В поисках «голубой земли»

Светло-голубой камень

Только после пасхи брат Кристоф выкроил время» чтобы разобрать архив монастырской библиотеки. Ему давно хотелось привести в порядок сообщения, записки, хроники, которые уже несколько лет поступали из Африки в адрес монастыря святого Бонифация в Хюнефельде, недалеко от Фульды. Других монахов совсем не интересовало, что происходит за пределами монастыря, а тем более в Африке.

Брат Кристоф не относился к их числу. Его давно манил к себе Черный континент, он мечтал о таинственной Офир — этой богатой золотом стране, о которой было известно уже в далекой древности. Некоторые полагали, что она лежит где-то на юге Африки, другие были уверены, что Офир находится на Арабском Востоке, в Ост-Индии, на Малакке или Суматре. В Священном писании упоминается, что в страну Офир снаряжал торговые экспедиции царь Соломон. Из преданий монах знал, что золото и драгоценные камни, которые в средние века считались символами богатства и власти, были привезены из этой страны. Его воодушевляли сообщения тех, кто многие годы прожил в далекой Африке, хотя он и не был уверен, что страна Офир находится именно там.

Монаха так увлекло его занятие, что он даже стал пропускать церковную службу, за что получил выговор. Но Кристоф не отказался от своего увлечения. Во время работы он часто находил подтверждение изречению древних римлян: «Из Африки всегда приходит что-то новое».

Шел 1899 год. Уже два года Кристоф изучал и систематизировал документы, делал записи. Постепенно у него сложилось довольно четкое представление о том, что происходило в Африке в последние 30 лет, в тот период, когда в Сакраменто (Калифорния) «золотая лихорадка» пошла на убыль, а на реке Клондайке (Аляска) борьба за золото только разворачивалась. На возвышенных плато Южной Африки были обнаружены месторождения золота и алмазов.

Все началось с находки сверкающих камней в районе мало известной реки Оранжевой, в Южной Африке. Здесь обитали оседлые племена банту, занимавшиеся скотоводством и земледелием, а после высадки голландца Яна Ван Рибека в 1652 году на юге Африки появились голландские, французские и немецкие переселенцы, которых называли бурами. Они занимались земледелием и разведением скота. Со временем из буров образовалась относительно замкнутая национальная группа со своей культурой и своим языком — африкаанс.

Бурам нужны были обширные пастбища, и они начали вытеснять африканские племена из этого района. Многие африканцы вынуждены были работать в хозяйствах буров на положении рабов.

С одним из таких бурских патриархальных хозяйств связан эпизод истории алмазов.

Ирландец Джон О’Рейли уже несколько недель бродил в окрестностях реки Оранжевой. Он любил охоту на широких просторах. Спасаясь от преследований английских угнетателей у себя на родине, он перебрался в Африку. Охота приносила ему радость и обеспечивала его существование. Зверя и дичи он добывал больше, чем потреблял. Излишки охотник выгодно сбывал бурам.

Солнечным октябрьским утром 1867 года он проходил мимо фермы «Де Кальк», которая принадлежала Ван Никерку. У ворот играли дети.

— Здравствуйте! Как дела? — приветствовал их охотник.

— Все хорошо, мистер О’Рейли. Вы принесли нам какую-нибудь зверюшку? — дружно ответили ребятишки.

Охотник спешил и хотел уже ответить: «К сожалению, нет», но поперхнулся, увидев в детских руках нечто сверкающее и переливающееся. Не отрывая взгляда от блестящих камней, которые держали дети, ирландец подошел ближе, чтобы разглядеть это чудо. Хозяин дома, наблюдавший эту сцену, сказал:

— Из такого камня получилась бы прекрасная брошка. — При этом он взял большими корявыми пальцами самый большой и красивый камень и, смеясь, протянул его охотнику.

Тот растерянно посмотрел на подарок. Затем поднял с земли кусочек стекла и провел по нему камнем — на стеклышке осталась царапина. Подарок оказался алмазом! Но откуда в этой грязно-желтой почве на берегу реки Оранжевой алмазы, да еще такие большие и так много? И почему ими играют дети? Почему крестьянин не продал эти драгоценные камни, за которые заплатили бы тысячи и даже миллионы?

Придя в себя, охотник опять увидел перед собой играющих детей и улыбающегося фермера, на обветренном лице которого не было и следа хитрости, недоброжелательности или коварства. Напротив, видя замешательство охотника, он повторил:

— Я действительно дарю его тебе. У детей много таких камешков, они все время находят новые.

Смущенный О’Рейли горячо поблагодарил за подарок и отправился в путь. Крестьянина удивило, что этот обычно молчаливый человек так долго рассыпался в благодарности за какой-то камень.

