Великий князь и я. Театр

23

Проклиная себя на все лады, я бросилась сквозь толпу. Старая как мир история — местное ворьё нацелилось на Темногорского. Сначала попытались стащить кошель, а когда паренька поймали за руку, подтянулись старшие "братья".

С дубинами.

Хуже всего, что директор не понимал опасности. Он держался вольготно и нагло, этим ещё больше раззадоривая голытьбу. Проскользнув к нему, я завопила:

— А ну разошлись, я стражу позвала! Господин, пойдёмте быстрее подобру-поздорову, — под конец я уже шипела, пихая Темногорского в бок. Тот только бровь выгнул, калека потенциальная!

— Оксь, кака баба! — щербато оскалился ближайший мужик и протянул ко мне лапы. Ой, Сена, ты тоже ума кладезь — надо было на самом деле за стражниками бежать! Я юркнула за Темногорского — и в руках мужика осталась моя шпилька. Судя по локонам, упавшим на плечи — последняя. — Ы-ы-ы, красивая!

— Мне самому нравится, — хмыкнул Темногорский, — всё в порядке, Сена. Сейчас эти товарищи вежливо уйдут, иначе… — он не договорил, но глаза ярко сверкнули серым. Однако, как я и думала, побежала именно толпа. Молодцы с кривыми рожами остались. Где же стражники, когда они нужны, а?!

— Да никак из язычников ты, братец, — сплюнул на землю заводила, поигрывая дубиной, — ниче, у нас вона, амулетики имеются! Так шо, либо кошель гони, либо хана тебе, благородный!

— И бабу! — облизнулся "поклонник". У меня нервно ёкнуло в животе.

— Кошель и бабу! — согласился главарь.

Боже Великий, помоги!..

— Стража, — завизжала я, — позовите кто-нибудь стражу!!!

— Сен, они явно в доле со стражей, — снисходительно пояснил Темногорский. Я просто поражалась его спокойствию. У них же амулеты защитные, я в монографиях читала про такие, силу языческую отражающие.

Монотонный шёпот, взмах рукой… и ничего не произошло! Алексей озадаченно щёлкнул пальцами, но даже искр не получилось. Бандиты оскалабились, а меня затрясло. Господи, как мы вообще попали так глупо?!

— Че, не работает, да?!

— Не работает, — признал Темногорский. Его взгляд скользнул по бандитам… и упёрся в меня. — Сирин, это не амулеты. Это ты меня глушишь.

— Я?! — он совсем умом тронулся.

— Ты, — подтверждил Темногорский, — ты даже светишься немного. Значит, твой спусковой крючок — это страх. В дилижансе и в театре… когда ты боишься, ты начинаешь "фонить". Ты что, в самом деле… светоч?..

Ждать моему "поклоннику" надоело, и с пудовыми кулачищами он пошёл на Темногорского. Я закричала, но… наш директор ловко увернулся и, перехватив руку, с силой вывернул её! Пока я глазами хлопала, директор скинул пиджак и стремительно выбил дубину у главаря. Резкий удар в живот, подножка, и вновь он уклоняется от другого бандита!

Язычник дерётся?! Серьёзно?! Так просто, в рукопашную?!

Противников было много, но на помощь Темногорскому бросилась огромная лохматая псина и… Ник?! Наш актёр, подхватив чужую палку, хорошенько саданул ей по нападавшему с ножом. С ножом, нацеленным на Алексея.

Выдохни, Сена, выдохни!

От звонкого свиста, разлетевшегося по полю, я чуть не лишилась чувств. Бандиты кинулись в рассыпную как сухой горох, а к нам, стреляя в воздух, бежали городовые. Но не успела я выдохнуть, как кто-то заорал:

— Стоять! Братцы, хватайте-ка их и тащите в отдел! Такой погром утроили, подлецы!

Они окружали нас! Нас!

— Нет уж, — постановил Темногорский, вытирая кровь с губы, — второй раз к Сосновскому я не хочу. Сена, ко мне, немедленно!

