В Стране невыученных уроков

В Стране невыученных уроков

В тот день, когда всё это началось, мне не везло с самого утра. У нас было пять уроков. И на каждом меня вызывали. И по каждому предмету я получил двойку. Всего пять двоек за день! Четыре двойки, наверное, я получил за то, что отвечал не так, как хотелось бы учителям. А вот пятую двойку поставили совсем несправедливо. Даже смешно сказать, из-за чего мне влепили эту несчастную двойку. За какой-то круговорот воды в природе.

Интересно, что бы вы ответили на такой вопрос учительницы:

– Куда девается вода, которая испаряется с поверхности озёр и рек, морей, океанов и луж?

Не знаю, что бы вы ответили. А мне ясно, что если вода испаряется, то её уже нет. Ведь не зря же говорят про человека, который вдруг куда-то скрылся: «Он испарился». Это значит – «он исчез». Но Зоя Филипповна, наша учительница, почему-то стала придираться и задавать лишние вопросы:

– Куда исчезает вода? А может быть, она всё-таки не исчезает? Может, ты хорошенько подумаешь и ответишь, как следует?

По-моему, я и так ответил, как следует. Зоя Филипповна, конечно, со мной не согласилась. Я давно заметил, что учителя редко со мной соглашаются. Есть у них такой отрицательный минус.

Кому охота спешить домой, если несёшь в портфеле целую кучу двоек? Мне, например, неохота. Потому я и шёл домой через час по столовой ложке. Но как медленно ни иди, а всё равно придёшь домой. Хорошо ещё, что папа в командировке. А то сразу бы начался разговор о том, что у меня нет характера. Об этом папа вспоминал всегда, как только я приносил двойку.

– И в кого ты такой? – удивлялся папа. – Совсем нет характера. Не можешь взять себя в руки и хорошо учиться.

– Воли у него нет, – добавляла мама и тоже удивлялась: – В кого бы это?

Все мои родные, оказывается, имели твёрдый характер и сильную волю, а вот я почему-то не имею. Поэтому-то я и не решался сразу притащиться домой, имея в портфеле пять двоек.

Чтобы подольше тянуть время, я заходил по дороге во все магазины подряд. В книжном я встретил Люсю Карандашкину. Она моя соседка два раза: живёт в одном доме со мной, а в классе сидит позади меня. Нигде от неё нет покоя – ни в школе, ни дома. Люся уже успела пообедать и прибежала в магазин за тетрадями. Был здесь и Серёжа Петькин. Он пришёл узнать, не получены ли новые марки. Серёжа покупает марки и воображает себя филателистом. А по-моему, так собирать марки может каждый дурак, если у него есть деньги.

Я не хотел встречаться с ребятами, но они меня заметили и сразу же стали обсуждать мои двойки. Конечно, они доказывали, что Зоя Филипповна поступила справедливо. А вот когда я их припёр к стенке, то вышло, что они тоже не знали, куда девается испарившаяся вода. Небось влепила бы им Зоя за это по двойке, они бы сразу запели другое.

Мы спорили, кажется, немного шумно. Продавщица предложила нам выйти из магазина. Я сейчас же ушёл, а ребята остались. Продавщица сразу догадалась, кто из нас лучше воспитан. А ведь завтра они будут рассказывать, что шум в магазине поднял я. Пожалуй, ещё разболтают, что я на прощание показал им язык. А что тут, спрашивается, плохого? Анна Сергеевна, наш школьный врач, нисколько на это не обижается, она даже сама просит, чтобы ребята показывали ей язык. А она-то уж знает, что хорошо, а что плохо.

Когда меня выставили из книжного магазина, я понял, что очень проголодался. Есть хотелось всё больше, а идти домой – всё меньше. На пути остался только один магазин. Неинтересный – хозяйственный. В нём противно пахло красками, мылом и керосином. Из него тоже пришлось уйти. Продавец три раза меня спросил:

– А что тебе здесь надо, мальчик?

Мама открыла дверь молча. Но это меня не порадовало. Я знал, что она сначала накормит меня, а потом…

Скрыть двойки было невозможно. Мама давно сказала, что читает в моих глазах всё, что написано в дневнике. Какой же смысл врать?

Я ел и старался не смотреть на маму. Думал, неужели она сможет прочесть в моих глазах сразу про все пять двоек?

Кот Кузя спрыгнул с подоконника и завертелся у моих ног. Он очень меня любит и ласкается совсем не потому, что ждёт от меня что-нибудь вкусное. Кузя знает, что я пришёл из школы, а не из магазина, значит, ничего, кроме плохих отметок, принести не мог.

Я старался есть как можно медленней, но это не получалось, оттого что я сильно проголодался. Мама сидела напротив и ужасно молчала. Вот сейчас, когда я съем последнюю ложку компота, и начнётся…

Но раздался телефонный звонок. Ура! Звонила тётя Поля. Раньше чем через час она не отпустит маму от телефона.

– Немедленно садись за уроки, – сказала мама и взяла трубку.

За уроки, когда я так устал! Я хотел хоть часок отдохнуть и поиграть во дворе с ребятами. Но мама зажала трубку рукой и сказала, что я могу прогулку по магазинам засчитать себе за отдых. Вот как она умеет читать в глазах! А вдруг она прочтёт про двойки?

Пришлось уйти в свою комнату и засесть за уроки.

– Убери на своём столе! – крикнула вдогонку мама.

Легко сказать! Я иногда просто сам удивляюсь, глядя на свой стол. Как много предметов на нём умещается! Тут рваные учебники и тетрадки в четыре листика, ручки, линейки и карандаши. Их теснят гвозди, камеры для мяча, обрывки проволоки и другие нужные вещи. Вообще я очень люблю гвозди. Они у меня есть всех размеров и разной толщины. А мама их совсем не любит. Не раз она выбрасывала их, но они снова возвращаются на мой стол, как бумеранги. Мама сердится на меня за то, что я больше люблю гвозди, чем учебники. А кто виноват? Не я, а учебники. Не надо быть такими скучными.

На этот раз я управился с уборкой быстро. Выдвинул ящик стола и сгрёб туда все свои вещи. Скоро и удобно. И пыль сразу стирается. Теперь можно было приняться за уроки. Я раскрыл дневник, и перед глазами замелькали двойки. Они были такие заметные потому, что их написали красными чернилами. По-моему, это неправильно – писать двойку красными чернилами. Ведь всё хорошее тоже отмечают красным. Например, праздники и воскресенья в календаре. Посмотришь на красную цифру – и радуешься. В школу ходить не надо. Пятёрка тоже красненькая. Значит, тройку, двойку и кол надо писать чёрными чернилами. Удивительно, как наши учителя сами не могут до этого додуматься!

Уроков, как нарочно, задали очень много. А день был солнечный, тёплый, и мальчишки за окнами гоняли мяч. Интересно, кто стоял вместо меня на воротах? Наверно, опять Сашка. Он давно метит на моё место у ворот. Это просто смешно. Все знают, какой он сапожник.

Кот Кузя устроился на подоконнике и оттуда, как с трибуны, следил за игрой. Кузька не пропускает ни одной игры, а папа и мама не верят, что он настоящий болельщик. И зря. Он даже слушать любит, когда я рассказываю о футболе. Не перебивает. Не уходит, даже мурлычет. А кошки мурлычут только тогда, когда им приятно.

Мне задали правила по безударным гласным. Надо было их повторить. Я этого делать, конечно, не стал. Бесполезно повторять то, чего всё равно не знаешь. Потом надо было прочитать про этот самый круговорот воды в природе. Я вспомнил Зою Филипповну, двойку и решил лучше заняться арифметикой. Тут тоже ничего приятного не было. Начал решать задачу о каких-то землекопах. Не успел выписать условия, как заговорил репродуктор. Можно было немножко отвлечься и послушать… Но чей голос я услышал? Голос Зои Филипповны! Она по радио давала советы ребятам, как надо готовиться к экзаменам. Я готовиться не собирался. Пришлось радио выключить.

Задача была очень трудная и бестолковая. Я уже почти стал догадываться, как надо её решить, но… в окно влетел футбольный мяч. Вот красота! Я схватил мяч и хотел было вылезти через окно во двор, но мамин голос догнал меня на подоконнике.

– Витя! Ты делаешь уроки? – кричала она из кухни. Там у неё что-то шипело и ворчало на сковороде. Поэтому мама не могла прийти и выдать мне что полагается за побег. Она почему-то очень не любила, когда я выходил через окно, а не через дверь. Хорош бы я был, если б мама вошла!

Я слез с подоконника, швырнул ребятам мяч и ответил маме, что делаю уроки.

Снова открыл задачник. Пять землекопов выкопали траншею в сто погонных метров за четыре дня… Что бы придумать для первого вопроса? Я уже начал было соображать, но мне опять помешали. В окно заглянула Люся Карандашкина. Одна косичка была у неё перевязана красной лентой, а другая – распущена. И это не только сегодня. У неё почти каждый день так. То правая косичка распущена, то левая. Лучше бы она больше внимания обращала на свою причёску, чем на чужие двойки, тем более что у неё и своих двоек хватает. Люся сказала, что задача о землекопах в самом деле очень трудная. Даже её бабушка не могла решить. Счастливая Люська! А у меня нет никакой бабушки.

– Давай решать вместе! – предложила Люся.

Я отказался. Ничего хорошего из этого бы не вышло. Лучше уж самому.

Стал снова рассуждать. Пять землекопов вырыли траншею в сто погонных метров. Погонных? Почему метры называются погонными? Кто их погоняет?

Я стал думать про это и сочинил скороговорку: «Погонщик в погонах погонял погонным метром». Тут мама снова закричала из кухни. Я спохватился и стал сильно трясти головой, чтобы забыть о погонщике в погонах и вернуться к землекопам. Ну что с ними, постылыми, делать?

А хорошо бы погонщика назвать Паганелем!

– Что же всё-таки делать с землекопами? Может быть, по-множить их на метры?

– Не надо помножать, – возразила Люся. – Всё равно ничего от этого не узнаешь.

Назло ей я всё-таки помножил землекопов. Правда, ничего хорошего про них не узнал, но зато теперь можно было переходить к другому вопросу. И я решил разделить метры на землекопов.

– Не надо делить, – опять вмешалась Люся. – Я уже делила. Ничего не получается.

Конечно, я не послушал и разделил. Получилась такая ерунда, что я стал искать ответа в задачнике. Но, как назло, там была вырвана страница с ответом про землекопов. Пришлось всю ответственность взять целиком на себя. Я всё перерешил. Вышло, что работу должны были выполнить полтора землекопа. Почему полтора? Но в конце концов какое мне дело, сколько землекопов рыли эту самую траншею? Кто теперь вообще роет землекопами? Взяли бы экскаватор и сразу покончили с траншеями. И работу скоро бы сделали, и школьникам головы не забивали. Ну как бы там ни было, а задача решена. Можно уже побежать к ребятам. И я, конечно, побежал бы, если б не вмешалась Люська.

– А когда будем учить стихи? – спросила она меня.

– Какие стихи?

– Как – какие? Забыл? А «Зима. Крестьянин, торжествуя»? Я никак не могу их запомнить.

– Это потому, что они неинтересные, – сказал я. – Вот те стихи, что сочинили в нашем классе мальчишки, сразу запоминаются. Потому что интересные.

Люся новых стихов не знала. Я их прочёл ей на память:

Люсе стихи так понравились, что она их сразу запомнила.

Вдвоём мы быстро одолели «крестьянина». Я уже собирался вылезти потихоньку в окно, но Люся опять вспомнила, что мы ещё должны вставлять пропущенные буквы в слова.

У меня даже зубы заныли от досады. Кому интересно делать бесполезную работу! Буквы в словах пропускают, как нарочно, самые трудные. По-моему, это нечестно. Но делать нечего. Как не хотелось, а вставлять пришлось.

Люся уверяет, что это стихотворение Пушкин написал своей няне. Так ей сказала бабушка. Неужели Карандашкина считает меня таким простачком? Так я и поверю, что у взрослых бывают няни. Просто бабушка посмеялась над ней, и всё.

Но как же быть с этой «п…другой»? Мы посоветовались и решили уже вставить букву «а», как вдруг в комнату ввалились Катя и Женьчик. Не знаю, почему им вздумалось припереться. Я во всяком случае их не звал. Не хватало ещё, чтобы Катька отправилась на кухню и доложила моей маме, сколько двоек я сегодня нахватал. Ко мне и Люсе эти зубрилы относились свысока, потому что учились лучше нас.

У Кати были выпученные круглые глаза и толстые косы. Этими косами она гордилась так, как будто ей выдали их за хорошую успеваемость и отличное поведение. Говорила Катя медленно, нараспев, всё делала с толком и никуда не спешила. А о Женьчике просто и рассказывать нечего. Он сам по себе почти и не говорил, а только повторял Катины слова. Женьчиком его звала бабушка. Поэтому и мы все стали его так называть. Только Катя звала его Евгением. Она любила всё делать правильно.

Катя поздоровалась, посмотрела на Люсю и сказала:

– Опять у тебя коса расплелась. Это неряшливо. Причешись.

Люся боднула головой. Она не любила причёсываться. Она не любила, когда ей делали замечания. Катя вздохнула. Женьчик тоже вздохнул. Катя покачала головой. Женьчик тоже покачал.

– Раз вы здесь оба, – сказала Катя, – мы вас двоих и подтянем.

– Подтягивайте скорей, – закричала Люся, – а то нам некогда! Мы ещё не все уроки сделали.

– А какой ответ получился у вас в задаче? – спросила Катя точь-в-точь, как Зоя Филипповна.

– Полтора землекопа, – ответил я нарочно очень грубо.

– Неправильно, – спокойно сказала Катя.

– Ну и пусть неправильно. Тебе-то что! – ответил я и сделал ей страшную гримасу.

Катя вздохнула, покачала головой. Женьчик, конечно, тоже.

– Ей больше всех надо! – выпалила Люська.

Катя поправила свои косы и медленно сказала:

– Пойдём, Евгений. Они ещё и грубят!

Женьчик рассердился, покраснел и самостоятельно выругал нас. Мы очень этому удивились. Наверно, он заметил, как мы с Люськой его передразнивали. Катя сказала, что они сейчас же уйдут и от этого хуже будет только нам, так как мы останемся неподтянутыми.

– Прощайте, лодыри, – ласково сказала Катя.

– Прощайте, лодыри, – пискнул Женьчик.

– Попутный ветер в спину! – гаркнул я.

– До свидания, Пятёркины-Четвёркины! – пропела Люська Карандашкина.

Это, конечно, было не совсем вежливо. Ведь они были у меня в гостях. Конечно, я их не звал, но всё же…

Вежливо, невежливо, а всё-таки я их выставил. Да и Люська убежала вслед за ними.

Я остался один. Просто удивительно, до чего не хотелось делать уроки! Конечно, если бы у меня была сильная воля, я взял бы, назло себе, и сделал. Вот у Кати небось была сильная воля. Надо будет помириться с ней и спросить, как это она её приобрела. Папа говорит, что каждый человек может выработать волю и характер, если он борется с трудностями и презирает опасность. Ну а с чем бороться? Папа говорит – с ленью. Но разве лень – это трудность? Нет, здесь что-то не так. А вот опасность я бы с удовольствием презирал, да только где ж её возьмёшь?

Я был очень несчастным. Что такое несчастье? По-моему, когда человека силой заставляют делать то, что ему совсем не хочется, это и есть несчастье. Я даже из истории это вижу. Не хотелось крестьянам быть крепостными и работать на помещиков, а их заставляли. Они и были несчастными. Не хотелось рабочим, чтобы их притесняли на фабриках, а их заработки забирали хозяева, но их заставляли. Они тоже были несчастливы. И очень хорошо сделали, когда вместе с крестьянами устроили революцию и ликвидировали царя как класс. Теперь все стали свободными, работают на себя и потому счастливы. Я не терплю, когда людей угнетают и заставляют делать то, что им совсем не хочется.

За окном кричали мальчишки. Солнце светило, очень сильно пахло сиренью. Меня тянуло выпрыгнуть в окно и побежать к ребятам. Но на столе лежали мои учебники. Они были изорванные, залитые чернилами, грязные и скучные. И они были очень сильными. Они держали меня в душной комнате, заставляли решать задачу про каких-то допотопных землекопов, вставлять пропущенные буквы и делать многое другое, что мне было совсем неинтересно. Я вдруг так возненавидел свои учебники, что схватил их со стола и швырнул на пол.

– Надоели! – закричал я не своим голосом.

И вдруг раздался такой грохот, как будто с высокого дома на мостовую упали сорок тысяч железных бочек. Кузя метнулся с подоконника и прижался к моим ногам. Стало темно. А ведь только что за окном светило солнце. Потом комната осветилась зеленоватым светом, и я заметил каких-то странных человечков. На них были балахоны из покрытой кляксами мятой бумаги. У одного на груди чернело очень знакомое пятно с ручками, ножками и рожками. Точно такие же ножки-рожки я пририсовал кляксе, которую посадил на обложку учебника географии.

Человечки молча стояли вокруг стола и сердито на меня смотрели. Надо было что-то немедленно делать. Поэтому я вежливо спросил:

– А кто вы такие будете?

– Ты присмотрись внимательней, может быть, и узнаешь, – ответил человечек с кляксой.

– Он не привык глядеть на нас внимательно точка, – сердито сказал другой человечек и пригрозил мне пальчиком, выпачканным чернилами.

Я всё понял. Это были мои учебники. Они почему-то ожили и явились ко мне в гости. Если бы вы слышали, как они меня упрекали!

– Ни под каким градусом широты и долготы никто и нигде на земном шаре так не обращается с учебниками, как ты! – кричала География.

– Ты обливаешь нас чернилами восклицательный знак. Ты рисуешь на наших страницах всякую ерунду восклицательный знак, – надрывалась Грамматика.

– Почему вы так напали на меня? Разве Серёжа Петькин или Люся Карандашкина учатся лучше?

– Пять двоек! – крикнули хором учебники.

– Но ведь я приготовил уроки сегодня!

– Сегодня ты неправильно решил задачу!

– Не усвоил зоны!

– Не понял круговорота воды в природе!

Больше всех кипятилась Грамматика:

– Сегодня ты не повторил безударных гласных восклицательный знак. Не знать родного языка тире позор запятая несчастье запятая преступление восклицательный знак.

Терпеть не могу, когда на меня кричат. Обижаюсь. Вот и сейчас я очень обиделся и ответил, что как-нибудь проживу и без ударных гласных и без умения решать задачи и тем более без этого самого круговорота.

Тут мои учебники сразу онемели. Они смотрели на меня с таким ужасом, как будто я на их глазах нагрубил директору школы. Потом они стали шептаться и решили, что меня нужно немедленно, вы думаете, наказать? Ничего подобного, – спасти! Чудаки! От чего, спрашивается, спасти?

География сказала, что лучше всего отправить меня в Страну невыученных уроков. Человечки с ней сразу же согласились.

– А есть ли в этой стране трудности и опасности? – спросил я.

– Сколько угодно, – ответила География.

– Всё путешествие состоит из трудностей. Это ясно, как дважды два – четыре, – прибавила Арифметика.

– Каждый шаг там грозит опасностью для жизни восклицательный знак! – воскликнула Грамматика.

Об этом стоило подумать. Ведь там не будет ни папы, ни мамы, ни Зои Филипповны!

Никто не станет каждую минуту останавливать и кричать: «Не ходи! Не бегай! Не трогай! Не подглядывай! Не подсказывай! Не вертись на парте!» И ещё с десяток разных «не», которых я терпеть не могу. Может, как раз в этом путешествии мне удастся развить волю и приобрести характер. Вернусь оттуда с характером – вот папа удивится!

– А может быть, придумаем для него что-нибудь другое? – спросила География.

– Не надо мне другого! – закричал я. – Так и быть. Отправляюсь в эту вашу опасно-трудную страну.

Я было хотел спросить их, а удастся ли мне там закалить волю и приобрести характер настолько, чтобы я мог сам добровольно делать уроки, но не спросил. Раздумал.

– Ну хорошо, – сказала География, – решено.

– Ответ правильный. Перерешать не будем, – добавила Арифметика.

– Отправляйся немедленно точка, – закончила Грамматика.

– Ладно, – сказал я как можно вежливей. – Но только как это сделать? Поезда, наверно, в эту страну не ходят, самолёты не летают, пароходы не плывут.

– Мы поступим так запятая, – сказала Грамматика, – как всегда поступали в русских народных сказках точка. Возьмём клубок многоточие.

Но клубка у нас никакого не было. Моя мама не умела вязать.

– Есть ли у вас в доме что-нибудь шарообразное? – спросила Арифметика, так как я не понял, что такое «шарообразное», она объяснила: – Это всё равно, что круглое.

Круглое? Я вспомнил, что тётя Поля подарила мне в день рождения глобус. Я и предложил этот глобус. Правда, он на подставке, но ведь её и отодрать нетрудно. География почему-то обиделась, замахала ручками и закричала, что она не позволит. Что глобус – великое наглядное пособие! Ну и всякое такое прочее, что совсем не шло к делу. В это время в окно влетел футбольный мяч. Оказывается, он тоже шарообразный. Все согласились засчитать его за клубок.

Мяч будет моим проводником. Я должен идти за ним и не отставать. А если потеряю его, то не смогу вернуться домой. После того как меня поставили в такую колониальную зависимость от мяча, этот шарообразный сам собой вспрыгнул на подоконник. Я полез за ним, а Кузя – за мной.

– Назад! – крикнул я коту, но он не послушался.

– Я пойду с тобой, – заявил мой кот человеческим русским голосом.

География помахала мне на прощание рукой и крикнула:

– Если тебе придётся очень уж плохо, зови меня на помощь. Так и быть, выручу!

Мы с Кузей прыгнули с подоконника и сразу стали быстро подыматься в воздух, а мяч летел перед нами. Вниз я не смотрел. Боялся – голова закружится. Чтоб не было так уж страшно, не сводил глаз с мяча. Долго ли мы летели – не знаю. Не хочу врать. В небе светило солнце, а мы с Кузей неслись за мячом, как будто были привязаны к нему верёвочкой и он тащил нас на буксире.

Наконец мяч стал снижаться, и мы опустились на лесную дорогу. Мяч катился, перепрыгивая через пни и поваленные деревья. Он не давал нам никакой передышки. Опять не могу сказать, сколько времени мы шли. Солнце ни разу не закатывалось. Поэтому можно подумать, что мы шли всего один день. Но кто знает, закатывается ли вообще солнце в этой неизвестной стране.

Как хорошо, что Кузя увязался за мной! Как хорошо, что он стал разговаривать как человек! Мы с ним болтали всю дорогу. Мне, правда, не очень нравилось, что он слишком много рассказывал о своих приключениях: он любил охотиться за мышами и ненавидел собак. Обожал сырое мясо и сырую рыбу. Поэтому больше всего он болтал о собаках, мышах и еде. Всё же он был малообразованным котом. Оказалось, в футболе он ровным счётом ничего не понимал, а смотрел потому, что вообще любит наблюдать за всем, что двигается. Это ему напоминает охоту на мышей. Значит, слушал он про футбол только из вежливости.

Мы шли по лесной дорожке. Вдали показался высокий холм. Мяч обогнул его и скрылся. Мы очень испугались и бросились вдогонку за ним. За холмом мы увидели большой замок с высоченными воротами и каменным забором. Я присмотрелся к забору и заметил, что он состоит из огромных переплетающихся букв.

У моего папы есть серебряный портсигар. На нём вырезаны две переплетённые буквы – Д и П. Папа объяснил, что это называется вензелем. Так вот этот забор и был сплошным вензелем. Мне даже кажется, что он был и не каменный, а из какого-то другого материала.

На воротах замка висел замок килограммов в сорок весом. По обеим сторонам входа стояли два странных человечка. Один согнулся так, что казалось, будто он разглядывает свои колени, а другой был прям как палка.

Согнутый держал огромный карандаш, а прямой – такую же ручку. Они стояли неподвижно, словно неживые. Я подошёл поближе и потрогал согнутого пальцем. Он не пошевелился. Кузя обнюхал их обоих и заявил, что, по его мнению, они всё-таки живые, хотя человеком от них не пахнет. Мы с Кузей назвали их Крючок и Палка. Наш мяч рвался в ворота. Я подошёл к ним и хотел попробовать толкнуть замок. А вдруг он не заперт? Крючок и Палка скрестили ручку и карандаш и преградили мне дорогу.

– Ты кто? – отрывисто спросил Крючок.

А Палка, как будто его толкнули под бока, закричал во весь голос:

– Ox! Ax! Ox, ox! Ах, ах!

Я вежливо ответил, что я ученик четвёртого класса. Крючок покрутил головкой. Палка разохался так, как будто я сказал что-то очень нехорошее. Потом Крючок покосился на Кузю и спросил:

– А ты, который с хвостом, тоже ученик?

Кузя сконфузился и промолчал.

– Это кот, – объяснил я Крючку, – он животное. А животные имеют право не учиться.

– Имя? Фамилия? – допрашивал Крючок.

– Перестукин Виктор, – ответил я, как на перекличке.

Если бы вы видели, что стало с Палкой!

– Ох! Ах! Увы! Тот! Самый! Ох! Ах! Увы! – без передышки выкрикивал он минут пятнадцать подряд.

Мне это здорово надоело. Мяч привёл нас в Страну невыученных уроков. Почему же мы должны стоять у её ворот и отвечать на дурацкие вопросы? Я потребовал, чтобы мне немедленно дали ключ отпереть замок. Мяч шевельнулся. Я понял, что действую правильно.

Палка подал мне громадный ключ и закричал:

– Открывай! Открывай! Открывай!

Я вставил ключ и хотел его повернуть, но не тут-то было. Ключ не поворачивался. Стало ясно, что надо мной смеются.

Крючок спросил, не сумею ли я написать правильно слова: «замочек» и «ключик». Если сумею, ключ тут же отопрёт замок. Отчего же не суметь! Подумаешь, хитрость какая. Неизвестно откуда появилась классная доска и повисла перед самым моим носом прямо в воздухе.

– Пиши! – крикнул Палка и подал мне мел.

Я сразу написал: ключ… и остановился.

– Пиши! Дальше! – приказал Палка.

Хорошо ему было кричать, а если я не знаю, что писать дальше: ЧИК или ЧЕК? Как правильно: клюЧИК или клюЧЕК? То же самое было и с замочком. ЗамоЧИК или замоЧЕК? Было над чем подумать!

Есть же какое-то правило… А какие правила грамматики я вообще знаю? Стал припоминать. Кажется, после шипящих не пишется… Но при чём тут шипящие? Они сюда никак не подходят.

Кузя посоветовал писать наобум. Если напишешь неправильно, потом исправишь. А так разве можно угадать? Это был толковый совет. Я уже собирался так и сделать, но Палка закричал:

– Нельзя! Неуч! Невежда! Ох! Увы! Пиши! Сразу! Правильно! – Почему-то он ничего не говорил спокойно, только всё выкрикивал.

Я сел на землю и стал вспоминать. Кузя всё время вертелся возле меня и часто задевал своим хвостом по лицу. Я прикрикнул на него. Кузя обиделся.

– Зря расселся, – сказал Кузя, – всё равно не вспомнишь.

Но я вспомнил. Назло ему вспомнил! Пожалуй, это было единственное правило, которое я знал. Вот уж не думал, что оно когда-нибудь мне так здорово пригодится!

– Если в родительном падеже в конце слова выпадает гласная, то пишется ЧЕК, а если не выпадает, пишется ЧИК.

Это нетрудно проверить: именительный – замоЧЕК; родительный – замоЧКА. Ага! Буква выпала. Значит, правильно – замоЧЕК. Теперь совсем легко проверить «ключик». Именительный – клюЧИК, родительный – клюЧИКА. Гласная остаётся на месте. Значит, надо писать «клюЧИК».

