Vanitas

Глава 9. Темница

Люция умирала. Боль вгрызалась в неё стальными клыками, раздирала плоть, крутила кости.

Вся её жизнь — поток бесконечных тупых истязаний, но сегодняшние муки затмили все. Пытки в сельской темнице, тумаки крестьян, удары камней о тело, купание в ледяной реке, издевательства Далеона и шайки — ничто в сравнении с болью от трансформации в химеру.

Герцог не мог облегчить её страдания целительной магией. «Опасно вмешиваться в процесс адаптации» — сказал он.

Герцог уверил, что это пройдёт, нужно лишь терпение и время.

Герцог заставил её принести клятву, как только она очнулась, ещё там, на ледяном полу башни. Заставил, в полуобморочном состоянии, поклясться, что она не выдаст его тайны и будет преданно служить.

У него, видно, ни терпения, ни времени — нет.

Люция скатилась с постели и упала на плитку пола. Холод приятно обжег пылающую кожу. Но этого казалось невыносимо мало.

Что-то на периферии зрения тускло засияло голубовато-сиреневым светом. Люция нахмурилась и повернула голову.

Сияла её рука. Обе. Это кости и вены просвечивали через кожу, переливались двумя цветными реками, синими и фиолетовыми. И, как масло и вода, никак не могли смешаться.

Это и убивало Люцию.

Если две магии, её родная и сприггана, не сольются — она умрёт.

Девушка горько истерично рассмеялась. По щекам в рот покатились солёные слезы.

— Не могу больше…

Она столько пережила — и всё зря.

Хотелось сдаться и опустить руки. Закрыть глаза и уплыть в вечный сон.

Но даже об этом оставалось только мечтать: болело абсолютно всё. И самое паршивое — боль не накатывала волнами, не давала краткой передышки, ложной надежды, а грызла, грызла и грызла. Постоянно. Неустанно. Словно тварь, у которой никак не отсохнут челюсти.

Люция держалась изо всех сил.

Старалась убедить себя, что справится. Сможет.

Нужно только перетерпеть.

Затем замечала свои светящиеся руки и разные магические потоки, и отчаяние новой удушливой волной подкатывало к горлу.

Но вот… что-то изменилось.

На коже выступили синеватые чешуйки. Проклюнулись как бутончики, как крылья бабочки, встопорщились и распахнулись, вспарывая плоть, извергая лимфу.

Люция сдавленно завопила и прикусила кулак.

А что если это никуда не исчезнет? Что если она не погибнет, мутирует, полностью покроется чешуей, отрастить хвост и острые уши («О да, сбылась мечта идиотки!»). Как ей скрыть свой новый облик? Как не выдать содействие герцога и то, что она владеет магией?

Как накладывать иллюзию, ей никто не объяснял.

Ведь террины — не люди и химеры — тоже. Они все прячут уродства под мороком. Мало кто в замке, как Далеон, почти не отличается от смертного.

Что ей делать? Снова отрезать кончики ушей? Сдирать чешую наждачкой? Она выглядит такой тоненькой, нежной и чувствительной, что даже от мысли неосторожно коснуться её — нестерпимо больно.

— Боги, — дрожа, вымолвила Люция. — Когда же это кончится?

Когда она перестанет страдать?

В голову пришла неожиданная идея. Бредовая, но в её ситуации — лучше, чем ничего.

Со стоном она соскребла себя с пола, опираясь о пуховой матрас. Проморгалась, чтоб прояснить зрение — вышло плохо. Картинка то плыла, то становилась жутко чёткой и резала глаз.

На ощупь Люция нашла на стареньком кресле колючую шаль и накинула на плечи, скрывая сияние рук, лопаток шеи. Свет пошёл дальше. Ребра теперь тоже просвечивали через кожу, как и остальные части тела, будто она бумажный фонарик, внутри которого зажгли фитиль. Но их, благо, закрывала длинная ночная рубашка.

Смотреть на себя в зеркало Люц не стала. Хватит на ночь потрясений. Придерживаясь за стену, она направилась на выход.

Коридоры преодолевала в забытье. Одинаковые, они меняли друг друга со скоростью звука, а бесконечная боль вовсе притупляла восприятие.

Вроде бы, Люц никого не встретила. Вроде бы, замок впервые за долгое время мирно спал. А может, она просто не заметила.

Из окон лился лунный свет. Такой яркий, что и спичек не надо, чтобы различить в голубоватом сиянии дорогу.

Люц периодически теряла сознание, но приходя в себя, понимала, что двигается в нужном направлении.

Когда очнулась в очередной раз — замок остался позади. А амфитеатр навис над головой. Тёмный, пугающий и прекрасный в свете ночи.

Тишина…

Кряхтя, Люция прошла в него известным путем. Но в арочном переходе на стенах горели факелы, и их яркость непривычно ударила по глазам. Люция зажмурилась, споткнулась о булыжники, шарахнулась в сторону и упала в нишу.

Вовремя.

Из-за поворота, звеня бронёй, вышли стражники. Двое. Подчинённые Кейрана.

— Наконец-то смена караула! — выдохнул один и потянулся.

— Этот узник совсем плох… — сказал второй, судя по голосу более молодой.

— Ещё бы, — фыркнул стражник и тряхнул светлой шевелюрой. Люц заметила у него острые уши. — Лишение магии — худшая из казней. Его смерть будет мучительной и долгой. Не хотел бы я быть на его месте. Никогда.

— Нельзя ли… Прикончить его?

