Vanitas

Глава 15. Ночь разоблачений

Колокол отгремел полночь, а на небе уже сияли звёзды, когда Люция закончила тренировку с Рафаэлем и двинулась к небольшому сараю возле конюшен, чтобы занести туда на хранение клинки.

Свет в коморке зажигать не стала — хотя могла бы лишний раз попрактиковаться в элементарных чарах — и так неплохо ориентировалась, да и сил ни на что не осталось. Доползти бы до постели и забыться глубоким сном — всё, о чем она сейчас мечтала.

Раф, каким бы добряком не казался, не простил ей прогулов спаррингов и теперь отрывался на ней за все пропущенные вечера. Больше четвёртый принц с ней не церемонился и оказался на деле ещё тем деспотичным учителем.

Об том уже были тревожные звоночки, когда он рассказывал, как обучал Далеона своим наукам через «не хочу». Но разве ж Люция задумывалась тогда, что испытает его методы на собственной шкуре.

Она сложила оружие в ящик и с тяжелым вздохом покинула пристройку, чтобы тут же застыть в изумлении, юркнуть за бочку с дождевой водой и затаиться.

А всё почему?

Эстелла Ванитас, третья принцесса Империи, в роскошном малиновом платье с россыпью драгоценных камней на подоле и корсаже, спешно кралась к конюшне. Темная мантия трепетала за спиной, капюшон давно свалился на узкие плечи и не скрывал её дымчатые волосы, убранные в высокую прическу. В подкрученных локонах поблескивали агаты

И куда она такая нарядная собралась? Что забыла на территории Далеона в столь поздний час? Почему на конюшне?

Вопросы, вопросы, вопросы… И их стало ещё больше, когда принцесса, словно воришка, нервно огляделась по сторонам и, с тихим скрипом приоткрыв дверь, шустро скользнула в постройку.

Люция подобралась, как охотничья собака, почуявшая дичь, и с предвкушением направилась вслед за ней. Двигалась осторожно, мягкой бесшумной поступью, как учили мэтры на охоте — ни одна соломинка под стопой не хрустнула! — и если б сварливые учителя её сейчас видели, наверняка бы похвалили, несмотря на предвзятое отношение к «человекам».

Створка тихо затворилась за её спиной и отрезала от холодного ночного мира. В конюшне царило сонливое спокойствие, пахло прелым сеном и конским потом, под низким потолком тускло светили золотисто-рыжие магические светляки.

Неожиданное чувство уюта окутало девушку, захотелось присесть у стога сена, завернуться в попону и задремать, и Люц пришлось стиснуть кулаки да тряхнуть головой, чтобы прогнать крамольные мысли. Некогда отдыхать!

И тут она заметила, что в конюшне не одна. И, нет, компанию ей составляла отнюдь не принцесса Эстелла. Принц. Шестой.

Его чёрная лошадь Дарси стояла возле своего стойла и мирно хрустела крупой из бесхозного мешка, сам Далеон навалился на неё полубоком, приобняв за шею, и что-то бормотал, и поглаживал. Дарси стойко терпела неудобную позу, не пятилась и не жаловалась.

Выглядело так, словно принц собирался вывести её на прогулку, но посредине процесса об этом забыл. И о том, что лошадь надо снарядить — тоже: седло, уздечка, попона и другие примочки валялись под ногами.

Да и внешний вид «господина» оставлял желать лучшего… Голые ступни, мятые синие бриджи, широкая кое-как заправленная за пояс рубаха, расстёгнутая до пупа, всклоченные волосы. Шатается.

— Далеон? — настороженно позвала Люция, подходя ближе. Хотела коснуться его плеча, но в последний момент передумала. Опустила руку. — Где твоя сестра, Далеон?

— Какая? — он потерся лбом о бок Дарси и поднял на девушку затуманенный взор. Чернота зрачка заполняла всю синь радужки и немного пугала. Принц беззвучно рассмеялся. — У меня их много.

— Здесь была Эстель, — тихо прошипела Люция, подавляя в себе раздражение и необъяснимую тревогу. Её начало потряхивать не понятно от чего, и это жутко бесило.

Принц разжал объятья на шее лошади и повернулся к фарси всем корпусом. Пошатнулся, свёл брови.

— Не знаю. Возможно. Я слышал какой-то шум, — короткий взгляд на чёрный выход из конюшни и бормотание: — М-м, занятно… Об Эстель ты меня ещё не спрашивала…

— А о чем спрашивала? — удивилась Люция. — Когда?

