В стиле «ретро»

Рассказ опубликован в zhurnal.lib.ru Сергеем Дебрером, сыном Марии Григорьевны (Маши маленькой).

Тяжкое это дело для студента-старшекурсника — клянчить у родителей «четвертак» на мелкие расходы. Выслушивать упреки в расточительстве. Да и чего он дает по теперешним временам — тот «четвертак»?!..

Словом, ребята — Арвис, Янка, Эдгар и Раймонд — правильно вычислили, что служба быта остро нуждается в рабочей силе. Их встретили с распростертыми объятьями.

Так как парни силенкой не обижены были, то доставалась им перевозка домашних вещей с одной квартиры на другую. В чем они быстро настропалились и заработки имели такие, что невольно приходила мысль: с получением дипломов будем иметь куда меньше!

В один прекрасный день Арвис получил наряд, с их точки зрения негодный: две ездки из одной и той же квартиры. Значит, с одной стороны, вещей много. Но, с другой стороны — непременно будут помощники из числа хозяев и друзей.

Исполненные радужных надежд — прибыли. И что же? Их с любезностью необычайной встретили две... Ну, не сказать, чтобы вовсе старухи. Одна — она оказалась хозяйкой — маленькая, сухонькая, седые волосы заколоты на затылке в жалкий кренделек. Вторая — с низким, прямо-таки басовым голосом, была весьма габаритна. Артель тут же присвоила им клички: грымзы — большая и маленькая.

— Кофейку, мальчики? — Вот с чего начала грымза маленькая.

— Ка-акой кофеек?! Машина стоит!

Способ упаковки поверг ребят в окончательное уныние. Чисто бабский способ: уйма пакетов и пакетиков с книгами, увязанных бумажным шпагатом. Который, как известно, рвется при первом прикосновении. А мебель? В стиле «ретро». То есть, неразборная. Стиля этого они навидались и под ним напыхтелись. Но обычно «ретро» хоть был отреставрирован, смотрелся. А тут? Любой предмет можно было кидать на помойку прямо в окно.

— С чего начнем? — мрачно спросил Арвис, оглядев этот вздыбленный склад хлама.

Грымза маленькая постучала по письменному столу кулачишкой:

— С него. Вещь ценная. Памятная.

Еще бы: не иначе, пра-прадедушка делал на заказ! Не стол — столище. На резных ножках. С уймой ящиков и ящичков. Спасибо — пустых. У грымз хватило бы ума набить ящики чем потяжелее.

— Взяли! — приказал Арвис

Дубовый, сволочь! Вчетвером насилушки подняли. А подняли, то и потекла в пыль изъеденная шашелем бывшая древесина. Раз пять примеривались вытащить. Грымза маленькая кудахтала под руку:

— Мальчики, осторожно! Мальчики, ножку сломаете!

Когда отчаялись выволочь окаянную реликвию, когда весь дом заволокло пылью, Раймонд сказал:

— Помыслим инженерно. Раз его сюда затащили, то и вытащить — тоже можно. Вопрос: как?

На пыльном полу начертили схему движения. Уф-ф, вытащили! Во дворе обруганы были шофером:

— Вы что, спали там! При таких-то темпах...

Следующий предмет — диван. Ни спинка, ни боковые стойки не снимаются. К тому же заново обит гобеленной красивой тканью. Значит: не порвать, не запачкать.

— Мальчики, ради всего святого! — кудахтала грымза маленькая. — Умоляю вас: осторожно!

Тут не выдержала грымза большая:

— Маша, заткнись! А то они сами не понимают?!

Погрузили стол с диваном — емкость машины, можно сказать, исчерпана. Разве что в промежутках напихать пакеты и пакетики. Стали их таскать, — грымза маленькая обратилась к подруге:

— Я так думаю, Машенька...

Привет вам: их еще и зовут одинаково!

... — я так думаю, надо тебе одеться, спуститься.

— На кой ляд?

— Ну, как же... Могут растащить...

Обидевшись за себя, как можно что-нибудь из этого спереть!

Но грымза большая спорить не стала. На выходе получила от хозяйки, как благословение, картину. Портрет грымзы маленькой в молодости. Красивая была женщина!

