Вакцинка

Повесть опубликована в ЖЖ автора в июле 2021 г.

В полдень, в зале почти совсем пустого ресторана, за небольшим столиком у окна, обедали два господина неопределённых лет. Один был худ, желтоват, желчен, с постоянно играющими желваками, а другой был кругленьким и жовиальным и кушал с большим аппетитом.

Время от время к столику бесшумно, словно на кошачьих лапах, подходил рослый детина в зелёном, до полу, фартуке, так же бесшумно убирал тарелки, расставлял новые и немедленно убирался сам, не произнося ни слова.

— Хорошая тут кухня! — с удовольствием сказал кругленький, временно насытившись.

— Так и цены хорошие, — отвечал желчный.

Кругленький пожал плечами.

— Ты пригласил, ты и плати, — сказал он.

— Да я не отказываюсь, — ответил желчный.

Кругленький промокнул губы крахмальной салфеткой и сказал:

— Ну и? Зачем позвал?

— Да, просто… посоветоваться… тоска такая.

— Тоска? Сходи к психотерапевту. Я не знаю, что такое тоска.

— Счастливый. А почему? Жена от тебя ушла, сын обокрал, работаешь на дядю.

— Это дядя думает, что я на него работаю, а на самом деле на меня работает он.

— Это как?

— Так я заказываю те препараты и ту аппаратуру, которая нужна мне, а не ему. Он что — разбирается в науке? И, как миленький, всё оплачивает, всё поставляет. Вернее, всё оплачиваете вы, болваны-налогоплательщики.

— Странно, я ведь тоже работаю на государство, но мне и коробки скрепок просто так, без расспросов, не выдадут.

— Потому что ты, Боря, менеджер поганый, хотя и высокооплачиваемый — простая одноразовая машинка для перенаправления, со счёта на счёт, чужих капиталов. И ты, при всём твоём состоянии, ещё больше лакей, чем вон тот парень в зелёном фартуке — кругленький кивнул на официанта, покорно ожидавшего в конце зала. — Впрочем, он гораздо свободнее тебя: он отбегает смену и бежит к своей девчонке. А тебе куда бежать? Денно и нощно, небось, думаешь, что тебя за жопу схватят.

Кругленький с удовольствием расхохотался.

— Есть такое дело, — кивнул желчный. — Вот ничего такого, казалось бы, не сделал, а боюсь. Уже и желудок ни к чёрту, и сердце.

— Этого и следовало ожидать. От меня-то ты чего хочешь?

— Помоги, брат, подскажи…

— Эка! Брата он вспомнил… Тебе брат в своё время говорил: «Учись, Боря, учись». А ты мне что отвечал? Что от знаний теперь нет никакой выгоды и что главное — деньги. Ну вот и жуй их теперь себе вместе с этими крабами. — Кругленький кивнул на тарелку, где несчастный обитатель морей поднимал к потолку свои клешни, словно моля о пощаде.

— Ладно, Олег, дело прошлое. Но, в общем, мне надо что-нибудь придумать, что-то кардинально изменить. У меня большие возможности, но только я не знаю, к чему их применить.

— Примени их к людям, — сказал кругленький.

— Это как? Благотворительностью, что ли, заняться?

— Ещё чего! Эти скоты её не заслуживают.

— А тогда как?

— Вот смотри. — Кругленький положил салфетку и откинулся на стуле. — Люди, в отличие от вашей поганой нефти, — неиссякаемый ресурс для получения прибыли. Почему? — Потому что нефть — неживая, а люди — живые.

— Тоже мне открытие.

— Не перебивай. А что вытекает из того, что они живые? — То, что они всё время боятся. Чего? Заболеть неизлечимой болезнью, вроде рака, который может напасть на каждого — хоть на самого молодого и самого богатого. Следовательно, самые большие и самые стабильные деньги можно сделать на невротизации населения. Страх должен постоянно их всех — молодых и старых, богатых и бедных — держать, так сказать, за жопу. Мы станем им и палачами, и спасителями, когда захотим, и исключительно по нашей воле. Следовательно, мы станем их единственными реальными господами. Мы, а не президенты и олигархи, которые будут самыми трусливыми нашими рабами. Понимаешь, Боря?

— Не очень.

— Ну ты же хотел изменить свою жизнь, чтобы ничего не бояться?

— Хотел.

— Ну так и давай тогда объединим наши усилия: моя голова и твой административный ресурс будут нашим совместным капиталом.

— Это как?

— Да так, что за государственные деньги, за деньги вас, болванов-налогоплательщиков, я создал такую коллекцию вирусов…

— Молодец, ну и что?

— Так вот эти голубчики и станут нашими нукерами: с их помощью мы покорим себе всех.

— А смысл?

