Vanitas

Глава 14. Скрытые чувства

Люция заправила клинки в ножны и глубоко поклонилась Императору, отточено и привычно. И ничто внутри неё не дрогнуло; лицо осталось холодной учтивой маской.

Это не стыдно — кланяться.

Особенно, если враг достоин уважения.

А Магнус достоин. Несомненно.

Он сильнейший террин на планете. Держит в кулаке власть над всеми королевствами и успешно управляет землями да разумными существами. Его уважают подчинённые, страшатся короли, не могут прикончить лучшие наёмные убийцы. Империя при нём, если не процветает, то живет вполне мирно, никто не глодает, никто не жалуется.

Нет бессмысленных межусобиц среди братьев и сестёр (правителем назначается достойный, а несогласные вырезаются); нет подлых и жадных вассалов да сюзеренов, обдирающих простой люд (для них готово отдельное место на плахе); нет войн за ресурсы и территории (такое пресекается на корню, а средства, в случаи надобности, поступят в королевство).

Страдают, разве что, звероморфы и то не во всех городах, но… это издержки войны. Они — causa causarum[1]. Так что в этом нет ничего удивительного.

В целом, несмотря на жесткость строя (вполне обоснованную), Магнуса можно назвать хорошим Императором.

Поэтому Люция не стыдилась кланяться.

Но ни на миг не забывала:

Он убил её семью и друзей.

Вырезал целый клан.

И она несомненно отомстит.

Но… почему Магнус ещё не избавился от неё? Разве он не чувствует её «дурных намерений»? У него же Дар, по словам почившего в темнице сприггана. Ванитас чует, кто злопыхает в его сторону.

Или, быть может, есть какие-то ограничения в расстоянии? Два-три шага, например. Однако пару лет назад, когда он вручал ей в подарок чётки из сапфиров, они стояли в полушаге друг от друга. Дар не мог не сработать, Император не мог не узнать о её ненависти и долго идущих планах.

Или… — Люция тяжело сглотнула — её жажда его погибели слишком мала. Притупилась годами.

Говорят, месть — блюдо, которое подают холодным. А что если, её блюдо слишком остыло? Что если тот спригган-ассасин оказался прав? Что если её возмездие потеряло всякий смысл для неё самой?

И она не станет мстить?

Крестик клятвы над левой грудью ощутимо, болезненно запекло, и Люц едва сдержала гримасу и шипение сквозь зубы. Вот бы Двор оценил! Особенно королева.

Сидит на троне, гневно пыхтит под нос.

Судя по её кислой морде и колючим зенкам, она спит и видит, как бы избавиться от Люции — живой свидетельницы её интрижек с герцогом. Пока живой. За кривую рожу перед светлым ликом её благоверного сильфида наверняка попыталась бы выбить для фарси смертельное наказание за «недостойное поведение» или того хлеще — «неуважение к Императору».

Вот Люц и держалась. От жгучей боли бросало в пот, и дрожали коленки. Но она терпела. Лучше всего на свете Люция умела терпеть и выжидать, пусть в последнее время эмоциональные срывы случались с нею всё чаще, а на Далеона эти правила вовсе не распространялись. Он умел вывести её из себя.

Кстати, сегодня вечером шестой победил её на показательном выступлении (может, тренировки с Рафом сказались, а может Люция не слишком старалась). И теперь стоял довольный: грудь в нарядной голубой тунике колесом, нос задран, точно клюв гордой птицы, на губах блуждает самодовольная, едва сдерживаемая, улыбка.

А глаза светятся. Неподдельным счастьем.

Как у робкого мальчика, получившего свою первую пятёрку и ожидающего одобрения родителя.

И Люция чувствовала, как грудь распирает тепло. И как подрагивают уголки губ, желая растянуться в ответной улыбке. И совсем не жалела, что из-за рассеянности пропустила пару ударов по почкам и заработала нехилые синяки на пояснице.

Не всё ж ей быть победительницей.

И у неё случаются поражения.

Зато Далеона сегодня не накажет «любящий старший брат».

Кейран стоял недалеко от кресла отца и смотрел на шестого с тихой гордостью. Но не его признания желал принц…

Не отрывая глаз от Магнуса, он плавно, словно дикая лесная кошка, скользнул к ступеням помоста и поклонился со всем почтением и даже, кажется, с легким волнением.

— Посвящаю свою победу вам… отец. Пусть ваш век растянется в вечность, а Духи Предков хранят вашу силу, славу и здоровье.

— Да-да, — отмахнулся правитель когтистой лапой, унизанной перстнями и холодно прохрипел: — Благодарю. А теперь вернись на место, мне нужно сделать объявление.

И это всё, что он хочет сказать своему сыну?! Папаша года!

Далеон горько усмехнулся и небрежно склонил голову, прижав стиснутый кулак к сердцу. Волнистые волосы спрятали глаза, но Люц была уверена — взор его угас. Как и надежда в нём.

— Как прикажете, Ваше Величество, — тихо проговорил принц и вернулся под сень анфилады.

Люц провожала его фигуру взглядом, и сердце отчего-то тоскливо щемило.

Каким бы хорошим императором Магнус не был, а папаша из него — дерьмовый. И такой равнодушный он почему-то только к Далеону: с Руби всё совсем не так. С Руби старший Ванитас видится регулярно, раз в неделю, и проводит с ним за чаем минимум полчаса, разговаривает и даже сдержанно улыбается. То же и с другими детьми.

Чем шестой так провинился? Чем не угодил?

От размышлений её отвлекло движение на помосте.

Император, опираясь на резные подлокотники, грузно поднялся с позолоченного кресла, имитировавшего трон, и распрямил широкие плечи. Синие рога, на которых покоился тяжелый венец, отразили луч света.

Они подросли. Эти рога. Прилично так, на целую ладонь. И приобрели изящный изгиб к верху. Вот только с одним рогом было что-то не так. Словно он был сколот. Скошен посредине метким взмахом клинка.

— Ещё раз приветствую, уважаемые лэры и нессы! Сегодня я собрал вас всех, чтобы сделать важное объявление. Наверняка до вас уже дошла весть о моем странном недуге, да вы и сами видите, во что я превратился, — он обвёл себя ладонью, и Люц, как и многие гости, заострила внимание на его мощных задних лапах, выглядывавших из-за неплотно задёрнутой багровой мантии. Лысые, темно-серые, точно гранитная плита, с крупными чёрными когтями на пальцах. — Но должен вас огорчить — злой смешок, оскаленные клыки и громовой рык: — Я всё также силён телом и крепок разумом! И ни один убийца, подосланный вами, не доберется до моей шеи и сердца. Так что оставьте свои «проверки» и пожалейте живой ресурс.

