Vanitas

Глава 20. Предатель

Рафаэль стоял у узкого окна в Тронном зале и прижимал к груди безутешную мать. Другие аристократы сбились по углам в кучки и нервно вздрагивали при каждом громком взрыве снизу.

Ещё полчаса назад они все радостно отмечали Самайн в бальном зале, пили, смеялись и плясали, и даже помыслить не могли, как резко всё переменится, как только Магнус выйдет на помост и объявит наследника да регента.

Но почему-то первый выстрел с балкона второго этажа предназначался не ему, а дяде. Второй кстати тоже. Словно мятежники и не собирались убивать Рафаэля.

Словно целью был только Рагнар.

Свои подозрения Рафаэль не стал озвучивать, списал на случайность.

Потом начались взрывы фейерверков, паника и стало не до того. Императорскую семью быстро взяли в кольцо, и стража оперативно, вместе с важными аристократами, министрами и послами, отвела их в самое безопасное место в замке.

В Тронный зал.

Он располагался в одном из донжонов, на последнем этаже, дальше только своды крыши и небо. Сюда вёл коридор из главного здания и две лестницы, но вход оставался один — громадная кованая дверь в глубину с локоть. Никаких тайных проходов и лишних украшательств, за которыми можно б было затаиться. Окна узкие, витражные, с пока открытыми ставнями.

Зал большой, но явно меньше бального, вытянутый. Стены каменные, темно-серые и холодные, как и полы. Узкая ковровая дорожка багрового цвета бежит от двери и взбирается по ступеням к мрачному трону, будто бы выплавленному из чёрного стекла в кузнях Бездны, не иначе. Такой он зловещий и древний.

И словно бы источающий тёмную энергию.

Ходят легенды, что на Черном троне может восседать лишь носитель Венца Предков, истинный король Ригеля. Признанный. Остальные, кто дерзнет взобраться на него, — умрут.

Все в этом зале, кроме ковра, оставалось неизменным со дня создания. Это второе по древности и важности строение в родовой крепости Ванитасов. Первое — Башня Памяти.

Рафаэль не любил находиться ни здесь, ни там. У него волоски на спине и загривке дыбом вставали то ли от жути, то ли чего-то ещё. И не отпускало ощущение чужого незримого присутствия.

Мать в его объятьях всхлипнула, принц молча погладил её по голове и поймал пару любопытных взглядов.

Ну, ещё бы! Так императорская семья ещё не позорилась. По истерике королевы наверное только глухой и слепой решил бы, что к герцогу она испытывала лишь дружеские или родственные чувства. Странно, что Император так спокоен.

Хотя…

Раф глянул на отца, сидящего на троне, и сердце его болезненно сжалось.

Магнус напоминал куклу. Лицо осунувшееся, глаза стеклянные, взгляд блуждающий и бессмысленный, словно он спит или находится мыслями совсем не здесь. И это не говоря о его внешнем виде, в котором осталось слишком мало человеческого.

Кажется, на нем нет больше никаких мороков и иллюзий, даже частичных. Но Раф мог ошибаться: он никогда не видел истинный облик отца.

А ещё, Магнус, судя по всему, не заметил подозрительную истерику жены по своему брату. Либо же ему просто плевать.

«Не удивлюсь, если и восстание он проморгал!» — едко подумал Рафаэль и отвернулся. Лучше в окно смотреть, на Главный Полигон. Бессмысленно злиться на отца из-за его недуга. Он сильно сдал за последние дни и не мог, при всем желании, защитить их от мятежников. Он не виноват, что увядает.

— Мы должны срочно провести церемонию передачи Венца! — громко выдал один из аристократов. — Нарушим планы мятежников. Они хотели сорвать коронацию, убили герцога, но наследник выжил и с нами!

— Поддерживаю! — грохнул ещё один. Великаноподобный военный министр с суровым загорелым лицом. Полуорк. — Следующей целью может стать Его Величество и, если покушение — упаси Дея! — удастся, Венец останется без владельца. И сила артефакта навсегда будет утрачена для новых правителей Севера.

