я высказал мысль об изменении задачи кавалерийскому корпусу И. И. Хоруна. По плану, он должен был наступать на запад, то есть в тыл тем дивизиям противника, которые оборонялись перед войсками 18-й армии. А нам важно было как можно скорее сломить сопротивление частей противника, которые держали нашу главную ударную силу — 37-ю армию. У меня родилась идея бросить кавкорпус не на запад, а на юго-восток, в тыл частям 14-го немецкого моторизованного корпуса, которые продолжали оказывать отчаянное сопротивление войскам 37-й армии.　

Еще вчера это предложение показалось главкому не совсем удачным, и он не согласился с ним. Теперь развитие событий заставило его взглянуть на дело другими глазами. И маршал решил изменить задачу кавкорпусу: вывести его в район Миллерово — Русско-Денисовский — Денисово-Алексеевка и, усилив танковой бригадой, двинуть на восток, на Барило-Крепинскую. Навстречу кавкорпусу должны были ударить по противнику 66-я кавалерийская дивизия и 142-я танковая бригада 9-й армии. Выход этих сил в тыл частям 14-го моторизованного корпуса немцев обрекал его на гибель. А для обеспечения кавалеристов от ударов с запада главком приказал ввести в стыке 18-й и 37-й армий 295-ю стрелковую дивизию.　

Тимошенко начал с непреклонной настойчивостью проводить этот замысел в жизнь. Он связался по телефону с командующим 9-й армией и потребовал немедленно направить кавалерийскую дивизию и танковую бригаду на Аграфеновку. Командарм заявил, что 66-я кавдивизия и 142-я танковая бригада уже втянуты в бой. Противник перед ним очень сильный: у него много танков.　

Главком не дал ему договорить:　

— Не занимайтесь подсчетом сил противника, а думайте о том, как их уничтожить. Немедленно двигайте кавдивизию и танковую бригаду на Аграфеновку. В том же направлении будет действовать и кавкорпус.　

— Ясно, — последовал ответ, — действую на Аграфеновку.　

Присутствуя при этом разговоре, я хорошо понимал настроение Харитонова. От него требовали наступать на запад, а в это время вражеские танки обходили левый фланг его армии. И командарму, естественно, хотелось двинуть кавдивизию и танковую бригаду именно туда. Бросать же их на Аграфеновку ему казалось чрезмерным риском. Но без риска на войне не обойтись.　

Вслед за Харитоновым главком вызвал к прямому проводу командующего 37-й армией, разъяснил ему замысел ввода кавкорпуса с нового направления.　

— Все ясно, — обрадовался командарм, — постараемся кавкорпус с наступлением темноты вывести в намеченный район, чтобы он мог оттуда нанести удар в тыл противнику. Туда же двину и двести девяносто пятую стрелковую дивизию.　

Главком подумал немного и распорядился:　

— Ждать темноты нет необходимости. Густой туман скроет перегруппировку. Кавкорпус и стрелковую дивизию надо двигать немедленно.　

Ремезов сообщал, что бои под Ростовом не стихают. Сегодня с трудом удалось отбить атаки 14-й немецкой танковой дивизии, пытавшейся прорваться на станицу Аксайскую и отрезать город с востока. Командарму приходится спешно перегруппировывать свои силы.　

Почему Клейст, словно очумелый, рвется в Ростов, невзирая на смертельную для его армии угрозу, неумолимо надвигавшуюся с севера, со стороны ударной группы Южного фронта? Явно авантюрная затея. Ее можно было объяснить лишь тем, что успехи первых месяцев войны вскружили голову гитлеровским генералам.　

Откровенно говоря, мы были тогда более высокого мнения и о фашистской разведке, и о полководческой зоркости немецких военачальников. И нас удивляло, что Клейст так беспечно лезет в ловушку. Лишь после войны, читая дневник начальника генерального штаба гитлеровских сухопутных войск. Гальдера, я убедился, что не только Клейст, но и высшее фашистское командование не подозревало об угрозе, нависшей над немецкими войсками под Ростовом. Именно 19 ноября Гальдер благодушно записал в свой дневник: «В общем, снова благоприятный день. Танковая армия Клейста успешно наступает на Ростов». А обстановка уже не сулила армии Клейста ничего благоприятного.　

В этот день замысел нашего главкома начал осуществляться. Кавкорпус и 295-я стрелковая дивизия, введенные в сражение на правом фланге 37-й армии, ломая упорное сопротивление врага, двинулись вперед, заходя в тыл немецким частям, оборонявшимся в Дьяково и по реке Нагольная.　

Гитлеровцы дрались отчаянно. Тяжело было в этот день частям 96-й стрелковой дивизии. Ее правофланговый 209-й стрелковый полк отразил три вражеские контратаки, в каждой из которых участвовало до двух десятков танков. В бою за высоту Писаная геройски сражались артиллеристы батареи лейтенанта Шатровского, которые выкатили орудия на прямую наводку и приняли на себя удар 16 танков, причем 9 из них уничтожили.　

Вражеские контратаки замедляли продвижение дивизий 37-й армии. Тогда Лопатин решил ввести в бой два полка своей последней резервной 216-й стрелковой дивизии. Но положение изменилось, лишь когда в районе Миллерово появились кавалеристы генерала Хоруна, сопровождаемые танками. Их стремительное продвижение в тыл фашистских частей заставило гитлеровцев дрогнуть. Отступающего противника преследовала наша авиация, сумевшая в этот день сделать около 400 самолето-вылетов.　

Начавшийся развал обороны в полосе 14-го немецкого корпуса не отрезвил Клейста. Он бешено рвался в Ростов. Стремясь отрезать войскам генерала Ремезова пути отступления, Клейст бросил 20 ноября три крупные группы танков — на станицу Аксайскую, на северную окраину Ростова и на Красный город-сад. Фашисты потеряли треть своих боевых машин, но прорвались в город. В руках немецкой мотопехоты оказался железнодорожный вокзал. Ремезов сообщил, что его армия рассечена надвое: отряд артиллерийского училища, 68-я кавалерийская и остатки 317-й стрелковой дивизий с боями отходят на Новочеркасск, а 343-я, 353-я и остатки 31-й стрелковой дивизии ведут бои в городе, прокладывая путь к переправам через Дон. Командарм вместе с Военным советом и штабом находятся с этой группой. Шапошников прислал ему радиограмму: организовать круговую оборону и держаться до конца.　

Фашистское верховное военное командование, стремясь сковать наши резервы и тем самым облегчить Клейсту захват Ростова, усилило натиск на других участках. 19 ноября гитлеровцы захватили город Тим. Упорно лезли они на Первомайск. Не ослабевал нажим противника на стыке нашего и Западного фронтов. Это вынудило главкома временно взвалить на генерала Черевиченко все заботы по продолжению наступления, а самому возвратиться в штаб Юго-Западного фронта.　

К утру 21 ноября мы были уже в Воронеже. Здесь я узнал, что мой верный боевой товарищ полковник Захватаев, проделавший вместе со мной весь путь от границы в качестве моего заместителя, убыл в Москву. Мне было жаль потерять такого незаменимого помощника, но я рад был за него: он поехал принимать штаб 19-й армии. Перед ним открывался широкий путь.　

Приехав в Воронеж, главком связался по телефону с командующим 40-й армией генералом Подласом.　

— Как случилось, что противник захватил Тим? — спросил маршал. — Разведка ваша, видимо, плохо работает.　

— Сильным быть на всем фронте невозможно, — пытался оправдаться генерал Подлас. — Мы в одном месте укрепимся, а противник бьет в другом, вот и случаются такие неожиданности.　

— Пассивных всегда бьют, — возразил главком. — Вы ждете, когда вас ударят, а нужно самому бить первым.　

Затем главком часа два вел переговоры с генералом Костенко. Тот его успокоил, что положение на стыке с Западным фронтом несколько упрочилось.　

Во второй половине дня Военный совет детально обсудил общие перспективы развития боевых действий на нашем направлении. В результате обмена мнениями было принято решение еще до завершения нашего наступления под Ростовом приступить к подготовке новой наступательной операции на северном фланге Юго-Западного фронта, которая должна преследовать две важные цели: задержать продвижение войск южного фланга Гудериана на Москву и одновременно прочно прикрыть наше правое крыло от обхода с севера. Так появились первые наметки операции, о которой мы будем вести речь в дальнейшем.　

А пока вернемся к событиям на Ростовском направлении. В 16 часов 21 ноября генерал Ремезов донес, что его войска оставили город и переправились по льду на южный берег Дона. Эта весть опечалила всех. Мы были уверены, что Клейсту недолго придется торжествовать победу, что он сам скоро окажется в ловушке, но то, что жемчужина Дона — Ростов-на-Дону оказался в руках врага, заставляло горестно сжиматься сердце. На фоне этой беды несколько померк успех, достигнутый войсками 37-й армии, которые продвинулись еще на 15 километров вперед. Когда главкому доложили об этом, он лишь махнул рукой:　

— Опоздали! Клейст уже в Ростове… — Но тотчас же стукнул кулаком: — Но мы ему еще покажем, где раки зимуют!　

И действительно, Клейсту радоваться было нечему. Ворвавшись в Ростов, он уподобился тому охотнику, который схватил медведя и теперь не знает, как от него отделаться: с северо-запада с нарастающей силой наваливалась ударная группа Южного фронта, а с востока по-прежнему противостояла наша 56-я армия, которая тоже в любой момент могла нанести контрудар.　

Что же предпримет фашистское командование в такой обстановке? Если Клейст будет сидеть в Ростове, то ловушка захлопнется и у фюрера станет на одну танковую армию меньше…　

Опасаясь, что фашисты опомнятся и, бросив город, побегут на запад, главком отдал приказ генералу Черевиченко: все силы 37-й армии бросить на Большекрепинскую, ускорить продвижение на юг. О повороте на Ростов в тот день и речи не было: главком не верил, что Клейст настолько глуп, что будет покорно ожидать, когда ловушка захлопнется. Положение армии Ремезова нас не беспокоило — наступать на нее в такой обстановке мог решиться только сумасшедший. Тем более что Ставка, несмотря на тяжелое положение под Москвой, приняла в этот день решение отдать Ремезову три свежие стрелковые дивизии и три стрелковые бригады. Главком был недоволен. Он считал — и совершенно справедливо, — что резервы следовало бы ввести в полосе наступления ударной группировки Южного фронта. Это имело бы для армии Клейста более губительные последствия.　

А фашистское военное командование трубило на весь мир о своей «новой великой победе». Гитлер удостоил Клейста за захват Ростова высокой награды, и тот старался оправдать ее. Как в ставке Гитлера, так и в генеральном штабе немецких сухопутных войск пребывали в уверенности, что у Клейста дела идут хорошо. Нашему наступлению там не придавали особого значения. Об этом убедительно свидетельствует запись в дневнике Гальдера: «По-видимому, особой опасности для наших войск не существует, однако немецкое командование и войска будут достойны высокой оценки, если им удастся устоять под этим натиском и достигнуть излучины Дона».

22 ноября в шестом часу утра пришла телеграмма из Москвы. Ставка указывала, что потеря Ростова не меняет задачу войск Южного фронта: они должны усилить нажим на Таганрог. В Москве правильно оценили обстановку и тоже ждали, что Клейст поспешит выскочить из ловушки.　

Весть о том, что враг захватил Ростов, вызвала в наших наступающих войсках взрыв ярости. Бойцы неудержимо рвались вперед. 22 ноября Черевиченко доложил, что противник не выдерживает натиска наших войск и, бросая тяжелое вооружение и технику, откатывается на юг.　

И снова мы в мучительном раздумье. Если Клейст побежит, то нужно бить на Таганрог и выйти на пути его отступления, а если — чем черт не шутит! — он будет упорно сидеть в городе, то не лучше ли повернуть 37-ю армию на Ростов? Главком потребовал от разведки выяснить намерения врага. Но это было непросто. А пока приходилось гадать. Как всегда в таких случаях, мнения разделились.　

Генерал Черевиченко доказывал, что надо продолжать наступать на Таганрог: ведь до него оставалось всего 90 километров.　

— Выйдут наши войска на реку Миус, — пояснил он свою мысль, — и тогда — добро пожаловать, господин Клейст, мы ждем вас, когда вы изволите возвратиться из Ростова. А если мы повернем на Ростов, то столкнемся лбами с бегущими из Ростова войсками Клейста, задержать их будет труднее.　

У Бодина было другое мнение. Он считал, что Клейсту его прусская чванливость не позволит добровольно бежать из Ростова сразу же после того, как фашистская пропаганда возвестила всему миру о его победе. Значит, нужно повернуть на Ростов и бить по вражеской группировке, засевшей в городе.　

Я впервые за все время нашего сотрудничества разошелся с начальником штаба в оценке обстановки. Мне больше импонировало предложение Черевиченко. Оно было выгодно в обоих случаях — будет ли сидеть Клейст в Ростове или побежит из него. Если случится первое, думал я, то после выхода войск Южного фронта на реку Миус и освобождения Таганрога положение армии Клейста, отрезанного от своих баз, будет совсем незавидным. Если же он побежит, то наступающие войска Южного фронта успеют выйти на пути его отхода, и тогда Клейсту тоже придется туго. Я поддержал мнение командующего Южным фронтом.　

Главком принял решение развивать наступление в общем направлении на Таганрог. Но, конечно, не мое и Черевиченко мнение перевесило чашу весов. Спор решила позиция Ставки: Сталин и Шапошников тоже нацеливали на Таганрог.　

23 ноября наступление на Таганрогском направлении продолжалось по-прежнему успешно. Но по всем внешним признакам выходило, что Клейст и не думает покидать Ростов.　

И тогда было принято другое решение. Побороло желание поскорее освободить город. Маршал приказал с выходом наших войск на реку Тузлов перегруппировать силы 9-й и 37-й армий на юго-восток и оттуда ударить на Ростов. А на Таганрог выбросить усиленный танками кавалерийский корпус генерала Хоруна, чтобы он вместе с частями 18-й армии прикрыл наступающие на Ростов войска от ударов с запада, заняв оборону по реке Миус.　

Итак, видимо, спокойствие и выдержка Клейста вынудили нас изменить первоначальный план. А царило ли в действительности в это время спокойствие и уверенность в стане врага? Оказывается, все было совсем иначе: Клейст теперь уже в полную меру почувствовал себя в роли охотника, схватившего медведя. Позабыв о спеси, он начал кричать: «Помогите!» Его вопли услышали. Гальдер 22 ноября, то есть на следующий день после того как Клейст вошел в Ростов, записал в дневнике: «Главком сухопутных войск сообщает, что главное командование вермахта сильно обеспокоено положением 1-й танковой армии. Для ее усиления выделяются танковая и моторизованная дивизии, кроме тех четырех пехотных дивизий, которые выделены Рундштедтом». А в конце дня Гальдер добавил: «Тревога в ставке фюрера. Там считают, что на фланге 1-й танковой армии создалось крайне тяжелое положение. Приказали Рундштедту снять часть сил из 17-й и 6-й армий, но они были скованы».　

Да, именно так и было. Не только на Клейста давили наши войска, но и на других участках они, выполняя требование Военного совета Юго-Западного направления, максимально активизировали свои действия: ожесточенные бои шли на многих участках огромного фронта. Враг уже не мог свободно маневрировать своими резервами.　

Вот тут-то и не выдержал Клейст. Он начал перебрасывать из района Ростова две танковые дивизии на северо-запад, навстречу наступающим войскам 37-й и 9-й армий, которые к концу 23 ноября вышли на реку Тузлов. Правый фланг 37-й армии обрывался в 15 километрах восточнее Куйбышево, а дальше линия фронта проходила по реке Тузлов до Большекрепинской. Все три танковые бригады были сосредоточены в районе Большекрепинской и к северу от нее. Левее, вдоль реки Тузлов, до Каменного Брода, развернулись дивизии 9-й армии.　

