В лето 6733

Глава 15. Там, где мы — там победа!

Слежка за флотом нервировала немцев. Мы двумя кораблями несколько раз оказывались в поле зрения противника, пытаясь вынудить его на действия. И провокация, наконец, удалась. Видимо, крестоносцы посчитали, что это все два корабля из Риги, и они только занимаются разведкой. Вот прекратить передачу информации о себе рижскому князю немцы и решили.

Из всего большого флата отделились пятнадцать кораблей и устремились за нами в погоню. Преследователи шли ходко и уже через два часа расстояние между нашими двумя кораблями и немецкой эскадрой значительно сократилось. Я даже опасался, что немцам удастся настигнуть нас раньше, чем мы приведем рыцарские корабли в засаду. Однако, успели!

К чести немцев, они не стали отворачивать, когда увидели больше двадцати кораблей русичей, спешащих им навстречу. Да и должны были немецкие флотоводцы понимать, что ветер больше поможет русичам, а еще нужно время на разворот, что не только потребует время, но и расстроит порядок.

Еще в начале операции пушку, что стояла на нашем флагмане, перенесли на корму и с одного из кораблей добавили вторую. Поэтому обстрел вырвавшегося вперед корабля противника должен быть вдвое эффективным.

— Клык, — обратился я к артиллеристу и тот поднял руку в знаке, что орудия готовы.

Выждав еще минут десять и дождавшись пока расстояние с врагом не сократиться до двухсот метров, а лучники врага уже не начали бить навесом, пусть пока и безрезультативно, я скомандовал:

— Бой!

Две пушки почти синхронно через пять секунд отозвались грохотом, а в сторону резвого немецкого корабля полетели стальные шарики. Быстро осмотрев результат атаки, я решился на абордаж. Другие рыцарские корабли были не менее чем в двух верстах. Вражеский корабль, видимо, по своему ходу был не только быстрее моего, но и союзных. Тем более, что наши корабли находились уже в версте, не более от места разворачивающегося боя. Должны успеть, ну и пушки должны не позволить безнаказанно к нам подойти, когда команда будет занята абордажем.

— У мечи ладью брать! — выкрикнул я и получил возгласы одобрения.

Быстро, секунд за тридцать, была готова абордажная команда, а еще раньше послышался хлесткие хлопки разрядившихся арбалетов. Я не стал первым ступать на мостки, или перепрыгивать на вражеский корабль, когда он был сцеплен кошками. Не трусость — здравый смысл! На мне было многое завязано. Если меня убьют, то все, чего уже удалось достичь, пойдет прахом. Может быть, я много придаю своей персоне значения, но есть обученные люди, чтобы идти первыми.

Однако, и игнорировать абордаж я не собирался.

— Пошли, Бер, — сказал я телохранителю и быстро перешел по мосткам, проигнорировав пролетевшую рядом стрелу.

На вражеском корабле свалки не было, обе стороны выстроились в линии и ощетинились. Все выжидали, и первым подал команду немецкий командир.

— Через шаг вперед, — прокричал он.

Что имел в виду рыцарь, было не особо понятно, пока немцы не начали действовать. Строй сделал шаг, и все воины синхронно выбросили вперед мечи. Сзади двухрядного строя стояли немецкие арбалетчики, которые уже не высовывались из-за спин пехоты, было еще пять воинов с алебардами на длинных древках, так же стоящих за рядами и ловчились ударить своим оружием через строй союзников. По всему кораблю валялись тела убитых и стонали тяжело раненные, которых не успели оттянуть на спины защитников.

— Сдавайтесь, это все бессмысленно, — прокричал я по-немецки, перекрикивая какого-то отчаянно вопящего раненого.

Однако, мое предложение решить проблему пленом, было проигнорировано и даже не последовало оскорблений, вражеский командир был собран и не разменивался на пустословие.

— Самострелы, — прокричал я, и уже взявшие в прицел немцев лучшие арбалетчики, набранные по конкурсу из числа воспитанников школы, выстрелили.

Болты полетели в открытие места рыцарей, несколько даже попали в забрало шлемов. Убитых, из примерно пятидесяти защитников корабля, было не больше десяти, так как воины были хорошо спрятаны под броню и за щитами. Только расчет был не столько на убитых, сколько выиграть одно мгновение между тем, как будут выбиты несколько воинов, но еще ряды не успеют сомкнуться.

— Бой, — прокричал я, и ратники пошли в атаку.

