Великий и Ужасный 3

Глава 8 Гадомыс

По местной легенде расположенный на мысу курортный поселок раньше был пристанищем всяких-разных пресмыкающихся, но какой-то местный великий маг предложил каждой змее, которая хочет остаться в Гадомысе поднять вверх правую руку, и, не дождавшись положительного ответа, прогнал их всех ссаными тряпками… То есть — могучими заклинаниями. И никакого отношения к земному Дагомысу это место не имело. И змей тут действительно не водилось.

Зато водились отдыхающие, которые пытались поймать последние солнечные денечки и насладиться бархатным сезоном. Может быть, море было и не таким теплым как в июле, но зато — цены тоже кусались не так сильно, да и субтропические фрукты могли сказать хором свое веское слово.

А вот Кузя не мог сказать ни слова. Он, свинья эдакая, залез на крышу фудтрака, пользуясь плавным и неторопливым ходом машины нарвал с растущих вдоль дороги плодовых деревьев инжира и нажрался до умопомрачения. Его живот раздуло до неприличных размеров, так что гоблин лежал на крыше, дергал ножкой и стонал.

— Я ваще-то щас сдохну… — слышалось время от времени сквозь гитарные аккорды, извлекаемые Демьяном из своего инструмента.

— Нажрался фиг — теперь страдай! — рявкнул я. — Молча!

— Почему — фиг? — удивился бард.

— Смоквы, фиги — тот же инжир. Архаичные названия! — пояснил я. — Куда едем?

— Пансионат имени Завиши Чарного-Сулимчика, — махнул в сторону моря Демьян Скороходов. — Не перепутаешь, там такое высокое розоватое здание с готическими башенками. Слушай, я впервые вижу урука, который знает слово «архаичный», и вообще такой ну…

— Эрудированный? — усмехнулся я. — Так это потому что в отличие от других орочьих детей бошки своим сверстникам не проламывал и окрестности не терроризировал. Я был отдан на воспитание своему дяде, который устроил мне кузькину мать и показал где раки зимуют еще в раннем детстве. Так что моя, скажем так, жизненная энергия, которой у маленьких черных уруков хоть жопой жри, была направлена в основном вовнутрь. Не хлестала она наружу и не фонтанировала, причиняя ущерб всему сущему. Я книжечки читал, и развивался не только в духе перманентного суицида об внешний мир. Это способствует проявлению яркой индивидуальности, недюжинной харизмы и самое главное — необыкновенной скромности!

На самом деле я рассказал ему почти что СВОЮ настоящую историю, не Сарханову. Этот-то вряд ли почитывал, судя по его бицепсам, трицепсам и буре гормонов, которую мне приходилось давить всякий раз, когда хоть кто-то криво посмотрит в мою сторону. Да и бойцовские рефлексы говорили сами за себя — учил Садзынар Резчик своего подопечного не только каляки-маляки рисовать, но и бошки расшибать — тоже. Но Демьяну-то что-то ответить было нужно?

— А! А книжки…

— Бумажные, — сказал я. — Из пункта приема макулатуры.

— Не, в земщине ты никого бумажными книгами не удивишь… — закивал он. — Тут скорее от нормальной планшетки народ в осадок выпадет. А вот и пансионат! Остановись тут, никуда не уезжай, я пойду Хамзата найду, я ему уже написал, он сейчас выйдет.

И, забрав рюкзак и гитару, вылез из машины и двинул на территорию пансионата через узкую каликту. А я, глядя на металлическую решетку ограждения и декоративные элементы в виде виноградных лоз, задумался. Урук — раз, гоблин — два! Фудтрак с ништяками — три! А ну как сдаст меня каким-нибудь лихим демонам? Вон и вещички прихватил…

— Кузя! — я постучал кулаком в потолок. — А ну слезай и прячься! Возможно — нас будут бить. Но это не точно.

— Ваще-то я обожрался, — сообщил гоблиненок. — Нельзя нас бить, я не то что видосы снимать, я ногой дернуть лишний раз не могу!

— А вот я щас разозлюсь и сделаю тебе клизму! — определенно, Кузя должен был работать папарацци, у него это в крови. Всё о видосах думает!

— А не надо клизму! — он мигом оказался на переднем сидении и рыгнул инжировым духом. — Чего нас бить-то?

— Потому что мы орки. А тут — земля людей.