— Какая сила? — нахмурился Раф.

— Вы не знаете, Ваше Высочество? — удивился лэр. — Хотя… это обсуждается не на каждом углу. — Он оглянулся на навостривших уши зрителей, подался к Рафаэлю и заговорил шепотом: — С помощью Венца ваши предки могли просматривать всю территорию своего королевства вплоть до горной цепи. Видеть карту реального времени перед глазами, наблюдать за передвижениями своих и, в особенности, чужих войск. Венец помогал держать всё под контролем и не давал врагам углубиться в наши земли. Вернее как? Все противники замечались и уничтожались ещё на подступах. Ваш дядя временно носил Венец, как наместник Его Величества в период Мировой Войны, и именно артефакт помог ему сохранить покой в Ригеле. Жалко, что магия Венца работает лишь в пределах нашего королевства и не может покрыть всю Империю. Сколько бы проблем это решило!..

— Ну, так что? — снова напомнил о себе светловолосый террин. — Проголосуем или вы сами решите, Ваше Величество?

Такой пренебрежительный тон и усмешку на холеной роже он позволил себе, только потому, что, как и многие здесь, уверен: Магнус — развалина и ничего ему не сделает.

Он даже от мятежников не смог отбиться, не полез в бой, никак не среагировал. От стражи было больше толку.

Магнус молчал с пустым лицом.

— Ваше Величество, — осторожно позвал Нестор, склонился к его острому уху и что-то быстро зашептал. Повторял требование? Отец уже настолько плох?

Император медленно поднялся, опираясь на подлокотники.

— Сделаем, как вы хотите, — рокочуще согласился он.

Чешуйчатые лапы его легли на шипастую корону и осторожно сняли с головы. Забитый министрами и придворными зал наблюдал за правителем, затаив дыхание, будто творилось какое-то великое чудо.

Впрочем, наверное, оно и творилось.

Раф же растерялся. Не думал, что так резко придётся брать на плечи бремя правления. И дяди в помощь рядом с ним теперь не будет. Он совсем не уверен, что готов, что справится.

— Подойти, сын, — ровно сказал Магнус.

Принц спешно, сжимая в кулаки потные ладошки, встал напротив владыки. Теперь их разделяла лишь одна ступенька.

Правитель заговорил чётко и уверенно, слова, наполненные силой, эхом отражались от стен:

— Я Магнус Ванитас сын Бальтазара Ванитаса, Император Терры и признанный король Ригеля, складываю свои обязательства и отрекаюсь от Венца Предков в пользу своего наследника. Того кто следующим после меня наденет его на голову.

Какие странные последние слова…

И судя по хищно загоревшимся глазам гостей, они поняли их также.

Магнус передал корону в руки сыну, и тот наконец сумел разглядеть её вблизи.

Чёрная, такая же зловещая, как и трон, источает холод. Острые зубцы напоминают колючки терновника с вкраплениями темных сапфиров. Ковка изящная, с едва уловимой гравировкой.

Внутри по черному ободу тянулась и слегка светилась тонкая вязь магической письменности. Жутко древней, но Рафаэля всегда увлекали мёртвые языки, в особенности язык Духов, и с усилием он смог перевести:

«Цвет истинный вернёт».

И что бы это значило?

— А вот и вино! — воскликнул кто-то.

Вошла Изабель, катя перед собой серебристый двухъярусный столик, заставленным кубками — похоже, только её, как доверенное лицо, стражи пропустили к господам — вслед за ней в зал ступил Виктор при полном боевом параде. Поверх кожаного дублета — стальной нагрудник и наплечники; на поясе потертых брюк висит тяжёлый меч; на руках, коленях и сапогах — щитки.

Они с Люцией совершенно не похожи. Разве что холодным и цепким взглядом, точно подозревающим во всех врагов.

Изабель раздала напитки, Рафу тоже вручили кубок, хотя он не хотел пить и охотнее отдал бы свою порцию отцу, но тому Нестор настойчиво всучил колбочку с лекарством. Магнус сел на трон, принял его и вновь уставился в пустоту.

