Виталий ВавикинВендари. Книга вторая

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.


© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

* * *

Глава первая

Ясмин знала, что она не такая, как большинство людей вокруг. Она, ее брат по имени Шэдди, родители, их странные друзья, которые приезжают в гости снова и снова в этот затерявшийся среди снегов Аляски большой и холодный дом. Они улыбаются, обнимают друг друга, обмениваются сотней ничего не значащих фраз, затем садятся за большой овальный стол в холодной гостиной, стены которой выкрашены в желтый цвет. Деревянные стулья старые, оставшиеся от прошлых хозяев. Изогнутые спинки высокие. Ножки крепкие, покрыты лаком. Иногда они скрипят под тяжестью тел. Гости шумят. Ясмин слышит смех матери. Но ближе к ночи оживленные беседы стихают. Лишь дрова трещат, прогорая в камине. Гости молчат. Родители молчат. Брат молчит. Даже Ясмин молчит. Потому что им не нужны слова. В этом их особенность. Их отличие от нормальных людей.

Они видят мысли друг друга. Читают друг друга, словно открытую книгу. Прошлое, настоящее, будущее. Мечты, надежды, фантазии, желания. Особенно желания. И никаких запретов, никаких ограничений. Им нечего скрывать друг от друга. Они честны, обнажены, открыты. По-другому никак.

Когда-то давно Ясмин нравилась эта игра. Потом сознание потянулось к чему-то реальному, простому. Так в ее жизни появился Макс Бонер. Он не был красавцем Аполлоном и не был развратником Дионисом. Скорее что-то среднее из серой, безликой толпы вокруг. Он жил в пятнадцати минутах ходьбы от Ясмин, от ее большого дома с зеленой крышей и тремя деревьями с фасада по Чена стрит. Обычно они созванивались с Максом вечером, выходили из своих домов и встречались возле колледжа «Принц Ульям Саунд Комьюнити». Встречались почти два месяца, проводя несколько часов вместе на улице, затем прощались, расходились по домам. Ясмин нравились эти встречи, пока Макс Бонер не начал приглашать ее к себе. Сначала ненавязчиво, затем все более и более настойчиво.

Его крохотная квартира находилась на Шоап-Лэйн – улице, где было всего четыре дома. Иногда ночью Ясмин приходила сюда. Макс спал. Она знала это, видела его мысли, сны. Иногда ей хотелось подняться на крыльцо и постучать в дверь. Особенно сильным это желание стало, когда к родителям снова приехали странные, надоевшие Ясмин гости. Их мысли плыли и плыли, проникая в мозг, наполняя его чужими фантазиями и высасывая ее собственные. Это было так, словно со всех, кто находится в доме, сняли кожу. И чувства обнажены. Мысли, воспоминания – все становится общим нерушимым монолитом… И невозможно противиться этому, игнорировать. Лишь только бежать.

Ясмин накинула на плечи куртку и выскочила на улицу. Амальгама мыслей в доме вздрогнула, потянулась за ней, но расстояние разорвало связь. Ясмин замерла, желая убедиться, что больше не слышит мысли родителей и гостей. Она не хотела идти к Максу, вернее убеждала себя, что не хочет, но ноги сами несли ее вперед по Мелс-Авеню, затем на Пионер-Драйв, мимо католической церкви, на крошечную Шоап-Лэйн. Ясмин поднялась на крыльцо дома Бонера. Его сны стали четкими, ясными. Сны о Ясмин. Фантазии, мечты, надежды.

– Да у меня даже нижнее белье не такое! – заворчала Ясмин, развернулась и пошла прочь.

Она бродила по ночному Валдизу несколько часов. Ночь была холодной. Моросил дождь. Болезненно-желтая полная луна висела в небе, изредка выглядывая из-за туч. Дождь прекратился, уступив место редкому снегу. Мокрые волосы Ясмин замерзли, покрылись ледяной коркой. Тело начал бить озноб. Она вернулась в родительский дом. Гостиная была пуста. Ясмин не двигалась, долго стояла, прижавшись спиной к входной двери, прислушиваясь к далеким звукам, далеким мыслям, затем пересекла гостиную, открыла дверь в подвал. Лестница была крутой и скрипучей.

Теперь осторожно спуститься, найти выключатель на стене. Свет тусклый, желтый. Пол залит бетоном. На деревянных стеллажах старые, пыльные вещи, оставшиеся от прошлых владельцев. Никто не потрудился их убрать. Даже банки просроченной на пару десятилетий тушенки. Но это не главное. Ясмин прошла мимо деревянных стеллажей, не замечая их. Ее цель была там, впереди. Тяжелая, железная дверь, которую установил отец – Эндрю Мэтокс, сразу, как купил этот дом, установил раньше, чем приобрел новую мебель, раньше, чем выбрал комнату для своих новорожденных детей. Стена, где находилась дверь, тоже была сделана Мэтоксом – крепкая, кирпичная. Ни один человек не сможет пройти за эту дверь, не имея ключа. Никто не сможет узнать тайну Мэтоксов, благодаря которой они способны жить целую вечность. Так, по крайней мере, говорила своим детям мать – Клео Вудворт. Говорила так часто, что Ясмин уже ненавидела эти разговоры. И если ее брат Шэдди воспринимал это, как некий дар, некую возможность, то для Ясмин это начинало казаться чем-то отвратительным, не правильным.

Остановившись возле двери, она достала ключ, вставила в замочную скважину. Механизм замков жалобно скрипнул. Ясмин замерла. В тишине звук открывающейся двери казался неприлично громким. Действительно, ни один человек не сможет пробраться сюда. В эту каменную клетку. В эту тюрьму. Но тот, кто содержится здесь – не человек. Если потерять бдительность, то эта дверь не удержит его. Он вырвется и уничтожит своих мучителей.

– Гэврил? – тихо позвала Ясмин.