— Хо-хо. Люди — говно на блюде! — заявил он. — Ваще-то ты вон какой здоровенный, кого угодно побьешь. Кроме Хурджина. И кроме слонасного потоужама!

— Просто заткнись, Кузя, и будь наготове. Возможно, нам придется отсюда валить со страшной силой, или — торговать шаурмой.

— Тоже со страшной силой? — уточнил гоблин. — Я ваще-то согласен быть бортмехаником, а на поваренка не…

Тут я ухватил его за нос и немного встряхнул:

— Ты парень талантливый, я это нутром чую. Справишься и там и тут! А будешь возмущаться — я тебе сделаю сливку, а наверх присобачу клоунский нос, а на твои три волосины нацеплю разноцветный парик и отправлю к детям аниматором работать.

— Де-де-де! — сказал Кузя. — Дольго де деди! Я их боюзь! Одбузди доз, я буду дедать ходдоги!

— Вот! — кивнул я. — Назвал талантливым парнем — сразу согласился. Доброе слово оно и псине приятно, а?

— Сам ты псина! — гоблин отодвинулся подальше настолько, насколько позволяла кабина. — Сердитая!

В этот момент скрипнули ворота и навстречу вышел молодой брюнет в приличном костюме, с аккуратной стрижкой и короткой бородкой.

— Это вы шаурмой бабаевской торгуете? Заезжайте, заезжайте, вы очень кстати! — замахал руками он. — Можно я в кабину сяду, покажу куда ехать?

Кузя уже испарился с переднего сиденья и громыхал посудой на кухне. Парень в костюме ловко вскочил на подножку, открыл дверь и уселся на место гоблина.

— Добрый день! — он без тени смущения или испуга протянул мне руку. — Хамзат, здешний администратор.

— Бабай, ресторатор, — откликнулся я и пожал его сухую, крепкую ладонь.

— Да ладно? — его глаза округились, он откинулся на сиденье. — То есть это вы — Бабай? Вот так сами приехали к нам в «Завишу Чарного»? Да быть этого не может!

— Документы показать? — усмехнулся я. — А вы что, тоже видосики смотрите?

— Разве что кулинарные, — отзеркалил улыбку он. — Я в восторге от вашего меню быстрого питания. Столько новинок! А можно… Ну, посмотреть, как вы всё это…

Да тут похоже местный гастрономический фанатик образовался! Ну надо же!

— Вступайте в Орду, берите франшизу — тогда можно, — еще шире оскалился я. — А иначе восприму как промышленный шпионаж и занесу выговор.

— Куда? — удивился Хамзат.

— В грудную клетку, конечно! — я и не думал, что тут эта шутка неизвестна.

— Ха-ха, — сказал он. — А про франшизу я подумаю. Все равно собирался через полгода-год увольняться.

— Ну, будете у нас в Хтони… — я крутил руль, следуя его указаниям. — А вы меня совсем не испугались?

— А у нас много из ваших останавливается. Зона-то закрытая, на экскурсии ездим автобусами, пирс для яхт на морские прогулки у нас собственный. Так что и кхазады, и лаэгрим, даже семейная пара из олог-хай однажды была. Ну и снага, периодически. Я привычный.

«Из наших» — это он нелюдей имел в виду. Такой латентный человекоцентризм, почему бы и нет?

— Гость есть гость, он платит, — продолжал балагурить Хамзат. — А бородатый он там, или зеленый — это дело десятое. Главное что? Главное — вести себя по-человечески. Во-о-он там под пальмами станьте. Через пару часов на во-о-он той сцене будут играть музыканты, и Скороходов — тоже. Мы тут тележку с мороженым поставим и автокофейню, а в бунгало — коктейль-бар, для детей — сладкая вата, попкорн… Ну и вы, как гвоздь кулинарной программы. Слушайте, а вы точно — Бабай Сархан?

Я сунул руку в раскладной козырек на потолке, достал оттуда вид на жительство и показал ему свою малосимпатичную рожу:

— Вот!

— А можно фото? — как-то очень искренне попросил этот молодой человек. — Я себе на страничку выложу. Я фото со знаменитостями коллекционирую. У нас даже Стасяйлов останавливался! И Орбака Кристинайте!

— Нет проблем, — сказал я. — Давай тогда попозже, когда я гриль раскочегарю и передник надену.

— Ну, хорошо! Кстати — розетки у нас в каждом фонарном столбе, можете подключаться. Заодно фургон зарядите.

