Vanitas

Глава 17. Беглец

Люция сидела на палой листве в окружении золотистых магических светлячков и запахов природного тления. Перед ней лежали деревянные и железные мисочки с землёй, водой, галькой, песком, ростками, и зажжённой свечой.

Она уже битый час гипнотизировала их мрачным взором и тщетно пыталась ощутить хоть что-то, в пространстве, в себе, но «котенок» под рёбрами — её энергетический источник — молчал как партизан.

Уже и попа замёрзла на холодной земле сидеть, и поясница заныла.

Люция заерзала, поежилась от прорыва ветра и всё же выдала с досадой:

— Не получается! Я ничего не чувствую.

Герцог, сидящий неподалёку на пледе и попивающий вместе с королевой горячий чай, сделал вывод:

— Значит, не стихийная магия. — Потёр свой решительный подбородок. — Странно. Ну-ка, попробуй ощутить тень, свою или от мисок, погляди в темноту. Спригганы склонны к магии тьмы и тени. Умеют сливаться с окружением, особенно во мраке, скрывать присутствие. Из них выходят отличные шпионы и убийцы. Я, в общем-то, из этих соображений и дал тебе силу сприггана.

Люция покорно уставилась в темноту между деревьев и прислушалась к себе. Одна минута, вторая…

Глухо.

Только мурашки от холода бегут, пальцы замёрзли и плохо гнутся, а ещё жутковато. Пусть Люция и не боялась темноты, но разглядывать её не любила, бурная фантазия начинала играть с ней злую шутку: мерещилось, что кто-то разглядывает её из тьмы в ответ.

Но это ощущение — иллюзия и никак не относится к магии.

Внезапно Люцию толкнуло куда-то назад и вправо, будто кто-то коснулся неё холодной призрачный рукой, повернул и потянул. Она даже оглянулась и качнулась в ту сторону. Источник в груди шелохнулся и!.. тут же затих, а ощущение зова исчезло.

Зашумел кронами ветер.

— Что-то ощутила? — не упустил реакцию проницательный герцог и впился в неё жадными глазами.

Люция неопределенно пожала плечом, продолжая разглядывать далёкий шпиль колокольной башни. Почему-то ей казалось — магия манила её именно туда.

А может, это просто остаточное воздействие акрополя? Там же хранятся кристаллы, а от них идёт такой мощный магический фон, что дыхание спирает и ноги подгибаются. Столько силы!

А Люция была внутри, ощущала всё на себе, помнила и… невольно тянулась? Желала наполниться могуществом? Шла на зов?

Хотя… эманации ведь не просачивается за чёрные стены башни. Иначе бы все давно знали, что там хранится. Или всё же просачиваются? По капле? Через какие-нибудь трещины? Строение-то древнее…

— Хм-м, — протянула Люция, но тут же отсекла лишние мысли.

В конце концов, башня никак не может быть связана со способностями сприггана, которые она получила. Разве что он был магом камня. Только источник Люции ни разу не дёрнулся в сторону нужной мисочки.

— Может, я делаю что-то не так? — не глядя, спросила она. — Как вообще заставить магию работать? С чарами понятно — всплеск эмоций и заклятие — а вот магия…

— Магия тоже завязана на эмоциях, — горделиво ответила за Рагнара королева.

Она теперь являлась на все их занятия и встречи-доклады. Видно, боялась, что слухи не лгут и их связывают отнюдь не деловые отношения. Вернее, не только они.

Люция ей не доверяла, но герцог оставался спокоен и позволял лэре присутствовать, где она хотела. Значит, любовница в курсе всех его планов и поддерживает? А ведь её сын Рафаэль один из претендентов на трон. На него ей плевать?

Однако до сегодняшнего момента королева воздерживалась от участия в обсуждениях.

Что ж, послушаем, что она скажет.

— Магия — это нечто необузданное. Стихийное. Первозданное, — вдохновленно начала сиятельная лэра, заносчиво задрав нос. — Она всегда внутри тебя, берет начало в источнике и циркулирует по венам. Проявляется спонтанными выбросами при резких эмоциях. Задача любого террина с годами укратить её, научиться управлять по своему желанию. Для магии не нужны слова.

«Если это не магия слова» — мрачно добавила про себя Люция.

— И как же это сделать?

— Медитации, — изящно пожала полуобнаженными плечами королева. — Десять-пятнадцать годков и…

— У меня нет столько времени! — вспылила девушка. Её раздражала эта заносчивая женщина и её презрительно-высокомерный вид и тон. Как герцог её терпит?!

— Да, милая, — мягко заговорил Рагнар, отвлекая внимание зазнобы на себя. А-то королева уже начала сжимать кулачки и пыхтеть негодованием от дерзкого возгласа девчонки. — Ей такой способ не подходит. Слишком долгий. А ситуация у нас… Сама знаешь.

Лэра шумно выдохнула.

— Ладно! Можно попробовать по-другому, хотя гарантий у такого способа нет, действует, как попало. Формулу чар ты поняла. Формула же магии в твоём случае будет — вспышка эмоций плюс намерение.

