В гостинице «Наряд Арлекина»

Мистер Саттертуэйт был недоволен. С утра все шло из рук вон плохо. Выехали поздно, по дороге успели дважды проколоть шину, после чего ошиблись поворотом и долго плутали по безлюдной равнине Солсбери.[1] Было уже около восьми, до конечного пункта — замка Марсуик — оставалось еще не менее сорока миль, а тут, как назло, третий прокол!

Пока мистер Саттертуэйт, нахохлившись по-воробьиному, семенил взад-вперед перед деревенским гаражом, его шофер вполголоса консультировался с местным экспертом.

— Возни как минимум на полчаса, — высказал свое компетентное мнение последний.

— Хорошо, если так, — с сомнением покачал головой Мастере, шофер мистера Саттертуэйта. — Я бы сказал, дай Бог минут за сорок пять управиться.

— Что это за… место, в конце концов? — наконец возмутился мистер Саттертуэйт. Будучи человеком воспитанным и от природы тактичным, он в последний момент сдержался и произнес «место», хотя на языке у него вертелось «чертова дыра».

— Кертлингтон-Мэллит.

Название мало что говорило мистеру Саттертуэйту, однако в нем чудилось что-то смутно знакомое. Весь Кертлингтон-Мэллит, по-видимому, состоял из единственной улочки с беспорядочно разбросанными домами: по одну сторону располагались почта и гараж, по другую, для равновесия, три магазинчика неизвестного назначения. Впрочем, чуть дальше по дороге мистер Саттертуэйт разглядел еще какую-то вывеску, со скрипом раскачивающуюся на ветру, и настроение его несколько улучшилось.

— Вижу, у вас тут есть гостиница, — заметил он.

— А как же, «Наряд Арлекина», — отозвался местный механик. — Да вон она!

— Если позволите, сэр, — начал Мастере, — я бы посоветовал вам в нее заглянуть. Там наверняка можно поужинать — ну, не так, конечно, как вы привыкли… — Тут он виновато умолк, ибо мистер Саттертуэйт привык к самой изысканной французской кухне и держал у себя первоклассного повара, которому платил неслыханное жалованье. — Сами посудите, сэр, раньше, чем через три четверти часа мы не тронемся — это точно. Сейчас уже девятый час. А из гостиницы, сэр, вы бы могли позвонить сэру Джорджу Фостеру, объяснить причину задержки.

— Мастере, вы, верно, думаете, что можете уладить все на свете! — язвительно заметил мистер Саттертуэйт.

Мастере, который и правда так думал, почтительно промолчал.

В данный момент мистер Саттертуэйт склонен был встретить в штыки любое предложение, однако на скрипучую вывеску гостиницы он все же посматривал с некоторым интересом. Вообще-то он ел мало как птичка, и был к тому же привередлив — но даже и такой человек может в конце концов проголодаться.

— «Наряд Арлекина», — задумчиво произнес он. — Странное название для гостиницы, не припомню ничего похожего.

— Во всяком случае, гости там точно бывают странные, — буркнул механик.

Он возился в этот момент с колесом, и голос его прозвучал снизу глухо и невнятно.

— Странные гости? Что это значит? — осведомился мистер Саттертуэйт.

Но механик сам, видимо, не очень хорошо представлял, что это значит.

— Ну, такие… придут — уйдут… — уклончиво ответил он. Мистер Саттертуэйт подумал, что все, кому приходится останавливаться в гостиницах, почти неизбежно «придут и уйдут», так что определение механика он счел, пожалуй, слишком туманным. Однако любопытство его было все же подстегнуто, да и надо ведь как-то скоротать эти три четверти часа — так почему не провести их, скажем, в «Наряде Арлекина»?

И мистер Саттертуэйт — мелкими шажками, как обычно, — направился в сторону гостиницы. Вдали загромыхало. Взглянув на небо, механик обернулся к Мастерсу.

— Так я и думал — будет гроза.

— Ну-ну! — отозвался Мастере. — А мне еще сорок миль пилить.

— Да, с ремонтом, пожалуй, можно не торопиться, — усмехнулся механик. Все равно грозу пережидать. Навряд ли ваш почтенный босс пожелает выезжать под раскаты грома.

— Надеюсь, его там прилично примут, — пробормотал шофер. — Я, пожалуй, и сам бы не прочь зайти перекусить.

— Все будет в порядке, — успокоил механик. — У Билли Джонса стол что надо.

В эту минуту мистер Уильям Джонс, пятидесятилетний богатырь и хозяин «Наряда Арлекина», уже лучезарно улыбался с высоты своего роста маленькому мистеру Саттертуэйту.

— Сейчас приготовим вам славный кусочек мяса, сэр! Да с картошечкой! А сыр у нас — просто объеденье! Пожалуйте в столовую, сэр, — вот сюда. Народу нынче немного — рыбалка кончилась, господа рыболовы только-только поразъехались. Но ничего, скоро начнется охота — вот тогда опять будет людно. А сейчас пока всего один гость — мистер Кин…

Мистер Саттертуэйт замер на месте.