Никто не ответил. Найти еще один выключатель на стене. Свет в этой каменной келье яркий, белый. Мужчина. Бледный, худой. Он лежал на железной кровати без постельного белья. Только железо и кожаные ремни, которые фиксировали его тело.

– Не притворяйся спящим, – сказала узнику Ясмин. – Я знаю, что ты не спишь. Никогда не спишь. – Она подошла ближе.

Мужчина не двигался, не дышал. На столе рядом с кроватью лежала пара стеклянных шприцов, жгут. Чуть дальше, в холодильнике была донорская кровь. Ясмин знала это, видела, как ее отец покупает кровь в порту. Покупает для своего узника. Потом кормит его, чтобы узник продолжал находиться в сознании, продолжал жить.

– Почему ты не можешь просто умереть? – спросила Гэврила Ясмин, отчаянно ища признаки жизни на этом бледном, бескровном лице. – Твоя кровь меняет мою семью. Мне это не нравится. Не нравится, что происходит с ними. Не нравится, что они делают с тобой. – Ясмин выдержала паузу. – Если бы я знала, что ты просто уйдешь, исчезнешь, то отпустила бы тебя, но мне кажется, что как только у тебя появятся силы, ты убьешь нас всех. Или же я ошибаюсь? – Она подалась вперед, надеясь на ответ. – Скажи мне, Гэврил. – Тишина. – Значит, убьешь… – Ясмин шумно выдохнула, попятилась к выходу.

Никто не заметил этого странного ночного визита. Никто не узнал. Даже утром, несмотря на то, что все они могли читать мысли друг друга. Все кроме матери, у которой никогда не было этого дара, доставшегося Ясмин от отца. Гэврил изменил Клео, сделал сильнее. Ясмин знала это, чувствовала. Но спрятать от нее свои мысли и воспоминания она могла. С отцом было чуть сложнее, но Ясмин давно научилась подменять свои мысли, чтобы он видел только то, что она готова показать ему. Что касается Макса, то с ним всегда все было проще – обыкновенный парень, настоящий, как и его поцелуи. Совсем не то, что поцелуи тех, кто приезжал в дом Мэтоксов. Фантазии плыли и плыли, заходя так далеко, как только позволяло воображение. И никаких запретов. Раз за разом, год за годом.

В какой-то момент Ясмин начало казаться, что так и должно быть, что это и есть жизнь, но потом, в школе, она познакомилась со своим первым парнем. Появились его объятия, поцелуи, и все изменилось. Прежняя жизнь стала казаться подделкой, бутафорией. Отец всегда говорил Ясмин и ее брату, что он не заставляет их быть особенными, продолжая его путь. Брату нравилась эта дорога. Шэдди боготворил отца за то, что ему удалось пленить Гэврила. Но Ясмин с годами начала жалеть этого узника. Они не должны были так поступать с ним, не должны были так поступать с собой. Понимание этого приходило с каждым новым обыкновенным человеком, которого она узнавала. Теперь самым обыкновенным в ее жизни был Макс Бонер. И его простота нравилась и пугала Ясмин одновременно.

Что касается самого Макса Бонера, то странности Ясмин удивляли его и начинали раздражать. Для двадцати лет она вела себя странно, словно ей было не больше четырнадцати. Особенно все эти ужимки, отказы. Снова и снова.

– Не все так просто, – сказала ему Ясмин.

– По-моему, ты сама все усложняешь, – разозлился Макс Бонер. – Если я тебе не нравлюсь, то так и скажи, потому что…

– Нет, ты мне нравишься.

– Тогда пошли ко мне.

– К тебе? – Ясмин заглянула ему в глаза. – Ты только об этом можешь думать, да? – Она вспомнила фантазии, которые видела в его сознании. Грязные, громоздкие. Во время поцелуев, объятий. Даже сейчас. – Я же просила тебя не делать этого! – начала злиться Ясмин.

– Не делать что? – растерялся Макс.

– Ты знаешь. – Румянец залил ее щеки.

Если бы дома не было гостей, то Ясмин ушла бы к себе. Но сейчас идти было некуда. Все как-то накопилось, наполнилось, полилось через край. Ясмин не знала, что ее раздражает больше: узник в подвале, гости со своим молчанием и обменом мыслями или Макс с фантазиями и желаниями.

– Я ухожу, – сказала Ясмин, высвобождая свою руку из ладони Макса Бонера.

Вечер только начинался. Ветра не было, лишь небольшой мороз. Макс смотрел, как уходит Ясмин, и растерянно пытался понять, что сделал не так. Нет, он знал на что она обиделась, просто не мог принять подобную обиду.

– Что в этом плохого, черт возьми? – спросил он самого себя, но вместо обиды на поведение Ясмин появилось чувство вины. Он выждал пару часов и решил, что должен извиниться: пойти к ней и сказать, что был не прав.

Дверь открыла незнакомая женщина. На ее губах играла какая-то ненастоящая, вкрадчивая улыбка, словно у ребенка, который знает, что совершил проступок, но надеется, что его простят.

– Ты парень Ясмин? – спросила она, не успел Макс открыть рот. – Пришел, чтобы извиниться? Но ее сейчас нет. Мы думали, что она с тобой… Но вы поругались… – Женщина смотрела Максу в глаза, и от этого взгляда у него по спине начинали бегать мурашки. – О, не спрашивай, откуда я все это знаю! – сказала женщина. – Можешь считать, что это написано у тебя на лице.

– Ничего у меня не написано на лице, – выдавил из себя Макс. – По крайней мере не так много.

– Значит, я могу читать твои мысли. – Женщина хохотнула. – Да не бойся ты. Я не кусаюсь.

– Я не боюсь.

– Боишься. Вижу, что боишься.

– Вы ошибаетесь, – Макс поднял голову и распрямил плечи для убедительности. Женщина снова засмеялась.