Ух-х! Очередное колдовство, на сей раз успешное — и стражники гурьбой покатились по тонкому льду, а мы… мы поступили как приличные хулиганы.

То есть, устроили побег.

Конечно, отстали от нас не сразу. Несмотря на фору, я была для мужчин ощутимым баластом — попробуй, побегай в туфельках! Но небольшая горка впереди нас выручила — подхватив меня под пятую точку, Темногорский устроил очередной каток! Без него я бы ни за что не устояла! Ник, к счастью, брал пример с директора и удержался на ногах.

Ещё немного поплутав, мы вышли к гранитной набережной и устало попадали на скамейку. Точнее, мы с Ником упали — Темногорский на соседнее деревце навалился.

Атас!

— Для актёра у тебя мастерски поставлен удар, Орехов, — директор протянул Нику ладонь. Тот лениво приоткрыл глаза и принял рукопожатие:

— Для благородного ты тоже неплохо держался, Темногорский.

— Да вы спелись! — изумилась я. — Когда успели только?! Ник, ты как на рынке оказался?

— Мать послала. — и уже Темногорскому: — Теперь веришь, что от женщин, особенно любимых, одни проблемы?..

— Верю. С Сирин и её даром я определённо получу уйму проблем.

Аки рыбка я хватала ртом воздух. Они оборзели?!

— У неё, между прочим, жених есть, — хмыкнул Ник.

— А у Марьяны — патлатый денежный мешок, — парировал Алексей. Он потянулся и поморщился, вызывая у меня боевую стойку. Неужели задели?.. Хотя о чём я, наверняка задели!

— Вы оба бредите! Вам нужно к лекарю!

Мужчины переглянулись и не тронулись с места. Кто бы сомневался.

— По всему выходит, что именно ты убил Беренику и Прасковью, Ник.

— Ага, — весело согласился Орехов, — но у меня алиби. Когда убили Беренику, я был в Свечграде с матерью, нас видели официанты, метрдотель и посетители. Улизнуть я мог, но Театральная улица на другом конце столицы. У Сосновского никак не получилось обернуться быстро. В одиннадцать пришёл отец, и нас перевели в отдельную кабинку. Словом, до Береники я бы не дотянулся. Что касается Прасковьи, то в фойе театра мы с Ясинским первыми встретили княжну, она уже приехала. Её высочество дразнила фаворита, кокетничая со мной, и сбежать не было ни единого шанса. На репетицию собралась вся труппа, кроме Прасковьи и вас с Сеной, — подумав, он добавил, — говорю ж, зря вы ищите в театре.

— Где есть нити, там и ищем, — огрызнулся Темногорский.

Почуяв напряжение, я спросила в духе нашего странного разговора:

— Хотите штрудель? С вишней?

Молодцы оживились. Мешочек с булками я, услышав шум на рынке, машинально сунула в потайной карман. Платок нашёлся на талии, с крепким бантиком. Когда завязала — не помню.

Штрудель внёс мирную нотку в нашу компанию. Сначала я отдала обе булки мужчинам, но Темногорский вернул мне половину. Ник же явно был голодным — слопал, что за ушами трещало.

— Никки, ты действительно был в неё влюблён? — не удержалась я. Актёр, не переставая жевать, угукнул:

— Ум, я вообще любвиобильный! Но Прасковья и Лебедь от меня шарахались. По-хорошему, у госпожи Поляновой спросить надо, нашей гардеробщицы. Мимо неё мышь не проскочит, старая закалка!

— Спросим. Сену отправим в Григорьевское и пойдём.

Писательницу, автора детективных пьес — в Григорьевское?! Ага, разбежалась!..

Попасть в театр оказалось непростой задачей. Двери были опечатаны, а у входа скучали два бравых молодца в форме. Пускать директора в его же театр они отказались наотрез. Дескать, разрешение надобно, от самого следователя!..

У Темногорского дёрнулся глаз. "Ой-ой!" — как сказала бы Юлиана.