Итоги наступления оказались неплохими: штабы подсчитали, что за первые шесть дней боев войска 37-й и 9-й армий крепко пощипали Клейста: три полка мотопехоты были разбиты наголову. Гитлеровцы недосчитались 54 танков, более 50 орудий и около 250 автомашин.　

Нужно было немедленно использовать успех. Но наступать на Ростов в такой группировке войск, какая сложилась к 24 ноября, было невозможно. Надо было собрать дивизии, растянувшиеся по фронту, в мощные кулаки, снабдить войска боеприпасами и горючим, накоротке спланировать дальнейшее наступление. На это требовалось не менее двух суток. К тому же в соответствии с новым решением надо было перебросить главные силы поближе к Ростову, создав там из них ударные группировки. На это требовалось еще двое суток. Следовательно, Клейст получал сравнительно длительную передышку.　

Когда идет сражение и военачальнику приходится принимать решение, что называется, вслепую, не зная замысла противника, то трудно сказать точно: какое решение лучше. В свете фактов, которые известны нам теперь, приходится признать, что принятое тогда решение о повороте войск на Ростов являлось не совсем удачным. Не следовало нам терять дорогое, время на рокировку армий поближе к Ростову. Намного выгоднее было бы развивать наступление прямо на юг с последующим постепенным поворотом наступающих войск фронтом на восток для удара на Ростов с запада. В таком случае мы не только не теряли драгоценного времени на рокировку, но и выходили бы на глубокие коммуникации армии Клейста, связывающие ее с главными силами группы армий «Юг». При отступлении из города войска Клейста наткнулись бы на соединения наших 37-й и 9-й армий.　

Главкому не терпелось поскорее выехать в район Ростова, чтобы быть поближе к наступающим войскам. Но угрожающее положение на стыке с Западным фронтом задерживало его отъезд. Он по нескольку раз в день вел продолжительные переговоры с генералом Костенко, который безвыездно находился на северном крыле Юго-Западного фронта. Маршал выдвигал свои требования, советовал, выделял в распоряжение Костенко подкрепления, но все это мало что меняло, так как положение под Москвой в связи с новым наступлением фашистских войск все более осложнялось.　

Лишь в начале ночи главкому удалось утрясти все вопросы, связанные с укреплением положения на стыке с Западным фронтом, и он снова переключился на Ростовское направление. Вызвав к прямому проводу генерала Черевиченко, маршал дотошно расспрашивал его о ходе наступления. Черевиченко сообщил, что дивизию СС «Викинг» и 16-ю танковую дивизию можно сбросить со счета, а 4-я горнострелковая немецкая дивизия сильно обескровлена. Наступающие войска преследуют противника. Однако в связи с нарастающей угрозой левому флангу 9-й армии командующий фронтом приказал Харитонову перебросить туда две лучшие дивизии — 30-ю стрелковую и 66-ю казачью. Туда же подтягиваются два бронепоезда и полк противотанковой артиллерии из 37-й армии. Черевиченко высказал мнение, что основная группировка войск Клейста находится на северной окраине Ростова, и не исключено, что Клейст попытается нанести удар против армии Харитонова. Поэтому он обратился к начальнику Генерального штаба с просьбой приказать командующему 56-й Отдельной армией усилить Новочеркасский оборонительный район пехотой и танками и передать его в Южный фронт с целью организовать согласованный отпор Клейсту. Шапошников участок передал, но усилить его новыми войсками отказался — их не было в резерве.　

Заканчивая переговоры, главком высказал уверенность, что Клейсту теперь не до наступления, а активизация его разведки на стыке армий Ремезова и Харитонова — это попытка выяснить, откуда ждать нового нашего удара. Поэтому нужно стремительным движением в направлении на Чалтырь (западнее Ростова) перерезать противнику пути подвоза со стороны Таганрога и подготовить всю авиацию для срыва попыток снабжать войска по воздуху. Маршал приказал подготовить листовки с предложением немцам сложить оружие во избежание напрасного кровопролития и сбросить их над городом, как только пути отхода противника будут перехвачены.　

Ставка не возражала против решения главкома повернуть главные силы наступающих войск на Ростов. Переданная телеграфом директива гласила, что «ближайшая задача Южного фронта — разгром группы Клейста и овладение Ростовом и Таганрогом с выходом на фронт Новопавловка — Матвеев Курган — река Миус». Выходило, что нужно не ждать, когда Клейст сам побежит, а решительным наступлением освободить Ростов.　

В этот же день начали поступать сведения о подходе резервов на выручку Клейста: на стыке наших 18-й и 37-й армий появилась 1-я моторизованная дивизия.　

С 25 ноября на всем Южном фронте установилось относительное затишье. Обе стороны готовились к возобновлению схватки. Генерал Черевиченко осуществлял перегруппировку 9-й и 37-й армий в сторону Ростова, а противник перебрасывал им навстречу часть дивизий из города и подкреплял наиболее слабый левый фланг войск Клейста новыми резервами: вслед за моторизованной дивизией вскоре подошли танковая и свыше двух пехотных дивизий.　

Нетрудно было понять, что в такой обстановке особое значение приобретал фактор времени: чем раньше мы перегруппируем свои силы для удара на Ростов, тем тяжелее придется Клейсту. Главкому, как обычно в таких случаях, казалось, что Черевиченко недостаточно энергично осуществляет перегруппировку. Если бы не трудности на стыке с Западным фронтом, маршал уже был бы под Ростовом, чтобы взять под личный контроль завершение разгрома противника.　

Вот и сегодня он опять не смог вылететь в штаб Южного фронта. В полдень генерал Костенко сообщил, что фашисты вновь нанесли мощный удар по самым малочисленным нашим 3-й и 13-й армиям. Они оказали яростное сопротивление, с отчаянным упорством защищая каждый километр. Но на стороне противника было огромное превосходство в силах, и наши части таяли. Выслушав подробный доклад о ходе отражения нового немецкого наступления, главком решительно стукнул кулаком:　

— Хватит нам отбиваться! Попробуем и здесь проучить фашистов. — Повернувшись к сидевшему рядом Бодину, распорядился: — Пока я буду занят Клейстом, вы с товарищем Костенко готовьте новую наступательную операцию. Цель — разгром ливненской группировки противника.　

Для нанесения главного удара с юга главком приказал в районе Борки — Урицкое (все пункты юго-западнее Ельца) сосредоточить 5-й кавкорпус, 1-ю гвардейскую стрелковую дивизию, 34-ю мотострелковую и 129-ю танковую бригады. Вспомогательный удар севернее Ельца должна была наносить небольшая по боевому составу ударная группа 13-й армии во главе с генералом К. С. Москаленко. Руководство всеми наступающими войсками возлагалось на командующего 13-й армией генерала А. М. Городнянского, а общее руководство операцией — на генерала Ф. Я. Костенко.　

Уточнив с Бодиным детали плана предстоящего наступления, главком приказал соединить его с Верховным Главнокомандующим. Из Москвы ответили: «Ждите у аппарата». Потом в течение двух часов несколько раз повторялся тот же, ответ. По всему было видно, что Ставка была целиком занята организацией отражения третьего наступления на столицу, которое достигло наивысшего напряжения. Когда из Москвы сообщили, что Сталин у аппарата, главком доложил ему об обстановке на Юго-Западном направлении. Он сообщил, что на стыке Юго-Западного и Южного фронтов армии генералов Коротеева и Малиновского не только остановили наступление группы войск генерала Шведлера, но и отбросили ее на 12–15 километров; что главные силы армии Клейста по-прежнему сидят в Ростове и лишь мотопехоту Клейст начал перебрасывать к северо-западу от Ростова, на реку Тузлов.　

Далее главком доложил, что войска ударной группировки Южного фронта, очистив северный берег реки Тузлов от частей Клейста, приступили к перегруппировке своих сил на северные подступы к Ростову, чтобы оттуда ударить прямо на город. Маршал добавил, что перегруппировка по вине Военного совета Южного фронта задерживается и наступление возобновится только 27 ноября. Это было сказано, конечно, в запальчивости, под впечатлением недавних переговоров с Черевиченко, который упорно доказывал, что за меньший срок он никак не успеет подготовить удар. Но, как это часто случается, при взгляде сверху действия видятся в замедленном темпе.　

Задача перед Черевиченко и его штабом стояла нелегкая. Нужно было не только сдвинуть две армии на 40–50 километров, но и снова собрать в кулак расползшиеся вдоль фронта дивизии, подтянуть тылы, пополнить боеприпасы и горючее, организовать новое наступление. К тому же командование фронта еще более усложнило себе задачу, задумав осуществить передачу ряда дивизий из одной армии в другую: 216-я стрелковая дивизия со 2-й и 132-й танковыми бригадами передавались в 9-ю армию, а 150-я стрелковая дивизия переходила в 37-ю.　

Всех этих деталей главком еще не знал, когда сетовал на медлительность Черевиченко. К сожалению, не сохранилось шг в моей памяти, ни в документах, что ответил тогда Сталин нашему главкому, но суть его указаний сводилась к одному: Ростов во что бы то ни стало нужно освободить.　

Вечером 26 ноября маршал Тимошенко с группой генералов и офицеров Юго-Западного фронта вылетел на командный пункт Черевиченко.　

— Эх, Яков Тимофеевич, — воскликнул главком, здороваясь с командующим Южным фронтом, — ускользнет от нас Клейст, если мы будем так медлить! Слишком затянулась пауза, а на войне за медлительность платят кровью… Какие силы против, вашей ударной группировки выявлены? — поинтересовался он, подходя к карте, разложенной на столе.　

Черевиченко провел карандашом вдоль извилистой голубенькой линии, обозначавшей реку Тузлов, сказал, что здесь пленными пока подтверждены моторизованная дивизия СС «Викинг» и 16-я танковая дивизия, которые изрядно потрепаны нашими войсками в предыдущих боях. Из новых соединений отмечена 1-я моторизованная дивизия, занявшая оборону против правого фланга нашей 37-й армии. Клейст, возможно, подтянул из Ростова другие силы, но они пока не выявлены разведкой.　

Черевиченко доложил, что завтра в 8 часов утра 37-я и 9-я армии перейдут в наступление, сосредоточив основные усилия на фронте Стоянов — Генеральское — Буденный. Общее направление — на Чалтырь, куда с левого берега Дона будет наступать группа войск 56-й армии под командованием генерала Д. Т. Козлова. 37-я армия наносит главный удар через Генеральское на Султан-Салы, западнее Ростова, а 9-я армия — через Большие Салы, на северную окраину города.　

— Удар должен быть стремительным, — сказал командующий фронтом, — поэтому мы требуем от войск к концу первого дня наступления занять Крым, Султан-Салы, Большие Салы и Раковку. Занятие этого рубежа обеспечит окружение противника, находящегося в Ростове. В последующие дни ударами с несколькйх направлений главные силы Клейста будут рассечены и уничтожены. Пока армии будут решать эту задачу, кавкорпус генерала Хоруна нанесет удар от Большекрепинской на юг, к Таганрогскому заливу, и, заняв район в треугольнике населенных пунктов Веселый — Синявка — Недвиговка, обеспечит наступающие армии от ударов с запада. Основная задача нашей авиации — изолировать главные силы Клейста от подходящих на помощь резервов… Таков наш окончательный замысел, товарищ главнокомандующий.　

Но мы хорошо понимали, что от замысла до его исполнения— дистанция огромного размера. Что покажет завтрашний день? Ведь армия Клейста — одна из сильных ударных группировок фашистских войск, и она, естественно, будет ожесточенно отбиваться. И мы с тревогой ожидали дальнейших событий.　

Наступило хмурое утро 27 ноября. На пожухлой осенней траве местами белела, словно соль в солончаковой степи, снежная пороша. В 9 часов утра началась атака. Было холодно, и видимость была довольно приличная. Цепи наступающих по открытой местности солдат были видны издалека.　

Противник сопротивлялся яростно. На атакующих обрушился шквальный артиллерийский и минометный огонь. Гул от разрывов снарядов и мин перекрывался воем сирен пикирующих бомбардировщиков. Враг бросил в контратаку танки и мотопехоту. Но наши войска продвигались вперед, правда, значительно медленнее, чем было запланировано. Фашисты дрались с отчаянием обреченных.　

Наступление шло, как и предусматривалось планом, со всех сторон. С востока на соединение с войсками 9-й и 37-й армий по тонкому льду Дона спешили в Ростов части 56-й армии. Первыми ворвались на улицы города 230-й полк НКВД под командованием подполковника Демина и полк ополченцев-ростовчан во главе с Варфоломеевым. С других направлений в город вошли передовые батальоны 343-й и 347-й стрелковых дивизий. Разгорелись ожесточенные уличные бои. Наступила ночь, утро», а бои не прекращались. К концу второго дня наступления дивизии Клейста начали в панике покидать Ростов. Наши войска перешли в стремительное преследование.　

…В степи видно далеко вокруг. На одном из курганов был оборудован наблюдательный пункт командующего 37-й армией генерала Лопатина. Этот мужественный и несколько грубоватый человек, которого, казалось, не проймешь никакими эмоциями, вдруг оторвался от окуляров стереотрубы, счастливыми глазами окинул всех, кто был на КП, и радостно воскликнул:　

— Как бегут! Как они, черти, бегут! Верил я, всегда верил, что будут фашисты драпать от нас, но боялся погибнуть, не увидев этого.　

Стоявший рядом с генералом молодой командир весело заверил:　

— Так это они только учатся бегать, товарищ командующий, а когда мы их потренируем, то они и до самого фатерлянда без передышки добегут!　

Так началось знаменитое бегство «непобедимого» Клейста. Когда 29 ноября Тимошенко доложили об освобождении Ростова, он поспешил передать эту радостную весть Сталину. Верховный Главнокомандующий немедленно отозвался телеграммой на имя главкома и командующего Южным фронтом:　

Главком приказал немедленно передать текст этой телеграммы в войска. А вслед за ней полетел приказ, который подписали Тимошенко, Хрущев и за начальника штаба — автор этих строк.　

В приказе кратко описывался ход боев за Ростов, в результате которых наши войска уничтожили лучшие полки и дивизии Клейста и обратили в бегство остатки его войск. Нанесено поражение и мощной группировке генерала Шведлера, пытавшейся выручить Клейста. Под ударами войск Южного фронта нашли себе могилу в широких просторах донецких степей и на подступах к устью Дона фашистские 14-я и 16-я танковые, 60-я моторизованная дивизии и дивизия СС «Викинг». Кроме того, нанесено поражение 13-й танковой дивизии, дивизии СС «Адольф Гитлер», а также 76, 94 и 97-й пехотным дивизиям.　

В заключение Военный совет Юго-Западного направления поздравлял бойцов, командиров и политработников соединений и частей, одержавших крупную победу над фашистскими захватчиками, и выразил уверенность, что, овеянные славой, войска Южного фронта разгромят остатки противника и совместно со всей Красной Армией очистят советскую землю от фашистских полчищ.　

Поздравительная телеграмма Верховного Главнокомандующего и приказ Военного совета направления вызвали огромное воодушевление в войсках. Но кое-кто оказался забытым. Явно незаслуженно обидели бойцов и командиров 37-й армии. Именно их героические действия в первую очередь принудили войска Клейста обратиться в бегство. А в приветствии Верховного Главнокомандующего отмечались лишь заслуги 9-й и 56-й армий. Главком признал, что действительно получилось нехорошо. Он немедленно продиктовал телеграмму на имя Сталина, в которой указал особые заслуги войск 37-й армии в разгроме Клейста и освобождении Ростова и просил отметить ее воинов. Упущение было быстро исправлено.　

В ходе контрнаступления Южный фронт нанес врагу серьезный урон. Наши войска захватили 154 танка, 8 бронемашин, 244 орудия, 93 миномета, 1455 автомашин и другую боевую технику.　

Контрнаступление войск Южного фронта закончилось не только крупным поражением немецкой 1-й танковой армии и других войск группы армий «Юг». Оно сковало под Ростовом почти все силы этой группы армий и не позволило немецкому командованию за ее счет усилить свои войска, действовавшие под Москвой.　