Палка захлопал в ладоши и закричал:

– Чудесно! Прелестно! Восхитительно! Ура!

Я крупными буквами смело написал на доске: ЗАМОЧЕК. КЛЮЧИК. Потом легко повернул ключ в замке, и ворота распахнулись. Мяч покатился вперёд, а мы с Кузей пошли за ним. Палка и Крючок поплелись сзади.

Мы прошли по высоким пустым комнатам и очутились в огромном зале. Здесь кто-то крупно написал красивым почерком прямо на стенах правила грамматики. Путешествие наше начиналось очень удачно. Я запросто вспомнил правило и открыл замок! Если всё время будут встречаться только такие трудности, мне и делать здесь нечего…

В глубине зала на высоком стуле сидел старик с белыми волосами и белой бородой. Если бы он держал в руках маленькую ёлочку, его можно было принять за Деда Мороза. Белый плащ старика был вышит блестящим чёрным шёлком. Когда я хорошенько рассмотрел этот плащ, то увидел, что он весь вышит знаками препинания.

Возле старика вертелась сгорбленная старушка со злыми красными глазками. Она всё что-то шептала ему на ухо и показывала на меня рукой. Старуха нам не понравилась сразу. Кузе она напомнила бабушку Люси Карандашкиной, которая часто била его веником за то, что он воровал у неё сосиски.

– Надеюсь, вы примерно накажете этого невежду, ваше величество Глагол Повелительного Наклонения! – сказала старушка.

Старик важно посмотрел на меня.

– Перестань! Не злись, Запятая! – приказал старик.

Оказывается, это была Запятая! Ох и кипятилась же она!

– Как же мне не злиться, ваше величество? Ведь мальчишка ещё ни разу не поставил меня на моё место!

Старик строго посмотрел на меня и поманил пальцем. Я подошёл.

Запятая ещё больше засуетилась и прошипела:

– Посмотрите на него. Сразу видно, что он безграмотный.

Неужели это было заметно по моему лицу? Или она тоже умела читать в глазах, как моя мама?

– Расскажи, как ты учишься, – приказал мне Глагол.

– Скажи, что хорошо, – прошептал Кузя, но я как-то постеснялся и ответил, что учусь, как все.

– А знаешь ли ты грамматику? – ехидно спросила Запятая.

– Скажи, что отлично знаешь, – снова подсказал Кузя.

Я толкнул его ногой и ответил, что знаю грамматику не хуже других. После того как я при помощи своих знаний открыл замок, я имел полное право так ответить. И вообще уже хватит задавать вопросы! Но злой старухе до зарезу надо было узнать, какие у меня отметки. Я, конечно, не стал слушать глупые Кузины подсказки и заявил ей, что отметки у меня разные.

– Разные? – зашипела Запятая. – А вот это мы сейчас проверим.

Интересно, как это она могла сделать, если я не взял с собой дневника?

– Давайте документы! – завопила старуха противным голосом.

В зал вбежали человечки с одинаковыми круглыми личиками. У одних были вышиты на белых платьицах чёрные кружочки, а у других – крючочки, у третьих – и крючочки и кружочки. Два человечка внесли какую-то огромную синюю папку. Когда они развернули её, я увидел, что это была моя тетрадь по русскому языку. Она почему-то стала чуть не с меня ростом.

Запятая показала первую страницу, на которой я увидел свой диктант. Теперь, когда тетрадь увеличилась, он выглядел ещё безобразней. Ужасно много поправок красным карандашом. А сколько клякс!.. Наверно, тогда у меня было очень плохое перо. Под диктантом стояла двойка, похожая на большую красную утку.

– Двойка! – злорадно объявила Запятая, как будто и без неё не было ясно, что это двойка, а не пятёрка.

Глагол приказал перевернуть страницу. Человечки перевернули. Тетрадка жалобно и тихо застонала. На второй странице я написал изложение. Кажется, оно было ещё хуже диктанта, потому что под ним стоял кол.

– Перевернуть! – приказал Глагол.

Тетрадь застонала ещё жалобней. Хорошо, что на третьей странице ничего не было написано. Правда, я на ней нарисовал рожицу с длинным носом и косыми глазами. Ошибок здесь, конечно, не было, потому что под рожицей я написал всего два слова: «Эта коля».

– Перевернуть? – спросила Запятая, хотя отлично видела, что дальше переворачивать некуда. В тетради насчитывалось всего три страницы. Остальные я вырвал для того, чтобы сделать из них голубей.

– Довольно, – приказал старик. – Как же ты, мальчик, говорил, что отметки у тебя разные?

– Разрешите мне мяукнуть? – неожиданно вылез Кузя. – Прошу прощения, но мой хозяин не виноват. Ведь в тетрадке не только двойки, но есть и единица. Значит, отметки всё-таки разные.

Запятая захихикала, а Палка в восторге закричал:

– Ax! Ox! Уморил! Потеха! Ой! Умник!

Я молчал. Непонятно, что со мной делалось. Уши и щёки горели. Я не мог смотреть старику в глаза. Так, не глядя на него, я и сказал, что не знаю, кто я. Кузя поддержал меня. По его мнению, это была нечестная игра. Глагол внимательно нас выслушал, обещал показать всех своих подданных и познакомить с ними. Он взмахнул линейкой – раздалась музыка, и на середину зала выбежали человечки с кружочками на одежде. Они стали плясать и петь:

Кузя спросил, знаю ли я, где их надо ставить. Я ответил, что иногда ставлю их правильно.

Глагол снова взмахнул линейкой, и точек сменили человечки, на платьицах которых были вышиты две запятые. Они взялись за ручки и спели:

спела одна,

подхватила другая.

Кавычки! Знаю я их! Знаю и не люблю. Поставишь их – говорят, не надо; не поставишь – говорят, вот здесь-то и надо было поставить кавычки. Никогда не угадаешь…

После Кавычек вышли Крючок и Палка. Ну и смешная же это была парочка!

Крючок запел толстым голосом:

А Палка спел совсем коротко:

Вопросительный и восклицательный! Старые знакомые! Они были немножко лучше остальных знаков. Их реже надо было ставить, поэтому за них реже и попадало. Они были всё же приятней, чем эта злая горбунья Запятая. Но она уже стояла передо мной и пела своим скрипучим голосом:

У Кузи даже шерсть стала дыбом от такого нахального пения. Он попросил у меня разрешения оторвать у Запятой хвостик и превратить её в точку. Разумеется, я не разрешил ему хулиганить. Может быть, мне самому хотелось кое-что сказать старухе, но надо же себя как-то сдерживать. Нагрубишь, а потом они тебя отсюда и не выпустят. А уйти от них давно уже хотелось. С тех самых пор, как я увидел свою тетрадь. Я подошёл к Глаголу и спросил его, нельзя ли мне уйти. Старик не успел и рта открыть, как Запятая заверещала на весь зал:

– Ни за что! Пусть сначала докажет, что знает правописание безударных гласных!

Тут же она стала придумывать всякие примеры.

На моё счастье, в зал вбежала огромная собака. Кузя, конечно, зашипел и вскочил мне на плечо. Но собака и не собиралась на него кидаться. Она весело махала хвостиком и ласкалась. Я нагнулся и погладил её по рыжей спинке.

– Ах, ты любишь собак! Очень хорошо! – ехидно сказала Запятая и хлопнула в ладоши. Тут же передо мной опять повисла в воздухе чёрная доска. На ней было написано мелом: «С…бака».

Я быстро сообразил, в чём дело. Взял мел и вписал букву «а». Получилось: «Сабака».

Запятая расхохоталась. Глагол нахмурил седые брови. Восклицательный заахал и заохал. Собака оскалилась и зарычала на меня. Я испугался её злой морды и побежал. Она погналась за мной. Кузя отчаянно шипел, вцепившись когтями в мою куртку. Я догадался, что неправильно вставил букву. Вернулся к доске, стёр «а» и написал «о». Собака тут же перестала рычать, лизнула мою руку и выбежала из зала. Теперь я никогда не забуду, что собака пишется через «о».

– Может быть, только эта собака пишется через «о», – спросил Кузя, – а все другие через «a»?

– Кот такой же невежда, как его хозяин, – хихикнула Запятая, но Кузя ей возразил, что собак он знает лучше, чем она. От них, по его мнению, можно всегда ожидать любой подлости.

Пока шёл этот разговор, в высокое окно заглянул солнечный луч. В зале сразу посветлело.

– Ах! Солнце! Чудесно! Прелестно! – радостно выкрикивал Восклицательный.

– Ваше величество, солнце, – шепнула Запятая Глаголу. – Спросите невежду…

– Хорошо, – согласился Глагол и махнул рукой. На чёрной доске исчезло слово «Собака» и появилось слово «Со…нце».

– А какая буква пропущена? – спросил Вопросительный.

Я прочёл ещё раз: «Со…нце». По-моему, тут ничего не пропущено. Если все буквы на месте, зачем же вставлять лишние? Что было, когда я об этом сказал! Запятая хохотала как сумасшедшая. Восклицательный плакал и ломал ручки. Глагол хмурился всё больше и больше. Луч солнца скрылся. А в зале стало темно и очень холодно.

– Ax! Увы! Ox! Солнце! Умираю! – вопил Восклицательный.

– Где солнце? Где тепло? Где свет? – беспрерывно, как заведённый спрашивал Вопросительный.

– Мальчишка рассердил солнце! – гневно гремел Глагол.

– Я замерзаю, – плакал Кузя и жался ко мне.

– Отвечай, как пишется слово «солнце»! – приказал Глагол.

В самом деле, как пишется слово «солнце»? Зоя Филипповна всегда советовала нам изменять слово так, чтобы все сомнительные и скрытые буквы вылезали наружу. Быть может, попробовать? И я начал выкрикивать: «Солнце! Солнышко! Солнечный!» Ага! Вылезла буква «л». Я схватил мел и быстро вписал её. В эту же минуту солнце снова заглянуло в зал. Стало светло, тепло и очень весело. В первый раз я понял, как сильно люблю солнце.

– Да здравствует солнце через букву «л»! – весело запел я.

– Ура! Солнце! Свет! Радость! Жизнь! – кричал Восклицательный.

Я завертелся на одной ножке и тоже стал выкрикивать:

– Солнышку весёлому школьный наш привет! Нам без солнца милого просто жизни нет.

– Замолчать! – рявкнул Глагол.

Я так и замер на одной ножке. Веселье сразу пропало. Даже стало как-то неприятно и страшновато.

– Прибывший к нам ученик четвёртого класса Виктор Перестукин, – сурово говорил старик, – обнаружил редкое, безобразное невежество. Проявил презрение и нелюбовь к родному языку. За это он будет сурово наказан. Я удаляюсь для вынесения приговора. Заключите Перестукина в квадратные скобки!

Глагол ушёл. Запятая побежала за ним и всё время приговаривала на ходу:

– Никакой пощады! Только никакой пощады, ваше величество!

Человечки принесли большие железные скобки и поставили их слева и справа от меня.

– Всё это очень плохо, хозяин, – сказал Кузя и стал махать хвостом. Он всегда так делал, когда бывал чем-нибудь недоволен. – Нельзя ли улизнуть отсюда?

– Это было бы очень здорово, – ответил я, – но ты же видишь, что я арестован, заключён в скобки и нас сторожат. Кроме того, и мяч лежит неподвижно.

– Бедный! Несчастный! – застонал Восклицательный. – Ох! Ой! Увы! Увы! Увы!

– Тебе страшно, мальчик? – спросил Вопросительный.

Вот чудаки! Почему мне должно быть страшно? Почему меня нужно жалеть?

– Не надо злить сильных, – серьёзно сказал Кузя. – Одна моя знакомая кошка имела привычку злить цепного пса. Каких только гадостей она ему не говорила! И вот однажды пёс сорвался с цепи и навсегда отучил её от этой привычки.

Добрые знаки волновались всё больше и больше. Восклицательный твердил, что я не понимаю опасности, которая надо мной нависла. Вопросительный задал мне кучу вопросов и под конец поинтересовался, нет ли у меня какой-нибудь просьбы.

Чего бы это попросить? Мы с Кузей посоветовались и решили, что сейчас самое время позавтракать. Знаки объяснили мне: я получу всё, что пожелаю, если правильно напишу своё желание. Конечно, тут же выскочила доска и повисла передо мной. Чтобы не ошибиться, мы с Кузей обсудили этот вопрос ещё раз. Кот не мог придумать ничего более вкусного, чем любительская колбаса. Я больше люблю полтавскую. Но в словах «любительская» и «полтавская» можно наделать пропасть ошибок. Поэтому я решил написать просто «колбаса». Но есть колбасу без хлеба не очень-то вкусно. И поэтому для начала я написал на доске: «Хлеп». Но никакого хлеба мы с Кузей не увидели. Нас обманули.

– Где же ваш хлеб?

– Написано неправильно! – хором ответили знаки.

– Не знать, как пишется такое важное слово! – проворчал кот.

Я взял мел и крупно вывел: «Калбаса».

– Неправильно! – закричали знаки.

Я стёр и написал: «Калбоса».

– Неправильно! – завопили знаки.

Я опять стёр и написал: «Колбоса».

– Неправильно! – заорали знаки.

Я разозлился и швырнул мел. Они просто издевались надо мной.

– Поели и хлеба, и колбасы, – вздохнул Кузя. – Непонятно, зачем мальчики ходят в школу. Неужели тебя там не научили правильно написать хоть одно съедобное слово?

Одно съедобное слово я, пожалуй, мог бы написать правильно. Я стёр «колбасу» и написал «лук». Тотчас же явились точки и внесли на блюде очищенный лук. Кот обиделся и зафыркал. Он не ел лука. Я его тоже не любил. А есть хотелось ужасно. Мы начали жевать лук. Из глаз потекли слёзы.

Вдруг раздался гонг.

– Не плачь! – крикнул Восклицательный. – Ещё есть надежда!

– Как ты относишься к Запятой, мальчик? – спросил Вопросительный.

– По мне, она вовсе не нужна, – ответил я откровенно. – Читать можно и без неё. Ведь когда читаешь, то не обращаешь на запятые никакого внимания. А вот когда пишешь и забудешь её поставить, тебе непременно попадёт.

Восклицательный ещё больше расстроился и стал охать на все лады.

– А ты знаешь, что запятая может решить судьбу человека? – спросил Вопросительный.

– Хватит рассказывать сказки, я не маленький.

– Мы с хозяином уже давно не котята, – поддержал меня Кузя.

В зал вошли Запятая и несколько Точек, которые несли большой свёрнутый лист бумаги.

– Это приговор, – объявила Запятая.

Точки развернули лист. Я прочёл:

– Казнить нельзя! Помиловать! Ура! Помиловать! – обрадовался Восклицательный. – Казнить нельзя! Ура! Прекрасно! Великодушно! Ура! Чудесно!

– Вы думаете, казнить нельзя? – серьёзно спросил Вопросительный. Видно, он сильно сомневался.

О чём они говорят? Кого казнить? Меня? Да какое они имеют право? Нет, нет, это какая-то ошибка!

Но Запятая ехидно посмотрела на меня и сказала:

– Знаки неверно понимают приговор. Казнить тебя надо, помиловать нельзя. Вот так надо и понимать.

– За что казнить? – закричал я. – За что?

– За невежество, лень и незнание родного языка.

– Но ведь тут ясно написано: казнить нельзя.

– Это нечестно! Мы будем жаловаться, – вопил Кузя, хватая Запятую за хвостик.

– Ax! Ox! Увы! Ужасно! Не переживу! – стонал Восклицательный.

Мне стало страшно. Хорошо же расправились со мной мои учебники! Вот как начались обещанные опасности. Просто не дали человеку оглядеться как следует и, пожалуйста, сразу вынесли смертный приговор. Тут уж хочешь или не хочешь, а справляйся сам. Пожаловаться некому. Здесь никто не защитит. Ни родители, ни учителя. Милиции и суда здесь тоже, конечно, нет. Прямо как в старое время. Что царь захотел, то и делает. Вообще этого царя, его величество Глагола Повелительного Наклонения следовало бы тоже ликвидировать как класс. Распоряжается тут всей грамматикой!..

Восклицательный ломал ручки и всё время выкрикивал какие-то междометия. Из его глазок катились мелкие слёзки.

Вопросительный приставал к Запятой.

– Неужели вы ничем не можете помочь несчастному мальчику?

Они всё-таки были славные ребята, эти знаки!

Запятая немного поломалась, но потом ответила, что я сам мог бы себе помочь, если бы знал, где надо поставить запятую в приговоре.

– Пусть он наконец поймёт, какое значение имеет запятая, – важно сказала горбунья. – Запятая может даже спасти человеку жизнь. Вот пусть Перестукин и постарается спасти себя, если он этого хочет.

Конечно, я этого хотел!

Запятая хлопнула в ладошки, и на стене появились огромные часы. Стрелки показывали без пяти минут двенадцать.

– Пять минут на размышление, – скрипела старуха. – Ровно в двенадцать запятая должна стоять на месте. В двенадцать часов и одну минуту уже будет поздно.

Она сунула мне в руку большой карандаш и сказала:

– Раз!

Часы тут же принялись громко отстукивать и отсчитывать время. «Тик-так, тик-так, тик-так». Вот протикают несколько раз, и минутка долой. А их всего пять.

– Вопросы будут? – дрожащим голосом спросил Вопросительный.

– Будут, – обрадовался я. – Куда мне поставить запятую?

– Увы! Решай сам! – заплакал Восклицательный.

Кузя подбежал к нему и стал ласкаться.

– Подскажи, подскажи моему хозяину, где надо поставить ту проклятую запятую, – умолял Кузя. – Подскажи, просят же тебя как человека.

– Подсказать? – завизжала Запятая. – Ни в коем случае! У нас подсказка строго запрещена!

А часы тикали. Я взглянул на них и обомлел: они уже успели отстучать три минуты.

– Зови Географию! – завопил Кузя. – Разве ты не боишься смерти?

Я боялся смерти. Но… а как же тогда быть с закаливанием воли? Я же должен презирать опасность, а не бояться её. А если я сейчас струшу, где я потом опять достану себе опасность? Нет, это мне никак не подходит. Звать никого нельзя. Что я в самом деле скажу Географии? Здравствуйте, уважаемая География! Извините за беспокойство, но я, понимаете, немножко сдрейфил…

А часы тикали.

– Торопись, мальчик! – закричал Восклицательный. – Ох! Ах! Увы!

– Знаешь ли ты, что осталось всего две минуты? – тревожно спросил Вопросительный.

Кузя заурчал и вцепился когтями в подол Запятой.

– Ты желаешь мальчику смерти, – злобно шипел кот.

– Он её заслужил, – сказала старуха, отдирая кота.

– Что же мне делать? – нечаянно вслух спросил я.

– Рассуждать! Рассуждать! Ах! Увы! Рассуждать! – выкрикивал Восклицательный. Слёзы лились из его печальных глазок.

Хорошенькое дело – рассуждать, когда… Но всё же я решил попробовать.

– Казнить нельзя помиловать… Если я поставлю запятую после слова «казнить», то будет так: «Казнить, нельзя помиловать». Значит, получится – нельзя помиловать? Нельзя!

– Увы! Ох! Несчастье! Нельзя помиловать! – зарыдал Восклицательный. – Казнить! Увы! Ох! Ах!

– Казнить? – спросил Кузя. – Нам это не подходит.

– Мальчик, разве ты не видишь, что осталась всего одна минута? – сквозь слёзы спрашивал Вопросительный.

Одна последняя минута… А что будет потом? Я зажмурил глаза и стал быстро-быстро рассуждать:

– А если поставить запятую после слов «казнить нельзя»? Тогда получится: «Казнить нельзя, помиловать». Вот это мне и надо! Решено. Ставлю.

Я подошёл к столу и нарисовал большую запятую в приговоре после слова «нельзя». В ту же самую минуту часы пробили двенадцать раз.

– Ура! Победа! Ах! Хорошо! Чудесно! – радостно прыгал Восклицательный, а вместе с ним и Кузя.

Запятая сразу подобрела:

– Помни, что когда ты даёшь своей голове работу, всегда добиваешься цели. Не сердись на меня. Лучше подружись со мной. Когда ты научишься ставить меня на моё место, я не причиню тебе никаких неприятностей.

Я твёрдо обещал ей, что научусь.

Наш мяч зашевелился, и мы с Кузей заторопились.

– До свидания, Витя! – кричали вслед знаки препинания. – Мы ещё с тобой встретимся на страницах книг, на листах твоих тетрадей!

– Не путай меня с братом! – кричал Восклицательный. – Я всегда восклицаю!

– Ты не забудешь, что я всегда спрашиваю? – спрашивал Вопросительный.

Мяч выкатился за ворота. Мы побежали за ним. Я оглянулся и увидел, что все машут мне руками. Даже важный Глагол выглянул из окна замка. Я помахал им всем сразу обеими руками и бросился догонять Кузю.

Долго ещё слышались выкрики Восклицательного. Потом всё смолкло, и замок скрылся за холмом.

Мы с Кузей шли за мячом и обсуждали всё, что с нами произошло. Я был очень рад, что не вызвал Географию, спас себя сам.

– Да, это вышло удачно, – согласился Кузя. – Мне припоминается похожая история. Один мой знакомый кот служил в мясном магазине. Он никогда не ждал, пока продавец расщедрится и бросит ему довесок. Он сам угощался лучшим мясом. Этот кот всегда говорил: «Никто так о тебе не позаботится, как ты сам».

Что за противная привычка была у Кузи десять раз на дню рассказывать всякие некрасивые истории про каких-то драных кошек и котов. Чтобы облагородить Кузю, я стал рассказывать ему о дружбе между людьми и животными. Вот, например, он сам, Кузя, вёл себя, как верный друг, когда я попал в беду. Теперь уж я могу на него положиться. Кузя замурлыкал на ходу. Видно, ему нравится, когда его хвалят. Но тут же он вспомнил какую-то рыжую кошку Фроську, которая говорила: «Ради дружбы отдам последнюю мышь». Мне стало ясно, что облагородить его не удастся. Кузя – животное неподдающееся. Даже сама Зоя Филипповна ничего не смогла бы с ним поделать. Я решил рассказать ему ещё одну полезную историю, которую слышал от папы.

Как люди одомашнили некоторых животных. Я ему рассказал, как кошки и собаки стали друзьями человека. Как человек выбрал их среди других животных. Как вы думаете, что мне ответил этот нахальный кот? Собаку, по его мнению, человек выбрал сам и тем самым совершил ужасную ошибку. Ну а кошку… с кошкой всё обстояло не так. Потому что не человек выбрал кошку, а кошка выбрала человека.

Меня так рассердили Кузины рассуждения, что я надолго замолчал. Продолжай я с ним разговаривать, так он, чего доброго, дошёл бы до того, что объявил царём природы не человека, а кошку. Нет, Кузиным воспитанием надо было заняться серьёзно. Почему я раньше не задумывался об этом? Почему я раньше вообще ни о чём не задумывался? Запятая сказала, что если я дам своей голове работу, то всегда выйдет толк. И правда. Я подумал тогда у ворот, вспомнил правило, которое почти забыл, и оно мне здорово пригодилось. Помогло мне это и тогда, когда я с карандашом в руках решал, куда ставить запятую. Я бы, наверно, никогда не отставал в классе, если бы думал о том, что делаю. Конечно, для этого надо слушать на уроке, что говорит учительница, а не играть в крестики-нолики. Что я, глупее Женьчика, что ли? Если я закалю волю и возьму себя в руки, ещё не известно, у кого будут лучшие отметки к концу года.

А интересно было бы посмотреть, как справилась бы на моём месте Катя? Хорошо, что она не видела меня в замке у Глагола. Вот разговоров было бы… Нет, всё же я доволен, что побывал в этой стране. Во-первых, я теперь всегда буду правильно писать слова «собака» и «солнце». Во-вторых, я понял, что правила грамматики учить всё же надо. Они могут пригодиться при случае. А в-третьих, оказалось, что знаки препинания в самом деле нужны. Вот если бы мне дали прочесть целую страницу без знаков препинания. Смог бы я её прочесть и понять, что там написано? Я бы читал, читал, не переводя дыхания, пока не задохнулся. Что тут хорошего? Кроме того, я мало что понял бы от такого чтения.

Так я думал про себя. Кузе всё это рассказывать было бы не к чему. Я так раздумался, что не сразу заметил, когда кот начал жаловаться на жару. В самом деле, становилось всё жарче и жарче. Потом я увидел, что трава под ногами сильно пожелтела. Листья свернулись в трубочку. Земля стала твёрдая, словно асфальт, а местами даже потрескалась.

Очень захотелось пить, но нигде не было ни одного ручейка. Кузя изнывал от жажды. Я сам много бы дал за стакан газированной с сиропом. Но об этом можно было только мечтать.

Мы шли мимо русла высохшей речки. На его дне, как на сковородке, валялись сухие рыбки.

– Куда девалась вода? – жалобно спрашивал Кузя. – Неужели тут нет ни графинов, ни чайников, ни вёдер, ни кранов? Нет всех этих полезных и хороших вещей, из которых добывается вода?

Я молчал. Мой язык как будто высох и не ворочался.

А наш мяч всё катился. Он остановился только на полянке, выжженной солнцем. Посредине неё торчало голое скрюченное дерево. А вокруг поляны скрипел сухими, чёрными ветками голый лес.

Я сел на холмик, засыпанный пожелтевшими листьями. Кузя прыгнул ко мне на колени. Ох, как нам хотелось пить! Я даже не знал, что можно так хотеть воды. Всё время я как будто видел холодную струю. Она так красиво льётся из крана и весело поёт. Вспоминался мне и наш хрустальный кувшин и даже капельки на его хрустальных бочках.

Я закрыл глаза и, как во сне, увидел тётю Любашу: на углу нашей улицы она продавала газированную воду. Тётя Любаша держала стакан холодной воды с вишнёвым сиропом. Ах, этот стаканчик бы!.. Пусть даже без сиропа. Да что там стаканчик! Сейчас я мог бы выпить целое ведро.

Вдруг холмик подо мной зашевелился. Потом стал расти и сильно раскачиваться.

– Держись, Кузя! – закричал я и скатился вниз.

– Здесь даже горки и то сумасшедшие, – ворчал Кузя.

– Я не горка, я верблюд, – услышали мы чей-то жалобный голос.

Наша «горка» встала на ноги, отряхнула с себя листья, и мы в самом деле увидели верблюда. Кузя тут же выгнул спину и спросил:

– А не собираетесь ли вы съесть мальчика и его верного кота?

Верблюд сильно обиделся.

– Неужели вы не знаете, кот, что верблюды едят траву, сено и колючки? – насмешливо спросил он Кузю. – Единственная неприятность, которую я могу вам сделать, – это плюнуть на вас. Но я не собираюсь плеваться. Мне не до этого. Даже я, верблюд, умираю от жажды.

– Пожалуйста, не умирайте, – попросил я бедного верблюда, но он только жалобно застонал.

– Никто дольше верблюда не может переносить жажду. Но наступает время, когда и верблюд протягивает ноги. В лесу погибло уже много зверей. Ещё есть живые, но и они умрут, если их немедленно не спасти.

Из лесу доносились тихие стоны. Мне было так жалко несчастных зверушек, что я немножко забыл о воде.

– А могу я чем-нибудь помочь им? – спросил я верблюда.

– Ты можешь их спасти, – ответил верблюд.

– Тогда побежим в лес, – сказал я.

Верблюд засмеялся от радости, а Кузя совсем не обрадовался.

– Думай, что говоришь, – недовольно шипел кот. – Как это ты можешь их спасти? Какое тебе дело до них?

– Ты эгоист, Кузя, – сказал я ему спокойно. – Обязательно пойду их спасать. Вот верблюд расскажет мне, что надо сделать, я их и спасу. Ты, Кузя…

Только было собрался сказать Кузе, что я думаю о его выходке, как… рядом со мной что-то сильно затрещало. Скрюченное дерево распрямило сухие ветки и превратилось в сморщенную, худую старуху в рваном платье. В её спутанных волосах застряли сухие листья.