Часть толпы заметно погрустнела и потупила взоры. Люция беззвучно хмыкнула.

Она и не ждала, что Магнус ослабнет. Потеря контроля над иллюзиями, ещё не означает физическую немощность.

— …но как бы я себя не чувствовал, — пророкотал Император, — советники волнуются о будущем Ригеля. И на последнем собрании мы приняли решение… — он сделал выразительную паузу, зал затаил дыхание в благоговейном ожидании. — Я объявлю наследника трона на Самайн[2], после торжественного бала.

Зал взорвался нервными овациями, загудел, как пчелиный улей. Гости тревожно загалдели между собой, заспорили, заохали, и совсем позабыли, что перед ними стоит ещё действующий Император, и он не давал им «вольную». И запросто мог разгневаться.

Но не стал.

Прекрасно понимал — перемены страшили всех.

Как ранее говорил Люции герцог: террины — консерваторы. Они утратили пластичность в телах и взглядах, не любят новшества, предпочитают жить по правилам. Им тяжело менять себя и привычный уклад жизни.

Магнус Ванитас спокойно взирал на хаос, творившийся у ступеней помоста. К нему слева подступил Нестор Беркули и заговорил на ухо. Но поскольку толпа шумела, голос ему пришлось слегка повысить.

Люция незаметно подалась вперед и смогла уловить лишь малый кусочек разговора:

— …лекарство в покоях, Ваше Величество. Я оставил его на тумбочке. Как известно, оно вызывает сонливость, и вам стоит…

Продолжение потонуло в новом гвалте болтовни, как и ответ владыки мира, и Люция скрипнула зубами, проклиная гостей почём свет стоит. Почему они не могут заткнуться, когда надо?!

Затем Император степенно кивнул взволнованной королеве, елозящей на троне, и удалился через боковую дверь, ни с кем не прощаясь.

Кусая ногти, Люция с трудом выждала минуту и, оглядываясь по сторонам, юркнула вслед за ним.

Конечно, в её задачу не входила слежка за Магнусом, её дело — Кейран, но девушке самой было интересно, что же творится с её злейшим врагом. Особенно в связи с последними фактами:

1) Император болен непонятно чем.

2) Кейран получает подозрительные посылки.

3) Возможно, в них яд.

Яд, способный навредить даже террину. Сильнейшему из терринов.

И если Кейран действительно травит отца, Люция сможет «утопить» главного конкурента герцога. Первому принцу не то что трон светить не будет — его казнят за покушение на жизнь Императора!

Осталось добыть доказательства.

Или подкинуть.

Тут уж как дело пойдёт.

До Самайна всего месяц. Времени ужасно мало.

И Люц даже страшно представить, чем грозит ей провал миссии. Вероятно, герцог убьёт её. И месть её накроется медным тазом.

Если Магнус не умрёт раньше.

«Чёрт, чёрт, чёрт!» — в мыслях выла она, тенью преследуя монарха на приличном расстоянии.

Одинаковые коридоры сменяли друг друга. Девушка лишь смутно представляла, где покои повелителя. За семь лет ни разу не рискнула расспросить об их расположении горничных, чтобы не вызвать подозрений. И теперь жалела.

Если б знала точный маршрут, сейчас бы не боялась упустить широкую спину правителя из виду или случайно обнаружить себя.

Наконец-то он сбавил пружинистый шаг и вошел в двустворчатую дверь, ничем не отличимую от прочих. Отличное решение с точки зрения безопасности. Ассасинам придётся попотеть, чтоб найти среди одинаковых «врат» те самые.

Люция выслушала, как стихают шаги в глубине комнаты, затем забралась на широкий подоконник напротив заветных покоев, спряталась за тяжёлой градиной и принялась ждать.

Пять минут показались веком, десять — тысячелетием, а пятнадцать — вечностью.

Она хотела выждать ещё, считала секунды, нетерпеливо дергала ногой и кусала губы, осаждала себя, всякий раз, когда уже намеревалась соскочить с холодного камня на пол и сыграть в смертельную рулетку с судьбой. И высидела бы ещё час — или сколько нужно бессмертному параноику, чтобы уснуть? Пятнадцати минут явно не хватит — но с конца коридора донеслись шаги.

Размеренные, чеканные.

Так не ходят слуги: они семенят и вечно торопятся по делам.

Это мог быть кто угодно из высших чинов. Лэры, советники, принцы. Или тот же неприятный десница-Нестор. Или запоздалая охрана, подосланная им, которая вообще-то должна сторожить покои Императора, будь он хоть тысячу раз сильнейшим существом Терры.

Люция бесшумно спрыгнула с подоконника и тенью скользнула в комнату старшего Ванитаса.

Это оказалась гостиная в спокойных сине-коричневых тонах с редкими темно-золотыми вкраплениями. Какой-то особой роскошью она не отличалась. Обычные гостевые покои, обычного лэра. Без личных вещей, без безделушек или статуэток, без раскиданных носков, бумаг или открытых книг на низком столике у камина.

Ничего, что могло бы рассказать о характере владельца.

Стерильная чистота, если не сказать, — пустота. Словно не живёт тут никто.

И холодно.

Люция передёрнула плечами и отправилась к прилегающей комнате, дверь в которую была приоткрыта.

«Спальня!» — тихо обрадовалась девушка. Она-то ей и нужна.

Люц не думала, что станет врать, если Магнус будет в сознании. Она вообще ни о чём не думала, когда проникала сюда. Только о цели добыть доказательства «грехов» Кейрана.

У неё клятву на коже пекло. Клятву служения Рагнару Ванитасу. Клятву исполнения всех его приказов.

И Люция не могла даже мыслью ей воспротивиться.

На её удачу Император спал. Его массивная фигура заняла больше половины громадной кровати без балдахина.

Он не стал обнажаться, лишь скинул мантию и дублет; в разрезе белой рубашки виднелась его серая мерно вздымающая грудь. Покрывало тоже не накинул. А как же! Брутальным мужикам одеялко не нужно! Их согревает брутальность и красотки.

Люц тихо прыснула, глядя на его суровое даже во сне лицо с резкими, точно рублеными топором чертами, но тут же одёрнула себя. Настороженно огляделась, прислушалась к мерному дыханию, двинулась вперёд и снова засмотрелась на спящего красавца.