А в это время ирландец очень спешил поскорее попасть в ближайший город. Прибыв в Капштадт[1], он показал подарок Ван Никерка хозяину гостиницы.

— Спорю на дюжину пива, что этот кусок гальки не стоит и пенни, — рассмеялся тот.

Кто их рассудит? Разве что член муниципального совета Лоренцо Бойе из Колесберга? Последний осмотрел камень, подивился его необычной твердости, но ничего определенного сказать не мог.

Два хитрых торговца предложили ирландцу небольшую сумму денег. Они утверждали, что этот камень — топаз. Но охотник оказался недоверчивым и решил показать блестящий камень геологу Атерстону, разбиравшемуся в драгоценных камнях. Проведя несколько проб, последний установил, что находка имеет специфический удельный вес алмаза — 3,25. Атерстон был уверен, что этот камень обронил какой-то путешественник.

Для О’Рейли второе предположение не имело особого значения — ему хотелось прежде всего выгодно продать камень. Это ему удалось сделать при посредничестве Атерстона. Покупатель нашелся сразу, тем более что и французский консул в Капштадте тоже подтвердил, что найденный камень — алмаз. На покупку решился губернатор Капской колонии сэр Филип Водехауз, который заплатил за него 500 фунтов стерлингов. Так О’Рейли сразу же стал, как он сам считал, богатым человеком.

Губернатор отослал камень в Париж на Всемирную выставку. Алмаз в 24¼ карата — это сенсация. Ведь никто до сих пор не находил алмазы в Южной Африке, и тем более такой величины. И если камень действительно из Африки, то это свидетельствует о наличии там алмазных россыпей. У жуликов, спекулянтов, искателей приключений, а их на Всемирной выставке собралось несколько сотен, — тонкое чутье. Они приготовились первыми ринуться на Африканский континент, если там начнется большая «алмазная лихорадка».

Но были и сомневающиеся, голоса которых с каждым днем звучали все громче. Почти ежедневно во французской столице распускались новые слухи. С их помощью кое-кто надеялся поддержать высокий курс акций, помешать действиям конкурентов и удачно обделать собственные делишки. В это оказались втянутыми и ученые.

Английский геолог Грегори исследовал район реки Оранжевой и пришел к заключению, что там алмазов нет. В декабрьском номере лондонского «Джиолоджикел мэгезин» за 1868 год Грегори нападал на тех, кто считал Южную Африку алмазоносной. По его мнению, это вопиющее невежество и бесчестный способ выманить деньги.

Однако новость о находке первых алмазов передавалась из уст в уста и в районе реки Оранжевой. Многие стремились найти камень, приносящий счастье и богатство. Скоро в окрестностях фермы «Де Кальк» появились люди, которые были заняты поисками. Среди них — даже член муниципального совета Бойе. Но им пришлось уйти ни с чем: новых алмазов у фермы обнаружить не удалось.

Один африканец, узнав, что белые ищут какие-то камни, решил показать знакомому буру блестящий камень, который он когда-то нашел. Каково же было его удивление, когда бур предложил ему взамен целое стадо крупного рогатого скота, которое стоило не меньше 250 фунтов стерлингов. Африканец решил, что над ним шутят, но бур тут же пригнал стадо, чтобы как можно скорее совершить сделку.

Покачивая головой, африканец медленно брел за своим стадом. Почему белый так поступил? Он не знал, что человек, купивший у него этот редкий камень необычайной чистоты, вскоре продал его двум ювелирам из Капштадта ни больше ни меньше как за 11 000 фунтов стерлингов.

Ювелиры из Лондона приобрели его за 11 500 фунтов стерлингов и отправили в Амстердам в знаменитые гранильные мастерские. Здесь камень, весивший 83,5 карата [2], потерял более половины своего веса и благодаря искусству гранильщиков превратился в один из самых красивых и дорогих бриллиантов в мире. Граф Дадли купил эту драгоценность, которая получила название «Звезда Южной Африки», за 25 000 фунтов стерлингов.

Лондон и Париж были возбуждены новой сенсацией: в Южной Африке открыты алмазы. Это вновь разожгло у людей древнюю, как мир, страсть к волшебным камням.

Еще в далеком прошлом короли и князья развязывали опустошительные войны, плели кровавые интриги, обрекали на уничтожение целые народы, совершали убийства — все это из-за ненасытной жажды богатства и украшений.

В прошлом бриллианты почти всегда служили украшениями и лишь изредка — как орудие труда. В последнем качестве они стали широко использоваться лишь в наше время.

Алмаз издавна называют «царем камней», иногда — «красивейшим цветком света». И это совершенно справедливо: своим блеском, прозрачностью, игрой света, высокой дисперсностью алмазы превосходят все камни. Необычайно сильное преломление света и дисперсия — вот в чем тайна светового эффекта и игры красок отшлифованного алмаза.

