Veritas

Глава 6. Дурман

В «Зимнем саду» столичного замка было не по-зимнему тепло. Ещё бы! Оранжерея построенная Розалией Ванитас окружена утеплительными магическими камнями и поддерживается в цветущем виде магией и мастерством садовников.

В особо холодные, мрачные и скучные дни Далеону нравилось проводить тут время. Можно было заняться бессмысленным созерцанием природы и подумать о вечном: как ему всё опостылело и хочется сбежать и какая же Люция дурында и вредина.

Король сидел в белокаменной беседке-ротонде, попивая вино, а напротив него по небольшой полянке носились Руби и его няня Изабель, играя в салки. Маленький принц юрко уклонялся и звонко хохотал, пока женщина, пыхтя и смахивая со лба пот, пыталась его ухватить.

Седьмой принц запнулся о корягу с тихим «ой», и женщина наконец поймала его, да с хитрым видом принялась щекотать. Новый взрыв детского хохота не заставил себя ждать, ему вторила и Иза. Вскоре крайне довольные друг другом они расцепились, чтобы передохнуть.

Изабель взяла стакан воды у одной из служанок, а Руби подбежал к столу старшего брата, налил себе в чашку зелёного чаю и жадно выпил залпом. Несколько капель скатилось по острому подбородку и промочило воротник рубашки.

— Эй-ей, полегче, Хулигашка! — усмехнулся Далеон. Подхватил салфетку и вытер моську младшего. Принц зафыркал, отмахнулся и налил себе ещё чая. — Может, хочешь вина?

Руби посмотрел на него, как на убогого. У кого только научился?!

— Мне нельзя. Да и тебе лучше не злоупотреблять. Сестричка-Люц говорит — алкоголь убивает клетки мозга и ведёт к отупению.

Далеон скривился. Так тонко на его идиотизм ещё не намекали. Только у этой девчонки хватает наглости на подобное.

— И ты ей веришь? — насупился он. Конечно, Люция была права, но признавать это совершенно не хотелось, особенно перед младшим братом, для которого он являлся авторитетом. Когда-то. — Она угрожала твоей жизни. Шантажировала, манипулировала мной, а ты до сих пор её слушаешься?

Мальчик пожал плечами. Его синие, как цветные стёклышки, рожки сверкали в тусклом свете дня.

— Ты же сам в тот день просил довериться тебе и Люц, — резонно заметил он. — Да и не зарезала бы она меня. Сестра блефовала. Я это чувствовал. Знал.

Далеон замер. Значит, у Руби открылся дар их отца — чувствовать чужие злые намеренья? Удивительно. Но почему так внезапно? Так… рано? Ему же ещё восьми нет.

— …она боялась, — продолжил принц задумчиво, — что ты заартачишься и не захочешь принимать правление. Пришлось надавить на тебя моей жизнью. И ей… было больно от этого. Но разве она сделала плохой выбор? — встрепенулся Руби, на маленьких губах расцвела улыбка. — Ты — классный! Да и Люц с делами справляется. Ей бы быть королевой…

— Добрый день, Ваше Величество и Ваше Высочество! — поздоровалась Латиэль и присела в реверансе, привлекая внимание к грудям в низком декольте (довольно смело для безжалостной Ригельской зимы!) её свита из фавориток проделала то же самое.

Далеон ответил ей учтивым кивком, а вот Руби напрягся. Зыркнул на девушку исподлобья, буркнул что-то на прощание и убежал к няне.

— Вы что-то хотели, лэра Латиэль? — довольно сухо поинтересовался король и отпил из кубка. Сладковатый привкус Осеннего вина растёкся по нёбу бодрящим и согревающим нектаром.

Они с сильфидой расстались на завтраке на весьма скверной ноте, но по-другому Далеон не мог. Люц была, как всегда, раздражающе права — одного скандала в начале правления хватило, чтобы уяснить, с кем можно свободно флиртовать и спать, а кого лучше избегать. Она до сих пор не может простить ему ту ситуацию, а он не может простить её импульсивного поступка: поныне во рту горчит, а сердце неприятно сжимается от воспоминаний.