— Кин? — взволнованно переспросил он. — Вы сказали — Кин?

— Ну да, сэр. Он что, ваш друг?

— Что?.. Ах да! Друг, разумеется! — Мистер Саттертуэйт трепетал от волнения. Ему даже в голову не приходило, что это может оказаться какой-нибудь другой мистер Кин, просто однофамилец. О нет, это он, тот самый! И туманная фраза механика насчет гостей, которые «придут и уйдут», сразу же наполнилась каким-то новым смыслом: она как нельзя лучше подходила к старому знакомцу мистера Саттертуэйта. Да и само название гостиницы казалось уже не таким бессмысленным, а, наоборот, вполне подходящим.

— Надо же, — повторял мистер Саттертуэйт. — Какая поразительная встреча! И где!.. Ведь это мистер Арли Кин, верно?

— Совершенно верно, сэр. Сюда пожалуйте, сэр. Да вот и он сам!

Высокий темноволосый человек с улыбкой поднялся из-за стола, и знакомый незабываемый голос произнес:

— А-а, мистер Саттертуэйт! Вот так неожиданность! Мистер Саттертуэйт горячо тряс его руку.

— Рад. Очень рад! Какая удача — машина, знаете ли, сломалась! А вы здесь остановились? Надолго?

— Нет, только переночевать.

— Значит, мне вдвойне повезло! — удовлетворенно объявил мистер Саттертуэйт и, усевшись напротив, обратил на своего друга полный радостного ожидания взор.

Мистер Кин с улыбкой качнул головой.

— Вы так на меня смотрите, — сказал он, — словно ждете, что из моего рукава сейчас начнут выпрыгивать живые кролики. Уверяю вас, ничего такого не произойдет!

— Ах, простите, ради Бога! — несколько смутившись, воскликнул мистер Саттертуэйт. — Гм-м! Должен признаться, я действительно привык относиться к вам как к волшебнику и все время жду от вас чудес!

— Ну, чудеса-то всякий раз демонстрируете вы, а не я! — возразил мистер Кин.

— Да, только без вас у меня ничего не получается. Вероятно, недостает вашего вдохновения!

— Вдохновение — это слишком сильно сказано, — улыбнулся мистер Кин. — Я лишь стараюсь вовремя подать реплику, только и всего.

В эту минуту вошел хозяин с хлебницей и желтым деревенским маслом. Пока он составлял все с подноса на стол, где-то совсем рядом ударила молния и раздался оглушительный раскат грома.

— Ну и погодка, джентльмены!

— Да, в такую грозу… — начал мистер Саттертуэйт и замолчал, недоговорив.

— Как странно, — оживился хозяин. — И я ровно то же самое собирался сказать. Да, вот в такую же грозу, и тоже на ночь глядя, капитан Харуэлл привез домой свою молодую жену — а на другое утро исчез навсегда.

— Ах! — воскликнул мистер Саттертуэйт. — Ну конечно! Так вот в чем дело! Теперь понятно, почему название Кертлингтон-Мэллит сразу показалось ему знакомым! Ведь не далее как три месяца назад все английские газеты печатали подробности удивительного исчезновения капитана Ричарда Харуэлла. Мистер Саттертуэйт тоже ломал голову над неразрешимой загадкой и, наравне со всеми своими соотечественниками, строил собственные предположения по этому поводу.

— Конечно, — повторил он. — Это же случилось в Кертлингтон-Мэллите!

— А ведь еще прошлой зимой он приезжал сюда охотиться и останавливался в моей гостинице, — продолжал хозяин. — Прекрасно помню его! Такой видный был молодой господин и, знать, забот-хлопот в жизни не имел. Какой-то негодяй с ним расправился — вот что я вам скажу! А как они с мисс Лекуто гарцевали рядышком, когда с охоты возвращались… Вся деревня говорила: быть свадьбе — и пожалуйста, так оно и вышло! Барышня-то какая красавица была! Ее тут все как родную принимали, хоть она и не здешняя — приехала откуда-то из Канады. Да, дело это темное, а теперь уже и не прояснится… Как она тогда убивалась — не передать! Слыхали, поди: продала все гуртом да и уехала за границу. Не стерпела, бедняжка, что все на нее глазели и пальцем показывали: получалось она вроде как без вины виноватая. Эх, темное это дело, ну его к шуту!

Он тряхнул головой и, неожиданно вспомнив о своих хозяйских обязанностях, поспешил вон из комнаты.

— Темное дело, — негромко повторил мистер Кин, и в его тоне мистеру Саттертуэйту послышалась явная насмешка.

— Не предлагаете ли вы нам с вами сейчас разгадать тайну, с которой не справился Скотленд-Ярд? — вызывающе спросил он.