Да, он был красив, несмотря на свою чудовищность и деспотизм. Или это с Люцией что-то не так, раз ей милее натуральные, хищные, терринские «морды», а не идеальные точёные иллюзиями лики?

Крепкая челюсть, упрямо сжатые губы, резкие скулы, острый длинный нос с легкой горбинкой, совсем как у Далеона, длинные белоснежные ресницы и угрюмые густые брови.

«Чудовище, чудовище» — настойчиво билось в голове, но Люция не ощущала острой ненависти или призрения к твари, убившей её клан. Лишь глухую, сосущую пустоту внутри и чёткую мысль, что она отомстит.

Но не сейчас.

Она не взяла с собой ворованный кинжал из близара. Некуда было спрятать: на ней кальсоны в обтяжку и короткая туника с разрезами по бедрам, перехваченная на талии широким кожаным поясом. Ничего лишнего.

Фарси оторвалась от созерцания и перевела взгляд на серебристый кубок, стоящий на прикроватной тумбочке. Пустой. На самом донышке и по стеночкам остались тёмные капельки.

Это и есть лекарство? Или яд?

Как понять?

Люция осторожно потрогала ценные доказательства, растерла синюю прохладную жидкость на подушечках пальцев. В текстуре было что-то мучнистое и какая-то трава, дающая столь приметный оттенок.

Понюхала. Резкая горечь ударила в нос. Слёзы брызнули из глаз. Люц тяжело сглотнула и отставила пальцы, чтоб отдышаться и проморгаться, только это и помогло ей уловить едва заметный сладковато-ягодный флёр под этим нюхоубийственным налётом.

Если б она была террином, ей бы отбило чутьё от первого глубоко вдоха. Но она полукровка, бракованная химера, её обоняние не так остро, вот она и смогла почуять то, что скрылось бы от бессмертного.

— Всё это очень подозрительно, — тихо пробормотала девушка.

И самое скверное: ни один ингредиент ей не знаком. Кроме этой «сладости». И то Люц могло показаться. Её познания в травах и алхимии слишком скудны, а состав узнать кровь из носу надо!

Нужно заглянуть в мастерскую-хижину, там есть оборудование, травники. И… герцога позвать что ли?

Люция схватила с тумбочки кубок, но тут её запястье перехватила серая когтистая лапища.

Душу стиснула ледяная хватка ужаса. Сердце заколотилось так яростно, точно хотело проломить рёбра.

Он поймал её. Поймал! С поличным!

Это конец.

Магнус дернул Люцию к себе и подслеповато сощурился. Фарси не дышала.

— Кассандра? Это ты? — тихо спросил он и раздул ноздри, собираясь принюхаться. Люция подсунула ему под нос испачканные в зелье пальцы. Император, эта невозмутимая каменная статуя, поморщился и чихнул. — Мерзкое варево. Сколько раз просил Нестора класть меньше этой вонючей риски. Мне от неё нюх и вкус отбивает, и так хочется спать…

Он сонно моргнул, но тут же снова нахмурился и лежа подобрался. Люц попыталась украдкой вытащить руку, но Магнус сжал её запястье крепче, до синяков. Девушка сдавлено охнула.

— Кассандра. Касси, — нежно шептал он в полузабытьи и тянул Люцию на себя. Ей пришлось склониться и упереться свободной рукой в резное изголовье, чтоб совсем уж на Магнуса не упасть. Слава Забытым богам, он, кажется, её не узнавал! — Не уходи. Ты так давно не приходила ко мне. Можешь молчать, как обычно, укорять взглядом, только останься…

У Люции затекала поясница, но она осталась. А куда деваться, если самый сильный террин на планете вцепился в тебя мёртвой хваткой? Впрочем, дышала она всё ещё с опаской и через раз.

— Знаю, почему ты дуешься и пришла только сейчас, пока я сплю и не вижу. Я… — он тяжело сглотнул, — плохой отец. Ты родила мне прекрасного сына. Он упертый, старательный, хорошо и быстро учится, научился общаться с братьями, делает многое на благо своего Двора и товарищей. Он очень преданный и всегда защищает их.

Люц вытаращила глаза, когда Император мягко улыбнулся уголками рта, под его мутными очами проступили морщинки.

— Далеон гораздо лучше меня и всех моих детей. Он похож на тебя. И поэтому… поэтому я не смог стать ему хорошим отцом. — Тяжелый вздох, стыдливо опущенный взор. — Ты ушла, а я так горевал… Буйствовал первое время, всю твою спальню разнес, убил слуг, что не уследили за тобой, что позволили… — он смолк, отвёл взгляд, поджал сухие губы. — Меня в себя привёл только плач ребёнка. Нашего ребенка. Далеона… Я увидел его в люльке и… не смог взять на руки. Мне было так горько и стыдно перед ним. Знаю, ты хотела бы, чтоб я растил его со всей любовью. А я… так и не решился. А с годами, — Магнус затараторил, — с годами он стал совсем похож на тебя. Те же волосы, глаза, черты лица. Я не мог смотреть на него. Не мог находиться в одной комнате. Задыхался от боли и отчаяния, от мысли, что тебя нет, нет, нет. Что я не смог остановить. Спасти…

Он зашелся в надсадном кашле, поднял на Люц в мольбе свои красные очи.

— Кассандра… Касси, ты простишь меня? Я скоро умру, я чувствую, не выберусь. Ты простишь? Простишь непутёвого отца и мужа? Простишь на смертном одре? Примешь в свои объятья?

— Нет, — холодно уронила Люция. Её лицо — бездушная, стальная маска, как у статуи богини правосудия, слова — карающий меч. — Я не прощу тебя. Ты убил стольких невинных. Ты испортил жизнь своему сыну Далеону. Не своими руками или приказами, о-о-о нет. Бездействием и пренебрежением. Да, милый, ими тоже можно навредить. Знаешь, как относится к нему прислуга, и какие слухи о нем ходят? «Опальный принц», «материубийца», есть и другие прозвища. Знаешь, как ранит его твоё равнодушие? Когда ты не приходишь на его «званые ужины», не желаешь говорить, или даже сегодня. Знаешь, что с ним вытворяет уже долгие годы твой первый сынок? — её голос сочился ядом, Магнус изумлённо пучил глаза. — Знаешь. Всё ты знаешь. Просто не хочешь замечать. Это же так удобно спрятать голову в песок: «ничего не слышу, ничего не вижу, а значит проблемы нет». А она есть. Просто тебе не хочется её решать. Не хочется видеть сына так похожего на «меня». Не хочется бороться со своим страхом. Ты жалок. Жалок.

