В объятьях звёзд

Глава 29

– Успокойся! – рявкает Макс, пока я истерично луплю его, брыкаюсь.

Перехватывает мои руки и, заводя их за спину, удерживает, практически вжимает в себя. Он так близко. Мой Макс. Мой жених. Тот, кто остался в машинном отсеке. Тот, кто отдал за меня жизнь. А я… Я позволила себе жить дальше. Позволила увлечься другим.

Смотрю на него — и воздуха не хватает. Стекло хрустит под нашими ногами, как и моё сердце, бьющееся об рёбра. Вдребезги. В крошево. Думала, хуже уже не будет? Ошибалась. Он что-то говорит. Не слышу. Просто смотрю, как двигаются губы.

– Лана! – рявкает, встряхивая. – Дыши, чёрт! Сделай вдох.

Задыхаюсь. Не могу, горло свело спазмом. Могу только открывать и закрывать рот. Меня колотит и слёзы ручьём капают с подбородка. А я не могу дышать. Макс ослабляет хватку, выпускает мои руки и, схватив за голову, накрывает рот. Нет. Не целует. Просто передаёт воздух. Тёплый. Целебный. Желанный.

– Дыши, прошу тебя, – шепчет, повторяя манипуляции.

И я делаю несчастный вдох. С хрипом, с надрывом. Делаю. Грубо зарываюсь в короткий ёжик и целую. Кусаю его губы. Макс отвечает, перемещает руки на шею, гладит нежную кожу. Это его руки. Его губы. Его дыхание. Его поцелуй.

Он прерывает поцелуй, стирает с щек слёзы. Смотрит так пронзительно. Душу в клочья разрывает своими тёмно-карими, почти чёрными глазами. Глазами Макса!

– Зачем ты вернул свою внешность? – с трудом выталкиваю каждое слово, держу его за щёки. Не даю отвернуться. Не даю отойти. Не могу насмотреться. Не могу надышаться им. – Вспомнил?

– Нет. Но мне это нужно было. Всё это время я был безликим. Никем для себя. Дроидом с мышечной памятью и заложенной информацией. Но ты показала мне и… – Макс замолкает, подбирает слова и больше не обнимает. Но и не отстраняется, позволяя мне держать его. – Лан, прости. Хочешь, верну всё обратно.

Дрожащими пальцами касаюсь его расцарапанной щеки, стираю капли крови, выступившие из ран. Глажу тёмные дугообразные брови, впалые щёки с еле заметной порослью. Макс раньше носил бороду. Уверена, через пару недель тоже не станет изменять себе и отрастит густую мочалку. Мне нравилась его борода. Мне в нём всё нравилось.

– Нет. Это ты, Макс. Теперь ты не никто. Не безликий дроид. Ты человек или получеловек. И ты имеешь право знать, кто ты, – не верю, что говорю это.

Отступаю, отворачиваюсь. Цепляюсь за столешницу с силой, обламывая ногти до крови. Плевать. Плевать на физическую боль. На ватных ногах отхожу подальше от… Макса.

Медленно дохожу до окна, распахиваю настежь створки и, согнувшись через перила, дышу. Жадно глотаю воздух. Жмурюсь. И вздрагиваю от прикосновения к спине. Он трогает меня. Касается. Гладит. А мне хочется выцарапать ему лицо. Лицо моего жениха. Макса. Моего Макса.

– Моя жизнь началась около десяти дней назад с пробуждения в медкапсуле. Около десяти дней назад я проснулся в кромешной темноте и пустоте. Не было ничего. Ни воспоминаний, ни эмоций. Знания приходили постепенно, урывками, фрагментами. Названия оборудования, техники, как пользоваться ими. Чем больше улавливало зрение, тем больше поступало информации. Просто обводил взглядом комнату, и в пустом сознании всплывали знания. Также было и с Регором. Подошел к соседней капсуле. Взглянул на него и узнал. Не всё. Только то, что мы были вместе. Только то, что он коммодор межгалактического флота. Никакой личной информации, – начинает свою исповедь Макс.

