Vanitas

Глава 19. Бал Смерти

Потрясающее платье!

Многослойная юбка из легчайшего фатина цвета пыльной розы выполнена в виде несуществующих в природе крупных лепестков. Лёгкий темно-изумрудный корсаж из выкрашенной кожи по крою напоминает сшитые вместе листья и прекрасно подчеркивает узкую талию. Грудь Люции наконец-то не вываливается всем на обозрение, как у какой-нибудь продажной девицы, а аккуратно скрывается в пене фатиновых лепестков поменьше, оставляя для фантазий только тень ложбинки. Плечи полубонажены, на руках длинные тонкие перчатки в дополнение к корсету и туфелькам с заостренными носками. На шее изящное колье из кружев белого золота и розовых алмазов. Немного не вписывались чётки с сапфирами, но Люц без них никуда.

Образ завершала, подаренная Эстеллой маска, которая перекрасилась в цвет юбки.

В этом наряде Люция походила на цветочную фею и, наверное, впервые нравилась самой себе.

Она выглядела не пошло и вызывающе, а… нежно, трепетно и хрупко, как цветочек.

И когда входила в бальный зал, держа за тонкую ручку Руби, такая уверенная и красивая, ощутила пьянящий восторг, словно дебютантка впервые попавшая на ассамблею. Яркие огни ослепили её, музыка ударила в уши, от нарядности гостей и обилия бриллиантов зарябило в глазах. Пахло цветами, осенью, летним вином и дорогим парфюмом.

И ей хотелось танцевать, пробовать шипучие напитки, хохотать и флиртовать с симпатичными лэрами, будто она снова объелась год-ши. Будто она простая влюбленная в мир и жизнь девчонка. Будто завтра не наступит.

А ведь последнее вполне может случиться.

— Не пей ничего из вин, — строго напомнила ей Изабель, забирая Руби, что в своём темно-зеленом костюме напоминал кузнечика.

— Боишься повтора истории с прошлого бала? — по-своему поняла Люция. — Такого больше не случится. Я не опьянею, не стану танцевать до кровавых мозолей и буду зорко следить, чтоб никто не зачаровал мои туфли. Жалко будет потерять такую красоту!

Иза глянула на неё с жалостью.

— Просто не пей, прошу тебя, милая, — с нажимом и неуловимой мольбой повторила она, стиснула её ладонь, послала ободряющую улыбку и отошла с маленьким принцем куда-то под аркаду, в сторону помоста с пустующими креслами-тронами.

Просьба приёмной матушки расстроила Люцию, а затем насторожила. Может ли быть с вином на банкете что-то не так? Хм-м…

Нет, бред! Слишком много тут важных гостей, можно ненароком травануть, кого не надо, да и Иза такая добрая! Она не допустила бы подобного бесчинства и наверняка бы передала информацию страже, камердинеру, Виктору, да кому угодно.

Значит, Изабель просто волнуется за дочь. Прошлый бал и вправду едва не закончился её нелепой смертью в танце. Ну, Сесиль! Хоть бы сегодня она не злопыхала.

В зал вошла королева под руку с сыном, за ними чинно вышагивал герцог. Все выглядели довольным — ни дать не взять, дружная семья! — особо сияла королева. Сегодня она вырядилась в белое, как… невеста?

— Совсем стыд потеряла! При живом-то муже… — раздал рядом с Люцией тихий возглас какой-то старой матроны. Подружки-сплетницы вторили ей возмущенным шушуканьем.

Похоже, не только Люция заметила смелый убор королевы.

Та объявила, что Магнусу нездоровится, и он появится ближе к полуночи, чтоб озвучить, кто станет его преемником, а затем открыла бал, станцевав первый танец с Рафаэлем.

Торжество начало набирать обороты. Пары кружились по залу, мелодии сменяли друг друга, некоторые дворяне сбились в кучки по интересам и начали делиться последними новостями и сплетнями.

В основном гадали, кто станет наследником Магнуса. Даже ставки делали то на Кейрана, то на герцога. Оказывается, никто не сомневался, что брат императора составит первому принцу конкуренцию. Про его умелое правление Ригелем в период войны, стремление к власти и желание, чтоб брат тогда из похода не вернулся — придворные интриганы наслышаны. Как и про умение лэра находить «алмазы» в куче грязи и, мастерски пудря мозги, переманивать их на свою сторону.

Одна Люция почти ничего не знала про своего господина. И ощутила себя наивной Красной шапочкой, угодившей в ловушку Волка. А, как известно, звероморф этот людоедом был и девочку сожрал.

Настроение испортилось, и Люция бестолку слонялась под сенью аркады первого этажа и бездумно ловила обрывки чужих разговоров.

Но они не избавляли от нехорошего предчувствия. Атмосфера в зале накалялась, точно воздух в преддверии грозы.

А не убьёт ли Люцию герцог после воцарения?

Она старательно гнала эту мысль, но расслабиться больше не получалось. Так Люц незаметно для себя достигла длинного стола с закусками и всё же решилась выпить.

Лучше сразу «Осеннего». Переносимость у неё теперь высокая — от одного бокала не «улетит». Зато в голове приятно зашумит, и всякие скверные мыслишки примолкнут!

Она протянула руку, но вдруг перед её носом оказалась раскрытая ладонь в белой перчатке.

Люция недоуменно моргнула и тут же взглядом проследила по ней к хозяину.

Лэр. Заостренные кончики ушей в серебристых каффах торчат из-за небрежно уложенной чёрной и блестящей, как вороново крыло, шевелюры. Синие со змеиным зрачком очи горят в прорезях зловещей рогатой маски и глядят на Люц жадно и пронзительно до мурашек.