Впереди бежал Бер, занося вправо свой длинный смертоносный клинок. Таким приемом мой телохранитель хотел не столько убить врага или даже не одного, сколько внести сумятицу в рядах противника и расширить дыру в линии. И это ему удалось! От удара гигантского русича, двое немцев влетели в своих товарищей, что позволило сразу четырем русским ратникам вклиниться в ряды противника и уже заколоть двоих врагов.

Я сделал шаг в сторону воина, который был больше всего похож на командира этого отряда и был одет в типичную тевтонскую накидку. Меня заметили, и рыцарь вышел вперед. Казалось, что все люди, только что бескомпромиссно убивающие друг друга, обратили свое внимание на меня и этого рыцаря и ждут развязки намечающегося противостояния.

— Генрих фон Керпен, — произнес рыцарь и опустил голову в знак приветствия.

— Корней Владимирович, — немного растерянно произнес и я свое имя и так же, копируя противника, поклонился.

Видимо, весь церемониал был соблюден и рыцарь начал действовать. Он сделал два обманных движения в стороны, занося меч над головой, после чего резко перенес траекторию удара и рубанул сбоку. Если бы не отличная реакция, я мог бы и пропустить этот удар, но все же успел сделать шаг назад и меч рыцаря прошел в нескольких сантиметрах от моей шеи. Однако я успел воспользоваться тем, что меч немца пронесся мимо, не встречая преград из-за чего немного, но все же тевтон завалился и я рубанул саблей по бедру. Рыцарь от удара немного растерялся и попробовал отступить, но оперившись на ногу, которая только что получила удар меча, чуть похромал. Я сделал шаг в сторону и ударил рыцаря по «ведрообразному» шлему. Потом еще раз и еще. Шлем немного прогнулся, но самое главное — сместились прорези для глаз, и рыцарю стало явно затруднительно видеть. Я же не давал возможности рыцарю снять свой головной убор. Выбив из рук немца меч, а после и вырвав щит, я обратился к противнику:

— Скомандуйте сдаваться, не хочу быть палачом, ваши корабли уже обречены и три горят.

— Хорошо, но обещайте по чести обращаться с моими людьми, — обреченно глухо произнес рыцарь и отдал приказ сложить оружие.

По поводу трех кораблей противника я не блефовал, как и о том, что исход морского боя предрешен для рыцарей. Наша морская рать била немца и некоторые командиры абордажных команд решили использовать горшки с горючей смесью, которые предписывалось поджигать и кидать в противника, когда могут возникнуть сложности с абордажем. И сейчас уже не три, а пять кораблей разгорались, а их защитники, быстро снимая с себя брони, бросались в воду. Зато для наших кораблей создалось двойное превосходство е и уже силами двух кораблей шли на абордаж одного рыцарского.

Через три часа все закончилось, и обобранные немецкие корабли дрейфовали покинутые в Рижском заливе. Что делать с взятыми на абордаж кораблями, я не знал. Мы находились где-то в десяти верстах от основного флота вторжения, но еще раз дробить и без того малые корабельные команды не было возможности, и я приказал затопить восемь из отставших на плаву кораблей, погрузить на два трофея пленных, включая и еще четырех рыцарей, взятых в плен, и вести в Ригу, требуя быстрее Жадобу вновь присоединиться к празднику.

Следующие три дня прошли в ожиданиях и пришлось бессильно наблюдать за начавшейся высадкой вражеского войска на побережье в пятичасовом переходе от Риги, когда, наконец, показался корабль Жадобы с поднятым сигналом «к бою».

— Воевода, князь рижский вышел з града и иде на лицарей. Пополудни буде бить по крыжакам, — доложил Жадоба, когда его корабль приблизился к моему.

Наблюдалась острая нехватка часов. «Пополудни» может быть с разбросом до часа, и наша атака кораблей, которые ждут своей очереди на отгрузку, с большой вероятностью может захлебнуться. Увязнуть в морском сражении было никак нельзя. Превосходство в численности флота противника была колоссальна, а я никак не желал «костьми ложиться». И так потери после двух морских боев составили больше сотни человек. Да и оставалось только по два выстрела с каждой пушки, а взять еще пороха было негде. В крепости стояла артиллерия, где оставалось не больше чем пять выстрелов, а еще держать оборону. Свои же часы я отдал одному ювелиру во Владимире со схемой сборки механизма. Мы договорились с Натаном, что он попробует разобраться и сделать похожие механизмы, пусть и большие. Сделать карманные часы без хороших пружин, точно не получиться, но вот большие для продажи тем же немцам на их ратуши — можно. А сколько это сулит денег? Вероятно, что много. К уважаемому Натану был приставлен мой человек, который должен проследить, чтобы сын Израиля не сбежал, или не передал кому-либо технологию. Так что я без часов, но они были, и не помогли в сложившейся ситуации, так как кроме как у меня, ни у кого такого девайса быть не могло.