– Что здесь происходит? – спросил отец Ясмин – Эндрю Мэтокс. Покинув гостиную, он направлялся к входной двери, на ходу пытаясь прикурить сигарету.

С порога Макс видел большой овальный стол и собравшихся за ним людей. Они о чем-то шумно спорили, но Максу казалось, что все их внимание приковано к нему и к этой странной женщине, которая играла с ним в какую-то понятную лишь ей одной игру.

– Ты парень моей дочери, верно? – спросил Эндрю Мэтокс Макса. Взгляд у отца Ясмин был таким же неприятным, как и у странной женщины.

– Мы поругались, и я пришел, чтобы извиниться… – начал было Макс, но тут же смутился, замолчал, потому что Эндрю Мэтокс жестом показал, что он все знает.

– Я же говорю, все написано на твоем лице! – сказала Максу странная женщина, широко улыбаясь. – И да, кстати, я – Фэй. – Она протянула ему руку.

– Макс Бонер.

– Конечно. Я знаю. Я ведь могу читать твои мысли. – И снова странная женщина улыбнулась.

– Ну, все. Перестань. Ты пугаешь его, – снисходительно сказал Эндрю Мэтокс.

– Никто меня не пугает, – настырно продолжил врать Макс.

– Конечно, – отец Ясмин говорил с ним, как с несмышленым ребенком. – Ты пришел, чтобы извиниться перед моей дочерью. Но ее сейчас нет. Наверное, она бродит по городу и обижается на тебя. – В его взгляде появилась какая-то лисья хитрость. – И позволь дать тебе совет. Если хочешь затащить девушку в постель, подготовь ее к этому, а не зови сразу к себе домой.

– Откуда вы знаете? – Макс подумал, что Ясмин вернулась домой и рассказала обо всем родителям. Да. Тогда это многое объясняло. Он улыбнулся, обрадовавшись тому, что сумел разгадать этот фокус с угадыванием его мыслей.

– Ты ошибаешься, – неожиданно сухо сказала Фэй, эта странная женщина с колким взглядом. – Мы никогда не разговаривали с Ясмин о тебе. Много чести. Тем более твои мысли и фантазии действительно слишком вульгарные для нее.

– Ей двадцать… – Макс почувствовал, что краснеет.

– И что, думаешь, в двадцать девушка обязана уметь делать все то, о чем ты мечтаешь?

– Я не это хотел сказать…

– Неважно, что ты хотел сказать. Забыл? Я ведь могу читать твои мысли.

– Ну хватит! – вступился Эндрю Мэтокс, осторожно беря Фэй за локоть. – Мальчик и так уже испуган. Он все понял. Можешь считать свой урок законченным.

– Ничего он не понял, – фыркнула Фэй. – Загляни ему в мысли. Там ничего нет. Ясмин достойна кого-то получше.

– Ясмин может сама выбирать, – на лице Эндрю Мэтокса появилась примирительная улыбка. – Не стоит давить на нее. И уж тем более, не стоит давить на ее парня. Пусть разбираются сами. – Он повернулся к Максу. – Она все еще где-то в городе, молодой человек. Найди ее и извинись… И да, Фэй права, перестань представлять, как она исполняет для тебя всякие гадости. Мне неприятно это, как ее отцу.

Дверь закрылась. Макс не сразу понял, что остался один – просто стоял на крыльце и смотрел в пустоту, пытаясь собрать воедино разбежавшиеся мысли. «Что это было, черт возьми?» – думал он, медленно приходя в чувство. Он вернулся домой и до глубокой ночи убеждал себя, что это был просто какой-то извращенный, непонятный розыгрыш. О том, чтобы попытаться найти Ясмин Макс не думал. Хотелось ему это признавать или нет, но он был напуган. Напуган так сильно, что неосознанно запрещал себе думать о Ясмин, боясь что фантазии о ней придут помимо его воли. Фантазии, о которых узнает ее отец, взглянув ему в глаза. Нет, лучше уж забыть о ней, расстаться. Он простой парень, который живет в крошечном доме на такой же крошечной улице. У него нет хорошего образования, нет надежды на светлое будущее. Его молодость – это все, чем он может гордиться. Молодость, которую он не собирается тратить на всякие чокнутые семьи. Пусть найдут кого-то другого и издеваются над ним. А с него хватит…

Продолжая думать об этом, Макс уснул на диване перед телевизором. Его сон показал ему большой черный дом, где находились отец Ясмин и та странная женщина – Фэй. Они ходили за ним по пятам, в то время как он бродил по черному дому в поисках Ясмин. Фэй и Эндрю Мэтокс молчали, но Макс слышал их мысли. Они звучали у него в голове, словно эта странная парочка специально издевалась над ним. К тому же они думали о нем так, словно его и не было здесь.

– Может, хватит? – потерял терпение Макс.

Он обернулся, но за его спиной уже никого не было. Исчезли и голоса. От неожиданной тишины у Макса заложило уши. Казалось, что тишина стала осязаемой. Она давила на него. И не только тишина. Давила и тьма, стены. Особенно стены. Они сужались, заставляя его спешно искать выход из этого странного дома. Но выхода не было. Лишь лестницы, которые то круто уходили вверх, то резко устремлялись вниз. И Максу начинало казаться, что этому не будет конца, пока неожиданно перед ним не появилась дверь, за которой находилась большая черная комната.

Тьма медленно расступилась, обозначив силуэты у дальней стены. Мужчина и женщина. На женщине строгое черное платье. На мужчине черный костюм. Макс вздрогнул, узнав в незнакомце себя. Двойник прижимался спиной к черной стене, а женщина стояла перед ним на коленях, положив руки на его бедра. Ее движения были плавными, ритмичными. Минута за минутой. «Это же Ясмин!» – понял Макс. Догадка парализовала мысли и тело. Время, казалось, замерло. Лишь только далеко-далеко раздавались шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Макс слышал их голоса. Или не голоса – мысли? Это были отец Ясмин и Фэй. Они нашли его. Он чувствовал их злость, негодование.