— С дуба рухнул?! — шикнул террин, озвучив её мысли. — Хочешь башки лишиться? Узникам нельзя облегчать страдания. Это часть наказания.

— Мне… — поежился молодой человек. — Надоели его стоны. Жуткие. Аж кровь леденит и подремать невозможно.

— Сразу видно, что ты новенький, — осклабился сереневокожий. — «Старички» уже знают, что такие полутрупы долго не живут. Пару дней — и всё. Он помрёт сегодня до рассвета.

Люция похолодела. Для исполнения её сумасбродного плана нужен живой спригган. Иначе — всё напрасно.

И она точно умрет.

Сегодня.

С ним.

— Пойдём. Отоспишься в сторожке.

Дурнота подкатила внезапно. Девушка привалилась к стене и случайно шаркнула стопой по песку.

— Кто здесь? — тут же насторожится террин.

Люц вжалась спиной в нишу, часто и тяжело дыша. На висках выступили крупные капли пота в мозгу ни единой здравой мысли. Лишь молитва: «Ты ничего не слышал, ничего не слышал, ничего…».

Ну конечно она облажалась!

— Ты что-то заметил? — удивился товарищ.

— Осмотримся! — приказал старший, проигнорировав вопрос.

И они двинулись по проходу, заглядывая во все тёмные ниши.

Люцию колотило, то ли от страха, то ли от дурноты. Ей стало хуже. Под кожей зазудело, а сияние магии усилилось. Запульсировало. Рвалось наружу.

Она скоро вспыхнет звездой на всю округу и прощай конспирация!

Или сдохнет раньше.

Спазм в шее и щелчок позвонка.

Обжигающая энергия взметнулась по телу и с криком застряла в глотке.

Люция заткнула себе рот. Из глаз брызнули слезы.

Больно. Так невыносимо больно!.. Режет, корежит, сжигает. Но надо держаться.

Шаль упала под ноги.

Она справится.

В нишу заглянула вихрастая голова.

Она…

— Кто вы… лэра?

В его темных распахнутых глазах отражалось сине-фиолетовое сияние.

— Спи! — услышала она свой холодный и злой приказ. Сила сорвалась с кончиков пальцев и ударила ему в грудь.

Юноша рухнул, как подкошенный, и съехал в нишу. Доспехи глухо звякнули об пол.

— Твою ж!.. — тихо выругалась она и покосилась на свои пальцы. Кости светились через кожу то синим, то фиолетовым, то их заслоняли вены такие же светящиеся, то чешуя. И что реальность, а что вымысел она уже отличить не могла.

— Мелкий, что ты?.. — начал второй стражник, завернув в её укрытие.

— Спи! — выкрикнула Люция и террин, сонно моргнув, пошатнулся и упал.

Задыхаясь, она глотнула ртом воздух и вылезла из ниши. Схватила стражника за ремень на груди и, пыхтя, оттащила его к товарищу.

Это не укладывалось в голове…

Ни один террин не может использовать чары подчинения без особых заклинаний на древнем языке. Так повелевала ею Сесиль в ванне и саду. Так герцог снимал печать предков, зажигал факел и вживлял в неё кристалл.

Так творились любые чары.

А от них стражники защищены. Теми же сапфировыми четками. Или что ни там носят под бронёй?

А Люция… Люция просто пожелала.

И приказала.

Обычными словами.

И это сработало.

Вероятно, причина в том, что Люц использовала не чары, а свою, родную или новую, магию.

Что-то из этого наконец пробудилось в ней. Она не бездарна! Она может колдовать!

Она сможет добраться до Магнуса!

Жестокий восторг охватил её, но тупая боль мигом спустила девушку с небес на землю.

Да, на краткий миг она побыла полноценным террином, химерой, магической тварью — не суть. Но… лучше отказаться от силы и выжить, чем умереть из-за жадности.

Люция быстро зашагала к входу в темницу, оглядываясь по сторонам. Стражи было мало, и они патрулировали на других участках Полигона.

Как сказал тот террин? «Смена караула»? Значит, они шли подменить товарищей на посту у сна.

«Надеюсь, сменщики поленятся выяснить, где носит коллег», — подумала Люция и перебежками двинулась по аркаде, от колонны к колонне.

Вход в темницу никто не охранял, а решетка была поднятна. Дверь в подвалы тоже, скорее всего, открыта. Стражники не планировали задерживаться, а узник и так никуда не денется, он истощен и заперт в клетке.

Какая безалаберность от подчинённых Кейрана! Пусть и не прямых.

Люция в последний раз осмотрелась и, царапая стопы об острую гальку и песок, забежала в ворота.

Переходная комнатка походила на их «гримерку». Просторный каменный «мешок», с каким-то ящиками возле стен и полыхающими факелами в железных петлях.

Огонь ослеплял вблизи, и Люц не стала его брать. Её кости и чешуя светили достаточно, чтобы девушка не потерялась в кромешной тьме.

У двери в подвал она замялась. Рука замерла на ручке-кольце.

«Еще не поздно вернуться» — шепнул разум.

— Я лишь попытаюсь, — убедила себя Люция и толкнула плечом тяжелую деревянную створку.

Сырая тьма проглотила её.

Люц не ведала, куда идёт. Казалось, просто шагала в неизвестность и заворачивала случайно. Но в груди крепло убеждение, что она поступает верно.

В местных казематах фарси была лишь раз и то — в детстве. Ориентироваться здесь сложно: под Главным Полигоном простираются целые лабиринты с клетками, пыточными и сторожевыми комнатами, и истории об очередном новеньком стражнике, не нашедшем выход и погибшем от голода, — леденили кровь.