— А почему бы и нет? — пожал плечами его собеседник. — Как-никак прошло три месяца — это в корне меняет дело.

— Все-таки интересно, — медленно произнес мистер Саттертуэйт. — Откуда в вас такая уверенность, что по прошествии времени все должно становиться понятнее?

— Чем больше проходит времени, тем яснее видны истинные масштабы отдельных событий и связь между ними. Все как бы встает на свои места.

Несколько минут оба молчали.

— Не знаю, — наконец нерешительно произнес мистер Саттертуэйт, — смогу ли я теперь точно припомнить факты.

— Думаю, что сможете, — негромко отозвался мистер Кин.

Больше никаких уговоров мистеру Саттертуэйту не потребовалось. Ведь в жизни ему, как правило, приходилось быть зрителем или же слушателем. И лишь в обществе мистера Кина роли менялись — благодарным слушателем становился мистер Кин, а мистер Саттертуэйт как бы выступал на середину сцены.

— Чуть больше года назад, — начал он, — Эшли-Грейндж перешел во владение мисс Элинор Лекуто. Дом старый, красивый, но совершенно запущенный — в нем уже много лет никто не жил. Лучшей хозяйки для дома было не сыскать. Предки ее французы, эмигрировавшие в Канаду во время революции,[2] — прихватили с собой из Франции бесценную коллекцию произведений искусства, из которых многие можно смело считать национальными реликвиями. Вот эта-то коллекция и перешла впоследствии к мисс Лекуто. К тому же она и сама кое-что понимала в искусстве и имела склонность к коллекционированию. Так что когда, после всего случившегося, она решила продать Эшли-Грейндж вместе со всем содержимым, некий мистер Сайрес Дж. Бредбери, миллионер из Америки, не колеблясь, выложил за дом баснословную сумму в шестьдесят тысяч фунтов.

Мистер Саттертуэйт немного помолчал и, словно оправдываясь, добавил:

— Правда, эту часть рассказа можно бы и опустить, она вообще не имеет отношения к последующей трагедии. Мне просто хотелось передать атмосферу, в которой жила молодая миссис Харуэлл.

— Атмосфера — это немаловажная деталь, — серьезно кивнул мистер Кин.

— Итак, представим себе юную леди, которой только что исполнилось двадцать три, — продолжал рассказчик. — Она смугла, красива, безупречно воспитана и не будем забывать! — богата. Она — сирота. В качестве компаньонки с ней проживает некая миссис Сент-Клер — добропорядочная англичанка с безукоризненной репутацией, однако собственными деньгами Элинор Лекуто распоряжается вполне самостоятельно. В охотниках за приданым недостатка нет. Где бы она ни появилась — на балу ли, на охоте — всюду за нею увивается не менее десятка незадачливых женихов. Сватался, говорят, и молодой лорд Лекан самая завидная партия в округе, однако сердце красавицы не дрогнуло ни перед кем — во всяком случае, до того момента, пока на горизонте не появился капитан Ричард Харуэлл.

Капитан Харуэлл приехал в эти края поохотиться и остановился в местной гостинице. Вот уж лихой был наездник! Красавец, и удали ему не занимать. Помните, мистер Кин, старую пословицу: «Недолго рядиться — счастливо жениться»? Вот так у них и получилось — во всяком случае, это справедливо для первой части этой пословицы. Не прошло и двух месяцев, как Ричард Хэруэлл и Элинор Лекуто обручились.

— Еще через три месяца сыграли свадьбу. После венчания молодожены уехали в свадебное путешествие за границу, а по возвращении готовились обосноваться в Эшли-Грейндже. Домой они приехали, как уже говорил наш хозяин, поздно вечером, когда на дворе бушевала такая же гроза, как сейчас. Может, в том и впрямь был дурной знак? Не берусь судить. Но, так или иначе, на другой день рано утром около половины восьмого — один из садовников, Джон Матиас, видел капитана Харуэлла в саду. Капитан, с непокрытой головой, шел по садовой дорожке и при этом что-то насвистывал — как видите, полная картина ничем не омраченного счастья. И однако, с этой самой минуты, насколько нам известно, капитана Ричарда Харуэлла больше никто и никогда не видел.

Выдержав эффектную паузу и получив в виде поощрения одобрительный взгляд мистера Кина, мистер Саттертуэйт продолжал:

— Его исчезновение поразило всех. Встревоженная жена лишь на следующий день обратилась в полицию — но, как вам известно, полиции так и не удалось разрешить загадку.

— Зато, наверное, выдвигалось немало версий?

— О, чего-чего, а версий было предостаточно! Большинство склонялось к тому, что капитан Харуэлл был злодейски убит. Хорошо, допустим, — но где же тогда труп? Не мог же он испариться! И каковы мотивы убийства? Капитан Харуэлл, насколько было известно, вообще не имел врагов…

Тут он замялся, словно его беспокоило еще какое-то соображение, и он не знал, стоит ли высказывать его вслух. Мистер Кин склонился вперед.

