В походе с Фиделем. 1959

Рауль Кастро Рус С ЧЕГО НАЧИНАЛАСЬ КУБИНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Прошло более трех десятилетий со дня штурма казармы Монкада — героического акта, поворотного момента в долгой борьбе нашего народа за полное освобождение, что объективно, по своему значению и последствиям, призвано было послужить примером для стран Латинской Америки, добивающихся, как выразился национальный герой Кубы Хосе Марти, второй и окончательной независимости.

Бросив вызов правящим кругам Соединенных Штатов, сохранявшим на острове неоколониальное господство, отмежевавшись от местных традиционных буржуазных партий, открыто выступив наперекор альянсу тех и других, небольшой и решительный революционный авангард неожиданно атаковал вторую по мощи крепость страны с намерением сразу же после ее захвата вооружить массы и начать всеобщее восстание кубинского народа. Так открылась новая страница в истории Кубы, вооруженное действие стало основной формой борьбы против кровавой диктатуры Фульхенсио Батисты, против ига Соединенных Штатов и их монополий — эксплуататоров кубинской нации с начала нынешнего века.

Идейной основой вооруженного действия была прогрессивная по своей направленности программа. Она определяла важнейшие требования социально-экономических и политических преобразований, осуществимых в национальных условиях того времени.

И действие, и программа соответствовали выводам проведенного ранее марксистско-ленинского анализа основных объективных и субъективных предпосылок борьбы. А они вызревали чрезвычайно быстро, начиная с про-имперналистического государственного переворота, совершенного 10 марта 1952 года с целью помешать реформистской партии (за ней тогда шло большинство)[1] прийти к власти в результате выборов в рамках так называемой «представительной демократии», которую не уважал сам же буржуазный режим, зависимый от США.

Как указывал товарищ Фидель Кастро, пока империализм и его лакеи направляли огонь своих главных орудий на небольшую героическую партию кубинских коммунистов, новый авангард, образованный преимущественно трудящимися, чье высшее руководство разделяло идеи марксизма-ленинизма, развертывал фланговое наступление, приведшее впоследствии к крушению системы неоколониальной эксплуатации.

В 140 километрах от берегов самой могущественной на планете капиталистической державы начинался процесс, призванный вырвать корни вековой зависимости от Вашингтона, добиться полного национального суверенитета и радикально изменить социально-экономическую структуру страны. Подобные цели, поставленные в самом сердце района, который империалисты США считают своей вотчиной, традиционной сферой экспансии и влияния монополий, объектом внешней политики Белого дома, имели для нашего континента высокий исторический смысл.

Тактическая неудача 26 июля 1953 года, когда поставленные нами военные задачи оказались нерешенными, не меняет сути исторических результатов штурма, навеки вошедшего в анналы нашего революционного процесса. У стен Монкады в Сантьяго-де-Куба (городе давних традиций, сложившихся в прошлых битвах за независимость) и одновременно в действиях, развернувшихся на подступах к казарме города Баямо, берет начало новый этап вооруженной борьбы, не прекращавшейся до полного разгрома проимпериалистической тирании на пороге 1959 года.

Из юных участников неудержимого революционного движения народа выросло руководство, сформировалась политическая организация, провозгласившие решительную борьбу с антидемократическим, предательским режимом. Молодое революционное движение выдвинуло программу, которую Фидель Кастро изложил в своем защитном слове «История меня оправдает» на судебном процессе по делу о нападении на Монкаду. Эта программа, точно и последовательно выражавшая чаяния масс и потребности страны, сплотит затем самый широкий фронт народного сопротивления и борьбы.

Глубокая убежденность, вера в идеи, звавшие на героический штурм, утвердились в народе. Монкада обозначила отправную точку, дала ценный опыт для двух последующих решающих сражений — экспедиции «Гранмы» и партизанской борьбы в горах, которая потом превратится в основную форму революционного действия и получит надежную поддержку подполья, созданного по всей стране.