Весть о победе наших войск под Ростовом вызвала большую радость во всей стране. В адрес победителей шли бесчисленные приветствия как от трудящихся всех республик, так и воинов других армий.　

Поражение фашистских войск под Ростовом чрезвычайно болезненно было воспринято в Берлине. Помимо большого военного значения (крушение фашистских планов на юге), оно нанесло гитлеровцам тяжелый моральный урон. Ведь это случилось именно в тот момент, когда они, напрягая последние силы, рвались к Москве и надеялись, что победа близка. И вдруг — разгром под Ростовом. Это событие, естественно, далеко не воодушевляюще подействовало на войска, продолжавшие атаки на Москву. Поражение потерпела 1-я танковая армия генерала Клейста — гордость фашистской военной машины. Эта армия опустошительным смерчем пронеслась по полям Польши, Бельгии, Франции, а затем по дорогам Балкан. Она вступила на землю Советской Украины в ореоле славы и могущества. Начав свой путь у Владимир-Волынского, она шла по Украине, оставляя за собой кровь и пепел. Немало ран нанесли ей войска Юго-Западного и Южного фронтов, но к Ростову эта танковая армада подошла все еще могучая и грозная. И вот впервые за всю историю ее существования она подверглась сокрушительному разгрому от войск, которые, судя по сообщениями фашистской пропаганды, уже не существовали.　

В стане врага впервые с начала войны царило уныние. 30 ноября небезызвестный Гальдер записал в своем дневнике: «Отход 1-й танковой армии вызвал возбуждение у Гитлера. Он запретил отход армии на реку Миус, но это от него уже не зависело. Гитлер осыпал бранью главкома сухопутных войск. Главком после этого отдал приказ Рундштедту не отходить, но тот ответил, что выполнить приказ не может. Доложили Гитлеру. Тот вызвал Рундштедта…»　

Нетрудно себе представить, как бесновался фюрер, столкнувшись с открытым неповиновением генералов. Западно-германский военный писатель Вальтер Герлитц так описывает вспыхнувшую среди фашистского верховного командования свару: «Через неделю пришлось отдать Ростов: Рундштедт потребовал отвода всей группы армий на Миус, с тем чтобы занять зимние оборонительные позиции. Но Гитлер запретил всякое отступление. Вопреки своему обыкновению, он лично в сопровождении Браухича[4] и Гальдера прибыл в ставку Рундштедта в Полтаве. Когда он попытался обвинить Рундштедта в неудаче под Ростовом, старый фельдмаршал, который внешне выглядел образцом старинного прусского аристократа, холодно ответил, что ответственность за неудачи несет тот, кто отдал приказание осуществить эти операции, иными словами — Гитлер. Тот порывался кинуться на Рундштедта и сорвать с него Рыцарский крест. С Браухичем случился сердечный припадок. Гитлер снял ряд видных генералов южной группы армий, в первую очередь командующего 17-й армией генерала пехоты фон Штюльпнагеля. Гитлер обрушился на него в страшном припадке ярости…»　

В числе козлов отпущения оказался также один из старейших генералов германского вермахта — главнокомандующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Рундштедт, которого сменил командующий 6-й армией, старая лиса фон Рейхенау.　

В весьма щекотливом положении оказалась фашистская пропаганда. Ведь с 21 ноября она на всех перекрестках Европы кричала о захвате Ростова и об уничтожении «армий Тимошенко». Теперь нужно было объяснить, как «уничтоженные» армии взяли обратно Ростов и побили хваленого танкового генерала Клейста.　

И вот пущена в ход версия, будто Ростов был взят не советскими войсками, а… гражданским населением города. «Большевики побудили население Ростова к борьбе в тылу германских войск, и противоречащий международным правилам способ борьбы привел к тому, что германские войска, занявшие Ростов, получили приказ очистить внутреннюю часть города». (А несколькими днями раньше геббельсовские лгуны утверждали, что население Ростова встречало германские войска… со слезами радости на глазах!) Сводка заканчивалась словами: «Большевики, возможно, выпустят теперь сообщение, что они обратно отвоевали Ростов. Но об этом не может быть и речи».　

Однако фашистским потомкам барона Мюнхгаузена не удалось ввести в заблуждение общественное мнение. Мировая печать отмечала огромное значение победы советских войск под Ростовом-на-Дону. Обозреватель «Ассошиэйтед пресс» Симпсон писал: «Отступление немцев из Ростова, по-видимому, является самым тяжелым поражением германских вооруженных сил за всю войну». Газета «Дейли ньюс» извещала своих читателей, что «уже одна потеря Ростова представляет собой самое крупное поражение, которое Гитлер понес на каком-либо фронте за всю войну». А турецкая газета «Улус» с недоумением спрашивала: «Как могло случиться, что спустя два месяца после сообщения гитлеровского верховного командования об уничтожении Красной Армии эта армия захватывает обратно Ростов?..»

Считая, что с Клейстом в основном покончено, главком переключил внимание на готовящееся наступление на северном крыле наших войск…　

В связи с передачей 56-й армии в состав Южного фронта главком решил побывать у Ремезова и заодно посмотреть, насколько пострадал Ростов. 1 декабря мы приземлились на аэродроме у Батайска, где нас уже ждали секретарь Ростовского обкома партии Двинский, генерал Ремезов и его начальник штаба, мой старый друг и бывший начальник, генерал Баграт Арушанян…　

Когда мы въезжали в город, мне бросилась в глаза надпись, выведенная черной краской во всю боковую стену многоэтажного дома: «Ростов-то на Дону, а Клейст — на бобах!». Огромные буквы были разбросаны вкривь и вкось, словно пляшущие на радостях человечки. Этот остроумный солдатский каламбур вскоре облетел все войска Южного фронта…　

После доклада генерала Ремезова секретарь обкома рассказал об ожесточенных уличных боях, когда в город ворвались фашистские танки. Хотя гитлеровцы недолго хозяйничали в Ростове, следы их остались повсюду. Разрушено около 100 наиболее крупных и красивых зданий. Почти полностью уничтожены пригороды Ростова.　

На следующий день мы побывали в войсках 56-й армии, продолжавших наступление на запад. Возвратились в Ростов поздним вечером. Все страшно устали. Я уже стал разыскивать местечко потише, где можно было бы вздремнуть немного, но тут прибежал адъютант главкома:　

— Вас вызывает маршал!　

Я поспешил в комнату, где разместился главком.　

— Ты что же, товарищ Баграмян, — забасил главком, — зажимаешь день своего рождения?!　

Я растерялся: в суматохе боевых будней совсем забыл, что мне сегодня стукнуло 44 года. Маршал улыбнулся, пожал мне руку:　

— Ну, Иван Христофорович, сердечно поздравляю. Желаю тебе дожить до победы, а там уж ты, по кавказским обычаям, легко дотянешь и до столетнего юбилея…　

А с утра — новые хлопоты. Главком требовал ускорить движение войск на запад. Генерал Черевиченко доложил, что наступающим армиям поставлена задача выйти на реку Миус и, с ходу форсировав ее, захватить плацдарм для дальнейшего наступления.　

Лишь 4 декабря главком, убедившись, что на Южном фронте события развиваются успешно, решил вылететь в Воронеж для начала новой наступательной операции, теперь уже на северном крыле наших войск.　

^{И. X. Баграмян,}

^{Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза}

В ОДНОМ СТРОЮ

В годы войны мне довелось руководить действиями авиаторов на многих участках фронта. Не раз испытывал необычайную гордость за наших крылатых героев, которые проявляли, беспримерное мужество и профессиональное мастерство. II все же теперь, когда с расстояния десятилетий оглядываюсь на пережитое, скажу откровенно: с особым восхищением вспоминаю тех, с кем мне посчастливилось идти в бой в самом трудном, суровом 1941 году.　

Этим самым, конечно, я ничуть не умаляю величия подвигов летчиков, которые смертным боем били врагов позднее, скажем, в ходе Сталинградской битвы или на Курской дуге, в боях по разгрому гитлеровских войск на Кубани и Северном Кавказе или на территории Германии. Но это уже было иное время — время, когда наша авиация получила первоклассную боевую технику, а летчики обрели богатейший опыт. Это были боевые операции, в которых наша авиация уже добилась безраздельного господства в воздухе.　

О таком времени и о таком положении мы, авиаторы, на долю которых выпало в первые месяцы войны на Дону вступить в жаркие схватки с врагом, тогда могли только мечтать. Потому-то события 1941 года нам особенно памятны.　

Война застала меня на должности командующего военно-воздушными силами Северо-Кавказского военного округа. Пока бои шли еще далеко от донского края, в летных военных училищах, в авиачастях СКВО велась напряженная подготовка летчиков. Но уже тогда нас, руководителей, радовал высокий патриотический накал подчиненных. Ежедневно нам приходилось рассматривать десятки рапортов курсантов, летчиков с просьбой немедленно отправить их в действующие части. Так велико было стремление авиаторов скорее вступить в схватку с врагом. Немало требовалось усилий, чтобы убедить молодых людей, как важно сначала хорошо подготовиться к боям.　

Но фронт приближался все ближе к Ростову. Сорвать замыслы врага, остановить и разгромить его — такую задачу поставила Ставка Верховного Главнокомандования перед войсками 9-й армии и сформированной из войск Северо-Кавказского военного округа 56-й Отдельной армии, где я стал командующим ВВС.　

В те дни мне по долгу службы приходилось часто бывать па командных и наблюдательных пунктах командующего армией, командиров дивизий, в некоторых стрелковых частях. Вспоминая виденное в то время, я и сегодня преклоняю голову перед мужеством и храбростью пехотинцев, артиллеристов, саперов и воинов других родов войск. Они дрались, как подобает патриотам, и враг в полную меру ощутил на себе силу их ударов, их ненависть к оккупантам.　

Уже в тех боях начального периода войны, когда, несмотря на героизм бойцов и командиров, наши войска вынуждены были временно отступать, с наилучшей стороны проявили себя и советские летчики. Беда была только в том, что мы уступали тогда противнику и по количеству самолетов, и по их тактико-техническим данным. В авиадивизии, которой командовал полковник Г. Белецкий, например, не хватало боевых машин на всех летчиков. В других авиачастях летчикам-истребителям пришлось летать на самолетах устаревших конструкций или на машинах, наспех отремонтированных в прифронтовой обстановке.　

Зато у наших летчиков было одно чрезвычайно важное преимущество над воздушными асами врага — беззаветное мужество, основанное на пламенном советском патриотизме, на беспредельной преданности социалистической Родине. Они проявляли исключительное упорство в воздушных боях и, если требовалось, отдавали свои жизни ради победы.　

Мы, старшие, учили своих питомцев, что врага надо побеждать не только смелостью, но и умением. И секрет успехов в боях как раз и состоял в том, что храбрость летчиков сочеталась с их боевым мастерством. Как-то под Ростовом я наблюдал воздушный бой, который вели летчики под руководством командира эскадрильи Кравцова. Было это так.　

Группа вражеских самолетов Ю-88 направилась бомбить мост через Дон. Четверка советских летчиков во главе с Кравцовым, прикрывавшая этот очень важный объект, тотчас же поднялась в воздух. Комэск решил вступить в бой с превосходящим по численности противником и скомандовал одновременно открыть огонь по всей его группе самолетов. Это было неожиданно для фашистов. У них наступило замешательство. Сбросив бомбы вне цели, они стали уходить на запад. Но Кравцов и его подчиненные продолжали их преследовать и не дали уйти безнаказанно — подожгли два самолета.

Когда после этого боя я приехал на аэродром поздравить летчиков с успехом, лица их светились радостью. Мы разговорились. Речь шла о том, почему командир эскадрильи принял такое смелое решение.　

— Я был уверен, что летчики не спасуют перед опасностью и с задачей справятся, — ответил комэск.　

В боях на Дону осенью 1941 года уже в полной мере проявились замечательные плоды умелого и четкого взаимодействия авиации с сухопутными войсками. Когда в ноябре гитлеровцы перешли в наступление на Ростовском направлении, 56-я и 9-я армии имели недостаточно сил для создания прочной противотанковой обороны. И тут на помощь пришла авиация. Днем и ночью летчики вели разведку, определяя силы противника, подход резервов, районы скопления вражеских войск. Наши авиаторы наносили удары по танковым колоннам противника. Эскадрилья, сформированная из курсантов выпускного курса авиаучилища, на самолетах И-15, предназначенных для штурмовых действий, успешно выполнила задание командира: ночью она поднялась в воздух и нанесла мощные удары по танкам врага, скопившимся восточнее Таганрога, и по аэродрому противника.　

Вместе с личным составом стрелковых и кавалерийских дивизий воины-авиаторы проявили непоколебимую стойкость при отражении наступления врага. Летчики 56-й армии производили 700–800 вылетов в сутки. В качестве штурмовиков широко применялись И-15 под прикрытием И-16 и ЛаГГ-3. Летчики полтавских курсов успешно наносили удары по танковым колоннам врага. Таким образом, вместе с сухопутными войсками авиаторы изматывали противника, чтобы остановить, а затем отбросить его.　

Однако для решительного контрнаступления у нас явно недоставало авиации, тем более что некоторые части несколько раньше были перебазированы на другие участки фронта. Чтобы в какой-то мере восполнить нехватку боевой авиации, нам разрешили сформировать два истребительных полка за счет авиаучилищ, располагавшихся на территории СКВО. Кроме того, из Закавказья прибыли три авиационных полка. Из них была создана авиагруппа под командованием полковника Я. М. Гиль. Специального времени для дополнительного обучения летного состава и сплочения подразделений не было, и летчики использовали все свободные от боевой работы часы для тренировочных полетов. Так оттачивалось их боевое мастерство.　

Тем временем войска Южного фронта вели ожесточенные бои с противником, наступавшим на Ростов. Погода стояла холодная. Земля покрылась топким слоем снега. Дон сковало крепким льдом. И вот 17 ноября по всему Южному фронту разнеслось известие: наша 37-я армия перешла в контрнаступление — в первое контрнаступление советских войск с начала войны! Это бесконечно радовало каждого из нас. Но, несмотря ни на что, армия Клейста продолжала рваться на юг.　

Вместе с войсками 56-й и 9-й армий путь врагу на Ростов преградила наша авиация. На разных высотах непрерывно шли воздушные бои. Советские бомбардировщики, штурмовики под прикрытием истребителей наносили удары по танкам противника, рвавшимся к городу с севера. Сотни бойцов-пехотинцев видели, как советский летчик Синяков на истребителе преследовал самолет противника, как завязалось единоборство между ними и как вдруг наш летчик, прекратив огонь, пошел на сближение со стервятником и ударил его винтом по хвостовому оперению. Так, ценой своей жизни, советский летчик Синяков уничтожил врага.　

И все же противнику, имевшему превосходство в танках и самолетах, удалось захватить Ростов. Тяжело и горько было на душе у каждого из нас. «Мы вернемся, Ростов!» — говорили с уверенностью летчики. Они понимали, что это потребует особого упорства, большого боевого мастерства, новых подвигов. И летчики были ко всему готовы. Когда войска получили приказ выбить врага из Ростова, авиаторы вновь оправдали надежды стрелков, танкистов — они показали свою боевую выучку, удаль, верность присяге и долгу перед Родиной. Героизм летчиков, впрочем, как и воинов всех родов войск, в те дни был подлинно массовым.　

Нельзя было не восхищаться доблестью, дерзкими и умелыми действиями авиаторов звена под командованием Дворского. Однажды этому звену в составе летчиков Богрова, Приходченко и Кузнецова пришлось вести бой с восемью Ме-409. Умело маневрируя, советские воины сбили вражеский самолет. Но фашистам удалось поджечь машину Дворского. Советский летчик вынужден был совершить посадку на территории, занятой противником. Мужество и самообладание проявил в этой ситуации летчик сержант Кузнецов: он приземлился рядом с машиной Дворского, взял его в свой самолет и, рискуя жизнью, спас кэмандира.　