Именно поэтому феодальные властители считали этот камень символом богатства, власти и величия. Императоры, короли и князья хранили его наряду с другими драгоценными камнями и металлами в сокровищницах — самых надежных и недоступных помещениях замков, крепостей и дворцов. Часто именно алмазы служили главной и самой желанной целью походов и грабежей. Драгоценные камни и украшения из них были лучшими подарками или приданым знатных женихов и невест.

Столяры, кузнецы, слесари трудились над окованными железом сундуками, шкатулками и ящиками, в которых перевозили ценный груз. Было изобретено более.20 типов замков, для того чтобы эти драгоценности не попали в руки чужих людей.

Среди камней алмазы пользовались особой любовью. Еще в древности очень ценилась их необычайная твердость. Арабы и персы называли его «алмас» или «эльмас». В древней Индии он назывался «азира» — «неразрушимый» или «лохадшит» — «победитель металлов», а в древней Греции — «адамас» — «непреодолимый».

Об алмазе сложено множество историй и легенд. В одной арабской сказке, относящейся к IV столетию до нашей эры, говорится: «В непроходимых горах было глубокое ущелье, полное сверкающих и переливающихся алмазов. Никто не мог до них добраться, потому что дорогу стерегли ядовитые змеи. Но нашлись два хитреца, которые стали бросать туда куски сырого мяса. Мясо, к которому прилипали сотни алмазов, хватали горные орлы и несли его в свои гнезда. Отважным скалолазам оставалось лишь добраться до орлиных гнезд».

В индийской поэзии упоминается о властителях, одежда, посуда и оружие которых были украшены драгоценными камнями.

В древней Греции также были известны алмазы и другие драгоценные камни, однако их происхождение нельзя установить точно. Кольцо Поликрата напоминает об обычае тогдашних властителей носить перстни, украшенные резными камнями. В греческой поэзии упоминается о бриллианте, «испускающем лучи», которому приписывали исключительные свойства и чудесную силу.

Алмазы и другие драгоценные камни почитались и в древнем Риме. Ими украшали статуи, посуду, одежду. Бриллианты сверкали на скипетре римских императоров, мечах преторианцев. Это были любимые камни жен императоров.

Цезарь перед переходом Рубикона, обращаясь к солдатам с речью, высоко поднял палец, который был украшен кольцом с бриллиантом. Он обещал подарить это кольцо тому, кто окажется в бою самым мужественным. Солдаты, стоявшие далеко от своего предводителя, не могли слышать его слова, но на них сильное впечатление произвел необычайный блеск камня.

Древний ученый Плиний, изучивший происхождение и свойства алмазов, писал: «Среди предметов, с которыми человек имеет дело, дороже всего ценится адамас, который уже давно известен королям, хотя и далеко не всем. Он настолько тверд, что если его положить на наковальню, то после удара по нему и молот и наковальня рассыпаются на куски. Его не берет даже пламя. Большую власть над алмазом имеет свежая баранья кровь. Только бог мог открыть эту глубокую тайну людям. И если камень удается разбить, он разлетается на мельчайшие части, которые с трудом можно различить».

В средние века придворная знать развлекалась тем, что составляла из названий благородных камней «алфавит». Считалось верхом галантности преподнести даме своего сердца несколько камней, начальные буквы названий которых составляли ее имя.

Существовал также обычай связывать каждый месяц года с определенным камнем. Так, январю соответствовал гиацинт, февралю — аметист, марту — яшма, апрелю — сапфир, маю — агат, июню — смарагд, июлю — оникс, августу — сердолик, сентябрю — хризолит, октябрю — берилл, ноябрю — топаз, декабрю — рубин.

В списке нет «короля камней». Это свидетельствует о том, что в Европе в те времена он не был еще широко распространен.

Персы приписывали алмазу, как и другим драгоценным камням, чудесные свойства, которые передавались его обладателю.

Некий Мухаммед бен Маузур, живший в XIII веке, писал: «Камни оказывают волшебное воздействие на тех, кто их носит. Алмазы защищают от удара молнии, смарагд — от укуса ядовитых змей, от диких зверей, он укрепляет сердце, сапфиры и рубины оберегают святость, согревают честолюбие, шпинель приносит радость, держит сердце в чистоте и, если его положить под подушку, отгоняет дурные сны, гранат вызывает любовь и оберегает сон, хризолит усиливает остроту глаза, аметист придает мужество, бережет от дурных снов, отрезвляет, поэтому вино из аметистовых кубков не опьяняет, „кошачий глаз“ предохраняет от завистливых глаз и умножает деньги, сердолик лишает силы врагов, удерживает от легкомысленных поступков, оникс вызывает меланхолию, яшма приносит ее обладателю уважение окружающих, бирюза — камень победы, чести, он действует против дурного глаза, а если на него посмотреть утром, день будет приятным».