Основной доклад I съезду Коммунистической партии Кубы (1975 г.), оценивая значение событий 26 июля 1953 года, указал: «Это не личная заслуга людей, выработавших революционную стратегию, оказавшуюся в конечном итоге победоносной. Эти люди усвоили ценный опыт, накопленный в наших военных и политических сражениях; их вдохновляли героические битвы за нашу независимость, богатейший арсенал боевых традиции, любовь к свободе нашего народа и политическая мысль, направлявшая революцию 1895 г., а также революционное учение, вдохновлявшее социально-освободительную рорьбу в новое время. Мощной опорой нашей деятельности были народ, исторический опыт, учение Марти, принципы марксизма-ленинизма и правильная оценка положения в специфических условиях того времени на Кубе».

Участники штурма Монкады не мыслили этот акт как единственный и решающий для разгрома варварской, садистской тирании, представлявшей собой (быть может, больше, чем прежние, также продажные, правительства псевдореспублики) продукт североамериканского вмешательства в жизнь и судьбу страны. Они считали Монкаду началом широких и мощных выступлений масс, которым нужен был импульс высокого и прочувствованного патриотизма, воли к продолжению борьбы за свободу родины, за осуществление мечты, отнятой еще в начале века в результате военного вмешательства североамериканцев.

Фидель Кастро говорил, что битва нашего народа за освобождение началась отнюдь не 26 июля. «Возобновился, — подчеркнул он, — героический марш, предпринятый в 1868 году Сеспедесом[2] и продолженный выдающимся человеком, чье столетие отмечалось как раз в том году (1953 г. — Ред.), духовным отцом Монкады — Хосе Марти».

Идеи Хосе Марти, наложившие глубокий отпечаток на политическое и моральное становление многих поколений кубинцев, особенно горячо были восприняты участниками штурма. Завет того, кто являлся высшим выразителем революционной мысли, ведшей Кубу к национальной независимости, оказал решающее воздействие на их революционное дело.

Закономерное и необходимое слияние революционных идей национального освобождения (важнейшей составной части патриотической традиции Кубы) со стремлением к наиболее передовым, обоснованным марксизмом-ленинизмом общественным преобразованиям — вот что вдохновляло организаторов штурма Монкады и стало одним из важнейших исторических уроков 26 июля 1953 года.

Политическую обстановку, в которой проходил штурм казармы Монкада, диалектическую взаимосвязь этого события с марксистским призывом к социальной революции объясняет Программная платформа Коммунистической партии Кубы. Там говорится: «…молодой революционер Фидель Кастро… пришел к выводу, что единственный путь успешной борьбы с режимом Батисты и со всем тем, что он олицетворял, — это создание самостоятельного организованного движения, независимого от продажных и проимпериалистически настроенных политиканов, и организация народного вооруженного восстания как высшей формы массовой борьбы…

В своей исторической речи на судебном процессе по делу участников штурма казармы Монкада, известной под названием „История меня оправдает“, которая явилась главным фактором в превращении тактического поражения 26 июля в стратегическую победу, Фидель изложил с марксистских позиций народную и прогрессивную программу движения, которое он возглавлял. В этой программе наряду с другими проблемами охарактеризованы самые тяжелые бедствия полузависимой республики; дается правильная оценка факторов борьбы и народ рассматривается с таких позиции, которые способствуют объединению всех классов и слоев населения, заинтересованных в борьбе против местной олигархии и империализма; излагаются и обосновываются главные неотложные меры, которые революционное правительство должно будет осуществить сразу же после прихода к власти».

После обзора событий Монкады, связанных и с самим штурмом, и с возникновением политической платформы «История меня оправдает», необходимо, тем более по прошествии трех десятилетий, вкратце напомнить о национальных и международных условиях того времени: первых — благоприятных и последних — неблагоприятных для революционных сил.