Приятно сознавать, что в ростовском небе на самолете МиГ-3 увеличил свой счет воздушных побед А. И. Покрышкин, ставший затем трижды Героем Советского Союза. За подвиги в боях под Ростовом он был награжден орденом Ленина.　

Среди авиаторов Южного фронта доброй славой пользовался летчик Владимир Кулагин. О его доблести говорит то_г что дважды в боях с разведчиками противника он сбивал их самолеты тараном.　

Грозой для врага был наш бесстрашный летчик Новокщенов. В одном из воздушных боев возглавляемая им группа в составе четырех самолетов вместе с группой в три самолета, которой руководил летчик Кульков, была атакована двенадцатью «мессершмиттами». В этих трудных условиях Новокщенов проявил исключительную выдержку, смелость и мастерство. Вместе с Кульковым он сбил две вражеские машины, а остальных врагов вынудил убраться восвояси.　

В боях крепла сплоченность авиаторов, развивалось их войсковое товарищество. Характерен такой пример. Звено лейтенанта Василия Пешкова пользовалось уважением и любовью в полку. И вот однажды под Таганрогом огнем вражеских зениток был сбит самолет Пешкова. Объятый пламенем, он упал на летное поле. Летчики сполна отомстили врагу за командира и товарища. Они били по фашистам до тех пор, пока не кончились боеприпасы. Затем вылетела четверка И-16, чтобы ударить по противнику. Группа скрытно со стороны моря подошла к вражескому аэродрому, уничтожила три орудия и нанесла удары по стоянке самолетов. Советские летчики, среди которых были Новокщенов и Санин, благополучно вернулись на свой аэродром.　

В боях под Ростовом проявились незаурядные качества многих командиров-авиаторов. Строгими и чуткими начальниками, умелыми воспитателями подчиненных показали себя командир истребительного полка Г. М. Крикун, командир эскадрильи А. П. Бардеев, командир авиагруппы Я. М. Гиль. Они личным примером показывали авиаторам бесстрашие, выдержку и мужество, вдохновляя подчиненных на подвиги.　

Об активности авиации в наступательной операции в ноябре 1941 года говорит хотя бы то, что только 74-я авиадивизия совершила 2315 самолето-вылетов. Она уничтожила 165 танков и бронемашин противника, провела 119 воздушных боев, сбила и уничтожила на земле и в воздухе 69 вражеских самолетов.　

Победа советских войск под Ростовом в 1941 году вызвала ликование всех советских людей. Они убедились в том, что фашистских захватчиков можно бить смертным боем, что наша армия способна не только обороняться, но и успешно наступать.　

Воинам-авиаторам было радостно сознавать, что в этой первой крупной победе советских войск в Великой Отечественной войне есть доля и их ратного труда. Опыт, приобретенный летчиками в боях 1941 года, пригодился им позднее в новых битвах по разгрому врага на советской земле, по освобождению от фашистской нечисти всей захваченной гитлеровскими войсками территории пашей страны. Многие летчики, получившие боевое крещение в ростовском небе в 1941 году, затем здесь же громили врага в 1943 году, а потом участвовали в завершающих воздушных боях над Берлином.　

^{С. А. Красовский,}

^{маршал авиации.}

^{Герой Советского Союза, профессор}

ИСТОРИЧЕСКИЕ БОИ

Тревожная осень 1941 года. По степным просторам Придонья грохочут армады фашистских танков, в небе гудят самолеты, меченные крестами, полыхают зарницы артиллерийских залпов. Полчища гитлеровцев рвутся на Кавказ, к советской нефти, к богатейшим житницам страны…　

В сентябре и начале октября 1941 года обстановка на Южном фронте резко обострилась. На Приазовском направлении развивала наступление 1-я танковая армия генерала Клейста. До вторжения в Советский Союз эта армия, подобно смерчу, пронеслась по полям Польши, Бельгии, Франции, по дорогам Балкан, всюду оставляя за собой кровавый след. В ее состав входили 3-й и 14-й моторизованные, 49-й горнострелковый и итальянский подвижный корпуса, а также 13, 14 п 16-я танковые дивизии, 60-я моторизованная дивизия и моторизованные дивизии СС «Викинг», «Адольф Гитлер», 198-я пехотная и ряд других дивизий и полков. Они составляли хорошо вооруженную группировку войск с большим боевым опытом.　

Противостоявшие ей войска Южного фронта уступали и численностью, и вооружением, и техникой. К тому же дивизии 9, 18 и 12-й армий были изнурены предыдущими тяжелыми оборонительными боями.　

По приказу Гитлера на монетном дворе уже чеканили бронзовые медали «За взятие Ростова». На весь мир фюрер объявил, что столицу советского Дона переименует в город Клейст-на-Дону. Но врагу не удалось осуществить свои планы. В результате контрнаступления советских войск под Ростовом армия Клейста была разгромлена.　

Этому историческому контрнаступлению предшествовали полуторамесячные оборонительные сражения на дальних и ближних подступах к Ростову. Натиск гитлеровских захватчиков стойко отразили части Таганрогской оперативной группы, затем с 18 октября и соединения 56-й армии, сформированной по решению Ставки Верховного Главнокомандования.　

Вспоминаю 5 октября, тогда состоялось экстренное заседание Военного совета Северо-Кавказского военного округа, войсками которого я командовал. Обсуждались оборонительные мероприятия. Перед нависшей угрозой потери Ростовской области и непосредственно Ростова с его промышленными предприятиями, перед угрозой отрыва Кавказа от Дона и Поволжья, Военный совет принял решение — всеми силами и средствами противодействовать противнику.　

Для организации обороны на рубеже реки Миус мы располагали гарнизонами Ростова, Новочеркасска, Таганрога, отходившими частями 9-й армии. К тому времени Ростовский гарнизон состоял из артиллерийского училища, окружных курсов политработников, военно-политического училища, 230-го конвойного полка НКВД, 32-го мотострелкового полка, Коммунистического полка и полка народного ополчения. В общей сложности немногим больше шести тысяч человек. В резерв армии входили 64-я кавалерийская дивизия, дивизион бронепоездов, Севастопольское военно-морское училище и отряд кораблей Азовской военной флотилии.　

При наступлении непосредственно на Ростов гитлеровцы имели двойное превосходство в пехоте и авиации, тройное — в артиллерии и многократное — в танках. Но советские воины проявляли несгибаемое мужество, не щадили ни крови, ни самой жизни в борьбе с лютым врагом.　

В составе Таганрогской группы войск на рубеже реки Миус сражались полки 339-й Ростовской стрелковой дивизии, части военных училищ Ростова, Новочеркасска, Краснознаменных кавалерийских курсов и подразделения, дислоцировавшиеся в Таганроге. На усиление группы прибыла из резерва Ставки 31-я стрелковая дивизия, части которой выгружались из вагонов на перегоне железнодорожного участка Ростов — Таганрог и сходу вступали в бой. При активном содействии авиации СКВО Таганрогская оперативная группа смогла не только стабилизировать обстановку на левом крыле Южного фронта (рубеж реки Миус), но и обеспечила эвакуацию морскими судами из Таганрога ценного промышленного оборудования.　

К исходу 16 октября я получил приказ за подписями Верховного Главнокомандующего и начальника Генерального штаба о передаче войск. Таганрогской оперативной группы в подчинение командованию 9-й армии. Я был назначен командующим 56-й Отдельной армией, которая формировалась из соединений СКВО.

В ночь на 17 октября на моем командном пункте состоялось оформление передачи войск. На следующий день, в силу сложившейся обстановки, части, переданные накануне 9-й армии, были возвращены в состав 56-й Отдельной армии. Этот день и считается началом ее боевой истории.　

Несмотря на то, что новые формирования испытывали недостаток в артиллерии, особенно противотанковой, инженерных средствах и средствах связи, не имели боевого опыта, они оказывали до зубов вооруженным захватчикам упорное сопротивление, не позволяли противнику достичь на Ростовском направлении каких-либо значительных успехов до второй половины ноября.　

На героические подвиги воинов вдохновляли командиры, политработники, партийные и комсомольские активисты. Личным примером и умело проводимой политико-воспитательной работой они быстро сколачивали воинские коллективы, подготавливали их на умелое отражение вражеских атак. Коммунисты и комсомольские активисты являли образцы стойкости, мужества и боевого мастерства. Агитаторы ежедневно беседовали с бойцами, разъясняли им боевые задачи, рассказывали об отличившихся в схватках с захватчиками. В подразделениях распространялся и внедрялся опыт умелого использования в боях с танками противотанковых гранат, бутылок с горючей смесью, противотанковых мин и заграждений.　

В отражении вражеских ударов в направлении на Ростов в составе Таганрогской группы, затем — до 28 октября — 56-й армии участвовали 339 (до 18 октября), 31, 353, 343-я стрелковые дивизии, 68-я кавалерийская дивизия, Ростовское артиллерийское училище, их поддерживали Азовская военная флотилия и авиация СКВО. Позже вступили в бои 317-я и 347-я стрелковые дивизии, 6-я танковая бригада.　

339-я Ростовская стрелковая дивизия с 12 октября вела тяжелые бои с противником в районе Матвеев Курган — Покровское — Ивановка. Многие ее воины проявили исключительное мужество, отвагу, боевое мастерство. Вот лишь один пример. Утром 13 октября 1133-й полк под командованием майора Б. К. Алиева атаковали десятки танков в сопровождении мотопехоты фашистской дивизии «Викинг». Наши воины не только остановили превосходящего их численностью противника, но и отбросили его на западный берег реки Сарматская. Они уничтожили 5 танков, 3 бронемашины и много вражеских вояк. За подвиги в октябрьских и ноябрьских боях 42 воина дивизии получили высокие правительственные награды.　

Героически сражались курсанты Ростовского артиллерийского училища. Метким огнем из орудий они уничтожили сотни гитлеровцев. В числе особо отличившихся в схватках с захватчиками— курсанты П. И. Петикин, А. В. Русейкин, старший политрук М. В. Капустин, командир взвода лейтенант И. Л. Сорока.　

Оборонявшимся на левом фланге нашей армии соединениям активно содействовали воины Азовской военной флотилии. Они метко разили оккупантов артиллерийско-пулеметным огнем, высаживались во вражеском тылу и наносили по захватчикам внезапные удары. Дерзкие палеты на тылы противника совершал партизанский отряд «Отважный-1», сформированный в Неклиновском районе. Действовали партизаны и самостоятельно, и совместно с отрядом водных заграждений Цезаря Куникова.　

Не пробившись вперед на участке, обороняемом 56-й армией, противник усилил удары по обороне 9-й армии, которой командовал генерал-майор Ф. М. Харитонов. Используя превосходство в танках и авиации, гитлеровское командование стремилось прорваться к Дону. Яростные вражеские атаки героически отбивали советские воины.　

11 ноября 1941 года Совинформбюро сообщало: «За два дня боев части тов. Харитонова, действующие на Южном фронте, уничтожили и вывели из строя десятки танков, до 200 автомашин с пехотой и боеприпасами, 2 штабных автобуса, рассеяли и уничтожили 2 батальона пехоты противника». В сражениях с соединениями 9-й армии гитлеровцы потеряли в те дни около 9 тысяч солдат и офицеров, 146 танков, 2 бронемашины и много другой техники. Таков итог умелых боевых действий воинов 30-й Иркутской, 150, 339-й Ростовской дивизий и других соединений.　

5 и 6 ноября, подтянув к фронту резервные части, гитлеровцы вновь перешли в наступление. Но им и на этот раз не удалось прорваться в глубь нашей обороны. Наиболее отличившаяся в этих сражениях 136-я стрелковая дивизия под командованием полковника Е. И. Василенко была преобразована в гвардейскую.　

Только с 1 по 7 ноября 1941 года на Ростовском направлении советские воины уничтожили 143 вражеских танков, 183 автомашины, 7 минометов, 90 станковых пулеметов, 23 орудия, Но, несмотря на большие потери, фашисты продолжали рваться к Ростову. Бои принимали все более ожесточенный характер.　

Личный состав частей и соединений совершал поистине массовый героизм. Я не могу назвать даже одного подразделения, которое бы оставило под ожесточенным натиском противника свои позиции без приказа. Каждую пядь родной земли воины защищали до последнего вздоха в груди. Так, расчеты противотанковой батареи 606-го стрелкового полка 317-й Азербайджанской стрелковой дивизии 17 и 18 ноября, отражая танковые атаки, подбили до трех десятков танков, уничтожили десятки гитлеровцев. Погиб командир батареи Сергей Оганян, смертью храбрых пал политрук Сергей Вавилов. На батарее остался один солдат — Алиев. «Лишь его, смертельно раненного, наши бойцы застали еще живым.　

Тогда же по заданию заместителя начальника политуправления Южного фронта бригадного комиссара Л. И. Брежнева, участника исторических боев за Ростов-на-Дону, корреспонденты газеты «Комсомольская правда» М. И. Котов и В. Г. Лясковский написали документальную повесть о коллективном подвиге. На кургане Бербер-оба, близ села Большие Салы, воздвигнут величественный памятник павшим героям. Имена Героев Советского Союза Сергея Андреевича Оганяна, Сергея Васильевича Вавилова, их боевых соратников навечно сохранятся в памяти народной.　

По всему фронту разнеслась весть о других героических подвигах наших воинов. Так, пулеметчик 733-го стрелкового полка 136-й дивизии Кадыр Киндзибулатов только в одном бою уничтожил около семидесяти вражеских солдат и офицеров. Сын адыгейского народа, политрук 7-й роты Хусен Андрухаев совершил подвиг близ села Дьяково. Здесь фашистам удалось окружить небольшую группу наших бойцов. Выручая однополчан, Андрухаев с ручным пулеметом напал на гитлеровцев с тыла. В упор расстреливая врагов, он помог воинам отбить несколько яростных атак. Как только у младшего политрука закончились патроны и его пулемет замолчал, к нему подбежали фашисты, но герой успел выдернуть чеку из противотанковой гранаты. Взрывом было уничтожено около трех десятков вражеских солдат.　

В те дни газета «Правда» рассказала о подвиге командира отделения И. С. Федорка… В ночь на 7 ноября 1941 года девять бойцов во главе с Федорком обороняли высотку в донской степи. Они отразили две атаки, но фашисты продолжали наседать на горстку храбрецов. В строю остался только командир, и он один продолжал метко разить захватчиков, не дал им возможности захватить высотку. За проявленные мужество, стойкость и боевое мастерство И. С. Федорку было присвоено звание Героя Советского Союза.　

Смело, мастерски действовали и советские летчики. В воздушных боях под Ростовом они сбили 38 вражеских самолетов, более 30 самолетов уничтожили на вражеских аэродромах, нанесли десятки точных бомбовых ударов по скоплениям неприятельских вояк и боевой техники фашистов на железнодорожных станциях.　

4 ноября в сводке Совинформбюро сообщалось: «Летчики одной нашей авиачасти, действующей на Южном фронте, за последние два дня боевых действий уничтожили 14 немецких танков, 260 автомашин с военным снаряжением, 16 орудий разных калибров, много повозок и другого военного снаряжения. Наши летчики рассеяли и уничтожили более 1500 фашистских солдат и офицеров».　

Коротко скажу лишь об одном разведывательном полете А. И. Покрышкина. Как только войска Южного фронта сорвали вражеский план окружения и уничтожения 9-й и 56-й армий, гитлеровское командование прибегнуло к перегруппировке танковых соединений, направив их с одного участка фронта на другой участок. Требовалось быстро разгадать новый замысел противника. На обнаружение скопления вражеских танков и был послан летчик Покрышкин. Ему пришлось вести самолет в исключительно сложных метеоусловиях: при предельно ограниченной видимости и низкой облачности. Несмотря на сильный зенитный огонь, мужественному офицеру удалось обнаружить большое скопление вражеских танков северо-западнее города Шахты и тем самым представить нашему командованию очень важные сведения о готовившемся танковом ударе врага с нового направления. А. И. Покрышкин был награжден тогда орденом Ленина.　