Прямой нос, твердая линия губ и челюсти, подбородок с едва заметной ямочкой.

Террин показался Люции до жути знакомым, в голове всплыл образ темноволосого юноши с необыкновенным хищным лицом и этой дурацкой ямочкой, но тут же смазался и ускользнул из памяти.

«Нет, этого лэра я не знаю» — проникла в голову мысль и укоренилась сорняком.

А он все стоял с протянутой рукой и молчал.

— В-вы приглашает меня на танец? — наконец догадалась Люция, и сердце в груди отчего-то гулко заколотилось, и вспомнился нахальный совет Эстель об интрижке на одну ночь.

Террин кивнул с мягкой улыбкой, и щеки фарси запекло. Она разжала кулаки, незаметно вздохнула и кокетливо стрельнула глазками.

— Не откажусь.

И тут же была сцапана за пальчики и талию, словно парень испугался, что она передумает и сбежит. Но она и не собиралась.

Он чудесно выглядел в своём узком чёрном дублете с синими прожилками и серебряным кантом и приятно пах мятой, ежевикой, дождем и почему-то — мехом, и совершенно не вызывал у неё отторжения. Наоборот её тянуло к нему с невиданной силой.

Хотелось пощупать крепкие плечи, оказаться прижатой вплотную к каменной груди, ощутить жар дыхания на виске, щеке, шее.

А этот пылкий взгляд… будоражил кровь и сбивал дыхание. Ни один лэр здесь так на неё не смотрел.

Они кружили по залу под нежные переливы вальса и всё ближе и ближе притеснялись друг другу. Оба чувствовали партнёра, как себя, понимали с полу взгляда, с полуулыбки и не желали расставаться. Вальс сменился мазуркой, мазурка — кадрилью, кадриль — полькой. И снова вальс.

Нежные объятья, рука в руке, глаза в глаза, скольжение властной ладони от лопаток до талии и слегка ниже, задевая бантик шнуровки и кусочек тюлевой юбки. Тяжелое дыхание у мочки, вниз по чувствительной обнаженной шее, выставленной невольно в танцевальном наклоне.

Все на грани приличий.

На очень тонкой грани.

Которую так хочется пересечь.

И, кажется, Люция не выдержала первой, а может, они оба притянулись одновременно, как две половинки магнита. Не суть! Их алчущие губы столкнулись, жадные пальцы нырнули в волосы, и мир взорвался.

Люция потерялась в пространстве, зал перед глазами завертелся, замерцал и вскоре сменился тёмными зелено-рыжими красками сада, тусклыми фонарями, прохладой осени. Но зябкий ветерок и смена локации не отрезвил ни её, ни загадочного партнёра.

Они продолжили упоённо целоваться и двигаться в сторону сада, пытаясь отыскать укромный уголок. Пульс грохотал в ушах, перекрывая оставшиеся позади звуки музыки, кровь бурлила в жилах.

И вот случилось ожидаемое: Люция споткнулась о толстый торчащий из земли корешок и утянула за собой ошалевшего от поцелуев лэра. Они упали под старой ивой с тяжелыми ветками, клонящимися к самой земле, и скрылись от мира под её поредевшей кроной.

Юноша взял в ладони лицо Люции, от нежности этого жеста и неподдельного волнения в его взгляде, у девушки волоски на шее и руках приподнялись

— Всё в порядке, — тяжело дыша, ответила она на невысказанный вопрос. Невольно улыбнулась. — Я не ударилась.

Террин выдохнул с явным облегчением и потянулся к её устам, фарси ответила с охотой и всхлипнула. А он застонал, и от стона этого она покрылась колючими мурашками, ибо в коротком звуке том отразилось всё его мучительное желание и страсть.

Голова кружилась. Люция обвила руками его шею, запустила пальцы в шелковистые локоны и задела ленту, на которой держалась его «диявольская» личина.

— Может, снимем это? — на силу оторвавшись, спросила Люц, постучав по зловеще надвинутому лбу его маски. Свою-то она давно посеяла, наверное, ещё там, у выхода из зала, когда они набросились друг на друга, как оголодавшие животные.

Парень перехватил её руку и резко мотнул головой. Отпрянул, прикусил истерзанные губы и глянул виновато.

— Почему? — опешила Люция и села напротив него, чинно сложив ладони на коленях. Ситуация показалась комичной. Она вся растрепанная, как крестьянка с сеновала, изображает учтивую лэру перед немым любовником.

Чуть не заржала вслух, только воистину печальное лицо юноши и сдержало.

— Боишься не понравиться мне? — выдвинула догадку она.

Лэр криво усмехнулся и кивнул.

Люция подалась вперед. Их дыхания смешались в одно облачко пара и сбились. Девушка блуждала взглядом по его частично скрытому лицу, с красивыми и смутно знакомыми острыми чертами, что задевали в сердце какую-то тонкую, пронзительную струну, но — хоть убей! — не могла вспомнить, на кого он похож! С этими резкими скулами, твердым подбородком и капризной линией рта…

Террин тяжело сглотнул. Люция хрипло прошептала:

— Твои губы мне уже нравятся.

И целомудренно чмокнула их.

Юноша вытаращил синие глазищи, и довольная фарси отпрянула с дразнящей улыбкой. Щёки её зарделись, но не успела девушка открыть рта для новой порции бесстыдного флирта, как он припал к её губам в изнывающем и жадном поцелуе.

Он походил на шторм, на неистовый ливень в чистом диком поле. На воздух перед грозой. На покрытую росой, острую в своей свежести мяту.

На свободу.

