Ведьмины сказки

Клятва верности

Птицей стала я с черными перьями,

Не смотри на меня, уходя,

Обернуться не вздумай, поверь мне,

Там не я. Там не прежняя я.

Я влюбленной была,

Не мстительной,

Зло и гнев не терзали души,

Ты же был волевой, решительный,

Страстью рвал меня изнутри.

Обвенчала любовь нас вЕтрами,

В чистом поле, смеялась луна,

Отдала душу в клятве верности,

Ты же выпил её до дна.

Полночь нас обвенчала небом,

На коленях в клятве стоял,

Обменял на краюшку хлеба,

Ты меня.

Сам смеясь её птицам отдал.

Я вернулась из плена. Из ада,

Тела нет, даже нет могилы,

Обернись, посмотри проклятый!

Я ещё не совсем остыла.

Что ж ты замер, от ужаса корчась,

Я не нравлюсь тебе невестой?

На лицо смерть оскал наложила,

Укрывая фатой чёрной бездны.

Я не нравлюсь тебе такая?

Сквозь меня просочились тени,

Это черти к тебе руки тянут,

Чтоб поставить тебя на колени.

Темнота станет чёрной как сажа,

Захлебнешься в безмолвие в крике,

И душа застынет от страха,

Что дрожишь ты как лист осины?

Я молилась и милость просила,

Но сказал бог: – «Решать самой,

Вы друг другу клялись – до могилы,

Я могу тебе дать лишь покой.»

Но покой не спасает от гнева,

И не может уменьшить боли,

Ты же был мой любимый, первым,

Почему ты мне сделал больно?

Был весь мир у ног, стал болотом.

И любовь стала вязкой трясиной,

Что мне делать с тобой, любимый?

Я пока еще не решила.

Мне луна на ладонь монеты,

Из серебряных слёз сложила,

Черти тоже дают обеты,

На распятье потащат силой.

Но горька мне победы сладость,

Стань же ты той краюшкой хлеба,

Птицам хлеб, он всегда им в радость,

Пусть клюют тела хлеб. Вечно.

Пересмешник

Ночь-пророчица напророчила,

Камни-звёзды кидала по небу,

Купол-чашу переворачивая,

Предлагала самим выбрать жребий.

Ночь безбрежная носит бережно,

В час неведомой свет любви,

С четырех сторон суеверие,

Четырех стихий сдержат ли.

Верной вестницей, волей-стервою,

Вербой-тальником пролегла,

Простынь-зарослей, на семи ветрах,

Прорастают судьбы слова.

Лес весенний залился пением,

Плетёт солнце в ветвях узор,

В каждой птице своё видение,

В каждой песне своя любовь.

Тенью мечется птица серая,

Голос свой растеряла во мгле,

Приказала Ночь Пересмешнику,

Искупить свой грех на земле.

Даль прозрачная и бездонная,

Птицы трелью встречают зарю,

Пересмешник в себя влюбленный,

Повторяет за всеми «Люблю.»

Черной тенью, как пеплом-сажею,

Над ним небо крылами закрыв,

Села птица на ветви странная,

Громко каркнула – мир затих.

Повторить Пересмешник пытался,

Песню птицы, как смерти слова,

Открыл клюв, задрожал-испугался,

Любовь в сердце огонь зажгла.

Даль безбрежная васильком во ржи,

Небо, солнце, поля, облака,

Но не видят глаза Пересмешника,

По глазам чернота легла.

Волей-ведьмою, болью-стервою,

Прорастали судьбы слова,

Наказала Ночь Пересмешника,

В каждой песне Любовь – своя.

А я пришла со снегом

Ты думал прилечу опять я на метле и с вороньем,

Обрушусь яростно, жестоко ураганом утром ранним,

Закрою темнотой глаза и дом сожгу огнём,

Ты смерти лютой за спиной почувствовал дыханье?

Но я пришла со снегом. Ты меня не ждал?

В великой мягкой тишине под снежным небом нежно,

Я в слабости своей сильна, ты этого не знал,

Нет от любви лекарства, есть яд, петля на шее.

За тусклой лампой нам танцует вечер вальс теней,

И медленно свеча стекает воском молчаливо,

Так почему твои черты лица все холодней, мертвей,

А призрак фонаря за пеленой скрипит плаксиво?

Боишься ты стоять, бежать, дышать…дышать,

В остатке только тишина, а где же обещанья?