– Ты не заберешь ее у нас, – сказал Максу Эндрю Мэтокс, и Макс понял, что отца Ясмин беспокоит вовсе не тот факт, что он увидел свою дочь на коленях перед другим мужчиной. Его беспокоит, что она отвернулась от него, нашла себе кого-то другого.

– Я могу пробраться к нему в голову и сделать так, чтобы он забыл ее, – сказала Эндрю Мэтоксу Фэй.

– А как быть с Ясмин? – спросил он. – Разве мы сможем заставить ее забыть о нем?

– Тогда мы можем просто убить его. Посмотри, что он делает с ней.

– Но… – Макс с трудом поборол дрожь в голосе. – Но ведь это даже не я! – сказал он, но никто не услышал его.

– Сомневаюсь, что дело в нем. Если забрать его жизнь, она найдет кого-то другого, – говорил Эндрю Мэтокс. – Ей важен не этот мальчик. Ей важно, что она может любить кого-то не похожего на нас.

– Думаешь, она ненавидит свою семью?

– Думаю, она ненавидит то, какие мы.

Странная парочка вошла в темную комнату, остановилась рядом с Максом, наблюдая за Ясмин и мужчиной у дальней стены. Макс не хотел смотреть на то, что там происходит, но не мог отвернуться или зажмуриться. Даже когда он проснулся, эта картина все еще стояла у него перед глазами.

Тяжело дыша, Макс поднялся с дивана. За окнами была ночь, из бездонной пасти которой кто-то звал его. Он мог поклясться, что слышит чей-то голос в своей голове. Знакомый голос.

– Ясмин? – недоверчиво спросил Макс, открывая входную дверь.

Она стояла на пороге. Замерзшая, растерянная.

– Кажется, ты приглашал меня в гости? – спросила она, стуча зубами и, не дожидаясь ответа, вошла в дом. В какой-то момент Максу показалось, что это еще один сон – такой неестественной была Ясмин. – Не бойся, ты не спишь, – сказала она, оглядывая его крохотную гостиную. – Хотя сон у тебя, кажется, был не менее странным. – Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась. – Думаешь, этот сон мог появиться из-за моего отца?

– Причем тут твой отец? – ошалело спросил Макс, словно боксер тяжеловес, который пропустил сокрушительный удар и теперь плывет по рингу, отчаянно пытаясь удержаться на ногах. – Ты была дома, и они сказали тебе, что я приходил, чтобы извиниться?

– Нет. Я не была дома, но я знаю, что ты приходил.

– Ты следила за мной?

– Нет.

– Как же тогда ты узнала? – Макс попытался вспомнить, куда положил сигареты.

– Думаю, они в кармане твоей куртки, – помогла ему Ясмин.

– Что?

– Твои сигареты.

– Ах, сигареты…

– И перестань вспоминать свой сон. Мне это не нравится.

– Что не нравится?

– Видеть, как ты представляешь меня на коленях.

– Я не…

– Я вижу тебя насквозь, Макс.

– Но…

– Если хочешь, то вспоминай этот сон, когда мы не вместе. – Ясмин дождалась, когда Макс найдет сигареты, прикурит. – И кстати, – сказала она нарочито небрежно. – Я могу это делать лучше.

– Правда?

– Нет. Просто хотела, чтобы ты признался. – Она рассмеялась и повалилась на диван. – А сейчас, если не сложно, принеси мне чашку горячего чая. Я хочу согреться. Кажется, у тебя осталось немного эрл грэй.

– Откуда ты знаешь? – спросил Макс, но ответа дожидаться не стал. Голова и так шла кругом, а что-то подсказывало, что признаваться в розыгрыше никто не собирается. Поэтому оставалось идти на кухню и исполнять просьбу. – И что теперь? – спросил он, вернувшись с чашкой чая.

– Теперь? – Ясмин взяла у него чашку, сделала пару глотков. – Теперь ты обнимешь меня, и мы немного поспим.

– И все?

– А ты хочешь чего-то еще?

– Я имею в виду…

– Утром. – Ясмин поставила чашку с чаем на стол, зевнула. – Все объяснения утром.

Она поманила Макса к себе, и когда он обнял ее, закрыла глаза. Спустя пять минут она уснула. Макс слышал ее ровное, глубокое дыхание, но сам еще долго лежал с открытыми глазами.

Когда наступило утро, Ясмин ушла. Макс проснулся и долго не мог понять, приснилось ему все это, или же было на самом деле. Затем увидел на столе чашку с остывшим чаем, следы женской помады на золотистой кромке. В груди что-то неприятно вздрогнуло и взорвалось холодом. Макс тихо выругался, спешно закурил сигарету. Нет, он не хочет думать об этом или пытаться понять. Проще забыть, притвориться, что ничего не было… Но притвориться не получилось.

Холод в груди разрастался, заполнял сознание тревогой и любопытством, напоминая Максу далекие времена, когда он впервые начал встречаться с девушкой. Она была старше его на два года, и имела дурную репутацию, но именно эта репутация и привлекала Макса – прыщавого подростка, который собирался стать мужчиной. Друзья подначивали его и весело галдели. Он встречался со своей первой девушкой почти месяц, но так ничего и не получил от нее. Потом они расстались. Тогда ему было четырнадцать. Сейчас, почти десять лет спустя, он снова начал ощущать себя прыщавым подростком, который боится, но знает, что все равно сделает это, если выпадет шанс. Им движет любопытство. И холода в груди становится все больше и больше.

До позднего вечера Макс пытался бороться с любопытством, но в итоге оно победило. Он оделся и вышел из дома. Старая машина долго не заводилась, и Макс уже почти убедил себя сдаться, вернуться домой и лечь спать. Но в этот самый момент мотор заурчал, закряхтел, проснулся.