Ту, оставшуюся в её далёком, но не забытом детстве, полном путешествий с караваном по степям, лесам и лугам. За одно это, за то, что помог вспомнить вкус прежней беззаботной и счастливой жизни, она готова была подарить всю себя, свою благодарность, страсть и ласку.

На эту ночь.

Их языки и тела сплелись. Нечто дикое вкупе с вожделением и нежностью потекло по венам Люции. Она раздвинула ноги, пока не передумала, и обхватила его крепкий торс коленями. Юноша скользнул горячими ладонями вверх по её щиколоткам, забираясь под подол, но вдруг замер, нащупав кое-что лишнее, что у приличных дам под юбкой по идее не водилось, с таким умилительно-растерянным видом, словно у неё вырос хвост.

Ну, почти.

— Это кинжал, — Люция насмешливо оскалилась и вытянула названый из портупеи на бедре. Парень проводил его такими круглыми глазами… Люц стоило больших усилий не расхохотаться. — А ты что подумал?

Он глянул на неё сурово, поджав губы, и снова набросился, казалось, с ещё большим рвением. Задергал шнуровку корсета на её спине, припал жаркими поцелуями к шее, плечам, полуоткрытой груди. Люция застонала, откинувшись головой на сухую палую листву, и тоже задёргала застёжки на его дублете.

Жесты выходили дёрганными, нетерпеливыми и пару пуговиц девушка просто оторвала и выкинула в ближайшие кусты. Наконец холодные пальцы раздёрнули воротник и добрались до пышущей жаром плоти. Лэр застонал сквозь сжатые зубы и тяжело, быстро задышал, сам дорвал серебристые пуговицы и скинул стёганную куртку.

Люция задохнулась от восторга. Свет белой луны, пробивающейся через крону, точно ласкал мускулистое, совершенное тело, подчёркивая резкий рельеф мышц, рук, напрягшихся кубиков пресса.

Фарси приподнялась, словно завороженная; грудь её тяжело взымалась, а сердце грохотало в ушах. Сглотнула, ослабила корсаж платья и приспустила вниз, под диким алчущим взглядом, сопровождавшим каждое её движение.

Светлое тело с налётом загара блеснуло в лунном сиянии.

Рокочущий рык вырвался из его горла.

— Возьми меня, — прошептала Люция.

И он стремительно, выпустив когти, подался вперед, когда со стороны бальной залы донёсся взрыв. Залп за залпом. И визг обезумевших от ужаса гостей.

Люция подорвалась с места, как охотничья собака по свисту хозяина. Подхватила с травы свой любимый мизерикорд из близара и на ходу, одной рукой, принялась поправлять платье и затягивать шнуровку корсета.

— Прости, — бросила она неудавшемуся любовнику. Он был растерян, растрепан и крайне огорчён, как щеночек, у которого отобрали милую сердцу и желудку косточку. — Мне нужно проверить, всё ли в порядке. Этот шум… подозрительный. А ты лучше вернись в замок и запрись в покоях.

И ушла, не дожидаясь ответа.

В зале творился полнейший хаос. Громадная люстра разбилась на тысячи мерцающих осколков и на помещение обрушилась тьма. В этой тьме взрывались под потолком фейерверки, то слева, то справа вспыхивали заклинания, свистели арбалетные болты, и звенели мечи.

— Мятежники! — вопил кто-то. — Герцога подстрелили!

Сердце Люц ухнуло в пятки.

Гости кричали и метались в панике, прятались за колоннами и перевернутыми столами, давали нападающим отпор или просто прорывались к выходам, но многие оказывались заблокированы. Только тот, что вел в сад ещё оставался открыт. О, уже нет!

Люция, не замечая ничего, судорожно вглядывалась в неподвижные и раненые тела на полу, с замиранием сердца выискивала знакомые лица. И не находила. Но напряжение не отпускало. И когда Люц осознала, что ищет одного конкретного черноволосого принца с игривым хвостом, усилием воли заставила себя отвлечься на живых.

В какофонии ужаса и пыла схватки раздавались чёткие команды:

— Перекрыть выходы! Не дать мятежникам уйти! Эвакуировать Императорскую семью в тронный зал и обеспечить охрану!

Виктор. Люция узнала голос. А кто ещё это мог быть? Он же адъютант Кейрана и командир замковой стражи.

Его подчиненные в тяжёлых доспехах уже выводили императорскую семью и какого-то сонного Магнуса через боковой выход, ближайший к тронам. К сожалению или счастью, Далеона среди них не было. Как и Кейрана. Королева визжала, рыдала и рвалась назад, но сильные руки держали её за локти и оттаскивали прочь.

— Рагнар! Рагнар! — кричала она в отчаянии. — Помогите ему!

Люц проследила за её взглядом и узрела в цветных вспышках фейерверков неподвижное тело на ступеньках помоста. Герцог. С арбалетной стрелой в груди.

«Нет, нет, нет!» — застучало в мыслях.

Фарси сорвалась с места и, уклоняясь от выстрелов и сцепившихся в схватке терринов, помчалась к лэру. Упала на колени рядом, марая нежно-розовые юбки в крови и пыли, и склонилась над ним. Если он ещё не рассыпался до костей, значит — жив и есть шанс, что выживет.

Он открыл помутневшие очи.

— Люция? — хриплый шёпот.

— Господин!

Облегчение затопило её, ноги ослабли. Но Люция быстро взяла себя в руки и попыталась раздвинуть рубашку, по которой расползалось тёмное пятно, чтоб оценить ранение и хоть как-то помочь.

Рагнар глухо застонал и перехватил её запястье. Цепкие пальцы его била мелкая дрожь.