— Стивен Грант, — вполголоса подсказал он.

— Да, как раз о нем я и подумал, — признался мистер Саттертуэйт. — Если я правильно помню, этот юноша служил у капитана Харуэлла конюхом и незадолго до того был уволен с работы за какую-то ничтожную провинность. На другое утро после возвращения молодоженов Стивена Гранта видели в окрестностях Эшли-Грейнджа. Никаких объяснений по этому поводу так от него и не добились. Подозревая, что он может быть причастен к исчезновению капитана Харуэлла, полиция задержала его. Но серьезных улик против Гранта не нашлось, и в конце концов его отпустили. Разумеется, капитан Харуэлл обошелся с ним круто, и он мог иметь на бывшего хозяина зуб — но разве это мотив для убийства? Думаю, полиция просто сочла своим долгом хоть что-нибудь предпринять… Ведь, как я уже говорил, капитан Харуэлл вообще не имел врагов.

— Насколько было известно, — напомнил мистер Кин. Мистер Саттертуэйт одобрительно кивнул.

— Мы как раз к этому подходим. А что, собственно, было известно о капитане Харуэлле? Когда следователи из Скотленд-Ярда попытались навести справки, они наткнулись на поразительное отсутствие каких бы то ни было сведений. Кто такой Ричард Харуэлл?

Откуда он взялся? Словно свалился с неба. Все видели, что он прекрасный наездник, видели, что не беден, — но это и все! Никто в Кертлингтон-Мэллите не удосужился разузнать о нем побольше. У самой мисс Лекуто ни родителей, ни опекунов — никого, кто взялся бы проверить состояние дел ее жениха. Так что сама себе хозяйка! У полиции даже сомнений не возникло. Известное дело: богатая невеста и самый обыкновенный проходимец. Все ясно!

— Все, да не все. Родителей и опекунов у нее действительно не было, но зато в Лондоне ее интересы представляла весьма уважаемая адвокатская контора. Показания адвокатов еще больше обескуражили следствие. Оказывается, Элинор Лекуто сразу же пожелала перевести на своего будущего супруга довольно крупную сумму, но тот отказался, заявив, что и сам вполне обеспечен. И действительно, как потом выяснилось, из жениных денег он не взял ни гроша: все ее состояние осталось в целости и сохранности.

— Стало быть, обычное мошенничество отпадает. Но, может, тут кроется какое-то коварство? Вдруг он, к примеру, задумал шантажировать Элинор Лекуто в будущем, когда она пожелает выйти замуж за другого, или что-нибудь в этом духе? Признаться, такое решение казалось мне наиболее вероятным — вплоть до сегодняшнего дня.

Мистер Кин подался вперед, как суфлер, подсказывающий реплику.

— До сегодняшнего дня?

— Да. Сегодня это объяснение кажется мне уже недостаточным. Неясно, как ему удалось столь бесследно исчезнуть, и именно в такой час — в начале рабочего дня, как раз когда вся прислуга расходится по местам? Да еще и без головного убора?

— Но ведь его видел садовник…

— Да, садовник, Джон Матиас. Я вот думаю, может, тут что не так?

— Будь что не так, полиция наверняка бы за это ухватилась, — заметил мистер Кин.

— Да, его неоднократно допрашивали — но он с самого начала до конца повторял одно и то же, да и жена его все подтвердила: вышел в сад в семь часов, обошел теплицы, сделал там, что нужно, и вернулся в свой коттедж без двадцати восемь. А в четверть восьмого слуги слышали, как хлопнула входная дверь — стало быть, в этот момент из дома вышел капитан Харуэлл. Я, конечно, понимаю, о чем вы сейчас подумали…

— Вы уверены? — сказал мистер Кин.

— Ну, почти уверен. Да, за это время Матиас вполне успел бы разделаться со своим хозяином. Но, позвольте, зачем? И куда, в таком случае, он спрятал труп?

Вошел хозяин с подносом.

— Джентльмены, извините, что заставил вас так долго ждать!

Он водрузил на стол блюдо с огромным куском мяса и целой горой хрустящей жареной картошки. Запах мяса и картошки приятно защекотал ноздри мистера Саттертуэйта, он заметно повеселел.

— Выглядит недурно, — сказал он. — Весьма! А мы тут как раз обсуждаем исчезновение капитана Харуэлла. Что стало потом с садовником, Матиасом?

— С Матиасом? Кажется, нашел себе место где-то в Эссексе Тут оставаться не захотел: кое-кто стал на него косо поглядывать. Хотя лично я думаю, что он вообще ни при чем.

Принялись за мясо: сперва мистер Саттертуэйт, а за ним и мистер Кин. Хозяин, которому, видимо, хотелось поболтать, все не уходил. Мистер Саттертуэйт не преминул этим воспользоваться.