Макс сделал несколько кругов по крохотному городу, выбирая маршрут так, чтобы снова и снова проезжать мимо дома Мэтоксов. Дом выглядел самым обыкновенным. Ничего особенного. Макс купил пару банок пива, пачку чипсов и наконец остановился на другой стороне улицы, напротив дома, где жила Ясмин. В нескольких окнах горел свет. Макс выпил банку пива, выкурил пару сигарет. Спать не хотелось, но и сидеть просто так возле дома казалось безумием. Открыть еще одну банку, убедить себя, что когда пиво кончится, можно вернуться домой. Но когда вторая банка оказалась пуста, Макс, вместо того, чтобы уехать, вышел из машины и направился к дому Мэтоксов. Алкоголь притупил тревогу. Макс обогнул дом, заглядывая в темные окна. Ничего. Никого. Все спят. Даже в гостиной свет не горит.

– Сомневаюсь, что ты найдешь здесь то, что ищешь, – услышал Макс женский голос за своей спиной. Он вздрогнул, резко обернулся, едва не упал, запутавшись в собственных ногах. – Не бойся. – Женщина улыбнулась. На вид ей было не больше тридцати, может быть меньше, но ночь невыгодно скрывала детали. – Нет, я не одна из гостей Мэтоксов, – сказала она, словно прочитав его мысли.

– Как… Как, черт возьми, вы проделываете это?

– Что проделываю? – На ее лице появилось изумление, затем понимание, как будто она действительно могла читать его мысли. – Ах, ты о том, что я могу видеть то, что у тебя в голове?

– Что за фокус?

– Никакого фокуса… Просто… – Женщина смотрела ему в глаза, оценивала его. Макс чувствовал это. Она словно изучала его мысли, пытаясь понять, как много можно ему сказать, насколько открыть свои карты. Макс растерялся, вдруг осознав, что думает обо всем этом – эти мысли казались чужими, не принадлежащими ему.

– Нет. Я не верю вам, – сказал Макс, найдя в своей голове мысль о том, что женщина, которая стояла сейчас напротив него, такая же, как родители Ясмин, как их гости, как сама Ясмин. – Все это просто какой-то…

– Розыгрыш? – закончила за него женщина по имени Мэйдд Нойдеккер. Макс нашел это имя в своей голове, как и прежние чужие мысли. – Так намного удобней знакомиться, Макс. Ты не находишь?

– Что, черт возьми, здесь происходит?

– Тебе нужна история в целом или только та часть, которая касается тебя?

– Я вас не понимаю… – Макс подумал, что, возможно, лучшим сейчас будет сбежать.

– Тоже выход, – согласилась с ним Мэйдд Нойдеккер. – Но разве ты сможешь забыть об этом? Тем более в таком маленьком городе?

– Я не знаю… – Макс попятился назад, снова споткнулся и чуть не упал. Женщина улыбнулась как-то грустно.

– Хочешь, я сделаю так, чтобы ты обо всем забыл? – неожиданно предложила она. Макс не ответил. Что-то холодное и липкое разрасталось в груди, заполняло сознание. – Мне не сложно это сделать, – сказала Мэйдд Нойдеккер. – По крайней мере для тебя. Твое сознание такое простое, такое чистое, словно оконное стекло. Нужно лишь смахнуть с него пыль последних дней.

– Я не хочу ничего забывать, – сказал Макс неожиданно дрогнувшим голосом.

– Потому что ты влюблен в Ясмин?

– Я не знаю… Нет… Не в этом дело… Просто…

– Ты влюблен, но напуган.

– А вы бы не были напуганы?

– О, я видела вещи и похуже, чем способность людей читать мысли других.

– Что за вещи?

– Ты действительно хочешь знать это?

– Я… Я не знаю.

– Знаешь, – на губах женщины появилась горькая улыбка. – Просто боишься признать, что напуган. Каждый на твоем месте был бы напуган… Знаешь, что мы сделаем? – Она неожиданно повернулась к Максу спиной. – Сейчас ты вернешься в свой крохотный дом на такой же крохотной улице и ляжешь спать, а утром убедишь себя, что все это было сном.

– Я уже пробовал. Ничего не вышло.

– Значит, я помогу тебе. – Она снова смотрела на Макса.

– Поможете?

– Ну, да. Я же говорю, твое сознание как оконное стекло, с которого нужно смахнуть пыль.

– Но я не хочу все забыть.

– О, не волнуйся, я оставлю в память о себе договор о выполненных работах.

– Каких еще работах?

– По очистки твоего сознания от пыли, – на губах Мэйдд Нойдеккер появилась еще одна усталая улыбка. – К тому же я так и не нашла, где мне остановиться на ночь сегодня, – она заглянула Максу в глаза. – Я ведь могу занять твой диван в гостиной?

– Я не знаю. – В каком-то онемении он достал сигарету, прикурил. Ночь была тихой и безветренной, словно весь мир замер в растерянности. Мир Макса Бонера.

– Я уйду прежде, чем ты проснешься, – пообещала Мэйдд Нойдеккер. – И все это будет сном… Странным, незабываемым сном. – Она снова заглянула Максу в глаза. Он попытался выдержать этот взгляд, но почти сразу отвернулся, опустил голову.

– Ну, если вам негде ночевать… – буркнул он и направился к своей машине.

По дороге они молчали, словно происходящее действительно было странным сном. Максу начало казаться, что сейчас реальность начнет ломаться, погружая его в мир сюрреализма. Вот сейчас… Еще один поворот. Еще один перекресток. И… Он свернул с Пионер-Драйв на Шоап-Лэйн, увидел свой дом, свернул к гаражным воротам, подъемник которых давно был сломан, остановился, вышел из машины, удивляясь, что реальность все еще сохраняет стройность. В соседнем коттедже горел свет, и Макс слышал такие привычные звуки супружеской ссоры. Он поднялся по скрипучей лестнице к входной двери в свою квартиру над гаражом. Вторая половина этого коттеджа пустовала – старики умерли, а их дети не желали приезжать в этот крохотный город. Иногда ночами Макс слышал приглушенные голоса за тонкой стеной. Голоса из заброшенной половины дома.