Верблюд шарахнулся в сторону. Старуха стала разглядывать нас с Кузей. Мне было совсем не страшно, даже когда она загудела басом:

– Не говори, что ты Перестукин, – испуганно зашептал Кузя. – Скажи, что ты Серокошкин.

– Сам ты Серокошкин. А моя фамилия Перестукин, и мне нечего её стыдиться.

Как только старуха услышала это, она сразу переменилась: согнулась пополам, состроила сладкую улыбку и от этого стала ещё противней. И вдруг… она стала расхваливать меня на все лады! Она хвалила, я удивлялся, а верблюд стонал. Она говорила, что именно я, Виктор Перестукин, помог ей превратить зелёный лес в сухие брёвна. Все борются с засухой, один только я, Виктор Перестукин, оказался её лучшим другом и помощником. Оказывается, что я, Виктор Перестукин, сказал на уроке волшебные слова…

– Так я и знал! – отчаянно завопил Кузя. – Наверно, ты, хозяин, брякнул что-нибудь неподходящее.

– Твой хозяин, – застонал верблюд, – брякнул на уроке, что вода, которая испаряется с поверхности рек и озёр, морей и океанов, исчезает.

– Круговорот воды в природе, – вспомнил я. – Зоя Филипповна! Пятая двойка!..

Старуха выпрямилась, подбоченилась и забасила:

Это чучело почему-то говорило только стихами. От слов пить хотелось ещё больше. Из лесу снова послышались стоны. Верблюд подошёл ко мне и зашептал на ухо:

– Ты можешь спасти несчастных… Вспомни круговорот воды, вспомни!

Легко сказать – вспомни. Зоя Филипповна битый час держала меня у доски, и то я ничего не мог вспомнить.

– Ты должен вспомнить! – злился Кузя. – По твоей вине мы страдаем. Ведь это ты сказал на уроке дурацкие слова.

– Какая ерунда! – закричал я сердито. – Что могут сделать слова?

Старуха заскрипела своими сухими сучьями и опять стала говорить стихами:

Нет, это было невыносимо! Кажется, я в самом деле что-то натворил. Придётся всё-таки вспомнить круговорот. И я начал бормотать:

– Вода, испаряясь с поверхности рек, озёр, морей…

Старуха испугалась, что я вспомню, и пустилась плясать, да так, что сухие ветки и листья летели во все стороны. Она волчком вертелась передо мной и выкрикивала:

Голова у меня кружилась, пить хотелось всё больше и больше, но я не сдавался и вспоминал изо всех сил.

– Вода испаряется, превращается в пар, превращается в пар и…

Старуха подбежала ко мне, замахала руками перед самым моим носом и стала шипеть:

О чём я спорил со старухой? Почему злился на неё? Ничего не помню.

– Вспоминай, вспоминай! – отчаянно кричал Кузя, прыгая на задних лапах. – Ты говорил, вспоминал…

– О чём говорил?

– О том, что пар превращается…

– Ах, да, пар!.. – Я вдруг всё вспомнил. – Пар охлаждается, превращается в воду и падает на землю дождём. Идёт дождь!

Внезапно набежали тучки, и сразу же на землю упали крупные капли. Потом они стали падать всё чаще и чаще – земля потемнела. Зазеленели листья деревьев и трава. По руслу реки весело побежала вода. С вершины скалы с шумом хлынул водопад. Из лесу послышались радостные голоса зверей и птиц.

Я, Кузя и верблюд, промокшие насквозь, плясали вокруг перепуганной Засухи и кричали ей прямо в её корявые уши.

Старуха вдруг изогнулась, растопырила руки и снова превратилась в сухое скрюченное дерево. Все деревья шумели свежими зелёными листьями, только дерево – Засуха – стояло голое и сухое. Ни одна дождинка на него не падала.

Из лесу выбежали звери. Они вволю напились воды. Зайцы прыгали и кувыркались. Лисы махали рыжими хвостами. Белки скакали по веткам. Ежи катились как мячики. А птицы стрекотали так оглушительно, что я не мог понять ни одного слова из всей их болтовни. Моего кота охватил телячий восторг. Можно было подумать, что он нализался валерьянки.

– Пейте! Лакайте! – кричал Кузя. – Это мой хозяин сделал дождь! Это я помог хозяину достать столько воды! Пейте! Лакайте! Пейте сколько влезет! Мы с хозяином угощаем всех!

Не знаю, сколько времени мы бы вот так веселились, если бы из лесу не раздался страшный рёв. Птицы исчезли. Звери мгновенно разбежались, словно их тут и не было. Только верблюд остался, но и он задрожал от страха.

– Спасайтесь! – закричал верблюд. – Это белый медведь. Он заблудился. Бродит тут и ругает какого-то Виктора Перестукина. Спасайтесь!

Мы с Кузей быстро зарылись в кучу листьев. Бедняга верблюд не успел удрать.

На полянку ввалился огромный белый медведь. Он стонал и обмахивался веткой. Он жаловался на жару, рычал и ругался. Наконец он заметил верблюда. Мы не дыша лежали под мокрыми листьями, всё видели и всё слышали.

– Это что такое? – ревел медведь, указывая лапой на верблюда.

– Это, простите, я, верблюд. Травоядное животное.

– Я так и думал. Горбатая корова. Зачем ты родился таким уродом?

– Простите. Больше не буду.

– Прощу, если ты скажешь, где находится север.

– С большой радостью скажу, если вы мне объясните, что такое север. Круглое это или длинное? Красное или зелёное? Чем пахнет и какое на вкус?

Медведь, вместо того чтобы поблагодарить вежливого верблюда, с рёвом на него набросился. Тот припустил изо всех своих длинных ног в лес. В минуту оба исчезли из глаз.

Мы выползли из кучи листьев. Мяч медленно тронулся, и мы побрели за ним. Мне очень жаль было, что из-за этого грубияна медведя мы потеряли такого хорошего парня, как верблюд. Но Кузя о верблюде не жалел. Он всё ещё продолжал хвастаться, что мы с ним «сделали воду». Я не слушал его болтовни. Я опять думал. Так вот что значит круговорот воды в природе! Оказывается, вода на самом деле не исчезает. Она просто превращается в пар, а потом охлаждается и опять падает на землю в виде дождя. А если бы она совсем исчезала, то понемножку бы солнце всё высушило и мы, люди, и животные, и растения высохли. Как те рыбки, которых я видел на дне высохшей речки. Вот так, так! Выходит, что Зоя Филипповна поставила мне двойку за дело. Самое смешное, что и на уроке она говорила мне то же самое, и не раз. Почему же я не понял и не запомнил? Потому, наверно, что слушал и не слышал, смотрел и не видел…

Солнца не было видно, а всё же становилось жарко. Снова захотелось пить. Но хотя лес по сторонам нашей дорожки и зеленел, речки мы нигде не видели.

Мы всё шли да шли. Кузя успел рассказать мне с десяток историй про собак, котов и мышей. Оказывается, он близко знаком с Люськиной кошкой Топси. Мне всегда казалось, что Топси вялая и неигривая. К тому же она очень уж плаксиво и противно мяукала. Не замолчит, пока ей чего-нибудь не сунешь. А я не люблю попрошаек. Кузя мне рассказал, что Топси к тому же ещё и воровка. Кузя клялся, что это она на прошлой неделе стащила у нас большой кусок свинины. Моя мама подумала на него и отхлестала его мокрым кухонным полотенцем. Кузе это было не так больно, как обидно. А Топси так обожралась свинины, что даже заболела. Люсина бабушка носила её к ветеринару. Вот я вернусь, открою Люське глаза на её милую кошечку.

За разговорами мы и не заметили, как подошли к какому-то чудно`му городу. Дома в нём были круглые, как цирк шапито, или квадратные, или даже треугольные. Людей на улицах видно не было.

Наш мяч вкатился на улицу странного города и замер. Мы подошли к большому кубу и остановились перед ним. Два кругленьких человечка в белых халатах и шапочках продавали газированную воду. На шапочке у одного продавца был нарисован плюс, а у другого – минус.

– Скажите, – робко спросил Кузя, – а вода у вас настоящая?

– Положительно настоящая, – ответил Плюс. – Не желаете ли выпить?

Кузя облизнулся. Нам очень хотелось пить, но вот беда, у меня не было ни копейки, а у Кузи и подавно.

– У меня нет денег, – признался я продавцам.

– А у нас вода продаётся не за деньги, а за правильные ответы.

Минус хитро прищурился и спросил:

– Семью девять?

– Семью девять… семью девять, – забормотал я, – кажется, тридцать семь.

– Мне так не кажется, – сказал Плюс.

– Ответ отрицательный, – добавил Минус.

– Дайте мне бесплатно, – попросил Кузя. – Я кот. И не обязан знать таблицу умножения.

Оба продавца вынули какие-то бумаги, читали их, листали, просматривали и потом хором объявили Кузе, что у них нет распоряжения бесплатно поить неграмотных котов. Пришлось Кузе только облизнуться.

К киоску подкатил велосипедист.

– Скорее воды! – закричал он, не слезая с велосипеда. – Я очень тороплюсь.

– Семью семь? – спросил Минус и протянул ему стакан с искристой розовой водой.

– Сорок девять, – ответил гонщик, на ходу выпил воду и умчался.

Я спросил продавцов, кто он такой. Плюс рассказал, что это знаменитый гонщик, который занимается тем, что проверяет домашние работы по арифметике.

Ужасно хотелось пить. Особенно когда перед глазами стояли сосуды с прохладной розовой водой. Я не выдержал и попросил задать ещё вопрос.

– Восемью девять? – спросил Минус и налил воды в стакан. Она так и шипела, так и покрывалась пузырьками!

– Семьдесят шесть! – выпалил я, надеясь, что попаду.

– Мимо, – сказал Минус и выплеснул воду. Было страшно неприятно смотреть, как чудесная вода впитывалась в землю.

Кузя стал тереться о ноги продавцов и униженно просить, чтобы они задали его хозяину лёгкий, самый лёгонький вопрос. Я прикрикнул на Кузю. Он замолчал, а продавцы насмешливо переглянулись.

– Дважды два? – улыбаясь спросил Плюс.

– Четыре, – ответил я сердито. Мне было почему-то очень стыдно. Я выпил полстакана, а остальное отдал Кузе. Ах, как хороша была вода! Даже тётя Любаша никогда такую не продавала. Но воды было так мало, что я даже не разобрал, с каким она сиропом.

Гонщик снова показался на дороге. Он быстро крутил педали и пел:

Велосипедист проехал мимо и кивнул головой. Мне показалось, что он зря храбрится и уверяет в своей неутомимости. Я только хотел сказать об этом Кузе, как заметил, что кот сильно чем-то испуган. Шерсть у него стала дыбом, хвост распушился, спина изогнулась. Неужели здесь есть собаки?

– Спрячь, спрячь меня скорей! – взмолился Кузя. – Я боюсь… Я вижу…

Я осмотрелся, но ничего на дороге не заметил. Но Кузя дрожал и твердил, что видит ноги.

– Чьи ноги? – удивился я.

– В том-то и дело, что ничьи, – ответил кот. – Очень я боюсь, когда ноги ходят сами, без хозяина.

И правда, на дорогу вышли… Ноги. Это были большие мужские ноги в старых башмаках и грязных рабочих брюках с оттопыренными карманами. На поясе брюки стягивал ремень, а выше ничего не было.

Ноги подошли ко мне и остановились. Мне стало как-то не по себе.

– А где же всё остальное? – решился спросить я. – То, что выше пояса?

Ноги молча потоптались и замерли.

– Простите, вы что, живые ноги? – снова спросил я.

Ноги качнулись вперёд и назад. Наверно, они хотели сказать «да». Кузя урчал и фыркал. Ноги пугали его.

– Это опасные Ноги, – шипел он потихоньку. – Они убежали от своего хозяина. Порядочные Ноги так никогда не делают. Это нехорошие Ноги. Это беспризор…

Кот не успел договорить. Правая Нога дала ему здоровенного пинка. Кузя с визгом отлетел в сторону.

– Вот видишь, видишь! – вопил он, отряхиваясь от пыли. – Это злые Ноги, отойди от них подальше!

Кузя хотел обойти Ноги сзади, но они изловчились и лягнули его. От обиды и боли кот кричал до хрипоты. Чтобы он успокоился, я взял его на руки и стал чесать ему подбородок и лобик. Он очень это любит.

Из треугольного дома вышел мужчина в спецовке. На нём были точно такие же брюки и башмаки, как и у Ног. Мужчина подошёл поближе к Ногам и сказал:

– Не ходи ты далеко от меня, товарищ, заблудишься.

Мне захотелось узнать, кто отхватил этому товарищу половину туловища.

– Не трамвай ли его перерезал? – спросил я.

– Он был таким же землекопом, как и я, – грустно ответил мужчина. – И не трамвай его переехал, а ученик четвёртого класса Виктор Перестукин.

Уж это было слишком! Кузя зашептал мне:

– А не лучше ли нам убраться отсюда подобру-поздорову?

Я посмотрел на мяч. Он лежал спокойно.

– Взрослым стыдно говорить неправду, – упрекнул я землекопа. – Как мог Витя Перестукин переехать человека? Это же сказки.

Землекоп только вздохнул:

– Ничего ты, мальчик, не знаешь. Этот Виктор Перестукин решал задачу, и у него получилось, что траншею выкопали полтора землекопа. Вот и осталась от моего товарища только половина…

Тут я вспомнил задачу про погонные метры. Землекоп тяжело вздохнул и спросил, доброе ли у меня сердце. Откуда мне было это знать? Никто про это со мной не говорил.

– Не знаю, – ответил я честно.

– Если бы у тебя было доброе сердце, – печально говорил землекоп, – ты пожалел бы моего бедного друга и постарался ему помочь. Надо только правильно решить задачу, и он снова станет тем, кем был раньше.

– Попробую, – сказал я, – попробую… А вдруг не сумею!

Землекоп порылся в кармане и вытащил смятый листок. На нём моим почерком было написано решение задачи. Я задумался. А вдруг опять ничего не выйдет? А если случится, что траншею выкопал один с четвертью землекопа? Тогда от его товарища останется всего одна нога? Мне даже стало жарко от таких мыслей.

Потом я вспомнил совет Запятой. Это меня немножко успокоило. Буду думать только о задаче, буду решать медленно. Буду рассуждать, как учил меня Восклицательный.

Я посмотрел на Плюса и Минуса. Они насмешливо подмигивали друг другу своими одинаковыми круглыми глазками. Не дали небось, жадюги, напиться!.. Я показал им язык. Они не удивились и не обиделись. Наверно, не поняли.

– Ваше мнение о мальчике, братец Минус? – спросил Плюс.

– Отрицательное, – ответил Минус. – А ваше, братец Плюс?

– Положительное, – кисло сказал Плюс.

По-моему, он врал. Но после их разговора я твёрдо решил справиться с задачей. Я начал решать. Думал только о задаче. Рассуждал, рассуждал, рассуждал до тех пор, пока задача не решилась. Ну и здорово же я обрадовался! Оказалось, что для рытья траншеи потребовалось не полтора, а целых два землекопа.

– Получилось два землекопа! – объявил я решение задачи. И тут же Ноги сразу превратились в землекопа. Он был точно такой же, как и первый. Оба они поклонились мне и сказали:

Плюс и Минус сорвали с головы шапочки, подбросили их в воздух и весело выкрикивали:

– Пятью пять – двадцать пять! Шестью шесть – тридцать шесть!

– Спаситель ты мой! – кричал второй землекоп.

– Великий математик! – восторгался его товарищ. – Встретишь Виктора Перестукина – передай, что он лодырь, глупый и злой мальчишка!

– Уж кто-кто, а он обязательно передаст, – съехидничал Кузя.

Мне пришлось обещать, что передам. А то землекопы ни за что не убрались бы.

Конечно, нехорошо, что они меня под конец обругали, но всё же мне было очень приятно, что я сам решил эту трудную задачу. Ведь её не могла решить даже Люськина бабушка, хотя она очень способная к арифметике. Может быть, у меня уже начал вырабатываться характер? Вот это было бы здорово!

Снова проехал велосипедист. Он уже не пел и не пил. Видно было, что он едва держался в седле.

Кузя неожиданно выгнул спину и зашипел.

– Что с тобой? Опять ноги? – спросил его я.

– Не ноги, а лапы, – ответил кот, – а на лапах зверь. Спрячемся…

Мы с Кузей бросились к маленькому круглому домику с решетчатым окном. Дверь оказалась запертой, и нам пришлось забиться под крыльцо. Там, лёжа под крыльцом, я вспомнил, что мне надо презирать опасность, а не прятаться. Я уже было выглянул, но увидел на дороге нашего старого знакомого белого медведя. Надо было бы вылезти, но… очень уж страшно. Белых медведей даже укротители и то боятся.

Наш белый медведь казался ещё более злым, чем при первой встрече. Он вздыхал, рычал, ругал меня, умирал от жажды, искал север.

Мы притаились, пока он не прошёл мимо домика. Кузя стал допытываться, чем бы это я мог досадить страшному зверю. Чудак Кузя. Если бы я сам это знал.

– Белый медведь – злой и беспощадный зверь, – пугал меня Кузя. – Интересно, ест ли он котов?

– Пожалуй, если и ест, то только морских котов, – сказал я Кузе, чтобы немножко его успокоить. Но точно я и сам не знал.

Вообще пора бы отсюда убираться. Делать здесь было нечего. Но мяч лежал, и нам приходилось ждать.

Из круглого домика, под крыльцом которого мы прятались, донёсся жалобный стон. Я подошёл поближе.

– Больше не ввязывайся ни в какие истории, – попросил меня Кузя.

Я постучал в дверь. Раздался ещё более жалобный стон. Заглянул в окно, но ничего не увидел. Тогда я стал колотить кулаком в дверь и громко кричать:

– Эй, кто там?

– Это я, – послышалось в ответ. – Невинно осуждённый.

– А кто ты такой?

– Я несчастный портной, меня обвинили в краже.

Кузя прыгал вокруг меня и требовал, чтобы я не связывался с вором. А мне было интересно узнать, что же украл портной. Я стал его расспрашивать, но портной не хотел сознаваться и уверял, что он самый честный человек на свете. Он говорил, что его оклеветали.

– Кто же вас оклеветал? – спросил я портного.

– Виктор Перестукин! – нахально ответил заключённый.

Да что это на самом деле? То половина землекопа, то вор портной…

– Это неправда, неправда! – закричал я в окошко.

– Нет, правда, правда, – канючил портной. – Вот послушай. Как заведующий швейной мастерской, я получил двадцать восемь метров ткани. Надо было узнать, сколько костюмов можно из неё сшить. И вот на моё горе этот самый Перестукин решает, что я должен сшить из двадцати восьми метров двадцать семь костюмов да ещё получить один метр в остатке. Ну как можно сшить двадцать семь костюмов, когда только на один костюм идёт три метра?

Я вспомнил, что именно за эту задачу мне влепили одну из пяти двоек.

– Ерунда какая-то, – сказал я.

– Бред собачий, – добавил Кузя.

– Да, для вас ерунда, – захныкал портной, – а с меня на основании этого решения потребовали двадцать семь костюмов. Откуда бы я их взял? Тогда меня обвинили в краже и посадили в тюрьму.

– А нет ли у вас с собой этой задачи? – спросил я.

– Конечно, есть, – обрадовался портной. – Мне её вручили вместе с копией приговора.

Через решётку он протянул мне бумагу. Я её развернул и увидел написанное моей рукой решение задачи. Совсем неправильное решение. Я сначала делил единицы, а потом десятки. Потому так глупо и получилось. Тут даже и думать много не пришлось, чтобы всё исправить. Я сказал портному, что он должен был сшить всего девять костюмов.

В этот момент дверь сама распахнулась и из неё выбежал человек. На поясе у него болтались большие ножницы, а на шее висел сантиметр. Человек обнял меня, подпрыгнул на одной ножке и закричал:

– Слава великому маленькому неизвестному математику! Позор Виктору Перестукину!

Потом он ещё раз подпрыгнул и убежал. Его ножницы звякали, а сантиметр развевался по ветру.

На дорогу выехал еле живой велосипедист. Он задыхался, а потом свалился с велосипеда. Я бросился поднимать его, но ничего не мог сделать. Он хрипел и закатывал глаза.

– Умираю, умираю на посту, – шептал велосипедист. – Я не могу выполнить это страшное решение. Ах, мальчик, передай школьникам, что гибель весёлого гонщика на совести Виктора Перестукина. Пусть отомстят за меня…

– Неправда! – возмутился я. – Никогда я вас не губил. Я вас даже не знаю!

– А… Так ты и есть Перестукин, – сказал гонщик и приподнялся. – Ну-ка, лодырь, реши задачу правильно, а не то тебе придётся худо.

Он сунул мне в руки листок с задачей. Пока я читал условие задачи, гонщик ворчал:

– Решай, решай! Ты у меня узнаешь, как вычитать метры из людей. Ты у меня погоняешь велосипедистов по сто километров в час.

Конечно, сначала я старался решить задачу. Рассуждал, как только мог, но пока ничего не получалось. По совести говоря, мне очень не понравилось, что гонщик так грубо со мной обращался. Когда меня просят помочь – это одно дело, а вот когда заставляют – другое. И вообще, попробуйте-ка сами думать, когда рядом с вами топают от злости ногами и ругают вас на все корки. Гонщик своей злобной болтовнёй мешал мне думать. Мне даже расхотелось рассуждать. Конечно, надо было взять себя в руки, но я, видно, ещё недостаточно выработал волю для этого. Кончилось тем, что я бросил листок и сказал:

– Задача не выходит.

– Ах, не выходит? – зарычал гонщик. – Тогда сядешь туда, откуда ты выпустил портного! Посидишь там, подумаешь, пока не решишь.

В тюрьму мне не хотелось. Я бросился бежать. Гонщик помчался за мной. Кузя вскочил на крышу тюрьмы и оттуда всячески поносил гонщика. Он его сравнивал со всеми свирепыми псами, каких только встречал в жизни. Конечно, гонщик догнал бы меня, если бы не кот. Прямо с крыши Кузя бросился ему под ноги. Гонщик упал. Я не стал ждать, когда он поднимется, вскочил на его велосипед и покатил по дороге.

Гонщик и Кузя скрылись из виду. Я ещё проехал немножко и слез с велосипеда. Надо было подождать Кузю и найти мяч. В суматохе я даже забыл посмотреть, где он. Я бросил велосипед в кусты, а сам свернул в лес, сел под дерево отдохнуть. Когда стемнеет, решил я, пойду искать своего кота. Было тепло и тихо, и я, прислонившись к дереву, незаметно уснул. Когда открыл глаза, то увидел, что рядом со мной стоит старушка, опираясь на палочку. Она была в синей короткой юбке и белой кофточке. На её седых косичках торчали пышные банты из белых нейлоновых лент. Такие ленты носили все наши девочки. Но больше всего меня удивило, что на её сморщенной шее болтался красный пионерский галстук.

– Бабушка, а почему на вас пионерский галстук? – спросил я.

– Потому что я пионерка, – старушечьим голосом ответила она. – А ты, мальчик, из какого класса?

– Из четвёртого.

– И я из четвёртого… Ох, как болят мои ноги! Я прошла много тысяч километров. Сегодня наконец должна встретиться со своим братом. Он идёт мне навстречу.

– А почему вы идёте так долго?

– О, это длинная и печальная история! – вздохнула старушка и села рядом со мной. – Один мальчик решал задачу. Из двух сёл, расстояние между которыми двенадцать километров, вышли навстречу друг другу брат и сестра…

У меня просто заныло под ложечкой. Я сразу понял, что добра от её рассказа нечего ждать. А старушка продолжала:

– Мальчик решил, что они встретятся через шестьдесят лет. Мы подчинились этому глупому, злому, неправильному решению. И вот всё идём, идём… Измучились, постарели.

Наверно, она бы ещё долго жаловалась и рассказывала о своём путешествии, но вдруг из-за кустов вышел старичок. Он был в трусиках, белой блузе и красном галстуке.

– Здравствуй, сестра! – прошамкал старичок-пионер.

Старушка расцеловала старичка. Они смотрели друг на друга и горько плакали. Мне стало очень их жаль. Я взял у старушки задачу и хотел её перерешить. Но она только вздохнула и покачала головой. Она сказала, что эту задачу должен решить только Виктор Перестукин. Пришлось сознаться, что Перестукин – это я. Лучше бы я этого не делал!..

– Теперь ты пойдёшь с нами, – строго сказал старичок.

– Не могу, мне мама не позволяет, – отбивался я.

– А нам мама позволяла уходить из дому без спроса на шестьдесят лет?

Чтобы старички-пионеры мне не мешали, я залез на дерево и стал там решать. Задачка была пустяковая, не то что про гонщика. Я справился с нею быстро.

– Вы должны были встретиться через два часа! – закричал я сверху.

Старички тотчас же превратились в пионеров. Они очень обрадовались. Я слез с дерева и веселился вместе с ними. Мы взялись за руки, танцевали и пели:

Брат и сестра помахали мне на прощание и убежали.

Я опять остался один и начал думать о Кузе. Где мой бедный кот? Без него было скучно. Я вспоминал его смешные советы, кошачьи истории, и мне становилось всё грустнее… Совсем один в этой непонятной стране! Надо было скорее отыскать Кузю.

К тому же я потерял мяч. Это меня мучило. А если я никогда не смогу вернуться домой? Что ожидает меня? Ведь каждую минуту здесь может случиться что-нибудь страшное. А не вызвать ли мне Географию?

Я решил идти вперёд и считать до тысячи. Если за это время ничего не произойдёт, я буду считать до двух тысяч, ну а если что-то случится, тогда позову на помощь.

Шёл и нарочно считал очень медленно. Лес становился всё гуще. Я крикнул:

– Кузя!

Откуда-то донеслось глухое мяуканье. Я очень обрадовался и стал громко звать кота.

– Я здесь, – послышался наконец далёкий неясный голос Кузи.

– Где ты? Я тебя не вижу.

– Сам ничего не вижу, – жаловался глухо Кузя. – Посмотри наверх.

Я поднял голову и стал внимательно осматривать ветки. Они качались и шумели. Кузи нигде не было видно. Вдруг я заметил среди листвы серый мешок. В нём что-то шевелилось. Я тут же влез на дерево, добрался до мешка и развязал его. Охая и фыркая, оттуда вывалился растрёпанный Кузя. Мы очень обрадовались, что нашли друг друга.

Кузя рассказал о том, как гонщик поймал его, сунул в мешок и повесил на дерево. Гонщик очень зол на меня. Он всюду разыскивает свой велосипед. Если гонщик поймает нас, то непременно посадит в тюрьму за угон велосипеда и нерешённую задачу.

Мы стали выбираться из леса. Вышли на небольшую полянку, где росло красивое высокое дерево. На нём висели булки, сайки, бублики и крендельки.

Хлебное дерево! Когда я говорил на уроке, что на хлебном дереве растут булочки и бублики, все смеялись надо мной. А что теперь сказали бы ребята, увидев это дерево?

Кузя нашёл другое дерево, на котором росли вилки, ножи, ложки. Железное дерево! И о нём я рассказывал. Тогда тоже все смеялись.

Кузе хлебное дерево понравилось больше, чем железное. Он понюхал румяную булочку. Ему очень хотелось съесть её, но он не решался.

– Съешь, да и превратишься ещё в собаку, – ворчал Кузя. – В этой странной стране надо всего остерегаться.

А я сорвал булку и съел. Она была тёплая, вкусная, с изюмом. Когда мы оба подкрепились, Кузя начал искать колбасное дерево! Но здесь такие деревья не росли. Пока мы ели булочки и болтали, из лесу вышла большая рогатая корова и уставилась на нас. Наконец-то мы увидели доброе домашнее животное. Не свирепого медведя, даже не верблюда, а милую деревенскую Бурёнку.