— А вот за это спасибо! — удивился-обрадовался я. — А что там по деньгам кстати? Сколько я должен буду за…

— Пять процентов с выручки — нормально? — спросил Хамзат. — Закончится меорприятие — рассчитаемся.

Какой, однако, хороший парень! Или подозрительный?

Движуха тут была знатная. Эдакий опен-эйр с местным колоритом. Музыка Тверди мне в принципе нравилась — меньше басов, меньше электроники, больше инструментала и фолковых мотивов. Вроде и фанеры почти не было — пели в живую. Тут вообще предпочитали настоящих певцов и музыкантов всякой-разной аппаратуре и диджеям. Я-то в «Орде» этот момент упустил, у меня колонки играли… Надо будет переговорить с парнями — может кто умеет лабать на инструментах?

На сцене под навесом герлз-бэнд местного разлива при помощи трех очень больших барабанов, обычной ударной установки, двух электрогитар, двух скрипок, потрясающего вокала, миленьких мордашек и откровенных нарядов выносили публику напрочь. Это по звучанию напоминало какую-то то ли цыганщину, то ли балканщину — очень и очень забойную. Народ отплясывал так, что горело мертвое. В основном, конечно, люди. Судя по всему — средний класс, из менеджеров, бизнесменчиков, начальников средней руки и их присных.

Хамзат не врал — «наши» тоже были. Настолько, насколько урук мог назвать кхазадов «нашими». Отец семейства — почтенный светлобородый гном с унизанными золотыми перстнями пальцами, его супруга — дебелая тетка, не растерявшая присущей женщинам этой расы своеобразной симпатичности куча дочек годиков примерно от четырнадцати до двадцати — светленьких, с косичками, фигуристых, смешливых, конопатых. Если добавить сюда совсем несвойственные кхазадкам в обычной жизни пляжные наряды в виде всех этих полупрозрачных пончо и парео… Нет, ну определенно — не был бы я весь такой влюбленный в одну обаятельную и привлекательную эльфийку — подкатил бы к какой-нибудь из них с репликой в стиле «вашей маме зять не нужен?» И скорее всего, получил бы ногой в пузо от их папаши. Хотя пока что он держался в целом дружелюбно, настороженно.

— А-хм, хуетак! — вежливо поздоровался кхазад. — Вы тут эту… Крутите? С мясом? Жарите?

— Крутим! — кивнул я, улыбаясь. — Жарим!

Хуетак — это добрый вечер, если что.

— Так дайте мне… — он оглянулся на свое пританцовывающее семейство и принялся загибать пальцы: — Пять, восемь… Апчхиццать! Эдцать штук вашей этой крученой… С бараниной!

— Будьте здоровы! Восемнадцать? — я попытался пересчитать девчуль по головам, но «апчхиццать» никак не получалось.

— Одиннадцать! Им по штуке, и мне — пять! — уточнил он.

— Несколько минут и всё будет! Кузя, ититьска сила, где лаваши? Почему я не вижу лавашей прямо тут перед моим носом? Работаем, работаем! — вообще-то я был даже рад, что гоблин всё-таки навязался мне в попутчики. Определенно — с ним было веселее.

После семейки гномов торговля пошла буйно. Очередь не заканчивалась, видимо — такие дикие танцы на морском песочке требовали значительных энергозатрат. Так что дяди и тети с обгорелыми лицами, шматочками облезшей кожи на шеях и плечах и алкогольным светом в ошалевших от отпуска очах оккупировали подходы к фудтраку очень плотно. Молодые-красивые И что самое главное — многие фоткались на фоне Белой Длани, с кофе и шаурмой в руках и с моей рожей в качестве бонуса. И, кстати, Скороходов, который сейчас бацал какой-то медляк на сцене, проникновенно перебирая струны гитары, под аккомпанемент скрипки и ударных.

— …чтобы ты заплакала… — послышалось мне, и я вздрогнул.

Это что, я выбрался из песочницы сервитута и привет? Добро пожаловать в большой мир где попаданцы уже спели все песни Высоцкого, добрались до Вакуленко и изобрели промежуточный патрон? А можно мне обратно в Хтонь? Но нет, всё-таки это была другая песня, и рифма там тоже была другая к слову «заплакала», не «одинаково», а «душу наголо» — тоже хрен пойми что, в общем-то, но теперь по крайней мере можно было надеяться, что командирскую башенку на танке тут изобрели всё-таки без переселения душ пенсионеров-спецназовцев с алкогольной зависимостью.