– Думаю, это был просто ветер, – сказала Мэйдд Нойдеккер. – Или дождь затекал в прогнившую крышу.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Макс, уже не удивляясь, что она снова узнала то, чего не могла знать.

Они вошли в дом. Макс предложил своей новой знакомой чашку чая.

– Эрл грэй, если остался, – сказала она.

Макс кивнул, ушел на кухню. Чайник долго не хотел закипать, и Макс крутил в руках пачку сигарет, решая, закурить или нет. Время тянулось медленно, неспешно, словно устало за свою многовековую историю. Когда Макс, заварив чай, выходил из кухни с двумя чашками в руках, ему снова показалось, что сейчас все это окажется сном. Но надежды снова остались лишь надеждами. Мэйдд Нойдеккер сидела на диване, поджав под себя ноги. Макс опять попытался определить ее возраст и опять не смог. Он подумал, что если она действительно может читать его мысли, то должна сказать, сколько ей лет, но странная гостья промолчала. Макс поставил на журнальный столик чашки с чаем, пододвинул стул, сел. Мэйдд Нойдеккер улыбнулась ему, поблагодарила за чай. Он кивнул, почему-то смутился, сделал пару глотков, закурил. Тишина нервировала, раздражала. Макс начал чувствовать непонятную неловкость из-за этой тишины.

– Знаете, когда-то в этом доме жило много людей, – сказал он, сам не понимая, зачем это говорит. – Я был тогда ребенком, но… но я помню это.

– Я знаю.

– Да… – Макс почувствовал, что краснеет, опустил голову. Рядом с его чашкой чая и чашкой странной гостьи стояла третья – чашка Ясмин, оставшаяся со вчерашней ночи. – Могу я спросить? – осторожно обратился он к Мэйдд Нойдеккер. – Как это работает? Я имею в виду чтение мыслей.

– Мне казалось, ты хочешь забыть об этом.

– Забыть можно будет после.

– Вот как? – Мэйдд Нойдеккер о чем-то задумалась на мгновение, затем неожиданно улыбнулась. – А ты и правда влюблен в эту девочку. Верно?

– Это плохо?

– Зависит от того, как далеко ты готов зайти ради нее.

– Думаете, ей нужна помощь?

– А ты думаешь, нет?

– Я… я не знаю. – Макс попытался снова выдержать тяжелый взгляд гостьи и снова отвернулся. Снова повисла тяжелая, давящая пауза.

– Хорошо. Давай поставим вопрос чуть иначе, – предложила Мэйдд Нойдеккер. – Если бы ты мог помочь Ясмин, ты бы стал помогать или прошел мимо?

– Наверное, стал…

– Но потом обо всем забыть уже не удастся.

– А нужно будет о многом забывать?

– Ты даже не представляешь.

– Ну тогда… – Макс неосознанно поежился. – Если честно, то я вообще не понимаю, что здесь происходит.

– Я вижу.

– Да… – Макс закурил еще одну сигарету. Руки дрожали, и он знал, что гостья видит это, но ему было плевать. Мир изменился. Все изменилось. Но Макс упустил эти перемены. Состав жизни уходил за горизонт, а он все еще стоял на перроне и не верил, что опоздал на этот поезд. – Что вы делали возле дома Мэтоксов? – тихо спросил Макс.

– Тоже, что и ты.

– Вы следили за ними?

– Не за ними. За их пленником.

– За пленником? – Максу показалось, что он ослышался.

– Нет, ты все правильно понял. – Мэйдд взяла у него сигарету, затянулась. – Все еще хочешь, чтобы я продолжала? – Она дождалась, когда Макс кивнет. – Они держат его в подвале. За железной дверью. Я видела это в воспоминаниях матери Ясмин. Если честно, то только в ее голову мне и удалось пробраться. Думаю, все дело в том, что она обыкновенный человек. Лишь кровь их пленника позволяет ей сохранять молодость и держаться наравне с мужем и детьми. Скажи, тебе никогда не казалось странным, что мать Ясмин выглядит слишком молодо для своих лет?

– Может быть. Не знаю. Наверное, да… – Макс отмахнулся от попавшего в глаза дыма. – Но причем тут их пленник?

– Они пьют его кровь.

– Кровь? – Макс скривился, в очередной раз решив, что все это какой-то странный, извращенный розыгрыш.

– Их пленник не человек.

– Вот как? – Макс отчаянно пытался заставить себя рассмеяться.

Мэйдд Нойдеккер смотрела ему в глаза, но теперь он не собирался смущаться, не собирался отворачиваться. Не собирался, пока чужие мысли не хлынули в его мозг. На мгновение ему показалось, что его голова превратилась в воздушный шар, который надули слишком сильно, и он сейчас лопнет.

– Не сопротивляйся, – услышал он где-то далеко голос Мэйдд Нойдеккер.

Ее сознание заполнило его, но воспоминаний было так много, что он не мог ничего понять. Лишь смотрел на все эти безумно мчащиеся картинки, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Неожиданно мысли Мэйдд сменились мыслями матери Ясмин. Ощущение пространства окончательно стерлось. Макс пошатнулся, упал на пол, но не заметил этого. Чашка с недопитым чаем, которую он держал в руках, покатилась по полу. В ушах зазвенели знакомые голоса. Макс узнавал их медленно, подобно тому, как онемевшие конечности неспешно приходят в норму.