Люция не знала, что будет делать, попав сюда, никакого конкретного плана не имела, и словно вернулась в прошлое, когда была слабой потерянной девочкой и также отчаянно и бездумно шагала к замку с единственной целью.

Но страхи испарились.

Стоило ступить в узкие, холодные и мрачные коридоры, и её словно потянуло вперед на невидимом поводке. Это магия сприггана, — чувствовала Люция. — Она ощущает родного владельца и тянется к нему.

Стало немного обидно. Ведь собственная магия никак не проявляла себя до сего дня.

Или Люция просто не понимала, как ею управлять? Как пробудить?

Резкая боль вспыхнула в желудке, желчью подкатила к горлу. Люц замутило, голова закружилась. Она пошатнулась и припала к прутьям очередной решётки. Прижалась к их вонючей и холодной поверхности лбом, желая совладать с тошнотой, отдышаться.

Здесь нельзя блевать. Следить.

Нельзя, чтоб кто-нибудь узнал о её тюремных похождениях.

Внезапно, она расслышала тихие постанывания и шорохи. Они доносилась прямо из этой клетки.

Люц прислушалась к клубку чужеродной магии в груди и поняла, что «зов» вёл её сюда.

— Спригган, — тихо позвала она и попыталась разглядеть в темноте, того кто копошился на полу. — Э-эй!.. П-сс!.. Ты слышишь?

Ей становилось хуже. В груди разгорался пожар, на висках и над губой выступил пот, дыхание участилось.

Люц скомкала во влажных ладонях белый подол ночнушки и осела на грязный каменный пол. Она уже не чувствовала его жуткого холода. Вонь отходов, железа и плесени тоже ушла куда-то. В глазах темнело.

— Лэр ассасин! — почти взмолилась она. Стены отразил её голос гулким эхом.

Террин на соломенном тюфяке вздрогнул, зашевелился и подполз к металлическим прутьям.

Он был сильно изможден. Кожа посерела до цвета пепла и туго облепила скелет. От мускулов осталось мало, одежда свисала лохмотьями.

На тусклом свету показалось какое-то… жуткое существо с темными витыми рогами во лбу. На казни, с большого расстояния, ей не удалось рассмотреть узника в деталях, а теперь…

Узкий подбородок, высокие скулы, широкий, короткий нос с кошачьей «пипкой». Брови вразлет; раскосый разрез громадных глаз, заполняющих весь белок; резкая линия рта; длинные уши с пушком на кончиках.

Террин без иллюзии. Спригган…

Из-под тонких тёмных губ выпирали крупные клыки, а вот когда-то ярко-фиолетовые радужки выцвели.

Утратили жизнь.

Магию.

Узник схватился за прутья у её лица, приблизил свою полузвериную морду и шумно тянул воздух. Он резко то ли рыкнул, то ли всхлипнул, припал плечом к решётке и прикрыл веки, будто… с облегчением.

Нет, ему точно стало легче близ потерянной силы. Как и Люции.

Однако голос его прозвучал резко, пусть и хрипло:

— Зачем ты явилась… химера? Поиздеваться?

Люц словно хлестнули наотмашь. Она сжала трясущиеся кулаки.

— Я пришла вернуть вам вашу магию, горе убийца. — Вскинула подбородок. — Как можно было: с напарником, на спящего, и облажаться?!

Ей давно хотелось это спросить, у каждого пойманного ассасина. Почему у них ничего не получается? В чём секрет неуязвимости Магнуса? И есть ли… эти «уязвимости»?

Террин закашлял в невеселом смехе. И резко смолк.

Вцепился костлявыми пальцами в скрипучие прутья и дёрнулся к Люции. Фарси шарахнулась назад.

— Эта тварь!.. — дрожащими от злобы голосом произнёс спригган, пуча безумные глазищи. — Ванитас… чувствует намеренья. Любые злые намеренья по отношению к себе. Ненависть, жажду убийства, наживы. Это его дар. Мы не знали… — залепетал бессмысленно. — Только догадывалась… Мы… У нас был шанс. С моей магией мы могли…

— Что с твоей магией? — не расслышала Люция и подалась вперед, не смотря на страх и отвращение. От узника воняло крысиным пометом. — Эй, убийца!..

Но он не слушал. Лепетал что-то невнятное, раскачиваясь взад-вперёд, бредил. Потеря магии — а может и плен с пытками — повредили его рассудок.

Террин вдруг резко замер и повернулся к ней.

— Сама-то почему до сих пор не отомстила, фарси? Да-а, мы знаем про тебя, последняя из клана. Мы обо всех вас, придворных, — кривление губ, — всё раскопали. Или ты простила насильника и убийцу матери? Пригрелась под тёплым боком Магнуса?

— Нет! — воскликнула она и вскочила на ноги. Виски тут же заломило, суставы заныли, а сияние магии и её циркуляция по телу ускорилась, причиняя зверскую, жгучую боль. — Нет. Я выжидаю.

— Так можно до бесконечности «выжидать», — криво усмехнулся зверь. Окинул её оценивающе-презрительным взглядом. — Теперь уж точно. Ты как тот принц из старой сказки: делаешь, что угодно — только не мстишь. И в конце тоже умрёшь?

— Хватит! — Люц ударила по решётке. — Вы не выжидали, и чем это обернулось? Твой подельник-звероморф сдох, и ты скоро к нему примкнёшь. В муках! Давай, забери уже свою магию и, может быть, я даже выпущу тебя.