Но катастрофы удалось избежать. Из театра выскочила гардеробщица, вооружённая метлой — видимо, услышала ругань с улицы. Она мгновенно признала нас — и метла, как флюгер, угрожающе развернулсь в сторону часовых.

Молодцы напряглись.

Набрав воздуха в грудь, госпожа Полянова припомнила им все грехи и "нарушения процессуальных процедур"! У меня аж рот приоткрылся. Такие-сякие "собаки легавые" и бедную девочку до обморока довели, и натоптали везде, и бардак сами устроили, а должны были предупредить (указательный пальц вверх!), и "кормильца как на паперти держат, кровопийцы!". Я восторженно внимала почтенной даме, жалея, что под рукой нет записной книжки. Ник улыбался, а Темногорский, кажется, переваривал новую роль "отца семейства".

Пока часовые приходили в себя, гардеробщица затолкала нас в фойе и шумно хлопнула дверью. Повернув ключ в замке, она преспокойно вернулась за стойку, к вязанию и плюшкам

Не удержавшись, мы с Ником поаплодировали. Не там Ясинский актрис искал, ой не там!..

Увы, пролить свет на убийство она не могла. Госпожа Полянова заверила нас, что никто посторонний, кроме княжны с "дружком", в театр не входил. Всё утро почтенная дама не отлучалась со своего поста, только ближе к полудню в буфет сбегала. Но к тому времени, если верить отчёту полиции, Прасковья была мертва.

Ник подтвердил, что госпожу Полянову трудно сбить с толку. На всякий случай мы проверили чёрный ход, который Темногорский запер в субботу, и поднялись в буфетную. К моему удивлению, за витриной нашлась пыхтящая Ленар, убирающая снедь в холодный ларь.

— Упырь знает что, Темногорский! — директор первым попался ей на глаза. — Весь день насмарку из-за полиции! Говорю им: еды много осталось, испортится, дайте заберу!.. Нет, вышвырнули как кошку на улицу! Так и хотелось…

— Ленар! — резко перебил её Алексей. — Мы не одни.

Завидев нас, женщина помахала рукой. Однако…

— Слушай, будь другом, подлечи меня, а? — внезапно попросил директор, растягиваясь на стуле, — вряд ли что-то серьёзное, пара синяков, но вечером к отцу идти… Поможешь?

Бросив ларь, она стремительно направилась к Темногорскому.

— Ты ранен?! Что произошло?! Ну раздевайся, раздевайся!

Скосив глаза на меня, Алексей нехотя потянулся пуговицам рубашки. Его чёрный пиджак остался на рынке — мы даже не вспомнили о нём.

— Подрался.

На боку у Темногорского был неглубокий порез, на широкой молодецкой груди — темнеющая гематома. Я уж молчу о разбитой губе! Ох, надо было бежать к лекарям!..

Язычница вытаращилась на эту красоту:

— Подрался?! Богиня моя Леля! Ты что, на кулачные бои ходил?! Как вообще получилось, что тебя задели?!

— Барышню хотел впечатлить, силушку показать, — усмехнулся Темногорский, поиграв мышцами… и болезнено охнул. Я посмотрела на него с укором, а Ленар вовсе расфыркалась. — Но неприятелей много набежало, пришлось звать Орехова. Кстати, ему тоже досталось.

— Пусть раздевается, — согласилась Ленар, оценив неприкрытый намёк. Она водила пальцами по груди Алексея — спокойно, без стеснения. Кажется, моя версия про отношения была не такой уж натянутой. Я прикусила губу, отворачиваясь. Процесс лечения отчего-то вызвал у меня неприязнь, хотя с обережницами я сталкивалась.

Нику повезло — он заработал один синяк на плече. Наш актёр ничуть не уступал Темногорскому. Подтянутый, стройный, и мышцы крепкие имеются. Он усиленно смущал Ленар, но язычница, как я ожидала, трогала его гораздо меньше.

Хотя Ника почти не задели.

Темногорский поднялся, потянулся и набросил рубашку. Вид у него был как у довольного кота… кто бы сомневался.