— За нового короля и будущего Императора! — провозгласил казначей.

— За нового короля!.. — эхом отозвались все, кому хватило чаш, и пригубили напитки.

Только Раф замешкался, уловив за дверьми какую-то возню и приглушенные возгласы подозрительно знакомого голоса и…

Это спасло ему жизнь.

Внезапно министры, аристократы, лэры — все, кому достались напитки, дико закашлялась, захрипели, хватаясь за грудь и горло и выпучивая глаза, как надутые лягушки.

На колени рядом с Рафом упал полуорк и с рыком разорвал одежду на груди. Принц в оцепенении наблюдал, как от солнечного сплетения Военного Министра, прямо по загорелой коже, поползло кляксой серое пятно погибели. Оно растеклось быстро — слишком быстро! — две дюжины секунд и весь крепыш стал серым, как могильная плита, и хрупким, как старая бумага.

Последний вздох, полный отчаяния, и он рассыпался прахом. Об пол брякнули желтоватые кости и не только его. Десятки костей.

Королева у окна всхлипнула и, заткнув рот рукой, взвыла на одной пронзительной ноте. Ей вторили выжившие лэры: Эстелла, Меридия, Сесиль и ещё дюжина существ, среди которых в основном были женщины да дети. Дрожащий Руби вжался в угол под окном неподалёку от входной двери. Магнус остался равнодушен. Нестор рядом с ним поднял брови.

Рафаэль моргнул и с неверием уставился на кубок в пальцах, затем перевёл взгляд на двери, за которым нарастал шум.

Их загораживал Виктор. Такой высокий и крепкий, словно полуорк или звероморф, и эта деталь впервые заставили Рафа ощутить пробирающую до дрожи тревогу, а не уверенность, что он под надежной защитой искусного воина.

Виктор поднял на него свои желтые глаза.

— Что ж вы всё усложняете, принц?

Двери распахнулась, и в зал ворвался взмыленный Орфей с порванным воротом салатовой рубашки и с совершенно дикими глазами.

— В вине яд! Не пейте вино! Кейран решил всех отравить! Это переворот!

Он запнулся, налетев стопой на чью-то берцовую кость, и ахнул. Быстро огляделся, заметил Рафа, расцвел улыбкой облегчения, но кинуться к нему не успел.

В зал вломились рыцари первого принца, Виктор со звоном обнажил клинок из близара и наставил на Рафаэля.

— Отдай Венец, четвёртый! — потребовал он и двинулся на него.

Принц прижал корону к груди и попятился в сторону, от окон. Он бы надел артефакт в тот же миг, но от волнения в горле пересохло и мысли путались. Раф не мог сообразить, какие слова правильнее сказать, чтоб точно принять наследие предков. И нужны ли они?

— Без глупостей, — предупредил Виктор. Четвертого принца начали окружать стражники. — Отдай Венец по-хорошему и, быть может, Его Высочество сохранит тебе жизнь.

— Нет! — воскликнул он. — Мой жестокий брат не получит престол!

И воздел над головой руки, открыл рот, собираясь принять власть, но Виктор одним рывком настиг его. Синяя сталь иглой устремилась в сердце.

Раф не успевал уклониться.

Кто-то закричал.

Движение сбоку на грани различимого, веки зажмурились сами собой, и…

Лезвие вспороло плоть.

Но боли не было.

Рафаэль нерешительно открыл один глаз, и сердце его оборвалось.

Перед ним стоял Орфей. Он заслонил принца спиной. Принял удар на себя.

А тот пронзил его насквозь.

От кровавой раны в солнечном сплетении побежал серый налёт.

Все застыли в шоке.

— Прости, Раф, — с вымученной улыбкой прошептал Орфей и кашлянул кровью. — Я… уйду первым. Но не позволю… тебя убить. Извинись за меня перед Леоном. Я люблю вас.