Она презрительно скривила губы и попыталась скинуть его лапу, как гадкую букашку. Магнус сжал скользкие от пота холодные пальцы и взволнованно раскрыл рот, собираясь что-то сказать, возразить, но Люция успела первой:

— Спи, — приказала. Уверенно, холодно. Он медленно моргнул, тело начало ослабевать к его вялому изумлению. — Спи. И пусть тебе приснится, какой ты жалкий отброс.

Непобедимый Магнус Ванитас проиграл сну. Сомкнул тяжелые веки и почти сразу засопел.

Люция разжала его ослабшие пальцы и освободила своё покрасневшее запястье.

В душе творился полнейший раздрай. От разочарования в собственном враге и своей безрассудной смелости, до того, что её «магия слова» сработала на владыке и чего он ей наговорил…

Оказывается Ванитасы способны сожалеть.

Они не так чудовищны, как она считала.

Не совершенны.

Сентиментальны.

Слабы…

На этом Люц оборвала поток размышлений, прижала кубок с остатками зелья к груди и вышла из спальни.

[1] Причина причин

[2] Праздник Сбора урожая. Местный Новый год.

— Эй вы, сволочи бессмертные! Откройте ворота! Я хочу поговорить с вашим бесстыжим принцем! Или позовите его сюда! Этого первого говнюка! Я плюну ему в рожу и верну деньги. Пусть знает: нам не нужны его подачки! Эй!.. — надрывалась за решеткой крепостных врат и била кулаком по прутьям какая-то рыжеволосая дама в тёмном ветхом плаще.

Стражники с балкона нервно косились на неё, но продолжали молча изображать истуканов. Что-то подсказывало Люции — такое представление они видят не впервой.

Она осторожно спешилась, не сводя с незнакомки пытливого взгляда, привязала лошадь к ближайшему суку и, расправив плечи, двинулась по мощеной дорожке к скандалистке.

Стража у ворот заметила приближение фарси, и в их взорах зажглась надежда.

Похоже, кому-то запрещено разговаривать с этой дамочкой, и они даже прогнать её не могут. А появление Люции — «звезды» Двора Мечей и сестры их начальника-Виктора — обещало скорое разрешение их проблемы.

Девушка сдержанно кивнула им, стражники ответили тем же и вернулись к обязанностям без прежнего напряжения.

Это хорошо. Это просто прекрасно. Особенно, если у незнакомки есть что-нибудь интересное на «первого говнюка». Ох, как она была с ней согласна! Говнюков в этой семейке пруд пруди, только по номеру и различай.

— Не боитесь навлечь гнев Его Высочества? — с легкой усмешкой спросила Люция, становясь напротив женщины.

Дама оказалась человечкой. Среднего возраста. Бледная из-за белил кожа, сеть тонких морщинок под голубыми глазами, подведёнными сурьмой, тяжёлый взгляд. Губы полные, нос вздёрнутый, бровки вразлёт. Симпатичная. Полноватую фигуру в фиолетовом атласном платье скрывала черная мантия с каплями грязи на подоле.

— Я эту мразь не боюсь. Пусть сам боится. И позовите его уже, мне есть, что сказать!

— Боюсь, принц Кейран занят делами империи и не сможет уделить вам время. Но… быть может, я могу вам помочь, несса? — ласково улыбнулась Люция. — Расскажите мне всё.

Дамочка хмыкнула, скрестила руки на груди и задрала нос.

— А вы собственно кто?.. — окинула фарси презрительно-оценивающим взглядом. — Лэра.

Уголки губ дрогнули, но Люц не стала её поправлять.

— Часть Двора, — она гордо вскинула голову и выразительно хлопнула по изящной рукоятке клинка на поясе. Как хорошо, что она решила вернуться в замок после тренировки окружным путём и не успела ни сменить тунику со штанами, ни снять частичный кожаный доспех, ни сложить оружие.

Непосвящённые в дела придворные легко могли принять её за члена Двора Войны, а спокойствие и молчание стражи лишь подкрепляло сие заблуждение.

И ведь Люция не лгала.

Просто не договорила.

А скандалистка сама всё додумала.

— И что же вы можете для меня сделать? — настороженно сощурилась она.

— Передать ваше послание, — девушка пожала плечом. — Кажется, вы хотели что-то ему сказать?

Она старалась звучать беспечно, будто её дела нет, хотя внутренне Люцию уже начало потряхивать от предвкушения очередного скелета в шкафу Кейрана. Она чуйкой чуяла — эта гостья пришла по адресу. Принесла желанную зацепку ей прямо в лапки.

В этой истории точно что-то есть. Не каждая несса посмеет так дерзко поливать помоями наследника и что-то требовать от него под крепостными воротами.

И Люция обязательно всё выяснит.

Должна.

Она выдержала пристальный взгляд незнакомки.

— Не только сказать, — со вздохом сдалась женщина и достала из-за пазухи багровый мешочек.

Дыхание перехватило. Люц узнала его. Это подобие кошеля. Кейран передавал его адъютанту здесь же, у ворот. А затем Виктор уехал в город.

— Вот, — несса протянула ей бархатный мешочек между прутьев. Люц услышала тихий звон монет и ощутила на ладони их тяжесть. — Верните ему и передайте… — дама откашлялась, лицо её стало жёстким. — После того что он сделал, пусть не смеет лезть к Эмилии, забудет к ней дорогу и оставит уже в покое! Нам не нужны его кровавые деньги!

Она ещё раз ударила ладонью по прутьям, выплескивая злость, поджала губы, подхватила подол платья и развернулась на каблуках, собираясь уйти.

— Постойте! — окликнула Люция. — Как вас зовут? И как мне найти вас, если принц ответит?

Женщина резко обернулась, взметнув пару медных локонов у круглого лица.

— Я Ирис из «Дома Цветов». Каждый мужик в городе знает, где это. Спросите любого.

С этими словами она накинула капюшон и быстро зашагала к городу. Начал накрапывать дождь.

Промокшая до нитки и злая Люция стремительно шла по коридору второго этажа, когда её внезапно схватили за локоть и дернули в нишу за гобеленом.

Девушка тут же схватилась за тупой клинок на поясе, собираясь обнажить сталь и ударить с разворота, но противник оказался быстрее и накрыл её ладонь, а саму Люцию толчком прижал к стене.