В Европе драгоценным камням тоже приписывали чудесные свойства. Епископ Марбодус фон Реннес писал в XII веке: «Сапфир укрепляет надежды, дает силы, бережет от обмана, смарагд награждает даром предвидения, хризолит олицетворяет мудрость, берилл — супружескую любовь, сардоникс — безупречную чистоту души, но одновременно и беспокойство, досаду, которые отгоняет сердолик, с хризопразом связана совершенная любовь, с аметистом — покорность, а с гиацинтом — ангельски чистый образ жизни, яшма защищает от болезней».

Счастье тому, у кого в нужное время и в соответствующих обстоятельствах оказывался нужный камень! Даже не все князья, у которых было немало украшений, имели камни, необходимые на все случаи жизни. Таких же, которые обладали «царем камней», были единицы.

Как мы уже говорили, Париж воспринял сообщение о находке алмазов в Южной Африке довольно скептически. Людям трудно было поверить, что эти редкие камни, о которых сложено столько легенд, тысячами лежат в африканских пустынях. Было известно, что алмазы добываются в Индии и Бразилии. В середине XIX века они были обнаружены также в Австралии. На парижских рынках иногда появлялись и алмазы с Урала.

Буров меньше всего огорчало недоверие, с которым европейцы отнеслись к находкам в Африке. Они были против нашествия искателей приключений. Об этом, в частности, говорит такой факт: буры скрыли, что в 1854 году в районе Претории некий Марэ обнаружил золотую россыпь. Произошло это совершенно случайно, когда Марэ хотел врыть столб у себя в конюшне. Буры опасались, что на них снова обрушится лавина чужестранцев, которые в один день уничтожат создававшиеся десятилетиями традиции, обычаи и порядки. Но как часто бывает в таких случаях, события, несмотря на упорное сопротивление тех, кто пытался сохранить традиции, развертывались своим чередом.

Находка на ферме «Де Кальк» притягивала все новых и новых искателей счастья. В районе реки Оранжевой в 1870 году проживала всего тысяча жителей, которые рыли шурфы, просеивали речной песок, а затем промывали его в реке с помощью приспособления, похожего на большое блюдо. Встряхивая его, они освобождали породу от глины и песка и жадно смотрели на оставшиеся кристаллы кварца в надежде увидеть алмазы. Такие поиски продолжались недели и месяцы, но эта тяжелая работа не приносила никаких результатов.

Однажды в конце 1870 года один из таких неудачливых искателей проходил мимо фермы, принадлежавшей буру Ван Вику. Жена этого скупого на слова фермера была известна во всей округе своей болтливостью. Каждый, кто приближался к их дому, должен был выдержать словесный поток этой энергичной женщины. Чем охотнее он выслушивал ее, тем щедрее фермерша накрывала на стол.

Нашему старателю тоже пришлось выдержать это испытание. Он узнал все подробности о жизни обитателей фермы, все новости о соседях, поведала ему хозяйка также о своих домашних заботах: надо снова подправлять переднюю стену, потому что дождь постоянно размывает глину, из которой она сделана, и на ее поверхности остаются только маленькие сверкающие камешки, но и они постепенно отваливаются.

Во время разговора фермерша задумчиво вертела в своих натруженных руках один из камней, которые выкрошились из стены.

Гость сразу понял, что фермерша держит не что иное, как алмаз, который он так долго и безуспешно искал. Однако старатель сумел скрыть радостное возбуждение и как можно спокойнее проговорил:

— Может быть, попалась никудышная глина? Где вы ее брали?

— Да здесь, на краю большого оврага, за нашей фермой.

Вскоре гость ушел, а в сумерках вернулся с другими старателями к тому месту, недалеко от фермы, где ее обитатели брали глину. К своему величайшему удивлению, они увидели, что фермер и его жена лихорадочно копаются в земле. Заметив приближающихся людей, они прервали свое занятие. Разгорелся жаркий спор. Бур хотел прогнать пришельцев из своего владения. Но те не уступали. Каждый из них хотел иметь собственный участок. После долгих препирательств они наконец пришли к соглашению: фермер получал приличную сумму денег, а старатели продолжали поиски сокровищ.

Таким образом было обнаружено одно из самых крупных месторождений алмазов — Дютойтспен. Оно было названо по имени бывшего владельца фермы Абрахама Поля дю Тойта.