— И как это понимать? — нахмурилась фарси.

Королева скрестила руки на маленькой груди и закатила глаза.

— Входить в состояние «намерения» как раз и учатся в медитациях…

Люц сверлила её взглядом и всё ещё ждала объяснений. Герцог коснулся ладони любовницы, и та нехотя снизошла:

— Намерение — это твоё четкое и твердое желание, цель. В ней ты не сомневаешься. Уверена. Знаешь, что так и будет. Ты выкладываешь энергию в свое намерение, и происходит магия.

— Это сложно, — добавил герцог. — Но ты справишься, если будешь стараться. Или, если окажешься в критической ситуации. Тогда магия активируется сама.

Люция закусила губу, тщательно обдумывая их слова и вспоминая свои ощущения при спонтанных заклятиях: «Спи!» — которые сработали. Но ведь случались и осечки. С другими приказами.

Её не покидало чувство, что чего-то не хватает для полноты картины. Какой-то мелкой но важной детали, которая бы все прояснила.

Не может же она только в сон всех отправлять?

Но спрашивать терринов опасно, ей не нужны лишние подозрения. Придётся поломать головушку самой.

Люция проснулась от настойчивого стука в дверь. Хотя какого стука? Кулаком колотили нервно и знатно, от всей души, словно в замке случился пожар.

Это мысль и заставила девушку взлететь с постели бодрой птичкой и ринутся к выходу, пусть за окном стояла глубокая ночь, и яркий полумесяц лишь изредка выглядывал из-за низких дождевых туч.

Люц повернула ключ в замке и резко распахнула тяжёлую створку. На пороге стоял Орфей. Светлые кудри растрепаны, белая рубашка застегнута наспех и кое-как заправлена в мятые бриджи. Лицо бледное, словно случилось что-то ужасное, в зеленых глазах плещется отчаяние.

Оно-то и остановило руку, собравшуюся захлопнуть перед его носом дверь.

— Что случилось? — грубо спросила Люция.

А нехорошее предчувствие уже сдавило сердце стальной хваткой.

Химер сглотнул и выпалил:

— Далеон пропал.

— И почему с этим ты пришёл ко мне? — Люция сложила руки на груди. Она не боялась, что белая хлопковая ночнушка с рюшами просвечивает (химер и не такое видал!), просто пыталась хоть как-то усмирить себя, спрятать внезапно охватившую тело дрожь.

— Я уже отправил Сесиль и Меридию осмотреть конюшни, псарни и полигон, — быстро зашептал Орфей. — Остаются окрестности, и, боюсь, от меня одного в большом лесу проку не будет.

— Позови слуг, — она старалась звучать равнодушно.

— Нельзя. Нельзя чтоб кто-то узнал! Если Леон всё же сбежал за стену… — Орфей поджал губы и потупился. — Нас всех сурово накажут! А его первым делом. Ты не знаешь… Недавно он уже сбегал в город, в одиночку, а это опасно, недопустимо! Об этом узнал принц Кейран и сегодня вечером наказал его. Он убил Дарси. Любимую лошадь Леона. Прямо у него на глазах!

Люция пошатнулась и схватилась за дверной косяк. Ногти яростно впились в древесину.

— За это он тоже ответит, — тихо пообещала она.

— Ты о чем? — не понял химер.

Фарси отмахнулась и бросилась в комнату, чтоб сунуть ноги в балетки с заостренными мысками, схватить со спинки стула чёрный плащ и накинуть на плечи.

— Идём! Поищем твоего непутевого принца.

Они въехали в лес на лошадях.

— Как мы будем искать шестого? — поинтересовалась Люция.

— Я спрошу у растений, видели ли они его и где в последний раз.

Протянул руку к ближайшей осине, прикрыл веки и что-то вопросительно зашептал. От его ладони к коре полился тусклый золотисто-зеленый свет. Корни дерева и соседние кустики зашевелились, зашелестели рыжей листвой и совсем не от ветра.

«Так я нужна для поисков в городе?» — невесело усмехнулась про себя фарси. Вот действительно будет не до смеха, если шестой убежал туда. Снова. И как они будут искать его в огромной столице с прорвой народа, где зелени, способной нашептать химеру направление, катастрофически мало?

Тырх его дери! И чего ему дома не сидится?!

Кажется, последний вопрос она прорычала вслух, потому что Орфей ответил:

— Ты, наверное, слышала об этом пристрастии Далеона — выбегать на прогулки среди ночи или на рассвете. Но мало кто знает, что причина в снах.

— В снах? — брови Люц взлетели на середину лба.

— Он видит необычные сны, — уклончиво начал Орфей. — Красочные, иногда — бредовые, а чаще всего — реалистичные и страшные. И… они сбываются.

— В смысле?.. — вырвалось придушенное. Грудь, точно в тисках сдавило, голова закружилась от нехватки кислорода, перед глазами заплясали чёрные пятна. Только не обморок! Не сейчас! — Не может быть!.. Как?.. Он, что?..

— Фарси, — прозвучало громом среди ясного неба.

