Сокол спешил на вокзал, куда через десять минут должен прибыть поезд из Петрограда. Оставив машину неподалёку, он прошёл на платформу и сел на одну из скамеек. В руках Сокол сжимал два букетика фиалок: один жене, другой дочери. Он улыбался от предвкушения скорой встречи и постоянно поглядывал на часы. Видимо, поезд задерживался, как случалось порой с транспортом из столицы. С этим отчаянно боролись в уездах, но не всегда эффективно. Мелкие станции и участки дорог при них нуждались не только в ремонте, но и в дополнительной рабочей силе. Образование в этой области только набирало обороты, и выпускники стремились трудиться в крупных городах, а не в провинции. Правда, вскоре все должно измениться в лучшую сторону.
Резкий гудок вырвал его из размышлений. Густой пар растягивался на всю длину замедляющегося состава. В окнах просматривались любопытные лица детей и взрослых. Со ступенек спускались прибывшие и просто те, кто решил подышать свежим воздухом или покурить. Послышались голоса и смех, замелькали фигуры в разномастной одежде, носильщики тащили многочисленные чемоданы, и служители вокзала проверяли билеты новых пассажиров. Среди сотен лиц Сокол, наконец, разглядел родных. Высокого роста женщина, чуть выше самого Сокола, шла к нему в белом платье с цветочными узорами. На руках красовались белые перчатки, а на голове широкополая шляпка прикрывавшая лицо владелицы от ярких лучей солнца. В одной руке она держала веер, а второй крепко держала сына, вцепившись в его ладонь словно звено толстой цепи. Сына Андрей также узнал, маленький паренек шел подле матери, держа её за руку и озираясь по сторонам. На мальчике были темные брюки и белая рубашка с коричневой жилеткой, настоящий джентльмен, весь в отца. Тут же вприпрыжку чуть ли не летя, бежала девочка. В своем ярком платье и шляпке, она напоминала мать, по крайней мере, красотой она точно пошла в неё, а вот характер детей Сокола был прямо противоположный.
Он махнул рукой с цветами, но безрезультатно. Они не сразу увидели главу семьи, а когда наконец-то обнаружили знакомое лицо, тут же двинулись к нему, каждый по-разному. Юля — жена Андрея ласково улыбнулась и ускорила шаг, заставляя сына ускориться вместе с ней, дочка Катя же, завидев отца, ринулась вперед буквально в последние секунды, обходя прохожих.
— Папа! — девочка подскочила к нему и повисла на шее.
— Катюша, привет, — сердце Сокола растаяло от милой улыбки дочери и выражения радости в светлых глазах. К ним подошли и остальные члены семейства. Глеб держался прямо, но имел немного растерянный вид. Он старался быть серьезным при любой ситуации, даже когда семья собиралась вместе. Ещё совсем ребенок Глеб во всем старался походить на отца. Сам же Андрей помнил, что перед отъездом наказал сыну присматривать за матерью и сестрой и тот со всей принятой Соколам осмотрительностью принялся исполнять наказ отца.
Жена Сокола обмахивалась веером, и со стороны можно было подумать, что Юля типичная леди-барышня, что интересуется лишь платьями, сплетнями и драгоценностями, но это было не так. Всё, что она хотела лишь соответствовать статусу жены сыщика Второго отделения, быть скромной и одновременно женственной, однако дома, в кругу семьи раскрывалась её истинная натура.
— Какая духота! Ну, здравствуй, Андрюша, — она скромно поцеловала его в щеку и вручила небольшой чемоданчик, который всё это время нес Глеб, делая вид, что ему не тяжело и постоянно отказываясь от помощи матери, от чего ей пришлось взять сына за руку.
— Как же я рад, что вы приехали. Дамы, это вам. — Сокол подарил фиалки, наслаждаясь реакцией. Щечки Юли зарделись, но она сдержанно улыбнулась мужу и сказала «Спасибо», хотя по её лицу было видно, что внимание мужа ей было очень приятно. Катя же в восторге, подпрыгнув, вновь обняла отца, тот ещё раз чмокнул дочь в щеку и сказал, повернувшись к сыну, — Глеб Андреевич, как дела на посту?
— Без изменений, обстановка спокойная! — выпятив грудь произнес Глеб. Мальчику нравилось, когда с ним разговаривают как с взрослым, хотя он был младше своей сестры. Андрей, конечно же, шутил, но старался лишний раз не рушить детский мир мальчика, который, пока что, всё воспринимал слишком серьезно.