– Здравствуй, дорогая коровушка!

– Здравствуй, – равнодушно ответила корова и подошла ближе. Она внимательно разглядывала нас, Кузя спросил, чем это мы так ей понравились.

Корова подошла ещё ближе и нагнула рога. Мы с ней переглянулись.

– Что ты собираешься делать, корова? – спросил кот.

– Ничего особенного. Я просто съем тебя.

– Да ты с ума сошла! – удивился Кузя. – Коровы не едят котов. Они едят траву. Это же все знают!

– Не все, – возразила корова. – Виктор Перестукин, например, не знает. Он сказал на уроке, что корова – животное плотоядное. Поэтому я и стала есть других животных, почти всех здесь уже съела. Сегодня съем кота, а завтра мальчика. Можно, конечно, съесть обоих сразу, но при таком положении приходится быть экономной.

Никогда я не встречал такой противной коровы. Я доказывал ей, что она должна питаться сеном и травой. А есть человека она не смеет. Корова лениво махала хвостом и твердила своё:

– Всё равно я вас обоих съем. Начну с кота.

Мы так горячо спорили с коровой, что не заметили, как возле нас появился белый медведь. Бежать было уже поздно.

– Кто такие? – рявкнул медведь.

– Мы с хозяином путешествуем, – пискнул Кузя.

Я добавил, что путешествуем не просто так, бесцельно, а для образования. Медведь слушал, обмахивался веткой и ворчал. Ему было жарко в своей белой шубе.

Корова вмешалась в наш разговор. Она заявила, что мы с Кузей – её добыча, и она не уступит нас медведю. В лучшем случае медведь может закусить мальчиком, а о коте не может быть и речи. Она твёрдо решила съесть его сама. Видно, она думала, что кот вкуснее мальчика. Нечего сказать, милое домашнее животное!.. Не успел медведь ответить корове, как сверху послышался шум. На нас посыпались листья и сломанные ветки. На толстом суку усаживалась огромная и странная птица. У неё были длинные задние лапы, короткие передние, толстый хвост и хорошенькая мордочка. Два неуклюжих крыла торчали у неё за спиной. Птицы стаей носились вокруг неё и тревожно кричали. Наверно, они тоже впервые увидели такую пташечку.

– Что это ещё за уродина? – невежливо спросил медведь. А корова поинтересовалась, можно ли её есть. Кровожадная тварь! Мне хотелось запустить в неё камнем.

– Это птица? – спросил Кузя.

– Таких больших птиц не бывает, – ответил я.

– Эй, на дереве! – заревел медведь. – Ты кто такая?

– Я птица-кенгуру, – нежным голоском пропело чудовище.

– Врёшь, – разозлился медведь. – Кенгуру не летают. Ты зверь, а не птица.

Корова тоже подтвердила, что кенгуру не птица. И тут же добавила:

– Взгромоздилась такая туша на дерево и строит из себя соловья. Слезай вниз. Я тебя съем.

Кенгуру рассказала, что раньше она в самом деле была зверем, пока один добрый волшебник на уроке не объявил её птицей. После этого у неё выросли сильные крылья и она стала летать. Летать весело и приятно!

Завистливую корову слова кенгуру разозлили.

– Чего мы её слушаем? – спросила она медведя. – Давай её лучше скушаем.

Тут я схватил здоровенную еловую шишку и угодил корове прямо в нос.

– До чего же ты кровожадная! – упрекал я корову.

– Ничего не поделаешь. Это всё потому, что я плотоядная.

Мне понравилась весёлая кенгуру. Только она одна не ругала меня и ничего не требовала.

– Слушай, кенгуриха! – проревел медведь. – Неужели ты в самом деле стала птицей?

Кенгуру клялась, что рассказала правду. Теперь она даже учится петь. И тут же затянула смешным голоском:

– Безобразие! – возмутился медведь. – Всё перевернулось. Коровы едят котов. Звери летают, как птицы. Белые медведи теряют родной север. Где это видано?

Корова недовольно замычала. Такой порядок и ей был не по душе. Только кенгуру была всем довольна. Она сказала, что даже благодарна за такое превращение доброму волшебнику Виктору Перестукину.

– Перестукину? – грозно спросил медведь. – Я ненавижу этого мальчишку. Вообще не люблю мальчишек!

И медведь бросился на меня. Я быстро взобрался на железное дерево. Кузя метнулся за мной. Кенгуру кричала, что стыдно и неблагородно преследовать беззащитного детёныша-человёныша. Но медведь лапами, а корова рогами стали трясти дерево. Кенгуру не могла видеть такую несправедливость, взмахнула крыльями и улетела.

– Не пытайся улизнуть, кот, – мычала снизу корова. – Я научилась ловить даже мышей, а их труднее поймать, чем кота.

Железное дерево раскачивалось всё сильней. Мы с Кузей бросали в корову и медведя ножи, вилки, ложки.

– Слезайте! – вопили звери.

Было ясно, что долго нам не продержаться. Кузя умолял меня срочно вызвать Географию. По правде сказать, я и сам уже хотел это сделать. Видели бы вы оскаленную жадную морду коровы!.. Она совсем не походила на ту красивую коровку, которая нарисована на сливочном шоколаде. А медведь был ещё страшнее.

– Вызывай скорей Географию! – вопил Кузя. – Я боюсь их, боюсь!

Кузя судорожно цеплялся за ветки. Неужели и я такой трус, как кот?

– Нет, мы ещё продержимся! – крикнул я Кузе, но ошибся.

Железное дерево закачалось, заскрежетало, и с него градом посыпались железные плоды, а вместе с ними свалились и мы с Кузей.

– У-у! – зарычал медведь. – Теперь-то я с вами разделаюсь…

Корова потребовала соблюдать правила охоты. Она уступает медведю мальчишку, а кот принадлежит ей.

Последний раз я решил уговорить корову:

– Послушай, Бурёнушка, ты всё-таки должна питаться травой, а не котами.

– Ничего не могу сделать. Я плотоядная.

– Да совсем ты не плотоядная, – доказывал я в отчаянии. – Ты… ты… парнокопытная.

– Ну и что ж? Я могу быть парнокопытной и плотоядной.

– Да нет же… ты сеноядное… фруктоядное…

– Хватит молоть чепуху, – прервал меня медведь. – Лучше вспомни, где север.

– Одну минуточку, – попросил я медведя. – Ты, корова, травоядное животное!

Как только я это сказал, корова жалобно замычала и тут же стала жадно щипать траву.

– Наконец-то сочная травка! – радовалась она. – Мне так надоели суслики и мыши. От них у меня портился желудок. Я всё же корова, люблю сено и траву.

Медведь очень удивился. Он спросил корову: а как же теперь будет с котом? Станет корова его есть или нет?

Корова обиделась. Она ещё не сумасшедшая, чтобы есть кошек. Коровы никогда этого не делают. Они едят траву. Это знают даже дети.

Пока корова и медведь спорили, я решил применить одну военную хитрость. Обману медведя: скажу ему, что я знаю, где находится север, а после вместе с Кузей улизну по дороге.

Медведь махнул лапой на корову и снова стал требовать, чтобы я показал ему север. Я для вида немного поломался, а потом обещал показать…

И вдруг я увидел наш мяч! Он сам прикатился к нам, сам нашёл нас. Это было очень кстати.

Мы втроём – я, Кузя и медведь – пошли за мячом. Противная корова даже не попрощалась с нами. Она так соскучилась по траве, что не могла от неё оторваться.

Идти нам было уже не так весело и приятно, как раньше. Рядом со мной пыхтел и ворчал медведь, и надо было ещё придумать способ, как от него избавиться. Это оказалось делом нелёгким, потому что он мне нисколько не верил и не спускал с меня глаз.

Эх, знать бы мне, где находится север! И компас мне папа подарил, и на уроках сто раз объясняли, так нет же, не слушал, не выучил, не понял.

Мы всё шли, шли, но до дерева никак не могли добраться. А когда наконец добрались, я сказал, что говорил не про это дерево, а во-о-он про то! Медведь понял, что его обманывают. Он оскалил зубы и приготовился к прыжку. И в этот самый страшный миг из леса прямо на нас вдруг выскочила автомашина. Испуганный медведь взревел и рванул такую стометровку, какой не видели, наверно, ни на одной олимпиаде. Мгновение – и мишки простыл и след.

Автомашина резко остановилась. В ней сидели два человека, одетые точь-в-точь как я однажды видел в опере «Борис Годунов», которую передавали по телевизору. У того, что вертел баранку, на плече сидел сокол в шапочке, надвинутой на глаза, а у другого такой же сокол вцепился когтями в длинную кожаную рукавицу. Оба были бородатые, только один чёрный, а другой рыжий. На заднем сиденье лежали две метлы, украшенные… собачьими головами. Все в изумлении смотрели друг на друга и молчали.

Первым очнулся Кузя. С отчаянным визгом он бросился бежать и ракетой взлетел на верхушку высокой сосны. Бородачи вылезли из автомашины и подошли ко мне.

– Кто таков? – спросил чернобородый.

– Я мальчик, – ответил я.

– Чей ты человек? – допытывался рыжебородый.

– Говорю же вам: я мальчик, а не человек.

Чернобородый внимательно осмотрел меня со всех сторон, потом пощупал мою трикотажную майку, удивлённо покрутил головой и переглянулся с рыжебородым.

– Чудной какой-то, – сказал он со вздохом, – и рубаха вроде… заморская… Так чей же ты, паря, будешь?

– Русским языком вам сказал: я мальчик, ученик.

– Пойдёшь с нами, – приказал рыжебородый. – Покажем тебя самому царю. Видать, ты из блаженных, а он блаженных любит.

Нет, эти бородачи – чудаки! Какого-то ещё царя выкопали, о каких-то блаженных твердят. Я знал только одного из блаженных: храм Василия Блаженного. Такая была фамилия строителя храма. Но при чём тут я?

– Вы что, историю не читали? – спросил я бородачей. – Какому там царю вы собираетесь меня показывать? Царей давно нет. Последнего русского царя ещё в семнадцатом году ликвидировали… как класс, – добавил я, чтобы им было понятней, этим неучам.

Бородачам моё выступление явно не понравилось. Они нахмурились и подошли ещё ближе.

– Воровские слова говоришь? – грозно надвигался чернобородый. – Крути ему руки!

Рыжий быстро развязал свой кушак, стянул мне за спиной руки и бросил меня в автомашину. Не успел я и пикнуть, как она взревела и сорвалась с места. Сквозь пыль мелькнула голова Кузи, который бежал следом и что-то отчаянно вопил. Я расслышал только одно слово: «География!»

Всё ясно. Кузя просил меня вызвать Географию, а я считал, что дела наши не так уж плохи. Ещё можно повременить.

Бородачи везли меня, наверно, по очень плохой дороге. Машину подбрасывало, трясло и качало. Конечно, это был не асфальт.

Послышался колокольный звон. Я поднял голову и увидел храм Василия Блаженного. Тут же мне дали по уху, и я нырнул на дно. Автомашина подкатила к большому старинному дому. Меня долго вели по крутым узким лестничкам. Затем мне развязали руки и втолкнули в большую комнату со сводчатым потолком. Вдоль стен вместо стульев стояли широкие дубовые лавки. Середину комнаты занимал большой стол, покрытый тяжелой красной скатертью. На нём, кроме телефона, ничего не было.

За столом сидел толстый и тоже бородатый мужчина. Он громко и со свистом храпел. Но мои бородачи не посмели его будить. Так мы и стояли молча, пока не зазвонил телефон. Толстяк проснулся и басом рявкнул в трубку:

– Дежурный опричник слушает… Нету царя… Где, где… На объекты поехал. Бояр истребляет, а землю раздаёт опричникам… Не опаздывает он, а задерживается… Подумаешь – совещание!.. Подождёте, не велики баре… Всё! Договорились!

И дежурный опричник повесил трубку. Он потянулся и зевнул так, что вывихнул себе челюсть. Рыжебородый подбежал к нему и быстро вправил челюсть на место. Дежурный тут же заснул, и только новый звонок заставил его открыть глаза.

– Зазвонили, – ворчал он, снимая трубку, – прямо как на телефонной станции. Ну чего ещё? Вам сказано, нет царя.

Он хлопнул трубкой, ещё раз зевнул, но на этот раз осторожно, и уставился на нас.

– Кто таков? – спросил он, указывая на меня толстым пальцем, украшенным огромным перстнем.

Мои бородачи низко поклонились и рассказали, как изловили меня. Слушать их было очень странно. Говорили как будто по-русски, и в то же время многих слов я не понимал. Я, по их мнению, был не то блаженным, не то чудным.

– Чудной? – медленно проговорил дежурный опричник. – Ну, коли чудной… в шуты его. А вы ступайте!

Мои бородачи ещё раз поклонились и ушли, а я остался с глазу на глаз с дежурным опричником. Он важно сопел, разглядывал меня и барабанил по столу толстыми пальцами.

В комнату вошёл мальчик в длинном кафтанчике и красных сапожках. Дежурный толстяк живо вскочил и низко ему поклонился. Мальчик ему на приветствие не ответил.

– Не след тебе сюда ходить, царевич, – сказал дежурный опричник, это государев кабинет… Ненароком…

– А ты меня не гони, – перебил его мальчик и с большим удивлением уставился на меня.

Я ему подмигнул. Он удивился ещё больше. Я хотел было показать ему язык, но раздумал. Вдруг обидится. А мне этого не хотелось. Хотя его и обозвали «царевичем», мне он понравился. Лицо у него было грустное и доброе. Вот он бы мог мне рассказать, что здесь к чему. Но познакомиться поближе нам не пришлось. Вбежала какая-то странная старуха и с криком уволокла мальчика. Он, бедняжка, и пикнуть не успел.

Дежурный опричник снова принялся меня рассматривать. Я решил поздороваться с ним на всякий случай. Вежливость никогда не вредит делу.

– Здравствуйте, товарищ дежурный опричник, – сказал я как можно культурней.

Толстяк вдруг побагровел и рявкнул:

– В ноги, щенок!

Я осмотрелся вокруг, но никакого щенка не увидел.

– Где щенок? – спросил я его.

– Ты щенок! – заревел опричник.

– Я не щенок, – твёрдо возразил я. – Я мальчик.

– В ноги, говорю! – Он просто задыхался от злости. Дались ему эти ноги! И что он этим хотел сказать? Это надо было срочно выяснить.

– Простите, в какие ноги?

– Тронутый! – вздохнул дежурный, вынул огромный платок и вытер пот с лица. – Блаженный…

В кабинет ворвался запыхавшийся молодой опричник.

– Государь вернулся! – выпалил он с порога. – Гневается, страсть, и Малюта Скуратов с ним! Дежурного требует!

Толстяк вскочил, испуганно перекрестился и побелел.

Оба они вихрем вылетели из кабинета и затопали по лестничкам. Я остался один. Надо было подумать, разобраться во всей этой истории. Как жаль, что со мной нет моего Кузи! Совсем, совсем один, и посоветоваться не с кем. Я сел в кресло и глубоко вздохнул.

– Пошто вздыхаешь, отрок? – сказал кто-то нежным, тихим голосом.

Я оглянулся. Позади меня стоял мальчик в красных сапожках. Наверно, ему удалось убежать от старухи. Почему он называет меня Отроком? Ведь меня зовут – Виктор.

– А чей ты будешь, отрок? – снова спросил мальчик.

Почему они все спрашивают: чей я? Я ведь не вещь, а живой мальчик.

– Я ничей, – ответил ему я. – Я сам по себе.

Мальчик покачал головой. Волосы у него были длинные, до плеч.

– Дерзкий ты, – сказал он обиженным голосом. – А по прозвищу как тебя?

– Зачем тебе прозвище? – спросил я, вспомнив, что в школе меня дразнят очень глупо. Обзывают «Двойкиным». – У нас в школе с прозвищами борются, а фамилия моя – Перестукин.

Мальчик задумался.

– Перестукин?.. Такой я не слыхивал. Видать, ты не боярского роду?

– Боярского? – фыркнул я. – Ну ты и скажешь! Какого там ещё боярского? С чем это едят?

– Раз не боярского, – печально вздохнул мальчик, – так мне и разговаривать с тобой невместно.

Я, конечно, не знаю, что такое «невместно» (скорее всего, это искажённое слово «неуместно»), но в общем-то догадался, что он задаётся и что-то из себя строит, поэтому ответил ему очень насмешливо:

– Скажите пожалуйста, какая цаца! Сам-то ты кто?

Мальчик вскинул голову и важно ответил:

– Я сын государя Иоанна Четвёртого. Царевич Фёдор.

Царевич Фёдор! О нём я кое-что слышал и от папы и от Зои Филипповны. Надо было срочно сбить с него спесь.

– Знаю я тебя, – небрежно сказал я, – ты слабоумный.

Царевич растерянно посмотрел на меня, и губы у него задрожали. Лицо сделалось обиженным и жалким, ну точь-в-точь как у Женьчика, когда мы с Люськой Карандашкиной обзывали его «китайским болванчиком». Я даже пожалел, что так резко выразился. Лучше было бы сказать этому царевичу, что он просто ненормальный.

– Слабоумный, – бормотал царевич, – это как же ты меня эдак?.. Слабоумный…

Видно, это его здорово задело. Пришлось мне выкручиваться, чтобы окончательно не испортить с ним отношения.

– Как тебе это объяснить, – начал я, – слабоумный – это вроде… дурачок, что ли… Да ты не обижайся, Федя. Это я даже на уроке отвечал. Об этом в книге написано. История она называется.

Царевич побледнел и всплеснул руками.

– Царица небесная! – закричал он. – В книге написано!

– Это ещё что! – добавил я, чтобы окончательно его убедить. – А твой отец Иван Грозный убивает своего сына в Третьяковской галерее. Я сам видел. Нас Зоя Филипповна всем классом туда водила. Слово даю – убивает. Даже на ковре кровь.

Бедняжка-царевич затрясся как в лихорадке и еле слышно забормотал:

– Как же это? Сына убивает?.. Окаянный ты…

– Да ты не дрейфь, – пытался я поддержать его морально. – Не тебя убивает, а старшего сына – царевича Ивана. Жезлом убивает. Ивана жезлом, а царевича Дмитрия зарежут в Угличе.

– Сгинь! Сгинь! – закричал царевич Федя и затопал красными сапожками.

– Не пугайся, не пугайся, – старался я успокоить его. – Тебя не убьют, я это точно знаю. Ты даже царствовать будешь и кричать: «Я царь или не царь?» Сам по телевизору видел.

– Колдун! Колдун! – завопил Федя. – Нянюшки, мамушки! Боюсь!

Он упал на пол и задрыгал ногами. Я спрятался за спинку кресла и правильно сделал, потому что вбежали какие-то старухи и тётки, с криками подхватили царевича и унесли его из кабинета.

Вот и делай после этого людям добро! Знал бы – не рассказывал.

В кабинет вошёл опричник с почтовой сумкой на плече. Он спросил, где дежурный. Я рассказал, что дежурного опричника вызвал к себе царь, который чем-то разгневан. Почтальон тоже испуганно перекрестился. Я думал, что он тут же уйдёт, но он нерешительно потоптался на месте и спросил, разумею ли я грамоте. Я ответил, что расписаться сумею. Почтальон подал мне книгу, и я расписался. Тогда он вручил мне свёрнутую трубкой бумагу и объявил, что это послание князя Курбского. Сказав, что послание надо отдать дежурному опричнику, почтальон ушёл. От скуки я развернул трубку и с большим трудом стал разбирать послание князя Курбского. Читать это послание было очень трудно, но я всё же кое-как прочёл о том, что на Русь движутся несметные полчища Наполеона Буонапартия. Вот так раз! Мало всех этих приключений, так ещё надвигается война!

Кто-то настойчиво скрёбся в дверь. Мыши? Нет, они не могли скрестись так громко. Я потянул к себе тяжёлую большую ручку двери, и в комнату вбежал мой дорогой Кузя!

Кот страшно запыхался, был весь в пыли. Шерсть на нём взъерошилась. Он не успел прилизаться. Я никогда не видел его таким неаккуратным.

– Едва добрался до тебя, хозяин, – сказал Кузя усталым голосом. – Чуть меня собаками не затравили. И куда мы с тобой попали? Какие-то странные люди! Совсем не уважают животных. Встретил рыжую кошечку по имени Машка. Так это просто дикарка какая-то! Спросил её, где тут ветеринарная лечебница – хотел забежать, чтобы мне смазали йодом ранку. Одна проклятая шавка всё же схватила меня за лапу. Так, представляешь, эта самая рыжуха, оказывается, и не знает, что такое «ветеринарная лечебница»! Даже кошки говорят здесь не по-нашему. Бежать, хозяин, бежать! И как можно скорее!

Мы с Кузей стали обсуждать план бегства. Плохо было, что наш мяч затерялся, и мы, даже если бы нам и удалось сбежать, не знали бы, в каком направлении двигаться. Но надо было спешить. Дежурный опричник мог вернуться каждую минуту, если, конечно, царь не проткнул его насквозь клюкой, как он это проделал со своим сыном. И потом нам угрожала война…

Кузя снова завёл свою старую песню:

– Вызови Географию!

Кузя требовал, чтобы я перестал разыгрывать из себя героя. По его словам, мы уже и так преодолели немало трудностей, а уж опасностям подвергались больше, чем надо для выработки воли и характера. Может быть, он и был прав, но мне не хотелось заканчивать своё путешествие так. Это всё равно что лечь самому на две лопатки.

Во время нашего спора неожиданно загремели выстрелы. Началась настоящая пальба. Что случилось? Поднялся какой-то переполох, шум, раздались крики, окно осветило зарево пожара.

– Ну, всё! – в отчаянии крикнул я. – Французы наступают! Дёрнуло же меня за язык сказать такое на уроке!

– Я так и знал, что это твои фокусы! – свирепо закричал Кузя и даже зафыркал на меня, чего прежде никогда не случалось. – Даже я понимаю, что стыдно не знать историю своей родины, стыдно путать время и события. Двоечник ты несчастный!

Шум и выстрелы не прекращались. Без конца трещал телефон. В кабинет вбежали испуганные бояре и опричники. Все они что-то кричали и трясли длинными бородами. Я похолодел от страха. Началась война! И только я был в этом виноват. Этого нельзя было скрывать. Я вскочил на стол и закричал во весь голос:

– Стойте! Послушайте! Это я виноват, что французы наступают. Я сейчас постараюсь всё исправить!

Бояре притихли.

– В чём твоя вина, отрок? – сурово спросил самый старый из них.

– Я сказал на уроке, что Иван Грозный воевал с Бонапартом! За это мне вкатили пару. Если я вспомню, в каком году Наполеон начал войну с Россией, всё это исчезнет. Войны не будет! Я её остановлю.

– Немедля останови войну, отрок! – ещё суровее потребовал старик. Останови, пока тебя не казнил наш государь.

И все загалдели хором:

– Говори, а не то повесим!

– На дыбу его! Живо вспомнит!

Хорошенькое дело, вспомнит. Можно вспомнить то, что забыл, а вот как вспомнить то, чего не знаешь? Нет, я ничего не мог вспомнить. Брякнуть опять что-нибудь наугад? Это не выход. Можно наделать ещё более страшных ошибок. И я сознался, что не могу вспомнить.

Все с рёвом бросились на меня и, конечно, стащили бы со стола и растерзали бы, если бы в кабинет не ворвались гвардейцы с ружьями наперевес. Всё заволокло дымом.

Сквозь выстрелы и крики я услышал голос Кузи:

– Зови Географию! Не хочешь? Тогда хоть папе позвони!

И меня озарило!

– Вспомнил! Вспомнил! – закричал я. – Отечественная война началась в 1812 году!

И сразу всё стихло… Всё вокруг побледнело… растаяло… Облако голубого дыма окутало меня и Кузю, а когда оно рассеялось, я увидел, что сижу под деревом в лесу, а на коленях у меня калачиком свернулся мой Кузя. Мяч лежал у моих ног. Всё это было очень странно, но мы уже привыкли к странностям в этой странной стране. Наверное, я бы не удивился, если бы даже сам превратился в слона, а Кузя в дерево. Или наоборот.

– Объясни мне, пожалуйста, – попросил кот, – как ты вспомнил то, чего не знал?

– Когда папе поставили на работе новый телефон, мама никак не могла его запомнить, и папа сказал ей: «Но ведь это так просто! Первые три цифры такие же, как у нашего домашнего телефона, а последние четыре – год Отечественной войны – 1812». Когда ты просил меня позвонить папе, я вспомнил это. Ясно? Теперь я это твёрдо запомню, а вернусь домой – обязательно прочту и выучу всё про Ивана Грозного. Подробно разузнаю про всех его сыновей, особенно про Федю. А вообще это здорово, Кузя, что я смог сам себе помочь. Знаешь, как приятно самому правильно решить задачу? Это всё равно что забить гол.

– Или поймать мышь, – вздохнул Кузя.

Мяч шевельнулся и тихо покатился по траве. Мы с Кузей пошли за ним. Путешествие наше продолжалось.

– А всё-таки здесь очень интересно, – сказал я. – Каждую минуту нас ожидает какое-нибудь приключение.

– И всегда или неприятное, или опасное, – проворчал Кузя. – Что касается меня, я сыт по горло.

– Но зато как много необыкновенного мы здесь повидали! Все ребята будут мне завидовать, когда я им расскажу про эту Страну невыученных уроков. Зоя Филипповна вызовет меня к доске. В классе будет стоять тишина, только девочки будут ахать и охать. Может быть, Зоя Филипповна пригласит даже директора послушать мой рассказ.

– Неужели ты думаешь, что тебе кто-нибудь поверит? – спросил Кузя. – Да тебя просто засмеют!

– Почему?

– Разве люди верят в то, чего они не видели собственными глазами? И потом, твоих слов никто не может подтвердить.

– А ты? Я возьму тебя с собой в класс. Уже одно то, что умеешь говорить по-человечьи…

– Медведь! – крикнул Кузя.

Прямо на нас из лесу выскочил разъярённый белый медведь. Пар валил от него. Пасть была оскалена, и огромные зубы выставлены напоказ. Это был конец… Но Кузя, мой дорогой Кузя!..

– Прощай, хозяин! – закричал Кузя. – Я убегаю от тебя на север!

И кот бросился бежать, а медведь с рёвом устремился за ним. Кузина военная хитрость удалась. Он спас меня. Но сам…

Я побрёл за мячом. Без Кузи было очень грустно. Может, медведь догнал и растерзал его в клочья? Лучше бы Кузя не ходил со мной в эту страну.

Чтобы мне не было уж так одиноко и тоскливо, я пел:

Я очень тосковал по Кузе. Что бы там кот ни говорил – глупое или смешное, он всегда желал мне добра и был верным другом.

Мяч остановился. Я огляделся. Справа от меня громоздилась гора, покрытая снегом и льдом. На вершине её, под заснеженной елью, сидели, дрожа от холода и прижавшись друг к другу, негритёнок и обезьяна. На них падал крупными хлопьями снег.

Посмотрел налево. И там была гора, но снег здесь не падал. Наоборот, жаркое солнце сияло над горой. На ней росли пальмы, высокая трава, яркие цветы. Под пальмой сидели чукча и мой знакомый белый медведь. Неужели я никогда от него не избавлюсь? Я подошёл к подножию Холодной горы и сразу замёрз. Потом побежал к подножию Жаркой горы, и мне стало так душно, что захотелось стащить с себя майку. Тогда я выбежал на середину дороги. Тут было хорошо. Ни холодно, ни жарко. Нормально.

С гор слышались стоны и крики.

– Я весь трясусь, – жаловался негритёнок. – Холодные белые мухи больно жалят меня! Дайте мне солнце! Прогоните белых мух!

– Я скоро растаю, как тюлений жир, – плакал маленький чукча. – Дайте хоть немного снега, хоть кусочек льда!