Хотя ключа у неё не было. Но можно поискать.

Она снова села на колени и смело протянула руки в клетку.

Спригган посмотрел на неё настороженно.

— Я бы рад, — вымолвил, чуть погодя. Сглотнул. — Да не знаю, как. Не уверен, что получится.

— Хоть попробуй! — взвыла Люция сквозь сжатые зубы, от очередной скручивающей вспышки боли.

— Ладно. Ладно! — спригган решительно схватил её за оба запястья и сомкнул веки. Его пальцы ощущались на пылающей коже ледяными оковами. — Постарайся представить, как отдаёшь магию мне.

Люц попыталась, честно. Но свербящая боль во всем теле, отвлекала.

А когда показалось, что вот оно — потоки энергии потянулись от неё к сприггану, как это было с ней и кристаллом в башне — ничего не вышло. Фиолетовые «щупы» магии проходили сквозь него. Просто не видели — и всё.

Будто он призрак.

Ничто.

А в нем, и правда, не оставалось энергии. Тёмный, ветхий сосуд с пересохшими каналами, в груди которого — едва тлеющие крохотные угольки. Они погаснут с минуты на минуту.

Люц видела это каким-то внутренним чутьем и знала точно…

Он умрет.

Фарси оскалилась и упрямо, превозмогая боль и отмахиваясь от внезапного «чутья», усилила отток энергии. Та выплескивалась в камеру без малейшего смысла.

Тогда Люц направила силу прицельно, в угольки.

Она разожжёт их.

Сумеет!

Должна!

Спригган судорожно вдохнул и стиснул сильнее её запястья. Девушка отринула боль.

Угольки раскалились фиолетовым светом, и тут в них ударил синий. Потоки смешались в лиловый канат, и магов отбросило в стороны.

Люция ударилась в булыжную кладку и вскрикнула. Кулем упала на пол. Сердце грохотало в ушах, дыхание вырывалось толчками, спина ныла. Там, утром, расцветёт кошмарный синяк. Но она, по крайней мере, жива.

А террин?

— Ассасин?.. — сипло позвала в темноту. Люция больше не светилась, и ни Тырха не видела.

Подползла к клетке, привстала на руки. На стене камеры блестела пыльцой её рванувшая магия.

— Эй, ты жив?

Спригган мешком валялся в камере и, кажется, не дышал.

Внутри всё похолодело.

Люция попыталась вернуть чутье, найти искру его жизни, но террин зашевелился раньше.

Его сил хватило, чтобы повернуть к ней голову и выдохнуть сипло, с мягкой улыбкой:

— Спасибо.

— Не за что, — всхлипнула Люц и зажала рот, чтобы не зарыдать в голос.

Его взгляд застыл.

Кожа выцвела до пепла, стала трухлявой бумагой.

А к утру…

От тела остались лишь кости.

«Ничего не изменилось», — заключила Люция, разглядывая себя в зеркале.

После того злополучного ритуала в башне и кошмарной ночи в темнице — прошло два дня. Люц окончательно оправилась, боли исчезли, а сияние магии через кожу больше не проявлялось.

Вернее, Люция вообще её не чувствовала.

Опять.

Радовало, что синей чешуей она не покрылась, подрезанные уши не отросли, да и внешне она почти не изменилась.

Разве что — спина стала ровнее, посадка головы горделивее — в ней появилась почти королевская стать — грудь поднялась и, кажется, рост прибавился на несколько пальцев. Мускулы стали крепче, бедра, зубы.

Эти незначительные детали Люции очень нравились.

Она уже час стояла у зеркала в новом, черном с золотой вышивкой платье с открытыми плечами и струящейся в пол юбкой — подарке от тайного поклонника — и не могла налюбоваться. Даже непривычно гладкая кожа лица, казалось, сияла изнутри, а пухлые губы приобрели манящий пунцовый оттенок. Чёрные волосы лежали идеально…

А может, всё дело в роскошном наряде? Богатая одежда и хороший отдых любого преобразят.

Люция подозревала, что это подарок герцога за успешную трансформацию, или Орфея за… что-нибудь. Он из тех, кто одаривает окружающих просто так.

Но одно Люции не терпелось проверить…

Она взяла со столика у окна нож для писем и поднесла лезвие к левой руке. Теперь она химера, как близнецы, и должна стать неуязвима к простому оружию.

Пальцы слегка подрагивали от волнения. Люция прижала острие к подушечке пальца и!..

Раздался стук в дверь, лезвие соскочило и пропороло ладонь наискосок.

— Какого Тырха! — взревела Люция и схватила первую пропавшую ткань, чтоб заткнуть рану. Белый шарфик пропитала кровь.

Девушка зашипела от боли и рявкнула в закрытую дверь:

— Кто?!

— Посыльный от лэра Орфея. — Пауза. — Он желает узнать, прошли ли ваши женские недомогания, и как вы себя чувствуете?

Девушка побагровела и шумно выдохнула.

Вот зачем он озвучил это на весь этаж? Специально? Наверняка!

Люция наврала Изабель, что у неё «лунные дни» и ужасно разболелась спина и живот. Няня передала отмазку лекарю и мэтрам и вот уже несколько дней её никто не беспокоил.

Но стоило пойти слуху, что ей полегчало — нарисовались… всякие.

В замке даже чихнуть нельзя, чтоб этом кто-нибудь не узнал. И оставалось надеяться, что стражники, коих Люц усыпила по дороге в тюрьму, не вспомнят её лица или, хотя бы, примут за сон.

