Ведьма и ее любовь

Кошмар возвращается

Полина с трудом понимала, как ей удалось добраться домой и ни разу не попасть в аварию. Всю дорогу её то бросало в жар, то с головы до ног накрывало холодным липким потом, перед глазами темнело, а из-за подступающей тошноты приходилось постоянно делать остановки. Настойчивая вибрация телефона чуть не свела её с ума, и Полина вынужденно заблокировала номер Алекса. Ей даже почти не было стыдно за этот инфантильный поступок — она легко убедила себя, что таким образом ограждала его от себя самой и от опасности, а не просто убегала от разговора. Едва ли состояние, в котором она находилась сейчас, можно было назвать стабильным. В прошлый раз проступившие на руке нити устроили кровавую расправу её обидчику, и Полина точно не хотела повторять то же самое с Алексом.

Дома ей не стало лучше. Она чувствовала себя настолько несчастной, что, снимая промокшую от пота блузку, запуталась в ней и внезапно расплакалась. Будто это была последняя капля в чаше накопившегося стресса. Полину жгла беспомощная обида и злость. Она ощущала себя пустым предметом, который все это время просто катили в нужном направлении, безмозглой куклой, которую обвели вокруг пальца. Её в очередной раз обманули, только на этот раз всё произошло слишком… внезапно. Полина могла ожидать подобного от кого угодно, но только не от него! Пусть их с Алексом знакомство и длилось совсем недолго, но его обезоруживающая откровенность и желание помогать по какой-то причине внушали ей безграничное доверие. Что теперь делать с этим растерзанным доверием, Полина просто не знала.

Её размышления прервал очередной телефонный звонок. Она уже собралась вырубить мобильник окончательно, но увидела имя свекрови на экране. Прежде, чем ответить, Полина несколько мгновений собиралась с силами.

— Полина, мне только что позвонили из больницы! — раздался взволнованный голос Светланы Юрьевны из динамика. — Максим очнулся!

— Ох, это же просто… чудесные новости, — слабо отозвалась Полина. Она действительно искренне обрадовалась, но просто не была способна выразить эту самую радость голосом.

— Можешь говорить, что это — совпадение, но я уверена, что всё не просто так!

— Что? — растерянно переспросила она.

— То, что Максим очнулся после твоего прихода в больницу! — Эти рассуждения повергли Полину в смятение. Интуиция у свекрови всегда работала как часы, но Полина не рискнула подтвердить её догадки и лишь промычала что-то невнятное в ответ. — Ты не хочешь вечером ещё раз проведать его?

— Я бы с радостью, но мне до сих пор… нехорошо.

— Так и тошнит? — обеспокоенно спросила Светлана Юрьевна.

— Да…

— Полина, а ты, случайно… не беременна?

— Нет! — резко ответила она. — Нет, точно не беременна.

— Хорошо. Прости, что так бестактно спрашиваю об этом…

Перед тем, как попрощаться, Светлана Юрьевна пожелала ей скорейшего выздоровления, и Полина могла поклясться, что слышала нотки сожаления в её голосе. Похоже, та ещё надеялась на их с Максимом воссоединение.

Только отложив телефон в сторону, Полина снова вспомнила о предсказании. Меньше, чем за сутки всё перевернулось с ног на голову, а напророченное будущее словно придвинуло к ней свои границы. Кажется, теперь Полина даже видела контуры этого будущего. Оно всё более отчётливо и угрожающе маячило на горизонте.

И всё же она по-прежнему отчаянно хотела сопротивляться его наступлению. Лучше одиночество до конца дней, чем такая семья. Лучше она навсегда превратится в отшельницу, чем в жену и мать для этих двоих. Ни одна в мире сила не могла заставить её взять на себя воспитание ребёнка, который был живым напоминанием супружеской неверности, точно так же как ничто не было способно залечить ту рану, что Максим нанёс ей своим предательством.

Горечь этих размышлений ощущалась даже на языке, и Полина заставила себя добраться до кухни, чтобы налить стакан воды. Едва она успела сделать глоток, как из соседней комнаты снова донеслась настойчивая вибрация. Ощущая раздражение и смертельную усталость, Полина вернулась в спальню и потянулась к телефону, лежащему на кровати. А мгновение спустя стакан вылетел из ослабевших пальцев и в дребезги разбился об пол, расплескав воду по босым ногам. Казалось, что сегодняшний день уже просто не мог стать ужаснее, но внезапно всё случившееся за утро разом поблекло. Полина шокировано таращилась на сообщение, всплывшее посреди экрана, и не могла сделать ни единого вдоха.

