Великий князь и я. Театр

7

Начать стоит, пожалуй, не с нашего знакомства с Верданскими, а с Григорьевского.

Очень. Роскошного. Григорьевского.

По сути, это были предместья столицы, живописный посёлок для дворянских фамилий. Мы с маменькой и дядюшкой смотрелись на дорожках, выложенных аккуратной плиткой, совершенно нелепо. Ни к месту.

Нашу карету смотритель остановил на въезде — по посёлку нельзя было передвигаться на неучтённом экипаже. Поэтому до ворот дворца мы шли пешком. Как живые обезьянки на улицах города — нас разглядывали, как диковинки, и едва ли не тыкали пальцем.

Неудивительно, что после театра и Темногорского нервы у меня начали сдавать.

— Дядя, нас ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пригласили?! Или князь решил себе цирк устроить за наш счёт?!

— Сенушка, не волнуйся, это недоразумение! Князь сильно занят, думаю, он немного позабыл про гостей. Барышни, ну не пустили бы нас без разрешения!

Маменька тоже не обрадовалась. Всю дорогу она злилась на моё молчание, и сейчас тоже хмурилась.

— Сена права, поступок очень некрасивый. Нас как щенков в грязные пелёнки ткнули. Может, мы и нищие, но гордость не потерявшие. Я предлагаю уехать…

— Не горячитесь, ваше сиятельство, — пред нами неожиданно вырос статный мужчина в годах, в дорогой одежде и с бородкой, — простите, что вмешиваюсь, но мы ждали вас немного позже. Лакеи с вещами задержались в городе, а вы, видимо, избежали вечерних толп.

— Вы кто такой будете? — холодно бросила маменька. Мужчина с достоинством поклонился.

— Серафим, управляющий дворца. Мы всего лишь на пять минут разминулись у будки смотрителя. Я сожалею. Пройдёмте со мной?..

Просительные интонации в его голосе подкупили недовольную маменьку — и она сухо кивнула в ответ. До дворца, как оказалось, мы не дошли совсем немного, но с управляющим было спокойнее.

Ворота распахнулись, являя нам длинное разноцветное здание с крышами-куполами. Иронично, учитывая, что хозяин сего дворца — язычник. Честно говоря, у меня не было слов, чтобы описать эту роскошь. Монументальные колонны, облицовка из голубого, розового и серого мрамора, изящные портики и балконы — архитекторы постарались на славу, создав образ лёгкого и яркого дворца в классическом стиле.

Ладно, я прониклась — такой богатый князь вполне мог оставить нас ожидать на улице.

Мы прошлись по пихтовой аллее к парадному входу во дворец. Нас уже встречали лакеи, учтиво распахнувшие двери и принявшие накидки. Без верхней одежды я машинально съёжилась. Перед каретой маменька сделала мне красивую объёмную косу с прядями-завлекалочками и жемчужными шпильками. Чуть подкрасила глаза, добавила румян, пудры, смазала чем-то липким и блестящим губы. Естественно, очки я тоже сняла, но… тяжёлый день без возможности освежиться и отдохнуть оставил свой след — я выглядела плохо.

Этакой чахоточной барышней из романа.

— Граф Павел из рода Сириновых, графини Елизавета и Ксения из рода Сириновых, — прогремел управляющий. На лестнице уже стоял старый князь с сыновьями.

— Князь Снежан Верданский с сыновьями — Елизаром и Феликсом приветствуют гостей в своём доме. Да будут наши боги снисходительны к иноверцам!

— Да будет наш бог снисходителен к чарам, не идущим во зло, — закончила я ритуальную фразу.

Воцарилась лёгкая неуклюжая пауза. По традиции девушка, входящая в дом невестой язычника, отказывается от своей веры. Я же подчеркнула, что меняться в угоду жениху не собираюсь.

— Дерзко, — хмыкнул один из сыновей, — твоя избранница — та ещё штучка, братец!

Значит, мой вероятный жених — второй. Высокий, словно замороженный блондин, наглухо затянутый в чёрный длинный мундир. Судя по виду, он старший — Елизар. Феликс был намного гибче и подвижнее — он успел и мне подмигнуть, и брату что-то нашептать. Тоже высокий блондин, но волосы подлинее и кудрявые — по последней моде.

Старый князь Верданский оказался… не таким уж и старым. Он выглядел вполне крепким и здоровым мужчиной в возрасте сорока пяти, может, пятидесяти лет. Старший сын был практически его копией.

За моей спиной громко охнула мама.

— Дочка в маменьку, — в отличие от высокого голоса Феликса, Снежан Верданский говорил с приятной хрипотцой, — Лизабет в молодости тоже была остра на язык. Что ж, приветствую гостей в моём доме. Располагайтесь, отдыхайте… Лиза!

Я стремительно повернулась и вскрикнула — бледная как смерть маменька едва держалась на ногах. Боже Великий, она будто привидение увидела!..

— Не может быть… — пробормотала она и мешком повалилась на пол.

— Лизабет, что с тобой?! — запрыгал дядюшка. — Ну что вы стоите, ей нужна помощь!

— Маменька! — я тоже скатилась на ковёр и положила голову мамы себе на колени. К счастью, её грудь ровно поднималась вверх, а пульс отдавался в пальцы. Скорее всего, обморок. Но что её напугало настолько?..

Меня накрыла тень. К маменьке склонился… сам хозяин дома — и легко, как пушинку, поднял её на руки.

— Полагаю, вы сильно устали с дороги. Пойдёмте, Ксения, я покажу ваши комнаты. Отложим знакомство до завтрака. Серафим, вели принести воды и нюхательной соли!.. Елизар, будь добр, подай барышне руку. Феликс, проводи графа в его комнаты.

Младший братец поморщился — мол я что, прислуга?.. — но спорить с отцом не стал. Елизар, спохватившись, приблизился ко мне и предложил локоть.

— Прошу прощения, графиня, — вежливо произнёс он с хрипотцой, но без эмоций, — я сегодня непростительно рассеян.

— Понимаю, — я устало улыбнулась, — полагаю, на портрете девушка была симпатичнее. Дядя носит с собой старые карточки.

— Напротив, — он серьёзно посмотрел на меня ясными голубыми глазами, — вы нравитесь мне больше, чем на портрете. Не такая возвышенная и хрупкая, как замершая картинка. Вы приземлёнее, живее, и это прекрасно.

— Благодарю.

Однако в нашу гостиную вошёл только князь — и лишь потому, что маменька лежала у него на руках. Впрочем, гостиную он сразу же покинул, взяв с меня обещание передать ему записку. Елизар пожелал "спокойной ночи" от дверей и ушёл вместе с отцом. С нами остались три служанки — одна постарше, ровесница маменьки, и две совсем молоденькие.

Нюхательной соли не понадобилось — как только шаги стихли, маменька фурией вскочила с дивана и прогнала служанок за дверь. Повернув ключ в замке, она сдула упавшую прядь со лба и провозгласила изумлённой мне:

— Я убью Павла! Я его четвертую к упыревой матери! Нашёл кому тебя сватать! Верданским! Уму непостижимо!