— Входи! — поспешно крикнула она, чтоб он ещё какие перлы не выдал своим зычным голосом. И так слухи пойдут, что химера интересует её женский цикл. Кошмар!

Лакей вошёл в комнату, слегка поморщился от убогости обстановки — ну-да, это не роскошные покои его господина! — и принялся внимать.

— Передай лэру мою благодарность за беспокойство, — нежно улыбнулась Люция, накрыв алое пятно на платке здоровой ладонью. Слуга заметил жест и чуть выпучил глаза. — Я уже оправилась и скоро вернуть к занятиям и тренировкам.

Слуга ещё пялился на платок.

— Вы не напишите письмо?

Это же лэр, его надобно уважить.

— Ах, да! — Люц всучила ему грязный шарфик и принялась чиркать записку на бумажке. В долгие политесы не вдавалась, написала коротко, по существу, прям, как герцог завещал:

«Всё в порядке. Завтра буду.

Л.»

Подпись.

Слуга забрал письмо и ушёл… вместе с шарфиком.

— Стой! — поздно опомнилась Люция и побежала к двери. Коридор оказался пуст.

Послание отбыло к Орфею с доказательствами.

Щеки девушки пекло от стыда, но она убедила себя, что это к лучшему. А кровь всё равно не из срамного места. Да.

Только об этом знает лишь она.

— Позорище, — выдохнула она, прижавшись лбом к холодной лакированный поверхности. Глянула на ладонь: порез начал затягиваться.

Но он есть.

Она не террин.

И не химера.

Какого деймона тут творится?

Не привиделось же ей свечение костей и магия?..

В покои снова постучали, и Люц в надежде, что вернулся осознавший ошибку лакей, распахнула дверь.

На пороге стоял… другой посыльный.

— Несса, вам послание, — сказал мальчишка и закопался в кожаной сумке, перекинутой через плечо.

«Сегодня что, день писем для Люции Грейван?».

Он всучил ей конверт. Без подписи.

— От кого? — нахмурилась фарси.

— Не имею чести знать, несса.

Она надломила печать без штампа, вынула лист.

Знакомый резкий почерк.

Герцог.

Тут у неё созрела просто гениальная идея, как проверить свою «химерность» и заодно покопаться в грязном бельишке других лэров. А может и на Кейрана будет ещё что-то интересное.

— Постой! — она окликнула мальчика. Он нехотя вернулся и пробурчал:

— Хотите отправить письмо, несса? Только быстрее, я тороплюсь.

Посмел бы этот наглец так ответить лэре!

«Терпение, Люция!» — успокоила она себя и выдала, пытаясь призвать в себе знакомое чувство. Магию.

Что-то тёплое ворчливо шевельнулось внутри.

— Отдай мне свою сумку! — чётко и надменно приказала она и выставила руку в ожидании. Пацан медлил. — Ну!

Он хлопнул глазами.

— Зачем? Мне нельзя передавать личные письма посторонним. Это запрещено…

Тут-то Люция осознала, что магия не сработала. Разум мальчишки не затуманился, руки сами собой не двинулись…

Но почему? В чём причина? Что не так?

— Я просто хотела помочь тебе, — решила оправдаться Люция. Натянуто улыбнулась. — Тяжело, наверное, одному разносить столько писем по всему замку?

— Нормально, — буркнул парень и глянул на неё с подозрением. — Если у вас всё, то я пойду, несса.

И зашагал прочь.

Люция подняла послание от герцога и вчиталась в текст:

«Теперь все задания будешь получать через книгу в Малой Библиотеке. И мне сообщения оставляй в ней. Название: "VANITAS", отдел лирики, восьмая полка.

P.S. Загляни туда сегодня».

И больше ничего…

Раны Далеона после «уроков» Кейрана наконец затянулись, и он решил вернуться к поискам ответов о своём неведомом даре, о матери и её родословной и… о её отношениях с императором.

По дороге в библиотеку шестой принц заглянул к Орфею. Он хотел позвать друга с собой, рассказать, что узнал от Рафаэля, и предложить заняться расследованием вместе. В конце концов, он делился с химером очень многим, и именно придворный толкнул Далеона разобраться в своих предках. В себе.

Приключение обещало быть опасным и очень интересным. А с верным товарищем оно как-то понадёжнее.

Хотя Далеон и в одиночку ничуть не боялся трудностей. Наоборот — предвкушал и был необычайно взволнован мыслью, что уже на шаг ближе к разгадке.

Принц вошёл в покои без стука и тут же замер, застав Орфея у камина с письмом в одной руке и какой-то белой тряпкой в другой.

Химер нежно улыбался, читая записку, и казалось, даже не замечал вторженца.

Далеон усмехнулся и подошёл ближе.

— Какой ты сегодня довольный. Что там? Очередная влюблённая глупышка призналась в чувствах? Или попросила показать «небо в алмазах» в своей кровати?

— Это письмо от Люции, — с улыбкой ответил Орфей, и шестой напрягся. — Ей уже легче, и завтра она снова будет в строю.

— Ах да… лунные дни, — принц закатил глаза, скрестил руки на груди и хмыкнул. — Удивительно, что они наступили, с твоей-то прытью.

Химер свёл светлые брови.

— Ты встал не с той ноги, Леон?

Но принц проигнорировал вопрос.

— Что за тряпка? — выразительно глянул на шарфик в руках придворного.

— Не знаю, — отвлекся Орфей и развернул ткань, — пришла с посланием…

Он осекся, увидев кровавое пятно. Далеон был в таком же ступоре.