«Приезжай домой или твоя мать умрёт».

Это был он, её сводный брат. Антон будто специально выбирал момент, чтобы вернуться в её жизнь. Момент, когда его жертва как никогда уязвима.

За какие-то несколько минут Полина успела пройти путь от неконтролируемой паники до осмысленного и решительного действия. Ни сам Антон, ни её мать не взяли трубку, когда она попыталась им перезвонить, поэтому Полина поспешно натянула на себя первую попавшуюся одежду, схватила телефон и перцовый баллончик и выбежала к машине. Этого оказалось достаточно, чтобы к ней снова вернулось предобморочное состояние и тошнота. Просидев пару минут за рулём, Полина так и не дождалась улучшения и вызвала такси.

Возле подъезда матери она первым делом заметила карету скорой помощи, и только потом увидела автомобиль Антона. В сознании сразу же взметнулись самые жуткие предположения, а по телу разлилась предательская слабость. Полине вдруг захотелось просто разрыдаться от страха и стресса прямо здесь, на пассажирском сидении такси, и не выходить наружу, пока кошмар не рассеется. Её разум словно превратился в моток оголённых проводов, любое касание к которым могло взорвать и разнести в пыль остатки её хрупкого самообладания. Больше всего на свете Полина боялась не встречи со своим мучителем, а… знания. От Антона её могли защитить нити, которые до сих пор покрывали кожу на руке, а от осознания, что случилось непоправимое, не могло спасти ничто.

Стоило ей выбраться на улицу и сделать пару шагов, как фары машины Антона дважды тревожно мигнули. Полина застыла, напряжённо всматриваясь туда, где сидел водитель, а затем увидела, как за бликующим лобовым стеклом показалась рука, указывающая ей на подъезд. Пульс застучал где-то в горле. Не чувствуя земли под ногами, Полина направилась к крыльцу и поднялась на третий этаж. У самой двери она столкнулась с медиками скорой помощи, которые уже покидали квартиру, и только их невозмутимые лица позволили ей сделать пару спокойных вдохов прежде, чем зайти в родительский дом.

В прихожей отчётливо пахло корвалолом, а ещё хорошо знакомыми с детства ароматами чистящих средств и полироли. Поспешно разувшись, Полина пробралась сначала на кухню, а затем заглянула в комнату матери. Та лежала на краю застеленной кровати, закинув одну руку себе на лоб, и размеренно дышала.

Полина застыла в дверях. Либо это была какая-то дурацкая шутка Антона, либо она чего-то не понимала, потому что её мать выглядела вполне… здоровой. К счастью, здоровой. А секунду спустя та и вовсе грозно выругалась в пустоту. Чуть не подскочив на месте, Полина незаметно развернулась и юркнула обратно в прихожую. Она точно не хотела попасть под раздачу за то, что явилась сюда без приглашения, а для выяснения отношений у неё просто не было сил.

Стоило Полине наклониться за своей обувью, как из спальни донёсся шорох.

— Полина! — услышала она взволнованный оклик, а затем в тишине раздались торопливые шаги. — Подожди, не уходи!

Мать настигла её и внезапно заключила в жёсткие порывистые объятия, а Полина обескуражено замерла, пытаясь сообразить, как ей следует себя вести. Когда тело женщины начало содрогаться от беззвучных рыданий, она и вовсе перепугалась. Плачущей Полина видела свою мать всего раз в жизни — на похоронах бабушки.

— Мам, что случилось? — пробормотала она встревоженно.

— Антон, этот зверь… обезумевшее животное… — Женщина почти выплёвывала слова, будто одно лишь упоминание сына вызывало у неё отвращение. — Полина, он вывалил на меня столько грязи! Он… ненормальный! Помешанный!! Я даже представить не могла, что он думает о тебе… не как о сестре.

Это было последнее, что Полина ожидала услышать от матери. Очевидно, перед её приходом здесь произошёл настоящий скандал с выяснением отношений, а результатом стал внезапный и полный срыв масок. Рано или поздно это должно было случиться, однако Полина не ожидала, что реакция матери окажется настолько бурной. Возможно, она бы даже не удивилась, если бы та просто ушла в отрицание или встала на сторону Антона.