— Хотела составить вам компанию! — улыбнулась родственница посла и потрясла в воздухе бутылочкой Зелёной феи. Где только снова достала? Ящик горячительного везла с собою вместо одежды что ли? Представив это, Далеон фыркнул. — И не стоит обращаться ко мне так официально — просто Лати, — проворковала и захлопала ресничками, — не огорчайте меня, мой король.

Далеон поморщился, но тут же совладал с гримасой и натужно натянул уголки губ.

— Что ж, «просто Лати», — он оглядел довольную сильфиду и толпу девчонок позади неё и взмахнул рукой в приглашающем жесте: — Составьте!

Девицы расселись. Латиэль отточенным жестом откупорила бутылку, как показалось, ране уже открытую, и разлила напиток по кубкам, за недостающими побежали расторопные слуги.

Далеон не торопился пить: болтал темно-зелёную густую, как патока, жидкость в чаше и из-под ресниц напряжённо следил за сильфидой. Девушка лучисто улыбалась жемчужными зубками всем вокруг и, будто догадавшись, от чего медлит король, первая отпила из своего кубка. Только тогда юноша ощутимо расслабился и сделал глоток.

Кисло-сладкий сок ягод год-ши ошпарил язык, прокатился по горлу и упал в желудок, но не камнем, а каплей живого пламени, согревающего душу и воспламеняющего кровь.

«Зелёная фея» — самое коварное и опасное из терринских вин. Бессмертному достаточно чаши, чтобы опьянеть и уплыть на волнах блаженства в неведомые дали, а смертному хватить и пары глотков, чтоб умереть.

Это живительный нектар для души и яд для тела в одном флаконе. Что уж говорить о составе? Ягоды год-ши — основной компонент «Феи» — растут на болотных деревьях, что питаются живыми существами. И не какими-то мошками, а животными и… людьми.

Омерзительно, но нет ягод вкуснее.

Тем удивительнее, что вкус поцелуя Люции напоминает Далеону о год-ши. Он пробовал её, желал бы забыть, да невозможно это.

Она его яд; дурман, проникающий в кровь и разум и застревающий там, как ртуть; больная зависимость. Невыносимо ей противиться, да и не особо хочется.

Далеон понял, что уже неприлично долго пялится на пухлые багряные, как кровь, сочные губы Латиэль, и к ним так и тянет. Коснуться, попробовать, прикусить. Они сейчас наверняка с прикусом «Феи», похожи на те, тлетворные и манящие, что навсегда отпечатались в подкорке и вкус которых так хочется ощутить вновь.

— Мой Повелитель, — томно выдохнула сильфида.

Дикое, дурное возбуждение прилило к голове, и совсем не той, что надо.

Далеон поднял испуганный взор и узрел нежное лицо Латиэль в сияющем ореоле. Её платиновые волосы серебрились в полумраке, раскосые голубые глаза в обрамлении тёмных пушистых ресниц загадочно мерцали, на устах теплилась робкая улыбка. А мир вокруг неё расплывался, как нечто неважное, незначительное, только дивная лэра сохраняла чёткость, яркость и желанность.

— Как вы очаровательны! — страстно прошептал король чистую правду и в порыве чувств схватил тонкую кисть юной чаровницы и пылко поцеловал кончики пальцев.

Лати звонко рассмеялась, но юноша упорно не замечал лающих, злых ноток в этом громком смехе, как и других женщин с их возмущённым сопением.

— Вы мне льстите, Ваше Величество! — проговорила она сквозь радостный оскал и рывком подалась вперёд.

Их лица оказались очень близко. У Далеона перехватило дыхание, и сердце застучало гулко, быстро-быстро. Во рту пересохло, а взгляд снова прилип к манящим губам идеальной формы, бантиком.

— Зовите меня по имени, лэра, — сглотнул он. — Из ваших уст оно зазвучит как песня.

— Даааалеон, — пропела она и потянулась к нему. — Мой Даааалеон.

Их губы разделял один только вздох.

— Брат! — вдруг раздалось со стороны, разбивая очарование момента вдребезги. Это Руби с тревогой окликнул его.

Далеон отпрянул от сильфиды, как от огня. Голова вдруг закружилась, пейзажи и лица заплясали в безумной карусели. Король прикрыл веки и мотнул шевелюрой.

«Что за дела? — продралась здравая мысль через туман. — Я же выпил всего ничего!».