— Скажите-ка, а что за человек этот Матиас? — спросил он.

— Ну, средних лет. Раньше, видать, был здоровяк, да совсем его скрутил ревматизм. Вот ведь хворь! Сколько раз он из-за нее отлеживался, ничего в саду делать не мог. Если рассудить, так мисс Элинор только из милости его и держала, как садовник он уже никуда не годился. От его жены и то больше проку было — та хоть стряпать могла и все старалась помочь по хозяйству.

— А она что из себя представляла? — тут же заинтересовался мистер Саттертуэйт.

Ответ хозяина разочаровал его.

— Ничего особенного. Тоже уже в годах, мрачноватая такая, вдобавок еще и глухая. Да я их почти не знал! До того, как все это случилось, они ведь тут пробыли не больше месяца. Хотя раньше он, говорят, был просто чудесным садовником — привез мисс Элинор прекрасные рекомендации.

— А что, она интересовалась садоводством? — негромко осведомился мистер Кин.

— Да нет, сэр, не сказал бы. У нас ведь тут как: иные хозяйки садовникам платят немалые деньги, да еще и сами целыми днями ползают на коленках, в земле ковыряются. Это уж, по-моему, ни к чему! Да мисс Лекуто и бывала-то здесь только зимой, в охотничий сезон, а все остальное время проводила то в Лондоне, то на этих заграничных курортах — там, говорят, французские барыни лишнего шага не ступят, боятся платье замарать.

Мистер Саттертуэйт улыбнулся.

— А у капитана Харуэлла не было никакой — гм-м… — дамы? — спросил он.

Даже признав свою первоначальную версию негодной, он все же никак не мог от нее отступиться.

— Да нет, вроде ничего такого за ним не водилось. Вообще, темное это дело!

— Ну, а вы? Вы-то сами что думаете?

— Что думаю?

— Да, что?

— Прямо не знаю, что и думать. Похоже, как будто прикончили его, но кто ума не приложу. Лучше я вам, джентльмены, сыру принесу.

И он удалился тяжелыми шагами, прихватив с собой пустую посуду. Гроза, начавшая было утихать, вдруг разразилась с новой силой. Слепящая молния прорезала небо, и немедленно раздался оглушительный гром. Мистер Саттертуэйт так и подскочил на стуле. Еще не стихли последние раскаты, а в комнату уже входила рослая девушка с обещанным сыром на подносе.

Она была высокая, темноволосая и привлекала внимание некой печальной красотой. Явное сходство с хозяином гостиницы выдавало в ней его дочь.

— Добрый вечер, Мэри, — сказал мистер Кин. — Ну и гроза сегодня!

Девушка кивнула.

— Терпеть не могу эти грозы, особенно под вечер, — пробормотала она.

— Что, грома боитесь? — сочувственно улыбнулся мистер Саттертуэйт.

— Грома? Вот еще! Ничего я не боюсь! Но сколько же можно: чуть только где загромыхает — опять все кругом раскудахтались! Надоели, ей богу. Первый, конечно, папа:

«А помните, вот в такую же грозу капитан Харуэлл…» — и пошло-поехало, да вы сами слышали, — Она обернулась к мистеру Кину. — Ну скажите, что толку без конца все это пережевывать? Что, нельзя оставить прошлое в покое?

— Прошлое только тогда прошлое, когда оно уже прошло, — сказал мистер Кин.

— А эта история что же, по-вашему, не прошла, что ли? Может, ему попросту исчезнуть захотелось — с господами такое бывает иногда!

— Так вы считаете, он исчез по собственной воле?

— А почему бы и нет? Все умней, чем винить невинного человека! Ведь Стивен Грант славный, добрый парень — разве он мог кого-нибудь убить? Да и с чего бы ему убивать господина капитана, скажите на милость? Ну, выпил чуток лишнего, заговорил с хозяином, видите ли, без должного почтения — так за то и получил расчет. Ну и что?

Устроился в другом месте, не хуже, чем в Эшли-Грейндже. Неужто из-за такой ерунды человека убивать?

— Но ведь полиция признала его невиновным, — возразил мистер Саттертуэйт.

— Полиция! Да кому дело до вашей полиции? Вот он вечером входит в пивную, а все на него как глянут… Вообще-то они, конечно, не верят, чтобы Стивен на самом деле Харуэлла порешил, но все-таки сомневаются, вот и косятся, и этак бочком, бочком от него… Каково-то ему каждый раз видеть, как бывшие приятели его чураются — будто он не такой, как все! А уж о том, чтобы нам с ним пожениться, и не заикайся. Папа тут же: «Ищи-ка ты себе, доченька, другого женишка. Я лично против Стивена ничего не имею, но мало ли что…»

Задохнувшись от возмущения, девушка умолкла.