Упорное сопротивление наших войск не остановило фашистов», которые, не считаясь с большими потерями, теснили левофланговые части армии. Гитлеровское командование стремилось любой ценой захватить Ростов ударом с северо-запада. Оно сосредоточило на узком участке фронта до 250–300 танков и две дивизии мотопехоты. 17 ноября они прорвались через боевые порядки нашей армии, занимавшей оборону по реке Тузлов. После ожесточенных боев 21 ноября им удалось ворваться в Ростов. Соединения 56-й армии отошли за Дон.　

В период многосуточных оборонительных боевых действий наших частей командованию Южного фронта представилась возможность сосредоточить и подготовить группировку войск к разгрому гитлеровцев в районе Ростова. С 17 ноября, по указанию Ставки Верховного Главнокомандования, они перешли в решительное наступление. 37-я армия под командованием генерала А. И. Лопатина наносила удары с рубежа Большекрепинская — Генеральское в общем направлении на Синявское, а 9-я армия развивала наступление на Ростов — Синявское. 56-я Отдельная армия, форсируя Дон, наносила удары тремя группами.　

Враг имел многократное превосходство в танках и авиации, сказывал упорное сопротивление. Но советские воины, вдохновляемые командирами, политработниками, коммунистами, мужественно выбивали захватчиков из опорных пунктов, теснили их на запад.　

23 ноября Совинформбюро сообщило, что в результате контрнаступления, предпринятого нашими войсками западнее Ростова-на-Дону, части Красной Армии, преследуя противника, продвинулись от исходных позиций на 60 километров. В итоге согласованных действий войск Южного фронта и 56-й армии, благодаря массовому героизму личного состава наступавших частей после ожесточенных уличных боев 29 ноября Ростов был полностью освобожден от гитлеровцев. Остатки разгромленной танковой армии генерала Клейста, спасаясь от полного окружения, поспешно откатились на рубеж реки Миус.　

В ходе этих боев фашисты понесли крупные потери в живой силе и технике: убитыми и ранеными около 30 тысяч солдат и офицеров, оставили на поле боя 403 пулемета, 359 орудий, 275 танков, 4435 автомашин и много другой боевой техники и оружия. В воздушных боях и на аэродромах советские летчики уничтожили более 80 вражеских самолетов. Потеряв от 55 до 70 процентов личного состава и оружия, дивизии генерала Клейста стали малобоеспособными. Они отступали до 2 декабря 1941 года. Лишь прибывшие из-под Харькова резервные части приостановили продвижение советских соединений.　

Контрнаступление под Ростовом — одна из крупнейших операций Советской Армии. Гитлеровские полчища потерпели здесь первое серьезное поражение на суше с начала войны в Европе. Весть о победе, как эхо, разнеслась по всему миру. Ведь контрудар на Дону, в рамках стратегической обороны, явился первой наступательной операцией советских войск в тяжелые месяцы войны 1941 года. Одержанная победа над сильным и коварным противником укрепляла веру в свои силы у наших воинов, у всего советского народа.　

Как отмечают военные историки, контрнаступление под Ростовом и героическая оборона Севастополя сыграли огромную роль в ходе вооруженной борьбы с фашистами. Южный фланг огромного советско-германского фронта был надежно обеспечен в течение зимы 1941/42 года. Войска группы фашистских армий «Юг» понесли потери и оказались прочно скованными. Гитлеровское командование лишилось возможности перебросить отсюда хотя бы часть сил на центральное, Московское направление.　

О выдающемся значении проведенной тогда наступательной операции немало сказано в воспоминаниях прославленных советских полководцев — Г. К. Жукова, А. А. Гречко, А. М. Василевского, И. X. Баграмяна, И. И. Якубовского.　

А вот что было сказано в письме Леонида Ильича Брежнева по поводу открытия памятника артиллеристам 9 мая 1972 года: «Бои за Ростов осенью 1941 года были историческими: здесь наша Красная Армия перешла от обороны в наступление. Воздвигнутый вами памятник будет напоминать новым поколениям советских людей о беззаветном героизме их отцов и дедов, посланцев всех братских народов нашей страны, по призыву партии Ленина грудью вставших на защиту Родины от врага. Никогда не сотрется в памяти народной их подвиг, значение которого было громадным для нашей страны и для всего человечества».　

Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин в телеграмме главкому Юго-Западного направления Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко и командующему войсками Южного фронта генерал-полковнику Я. Т. Черевиченко писал: «Поздравляю Вас с победой над врагом и освобождением Ростова от немецко-фашистских захватчиков. Приветствую доблестные войска 9-й и 56-й армий во главе с генералами Харитоновым и Ремезовым, водрузившие над Ростовом наше славное советское знамя!».　

В освобождении Ростова участвовали воины 317-й стрелковой дивизии полковника И. В. Середкина, 68-й кавалерийской дивизии полковника Н. А. Кириченко, 6-й танковой бригады полковника В. М. Алексеева, 353-й стрелковой дивизии полковника Г. Ф. Панченко, 347-й стрелковой дивизии полковника Н. И. Селиверстова, 31-й стрелковой дивизии полковника М. И. Озимина, 16-й стрелковой бригады полковника И. И. Людникова и некоторых других соединений. Особенно отличились бойцы и командиры 33-го мотострелкового, 230-го конвойного полков и Ростовского полка народного ополчения.　

Успешной боевой деятельности 56-й армии активно содействовали краевые и областные партийные, советские, хозяйственные органы Северного Кавказа. Они проявляли неустанную заботу об обеспечении личного состава всем необходимым для ведения боев с коварным и сильным противником. Все части, формировавшиеся на территории СКВО в начале войны, своевременно обеспечивались оружием, техникой, седлами; упряжью, другим снаряжением и имуществом. В краях и областях было организовано производство шанцевого инструмента, гранат, бутылок с горючей смесью, 50-миллиметровых минометов, средств связи. Для строительства оборонительных сооружений в части поставлялись необходимые строительные материалы и землеройная техника.　

Огромный вклад в создание отрядов ополчения и отрядов по борьбе с вражескими десантниками внесли областной и городской комитеты партии, первичные партийные организации Ростова. Тысячи и тысячи ростовчан принимали участие в строительстве оборонительных сооружений. Уже в августе 1941 года в рядах нашей армии состояло более 50 тысяч коммунистов, 40 тысяч комсомольцев — практически каждый пятый ростовчанин. На рабочие места заступили их жены и дети. Столица Дона выплавляла сталь для «катюш», выпускала бронепоезда и боеприпасы, оружие и обмундирование. Население городов, сел и станиц отдавало свои сбережения и ценные вещи на строительство танковых колонн «Донской казак», «Кооператор Дона», «Осоавиахимовец Дона», авиаэскадрильи «Комсомолец Дона».　

В боях под Ростовом отдали свои жизни сотни советских воинов и партизан, немало партийных и советских работников. Вблизи Таганрога геройски погибли секретарь Ростовского обкома партии М. П. Богданов, секретарь Таганрогского горкома партии Л. Г. Решетняк, десятки других патриотов социалистической Родины.　

Труженики дважды орденоносного Ростова свято чтут подвиги, совершенные советскими патриотами суровой осенью 1941 года. В дни подготовки к 40-летию контрнаступления советских войск на Дону они провели ударную неделю под девизом «Никто не забыт, ничто не забыто» и завершили ее массовым коммунистическим субботником.　

Повседневный вдохновенный труд — самая высокая, самая светлая дань любви и признательности героям, беззаветно сражавшимся во имя свободы и счастья любимой Родины.　

^{Ф. Н. Ремезов,}

^{генерал-лейтенант в отставке}

ПОДВИГ МОЛЧАНИЯ

23 ноября 1941 года наша часть понесла большие потери в боях под Ростовом, по приказу командования с передовых позиций убыла в станицу Ольгинскую на пополнение. Личный состав разместился в палатках, сараях, кошарах. Предстоял короткий отдых. Проводились беседы о боевом опыте, на открытом партийно-комсомольском собрании назывались имена отличившихся в боях, критиковались те, кто не проявлял находчивость и мастерство в схватках с фашистами.　

Вечером того же дня нам объявили приказ о времени отправки части на передовую позицию. 24 ноября в шесть часов утра мы вышли из станицы Ольгинской. Падал снег. Морозный ветер обжигал лица. Без привала быстро шли весь день и половину ночи.　

В 24 часа 248-й полк получил боевую задачу: форсировать Дон, закрепиться на окраине Ростова. Нашей 3-й роте 1-го батальона надлежало наступать на станицу Нижнегниловскую.　

С Азова дул сильный ветер. Он нагнал с залива воду на лед. Командир полка Аркадий Георгиевич Толпыга и военком Михаил Константинович Ванюков созвали совещание «знатоков тонкого льда». На этом совещании были внесены конкретные предложения по преодолению водной преграды. Многие предложения командир утвердил.　

И закипела работа, возглавляемая саперами. Приготовили «елани» из досок, нарезали камыша, соорудили «ледянки», «скользянки», «ивовые подстилочки», заготовили палки, шесты, фанерки, смастерили и два буера с парусами…　

Во втором часу ночи Толпыга издал необычный приказ; мы, политработники и партийные активисты, так разъяснили личному составу содержание этого приказа: «Мороз усиливается; лед на Дону крепнет, пройти по нему можно, но чрезвычайно осторожно, рассредоточенно; строго соблюдать установленный порядок; ни звука, ни крика. Провалишься — не зови на помощь, выбирайся сам. Фашисты пируют в Ростове и, по всей вероятности, не помышляют о нашем наступлении через Дон, так что обрушимся на них, подобно молнии и грома в ясную ночь».　

Я успел сказать бойцам своей роты:　

— Скользите по льду, как на коньках!　

Я первый ступил на лед и заскользил по нему, как в детстве на «снегурочках». На установленной дистанции так двигались все бойцы роты. Балансируя полуавтоматами, мы быстро удалялись от берега.　

Справа от меня боец на паре лошадей с пушкой выскочил на лед, промчался немного и под треск льда скрылся под водой. Только белый пар поднялся над местом трагедии.　

Мы продолжали скользить по гнувшемуся льду на обледеневших подошвах. Вскоре взвились в небо малиновые ракеты. Завыли тяжелые минометы. Засверкали пулеметно-автоматные огненные трассы. Каждый из нас понимал: гитлеровцы обнаружили где-то южнее нас переправлявшиеся советские подразделения и открыли по ним огонь. Мы еще осторожнее и быстрее двигались к берегу. Ни малейшего звука, ни даже крика при падении в воду.　

Поблизости от меня скользили комбат Павленко и его ординарец. Я видел, как в образовавшуюся во льду щель рухнул боец. Рискуя провалиться в ту же щель, Павленко приблизился к барахтавшемуся в воде подчиненному и пытался сунуть ему в руки палку, но воина унесло под лед.　

Комбат ускорил скольжение и опять оказался впереди, вдохновляя воинов личным примером на преодоление оставшихся до берега десятков метров. Выбивавшаяся из пробоин вода еще более затрудняла наше движение. Хлюпало в ботинках, которые стали путами на ногах. Сильно уставшие воины спотыкались, замедляли шаг. Один из них упал и безмолвно исчез в пробитой им щели во льду.　

Еще затемно однополчане вышли на берег. Наша рота сосредоточилась в рыбачьем поселке. Я побеседовал с бойцами и направился в дом с чуть-чуть заметным огоньком. В комнате, куда я вошел, сидели командиры. К старшему из них я обратился за разрешением обсушиться около топившейся печки.　

— Садитесь, садитесь, время еще есть, — ответил командир.　

Я быстро разулся, повесил над печкой портянки, как только они немного высохли, обулся и возвратился в роту. Местные жители предоставили возможность бойцам обогреться, накормили их, чем могли, и меня пригласили в дом, дали мне вкусную рыбу, я ее съел и уснул. Разбудили меня перед наступлением всего полка. Командир роты лейтенант Пилевицкий сказал мне:　

— Вновь будем двигаться молча. Еще раз предупреди всех бойцов, чтобы ни малейшего звука не издавали…　

Мы пробирались через хрустевшие камыши, заняли исходные позиции, подготовились к штурму вражеских укреплений. Перед самым рассветом поднялись в атаку с возгласами «За Родину!..»　

На высоком берегу загрохотало, засветилось. Фашисты, укрепившиеся в Нижнегниловской, стреляли из автоматов и пулеметов. Справа от меня пролетели светящиеся «жучки». Автоматная очередь, выпущенная гитлеровцем, могла бы перерезать меня, если бы я на секунду запоздал увернуться от нее. Вскоре услышал знакомый голос с криком: «Помогите… спасите…»

Раненный в обе ноги, кричал командир роты Пилевицкий. Мне, заменившему выбывшего из строя командира взвода младшего лейтенанта Мухтарова, не представлялась возможность оказать ему помощь. Окликнул санитара Костюченко, он не отозвался (был убит, как потом выяснилось), не ответил мне и санинструктор Косьяненко (он тоже погиб). Тогда я приказал рядом находившемуся со мной бойцу вынести командира роты из опасной зоны, оказать ему помощь. Под пулями этот боец вылез из камышей, по-пластунски преодолел открытую местность и спас от гибели лейтенанта Пилевицкого…　

В ночь на 29 ноября в числе первых подразделения нашего 248-го полка ворвались на окраину Ростова-на-Дону. Они активно содействовали соединениям 56-й армии, полному освобождению города от немецко-фашистских захватчиков. Это и нам Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин объявил благодарность.　

Мы, бывшие однополчане, при встречах вспоминаем бои-пожарища под Ростовом, поминаем погибших героев, рассказываем о них молодежи. Вот и недавно у меня гостили участники первого контрнаступления советских войск на Дону суровой осенью 1941 года: бывший сапер, ныне Герой Советского Союза майор в отставке Алексей Петрович Пыткин и бывший помощник начальника штаба 248-го стрелкового полка, ныне капитан в отставке Александр Иванович Марков. С их помощью я и написал эти воспоминания о сражениях за Ростов.　

^{Ф. В. Виноградский}

УДАР ПОД РОСТОВОМ

И вот наступил день, которого с нетерпением ждали все — от командующего фронтом до рядового красноармейца. 17 ноября 1941 года в восемь часов тридцать минут началась артиллерийская подготовка, а еще через час войска Южного фронта перешли в наступление. На направлении главного удара части 37-й армии при поддержке авиации (кроме армейской, там действовали РАГ-5, 22-я дивизия дальнебомбардировочной авиации и 66-я смешанная авиадивизия — всего 153 самолета) сразу же прорвали оборону противника на всю ее глубину и пошли вперед…

Сложные метеорологические условия ограничивали действия военно-воздушных сил. Однако и при такой погоде они старались помочь наземным войскам. Довольно мощный удар по колоннам автомашин и танкам Клейста нанесли летчики 5-го скоростного бомбардировочного авиаполка. Одним из героев этого боевого вылета был лейтенант А. И. Решидов.　

18 ноября 37-я армия встретила упорное сопротивление главных сил дивизии СС «Викинг» и 16-й танковой дивизии. На третий день обстановка все еще оставалась напряженной. Но 20 и 21 ноября обозначился перелом: войска генерала А. И. Лопатина начали развивать наступление на Большекрепинском направлении. На участке фронта, где действовала 18-я армия генерал-майора В. Я. Колпакчи, вражеская оборона, проходившая по реке Нагольная, была прорвана. Группировка противника оказалась под угрозой окружения.　

С улучшением погоды наша авиация активизировала боевые действия. Теперь она более эффективно поддерживала свои наземные войска.　

Истребители противника пытались ослабить силу наших ударов с воздуха. Однако советские авиаторы действовали уверенно, демонстрировали и высокие морально-боевые качества, и отличное мастерство. Приведу несколько примеров.　

Старший политрук В. В. Исаев во главе восьмерки истребителей И-16 штурмовал немецкие войска около населенных пунктов Волошине и Генеральское. Когда задание было выполнено, в небе появилось 12 «мессершмиттов».　