Люц точно обухом по голове огрели. Сын врага и её личный неприятель — её сородич?! Немыслимо! Невозможно! Она последняя из племени. Она всегда считала именно так, клялась отомстить, думала, что ответственность за возрождение рода лежит на её плечах. И что теперь? Ей заявляют — есть ещё кто-то. И этот кто-то Далеон Ванитас? Придурок-принц, что издевался над ней в детстве? Идиот, что бездарно рискует своей жизнью, сбегая в город без охраны?!

Это шутка? Насмешка судьбы?

Уж очень жестокая.

Люция хватала ртом воздух и тупо таращилась в спину придворного, не в силах совладать с эмоциями и подобрать цензурных слов.

— Н-нет… Но ведь… Они… Они все мертвы! — выдавила сипло. — Их Магнус истребил. Лично.

— Да, — скривился Орфей. — Известная история и большая трагедия. Но я думаю, дар прорицания достался Леону от матери. Вещие сны с потолка не берутся. И, по описанию из оставшихся книг, Далеон уж очень похож на фарси. Внешне. Ты кстати тоже, — прищуренный взгляд через плечо.

Люция спокойно выдержала его.

— Я человек.

— Конечно. — Орфей тряхнул шевелюрой и отвернулся, то ли соглашался с её враньём, то ли иронизировал. Это напрягло девушку, но ненадолго, ведь химер продолжил: — Я никому не сказал о своих подозрениях. Даже Далеону. И я думаю, ты понимаешь почему.

Конечно, понимала! Если Магнус истребил всех фарси до единого, даже детей не пожалел (а что жалеть? грязнокровки же!), то и своего сына бы прикончил. Тем более — Далеон уже взрослый. Не жалко и не преступно.

— Такие разговоры опасно вести в стенах замка, — осторожно заговорила Люция. — Зачем ты рассказал об этом мне?

Юноша придержал поводья, чтобы поравняться с лошадью девушки, смерил её долгим проницательным взглядом и просто ответил:

— Раф попросил тебя присмотреть за Далеоном. Защитить. И если он доверяет тебе самое дороге, то и я буду.

— У вас с ним, м-мм… — замялась Люция, ощутив, как от неловкости запекло щёки. — Довольно близкие отношения?

Химер звонко и очень заразительно рассмеялся, вызвав у неё кривоватую улыбку.

— Ты же видела нас и наверняка догадалась. К чему эти уточнения? — он насмешливо блеснул очами.

— Просто… — она отвела взор. — Я чувствую себя обманутой, ведь вы оба проявляли ко мне интерес. И всё ради какого-то хитро вывернутого плана Рафа по примирению с братом. Неужели шестой так важен вам?

— Конечно, — серьёзно ответил Орфей. — Ради него я готов на всё. Я поклялся в верности, и для меня это не пустые слова.

— А если Рафаэль станет Далеону врагом? — дотошничала фарси. Ей захотелось зацепить химера, сбить с лица эту довольную гримасу. — На чьей стороне ты будешь?

— Я не смогу нарушить магическую клятву, даже если захочу, — мрачно признался юноша. — Это невозможно. Сама знаешь.

Знала.

Но не понаслышке, как считал Орфей.

Ладонь невольно накрыла один из невидимых крестиков клятвы на груди, и он потеплел. А в голове зазвучали слова, произнесённые в порыве ненависти. И игривое настроение испарилось, ощутимее стал холод влажной осеней ночи, тьма в лесу показалась слишком густой, по телу побежали мурашки.

— Всё же стоило надеть брюки, — под нос проворчала фарси и прижала голые коленки к тёплым бокам лошади.

— Ускоримся, — сжалился над ней Орфей и подстегнул кобылу, Люция последовала его примеру.

Их вела магия дриад. Где-то вдалеке грохотал гром, предвещая скорый ливень.

Орфей периодически замирал в седле, прислушиваясь к одному ему понятному шёпоту крон и опавших листьев, выбирал направление и устремлялся дальше. Рядом с ними и чуть впереди летели золотистые магические светлячки, вызванные всё тем же химером, и освещали им путь сквозь лесные дебри.

Так, через полчаса активной скачки, они достигли крепостной стены с не особо охраняемой стороны. Похоже, отсюда Далеон с помощью левитации и выбирался в город.

— Растения говорят, что он поднялся на стену, — с тяжёлым вздохом озвучил худшие опасения Орфей и смахнул с потного лба налипшие кудряшки.

Лошади загнанно и хрипло дышали, да пугливо прядали ушами на шорохи в кустах и далёкие раскаты.

— Плохо, — заключила Люц. — Если он сбежал…

Всадники переглянулись. Они оба думали об одном.

Если Кейран не пощадил Дарси, чтоб проучить брата, то и кого-нибудь из его придворных может искалечить до полусмерти, для острастки.

— Лезем! — объявил химер. — Привяжи пока животных.

И спрыгнул на землю.

Люция без вопросов принялась за дело, хотя ей было крайне любопытно, как юноша собрался преодолеть стену в тридцать шесть локтей, не владея магией полёта.

И он сумел её удивить.