Белый медведь ревел так, что заглушал всех:

– Дайте мне наконец север! Или я сварюсь в собственной шкуре!

Негритёнок заметил меня и сказал:

– Белый мальчик, у тебя доброе лицо. Спаси нас!

– Пожалей! – взмолился маленький чукча.

– Кто вас туда загнал? – крикнул я им снизу.

– Виктор Перестукин! – хором ответили мальчишки, медведь и обезьянка. – Он перепутал географические пояса. Спаси нас! Спаси!

– Не могу! Мне надо сперва отыскать своего кота. Потом, если у меня останется время…

– Спаси нас, – пискнула обезьянка. – Спаси, и мы отдадим тебе твоего кота.

– А разве Кузя у вас?

– Не веришь? Смотри! – рявкнул медведь.

И тотчас на Жаркой горе появился мой кот.

– Кузя! Ксс, ксс, ксс, – звал я кота. Я прыгал от радости.

– Я умираю от жары, спаси! – прохрипел Кузя и исчез.

– Держись! Иду к тебе!

Я стал взбираться на гору. На меня пахнуло жаром, как из огромной духовки.

– Хозяин! – услышал я голос Кузи совсем с другой стороны.

Я оглянулся и увидел кота уже на Холодной горе, рядом с обезьянкой. Кузя дрожал от холода.

– Я замёрз. Спаси!

– Держись, Кузя! Я бегу к тебе!

Быстро сбежав с Жаркой горы, я стал карабкаться по льду на другую гору. Меня охватило холодом.

– Хозяин! – снова раздался Кузин голос.

Кот уже стоял на Жаркой горе с медведем. Я скатился по льду на середину дороги. Мне стало ясно, что они не отдадут мне Кузю.

– Отдайте мне моего кота!

– А ты скажи: в каких поясах мы должны жить?

– Не знаю. Когда учительница рассказывала о географических поясах, я читал книжку про шпионов.

Звери, услышав мой ответ, заревели, а мальчики заплакали. Медведь грозил меня растерзать, а обезьянка обещала выцарапать глаза. Кузя хрипел и задыхался. Мне было страшно жаль их всех, но что я мог сделать? Я обещал им выучить все моря и океаны, материки, острова и полуострова. Но они требовали одного: я должен был вспомнить географические пояса.

– Не могу! Не могу! – закричал я отчаянно и заткнул пальцами уши.

Сразу стало тихо. Когда я вытащил пальцы, то услышал голос Кузи:

– Я умираю… Прощай, хозяин…

Не мог я дать Кузе умереть. И я крикнул:

– Дорогая География, помогите!

– Здравствуй, Витя! – сказал кто-то возле меня.

Я оглянулся. Передо мной стоял мой учебник географии.

– Ты не можешь вспомнить географические пояса? Какая чепуха! Ты же это знаешь. Ну, в каком поясе живёт обезьяна?

– В тропическом, – ответил я так уверенно, как будто и раньше знал об этом.

– А белый медведь?

– За Полярным кругом.

– Отлично, Витя. Теперь взгляни направо, потом налево.

Я так и сделал. Теперь на Жаркой горе сидел негритёнок, ел банан и улыбался. Обезьянка взобралась на пальму и корчила смешные рожицы. Потом я взглянул на Холодную гору. Там развалился на льду белый медведь. Наконец-то его перестала мучить жара. Маленький чукча махал мне меховой рукавичкой.

– Где же мой Кузя?

– Я здесь.

Кот смирно сидел у моих ног, обернув хвостом свои лапы. География спросила меня, что же я желаю: продолжать путешествие или вернуться домой?

– Домой, домой, – замурлыкал Кузя и прищурил свои зелёные глаза.

– Ну а ты, Витя?

Я тоже хотел домой. Но как туда попасть? Мой мяч куда-то исчез.

– Теперь, когда я с вами, – спокойно сказал учебник географии, – никакой мяч не нужен. Я знаю все дороги в мире.

География махнула ручкой, и мы с Кузей поднялись в воздух. Поднялись и тут же опустились у порога нашего дома. Я вбежал в свою комнату. Как я соскучился по дому! Здравствуйте, стол и стулья! Привет вам, стены и потолок! А вот и мой милый стол с разбросанными учебниками и гвоздями.

– Как хорошо, Кузя, что мы уже дома!

Кузя зевнул, отвернулся и прыгнул на подоконник.

– Завтра же ты пойдёшь со мной в школу и подтвердишь мой рассказ о Стране невыученных уроков. Ладно?

Кузя разлёгся на подоконнике и стал размахивать хвостом. Потом вскочил на ноги и стал смотреть в окно. Я тоже выглянул. По двору важно шла Топси – кошка Люси Карандашкиной.

– Слушай меня, – строго сказал я Кузе. – Завтра же ты… Почему ты не отвечаешь? Кузя!

Кот упорно молчал. Я потянул его за хвост. Он мяукнул и спрыгнул с подоконника. Всё! Я понял, что больше не услышу от него ни одного слова.

Учебник географии, наверно, стоял за дверью. Я выбежал, чтобы пригласить его в дом.

– Входите, дорогая География!

Но за дверью никого не было. На пороге валялась книга. Это был мой учебник географии.

Из кухни послышался мамин голос.

Как я мог забыть о ней! Как посмел, не спросясь, улететь в Страну невыученных уроков! Бедная мамочка! Она ведь страшно беспокоилась.

Мама вошла в комнату. Моя дорогая, самая лучшая, самая красивая, самая добрая мама на свете. Но она ничуть не казалась взволнованной.

– Ты беспокоилась обо мне, мамочка?

Она удивлённо и внимательно на меня посмотрела. Это, наверно, потому, что я редко называю её мамочкой.

– Я всегда беспокоюсь о тебе, – ответила мама. – Скоро экзамены, а ты так плохо готовишься. Горе ты моё!

– Мамочка, мамочка моя дорогая! Я больше не буду горе твоё!

Она нагнулась и поцеловала меня. Она тоже редко это делала. Наверно, потому что я… Да ладно уж! И так понятно.

Мама ещё раз поцеловала меня, вздохнула и пошла на кухню. От неё остался вкусный запах жареной курицы. Уходя, она включила радио, и я услышал: «В передаче принимали участие учительница школы номер двенадцать Зоя Филипповна Краснова и ученица этой школы Пятёркина Катя. Передача для детей окончена».

Что такое? Нет, этого не может быть! Неужели за то время, пока шла радиопередача, я успел побывать… Так вот почему мама ничего не заметила!

Я взял дневник и снова прочёл, какие уроки были заданы на завтра. Исправил задачу о землекопах, правильно решил задачу о портном.

Явилась Люська Карандашкина с распущенной косичкой. Я не хотел ей рассказывать о своём путешествии… но не удержался. Рассказал. Конечно, она не поверила. Я очень рассердился на неё.

На другой день после уроков у нас было классное собрание. Зоя Филипповна попросила неуспевающих ребят рассказать, что им мешает хорошо учиться. Каждый что-нибудь да выдумывал. А когда дошла очередь до меня, я прямо сказал, что мне никто не мешает. Вернее, мешает один человек. И этот человек – я сам. Но я буду с собой бороться. Все ребята удивились, потому что я раньше никогда не давал обещания бороться с собой. Зоя Филипповна спросила, почему и как я додумался до этого.

Я молчал. А Люська закричала во весь голос:

– Я знаю! Знаю! Он побывал в Стране невыученных уроков.

Ребята зашумели, стали просить, чтобы я рассказал об этом путешествии. Я отказывался. Всё равно они мне не поверят. Но ребята обещали поверить, если будет интересно. Я ещё немножко поломался, а потом попросил тех, кто хочет есть, уйти и не мешать, потому что я буду рассказывать очень долго. Конечно, есть хотелось всем, но никто не ушёл. И я начал рассказывать всё с самого начала, с того дня, когда я схлопотал пять двоек. Ребята сидели очень тихо и слушали.

Я рассказывал и всё поглядывал на Зою Филипповну. Мне казалось, что вот-вот она остановит меня и скажет: «Хватит тебе, Перестукин, выдумывать, лучше бы уроки учил как человек». Но учительница молчала и внимательно слушала. Ребята не спускали с меня глаз, иногда потихоньку смеялись, особенно когда я рассказывал о Кузиных историях, иногда волновались и хмурили брови, иногда удивлённо переглядывались. Они слушали бы ещё и ещё. Но я уже кончил свой рассказ, а они всё еще молчали и смотрели мне в рот.

– Ну вот и всё! Молчите? Так я и знал, что вы мне не поверите.

Ребята загалдели. Все сразу, наперебой, они говорили, что если я даже и придумал, то придумал так здорово, так интересно, что можно поверить.

– А вы, Зоя Филипповна, верите? – спросил я учительницу и посмотрел ей прямо в глаза. Если бы я всё это придумал, посмел бы я вот так спросить её?

Зоя Филипповна улыбнулась и погладила меня по голове. Это было совсем удивительно.

– Верю. Я верю, что ты, Витя, будешь хорошо учиться.

И правда. Я теперь стал лучше учиться. Даже правильная Катя сказала, что я улучшаюсь. Женьчик это подтвердил. А вот Люська по-прежнему хватает двойки и ходит с распущенной косой.

Экзамены я выдержал и в пятый класс перешёл. Правда, иногда мне очень хочется поговорить с Кузей, вспомнить о том, что было с нами во время путешествия в Страну невыученных уроков. Но он молчит. Я даже стал любить его чуть-чуть меньше. Недавно я даже сказал ему:

– Ну, Кузя, понравится тебе или нет, но я всё-таки заведу собаку. Овчарку!

Кузя фыркнул и отвернулся.

В Стране невыученных уроков – 2

Зоя Филипповна вошла в класс, и мы все встали.

– Доброе утро, – сказала учительница, – садитесь, дети. С понедельника у нас с вами начинается трудный, но важный период. Мы будем держать экзамены.

– Почему «мы»? – спросила Катя Пятёркина. – Кто это «мы»?

– Мы, – ответила Зоя Филипповна, – это вы и я. Я вела вас с первого класса по четвёртый. Если вы выдержите экзамены, значит, их выдержу и я. А теперь давайте начнём наш последний урок…

Если бы не Люся Карандашкина и Женя Семёнов, мы бы не подвели Зою Филипповну. Все выдержали экзамены, кроме них.

От Люськи, конечно, можно было этого ожидать, но не до такой же степени! На устном экзамене, надуваясь как рыба-шар, она с умным видом путалась и сбивалась, словно если и заглядывала в учебник, то это было не меньше, чем полгода назад. Мы с ужасом ожидали письменного экзамена по математике, зная, что все задачки за Люську решает её бабушка. Но здесь как-то обошлось. То ли Люська готовилась все дни и ночи перед экзаменом, то ли она вовсе не так глупа, как считали некоторые.

Но вот кто действительно поразил всех, так это вечный молчун и зубрила Женьчик!

Увидев на устном экзамене за учительским столом не одну Зою Филипповну, а нескольких педагогов – членов экзаменационной комиссии, – он промямлил что-то неуверенным голосом, а посередине ответа вдруг совсем сбился и замолчал. А когда экзаменаторы, решив подбодрить его, стали задавать Женьчику наводящие вопросы по теме, он и вовсе расплакался, как настоящая девчонка!

Ребята, сидевшие в классе, рассмеялись. Но педагоги строго прикрикнули на них.

«Бедный ребёнок просто перенервничал, – великодушно решили они, – и не смог собраться!»

Абсолютно все были уверены, что Семёнов затвердил весь учебник от слова до слова и что, оказавшись перед строгой комиссией, он просто растерялся. Женьчик – добровольная тень Кати Пятёркиной – привык действовать только по подсказке нашей всезнайки, а оказавшись без её поддержки, сразу порастерял все слова.

Как бы там ни было, Люсю и Женьку всё же перевели в пятый класс, правда, условно, в зависимости от их будущей успеваемости, то есть того, как они станут учиться осенью.

Узнав, что я успешно сдал экзамены, мама очень обрадовалась и поцеловала меня.

– На следующей неделе, – сказала она, – твой день рождения, и мы с папой хотим, чтобы ты его весело отпраздновал. Пригласи своих друзей. Конечно, не весь класс. Время мы уточним позже. А я сейчас позвоню папе на работу и расскажу, что наш сын стал пятиклассником. Пусть он тоже порадуется.

Неделя пролетела как один день. Я помогал маме подготовиться к торжеству – убирал квартиру, ходил на рынок и в магазины, а вечером перед днём рождения лёг спать рано, не дожидаясь, пока папа вернётся с работы.

Рано утром меня разбудил Кузя. Он прыгнул ко мне на грудь и громко замурлыкал.

Вошла мама. Она поздравила меня с днём рождения и сказала:

– Свой подарок я не смогла положить тебе на стол и накрыть салфеткой – он слишком большой.

– Что это, мамочка? – вскочил я с постели.

– Одевайся и приходи завтракать, сам увидишь.

Умыться, одеться и примчаться в столовую я сумел минут за пять! И что же я увидел! Велосипед! Моя мечта! Моё заветное желание!

– Доволен? – спросила с улыбкой мама.

Я бросился к ней на шею и расцеловал. От радости мне даже расхотелось есть – мама с трудом заставила меня позавтракать.

– Можно я побегу во двор с велосипедом? – спросил я маму, умирая от желания сделать по двору пару кругов на своём «железном коне».

– Подожди, – остановила меня она, – сейчас придёт папа со своим подарком.

– Ну уж лучше подарка, чем твой, быть не может! – воскликнул я.

– Как знать, – улыбнулась мама, – поживём – увидим. – Вид у неё при этом был очень таинственный.

Дверь хлопнула, вошёл папа, ведя на поводке овчарку. Я остолбенел.

– Это… мне? – не веря своим глазам, спросил я.

– Ну не мне же, – засмеялся папа, – конечно, тебе. Ты ведь мечтал о собаке. Люби её и воспитывай. Пёс молодой – ему всего восемь месяцев. Что же ты молчишь? Разве ты не хотел овчарку?

– Хотел больше всего на свете и именно овчарку.

– Даже больше, чем велосипед? – спросила мама.

– Она ведь живая… Прости, мама, конечно, больше. Собака и велосипед… Я так рад. Спасибо вам обоим!

– Прекрасно, – улыбнулся папа, – я тоже рад, что мы тебе угодили. Выбери ему имя сам.

– Я назову его Рекс.

– Рекс – хорошее благородное имя. Ты заслужил свои подарки. Выработал волю, проявил характер, стал хорошо учиться. Вот мы с мамой и решили тебя порадовать. Одно меня беспокоит – как отнесётся к Рексу Кузя?

Я бросился в свою комнату, стащил Кузю с кровати и принёс его в столовую.

Все ожидали, что при виде пса кот зашипит, а сам Рекс залает и бросится на него. Но они оба повели себя весьма дружелюбно.

Кузя осторожно подошёл к Рексу, обнюхал его и запрыгнул на диван. Всё это время пёс спокойно сидел и смотрел на кота.

– Они подружатся, – уверенно сказал папа. – Кузя – умный кот, он понял, что Рекс молодой, почти щенок, и не стал его обижать.

Я обнял Рекса, он лизнул меня в щёку и завилял хвостом.

– Тебя зовут Рекс! – сказал я ему.

Он ещё раз лизнул меня.

– Ну, теперь бери Рекса за поводок и приглашай друзей, – сказала мама.

Во дворе я встретил Люсю. Я познакомил её с Рексом и пообещал, что дам ей покататься на своём новом велосипеде.

Мы стали обсуждать, кого мне позвать на свой день рождения, ведь начались каникулы и многие ребята уже разъехались. И потом, мы не знали многих телефонов и адресов. Кого же пригласить?

– Я знаю, где живут Пятёркина и Женьчик. Если хочешь, я сбегаю и от твоего имени их приглашу. А больше я не знаю, кто где живёт. А ты?

Я тоже не знал.

– Чего ты огорчаешься? – спросила Люся. – Ты, я, Катя, Женьчик – вот и хватит. Чем не компания! А ещё будут твои родители. Разве мало – шесть человек!

– И одна овчарка, – добавил я.

– И один кот, – засмеялась Люся.

– Не подведёшь? – спросил я её.

– Не беспокойся. Всё будет о’кей! Я побежала к Катьке!

– Зови к шести вечера! – крикнул я ей вслед.

– Есть, капитан! – отозвалась Люся, обернувшись, и умчалась.

Я катался по двору на велосипеде, а Рекс бегал за мной.

Вернувшись домой, я помог маме поставить в вазы цветы, а она накрыла стол белой скатертью, расставила закуски, блюда с фруктами.

– А к чаю, – сказала мама, – будут три сорта варенья, конфеты и именинный пирог.

Так мама ещё никогда не готовилась к моему дню рождения.

Время шло. Я сбегал в магазин, купил для Рекса собачий корм. Он поел, облизнулся и стал весело прыгать вокруг меня – ему не сиделось на месте. Кузя вёл себя куда спокойней. Он влез на подоконник и начал умываться – оближет лапку и потрёт за ушками.

– Видишь, – сказала мама, – Кузя гостей поджидает. Прихорашивается. Ты бы тоже сходил переоделся. Я погладила твою новую рубашку.

Ну, мама! Когда она только успевает всё сделать!

Приближался шестой час. Резко зазвонил звонок. Рекс залаял, Кузя перестал умываться и соскочил с подоконника.

– Встречай гостей, – весело произнесла мама.

Я открыл дверь. Гости вошли. Люська была в новом платье, косы аккуратно заплетены. В руках букет цветов. Катя с торжественным выражением лица вручила мне книгу «Три мушкетёра». Женьчик что-то пробормотал и протянул перочинный ножичек.

Я пригласил их всех к столу. Когда гости расселись, появился папа. Он весело поздравил ребят с тем, что мы перешли в пятый класс, и поблагодарил их за то, что они пришли к нам на торжество.

Когда с закусками было покончено, мама внесла чайные чашки, варенье, конфеты, а папа принёс с кухни большой красивый пирог, украшенный одиннадцатью свечами.

– Задуй, задуй свечи! – закричали ребята.

Я подул, но погасли только три свечи.

– Ребята, помогите! – попросил я. – Раз, два, три!

Все разом дунули, и свечи наконец погасли. Мама разрезала пирог, и все принялись пить чай с вареньем и пирогом.

– Очень вкусно! – сказала Люся.

– Не откусывай такие огромные куски, а то подавишься! – назидательным тоном заметила Катя. Она не могла сдержаться, чтобы не сделать кому-нибудь замечание.

Люся покраснела и открыла рот, чтобы ответить. (Я догадался, что она хотела сказать «Сама подавишься!») Но мама не дала ей этого сделать.

– Кушай, Люсенька, кушай. Моим пирогом не подавишься. Он воздушный, мягкий.

Катя снова хотела что-то сказать, но мама строго на неё посмотрела, и эта вредина закрыла рот.

– Поздравляю вас, ребята, с успешной сдачей экзаменов и…

– Не всех, – перебила маму Катька, – успешно сдали только я и Витя, а Люську и Женьчика перевели в пятый класс условно. Станут осенью плохо учиться – вернутся в четвёртый класс. А мы с Витей…

– Я уверена, – продолжила мама, – что Люся и Женя в пятом классе будут учиться хорошо.

Люська покраснела, а Женьчик кивнул и перестал есть.

– Вот наш Витя… – заметила мама. – Для вас не секрет, что он занимался не очень прилежно…

– Он совсем не занимался, а валял дурака, – ехидно вставила Катька.

Мама только вздохнула, смирившись с тем, что делать Катьке замечания бесполезно.

– И он, конечно, не смог бы сдать экзамены, если бы вовремя не взялся за ум, не стал серьёзно относиться к учёбе… Так будет и у Люси с Женей. Поймут и они, как понял Витя.

– Как же, понял бы он… – снова перебила Катька маму. – Ничего бы он не понял, если бы…

– Не стал бы он хорошо учиться, – подтвердил Женьчик, – если бы…

– Если бы – что? – удивлённо спросил папа.

Ребята молчали.

– Ну, отвечайте же, если бы – что? – настаивала мама.

– Вот вы говорите – «взялся за ум», – тихо заметил Женьчик, – ни за какой ум он не взялся. Не в этом дело.

– А в чём? – с тревогой спросила мама.

Я сидел как на иголках. Женьчик с Катькой переглянулись и снова замолчали.

– Откройте же, наконец, ваш секрет, – серьёзно сказал папа.

– Да какой же это секрет! – усмехнулась Катька. – Секрет, о котором знает не только наш класс, но и, наверное, вся школа! Витя сам на уроке рассказал, что с ним произошло…

– Вы меня пугаете, – встревоженно прошептала мама.

– Так расскажи, что именно произошло, – строго приказал папа, – или я заставлю Витю самого рассказать.

– Да ладно уж, – пожала плечами Катька. – Все ребята это слышали, и Зоя Филипповна тоже… Витя весь урок рассказывал, как он попал в Страну невыученных уроков, где ему учинили строгий экзамен, а так как он не знал правильных ответов, то чуть не погиб. Да что тут рассказывать! Благодаря этому он понял, что надо ответственно относиться к урокам… Это я вкратце рассказала…

Мама и папа снова переглянулись.

– Витя, – каким-то странным голосом сказал папа, – в чём дело? Какая такая Страна невыученных уроков? Что за безудержные фантазии?! Как ты мог дурачить всех ребят, да ещё в присутствии учительницы?! Зачем ты насочинял эти небылицы?

– Я не сочинял, – тихо сказал я, – всё это правда. Я был в Стране невыученных уроков вместе с Кузей… Кузя, – обратился я к коту, – выручи меня, расскажи им всю правду!

– Ты нарочно продолжаешь нести этот бред? – сердито сказал папа. – И кого зовёшь в свидетели? Кота! Ну, не ожидал я от тебя такого! Спасибо, сынок. Твои одноклассники наверняка решили, что в нашей семье не у всех с головой в порядке…

– Папа, – взмолился я, – честное слово…

– Замолчи! Во всём надо знать меру! Извините, ребята, у меня дела. Я ухожу. До свидания, – с этими словами папа быстро вышел из комнаты.

Я умоляюще посмотрел на маму. Она печально вздохнула.

– И всё из-за тебя, Катька! – возмутилась Люся. – Уж очень ты правильная. Я тоже ухожу.

– И я, – сказал Женьчик. – До свидания…

Ребята не допили чай, не доели пирог и молча ушли…

– Мама, – сказал я, – ты ведь знаешь, что я никогда не врал. Поверь мне хоть ты…

– Витенька, – тихо ответила мама, – я верю, что тебе приснился сон про Страну невыученных уроков и ты принял его за действительность.

Вздохнув, я встал из-за стола и ушёл в свою комнату. Рекс побежал за мной. Я сел в кресло. Затем появился Кузя. Он запрыгнул мне на плечо и ласково замурлыкал. Кот знал, что я люблю, когда он мурлычит. Я заплакал… Стыдно в этом признаться, но я ревел, как какая-нибудь первоклашка! Рекс положил лапы мне на колени и лизнул меня в лицо.

В окно заглянула Люся.

– Не теряйся, – шёпотом сказала она, – всё обойдётся! Я-то тебе верю, потому что такое выдумать нельзя! Дёрнуло эту Катьку за язык! Испортила весь день рождения…

Пролетело несколько дней. Папа почти не разговаривал со мной. А мама вздыхала-вздыхала и однажды предложила мне пойти вместе с ней к детскому психологу. Я отказался. Потом всё как-то забылось.

Так прошло несколько месяцев.

В пятом классе у нас появились новые предметы – «Граждановедение», «Основы безопасности жизнедеятельности» и многие другие. Очень увлекла меня «История древнего мира». Чем больше я узнавал, тем больше хотелось узнать. Надолго моими любимыми книгами стали «Приключения доисторического мальчика» и «Робинзон Крузо».

Папа и мама больше не напоминали мне о злосчастном дне рождения. Я уже стал забывать о Стране невыученных уроков, учился, гулял с Рексом, катался на велосипеде. Всё было хорошо.

Почти все ребята в нашем классе учились с удовольствием. Почти, за исключением двоих.

Рассчитывая на помощь бабушки, Люська всё так же вертелась, отвлекалась и вообще слушала вполуха. И судя по её ответам, редко дочитывала домашнее задание в учебнике до конца.

Ещё более странно вёл себя Женьчик. Первое время он по-прежнему вызубривал главы и параграфы, но, выходя к доске, сбивался и отвечал невпопад. Привыкнув к постоянной опеке Кати Пятёркиной, он никак не решался высказать собственное мнение и путался, если вопрос учителя звучал не так, как в учебнике. Сломленный неудачами, Женьчик всё больше терял интерес к учёбе. Было видно, что и Кате надоело тратить время на то, чтобы «своими словами» объяснять ему то, о чём рассказывали учителя.

В общем, с каждым днём Люська и Женьчик занимались всё хуже и хуже.

И однажды случилось то, что должно было случиться.

Проснулся я как-то ночью и слышу – в комнате кто-то разговаривает. «Воры? – мелькнуло в голове. – А что они могут у меня украсть? И потом – у дверей на коврике спит Рекс. Почему же он не лает?»

Я затаил дыхание и прислушался.

– Кузя, – тихо сказал кто-то, – а правда, что вы побывали с хозяином в Стране невыученных уроков?

– Правда, Рекс, честное кошачье.

У меня просто сердце замерло. Я боялся шевельнуться, чтобы не прервать задушевный разговор своих любимцев…

– Это было, наверное, очень интересно? – спросил Рекс.

– Ещё бы, – усмехнулся Кузя, – интересно, но очень опасно… Несколько раз мы с хозяином были на волосок от гибели. Я сам один раз ему жизнь спас…

– Знаете, как я вам завидую! – вздохнул Рекс. – Если бы мне пришлось побывать с хозяином в таком опасном месте, как Страна невыученных уроков, я бы тоже не дал его в обиду. Он хороший, добрый, и я его очень люблю…

– Я тоже его люблю, – промурлыкал Кузя, – но ты ещё такой молодой! Чтобы выжить в Стране невыученных уроков, нужны не только храбрость и острые клыки, но и острый ум и жизненный опыт!

Я невольно вздохнул, вспомнив, как ловко Кузя обманул велосипедиста и медведя…

– Тихо, – прошептал Кузя. – Как бы мы не разбудили нашего мальчика!

И они оба замолчали.

Я всю ночь ворочался в постели и заснул только под самое утро.

На следующий день мне сразу вспомнился ночной разговор Кузи и Рекса. Неужели это и вправду было? А может, только приснилось? Как сказала мама, я «принял это за действительность»?

Но к Кузе не стоило обращаться за разъяснениями. Я хорошо помню, как он перестал со мной разговаривать, едва мы вернулись из Страны невыученных уроков. Расскажи я кому-нибудь о ночном разговоре Кузи и Рекса – кто поверит? Конечно, никто. Назовут вруном и фантазёром и снова начнут дразнить. Буду считать, что это мне приснилось. Но проверить всё-таки стоило!

Я оделся, подозвал Рекса. Пёс радостно подбежал, виляя хвостом.

– Я слышал, – строго сказал я, – как вы ночью разговаривали с Кузей. И не ври, что этого не было!

Рекс положил лапы мне на колени и тихонько заскулил. Так он поступал всегда, когда просился на прогулку.

– Значит, будешь меня обманывать? А ещё говорил, что любишь хозяина! – упрекнул я пса.

Рекс наклонил голову набок, преданно взглянул мне в глаза и замахал хвостом.

– Ладно! Сейчас пойдём! – ответил я ему, – неси свой поводок. – Рекс радостно взвизгнул и бросился за поводком. Мы вышли с ним во двор.

– Ты нездоров? – спросила мама, подавая мне завтрак.

– Нет, нет, – ответил я, – всё в порядке.

Помахав ей рукой, я заспешил в школу.