Отдыхающие гудели до самой полуночи, потом стали потихоньку расходиться. Некоторые разошлись настолько, что их потянуло на приключения, и какие-то мужчины среднего возраста и обрюзгшей наружности ощутили себя защитниками людской расы, и захотели мне предъявить «за Биляр», что бы там в виду не имелось. Но у этих мужчин нашлись гораздо менее выпившие подруги, которые потащили их «в нумера», чем спасли меня от необходимости вылезать из фудтрака и показывать им всем кузькину мать.

Молодежь разбрелась по пляжу — чаще всего парами, докручивать курортные романы до их логического завершения, те, кто постарше — перемещались в бар внутри пансионата. Демьян тоже куда-то свинтил, вместе с одной из знойных барабанщиц из герлз-бенда, но я не особенно был к нему привязан, если решит остатся — ну и пофиг, я на этот самый Карасун, который вроде как в районе знакомого мне Краснодара располагается, и без волосатого барда съезжу. В рамках путешествия на Байкал он можно сказать по пути. А Тиль этот Бернес мне весьма интересен. Любопытно мне с попаданцем от музыки пообщаться. Они всяко приятнее попаданцев от военщины или прогрессорства… Да и ему шаурмой закусить и поностальгировать о вонючих подземных переходах и шумных вещевых рынках занятно будет.

Хотя тут и с вонючими переходами, и с вещевыми рынками нормально обстояло, по всей видимости. По крайней мере группа товарищей, которые приближались к фудтраку, стараясь держаться в тени деревьев, были бы явно там на своем месте. Они думали, я их не вижу. Тенью решили черного урука сбить с толку! Как там пел великий и вечно живой? «Все они в кожаных куртках, все небольшого роста…» Только я не солдат, я урук, и пройти мимо меня уже им будет очень непросто.

Их было шестеро, и они явно думали, что занимаются крышеванием. По крайней мере к мороженщице, ребятам на автокофейне, бармену из бунгало и толстой тетке со сладкой ватой они подходили вполне по-хозяйски. И те звенели монетой с грустными лицами. Но я-то на хрену их вертел! И лом поближе пододвинул.

Братки — братками, но драить столешницу от жира и соусов было нужно. Кузя со страдальческим выражением лица мыл кухонную утварь: посуду, ножи и прочее. Я расторговался неплохо, и Хамзат получил бы приличную мзду, но если эти типы попробуют…

— Тук-тук! — произнес прокуренный голос. — Хозяйка, как жизнь молодая? Как торговлишка?

Ну кабздец ему, если он не инвалид по зрению! Из-за длинных волос и склонившейся над столешницей спины он принял меня за бабу! Интересно, что у него за жизненный опыт, что его не смутили габариты? Может у него мать — чемпион по пауэрлифтингу?

Товарищи в кожаных куртках зависли под бортом фургона, который сейчас выполнял роль козырька и открывал для всеобщего обозрения прилавок и внутреннюю кухню фудтрака и переговаривались, ожидая моей реакции.

— Потихонечку, — хрипло ответил на вопрос я, оборачиваясь и втыкая тот самый трофейный тесак в разделочную доску. — Помаленечку.

— А-а-а-а! — отпрыгнул от фудтрака небритый короткостриженый тип. — Уф, пацаны, чуть сердце не стало.

— Гы-гы-гы-гы! — заржали пацаны. — Хозяйка, гы! Арсен нелюдя за бабу принял! Может и женисся на нем?

Я поглядывал на них исподлобья и ничего не говорил. Арсен поправил свою кожанку, провел заскорузлыми ладонями по коротким волосам и шагнул снова в пятно света под козырьком.

— Нелюдь там или еще кто — этот участок под Гусманом. Надо поделиться.

— Я думал — этот участок под «Пансионатом имени Завиши Чарного-Сулимчика», — проговорил я. — Ворота мне открывал и на тусовку поработать приглашал Хамзат, а никакой не Гусман.

— Ты не врубаешься? — искренне удивился Арсен. — Гусман держит этот пляж! Все, кто тут работают — отстегивают ему. Не знаю из каких пердей ты прибыл, но у нас так заведено.

— Прекрасно, — кивнул я. — Очень рад что у вас так заведено, ничего не имею против. Но это вообще не мое дело. Я договаривался с Хамзатом.