Вместо ответа Полина устало выдохнула и неуверенно погладила мать по спине.

— Почему ты ничего не рассказывала мне? — Отстранившись, женщина резкими движениями вытерла влажные следы на щеках и требовательно заглянула ей в лицо. Полина опешила. Всё сознательное детство она пыталась достучаться до матери и получить защиту от издевательств, но та будто отказывалась воспринимать свою дочь всерьёз и отгораживалась плотной стеной равнодушия.

Полина неловко отвела взгляд в сторону и произнесла еле слышно:

— Но ты же никогда не верила мне…

На пару секунд прихожая потонула в вязкой тишине, и Полина даже пожалела о том, что позволила себе настолько резкие слова, но затем мать прошептала слабым испуганным голосом:

— Полина, он с детства это делал? Он… Скажи мне честно, он физически тебя… трогал? Домогался?

— Нет! — выпалила она так же испуганно. — Если не считать недавнего эпизода. Он, похоже, предпочитает психологическое насилие.

— Что за эпизод? — напряжённо спросила мать.

— Ничего существенного. Даже не стоит обсуждения.

— Я хочу знать всё! Я пригрела этого подонка у себя на груди, заботилась о нём, а он измывался над моей дочерью! — Лицо женщины приобрело какой-то совсем свирепый вид, и Полина неосознанно отпрянула. — Ты бы слышала, что он говорил о тебе…

Отступив на шаг, Полина вымученно улыбнулась. Она примерно догадывалась, что Антон мог говорить, однако совершенно не понимала, зачем он это сделал. Что заставило его испортить отношения с матерью и почему он вызвал саму Полину сюда? Ведь не пытался же он таким образом организовать их примирение…?

Полина вытащила телефон из кармана джинсов и снова открыла сообщение, которое Антон прислал ей полчаса назад.

— Мне он написал вот это, — пробормотала она, развернув экран к матери.

— Больной ублюдок… — отозвалась та встревоженно и растерянно. — Я всё время думала, что у него тяжёлый характер, в отца. Но он просто больной!

У Полины вырвался протяжный утомлённый вздох. Весь этот разговор, по идее, должен был принести ей чувство удовлетворения, однако она настолько вымоталась, что ощущала лишь болезненную усталость и апатию. Полина добралась сюда на одной силе воле, подгоняемая страхом, а когда страх развеялся, то внезапно обнаружилось, что даже держать спину прямо она была уже не в состоянии.

— А с тобой что? — требовательно спросила мать, смерив её тяжёлым взглядом. — Почему так плохо выглядишь?

— Приболела… — Полина ещё не успела договорить, как ей на лоб легла холодная сухая ладонь.

— Иди приляг в своей комнате. У тебя температура, нужно принять лекарство. — Внезапно мать погладила её по голове и добавила уже совсем мягким тоном: — Нельзя ехать в таком состоянии, Полин. Останься, пожалуйста.

Прежде, чем принять это предложение, Полина несколько секунд колебалась, однако выражение лица матери казалось настолько уязвимым и обеспокоенным, что она решила уступить. Возможно, им действительно стоило провести чуть больше времени вместе после всего того, что случилось.

Проснувшись, Полина несколько секунд пребывала в абсолютной прострации. Ощущения подсказывали, что она находилась в хорошо знакомом месте, но полумрак никак не давал сориентироваться и путал её неповоротливый после сна разум. Стоило воспоминаниям вчерашнего занять свои места в памяти Полины, и она моментально узнала очертания своей детской комнаты. Это было очень странно — просыпаться здесь спустя почти десять лет взрослой и самостоятельной жизни.

Полина вытащила руку из-под лёгкого одеяла и дотронулась до своего лица. Оно больше не горело от высокой температуры; лоб был чуть тёплым, а щёки — и вовсе прохладными. Вечер и половину ночи Полина провела в состоянии, близком к бреду. Ей мерещились странные существа, которые кружили возле кровати и касались её ледяными руками, и голоса, которые звали её по имени. Полина пыталась скрыться от них, но собственное тело, словно якорь, крепко держало её внутри кошмара.

С трудом поднявшись на кровати, она свесила ноги на пол и в этот же миг задела что-то, стоявшее рядом внизу. Раздался звон, но Полина не успела даже нагнуться, как дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникла фигура матери:

— Я уберу всё, — произнесла она вместо приветствия. — А ты пока приведи себя в порядок. Я приготовила чистую одежду.