Орфей присел на корточки и коснулся светящейся ладонью крепких веток плюща у основания каменной кладки. Неразличимо забормотал что-то, судя по тону — просьбы, почти мольбы, и… земля под ногами дрогнула. Из почвы вырвалась гибкая и толстая лоза, сияющая изнутри уже знакомым золотисто-зелёным светом.

Она прижалась к бедру парня, точно ластилась к любимому хозяину. Он бодро выпрямился и с ласковой улыбкой похлопал по ветви, но Люц заметила, как химер побледнел после «призыва». Видно, очень энергозатратная магия. И сложная. Фарси искренне восхитилась.

Ствол, как удав, оплел ноги и талию юноши и потянулся к Люции. Она отшатнулась к всхрапнувшим в испуге скакунам, но тут же совладала с собой под насмешливым взглядом химера.

— Иди сюда, — мягко позвал он. — Не бойся. Росток доставит нас наверх. Да и мне… — голос дрогнул, губы побелели, а лицо осунулось, — сложно долго удерживать заклинание.

Последнее заставило Люцию унять волнение в груди и поспешить к Орфею. Он протянул ей ладонь, она крепко взялась за неё, и растение плотно обвило её до груди. Ощущения напоминали тиски корсета, но боязнь, что ветка начнёт сдавливать её до потери пульса, никуда не делись.

Но вот лоза дрогнула, и начала стремительно расти ввысь, и все мысли из головы девушки вылетели.

Желудок прилип к горлу от страха, пальцы намертво вцепились в кору на талии, земля быстро отдалялась, а деревья уменьшались. Люция никогда не мечтала подняться в небо, она была реалисткой и знала, что ей такое не светит: рождённый ползать — летать не может. Но сейчас… начинала понимать людей-мечтателей, ведь в какой-то момент ощущение сжимающегося желудка затихло, и его сменил восторг.

Слева от себя Люция увидела долину с густыми лесами, полями, ручейками. Она простиралась во все стороны, насколько хватало глаз, и посреди неё как колючка торчала чёрная громадина замка с острыми башнями и шпилями.

Девушка обернулась и с той же, захватывающей дух высоты узрела столицу в мерцании пёстрых огней. Сотни домов и дорог, таверн, лавок, фонарей и ещё больше — жителей.

— Как красиво!.. — восхищенно ахнула она и не заметила, как лоза доставила их с Орфеем на смотровую площадку и, поставив на твёрдую поверхность, прилипла к стене да застыла безжизненной веткой. Сияние погасло.

Девушка осмотрелась и тут-то заметила, что они на балконе не одни.

Далеон, ссутулившись и свесив ноги, сидел у самого края и смотрел вдаль, на город, за город.

Небывалое облегчение затопило душу. У Люц даже ноги подкосились, но она тут же одернула себя и обругала.

Какого Тырха, она тут лужицей растекается? Да перед кем?!

— Ну и, зачем ты сбежал?

Далеон сидел на крепостной стене, обдуваемый всеми ветрами, и вспоминал сегодняшний вечер…

Кейран нашёл его в конюшне возле Дарси, подчинённые принца тут же высыпали внутрь и бесцеремонно схватили Далеона под руки, а лошадь — под уздцы. Она начала фыркать, кусаться и брыкаться.

— Что случилось? — спросил шестой старшего брата. Красивое и суровое лицо первого оставалось непроницаемым, но от мощной фигуры веяло гневом и мрачной решимостью.

— Ты снова ослушался меня, — заговорил он, и слова его падали, как камни, а Далеона пробирал холодок ужаса, волосы на загривке шевелились. — Я говорил тебе не выходить из замка без свиты, я запрещал соваться в город без охраны. И думал, ты понимаешь, что это не пустые меры. Сегодня мне доложили, что за тобой гнались, какие-то типы и чуть было не поймали. Если бы не сестра Виктора, ты б уже оказался, Тырх знает где, а-то и лежал бы скелетом в канаве! Я закрывал глаза на твои одиночные гулянки по территории замка, но город — совсем другое дело!

— Но, брат… Это случилось всего раз. Впредь я буду осторожен.

— Всего раз?! — с издевкой переспросил Кейран и скрестил руки на груди. — А переполох в таверне, когда тебя пыталась зарезать родная тётка, уже не в счёт?! И ты ведь снова поперся к ней!

Шестой отвёл взгляд.

— Я хотел поговорить…

— Терраморы ненавидят нас, едва ли не больше звероморфов! И все это знают. А ты!.. Ты попёрся к ней. Без свиты, без оружия. Странно, что она не убила тебя на месте!

— Я не знал… — растерянно признался Далеон и тут же подобрался. — Разве наша семья не правит всем миром? Разве перед нами не преклоняются? Не желают польстить и угодить?

— Так делают только замковые лизоблюды, аристократы, чиновники, — с досадой поморщился Кейран и почесал острое ухо. — Все, кто зависят от нашей благосклонности. Кто боится потерять власть, статус, деньги. Остальному же люду дела нет до корон на наших задницах. Они скорее прибьют тебя или скрутят да потребуют выкуп, услышав фамилию Ванитас. Нас ненавидят, Леон. Боятся и ненавидят. И нигде, кроме замка, ты не будешь в безопасности.