Ты думаешь сбежать вниз в ад. Ты думаешь там ад?

Ты ошибаешься, ад здесь на ложе из воспоминаний!

Зачем искать глазами в снежной пелене черты лица,

Утонем мы в снегу как в теплых простынях, вжимая тело,

Не беспокойся, что я холодней стекла, острей ножа,

Вдохни мой запах, ощути губами. Сегодня ты не смелый?

Мелькают злостью по твоим глазам то страх, то страсть,

А сердце камнем обернулось, с гулом в рёбрах бьётся,

Пытаясь воскресить в себе любовь с безумием борясь,

По телу твоему ползет восторженная дрожь и холод.

Тянулся бесконечный вечер страстным, страшным сном,

Растравленное жаждой ласки тело в неуёмной дрожи,

Предательским от страха и желания сильней горит огнём,

С мольбой летят слова любви на снежном, смертном ложе.

Моя душа теперь светла, легка, нежна как снег, алмаз,

Вплетаю тонкими руками я иней грусти нитями по венам,

Узоры кружевом запястьями плету, огонь гашу в глазах,

В душе истертых букв прощения ищу, а нахожу обманы.

Снежинками часы к рассвету по дороге белой заскользят,

Блуждающие тучи миражами сумрачного дня меня закроют,

Холст белоснежный припорошит снега мягкий, лёгкий аромат,

Пришла со снегом я, и на снегу оставлю многоточье кровью.

На распутье

Очертанье в сумраке тает,

Тихо полночь идет к рассвету,

Луч Луны силуэт обнимает,

На распутье из трёх черных бед.

На губах замирает выдох,

Рвётся птицей в силке сердце,

Тело болью любви залито,

Заклинаньем пришита смерть.

Просит милостыню у кого-то:

– «Ты подай мою душу, любую,

Пусть разорвана, пусть распята.»

Даже тень на коленях в мольбе.

Травы шелком, земля застелена,

Ночь косынку расшила бисером,

Звезд узоры по небу рассеяны,

Лунный крест распят на земле.

Нити влажные ранних туманов,

Закружили обманным светом,

Руки в тьму до плеч погружая:

–«Не отдам тебе тень оберег.

Я просила убрать соперницу,

Ту, которую любит он больше,

И отдать её бабке-смерти,

Не торгуясь платила вдвойне.

Я просила дать лук и стрелы,

Указать в зеркалах направленье,

Уничтожить моих соперниц,

Почему же все стрелы во мне?»

В зеркалах отраженье разорвано,

И тоска росой, травы холодом,

Голос снизу: – «Желанье исполнено,

Как просила, исполнил вполне.»

Облетает печаль забвением,

Шорох леса и тени страшные,

Время тая, мелькает виденьями,

Ночь сегодня длинней чем день.

Жизнь, любовь на весы сложила,

Кто-то скалит зубы сквозь ветви,

Тень губами луну схватила,

Только всё перевесила смерть.

Луч Луны силуэт обнимает,

Ночь в косынку сложила созвездья,

На распутье туман тихо тает,

Только тень на коленях в мольбе.

Не привыкай

Не все мной выпиты дожди,

Стекавшие по крышам вниз,

Чем затушить пожар в груди,

Душевных ран песок залить?

Условность пятничного дня,

Заполнить сворой-мыслей сон,

Опять по рёбрам крыш скользя,

Поём мы с ветром в унисон.

Внутри сухой песок глотком,

Заполнил душу как стакан,

Ты мне вчера шепнул тайком:

«Не привыкай к моим губам.

К моим глазам не привыкай,

Утонешь в необъятной тьме,

К моим рукам не привыкай,

Замерзнешь в холоде, в зиме.

Не сможешь привязать к себе,

Ловя ладонью лунный блеск,

Ты цепью, сетью крылья мне,

Не сможешь оторвать совсем.

Впитаешь боль разлук, печаль,

И будешь призывать в мольбе,

Не привыкай к моим речам,

Безмолвны речи в пустоте.

Не привыкай к моей любви.»

Горячим шепотом песок,

Пустыни выжженной земли,

По телу змеями прополз.

Не все мной выпиты дожди,

Стекавшие по ребрам крыш,

Пустыня выжженной души,

Хранит в песках горячих ложь.

Ворожея-ночь

Крылья ворона, в небо соколом,

Надо мной Ворожея-ночь,

Расплескала бездну глубокую,

Обещала в беде помочь.

