В мире запахов и звуков

Введение

Дорогие мои читатели и читательницы!

Подойдите к зеркалу и внимательно на себя посмотрите. Вы обнаружите пять отверстий на своей голове: рот, две дырочки в носу, именуемые ноздрями, и два слуховых прохода. Кое-кто тут же попытается со мной спорить: «Надо мол говорить о семи отверстиях головы, вы забыли про глаза!» Но, дорогие мои, глаза отверстиями не являются. В отверстия что-то можно вставить, засунуть, просунуть и т. д. Попробуйте просунуть палец в глаз (лучше себе, а не оппоненту) и вы тут же перестанете со мной спорить.

«Да, но ведь на черепе глазницы являются отверстиями» — возразят мне самые неугомонные. Но мы и не говорим о черепе. Справедливости ради замечу, что отверстий на черепе не пять, но и не семь, а гораздо больше, что подтвердит вам любой, кто штудировал эти отверстия на уроках анатомии.

Итак, в своей книге я расскажу вам о пяти отверстиях головы и о их роли в нашей с вами жизни. Думаю, это будет интересно. Почему я так думаю? Да потому, что с первых месяцев жизни у человека проявляется искренний интерес к этим самым отверстиям. Посмотрите на грудного ребенка — он упорно запихивает палец в рот, стремясь исследовать первое из них. Как только к двум-трем годам чуть подрастут два других отверстия, в носу, неутомимый исследователь начинает их изучать с помощью указательного пальца. И сколько бы мама не запрещала ему ковырять в носу, он обязательно посвятит этому занятию несколько первых лет своей жизни. Наиболее упорные продолжают заниматься этой исследовательской программой на протяжении всего жизненного пути.

Из всех пяти отверстий наиболее труднодоступными для самостоятельного изучения являются уши. Типовой инструмент исследователя — указательный палец — глубоко завести в слуховой проход не удается. Приходится прибегать к дополнительным орудиям познания — спичкам, стержням от шариковой ручки, вязальным спицам и прочим копоушечкам.

Может быть, этот упорный исследовательский зуд связан с тем, что многие так и не могут разобраться самостоятельно — для чего же, все-таки, эти отверстия предназначены. Я вам в этом помогу.

Не считая дилетантских исследований первых лет жизни, вот уже двадцать лет я занимаюсь изучением этих отверстий, так сказать, профессионально, защитив при этом кандидатскую и докторскую диссертации, получив всевозможные научные звания и степени, вплоть до профессорской, и заняв должность заместителя директора по научной работе Санкт-Петербургского научно-исследовательского института уха, горла, носа и речи.

Итак, вы открыли нашу книгу. Открыли, может быть только потому, что вас заинтересовало несоответствие в названии — «Занимательная оториноларингология». Как может быть занимательным что-то такое серьезное, наукообразное и к тому же со столь труднопроизносимым названием. Пусть предметом интересуются специалисты, пусть читают статьи, тезисы, руководства и монографии по этой дисциплине. Причем здесь занимательность, зачем это нужно? Вопрос вполне резонный в наш сугубо прагматический век. Информацию нужно получать из научных источников, а занимательность — это удел художественной литературы. «Но смешивать два эти ремесла?..» — можете воскликнуть вы вслед за Грибоедовым.

Я рискну рассказать вам о предмете, которому посвятил свою жизнь, который знаю и люблю. Каждому специалисту кажется, что дело, которым он занимается — самое важное и самое нужное. Одного известного советского биолога, крупнейшего специалиста по дождевым червям однажды спросили: «А не скучно ли Вам всю жизнь заниматься только дождевыми червями?» На что ученый ответил: «Что вы! Червь такой длинный, а жизнь столь коротка!» И мне очень понятны его чувства. Меня самого нередко спрашивают: «Ну что интересного вы находите в больных ушах, сопливых носах, воспаленных гландах? Неужели не надоело, неужели не скучно?» Нет, не скучно, и доказательством этому служит эта книга.

Из пяти органов чувств три — слух, вкус, обоняние — изучает наша специальность. И это еще не все, добавим к этому списку чувство гравитации и равновесия. Как мы слышим? Почему одни вещества кажутся нам горькими, а другие — солеными? Как человек ощущает запахи? Что испытывает космонавт в невесомости? На эти вопросы я отвечу вам в своей книге. А сколько интересного можно рассказать про голос. Да-да, про голос, так как вопросами голосообразования, дефектами речи тоже занимаются оториноларингологи и их ближайшие помощники — фониатры и логопеды.

Каждому хочется быть красивым. А ведь красота во многом зависит от формы носа и ушных раковин. И об этом я тоже непременно расскажу в этой книге.

Но не буду заниматься саморекламой. Раз вы раскрыли книгу и читаете уже вторую страницу, то эти вопросы вас заинтересовали. Постараюсь вас не обмануть.