Она заполошно дышала сквозь стиснутые зубы и ощущала как грудь и живот неприятно холодит каменная кладка, а к спине прижимается чей-то крепкий торс, пышущий жаром даже через одежду.

— Успокойся, — раздался над макушкой низкий размеренный голос. — Это я.

— Герцог, — шумно выдохнула Люция и с облегчением прижалась лбом к пыльным кирпичам, прикрыла веки. — Нельзя ж так пугать!

Она развернулась, гневно сверкая синими очами, и столкнулась с ним нос к носу.

— Нельзя быть такой беспечной, — холодно парировал Рагнар. — Враг может поджидать за каждым углом. Соберись!

— Не думала, что вы так дорожите мной, Ваша Светлость, — не смогла не съязвить она.

— Забываешься, девчонка! — его фиолетовые глаза яростно полыхнули. Люц потупила взор и поджала губы. — Я не твоя подружка или сопливый дворовый мальчишка, чтобы ты говорила со мной в таком тоне.

— Простите, мой господин, — тут же покаялась она, не отрывая взгляд от мокрых мысов остроносых сапог и подавляя предательскую дрожь. — Я испугалась.

— Что я говорил об оправданиях? — опасно протянул он.

— Сильные не оправдываются. — Она вскинула лицо. Герцог был выше неё на полторы головы, и приходилось смотреть на него снизу вверх. Люция ненавидела такое положение. Ощущала себя слабой и никчемной.

— Верно, — довольно кивнул он и отступил на полшага. Понизил голос: — Время на исходе. Что с «расследованием»?

О, как красиво он обозвал её копания в грязном белье.

— Не знаю. — С досадой бросила Люц в сторону и скрестила руки под грудью. — Не хочу обнадеживать раньше времени, но вроде бы я наткнулась на кое-какую «ниточку». Жду подходящего момента, чтоб без подозрений выбраться из замка и во всём убедиться. Мне кажется — за мной слежка.

Рагнар нахмурился, задумчиво постучал пальцами по подбородку и выдал вердикт:

— Вполне возможно. Смотри в оба. Используй тайные ходы и не светись.

«Да знаю я!» — разражено подумала она, а вслух спросила:

— А что с остатками зелья, которое я принесла? Есть успехи?

Герцог с явной досадой покачал головой, расплескав по груди длинные светлые волосы. Люц только сейчас заметила, что одет он был «по-домашнему»: рубашка с расстёгнутым воротом, узкие брюки, сапоги до колен. Ни дублетов, ни колетов. Так торопился свидеться с ней? Или только от королевы вышел? Или шел?

— Слишком мало образца и слишком сложный состав. И если я ещё могу предположить, что цвет у зелья специфический из-за синь-травы, то концентрат риски отбивает нюх и других ингредиентов я чётко различить не могу. Но они все безвредны для терринов, я уверен.

— …либо изготовитель умело маскирует отраву, — тихо дополнила она.

Рагнар отмахнулся.

— В любом случае зелье варил не террин. Больше скажу — его делает Нестор. Так с чего ты решила, что Кейран травит моего брата?

— А может они в сговоре? — схватилась за мысль Люц.

Лэр скривился, как от зубной боли.

— Какая Нестору от этого польза? Сейчас он десница! Правая рука Императора. А если на трон взойдёт Кейран, десницей станет Виктор. Почему, ты думаешь, твой сводный брат ещё не получил «химерность» за заслуги? — он выгнул бровь и сам ответил: — Потому что это тра-ди-ци-я! Подле бессмертного правителя Ригеля всегда находится человек. И его долг — взрастить династию «десниц». Самых компетентных и преданных помощников короля. Болезнь Магнуса всё меняет. В интересах Нестора — вылечить его как можно скорее. Только так он сохранит позиции.

Люция закивала, соглашаясь.

— А что было в посылке Розалии? — полюбопытствовала.

А вдруг расскажет?! На волне вдохновения и раз тема зашла.

Но гадкий герцог лишь насмешливо блеснул глазами и загадочно улыбнулся.

— Ну, так не честно! — картинно надулась она.

Его улыбка стала шире и коварнее.

— Я лишь перестраховываюсь. Вдруг ты решишь подставить меня, как сейчас мы пытаемся подставить племянничка?

— Но я поклялась в верности! — возмутилась Люц и прижала ладонь к груди. К месту, где находился магический крестик, и в голове её зазвучали слова клятвы. И клятва эта будет с ней до самой смерти. Её или герцога.

Штука безвременная, к сожалению, а от долга служения её сможет освободить лишь сам господин.

— Ты не раз показывала, как умеешь находить лазейки.

Люция опустила руки и хмуро уставилась на него. Герцог тоже смотрел на неё цепко и холодно, пусть и продолжал тонко улыбаться.

Он чуял, кто она. Не глупая девчонка, мечтающая о принцах, красивых платьях, балах и женихах; не наивная крестьянка, очарованная роскошью и падкая на деньги; не милая девочка с розовыми облаками в мозгах. Она опасная, коварная змеюка, проникшая в логово таких же змей, только крупнее.

Но кто сказал, что смертоносность зависит от размера? Самые ядовитые гады — маленькие.

— Поэтому вы меня цените? — тихо спросила Люция, не отводя глаз.

Рагнар склонил голову на бок и усмехнулся углом рта.

— Не только. Главная твоя ценность — недооценённость. Никто не подумает на тебя. Конечно, если не будешь глупить и светиться. Потому что ты — сестра Виктора. Потому что ты — с Двором Мечей, а он далёк от политики и борьбы за трон. Потому что никто не воспринимает тебя всерьёз, — выдохнул он на ушко.

Старший брат Магнуса нависал над ней скалой, упираясь руками в стену возле её головы. Люц затаилась, как кролик перед удавом, пульс грохотал в ушах.

— Единственное, что тебе стоит знать касаемо посылки, — вполголоса заговорил лэр, находясь всё в той же близи. — Кейран в итоге получил её. Пусть и с отсрочкой. Да, — ответил на её испуганно распахнутые глаза, — ты не обозналась. Это была она. Возможно, качество чуть хуже, всё же Розалия работала в спешке, но уповать на это не стоит.

— И всё же, что там? — едва слышно вымолвила девушка.

«Яд», — сказал ей тогда змеелюд.

Яд для терринов.

Рагнар смерил её недовольным взглядом, поджал губы и после долгой паузы полной колебаний… сдался.

— Стебли редких цветов. — Помолчал, добавил: — И… в лекарстве Магнуса их нет. Точно.

