В гостях у Пушкина

Арина Родионовна –

Какое имя-отчество!

Его нам с детства раннего

Пропеть тихонько хочется.

Пока не обнял Пущина

Поэт в своем изгнании,

Одно ему отпущено:

Беседа с доброй нянею.

Обоим им не спится,

Толкуют без опаски,

А нянюшкины спицы

Вывязывают сказки.

Мелькнет перо жар-птицы

В пылающих поленьях,

И горница-темница

Светлеет на мгновенье.

Арина Родионовна –

Какое имя-отчество!..

Нам свято всё, что скрасило

Поэта одиночество.

Тут вся природа Пушкину под стать.

Полным-полно чудес разнообразных:

То озера сверкающая гладь,

То скромный пруд, от глаз укрытый

праздных.

Спокойствие величественных гор

И с высоты – внезапные обрывы…

Загадки леса, и лугов простор,

И золотая мудрость зрелой нивы.

У этой заветной аллеи

Стоим мы в безмолвном смятенье.

Темнея, и снова светлея,

Плывут полосатые тени.

Две тени у самой опушки,

И вдруг нам покажется, словно

Кудрявая тень – это Пушкин,

А стройная – Анна Петровна.

В приюте зеленом и тесном,

Что двое шептали друг другу?

Доподлинно это известно

Деревьев семейному кругу.

Но липы упорно и скрытно

Хранят эту милую тайну,

Каким-то ушам любопытным

Боясь ее выдать случайно.

Когда-нибудь правнучки-липы

Хранить ее будут ревниво…

Ни шелеста листьев,

ни скрипа, –

Деревья здесь так молчаливы.

Для нас теперь уже не ново –

Творит наука чудеса! –

Что из недавнего былого

До нас доходят голоса.

Но века прошлого начало

Немым останется для нас.

Как слово Пушкина звучало?

Увы!

Услышать хоть бы раз.

Как он, волнением объятый,

Друзьям «Онегина» читал,

Как он смеялся…

Век двадцатый

Наверно бы, добрее стал.

Колокольчик звенит!

Колокольчик звенит!

Что несёт он с собой издалёка?

То ли добрую весть

всю дорогу хранит,

То ли отзвуки грозного рока?

Ближе…

Ближе…

Весёлый какой перезвон!

И уже предвкушает хозяин:

Это – друг,

это светлый сбывается сон.

Не увидеться было нельзя им.

И – душа нараспашку – летит

на крыльцо,

На морозе танцует без шубы.

И сплетаются руки в живое кольцо,

И торопятся встретиться губы.

Пущин тащит поэта озябшего в дом…

Но довольно.

Теперь их оставим вдвоём.

Не ошибёшься –

Пушкина рука:

Какая твердость

и какая смелость!

Хоть так,

хоть на полях черновика

С друзьями повидаться захотелось.

В счастливое былое погружён,

Увидел их…

И росчерком единым

Бессмертье обеспечивает он

Прелестным женщинам

и доблестным мужчинам.

А рядом неоконченным штрихом

Забытое мгновенье воскрешает,

И рой потомков,

пополам с грехом,

Его загадки до сих пор решает.

А тут строфу задумал, может быть,

Но виселиц над ней нависли тени

И рвут безжалостно словесной вязи нить,

И мысли разлетаются в смятенье.

Пять смертников…

Ничем не приукрашен,

Возник рисунок.

Прост и страшен.

Скамья Онегина – вот чудо-то! — пуста.

От фамильярностей ограждена надёжно.

И только тень склоненного куста

Лежит на ней, легко и осторожно.

Зачем туда бегу?

Я не застану

И не смогу предупредить Татьяну,

Что ждёт её здесь не слиянье душ,

А чопорных речей холодный душ.

Что нового смогу увидеть тут?

Скамьи такие вижу каждый день я…

А ноги все несут меня,

несут

К онегинской…

Ну что за наважденье!