— Не надо… Мне недолго… — он зашёлся надсадным кашлем, кровь плеснула на блеклые губы. — Это не мятежники… Кейран… Подстрелил меня. Близаром. Он не смирился с поражением. Он не отступит. Любым путем… — голос начал слабеть, но глаза вдруг загорелись диким фиолетовым светом. — Не дай ему захватить трон! Убей, если придется! Я приказываю!

И Люцию, будто молния прострелила; мускулы скрутил болезненный спазм, вторая клятва над грудью начала нестерпимо жечь, точно к ней приложили каленое железо, колени разогнулись сами собой, пальцы сжали рукоятку мизерикорда.

Герцог умер. На полу под ногами остались кости.

Но его последний приказ набатом бил в голове.

Парализовал волю.

И тело двигалось само по себе в сторону, противоположную от императорского выхода.

Люц стоило бы поискать Ванитасов. Убедиться, что Руби с ними и жив. Что противный шестой принц, который оказался её сородичем, тоже там и в безопасности.

Но ноги несли её неведомо куда, отказывались подчиняться, и Люции оставалось только в бессилии сжимать кулаки и скрипеть зубами.

Вот тебе и магия клятвы служения!

Судя по обстановке в пустых и мрачных коридорах первого этажа, магия вела Люцию в кабинет Кейрана.

Либо она чуяла, где его искать, либо просто выбрала самое ближайшее к залу место из памяти Люц, где он вполне мог быть. И если кабинет окажется пуст — поведёт дальше, проверять другие пристанища.

И всё же Люция сильно сомневалась, что в разгар дворцового переворота он засядет в кабинете. Зачем?

Она толкнула дверь, петли скрипнули, ноги переступили порог, в глаза бросился зажженный камин и…

Слева по уху прилетел мощный удар. Люцию отбросило вбок, в голове зазвенело, а из глаз брызнули искры, но нападающий не дал ей опомниться — впечатал колено под дых. Фарси задохнулась. Кейран схватил её за волосы и швырнул на ковер.

Локти и колени вспыхнули болью. Девушка со стоном перекатилась на спину и вытаращилась на принца, пытаясь заново научиться дышать. От боли пылало всё, и зрение мутилось. И кинжал где-то потерялся.

— Ты все испортила! — прорычал Кейран, препарируя её налитыми кровью зенками. — Я не планировал сегодня убивать дядю! Пусть и готовился к худшему. Но кто же знал, что ты… — он затрясся от ярости. — Ведь твой сводный брат верен мне. Как и его мать. Они оба слезно просили, чтоб я взял тебя в королевы после воцарения. Я решил тогда: «Ну, глупость же несусветная!». А потом задумался, присмотрелся. Ты очень недурна и достаточно умна, чтоб управлять гаремом и не зарываться на роль императрицы. И что в итоге?

— Разочарован? — дерзко вскинула подбородок она, хотя это стоило ей тупой боли в висках.

— Даже не знаю… — медленно признался, и губы его вдруг растянула зловещая, почти одержимая ухмылка. — Коварная и дерзкая, женщина! Ты бы знала, как я люблю таких укрощать!

И он набросился на неё. Люция вскрикнула и попыталась отползти, но Кейран схватил её за лиф платья и разорвал пополам, легко, как бумагу. Вцепился одной лапой в горло, а второй с остервенением и мрачным восторгом принялся отрывать «лепестки» юбки.

Девушка визжала, и хрипела, и билась об него, как бабочка о банку, а принц ухмылялся и шипел:

— Я запру тебя в темнице, посажу на цепь и буду иметь до потери сознания, — холодные, как пиявки, пальцы сжали её нежную грудь до бликов перед глазами. — Начну хлестать. Сначала этой ладонью, — он отвесил ей обидную пощёчину. Люция прикусила губу до крови, чтоб не скулить и не доставить ему удовольствия, зажмурилась. — Затем ремнем, плетью и палкой. Ты будешь рыдать и мучиться от боли и экстаза, а я буду упиваться твоими страданиями. Ты станешь молить о смерти, но я не подарю её. Так будет снова и снова, каждый день, из года в год, пока мне не надоест. Ведь я же насильник, да, Люция? — он схватил её за щеки и замер на расстоянии поцелуя. Глаза горели вожделением и ненавистью, тяжёлое дыхание отравляло. — Детоубийца. Дядяубийца. А скоро стану убийцей всей семьи!

— Ч-что? — судорожно выдохнула Люция. Ужас вцепился в сердце ледяной хваткой.

— Я отравлю их всех. Одной удивительной травкой. Ею когда-то убили мою мать звероморфы. «Цветы Дайса» — слышала о таких? Вряд ли. Они растут на вершинах Гномьих гор и впитывают в себя всю магию планеты, прямо как близар, только в мире растений. Вырастить их в домашних условиях почти невозможно, но моя талантливая сестричка-Розалия справилась. Умница.

Их цветки и стебли — лекарство от магических болезней и тяжелых ранений, а вот корни… О-о, корни!.. Мало кто знает, но они — смертельный яд для терринов. Он заставляет магию внутри бунтовать, бурлить и убивать носителя. Тот умирает быстро и мучительно. И знаешь, кто поднесёт моим родственничкам отраву вместе с вином, когда они судорожно начнут передачу Венца? — он зло рассмеялся. — Изабель!

— Нет! — воскликнула Люция и заизвивалась под ним с новой силой. Ладони зашарили по ковру в поисках кинжала. — Ты лжёшь мне! Лжёшь! Иза не может. Там же Руби! А она… она же такая!..