Закусываю губу, просто слушаю. Смотрю в окно. Так легче. И для меня, и для него.

– А потом зашла незнакомка. Красивая. Голубоглазая. С очаровательной белозубой улыбкой. Я ждал, что вот сейчас память подкинет мне информацию и о ней. Но нет. Пустота. А девушка была рада меня видеть. Воодушевленно пересекла комнату и замерла возле меня.

Макс замолкает ненадолго. Тянет за плечо, заставляя обернуться. Поддаюсь. Поворачиваюсь, сталкиваясь с ним взглядом. Он гладит по щеке и смотрит очень грустно. Жалостливо.

– Горечь — первая эмоция, которую я ощутил с минуты пробуждения. Она буквально ощущалась на кончике языка. Тягучая, сжимающая горло и грудную клетку в тиски. И эта горечь была не моя.

Опускаю взгляд. Будто возвращаюсь к тому дню. Он ведь прав. Моя радость сменилась горечью.

– И каждый раз, когда ты касалась меня, смотрела или спрашивала, горечь топила меня, утягивала в состояние беспомощности. Неловкости, растерянности и смятения. Твоя боль была столь отчётлива и удушающая, что я стремился избавиться от тебя побыстрее. Эгоистично, но необходимо. Ведь я не помню, кто я. Кем был? О чем мечтал? Даже тело не мое. Чужое. Я словно заперт в этой оболочке. А вся моя память спрятана по коробкам. Только открыть не могу. С самого первого вдоха я хотел вернуть свою личность. Не хотел жить в чужом теле. Просто знал: оно не мое. Это не я. И искал способы вернуть, отыскать, найти себя.

– Прости, – шепчу очень тихо. Макс мотает головой.

– Вчера, рассматривая земную жизнь, единственное, что всплыло и на что отреагировал, — собственная внешность. Вот он, я. Бородатый брюнет не очень высокого роста. Это я. Макс Танов. К остальным кадрам ничего не испытывал. Никаких всплесков, хотя ты старалась очень. Показывала родителей, друзей, коллег. Дни рождения. Вручение награды. Проекты и работу. Просто кадры из жизни. Я не обрывал тебя, ждал, когда же ты покажешь себя. Наш быт, наше знакомство. Хоть что-то, любую мелочь, связанную только с нами. Хотя и понимал: вряд ли вспомню. Ведь даже к родителям ничего не испытал. Просто люди. Просто кадры, – продолжает он. А я убеждаюсь в своей правоте. Для него это лишь просто фильм. – А сегодня утром… Я даже в зеркало не смотрел. Проснулся и просто ощутил себя собой. Ощутил себя живым, Лана! Впервые за всю свою десятидневную жизнь я вдохнул полную грудь воздуха. Перестал метаться, словно зверь в клетке, расслабился. Пришёл покой. Я обрёл целостность. Пусть и без памяти, но смог, наконец, собрать себя по кусочкам. Сорвался, забежал в санблок и уставился на собственное отражение. С первого пробуждения ни разу не смотрелся в зеркало. Просто физически не мог смотреть на себя. А сегодня. Сейчас. Я — это я. Это мое тело. Это просто я. Макс Танов. Правда, без бороды и густой шевелюры похож на малолетку. Нужно отрастить бороду, хоть старше выглядеть буду…

Прижимаюсь к его плечу лбом и хохочу. Хрипло, с надрывом. Бью его по груди. Макс замолкает, просто обнимает и растирает спину. Шепчет что-то успокаивающее, касается губами макушки, разгоняя тёплым дыханием мурашки по коже.

– Господи, это просто сюр! – всхлипываю, стараясь унять подкатывающую истерику. – Ты начал отращивать бороду, когда тебя на работе повысили. Сказал, что слишком молодо выглядишь и тебя подчиненные не воспринимают всерьёз.

– Честно говоря, думал, ты обрадуешься, – признаётся он. – Ты ведь хотела вернуть меня. Будем считать, начало положено?

Поднимаю голову, слегка оглушённо. Мужчина улыбается, лучики морщинок на уголках глаз появляются. Мой Макс. Моя любимая улыбка. И любимые глаза с хитринкой.