— Нет. Нет! Не верю! — лихорадочно замотал головой Далеон. А как тут поверить, если всё, чем он жил, в чём был свято убеждён — оказалось ложью? Иллюзией. Его растили с мыслью, что Ванитасы — самые-самые! Сильные, уважаемые, что весь мир трепещет перед их мощью, стоит на коленях и покланяется чуть ли не, как богам.

А оказалось… В стенах этого пропитанного враньём и лицемерием замка только Люция открыто выражала ему своё отношение. Неприязнь.

А придворные? Друзья тоже ему лгали?

— Это правда, — с сочувствием посмотрел на него Кейран, и Далеон сломался. Ноги ослабли, и он безвольно повис на руках подчинённых брата.

— Но я не глаза пришёл тебе раскрывать, — чуть погодя добавил первый принц и приказал своим: — Вывести Его Высочество и эту лошадь!

И их вывели на задний двор. Сизый предвечерний туман стелился по пожухлой траве, влажный воздух холодил разгоряченную кожу. От дикого ржания Дарси, и её жалобных глаз у Далеона душа кровью обливалась.

Норовистую кобылу подтащили к Кейрану, а вырывающегося Далеона зафиксировали чуть в отдалении напротив них. Он ещё не понимал, что задумал брат, но ситуация ему уже страшно не нравилась.

— Ты не сделал вывода после первого побега, — заявил Кейран и вытащил меч из ножен на поясе. От дурного предчувствия у принца сжалось сердце. — И после второго, как выяснилось, тоже. Мне ничего не остается, как преподать тебе урок. Такой, чтоб ты запомнил. Научился нести ответственность за свои поступки. И понял, что цена ошибки — жизнь.

И он занёс тонкий меч над головой. Сталь зловеще сверкнула в луче заката.

Морду истошно захрапевшей Дарси пригнули к земле.

— НЕЕЕТ! — завопил Далеон и дернулся вперёд. Но его удержали.

Синий металл прочертил дугу.

Звериный вскрик. Булькающий хрип.

Тишина.

И кровь.

На черной шкуре. На траве. На руках и губах…

Синяя комната в бледном дневном свете, что льётся из широкого окна.

Тонкая дрожащая рука с наставленным под рёбра кинжалом.

Вымученная нежная улыбка на лице красивой темноволосой женщины.

«Увидимся в прошлом, мой мальчик» — шепчет она сухими губами.

Слеза срывается с густых ресниц.

Размах. Кинжал пронзает плоть.

И всё озаряется алым.

Далеон закричал, хватаясь за голову, и упал на колени возле бездыханной Дарси. Под ней растекалась багровая лужа, прямо, как в его давнем кошмаре. Он приснился принцу каких-то два месяца назад, а, казалось, целая жизнь прошла. Столько всего произошло, столько новых снов навалилось, что под их налётом Далеон успел позабыть о чудовищном пророчестве.

Зря. Очень и очень зря! Дарси мертва, и теперь ничего не исправить. А ведь он мог предотвратить её смерть или хотя бы быть осторожным. Но забыл, не внял предупреждению, не изменил будущее.

Не сумел спасти Дарси.

— Зачем?.. Зачем, Кейран? Она же ни в чём не виновата!

Лошадь, что вскормила его младенцем. Лошадь, что стала его первым другом. Лошадь, что в первые годы его жизни заменила мать.

«Нет! Не может быть! Все не может так кончится!».

Может это дурной сон?

В душе расцвела надежда.

— Дарси? — Далеон подполз ближе и трепетно накрыл ладонью её сухой нос, словно надеялся ощутить дыхание, услышать привычное фырчанье, но безжизненное тело осталось глухо к его мольбам. — Проснись, Вреднючка. Ты же спишь? Да?..

Ни шороха, ни звука.

Горло сжал спазм, в носу защипало.

— Ну же! — Принц судорожно вздохнул, прикрыл веки и прижался лбом к уху кобылицы. Зарылся пальцами в жёсткую смоляную гриву, втянул носом родной звериный запах, и металлические миазмы, витавшие рядом, не мешали ему. Он отмахнулся от них, как от назойливых мух. Впервые его нюх работал так избирательно. — Это не смешно. Совсем не смешно, — зашептал лихорадочно, едва уловимо. — Вставай. Слышишь? Хватит претворяться. Прошу тебя… Дарси… У тебя же жеребята, маленькие слабенькие, кто присмотрит за ними? И я… не бросай меня! — мольба, тихая и отчаянная. — Пожалуйста, Дарси… Не бросай… хотя бы ты… Не оставляй меня одного….

— Леон, не позорься! — грянул сверху суровый, почти злой, голос. — Оставь её. Встань и поднимись в покои, ты весь грязный.

И правда, кровь пропитала колени его хлопковых синих штанов, намочила по локоть руки, бежала горячими слезами по его щекам и падала на воротник белой туники. Но Далеон не замечал. Ничего не замечал.