Кубинская политическая история 50-х годов показывает, как буржуазия, империалисты варварски уничтожали свободы и права человека, формально провозглашаемые буржуазными конституциями. И в этом отнюдь не специфика нашего исторического процесса, а характерная черта буржуазных режимов, которая проявляется с большей или меньшей определенностью. Если в эпоху буржуазных революций выдвигались широкие программы, которые при всей своей формальности могли поднять народ на борьбу за их воплощение, то в эпоху империализма и общего кризиса капитализма, когда обостряются экономические и социальные противоречия, а правящие олигархии предают забвению былую либеральную болтовню, исчезают даже самые ограниченные возможности буржуазной демократии.

Куба была одной из тех стран Америки, где политическое и экономическое господство империализма ощущалось особенно сильно. Вплоть до третьего десятилетия этого века Соединенные Штаты имели юридическое право военной интервенции на Кубу (присвоено ими на основе «поправки Платта», навязанной нашей стране в 1901 г.) и неоднократно использовали его. Пять десятилетий псевдореспублики буржуазные правительства действовали по прямой указке посольства США. Североамериканцы ввели и затем поощряли крайне омерзительную практику административной коррупции и притеснения народа. Их влияние обеспечивалось не только политическими пружинами власти и полным экономическим господством, но также абсолютным контролем в органах массовой информации и всеми прочими методами типично неоколопиального правления.

В деревне доминировали латифундии, принадлежавшие в основном североамериканцам. «85 процентов мелких земледельцев Кубы платят арендную плату под постоянной угрозой изгнания со своих участков. Более половины наиболее плодородных обрабатываемых земель находится в руках иностранцев. В провинции Орьенте, самой обширной, земли „Юнайтед фрут компани“ и „Уэст индиан“ простираются от северного до южного побережья». Латифундии, производившие сахарный тростник, занимали огромную часть национальной территории: в 1958 году — 1793 тысячи гектаров, из которых 1173 тысячи гектаров составляли владения крупных монополий СШЛ.

В 50-х годах североамериканские инвесторы контролировали более 30 процентов сельскохозяйственного производства и треть коммунальных услуг. Согласно официальным данным, по величине капиталовложений США маленькая Куба занимала в Латинской Америке второе место, уступая лишь Венесуэле. Была превзойдена даже Бразилия, самое крупное государство региона. Монополия янки на использование важнейших богатств страны — таких, как никель, — стала абсолютной.

Какие же последствия имела для Кубы эта экономическая и политическая зависимость? В яркой речи «История меня оправдает» со всей убедительностью и достоверностью показаны результаты неоколониального угнетения Кубы. При населении, насчитывавшем 5,5 миллиона человек, свыше 600 тысяч не имели работы. Перепись 1953 года установила: более четверти кубинцев были неграмотны. Среди детей школьного возраста 54,1 процента не имели доступа к знаниям. А между тем из 600 тысяч безработных 10 тысяч составляли учителя.

Как показали итоги опроса 1958 года, 31 процент сельского населения страдал от малярии, а 35 процентов — от заболеваний, вызываемых кишечными паразитами. Показатель детской смертности достигал 70 на тысячу родившихся живыми. К бескультурью и возраставшей нищете нужно добавить расовую дискриминацию, проституцию и самый позорный, какой вообще можно себе представить, моральный упадок.

Миссия Труслоу,[3] исследовавшая в 1949 году хозяйственное положение Кубы, дала «рекомендации» для «экономического развития», нацеленные прежде всего на ликвидацию завоеваний пролетариата. Эта задача осуществлялась уже с конца 40-х годов, что означало убийства прогрессивных лидеров, нападения на профсоюзы и жесточайшие преследования рабочих, крестьян и других трудящихся, пачипая с коммунистов, многие из которых, подобно профсоюзному вожаку Хесусу Менендесу,[4] были среди первых, кто пал жертвой непрекращавшихся репрессий.