— А как ты попала в театр? — опускаясь в кресло рядом со мной, осведомился директор. Закончив с Ником, Ленар указала на неприметную дверцу.

— Как обычно, через кухню. Тётушка отпирает и пускает, — она нахмурилась, — ты что, алиби моё проверяешь?! Тебе вообще не стыдно, Темногорский?!

Её возмущение наткнулось на стену из задумчивого директорского взгляда:

— Я разбираюсь. Давай по порядку, когда ты приехала?

— В девять. Я сегодня с тётей осталась, помогала, готовила.

— Дверь закрыли?

— Да, я лично заперла, — она кивнула, — и тётушка не пустит кого попало. Вряд ли душегуб через кухню пробрался, Лёш, я бы заметила.

— Но в теории — возможно?

Ленар пожала плечами. От гардеробщицы мы уже знали, что в театр Прасковья пришла с пустыми руками. Значит, конфеты она получила здесь. Коробку, полную жгучеядного шоколада, сыщики нашли на столе в гримёрке. Известная сеть кондитерских "Персикофф". По два-три магазинчика в каждом районе города.

Искать концы можно бесконечно.

Жгучеяд, по заключению эксперта, попал в уже готовые конфеты. Это была не ошибка кондитерской, а хладнокровное убийство. По пути в театр мы обсуждали отчёт, который Темногорский читал у следователя. Похоже, мы опять столкнулись с "театральным" маньяком. Ведь Прасковья могла угостить конфетами Лебедь, Жани или знакомых мужчин! Кажется, душегубу было всё равно, кого убивать!

Тонкий расчёт или нездоровое сознание?.. Кому помешали две актрисы?..

— Орехов, сообщи всем, чтобы завтра с утра были в театре, — постановил директор и невесело улыбнулся, — я не верю в безликого чужака. Его бы заметили. Сосновский прав, убийцу нужно искать в театре.

Ник тихо выругался:

— Зачем?! Зачем мне, Мииру или Жани кого-то убивать?! Почему именно сейчас?! Мы знакомы упыреву тучу лет! Или ты подозреваешь тихоню-Лебедь, которая рыдала несколько часов?! Недалёкого Ефима?! Или Марю, холёную фрейлину Юлианы? Саму Юлиану?! Младшего Верданского?! Ясинского?! Кого, Темногорский?!

— НЕ ЗНАЮ! — взорвался директор следом, ударив по столу так, что я испуганно вздрогнула. — Чего ты привязался ко мне, Орехов?! Факты, твою мать! До театра конфет не было, в театре конфеты появились! В субботу вечером я заглядывал в гримёрку — никаких коробок, чистый стол! Может, девицы они и тихие, но не идиотки же! Она доверяла тому, кто дал ей конфеты, Ник! — уже на тон спокойнее закончил Темногорский. Одновременно с этим я вспомнила о серёжке и вытащила её из кармана.

Ленар, Ник и Лёша недоумённо уставились на находку.

— Серёжка Марьяны? — первым очнулся Орехов. Ну, с его наблюдательностью нам было не тягаться. — Она вроде жаловалась, что потеряла её. Сена?..

— Лежала у тела Прасковьи, — призналась я, — Ник, ты только не кричи. Просто мне показалось, что это нелепо — приметная серёжка на месте преступления, готовая улика. Я забрала. Не надо было, да?..

Они переглянулись… и дружно рассмеялись. Пусть нервно, но уже не так напряжённо. Мне не хотелось ссор. Сердце тревожно заходилось в груди. Я понимала Ника. Подозревать друзей, свой близкий круг, ужасно. Я понимала Темногорского. Факты прямо кричали на связь душегуба с театром. Одновременно с этим у нас было много белых пятен, чтобы делать какие-то выводы.

— Я готов поручится, что Марьяна не убивала, — Ник сложил руки на груди, — она пришла следом за мной и Ясинским, и у неё маленькая сумочка на цепочке — такая, что ни одна коробка не поместится. От входа и до первого перерыва она была в поле моего зрения. Да и Беренику убили задолго до появления Марьяны в театре.