Один из них бросился на нашего ведущего. Исаев незамедлительно перевел самолет из левого виража в правый и пошел в лобовую атаку. На дистанции 25–30 метров немец не выдержал и резким маневром вверх попытался выйти из боя. Тут-то и срезал его старший политрук меткой пулеметной очередью. Тем временем другие летчики сбили еще одного фашиста. Группа Исаева возвратилась домой без потерь.　

В тот же день девятка И-16, ведомая старшим лейтенантом Лукьяновым, вылетела на штурмовку вражеской автоколонны, замеченной на участке дороги Алексеево — Тузловка. За передним краем советские летчики увидели, что восемь Ю-87 делают заход для бомбометания наших войск. Лукьянов принял решение немедленно атаковать бомбовозы, расчленить их и бить поодиночке. Первый удар советские истребители нанесли с ходу в лоб, поскольку для маневра не оставалось ни минуты времени. «Юнкерсы» шарахнулись в разные стороны и, освобождаясь от груза, стали разворачиваться на запад. Но двум из них не удалось уйти от метких очередей летчиков группы лейтенанта Додонова. Объятые пламенем, они рухнули вниз.　

Отлично действовали истребители 590-го авиаполка, которым командовал подполковник А. Д. Соколов. Девятка самолетов И-15-бис и три И-16 под прикрытием шестерки ЛаГГ-3 вылетели в район совхоза «Овощной», что в 10 километрах севернее Ростова. Им предстояло нанести бомбоштурмовой удар по механизированной колонне противника. При подходе к цели советских летчиков встретила сильным огнем вражеская зенитная артиллерия. Но они заранее продумали, как действовать в подобной ситуации. Специально выделенные самолеты сразу же вырвались вперед и неотразимыми атаками заставили зенитчиков замолчать. Остальные наши истребители начали штурмовать колонну. Прямым попаданием бомб они разбили 3 танка, 6 крытых автомашин, расстреляли до взвода пехоты. Успех был достигнут благодаря тактически грамотным действиям и правильному подбору для такой цели бомбовой нагрузки (80 процентов фугасных и 20 осколочных бомб).　

Не сдержали гитлеровцы и натиска 9-й армии, наступавшей на Болдыревку. Оставив надежды на охват Ростова с севера и северо-востока, противник р ^шил нанести фронтальный удар по Ростову. Для этой цели он создал группировку в составе 13-й и 14-й танковых, 60-й моторизованной дивизий и дивизии СС «Адольф Гитлер». В ходе пятидневных ожесточенных боев враг ценой огромных потерь потеснил части 56-й армии, не имевшие достаточного количества танков и противотанковой артиллерии. 21 ноября он захватил Ростов.　

Однако на реке Дон продвижение немцев было остановлено. 56-я армия перешла к жесткой обороне. Тем временем 37-я армия, наращивая силы, наносила удары по левому флангу и тылам 1-й танковой армии Клейста. Гитлеровцы, вероятно, не ожидали здесь нашего наступления, поскольку еще 17 ноября перебросили отсюда па другой участок 14-ю танковую и 60-ю моторизованную дивизии.　

Большая часть военно-воздушных сил Южного фронта использовалась по-прежнему на главном — Большекрепинском направлении. Авиация активно поддерживала свои наземные войска, наносила удары по тылам и подходящим резервам противника. Только за 22 ноября она совершила более 250 самолето-вылетов.　

Надежно прикрывая наступающие части 37-й и 9-й армий, советские летчики прочно удерживали за собой господство в воздухе, мастерски отражали налеты бомбардировщиков противника. Так, патрулируя в районе Платово — Князевской, Сафронов и Куликов встретили пять «юнкерсов», шедших в сопровождении трех «мессершмиттов», и вступили с ними в бой. «Мессеры» сразу же бросили своих подопечных, а наши ястребки, расстроив боевой порядок Ю-87, стали бить их поодиночке. Одного «юнкерса» они подожгли, второго подбили, остальных отогнали от цели.　

23 ноября авиаторы Южного фронта произвели 253 боевых вылета. Попытки противника (за день мы насчитали в воздухе до 120 его самолетов) задержать продвижение наших наземных войск снова оказались безрезультатными.　

В населенном пункте Сергеевка лейтенант А. И. Решидов обнаружил скопление вражеских войск. Для нанесения удара по ним вылетела группа Пе-2 5-го скоростного бомбардировочного авиаполка. В результате первого налета она уничтожила склад с горючим и несколько автомашин. Во втором вылете Решидов вместе с летчиками Н. Застойным и И. Яковлевым взорвали на станции Красноармейская склады боеприпасов и горючего. Забегая вперед, скажу, что А. И. Решидов, совершивший 207 вылетов на бомбометание и 35 — на разведку, стал Героем Советского Союза.　

Войны без жертв не бывает. Потери несли не только немцы, но и мы. 23 ноября мне доложили о гибели летчика Масюкова. Вместе со своими однополчанами Богушем и Романовым он прикрывал наземные войска в районе Большекрепинская — Аграфеновка. Заметив приближающуюся девятку Me-109, летчики атаковали ее в лоб, затем, используя маневренные качества своих И-16, не давали противнику зайти сзади и расстроить боевой порядок.　

Выбрав удобный момент, Масюков и его друзья сами зашли в хвост «мессерам» и одного из них сбили. Бой становился все напряженнее. Фашистам удалось поджечь самолет Масюкова… Романов и Богуш отомстили врагу за гибель товарища. В жарком бою лобовой атакой они вскоре сбили второго «мессера», а остальных принудили к бегству. Гитлеровцам не помогло даже тройное превосходство.　

…В районе Дьяково войска 18-й армии натолкнулись на упорное сопротивление врага. И тогда генерал В. Я. Колпакчи принял решение провести интенсивную пятиминутную артподготовку, немедленно поднять в воздух девятку самолетов 210-го бомбардировочного авиаполка и нанести удар по огневым точкам противника. Так и было сделано. Налет оказался настолько эффективным, что умолкла не только артиллерия врага, но и его пулеметные точки. Воспользовавшись этим, пехотинцы 136-й стрелковой дивизии снова поднялись в атаку и вскоре овладели важным опорным пунктом Дьяково.

В течение 22 и 23 ноября наша авиация в общей сложности уничтожила 23 вражеских танка, 500 автомашин, 13 орудий, 4 бронемашины, 4 бензоцистерны, до двух батальонов пехоты. В воздушных боях было сбито 18 неприятельских самолетов. Благодаря такой эффективной поддержке части 37-й армии к исходу 23 ноября вышли на левый берег реки Тузлов и заняли Большекрепинскую, оказавшись на фланге танковой группы Клейста.　

Генерал-майор А. И. Лопатин высоко оценил действия летчиков на острие главного удара. «Летный состав, — доносил он командующему войсками Южного фронта, — проявил исключительное мужество, пребывая большое время над целью… Одно только появление наших самолетов над противником заставляло его прекращать всякий огонь».　

— Теперь и я вижу, Константин Андреевич, что ты освоился в новой должности, — весело сказал Черевиченко, подавая мне донесение командарма-37. Подождав, пока я ознакомлюсь с этим документом, он добавил: — Не можешь ли поконкретнее доложить о том, что сделали твои соколы за это время?　

— За это (время, Яков Тимофеевич, — ответил я, — то есть с семнадцатого по двадцать третье ноября, они совершили тысячу шестьсот девять боевых вылетов, сбросили на противника четырнадцать тысяч бомб и израсходовали двести двадцать тысяч патронов и снарядов.　

— Разорил, — с шутливым укором заметил Черевиченко. — Ну, а результат?　

Донесение лежало у него на столе, но командующий, видимо, хотел слышать живой человеческий голос. Понимая его состояние, я доложил, что в период Большекрепинской операции наша авиация уничтожила 27 вражеских самолетов, 75 танков, около 900 автомашин, не менее 50 орудий и до 3000 солдат и офицеров.　

— И это еще не все, — как бы продолжая мой доклад, заметил генерал. — А моральная поддержка своих войск! А психический надлом противника! Эх! — вздохнул Яков Тимофеевич. — Вот так бы с самого начала войны нам господствовать на земле и в воздухе. А? Однако же будем господствовать, Константин Андреевич, обязательно будем!　

Овладев Большекрепинской, войска 37-й и 9-й армий уничтожили разрозненные группы гитлеровцев, укрывавшиеся в населенных пунктах на левом берегу Тузлова, подтягивали артиллерию и тылы, производили частичную перегруппировку сил. Авиация в основном вела разведку на всю тактическую глубину обороны противника.　

В соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования войскам Южного фронта предстояло разгромить танковую группу Клейста, овладеть Ростовом и выйти на рубеж Ново-Павловск — Куйбышево — (Матвеев Курган — правый берег Миуса. Главный удар должны были нанести 37-я и 9-я армии в общем направлении на Генеральское и Ростов. Перед военно-воздушными силами фронта стояли следующие задачи: громить группировку Клейста, не допуская ее отступления из Ростова, срывать подвоз из Таганрога боеприпасов и продовольствия для неприятельских войск, поддерживать с воздуха действия наших ударных сил, а также кавалерийского корпуса, обеспечивающего их правый фланг, уничтожать немецкую авиацию, особенно на аэродромах…　

Военный совет утвердил намеченное нами распределение авиационных сил. У нас будет возможность наносить массированные удары по основным группировкам противника.　

27 ноября наши войска начали наступление. Однако ни в этот, ни на второй день 37-я армия и кавалерийский корпус желаемых успехов не добились. Противник, ожидая нашего удара, сосредоточил на этом участке крупные силы, создал мощную систему опорных пунктов на высотах, примыкающих к южному берегу реки Тузлов. Только в ночь на 29 ноября 51-я стрелковая дивизия прорвала наконец вражескую оборону и подошла к Султан-Салы. Создалась угроза для всей ростовской группировки гитлеровцев.　

9-й армии удалось быстрее протаранить все оборонительные полосы противника. К 29 ноября ее главные силы вышли на рубеж Большие Салы — Щепкин, а части, составляющие новочеркасскую группировку, заняли населенные пункты Аксайская и Мясниково. Войска 56-й армии к утру 28 ноября овладели южной окраиной Ростова и завязали бои на улицах города.　

29 ноября в четыре часа дня Ростов был окончательно очищен от немецко-фашистских захватчиков. В тот же день воинов-освободителей поздравил с победой Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин. Его телеграмма воодушевила бойцов и командиров на новые подвиги. Они гордились тем, что с честью выполнили возложенные на них задачи. В частях 9-й и 56-й армий состоялись митинги. Участники боев за Ростов заверили командование, что при преследовании врага они будут драться с еще большим упорством.　

Не сумев закрепиться на рубеже Большие Салы — Султан-Салы — Чалтырь-руда, противник начал отход к Миусу.　

Поддерживая наступление наземных войск, авиация в период с 27 по 29 ноября наносила удары по танковым и мото-мехчастям Клейста в районе Султан-Салы — Большие Салы — Щепкин — Ростов. Помогая пехоте в развитии успеха, авиаторы громили отходящего противника, уничтожали его резервы в районах Куйбышево, Ефремовки и Таганрога, разрушали переправы через Миус, непрерывно бомбили и штурмовали Таганрогский аэродромный узел. За период Ростовской операции на земле было уничтожено 15 и выведено из строя около 30 немецких самолетов.　

Вражеская авиация особой активности не проявляла: с 22 по 30 ноября она совершила всего 850 самолето-вылетов. Это свидетельствовало не только о численном превосходстве ВВС Южного фронта, но и о возросшем мастерстве наших соколов.　

В небе Ростова отличились сотни советских летчиков. Приведу лишь несколько примеров беззаветного мужества и героизма.　

Во время жаркого воздушного боя, который вели с противником воины 630-го истребительного авиаполка, в самолет Вадима Ивановича Фадеева угодил вражеский снаряд. Мотор сразу же отказал. Однако умелый и мужественный летчик сумел довести машину до линии фронта и посадил ее прямо на передовой. В это время фашисты пошли в атаку. Вадим Фадеев выскочил из кабины и с криком «ура» повел красноармейцев в контратаку. Враг был отброшен, высота, господствовавшая над местностью, снова украсилась алым флагом.　

Вскоре после этого боя Фадеев уже на другом самолете вылетел вместе с командиром звена А. Я. Новиковым на разведку. Им предстояло пройти по маршруту Славянск — Краматорская — Константиновская — Артемовск. В районе шахты 32 — 33-бис противник открыл по нашим истребителям сильный зенитный огонь. Однако советские летчики, умело маневрируя, проскочили через огненную завесу. И тут ведомый Новиков заметил скачущего всадника. Снизившись, Фадеев установил, что это фашист, и скорее всего связной, который спешит доставить в штаб важное донесение. Не желая расходовать патроны, которые предназначались для боя, летчик зарубил всадника винтом самолета.　

Я хорошо знал Вадима Ивановича Фадеева. Это был высокий, стройный парень, с пышной шевелюрой и аккуратно подстриженной бородкой. Добрый, отзывчивый, он пользовался у однополчан уважением и авторитетом. Воевал он смело, даже рискованно. Впоследствии В. И. Фадеев стал Героем Советского Союза.　

Штурман 298-го истребительного авиаполка майор Семенишин Владимир Григорьевич, возглавляя семерку самолетов, нанес внезапный и точный удар по немецкому аэродрому, расположенному вблизи Таганрога. При этом было уничтожено семь бомбардировщиков противника. Храбро дрались с врагом командир эскадрильи 55-го истребительного авиаполка Валентин Алексеевич Фитичев и летчик-штурмовик лейтенант Илья Петрович Мосьпанов. Впоследствии все они стали Героями Советского Союза.　

Авиация Южного фронта хорошо помогала своим наземным войскам и в период преследования врага от Ростова к Таганрогу. С 27 ноября по 5 декабря она произвела 2230 самолетовылетов, уничтожила 65 танков, 49 самолетов, 1600 автомашин, 30 орудий, около 6000 солдат и офицеров противника. Особенно отличился в этих боях лейтенант 88-го истребительного авиаполка Петр Селиверстович Середа. В районе Кирпичево возглавляемая им шестерка И-16 нанесла штурмовой удар по вражеской колонне и уничтожила пять автомашин с боеприпасами, а также до взвода пехоты. Девятка «мессершмиттов», пытавшаяся сковать действия нашей группы, не добилась успеха. Несмотря на серьезное повреждение машины, Середа дрался до победного конца. Его примеру следовал и лейтенант Сливка.　

…Попытки немцев закрепиться на заранее подготовленных оборонительных рубежах Большие Салы, Султан-Салы, Чал-тырь-руда, Хапры были сорваны. Войска Красной Армии продолжали теснить их на запад. И только 5 декабря остаткам разбитой 1-й танковой армии Клейста удалось избежать угрозы полного окружения и удержаться па подступах к Таганрогу.　

Надо отметить, что авиация противника действовала тогда довольно активно, стараясь остановить наши наступающие войска. Бои в воздухе не затихали. И все-таки инициатива по-прежнему находилась в руках советских летчиков. Да и численное превосходство в самолетах оставалось на нашей стороне.　

Успешным действиям советской авиации во многом способствовала хорошая работа связистов, которыми руководил инженер I ранга К. А. Коробков… Весомый вклад в дело разгрома врага при проведении Ростовской операции внесли воины тыла ВВС, во главе которого находился мой заместитель генерал П. В. Каратаев…　

Сражаясь с врагом, авиаторы Южного фронта постоянно следили за напряженной борьбой Красной Армии на всем огромном театре военных действий. С чувством глубокого удовлетворения слушали они сообщения Совинформбюро о победах советских воинов-освободителей под Тихвином, Ельцом, на Керченском полуострове. С особой радостью были восприняты вести о провале немецкого плана окружения и взятия Москвы, затем об освобождении Калининской, Московской, Тульской и Рязанской областей, а также некоторых районов Ленинградской, Смоленской, Орловской, Курской и Харьковской.　