Принц посмотрел на неё как-то странно. С щемящей тоской и… страстью? Люц бросило в жар, сбилось дыхание, и стало жутко некомфортно.

Она отступила на полшага, пряча глаза, но Далеон с неожиданной прытью схватил её за предплечье и притянул к себе.

— Во сне, — выдохнул в лицо. — И мы снова в нём. — Вдруг улыбнулся мечтательно и горько: — Не убегай. Поймай снова, если хочешь.

— Да что ты несёшь?! — взвилась она и задергалась в его лапах, но принц держал крепко и неотвратимо тянул к своей груди. Его затуманенные очи с огромными зрачками глядели ей прямо в душу и приближались. Дурацкие мурашки побежали по телу, сердце зашлось в испуге, голос прозвучал как-то придушенно: — Что с тобой? Ты пьян? Я думала, ты бросил!

— Бросил, — ответил задумчиво, в хмуром взгляде на миг промелькнула осмысленность, но тут же скрылась в тумане. — Я выпил перед сном какой-то чай со странным вкусом, но Орфей уверил, что всё в порядке.

— Орфей!.. — охнула Люция и сразу догадалась, в чём дело. Химер всё же подлил шестому снотворного (возможно, вкупе с чем покрепче) по указке Рафаэля. И теперь… теперь Далеон не совсем вменяемый. Бредит.

И что с ним, прикажете, делать?

— Далеон, — она обхватила руками его гладкие щёки и попыталась поймать блуждающий взор. — Далеон. Послушай. Тебе лучше вернуться в покои или… Да! Прилечь здесь, на соломке, в стойле Дарси, и поспать. В таком состоянии ты вряд ли дойдёшь до комнаты, а твоя лошадь, уверена, не будет против потесниться.

Дарси фыркнула на неё и потопталась на месте, но протеста не выказала, и то хлеб.

— …Я так и быть помогу тебе.

— Зачем? — поднял брови он. — Я и так сплю. Иначе почему… — его пальцы зарылись в её волосы и властно обхватили затылок, дыхание стало частым и прерывистым, глаза потемнели, язык лизнул пересохшие губы, — …ты не отталкиваешь меня?

Дыхание перехватило. Губы застыли в миллиметре от губ. Кровь зашумела в ушах.

— Назови меня своим Повелителем, как обычно, — страстно прошептал он с вымученной усмешкой. — Назови… и поцелуй, — тихий стон-мольба оглушил Люцию.

Далеон потянулся к ней, как росточек к солнцу, и она, изумлённая и растерянная, только в последний миг смогла отвернуться, и горячий поцелуй обжёг её скулу. Удивительно нежные уста двинулись дальше, к углу рта. Так трепетно и жарко.

Она задохнулась.

Даже в самой дурной фантазии Люция не могла представить подобного от своего личного мучителя. Врага! Жестокого мальчишки!

Быть может, это она спит? Рухнула без сил от истощения, отрубилась прямо на полигоне и бредит. Ибо не может такого быть! Не может Далеон Ванитас, спесивый придурок-принц, так себя вести! Не с ней!

Однако полуприкрытые ресницы принца трепетали крыльями бабочки и отбрасывали чёткие тени на его щёки, цепкие пальцы слишком ощутимо стискивали затылок и талию, а крепкое тело, притиснувшееся к её телу, источало заметный жар.

«Это не сон!», — в ужасе заключила девушка.

Голова закружилась. Люция таращилась в пол, на стойла, на шестого и не ведала, что ей делать.

Ступор. Отупелый ступор и быстро подкрадывающаяся паника охватили её. И когда ласковый поцелуй прихватил её нижнюю губу, Люция неистово забилась в его жадных объятьях.

Принц не ожидал такого напора, опешил, и девушка вырвалась из ослабевших рук. Её щёки пылали, уста ещё хранили чужое тепло, горели. Или то была лишь иллюзия? Неважно!

Шестой глянул на неё оторопело и очень жалобно — словно она, злодейка такая, доброго и преданного пса вдруг пнула — и нетвердо шагнул вперёд, протянув ладонь.

— Люц?..

Она отшатнулась и выпучила глаза.

— Н-не подходи! Ты не в себе!

— Нет. Я… — сглотнув, вымолвил он, но Люция не стала слушать, оттолкнула его с дороги и побежала прочь, к чёрному выходу, на улицу.

А там её ждала не менее шокирующая сцена.