В начале 1871 года на ферме Балтфонтейн, расположенной поблизости от Дютойтспена, были открыты новые месторождения алмазов. В мае того же года недалеко от фермы, принадлежавшей братьям Де Бирс, было найдено еще одно месторождение.

Де Бирс продали ферму за 130 000 золотых марок. Новые владельцы разделили ее на участки, заработав на этом несколько сот тысяч марок. Имя прежних владельцев фермы осталось в названии самой крупной и могущественной алмазной монополии в мире, которая и в настоящее время безраздельно господствует на алмазном рынке капиталистического мира.

21 июля 1871 года почти случайно было сделано еще одно открытие. Уже известный нам Атерстон много раз обращал внимание старателей на группу холмов, поросших колючим кустарником. Но никто не хотел принимать всерьез его слова. Как-то охотник по фамилии Роустон сделал привал на одной из этих вершин. Он задумчиво брал камни и бросал их вниз. И вдруг что-то блеснуло! Роустон сразу понял, что это алмаз. Охваченный азартом, он принялся копать землю и скоро нашел новые алмазы. В тот день Роустон обнаружил крупнейшее в мире месторождение алмазов. У копей Колесберга берут свое начало кимберлитовые рудники, названные так по имени расположенного невдалеке алмазного города Кимберли, который вырос в глуши можно сказать за ночь.

В этом же году было открыто и месторождение в Коффифонтейне. За два года искатели счастья нашли еще шесть месторождений, что вызвало революцию в добыче алмазов.

Когда один из первых алмазов был показан в парламенте в Капштадте, секретарь по колониальным делам патетически воскликнул: «Господа! Это та скала, на которой покоится будущее процветание Южной Африки».

«Алмазный бум» имел значение не только для Южной Африки. Благодаря ему высокоразвитая алмазошлифовальная промышленность Европы, и прежде всего ее главный центр — Амстердам, получила невиданное количество необработанных алмазов. Никогда раньше в столь короткий срок из недр земли не добывалось такого количества драгоценных камней.

Поэтому первая половина 70-х годов прошлого столетия получила название «капские времена» [3] и вошла в историю как период необычайного подъема добычи алмазов. Для одних эти годы обернулись увлекательными приключениями, удачей и богатством, для других — нечеловеческим трудом, болезнями, смертью.

Большая драма калифорнийского Сакраменто повторилась под горячим солнцем на юге Африки.

Сообщения о новых находках распространялись, как лесной пожар, о них моментально узнавали другие. Тот, кому повезло, по возвращении в лагерь старался не выдать возбуждения и радости, охвативших его, и все же его коллегам удавалось пронюхать об этом. Хотя трудности и лишения выработали в старателях дух товарищества, они держали себя по отношению друг к другу очень настороженно, тонко улавливали изменения в настроении, в поведении товарища. Возможно, именно этим объясняется, что так быстро распространялись известия о находке новых месторождений.

Охотник Роустон недолго наслаждался одиночеством на открытом им месторождении. Он сразу же предусмотрительно поставил на границе своего участка четыре столба, на которых написал свое имя. Ему пришлось изменить образ жизни — стать старателем. Но поскольку находка была очень перспективной, он сделал это с легким сердцем.

Но стоило ли охотнику так стремиться к жизни старателя? Конечно, она могла принести много приключений, а то и богатство. Но уже сам путь от побережья к негостеприимным рекам Ваалю и Оранжевой требовал в то время не только силы, выдержки и мужества, но и немалой суммы денег, так как лежал через горы, пустыни, реки. По бескрайним просторам приходилось передвигаться на повозках. В ту пору еще не было железнодорожного сообщения, расстояние от Капштадта до Кимберли составляло 1050 километров, а до Порт-Элизабет — 800 километров. Старатель должен был запастись всем необходимым: инструментом, едой, одеждой. Поэтому многие искатели приключений, которые вложили все свои сбережения в билет из Европы до мыса Доброй Надежды, были вынуждены наниматься рабочими к какому-нибудь старателю, который успел уже скопить деньги.

В такого рода делах всегда требовались сильные рабочие руки, и поэтому с южноафриканского побережья на север в облаках желтой пыли тянулись караваны повозок, запряженных лошадьми, быками, мулами. Это было время «большой алмазной лихорадки», охватившей тысячи людей.

Однажды утром, вскоре после открытия месторождения в Кимберли, сюда прибыли десять старателей, которые первыми хотели захватить перспективные участки. К полудню их насчитывалось уже около 500 человек, а к вечеру — более тысячи. Не прошло и года, как в этой местности скопилось свыше 50 000 человек.

