В твоей власти

Глава 3

Ночью она спала плохо. Сон накатывал волнами. Кажется, она куда-то бежала… Сквозь лес или переплетения труб и развалин – Николь не помнила точно. А за ней кто-то гнался. Она чувствовала жаркое дыхание и бесшумный, но все равно ощутимый топот лап. Ее догонял зверь. Рычал оглушительно громко, щёлкал зубами… Казалось, вот-вот и она грохнется на землю, а в горло вопьются клыки разъярённого хищника, но каждый раз, когда между шеей и плечом немело в ожидании укуса, Николь просыпалась. Вскакивала на кровати, вертела головой, пытаясь разглядеть лохматую тень в сумраке комнаты, и снова соскальзывала в полудрему к поджидавшему ее оборотню. Темно-пепельному, огромному…

А на утро она проснулась с дичайшей головной болью. Скрутившись под одеялом в комочек, мечтала рассыпаться на атомы, но кто же даст ей отдыха?

– Юная мисс, ваш завтрак готов, вставайте, – горничная Люсиль была, как всегда, безжалостна. Одна из немногих старожилов, она напоминала живого робота. Фигуристая, крепенькая, с дежурной и полностью отстраненной улыбкой на скуластом лице.

– Ещё пять минут…

– Вставайте, – вежливый голос звякнул сталью. Как всегда.

Николь со вздохом подчинилась. Опять ведь нажалуется отцу, и тот для профилактики велит устраивать подъем в три ночи и запрещать спать до полуночи. Такие вот способы воспитания.

На столе дымилась ненавистная запеканка. Есть нелюбимую пищу ее тоже научили, но отнюдь не разговорами. Николь вылезла из-под одеяла и огляделась. Оборотня в комнате не было.

– А где…

– Животное на досмотре. Впредь вам запрещено сажать его за стол, – буднично сообщила Люсиль.

Сука. Лишь бы своя задница в тепле была. И разговоры с такими – пустая трата времени. Выдохнув, Николь принялась запихивать в себя запеканку. Чем быстрее мерзость окажется в желудке, тем лучше. А взгляд так и бегал по комнате. И мысли жалят маленькими злыми осами. На досмотре? Это как? Что там с ним делают? Для чего?

Когда последний кусок оказался в желудке, порхавшая по комнате Люсиль опять подала голос.

– Мистер Оржевски ждет вас в своем кабинете. Поторопитесь.

Вот черт. Когда папаша вызывает на ковер, ничем хорошим это не заканчивается. Николь лихорадочно соображала, что такого успел нагородить Макс и в каком свете выставить произошедшее. Только бы оборотня не тронули! Он ведь не причем!

Запрыгнув в джинсы и натянув рубашку с воротником под горло, она сколола волосы простой заколкой. Люсиль недовольно цокнула и вместо кроссовок выудила из обувного шкафа черные туфли на высоком каблуке. Пришлось уступить и натягивать на себя замшевые копытца.

Подгонять не было нужды – Николь пулей летела по коридорам. Идиотское воображение рисовало лежавшего на полу оборотня. Избитого, не умеющего ответить хотя бы криком. Беззащитного, как… Николь крепко зажмурилась, отгоняя оживший кошмар, и что есть силы схватилась за изогнутую дверную ручку. Отец не любил нормальных магнитных дверей. Предпочитал обстановку «под старину». Аристократ, черт его дери, недоделанный.

Толкнув тяжелую дверь, вошла в кабинет и едва успела проглотить вздох облегчения. Оборотень стоял у стены, и видимых повреждений на нем не было. Да и руки зажили… Стало как-то жарковато. Фигура у него, конечно, просто ходячий секс…

– Ты разучилась хорошим манерам? – прилетело с порога в лоб.

Папаша сел на своего любимого конька – провоцировал. Крючками слов вытаскивая из нее ярость, густо сдобренную ненавистью и страхом. Любил это. Доводил до ручки, получая изощренное удовольствие, а потом с головой окунал в дерьмо наказания. Раз за разом опускал морально, демонстрируя ее полную зависимость. Необходимость подчинятся ему – богатому и бездушному ублюдку, что по какой-то дикой случайности стал ее отцом.

Моральное насилие немногим лучше физического, но после долгих попыток сопротивления Николь с горем пополам сумела абстрагироваться.

– Прости, отец.

Голос монотонный, взгляд – строго на переносицу. И главное – не думать, с каким удовольствием она бы воткнула вон ту брендовую перьевую ручку ему в глаз.

– Твой брат прав, животное должно есть с пола.