«А значит и повода «утопить» первого принца» — без слов поняла Люция и стукнула кулаком по стене.

Прикусила губы, чтоб сдержать ругательство, отвернулась и увидела в узкой щёлке-просвете между нишей и гобеленом — распахнутый глаз. Любопытной служанки. Лицо, голова с оттопыренными ушами, тело, простое платье и чепец — всё прилагалось.

И она их видела.

Люцию и герцога. В весьма провокационной позе.

А возможно и подслушивала.

— Ой, — вымолвило это недоразумение ушастое и отшатнулось. И прежде чем кто-то из заговорщиков успел сообразить, юная горничная умчалась прочь по коридору. Только пятки и сверкали.

А на следующий день замок загудел от новостей.

— …представляешь, она тайно встречается с герцогом!..

— …его фаворитка?..

— …неужели? Спустя столько лет?..

— …спит с ним…

—..а как же Его Высочество Рафаэль?..

— …я думала она строит глазки Сиятельному Орфею…

— …а тот пылкий танец с шестым?..

— …да она крутит с тремя одновременно…

— …в одной постели. Я точно знаю!..

— …бедный Император…

— …хах, не стать ей теперь наложницей!..

— Выскочка.

— Гадина.

— Любовница.

— Шалава.

Неслись шепотки служанок и придворных дам из-за каждого угла. Казалось, все жители замка только и делают, что перемывают ей кости и глазеют в спину, выискивая… Что? Проявление слабости? Стыда? Страха?

Алчно ждут её реакцию, скандал или истерику?

Так они их не получат.

Люция стиснула кулаки и степенно прошла по коридору, громко стуча каблуками и вздернув подбородок. Эти стервятники не выведут её на эмоции! Не дождутся! Пусть сплетничают, о чем хотят. Ей дела нет.

Главное, что на волне этих мерзких сплетен, затерялась правда, истинная причина их «тайной» встречи с герцогом и их опасный разговор.

Кейран не раскрыл её.

Все остальное не важно.

С этой мыслью Люция вошла в свои покои и принялась сбрасывать потную после тренировки одежду в корзину для грязного белья, подготовленную заботливой приёмной матушкой.

Сегодня выдалась до жути жаркая и утомительная тренировка. Шестой как с цепи сорвался, всё, что оставалось Люц, — глухая оборона и неизбежный проигрыш.

Давно принц не был в таком бешенстве…

Какая только муха его за хвост укусила?

В дверь коротко постучали, Люция откликнулась и в спальню мышкой шмыгнула Изабель. Тонкие пальцы нервно теребили застиранный передник, карие глаза на непривычно бледном лице блестели, будто от слез, и смотрели на приёмную дочь с щемящей печалью.

— Что случилось, Иза? — подняла брови Люц и оставила в покое завязки на корсете, который уже успела накинуть поверх платья.

— Девочка моя!.. — всплеснула руками нянюшка седьмого принца и бросилась к ней с объятиями. Люция опешила, но не стала вырываться, а миг спустя вовсе приобняла женщину за плечи. — Ты уже такая взрослая, умная, красивая, я знала, что однажды это случится, и ты приглянешься какому-нибудь лэру, а лэр тебе. Они же такие красивые и умеют играть словами. Особенно взрослые, искушённые мужчины. Им ничего не стоит очаровать невинную деву. А такие, как герцог…

— Погоди! — перебила её Люц и, схватив за плечи, отстранила от себя, чтобы видеть её мокрые глаза. — Ты что поверила в эти сплетни? Это бред! Я не сплю с герцогом!

— Да-да, милая, конечно, — поспешно закивала она, отводя взор. Не поверила же! — Вас видели, но какова бы не была причина встречи, я верю в твоё благоразумие. Но… прошу тебя, будь осторожна, — она проникновенно заглянула ей в лицо. Такая непривычно решительная. Тонкие брови нахмурены, кулачки сжаты, хотя руки дрожат, как и поджатые губы, но Изабель сдерживает себя. Свой страх и… боль? — Остерегайся мужчин с большой властью и в особенности… их пассий.

Она судорожно всхлипнула и зажмурилась. У Люц внутри все сжалась от ужасной догадки.

Она положила ладонь на красную щеку матери и стерла крупную слезу.

— Иза, — напряженно позвала её Люция. — Иза, посмотри на меня. Ты… с кем-то из них?..

Не договорила: Иза так глянула на неё, со всей горечью и отчаянием, что Люция без слов все поняла.

Дыхание перехватило, в сердце будто вонзилась игла. Фарси отшатнулась и привалилась бедром к подоконнику. Изабель обхватила дрожащие плечи руками.

Они помолчали. Слышно было стук стрелок настенных часов и завывания холодного ветра за витражным окном. Люц собралась с мыслями и тихо задала вопрос:

— Кто это был? Герцог?

Иза помотала головой.

— Ну не сыновья же! Неужели?.. — она запнулась и вытаращила глаза. Уже собиралась озвучить невероятный вывод, открыла рот, однако Иза накрыла его ладонью.

— Просто знай, что связи с несвободными мужчинами — плохо заканчиваются, — едва слышно, но твёрдо произнесла она. — Для любовниц. Поэтому будь осторожна. Обещай.

Люц уверенно кивнула, и Изабель отняла ладонь. Даже попыталась выдавить робкую улыбку, хотя глаза выдавали грусть.

Она молча поманила приемную дочь к старинному зеркалу возле шкафа и принялась затягивать шнуровку короткого корсета на её спине.

— Если уж и влюбляться, то в кого-нибудь по-моложе, — чуть погодя заговорила Изабель.

— Ты опять об этом?! — Люция закатила глаза и принялась нервно постукивать мыском туфли по полу. Внутри закипает гнев. — Я вовсе не влюблена в герцога! Он старше меня на сотни лет!

— Вот-вот, — охотно согласилась Иза. — И я о том же. Герцог, конечно, видный и опытный мужчина, и я понимаю, почему он может вскружить голову молодой невинной девушке. — Люц заскрипела зубами, а Иза продолжила: — И всё же лучше обрати внимание на кого поближе и посвободнее. Принц Кейран, например, достойный и уважаемый юноша.

Люция нахмурилась и бросила через плечо подозрительный взгляд.

— Почему он? Тот же Рафаэль или — простите Предки! — Далеон ближе мне по возрасту.

Иза замерла, точно её поймали с поличным, и отвела взор. Вскоре пальцы начали поправлять кудри девушки и складки верхнего платья.