«Под занавес» машины первой Янка необдуманно принес небольшой круглый стол. На одной ножке. С подставкой такой же круглой, как столешница. Положить на ребро, то и будет натуральная колесная пара.

— Зачем ты его приволок? — озверел Арвис. — Куда запихнешь?!

— Оставим, — легкомысленно сказал Янка.

Грымза маленькая торчала в окне. Услышала. Воскликнула:

— Ни в коем случае! Уникальная вещь! Украдут!

Украсть «уникальную вещь» имело смысл разве что на дрова. Кому они нужны в доме с центральным отоплением?

Поскольку Янка поступил необдуманно, то ему и досталось держать стол, можно сказать, на весу. Грымза большая села в кабину — показывать дорогу. Слава богу, поехали!

Как только грузовик встал у подъезда, артель дружно испустила:

— О-о-о!

«Хрущобы» такого типа заработали от них немало проклятий. Та серия, в которой туалет соединен с ванной, кухня с комнатой, на лестнице, как и в прихожей, двум тощим не разминуться. О том, чтобы тащить диван на пятый этаж вчетвером, не могло быть и речи. Кишки на кулаки — придется брать вдвоем. А как с ним развернуться на площадках?

— Мысли, инженер! — приказал Арвис Раймонду. — А ты, — это Янке, — волоки свою колесную пару, чтобы не путалась под ногами.

— Площадки форсируем, подняв диван над головой! — Таково было инженерное решение Раймонда. — Эдгар, будешь помогать. Взяли!

Пустяковым делом занимаются штангисты. Поднял штангу, подержал над головой, брякнул на пол. Получай свою порцию оваций. Попробовал бы тот штангист поднять на вытянутых руках диван! У штангистов позаимствовали разве что утробный вопль, с которым они рвут свою никчемную штангу.

При первом же вопле на этажах стали распахиваться двери. Разумеется, наружу. Само собой, именно в тот момент, когда выполнялся разворот дивана. Распахнутая дверь лупил по дивану, нарушая и без того шаткое равновесие.

Оставалось и всего-то справиться с площадкой последней. Тут — мало что в очередной раз врезали по дивану. На площадку с яростным брехом вылетела овчарка ростом с доброго теленка. Ухватила Арвиса за штанину. Так начала мотать головой, что практически в распоряжении Арвиса осталась одна нога. Волоча дополнительную, весьма ощутимо сопротивлявшуюся тяжесть, Арвис втиснулся в прихожую.

И тут глазам его предстала картину уж вовсе плачевная. Янка своим столиком, как пробкой, заткнул все двери: в комнату, кухню, ванную. Столик не лез. А тут еще Раймонд простонал сзади:

— Ставь диван!

Как поставишь, если собака мотает твою, до самого пояса разошедшуюся по шву штанину как раз из—под дивана?

— Ставь! — из последних сил крикнул Раймонд. — Черт с ним, с этим сукиным сыном!

Арвис стал потихоньку опускать свою сторону. Пес выскочить не успел. А тут и Раймонд опустил свою сторону. Запертая под диваном, собака начала брехать — с подвыванием. Выскочив на площадку, брехала и ее хозяйка:

— Издевательство! Безобразие!..

Раймонд с Эдгаром перелезли через диван. Все вместе стали думать и гадать, как расшить пробку. Обмениваться мнениями было затруднительно. Заходилась лаем собака. Хозяйка ее вела свою арию — колоратурой. Соседи, сбежавшиеся со всего подъезда, трактовали ситуацию каждый на свой лад.

— Ну, что, — перекрывая адский шум, заорал Раймонд. — Сорвать плинтуса?

— Чем?

— Крикнуть шоферу в окно — пусть принесет ломик!

— Погодите! — прокричала грымза большая. — Может, проще: раскачать ножку стола, вытащить ее из подставки?

— Идея!

Как же, раскачаешь! На века столик делали. Рвали в восемь рук — ножка и не качнулась.

— Значит, снимать плинтуса! — Арвис в сердцах пнул столик ногой.