Первым был урок «Основы безопасности жизнедеятельности» или ОБЖ. Старшие ребята говорили, что они такого в пятом классе не проходили. А зря. По-моему, это очень важный предмет. Он учит, как себя вести в разных неожиданных, чрезвычайных ситуациях – при пожарах, наводнениях и других катастрофах. Как не искалечить себя дома и не стать жертвой бандитов и хулиганов. Я даже не подозревал, что детей может подстерегать такое множество опасностей!

Преподаватель ОБЖ Алексей Петрович был человеком строгим. Говорили, что он офицер, только в школу приходит в штатском. На его уроках ребята сидели необычно тихо.

Сегодня, войдя в класс и поздоровавшись с нами, Алексей Петрович раскрыл классный журнал и вызвал к доске Люсю.

– Скажите, Карандашкина (он нас всех называл на «вы»), какие опасности могут подстерегать ученицу вашего возраста дома, на улице, в магазине?

Люська встала и молча уставилась на Алексея Петровича.

– Вы не поняли вопроса? Скажите, какая опасность может подстерегать вас, скажем, на улице?

– На улице? – переспросила Люська. – Я могу подвернуть ногу… или потерять деньги, которые дала мне мама, чтобы купить продукты…

– А ещё что? – допытывался Алексей Петрович.

– Ну, я не знаю…

– Вижу, что не знаете, потому что на прошлом уроке совсем не слушали меня, а дома не потрудились заглянуть в учебник. Ну, хорошо. Может, вы припомните, как следует вести себя в лифте, если едете в нём с незнакомым человеком?

– У нас нет лифта, – сказала Люська, – мы живём на первом этаже.

– Так. Ну, а если бы вы остались дома одна и вам позвонили в дверь – что бы вы стали делать?

– Я бы спросила – «кто там»?

– Правильно. А если бы вам ответили, что звонит сотрудник папы, который подвёз по его просьбе на машине какую-то тяжёлую покупку, что тогда?

– Ну, тогда… Если он такой добрый, что согласился помочь папе… Я не знаю, я бы, наверное, открыла…

– И вы считаете, что поступили бы правильно?

Люська подумала немного и добавила:

– Ну, я поблагодарила бы его… А что ещё?

– А ещё то, что я вынужден поставить вам двойку, – спокойно сказал Алексей Петрович и снова стал читать классный журнал. – Надеюсь, хоть кто-то усвоил то, о чём говорилось на прошлом уроке, – сказал он, – и расскажет нам. Попрошу Семёнова Евгения.

Женьчик встал.

– Я вам напомню, Семёнов, что на прошлом уроке речь шла о том, какие опасные ситуации могут поджидать школьника дома, на улице, в магазине… Пожалуйте, перечислите мне их и расскажите, что надо делать, чтобы подобных ситуаций избежать… Я вас слушаю.

– Бежать, – тихо сказал Женьчик, беспомощно оглядываясь на ребят.

– Что? – переспросил Алексей Петрович. – Куда бежать? И при какой ситуации?

– У меня не было… этого… как вы сказали… сито… сито…

– Решето! – крикнул Серёжа Петькин.

Алексей Петрович обвёл суровым взглядом засмеявшихся ребят. Те мгновенно смолкли.

– Я хотел сказать, – пролепетал Женьчик, – у меня никогда не было опасностей…

– А у него правда не было опасностей, – тихо заметил Серёжа Петькин, – бабушка провожает его в школу и приводит из школы домой. И одного его никуда не пускают…

– Понятно, – сказал учитель. – Семёнов, у вас есть учебник по моему предмету?

– Есть.

– Я спрошу вас в следующий раз, а сегодня вынужден поставить вам двойку.

Он помолчал немного, потом тихо спросил:

– Ребята, вы что, все будете так отвечать, как Карандашкина и Семёнов?

– Нет! Нет! – закричали мы. – Вы нас спросите!

– Не успею, – ответил Алексей Петрович.

Тут зазвенел звонок.

Занятия в этот день шли как-то странно – все учителя, как сговорившись, вызывали к доске Люсю и Женю. Наверное, Алексей Петрович рассказал всем в учительской, как они отвечали на его уроке.

Повторялась моя прошлогодняя история, только теперь она происходила с Карандашкиной и Семёновым.

Наверное, учителя решили проверить их прилежание и – кто знает? – может, перевести обратно в четвёртый класс. Как бы то ни было, оба они получили в тот роковой день по четыре двойки – по ОБЖ, истории древнего мира, природоведению и даже по литературе.

Некоторые ребята смеялись, а мне стало как-то не по себе. Я ещё не забыл, как нёс домой дневник с пятью двойками… Хорошего мало.

Жаль было и Люську, и перепуганного Женьку. Катька даже не подошла утешить его. Мало того, проходя мимо Женьчика, она произнесла своим металлическим голосом: «Так тебе и надо! Привык у меня списывать, вот теперь попробуй думать своей головой!» Взмахнула косами и с надменным видом вышла из класса.

Когда прозвенел последний звонок, Люську, Женьчика и почему-то меня вызвали к директору школы. Ну, что вызывали их, было понятно. Но при чём здесь я?

– Садитесь, ребята, – сказал Виктор Васильевич. – У меня к вам серьёзный разговор. Дайте-ка мне ваши дневники.

Мы достали из ранцев дневники и подали директору.

Просмотрев их, он отложил дневники в сторону, вздохнул и сказал:

– Так… Вы двое явно хотите достичь печального рекорда моего тёзки… Грустно, дети мои…

Мы молчали.

– Как вы думаете, почему я вызвал вас всех троих? Не понимаете? Ну, ладно, открою вам секрет, хотя вы сами могли были догадаться… Вы оба знаете, – продолжил Виктор Васильевич, обращаясь непосредственно к Люське и Женьчику, – как Витя учился в четвёртом классе. Был случай, когда он получил в один день пять двоек. Было так, Витя?

– Было, – тихо ответил я. – Но ведь всего один раз.

– Да, потому что ты понял, что стыдно так безответственно относиться к урокам. Виктор, – директор кивнул в мою сторону, – сумел взять себя в руки, простился с ленью и серьёзно взялся за учёбу. Он сумел побороть в себе…

– Ага, как же, – вдруг перебила директора Люська, – поборол бы он, если бы не побывал в Стране невыученных уроков! Вот там ему мозги и вправили!

– Слышать не хочу об этой глупой выдумке! Я знаю, Витя рассказывал вам в классе сказку про какую-то Страну невыученных уроков… У него богатая фантазия, и он, очевидно, хотел не только сам исправиться, но и таких лоботрясов, как вы, припугнуть тем, что попадут в эту Страну, если будут плохо учиться…

– Это неправда, – решительно заявила Люська, – он был там. Так выдумать нельзя!.. И страна эта вовсе не сказка. Даже Зоя Филипповна не говорила, что это сказка!

Виктор Васильевич вынул платок и вытер потный лоб. Помолчав немного, он тихо сказал:

– Вы очень тревожите меня, ребята. – Он опять обратился к Люсе и Женьчику: – Оба вы в трудном положении, ведь вас перевели в пятый класс условно. Честно скажу, мне не хочется возвращать вас в четвёртый класс, отрывать от друзей, с которыми вы проучились с первого дня. И мне кажется, я нашёл выход… И тут, Витя, всё будет зависеть только от тебя…

– От меня? – удивлённо воскликнул я. – А я-то что должен сделать?

– Очень многое. Ты должен помочь им осознать необходимость серьёзного отношения к учёбе… помочь вылезти из этого болота лени… поверить в свои собственные силы… А главное, расскажи им, как тебе удалось преодолеть себя, почему у тебя появился интерес к урокам. Понимаешь меня? Поможешь им?

– Постараюсь, – растерянно сказал я. – Только не знаю, смогу ли. Да и будут ли они меня слушать!

– Если не дураки, то будут, – отрезал директор, – а если не будут, то пусть возвращаются в четвёртый класс. Всё! Желаю всем троим успеха!

Мы молча вышли из кабинета.

– Ребята, – обратился я к Люське и Женьчику, – попробуем! Только, чур, никому ни слова. Обещаете?

– Да! – насупившись, кивнула Люська. – Обещаем!

– Обещаем! – еле слышно повторил Женьчик.

– Катьке не проболтайся! – заметила Люська.

– Не буду, – вздохнул Женьчик. – Она меня за человека не считает.

– Завтра после уроков приходите ко мне, – пригласил я ребят. – Если мы все вместе будем стараться, надеюсь, что-нибудь получится…

Мы разошлись по домам. То есть разошёлся один Женьчик, которого на лавочке у школьной раздевалки ждала бабушка. А мы с Люсей, поскольку жили в одном доме, пошли домой вместе, но по дороге не проронили ни слова. Я думал о том, что впереди нас ждут нелёгкие испытания. А Люся, наверное, думала о том же, о чём думал я, когда нёс в дневнике те злосчастные пять двоек.

Честно скажу, я не представлял себе, как смогу заставить Люську и Женьчика изменить своё отношение к учёбе. Правда, директор их здорово припугнул, но всё же…

Люська всегда была лентяйкой, и уроки за неё делала бабушка, а теперь бабушка уехала к сыну, и Люське ничего не осталось, как самой взяться за ум, если он у неё, конечно, есть.

С Женьчиком было ещё сложней. Как убедить его поверить в свои силы, если сам он в себя не верил? Можно выучить наизусть любую книгу, даже самую умную и сложную, но если не думать самому, надеяться, что решение за тебя примут другие… А Женьчик давно привык рассчитывать на других – на родителей, на бабушку, на Катьку Пятёркину, у которой он постоянно списывал… А теперь и она отвернулась от него. Я её не осуждаю. Женьчику, как когда-то мне, пора было научиться отвечать за свои поступки…

Что же мне делать? Ума не приложу. А ведь обещал Виктору Васильевичу, что постараюсь. Вот беда!

Мама заметила, что я рассеян, плохо ем, и, пристально взглянув на меня, вынула из моего ранца дневник. Посмотрела на отметки и спросила:

– Может, ты устал?

– Нет, сейчас пойду погуляю с Рексом.

Услышав это, Рекс подбежал ко мне с поводком в зубах.

Во дворе я сел на скамейку и спустил его с поводка. Пёс долго носился по двору, потом подбежал ко мне и, заглянув в глаза, дотронулся до моей коленки лапой.

– Рекс, дорогой, – сказал я, обняв его, – если бы ты знал, что я обещал Виктору Васильевичу!..

Рекс наклонил голову и как бы внимательно прислушался.

Мне так хотелось рассказать кому-нибудь о том, что произошло в школе. Но кому? Мама, конечно, заметит, что я помогаю Женьчику и Люське делать уроки, но рассказывать ей о произошедшем было никак нельзя, ведь я же сам просил ребят – никому ни слова.

А вот Рексу можно было рассказать обо всём – и о том, что случилось сегодня на уроках, и про четыре двойки Женьчика и Люси, и про то, какое обещание я дал директору школы…

Рекс выслушал меня внимательно, изредка тихонько поскуливая. Даже два раза лизнул меня в нос и щёку.

Вечером я долго не мог заснуть, вертелся с боку на бок, а потом как-то провалился в сон. Долго ли я спал – не знаю, но разбудил меня чей-то тихий разговор… Нет, значит, прошлой ночью мне не приснилось, что Рекс разговаривает с Кузей. Я замер, прислушиваясь к их беседе.

Рекс поведал Кузе всё то, о чём я рассказал ему во время нашей долгой прогулки. Да ещё как подробно, болтун! Ну прямо слово в слово!

– Вы всё поняли, Кузя? – допытывался Рекс. – Этот самый директор школы хочет, чтобы наш хозяин превратил двух двоечников в хороших учеников. Таких же, как он сам! Бедненький наш дорогой Витя, да разве же он волшебник?! Разве он сможет превратить этих лоботрясов в отличников?

– А не запомнил ли ты имена этих лоботрясов? – деловито спросил Кузя.

– Ну, как же! Конечно, запомнил. Это какая-то Бумажкина…

– А может, Карандашкина?

– А я что говорю! Конечно, Карандашкина!

– Я так и думал! Это Люська, хозяйка кошки Топси. Такая же глупая, как и её кошка. Ну а второй лоботряс кто?

– Витя называл его Женьчик.

– Т-а-а-к, – протянул Кузя. – Этот – ещё похуже Люськи. Никакой самостоятельности! Никогда Вите с ними не справиться.

– Что же делать, Кузя? – встревоженно спросил Рекс.

– Подумаем, – ответил кот. – Помочь им Витя сможет, только если ему снова, но уже вместе с ними, удастся побывать в Стране невыученных уроков. Там их быстро вразумят.

– А вы не могли бы поподробнее рассказать, как именно вы туда попали в прошлый раз… Если, конечно, вас это не затруднит… – слегка смущённо и уважительно, как настоящий воспитанный пёс, попросил Рекс.

Голос Кузи стал задумчивым и мечтательным.

– Ничуть. Тогда всё было иначе, чем сейчас. Надо сознаться, что Витя тогда очень плохо учился…

– Не может быть! – воскликнул Рекс.

– Не перебивай! – строго одёрнул его Кузя. – Да. Так было. Однажды он так возненавидел свои учебники, что бросил их на пол и закричал: «Пропадите вы пропадом!» Тут учебники ожили и отправили его в Страну невыученных уроков. Он вылетел в окно, а я, как верный кот, за ним, конечно. Не мог же я бросить хозяина в минуту такой опасности! Летели мы довольно долго, а потом приземлились.

– И что было дальше?

– Это долго рассказывать. Как-нибудь зимними ночами, когда меня одолеет бесонница, я расскажу тебе всё, а сейчас… того и гляди Витя проснётся. Только одно могу сказать. Улетел Витя самым плохим учеником в классе, а вернулся оттуда… – Кузя вздохнул. – Сам знаешь, как он теперь учится. Недаром родители сделали ему такие подарки в день рождения.

– Погодите минуточку, – перебил Кузю Рекс, – если он бросил учебники на пол, сказал «Пропадите вы пропадом!» и благодаря этому заклинанию учебники ожили и отправили его в Страну невыученных уроков, то, может, во время занятий с этими лоботрясами Вите сделать то же самое? Бросить учебники на пол…

– Какой же ты ещё мальчишка! – возмутился Кузя. – Тогда Витя ненавидел учебники, а теперь они стали такие интересные, что его от них за уши не оттащишь! Это во-первых, а во-вторых, он и сам очень сильно изменился. Теперь он не позволит себе так поступить. Тоже придумал, умник!

– Тогда будем надеяться, что Люся и Женя сами захотят исправиться… – уныло вздохнул Рекс.

– Ой, не верится мне в это, – философски заметил Кузя.

– Тогда… тогда… может быть, Витя попросит их вежливо, – с надеждой сказал пёс.

– Не знаю, не знаю… – задумчиво протянул кот. – Поживём – увидим.

Я слушал их, стараясь запомнить всё слово в слово. Может, и правда, если Люська и Женьчик не захотят меня слушать… стоит воспользоваться советами Кузи и Рекса?

Утром мама едва растолкала меня. И опять я не мог решить, то ли это был сон, то ли на самом деле Кузя разговаривал с Рексом…

День в школе прошёл как обычно, без всяких происшествий. После окончания занятий я напомнил Люське и Женьчику:

– Жду вас в шесть.

Люська молча кивнула в знак согласия. Женьчик пискнул: «Приду».

– Что ты так нервничаешь? – спросила мама. – Что-нибудь случилось? Поделись со мной.

– Ничего не случилось, – ответил я как можно более равнодушно, – после обеда погуляю с Рексом, а потом буду делать уроки.

– Ну-ну, – сказала мама и посмотрела мне в глаза. Но она в них ничего не увидела, кроме правды. Я ведь не солгал. После прогулки с Рексом я и в самом деле собирался пойти в свою комнату и засесть за уроки. Люська и Женьчик должны были прийти только к шести.

Спуская Рекса с поводка, я не удержался и сказал ему:

– Не думал, что ты такой болтун! Никогда больше не буду тебе доверять!

Рекс вилял хвостом и радостно повизгивал, делая вид, что ничего не понимает, потом с лаем помчался за Люськиной кошкой Топси. Это меня немного смутило. Возможно, то, что я слышал, действительно было сном. Ведь если бы этот разговор состоялся на самом деле, то Рекс бы обиделся на мои слова, а он повёл себя совсем не так, как можно было ожидать.

Нагулявшись с собакой, я вернулся домой и взялся за уроки. Не знаю, что произошло, но я ничего не понимал из того, что читал. Задачи не решались, стихи не запоминались…

Наверное, предстоящая встреча с этими потенциальными второгодниками совсем выбила меня из колеи. Моя голова была занята только мыслью о том, как пойдут наши занятия. Наконец, часы пробили шесть.

– Витя, к тебе ребята! – крикнула мама из прихожей. – Принимай гостей.

Я вышел навстречу Люсе и Женьчику. Мама стояла и улыбалась ребятам.

Люся и Женьчик смущённо поздоровались.

– Они не в гости, мы будем вместе делать уроки, – объяснил я маме.

– Вот и отлично, – сказала она, – не буду вам мешать.

Мы прошли в мою комнату. Я молча усадил ребят за свой стол.

– Собака не укусит? – трусливо спросил Женьчик, взглянув на Рекса, который отдыхал на своём коврике после прогулки.

– И кошка не поцарапает, – ответила за меня Люся. – Не надо быть таким трусишкой…

– Ребята, – остановил я их, – прошу вас, будьте внимательны, думайте только об уроках.

– И, конечно, во всём слушайтесь меня! – ехидно продолжила Люся.

– Сам-то только-только перестал двойки хватать! – съязвил Женьчик, взглянув на меня исподлобья.

– Так дело не пойдёт, – стараясь держаться спокойно, ответил я, – или вы будете со мной заниматься, или…

– Или что? – не унималась Люська. – Поставишь нас в угол?

– Или нажалуешься на нас директору? – продолжил Женьчик.

– Как вам не стыдно! – попытался я остановить их. – Я же обещал Виктору Васильевичу помочь вам, а вы пытаетесь всячески меня разозлить… Хватит болтать, давайте заниматься. Начнём с тебя, Люся. По какому предмету у тебя больше всего двоек? – строгим голосом спросил я у Карандашкиной.

Она покраснела и ответила:

– А тебе какое дело?

Тут я не выдержал. Мне стало ясно, что ничего хорошего у нас не получится.

Неожиданно мяукнул Кузя. Рекс поднял голову и взглянул на него. Кузя мяукнул ещё раз и свернулся калачиком. Рекс приподнялся со своего коврика и направился в мою сторону. Казалось, он хотел мне что-то сказать.

– Пошли, Женьчик, – вдруг решительно сказала Люська, – подумаешь, какой учитель нашёлся! Лучше, чего не понимаю, я у бабушки спрошу. Она больше его знает!

Люся поднялась со стула и направилась к двери. Женьчик, словно заворожённый, последовал за ней, как раньше за Катей Пятёркиной.

Я решился.

– Подождите минутку, – попросил я ребят.

Я подошёл к полке с книгами, взял учебник географии и положил его перед собой на стол.

Набрав в лёгкие побольше воздуха и стараясь ничем не выдавать своего волнения, я произнёс торжественным голосом:

– Уважаемая География! Вы были так добры, что я осмелился снова побеспокоить вас. Пожалуйста, прошу, помогите мне снова попасть в Страну невыученных уроков вместе с Люськой и Женьчиком…

– И Рексом, – добавил Рекс.

– …я обещал помочь им.

Люська и Женьчик испуганно смотрели на меня, не решаясь двинуться с места.

Неожиданно в комнате стало темно, потом всё озарилось зеленоватым светом. Учебник географии на столе превратился в маленького человечка. На нём был надет аккуратный и чистый балахон из цветной бумаги.

– Хорошо, Витя, – сказал человечек. – Я исполню твою просьбу. Ты храбрый мальчик, поэтому, надеюсь, не испугаешься сам и сумеешь выручить этих бездельников, если им будет грозить беда. А вы, – обратилась География к Люське и Женьчику, – слушайтесь Витю во всём, иначе вам никогда не вернуться из Страны невыученных уроков!

– Разрешите мне, госпожа География, – заговорил вдруг Рекс, – следовать за хозяином и охранять его.

– Разрешаю, – сказала География. – Хорошо, что хочешь последовать за Витей. Этим ты окажешь ему неоценимую услугу. В Стране невыученных уроков ты должен будешь не только защищать и охранять ребят, но и приводить их именно в те места, где они должны оказаться. Вот мой платок. Понюхай его.

Рекс старательно задвигал носом.

– Тебе надо будет вести их по дорогам и тропинкам, у которых будет именно этот запах. Ты его запомнил?

– Да, – сказал Рекс, – хорошо запомнил.

– А ты, Кузя, не желаешь присоединиться к этой компании?

– Благодарю, с меня достаточно и одного раза, – лениво заметил молчавший до сих пор кот. – Лично я ради этих лоботрясов ни за что бы не стал возвращаться в это жуткое место. А за хозяина я не боюсь. Рекс не даст его в обиду.

– Тогда не будем терять времени! – воскликнул человечек. – В путь! И удачи вам, ребята!

География взмахнула платком, и мы вылетели в окно.

Летели мы, как показалось, недолго. Женьчик плакал, а Люська так крепко сжимала мою руку, что даже было больно. Рекс, летевший позади нас, то громко лаял, то повизгивал. Наверное, ему тоже было не по себе.

Сейчас я спрашиваю себя – было ли мне страшно? Не знаю. Нет, было конечно, особенно за Женьчика. Он такой несамостоятельный и трусливый! Люська, хоть и девчонка, но куда храбрее… Как-то они вынесут испытания? Кузя прав: если бы не ребята, я бы и сам ни за что не решился отправиться в это полное опасностей место. Но ведь я же дал слово!..

Постепенно мы стали снижаться и плавно опустились на лужайку, покрытую густой травой.

– И что будет дальше? – дрожащим голосом спросил Женьчик, хлюпая носом.

– Я думаю, – пробасил Рекс, – нам всем сейчас надо поспать.

Ни Люську, ни Женьчика ничуть не удивило, что Рекс вдруг заговорил человеческим языком. Может, потому, что они были слишком напуганы, а может, потому, что знали по моим рассказам, что в Стране невыученных уроков на каждом шагу подстерегают разные неожиданности. И говорящая собака далеко не самая страшная из них…

Трава была мягкая, пахучая, тёплая. Мы послушались совета Рекса, легли на неё и – сразу же заснули.

Когда Рекс разбудил нас негромким лаем, лужайка, на которой мы спали, была озарена солнечными лучами.

Рекс бросился ко мне.

– Хозяин, – сказал он, – тут что-то неладно, и мне это совсем не нравится. Идите за мной, только тихо, я вам кое-что покажу.

Я разбудил Люську и Женьчика, и мы втроём последовали за Рексом.

То и дело принюхиваясь, он вёл нас по какой-то узкой тропинке. Через несколько минут мы оказались на большой поляне, заросшей огромными папоротниками. Тут же росли деревья, такие же огромные и странные.

– Где мы? – озираясь по сторонам, спросила Люся.

– Мне страшно, – захныкал Женьчик.

– Как здесь тихо! – заметил я.

И в ту же минуту мы услышали гулкий топот.

Казалось, невдалеке прошло какое-то огромное животное. Хорошо ещё, что оно нас не заметило за густыми зарослями папоротника.

Люся и Женьчик в испуге прижались друг к другу. Рекс зарычал, и шерсть на его спине встала дыбом.

– Может быть, – робко прошептала Люся, – это динозавры?

– Динозавры? – спросил её Женьчик, дрожа всем телом.

– Есть такие игрушки – динозаврики, и потом о них мультик… я видела по телевизору.

– Если здесь есть динозавры, – предположил он, – то мы попали в эру, когда водились огромные первобытные животные. Они все вымерли…

– Ну, если они вымерли… – храбро сказала Люся, но Рекс перебил её:

– Не обольщайся! Ты забыла, что мы в Стране невыученных уроков. Здесь всё возможно.

– Витя, это правда? – жалобно спросил Женьчик.

Я вынужден был сказать, что Рекс прав.

– А если здесь водятся травоядные динозавры, то очень может быть, что мы встретим ещё более страшных хищных ящеров – бронтозавров, стегозавров, тиранозавров… – продолжал Женьчик.

– Откуда ты это знаешь? – спросила Люська.

– Как откуда? Во-первых, их изображения есть в нашем учебнике, а во-вторых, я читал роман Конан Дойля…

– Но Конан Дойль писал о Шерлоке Холмсе, а не о динозаврах. Мне бабушка читала…

– Я тоже читал про Шерлока Холмса, – ответил я. – Но у Конан Дойля есть и другие книги. Одна из них называется «Затерянный мир». В ней рассказывается, как несколько путешественников попали в какую-то местность, где эти первобытные животные сохранились… Путешественники едва спаслись.

– Значит, – произнесла Люся замирающим от ужаса голосом, – мы тоже попали в такую местность и, наверняка, не спасёмся…

Грохот тяжёлых шагов раздался совсем близко от нас.

– Ну, не бойтесь вы так, – попытался я успокоить ребят, хотя, надо сознаться, и сам здорово перепугался.

Думаю, что и Рексу было не по себе. Он не осмеливался лаять и только дрожал.

– А может, они нас не заметят? – с надеждой в голосе прошептал Женьчик.

– Хорошо ещё, – также шёпотом заметила Люся, – что они только ходят, а не летают. А то бы сверху нас увидели…

– Как это «не летают»? – раздался над нами чей-то громоподобный голос.

Мы подняли головы и увидели парящего в небе то ли зверя, то ли диковинную птицу.

Люся и Женьчик завопили от страха. Рекс бешено залаял. Я просто остолбенел.

Птица-зверь снизилась, на лету схватила Люсю и вновь поднялась ввысь, держа её в своих когтистых лапах.

– Отпусти! Отпусти меня! – завопила Люся.

– А ты скажи, кто я, – и я тебя отпущу, – пророкотала птица-зверь.

– Я не знаю, кто ты. Отпусти меня! – задыхаясь от плача, кричала девочка.

Понимая, что я отвечаю за то, что заманил сюда ребят, я постарался воскресить в памяти всех известных мне доисторических животных.

– Назови её «птеродактиль»! – закричал я в полную силу своих лёгких.

– Ты… ты – перокактель, – едва выговорила Люська.

– Ах, ты ещё смеёшься надо мной! – прошипела птица-зверь и разжала одну лапу.

Бедная Люся повисла в другой её лапе головой вниз.

– Пте-ро-дак-тиль, слушай внимательно, – пытался я вразумить Люську, – пте-ро-дак-тиль!!!

– Пте… пте… птеродактиль… – едва пролепетала она от ужаса.

– Громче! Я не слышу!

На огромную птицу жалкий писк Люси не произвёл никакого впечатления.

– Птеродактиль! – собрав последние силы, повторила Люська. – Отпусти меня!

– Ну, так и быть! Лети, живи, если не разобьёшься! – Птеродактиль разжал когтистую лапу, и Люся полетела вниз.

Я едва успел её подхватить, но не удержал, и мы оба упали на мягкую и очень густую траву. Рекс подполз к Люсе и ласково лизнул её в щёку.

– Витя, – сказала Люся, придя в себя, – ты спас мне жизнь. Я теперь навсегда запомню, что эту птицу… что этого зверя… В общем, что это – птеродактиль. Спасибо тебе.

Она даже не упрекнула меня, что я перенёс нас всех в Страну невыученных уроков. И кто знает, какие ещё опасности поджидают нас впереди! Нет, что ни говори, Люська – замечательная девчонка, хоть и немного ленивая.

– В нашем учебнике есть разные рисунки этих динозавров, бронтозавров, – всех не помню, но зато я точно помню, что птеродактиля там нет, – заметил опомнившийся от пережитого страха Женьчик.

– Правильно! – поддержала его Люська. – Никакого птеродактиля там нет. Откуда ты его выдумал, Витя?