Один из голосов принадлежал Ясмин, второй ее отцу. Клео Вудворт, мать Ясмин, слышала их за спиной, спускаясь в подвал. Макс чувствовал запах ее духов, ощущал ее тело. На это недолгое мгновение он стал женщиной, но это не имело значения, потому что он перестал понимать кто он, кем был. Мир заполнили воспоминания Клео Вудворт. Вот она спускается по лестнице в подвал. Вот идет между пыльных стеллажей с давно просроченными консервами. Останавливается перед железной дверью. Механизмы замка скрипят. Рука тянется к выключателю. Яркий свет. Железная кровать. Неестественно бледный, худощавый мужчина. Глаза его закрыты. Ремни обвивают тело, прижимая к кровати. Стеклянный шприц в руках Клео Вудворт. Игла протыкает кожу на руке пленника. Поршень ползет вверх. Темно-красная кровь заполняет шприц. Это не человек, не пленник. Это просто сосуд. Так думает Клео Вудворт. Так думает мать Ясмин. Макс видит, как она сцеживает кровь в стакан. Желудок сжимается. Теперь выпить. Кровь заполняет рот. Сознание медленно возвращается. Макс чувствует это по мере того, как затухает в его голове сознание Клео Вудворт. Глаза открываются. Знакомая комната. Знакомый старый ковер.

– Твою мать! – заворчал Макс Бонер, пытаясь подняться.

– Теперь ты веришь, что Ясмин нужна помощь? – спросила Мэйдд Нойдеккер.

– Я видел только ее мать.

– Уверена, в воспоминаниях Ясмин можно найти нечто подобное. – Она прикурила сигарету и протянула Максу. – Теперь, если хочешь, я расскажу тебе, что за тварь они держат в подвале.

– Откуда ты знаешь обо всем этом?

– Моя мать служила ему до того, как он стал пленником этой семьи.

– Что значит служила? – Макс наклонился, чтобы поднять с пола пустую чашку.

Голова кружилась. Перед глазами плыли красные пятна. Голос Мэйдд Нойдеккер снова становился далеким, но на этот раз причиной были не чужие воспоминания. Нет. Причиной была слабость, словно что-то взорвалось в голове, словно лопнул какой-то сосуд. Он услышал, что Мэйдд Нойдеккер рассказывает о том, как ее мать доставала для Гэврила кровь простых людей. Макс хотел спросить зачем, но вместо этого выругался, почувствовав, что у него из носа течет кровь.

– Вот, возьми, – его новая знакомая протянула ему платок. Макс прижал его к носу, запрокинул голову.

– Так что там насчет твоей матери?

– Ее звали Сиджи Нойдеккер.

– Звали? Она умерла?

– Да.

– Сожалею.

– Не стоит.

– Ты не любила ее?

– Не в этом дело. Она прожила намного дольше, чем отпущено природой.

– Как Мэтоксы?

– Намного больше.

– Значит, она тоже пила кровь той твари?

– Да.

– А ты? Ты тоже пила эту кровь?

– Только в детстве, когда болела… Мать родила меня втайне от Гэврила. Не знаю, было для него это важно или нет, но она боялась его, прятала меня.

– А твой отец?

– Я никогда не знала его. Думаю, мать провела с ним ночь и больше никогда не встречалась. К тому же слуги не должны завязывать длительных отношений.

– Почему она не ушла от Гэврила?

– Это не так просто.

– Почему? Рабства нет уже много веков.

– А о таких, как Гэврил, вообще никто не знает, но, тем не менее, они есть. К тому же моя мать была так стара, что, думаю, она еще застала времена рабства. Знаю, что застала. Видела это. Знаешь, когда она была еще жива, мне иногда снились странные сны. Как воспоминания, понимаешь? Я видела мать. Ощущала себя в ее теле. Шла по улице Вены и ждала очередного клиента.

– Твоя мать была проституткой?

– Думаю, к тому дню, когда появилась я, она уже и сама не помнила об этом.

– Так может твои сны были всего лишь подростковыми фантазиями? Знаешь, мне и сейчас иногда снится, как я занимаюсь любовью с женщинами. Особенно в последние месяцы. Думаю, это нормально. Это наша природа.

– Я тоже так вначале думала. Надеялась, что это так. Но… Знаешь, семья, в которой я росла, была бедной и ничего не знала о моей матери. Кроме меня у них было еще трое детей. Мать платила им хорошие деньги за мое воспитание. Они были любезны со мной, но я видела их мысли. Их дети ненавидели меня, а приемные родители терпели лишь потому, что за меня хорошо платили. Я рассказала об этом матери. Она рассмеялась. Обидевшись, я сказала, что вижу не только мысли этой семьи, но и странные сны о Вене. Мать все еще улыбалась, но я уже знала, что эти сны, эти воспоминания о ее прежней жизни не были моей фантазией. Нет. Это была действительность… – Мэйдд Нойдеккер замолчала. Взгляд у нее стал отсутствующим, устремленным в далекое прошлое.

– Твоя мать тоже умела читать чужие мысли? – спросил Макс. Мэйдд долго молчала и только после того, как Макс позвал ее по имени, качнула головой. – Значит, особенным был твой отец?

– Причем тут мой отец?

– Ну не знаю. Мне, например, от отца досталось родимое пятно на груди. Я, конечно, понимаю, родимое пятно – это не то же, что читать чужие мысли, но…

– Сомневаюсь, что дело в моем отце. Полагаю, виной всему кровь Гэврила, которую пила моя мать.

– Думаешь, кто-то из родителей Мэтокса тоже был слугой?

– Я не знаю. – Мэйдд отрешенно прикурила сигарету. Взгляд ее все еще был затуманен воспоминаниями. – Если это так, то надеюсь, он не видел ничего подобного тому, что видела я. Иногда мне начинало казаться, что настанет день, я проснусь, а в моей голове будет по-прежнему сознание моей матери, которая бродила ночами по улицам старой Вены, продавая свое тело.

– Но ведь этого не случилось.

– Верно. Не случилось. Она умерла, и сны умерли вместе с ней.

– Сказал бы, что все не так плохо, но как-то язык не поворачивается.