Разве ж всё это важно, когда Дарси лежит на земле и не дышит! Не шевелится. Не всхрапнёт больше насмешливо в ухо и не боднёт в руку лобастой башкой, клянча угощения и ласку.

Он заторможено стёр каплю со скулы, но лишь размазал кровь сильнее. Облизнул пересохшие губы и ощутил мерзкий железный привкус. Такой же, как у его матери в последний её миг.

И вот он снова с ним. Этот омерзительный вкус. И «молочная» мать его мертва. Лежит рядом. Как тогда Кассандра.

Может, Далеон проклят?

Грудь сдавило в тисках.

Шестой затрясся в немых рыданиях и с новой силой прижался к Дарси. Разлепил дрогнувшие уста:

— Прости меня. Прости. Я не смог тебя защитить…

— Надеюсь, теперь ты усвоил урок? — ровно спросил Кейран, впрочем, ответа он не ждал. — Мне бы не хотелось ломать другие твои игрушки. Я люблю тебя, Далеон, и желаю, чтоб ты не делал глупостей. Слушайся меня, и проживёшь долго. Понял? — ноль реакции. — Встань и иди, умойся.

Далеон не шелохнулся. Пальцы вцепились в гриву лошади намертво.

— Встань! — жёстче повторил сводный брат.

Полное игнорирование.

— Далеон! — громогласный рык.

Он поднял глаза, и в них читалась лютая ненависть и жажда убийства.

— Я всё понял, Ваше Высочество.

— Ну и, зачем ты сбежал? — вырвал из тяжких дум голос, который он совершенно не ожидал здесь услышать.

— Хотел побыть один, — выдал юноша нехотя. — Подумать.

— Ты умеешь думать? — притворно изумилась Люция и едко ухмыльнулась.

Принц насупил брови и наградил её хмурым взглядом. Орфей глянул на девушку с укоризной.

— Лаааадно, — закатила глаза Люция и присела рядом с Далеоном. — Ты решил переварить горе в одиночку. Ясно. Но чего не утешился в объятьях Меридии? Как будто в первой!

— Люция! — одернул её химер.

— Иногда мне так и хочется тебя придушить! — доверительно сообщил ей Далеон.

Люц поиграла бровями.

— Только иногда?

— Ну, хватит! — встрял Орфей и сел по другую руку друга. Спросил его с жалостью: — Всё так плохо?

Принц помрачнел и отвернулся к городу. Повисло тягостное молчание, прерываемое лишь порывами ветра и далёкими раскатами подступающего грома.

— Тяжело жить в мире полном лжецов, когда ты один не можешь солгать.

— Ну, началось! — пробормотала Люция и попыталась слинять, но хвост Далеона скользнул под её длинную белую юбку и крепко обвил коленку, залез на часть бедра и дернул её обратно. Девушка ахнула и возмущенно запыхтела, затем напрочь забыла о побеге, увлекшись борьбой с сильной и наглой конечностью.

— Так к чему ты это? — вернулся к теме химер. Он с поразительным успехом игнорировал непотребство учинённое сюзереном.

— Всё, чему меня учили, — наглая ложь. Ты знал, что Ванитасов все ненавидят? И стоит мне шагнуть за ворота, любой дурак попытается убить меня или похитить?

Орфей виновато отвёл взор, шестой горько усмехнулся.

— Значит, знал, — заключил он. — И молчал. Да ещё и подыгрывал мне! А Сесиль и Меридия тоже в курсе? Один я идиот жил в иллюзиях?!

— Что иронично, ведь сам ты на себя накладывать иллюзии не можешь, — лениво хмыкнула девушка и отпустила хвост. Он тут же предупреждающе сдавил её ляжку, но Люц не вняла.

В ней кипела давняя, как мир, обида и бессильная злость, которые всколыхнулись в душе с новой силой и больше не могли вариться в собственном соку, желали наконец вылиться хоть на кого-то:

— Бедненький мальчик! — фарси всплеснула руками. — Все-то его ненавидят. Презирают. Проклинают род. А что он сделал, чтоб его любили? Что сделали Ванитасы, чтоб их любили?! Запугали?! Наубивали столько, что земля умылась кровью?! Сколько невинных племён погублено… Сколько потерянных жизней и сломанных судеб… Моя в том числе. Так скажи мне, за что вас любить? — Люция зло и пронзительно заглянула ему в глаза. — Ты вообще знаешь, что это такое? Ты в курсе, что любовь нельзя получить насилием, страхом и унижениями!

Она стиснула трясущиеся кулаки.

Острая боль пронзила грудь Далеона, такая, что дыхание спёрло. Он порывисто качнулся к Люции и хотел накрыть её кулак ладонью, но девчонка вскочила с места как ошпаренная и воззрилась на него, точно на безумца.

— Семь лет ты издевался надо мной… Семь проклятых лет! И что теперь?

— Я сожалею, — выдавил Далеон, ссутулившись.

— Он сожалеет! — воскликнула она, глянув на огорошенного Орфея и обратно. — А нужно ли мне это? Сегодня сожалеешь, а завтра — нет.