Ночь-полночница, Полуношница,

Выдыхай из себя грозу,

Я под нею любви заложница,

По осколкам босая пройду.

Замер свет над полоской морока,

Проникая сквозь тучи в щель,

Почему же любовь хуже ворога,

Бьёт стрелою мне в сердце-мишень.

Ветер к звёздам лисою ластиться,

По приказу менять их спешит,

Ворожея-ночь полновластная,

Для меня новый путь ворожит.

Вечность временем окольцована,

Сквозь пространство в размеренный круг,

В бесконечность любовь закована,

Всё пройдет как истоки найду.

Ночь-полночница, Полуношница,

Обещала в беде помочь,

Но оставив в любви заложницей,

На рассвете растаяла прочь.

Я ворожила

Я ворожила в зеркалах оконных стекол,

Бродя по улицам пустынных городов,

В чужие окна отражался свет звезды далекой,

Неуловимо я ловила её тихий странный зов.

Я шла на зов звезды по улицам пустынным,

Чужие серые дома отсчитывали шагов счёт,

Встречали города меня дыханием холодным,

Но прячась от сомнений, упорно шла вперед,

А безнадежные огни окон во тьме мерцают,

Чем ярче свет, тем тише слышен звезды зов,

Брожу по улицам, случайные прохожие встречая,

Не смотрят мне в глаза, вниз голову склонив.

Я ворожила по ночным оконным стеклам,

Но луч звезды с окон разбился об асфальт,

Исчезла ночь, по стеклам солнце ночь растерло,

Как жаль, что ворожба моя исчезла на любовь.

Я ворожила по глазам чужим и безразличным,

Но недоступная звезда разрушила мои мечты,

Глаза как зеркала души, в них ворожба не прочна,

Я вновь пошла вперёд. На зов другой звезды.

Мираж

Яркий свет лучами в холоде зеркал,

Бабочкой летела, правды не искала,

Плакала, смеялась, на свою беду,

Знала, кто палач, все равно иду.

Размывает дождь на пыли следы,

Притворившись ночь прячется вдали,

Я иду раздетой за тобой, босой,

На земле стою лишь одной ногой.

Рассыпала бисер вдоль дорог из слез,

За тобой стояла, только тень насквозь,

Бесконечность линий привела назад,

Память до апатии выжег правды яд.

Ты меня оставил в толщине веков,

Течет в венах лава, пламя, а не кровь,

Суетится ветер у остывших звезд,

Завернул он небо в простыню из снов.

В зеркалах улыбкой миража оскал,

Много раз меня ты к жизни возвращал,

Душу ситом сеял, все любовь искал,

Сам же все развеял холодом зеркал.

В горле запах жизни вечностью течет,

Сколько раз вдыхала – потеряла счет,

Твоих пальцев в коже, трещины – следы,

Сердце обесточено, раны глубоки.

Разлетелись голуби с куполов церквей,

ВоронЫ рассыпались пеплом на кладбИще,

Сотни раз подряд умирать, поверь,

Не легко, воскресать назад проще.

Меня сожгли на площади

Народ. Вороны каркая кружат над головами,

К столбу привязанное тело, обложено дровами,

Костер. Огонь сжирающий простые мощи,

Я ведьма и меня сожгли на площади.

Запомнила я голоса и смех доносчиков,

В глаза взглянула каждому на площади,

Смеясь в лицо своим святым мучителям,

Прошла безжалостные пытки инквизиции.

В глазах у многих страх. Боятся моей мести,

Проклятье легко могу я вслух произнести,

Но месть оставлю на потом. Уже парящая,

Душа готовая уйти. Тело – в пожарище.

Но почему палач мой медлит? Изумленный,

Глядит влюбленно он в глаза мои зеленые,

Приворожила ненароком я его к себе,

– «Ты жди, – Шепчу, – Я на века в твоей судьбе.

Найду тебя. Вернусь к тебе через столетья.

Не бойся, подожги. Я ведьма, я бессмертна.»

Душа летела тенью хохоча под небесами,

Оставив тело бренное огню на растерзанье.

Уже не больно от вывернутых рук и рёбер

На изнанку, от сломанных на части бёдер,

За грех свой, колдовство вернусь я в бездну,

Вот накажу всех и тогда навек исчезну.