Схватившись за край стола, он спешно поднялся на нетвёрдые ноги.

— Простите лэры, мне нужно идти, — пробормотал под нос и, не на кого не взглянув, побрёл по каменной тропинке вглубь сада.

— Куда же вы? — понеслось в след от вскочившей с места Латиэль.

— Прогуляюсь, — буркнул Далеон.

Руби поймал его затуманенный взгляд, что-то понял, поджал губы и решительно бросился наперерез сильфиде и компании.

— Юные лэры, не будете любезны, сыграть со мной?! — задорно воскликнул он. Далеон бледно улыбнулся и скрылся за высокими цветущими кустами.

Время обеда давно прошло. Люция сидела за рабочим столом и просматривала документы, когда в кабинет после короткого стука влетел взъерошенный Виктор и заявил:

— Король пропал!

— С чего ты решил? — спросила Люция спеша по коридору к лестнице. Она старалась выглядеть невозмутимо, но нервная походка и бешено колотящееся сердце выдавали её. Благо последнее никто не мог услышать.

— Об этом доложили придворные лэры, с которыми король часто обедает. Сначала он не явился на трапезу в малую гостиную, потом девицы облазили главное и императорское крыло, но так и не нашли его. Сейчас мои отряды осматривают замок.

— Где его видели последний раз? — десница резко замерла на ступенях и обернулась к Виктору.

— В оранжерее.

Фарси подняла бровь.

— Так почему вы не начали поиски оттуда?

— Мы начали, — возразил брат. — Но не нашли его там.

— Тырф хэк! — выругалась она сквозь зубы и закусила ноготь большого пальца. — Пусть рыцари ещё раз осмотрят сад, только внимательно, под каждым кустом. Не найдут короля, так пусть следы поищут. Не мог он никуда исчезнуть! И я туда отправлюсь. На тебе замок, Вик!

И, не дожидаясь ответа, она зашагала в «Зимний сад».

Виктор исполнил всё в точности, как она приказала: отряд из шести рыцарей направился в оранжерею вслед за ней, остальные принялись ещё активнее исследовать замок.

В принципе, прошло не так много времени с момента «пропажи» Далеона, Люц сомневалась, что с ним приключилось что-то серьёзное. Скорее всего, королю надоели придворные подпевалы, и он уединился на какой-нибудь башне или балконе, откуда открывается красивый вид на просторы крепости, или в своей старой комнате, и упивается сейчас горем по своей «несчастной судьбе», полируя слезливые мысли алкоголем.

— Тьфу ты!.. — Люция сплюнула под ноги и сжала кулаки. Ну, почему он такой… художник, мать его, в душе?! Ранимый, обидчивый, хлебом не корми — дай пострадать?

Да что он так взъелся на неё?! Ну, усадила на трон насильно, ну, привязала к замку обязательствами, но так надо было! Для общего блага и её личной безопасности! Как он не поймет, что она выбрала его не из-за сиюминутной прихоти?

Герцог мёртв, Руби — мал, Рафаэль — ненадёжен и непредсказуем. Остаётся только Далеон — зло изведанное и вполне себе могущее стать нормальным королём. Он в меру умён (хоть и придуривается), остёр на язык и жесток (хотя в последнее время это в основном проявляется в его едких словечках).

В общем, он нормальный кандидат, но упёрто не желает брать ответственность за королевство и тем более — империю.

— Трус, нытик, зараза!.. — пыхтела под нос Люция, пробираясь через заросли кустов и отбиваясь от веток. Неаккуратно отмахнулась от лозы, и листва бойко хлестнула её по лицу. Люц зафыркала, запнулась о корягу и неуклюже упала на четвереньки.

Не успела помянуть Тырха, как её сграбастали в удушливые объятья и повалили на бок. Сердце подскочило к горлу и заколотилось с утроенной силой, как и Люция в руках внезапно напавшего.

— Что?.. Какого?! — слепо и безуспешно отбрыкивалась она, пока не разобрала знакомый шёпот:

— Люция, Люц…

— Далеон?! — изумилась и замерла, даже на укрепившиеся объятья внимания не обратила. — Ты почему под кустом валяешься?

— Не знаю, — глупо захихикал он. — Голова закружилась и я прилёг. Устал, наверное.