Виктор попытался выдернуть меч, но химер из последних сил накрепко обхватил его ладонями. Сосредоточился, и из его тела во все стороны хлынули подвижные корни. Они пронзили ближайших врагов, врезались в пол, потолок и стены, вспороли булыжники, сбили придворных с ног и за считанные секунды оплели всё, что только можно, а в центре, где навсегда деревянным изваянием застыл Орфей, они сцепились в толстую непролазную стену и разделили зал надвое.

Люция и Далеон бежали вверх по зигзагообразной лестнице, преодолели несколько пролётов и выскочили наконец в коридор перед тронным залом, и… Застыли, наткнувшись на преграду из переплетений толстых веток.

Они пропороли двустворчатые двери, отделив одну часть от другой, но ближе к стене коридора корни росли не так густо, и там вполне можно было протиснуться.

Далеон присвистнул.

— Узнаю работу Орфея. Наши явно дали бой. Только вот выжил ли кто после такого?

Люц осторожно заглянула в щель ближайшей створки. Внутри было слишком тихо и сумрачно, свет едва проникал за плотную растительную стену.

У фарси холодок пробежал по коже.

— Разделимся, — объявила она. — Поищи выживших и Венец. Я осмотрю соседнюю половину. Надо отыскать Руби. И будь осторожен, рыцари Кейрана не знают, что господин помер, и план отменяется.

— Как скажешь! — сверкнул клыками принц и крадучись вошёл в Тронный зал.

Люция пролезла через зазор между стеной и корнями и наткнулась на Изабель. Женщина стояла у стрельчатого окошка возле покосившейся от удара двери и тихо всхлипывала.

— Иза? — позвала фарси. — Что ты здесь делаешь?

Няня принцев резко обернулась, и глаза её наполнились слезами.

— Они все!.. Они… А я… Это я виновата!..

И зарыдала ещё горше.

— Я знаю про яд, — резко оборвала Люция, замерев в шаге от неё. Сжала кулаки до трясучки. — Кейран отдал приказ, и… ладно Виктор, но ты-то почему согласилась?

Изабель подобралась и сжала губы в одну белую линию.

— Я ненавижу терринов! Хотела отомстить. Раньше. А теперь!.. — она громко всхлипнула. — Это случилось девять лет назад. Я смолоду работала в замке и… спала с Магнусом, ведь правителям не отказывают. Да и он был приятен и… Я забеременела и никому не сказала. Ты же знаешь, как чистокровные террины относятся к полукровкам?.. — Изабель тяжело вздохнула и запустила пятерню в светло-русые волосы. — В это же время одна из последних наложниц обрадовала Императора долгожданной вестью о беременности. Мальчиком. Да, я говорю о матери Руби — Виржене Торфил. Меня приставили её личной служанкой.

Она была красива и безжалостна, как и многие лэры. Она одна из первых заметила моё положение. Она… однажды застала меня в объятьях Магнуса в коридоре, и почти сразу сложила два и два, пусть я и лгала всем, что беременна от кузнеца.

Схватки у меня начались внезапно, поздним вечером, роды принимала старая повитуха, которую нанимали для Виржены, её срок тоже близился. Лэра решила поприсутствовать, якобы из интереса. И когда она увидела, кто родился… царапнула когтем по щеке ребёнка, попробовала кровь и изрекла с презрением: «полукровка», а в следующий миг — убила. Я даже вскрикнуть не успела, захлебнулась воздухом. А Виржена спокойно отряхнулась и вышла, будто так и надо, а сгорбленная повитуха — за ней.

Я жаждала мести. Проникла в комнату Виржены, когда та начала рожать, спряталась за портьерой и начала ждать своего часа. Террианка рожала в муках, таких страшных, что никому из смертных не снилось, ребёнок просто порвал её когтями, когда вылезал наружу. Повитуха не могла остановить кровь, разобралась с дитём и побежала к целителю, но Виржена издохла раньше.