Среди самых первых появились те старатели, которые многие месяцы безуспешно занимались поисками алмазов в отложениях рек Вааля и Оранжевой. Они были рады бросить работу, которую приходилось выполнять стоя в холодной воде. «Сухое старательство», т. е. просеивание глины, казалось им куда более приятным занятием. Но скоро они поняли, что просчитались. Здесь, на склоне горы, так надоевшая им вода была желанной. Жара превращала участки старателей в адское пекло, над их шурфами постоянно стояло плотное облако желтой пыли. Вокруг не росло ни кустика, ни деревца, в тени которых можно было бы спрятаться от палящего солнца.

Жажда становилась мучительной спутницей этих людей, которые в короткие моменты отдыха падали на песок в тени натянутой парусины, ища защиты от зноя. Вскоре с нечеловеческим усилием они поднимались на ноги, потому что их постоянно подгоняло время. Участки арендовались на месяц или на неделю, а затем перераспределялись заново. Чем тщательнее старатель перерывал за короткое время небольшой клочок земли, тем больше последний приносил прибыли. Если же участок независимо от причины в течение восьми дней не использовался, старатель терял на него право.

Очень высокими были расходы на питание, что также заставляло людей торопиться. Все необходимое в эту пустыню доставлялось издалека. Немногие фермы, расположенные вокруг, не могли прокормить 50 000 старателей. На этих фермах не хватало даже воды, чтобы напоить изнывавших от жажды людей. В палаточный городу тянулись вереницы запряженных быками повозок, которые за четыре-шесть недель доставляли продукты. Торговцы наживали на этом огромное состояние.

Но все эти трудности, сообщения о которых появлялись на страницах газет, не могли удержать искателей приключений. «Алмазная лихорадка» охватывала все новых людей. Солидные люди бросали свои занятия и семьи. Ремесленники, крестьяне, врачи, адвокаты толпами отправлялись на поиски счастья.

В длительный поход с юга на север пускались и отъявленные спекулянты, воры, преступники, беглые заключенные. В палаточном городке возникали игорные заведения, варьете, дома терпимости. Для этих заведений строились первые деревянные здания. Лишь немногие наиболее удачливые старатели могли позволить себе роскошь жить в бараках. Немощеные улицы поселка вели прямо к алмазным месторождениям.

Поздно вечером длинные колонны голодных и страдающих от жажды людей появлялись в полотняном и деревянном городке. Некоторые, полумертвые от усталости, валились на нары, по было и немало таких, которые старались забыть тяготы и мучения трудового дня в кругу своих товарищей по несчастью. За пивом и водкой они болтали о своих успехах и неудачах. В алкогольном угаре многие строили из себя героев, хотя, может быть, в действительности их в этот день постигло разочарование. Некоронованными королями таких вечеров были те, кто нашел один (более или менее крупный) или несколько алмазов. Они оказывались в центре внимания: слушатели с раскрытыми ртами жадно ловили каждое их слово.

Но были и скептики: они отпускали критические замечания и высмеивали рассказчика. Это заставляло последнего придумывать новые подробности. Возникала словесная перепалка. И тогда в ход шли пивные кружки, стулья, другая мебель. Люди наносили друг другу увечья. Иногда все это заканчивалось перестрелкой.

Нередко случалось, что счастливчик, продав свою находку перекупщику, приглашал своих друзей и знакомых, а то и всех старателей в кабак и за один вечер тратил все деньги, добытые с таким трудом.

Рассказывают, что в эпоху пионеров в Кимберли некоторые старатели, празднуя по поводу своей находки, заказывали полные ведра шампанского — те самые ведра, в которых днем они носили породу.

В те времена процветала спекуляция. Так же как в период «золотой лихорадки» на других континентах, спекулянты устремлялись в районы добычи алмазов, где их ждали большие барыши. Очень прибыльной была торговля алмазоносными участками.

Скоро искателям алмазов пришлось выбрать комитет, который осуществлял самоуправление и правосудие, разбирал различные спорные случаи, которых было немало.

Вновь прибывшие старатели требовали, чтобы им разрешали копать в районе Кимберли. Поэтому комитет разделил это месторождение на 430 прямоугольных участков каждый площадью 84 квадратных метра. Очень скоро размер участков пришлось уменьшить, потому что их владельцы должны были иметь еще и подход к своему участку.

Комитет строго следил за тем, чтобы ни у кого не было больше двух участков, однако владельцам разрешалось делить свои участки или привлекать компаньонов. Уже в первый год насчитывалось 1600 прямых владельцев, которым принадлежало 38 000 квадратных метров земли. Некоторым доставалась лишь одна шестнадцатая часть всего участка.

Неотъемлемой частью всего этого являлась, конечно, биржа, которая сначала временно располагалась в деревянном бараке, где каждый день земельные участки меняли хозяев.