Химер повёл в воздухе носом, шестой медленно поднял на него глаза.

— И давно вы стали так близки, что… — он помолчал, подбирая слова, и прежде чем Орфей нырнул лицом в ткань, вырвал платок у него из рук. — Обмениваетесь такими посланиями?

— Понятия не имею, зачем она это отправила, — задумчиво ответил придворный, не сводя взгляда с белой замаранной ткани в когтистых пальцах вассала. — Но с этим можно сделать приворот, — на щеках от сдерживаемой улыбки заиграли ямочки. — Возможно, она не знала…

Он протянул ладонь, собираясь вернуть себе вещь, но Далеон швырнул её в горящий камин быстрее.

— Эй! — возмутился химер.

Но пламя уже пожирало шарф с тихим шипением, черным дымком и вонью гари.

— Зачем?

Лицо Далеона оставалось бесстрастным, на нём играли рыже-золотые блики, а в очах, точно пылал холодный огонь.

Он перевёл взгляд на Орфея.

— А ты знаешь, что твоя новая пассия вечерами валяется по полигону с Рафом и целуется с ним же под нашими окнами, называя это тренировкой? — едкая усмешка, не коснувшаяся глаз.

— Не может быть, — опешил химер и нахмурился. — Принц Рафаэль не такой… и Люция не такая.

— Может-может, — ядовито подтвердил шестой, но по злобе и горечи во взоре его не понятно было: над Орфеем он глумится или же над собой. — Никогда нельзя быть уверенным в существе на все сто. Мы можем знать лишь то, что нам показывают, в чем убеждают, во что мы верим. А какая личность на самом деле скрывается под милой маской — можно лишь догадываться. По поступкам. В такие моменты. Я думал, что знаю брата. Но на самом деле я понял его, лишь, когда тот меня предал.

— Ты преувеличиваешь, Леон, — попытался успокоить его Орфей, даже руку на плечо положил, но шестой дернулся и сбросил её.

— Я видел это! — неожиданно рявкнул он. — Их «дуэль», улыбки, взгляды и!.. — принц брезгливо оскалил клыки. — Не связывался бы ты лучше с этой девчонкой! Она причинит тебе боль. Она такая шл!..

— Хватит! — Орфей ударил кулаком по барельефу камина. Далеон вздрогнул и поднял брови. — Ты вовсе не думаешь так. Не поливай её грязью. Не хули их.

— И что я, по-твоему, думаю? — он натянул угол рта, в кривой усмешке. Скрестил руки на груди, затянутой в узкий чёрный дублет с золотой нитью вышивки по краю.

— Ты не захочешь это услышать, — убеждённо ответил Орфей и вздёрнул подбородок.

Он был чуть ниже Далеона и едва уловимо тоньше телосложением. Но как маг гораздо более искусный, и женщинам нравился больше, чем принц. Ведь не смотря на заманчивый венец на голове — шестой достаточно циничный и желчный, зато химер — всегда улыбчивый и учтивый.

Совсем как Раф.

Неудивительно, что они оба понравились Люции.

Принца кольнуло глухое раздражение.

— И всё же?

Орфей тяжело вздохнул.

— Ты просто ревнуешь. Причем не меня и не брата.

— Я не!.. — возмущение застряло в горле. Багровея, Далеон открыл рот, но не смог выдавить ни звука. Он выругался, резко отвернулся и направился к окну. Откинул темно-зелёную штору и прислонился лбом к холодному стеклу.

Считал до десяти, пытаясь успокоиться, усмирить забурлившую в венах магию и гнев. Сжал кулаки.

— Тебя злит, что лэры проявляют интерес к девчонке, — продолжил Орфей.

Молчание.

— Тебя злит, что девчонка проявляет интерес к этим лэрам. Но не к тебе.

Тишина.

— Тебя злит, что она не вешается на тебя, как другие.

— Тебя злит её равнодушие.

— Тебя злит, что она не твоя.

Далеон обернулся. Глаза его пылали синим огнём, лицо посерело и заострилось, теряя человеческие очертания, из-под верхней, приподнятой, губы выпирали звериные клыки.

— А есть ли в этом замке хоть что-то моё?! — тихо и жутко прорычал он, и на покои обрушилась невидимая сила. Мебель задрожала, зазвенел сервиз, лопнули в вазе фрукты, смялись серебряные кубки, треснул графин. А плющ, которым Орфей зарастил все стены в спальне, поджал листочки; темно-розовые бутоны поникли, затряслись, грозясь оторваться. — Всё здесь принадлежит Магнусу! Вся империя, все мы! Я, ты, Сесиль, Люция — все мы заложники его власти. Не только Меридия, не только человечка. Стоит ему лишь захотеть, и все мы падём ниц и будем вылизывать ему ноги и целовать землю, по которой он ступает. Самый сильный террин! — с презрением выплюнул Далеон. — Наш повелитель! Наш бог! Как же я мечтаю свалить отсюда…

— Леон! Прекрати! — отчаянно воскликнул Орфей и бросился к любимому кустарнику. — Не круши мою комнату!

Давление поутихло.

Далеон опустил веки и начал глубоко и шумно дышать, справляясь с бунтующей магией. Подчиняя. Запирая внутри себя.

Считал до десяти, до двадцати…

Вскоре всё прекратилось.

— Больше не затрагивай эту тему, — глухо, но твёрдо сказал он, глядя другу в глаза. — Это приказ.

И покинул спальню.