Во всех полках состоялись митинги, посвященные подвигам защитников родной столицы. На них выступали представители штаба и политического отдела воздушной армии. Они разъясняли авиаторам не только военное, но и политическое значение исторической битвы за Москву, подчеркивали, что советский народ под руководством Коммунистической партии сумел преодолеть все трудности, вызванные внезапным нападением на нас фашистской Германии, а главное — изменить в свою пользу соотношение сил. Разгром гитлеровцев под Москвой, отмечали докладчики, положил начало коренному повороту в ходе войны. На полях Подмосковья потерпел окончательный крах блицкриг, перед всем миром была развеяна легенда о «непобедимости» гитлеровской армии.　

С великой гордостью за родную партию, за наш могучий народ, его героическую армию выступали на митингах летчики, техники, младшие специалисты, воины обслуживающих подразделений. Они заверяли командование, что не пожалеют ни сил, ни самой жизни во имя победы над фашистскими ордами, во имя освобождения Родины от иноземных захватчиков.　

Воодушевленные победами Красной Армии под Москвой и на других фронтах, многие наши авиаторы сразу же после митингов вылетели на боевые задания. Вот что говорилось в сообщении Совинформбюро от 12 декабря: «Наши летчики, действующие на Южном фронте, за один день уничтожили 5 танков, 250 автомашин, 6 штабных автобусов, 4 орудия, 100 подвод с боеприпасами, 18 зенитных пулеметов, 3 миномета и цистерну с горючим».　

Через день печать и радио снова широко оповестили обоевых успехах авиации Южного фронта. На этот раз летчики сбили 8 самолетов противника, уничтожили 7 танков, более 200 автомашин, 11 орудий с прислугой, 5 автоцистерн с горючим, более 70 подвод с боеприпасами и истребили около 1000 вражеских солдат и офицеров. Такие же сообщения были 27, 29 декабря. По-боевому отметили наши авиаторы и Новый год, уничтожив 240 автомашин, 23 танка, автобус с рацией, 6 орудий и свыше 800 гитлеровцев.　

Командиры и политработники использовали все средства для мобилизации личного состава на успешное выполнение боевых задач. Так, например, в частях были организованы читки газеты «Правда» за 3 декабря. В одной из опубликованных там статей говорилось, что заводы, эвакуированные в Заволжье, на Урал и в Сибирь, быстро вступают в строй и уже дают фронту танки, самолеты, пушки, боеприпасы. В подъеме боевого духа авиаторов немалую роль сыграла пропаганда приказа народного комиссара обороны о преобразовании шести, первых в военно-воздушных силах, авиационных полков в гвардейские…　

В массово-политической работе широко использовались документы о зверствах немецко-фашистских оккупантов на захваченных ими территориях, рассказы очевидцев. Так, жители сел и станиц Ростовской области, освобожденных войсками Южного фронта, поведали авиаторам о неслыханных муках и издевательствах, которые они претерпели от гитлеровцев.　

— Наше село Родионово-Несветайская, — говорил колхозник Михаил Григорьевич Федоренко, — немцы заняли в начале ноября. Ко мне во двор ввалились десять фашистов и заявили, что будут жить у меня. Они распоряжались моим добром, как хозяева, и брали все, что им нравилось. Мне запретили запирать шкаф, сундук. Гитлеровцы забрали у меня муку, мясо, кур, даже сапоги и перчатки. Словом, ограбили дочиста…　

Такая же участь постигла жителей сел Астахово и Маяки. А в Нижне-Крепинской фашисты зверски замучили шахтера Трофима Гончарова.　

Несколько позже в печати была опубликована нота народного комиссара иностранных дел СССР «О чудовищных злодеяниях, зверствах и насилиях немецко-фашистских захватчиков в оккупированных советских районах и об ответственности германского правительства и командования за эти преступления». Содержание этого документа наши агитаторы довели до каждого воина. Перед однополчанами выступили и те товарищи, семьи которых побывали в оккупации и на себе испытали «новый порядок». Таким образом, факты, изложенные в ноте, получили живое подтверждение и еще больше усилили ненависть к врагу.　

Политическая работа проводилась… повседневно, непрерывно, носила всегда конкретный характер. В конце декабря и начале января она была нацелена на подготовку личного состава авиационных частей к новым наступательным боям.　

^{К. А. Вершинин,}

^{Герой Советского Союза, Главный маршал авиации}

^{Вершинин К. А. Четвертая воздушная. М.: Воениздат, 1975. с. 105–122.}

ОРДЕН НА ЗНАМЕНИ

Штаб части внутренних войск МВД СССР. На просторной лестничной площадке, рядом со знаменем, в торжественной неподвижности застыл часовой. Пост номер один. Все, кто проходит мимо, по-армейски четко приветствуют святыню части с прикрепленым орденом Красного Знамени…　

Я смотрю на боевое знамя и вспоминаю то далекое время. Мне, тогда корреспонденту армейской газеты «Красный кавалерист» на фронте», приходилось бывать в этом полку во время ожесточенных боев с фашистами.　

…Гитлеровские захватчики приближались к Ростову с северо-востока. В полк поступил приказ: незамедлительно перебазироваться с западной на восточную окраину города, до рассвета занять оборону по балке Кизитеринка, от берега Дона до поселка имени Фрунзе; остановить противника, без приказа не отступать…　

Воины в считанные часы подготовили окопы, создали противотанковые узлы сопротивления, изготовились к встрече фашистов. Их ждать долго не пришлось. Около десяти часов со стороны станицы Александровской появились первые фашистские танки. Они начали обстрел городской окраины. Загорелся гараж фабрики клавишных инструментов. Фабричная команда быстро ликвидировала пожар.　

Открыли огонь по танкам наши батареи. Затем в бой вступили бронебойщики. Запылали, остановились на поле боя одна, вторая вражеские машины. Остальные экипажи поспешно повернули обратно. В тот день они больше не показывались. К вечеру стихла перестрелка и на соседних участках.　

На рассвете командир полка подполковник П. П. Демин, комиссар Ф. В. Школьников получили новый приказ: прикрыть отход 31-й и 347-й дивизий, отойти за Дон, на Зеленый остров, и занять оборону по левому берегу реки.　

Чекисты переправлялись по наплавному мосту напротив 29-й линии. Над замыкавшей ротой засвистели пули: в город уже прорвались захватчики. Одно отделение воинов залегло у железнодорожного полотна, протянувшегося вдоль берега…　

Переправившись на остров без потерь, личный состав расположился в окопах, блиндажах, тщательно замаскировав укрытия. Вскоре по булыжной мостовой с грохотом начали спускаться фашистские танки. Между ними бежали автоматчики.　

Наблюдая за двигавшимися машинами со свастикой, Демин насчитал их более двенадцати. Они приближались к переправе. Подполковник беспокоился: успеют ли взорвать мост оставленные для этой цели саперы. Но они, как потом выяснилось, погибли до того, как должны были послать ток по проводке к фугасам.　

Головной танк остановился перед мостом. Приоткрылась крышка люка, показалась голова в шлеме. Фашист приподнялся, и в то же мгновение его сразила пулеметная очередь. Та же участь постигла и второго танкиста: Это стрелял из ближнего дзота красноармеец Василенко. Гитлеровцам удалось его обнаружить. Выпущенные ими снаряды угодили в амбразуру. Отважный пулеметчик геройски погиб.　

Находившимся в других дзотах пулеметчикам командир приказал не подпускать к переправе фашистов. Он отчетливо представлял, какие огромные усилия потребуются от всего личного состава, чтобы защитить этот плоский, поросший лишь редким кустарником остров, который хорошо просматривался с высокого правого берега.　

…Прорвавшиеся к реке танки загромыхали по настилу моста, они вели огонь на ходу. К ним жались автоматчики. Они спешили укрыться за строениями на берегу острова. Головному танку оставалось пройти до съезда с моста несколько метров, но он неожиданно замер. Видимо, экипаж опасался подорваться на минах.　

Красноармеец Бондарев, выделявшийся в роте своим богатырским телосложением, быстро скрутил проволокой гранаты, с разрешения политрука Морщакова направился к танку. Прижимаясь к земле, он ползком приблизился к машине, приподнялся, размахнулся и, смертельно раненный, лишь отбросил от себя связку гранат. На мосту от взрыва сорвало несколько, досок.　

Тогда к танку пополз красноармеец Огарков. Еще плотнее прижимался он к холодному песку, укрываясь в складках местности. Ему удалось подобраться к фашистам незамеченным. Взрыв ворвался сухим хлопком в дробь пулеметной очереди, в звонкие выстрелы пушек. Танк со свастикой застыл на месте с перебитой гусеницей.　

Несколько часов продолжался неравный бой чекистов с бронированными машинами и автоматчиками: метко били по смотровым щелям, отсекали пехоту от танков, не давали ей переправиться через реку. Как только нависла угроза прорыва гитлеровцев на левый берег Старого Дона, командир полка вызвал на себя огонь батарей тяжелых орудий из-под Батайска. На острове взметнулись черные фонтаны разрывов.　

Снаряды разрывались уже поблизости от переправы. Фашисты, видимо, догадались, что им не удастся вновь переправиться в город, и покинули остров.　

В период ожесточенной схватки с врагом геройский поступок совершил лейтенант Ю. П. Петрухин. Ему было приказано доставить в штаб секретные документы, но мост через Дон уже захватили гитлеровцы. Тогда лейтенант вместе с водителем автомашины решил на предельной скорости прорваться по мосту на остров. На виду у опешивших захватчиков грузовик загрохотал по настилу, сбил оказавшихся на пути оккупантов. На съезде с моста рядом с автомобилем разорвалась мина. Водитель погиб. Получивший тяжелое ранение лейтенант пересел за руль и привел машину в расположение полка. Ценой жизни воины-чекисты выполнили боевой приказ: спасли очень важные документы.　

Сохранились заметки, написанные для газеты капитаном Березенцевым. Его комиссар назначил тогда руководителем перевязочного пункта, который размещался на южной стороне острова, в пожарном депо завода скобяных и металлических изделий. Вот одна из первых заметок этого офицера:　

Перед рассветом наши артиллеристы разбили прибрежную часть моста. Тем самым воспрепятствовали гитлеровцам пробиваться на остров. Но вражеские артиллеристы вели непрерывный обстрел позиций защитников Зеленого острова. Из-под Батайска по врагу вели меткий огонь наши батареи.　

Остров вроде опустел: воины укрылись в окопах, блиндажах, замаскировались, без надобности не выходили из укрытий. Впереди за рекой над городом клубился черный дым, раздавались глухие взрывы, горели склады, здания. Гитлеровцы бесчинствовали. Наши воины рвались в бой, чтобы отомстить им за страшные злодеяния.　

В один из ноябрьских дней в полк из штаба армии прибыл офицер связи. Подполковнику Демину он вручил приказ: обеспечить разведку противника в городском районе, примыкающем к реке.　

Поздним вечером, когда напротив западной окраины острова фашисты подожгли складские постройки и густой дым заклубился над рекой, разведывательная группа под командой сержанта Федорова спустилась на лед. Через Дон разведчикам пришлось ползти — лед оказался слишком тонким, не выдерживал идущего человека. Над головами рокотали снаряды, выли мины. Вражеский пулеметчик время от времени наугад выпускал над речной гладью длинные очереди. Но мужественные воины переправились на другой берег без потерь. Перед рассветом они укрылись в домах на 21-й линии…　

Возвратились из разведки красноармеец Сагайдаков и ростовский пионер, парнишка в рабочей спецовке. Остальные воины группы с помощью местных жителей продолжали зорко наблюдать за действиями противника.　

Поступавшие от разведчиков сведения о находившихся в городе вражеских частях передавались в штаб армии. Сосредоточенные на левом берегу Дона соединения готовились к штурму Ростова.　

Батальонный комиссар Школьников пробирался в подразделение, оборонявшее северный берег острова. В пути ему пришлось укрываться в блиндажах во время ударов вражеской артиллерии и налетов «юнкерсов». Вражеским бомбовозам не позволили прицельно сбросить бомбы на остров краснозвездные истребители. Они смело атаковали «юнкерсов», разбили их строй, подожгли головной самолет и заставили экипажи повернуть машины на запад.　

Комиссар своевременно прибыл в подразделение, где коммунисты уже собирались на свое партийное собрание для обсуждения заявлений отличившихся в боях воинов о приеме их кандидатами в члены партии. «В бой желаю идти коммунистом» — такими словами заканчивались многие заявления; это значило: готовность первым подняться в атаку, при надобности грудью закрыть вражескую амбразуру, прорваться к танку со связкой гранат, пламенным словом и личным примером увлечь бойцов на героический подвиг.　

На собрании одним из первых зачитали заявление красноармейца Ивана Кулешова. В заявлении говорилось: «Я в бой желаю идти коммунистом. Даю клятву, что рука моя не дрогнет в бою. Буду бить врага до тех пор, пока глаза мои будут видеть, а руки держать винтовку». Ивана Федоровича Кулешова, имевшего на боевом счету несколько уничтоженных вражеских солдат, приняли кандидатом в члены ВКП(б) единогласно. В тот же день он вновь отличился в бою.　

По предложению комиссара Кулешова включили в группу, которой приказали уничтожить вражеское кочующее орудие, особенно досаждавшее защитникам острова. Воины под командованием сержанта Анатолия Сошина с честью выполнили это задание. Они не только вывели из строя орудие вместе с расчетом, но и разгромили штаб танкового батальона, захватили очень важные документы. В числе отличившихся сержант назвал фамилию Кулешова, который первым ворвался в штаб и убил оказавших сопротивление фашистов.　

В ночь на 25 ноября стрелковая рота лейтенанта Свиридова, выполняя приказ — захватить плацдарм в черте города, сошла на ледовый панцирь Дона. Вот что рассказала газета «Красный кавалерист» на фронте» в передовой статье об этом коллективном подвиге воинов-чекистов:　

Расскажу об этом подвиге подробно. Под покровом темноты рота достигла правого берега. Впереди шли лейтенант Григорий Свиридов, политрук роты Николай Козлов и юный разведчик, житель Ростова, пионер Лева Апиков. За ротой наступал стрелковый батальон, которому предстояло развить, успех и закрепиться на захваченном плацдарме.　

В тот момент, когда бойцы Свиридова, уничтожив береговые посты гитлеровцев, устремились вперед, фашисты осветили Дон и открыли по батальону сильный огонь из спаренных пулеметов и минометов. Понеся потери на льду реки, батальон вынужден был отойти на остров. Тем временем головная рота, оказавшись в одиночестве, заняла круговую оборону на 1-й Советской улице.　

Лейтенант Свиридов быстро оценил обстановку. Он разбил роту на группы, которые заняли несколько зданий с таким расчетом, чтобы было обеспечено между ними огневое взаимодействие. Гитлеровцев, не раз пытавшихся атаковать, чекисты встречали дружным огнем и заставляли их отступать.　

Потом чекисты сами стали нападать на засевших в ближайших домах фашистов. Как только лейтенанту Свиридову местные жители сообщили о расположении в ближайшем большом здании штаба немецкой воинской части, он тут же приказал помощнику командира первого взвода старшему сержанту Ивану Зюкину разведать подступы к штабу и выявить его охрану. Сопровождать Зюкина вызвался школьник Лева Апиков, который знал в том многоэтажном доме все ходы-выходы.　

Представленные разведчиками данные позволили командиру роты принять дерзкое решение — разгромить штаб! Были созданы две штурмовые группы. Одну из них возглавил старший сержант Зюкин.　

Группа под командованием ефрейтора Дедалова, проникнув через окно в подвал, пробралась оттуда в вестибюль первого этажа. А группа Зюкина, уничтожив часовых, проникла в здание с улицы. Поднимаясь с этажа на этаж, воины-чекисты захватили командно-наблюдательный пункт и радиоузел противника, захватили в плен более десяти немецких офицеров. Несколько фашистов пытались спуститься с четвертого этажа на пожарных шлангах, но их сразили наши бойцы.　