Я подошла к люльке, где поскуливал и дергался в простынях этот чудовищный зверёк. Монстр, убийца матери, истинный террин. Я хотела придушить его. Распахнула пелёнку, положила руки на хрупкую, как у курёнка, шейку (новорождённых терринов на удивление легко убить!) и… не смогла. Этот беззащитный комочек, похожий одновременно на ящерицу и котёнка, посмотрел на меня своими огромными алыми, как у отца но жалобными, глазами, и что-то внутри меня дрогнуло. Я смогла лишь прижать его к груди покрепче и убаюкать.

— В тот день я отказалась от мести, — закончила свой жуткий рассказ Изабель и шмыгнула носом. — Я полюбила Руби, как родного. А теперь… Руби… Что же я натворила?! Мне так жаль! Так жаль!..

Она вцепилась в ладонь приёмной дочери и заглянула в лицо; в глазах её плескалось отчаяние и мольба. Мольба простить её.

Но разве ж Люции это делать?

Она крепко сжала холодные пальцы Изы.

— Где он? — спросила сухо.

— Там, в зале! — Иза махнула на дверь, шмыгая носом. — Был, по крайней мере. Но теперь, там так тихо! И Виктор тоже не выходит!

— Мы всё исправим, — твёрдо пообещала Люция.

«Если не поздно».

И устремилась к окосевшей створке. По ощущениям та весила тонну, пальцы скользили по кованым краям, корни под ногами мешали, но Люц со скрипом, всё же удалось расширить щель и протиснуться внутрь.

Картина перед глазами предстала крайне странная.

На троне восседал Магнус. Величественный, но будто бы пустой. Застывший, как памятник самому себе. Алые глаза — блеклое стекло. Ничего не выражают, как и каменное лицо. Короны на голове уже нет, одни лишь рога и седые, тонкие, как паутина, волосы, укрывающие рубиновый дублет на жилистом торсе.

Ничего, Люция ещё вернётся к нему. Ещё отомстит. Непременно.

По-другому быть не может…

Посредине зала стоял Виктор и пытался выдернуть из тугого сплетения лоз свой меч. Под окном в корнях валялась в обмороке королева. Кто-то хлюпал носом совсем рядом.

Люция оглянулась.

— Руби?

Беловолосый мальчик, прижатый тонкими ветками к углу зала, поднял голову, и заплаканное лицо озарилось надеждой.

— Люция!

Она бросилась к нему, выхватил мизерикорд, и принялась перерезать сухие стебли. Вскоре Рубидий оказался в её объятьях.

— Ты не ранен? — она судорожно осматривала его со всех сторон. Заметила кровь и порванную одежду. — Вот жеж!.. Ладно. Все это пустяки, да? Настоящие принцы не боятся царапин!

Руби крепко прижался к ней и кивнул, сжал зубы, чтоб не хныкать.

— Всё будет хорошо, мой принц! — тихо приговаривала она, гладя его по голове. — Всё позади! А с остальным я разберусь.

— С чем же? — прозвучал едкий голос Виктора. Он прекратил бесплодные попытки вытащить меч, разжал ладони и принялся выпутываться из лоз и корней. Выдернул кинжал из-за пояса и отпилил крупную ветку, обмотавшую его левую руку до плеча. Отступил и смахнул пот со лба. — Убьёшь меня? Или может Кейрана? Али всю стражу в замке? Как ты собираешься остановить мятеж?

— Прежде, чем я отвечу, скажи, братец, — Люция поднялась, заслоняя Руби, — почему ты выбрал Кейрана? Почему согласился помогать ему? Вокруг столько Дворов, но ты выбрал это больное отродье!

— А кого я должен был выбрать, Люция?! — взъярился Виктор, растеряв разом образ холодного, сурового мужика. — Я только мечом махать и умею! Да и Кейран должен был стать наследником, всё указывало на него! Служить будущему императору — почётно. И знаешь, что? Не тебе меня упрекать! Напомнить? Ты сама хотела вступить в его Двор!

— Я ещё не знала, какая он мразь, — она коснулась синяков на шее и отвела взгляд. — Да и у меня были веские причины.