Все же мы начали выдвигаться к вражескому флоту. Примерно в полдень выстроились в боевую формацию, наподобие клина и стали выжидать. Ветер был боковой, что резко снижало возможности маневрирования. Немцы начали выстраивать против нас свои корабли, срочно набирая на них абордажные команды. Многие уже выгрузили «пассажиров». Это было и хорошо и плохо. Хорошо тем, что мы отвлекаем воинов, и при ударе князя в лагере будет меньше защитников, да и отвлечение внимания может сыграть важную роль в деле победы «рижан». Плохо тем, что против нас собирается большой флот, а мы ослаблены и через полчаса боя, будет просто нечем отвечать. Даже болтов осталось в среднем по пять-шесть на арбалет.

Атака конной лавины русичей и их союзников началась неожиданно и стремительно как для немцев, так и для нас, наблюдающих издалека только признаки боя, да и суета немцев на кораблях демонстрировала, что в лагере крестоносцев происходят важные события. Но я, вооруженный оптикой смог немногое рассмотреть.

Не меньше шестисот тяжеловооруженных всадников навалились на вражеский лагерь, который еще не обзавелся оборонительными препятствиями, а рыцари были в большинстве без доспехов, да и многие кони были отпущены пощипать траву, пока возводились шатры и разгружались оставшиеся корабли. Выставленную охрану, наверняка русичи смели сходу.

Всадники прошли весь лагерь, часто оставляя рогатины в телах воинов крестового похода. Когда же тяжелые конники вышли за пределы лагеря, на рыцарей обрушился град стрел — легкая конница шла следом. Последовала лихая кавалерийская атака с мечами и палашами наголо. В это время и тяжелая конница развернулась и пошла на второй заход.

Вражеские корабли, выстраивающиеся для атаки, частью пустились к лагерю, чтобы помочь уже обреченному воинству. Те же корабли, что остались в атакующем строю, не могли принять решение. Скорее всего, во вражеском флоте было замешательство и разногласия по дальнейшим действиям. Или идти на помощь своим в лагерь, но там уже все предрешено, либо убегать, либо же идти в атаку на корабли русичей и тем самым отомстить.

Три рыцарских «судна» покинули строй уже из тридцати двух кораблей и устремились в сторону от нашего построения на выход из Рижского залива. Обозревая это бегство, я решил атаковать, рассчитывая на психологическое воздействие по средствам артиллерийского грохота. Подтолкнуть немцев уходить было бы отличным завершением затянувшегося каперского рейда.

— Стяги «бой», — принял окончательно я решение и приказал быстро переставить две пушки с кормы на нос корабля.

Флагман «Рюрик» пошел в атаку. За триста метров до первого корабля, на котором уже выстроилась абордажная команда противника, прогремел слаженный выстрел. Настолько удачно легла картечь, что большая часть выстроенных на вражеском корабле воинов были скошены, как косой, часть упали в воду. Останавливаться не стали и сразу же почли дальше, с левой стороны услышал еще один выстрел из корабельного орудия и боевой клич участников абордажа.

Второй корабль был рядом и чуть в стороне, поэтому пришлось быстро разворачиваться, чтобы самим не подставиться на тот прием, что англичане в будущем назовут «кроссинг Т», когда противнику будет удобно бить нас и стрелами и болтами. Часть готовящихся к абордажу наших ратников свалились с ног от резкого, насколько позволяло управление, повороту. В какой-то момент мне показалось, что корабль опрокинется, и мы были близки к этому, но, слава Богу, устояли. Как в таких условиях умудрились пушкари зарядить пушки? Ума не приложу! Но, как только корабль стабилизировал свое положение, прогремели два выстрела. Смотреть на результат выстрелов было некогда. Чего так опасался — то и случилось! Мы завязли в морском сражении, и выходить из боя без серьезных потерь теперь не получится.

Следующий корабль приходилось брать либо на абордаж, либо поджигать. Выбрал второй вариант, как на нашем направлении было сразу два противника, а удвоенных в количестве пусть и обреченных, но обозленных воинов-рыцарей, можем не сдюжить.

Впереди и с боку были корабли и для поджога выбрал впереди стоящий, с другим могли разойтись бортами и тем выиграть время.