Поворошив сына по голове Сокол сказал, — прошу к машине.
Когда жена с дочкой расположились на заднем сидении, а сын — спереди с отцом, они поехали в сторону порта. В открытые форточки залетал свежий морской ветер, который приносил облегчение после длительной поездки. Дети делились впечатлениями и шутили. Более сдержанно Глеб и менее — Катя. Девочка вообще, готова была высунуться из окна автомобиля и рассматривать дивные, хоть и не такие яркие, как в Петрограде, пейзажи города.
Недалеко от побережья, где располагался санаторий, Соколу выделили аккуратный одноэтажный домик для всей семьи. Черепичная крыша и белые стены фасада, увитые плетистыми розами, радовали глаз. Гравийная дорожка хрустела под ногами, подводя их к невысокому крылечку с не застекленной верандой. Сокол достал ключ и легко провернул его в замке двумя щелчками. Их встретил ещё оставшийся запах краски и ароматной выпечки.
— М-м-м, пирог с рыбой. Будто и не уезжали из дома, верно? — Катя сняла шляпку и опустилась на обитую бархатом тахту. — Здесь ещё до сих пор ощущается присутствие прежних жильцов. Пап, ты, видимо, раскрыл важное дело, раз домик так быстро освободили в разгар сезона. — Сокол хотел было возразить, но хитрый взгляд дочери рассмешил.
— Расследование прошло успешно, — решил подыграть он дочери, — Но мы тут отдыхать собрались, так что никаких разговоров о моей работе. Глеб фыркнул, закатывая глаза. Вот кто не интересовался полицейскими делами, так это он. Хоть он и выглядел серьезным мальчиком и почти всегда старался походить на отца, наука, как однажды выразилась Юля, стояла для него на первом месте. Все своё время Глеб проводил за книгами, и постоянно что-то писал в тетради дома. Сокол даже немного волновался, что мальчик с головой уйдет в свои фантазии, не замечая окружающего мира. Впрочем, сейчас он был здесь и вел себя вполне как обычный мальчик, готовый к тому, что весело попрыгать на улице с мячом.
Юля накрыла на стол и позвала всех обедать. И снова повелась беседа. Молчание не было эталоном поведения семьи во время приема пищи. Говорили о вечерних и завтрашних планах, погоде, море и, конечно, магазинах. Сокол отложил приборы и опёрся подбородком на сложенные в замок пальцы. Как же потеплело в груди рядом с самыми близкими людьми. Все заботы вместе с Разини отошли на задний план. Кощунство — думать о работе в кругу семьи. Безусловно, его ждал риск и опасность, но до этого ещё два долгих, счастливых дня.
— Так это что-то вроде отдыха? — спросила Юля, улыбнувшись мужу.
Андрей замялся, задумавшись, говорить правду в присутствии детей ему не хотелось, но Юлия быстро все поняла и кивнула.
— Катя, помой, пожалуйста, посуду, Глебушка, помоги ей.
Андрей нахмурился, и уже хотел было возразить, что сам приберет со стола, но, похоже, сейчас его жену волновала не столько работа Сокола, сколько её последствия. Подойдя к мужу, она нежно взяла его за руку и повела в спальню. Здесь то и исчезли последние следы маски жены. Легкая холодность светской дамы, уступили место заботливой улыбке женщины, которая искренне любит своего мужа, а пальцы в нежных перчатках, стали быстрыми и ловкими, как и нервы женщины, которая за свою не самую длинную жизнь успела вылечить не малое количество больных и обездоленных.
— Дети, конечно, не обращают внимания на это, — серьезно произнесла Юля, открывая свою сумку медика, — но не заметить твою хромоту очень трудно!
— Они не настолько слепы, чтобы не заметить, — улыбнулся Сокол, но сам же опустил глаза в пол, сказать правду ему было тяжело, не хотелось волновать семью.
— Это было то самое нападение? О котором писали в газетах?
Сокол кивнул, снимая штаны и обнажая грубо перебинтованную рану, из-под которой все еще сочилась кровь. Юля вздохнула и, достав инструменты, аккуратно срезала старую повязку. Андрей улыбнулся, вспоминая те дни, когда Юля еще не была его женой, но все так же ласково и нежно, стараясь не причинять новой боли, протирала рану и меняла повязку.
— У вас здесь одни неучи работают, — сетовала медсестра, осматривая ногу мужа, — так перетягивать рану нельзя, она же дышать должна!