– Я ничего не выдумал. Я прочёл о нём в книжке «Затерянный мир». Там есть и рисунок птеродактиля. Я дам тебе её, прочтёшь сама, когда мы вернёмся домой.

– Если мы вернёмся… – горестно прошептала Люська, а Женьчик вздохнул и заплакал.

– Да ты хоть не реви! – прикрикнул я на него. – Ты же мужчина, как тебе не стыдно!

– Да, тебе хорошо говорить, – залепетал Женьчик, – ты даже про птеродактилей знаешь, а я…

– А ты тоже много знаешь…

– Хватит разговаривать, – перебил нас Рекс. – Следуйте за мной. Я чувствую знакомый запах.

Опустив нос к земле, пёс побежал налево, и мы пошли за ним. Постепенно исчезли огромные папоротники, и вместо них появились обыкновенные, знакомые нам деревья. В невысокой траве запестрели цветы, послышался птичий щебет.

Затем лес начал редеть, и мы вышли на полянку, где росла только трава. Птичьи голоса смолкли, деревья исчезли.

Рекс неожиданно замер, повертелся на месте, понюхал землю, потом сел.

Мы остановились.

– Что, Рекс, так тут и будем стоять? – спросила Люська.

– Можете присесть на траву, – раздался чей-то голос.

И перед нами возник милиционер. Откуда он взялся? Как с неба свалился! В руках он держал милицейскую фуражку.

– Здравствуйте, дети, – сказал милиционер, разглядывая нас.

Мы дружно поздоровались.

Рекс присел на задние лапы и тихонько тявкнул.

– Это чья собака? – вдруг спросил милиционер.

– Моя, – ответил я. – Это Рекс. Он привёл нас сюда.

– Молодец, Рекс! Так держать! А как зовут твоего хозяина?

– Виктор, – ответил Рекс.

– Уж не Перестукин ли?

– Да, Перестукин.

– Ясно. Сам побывал в Стране невыученных уроков, кое-чему научился, а теперь и своих одноклассников привёл, да ещё собачку прихватил.

– Это не собачка, а овчарка, мой лучший ДРУГ.

– Ладно, Витя, не обижайся, – вполне миролюбиво продолжил милиционер. – Овчарка – собака хорошей породы, верный и добрый помощник, который может предостеречь и защитить хозяина в случае опасности. Но поскольку вы изучаете «Основы безопасности жизнедеятельности», думаю, вы и сами знаете, как избежать опасности, находясь в магазине, на улице и дома без родителей. И, конечно, тайком от них вы не курите!

– Я никогда не курила и не видела, чтобы наши мальчики курили! – заявила Люся.

– Молодцы! Так держать! Так вы знаете, как надо вести себя, когда взрослые на работе, а вы дома одни?

– Ну, – неуверенно сказала Люська, – наверное, знаем…

– Наверное? – переспросил милиционер. – «Наверное» здесь недопустимо. Впрочем, всё легко проверить.

Он свистнул в свисток, и на полянке перед нами появился невысокий жилой дом – точно такой же, как тот, в каком жили мы с Люсей.

– Ой, – воскликнула она, – это же наш дом. Как он тут очутился?

– Не забывай, в какой стране ты находишься, – сказал милиционер. – Если это твой дом, прошу тебя зайти в квартиру и запереть за собой входную дверь. Иди, иди, не бойся. Всё будет хорошо.

Люся оглянулась на меня. Я ободряюще улыбнулся, и она вошла в подъезд.

– Ты заперла за собой дверь? – крикнул милиционер.

– Конечно, что я – маленькая?! – отозвалась из окошка Люся.

– Вот и молодец. Посиди там минут пять, а потом отопрёшь дверь и выйдешь.

– Это глупо! – рассерженно сказала девочка.

– Как знать! – ответил милиционер. – Отдыхай пока, а вы ребятки, спрячьтесь вот за этим кустом. Сидите тихо.

Мы послушно присели за кустом. Рекс лёг у моих ног.

– Смотрите, что будет дальше, – тихо произнёс милиционер, надел на голову свою фуражку и исчез.

Женьчик тихо пискнул. Я зажал ему рот рукой.

– Это у него шапка-невидимка, – тихо прошептал я ему в ухо.

– И ты, Рекс, ни звука! – прозвучал негромкий приказ милиционера-невидимки.

Мы замерли, не понимая, зачем он велел Люське войти в этот неведомо откуда взявшийся дом, и почему стал сам невидимкой.

– Смотри, – толкнул меня в бок Женьчик.

Я раздвинул мешавшую ветку и увидел, что к дому, озираясь, подошёл какой-то мужчина и тоже вошёл в подъезд.

В квартире Люськи прозвучал звонок, и мы отчётливо услышали голоса говоривших.

– Кто там? – спросила Люся.

– Девочка, мама дома? – поинтересовался мужчина.

– Мама на работе. А вы кто?

– А я папин сослуживец. Дело в том, что твой папа купил музыкальный центр и попросил меня завезти его к вам домой. Я на машине, и живу недалеко… Ты открой дверь, я поставлю коробку, а ты скажи потом папе, что я его поручение выполнил. Мы с ним всегда помогаем друг другу. Открывай же.

Я привстал, открыл было рот, чтобы крикнуть: «Не открывай!» – но не смог произнести ни звука.

– Сейчас, – ответила Люська.

До нас донёсся звук открываемой двери. Незнакомец вошёл. Люська закричала, потом замолкла.

Через несколько минут незнакомец появился на улице с чемоданами в руках и быстро побежал…

Перед нами вновь возник милиционер. Он быстро вошёл в дом и вынес Люську, лицо которой было обвязано полотенцем. Дом тут же исчез.

Люська была бледна и так перепугана, что не могла произнести ни слова.

Рекс подбежал и облизал ей руки.

– Люся, успокойся, Люся, всё хорошо, – говорил я и почему-то гладил Люсю по голове.

Потребовалось несколько минут, чтобы Люся смогла прийти в себя после пережитого волнения. Но я заметил, что она даже не расплакалась.

Милиционер подошёл к ней и спросил строгим голосом:

– Ну, Люся, будешь теперь открывать дверь незнакомым людям, когда ты одна в квартире?

– Ни за что! – едва слышно прошептала Люся, вздыхая и кусая губы от досады.

– А если тебе скажут, чтобы ты приняла телеграмму и расписалась?

– Скажу, бросьте телеграмму в наш почтовый ящик.

– Молодец. А если попросят открыть дверь, чтобы позвонить по телефону, вызвать «скорую помощь»?

Вопросы милиционера становились всё более сложными.

– Скажу, что на углу есть телефон-автомат.

С каждой минутой в голосе Люси крепла уверенность.

– Правильно. А если скажут, что принесли твоему отцу повестку, чтобы явился в суд в качестве свидетеля? – продолжал допытываться милиционер.

Люська помолчала немного, потом ответила:

– Позвоню 02 в милицию и спрошу, что мне делать.

– Неплохо. А куда ещё ты можешь позвонить?

– Куда? Да папе на работу.

– Очень хорошо. А поскольку повторение – мать учения, – улыбнулся милиционер, – прошу тебя, Люся, повтори ещё раз – можно ли открывать дверь незнакомым людям, когда взрослых нет дома?

– Никогда! – громко и абсолютно убеждённо выпалила Люська.

– Отлично. Теперь я за тебя спокоен. Ну а вы, мальчики, всё поняли?

Милиционер повернулся к нам и Рексу.

– Ещё бы! – выдохнул Женька.

– Ну а ты, Рекс?

– Охранять хозяина и его дом, – решительно ответил пёс, – это мой долг!

– Молодец, Рекс! – похвалил страж порядка мою собаку.

Когда Люська, Женьчик, да и я сам немного расслабились после столь сложного испытания, устроенного Люське милиционером, тот обратился к ничего не подозревавшему Женьке:

– Ну, а теперь, молодой человек, посмотрим, сможешь ли ты защитить себя, если…

– Я не умею драться, – едва слышно признался тот.

– Вот уж чего я не стал бы проверять! – усмехнулся милиционер. – Тут, брат, дело совсем другое. Кстати, как тебя зовут?

– Женьчик…

– Что? – переспросил милиционер. – Какой такой Женьчик? Я спрашиваю, какое у тебя имя?

– Евгений, – всё так же тихо ответил Женьчик.

– Ну вот, это настоящее мужское имя, а то какой-то Женьчик-птенчик! Как ты думаешь, Евгений, может ли тебе в магазине грозить какая-нибудь опасность?

– В магазине? Наверное, нет, правда, один раз взрослые мальчишки деньги отняли…

По дрожащему голосу Женьки было ясно, как нелегко было ему вспоминать об этом факте своей биографии.

– Я говорю о том, что могло бы угрожать твоему здоровью и даже жизни?

– Ну что там может угрожать? Там же столько людей всегда! – Женьчик так удивился, что его голос перестал дрожать.

– А давай всё-таки проверим, – сказал милиционер. Он свистнул в милицейский свисток и снова исчез.

На том же месте, где раньше был наш с Люсей дом, появился небольшой продовольственный магазин. Сквозь его стеклянные стены и открытую дверь нам было видно и слышно всё, что происходило внутри.

За прилавком две продавщицы взвешивали продукты покупателям, а кассирша в кассе принимала деньги и выбивала чеки.

Народу в магазине было немного.

– Евгений, – раздался голос милиционера-невидимки, – иди в магазин и купи триста граммов докторской колбасы.

– У меня нет денег, – попытался отказаться Женьчик.

– Ничего, ничего, иди. Когда подойдёшь к кассе, деньги появятся. Иди, Евгений, не бойся!

Женьчик умоляюще оглянулся на меня, но не найдя в моём взгляде поддержки, с обречённым видом побрёл к магазину.

Мы видели, как он вошёл и встал в очередь.

– Зачем ему колбаса? – недоумевала Люська. – Пойду-ка я погляжу, что это милиционер затеял…

Но не успела она подняться в полный рост, как её остановил голос милиционера:

– Людмила! На место! Чтоб ни тебя, ни Виктора видно не было! И ты, Рекс, не смей лаять! Это приказ!

Люська послушно спряталась в кустах рядом со мной и Рексом.

Мы не сводили глаз с магазина. Вот наконец Женьчик подошёл к прилавку.

Вдруг дверь магазина резко распахнулась, и в него ворвались трое неопрятного вида мужчин.

– Все на пол! – пьяным голосом закричал один из них и выхватил пистолет.

Перепуганные покупатели послушно легли на пол, продавщицы спрятались за прилавками, а вооружённый бандит направился к кассирше и потребовал у неё выручку. Двое других налётчиков спешно набивали сумки продуктами и бутылками водки.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, Женьчик потихоньку поднялся с пола и бросился к двери.

– Ты куда! – закричал один из бандитов и схватил его за воротник рубашки.

– Свяжи его! – крикнул налётчик, стоявший возле кассирши. – Ишь, гадёныш, побежал милицию звать!

Он грозно помахал в воздухе пистолетом.

Бандит, державший Женьчика, сильно его встряхнул и швырнул на пол.

Видимо, решив, что настал его последний час, Женьчик громко заплакал.

– Оставьте мальчика! – крикнула кассирша.

Мы с Люськой не выдержали, вскочили из-за своего укрытия и помчались к магазину. Впереди нас, грозно рыча, нёсся Рекс.

Но не успели мы добежать до магазина, как он внезапно исчез вместе с продавщицами, кассиршей, перепуганными покупателями и бандитами.

На месте остался только зарёванный Женьчик.

Перед нами снова появился милиционер с фуражкой в руках.

– Плохо, ребята, что вы нарушили приказ, но не могу не похвалить вас за смелость и желание прийти на выручку другу. Но вот ты, Рекс…

– Простите, не удержался, – виновато виляя хвостом, сказал Рекс. – Ненавижу, когда детей обижают.

– Ладно, – примиряюще заявил милиционер. – Давайте теперь посмотрим, как будет вести себя Виктор в той же ситуации.

Он снова свистнул в милицейский свисток. К нашему изумлению, магазин появился на том же месте. И всё в нём было таким же – и продавщицы, и кассирша, и покупатели.

– Твоя очередь, Виктор, иди за колбасой, – раздался голос невидимого стража порядка.

Я не сказал, что у меня нет денег, понимая, что они мне и не понадобятся, вошёл в магазин и встал в очередь.

Когда я совсем уже приблизился к прилавку, в магазин ворвались те же бандиты. Их главарь выхватил пистолет и кинулся к кассе, крикнув: «Все на пол!» Все легли на пол. Двое бандитов принялись набивать сумки.

Я пригнулся, отполз в сторону, спрятался за кучу пустых ящиков, лёг на пол лицом вниз и руками прикрыл голову.

Бандиты пошумели в магазине. Потом всё стихло.

Подняв голову, я увидел, что лежу на траве, а магазина как и не бывало.

– Вставай, Виктор! – сказал милиционер. – Ты повёл себя правильно. А почему? Потому что внимательно слушал преподавателя на уроках ОБЖ, а не хлопал ушами, как Евгений. А напоследок вот что скажу вам, ребята. Современному человеку надо досконально знать и соблюдать множество различных правил – от Правил дорожного движения до правил поведения в экстремальных ситуациях. Часто от этого зависит его собственная жизнь и жизнь его близких. Кроме того, надо уметь вовремя принимать правильные решения, ведь паника в подобных случаях – самый плохой советчик.

К сожалению, среди честных, порядочных людей встречаются и преступники, которые не щадят никого. Поэтому прошу вас серьёзно относиться к занятиям по Основам безопасности жизнедеятельности. Это поможет вам вовремя избежать опасности, сохранить своё здоровье, а то и жизнь.

А за то, что я тебя, Люся, и тебя, Евгений, немного напугал – простите. Помните – горькое лекарство часто помогает лучше других. Обещаете помнить мои советы? – улыбнулся милиционер.

– Обещаем! – хором крикнули мы.

– Так держать! – ответил милиционер, приложил руку к фуражке, отдавая нам честь, и исчез.

И только тогда мы поняли, как сильно устали. Уже темнело. Солнце зашло. Рекс звучно зевнул.

– Я хочу спать, – вздохнул Женьчик.

– Я тоже, – зевнула Люся.

– И кто же вам мешает? – спросил я. – Трава мягкая, тепло, ложитесь и спите.

– Да, спите… – испуганно пробормотал Женьчик, – мы заснём, а они подкрадутся…

– Кто – они? – вздрогнула Люся.

– Откуда я знаю? – сказал Женьчик. – Может, самые страшные чудовища…

– А Рекс на что? – обиделся я. – При малейшем шорохе он нас разбудит, и мы куда-нибудь спрячемся…

– Спите спокойно, – сказал Рекс. – Я вас в обиду не дам.

Послушавшись пса, мы улеглись на траву и едва закрыли глаза, как сразу заснули. Уж очень трудный день сегодня выдался.

Проснулся я оттого, что Рекс трогал меня лапой и лизал в ухо.

– Что такое, Рекс? Что случилось?

– Тише, хозяин. Разбуди потихоньку Люсю и Женю.

– Зачем?

– Встань и посмотри вокруг…

Я поднялся на ноги, огляделся и ахнул.

Я стоял на склоне поросшей кустарником и травой горы.

Сверху было видно, что мы попали на небольшой остров, со всех сторон окружённый морем. Возле берега тихо плескались волны, на горизонте можно было различить старинное парусное судно.

На песчаном побережье тут и там были разбросаны огромные камни. У подножия нашей горы виднелся вход в большую тёмную пещеру. Рядом лежал большой, высотой в два человеческих роста, валун.

Я потихоньку разбудил ребят и велел им разговаривать шёпотом.

– Где мы? – спросила Люська.

– Не знаю, – ответил я. – Надо сходить разведать…

– Смотри, смотри! – зашептал Женьчик, указывая рукой в сторону моря.

Судно пристало к берегу, и на его палубе стали хорошо различимы странно одетые люди.

– Пойдём к ним? – Люська, казалось, совсем не испугалась.

– Подожди, надо понять, кто это такие… – рассудительно заметил Женьчик.

Спрятавшись за камнями, мы пристально наблюдали, как на землю сходили стройные загорелые люди. Лица их были отмечены усталостью странствий, а некоторые из путешественников, ступив на землю, продолжали идти вразвалку, видимо, привыкнув к многодневной качке…

На головах незнакомцев были надеты бронзовые шлемы, а их грудь защищали бронзовые панцири.

Впереди шёл высокий широкоплечий мужчина. Было заметно, что он привык повелевать. Наверное, это был предводитель отряда.

– Куда же мы приплыли, Одиссей? – спросил один из незнакомцев, обращаясь к главному.

– Не знаю, – ответил тот, кого назвали Одиссеем. – Этот остров мне неизвестен. Вы же знаете, мы заблудились. Отдохнём, а потом осмотрим окрестности.

И они направились к пещере.

– Ребята, – сказал я, – это же Одиссей, властитель Итаки! – обрадованно сказал я.

– Он нас не убьёт? – нахмурилась Люся.

– Конечно, нет! – ответил я. – Но теперь я знаю, на какой остров мы попали…

На минуту я задумался, решая, сообщать ли ребятам столь малоприятную новость.

– Здесь живут циклопы…

– Кто? Какие циклопы? – спросил Женьчик. – Они страшные?

– Не знаю. Помню только, что у них один глаз, – не стал я вдаваться в подробности.

– Смотрите, они заглядывают в пещеру! – Люська отважно высунула голову из-за камней, наблюдая за отрядом.

Одиссей вошёл в пещеру, но вскоре вернулся.

– Друзья, – сказал он, – здесь мы можем отдохнуть, поесть и выспаться. А завтра продолжим свой путь. Внесите в пещеру еду и вино, а верёвки можно оставить вот здесь. – Он указал на ближайший к пещере камень. – Они нам пока не понадобятся.

Спутники Одиссея скрылись в пещере.

– Давайте подойдём поближе, – предложил я ребятам, – спрячемся и послушаем, о чём они говорят.

Рекс побежал вперёд, понюхал воздух и приветливо помахал нам хвостом.

Мы потихоньку перебрались поближе к пещере и спрятались за большим камнем, на который греки побросали мотки верёвок.

Вскоре до нас донеслось блеяние овец. Рекс насторожённо приподнял уши.

– Лежите тихо! – скомандовал он нам. – Надо узнать – враги там или друзья!

Мы замерли, прижавшись друг к другу. И вскоре увидели огромного великана, который гнал перед собой стадо овец. На его лбу злобно сверкал единственный глаз.

– Ребята, – прошептал я, – это же Полифем, сын Посейдона. Бедный Одиссей, он занял его пещеру…

– Ты это сейчас всё выдумал, – прошептала Люська, – чтобы напугать нас?

– Я это не выдумал, а прочитал в нашем учебнике по истории древнего мира, – сердито ответил я.

– И ты знаешь, что будет дальше? – насторожился Женьчик.

– Знаю, но не скажу, а то снова начнёте жаловаться, что я вас пугаю.

В это время Полифем, запустив овец в пещеру, завалил вход огромным валуном. Греки оказались в ловушке.

Через некоторое время из пещеры донеслись душераздирающие крики и громкое чавканье…

– Я боюсь, – заплакала Люська.

– Как страшно… – еле слышно пробормотал Женьчик.

Рекс глухо зарычал.

– Полифем сожрал двух моряков, – ужаснулся я. – Тихо! О чём это говорит Одиссей?

– Хочешь отведать вина из этого меха? – донёсся до нас громкий голос Одиссея. – Понравилось?

– Понравилось, – прорычал Полифем. – Если дашь ещё – сделаю тебе подарок.

– Пей! – ответил Одиссей.

Наверное, Полифем выпил ещё… и ещё…

Мы услышали, как он довольно заурчал и обратился к Одиссею:

– Назови своё имя, моряк!

Тот ответил:

– Меня зовут Никто.

Пьяный голос Полифема произнёс:

– Знай же, мой любезный Никто, ты будешь самым последним, кого я съем, когда разделаюсь с прочими! Вот в чём состоит мой подарок!

И мы услышали, как Полифем захрапел…

– Пойдите и разведите костёр, – приказал Одиссей.

– Они развели костёр, слышите, как трещат ветки… – прошептал Женьчик.

Через несколько минут раздался дикий рёв, перешедший в жалобный, но такой же громкий вой.

– Что это? – испугались ребята.

– Это греки пронзили единственный глаз циклопа горящей палкой, чтобы он их не переловил и не съел, – пробормотал я.

На рёв Полифема к пещере прибежали другие циклопы.

– Замрите! – приказал Рекс. – Ни звука!

– Что с тобой, Полифем? – закричали циклопы.

Войти они не могли, так как вход был завален огромным валуном.

– Кто тебя обидел?

– Никто! Никто! – взревел гигант.

– Так чего же ты кричишь, если тебя никто не обидел! – удивились циклопы. – Уймись, не реви так ужасно!

И они разошлись, а Полифем ревел не переставая. Лишь к вечеру в пещере стало тихо.

Подойдя поближе ко входу, я услышал, как Одиссей говорил своим спутникам:

– Какую глупость совершил я, друзья мои. Мы все погибнем, и виноват буду я!

– Мы все виноваты, – попытался кто-то утешить его.

– О нет, нет, виноват только я…

– В чём же твоя вина, Одиссей?

– В том, что я велел вам бросить верёвки у входа в пещеру.

– А разве верёвки могли бы нас спасти? – удивлённо спросил один из моряков.

– Да. Только верёвки.

Я подошёл совсем близко ко входу и тихо сказал, наклонясь к щели:

– Славный Одиссей, разреши мне помочь вам. Здесь есть местечко, куда я мог бы просунуть вам верёвку.

– Сам великий Зевс послал тебя, юноша! – воскликнул повелитель Итаки. – Просунь конец верёвки в щель, а мы втащим её сюда. А когда мы её вытащим, просунь вторую, и делай это, пока они все не окажутся у нас в руках.

– Вы свяжете Полифема? – спросил я.

– Нет, благородный юноша, это нас не спасёт. Он может разорвать верёвки, как нитки, переловить нас всех и съесть. У меня другой замысел. Поторопись!

Я велел Рексу сбегать за Люськой и Женьчиком и просунул конец первой верёвки в щель между скалой и камнем.

Люська и Женьчик разобрали верёвки и подавали их мне одну за другой. Дело у нас спорилось.

– Это последняя! – сказал я, просовывая оставшуюся верёвку. – Удачи вам!

– Нет слов, чтобы выразить благодарность тебе и твоим друзьям. Знаешь ли ты, кого спас?

– Знаю. Благородного властителя Итаки Одиссея, – ответил я. – Желаю вам и вашим спутникам благополучно выбраться из этой пещеры и поскорее прибыть в Итаку, где вас ожидает супруга Пенелопа и сын Телемах.

Настало утро. Зная, что ослепший Полифем нас не увидит, мы опять забрались на скалу и стали внимательно наблюдать за пещерой, ожидая дальнейших событий.

И мы их дождались. Из пещеры донёсся страшный грохот, валун отвалился, открывая вход, и стадо баранов, блея и толкаясь, выбежало из своего укрытия.

За ним шёл, нащупывая дорогу палкой, ослепший Полифем.

– А где же Одиссей и его спутники? – встревоженно поинтересовалась Люська.

– Он, проклятый, их всех слопал! – возмутился Женьчик.

«Одиссей! Хитроумный Одиссей! Неужели это слепое чудовище… – думал я. – Нет, ведь он должен прибыть на Итаку, чтобы сразиться с женихами Пенелопы. Что-то здесь не так. Почему он так радовался верёвкам? Что за тайна?»

– Да уймись же ты наконец! – прикрикнул я на Рекса, который прыгал вокруг меня в каком-то щенячьем восторге. – Тут такое горе, а он…

– Какое там ещё горе?! – воскликнул Рекс. – Радость, а не горе!

– Рекс, ты поглупел!

– Просто ты ничего не видишь у себя под носом! – дерзко огрызнулся Рекс. – Загляни баранам под брюхо, и ты…

– Ах, ты ещё издеваешься! – разозлился я.

– Хозяин, ты просто не видишь того, что вижу я! У тебя глаза высоко, а у меня низко.

Я пригляделся попристальней и заметил, что бараны связаны по двое, а посередине каждой пары привязано по одному спутнику Одиссея.

Вскрикнув от радости, я чмокнул Рекса в морду.

Одиссей и его друзья освободились от верёвок и бросились к своему кораблю.

Ослепший гигант Полифем хватал руками воздух и громко звал: «Никто! Никто!»

Уже стоя на палубе, Одиссей крикнул ему:

– Знай, людоед, что тебя ослепил Одиссей, сын Лаэрта, властитель Итаки!

Мы долго стояли у самого берега и махали руками вслед удаляющемуся судну, хитроумному Одиссею и его спутникам.

Они тоже махали нам и кричали слова благодарности. Когда корабль уже скрылся из виду, мы отошли подальше от зловещей пещеры. Ветер донёс до нас яростный вопль Полифема:

– О владыка морей Посейдон! Отец мой! Пусть Одиссей никогда не увидит отчизны!..

– Кажется, всё, – сказал Рекс. – Пора бы и возвращаться…

– Как хорошо бы сейчас очутиться дома… – вздохнула Люська.

– Бегать по двору, даже ходить в школу… – подхватил Женьчик.

– Всё в своё время, – сказал я, – успокойтесь. – Хорошо, что с нами ничего страшного не случилось!

Едва я успел это произнести, как земля заходила под нами ходуном. Я обернулся и увидел, что к нам бегут два угрожающего вида циклопа.

Решение созрело мгновенно. На противоположной стороне острова росли очень высокие деревья.

– Бежим, ребята! – крикнул я.

Люся и Женьчик с визгом бросились за мной.

– Всем наверх! – скомандовал я, когда мы, опередив неуклюжих гигантов, примчались к оазису.

Я быстро стал карабкаться на очень высокое и толстое дерево, потом втащил Рекса и протянул руку Люське. Она ловко, как обезьянка, цепляясь за ветки, поднялась ещё выше меня. Женьчика я тоже втащил, и он самостоятельно, без всякой помощи забрался на сук почти на самом верху.

Циклопы подбежали к дереву. Один расхрабрился и полез за нами, но Рекс извернулся и укусил его за нос. Циклоп свалился как куль.

– Они нас съедят! – мрачно заметила Люська.

– Подавятся, – ответил я. – Подожди до ночи. Они уснут, мы спокойненько спустимся с дерева и удерём.

– Куда? – спросил Женьчик. – Ты забыл, что мы на острове.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Может, им надоест здесь торчать, и они уберутся.

Прошло несколько часов. Циклопы, решив, видно, дождаться, когда мы слезем с дерева, уселись у подножия нашего убежища и захрапели.

– Я есть хочу, – сказала Люська. – Тут висят какие-то фрукты. Вроде сливы, но их есть страшно – вдруг ядовитые.

– А я съем, – сказал Женьчик, – раз всё равно погибнем, чего бояться!

Он сорвал и съел одну большую «сливу».

– Ну и как? – спросила Люська.

– Как, как, – проворчал Женьчик. – Очень вкусно и сытно. Значит, не ядовитая.

Мы с Люськой тоже сорвали несколько «слив» и съели. Рексу тоже досталась одна «слива». Он, не раздумывая, её проглотил.

– Как спать захотелось… – пробормотала Люська.

– Держись крепче за ветку, – посоветовал я ей, сам едва шевеля языком. – Женьчик, ты не спишь?

– Засыпаю. – Женьчик обнял обеими руками толстенный сук, с блаженной улыбкой прижался к нему щекой и закрыл глаза.

– Сними ремень и привяжись к дереву, а то свалишься! – велел я сквозь наваливающийся сон, подумав о том, что давно уже не видел слёз на его глазах.

Дальше я ничего не помню.

Когда я проснулся, то увидел, что лежу на сене в каком-то большом шалаше. Люська и Женьчик спали рядом. У моих ног, свернувшись, похрапывал Рекс.