— Греческий огонь, самострелы, никто з ворогов не должен пустить стрелу, — прокричал я.

Пять ратников быстро открыли массивные ящики, где, завернутые в тряпки, лежали горшки с горючей смесью, к сожалению, на основе спирта и органического масла, а не нефти, которой никак не получалось запастить у булгарских купцов впрок. Поэтому и надежда была на суету и быстровоспламеняющиеся корабли, которые на жаре были сухими, по крайней мере, надстройки. Вот только достаточно сообразить забросить ведро за борт и залить жидкость, с большой вероятностью она потухнет. Вот только противопожарные средства у немцев отсутствовали.

Как только приблизились к вражескому кораблю по курсу, арбалетчики выпустили рой болтов, чем ввели в недолгое замешательство противника, и этого времени практически хватило метателям, только один получил болт в бедро — на малом расстоянии он пробил кольчугу и проник в плоть. Немного сменив направление движения, мы расходились бортами с двумя кораблями. И, если бы не занятость команды одного корабля борьбой с огнем, нас могли зажать в клещи, в которые мы попали из-за своей глупости.

Другой корабль был уже в метрах пятидесяти по правому борту и арбалетчики уже вели дуэли со своими визави. Мне поднесли большой щит, один из тех, за которыми пряталось большинство ратников. Как только два корабля были сцеплены, и не нашими кошками, а крюками немцев, ратники вынырнули из защиты щитов и стали выстраиваться для обороны. Противника оказалось не много, вопреки ожиданиям, даже меньше нас. Видимо, все же не все успели большинство сесть на корабль, или он и не предполагался для морского боя, большей частью загруженный военным снаряжением и продовольствием.

Наши арбалетчики прекратили стрельбу, скорее всего из-за банального отсутствия болтов, но и вражеские стреляли мало, так как на траектории полета стрелы уже выстраивались немецкие воины.

Не мудрствуя лукаво, я достал пистолет и сделал четыре выстрела в противников. Больше не получилось, так как Бер, размахивая своим огромным мечом, набросился, как лев на антилопу, на немецких кнехтов, и стал их рубить, к гиганту присоединились другие ратники, я так же пошел вперед. Увидев, как один из немцев увлеченно машет алебардой по сторонам, обнажая мне свой бок, я не преминул его туда уколоть. Дальше, увернувшись от бокового замаха, рубанул мечника, покусившегося на мою жизнь. В спину прилетел рубящий удар, но броня спасла, я же, наотмашь, не видя противника, скорее интуитивно, рубанул обидчика по шее.

На этом бой закончился, и не только у нас. Лишь на одном корабле, который принадлежал ранее нам, группа немецких рыцарей пыталась развернуть взятый на абордаж трофей, бывший нашим кораблем, но к ним уже устремились три русских корабля, спеша поквитаться за братьев по оружию, которые проиграли свой бой.

Итогом сражения стало то, что одиннадцать кораблей противника горели, остальные взяты на абордаж, еще два корабля смогли сбежать, находясь перед сражением дальше всех от нашего флота. На берегу уже так же все закончилось, и началась банальная мародерка. Думаю, что уйти не удалось никому, если и получилось сбежать в лес, то единицам, вот только курши не сильно будут довольны новым лесным хищникам и превратят их в травоядную добычу.

Когда стали известны наши потери, я расстроился и сидел задумчивым при шуме всеобщего ликования. Всего безвозвратных потерь за время морского похода было двести тридцать два человека, еще семьдесят два из них ранены, большинство должны в ближайшее время вернуться в строй. В море оказалось труднее оказывать первую помощь, да и обозников, которых больше всех натаскивали на медицине, не было. Поэтому те, кто сейчас считался раненым, должны выжить, если не умерли в первые часы.

Сражение показало еще и то, что сражаться на равных, без использования чудо-оружия, воздействие которого скоро сведется на нет, как только морские державы поймут, с чем имеют дело, мы не готовы. Даже вражеский флот, лишенный командования, так как основная тактика их была индивидуальная атака, смог потрепать наше морское воинство, лишив двадцать процентов всего личного состава. И это еще и при том, что корабли крестоносцев были явно не готовы к морскому сражению, не имея на бортах достаточного количества, как воинов, так и вооружения при отсутствии достаточного количества больших щитов. Встреться мы с ними в бою, когда немецкие воины подготовятся, исход был бы другим. Сейчас же наши потери и так больше, чем в полевом сражении с датчанами. А впереди еще основное войско крестоносцев.