— Лживая, — ехидно подсказал Кейран и зазвенел пряжкой ремня, грубым рывком раздвинул её колени и вклинился между ними. Девушка задохнулась от возмущения. — Сама знаешь, мы, Ванитасы, не способны лгать!

— Пусти! Отпусти меня, тварь! — с остервенением задёргалась фарси, и принц крепче сжал сильные пальцы на её горле, почти полностью лишая кислорода.

— Знаешь, Люция, — вдруг вдумчиво заговорил он, притисняясь к ней бёдрами. Обнажённой кожи коснулось что-то горячее и каменное, вызвав у Люц волну тошноты и парализующего страха. Из-за тонких губ лэра выдвинулись клыки, и он хищно облизнулся раздвоенным языком. — Ты напоминаешь мне одну девчонку из фарси. Главу племени. Как же её звали?.. Астрид? Астрид Сальватор? Такая бойкая была, дерзкая и красивая, а как сражалась!.. Но мой папаша всё равно одолел её и взял в какой-то занюханной юрте. Водится за нами такой метод укрощения строптивых самок, что поделать — инстинкт. Так вот, он сохранил ей жизнь, собирался забрать с собой в гарем. Но мне-то тоже хотелось! А в замке никто б не позволил к ней прикоснуться! И я решил её взять. Но сучка брыкалась, начала визжать и пришлось заткнуть её для острастки. Ну и… я придушил её. Случайно. Не рассчитал силу. До сих пор жалею. Брать мёртвых девиц — удовольствие не по мне. И вот теперь, — алчущий взгляд впился в Люцию, — спустя годы в моих руках ты. Так неуловимо похожая на неё.

Кто-то громко всхлипнул.

Ах, не кто-то — Люция. И сама не заметила, как по щекам потекли злые слёзы.

— Мразь!.. — процедила она, дрожа от рыданий и ярости. — Какая же ты мразь!.. Ты и твой папаша. Вы её… А затем… Вы всех фарси истребили! За что?!

Брови Кейрана взлетели на середину лба.

— Мы их не истребляли. Даже пленных хотели взять, а затем на свою сторону переманить. Но они себя убили.

— Как?! — поразилась она. — Нет! Не может быть! Ты лжёшь!

— Как же? — безрадостно усмехнулся первый принц. — Когда Астрид пала, они все просто встали на месте и перерезали себе глотки. А дальше, в других племенах мы наблюдали похожую картину. Приезжали в лагерь, а там все мертвы. Дети, взрослые — все повонзали в себя клинки. Только вороны над трупами и летают.

— НЕЕЕЕЕЕТ! — завизжала Люция, схватившись за голову, и зарыдала ещё горче. Кончики пальцев второй руки случайно наткнулись на сталь.

— Неужели?.. — что-то понял Кейран, в алых глазах зажглись искры восторга. — Ты всё же фарси! Маленькая полукровка!.. — тихо пожурил он и бархатисто рассмеялся, зарываясь носом в её тёмные кудри. — Иди ко мне, моя девочка, — мужские бёдра настойчивее потерлись об неё. — С твоей помощью моё правление войдёт в историю, как самое славное! А мои победы — затмят победы предков!

Его естество начало неукротимо вторгаться в неё. Люц захрипела.

Ладонь сомкнулась на рукояти кинжала, клятвы вспыхнули на груди, ослепив Кейрана на миг. Всего лишь миг!..

— Магия?.. — удивился он.

И Люция ударила точно в сердце.

Между двумя вздохами она решила, что и сама умрёт. Оправится вслед за Кейраном по неосторожному (или же наоборот очень меткому) мановению его когтистого пальца.

Но он лишь замер и в полнейшем изумлении вытаращился на изящную рукоятку, торчащую из его груди. Люция бодро отползла назад и прикрыла грудь обрывками корсета, не сводя с принца напряжённый взгляд.

— Мой кинжал, — пораженно выдохнул он, и кровь выплеснулась изо рта.

— Далеона. Теперь он мой, — холодно сказала она и поднялась на дрожащие ноги, сделала шаг. Схватилась за рукоятку мизерикорда, глядя в потемневшие глаза коленопреклонённого убийцы своей матери и герцога, мучителя Далеона и Эмилии, и просто жестокой твари без совести и чести.

— Астрид Сальватор была моей матерью, — зачем-то сообщила она, хотя Кейрану изумляться больше было некуда, и вырвала клинок. — Считай, что я отомстила за всех твоих жертв.

Кейран открыл рот, желая что-то ответить, но тут же весь выцвел, посерел до кончиков серебристых волос и рассыпался пылью, которую подхватил легкий сквознячок.

Только кости об пол брякнули.

Один из светящихся на груди Люции крестиков клятвы рассыпался блестящими голубоватыми частичками и исчез.

Она исполнила свой долг перед герцогом.

Остался лишь перед собой.

Фарси накрыла ладонью клятву о мести Магнусу и та погасла, ушла под кожу, прячась от посторонних глаз. Кабинет погрузился в темноту.

«Я убила Кейрана» — с запозданием явилась мысль и предательская дрожь сотрясла тело. Зубы застучали, как от холода, пальцы обхватили плечи, но ничего не помогало успокоиться. — «Я убила террина… Живое существо!.. Я убийца… Я!..».

Почему горюешь?

Однажды это должно было случиться.

Неизбежно.

Звон колокола выдернул Люцию из тяжких дум. Она вспомнила всё, что ранее наговорил ей Кейран. О яде и желании всех отравить на какой-то церемонии передачи Венца. И что Иза наверняка уже понесла отравленное вино Ванитасам, и Виктор, да его подчинённые, точно в курсе планов господина.