День улетел на крыльях света. Ночь упала,

Я за свободу выпью из кровавого бокала,

Но низкий голос из земли грохочет громом:

– «Пора, иди, раздай долги своим знакомым, -

Смеется жутким смехом, – Час настал расплаты

Мне для огня их души принеси проклятые.»

Взглянула каждому в глаза доносчику,

Которые смеялись у костра на площади,

Их души ниткой вытянула, из глаз достала,

Все нитки душ в один клубок смотала.

И бросила в костер, горящий в бездне,

Для Дьявола их крики боли – это песня.

С лица земли смела я ураганом поселение,

Жестокой смертью погубила население.

А где палач? Хоронит прах мой плача,

Иду к нему. Уже зарёй рассвет играет,

Из трав степных сплела себе я платье,

На рыжих волосах одет венок заклятий,

– «Мой друг, что сделал, вижу сожалеешь,

Пойдешь со мной. Смотри заря уже алеет.

Пусть тело твоё с моим прахом тлеет,

Душа со мной на век уходит в бездну,

В костре со всеми ты, палач, исчезнешь,

Награда или месть. Будь проклят ты,

За то, что сжег меня в костре на площади.»

Я стану ведьмой

Я выпита до дна, до самой тени.

Мне силы вновь подняться не найти,

Я помню только наших тел сплетенье,

Слова небрежно – «Мне пора идти.»

В грязи, лежу израненною птицей,

Ползу, вослед, крыло одно подняв,

Добить, не захотел ты возвратиться,

Теперь узнаешь, что такое страх.

От боли и обиды стану ведьмой,

Ветра, дожди пошлю тебе во след!

Дороги все твои покрою пеплом,

Огнём земля вокруг будет гореть!

В глаза твои взгляну со смехом диким,

И ниткой вытяну я жизнь твою,

Взлетит душа в смертельном страшном крике,

К чертям и бесам в ад её швырну!

Я выпита до дна, до самой тени.

Окрасит волосы мне осень в рыжий цвет.

У ангела я вымолю прощенье,

Тебе прощения у бога- нет.

Нас венчала полынь

Полупьяной луны зрачок,

Смотрит с неба слегка качаясь,

Ты сегодня мой друг одинок?

Вот и я. На мне снег не тает.

Сколько ж времени ты не спал,

Все боялся увидеть во сне,

В глубине холодных зеркал,

Проскользнет моё отраженье.

Упираясь мне в грудь крестом,

Ты кричишь, что я беса дочь,

Окропляешь святой водой,

Насыпаешь соль на порог.

По остывшим следам пришла,

Мокрый снег за моим плечом,

Реки в венах замерзли до дна,

Отогрей меня тела теплом.

Из полыни сухой, ковыля.

Заплетала увядший венок,

Ты же звал меня, я пришла,

Ведьма, бесова, чертова дочь.

Кудри космами до земли,

Серебриться сквозь тело снег,

Я пришла к тебе до зари,

Утешать и ласкать во сне.

Будет сладостно и легко,

Будет жар и хмель до утра,

Будет терпкой наша любовь,

Как степной полынный отвар.

По углам зря поклоны бил,

Рассыпал соль на порог,

Нас венчала с тобой полынь,

И ковыль от беды берег.

Полупьяной зрачок луны.

Отразит серебро зеркал,

Колокольчик звенит вдали,

Зря ты ведьму к себе позвал.

Ночь исполнения желаний

Сегодня ночь загадывать желанье.

Под вой метели под февральским небом,

Такая ночь бывает раз в столетье,

Когда путь времени замерзнет на планете.

Бесцветною тоской потухнет небо,

Ночь спрячется во многоликом мраке,

Пройди тропой безвременьЯ по снегу,

Дорогой беспросветной из проклятий.

А ветер будет рвать, метать на части,

Февральской стужей заполняя вены,

Поземка заметет что было в одночасье,

На плечи опускаясь мертвым небом.

Туман глотками яда пожирает тело,

Вытравливая выжимает свет надежды,

Распятый белый ангел падает на землю,

Добро со злом мешая, плачет безутешно.

Величественно крылья расправляя,

Взлетает черный ангел в поднебесье,

Разверзнется земля и небо отворяясь,

Соединяет ад и рай в одно из равновесий.

Закружиться по небу черный ангел,

Расправив крылья вверх взлетает белый,

На миг сплетутся перья крыльев в танце,

Загадывать желанье наступает время.