— Ты уж определись, — хмыкнул Темногорский, забирая серёжку, — либо она тебя бесит, либо ты её защищаешь.

— Она меня бесит, но я её защищаю. Яркая девушка, легко отслеживать. Тем более, у нас ведущие роли.

Мы помолчали.

— Ладно, — подвёл черту директор, — будем разбираться.

— Сена! — маменька сбежала с лестницы, едва я появилась в гостиной. — Девочка моя, ты в порядке?! Феликс принёс нам дурные вести! Якобы в театре убили девушку! Елизар отправился на твои поиски, но вернулся с пустыми руками… Господи, как я переволновалась! — она поцеловала меня в лоб и крепко обняла. Признаться, я расстерялась от такой бурной встречи. В гостиной яблоку было негде упасть. Старший князь, Елизар, Феликс на софе, прилично выпивший, дядюшка, Аглая. Даже Беляна и Серафим выглядывали из коридора!..

Маменька почуяла бы мою смерть, но неизвестность тоже её измотала. Мне стало совестно.

— Где ты была, Сена? — Елизар. Вновь ледяной тон и бездна подозрений. Возможно, у него просто хорошая интуиция, которую я раздразнила своими тайнами. Возможно. Но в этот миг я чётко осознала одну вещь.

Мне не хочется его отогревать.

— В полицейском отделе, — ответила чистую правду. Дядюшка схватился за сердце, а князь Снежан хулигански присвистнул. — Я искала Юлиану в театре, но потерялась и постучалась в гримёрную. Дверь открылась, и я… я увидела девушку на полу.

Подождите-ка! А кто позвал полицию, упырь подери?! С этой чехардой я совсем забыла о триумфальном появлении Сосновского! Однако…

Маменька сжала мою ладонь. Загадочный недоброжелатель, труп в театре, кулачные драки на рынке — кажется, я иду по стопам бурной матушкиной молодости!..

— Видимо, актрису уже обнаружили и послали за полицейскими. Господин Сосновский сходу записал меня в убийцы, застав рядом с убитой…

— Сосновский?! — хором выпалили мама и князь Снежан. Феликс перестал пить и посмотрел на них с недоумением.

— Как был дубом, так и остался! — топнула ногой маменька. Князь Снежан снисходительно улыбнулся:

— Он не глуп, но поспешен, — и уже мне, — надеюсь, всё разрешилось быстро? Тебе не докучали? Если нужно, я разберусь.

— Боже Великий, дорогая Сенушка! — подлетевший дядя заключил меня в объятия. — Какие ужасы ты рассказываешь, какие испытания для тонкой девичьей натуры! Я немедленно напишу на него кляузу! Задержать дворянку, не разобравшись, немыслимо!

— Да уж, — внёс свою лепту Феликс, — посчитать девицу за душегуба, ума палата. Братец, ты должен вмешаться!

— Я вмешаюсь, — хмуро подтвердил Елизар.

Мысленно (и мстительно) оскалившись, я покачала головой:

— В этом нет нужды. За меня вступился господин Темногорский. Как выяснилось, он настоящий герой, имеет награды и все следователи его боятся!

На моё восхищённое придыхание обратили внимания все. Ну, почему нет?.. Я же молодая и впечатлительная провинциалка, а Темногорский похож на гнусного разбивателя сердец. То есть, точно мой вариант!

Но ласковый укол для Елизара испортил Феликс, пьяно рассмеявшись:

— Юлиана говорила, что Темногорский непрочь приударить за Сеной. Мол, она его зацепила! Та ещё штучка, ваша племянница, граф! Два завидных холостяка Руссы!

Немая сцена. Но к счастью, вопросы были больше к Феликсу, чем ко мне.

— Директор театра — завидный жених?.. — не удержался дядюшка. — Князь Феликс, вы перебрали!