Основная цена за участок, которую взимал комитет старателей, не играла на бирже никакой роли. Здесь имели значение спрос и предложение, а также фактическая или предполагаемая добыча алмазов на участке.

Когда новичок Джон Хартли, бывший в Англии квалифицированным юристом, прибыл на месторождение алмазов, он расстался со значительной частью своих денег, но зато получил хороший урок. Человек, с которым Хартли сторговался, сказал, что уступает ему богатый участок. Обрадованный англичанин отправился туда со своим снаряжением. Проходили дни и недели, но он нашел не больше своих соседей, у которых были такие же участки, — несколько до смешного маленьких камешков. Опытные старатели, как-то проходившие мимо его участка, сказали Хартли, что его просто-напросто надули. Надежды на быстрое обогащение не оправдались.

В этот период широкое распространение получил так называемый кантин-раш. Это был особый, ловкий и весьма прибыльный прием спекуляции участками в алмазоносных районах. Заезжие торговцы «начиняли» землю несколькими маленькими алмазами и распространяли слухи о богатой находке. Такие новички, как Джон Хартли, тратили все свои сбережения, и часто им приходилось начинать все сначала. Впрочем, иногда на эту уловку попадались и опытные старатели.

Особенно сильно поднимались цены на участки, где более или менее регулярно находили драгоценные камни и прибыль считалась обеспеченной. Это относилось прежде всего к месторождению Кимберли. Первоначально цена одного участка составляла 10 шиллингов в месяц, через год она поднялась до 100 фунтов, а еще через 10 лет за него платили 10–15 тысяч фунтов. Но и это далеко еще не было окончательной ценой.

По вине искателей алмазов, хотя они и не сознавали этого, появилась другая трудность, которая повлекла за собой тяжелые последствия. Подходы к отдельным участкам все больше загромождались грудами земли. Они возникли из-за того, что старатели каждый день все глубже вгрызались в землю. Многие из них достигали глубины 10, 15, 20 или даже 30 метров. Немало старателей было заживо погребено под осыпавшимися камнями и глиной.

«Голубая земля» — первичная порода, содержащая алмазы, — покрыта мощным, двадцатиметровым слоем грязи, песка, камней. Из этой массы так называемой «желтой земли» и состояли отвалы, разделявшие участки старателей. По отвалам алмазоискатели каждый день добирались до своих участков, неся тяжелые инструменты. Но порода долго не выдерживала постоянной нагрузки: число обвалов и несчастных случаев увеличивалось.

Однажды в январе 1872 года старателей постигло большое несчастье, которого они опасались уже давно. После сильного ненастья обрушилась большая часть отвалов и старательских шурфов. Никто не знал точного числа жертв. Поговаривали о том, что погибло несколько десятков белых и в два раза больше африканцев, которые использовались на приисках в качестве дешевой рабочей силы. Отчаяние по поводу того, что пошли прахом месяцы тяжелой работы, было сильнее, чем скорбь по погибшим.

Суровая жизнь закалила старателей, приучила их не падать духом. Почти ежедневно и даже ежечасно эти люди рисковали своей жизнью. Они собрались с силами и снова взялись за работу. Многие были убеждены, что необходимо действовать сообща. Это касалось прежде всего устранения последствий катастрофы. Вынуждали их к этому и все более ухудшавшиеся условия труда.

Месяц за месяцем углублялись и расширялись шурфы. Участились прорывы подземных вод, а края выработок продолжали обрушиваться. Чтобы уменьшить риск и разделить финансовые и трудовые тяготы, люди стали объединяться в артели.

Положение, в соответствии с которым каждый старатель мог иметь не более двух участков, препятствовало организации таких артелей, поэтому в 1874 году оно было отменено.

Комитет старателей был превращен в официальную организацию — Комиссию по защите интересов старателей, в которой работали опытные горные инженеры. Каждый владелец участка должен был платить взносы в эту комиссию, которая, в свою очередь, брала на себя контроль за техническим состоянием разработок.

Но все эти меры не смогли уберечь старателей от новых катастроф, подобных той, которая произошла в 1872 году. Главной причиной были примитивные методы работы. Настало время найти другие меры безопасности, потому что отвалы породы, образовывавшие границы между участками, уже сами представляли опасность.

Сегодня невозможно установить, кто придумал поднимать породу с помощью системы тросов. Во всяком случае, эта система, которую образно называли «паутиной из тросов», внесла решительные изменения в технику горных разработок в Кимберли. Огромная сеть раскинулась над всем прииском: каждый владелец участка имел свою веревку, которая вела к краю шурфа. На пеньковую веревку, стальной трос или кожаный ремень подвешивались металлические или кожаные ведра, а то и корзины.