Эстелла Ванитас упоённо целовалась с каким-то всадником на заднем дворе конюшни. Он, не слезая с коня, склонился к ней, она, привстав на мысочки и сладко жмурясь, лобзала его уста, щеки, подбородок и прерывисто шептала в перерывах между «чмоками»:

— Любимый… Я уже скучаю… Не хочу отпускать… Как я буду без тебя?..

А парень отвечал:

— Дорогая… Мне нужно идти… Срочное послание для амфибий… Я должен доставить… Уже так поздно… Смотри, за тобой явилась фрейлина.

Краска слетела с лица принцессы, она резко обернулась и впилась дикими глазами в Люцию. Фарси застыла на месте, растерянно хлопнула ресницами, оглянулась в поисках возможных «фрейлин» и только потом с сожалением признала, что любовник Эстель говорил о ней.

— Вы же подруга моей Эстель? — громче вопросил он, беспрестанно щурясь. Плохо видел в темноте? Не мог разглядеть? Что ж не зря она встала в тени козырька.

Принцесса напряжённо молчала, не сводя с неё глаз. Она-то прекрасна видела, кто затаился в ночи, но ни словом, ни жестом не могла солгать и подтвердить, что Люция её прислужница. Только сказать об обратном, но что тогда случится?

Фарси шагнула вперед, чинно сложила руки на животе и коротко поклонилась.

— Да. Добрый вечер… — короткий скользящий взгляд, легкий шок от увиденного: — несс?..

«Он человек! Человек!» — завопил внутренний голос. У юноши не торчали из-под каштановых завитков заострённые уши, и лицо не сияло фальшивым совершенством форм и линий. Оно было симпатичным, но простым, даже — добродушным.

— …Я пришла предупредить принцессу. Эта часть замка ещё не спит, тут ходят… всякие, — протянула с намёком. — Вас могут увидеть.

И ничем хорошим для смертного это явно не кончится.

Эстела сморщила носик, будто услышала её мысли, любовник же благодушно ответил на приветствие «фрейлины» и снова повернулся к принцессе, взял её маленькие ладони в свои крупные.

— Видишь, любимая, нам обоим пора. Обещаю привезти тебе из Альфарда самые лучшие жемчуга. Ты сможешь пустить их на свои новые протрясающие наряды и украшения. Или хочешь чего-то ещё?

Эстель шумно вздохнула и порывисто поцеловала его.

— Ничего не хочу, — прошептала. — Просто будь осторожен и возвращайся скорее. Для меня это будет лучшим подарком.

Юноша растроганно улыбнулся, с щемящей нежностью погладил её по щеке, чмокнул в лоб напоследок, кивнул Люц на прощание и пришпорил коня.

Фарси встала за плечом лэры, и они вместе глядели посланнику в след, пока силуэт не скрылся в сизом тумане.

— Спасибо, что притворилась, — нарушила тишину Эстель.

— Я думала, вы, террины, презираете людей, — хмыкнула Люция. — А не любитесь с ними.

— Мы презираем полукровок, — поморщилась лэра. — Они как больная мозоль, напоминание о том, что мы вырождаемся, слабеем. Людьми большинство из нас не брезгует, как бы отвратно это для тебя не звучало. Просто… — она тяжело вздохнула и всплеснула руками. — Ты когда-нибудь видела террина без морока?! Мы чудовища. Ужасные, внушающие страх, иногда — омерзительные. Мой братец, Леон, не в счёт, — фыркнула. — Он слаб магически, потому даже без иллюзий похож на человека, причём — симпатичного. Он исключение, а не правило. Люди другие… быть может, не такие совершенные лицом и телом, но настоящие.

Они помолчали, вслушиваясь в шелест осеней листвы на ветру.

— Это опасно, — бросила Люция. И имела в виду не путешествие несса, а запретную любовную связь принцессы с ним. — Вы не боитесь, что кто-то узнает, Ваше Высочество?

Среброволосая красавица поджала губы и тихо, с печалью призналась:

— Боюсь. Каждый раз, каждый день боюсь. Он всего лишь посланник, простолюдин, смертный, а я — императорская принцесса. Отличная партия для какого-нибудь аристократа, трофей, пешка в политической игре, — горькая усмешка. — Но я не смогу, как Розалия: выйти замуж за кого прикажут. Я хочу по любви. И я люблю этого человека.

Она гордо вскинула голову и смело глянула на Люцию.

— Доложишь обо мне, Грейван?

Пальцы принцессы предупреждающе вспыхнули магией. Фарси хмыкнула.

— Нет.