— Он перебрал, но не ошибся, — медленно, растягивая слова, произнёс Елизар, — Темногорский — выдуманная фамилия. На деле Алексей — внук старого князя Темновского, бывшего главы тайной канцелярии. С его родителями тёмная история вышла, но то, что он наследник Темновских — правда. Только приударить за Сеной… у Темногорского не тот характер, чтобы бегать за девицами.

Его слова задели… Нет, меня не расстроило равнодушие Елизара. В принципе, он верно высказал сомнения. Я ничем не могу привлечь столичного князя, героя войны и внука главы тайной канцелярии.

Но почему мне стало горько от этого осознания?.. Тьфу, Сена! Счастье ж не в Темногорских, а в успешной постановке и деньгах для ссуды!..

— Ик! — вдруг громко выдал Феликс. — А не следователь Сосновский вёл дело графини Сириновой?.. Ты не помнишь, Ель? Ну, про воровку и архив!

— Какой к Чернобогу архив, Феликс?! Ты чего несёшь?! — князь Снежан не кричал, но в его голосе звучала неприкрытая угроза. Бедная маменька аж пошатнулась, и князь без возражений усадил её в кресло.

— Мы с Фэлом и Сеной ездили в архив, пытались понять, какое дело связывает тебя с графиней, — нехотя сообщил Елизар, — и выяснили, что двадцать лет назад ты обвинил Елизавету Ивову в воровстве. Согласись, многозначительно. Друг Фэла посоветовал нам Сосновского — мол, он тоже занимался Ивовой.

— Князь, что себе позволяют ваши сыновья?! Это возмутительно! Лизабет!

— Я же запретил!..

— Успокойся, отец. Мы догадались, что имело место дурная история!..

Я смотрела на маменьку, слушая мужчин лишь фоном. Она прижала ладони к груди, и вид у неё был потерянный. Мы встретились взглядами и…

— Я говорила с Сосновским, — призналась, не желая ничего таить, — ты очень сильная, мама. Я бы не пережила тех испытаний, которые выпали на твою долю. И я всё равно тебя люблю.

Секунда, другая, третья… она всхлипнула совсем как девочка, сжимая обивку кресла до побелевших пальцев. Князь Снежан немедленно послал за каплями, но маменька отмахнулась.

— Полно, я не нежная барышня! Лучше кофе! Сена… Наверное, мне стоит объяснится с тобой и мальчиками. Представляю, что наболтал Сосновский, впрочем… я действительно воровка. Это была благодарность человеку, который подарил мне вторую жизнь.

— Лизабет!.. — охнул дядя.

— Прости, Павел. Моя мама из рода светочей. Дар нашего рода давно разбавился и угас, но память осталась. Мой отец работал в церкви на окраине Руссы, и прихожане его любили. Все считали, что светоч именно он, и по столице поползли слухи о его светлом даре. Это навлекло на нас беду. Некий барон Ветровский, язычник, посчитал, что должен указать "светочу" на его место. Вместе с дружками он запытал отца до смерти, а маму убил как свидетельницу. Меня же… — она запнулась и скривилась. — Ветровский забрал меня в свой дом. Для утех. Я ему понравилась. Пока императрица не спохватилась, десять лет было возрастом согласия. Несмотря на людские жалобы, Ветровский убедил полицейских в моём "согласии". Мне тогда исполнилось одиннадцать.

— Вы же были ребёнком, — недоверчиво пробормотал Елизар. Мама только фыркнула.

— Представьте себе, это его не остановило. Смазливая девочка, за которую некому постоять — вы, язычники, такое любите!

— Лиза, — осадил её князь Снежан, — Ветровский — убийца и отморозок. Елизар не имеет к нему отношения.

Она сконила голову, принимая его правоту.