— Виктор состоит в его Дворе, — словно заученно начала перечислять женщина: — Первый принц благоволит ему. А главное — у него сейчас нет ни невесты, ни пассии.

«Ох, знала бы ты о Розалии!» — с сожалением подумала Люция и покачала головой.

— Он жестокий садист, — сказала вслух. — Все об этом говорят.

— Пустое, — Изабель мягко улыбнулась и погладила её по плечу. — Это всего лишь пересуды скверных языков.

«Ах, если бы!» — про себя ответила Люция, с горечью глядя в совершенно убежденное в своей правоте лицо приёмной матушки.

— Присмотрись к нему получше, — мягко увещевала она. — У каждого имеются недостатки, но ведь есть и достоинства. Он воспитан, опрятен, умен, трудолюбив…

— … и он будущий Император, — с циничной усмешкой закончила за неё Люция, рассматривая свое отражение. Буйные черные локоны, прихваченные у висков заколками, спускались до талии и контрастировали с цветом платья. Тонкая белая шея, горделивая посадка головы, полная грудь, «аппетитная» фигура в струящемся белом бархате с золотистым кантом, вышивкой и редкими вкраплениями рубинов, так напоминающих капли крови, на груди, длинных рукавах, подоле.

В этом наряде она, прям, жертва голодного хищника. Раненная антилопа.

Изабель откровенно любовалась ею.

— Из тебя бы получилась чудесная Императрица, — на выдохе вымолвила она.

Люция безрадостно хмыкнула.

— Человечки не становятся императрицами.

«А тем более — полукровки».

Еженедельный ужин проходил как обычно.

Полутёмная зала с длинным столом посредине сверкала мрачной роскошью, мерцали канделябры на столе и факелы на каменных стенах, отсветы огня дрожали на начищенной серебряной посуде и играли в драгоценных камнях, глубокие тени красиво очерчивали лица, тихо звенели столовые приборы и хрустальные бокалы.

Вот только на этот раз Кейран, восседавший во главе стола, приказал настойчиво попросил Люцию сесть ближе, и теперь её да шестого принца разделял один лишь стул.

Нервное соседство. Особенно с учётом того, что Далеон от её близости как-то весь неуловимо подобрался, напрягся в плечах, словно готовился к смертоносному прыжку, хотя продолжал изображать на лице холодную скуку.

А вот Люция ерзала на стуле и боялась случайно заляпать соусом своё белое платье или излишне громко скрипнуть ножом по тарелке, чтоб не привлечь лишнее внимание. Его и так хватало! Любопытные и недоуменные взгляды украдкой от Двора Мечей и долгие, изучающие — от Кейрана.

Последние как раз нервировали больше всего. Пусть фарси старательно их игнорировала.

Внутри снова и снова свербел вопрос: знает ли Кейран, что она шпионка герцога? Догадался ли? Подозревает ли?

А подозрения очень и очень вероятны, ибо слишком уж пристально он её разглядывает. Другого объяснения его вниманию девушка не находила.

И первый раз за много лет молилась, чтоб званый ужин закончился поскорее. Её даже вкусные роскошные яства не радовали и ощущались на вкус как пепел.

— Что ж, — вдруг прервал гнетущую тишину Кейран. Отложил вилку, вытер тонкие губы салфеткой. — Какими успехами порадуете на этот раз?

— У нас новая хореография! — с готовностью прощебетала Меридия. И Люц впервые задумалась, что принцесса неспроста, обгоняя всех, отвечает на вопросы Первого. Она готовится. Не позволяет повиснуть тишине. Принимает удар, отведённый Далеону, на себя.

Возможно, «рыбёшка» и правда его любит.

— И кто постановщик? — поинтересовался лэр и взгляд его почему-то упал на Люцию.

Она поёжилась, ощутив сквознячок.

«Э-нет, голубчик, очередь пока не моя».

— Ваша покорная слуга, — горделиво задрала нос амфибия.

Кейран не сводил глаз с фарси.

— Вам не чуждо чувство прекрасного, лэра, — отвечал, даже главы в сторону принцессы не повернув. — Уверен, шоу выйдет занимательным.

— О, да, — пираньей оскалилась Меридия. — Вы надолго его запомните.

Она многозначительно глянула на Люцию, и в лице её вспыхнуло злое торжество и предвкушение.

Люц скрипнула зубами и невозмутимо пережевала горошек.

Разумеется, Меридия торжествовала. Она так поставила партии, что Люции постоянно приходилось обороняться то от неё, то от Далеона, то от всех сразу.

На сегодняшней тренировке шестой, непонятно от чего, был в столь дурном расположении духа — а при виде Люц взъелся лишь сильнее — что задавил девчонку чередой яростных стремительных атак в два счёта. Сверкнул бешеной синевой глаз, сделал подсечку, навалился и вонзил клинок в пол над её головой, с такой силой, что плитки треснули.

У Люц сердце удар пропустило, а затем заколотилось как оголтелое. Щёки запылали. А этот… гадский принц, тяжело дыша, наградил её странным взглядом, поджал чувственные губы, и, словно извиняясь, провёл дрогнувшей рукой по её волосам и щеке. И так же резко поднялся, отвернулся, и сделал вид, что ничего особого не случилось.

Придворные переглянулись и… тактично промолчали. Одна только Люц возмущенно хватала ртом воздух, но так и не осмелилась задать вопрос, что на него нашло. Потому что подозревала ответ, и он заранее ей не нравился.

Она тряхнула головой, чтоб скрыть за волосами заалевшие щёки.

— А чём вы удивите нас, несса Грейван? — обратился к ней Кейран с какой-то непривычной бархатисто-хищной интонацией. Жутко так. Колкие мурашки по спине побежали.

Люц передёрнула плечами, а Далеон слева от неё ощутимо насторожился.

— Что вы, Ваше Высочество, мне нечем удивлять, — любезно пропела она. — Я обычная скучная несса. Учёба, тренировки, домашние задания — вот и весь мой досуг. Не стоит внимания.

Он насмешливо хмыкнул.

— Ну, несса вы точно не обычная, ибо живёте как лэра. И вращаетесь в наших кругах, — с каким-то намёком отметил он, но Люц не поняла. Он вздохнул и выразился конкретнее: — Недавно замок сотрясла весьма скандальная весть… — Люция стиснула нож и вилку до побелевших костяшек, придворные навострили уши. — Это правда, что говорят?

Девушка медленно выдохнула сквозь сжатые зубы.

— А что говорят, Ваше Высочество? — невинно хлопнула ресничками. Невозмутимость стоила ей огромных усилий.