Полина послушно кивнула. Она хорошо знала этот командный тон, он до сих пор заставлял её неукоснительно выполнять любые распоряжения. Перед тем, как проследовать в ванную комнату, Полина успела рассмотреть на полу поднос, расколотый пополам бокал и разлитую воду.

Из ванной Полина вышла уже в более сносном состоянии, однако доносящийся из кухни аромат молочной каши и ещё чего-то съедобного внезапно вызвал у неё лёгкую тошноту, о чём она нехотя и осторожно призналась матери.

— Полин, ты ведь… не беременна? — спросила та, окинув её встревоженным взглядом.

— Нет! Просто накануне съела что-то не то.

Поёжившись от холода, который настиг её в наказание за очевидную ложь, Полина неловко отвела глаза. Причиной плохого самочувствия были чертовы паучки, которых пришлось снимать с Максима в больнице, однако она бы не решилась рассказывать матери об этом. Та просто посчитала бы её сумасшедшей.

— Слава Богу. — Мать принялась убирать со стола еду, а Полина осторожно опустилась на стул. — То есть, я хотела сказать… Я бы не хотела для тебя такой участи. Только не от мужчины, который случайно заимел ребёнка на стороне. — Она резким жестом пододвинула ей чашку с чаем, и Полина припала к ней в надежде, что это избавит её от необходимости разговаривать. — После своего дня рождения я звонила Максиму, хотела узнать, где ты и всё ли у тебя в порядке. Но он ответил, что не в курсе, где ты находишься! Твой муж даже не интересовался, куда ты пропала!

Последнюю фразу женщина озвучила одновременно оскорбленным и злым тоном, будто этим признанием Максим лично нанёс ей смертельную обиду. Полина обескуражено уставилась на мать, а та уселась за стол напротив и продолжила:

— Вычеркивай его из своей жизни, Полина. У тебя ещё полно времени, чтобы встретить человека, которому ты сможешь доверять. Который будет ставить твои интересы выше всего остального…

Полину накрыло почти паническое ощущение неловкости. Ни разу в жизни ей не доводилось вести подобные разговоры с матерью — та могла засыпать её упрёками и замечаниями, но никогда не снисходила до того, чтобы давать советы и, уж тем более, подбадривать или утешать. В их семье вообще было не принято в таком ключе обсуждать личную жизнь и чувства, поэтому прямо сейчас Полина просто не знала, как реагировать.

Она снова поднесла чашку к губам и сделала небольшой глоток крепкого сладкого чая. Организм отозвался на эту жидкость на удивление благосклонно, и Полина с облегчением прикрыла глаза. Постоянная тошнота уже успела порядком надоесть.

— Ты очень молодо выглядишь, — никак не унималась мать, — и хорошо ведёшь домашнее хозяйство и характер у тебя покладистый…

Полина едва сдержалась, чтобы не взвыть от «комплиментов» матери. Мало того, что звучали они крайне сомнительно, так ещё и походили на попытку самоубеждения.

— Я вроде бы уже встретила… другого человека.

— Как его зовут? — Светлые брови на смуглом лице взлетели вверх, а глаза загорелись напряжённым интересом. Мать даже немного подалась вперёд, будто не хотела упустить ни одной детали о новом кавалере дочери.

Полина замешкалась, пытаясь сообразить, стоит ли называть Алекса Алексом. Необычное имя могло произвести неправильное впечатление.

— Саша.

— А фамилия у Саши есть?

— Кажется, Котов, — неуверенно ответила она и спрятала глаза в чашке.

— Кажется? — строго переспросила мать, словно не могла поверить, что в таких элементарных вещах вообще можно сомневаться.

— Точно.

Ей было неловко отвечать. Полина узнала фамилию Алекса, подсмотрев её в документах, что случайно попались на глаза во время переезда офиса. Это информация была добыта не совсем честным путём, и выбалтывать её вот так казалось неправильным.

— Сколько ему лет?

— Двадцать пять… — нехотя пробормотала она и чуть не добавила «вроде» к своему ответу. Весь этот разговор начал её серьёзно напрягать и Полина уже пожалела, что ввязалась в него, однако у неё не было ни одной идеи, как завершить его безболезненно. Разве что попытаться скрыться в комнате, сославшись на плохое самочувствие…?