— В общем, однажды Ветровский не убрал трость, и я смогла ударить его со спины. Это было смертельно, но я никогда не раскаивалась. Уже позже друзья с улицы поведали мне, что в доме Ветровского была языческая защита. Я же ничего не заметила. Я бродяжничала, спала в пустом доме и ночью выносила еду из лавок, где тоже стояла защита. Естественно, воровскому главе донесли о моих талантах. Он нашёл меня, выслушал и взял под опеку. Воровской глава неожиданно стал для меня новым родителем. У него язычники убили дочь, он показывал мне карточки… мы были похожи. Я жила как аристократка, в тепле и достатке. Задания в богатых языческих дворцах — мелочь, которой я могла ему оплатить. Сноровка позволяла влезть в окно, а с остальным справлялся мой дар. Конечно, это привлекло особые отделы, даже тайную канцелярию. В восемнадцать глава устроил меня в аптеку к старому другу и запретил ходить "на дело". Но Сосновский и Снежан всё равно выследили меня. Сделали подсадной заказ, вынуждая влезть в особняк к Верданскому. Однако случился непредвиденный фактор.

— Какой? — не утерпел Феликс. Мы слушали мамину историю, затаив дыхание.

— Ваш брат, — вздохнула маменька, — его маму прокляли при беременности, и он родился с испорченным источником. Его убивала собственная сила. Он болел, не прекращая. Как светоч, я могла отключить его дар, давая малышу набраться сил для борьбы с хворями. Но я должна была находится с ним рядом.

— Получается, вы поставили отца перед выбором, — с долей презрения рассудил Феликс, и я не выдержала:

— Ваш отец принуждал маменьку к сожительству! Хорош выбор!.. Не говоря уже о том, что от меня требовали откровений, а про проклятие даже не сказали!

— Я справился с проклятием!

— Ценой свободы моей мамы, да?!

— Барышня, не ругайтесь, — князь Снежан примирительно улыбнулся, облокачиваясь на спинку маминого кресла, — между мной и Лизой всё было по согласию. Елизару она тоже помогала добровольно. Конечно, домашний арест, который выбили адвокаты её приёмного отца, мог проходить не в моём доме. Но Лиза осталась. Проблема в том, что меня воспитывали в более жёсткой традиционной риторике, нежели я учил Еля и Феликса. Привыкшая к свободе Лиза не приняла этого. Когда Елизар научился сам бороться с источником, она сбежала. Пусть она не полноценный светоч, но заклятия поиска её не искали. В конце концов, я снял с Лизы все обвинения — в благодарность за Елизара, и забрал её дело.

— Сосновский, наверное, говорил про соблазнения, чары, — нахохлилась мама, — но Сена, я его любила. Твоего отца, не буду врать, нет. Но за его тепло, за тактичность, за ласку я полностью отказалась от прошлой жизни. Сиринов любил за нас обоих, я ему потакала. Возможно, зря. Я привыкла к Снежану, которые жёсткой рукой контролировали финансы, и доверилась твоему отцу… В любом случае, сейчас бесполезно рассуждать. Между мной и Снежаном была пропасть непонимания, и однажды я не выдержала его давления. Забавно, что с годами я осознала — он боялся меня не меньше, привязывался, думал про семью, а потом отказывал мне в попытке забеременеть. Я очень хотела девочку, — она сглотнула, — Сиринов подарил мне тебя, и это покрывает все его недостатки.

— Ну Лизабет, ну ты и… — дядя не находил слов, и я могла его понять. — Прямо роковая женщина! Не зря мать говорила про тихий омут!..

— Сиринов сам потащил меня в храм, — маменька развела руками, — да и Снежан утешился с другой, судя по Феликсу. Так что пострадали в итоге только мы с Сеной, оставшись у разбитого корыта. Ну и ладно! Прожили же, правда, дорогая?..

— Правда! — подтвердила я, внезапно развеселившись. С одной стороны, тайны маменьки оказались жутко неприличными и любопытными, но с другой, ничего дикого для себя я не узнала. Моё отношение к маме не изменилось — и это замечательно!

— А Сена?.. — подал голос доселе молчавший Елизар. — Она обладает светлым даром?