Я толкнул его в бок, и пёс открыл глаза.

– Где мы, Рекс?

– Спроси что-нибудь полегче! – ответил он, зевая. – Мы можем оказаться где угодно. Я перестал удивляться.

– Пусть ребята ещё поспят, а мы разведаем, может, на море есть какая-нибудь лодка или корабль. Надо же выбираться отсюда!

Мы вышли из шалаша и с изумлением увидели, что никакого моря и в помине нет, не говоря уже о кораблях и лодках.

– Вставайте, ребята! – закричал Рекс, бросаясь к шалашу. – Посмотрите, какой прекрасный день! Солнышко взошло, птички поют!

– Да ну тебя, Рекс, – недовольно сказала Люська, протирая глаза, – мне такой интересный сон снился! Просто сказка, а ты не дал досмотреть!

– Ты любишь сказки? – удивился Женьчик, который уже давно проснулся, но ленился вставать.

– Конечно, люблю. А что, нельзя?

– Нет, почему. Катя, правда, говорила, что от сказок нет никакой пользы. Мне тоже кажется, что сказки любят только маленькие дети…

– Много она понимает, твоя Катя! – возмутилась Люська. – Ты вспомни, на уроке Вера Ивановна рассказывала нам о том, как сочиняли сказки старушки в деревнях. Даже взрослые люди любили их слушать.

– А Пушкину, – добавил я, – сказки рассказывала его няня Арина Родионовна. А потом, когда Пушкин вырос, он сам стал писать сказки в стихах.

– А ещё Вера Ивановна говорила, – подхватила Люська, – что сказки сочиняли люди, которые не умели ни читать, ни писать. Эти сказки передавались из уст в уста, поэтому их называют устными сказками.

– Устным народным творчеством, – уточнил я. – Вставать пора. Посмотрите на Рекса. Вон он как вертит носом.

– Опять он приведёт нас в какое-нибудь жуткое место! – проворчал Женьчик.

– Подъём! – крикнул я, решив прекратить бесполезные и даже вредные разговоры.

– В дорогу! – рявкнул Рекс. – Я учуял нужный запах. За мной!

Мы послушно отправились за собакой.

Чем дальше мы шли, тем гуще становился лес, тем громче пели птицы. Один раз нам дорогу перебежал заяц.

– Ой, – всплеснула руками Люська, – это плохая примета, мне бабушка рассказывала!

Это замечание, конечно, ничуть нас не обрадовало. Чего-чего, а неприятностей в этой Стране мы встретили уже достаточно!

Внезапно справа что-то блеснуло. Это была маленькая речка.

– Я хочу умыться, – решительно заявил Женьчик.

– И я, – подхватила Люська.

– Умывайтесь, только быстрее! – приказал Рекс.

Мы спустились к речке, умылись и отправились вслед за Рексом, который не отрывал носа от тропинки.

Неожиданно над головой у нас громко закаркал большой чёрный ворон.

– Чтоб тебя! Напугал! – крикнула Люська.

Мы вышли на опушку леса, поросшую яркой зелёной травой. Посередине её стоял удивительный дом без окон и дверей.

– А может, это избушка на курьих ножках? – насторожённо поинтересовался Женьчик.

– Подойдём поближе – увидим. Не бойся! – подбодрил его я.

– Да я и не боюсь! – заявил Женьчик, стараясь не выдавать своих чувств.

Мы подошли поближе. Точно – избушка на курьих ножках! Она была развёрнута к нам глухой стеной.

– Пойдём дальше? – спросила Люська.

– А давайте попросим её повернуться к нам, – предложил Женьчик. – Помните, как рассказывала Вера Ивановна… – И он закричал: – «Избушка, избушка, повернись к нам…» Кажется, так?

– Нет, не так, – покачал я головой.

– А, вспомнил, вспомнил! «Избушка, избушка повернись к лесу задом, а к нам передом!»

– Ну что? – засмеялась Люська. – Она как стояла – так и стоит. А ещё хвастался, что вспомнил!

– Подождите, – не сдавался Женьчик, – она ещё что-то говорила… Вот вертится на языке…

– Ну, когда перестанет вертеться, тогда и скажешь! – съехидничала Люська.

– Вспомнил! – радостно закричал Женька. – «Эй ты, избушка на курьих ножках! Стань по-старому, как мать поставила! К нам передом, к лесу задом!»

Избушка задрожала и, медленно переступая куриными ногами, повернулась к нам передом.

Стали видны два маленьких оконца и покосившаяся дверь.

С противным скрипом эта дверь медленно отворилась, и на пороге появилась старушка в ветхом платье. На её седую голову был надет поношенный платок.

– Какие люди пожаловали! – очень ласковым голосом сказала она, словно пропела.

Высунувшийся вслед за старушкой чёрный кот, увидев Рекса, злобно зашипел.

– Брысь! – строго сказала старушка. – Иди в избу! Что я тебе сказала! Ступай!

Кот нехотя, с достоинством удалился в глубь избушки.

– Гуляете, детки? – сладким голосом поинтересовалась незнакомка. – Ты, наверно, устала, Люсенька?

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивилась Люся.

Старушка засмеялась.

– Я, милая, долго на свете живу. Всё знаю.

– А вы, случайно, не Баба Яга? – недоверчиво поинтересовался Женьчик.

Старушка засуетилась и стала приглашать нас в свою избу.

– Устали вы, милые мои, есть хотите, а у меня сегодня пироги с яблоками, мёд с лесных цветов, вишни, сливы, молоко в кувшине, орехи… Заходите, гости дорогие!

– Я так проголодалась! – заявила Люська.

– И я, – подхватил Женьчик.

– Так входите же, детки дорогие! Стол накрыт.

Рекс зарычал. Видно, почуял неладное. Мне стало страшно.

– Никуда, ребята, не ходите! Баба Яга это! – закричал я. – Она нас заманить хочет и…

– Ах, какой ты глупенький, мальчик Витя, – покачала головой старушка. – Разве я похожа на Бабу Ягу? Я просто одинокая старушка, которая пошла как-то в лес, набрела на заброшенную избушку, да и поселилась в ней.

Она распахнула дверь в горницу, и мы увидели стол, уставленный блюдами с пирогами, кувшин с молоком, ягоды в плетёных корзиночках.

– Чего вы ещё ждёте? – спросила старушка. – Ну-ка, Люсенька, покажи этим трусишкам, какая ты смелая.

Она взяла Люсю за руку, и та покорно последовала за ней…

– И я, и я с вами! – кинулся было за ними Женьчик, но Рекс схватил его зубами за куртку и оттащил от двери, которая тут же захлопнулась за старушкой и Люськой.

– Эх, упустили девчонку! – с досадой прорычал Рекс. – Моя вина, не успел её удержать!

– Ладно, – сказал я, – успокойся, нечего себя казнить. Давайте лучше подумаем, как нам её теперь выручить!

– Ворвёмся в избушку и вытащим её! – решительно предложил Женьчик.

– А ты попробуй открыть дверь, – заметил пёс, – ручаюсь, что Яга её уже заперла.

– А что она сделает с Люсей? – спросил Женьчик.

– Что, что! – проворчал Рекс. – Известно что – зажарит и съест!

– Что? Съест? – Глаза Женьчика округлились от ужаса.

Рекс обеими лапами с силой толкнул дверь, но безуспешно. Она не поддавалась.

– Давайте послушаем под окном, о чём они говорят, – предложил я.

Мы тихо пробрались под распахнутое окошко.

– …ты ешь, ешь, милая, – ласково говорила старуха.

Люська, которая, видно, только сейчас поняла, что попала в ловушку, дрожащим голосом спросила:

– Вы меня выпустите, бабушка?

– А ты съешь пирожочек, тогда и скажу, – ушла от прямого ответа Баба Яга.

– Я съела уже… Выпустите меня, пожалуйста! – взмолилась Люська.

– А разве тебе здесь у меня плохо?

– Значит, не выпустите?

– Не выпущу, милая, не выпущу.

– Да зачем я вам?! – заплакала Люська. – Вы – не добрая старушка. Вы – злая Баба Яга. Добрые старушки не живут в избушках на курьих ножках!

– Ну, вот и умница. Сама догадалась.

– Вы меня хотите изжарить и съесть?

– Нет, что ты! Я давно уже мяса не ем. Вредно оно мне. Не для этого ты мне нужна. Видишь, какая я старенькая? Сил у меня мало, а дел много. Щи сварить, пирог испечь, избу прибрать, пол вымыть, постирать, посуду помыть. Всё это мне самой трудно, спину ломит. Вот ты и будешь моей помощницей. Давно я такую шуструю поджидала…

– Значит, вы меня у себя оставите, а мальчики уйдут?

– Никуда они не уйдут. Они мне тоже нужны. Дров на зиму нарубят, валежник соберут, воды из речки наносят, весной огород посеют, а потом пуще работы прибавится – поливка, прополка. А пса на цепь посажу, пусть избушку охраняет, особенно зимой от волков.

– Бабушка Яга, – ещё громче заплакала Люська, – отпустите меня, пожалуйста. Я домой, к маме хочу!

– А кто же меня, старенькую, пожалеет? А?

– Мальчики вас не будут слушать. Они убегут, я же одна…

– Не убегут, не бойся. Всё будут делать, как я прикажу. Не забудь, что я силой волшебной владею. Да и помощник у меня есть, чёрный кот. Он глаз с них не спустит. А они, как проголодаются, сами в избушку придут. Я вон сколько всякого угощенья наготовила. Это чтобы вкусный дух им покоя не давал!

Баба Яга замолчала и загремела заслонкой от печи. Слышно было только, как снова заплакала Люська.

Мы на цыпочках отошли от избушки на безопасное расстояние, где вкусные запахи не мешали думать.

– Рекс, спасибо тебе за то, что не пустил меня к Бабе Яге, – сказал Женьчик и пожал Рексу лапу.

Потом он поднял на меня умоляющий взгляд.

– Как бы нам Люсю выручить? Витя, Рекс, придумайте что-нибудь! Витя… прошу тебя…

– Постараюсь, – сказал я, хотя понимал, что придумать «что-нибудь» будет очень сложно. Никогда у меня не было так тяжело на душе. Зачем я перенёс их в эту Страну невыученных уроков?! Они здесь столько пережили! А теперь по моей вине может погибнуть девочка, да и нам с Женьчиком несдобровать!

– Послушайте, – предложил вдруг Рекс, – давайте ночью, когда эта ведьма заснёт, влезем в окно, возьмём Люсю и убежим.

Лучшего плана ни я, ни Женьчик придумать не смогли.

Наступила ночь. Я сидел, прижавшись к тёплому боку Рекса. Женьчик дремал, положив мне голову на колени.

Наконец, когда совсем стемнело, Рекс сказал: «Пора!»

Мы разбудили Женьчика и тихо пробрались к избушке. В полуоткрытое окно слышен был громкий храп старухи и всхлипывания Люськи.

Я подсадил Женьчика, и он тихонько влез в окно. Потом я забрался в горницу сам. Рекс запрыгнул в окно последним.

Я боялся, что Яга проснётся, но она продолжала громко храпеть.

Увидев нас, Люся радостно вскрикнула.

– Молчи, – шепнул я. – Сейчас будем выбираться отсюда.

– Ой, Витя, какие вы молодцы, что не бросили меня! – прошептала она.

– Тсс! Потом поговорим, а теперь…

– А теперь, – раздался громкий голос Яги, – вы все у меня в руках!

Мы замерли от неожиданности.

Баба Яга держала на вытянутых руках что-то светящееся.

– Раз! Два! Три! – крикнула она и накинула на всех нас сеть.

Мы забарахтались в ней, пытаясь выбраться, но сетка, словно живая, только плотнее прижимала нас друг к другу.

– Вот и попались, детки! Обмануть меня вздумали! Старуха, мол, что с неё взять! Окошко закрыть забыла и спит себе, похрапывает. Не тут-то было, голубчики мои!

– И сколько времени вы будете держать нас в этой сетке? – спросил я.

– А пока есть не попросите. Ничего, поголодаете – куску чёрного сухаря обрадуетесь. А попросите есть – хорошо покормлю.

– Ну, накормите нас, и что дальше?

– А дальше, Витя, если хочешь знать, вот что будет. Как поедите вы моего угощения, так память и потеряете. И будете делать всё, что я вам прикажу. А пока беседуйте, если есть охота, а я спать пошла.

С этими словами бабка влезла на печь и захрапела уже по-настоящему.

Настало утро. Всю ночь мы сидели, прижавшись друг к другу, под этой проклятой сетью.

– Что же делать? – шептал Женьчик. – Я уже так есть хочу, что еле-еле терплю.

– Думаешь, я не хочу! – вздохнула Люська.

Я молчал… Есть и мне очень хотелось. Да и у Рекса громко бурчало в животе.

Пролетело утро, наступил полдень. Яга куда-то летала на метле, что-то варила, пекла. Потом выставила на стол свои пироги, которые удивительно вкусно пахли, и уселась есть. Она то и дело нахваливала свою стряпню, угощала кота, который, жадно урча, рвал зубами брошенные ему куски.

У нас животы подвело от голода. Но мы не просили есть. Терпели пока.

– Витя, – прошептал мне Женьчик на ухо, – может, ты знаешь сказку, где кто-то спас кого-то от Бабы Яги?

– А что это нам даст? – спросил я.

– Ну, не знаю. Попробуй мысленно позвать кого-нибудь на помощь. Вдруг поможет… Здесь ведь всякие чудеса могут случиться!..

– Тише! – остановил я Женьчика. – Как бы Яга нас не услышала! Я попробую вспомнить, но ты дай слово, что есть не попросишь.

– Конечно. Меня ведь дома ждут! Хотя есть так хочется…

Мама часто читала мне сказки перед сном, когда я был маленький. И я помнил их почти наизусть. Мне на память пришла сказка о том, как от Бабы Яги убежала девочка-падчерица, которую злая мачеха послала к Яге, – зачем, уже не помню. Послала специально, чтобы Яга её съела.

Но девочка спаслась, убежала, а убежать ей помогла собака Яги, которую она кормила мясом. Ворота открылись потому, что она смазала их маслом…

Нет, это нам не подходит…

Было что-то ещё. Ах, да! Мальчика Иванушку гуси-лебеди унесли на своих крыльях… Гуси, гуси…

Я вспомнил папин рассказ о том, как гуси спасли Рим. Но что они могли сделать для нас? Нет, всё это не то.

Каких гусей я ещё знаю?

Господи! Да как же я про них забыл? И я стал мысленно умолять мудрую предводительницу стаи диких гусей прилететь и выручить нас из беды…

Всё это время Люся, Женьчик и Рекс смотрели на меня как на единственную надежду. Когда решение наконец было найдено, я улыбнулся и приложил палец к губам в знак того, чтобы они сидели тихо и ничему не удивлялись.

Прошло ещё какое-то время. Вдруг до нас донёсся гусиный гогот и хлопанье крыльев. Неужели услышаны мои мольбы? Великодушная мудрая Акка Кнебекайзе!

В открытое окно влетела большая гусыня и села на подоконник.

– Ты опять взялась за своё, Баба Яга! – грозно зашипела она. – Опять детей мучаешь?

– Не твоё гусиное дело! – огрызнулась Баба Яга. – Как ты тут оказалась? Лети в свою Швецию!

– Акка Кнебекайзе! Дорогая Акка Кнебекайзе! – радостно закричал я. – Вы услышали мою просьбу! Спасите нас!

– Откуда ты знаешь меня? – удивилась гусыня.

– Я читал сказку о Нильсе, которого гном превратил в маленького человечка. Нильс путешествовал с вашей стаей на спине домашнего гуся Мартина.

– Верно, мальчик, – сказала Акка Кнебекайзе, – приятно, что русские дети знают о нашем путешествии. Я спасу вас потому, что человеческий птенец, такой же мальчик, как ты, – Нильс – спас нашу стаю от верной смерти. А ты, старая ведьма, – обратилась Акка Кнебекайзе к Бабе Яге, – знай, что на крыше твоей избушки сидит вся моя стая. Стоит мне приказать – и мои гуси разнесут твою избушку в щепки, а тебя заклюют до смерти. Убирай свою сеть и отпускай детей! Считаю до трёх. РАЗ!

– Да как ты смеешь мне грозить? – завопила Баба Яга. – Зачем ты влезла в русскую сказку?!

– ДВА! – произнесла Акка Кнебекайзе. – Я не шучу!

С крыши донёсся гусиный гогот и яростное хлопанье крыльев.

– Не отпущу я их, – завопила Баба Яга, – ни за что!

– Мне говорить «ТРИ»? – поитересовалась гусыня. – Решай быстрее.

– Да провались ты пропадом со своей стаей! – завопила Баба Яга. – Забирай своих дурачков-простачков! Не звала я их, сами явились!

– ТРИ! – крикнула гусыня.

Баба Яга махнула рукой, и сеть упала к нашим ногам.

Мы вскочили, а Рекс злобно накинулся на Бабу Ягу.

– Оставьте её! Бегом отсюда! – приказала мудрая гусыня.

Мы выбежали из избушки, которая тут же повернулась к нам глухой стеной. Стая гусей поднялась в воздух.

– Спасибо вам, добрая Акка Кнебекайзе! – крикнул я вслед улетающим гусям. – Передавайте привет Мартину и Нильсу!

– Прощай, русский мальчик! – услышал я голос мудрой гусыни.

Рекс бегал кругами, потом вдруг замер и принюхался.

– Запах! – крикнул он. – Я нашёл его!

Мы поспешили за верным псом, едва веря в то, что благополучно выбрались из зловещей избушки на курьих ножках.

– А знаете, ребята, – сказал Женьчик, – странно, но совсем не хочется есть.

– И мне, – отозвалась Люська.

Я тоже совсем забыл о еде.

– Куда-то теперь приведёт нас Рекс? – вздохнула Люська. – Я хочу домой, к маме.

– И я, – печально отозвался Женьчик.

Я промолчал, хотя в душе был с ними согласен.

– Неужели мы никогда не выберемся отсюда? – чуть не плача спросила Люся. – И зачем ты, Витька, заставил нас перенести всё это? Ведь мы чуть не погибли.

– Я бы никогда этого не сделал, – стал оправдываться я. – Но некоторые вещи можно понять только на собственном опыте. Я и сам был такой же двоечник и, только побывав в Стране невыученных уроков, понял…

– Всё ясно, – сказала Люся. – Думаю, что мы с Женьчиком тоже всё поняли.

– Конечно! – возмутился Женьчик. – Можно подумать, один ты такой умный, а у нас ума нет?

– Я и не говорю, что у вас ума нет. Наоборот! Вот у тебя, Женьчик, например, ум есть. Если хочешь знать, именно ты спас нас от Бабы Яги!

– Я?

От изумления Женьчик даже остановился.

– Я – спас?

– Да, – ответил я просто. – Ведь это ты посоветовал мне вспомнить сказку, в которой кто-то сбежал от Бабы Яги. Я бы сам ни за что бы не додумался. Ты подал мне хорошую мысль, и это нас выручило.

Женьчик был так растроган, что у него даже слёзы выступили на глазах. Но это были слёзы признательности.

– И с таким умом и воображением как же ты можешь плохо учиться?! – продолжал я убеждённо. – Конечно, одного ума мало. Нужны знания, воля и характер. – Я вздохнул и опустил голову. – А лучшего места для воспитания воли и характера, чем Страна невыученных уроков, я придумать не мог…

– Мне здесь даже понравилось… – великодушно отозвался Женьчик.

– И мне… почти, – вздохнула Люся.

– Отлично. А когда мы вернёмся домой, вы согласны делать домашние задания вместе?

– Да! – воскликнули ребята в один голос.

– И ещё у меня к вам большая просьба. Не говорите никому о нашем путешествии. Я не хочу, чтобы над вами смеялись, как когда-то надо мной, чтобы дразнили и называли выдумщиками и врунами.

– Я-то согласна, – сказала Люся, – а вот Женьчик, наверное, сразу побежит к своей подружке Катьке рассказывать…

– Никогда! – возмутился Женьчик. – Больше я никогда у неё ничего не спрошу, ничего не спишу и ничего ей не расскажу!

– Ну и прекрасно, – сказал я. – Пусть это останется нашей общей тайной. Тайной трёх друзей.

– Ты забыл о Рексе, – напомнила Люся, – он ведь тоже наш друг. Сколько раз он выручал нас из беды! Он-то может всё рассказать!

– Я о нём не забыл. Но я знаю, что, как только мы вернёмся домой, он не сможет больше разговаривать.

Тут я вспомнил о ночных беседах своих любимцев.

– Только если с Кузей… Но тот и сам всё знает.

– Да, но как мы объясним родителям и учителям, где пропадали столько времени? – заволновался Женьчик.

Но я его успокоил.

– Когда я вернулся первый раз из Страны невыученных уроков, мама ни о чём меня не спросила. Здесь время идёт совсем не так, как у нас. Никто даже не заметит нашего отсутствия.

За разговорами мы не заметили, как отстали от Рекса.

– Давайте пойдём быстрей, – предложил я.

– Нет, нет, – сказала Люся. – Я очень устала, отдохнём немного. У меня просто ноги не идут.

Поняв, что стоит уступить девочке, я подозвал собаку свистом.

– Что случилось? – спросил Рекс, подбегая. – Почему вы здесь расселись? Разве мы не идём домой?

– Давай хоть немного отдохнём. Просто посиди рядом, – попросил я.

– Хорошо, – недовольно проворчал Рекс, – если уж вы такие неженки, то можно и отдохнуть.

– Витя, – обратилась ко мне Люся, – а кто такой Посейдон? Когда мы были на острове, я слышала, как Полифем обращался к нему.

– Посейдон – это отец Полифема, повелитель морей и океанов, брат верховного греческого бога Зевса.

– А он отомстил Одиссею за то, что тот ослепил его сына?

– Да. Он потопил его корабль.

– А ты не знаешь, были ли у Одиссея ещё какие-нибудь интересные приключения? – смущённо поинтересовался Женьчик.

– Ого! – сказал я. – Ещё какие! Одна волшебница Цирцея чего стоит! Когда Одиссей приплыл к её острову, она захотела, чтобы он остался с нею навсегда. Спутников Одиссея она превратила в свиней, а его самого околдовала, чтобы он никогда не вернулся на Итаку, где его ждала жена и сын.

– А дальше?

– Ну, это долго рассказывать! Когда вернёмся, я дам тебе книжку о его приключениях.

– Но он всё-таки вернулся на Итаку? – заволновалась Люся.

– Не скажу. Сами прочитаете. Я рад, что вас заинтересовала эта история. Значит, мы не зря побывали в Стране невыученных уроков.

– Мне тоже так кажется, – убеждённо заметил Женьчик. – Не зря.

Рекс поднялся на лапы.

– Пошли? – спросил он. – Запах зовёт меня.

Мы встали и двинулись за ним.

Пёс уверенно бежал вперёд, иногда останавливаясь и нюхая землю.

Мы миновали лес, потом поле, потом начались какие-то огороды, сады, замелькали дачи.

– Не отставайте, – крикнул нам Рекс, – сейчас мы выйдем на шоссе!

И правда, вскоре мы подошли к шоссейной дороге, по которой изредка проезжали машины.

Надеясь, что кто-нибудь нас подвезёт, мы стали поднимать руки, но все как одна машины проезжали мимо.

Наконец остановился большой грузовик. Шофёр взглянул на нас и спросил недовольным голосом.

– Чего надо?

– Подвезите нас, пожалуйста, – жалобно сказала Люська.

– Бабки есть? – мрачно поинтересовался шофёр.

– Нет, – ответила Люська, – какие бабки! Нас всего два мальчика, одна девочка и собака.

Шофёр разочарованно свистнул и покатил дальше. Рекс залаял ему вслед.

– Замолчи, пожалуйста! – одёрнул я его.

– Это злой и жадный человек, – прорычал пёс, – я бы ни за что не позволил вам сесть к нему. Кто знает, куда бы он вас завёз!

В это время на дороге в ответ на наше выразительное размахивание руками остановились «Жигули». Мы подошли.

– Вам куда, ребята? – спросила выглянувшая из машины молодая женщина.

– В Москву! – хором закричали мы.

Рекс тоже засуетился и завилял хвостом.

– С экскурсии, что ли?

– Да, – соврал я.

– Ну, залезайте. А овчарка ваша?

– Да. Это очень добрая собака.

– Вижу. Сама собачница, – улыбнулась женщина. – Девочка, сядь сюда, на переднее сиденье, а вы, ребята, с овчаркой на заднее. Вам в какую сторону?

– На Северо-Запад, – сказал я.

– О, да мы с вами соседи! – обрадовалась женщина и нажала на педаль газа.

Домой! Домой! Домой!

Часа через два мы уже доехали до своего района. Сердечно поблагодарив владелицу «Жигулей», мы вышли из машины. Рекс в знак благодарности даже лизнул ей руку.

– Ребята! Утром в школу, – сказал я. – И чтоб ни слова!

– Так обещали же мы! – обиделась Люся. – Правда, Женьчик?

– Не зови меня больше Женьчиком, – недовольно ответил Женьчик. – Меня зовут Евгений, в крайнем случае – Женя. Ясно?

Мы рассмеялись и побежали к своему дому. А Евгений уверенной походкой направился к своему.

– Где это вы гуляли с Рексом? – спросила меня мама, когда мы с псом вошли в дом.

– Да тут, неподалёку.

– Мой руки и садись обедать, а Рекса ждёт его любимый «чаппи».

Рекс бросился к своей миске.

Как же мне хотелось рассказать маме о наших приключениях! Но слово есть слово!

Кузя вошёл в комнату и вопросительно взглянул на Рекса, потом на меня. Я снял с бутерброда кружок колбасы и протянул ему.

– Здравствуй, Кузя! – сказал я.

– Мур-мур, – довольно ответил Кузя, то ли приветствуя нас, то ли благодаря за угощение.

В школе никто не спросил, почему нас несколько дней не было на занятиях. Все считали, что наш памятный визит к директору состоялся только вчера.

Прошло несколько месяцев.

Люся и Женя после путешествия в Страну невыученных уроков удивляли и радовали учителей и родителей. Двойки исчезли из дневников, словно их никогда и не было. А вот четвёрки и пятёрки стали там частыми гостями.

Может, этому помогло наше сказочное путешествие, может, то, что ребята стали внимательно слушать учителей на уроках, а может, это произошло потому, что все домашние задания мы теперь делали вместе.

Как-то раз, встретив меня в коридоре, директор попросил нас с Люсей и Женей зайти к нему в кабинет на большой перемене.

Ребята немного испугались, когда я сказал им об этом приглашении. Но едва мы переступили порог директорского кабинета, как Виктор Васильевич улыбнулся, привстал со своего кресла и предложил нам сесть.

– Я хочу сказать вам, ребята, – начал он без обиняков, – что очень доволен. Не скрою, я стоял перед трудным решением – перевести вас обратно в четвёртый класс. Но теперь нет никаких сомнений в том, что вы перейдёте в шестой класс, как и все ваши друзья.

Вы все трое справились с трудной задачей. Витя приложил немало трудов, чтобы пробудить у вас интерес к урокам, а вы постарались всерьёз взяться за учёбу. Вот и результат. Теперь я уверен, что вы навсегда запомнили, что только знания могут помочь принять правильное решение, выбрать хорошую профессию, стать классным специалистом и просто интересным человеком. Молодцы!

Мы поблагодарили директора за добрые слова и вышли из кабинета. Тут прозвенел звонок на урок. Мы бросились в класс.

– Знал бы он, где мы побывали! – заметил Женя, шагая через две ступеньки вверх.

– Мне так хотелось ему обо всём рассказать! – призналась Люся.

– Что?! – воскликнул я. – Ты хотела нарушить честное слово?

– Но не нарушила же! – улыбнулась она.

– Так держать! – директорским голосом произнёс я.

Мы засмеялись и успели вбежать в класс до прихода учителя.