— Смысл в том, что тогда ты уже не будешь работать на дядю, а сам станешь, так сказать, верховным дядей.

— А ты?

— А я будут развлекаться. Моя стихия — эксперимент, а это будет эксперимент глобального, так сказать, масштаба… Ну ладно, мне пора в лабораторию, мой обеденный перерыв заканчивается. А ты пока думай, привыкай к самой идее. В выходные встретимся, обговорим детали. Ну, пока.

Кругленький встал и направился к выходу.

Прошло полгода, и СМИ заговорили об усложнении эпидемиологической ситуации — сначала кратко и глухо, потом — всё чаще и громче и, наконец, с истерическим надрывом.

По неизвестной причине людей, в том числе молодых и, казалось бы, здоровых, стали одолевать серьёзные лёгочные и сердечные болезни, от которых пациенты стремительно и мучительно умирали. Потом стали умирать уже от совершеннейших пустяков. Например, простой перелом пальца в течение нескольких часов приводил к необратимой гангрене. Однако далеко не у всех людей. Другие ломали ноги и даже рёбра, но ни к каким летальным осложнениям это не приводило. В одном из столичных районов воспалились бородавки одновременно у трёх женщин разного возраста, и за два дня чудовищная, развившаяся из этих бородавок опухоль пожрала организм каждой из них. Онкологи собрали экстренный конгресс, на котором было принято решение срочно госпитализировать всех женщин с бородавками. По улицам стали, с устрашающим воем, ездить крашенные в чёрный цвет спецмашины, сотрудники которых, вооружённые подзорными трубами, высматривали на улицах женщин с бородавками и без объяснения причин везли их в больницы, которые, в свою очередь, уже были полны перепуганных женщин с бородавками, явившихся сюда по своей воле, потому что телевидение уже несколько дней терроризировало обывателей страшной информацией о зловещих бородавках. В результате всего за два дня все койки в больницах были заполнены бородавчатыми женщинами. В больницы экстренной помощи были превращены все школы, музеи и концертные залы. Паника нарастала. Врачи проводили диагностику поступавших пациенток, не находили у них никаких зловещих симптомов, но боялись отпускать их по домам, потому что не поступало никаких сигналов ни от городских, ни от федеральных властей. Врачи, боясь увольнений, предпочитали перебдеть. В результате в больницах началась эпидемия жесточайшей дизентерии, от которой скоропостижно скончалось несколько тысяч пациенток.

В итоге президент, собрав свою волю в кулак, издал указ, обязавший отпустить домой всех женщин с бородавками и, в целом, положить конец бородавочной истерии.

Подданные вздохнули с облегчением, но это было лишь затишьем перед бурей.

В понедельник новой рабочей недели, когда все благочестивые телезрители включали свои мониторы, чтобы смотреть ежедневное ток-шоу «Скандальчики», вместо очкастого балагура в лимонно-жёлтом костюме они вдруг увидели солидного кругленького господина в белом халате и в большой шапочке, похожей на поварской колпак.

Это был Олег Иванович Заболтаев, ведущий специалист НИИ вирусологии, иммунологии и сопредельных исследований. Перебирая чётки толстенькими пальцами, он, опустив глаза в пол, призывал граждан соблюдать строжайшие меры профилактики, необходимые для противодействия новой неопознанной эпидемии под условным названиям «Ять». Вирус этой эпидемии, говорил Олег Иванович, чрезвычайно опасен и коварен, разработка вакцины — дело долгое, трудное и очень затратное, но пока необходимо соблюдать чрезвычайные меры предосторожности, заключающиеся в ношении особых защитных костюмов, именуемых скафандрами и покрытых многочисленными слоями противовирусной защиты. «К сожалению, — заключил Олег Иванович, — пока создана лишь опытная партия таких костюмов, которыми обеспечены лишь члены правительства, а потому я настоятельно рекомендую гражданам не покидать свои жилища и копить деньги на эти защитные костюмы, которые пока что, я полагаю, будут стоить очень и очень недёшево».

Выступление Заболтаева завершилось так же быстро, как и началось, после чего в свою студию стремительно вошёл ведущий в лимонном костюме.

Но его уже никто не слушал.

С незапамятных времён сограждане не знали такого дефицита. Теперь дефицитом — в виде защитных костюмов — стало здоровье и сама жизнь. Их производство налаживалось медленно, что создавало дополнительный ажиотаж. Богатые счастливчики выкладывали свои фотографии в изумительных скафандрах, что вызывало дополнительную зависть большинства населения.