Несмотря на это, правительства «аутентикос» (от названия партии, которая их формировала), продажные до мозга костей, не были достаточной гарантией для североамериканского империализма. В 1952 году стало очевидно: «аутонтизм» потерпит поражение от Партии кубинского народа («ортодоксов») — политического движения хотя и неоднородного, реформистского, с участием немалого числа консерваторов, особенно в высшем руководстве, но включавшего революционные элементы и поддерживавшегося народом, что создавало угрозу для неоколониальной системы. И государственный переворот Фульхенсио Батисты в 1952 году нужен был именно для того, чтобы ликвидировать возникшую опасность. Переворот положил начало шестилетней кровавой тирании, которая обрушила террор на народные массы, на демократические прогрессивные силы и довела коррупцию государственного аппарата до масштабов, невиданных даже при самых оскандалившихся правительствах.

В период властвования Батисты усилился экономический гнет империализма. Эксплуататорская политика могущественных транснациональных корпораций не встречала никаких препятствий. Такие условия обеспечивались жестокими репрессиями, убийствами и пытками тысяч кубинцев, лишением широких слоев населения самых элементарных прав. Подчинение диктату Белого дома и посольства США выражалось в самой унизительной форме. Вашингтон вовсю превозносил Батисту, а на Кубе систематически осуществлялось зверское подавление народных масс, росла нищета, предательство национальных интересов стало очевидной реальностью повседневной жизни. Коммунистическая партия, все демократические организации подвергались постоянным и беспощадным преследованиям. Рабочие и другие прогрессивные газеты были закрыты. Прессу разлагали подкупом и заставляли молчать военной цензурой.

Студенты (значительная политическая сила, как и в большинстве стран Латинской Америки) использовали любую возможность, чтобы выйти на улицы и выразить протест против режима, вели бои с полицией. Но их героические выступления, подавлявшиеся тиранией, не могли сломить ее политического, юридического и военного аппарата.

Крупнейшая оппозиционная сила того времени — партия «ортодоксов» — была нейтрализована вследствие разброда в ее руководстве и гибели основателя партии Эдуарде Чибаса, имевшего прочную опору в массах благодаря своим разоблачениям коррупции государственных органов и злоупотреблений властью.

Традиционные буржуазные партии сближались с проимпериалистичеекпм режимом Фульхенсио Батисты либо начинали военную игру, накапливая оружие, которое почти всегда обрекалось на бесполезное хранение. Тем временем за левым крылом «ортодоксов», возглавлявшимся Фиделем Кастро, пошла молодежь.

Чтобы покончить с тиранией, нужно было привести в движение массы: рабочих, крестьян и других трудящихся, скованных по рукам и ногам полицейским государством, которое получало инструкции от североамериканской военной миссии. И мы задались вопросом: как это сделать, каков действительно надежный путь?

Анализ ситуации дан Фиделем в его речи 26 июля 1973 года: «Существовали или не существовали объективные условия для революционной борьбы? По нашему мнению, существовали. Существовали или не существовали субъективные условия? На основе глубокого всеобщего возмущения, которое вызвали переворот 10 марта и возвращение Батисты к власти, в обстановке социального недовольства режимом неограниченной эксплуатации, нищеты и бесправия обездоленных масс могли возникнуть субъективные условия, позволявшие привести народ к революции.

Позже история подтвердила нашу правоту. Но что помогло нам ясно увидеть дорогу, по которой наша родина могла бы подняться до высшей ступени своего политического развития, чтобы наш народ, последним в Латинской Америке сбросивший колониальное иго, стал ныне первым среди тех, кто порвал здесь империалистические цепи и начал период второго освобождения?