— Он из ваших? — спросила мать внезапно. Их взгляды скрестились, и Полина настороженно стиснула горячую чашку в ожидании пояснений. — Из семейств со всякими… способностями?

— Откуда ты знаешь? — прошептала Полина, ощущая, как внутри всё сжимается от напряжения. От неё не укрылось то, каким брезгливым и неодобрительным тоном мать произнесла слова — «из ваших». Очевидно, она не желала признавать себя частью сверхъестественного мира, хоть по сути являлась дочерью ведьмы. И матерью ведьмы.

— Я слышала эту фамилию, — поджала губы женщина. — Мама часто упоминала. И я в курсе, чем зарабатывала на жизнь моя мать, Полин. И от чего в итоге умерла.

— От чего? — глупо переспросила Полина, таращась на неё.

— От своего так называемого «дара». От того, что применяла его слишком часто и в ущерб собственному здоровью.

Грудь сдавило от тревоги, стоило Полине услышать ответ — именно такой ущерб она переживала прямо сейчас на собственной шкуре. Она легко могла представить себе, как от подобного можно умереть. Ладони начало покалывать от волнения, а пульс зачастил.

С трудом отодвинув от себя мысли о смерти, Полина опустила глаза в свою наполовину опустевшую чашку. У неё остался лишь один вопрос к матери, но она не решалась его задать. Спустя несколько долгих мгновений Полина всё же спросила:

— Почему ты молчала?

— Очевидно, потому что не хотела такой жизни для своей дочери. Я хотела, чтобы ты жила как все нормальные люди, чтобы вышла замуж и… — Она раздосадовано тряхнула головой, а затем нервно коснулась волос рукой. — Но, похоже, твоя судьба всё равно тебя настигла. Я знала, что ты пошла способностями в мою мать. В детстве ты видела что-то, какие-то полосочки или ниточки, и я ужасно боялась, что ты станешь такой же, как она. Что будешь вынуждена заниматься этими… ведьмовскими делами и вся твоя жизнь в итоге будет подчинена им. — Лицо матери расчертила горестная гримаса, а голос зазвучал глухо и скорбно: — Поверь мне, Полина, твою бабушку трудно было назвать счастливой женщиной…

От такого количества откровений голова пошла кругом. Полина нервно прикусила губу и не смогла подавить тяжёлый вздох. Слова матери вызвали пугающее чувство дежавю — Полина ярко вспомнила, как на день рождения, в разгар ссоры выговаривала ей точно такие же жестокие слова: «Я всегда боялась стать такой как ты, мам».

Похоже, страх повторить судьбу своей предшественницы в их семье был чем-то вроде традиции.

Пару минут они обе просто молчали, размышляя каждая о своём, а затем Полина всё же рискнула отплатить на откровение матери собственным откровением.

— Эти ниточки, — выговорила она внезапно охрипшим голосом. — Я никогда не переставала их видеть. Мне просто запретили говорить о них, и я молчала.

Ответом ей был тяжёлый и обречённый вздох. А затем мать вдруг поднялась из-за стола и молча поманила Полину за собой. В спальне она некоторое время что-то искала в глубине шкафа, а затем вытащила на свет небольшую серую коробку с истёртыми уголками.

— Она передала мне это незадолго до смерти, — сказала та, вручив коробку Полине. — Там какие-то записи и странные рецепты. Может быть, это как-то поможет тебе уберечь здоровье.

— Спасибо.

Встретив воспалённый взгляд матери, Полина испытала безотчётное и почти болезненное волнение. Ей до сих пор не верилось, что всё это происходило на самом деле. Коробка, которую она держала сейчас в руках, практически ничего не весила, однако Полина не сомневалась, что это был самый драгоценный подарок, что она когда-либо получала от матери.

— Скажи мне только, — произнесла женщина с волнением в голосе, — этот молодой человек, он может позаботиться о тебе? Он понимает… кто ты?

Полине не пришлось даже не задумываться над своим ответом.

— Да.

Увидев облегчение на лице матери, она внезапно ощутила лёгкий укол вины. В том, что Алекс мог о ней позаботиться, Полина не сомневалась. Она не раз убеждалась в этом лично. Единственное, что беспокоило её, — так это то, как далеко Алекс мог зайти в своём стремлении эту заботу обеспечить.