И тут случилось чудо. Как и положено колесной паре, она покатилась. И спокойнехонько вкатилась в комнату.

Выпустить собаку из—под дивана, завершить дальнейшие грузовые операции — это были сущие пустяки. Без происшествий обошлось дело при ездке второй. Слава тебе, господи, все!

— Счастливо жить на новом месте! — С таким пожеланием двинулись к выходу. Но у дверей возникла грымза большая.

— Ни шиша подобного! — сказал она. — С друзьями так не расстаются!

Ребята переглянулись — с удивлением. До сих пор не случалось, чтоб хозяева причисляли грузчиков к числу друзей.

Вылезла и грымза маленькая.

— Да-да! Перекусим, друзья мои, выпьем по рюмочке, как положено при новоселье — Наверное, ей самой очень хотелось выпить с устатку. На лице ее это отразилось явственно.

— К тому же, — продолжала большая, — куда ты, Арвис, попрешься в таком виде?

Вид действительно был еще тот: штанина, распаханная псом по шву до самого пояса, скрутилась без малого в веревку. Радовали глаз трусики — красные в цветочек.

— Короче! — Голос большой грымзы обрел вдруг нотки властные. До выхода на пенсию ходила, поди, в немалом начальстве. — Короче, снимай штаны — зашью. А ты, Машер, тем часом накрой на стол.

И вот они, все шестеро, без тесноты разместились за столом: что значит — круглый! Арвис оккупировал диван. Мягкий, располагающий к отдыху. Теперь таких не делают: чтоб не разлеживались, не разнеживались.

И вот сверхдефицитная водка — этикетка вся в медалях — разлита по рюмкам. Провозглашен тост:

— С новосельем!

Грымза большая едва пригубила. А у остальных водочка пробудила волчий аппетит. Затем — стало прогрессировать состояние осоловелости. Разговор самый никчемный: о погоде, об очередной телепередаче. Самое время подниматься и раскланиваться.

Но именно в этот момент, рассиропившись на диване, Арвис и проворчал сонным голосом:

— Н-да-а, разучился народ веселиться!

— Что-о? — Грымза большая надменно вскинула голову. Метнула взгляд на подругу. — А что, Машер, покажем им веселье, так сказать, в стиле ретро?

— Покажем! — многозначительно согласилась та.

До сих пор рюмка большой грымзы стояла в неприкосновенности. Тут она была лихо поднята:

— За вас, племя младое, не умеющее веселиться!

И лихо выпита.

Словно был тот глоток волшебным. Прямо на глазах началось превращение. Вот только что сидела согбенная усталостью да и почтенным возрастом... А, что там! Старуха сидела. И — распрямилась. Блеснули глаза. Эт—такие в них бесенята!

Грымза маленькая в миг единый стала точной копией своего портрета в молодости.

— Итак, Машер! — обратилась к ней большая. — С чего начнем?

— Имеет смысл выдать им «Мурку», — мечтательно ответила маленькая.

Большая согласно кивнула. Помедлила, собираясь с духом.

«Рисковые старухи», — подумал Арвис. Только что по всем программам телевидения прокатали фильм о знаменитом на весь мир певце Рубашкине. Пел он и «Мурку». Замечательно пел! И после него...

«Нет, — подумал Арвис, — от скромности наши старухи не помрут!»

Песню начала большая:

Повела низко, протяжно. Когда умело вступила маленькая — слушатели переглянулись: интер-ресно, а?

Стиль ретро нынче в моде. У ребят была коллекция с записями старых песен. Были и отрывки из «Мурки». Но такого в тех отрывках не было.

Раймонд понял Арвиса с одного взгляда. В «дипломате» у него — кассетный маг. Раймонд включил его.

Какие, оказывается, слова были в той блатной песне:

Или:

Певицы, исполнив несколько куплетов, хотели прерваться. Ребята кинулись умолять:

— Всю, всю спойте!

Спели. За «Муркой» последовала еще одна — чистый душераздер:

И еще:

Ребятам пора уже было на рандеву с потенциальными невестами. Что оно сулило, это рандеву? Ну, врубим маг с современными ритмами. Ну, будем целоваться под эти ритмы. Как вчера, как позавчера. А тут?!..