Сама по себе никакая группа людей не могла бы найти теоретическое и практическое решение проблемы. Кубинская революция — не дар провидения, не политическое и социальное чудо, оторванное от реальностей современного общества и идей, которые противоборствуют в мире политики. Кубинская революция — это результат сознательного действия, сознательно увязанного с историческими законами человеческого общества. Люди не делают и не способны делать историю по своему усмотрению. Такими могли бы показаться события на Кубе, если бы мы отказались от их научного объяснения. Однако и революционный процесс также не независим от действий человека: он затормаживается, запаздывает или же продвигается по мере того, как революционные классы и их руководители усваивают законы, управляющие их судьбами. А Маркс, открыв научные законы этого развития, вывел фактор сознания революционеров на передний план исторических событий».

В период, предшествовавший штурму Монкады, Фидель Кастро говорил: необходимо запустить малый мотор, который поможет привести в действие большой мотор масс. Таким малым мотором должно было стать воздействие Монкады, с самого начала воспринимавшееся как искра, от которой пробудится народ и разгорится пламя войны против угнетателей. Через три года эта линия продолжится экспедицией «Гранмы» и образованием первого партизанского ядра в Сьерра-Маэстре.

Однако если внутренние условия способствовали (как впоследствии докажет развитие революционной войны) осуществлению целей участников штурма Монкады, то внешние оказались неблагоприятными. То был период «холодной войны» и разнузданной антикоммунистической кампании, инспирированной правительством Соединенных Штатов, время империалистической агрессии в Корее, растущего в США влияния ФБР и создания ЦРУ.

Достаточно напомнить, за 1952–1955 годы в латиноамериканских странах семь раз свергались правительства во исполнение стратегических замыслов империализма, стремящегося к закреплению своих идейных и экономических позиций в Латинской Америке. Именно этим задачам отвечал государственный переворот, произведенный на Кубе 10 марта 1952 года.

Характер североамериканской политики того времени сказывался также на работе совещаний и конференций Организации американских государств (ОАГ), различных антикоммунистических конгрессов, проводившихся под эгидой Вашингтона. В декабре 1950 года правительство США потребовало созыва четвертого консультативного совещания министров иностранных дел стран — членов ОАГ, ссылаясь на 40-ю статью ее устава. При этом утверждалось: «Агрессивная политика международного коммунизма, проводимая его сателлитами, создает ситуацию, которая ставит под угрозу все свободные нации…» Четыре года спустя в Каракасе на X конференции ОАГ принимается наряду с множеством договоров, резолюций и явно Демагогических обязательств антикоммунистическая декларация, в которой говорилось: «…доминирование или контроль международного коммунистического движения в политических институтах любого американского государства, что приводит к распространению на американский континент политической системы какой-либо внеконтинентальной державы, будет представлять опасность суверенитету и политической независимости американских государств и поставит под угрозу мир в Америке…»

Имея в виду международную обстановку, в которой развивались события Монкады, Фидель Кастро сказал: «Думаю, если бы мы ликвидировали Батисту в 1953 году, империализм раздавил бы нас, но потом, между 1953 н 1959 годами, в мире произошло очень важное изменение в соотношении сил». Первый секретарь ЦК нашей партии пояснил: «…в то время (1953 г. — Ред.) Советское государство было еще не таким сильным; чужно учитывать: Советское государство оказало нам решающую помощь, чего в 1953 году оно не смогло бы сделать».

Первый съезд Компартии Кубы впоследствии проанализировал эти внутренние и международные факторы, которые учитывались организаторами штурма Монкады в в известной мере обусловливали их действия и возможности показать политическое значение процесса, начатого 26 июля 1953 года. На съезде подчеркивалось, что в революционной борьбе, приведшей к народному триумфу 1 января 1959 года, «на каждом этапе провозглашались и осуществлялись цели, которые стояли на повестке дня и для которых революционное движение и народ достаточно созрели».

Через пять лет, пять месяцев и пять дней после Монкады тиранию удалось уничтожить. То был тернистый путь, но для продвижения по нему огромное значение имел опыт, полученный в первом революционном сражении. Монкада не означала революционного триумфа, но указала дорогу и предложила программу национального освобождения, открывавшего нашей родине двери в социализм.