— Уж не те же, что и у меня? — невесело усмехнулся Виктор и выставил клинок. Взгляд стал мрачным и решительным. — Ладно. Плевать, что яду не хватило — я их всех в ручную перережу. А начнём с щенка. Отойди!

— Нет! — выкрикнула она и ринулась в бой.

Клинки столкнулись со звоном и разлетелись. Люц отпрыгнула назад и уловила краем уха, что дверь в зал приоткрылась, кто-то заглянул.

— Иза! — не глядя бросила фарси. — Забери Руби отсюда!

Ребёнок не возражал. Зашуршали юбки, простучали шаги.

— Мать на моей стороне! — сплюнул Виктор и ушел в выпад.

— Уже нет, — Люция отклонилась и сделала подсечку. Виктор подпрыгнул и выбросил вперёд свободную руку, желая схватить девчонку за воротник.

Она инстинктивно взмахнула клином, но в последний момент остановила удар, испугавшись, что отрубит ему пальцы. И брат сумел сцапать её за ворот и рвануть к себе.

Перекошенное от злобы лицо оказалось на расстоянии вздоха.

— Зачем ты защищаешь их?

Люц пыхтела сквозь зубы, стоя на носочках. Такой братец был высоченный.

— А кто будет править Ригелем, если все сдохнут? — огрызнулась. Свирепо глянула в желтые глаза. — Ты хочешь новой войны? Я нет! Потому на трон должен сесть достойный. Ну, или пригодный, на худой конец.

— Кейран… — начал Виктор.

— Он мёртв! — Люция истерично расхохоталась. — Я убила его!

Виктор побелел, как полотно. Тонкие губы дрогнули. А затем его охватила ярость.

— Что ты натворила?! — он резко выпустил её и отшатнулся. Схватился за волосы. — Я столько сделал ради нашей семьи! Тебя, меня и мамы! Я поддерживал принца все эти годы, исполнял грязные поручения, убивал, согласился командовать этим поганым переворотом и ради чего?! Чтоб всё кануло в Бездну?! Люция! — он схватил её за плечо и с силой встряхнул, она уставилась на него большими глазами. Таким Люц Виктора ещё никогда не видела. — Ты могла стать королевой! Мы с Изой обо всем договорились, Кейран благоволил тебе…

— А ничего, что он законченный садист? — она дернула плечом, скинув руку брата, и сверкнула злым взглядом. — Он мог избивать меня, это ничего?!

Виктор стиснул кулаки и заходил желваками.

— Тогда я бы сам его убил.

У Люц разом кончились все слова. Она беспомощно огляделась, вздохнула и собралась с мыслями.

— С ним покончено. Иди и отзови стражу. Переворот отменяется.

— Но кто займёт трон? Рафаэль?

Люция открыла рот, чтобы ответить, но не успела — раздалось лающее хихиканье.

Они с братом резко повернулись на звук.

Возле трона с Магнусом стоял Нестор Беркули — десница, советник, алхимик. Его чёрный балахон и волосы сливались с обстановкой, и Люция только сейчас его заметила.

И это он изображал сейчас смех злого гения.

— Глупцы, — резко успокоился десница. Его белая, тонкопалая, как у скелета, кисть накрыла грудь спящего наяву Магнуса и раздернула ворот дублета.

На свет показался огромный сине-голубой кристалл размером с кулак полуорка.

Люция ахнула. Ноги разом подкосились, но Виктор придержала сестру за локоть.

— Это я буду править! — заявил Нестор и вырвал магический камень.

Далеон бесшумно ступил в зелень сумеречного зала. Всё — пол, стены, потолок — устилали растения, корни, лозы, крупные листья плюща и набухшие почки. Пахло лесом, во рту ощущался землистый привкус магии Орфея. Так много её было кругом.

— Что же случилось, дружище, что ты так поистратился? — прошептал принц, но в звонкой тишине голос позвучал оглушительно.

Далеон втянул голову в плечи, покосился на неподвижные лианы перед носом и огляделся в поисках товарищей.