Но господин теперь-то мёртв! А план ещё в действии!

Люция засуетилась.

Виктор приказал вести императорскую семью в Тронный зал, значит ей туда, но для начала нужно переодеться во что-то более удобное и приличное.

Она мысленно воскресила в голове карту тайных ходов, вспоминая, есть ли хоть один в кабинете первого принца. Не вспомнила. Зато проход имелся в нише за гобеленом совсем неподалёку, он вёл куда-то в крыло шестого, но куда именно — Люц плохо представляла.

Но выбирать не приходится. Не по коридорам же на глазах гостей и мятежников ей шляться в разодранном платье?

Люция убрала клинок в ножны на набедренной портупее, отметила мимоходом, что кровь по ногам не бежит и боли нет. Значит… Кейран не успел?..

Мотнула головой и смело высунулась в коридор. Пробежала пару пролётов, свернула за угол, обернулась назад, не сбавляя быстрого шага, и!.. Врезалась в Орфея.

Люц схватилась за ушибленный нос и отшатнулась.

— Духи Всемогущие! — охнул химер и тут же сцапал её за плечи и с тревогой оглядел. — Люция, что с тобой и… платьем?

— Неважно! — отмахнулась она. — Ты почему тут? Разве всех «шишек» не отправили в самое безопасное место?

— Это так, но… я не могу найти Далеона, — в голосе прорезались нотки отчаяния. — Его не было с семьёй и министрами.

— Чёрт! — Люция схватилась за растрёпанные волосы. — Я поищу его. А ты иди скорее в Тронный зал. Кейран затеял переворот, предупреди всех не пить вино. Там яд!

Орфей заметно сбледнул. Губы его дрогнули:

— И Раф…

Далеон сидел в своих покоях за столиком у широкого окна и бездумно смотрел на улицу. В комнату заглядывала яркая луна, и свет он включать не стал. Настроение было поганое, под стать окружающему мраку. Да и не хотелось лишний раз напрягаться.

Ничего не хотелось. Жить не хотелось.

Тоска и мрак. Мрак и тоска.

Люция в очередной раз его отвергла. Видимо, даже незнакомцем он ей не мил.

А как всё хорошо начиналось! Он подошел, превозмогая внезапную робость, пригласил на танец. И они плясали, кружили по залу, обменивались лукавыми улыбками, затем целовались, как одержимые, до помутнения рассудка. И он точно помутился у них обоих. Иначе, как объяснить их страстную и нежную возню под ивой?..

Но девушка всё равно оставила его.

В последний момент.

Он заметил испуг в её глазах и желание сбежать, ускользнуть, быстрее. И понял, что она передумала.

Далеон так расстроился, что почти не слышал её объяснений, да и вообще не замечал ничего вокруг. Наверное, даже если б позади упала колокольная башня, он прошел бы мимо.

Так и вернулся в замок, но не через бальный зал, а через сад Рафаэля.

А теперь куковал под окном и вздыхал по обречённости своих чувств.

Пора от них отказаться. Давно пора…

Заметил на столике графин с «Осеним» вином и приподнял брови: он же приказывал слугам не приносить сюда алкоголь, ведь бросил пить. Неужели забыли? Или это в честь праздника?

«Что ж, очень кстати!» — рассудил принц. Неплохо будет напиться до беспамятства и заглушить наконец ноющую боль в груди.

Он плеснул в серебристый кубок напиток цвета змеиных глаз из его кошмаров, с кривой ухмылкой отсалютовал своему отражению в окне и!..

…из его гардеробной выбралась Люция.

— Я вроде ещё трезв, — пробормотал юноша и посмотрел с подозрением на чашу в своих пальцах. Попытался пригубить, но тут девушка заметила его и рванула вперёд.

Сильный удар ребром ладони выбил из руки Далеона кубок. Тот крутанулся в воздухе, разливая содержимое, и со звоном упал на каменный пол, забрызгав остатками, будто кровью, рядом лежащий белый ковёр из шкуры медведя.

Далеон тяжело сглотнул. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но Люц обхватила ладонями его щеки, начала цепко и быстро осматривать лицо, шею и обнаженную грудь в вороте расстегнутой до пупа рубашки и приступила к допросу:

— Выпил? Успел? Что чувствуешь? Где болит?

— Здесь! — он с мрачным видом ударил себя по груди и даже почти не лукавил. Сердце сжималось от её близости и ныло от мысли, что она выполняет чью-то просьбу или приказ и, лишь поэтому заявилась в разгар праздника и волнуется о его здоровье. Непонятно почему.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — ругалась сквозь зубы Люция.

Начала судорожно ощупывать его грудину и мерить пальцами пульс на шее. Каменное выражение лица и сосредоточенный взгляд, не выражали ничего, но подрагивающие руки и плечи выдавали нешуточную тревогу. За него.

Внутри потеплело.

— А что, собственно, стряслось?

— В вине яд, — напряженно ответила девушка.

Далеон поперхнулся воздухом.

— Я не пил! Не успел.

Люция сделала страшные глаза и грубо оттолкнула его.

— Тогда что ты мне тут заливаешь?! Соловей недоделанный!

— От ехидны слышу! — буркнул принц и, скрестив руки, отвернулся.

Девушка гневно сопела, сверля его взглядом, но вдруг подозрительно примолкла.

— Откуда у тебя эта маска? — спросила она ровно. Так ровно, что мурашки по спине побежали от жути.

Шестой принц глянул на стол — там лежал подарок Орфея. Артефакт, который помог ему сегодня остаться неузнанным и провести на балу лучшие мгновения своей жизни. Лежал и нагло поблёскивал в полутьме синими рожками.