На-ко, в стиле сентиментально—меланхолическом:

На хрустальных астрах оборвали пение. Большая взяла власть в свои руки:

—Антракт! И... Не пора ли тебе, хозяйка, наведаться на кухню?

Что хозяйка и исполнила. Вскоре вернулась. На высоко поднятых руках несла большое блюдо, на котором исходило паром нечто.

— Гусь! — объявила вошедшая. — В стиле ретро!

Ну, дают старухи!

Блюдо водрузили на середину стола. Отварная, рассыпчатая, желтенькая картошка — вот что было на блюде.

Насладившись произведенным эффектом, хозяйка объяснила суть «гуся в стиле ретро». Во времена их молодости, пришедшейся на годы военные и послевоенные, о гусе и не мечтали. Картошка и та была лакомством. Вот тогда-то ее и прозвали гусем. А уж ретро — дань современности.

Слов нет, картошка была великолепна. Худо лишь одно: выпить нечего. В «антиалкогольные» времена — где достанешь?

— А-а, — сказала грымза большая, — раз пошла такая пьянка — режь последний огурец!

Маленькая шмыгнула из комнаты. Вернулась с бутылкой. Конечно, ждут гостей. Что большая и подтвердила беззаботно:

— Принесут сами!

Как нынче в подавляющем большинстве идут застолья? Все ворчим по поводу продовольствия. А, между прочим, через пять минут — все объелись, отяжелели. Врубили маг или телевизор. Все!

Горячая картошечка пошла хорошо. Пока ее изничтожали, хозяйки выпотрошили из ребят всю интересующую их информацию. Да как попали в грузчики, да кто у них подружки, да каковы планы на ближайшее будущее.

Под этот разговор и подобрали картошку. «Теперь вздремнуть бы!» — подумал Арвис, устраиваясь поудобнее на диване. То же самое прочел он в глазах своих друзей.

Для хозяек горячая картошка оказалась сродни допингу.

— Стихи, читаем стихи! — воззвала маленькая.

Стихи — ерунда. Но — пусть себе читают. На лекциях иной раз прекрасно спится...

Начала, конечно, большая. Прочла известный стих Пушкина, кончающийся словами: «Дева над вечной струей вечно печальна сидит».

«И пусть себе сидит», — лениво подумал Арвис.

Недолго дева усидела. Растрясли ее и растрепали та-акие пародии! Как бы на эту тему написали Лермонтов, Некрасов. Пожалуйста — Вертинский:

А-а, Михалков:

Ребята уплакались от смеха. А хозяйки выдавали наперебой:

— Роберт Бернс. Финдлей. На два голоса!

— Пушкин Василий Львович. Отрывки из поэмы «Опасный сосед».

— Поздний Барков...

— Ранний Евтушенко...

Брюшной пресс у Арвиса стал от смеха болеть физически. Ох, вздохнуть бы!

Большая поняла его состояние. Объявила:

— А научим-ка мы, Машер, этих людей танцевать настоящий чарльстон. Без всяких псевдо!

Вытащили из-за «колесной пары» Янку с Эдгаром. Под собственное «музыкальное сопровождение» принялись ногами — а ножки у обеих весьма как ничего! — выделывать такое !..

Наблюдая, как обе Маши весело, легко, каждая по-своему выдавали чарльстон, Арвис вдруг с удивлением поймал себя на том, что видит в них женщин. Интересных, черт возьми, женщин!

Отчарльстонившись, обе с видом победительниц уселись, оглядели аудиторию.

— А что? — большая в задумчивости уставилась на Арвиса. — А скинуть бы нам с тобой, Машер, и всего-то лет по десять, — то и полетели бы их невесты вверх тормашками!

— Нич-чегошеньки, нич-чегошеньки вам не надо скидывать! — Восклицание вырвалось у Арвиса с полнейшей искренностью.

— Ты думаешь? — обратив к Арвису синий, исполненный кокетства взгляд, спросила маленькая.

— Лестно! Кокетство большой не лишено было самодовольства. — Примем к сведению!

Рига, 1985 год.