— Ну разве ж так можно? — немного погодя снова взорвалась она. — Стивен ведь мухи не обидит — а его теперь до конца жизни будут убийцей считать. Он, понятно, мучается, злится — и чем больше злится, тем люди больше задумываются: а вдруг там правда что было?

Мэри снова замолчала. Глаза ее были прикованы к лицу мистера Кина, словно это он вытягивал из нее мучительные признания.

— Может, можно ему чем-нибудь помочь? — забеспокоился мистер Саттертуэйт.

Он искренне огорчился. Действительно, положение у парня незавидное. Выдвинутые против Стивена Гранта обвинения выглядели столь туманно и бездоказательно, что опровергнуть их было бы довольно сложно.

— Помочь? — живо обернулась девушка. — Нет уж, кроме правды, ему теперь ничего не поможет! Вот нашелся бы капитан Харуэлл, вернулся бы домой — все бы узнали, в чем было дело…

Тут она умолкла, видимо, сдерживая слезы, — и быстро вышла из комнаты.

— Хорошая девушка, — сказал мистер Саттертуэйт. — А случай весьма печальный. Ах, как бы мне хотелось хоть что-нибудь для нее сделать!

Он сочувствовал ей всей душой.

— Мы и делаем, что возможно, — заметил мистер Кин. — У нас есть еще, по крайней мере, полчаса, пока ремонтируется ваша машина.

Мистер Саттертуэйт в изумлении посмотрел на него.

— Думаете, мы вот так поговорим-поговорим, да и докопаемся до истины? Разве так бывает?

— Вы немало повидали на своем веку, — мрачно изрек мистер Кин. — Гораздо больше многих.

— Да, только жизнь прошла мимо меня, — с горечью отозвался мистер Саттертуэйт.

— Но это обострило ваше зрение. Вы многое видите там, где другие слепы.

— Что ж, это правда, — согласился мистер Саттертуэйт. — Я умею смотреть и видеть!

Он оживился — горечи словно не бывало.

— Я понимаю так, — продолжал он через несколько секунд. — Чтобы добраться до причины, нужно обратиться к следствию.

— Вполне разумно, — одобрительно кивнул мистер Кин.

— Следствие в нашем случае состоит в том, что мисс Лекуто, то бишь миссис Харуэлл, оказывается как бы жена и в то же время не жена. Несмотря на отсутствие мужа она несвободна и выйти замуж во второй раз уже не может. А Ричард Харуэлл при ближайшем рассмотрении оказывается фигурой довольно зловещей: человек ниоткуда, чье прошлое покрыто мраком.

— Согласен, — сказал мистер Кин. — Вы видите то, что видят все, что просто невозможно не увидеть: все крутится вокруг капитана Харуэлла, личности явно подозрительной.

Мистер Саттертуэйт взглянул на собеседника с некоторым недоумением: последняя его реплика как будто представляла происшедшее в несколько ином свете.

— Итак, — продолжал он, — мы рассмотрели следствия или, если угодно, результат случившегося. Теперь можно перейти…

Но мистер Кин прервал его:

— Вы не остановились на сугубо материальном аспекте проблемы.

— Вы правы, — помедлив, согласился мистер Саттертуэйт. — О нем тоже нужно сказать, хотя бы в общих чертах. В таком случае отметим, что в результате всего этого миссис Харуэлл оказалась как бы соломенной вдовой; и не вольна уже вступать в брак; мистер Сайрес Бредбери получил возможность приобрести Эшли-Грейндж со всем содержимым за шестьдесят, кажется, тысяч фунтов; и, наконец, некий господин из Эссекса смог воспользоваться услугами садовника Джона Матиаса. К слову, это вовсе не означает, что исчезновение капитана Харуэлла было подстроено усилиями эссекского господина или же мистера Сайреса Бредбери.

— Иронизируете, — усмехнулся мистер Кин.

Мистер Саттертуэйт подозрительно взглянул на него.

— Но вы же не станете спорить…

— Нет-нет, разумеется, не стану, — заверил его мистер Кин. — Это было бы глупо. Итак, что дальше?

— Попробуем на некоторое время вернуться к тому роковому дню. Представим, что все это случилось, скажем, сегодня утром…

— О нет, — улыбаясь, перебил мистер Кин. — Если уж воображать, что нам подвластно само время, то лучше будет направить его течение еще дальше. Положим, исчезновение капитана Харуэлла произошло сто лет назад и что мы с вами оглядываемся на минувшее из две тысячи двадцать пятого года.

— Странный вы человек, — удивленно произнес мистер Саттертуэйт. — В прошлое верите, а в настоящее нет. Почему?

— Недавно вы употребили одно замечательное слово — атмосфера. Так вот, в настоящем атмосфера не ощущается.

— Что ж, может, и так, — задумчиво проговорил мистер Саттертуэйт. — Да, пожалуй, так оно и есть. Настоящее, как правило, воспринимается слишком конкретно.