Но как быть с занимательностью? Многие ученые (в том числе, грешным делом, и медики) пишут свои труды на таком сложном языке, насыщенном таким количеством узкоспециальных терминов, что непосвященному просто не понять. Создается впечатление, что они выдумали свой язык специально для того, чтобы не допускать к своим секретам посторонних. Кажется, что может быть понятнее и ближе — живопись, поэзия, архитектура, балет. А раскройте монографии искусствоведов и литературоведов, критиков и рецензентов и вы не продеретесь до смысла сквозь дремучий лес специальных терминов.

В медицине эти тенденции возрастают в геометрической прогрессии. Ну-ка, попытайтесь понять, о чем говорится в статье, взятой наугад из лежащего передо мной журнала? «Клиникоморфологические параллели при интегративной радиомодифицирующей терапии больных инвертированными папилломами». Трудно? То-то же. А вот сказать то же самое простыми человеческими словами не получается, сразу же теряется солидность представленного исследования.

Читатели могут подумать, что все это — беда нашего времени, неизбежные издержки научно-технического прогресса. Не совсем так. Еще 500 лет назад Франсуа Рабле в своей бессмертной книге «Гаргантюа и Пантагрюэль» издевался над подобной наукообразностью. Вот название одной из ученых диссертаций, приводимой им в описании библиотеки святого Виктора: «Хитроумнейший вопрос о том, может ли Химера, в пустом пространстве жужжащая, поглощать вторичные интенции!». Похоже, не правда ли?

Франсуа де Менар, французский поэт XVII века давал хороший совет всем любителям напускать наукообразный туман:

Автор этой книги, находится в довольно-таки трудном положении. Взращенный, воспитанный под непрерывный шелест специальных терминов, я должен разговаривать с вами, читателями, на обыкновенном человеческом языке. То есть в чем-то мой труд — сродни труду переводчика. Но некоторым нашим терминам нет аналогов в повседневном разговорном языке. Конечно, их можно было бы перевести дословно, но нас останавливает то, что подобные попытки уже предпринимались и не совсем удачно. Историческим анекдотом звучит в наши дни рассказ о попытках адмирала Шишкова в начале прошлого века ввести в язык придуманные им «мокроступы», «топталище» и «шаротык» вместо слов калоши, тротуар и бильярд. «Хорошилище грядет по гульбищу из ристалища» — так звучала у адмирала Шишкова фраза: «Франт идет по бульвару из театра». Так что, дорогой читатель, придется немного потерпеть — без некоторых латинских терминов мне будет никак не обойтись. Но злоупотреблять этим не буду, это я обещаю твердо. К тому же все непонятные слова я обязательно объясню.

Пожалуй, с одним непонятным словом вы уже встретились, прочитав название книги. Что же означает термин «оториноларингология»? Это наука об анатомии, физиологии и заболеваниях уха, горла и носа. «Отос» означает в переводе с греческого ухо, «ринос» — нос, «ларингс» — гортань. Иногда по первым буквам изучаемых нами органов дисциплину называют ЛОР. Иногда же нашу специальность называют просто «Болезни уха, горла и носа».

В настоящее время в нашей стране работает около 20 000 оториноларингологов. И хотя я люблю и ценю своих товарищей по специальности, но прошу их не обижаться эта книга написана не для них. Она предназначена самому широкому кругу читателей, интересующихся вопросами физиологии, медицины и просто любознательным людям. Это ни в коей мере не учебник, не научное руководство. Жанр этой книги я определил бы как беседа, рассказ. А беседа тем и отличается от лекции, что стройная логическая цепь изложения все время прерывается дополнительными эпизодами, иногда нить повествования отклоняется в сторону, но затем непременно возвращается к намеченной цели. Я буду иллюстрировать свой рассказ примерами из истории, литературы, мифологии, ориентируясь на известный принцип: «теория суха, но древо жизни зеленеет».

Аббат Антуан Банье (1673–1741) в предисловии к своей книге «Мифология и сказания, объясненные исторически», выдержавшей много изданий, пишет: «Читатель легко заметит, что часто я о нем заботился больше, чем о собственной репутации; разве автор не проявляет внимания к читателю, если в угоду ему удаляет ученые ссылки, которые напрашиваются в его работе, и которые стоили ему столько труда, затрачиваемого на списывание». Полностью к нему присоединяюсь. Научных ссылок, к счастью (или к сожалению), читатель в этой книге не найдет. Еще Мишель Монтень (1533–1592) в книге третьей своих «Опытов» говорил: «И ссылаются на Платона и святого Фому, говоря о вещах, которые мог бы столь же хорошо подтвердить первый встречный и поперечный». Некоторых вещей, рассказанных в этой книге не сможет, конечно же, подтвердить первый встречный. Но ручаюсь вам, все факты, на которые я ссылаюсь, тщательно проверены, и я могу указать источник заимствования каждого из них.

В то же время мне не хотелось бы превращать свою книгу в сборник курьезных историй. Я обязательно постараюсь познакомить вас с основами нашей специальности. Художественную литературу — читают, научной — пользуются, потому как читать ее всю подряд невозможно. А вот как быть с литературой научно-популярной? На этот вопрос, дорогой читатель, ты должен ответить сам.