И в последующих крупных свершениях, заметил Фидель Кастро, цели революционеров и их стратегия были теми же, что и 26 июля 1953 года.

С военной точки зрения план штурма казарм в Сантьяго-де-Куба и Баямо состоял в том, чтобы завладеть арсеналами обоих гарнизонов и призвать наш народ к всеобщей стачке. Если же страну не удастся парализовать, то предполагалось начать повстанческую войну в горах. Иными словами, существовало два варианта. Первый — попытаться поднять на свержение Батисты крупнейшую и в то же время наиболее отдаленную от столицы провинцию. Штурм Баямо в центре этой провинции и запланированный захват мостов на реке Кауто — самой большой в стране нужны были именно для того, чтобы исключить прибытие подкреплений или по крайней мере помешать этому. В случае неудачи с данным вариантом ставилась задача уйти в горы с оружием, захваченным в казармах. Так мы и сделали три года спустя. И стратегия Монкады привела нас к победе — с той разницей, что во второй раз мы начали с гор.

Кроме того, Монкада фактически выковала новое революционное руководство, которое отвергло пассивность и реформизм, преобладавшие до этого в политической жизни страны, и особо выделила Фиделя Кастро как вождя, организатора вооруженной борьбы и решительных политических действий. Когда мы, революционные руководители, вышли в 1955 году из заключения, уже существовала разработанная стратегия борьбы, о чем говорил Фидель Кастро в своем анализе событий Монкады.

Мы знали, что должны были показать: политического решения национальной проблемы с Батистой у власти не существовало. И нам удалось доказать народу правильность этого тезиса, неразрывно связанного с принципом Марти — прибегать к войне лишь в последнюю очередь, когда все другие возможности уже исчерпаны.

Одна из важных черт нашего революционного процесса (об этом нередко говорят за границей) связана с участием в нем различных общественных классов.

В рядах штурмовавших казармы Монкада находились в основном представители самых неимущих и эксплуатируемых слоев общества. И именно эти люди, идя на огромные личные жертвы, пополняли фонды для закупки оружия, использованного затем при штурме.

Когда в 1953 году в «История меня оправдает» было определено наше понимание народа, речь шла о сельскохозяйственных и промышленных рабочих, крестьянах, интеллигенции, мелких коммерсантах. И в одном из разделов этого документа — нашей программы — подчеркивалось: «…народ — те, кто переживает все насчастья и поэтому готов бороться со всей отвагой! Этому народу, печальные пути которого вымощены фальшивыми обещаниями и ложью, — этому народу мы не скажем: „Мы вам все дадим“. Мы ему скажем: „Отдай борьбе все свои силы, чтобы свобода и счастье стали твоим достоянием!“»

Через несколько лет, когда партизанское движение превратилось в Повстанческую армию, основу наших рядов составляли рабочие деревни и города, а ее высшее командование, прежде всего Фидель Кастро, по-прежнему исходило из марксистско-ленинского анализа.

Как известно, 1 января 1959 года посольство США и высшая военная иерархия пытались похитить у революции ее победу. Тогда Фидель Кастро, находившийся в провинции Орьенте, призвал к общенациональной стачке. И кубинский рабочий класс нанес решающий удар существовавшему правительственному аппарату.

Таким образом, налицо неоспоримый факт: наиболее эксплуатируемые классы сыграли основополагающую роль в нашем повстанческом движении и их социально-политическое единство выковалось в повсеместной борьбе против главного врага. Это единство — неизменное условие завоевания власти — будет затем оберегаться и защищаться Фиделем Кастро и нашим политическим руководством как один из решающих принципов, на которые мы опираемся при выполнении стоящей перед нами грандиозной задачи.