Малая Библиотека в сравнении с Императорской действительно смотрелась крошечной.

Помещение размером с две гостиные Далеона вмещала всего ничего. Несколько линий стеллажей, пару кресел у круглого столика, тяжёлый длинный стол напротив стены из окон, за которым вечно корпел над домашкой Руби, и несколько одиночных высоких парт в конце комнаты, за коими слушал лекции Двор Мечей и Люция.

Но маленький размер библиотеки компенсировала её высота в несколько этажей. На второй этаж вели винтовые лестницы.

Здесь можно было найти основные учебники и книги о мироустройстве Тэрры, её культуре, истории, политике, этикете и языках. За уникальными и редкими фолиантами обращаться стоило в Императорскую Библиотеку, как и за углублёнными знаниями в разных отраслях.

Как и за учебниками по магии.

А то, что такие имелись, Люция не сомневалась. Не могут же террины запомнить все-все-все на свете заклинания, а затем передавить их своим наследникам только из уст в уста. Бред.

Память любого существа — слишком не надежна. У многих терринов, наверняка, дома есть настольная книга по бытовым чарам, а то и фамильный гримуар с уникальными заклинаниями.

А у такого древнего рода, как Ванитас, он просто не может не быть.

Но, как бы не мечтала Люция поискать и найти желанные учебники, в Императорской Библиотеке она была лишь раз — ещё ребенком, на экскурсии с наставником и свитой шестого.

Доступ в это грандиозное хранилище знаний — пять этажей, неисчислимые ряды стеллажей и полок, сотни тысяч книг — имел лишь Магнус, его ближайший советник — Нестор и тот, кому император лично подписывал разрешение на посещение библиотеки, приоткрывая в определённое время защитные чары.

В тот первый и единственный раз мэтр получал разрешение на их экскурсию. И он же рассказал о защитном пологе и том, как трепетно Ванитас относится к сохранению и узурпации тайных (и не очень) знаний.

Образ сокровищницы знаний всё так же ярок в памяти Люции: сверкающий пол из мраморных плиток, роскошные колонны, в коих как в зеркале преломлялся свет люстр. Высокие потолки с изящными сводами, окна с прозрачными витражами, длинные тяжёлые портьеры рубинового оттенка и общая цветовая гамма: белый, багровый, коричневый, золотой…

Н-дааа…. со своими бледно-зелёными стенами, тёмным пыльным полом и простыми деревянными стеллажами, шкафами и столами Малая Библиотека на её фоне выглядела бедной родственницей из деревни.

И всё же она вызывала в Люции куда более тёплые чувства. Была кой-то… уютной. Привычной. Родной.

И этот запах старых страниц, чернил, пыли…

Войдя в зал, девушка прикрыла веки и вдохнула полной грудью.

Время приближалось к позднему обеду. В библиотеке царила сонливая тишина, нарушаемая лишь тусклым стуком Люцииных шагов.

Она не боялась кого-то встретить. Руби в этот час спит под присмотром Изабель. У Двора Мечей «свободное время». Если они не договариваются дружно покутить, поиграть в карты, выпить, то проводят досуг в уединении или навещают других «господ». Например, Меридия тесно общается с принцессой Эстеллой Ванитас и в компании Сесиль навещает подружку и её Двор, чтобы обсудить последние веяния моды и свежие сплетни.

Вглядываясь в золотистые таблички над стеллажами, Люция нашла раздел лирики и подошла к высокому шкафу.

Отсчитала полки и заметила в нескольких локтях над собой, в самом углу старую тонкую книгу в потертой зелёной обложке. Золотым тиснением на корешке значилось: «VANITAS».

Люция тихо вздохнула, встала на цыпочки и, пыхтя, потянулась к фолианту. Кончики её пальцев заскользили по шершавому боку, но никак не могли выцепить томик из плотных тисков других книжек. Как никогда фарси прокляла свой средний рост и тонкие подошвы туфель.

Вдруг из-за её головы вынырнула чья-то рука в чёрном бархатистом рукаве дублета. Белые узловатые пальцы с когтями легко подцепили корешок и достали книгу с полки.

— Vanitas vanitatum et omnia vanias[1], — раздался за спиной знакомый до колючих мурашек голос. Люция резко обернулась и столкнулась с синими очами Далеона. Зрачок в них привычно сузился в полоску, выдавая не понятную девушке эмоцию, хотя сам принц лицом оставался бесстрастен.

Наверное, ей никогда не хватит духу спросить, почему у шестого всегда такая реакция на неё.

Он уронил взгляд на книгу и спокойно продолжил:

— Всё — одна маета, и никто рассказать не умеет, — глядят, не пресытятся очи, слушают, не переполнятся уши. Что было, то и будет, и что творилось, то и будет твориться, и нет ничего нового под солнцем…

Шестой… цитировал книгу. Эту.

Мысль показалась столь же удивительной, сколь абсурдной. Люция всегда считала Далеона необразованным повесой. Лентяем и раздолбаем. Сложно представить, что этот заядлый пьяница и прогульщик способен с лёгкостью выдавать мудрые изречения предков.

Но главная проблема не в этом…

А в том, что где-то в этом томе припрятана записка для Люции от герцога. Новое «жутко секретное» задание.

И остаётся только надеяться, чтоб Далеон из ностальгии — или прирожденной вредности — не открыл и не отнял у неё эту книгу.

Принц с интересом всмотрелся в побледневшее лицо Люции.

— Не знал, что ты увлекаешься древними изречениями.