Животных тут два. Макс, развалившийся в угловом кресле и явно получавший от происходящего удовольствие, и сам отец. Но она смолчала. Как и много раз до этого. Господи, только бы в аду был приготовлен отдельный котел для таких сволочей! И миски с какой-нибудь тухлятиной.

– Я поняла, – шепнула на одном дыхании, чтобы голос не дрогнул.

Отец прищурился. В серых глазах мелькнуло предвкушение – ее спектаклю не верили ни на грош. Но предстоявшую экзекуцию оборвала телефонная трель.

На породистом лице папаши не дрогнул ни один мускул, но Николь представляла, в какой он ярости – посмели прервать самого Бенедикта Оржевски. Секретарше придется отрабатывать всеми способами, если это она, конечно.

– Да! – рыкнул в трубку. – Соединяй, – уже спокойнее.

Надо же, важный звонок. Николь тихонько перевела дух, и снова покосилась на безучастного оборотня. Тот вообще не подавал вида, что понимает происходящее. В какой-то мере Николь ему завидовала. Он не здесь, только оболочка, исполнительная и равнодушная.

– … Да, разумеется. Передам. Обязательно придёт…

Острый укол взгляда заставил поежиться. О ней говорят. Не иначе, как мистер Коллинз-Грин. То есть Айрон.

Макс тоже посмотрел на нее. Глаза темные, и ухмылка с морды съехала. С чего бы? Николь не успела как следует обдумать мысль, отец попрощался и положил трубку.

– Через три дня у Айрона состоится вечер в честь дня рождения, – объявил сухо. – Ты приглашена. И в этот раз озаботься подарком лично.

Вот черт. Походы по магазинам…

***

– Что купить человеку, которого совсем не знаешь?

Николь с тоской смотрела на витрину. Оборотень молчал. Стоял за ее плечом, не обращая внимания на обстановку вокруг и явно заинтересованные взгляды.

Жителей Верхнего и Среднего Сектора не удивишь личным рабом. В основном, конечно, оборотни вели себя более эмоционально. И не были такими огромными… Двуликие все без исключения могли гордиться своими физическими данными, но ее охранник – это просто жемчужина какая-то. Хотя чего еще ожидать от отца? Он был повернут на "самом-самом". Только вот детки подкачали. Макса с такой же генетической поломкой, как папаша – уже полностью бесплоден, а она… Иногда Николь мечтала, чтобы у Бенедикта Оржевски было семеро по лавкам. Тогда, возможно, их с матерью оставили бы в покое. Или прикопали в Нижнем Секторе… Отец мог. И практиковал.

– Что подарить… – повторила задумчиво. – Что бы ты подарил?

Оборотень не ответил ей, конечно. Но, неожиданно, разговаривать с ним оказалось интересно. Совсем одичала – мерещилось, что ее слушают.

– Ты бы подарил нож в спину, – вздохнула тихонько. – Как тебя такого только поймать умудрились… Наверное, весь отряд ловцов полег.

Рабы имели свойство заканчиваться, а оборотни не горели желанием обзаводиться ошейником. Любого из них могли обвинить в какой-нибудь ерунде и отправить на конвейер. И если раньше суды хоть сколько-нибудь защищали права двуликих, то со временем бедняг загнали в самые трущобы.

Верхушку, естественно, такое положение дел не устроило. А как же бесплатные охранники? Прислуга? Секс-кукла, в конце концов. В бордели охотно принимали роскошных и непокорных волчиц, да и мужчинами не брезговали.

Отряды ловцов – а на деле обычные поставщики живого товара – занимались как раз поиском «преступников».

– Хорошо бы, чтобы весь отряд… а лучше два, – пробормотала себе под нос. – Отбитки конченые. У меня один из одноклассников с ними прошвырнуться любил. Самый тупой и злющий… Так, тут ничего нет интересного. Давай передохнем, а? От этого модного изобилия у меня скоро начнется рвота блестками.

– Госпожа желает поесть? – осведомился оборотень.

Николь поморщилась.

– Госпожа желает не быть госпожой. Нет, не есть, просто тихое местечко… Где-то тут был парк.

Верхний Сектор пестрел ботаническими садами, бассейнами и прочими прелестями. Дикой природы сохранилось не то чтобы мало, но площади ее значительно уменьшились. В какой-то момент до золотой верхушки дошло, что деваться с планеты Земля пока некуда, и вслед за этим последовал эко-бум.

Мусор максимально перерабатывался, в лабораториях создавали новые разлагаемые без вреда для природы материалы, города стали расти вверх и вниз. И все равно этого было недостаточно. Ученые снова обратили свои взоры на небо, и даже солидно продвинулись в создании двигателя, способного донести человека до новых звезд. Это было бы чудесно… Если бы не гнилая человеческая привычка подчинять тех, кто слабее или меньше количеством. Как оборотни, например.