— Раньше этим занимался Витя Закрипин, — с грустью произнес сыщик, стараясь не смотреть на жену. С Виктором они были знакомы, и даже какое-то время работали вместе, он был Юле таким же хорошим другом и весть о его смерти, заставила женщину несколько дней прятать глаза, красные от слез.
— Как это случилось?
— Юль… пожалуйста…
Она осеклась, понимая, что потревожила рану, которая ещё слишком свежа и, ругая саму себя за то, что так поступила, ведь Андрей был там и все видел. Даже бывалому сыщику сложно привыкнуть к такому, к тому же, портить настроение в такой день, не самая приятная идея. Юля решила, что узнает об этом в другой раз, когда придет время. Уняв свою боль, женщина вернулась к ране мужа.
Закончив перевязку, Юля, убрала все инструменты, села на кровать к мужу и обняла его за плечи. Андрей погладил свою ненаглядную по голове, прекрасно понимая, что она пытается сказать.
— Я боюсь за тебя, — прошептала она, — Глеб этого не понимает, он думает, что у тебя обычная, ничем не примечательная работа, но Катя… он же у нас сообразительная.
— Это точно, — кивнул Андрей, — Глеб тоже не дурак, понимаешь, эта важно, для нас и для нашей страны!
— Я все прекрасно понимаю, — вытирая непрошеную слезу, произнесла женщина, еще сильнее вцепившись в мужа, — но я все равно могу тебя потерять, как я буду без тебя!
Андрей понимал, что дай Юле волю — она разревется, а ему не хотелось портить настроение ни себе, ни детям.
— Что я буду за человек, если оставлю вас⁈ — прошептал Андрей на ухо Юле. — А как же честь офицера? Помнишь нашу встречу?
Юля, улыбнувшись, кивнула, но Андрея не отпустила, как будто боялась, что если она его отпустит, то он исчезнет, словно сон.
— Взрывы, выстрелы! — прокричал Андрей, изображая жестами ту обстановку, а потом нежно коснулся щеки жены. — Это все, что я помню, а потом твое лицо!
— Тебя притащили тогда, сказали, что какой-то неудачный бунтарь сбил тебя с ног, но это тебя и спасло, — сказала Юля, окончательно сбросив свое унылое настроение, — ты вертелся, как будто я тебя резала.
— Ну, перина была колючая, — соврал Андрей, засмеявшись, — а ты мне сказала: «Не вертитесь, сударь, прошу вас».
— Андрей, ты дразнишь меня⁈ — наигранно спросила Юля, вставая с кровати и упирая руки в бока.
— Ни в коем случае!
Одновременно засмеявшись, они бросились в объятья друг другу. Андрей, крепко прижав к себе жену, понимал, что не хочет с ней расставаться до конца своих дней.
После обеда семья двинулась в город. Как только машина остановилась на одной из улиц, все сразу же вышли из машины. Андрей, стараясь не обращать внимания на боль в ноге, которая все еще изредка проскакивала, шел рядом с Юлей, держа её под руку. Катя, которая старалась вести себя сдержаннее, все равно то и дело вертела головой, смотря то на один магазин, то на другой.
— Катя, такое ощущение, что в Петрограде ты не видела ничего подобного? — заметил Глеб, который сдерживался от того, чтобы не двинуться за сестрой вприпрыжку.
— Конечно, видела, — отмахнулась девочка, — но все же холодный Петербург отличается от светлого Дальнограда, — поучительно заметила Катя своему брату, — это же жемчужина юга, России.
— Правда? — наигранно удивился Андрей. — Это откуда у тебя такие познания?
— В книжке прочитала.
— Что-то я тебя за ней никогда не видела, — пошутила Юля, заставив всех рассмеяться, а Катю покраснеть.
— Я-я, я читаю, когда вы не смотрите вот!
— Ну, удиви нас чем-нибудь, — пришел на выручку Андрей.
— Ну, например, в Дальнограде количество персов значительно превышает количество персов в Петербурге, как, собственно, и эмигрантов, которые стараются прибыть как можно подальше от столицы, чтобы такие доблестные полицейские, как ты, папа, не следили за ними.
Вся семья снова обрушилась веселым смехом, заставив Катю растеряться от такой неожиданной реакции семьи.
— Я что-то не то сказала? — сгорая от стыда, прошептала девочка своей матери.
— Нет, нет, все хорошо, — сдерживая смех, произнесла Юля и потрепала дочку по головке, — действительно читала.