В безмолвии смотри и слушай вечность,

Сплетясь в объятьях крылья стали пылью,

Сверкнув лучом открыли бесконечность,

Вернулись на круги своя и стали былью.

Продолжит согреваясь путь планета,

По воспаленному рассвету всходит солнце,

Одно и тоже я загадываю раз в столетье,

Прожить сто лет красивой, молодой. Исполнено.

Запрет на весну

Знаешь, я на эту весну наложу запрет,

Чтобы солнце лёд сердца не плавило,

Песней грусти скорбящей ветер поет,

Укрывает метель снежным саваном.

В даль опять белой птицей летит зима,

Нежность в сердце покрылась пеплом,

Да и боль не беда – это просто судьба.

Ткнула в душу мазком краски белой.

На снегу февраля уголек от любви,

Зашипит и исчезнет капелью залитый,

Я вернусь в тишину, в пелену зимы,

Колдовать на запрет в ледяные степи.

Я поставлю табу на приход весны.

И под холодом неба дождусь метели,

Время тихо замрет и покажет нули,

Солнце вмерзнет во льды от капели.

Дух леса

Читаю тающий в созвездьях знак,

Густеет ночь, луна багровой раной,

По сонным травам, словно вурдалак,

Блуждает ветер, их качая пьяно.

Закутавшись украденной зарей,

Задумчивый туман плету сетями,

А ветер гонит в небе звёздный рой,

Их искрами разжёг костра он пламя.

Леса бессонные желтеющей листвой,

Шумят неуловимой ржавой сенью,

Из леса вышел дух, покрытый тьмой,

И сразу луч луны избрал его мишенью.

Покоя нет ему десятки, сотни лет,

Он за молвой бредёт как прокаженный,

Сорвал луну, забросил в сухоцвет,

И у костра присел, изнеможённый.

Вздыхая тяжко, чертит пальцем знак,

Плетёт огнём слова, окутывая дымом,

Когда-то в древности один ведьмак,

Обманом заманил, украл любимую.

И на него колдун заклятье наложил,

Окутал темнотой и сделал духом леса,

Заставил жить его в глуши лесной,

Боясь людей, луны и солнечного света.

Скрывает облик духа вязкий мрак,

И шепот тих, пока его не свяжешь,

В узлы из рассеченных слов и фраз,

Они искрой мелькая оседают сажей.

– «Я ждал тебя, ведунья, сотни лет,

Пророчество написано на камне -

Магический костер зажжется от небес,

И путь своим огнём к тебе укажет.

Ты помоги вернуть мне облик мой,

Вновь человеком стать, сними заклятье,

Любимую найти, с ней обрести покой,

И колдуну вернуть его проклятье.

Мне силу дал магический костёр,

Я чувствую, как сердце моё бьётся,

Любовь жива, в груди спала с тех пор,

Сейчас проснулась, птицей в небо рвётся.

Скажи, ведунья, тайны мне открой,

Всё сделаю чтоб выйти мне из мрака,

Устал я жить в лесу, во тьме сырой,

И прятаться в чащобах и оврагах.»

На вздохе замер ветер за спиною,

Зола на пальцах – белый дым виденья,

Лилейный стебель заплету в венок,

Из трав сварю я колдовское зелье.

Лаванды дикий сок на острие ножа,

Дурман лиловый в молоке вскипает,

Поёт осанну ночь, туманами дрожа,

Магический огонь все тайны открывает.

–«Там за границей призрачной страны,

Где бродят души тенью на рассвете,

Мерцает свет от утренней звезды,

Ты видишь? Как чеканною монетой.

Смиренным странником за ней иди,

За светом, одиночество вдыхая,

Пусть много бед и страха впереди,

Ты можешь одолеть отвар мой принимая.

Просторы вод, туманности равнин,

И молний свет – горячее дыханье,

Отары звёзд, дрожащие в ночи,

Не бойся их, иди на чистое её сиянье.

Судьбою странной ты закован в лёд,

Любимую найдёшь, ведь ты безгрешен,

Она звездою стала, но верна и ждёт,

Дотронься до неё и будет всё как прежде.»

Я гребень из волос – к его ногам,

Луну из трав, та бабочкой взлетела,

Плывущие по небу пылают жарко облака,

Магический огонь поднялся до предела.

Осколки от слепой зари роняет ночь,

Скользят по кругу звезды, падая росою,