— Хорошо сказано, — сказал мистер Кин. Мистер Саттертуэйт кокетливо раскланялся:

— Вы мне льстите.

— Окинем же взором из будущего весь год, но не текущий — это, пожалуй, было бы пока сложновато — а, скажем, прошлый, — продолжал мистер Кин. — Как бы вы, с вашим умением найти точное слово, определили прошлый год?

Мистер Саттертуэйт на некоторое время задумался: все-таки он дорожил своей репутацией.

— Если девятнадцатый век был наречен впоследствии веком мушек и пудры, сказал он, — то, думаю, тысяча девятьсот двадцать четвертый справедливо было бы назвать годом кроссвордов и воров-домушников.

— Неплохо, — одобрил мистер Кин. — Но вы, вероятно, имеете в виду Англию, а не всю Европу?

— Насчет кроссвордов я, честно говоря, не в курсе, — отвечал мистер Саттертуэйт, — но вот домушники неплохо потрудились и на континенте. Помните серию знаменитых краж из французских шато?[3] Вор-одиночка со всем этим ни за что бы не справился. Чтобы попасть внутрь, преступникам приходилось выполнять головокружительные трюки. Поговаривали, что тут орудовала целая труппа акробатов — мать, сын и дочь Клондини. Кстати, однажды я видел их на сцене — поразительное зрелище! Потом они загадочным образом куда-то исчезли… Однако мы удалились от предмета нашего разговора.

— Не очень, — возразил мистер Кин. — Всего лишь перебрались через Ла-Манш.

— Где, по словам нашего хозяина, французские барыни лишний шаг боятся ступить, — засмеявшись, добавил мистер Саттертуэйт.

Повисшая вслед за его словами пауза показалась странно многозначительной.

— Но почему, почему он исчез? — воскликнул наконец мистер Саттертуэйт. — И как? Каким-то непостижимым образом! Фокус какой-то!

— Вот именно, фокус, — сказал мистер Кин. — Точно подмечено — и вполне в духе времени — помните: атмосфера!

А в чем конкретно заключается суть фокуса?

— «Проворство рук обманывает зренье», — без запинки продекламировал мистер Саттертуэйт.

— Вот и ответ! Обман зрения! А уж чем он достигается — проворством ли рук или иными средствами — вопрос второй. Тут все сгодится: пистолетный выстрел, взмах ярко-красного платка — любая деталь, которая с виду может показаться важной. И вот — взгляд уже отвлекся от действительных событий и прикован к некоему театральному эффекту, который на самом деле ровно ничего не значит.

Мистер Саттертуэйт подался вперед, глаза его загорелись.

— Верно, верно! Это мысль!..

Помолчав, он продолжал размышлять вслух.

— Пистолетный выстрел… Что в нашем случае могло сыграть роль пистолетного выстрела? Что больше всего захватывает воображение?

От волнения у мистера Саттертуэйта даже дыхание перехватило.

— Исчезновение капитана Харуэлла! — выдохнул он наконец. — Убрать его — и от всей этой истории ничего не останется.

— Так уж и ничего? А если бы все шло своим чередом, но без такого вот эффектного жеста?

— Вы хотите сказать — если бы мисс Лекуто просто так, без всякой причины, продала Эшли-Грейндж и уехала?

— Вот-вот! Что бы было?

— Ну, полагаю, поползли бы слухи, люди стали бы проявлять повышенный интерес к коллекциям, находящимся… Но стоп! Минутку!

Помолчав, он взволнованно продолжал:

— Вы правы, огни рампы освещают только капитана Харуэлла! А вот мисс Лекуто оказывается из-за этого как бы в тени. Все выясняют: «Кто такой капитан Харуэлл? Откуда он взялся?» Но о ней — коль скоро она потерпевшая сторона никто не спрашивает. Да полно, верно ли, что она из Канады? И что все эти бесчисленные фамильные ценности достались ей по наследству? Вы были правы, заметив, что мы не слишком удалились от предмета нашего обсуждения — всего лишь перебрались через Ла-Манш. Все эти так называемые «фамильные реликвии», возможно, на самом деле украдены из французских шато и, по большей части являются бесценными произведениями искусства — стало быть, избавиться от них было не так-то просто. Она покупает дом — скорее всего, за бесценок, переезжает в него и выплачивает кругленькую сумму англичанке с безупречной репутацией, которая согласилась пойти к ней в компаньонки. Затем появляется он. Сценарий расписан заранее. Венчание, таинственное исчезновение мужа, девять дней томительного ожидания. Сердце молодой жены разбито, она готова продать все, что напоминает ей о былом счастье, — что может быть естественнее? Богатый американец разбирается в искусстве. Он видит перед собой прекрасные произведения, несомненно подлинники, среди которых есть поистине бесценные шедевры. Он называет свою цену, она согласна и, печальная и страдающая, навек покидает здешние места. Цель достигнута: ловкость рук — плюс драматический эффект с исчезновением — обман зрения!