Весь день они ходили, развлекаясь, и Андрей почти забыл, что он здесь для того, чтобы расследовать деяния мафии. Когда же все четверо пошли в театр, то все заботы мигом были забыты. Андрей и Юля культурно смотрели представление, взявшись за руки. Глеб, который сразу сказал: «Не интересно», мирно задремал в кресле, а Катя, вскочив к стойке балкона, мечтательно смотрела на принца, который спасал прекрасную принцессу. Несмотря на достаточно взрослый возраст, девочка все еще мечтала о подобных девичьих фантазиях. Андрей видел, как сменяются эмоции на глазах дочери, словно картинки на калейдоскопе. А когда на сцене появились благородные разбойники в черных масках, девочка принялась размахивать руками, представляя, что она сейчас там, вместе с принцем отражает атаки бандитов, ловко орудуя своим мечом.
— И в кого она такая? — спросил Андрей глядя на дочь, — Кать, смотри не упади.
— Определенно в тебя, — прошептала Юля.
С этим трудно было не согласиться. Катя постоянно искала приключения за забором дома. То и дело, убегая в луга или к реке, заставляя сердце матери кровью обливаться от паники и, каждый раз бросаясь к Андрею, когда тот приходил с работы, а дочери ещё не было. Обычно он находил её где-то в поле или на сеновале, где уставшая от беготни Катя, засыпала. Несмотря на кажущуюся непоседливость, она знала меру, стараясь сильно не пугать мать и не напрягать отца.
Глеб же был прямой противоположностью. Серьезный и спокойный мальчик, домашние стены для него были роднее полей и лугов, а книги заменяли тот волшебный мир, который его сестра выдумывала сама, когда выходил за ворота.
Когда же представление закончилось, и все зрители покинули театр, Андрей вместе с семьей пришли в парк и мирно сели на скамейку. Глеб, поправив очки, сказал, что, несмотря на отдых, он все же должен учиться, и сообщил, что собирается посетить один магазин, который все еще не закрыт. Катя, вскочив со скамейки, гордо вздернув носик, сообщила, что пойдет защищать брата. Глеб попытался возразить, но, заметив взгляд родителей, сдался и двинулся за своей сестрой, шепча что-то вроде:
— … кто ещё кого защищать будет.
Андрей и Юля сидели на скамейке, приобнявшись, наслаждаясь тишиной. Редко когда они сидели так в Петербурге, но обычно их вечера проходили примерно так же, и им этого было достаточно.
Домой они вернулись уже затемно. Дети сразу же рухнули на кровать отдыхать от насыщенного дня. Андрей решил немного поработать, пообещав, что быстро закончит, Юлия, сказав, что подождет его, мирно уснула в кресле. Сокол, заметив, как мило посапывает его любимая жена, аккуратно, чтобы не разбудить, перенес её на кровать и, вернувшись в комнату, уже хотел было вернуться к работе, как раздался звонок…
Джек устало вошел в свой номер. Тяжело вздохнув, он посмотрел на спящую Джулию и прошел к столу. От гангстера пахло сигаретным дымом и крепким алкоголем, хотя пьяным Жеменес не был. Он был разочарован. Дальноград не был тем, что он представлял в тот день, когда им пришлось в срочном порядке бежать из столицы.
Разини говорил о нем как о свободе, как о мечте, которая станет явью. Он постоянно твердил, что пора становится истинными хозяевами своей собственной судьбы, строить империю и делать деньги, чтобы жить припеваючи и ни о чем не думать. Что ж, если это было предел мечтаний Альберто, то Джеку это всё надоело. Некогда, благородный сын Испании, который казнил людей из-за чувства правосудия, превратился в настоящего палача, который сейчас сам был загнан в угол теми, кто представлял собой закон.
С каждым днем Разини становился невыносим. Он вызывал Джека, срывался на него, а потом требовал отправиться в то или иное предприятие и собрать дань. Джек помнил, как однажды их чуть не прикончили Баскаки, но сейчас, когда из банд остались лишь одна Семья Разини, бояться стали стражей закона.
Дон же не унывал, при этом его действия говорили за него. Он старался делать вид, что всё под контролем, но на самом деле, он бегал как загнанный зверь, то и дело, вызывая к себе то Донса, то Джека. И если Мальчик Илья оказался хитрее и в итоге налил Альберто в уши свежей лапши, сообщив дону, что лучший способ скрыть грязные деньги — это спрятать их в тайнике на заводе, а потом благородно решил проконтролировать эту миссию, то Джека удача обошла стороной. Альберто, потеряв свою левую руку, решил, что отныне они вместе с Джеком будут «править городом».