– Потому что умерла моя мать?

– Ну, да.

– Здесь тоже не все так просто… Понимаешь, когда ушли одни сны, их место заняли другие. И сейчас я думаю, что быть шлюхой в Вене не так уж плохо.

– Что может быть хуже?

– Гэврил. Эта тварь снится мне каждую ночь. Снится с тех самых пор, как умерла моя мать. Он приходит ко мне и рассказывает о своем древнем роде, о своей жизни. Ты знаешь, оказывается, у этих тварей нет женщин. Они убили их много тысячелетий назад, потому что боялись, что им не хватит пищи, чтобы прокормить свое потомство. Им не хватит нас – людей, понимаешь. Об этом говорит мне Гэврил, а потом берет меня, как женщину, потому что, по его словам, я похожа на последнюю самку их чертового рода. Не знаю, можно ли назвать это сексом, скорее нечто омерзительное, нечеловеческое, особенно все эти разговоры о потомстве… – Мэйдд Нойдеккер замолчала, и Макс подумал, что сейчас она вновь погрузится в воспоминания, но вместо этого она начала рассказывать о мужчинах, с которыми встречалась. – …Правда не долго. Их пугали мои сны, мои ночные крики. Они хотели объяснений, а когда я пыталась быть честной, пугались еще больше, считали меня сумасшедшей. Знаешь, я ведь ходила на прием к психотерапевту, чтобы он выписал какие-нибудь пилюли, и я могла не видеть сны, но… Но Гэврил звал меня. Звал каждую ночь. И я не могла думать ни о чем другом, кроме этого. Да и сложно наладить стабильные отношения с мужчиной, когда каждую ночь тебя насилует уродливая тварь, который тысячи лет. Сначала ты борешься, сопротивляешься изо всех сил. Но силы покидают тебя, и однажды приходит понимание, что ты просто лежишь под этим монстром и смиренно принимаешь свою судьбу. Боюсь даже подумать, что будет потом. Я полюблю Гэврила? Начну получать удовольствие от этого? Нет. Проще убить себя. Клянусь. Я пыталась. Сначала хотела перерезать себе вены, потом спрыгнуть с моста, но каждый раз желание жить побеждало. Поэтому я решила убить Гэврила. Не знала как, но это было лучше, чем пытаться убить себя.

– И что ты собираешься делать сейчас? – спросил Макс Бонер. – Что ты собираешься делать, узнав что твой мучитель сам превратился в жертву?

– Ты думаешь, пара десятилетий плена что-то значат для существа, которое старо, как мир?

– Я не знаю.

– Я знаю. Мои сны знают. Эта тварь – хищник, охотник. А мы для него лишь пища. И то, что Мэтокс сумел пленить его, ничего не значит. Рано или поздно оно вырвется и заставит своих мучителей заплатить за годы плена. Хотя, думаю, это уже происходит. Его кровь меняет Мэтоксов. Нужно лишь время, и в конечном итоге они из хозяев превратятся в рабов.

– Значит, нужно убить его.

– Боюсь, убить эту тварь будет еще сложнее, чем найти.

– Ты можешь поговорить с Мэтоксами, рассказать им то, что рассказала мне.

– Сомневаюсь, что они поймут. А если и поймут, то что они смогут сделать? Мать говорила, что убить эту тварь может лишь другая такая же тварь. Не знаю, как это происходит, но…

– Так значит таких, как Гэврил, много? – Макс почувствовал, что ему не хватает воздуха.

– Налей себе выпить. Иногда это помогает, – сказала Мэйдд Нойдеккер. Макс кивнул, достал из холодильника пиво. – Лучше возьми что-нибудь покрепче, – посоветовала Мэйдд.

– Нет ничего крепче. – Макс открыл бутылку, сделал несколько жадных глотков. Пиво показалось ему каким-то слишком холодным и слишком горьким.

– Еще не передумал спасать Ясмин? – осторожно спросила Мэйдд.

– Спасать? Но как? Разве ты сама только что не сказала, что мы не можем убить эту тварь?

– Когда я была ребенком, мать часто водила меня на балет. Там была одна женщина, Саша Вайнер. Они были знакомы с моей матерью еще с тех времен, когда жили в Вене. Жили много веков назад. Понимаешь?

– Ты думаешь, та балерина тоже слуга?

– Нет. Слуги не ведут общественную жизнь. Но она знала мою мать, знала ее хозяина. И она уже давно прожила на земле больше отмеренного ей срока.

– А если это ничего не даст?

– У тебя есть идея получше?

– Я не знаю… – Макс снова почувствовал, как голова начинает идти кругом. – Просто для меня все это слишком круто. Особенно так сразу. Понимаешь?

– Думаешь о том, чтобы сбежать? А что потом? Что будет, когда я уеду? Вернешься сюда и притворишься, что ничего не случилось?

– Я не знаю… – Макс заглянул на дно пустой бутылки в своей руке. – Пожалуй, мне нужно еще выпить. – Он открыл холодильник, увидел, что пива больше нет, выругался, ждал какое-то время, что его новая знакомая что-то скажет, затем снова выругался, сказал, что принесет ей чистое постельное белье.

– Я все еще могу уйти рано утром, пока ты спишь, – сказала Мэйдд, когда он вернулся из спальни. Макс долго смотрел на нее, затем качнул головой. – Макс! – позвала она, когда он, забрав сигареты, хотел оставить ее одну в гостиной. – Ты не мог бы остаться со мной? – на ее губах появилась неловкая улыбка. – Этот старый диван достаточно большой, а мои сны, когда Гэврил рядом, такие ясные, что…

– Хочешь, чтобы я разбудил тебя, как только тебе приснится кошмар?

– Если тебе не сложно.

– Не сложно.

Макс закурил еще одну сигарету, сел на стул и долго смотрел, как Мэйдд неловко застилает диван. Потом она позвала его к себе.

Загрузка...