Пальцы дрожали от злости.

Среброволсый «змей» подался вперед и сладенько улыбнулся.

— Что вы и герцог состоите в весьма, г-м… близких горизонтальных отношениях.

Под жадным вниманием сотрапезников Люция выразительно глотнула золотистый «эликсир правды» из своего бокала, вытерла губы салфеткой и ровно ответила, глядя Кейрану в глаза:

— Наглая ложь. Все эти слухи. Их распускают те, у кого своей личной жизни нет и кому, видимо, заняться нечем. И, ах!.. — она картинно потупила взор, но в голосе засквозила капелька яду: — Не думала, что вы, уважаемый принц, верите всяким грязным сплетням.

«Я была о вас лучшего мнения» — так и повисло невысказанное в звенящей тишине зала.

Виктор полоснул по сестре яростным взором, Люц ответила тем же и напряженно уставилась на первого принца.

С одеревеневшей спиной, она, как и Двор Мечей, затаивший дыхание, ждала его вердикта: гнева или мгновенной мести — но он вдруг тихо и коротко рассмеялся.

Все опешили.

— Я вас оскорбил, несса? — погодя, снисходительно и чуть насмешливо спросил он. И ни грамма уязвлённости на лощёной морде, даже наоборот, он казался довольным и… заинтригованным? — Прошу прощения.

У всех отвисли челюсти, только Далеон от чего-то впился в лицо старшего брата таким зверским, подозрительным взглядом…

— Не стоит извиняться, — пробормотала девушка. — Я не смею обижаться на вас.

— Хорошо, очень хорошо, — протянул он и плотоядно усмехнулся. — Тогда не окажите ли честь стать моей… партнёршей по балу на Самайн?

«Это что за пауза щас была?» — у Люции брови на середину лба полезли. — «Это что за намёки?».

Зачем? Почему? И как отказаться? Или это проверка?

Он вообще-то оппонент её господина. Часть её работы. Да и не питает она к Первому тёплых чувств, не после того, что он сделал с Далеоном. Она здраво опасается его, держит дистанцию, а будь её воля — вообще бы не связывалась. Тьфу-тьфу-тьфу!

Ой, мамочки, что ж делается? Связано ли настойчивое сватовство Изабель с этим? Знает ли что-то о внезапно вспыхнувшем интересе принца Виктор? И не результат ли это её опрометчивого и шуточного «признания в любви»?

«Забытые Боги, упасите!» — взмолилась она, судорожно подыскивая слова для отказа.

Рычание слева вырвало её из панических метаний. Далеон? Нет, показалось. Он бы не посмел нарычать на брата-садиста. Но такой лютой жаждой крови его глаза ещё никогда не горели.

Только Кейран не видел, не замечал, он смотрел лишь на Люцию и, расслабленно откинувшись на резную спинку стула, ждал положительного ответа.

Она попыталась:

— Я всего лишь несса и не достойна такой чести, Ваше Высочество, — «Участи» — поправила мысленно. — Моя репутация нынче оставляет желать лучшего. А вокруг вас крутиться множество достопочтенных лэр, например, та же Меридия…

Амфибия оскалила дёсны, ясно выражая свое отношение к её попытке скинуть на принцево достоинство не свою честь.

— И я… — забегала Люц глазами, натыкаясь на любопытные и чуть сочувствующие лица Сесиль и Орфея, давящее — Виктора. — И вам…

— Мне не отказывают, девочка, — сказал, как наковальней припечатал. Да ещё с такой угрозой.

У Люции опустились руки. Она под столом сцепила пальцы в замок на белой юбке и покорно кивнула.

— Я лишь забочусь о вас.

— Отлично, — оборвал мужчина и встал со стула. — А теперь идём, прогуляемся.

Люция прикусила губы чуть ли не до крови и начала приподниматься. Её изнутри корёжило от нежелания подчиняться и исполнять его прихоти, особенно такие, похожие на собачьи команды: «К ноге!» и «Гулять!».

— Она занята, — внезапно бросил Далеон.

Все замерли. Люция не могла поверить, что шестой за неё вступился. Даже дыхание перехватило.

— Чем же? — холодно спросил Кейран, выгнув бровь.

— Тренировка с Рафом, затем — задания от мэтров, — начал спокойно, даже лениво перечислять он. И Люц бы поверила в его игру, если б не немигающий взгляд, направленный на Первого, и змеиные зрачки. — А ещё завтра у нас сложная контрольная по гномьему. Нужно готовиться… — Кейран собирался возразить, но споткнулся об издевательскую усмешку шестого. — Мне бы ты поганую оценку не спустил.

Желваки заходили по резким скулам первого принца, но аргумент оказался решающим.

Люция с облегчением выдохнула, когда он сквозь зубы обронил:

— Ладно.

И тут же напряглась от продолжения:

— Надеюсь, в следующий раз, когда в вашем расписании появиться «окно», вы уделите мне время, юная несса, — заявил ей Кейран с ироничной усмешкой и удалился вместе с Виктором.

Люция плюхнулась обратно на стул и ошарашено, тихо произнесла:

— Спасибо.

Далеон посмотрел на неё с досадой, как на грязного щенка, с которым приходится возиться, скрестил руки на груди и фыркнул. Но тут же посуровел.

— Все выйдите, — приказал ледяным тоном.

Никто не посмел ослушаться. Слуги упорхнули, друзья постоянно озирались на принца, но тоже безропотно ушли. Только Люция осталась, пришпиленная к месту его горящими очами.

Он плавно пересел на соседний стул и цепко схватил её за подбородок.

— За тобой должок, помнишь? — прошептал он в непозволительной близости. Глаза в глаза, горячее дыхание касается губ. Люц судорожно сглотнула и моргнула в знак согласия. — Так вот. Я хочу, чтобы ты не пошла на бал с Кейраном.

Девушка поморщилась.

— Но я не могу отказать…

— Меня не волнует, — грубо оборвал шестой и зарылся пальцами второй руки в её кудри. Ощутимо, с упоением, сжал у корней, царапая кожу когтями, и тут же разжал. Уткнулся носом в висок, глубоко, с наслаждением, вдохнул и зашипел в ухо: — Придумай что-нибудь. Сделайся больной, сожги весь гардероб, убеги в город, да что угодно. Но чтоб с моим братцем я тебя на балу не видел. Поняла?

Люция отстранила от себя его загребущие лапы, отодвинулась и мрачно ответила:

— Поняла.