– Ты права была вчера. Я не должен был отталкивать тебя только потому, что не помню. Должен был попросить помощи у тебя. Не оставлять тебя с бездной в груди. Научи меня, Лана. Научи меня любить тебя так же безрассудно, как и ты любишь меня.

– Я с Регором переспала. И со Старкаром не просто за ручки держимся. А Асад.. Он загадка, но мне нравится, – выпаливаю как на духу. Жду, что сейчас он отшатнётся от меня. Нахмурится. Подожмёт губы. Или даже ударит. Залепит пощёчину, заслужила. Предала. Изменила.

– Ты их Вейла, Лан. И живёшь с ними. Это ожидаемо и вполне логично, – говорит он совсем не то, что я хочу услышать.

– Я и твоя Вейла… – бормочу, отвернувшись. – И изменила тебе.

– Нет, – мужчина опять разворачивает к себе, заставляет смотреть на него, – мы не пара, Лана. Ты девушка, с которой я познакомился десять дней назад. А я Макс. Парень, который родился десять дней назад.

– Для тебя всё так. А мне что делать? Тоже стереть себе память? – оттолкнув его, отхожу в сторону, просто когда он рядом, дышать не могу.

– Твои ноги, – вспоминает он об ожогах. Щиплет, да. Вот и физическая боль пришла. – Давай сходим в медсанчасть. Нужно их обработать, иначе шрамы останутся.

– Сходим. Только внесём ясность. Ты хочешь научиться меня любить? Что это значит? Опять симуляция? Показать тебе картинки нас?

– Нет. Тебе будет больно. Лучше оставить прошлое в прошлом и начать всё заново. Сегодня вырваться не смогу, появилась зацепка по Томе и нужен буду здесь. Но завтра я перееду. Можно?

– Можно, – киваю заторможено, – а куда?

– К тебе. К Регору. Ты же у него живёшь, – хмурится Макс.

Я опять киваю, въехать никак не могу. Может, сплю?

– Я просто Макс. Ты просто Лана, – повторяет он, переплетая наши пальцы. – Начнём с этого.

– С сожительства? — недоверчиво выгибаю бровь.

– Ну, с остальными ты сожительствуешь, чем я хуже? Сама ведь сказала: ты моя Вейла.

– Нет, – качаю головой, вырываю пальцы из тёплой ладони и отступаю. – Мне нужно время. Я так не смогу. Мне смотреть на тебя больно. Я похоронила тебя, понимаешь?

– Хорошо. Отвергаешь – предлагай, – заявляет он, жмурюсь. Любимое выражение Макса! Против воли улыбаюсь и вздрагиваю от касаний. Макс подушечками пальцев прикасается к губам. Будто пытается пощупать улыбку. – Вот эту улыбку помню отчётливо. Она мне снится. А пока ты думаешь, я отведу тебя в медблок и полежишь в капсуле. У тебя красивые ноги, нужно сохранить эту красоту.

Мужчина больше не слушает возражений. Перехватывает мою руку и тянет. Безропотно иду рядом с ним. Коридоры. Лифт. Медсанчасть. Капсула. Я опустошена. Даже не могу поймать себя на каких-то привычных ощущениях рядом с ним. Вот он. Здесь. Рядом. Держит меня за руку. Смотрит тёмно-карими, почти чёрными глазами. Мой Макс. Он вернулся. Он здесь. Просто рядом. Этого ведь я желала. Об этом думала долгими одинокими ночами…

– Что там с Томой? – опомнившись, вскакиваю. Макс ещё не успел настроить эту бандурину на лечение.

– Маячок сработал. Это всё, что я знаю, – пожимает плечами мужчина. – Ложись смирно, Лан. Дай позаботиться о тебе. А ты пока придумаешь, с чего нам начать наше знакомство.

Безропотно киваю. Устраиваюсь удобнее и глаза закрываю. Пусть заботится. И к Регору пусть переезжает. Я согласна на все условия, лишь бы он был рядом. Лишь бы они были рядом.