— Ты хочешь извинений? — процедил шестой, сверкнув синими очами исподлобья.

— Засунь их, заешь куда!.. — топнула ногой Люция. — Что мне твои извинения? Это просто слова! А важны поступки. Наговорить можно, чего угодно, и только действия определяют наши истинные намерения. Если ты искренне раскаиваешься, то исправишься, изменишь всё, что в твоих силах, а не будешь сидеть и мотать сопли на кулак, как жалкий слабак. А пока, происходящее ты заслужил!

И она развернулась, взметнув подол сорочки и чёрные кудри, и направилась к лозе, приросшей к стене.

— Ты ничего обо мне не знаешь! — крикнул ей в спину Далеон и впился когтями в ладони.

Люц презрительно фыркнула и полезла вниз, цепляясь за короткие сучья, как за перекладины лестницы.

— Это опасно, Люция! — кинулся к краю стены Орфей, но фарси уже преодолела треть пути. И ей было глубоко наплевать на какие-то там риски, смертельную для человека высоту или ненадёжную опору под пальцами: злость вытравила страх.

Первые капли дождя упали на её макушку, когда она вскочила на лошадь. А на подходе к замку уже вовсю поливал ливень.

— Она ненавидит меня, — произнёс Далеон, смотря на удаляющуюся в лес всадницу. — Это полный провал.

Принц хотел помириться, а что в итоге? Лишь рассорился с Люцией окончательно. Но… наверное, им давно стоило поговорить на чистоту. Она в своей излюбленной манере вывалила на него помои правды, и лучше уж они, чем сахарная ложь.

— Ненависть гораздо лучше равнодушия, — Орфей накрыл ладонью плечо друга. — Она означает, что ты ей не безразличен. А с этим уже можно работать.

— Н-да, — поморщился Далеон. — Утешитель из тебя…

— Самый лучший! — лучезарно улыбнулся Орфей. — Всё в твоих руках, как она и сказала.

— И ты думаешь, у меня получится? — с сомнением покачал головой Далеон. — Я считал, она тебе нравится, и ты начнёшь уговаривать меня, смирится, отойти в сторонку и не отсвечивать. И так наворотил делов…

Химер загадочно улыбнулся и промолчал.

Над ними прогремел гром. Ветер усилился, завыл, как дикое лесное чудовище, и принялся рвать одежду и волосы. Дождь забарабанил по смотровой площадке, по плечам, по рыжей листве деревьев. Месяц скрылся за низкими тучами окончательно. Лес погрузился во мрак.

— Вернёмся домой? — спросил Орфей.

— Где он, мой дом? — с затаённой тоской спросил Далеон неизвестно кого, и друзья в молчании направились к замку.

До конюшни доскакали быстро, но оба промокли до нитки. Орфей отправился в денник распрягать лошадь, Далелон же остался снаружи под дождём.

Всё в постройке напоминало ему о Дарси, и отдавалось в сердце глухой болью. Перед взором вспыхивала леденящая картина её смерти и сменялась другой, не менее трагичной, где главной героиней выступала его мать. Кассандра Террамор. Он наконец-то вспомнил, что она шептала ему перед смертью…

«Увидимся в прошлом, мой мальчик».

Но что бы это значило? Могла ли Кассандра знать, что будет приходить к нему в кошмарах? Или в её словах кроется нечто большее?

— Далеон? — окликнул его Орфей, тревожная складочка залегла меж его тонких бровей. Сколько ж времени прошло, раз он успел вернуться? — Ливень идет во всю, хоть бы под козырёк встал.

— Мне всё равно не светит простуда, — криво усмехнулся принц углом рта. На него навалилась странная апатия и полное безразличие ко всему. Холодный дождь бьёт по макушке — плевать. Одежда неприятно облепила тело — туда же. Мурашки бегут по коже — всё равно.

Только в носу отчего-то щиплет, и в горле ком стоит.

О, как бы ему хотелось обратиться в камень, и больше ничего не чувствовать! Он слишком устал вспоминать, переживать, думать, обдумывать, передумывать. И опять, по кругу.

— Далеон? — вновь обеспокоился его состоянием друг. А друг ли? — Ты снова не надел обувь. Гляди, все ноги в грязи.

Шестой опустил взор, но ничто внутри него не дрогнуло. Он сжал пальцы и с интересом наблюдал, как под чёрные когти забилась слизкая земля.

— Пойдём, — химер взял его за запястье и повёл за собой куда-то, через задний двор, к служебным помещениям этой части замка.

Просторная комната с низким потолком, в которой они оказались, тонула во тьме. Единственным источником света было узкое окно, по которому барабанил дождь, но оно не сильно развеивало мрак.

Внутри приятно пахло влажной древесиной и мылом. Не сразу, но Далеон разглядел протянутые под потолком верёвки с бельем и простыми платьями, большой очаг у стены и корыта разных размеров, сгруженные неподалёку, и понял, что оказался в прачечной и, по совместительству, в ванной для слуг.