Николь доковыляла до первого подходящего диванчика и упала на сидушку. Оборотень встал рядом.

– Сядь, пожалуйста, – потерла переносицу. – Солнце загораживаешь.

Ерунда, конечно. Настоящее солнце тут заменяла искусная видео-имитация голубого неба и облачков-барашков. Оборотень сел, а Николь померещился жалобный скрип скамейки.

– Подарю носки, – прошипела недовольно. – Универсальный мужской подарок…

Плазма над головой вещала о последних новостях в мире. Скандал с очередной звездой, проблемы с поставками продовольствия в новый арктический Купол – люди стали селиться и там. Ворох новостей о космических программах и достижениях…

Взгляд бессмысленно блуждал по торговому центру, пестрящему модными бутиками и роскошью. Все ещё непривычной. Чужой, потому что предложенной насильно. И свободы у нее немногим больше чем у оборотня, сидевшего рядом. Только вместо ошейника – платиновые цепочки.

– Ба, какие люди!

От неожиданности она вздрогнула. А спустя мгновение уже стояла на ногах и даже не пыталась скрыть широкой улыбки.

– Клэрис! Это ты?!

Сколько времени прошло, а все такая же. Роскошная грива чистого золота и длиннющие ноги. Шикарная фигура приправлена мозгами и как вишенка на торте – острым язычком. Одна из немногих нормальных в школе. И, конечно, не годившаяся в друзья юной мисс Оржевски, ведь родители Клэрис – всего лишь бизнесмены средней руки.

Николь часто думала, что они могли бы стать подругами, но судьба в лице папаши распорядилась иначе – развела их по разные стороны.

Клэрис хитро прищурилась.

– Нет, малышка, у тебя галлюцинации. О, – демонстративно заглянула за спину, – личная охрана… – в сладком голоске звякнуло отвращение – Клэрис тоже не признавала рабства. Поэтому и пошла учиться на юриста.

Николь восхищалась этой бойкой и яркой девушкой и отчаянно желала, чтобы один оказался в поле воином.

– Отец, – прошипела только одно слово, и Клэрис понимающе кивнула.

Она успела на своей шкуре убедиться в сволочизме Бенедикта Оржевски. Когда рискнула проигнорировать намек на то, что лучше найти в школе другую подружку по играм.

К счастью, кроме бизнеса ее родителей, никто не пострадал. Или у отца было хорошее настроение, или просто везение. Скорее всего – последнее.

– Да уж, расстарался, – скривила пухлые губки Клэрис. – Такого хоть в охрану, хоть в постель…

И вроде безобидная фразочка, а цапнуло что-то. И перед глазами сразу Клэрис в огромных руках оборотня. Вот черт!

Николь раздражённо дёрнула плечом, злясь на себя и дурные мысли.

– А ты что тут делаешь? – перевела тему. Клэрис вроде бы не любила всякие шопинги, предпочитая заказы через Сеть.

Ответить ей не успели.

– …А теперь новости политики, – проворковала неестественно улыбчивая ведущая. – Через месяц верховный Парламент будет рассматривать закон о предоставлении двуликим права на социальные льготы и дополнительную судебную защиту с целью ограждения личности от потери свобод и прав.

– Свобод и прав! – ядовито выплюнула Клэрис. – Вот как они теперь называют рабство! Чёртовы лицемеры. Каждый год одно и то же. Защита, льготы… а дело все хуже! Не система, а куча дерьма.

И это было чертовски верно.

– Парламент не пропустит, – покачала головой. – Им это невыгодно.

– Невыгодно – это слабо сказано, – фыркнула Клэрис. – Ходят слухи об новых разработках в крионике. Угадай, кого используют для экспериментов?

– Вот ублюдки! – с чувством поддержала Николь.

И, будто подслушав их разговор, ведущая выкатила следующую новость:

– Учредитель и один из ведущих специалистов компании «Крио-Тоник», мистер Коллинз-Грин готовится анонсировать новые данные по разработке криокапсул. По его словам, компания совершила настоящий прорыв…

– А вот и главный ублюдок, – хмыкнула Клэрис. – Эй, Николь, ты чего?

Облизнув пересохшие губы, Николь медленно опустилась обратно на скамейку. В груди разбухал острый ком тошнотворной слабости. Вот, значит, кому она тут подарок ищет… Хренову доктору Менгеле.

Перед глазами замелькали темные мушки, и, чтобы не упасть в обморок, она тяжело привалилась к сидевшему рядом оборотню. Мужчина вдруг шевельнулся, и на талию легла обжигающе-горячая ладонь.