Пыл поугас.

— Тогда шантаж? — высокомерно вскинула бровь Эстелла.

— Услуга за услугу, — отзеркалила её девушка. — Я буду молчать о том, что видела, а взамен… — она сделала вид, что задумалась. — Это же ваш Двор занимается организацией Самайна? Я хочу, чтобы вы устроили бал-маскарад с запретом на явку с партнёром.

Лицо принцессы озадаченно вытянулась, кончики пальцев перестали светиться.

— Зачем тебе это?

— Надо, — отрезала Люция и нервно передёрнула плечами. — Ну, так что? По рукам?

Далеон проснулся от кошмара.

На этот раз ему привиделась не змеюка с бокалом и не Люция.

Ему снилась мать.

Но не в её последние жуткие мгновения, где она с улыбкой, и что-то шепча, вонзает в себя кинжал, и пыльно-синяя комната орошается мёртвым багрянцем. Нет. Ему снилось, как мама нежно напевала колыбельную, поглаживая свой круглый живот.

Далеон размял пальцы и надавил на клавишу рояля. Одну, вторую, пока не подобрал нужное звучание и мотив. Затем добавил вторую руку и заиграл смелее.

За окном стояла глубокая ночь, яркий лунный свет лился в широкие окна, створка одного из них была открыта нараспашку, и прохладный ветер ерошил белые занавески.

Музыкальная зала находилась достаточно далеко от покоев «важных шишек» и имела хорошую звукоизоляцию, потому шестой принц не боялся, что Раф или Кейран узнают о его ночном визите.

Ему нравилась музыка, ещё больше нравилось играть, чего уже очень давно Далеон не делал по понятным причинам. И не хотелось, чтобы кто-то из братьев разнюхал, что он взялся за старое. Не оставил хобби.

Ему хватило одного урока Кейрана. Сломанные когда-то пальцы до сих пор иногда дергает от фантомных болей.

Особенно здесь, в этой комнате.

Колыбельная повторялась снова и снова, и в какой-то момент Далеону показалось, что он слышит песню:

Есть одна легенда,

Древняя легенда…

Как однажды львица

Влюбилась в принца

Из стаи волков.

И в степи молила

Лунную богиню

Дать их браку добро.

«Это мне под силу, —

Молвила богиня. —

«Но отдать для счастья,

Дева львиной масти,

Ты должна дитя.

Матерью хочу быть я».

О, Луна, в небосводе!

Ты же так далека и так холодна.

Как дитю на природе

Расти без призора, ласки, отца?

А-а-а-а… А-а-а-а…

Тут Далеон понял: это не отголоски его смутного сна — кто-то действительно поёт этажом или двумя выше! — и пальцы его дрогнули. Мелодия сфальшивила и оборвалась. Приятный женский голос смолк спустя мгновение.

Принц сидел в тишине, прислушиваясь и пытаясь усмирить внезапно зачастившее сердце, но не улавливал признаков чужого присутствия. И в зал никто не ломился с криками и приказами прекратить произвол и явиться к Кейрану на ковёр с покаянием.

Но кто-то же точно слышал его! Подпевал. И… кажется, не собирался выдавать первому принцу. А может, просто не ведал, кто здесь играет посреди ночи.

Этой мыслью Далеон успокоился, глубоко вдохнул, встряхнул кистями и снова принялся играть. А когда неизвестная запела ему — невольно улыбнулся, пусть текст композиции и оказался до горечи печальным.

С благословением богини львица родила от своего волка… летучего мышонка. Волк взъярился, обвинив жену в измене, и в порыве ревности убил, а малыша отнёс в поле, где он в итоге стал сыном Луны.

Легенда очень в духе звероморфов.

Непроизвольно Далеон сравнивал себя с этим мышонком и всё думал, думал… Если мать любила Магнуса и с нетерпением ждала рождения сына, почему же покончила с собой? Неужели сошла с ума, как считает тётя Кларисса?

Но Кассандра не выглядела безумной в его… воспоминаниях? Снах? Предсказаниях? Уж слишком они реалистичные.

Кто же Далеон такой? Чей «дар» ему достался? От кого? Почему мать оставила его? Что она шептала перед смертью?

У принца разболелась голова. Он сжал виски пальцами и твёрдо решил ещё раз свидеться с Клариссой. Рискованно, однако выбора нет.

Тётя рассказала далеко не всё. Наверняка, есть ещё что-то. Что-то важное. Что даст ответ если не на все, то на многие вопросы Далеона.