Орфей усадил Далеона на стул, а сам отошёл. И пока принц с лёгким удивлением осматривался, раздобыл где-то обмылок, тёплую воду и поднёс её вассалу в небольшом деревянном тазу. Перекинул через плечо льняное полотенце, сел на колени и принялся осторожно обмывать его ступни.

Далеон взирал на химера, подняв бровь.

— Зачем ты делаешь это? Ведь я не просил, — прозвучало ровно.

— Каждый придворный обязан заботиться о своём господине, — такой же спокойный ответ.

— Ты сын и наследник маркиза, а не мой лакей.

Орфей поднял лицо.

— Я ещё и твой близкий друг, Леон. Леон… я даже зову тебя сокращённым именем. Сколько лет мы знакомы? Восемь?

— Да… — опустил шестой голову и спрятал глаза за упавшей чёлкой. — Почти сразу, как вам пожаловали титул, а с ним «химерность».

— Точно, — кивнул юноша, и тихая печальная улыбка зародилась в уголках его губ. — А помнишь, как мы познакомились? Это был наш первый с Сесиль бал, отец нам все уши прожужжал, что надо пообщаться с принцами, произвести хорошее впечатление, войти в Двор повыгоднее, — он скривился, будто съел лимон, и снова сверкнул ямочками на щеках. — И тут входишь ты…

Босые ноги, рваные до колен бриджи, распахнутый рубиновый дублет на голо тело, на глазах сурьма, на щеках — золотые блёстки, на растрёпанных чёрных волосах блестит золотой венец, съехавший на бок, а на губах играет наглая усмешка. Я решил, что на праздник явился какой-то зловредный лесной дух, который устроит сейчас невиданную шалость — Фэй-Прародитель — не меньше! — и тут герольд закричал: «Шестой принц Империи Ригель — Далеон Ванитас!».

И я позабыл о других принцах и наказе отца.

Конечно, я слышал о тебе. А кто не наслышан об опальном принце — биче всего замка — и его проказах? Я наблюдал за тобой весь праздник. Гости смотрели на тебя свысока, брезгливо морща носы, выразительно закатывали глаза, хмыкали и отворачивались, а ты оставался невозмутим и насмешлив, словно это они все были грязью под твоими ногами, не достойными даже взгляда.

Ты знаешь… в то время к химерам относились не лучше. Мы же бывшие люди, ещё и без титулов. И даже обретя магию и псевдо бессмертие, мы не становимся полноценными терринами, ведь «дара» у нас нет.

И я, зная о твоей репутации и видя, как уверенно ты держишься, понял, что хочу стать таким же.

В тот вечер я подошёл к тебе, мы разговорились, и я окончательно утвердился в мысли, что если и буду служить кому-то — то только тебе. Я выбрал тебя, а ты — меня.

Он помолчал, тщательно растирая мыло по стопам Далеона, а принц не торопил. Какое-то время слышно было лишь плеск воды в тазу, стук дождя по стеклу и тихий рокот грома.

— Не так давно Люция спросила: почему я в твоей свите? — снова заговорил Орфей. — Что можешь дать мне ты, за моё вечное служение и преданность? Я не ответил ей, но тебе скажу… — решительный вдох: — Достоинство. Ты научил меня ценить себя и не бояться мнения окружающих. Быть уверенным. Рядом с тобой я никогда не чувствовал себя униженным или оскорбленным. Ты не осуждал меня, за мои желания и ошибки. Ты принимал меня таким, какой я есть. И я это очень ценю.

— Я хочу верить тебе, Орфей, — веско начал Далеон и безрадостно усмехнулся. — Но я знаю, что ты докладываешь обо мне Рафаэлю. Шпионишь. Да, не делай такое удивленное лицо. Я в курсе, что ты музицируешь с его Двором, распиваешь с братцем наедине чаи, иногда вы вовсе говорите одними словами! А в наши последние «посиделки» ты что-то подмешал мне в чай. Не удивлюсь, если идею тебе подал Раф. Но я не осуждаю. Понимаю, что на самом деле я в этом замке — никто. Вся моя власть — эфемерна и растает по щелчку пальцев, стоит Магнусу захотеть. И «моих существ» тут на самом деле нет. Всё фикция. Всё — обман!

— Это не так! — воскликнул Орфей. — Я не шпионю. И никогда не сделал бы того, что может тебе навредить. Просто принц Рафаэль волнуется за тебя, и наши тревоги схожи. Все мы, Двор Мечей, переживаем, Леон. Ты не замечаешь, отрицаешь, но это правда! И… — он заглянул шестому в глаза и стиснул его ступню. — Я принёс тебе клятву верности и служения. Не Ванитасам, не Императору, а именно тебе Далеон. Так же и Сесиль с Меридией. Мы твои «существа». Наши жизни в твоих руках. И мы будем верны тебе до конца. Не сомневайся в моей преданности, мой Повелитель.

Он склонился и с трепетом поцеловал его босую ногу.

Вспышка молнии подсветила силуэт Далеона. Одетый во тьму и свет, он был величественен и прекрасен, как Император на троне.