В Югироуте

Высоко над ним поднимался город, где мягкие низкие склонны Лериона заканчивались, и остроконечная вершина его главного пика начинала свой долгий путь в туманное небо Сказочной Страны. Необитаемая и дремлющая, лежала она долгие годы в упадке и запустении, и до сего времени ни один человек не приходил узнать ее древние секреты. Только он, Нирлон Послушник, осмеливался проехать с севера берегом реки Скай к ее истокам в высокой долине Мунантра, между Лерионом и скалистой Дларет, и двинулся затем каменистыми тропами Лериона туда, где спал, погруженный в молчаливое раздумие, Югироут.

Нирлон Послушник надвинул край широкополой меховой шляпы, чтобы защитить глаза от заходившего солнца, и тронул выносливого пони к подножию внешних стен.

Никто не знал, откуда и когда пришли люди в Югироут. Зеленые тени Мунантры уже бродили по лесам тайной величавой поступью, а гулкое эхо разносило их жуткие охотничьи крики, когда четыреста лет назад предки Нирлона появились с востока, чтобы поселиться в плодородной долине Скай и воздвигнуть Ултгар, Нир и Хатег. Сильные сородичи инстинктивно не долюбливали жителей Югироута, находя их слишком короткими, чрезмерно волосатыми и не в меру молчаливыми. Возможно, если бы их лобные кости не выдавались бы так далеко вперед, нависая над маленькими острыми глазками, или бы они, по крайней мере, готовили мясо буопота перед едой, люди из долины Скай искали бы с ними общения, но в действительности только несколько смельчаков сподобились выучить их грубый гортанный язык. Именно от этих отщепенцев и вечных неудачников доходили обрывки сведений до жителей Скай.

Не умными были люди Югироута, их каменные копья и ожерелья из волчьих клыков казались бесконечно устарелыми для разумных и изобретательных обитателей Скан. Слишком самонадеянно кичились они своим мастерством охоты на диких биопотов, хотя большая часть их успеха достигалась применением полуприрученных курешей, одновременно в качестве охотничьих собак и верховых животных. Это отвратительное ископаемое древних времен, давно вымершее в других областях Сказочной Страны, имело, в сущности, конское тело, на которое садились верхом наиболее отважные вожди, длинную узкую собачью морду, позволяющую брать след на больших расстояниях, и огромные когти, которые вместе с пастью, полной крупных неровных клыков, делали много больше вреда на охоте, чем их несовершенные копья. Судя по всему, людей Югироута не беспокоил тот факт, что норовистые животные забирают себе львиную долю как в охотниках, так и в добыче, ибо если охота оказывалась успешной, оставалось довольно много, чтобы поделить трофеи, а если нет, павшие участники утоляли голод тех, кто числился в живых.

Даже приручение животных было за пределами способностей югироутивян. Их обучали и воспитывали другие, более внушительные и зловещие существа. Однако их представление о времени было столь смутным, что они не могли сказать, десять ли, десять тысяч ли веков прошло с того дня, когда Существо в Желтой Маске пришло и научило их изготавливать копья, есть мясо и ездить верхом на курешах. А когда их спрашивали, что Существо потребовало взамен, они только зловеще ухмылялись и делали каменные лица.

Именно Существо заставило их возвести Югироут, чтоб в его стенах они могли поклоняться Ему и его невидимым братьям, страшенным уродам из потусторонних сфер пространства и времени, чьи несказанные формы и бесформенности сроду не были терпимыми для людей никаким количеством желтого шелка и гипнотических курений. Оно научило их класть камень на камень в укромной расщелине Лериона, месте обитания всей космической нечисти еще до сотворения человека. Оно же управляло работой бессчетных поколений, пока примитивный получеловек не завершил цитадели ужаса, не имеющей себе равной в Волшебной Стране (ибо мрачный Кадат не вполне открыт людям космоса, сознающим ли или мечтающим).

Только один человек с берегов Скай побывал в стенах Югироута и вернулся, но и Колдун Лотран сказал слишком мало того, что можно было понять. Он пришел в Ултгар на закате солнца, бессвязно лепеча о бесформенном ужасе, которого удалось избежать; сам ужас он описать отказался. Его напоили отваром с добавлением макового настоя и оставили отдыхать в верхней комнате постоялого двора. Когда утром старейшины Ултгара вошли в его комнату в надежде на более связный рассказ, они нашли только распахнутое окно, запах молнии и паленой кожи. Никого, если не принимать во внимание глупые сплетни, будто бы старый Атал отыскал за кроватью башмак Лотрана, и этот башмак не был пустым.