Далеон медленно перевёл взгляд на Люцию.

— От друга, — услышал он себя словно со стороны. — Но её носил я.

В мгновение ока его схватили за затылок, а к горлу приставили кинжал. Судя по синему мерцанию лезвия — из близара. Он уже видел эту штуку у Люции, мельком, но не сомневался, что умрёт от одного беспощадного росчерка.

— Ну что, веселело было? — миловидное лицо исказилось от ярости, в синих очах плескалась такая жгучая обида и ненависть, что у Далеона сдавило горло. — Поглумился? Поржал? Понравилось играться с наивной человечкой и её чувствами?! Понравилось смеяться надо мной?! Ну?! Я тебя спрашиваю!

И она надавила лезвием на кожу, едва не вспарывая.

Далеон весь натянулся, как струна, шумно но медленно дыша через нос. Она же и правда может случайно прирезать!

Но как же обидно выслушивать эти ложные обвинения!..

— Я не играюсь с чувствами, — чётко произнёс он, с достоинством встречая её бешеный взгляд. — Только не с ними. И с тобой я не играл.

Люция оскалилась, как волчица, как террины, только не зарычала. А затем резко успокоилась — видно вспомнила, что Ванитасы не могут лгать — но кинжал не убрала. Подалась вперед, до боли сжимая в кулаке его короткие волосы, и, вызвав шипение, лениво усмехнулась.

— Это что, благородный Ванитас? А ты точно Ванитас? — шестой насупился, а она продолжила тем же издевательским тоном: — Признаться, Далеон, с момента нашего знакомства я всегда мечтала заполучить вот эту власть, — выразительный кивок на кинжал и на него. — Власть над тобой. Над твоей жизнью и судьбой. Ту власть, которую ты всегда имел надо мной. Я хотела… хотела обрушить на тебя все твои «шуточки». Чтоб боялся, как боялась я, чтоб ощутил на себе каково это — быть униженным, растоптанным, слабым. Беспомощным. И… одиноким. Иногда. Нет, очень часто! Я мечтала тебя убить. Вот этими немощными ручками. И никогда ни в одном безумном сне я не представляла сегодняшнюю сцену. Я могу убить тебя, Далеон. Прямо сейчас. И… — лицо разгладилось, на губах засияла робкая улыбка, — освободиться от тебя.

— А кто меня освободит? — предъявил Далеон, вызвав её неподдельное изумление. А его понесло: — Ты всегда имела надо мной эту поганую «власть»! Ты провоцировала меня дерзким словом, взглядом, усмешкой, даже жестом. Твои слова ловил, как идиот! Тебя всегда выискивал в толпе и не сводил глаз в надежде поймать улыбку, адресованную даже не мне! Ты отказывалась признавать меня. Отказывалась быть моей, и!.. Я. Сходил. С ума. Что ж, признаться, я рад, что в итоге мы сошли с него вместе! Поцелуй меня!

И она поцеловала.

Её жестокие губы оказались мягкими, а на вкус — так же упоительно-пьянящи, как в его безумном сне. А может, он снова спит? И это очередной плод его больной фантазии? Но холодное лезвие у горла и ощутимая боль от царапины утверждали обратное. И принц не знал радоваться ему или плакать.

Похоже, его сладостный кошмар сбылся. Вот она — Люция! Гордячка и язва. Сама нашла его, сама целует! Своего врага и мучителя.

В один момент он перестал сдерживаться. Поцелуй ожесточился. Принц запустил пальцы в её локоны, прижал к себе крепче, не боясь остроты кинжала, и углубил поцелуй. Языки сплелись к какой-то жестокой борьбе, из горла рвался хриплый, мучительный стон.

Ладонь Далеона соскользнула вниз по её шее, по спине, нахально легла на бёдра, подлезла под рваную юбку, сжала…

Люция резко оттолкнула его, и шестой чуть не улетел с резного стула. Схватился за край стола, возвращая равновесие, и ухмыльнулся, видя её замкнутое лицо, алые щёки и быстро вздымающуюся грудь.

— У нас вообще-то дворцовый переворот под носом происходит.

— Прямо под носом? — хмыкнул принц. Девушка закатила глаза, и он нахмурился. — Ты серьёзно?

— Серьёзней некуда.

И устремилась к его гардеробной. Распахнула дверцы и начала быстро перебирать вещи, прикидывая некоторые на себя, но каждый раз морщила нос и отбрасывала очередную слишком большую рубашку в сторону.

Только сейчас Далеон заметил, что её прелестное пыльно-розовое платье с нежной юбкой и корсетом тончащей выделки — превратилось в лохмотья. А ведь они расстались совсем недавно. Похоже, переворот действительно начался и начался с бального зала, куда она так стремительно убежала, но никакая схватка на мечах или магии не могла превратить её наряд в подобное…

Ой, там, что следы от когтей?!

— Что с тобой случилось? — свёл брови Далеон, Люц промычала что-то невнятное и отмахнулось. Захотелось выпить. Принц бросил взгляд на графин, вспомнил об отраве и досадливо поморщился. — Вот же!.. Мой сон едва не сбылся.

— Какой сон? — расслышала девушка. Она вышла из гардеробной в пыльно-синей тренировочной тунике Далеона, с разрезами по бокам, и в его подростковых штанах, которые пришлись ей впору и плотно облепили упругие бедра.

Принц ощутил странное удовольствие от её внешнего вида. От мысли, что сейчас она в его одежде и пахнет им, как если бы он пометил её, точно зверь свою самку.

— Мне снилось это. Что я умру от укуса змеюки, которая выползет из кубка.