Мистер Саттертуэйт, сияя, умолк, но тут же, несколько стушевавшись, добавил:

— Но если б не вы, мне никогда до этого не додуматься. Удивительно действует на меня ваше присутствие! Бывает ведь, рассказываешь о чем то, а истинный смысл событий до тебя не доходит. Вот его-то вы каждый раз и помогаете осознать. И все-таки мне непонятно: как же это Харуоллу удалось вот так взять и исчезнуть. В конце концов, его же разыскивала вся английская полиция!

— Наверняка, — согласился мистер Кин.

— Проще всего было бы спрятаться в Эшли-Грейндже, — рассуждал мистер Саттертуэйт. — Только вряд ли это возможно…

— Думаю, он был где-то очень близко от Грейнджа, — сказал мистер Кин.

Намек не ускользнул от внимания мистера Саттертуэйта.

— В домике Матиаса? — воскликнул он. — Но полиция же наверняка его обыскала!

— И не раз, вероятно, — подтвердил мистер Кин.

— Матиас, — хмурясь, произнес мистер Саттертуэйт.

— И миссис Матиас, — напомнил мистер Кин. Мистер Саттертуэйт пристально глядел на собеседника.

— Если орудовавшая тут шайка и впрямь Клондини, — медленно начал ой, — то их как раз было трое. Брат с сестрой могли сыграть роли Харуолла и Элинор Лекуто. А мать, с гало быть, превратилась в миссис Матиас? Но тогда…

— Матиас, кажется, мучился ревматизмом, не так ли? — с невинным видом спросил мистер Кин.

— А-а! — вскричал мистер Саттертуэйт. — Все понятно! Но возможно ли это? Пожалуй, возможно. Слушайте! Матиас пробыл здесь месяц. Из этого месяца последние две недели Харуэлл и Элинор провели в свадебном путешествии и еще две недели накануне венчания предположительно находились в Лондоне. Хороший актер вполне мог осилить одновременно две роли — Харуэлла и Матиаса. В те дни, когда Харуэлл бывал в Кертлингтон-Мэллите, Матиаса весьма кстати скручивал ревматизм, и на подхвате оказывалась миссис Матиас. Ей была отведена очень важная роль — ведь если б не она, могли возникнуть подозрения. Харуэлл, как вы верно заметили, скрывался в домике Матиаса. Он сам и был Матиас! Когда же наконец план удался и Эшли-Грейндж был продан, садовник с женой объявили, что получили работу в Эссексе. С этого момента Джон Матиас и его супруга навсегда сошли со сцены.

Послышался стук в дверь, и в столовую вошел Мастере.

— Машина у крыльца, сэр, — доложил он. Мистер Саттертуэйт поднялся. Мистер Кин также встал и, подойдя к окну, раздвинул шторы — в комнату хлынул лунный свет.

— Гроза кончилась, — сообщил он. Мистер Саттертуэйт натягивал перчатки.

— На следующей неделе я ужинаю с комиссаром, — многозначительно произнес он. — Я изложу ему свою — гм-м! — нашу версию.

— Ее нетрудно будет проверить, — сказал мистер Кин. — Стоит только сравнить коллекции из Эшли-Грейнджа со списком, полученным от французской полиции, — и…

— Да, — согласился мистер Саттертуэйт. — Не повезло, конечно, мистеру Бредберну — но что поделаешь!

— Будем надеяться, что он переживет утрату, — заметил мистер Кин.

Мистер Саттертуэйт протянул на прощание руку.

— До свидания, — сердечно сказал он. — Не могу передать, как я рад нашей неожиданной встрече. Вы, кажется, завтра уезжаете?

— Возможно, даже сегодня. Я уже закончил здесь все свои дела. Что ж, ходить туда-сюда — таков мой удел.

Мистер Саттертуэйт вспомнил, что уже слышал сегодня эти слова. Очень странно.

Он возвращался к своей машине и своему шоферу. Из открытой двери закусочной доносился густой, уверенный басок хозяина.

— Да, темное дело, — говорил он, — ну его к шуту!

Правда, на сей раз вместо «темное» он употребил другое, более выразительное слово. Мистер Уильям Джонс неплохо разбирался в людях и всегда примеривал фигуры речи к характеру слушателей. На этот раз собравшиеся а закусочной явно предпочитали более сочные выражения.

Мистер Саттертуэйт с наслаждением откинулся на сиденье роскошного лимузина. От сознания одержанной победы его просто распирало. Взгляд скользнул по дочери хозяина — девушка вышла на крыльцо и стояла под скрипучей вывеской гостиницы.

«Она и не догадывается, — усмехнулся про себя мистер Саттертуэйт. Впрочем, откуда ей знать, что я намерен для нее сделать!»

Над дверью скрипела и раскачивалась на ветру вывеска:

«Наряд Арлекина».