Ох, как Сене разом тяжело стало. Вспомнился Темногорский с изумлённым взглядом и его слова, упавшие как камень в воду. Светочи, антиподы язычников, были посланниками Великой Богини. В давние времена они умели перекрывать языческий источник, отражать или даже копировать чужую силу. Не удивительно, что почуяв угрозу, язычники перерезали всех светочей. Кровавая охота длилась не одно столетие — и продолжалась, стоило только появится новому светочу. Ревнители веры прятали благословенных младенцев по скитам и монастырям, только светочи из них не выросли.

— Сена обладает моими "бонусами", вроде пропуска языческой защиты, на неё хуже действуют зелья и заклятия. Но в целом, инициацию она не прошла, — мама отчего-то запнулась, — и скорее, уже не пройдёт, потому что слишком взрослая. Она в породу Сириновых, не мою.

Мне хватило ума промолчать. Интересно, что у светочей за инициация такая? Я могла пройти её случайно?..

Дело ясное, что дело тёмное.

Сама мысль о том, что я потомок легендарных магов, казалось мне нелепой. Хорошо, что мамочка успокоила Верданских… Но как быть с Темногорским?!

Ой-ой!

— Ну, я готов предоставить тебе и Ксении защиту, — огорошил князь Снежан, положив ладонь на мамино плечо. Маменька машинально погладила её… и подпрыгнула на месте. — Вашу ссуду я погасил, девицу, надеюсь, впечатлил, теперь могу и посвататься. Раз уж мы собрались вместе и обговорили всё, то я хочу официально сделать тебе предложение.

— Чего?! — охнули мы дружно.

Как погасил?! Какое предложение?! Это недостойное давление на маменьку, вот!.. К тому же, у него два взрослых сына, которые явно не обрадуются мачехе!

Елизар поджал губы, но от комментариев воздержался. Феликс как красна девица хлопал глазами. Дядя, хоть и был в шоке, после слов о ссуде заметно подобрел.

А маменька не отрывала от меня взгляда, словно ждала решения. То есть, про ссуду она знала и про предложение слышала не впервые. Хороши у них были разговоры в саду!.. Надо запомнить, что Елизару нельзя доверять разведку!..

— Сенушка, ты у меня единственная любимая девочка, — шептала мама, обнимая. После всех потрясения я спряталась в своих покоях и отмокала в ванной, пока мама не вытащила. Она закутала меня в халат и позвала за стол — вечерний кофе пить. Я покорно пила и куксилась.

— Уже не единственная, — буркнула, — у тебя вон сыночки появятся и князь Снежан.

Мама усиленно пыталась сохранить серьёзный вид, но не выдержала, расхохоталась.

— Ты видела, как этих сыночков перекосило?.. Но у них договор со Снежаном — он не лезет в их личную жизнь, они в его. Может, мальчики промолчат, но "сыновью любовь" я точно хлебну сполна. Зато наши долги погашены, и ты свободна в своём выборе. Снеж согласен тебя защищать и содержать, даже если ты останешься Сириновой. Неплохо же получилось.

Я посмотрела на неё исподлобья.

— Мам, ты что, совсем… влюблённая?! Зачем тебе это надо?!

Как я проморгала её возросшую симпатию?! Что вообще с моей умной и разумной маменькой?!

— Хочу, — она подпёрла рукой щёку, — просто хочу замуж. Устала одинокой кошкой гулять. Сена, если я ошиблась, это будет моя ошибка. Ты ничего не должна Снежану. В целом, не слишком он именился, но стал прозорливее и спокойнее — я млею от его чар. Я до сих пор его люблю, и уже достаточно взрослая, чтобы признаться себе. Женитьба — его просьба. Мол, статус жены надёжнее, чем статус ревностно охраняемой любовницы. Так ты не против? Если ты против, я откажу. Ты мне дороже.

Честно говоря, я испытала нечто сродни зависти. Это мне по возрасту положено глупо влюбляться, а не маменьке! Я негодую!

Что ж, пора готовиться к обороне от братьев Верданских!..

Дорогие читатели! Поздравляю вас с Новым годом и желаю замечательных праздников и удачного года! Побольше книжных находок, поменьше измен во всех аспектах:D