— Как в старые времена, Джек, — произнес Жеменес, вспоминая слова Альберто перед тем, как тот в очередной раз выплеснул свое недовольство, — мы будем здесь вдвоем, как тогда в Петрограде и они кровью умоются, но не возьмут нас.
Джек с кислым лицом вспоминал слова босса. Тот не понимал, что всё уже подходит к концу. Сам же Джек больше не мог доверять старому другу, он также понимал, что и сам дон ему не верит. Альберто Разини больше никому не верил, а потому его правая рука оказался заперт в гостинице, как пленник.
— Рано или поздно ты понимаешь, что леди удача обычная шлюха, а у тебя закончились наличные, — услышал он позади нежный голос.
Мягкие руки Джулии легли на плечи Жеменеса и погладили их через рубашку. Джек выдохнул. Неизвестно как, но эта женщина умела найти к нему подход. Да, определенно что-то в жизни Джека пошло не так, как он планировал. Вместо отцовского особняка номер в отеле, захваченный силой, а вместо благородной жены, проститутка, что непонятно до сих пор из-за чего находилась рядом с ним.
— Я думал, ты спишь, — отстраненно произнес Джек, похлопав девушку по руке, — сколько дней?
— Почти месяц, — шепнула заученную фразу Джулия, — думал, что я сбегу?
Жеменес решил больше не лгать.
— Боялся, что сбежишь.
— Неужели?
Она наконец-то предстала перед ним. Закутанная в одеяло, что так изящно оголяли её плечики и скрывали все остальное. То, за что некогда платили, а он получил и держал при себе словно сокровище. Но правда была в том, что сама Джулия была сокровищем. Неким алмазом, что хранился в хранилище царей. Его личный Кохинур, как некогда сказал Разини. Его роза жизни. Дама сердца. Столько поэтических названий и все они разбивались об одну деталь, что стало понятно Джеку лишь недавно. Они падшие. Он бандит, убийца. Она проститутка, а весь мир против них.
— Думаешь, я вру? — подал голос Палач.
— Я знаю, когда ты врешь, — сказала тихо Джулия. Джек видел её лицо, на ней отчетливо вырисовывался страх. Страх за Джека или за свою жизнь? Когда он вытащил её из борделя, она явно думала, что станет игрушкой Жеменеса, но со временем она поняла, что Джек не купил её, а спас. С той поры сердце её принадлежала только ему, но вот кому принадлежал Джек, она так и не поняла.
Девушка видела, как мучается Жеменес, идя на очередное дело и возвращаясь, выглядел как покойник. Она не спрашивала, что он сделал на этот раз, но понимала, что это все больше и больше тяготит его. А ещё, она понимала, что конец близко. Для Разини. Для Семьи. Для Джека. И для них двоих.
Это был их Омут Страха, в который они окунули весь Дальноград. И сейчас сами тонули в нем. Барахтаясь, они боялись сказать главное, потому что не знали, к чему это приведет.
— Я должен что-то сделать, Джулия. Ты была права.
— Думаешь, это всё? — дрожащим голосом полного надежды спросила она.
— Я знаю, — кивнул Жеменес, — я пытаюсь придумать что-то. Таким беспомощным я ещё себя никогда не чувствовал.
Джулия вновь подошла к нему и обняла гангстера. Он чувствовал её округлости своей спиной, но желания не было. Лишь рой мыслей копошились в его голове. Как выбраться из этой передряги. Он всегда выбирался и вытаскивал босса, неужели у него не выйдет спасти себя и ту, что он… любил?
Джек погладил Джулию по щеке. Вдруг его взгляд упал на трубку телефона. Мозг поразили искры, словно взорвался фейерверк. Ответ пришел сам собой.
— Джулия, я должен тебе кое-что сказать.
Девушка замерла. Сердце её забилось, как отбойный молоток, что Джек, конечно же, почувствовал. Как бы ему не было больно, он понимал, что ему придется сказать это. Он вдруг осознал, что возможно, видит её последний раз в жизни.
— Тебе нужно исчезнуть.
Слова резали словно бритвой. Исчезнуть откуда? Из Дальнограда? Из страны? Из его жизни? Это уже было не важно. Куда важнее, это спасти её. Оставить тот единственный луч надежды, что позволял ему жить и менял его жизнь к лучшему.