Имей возможность, горожане Ултгара, Нира и Хатега с радостью бы покинули столь неприятных соседей. Одинокие в своей высокогорной долине, они жили там вовсе не для того, чтобы каждую Вальпургиеву ночь и на Святки недосчитываться нескольких молодых девиц и пухлых субъектов обоего пола время от времени в течение года. Люди с берега Скай поспешили увязать пропажи с неизвестными огнями и барабанным боем на далеких холмах, а также со следами ног широкостопых людей в своих садах и огородах. Поэтому с незапамятных времен небольшие отряды смельчаков отправлялись уничтожать Югироут и его обитателей. Всякий раз, когда они приближались к сумрачным лесам Мунантры, собирались тяжелые тучи и они находили себя окруженными кольцом разноцветных молний. Большинство тогда поворачивало назад, и те из них, кто оставался в живых, рассказывали о нестройной музыке, слышавшейся вперемешку с диким хохотом людей Югироута, могильных парах и далекой фигуре, завернутой в желтый шелк. Собственно они и рассказали о стремительных вихрях, нападавших на человека по пасмурным проселкам, как невидимые псы, разрывая тело.

Во времена царствования Короля Пнила из Ултгара воины Скай бросили вызов Югироуту в последний раз. Каждый боеспособный мужчина выступил на тропу войны, вооруженный помимо орудий чарами и заклинаниями Самих Старейшин. Прибыв на закате и не желая штурмовать крепость в темноте, они разбили лагерь у ее стен.

Воины с берегов Скай в ту ночь не смыкали глаз. Никто впоследствии не смог забыть всенощных синкопов на обтянутых кожей барабанах и вкрадчивых глумящихся голосов, идущих из жерла непостижимого ужаса, выступившего на авансцену на рассвете.

Первые шафрановые лучи зажгли вершину Лериона, наступило подобное грому молчание. Мгновение, показавшееся вечностью, никто не смел вздохнуть, ничей взгляд не оторвался от безмолвных, укрытых в тени стен Югироута. И тогда начался тот жуткий молчаливый исход, о котором повествуют легенды, и говорят у каминов в Ултгаре.

Первый человек Югироута взобрался на стену. Ворота широко распахнулись, выпуская сначала десятки, потом сотни и тысячи, и эти толпы двинулись на ряды из Скай, все указывало на начало атаки, на попытку разом ошеломить осаждающих. Но люди были поражены, почему они бегут в молчании, и, когда первый из них оказался рядом, стало видно, что они безоружны. И только потом, когда вся эта безоружная орава ринулась на ожидавшие их копья, люди разглядели, наконец, их безумные ошалелые глаза и поняли, что ужас за пределами известных кошмаров пришел в Югироут, что Югироут обречен…

Последний очеловеченный зверь упал, съежившись на окровавленном лугу, воины Ултгара отступили в страхе, не посмев войти в город и стереть его с лица земли. С той поры ни один человек не возвращался туда, не считая Колдуна Лотрана. Но перед тем, как ему исчезнуть, Лотран успел сообщить кое-что первосвященнику Аталу, записавшему сказанное на пергаменте. Так искусно он спрятал этот пергамент, что как ни старались священники Ноденов, они не смогли найти и уничтожить его, вопреки бессвязной предсмертной воле патриарха. И вот теперь Нирлон Послушник обнаружил свиток и прочел в нем то, что никогда и нигде не будет больше записано.

В манускриптах Атала Нирлон прочитал о сатанинских секретах, чему Существо в Желтой Маске научило жрецов Югироута, способных сделать их властителями Сказочной Страны, но они же, вопреки учению, лишь высекли для памяти их на стенках лабиринта под храмом на отвратительном Акло, языке, данном им Существом.

Путешествие заняло четыре дня: первый — вдоль плодоносных берегов Скай, чьи ивовые заросли давали ему дневную прохладу; второй — по холмам, где весенние дикие цветы подвергали сомнению ценность его амбиций; третий — по темной прохладной Мунантре, в чьих лесах Иог таится биопот; и наконец, четвертый — вверх по каменистым горным тропам, где небо всегда было черным. Когда Нирлон вошел в город, черные тучи подступили с севера, и солнце скрылось за Лерионом.

Он нашел город на удивление хорошо сохранившимся. Всего несколько зданий обвалились. Только дважды тесная извилистая улица оказывалась завалена булыжником, и ему приходилось ехать в обход узкими переулками.

Громадный, в форме улья храм стоял на высоком уступе в задней части города. Нирлон добрался по вьющимся вверх улочкам до рыночной площади. Он помедлил мгновение, удивившись, как величественные стены пережили столетия горных бурь, и направил пони наверх по булыжному скату к единственному входу, длинной узкой трапеции под мраморным бортиком.