Тем временем таинственный вирус совершал свою жатву. Каждое утро, словно сводки с фронта, публиковались статистические данные о заболевших и умерших. Кривая заболеваемости не поддавалась никакой логике: то она взмывала вверх, то резко падала вниз, то несколько дней держалась на одном и том же уровне, то опять начинала выписывать пьяные вензеля. Иногда странная болезнь начинала косить приверженцев здорового образа жизни, не выходивших из своих домов и обитавших в густом облаке антисептиков, но при этом странным образом щадила людей, стихией которых была антисанитария. Внезапно вирус нападал на толстых, и все начинали стремительно худеть, садясь на самые невероятные диеты. Однако потом вирус, словно потешаясь над человеческими потугами, начинал косить худых. В одну неделю происходил массовый падёж стариков, что чрезвычайно радовало руководство Пенсионного фонда, но зато на следующей неделе жертвой пандемии становились дети строго до восемнадцати лет, что опять же радовало руководителей Управления социального обеспечения, позволяя им существенно экономить на детских пособиях.

Во время очередного обострения пандемии власти объявили строгий локдаун, запретив людям выходить даже на балконы. Семья из семи человек — бабушка, папа с мамой, тётушка и трое детей, — проживавшая в двухкомнатной квартире, вся, без исключения, сошла с ума. На собственном хоккейном катке в собственном поместье от скуки застрелился богатейший олигарх, которому было приказано закрыть его офис и перевести всех сотрудников на удалёнку. Олигарх по-прежнему орал на них самыми непотребными словами, однако матерная брань в режиме видеосвязи не приносила ему никакого удовлетворения, и он застрелился.

Потом защитные скафандры были, наконец, произведены в достаточном количестве, стали продаваться по подписке, в режиме лотереи, и локдаун был отменён.

Власти отрапортовали о победе над эпидемией, но на всякий случай обязали НИИ вирусологии, иммунологии и сопредельных исследований приступить к разработке эффективной вакцины, создание которой было поручено Олегу Ивановичу Заболтаеву, ведущему специалисту этого научно-филантропического заведения.

Выступив — и снова в эфире «Скандальчиков» — с успокоительным заявлением, Олег Иванович, всё с теми же чётками и всё в том же колпаке, призвал людей не поддаваться панике, уповать на всемогущество науки, но учитывать рандомный характер эпидемии. «Рандомный» значило «случайный», но звучало столь внушительно, что сограждане, несмотря на непрекращающийся падёж населения, были немало успокоены и утешены учёным словом, из чего наиболее разумные сделали тот вывод, что, берегись или не берегись, но судьба всё равно, кого надо, настигнет, в связи с чем население охватила ещё одна эпидемия — религиозности. Никто не знал, чем одна религиозная доктрина отличается от другой; ни один человек из тех миллионов, которые внезапно объявили себя православными, не знал ни одного члена Символа веры, что не помешало им всем возложить сверхчеловеческую надежду на причащение. Никого не интересовало собственно мистическое значение этого акта, никто не задавался вопросом о том, каким образом Христос может телесным или духовным образом присутствовать в кусочках хлеба, размоченных в вине, но все, даже самые охальные граждане, внезапно уверовали в антиэпидемиологическое воздействие этой субстанции. Князья Церкви торжествовали победу, доставшуюся им без всяких усилий, и широко распахнули двери храмов. Очереди за причастием стали достигать невиданной длины. Впрочем, вскоре кривая заболеваемости резко выросла, однако власти, опасаясь бунтов суеверного населения, не отдали приказа закрывать храмы, но настоятельно велели усилить санитарные меры. Всем священно- и церковнослужителям было предписано надевать пресловутые скафандры поверх литургических одежд, что придавало им совершенно нелепый вид, лишало способности двигаться и совершать какие-либо действия, что, в свою очередь, вынудило их существенно изменить литургический канон, что, впрочем, их не особенно волновало, потому что деньги от богобоязненных прихожан текли рекой.

Однако эпидемия религиозности вскоре сама собой пошла на спад потому, что опытным путём выяснилось, что уровень причащаемости не только не понижает уровень заболеваемости, но даже почему-то повышает вирулентность коварного, поистине дьявольского вируса.

Но, опять же, не для всех. Некоторые, наоборот, почему-то не заболевали, что вызывало слухи о том, что они — колдуны, и стали поговаривать о публичном сожжении тех, на кого таинственный вирус почему-то не действовал.

К счастью, до самосудов дело не дошло, потому что долгожданная вакцина воссияла над страной, как чаша Святого Грааля, торжественно продемонстрированная в эфире «Скандальчиков» всё тем же Олегом Ивановичем. Заболтаев энергично встряхивал миниатюрный флакон с какой-то мутной жидкостью, но многим телезрителям казалось, что от него исходил нетварный свет.