Утром следующего дня старший сержант Зюкин увидел приближавшуюся к зданию со стороны Театральной площади роту вражеских автоматчиков и орудие, выкатившееся из-за соседнего дома.　

— Подготовиться к отходу на верхний этаж, — скомандовал он.　

Отстреливаясь, отбиваясь гранатами, защитники дома поднялись на седьмой этаж. Внизу, на ступеньках и лестничных площадках, они уложили десятки захватчиков. В схватках с фашистами погибли и наши воины.　

— Будем драться до последнего вздоха! — громко произнес командир.　

Ночь прошла без сна. Мучила жажда, стонали раненые. А утром снова разгорелся бой. По окнам били из пулеметов мотоциклисты, стрелял из орудия подошедший танк. Экономя боеприпасы, чекисты продолжали сражаться…　

Стойко, мужественно отбивала вражеские атаки вся рота Свиридова. По домам, где ее бойцы оборонялись, били из орудия термитными снарядами, но сломить сопротивление советских воинов гитлеровцам не удавалось.　

На рассвете четвертого дня бойцы и командиры услышали стрельбу с двух сторон. Ломая сопротивление оккупантов, в наступление перешли советские части.　

Превратив остров в неприступную крепость, воины-чекисты и на ростовских улицах сражались с захватчиками геройски. Вот лишь несколько примеров.　

Пулеметный взвод под командованием старшего сержанта Георгия Макаревича на 36-й линии занял двухэтажный дом, покинутый жителями, и дом напротив. В других зданиях закрепились воины соседнего подразделения. Они преградили путь к Дону следовавшим за танками со свастикой автоматчикам. Тогда гитлеровцы попытались пробраться к расположению взвода Макаревича из-за соседних строений. Как только они приблизились к зданию, чекисты открыли по ним дружный огонь. Оставив на мостовой свыше двадцати трупов, оккупанты поспешно отступили.　

Точными выстрелами старший сержант Макаревич уничтожил расчет пушки, вскоре появившейся на перекрестке улиц. Очередями из станкового пулемета ему удалось уничтожить и расчет второго орудия, подтянутого фашистами к зданию.　

В неравном бою отличились и пулеметные расчеты под командованием сержанта Петра Терентьева. Окружив здание, в котором они располагались, фашисты лезли напролом, стремясь ворваться в это здание, затем по дому открыл огонь подошедший танк… Воины-чекисты оборонялись до последнего вздоха. Остался в живых лишь наводчик Кудряшов, которому удалось пробиться в расположение своей части.　

За сутки взвод уничтожил около ста пятидесяти фашистов. Старший сержант Макаревич был награжден орденом Красного Знамени, высокие награды получили и все воины взвода.　

Рота лейтенанта Левкина вела ожесточенные бои на площади имени Карла Маркса. По зданию, откуда уничтожал гитлеровцев сам командир с группой бойцов, вели огонь восемь танков. Под их прикрытием пехотинцы не раз предпринимали штурм дома, но, устилая подступы к нему трупами, откатывались назад. Мелкие группы автоматчиков, пытавшихся приблизиться незамеченными, чекисты уничтожали метким огнем. Увидев, что захватчики устанавливают миномет, бойцы сумели сразить весь расчет во главе с офицером.

К вечеру в строю защитников дома остались лишь красноармейцы Белов, Куцев, Берков и лейтенант Левкин. Врагу удалось разрушить здание, откуда вела огонь эта героическая четверка. Воинам пришлось спуститься в подвал, где что-то горело, душило дымом. В проломе двери показались три гитлеровца. Одного из них лейтенант застрелил, двое успели метнуть гранаты и укрыться за стеной. Раздались взрывы. Осколки ранили лейтенанта, двух бойцов. Разорвалась еще одна граната. Левкин ослеп. Поддерживая друг друга, герои вышли из подвала. Здесь их встретили подоспевшие на выручку воины-однополчане.　

За мужество и героизм лейтенант Левкин был награжден орденом Красного Знамени. Впоследствии врачи вернули ему зрение.　

Полк с честью выполнил боевую задачу: удержал Зеленый остров, форсировав Дон, отвоевал у врага плацдарм в восточной части города, затем помогал советским частям выбивать оккупантов из Ростова. За проявленные героизм, стойкость, высокое боевое мастерство он был награжден орденом Красного Знамени…　

9 мая 1980 года, в День Победы, в центре Зеленого острова заложен первый камень под монумент в честь воинов-чекистов, павших в боях за Ростов. Здесь же, на острове, намечено создать базу отдыха для ростовских пионеров. Подвиги защитников острова, героев сражений за Ростов послужат для них примером доблестного служения социалистической Родине.　

^{В. Н. Ширяев,}

^{подполковник в отставке}

СТОЙКОСТЬ АРТИЛЛЕРИСТОВ

Летом 1942 года рвавшиеся к Дону и Волге вражеские части в районе станицы Обливской, юго-восточнее хутора Алексеевского, натолкнулись на упорное сопротивление частей 151-й стрелковой дивизии. В числе отличившихся в уничтожении вражеских танков был артиллерийский дивизион 69-го гвардейского артиллерийского полка под командованием Василия Петруни. О нем и пойдет наш рассказ.

…Капитан В. Бородулин пересек пшеничное поле, еще не тронутое огнем войны, вышел на рубеж, откуда ему предстояло организовать разведку наблюдением. Чтобы его не обнаружил неприятель, он опустился в воронку от авиационной бомбы, уточнил передний край расположения противника, наметил ориентиры и районы особого внимания, затем разъяснил подчиненным боевые задачи.

Разведчики заняли указанные им позиции, приступили к выполнению своих нелегких обязанностей, отыскивали в окопах, траншеях, в кустах тщательно укрытые и замаскированные орудия, танки, пулеметные расчеты. Первым доложил Лаптев:

— Ориентир третий, влево сорок, ниже пять, самоходное орудие у кустов занимает позицию.

Через две-три минуты вновь послышался его голос:

— Ориентир первый, влево двадцать, в балку Широкую втягивается колонна танков.

Бородулин направил бинокль в указанное ефрейтором направление. Он поблагодарил воина и приказал ему продолжать наблюдение.

В соседней ячейке у прибора находился сержант Громаков. Он следил за обстановкой в направлении на Суровикино.

— Ориентир второй, влево пятьдесят, выше десять, в лощине сосредоточивается пехота, — последовал его доклад.

Офицер проверил и убедился: в лощине находилось до батальона вражеской пехоты. О месте сосредоточения неприятеля незамедлительно сообщил командиру артиллерийской группы.

Через десять минут разрывы крупнокалиберных снарядов вздыбили землю над лощиной. После того как все поднятое вверх опустилось, Бородулин спокойно произнес:

— Отсюда в ближайшее время атаковать наши позиции некому.

А вот из-за лесополосы показались фашистские танки, за ними бежали автоматчики.

Раздалась властная команда: «К бою!» Затрещали автоматы и пулеметы мотострелков. По указанным разведчиками местам сосредоточения танков ударила наша артиллерия. На поле боя заполыхали машины, залегли сопровождавшие их пехотинцы. Гитлеровцы вскоре дрогнули и стали отползать, чтобы укрыться за обрывистым берегом реки Чир. В этот критический для них момент поднялись в контратаку мотострелки. За ними устремились разведчики. Они отбросили захватчиков на исходные позиции.

Находчивость в этом бою проявил рядовой Василий Сухоручко. Он незаметно подобрался к подбитому и брошенному фашистами танку, снял с башни пулемет и открыл из него огонь по приближавшимся с фланга гитлеровцам. Их внезапная атака по мотострелкам была сорвана.

Вскоре фашисты возобновили обстрел района расположения мотострелков и артиллеристов. Снаряды и мины рвались рядом с окопами разведчиков. Однако никто из них не покинул занимаемых позиций. Они продолжали вести наблюдение за противником. Получившие ранения рядовой Гвоздев, сержант Несмеянов и старший лейтенант Аболмасов перевязали друг другу раны и вновь встали к приборам.

С наблюдательных пунктов поступили схемы обнаруженных целей. До передачи их в штаб группы капитан Бородулин обработал схемы, определил координаты целей. На карте было обозначено расположение инженерных сооружений, огневых точек на переднем крае и в ближайшей глубине обороны противника.

По поступившим из штаба дивизионов схемам с обозначением расположения артиллерийских батарей офицеры определили количество батарей — более сотни. Показалось, многовато.

Бородулин сложил кальки, на просвет рассмотрел положение целей, определил точки засечек. Ему удалось установить, что центры многих батарей не совмещались. Расхождения в засечках выходили за пределы допустимых норм.

Что это могло быть? Капитан задумался. Он не сомневался в умении разведчиков точно определять положение целей. Возникло предположение: многие батареи были кочующими, вели огонь с временных позиций. Для проверки своего предположения Бородулин собрал журналы учета огневой деятельности вражеской артиллерии, по записям в них сличил время стрельбы каждой батареи и характер их огня. В результате проведенного им анализа он установил: более пятидесяти батарей обозначили свои позиции огнем один раз, вели стрельбу без пристрелки, по площадям; позиции располагали на твердых участках местности. Гитлеровцы непрерывно искали слабые места в нашей обороне, наносили удары то на одном, то на другом направлении, батареи артиллерии усиления непрерывно кочевали, создавая повышенную плотность огня на избранных направлениях.

Командование сочло возможным исключить кочующие батареи. Из 93 засеченных целей обстреливались лишь 42.

Как только разведчики доложили о месте сосредоточения частей, подготовившихся к очередной атаке, из ближайшей балки послышались раскаты залпов гвардейских минометов, грохот артиллерийских и минометных батарей. Район расположения фашистов окутало дымом. Замолчали вражеские батареи. Очередная атака фашистов не состоялась. Расчеты капитана Бородулина полностью оправдались. Артиллеристы сэкономили большое количество боеприпасов, так нужных в те жаркие дни сражения в излучине Дона.

…Наиболее напряженные и ожесточенные бои произошли в первой половине июля. Только за один день было уничтожено свыше трех десятков танков, более восьмисот фашистских солдат и офицеров. Запомнился фронтовикам тот день суровый.

…Как только косые лучи восходившего солнца коснулись земли, мощная артиллерийская канонада потрясла степь. Сотни тонн смертоносного груза обрушились на наши позиции. Более тридцати минут бушевал огненный смерч над передним краем обороны, затем постепенно переместился вглубь. Вслед за ним из-за косогора выползли немецкие танки. С наблюдательного пункта разведчики насчитали их вначале до 20, затем более 60. Образовав форму усеченного конуса, они лавиной приближались к переднему краю.

— К бою! Заградительный! — раздалась команда, переданная командиром дивизиона.

Выждав, когда танки подойдут к пристрелянному рубежу, капитан Петруня скомандовал: «Огонь!» От прямых попаданий снарядов сначала запылал один, затем еще два танка.

Неожиданные потери на дальних подступах обороны наших частей вызвали среди немецких танкистов замешательство. Нарушился порядок действия танков, они начали маневрировать по полю, пытаясь выйти из зоны огня. Темп движения замедлился. Этим воспользовались бойцы части. Они успели изготовиться к отражению атаки. Но значительное численное превосходство в танках позволило фашистам преодолеть заградительный огонь. До 40 танков приблизились к нашей передовой линии.

Мотострелки первыми вступили в борьбу с вражескими бронированными машинами, они бутылками с горючей смесью и связками гранат уничтожили около 10 танков. Большинству же вражеских экипажей удалось приблизиться к огневым позициям артиллеристов.

Оценив обстановку, начальник штаба дивизиона Александр Васильцов вызвал к себе командиров взводов, объяснил им задачу. В заключение он сказал:

— В крайних батареях по одному взводу разверните в стороны соседей. Танки наверняка попытаются обойти нас с флангов.

Как только танки приблизились к намеченному командиром дивизии рубежу, прогремели залпы, затем выстрелы орудий слились в сплошной грохот. Расчеты действовали согласованно, быстро, метко разили захватчиков.

В считанные минуты вторая батарея уничтожила 4 танка. На ее позиции гитлеровцы обрушили огонь из танков и пулеметов. Падали сраженные осколками разрывавшихся поблизости снарядов артиллеристы, на место убитых и тяжелораненых, вставали бойцы из соседних батарей.

На левом фланге артиллеристы под командой сержанта Заболотного уничтожили три танка и не пропустили фашистов к Дону.

Враг, не считаясь с потерями, продолжал атаковать. Одна за другой атаки обрушивались на горстку храбрецов. Прекратили стрельбу три расчета, убитые разорвавшимися рядом немецкими снарядами. На одном из орудий были сорваны прицел и щитовое прикрытие. Тем не менее оно не молчало. Оставшиеся в живых воины продолжали его наводить на цель через канал ствола. Они в упор расстреляли фашистский танк, приблизившийся к орудию.

Артиллеристы вынудили танки со свастикой повернуть назад. Тогда немецкие захватчики попытались наши огневые позиции обойти с флангов, но разведчики своевременно обнаружили места сосредоточения танков. Артиллеристы успели занять новые позиции для отражения атаки.

Как только машины вышли из-за укрытий, они оказались под прицельным огнем тяжелых орудий. Восемь из них вскоре превратились в пылающие костры и груды металла. Не продвинулись вперед фашисты и на этот раз.

Во время наступившего затишья воины собрались в траншее. Обсуждали обстановку на своем участке фронта, говорили о геройски погибших товарищах. В беседе с парторгом некоторые из отличившихся бойцов изъявили желание вступить в партию, а Александр Золотухин коротко написал на небольшом листочке бумаги: «Если погибну, считайте меня коммунистом», он передал его парторгу.

В те грозные дни для наших воинов не было выше чести, как быть в рядах ленинской партии, идти в бой рядом с коммунистами, которые своей храбростью, мужеством, героизмом вдохновляли весь личный состав на подвиги, вселяли уверенность в победу над лютым врагом…

Короткий солдатский отдых прервали разорвавшиеся позади окопов вражеские снаряды и мины. Вслед за огневым валом на позиции нашей части направились немецкие пехотинцы.

Обстановка на участке резко обострилась. Одновременно с отражением атаки гитлеровцев воины изготавливались к сражению с танками. У орудий осталось по два человека — наводчик и заряжающий, остальные члены расчетов под руководством офицеров вступили в схватки с прорвавшимися на артиллерийские позиции автоматчиками.

Фашистам удалось проникнуть в окопы, отрытые артиллеристами для ведения круговой обороны. И вот раздалось дружное «ура». Немцы от неожиданности даже оцепенели, видимо, решив, что началось наступление советской резервной части. В действительности их атаковала небольшая группа артиллеристов под командованием Васильцова.

— Не пропустим захватчиков к орудиям! — крикнул офицер и метко разил приближавшихся гитлеровцев. Вскоре от удара в голову он потерял сознание. Когда Александр очнулся, выстрелы и шум боя были уже где-то впереди. Вспомнил, как вместе с товарищами побежал наперерез группе фашистов.

Рукопашные схватки происходили и на соседних участках. В отдельные моменты казалось, что артиллеристы не выдержат яростного натиска оккупантов. Но после ожесточенного трехчасового боя враг с большими потерями откатился на исходные позиции.

Спустя час-полтора в расположении неприятеля стал нарастать гул моторов, наблюдалось перемещение танков в западном направлении, возобновился обстрел боевых порядков советских частей. Разведчики сообщили: на правом фланге противнику удалось вклиниться в нашу оборону.

Нависла угроза окружения артиллеристов. На позиции вновь раздалась грозная команда: «По местам!»

Бой разгорелся с новой силой: гремели выстрелы орудий, слышались хлопки ручных гранат, треск автоматных очередей. Прорвавшаяся в тыл часть была рассеяна. К рассвету дивизион вышел из окружения и занял выгодные позиции.

Беспримерным мужеством, стойкостью, боевым умением советские воины задержали гитлеровцев на обороняемом ими участке, нанесли им большие потери. Это и они содействовали сокрушительному разгрому немецких оккупантов на берегах Волги.

^{Н. А. Вишняков,}

^{полковник запаса}