— Нет, ты реально тупой, нелюдь! — вызверился Арсен, а его братки зашумели. — Гони полтос!

— СУКА! — рявкнул я и ломанулся на выход, рыча на каждом шагу. — Я ЧТО?! НЕДОСТАТОЧНО?! СТРАШНЫЙ?!

Меня действительно это напрягало уже давно. То ли у местных жизнь была такой суровой, что они смерти искали, то ли тут потомство давали исключительно те мерзкие маленькие пацанчики из школы, которые крыли последними словами старшеклассников в странной уверенности что ничего им за это не будет… Я не мог найти объяснения этому феномену: каким таким неведомым образом ЧСВ местных смешивалось с расовыми предрассудками, что они постоянно цеплялись к оркам? И ладно бы к снага — они и обычному-то взрослому здоровому человеку в кондициях уступают, за редким исключением типа Щербатого. Но я — черный урук! Зараза, если бы я сам не был уруком, я бы бежал от них как черт от ладана, мы же страшные как смертный грех, здоровенные клыкастые дурные верзилы! Да я как Маухура Поджигателя вспомню, так почти осознавать начинаю, что это за чувство такое — страх!

Ну, положим, с этим я погорячился, но…

— Ой, ять! — сказал я, увидев сверкание ножа в руке у Арсена. — Не позорься. Спрячь эту штучку, пока я тебе ее в сраку не засунул.

Кузя услужливо сунул мне лом в руку. Братки, кажется, прониклись. Но на их стороне было численное превосходство и они были местными!

— Ты, орчина, из Гадомыса живым не выедешь, — проговорил один из них. — Мы под Гусманом ходим.

— В том-то и есть между нами ключевая разница, — я взмахнул ломом так, что загудел воздух. — Ты ходишь под Гусманом, я — под звездным небом. А? Хорошо я загнул, красиво получилось?

— Красиво-красиво! — невесть откуда выскочил Хамзат. — Бабай, поставь, пожалуйста, лом, Арсен — убери, пожалуйста, нож, сейчас все порешаем!

— Привет, Хамзат, — сказал я. — Твои пять процентов под блюдечком на прилавке.

Он странно глянул на меня, я — невозмутимо — на него. Мы переглядывались. Администратор как-то грустно вздохнул, подошел к прилавку, перевернул блюдечко и монеты металлически блеснули в электрическом свете. Братки присвистнули. Хамзат с самым печальным видом разделил деньги на две равные части, одну ссыпал в карман пиджака, вторую — протянул Арсену.

— Накинь пятерку сверху за плохое поведение, — сказал гроза местного пляжа и снова провел руками по коротким волосам.

Хамзат беспрекословно подчинился и еще одна монета перекочевала к браткам в кожаных куртках.

— Вот так вот, — кивнул Арсен. — А то этот кобенится, как… Как…

Я глянул ему в глаза и он заткнулся, развернулся и пошел прочь. Но потом обернулся и крикнул:

— Хамзат! Чтобы этого урода тут через час не было, врубаешься?

— Да-а… — откликнулся администратор, а потом повернулся ко мне. — Видишь, какое дело… Неловко вышло, я не успел… Надо было догадаться что ты не прогнешься. Я не пояснил как тут все устроено…

— Да мне похрен, веришь? — усмехнулся я и спрятал лом внутрь фургона. — Давай сфоткаемся, что ли, и я поехал.

— О, да! Давай! — заулыбался администратор.

Демьян догнал меня у самых ворот пансионата. Он бежал напролом сквозь ночной сквер, размахивая рюкзаком и гитарой, и своими волосами.

— Стой! Стой! Не бросай меня здесь! — его голос был полон отчаяния.

Я остановился и даже открыл дверь ему навстречу.

— Думал — останешься, — глядя на его раскрасневшееся лицо и общий всклокоченный вид сказал я. — Ну, с барабанщицей.

— Ой, ну ее в жопу, — сказал он и покраснел еще больше. — То есть нет! Не в этом смысле! Она не того, не этого… В общем — странные они там, в женском коллективе этом. Как змеи ядовитые! На вид симпатичные, а замашки у них — фу-фу-фу!

— Серпентарий! — поднял палец вверх я и надавил на педаль, направляя фургон сквозь открытые створки ворот — Бабы без мужиков дуреют, мужики без баб дичают!

— О! — закивал бард. — Вот это ты правильно сказал!