О защитных скафандрах все тотчас же забыли, хотя совсем недавно все свои надежды люди возлагали исключительно на них, и защитные костюмы, на закупку которых совсем недавно уходили целые состояния, теперь валялись во дворах и прямо на улицах — изломанные, истоптанные и презрительно изгаженные, тем паче что где-то в СМИ самым мелким петитом пропечатали информацию о том, что они не только не приносили никакой пользы, но даже содействовали всплеску сердечных и бронхо-лёгочных заболеваний.

Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения, и всеми умами, сердцами и помышлениями овладела святая вакцина.

Вакцина, разработанная Олегом Ивановичем, получила название «Красный удар», ознаменовав своим появлением начало мощной телевизионной кампании. Каждые пятнадцать минут на экране телевизора, в разгар любого фильма или передачи, не исключая мультфильмов, появлялся огромный красный кулак, наносивший удар по бледному и довольному противному червяку, усеянному многочисленными шипами с присосками, после чего от червяка оставалась жалкая и малоэстетичная лужица. (За изготовление этого шедевра социальной рекламы известный дизайнер Артём Поганкин получил сумму, превышающую всякое воображение.)

«Красный удар», вопреки всяким ожиданиям, не только не погасил эпидемию, но и распалил настоящую гражданскую войну. В обществе забылись прежние разделения на богатых и бедных, образованных и необразованных; красный удар пропаганды разделил соотечественников на прививочников и антипрививочников — при том, что причины принадлежности каждого борца этих двух станов к тому или иному отряду не поддавались никакому рациональному объяснению. Более того: со времён иконоборческих войн Церковь ещё никогда не знала такого раскола, как во времена «Красного удара»: если митрополит Щелкунчиков — лохматый субъект неопределённого возраста — грозил своей пастве отлучением за уклонение от вакцинации, то митрополит Шелкопёров — исхудалый старик с лихорадочно блестящими глазами — грозил адскими муками тем, кто осквернит свой организм этой адской отравой, внедряющей в душу печать Антихриста, и эта мощная богословская полемика посеяла в среде благочестивой публики шатания, слухи и ропот.

Руководители предприятий и, особенно, высших учебных заведений проявляли, по мере своего разумения, самую причудливую инициативу. Так, например, ректор Высшей школы политологии разработал для своих студентов и преподавателей целую систему жетонов разного цвета, отмечавших, соответственно, привитых, непривитых, переболевших, людей с противопоказаниями и злостных уклонистов. Нечего и говорить, что эти жетоны терялись, путались и подделывались, что придавало уже существующему хаосу дополнительный градус хаотизации.

Тем не менее, число привитых «Красным ударом» неуклонно росло — равно как и число заболевающих и умирающих.

Вскоре кругленький и желчный встретились в том же ресторане, где некоторое время назад они заключили свою сделку.

Официанта в зелёном фартуке уже не было; вместо него братьев обслуживала вертлявая девица без фартука, но с респиратором на лице, делавшим её похожим на чудовищную улитку.

Кругленький стал ещё более весёлым и румяным, а желчный — ещё более желчным и злобным.

— Ну что, Боря, доволен? — без предисловий спросил его кругленький. — Много заработал?

— Чудовищно, — мрачно ответил Боря. — Сначала на скафандрах, потом на перчатках, масках, респираторах, вакцинке этой… Чудовищно.

— Ну и где же улыбка на твоём лице? — удивлённо спросил Олег Иванович, закусывая краба свежими персиками.

— Какая уж тут улыбка? — со вздохом ответил Боря. — Так и жди от этого твоего вируса подвоха, жизнь немила.

— Заведи любовницу.

— Завёл было, да что толку? Как только подумал, что она может быть заражённой, так у меня сразу всё и опало.

— От меня-то ты чего хочешь?

— А ты не можешь… вернуть их обратно?

— Кого?

— Да этих твоих вирусов. Я уж готов снова работать на дядю, вернуть в казну всё, что я на этих вирусах нажил, только бы не трястись.

— Поздно, братан. Теперь уж не мы ими повелеваем, а они нами.

— Это как?

— Да так, что они обрели разум, а вирусами стали мы сами. Впрочем… — Олег Иванович задумался. — … так мы и всегда, по сути, ими и были — плесенью, жуками-точильщиками… вирусами, одним словом. И теперь природа нас сама уничтожает. Впрочем, так нам и надо.

— Так чему же ты веселишься?

— Экспериментатор всегда весел; это бодрит, молодит, придаёт азарт. Кроме того, я веду хронику этого пикирующего бомбардировщика. Не знаю, кому она пригодится и пригодится ли вообще, но мне весело. Твоё здоровье!

— Какое уж тут здоровье! — махнул рукой его брат, но всё-таки выпил.

За окном, во всю стену дома напротив, засветилась разноцветными огнями реклама «Красного удара».