Благодаря этому новшеству значительно облегчилась транспортировка породы из выработки и доставка старателей к месту работы и обратно. На краю участков были построены трехъярусные помосты с системой блоков, через которые проходили канаты. Благодаря этому владельцы отдельных участков не мешали друг другу. За помостами были установлены колеса. Иногда,_чтобы привести их в действие, использовался традиционный тягловый скот: мулы, ослы, лошади, быки. Но, как правило, здесь работали африканцы, содержание которых обходилось намного дешевле, чем содержание тяглового скота.

Переплетение тросов, ведер, корзин создавало при свете луны (работы не прекращались и ночью) таинственную картину. Скрип канатов смешивался с громкими командами рабочих, стоявших на помостах, и с шумом земляных работ. Все это звучало в ушах искателей алмазов и во время короткого неспокойного сна, являясь таким же неотъемлемым спутником их жизни, как и постоянная жажда.

Эти новшества просуществовали недолго. Правда, промежуточные стены перестали обваливаться, потому что их уже не было. Те, кто следил за горными работами, предупреждали и другие несчастные случаи. Труд старателей, которые метр за метром углублялись в грунт, был нерентабельным. Поэтому неудивительно, что в конце концов добычу алмазов взяла на себя крупная организация, располагающая значительными капиталами.

Финансовый капитал, который все более активно распространял свои колониальные интересы на Южную Африку, предпринял попытку поставить под контроль и добычу алмазов, отняв ее у многочисленных мелких предпринимателей и старателей. С этой целью Англия «приобрела» в 1875 году за 2 миллиона золотых марок месторождение алмазов, найденное на месте фермы «Де Бирс». Тем самым она получила возможность оказывать все возрастающее влияние на добычу алмазов в этом районе.

В конце XVI11 века Англия приступила к захвату Южной Африки. Между бурскими и английскими колонизаторами завязалась ожесточенная борьба за господство в этой части Африканского континента. Учитывая большое стратегическое значение Капской колонии, Англия в 1795 году аннексировала ее, но по условиям подписанного с Францией в 1802 г. Амьенского мира принуждена была вернуть Голландии. В 1806 году Англия вторично аннексировала Капскую колонию. Международный Венский конгресс 1814–1815 годов, созванный после разгрома наполеоновской империи, признал эту колонию владением Англии.

Здесь был установлен колониальный режим со всеми его атрибутами, налогами, податями, законами. Высшим представителем британской короны был губернатор. Колониализм буров должен был подчиниться британскому колониализму.

Буры хотели сохранить свою независимость. В 30-х и 40-х годах многие из них, теснимые англичанами, покинули Капскую колонию. Сотни телег, запряженных быками, устремились в районы, расположенные между реками Оранжевой, Ваалем и Лимпопо. Захватывая эти земли, буры вели вооруженную борьбу против африканских племен, оказывавших ожесточенное сопротивление.

В 1843 году Англия аннексировала территорию Наталя. К этому времени буры колонизовали обширную территорию к северу от реки Оранжевой. В 1852 году Англия признала независимость основанной ими республики Трансвааль, а двумя годами позже — республики Оранжевое Свободное Государство.

Открытие алмазных месторождений на территории Оранжевого Свободного Государства способствовало усилению английской экспансии. 7 ноября 1871 года англичане присоединили Западный Грикваленд, где расположено Кимберли, к своей колонии. Это было сделано, как лицемерно говорилось в одном из английских заявлении, по требованию пробритански настроенной части населения города, для того чтобы навести порядок среди «добытчиков алмазов».

Бурские республики могли ответить на этот шаг могущественного в тот период британского колониализма лишь формальным протестом.

По это была только прелюдия к последующим ожесточенным столкновениям, которые затронули интересы и других европейских колониальных держав.

Лишь в одном буры и англичане были всегда едины — в подавлении, эксплуатации африканского населения и изгнании его с земель, исконно принадлежавших ему. При этом противники на время забывали свои острые противоречия — у тех и у других верх брали жажда собственности, колониальное высокомерие и глубоко укоренившееся чувство расового превосходства.

Этим объясняется сложность и противоречивость событий, которые происходили во второй половине прошлого века в Южной Африке и которые так тесно связаны с алмазами.

Интриги и войны из-за драгоценных камней имеют еще более давнюю историю. Знакомство с ней помогает лучше понять, почему борьба за южноафриканские минеральные богатства приобрела в дальнейшем такую остроту. Вокруг крупнейших из известных нам алмазов возникло множество легенд. С одним из самых известных бриллиантов, «Кохинор», в Индии связаны многочисленные истории, переходившие из поколения в поколение. На протяжении столетий драгоценные камни, золото и серебро играли в этой стране важную роль при дворах различных феодальных династий. Особенно это относится к мрачному периоду правления индийской династии Великих Моголов.