И сердце его оборвалось.

Туго сплетённые в подобие покрывала ветви прижимали лэров к каменной кладке.

Висели придворные безвольными и… бездыханными куклами.

Так сперва показалось Далеону, но, как только он, с грохочущим в глотке сердцем, подбежал ближе и коснулся тёплой щеки Меридии, понял, что друзья живы. И дышат.

Просто без сознания. Почему-то.

Здесь же неподалеку обнаружились его сёстры с придворными дамами, жены каких-то важных лэров, дети. Мужчин было очень мало. А ещё под ступнями то и дело хрустели кости, и попадалась одежда.

Принц догадывался, что здесь случилось. Но где же Орфей? Раф и Венец? И почему никто из терринов не просыпается?

И тут Далеон заметил, что ветки, держащие «пленников», местами пропороли их кожу. И там, где кровоточащие раны соприкасались с деревом, шло лёгкое, едва уловимое свечение. То есть корни питались их магией? Истощали источники?

Потому-то стена ещё держалась! Потому лэры не могли очнуться! А при сильном магическом истощении террин может умереть.

Далеон ринулся вырывать выживших из губительных объятий магии друга. Что же он натворил? Зачем такое сильное заклятие? И жив ли сам, раз не контролирует его, раз вынужден питать колдовство из чужих резервов?

Вопросы роились в голове принца, пока сильные руки и когти ломали, рвали, полосовали крепкие стволы, вытаскивали тела и снова принимались за работу.

Он справился со всем быстро. И решил наконец поискать химера и брата. Происходящее нравилось ему всё меньше.

Шестой прошёлся вдоль глухой растительной преграды, разделившей зал на две не ровные части, скользил по ней ладонью в поисках зазоров и наткнулся на выступающий элемент на уровне лица.

Пощупав и присмотревшись, Далеон с удивлением осознал, что трогает лицо, выточенное из дерева и отдалённо напоминавшее ему одного вихрастого зеленоглазого юношу с лукавыми ямочками на щечках.

— Орфей… — поражённо выдохнул принц. — Так вот каков твой истинный облик. Ты?.. Нет. Не может быть!..

Шестой судорожно скользнул рукой ниже, к солнечному сплетению, но источник друга больше не источал тепла или пульсации. Он погас. А тело дриады-химера стало частью стены.

«Он мёртв».

Сердце оборвалось.

— Нет! Нет! НЕТ! — отчаянно закричал Далеон, и коснулся лбом его деревянного лба, зашарил дрожащей рукой по древесине. — Только не ты! Почему?.. Почему я снова не смог спасти своего друга? Сначала Дарси, теперь ты… Не оставляйте меня. Пожалуйста…

Скольких ещё он потеряет?

Из-за злого рока?

Из-за собственной слабости?

И тут он заметил одну деталь.

Орфей не рассыпался на кости.

Как обычный террин.

Значит, он может быть жив. Его можно накачать магией. Разбудить. Да? Шанс есть!

Всё не может так кончиться!

Вдруг чуть в стороне у пола раздался болезненный стон.

Далеон глянул вниз и обнаружил Рафаэля с Венцом Предков, зажатым в левой выброшенной вперед руке.

И как он раньше их не заметил?

— Доброе утро, братец! — с издевкой пропел Далеон и присел напротив него на корточки. Настроение его поднялось. Орфей не умер. Он отказывается в это верить.

Рафаэль был взъерошен, как воробей, помят и растерян, весь в пыли. От привычного лоска идеального щеголя ничего не осталось. Во взгляде боль, прямой нос морщится, совершенные губы кривятся.

Его придавило стеной к полу, попытки выбраться ничего не приносили, но… Раф единственный, из кого корни не пили магию.

— Далеон? — обрадовался он. — Поможешь мне выбраться?

— М-мм, — шестой принц сделал вид, что задумался. И уронил: — Нет.

Когтистые пальцы легли на черный обод венца.