Люция понятливо кивнула и завязала на талии кушак. Теперь туника не болталась на ней, как на вешалке, а смотрелась этаким необычным платьем.

— А что-то ещё тебе снилось?

Она проковыряла острием кинжала дырочки на пятке балеток, продела в них шнурки из корсета и крепко обмотала ими щиколотки, чтоб туфли не свалились при беге или сражении.

— Ты не хочешь этого знать, поверь мне, — спустя мучительную минуту выдал Далеон и поднял на неё тяжелый взгляд. И столько всего невысказанного там было, что Люция передёрнула плечами и отвела взор.

— Это не касается переворота? — уточнила на всякий случай.

— Нет.

— Ладно. Отлично. Возможно, ты прав.

Она нахмурилась, глядя в окно, затем на лице промелькнул лёгкий шок и торжество, словно Люц догадалась о чем-то. Странно глянула на Далеона; он напрягся, но девушка смолчала.

— Что будем делать? — попытался перевести тему. Снова уткнулся взглядом в графин с вином, разозлился, и сосуд лопнул от всплеска магии.

Люция перестегнула портупею на бедре и заправила мизерикорд в ножны, но услышав вопрос принца замерла.

— Мы будем? Неужели готов сотрудничать с презренной человечкой?

— Прекрати, — огрызнулся принц. — Там моя семья, я не могу остаться в стороне. Кто зачинщик переворота?

— Твой «любимый» Кейран, разумеется, — от её едких слов Далеон поморщился и ссутулился: шрамы на спине заныли. — Он не смирился с поражением в гонке за трон и уже прикончил вашего дядю. На повестке — смерть всех Ванитасов. Он собирается потравить их, как чуть не потравили тебя, и, подозреваю, приказ уже исполняется. И вся стража в курсе. И если что-то пойдёт не так — вас добьют вручную.

Краски схлынули с лица принца. Он гулко сглотнул и отвернулся, пряча боль в глазах.

— Поверить не могу, что брат на такое решился. Я думал… Он утверждал, что любит меня.

— Любовь у него крайне специфическая, — кисло ответила Люция и потёрла саднящее горло. Далеон заметил там синяки, но не осмелился спросить. Чувствовал — не ответит. — Но больше он ни на кого её не положит. Кейран мёртв.

— Погоди, — встрепенулся Далеон. — Но кто станет правителем, если все погибнут? Я не хочу им быть! И я не подхожу!

Люция смерила его мрачным взглядом и открыла рот:

— Поэтому мы сейчас возьмём ноги в руки и пойдём спасать твою семейку. А короновать будем Руби, как я изначально и планировала.

— Ты планировала?! — задохнулся он то ли от удивления, то ли от возмущения.

— А ты думал, я жила всё это время в замке без цели и без смысла? — она выгнула бровь.

Далеон пристыженно засопел, но крыть было нечем. Он правда никогда не задумался, о её целях и мечтах. Считал, что смысл жизни любой молодой девушки — удачно выйти замуж и нарожать детей.

А ведь… Люцию сложно представить в такой роли.

— Но прежде, — сказала она и снова вытащила кинжал из ножен. — Ты принесёшь мне клятву служения.

Далеон жёстко усмехнулся и откинулся на спинку стула.

— Ни за что. Можешь, хоть прирезать меня, но такую глупость я не сделаю. Думаешь, я не знаю, на что способны такие клятвы? А ничего что они действуют до самой смерти?

— Моей смерти, — поправила Люц. — Люди живут мало, чего ты боишься?

— Даже один мой век в дурных руках способен принести кучу проблем и не только Империи, но и моей семье, и вообще всем.

— Не доверяешь мне? — холодно уточнила девушка.

— Не имею такой привычки вообще, — парировал принц и выдержал её суровый взгляд.

Они бы ещё долго играли в гляделки, но тут Люция усмехнулась:

— А ты соображаешь. — Напряжение в комнате спало. — Ещё чуть-чуть и я решу, что из тебя выйдет неплохой правитель.

Далеон ощерился в отвращении, гибкий хвост его забил по полу, как у разозлённого кошака.

— Ладно, котик, — смилостивилась она. — Просто поклянись, что не убьёшь меня. Ни случайно, ни специально. Я тоже не могу никому доверять. Особенно после того, что началось… — и тихое в сторону: — и ещё случится.

— Хорррошо, — тяжело вздохнул Далеон и поднялся с места. Торжественно прислонил коготь к обнаженному участку груди и провозгласил: — Клянусь не убивать тебя, Люция Грейван, ни случайно, ни нарочно, ни чужими руками!

Палец прочертил крестик, и тот вспыхнул голубоватым светом, а затем впитался в кожу и исчез.

— А ты пообещай, что после всего позволишь мне покинуть замок и отправиться в путешествие.

Люция поджала губы, выдавила усмешку.

— Что бросишь младшего брата, маленького короля, на моё попечение? Так легко оставишь свой дом?

— Это не мой дом, — процедил Далеон. И говорил правду. Он никогда не чувствовал себя в замке, как «дома». Скорее, как в клетке.

Люция впилась ногтями в ладони.

— Тебе опасно путешествовать.

— Знаю.

— Мои клятвы ничего не стоят, — напоминание сквозь зубы.

— Ты любишь это повторять, — кивнул шестой. — Мне всё равно. Просто обещай.

Взгляд снизу вверх, с робкой мольбой.

— Хорррошо, — повторила за ним Люция и сжала кулаки по швам. — Обещаю.

Конечно, ничего не засветилось. Магия смолчала.

— А теперь идём спасать твоё семейство!