— Не знала, что ими уже увлекаешься ты, — не задумываясь, выдала она и прикусила губу.

Тень усмешки тронула его красивые губы.

— В своё время Рафаэль заставлял меня их учить. Наизусть, — лениво признался он, заложив руки с книгой за спину. Жест ужасно напомнил ей Кейрана в его кабинете, перед «наказанием», и сердце от чего-то неприятно дрогнуло. — «В них сокрыта мудрость поколений» — пафосно уверял братец. Не удивлюсь, если он, твой новый повелитель, решил взяться и за твоё «образование». Ты же теперь в его свите, да?

Показалось, в голосе полном желчи промелькнули нотки обиды и обвинения. Но Люц отмахнулась от абсурдной мысли, как от мухи. С чего этому жлобу на неё обижаться? Расстроился, что любимую куклу отобрали? Некого больше будет макать в грязь, гонять собаками и топить?

Но, как бы ей не было приятно…

— Принц Рафаэль — не мой повелитель, — вкрадчиво произнесла она. — И ты тоже. И я не припомню, чтобы произносила клятву служения хоть кому-то из Ванитасов, — Люц холодно усмехнулась. — Я не «ваша». Я сама себе хозяйка.

Врала, конечно. «Присяга» состоялась. Унизительная, полуобморочная, в холодной вонючей башне. Никакой торжественности, фанфар и праздничного бала в тронном зале.

Жар в теле.

Дрожь в руках.

Непослушный язык:

«Я клянусь преданно служить вам и исполнять приказы в меру моих сил и возможностей и ни словом, ни делом не выдать, ни ваших секретов, ни вашу причастность к моему преображению».

Об этом ты мечтала Люция?

Далеон окинул её презрительно-оценивающим взглядом, который так раздражал её, что хотелось вцепиться в его шелковистые волосы и повыдирать.

— Да! — горячо и как-то горько согласился он. Сощурился. — Ты не наша. И никогда нашей не была. Ты другая. Чужая. И тебе здесь не место.

Люция вспыхнула.

— А где моё место?! Где?!

Да, ей здесь не место! Среди жестоких Ванитасов, развратных терринов с шакалиными замашками и их диких развлечений. Ей претит ходить на грани жизни и смерти, бояться каждого шороха, бояться своей слабости, смертности, бояться выдать себя. Трястись, дрожать, сходить с ума. И всё же!.. Она здесь, в замке, и пойдёт до конца ради своей клятвы, мести.

Для неё нет пути назад.

Она не чистокровная террианка, полукровка, фарси и в этом мире ей места нет вообще нигде. Только среди врагов.

Далеон неопределённо повёл плечом и отвернулся к окну. Во взгляде сквозила тоска. Немного помедлив, он тихо ответил:

— Не здесь. — Злая, кривая усмешка: — И уж точно не в постели императора.

Люц раскрыла рот от изумления.

Вразумительный ответ не шёл на язык, как и логичный вопрос: откуда принц взял столь безумную идею?

— Вы что год-ши объелись? — Презрительно поморщилась она, Далеон посмотрел на неё, как на дуру, и плотно сжал губы, свёл брови. Решив, что пора с этим заканчивать, Люц выбросила вперед раскрытую ладонь: — Отдайте мне, пожалуйста, книгу… мой принц, — выдавила через ком в горле.

Далеон фыркнул и тряхнул головой, но Люц успела заметить на его скулах румянец.

— Лови, хитрая человечка! — он небрежно бросил ей книгу.

Люция едва успела подставить ладони. Замерла в нелепом полуприседе, глядя на него снизу вверх и дыша почти в пупок. От него пахло лесной мятой, дождём и мылом.

Он неуловимо и невесомо коснулся большим пальцем её щеки и заправил чёрный локон за ухо.

— Ты умная, Бабочка, — ехидные нотки в голосе не вязались с печалью и усталостью во взоре. И… щемящей нежностью? Бред! — И к твоему же благу будет покинуть замок. Как можно скорее.

— Мне некуда идти, — заворожённо ответила она, и ощутила, будто снова находиться в той ночи, в саду-лабиринте, под чарами, вином и год-ши, и стоит перед ним на коленях, доверчивая и преданная.

А Далеон держит её в плену своих колдовских глаз.

Люция разозлилась и резко отстранилась, едва не сбив спиной шкаф.

Шестой сжал в кулак руку, которой её касался.

— Всё лучше, чем здесь, — резко ответил он и стремительным шагом покинул библиотеку.

Когда хлопнула дверь, Люция выдохнула с облегчением и с удивлением осознала, что всё это время задерживала дыхание. Она не понимала, что с ней творилось, что с ним творилось.

Но одно знала точно — назад дороги нет. Клятва герцогу принесена. Клятва сомой себе и погибшим соклановцам — тоже. Люция просто не сможет нарушить условия сделки.

Она не сможет не отомстить.

И добившись того, что имеет сейчас, уже сама не хотела покидать замок.

Долгожданный час расплаты стал ближе ещё на шаг.

Оглянувшись по сторонам, Люция раскрыла книгу. Перелистнула страницы и нашла в середине вырезанный в страницах прямоугольник, а в нём скрученную в рулончик бумажку.

«Иди и перехвати посылку Кейрана. Сегодня, в полночь, в…».

И точный адрес таверны, где сводные брат и сестра предавались старой, как мир, и омерзительной в своей порочности «любви».

И герцогу глубоко наплевать, что Люция этим днём могла от трансформации ещё не оправиться.

[1] Суета сует — всё суета (лат.)