Внутри было темно. Нирлон зажег смолистый факел и увидел, что пространство храма состояло из одной огромной залы, загроможденной мрачным лесом пятиугольных колонн. Сначала он разглядел в них только анархию, но мало-помалу осознал странный несимметричный порядок, который нашел слишком беспокойным для восприятия. Затем его взору открылись семь больших статуй курешей, расставленных вдоль круглой стены, некоторые с завязанными глазами, другие с пристальными взглядами и раскрытыми пастями. Каждый шаг отдавался эхом в сводах широкого купола. Единственный предусмотренный проход между колоннами вел на вторую половину храма, и Нирлон направил пони, напуганного приближением бури, к низенькому каменному столбику. Здесь он привязал животное и двинулся вниз по коридору к главному алтарю. Это был неправильный семиугольник, увенчанный статуей в мантии и капюшоне, в одной руке державшей копье, в другой — крошечную копию биопота. Перед статуей зияло овальное отверстие, и, поднявшись на подиум, Нирлон нащупал каменные ступени, ведущие вниз в обитаемое чрево Лериона.

Нирлон долго спускался по витой, делавшей огромные круги лестнице, пока не утратил всякое чувство направления. Наконец ступени кончились, и он оказался в лабиринте узких проходов, чьи поросшие мхом стены соединялись наверху, а временами открывались прочные, с низкими потолками комнаты, разделенные аркадами из трапециевидных арок. Не сомневаясь, что найдет дорогу обратно, Нирлон постоянно забирал вправо и снова очутился на прежнем месте.

В центре лабиринта была огромная зала, почти такая же как и в храме наверху, и устроена она была похоже с семью курешами и главным алтарем. Позади статуи к стене привален плоский камень, наводя на мысли о потайном ходе. Нирлона смутили круглые стены залы, ибо они были целиком испещрены насечками на языке Акло.

Нелегким трудом оказалось для Нирлона разобрать неуклюжие иероглифы невежественных писцов; из них он узнал о архивах Ултгара. Он читал о слабосильных богах Земли. Он читал о других Богах, что однажды правили миром и снова вернутся к своему правлению, об Азатезе, центростремительной силе космического хаоса, об Иог-Сотозе, всепроникающем ужасе, обитающем в нижних сферах существования, о Наярлазотепе, окутывающим порой свои формы в желтый шелк. Нирлон прочитал о наградах избранным адептам. И наконец, Нирлон прочел леденящие кровь строки, вырезанные на переливчатой дощечке совершенно безукоризненным почерком, в которых говорилось о шутке, сыгранной Наялазотепом со своими любимцами, когда они призывали последнего, а он отказался прийти, взамен себя послал войско братьев, прожорливое, похоже, не в своем уме существо, испускавшее ужас, как ядовитые пары.

Нирлон закончил читать. Его факел дико мерцал, догорая. Мысль о долгом пути назад по лабиринту насторожила Нирлона. Его самообладание не улучшилось, когда проходя мимо алтаря, он увидел символ, начерченный на приваленном камне, и недавние повреждения мха вокруг него.

Дорога назад оказалась катастрофически трудной. Временами Нирлон готов был поверить, что кто-то передвинул эти стены за время его отсутствия обратно. Нирлон шел быстрее обычного, исследуя многочисленные тупики и ответвления. В какое-то мгновение Нирлон готов был поклясться, что уловил мелькание желтого шелка в проеме трапециевидной арки, когда факел ярко вспыхнул в последний раз и погас…

На плавном вираже лестницы Нирлон несколько успокоился, но скоро начал быстро карабкаться вверх, держась левой стороны стены. Кромешная тьма обострила его слух, и он уже без труда слышал удары копыт пони в перерывах между раскатами грома. Ближе к вершине Нирлон слышал и сам дождь.

Появившись в чернильном мраке храма, Нирлон был неприятно поражен тем, что влажность значительно усилила прокисший запах. Он двинулся к алтарю, спустился и направился к нервно бившему копытами пони. По дороге он неловко споткнулся о тюк, и его рефлекторно вытянутая рука коснулась гладкого бока пони. Он погладил по шерстке пони, конь неистово заржал. В это время вспышка молнии высветила дверь, нарисовав силуэт широко раскрывшего пасть куреша и рядом с ним чудовища в маске, которое держало поводья. Последнее, что Нирлон почувствовал, было горячее зловонное дыхание, за мгновение до того, как мощные челюсти сомкнулись на его голове.

Снаружи под дождем и в темноте конские копыта отбивали безумную дробь по мертвым улицам Югироута.