Естественно, враги всегда пытались посеять раздор — сначала в силах, выступавших против тирании, а позже среди тех, кто защищал революцию и обеспечил ее продвижение вперед. При этом использовались главным образом антикоммунистические предрассудки, постоянно насаждаемые империалистической пропагандой. Однако все эти потуги не достигали цели благодаря политическому руководству, которое начало и довело до конца войну против тирании, руководству, имеющему самую твердую поддержку народа, движимому светлыми идеалами единства и чуждому всякого сектантства.

Необходимо достичь, сохранить и укрепить единство революционных сил и всего народа — таков один из важнейших уроков кубинского революционного процесса.

Славное прошлое Кубы, имея в виду и утверждение национального самосознания в ходе первой войны за независимость, идейно и практически подготовило выступление 26 июля 1953 года. Когда Фидель Кастро заявил судьям, что духовным отцом Монкады был Хосе Марти, он выразил высокую истину. Ведь наше поколение находилось под большим влиянием этой наиболее выдающейся и универсальной фигуры антиколониального движения и борьбы за независимость XIX века. Как хорошо подытожил Фидель Кастро, «Хосе Марти символизировал мысль нашего общества, нашего народа в борьбе за национальное освобождение. Маркс, Энгельс п Ленин отождествляли собой революционную мысль в борьбе за социальную революцию. На нашей родине национальное освобождение и социальная революция соединились под боевыми знаменами нашего поколения». Такое соединение двух влияли — прогрессивного кубинского движения, начавшегося в середине прошлого столетия, и марксистско-ленинского мировоззрения — всегда сохранялось в нас.

Через тридцать лет после штурма Монкады анализ его сущностных исторических черт, национальных и международных условий, в которых он проходил, опыта, который он дал национально-освободительной борьбе, и участия представителей различных классов в тех событиях, а также соединения кубинских патриотических традиций и марксистско-ленинской теории — все это помогает понять подлинное значение 26 июля 1953 года для развития Кубинской революции.

После штурма Монкады и тюремного заключения его участников будет «Гранма» — реализация опыта, усвоенного руководящим ядром революции. Монкада продолжила себя в этом подвиге, а затем в сражениях Сьерра-Маэстры. Она материализовалась в январском триумфе 1959 года и в первых декретах, имевших широкую основу и народную поддержку, таких, как аграрная и городская реформы, превращение казарм в школы, национализация собственности североамериканских монополий, расхищавших богатства Кубы. Все это впервые в нашей истории позволило кубинскому народу самому определить свою судьбу — и политически, и экономически.

После выполнения программы начальных мер Монкада дала себя знать в победе на Плая-Хирон в апреле 1961 года и в провозглашении социалистического характера нашей революции, что уже с того дня — 20 июля 1953 года — представлялось единственно возможной осознанной перспективой нашего революционного процесса.

Поэтому, оценивая событие с высоты трех десятилетий, минувших с той поры, когда группа полных решимости молодых людей пыталась штурмовать вторую по мощи крепость страны, мы не можем не приравнивать его к героическим свершениям нашего народа, которые воплощаются сегодня в строительстве нового общества перед лицом самого могущественного врага и с твердой верой в окончательную победу.

Тридцать лет Монкады, которая многим казалась утопическим «штурмом неба», и первая четверть века революции — оба юбилея дают кубинцам повод для самых глубоких размышлений о дне минувшем, дне нынешнем и прежде всего о будущем нашей борьбы. Немногим более трех десятилетий назад начинал я простым солдатом в этой битве, используя на первых порах возможности университетской автономии для работы с Федерации университетских студентов (ФУС). То было время, когда чрезвычайно пестрому революционному движению не хватало столь зрелой руководящей партии, какая есть сейчас, партии, способной сплотить борцов из разных течений, преодолеть царившую идеологическую путаницу. Нужна была и рука, способная, как Марти, удерживать «руль наперекор урагану».[5] Эту роль рулевого, поборника революционного единства и гениального политического провидца в трудных сражениях, которые вел и выиграл кубинский народ, выполнял и выполняет ныне во главе Коммунистической партии Кубы товарищ Фидель Кастро Рус.