— Ты же не успел его примерить? — уточнил Далеон, но и так почувствовал, что корона не выбрала владельца. Она бы просто ошпарила чужака, дерзнувшего коснуться её без позволения хозяина. — Отлично. Тогда я это изымаю.

Раф крепче сжал кулак, мелкие острые грани впились в ладони.

— Зачем тебе Венец? — хмуро спросил четвёртый. — Хочешь стать королём?

— Упаси Духи! — всплеснул рукой Далеон. — Я ненавижу это место и всю придворную суету. От лицемерия некоторых иногда просто тошнит.

— На что ты намекаешь? — верно вскинулся Рафаэль.

— На кого, братец, на кого, — поправил принц. — На тебя, родимый. Ты утверждаешь всем вокруг, что заботишься обо мне, переживаешь, а я, гад такой, не ценю. Ах-ах! — картинно вздохнул. — Но мне напомнить, как ты стоял в стороне и смотрел, как Кейран ломает мне пальцы? Ты мог вмешаться, но струсил. Ты знал, что брат хлещет меня по любому поводу, но опять же выбрал закрыть глаза и притвориться ветошью. Ты жалок, труслив и слаб, и я рад, что сейчас выглядишь под стать истине. Отдай Венец, ты не достоин трона.

— А кто достоин? — оскалился Рафаэль. — Понесешь его Кейрану? Неужели он смог приручить тебя кнутом и пряником, как какую-то собаку?

Далеон вздохнул и покачал головой.

— Кейран в пролёте, а претенденты помимо нас имеются. Как повелительница решит, так и сделаем, — беспечно пожал он плечом. — А моей ноги здесь уже завтра не будет. Венец! — напомнил он и дёрнул оный.

Рафаэль пыхтел, не хотел сдаваться, и Далеон начал отцеплять его от ободка по пальцу.

— Почему ты делаешь всё это? — отчаянно проскрипел Раф: сил противиться у него больше не осталось.

— Quia nominor leo[1], — невозмутимо ответил Далеон. Вырвал из руки растерянного брата корону, подмигнул напоследок и бодро удалился, поигрывая хвостиком с темной кисточкой на конце.

В раскрученном коридоре Далеон натолкнулся на исцарапанного, несчастного Руби, привалившегося к стенке, и бледную, взволнованную Изабель. Она металась из стороны в сторону, явно не зная, как лучше поступить.

— Хулигашка? Няня? — застыл принц. — Что вы здесь забыли? И где Люция?

— Она в зале с Виктором, — ответил Руби и бросился к Далеону, тот с готовностью приобнял младшего брата. — Я рад, что ты цел, Леон!

— А я как рад, — эхом отозвался он и вопросительно глянул на Изабель. Неспроста же она тут круги наматывает, трясётся и кусает ногти, вместо того чтобы приобнять ребёнка и успокоить.

Женщина это подтвердила:

— Они… Они повздорили и теперь дерутся. На кинжалах.

Далеон смачно выругался и сжал челюсти.

— Виктор опомнится, — заверил он и добавил тише: — Или мы его опомним.

И смело направился к узкому проходу, поймав ладошку младшего брата.

— Ты нам понадобишься, Руби! — сказал он с преувеличенно бодрой улыбкой и проигнорировал увещевания няни, о том, что в зал седьмому идти не стоит. Дверь из-за которой доносился лязг и выкрики приближалась. Шестой крепче стиснул в левой руке Венец. — Ты же смелый мальчик и ничего не боишься? — Руби кивнул, затем охнул и отрицательно замотал головой. Далеон беззвучно рассмеялся. — Тогда доверься Люц и мне. Готов?

Они ступили в Тронный зал.

[1] Ибо имя мне лев/потому что я лев (лат.). Слова из басни Федра. По сюжету лев и осёл пошли на охоту; лев взял себе первую часть добычи, как царь, вторую — как участник охоты, а третью — потому что он лев.

--

Где-то в альтернативной вселенной:

Рафаэль: Почему ты делаешь это?!

Далеон: Потому что я котик, а котикам всё можно.:")