— От безделья? — фыркнула девушка. — Я тебе быстро досуг организую.

— О-оо, нет, — жалобно застонал король и прикрыл веки. — Мне так плохо.

И поскольку Ванитасы не могут лгать, Люция знатно насторожилась. Попыталась встать, да Далеон её не отпустил, и всё что она сумела сделать — с бока перевалиться на него и упереться руками в крепкую грудь.

Горячие ладони правителя съехали на её талию, неприятно будоража чувствительные рёбра. Как назло, наглые пальцы принялись их пересчитывать, Люц вздрагивала от каждого касания.

— Хватит, — прошипела она, но юноша не отреагировал, гладил её и гладил, одержимо, как дикую кошку, которую не оставлял попыток приручить. Взгляд затуманен, зрачки расширены, губы приоткрыты, грудная клетка вздымается от частого лихорадочного дыхания. Фарси нахмурилась. — Да что с тобой?

И вскоре поняла — что. В тусклом свете раннего вечера увидела, как по его облику идёт рябь: морок получеловеческой личины упрямо сползает и наползает обратно, то и дело, обнажая его истинную, терринскую суть. Серую, как гранит кожу, слишком высокие и впалые скулы, слишком острые черты лица; разлет сурово надвинутых над глазами бровей, хищный нос, упрямая линя рта, выпирающие из-под верхней губы клыки. И светящиеся синие глаза.

Он напился и теряет контроль над магией.

Дыхание перехватило.

Истинный Далеон больше не казался очаровательным лэром: хищной птицей, ожившей горгулий, плотоядным зверем — да. Но не безобидным красивым повесой. От его нового облика у Люции по спине бежали мурашки и волоски шевелились.

Она невольно отпрянула, и король заметил это. Удержал от побега когтистой лапой, и горькая усмешка разрезала тонкие губы.

— Теперь я урод, — заявил. — Ты боишься меня.

— Нет! — чересчур поспешно возразила девушка и залилась краской.

— Боишься, — повторил он и надавил на её лопатки, чтоб притиснуть к себе, но Люц, замычав, упёрлась руками в его плечи. Далеон безрадостно хмыкнул. — Но это ты сделала меня таким. Теперь я как прочие террины — неведомая тварь под смазливой иллюзией, только что-то не вижу восторгов. Я противен тебе.

— Да что ты несешь?! — вспыхнула она и тряхнула кудрявой гривой. — У тебя м-м… — окинула его истинный облик взглядом. — Симпатичные рога.

И правда — полуночно-синие, как сапфиры, тянутся от линии роста волос и изящно загибаются назад, почти как у антилопы, только не такие длинные и потолще.

Король разразился гулким смехом, но девушка не обратила внимания. Подалась вперёд, как заворожённая и выдохнула:

— И глаза такие!.. — «Синие, яркие, невероятные!». Их свечение усилилось, а зрачок сузился в змеиную полоску, губы террина растянулись в плотоядной ухмылке, и Люц не смогла от них оторваться. — Ты стал даже интереснее.

— Или у тебя странные вкусы, — промурлыкал Далеон.

— Не отрицаю, — задумчиво ответила фарси, и юноша набросился на неё. Губы ужалили подбородок, прихватили кожу, скользнули выше. Люция ахнула и спешно задрала голову к небу, чтоб не дать хитрому вассалу поцеловать себя, заизвивалась, но он не отпускал, тянул к себе.

— Стой! — пробормотала она, уворачиваясь от настойчивых ласк, а король принялся расстёгивать её воротник. — Ты что творишь? Напился до потери контроля и совсем с катушек слетел? Как протрезвеешь — пожалеешь обо всём!

— О, нет, нет, нет, — как безумный повторял он, расправляясь с застёжками на её чёрном дублете. Припал губами к обнажённой шее, жадно втянул носом воздух, прикусил клычками и тут же зализал невидимую ранку, Люция задохнулась от ощущений и возмущения. — Хотя бы в моём бреду побудь со мной ласковой.

И столько искренней мольбы было в его тоне и робком взгляде, что у Люц язык не повернулся возразить.

Далеон раздёрнул в стороны ворот её не расстёгнутой до конца куртки и упёрся диким взглядом в полуобнажённую грудь, прикрытую лишь тонкой маечкой. Щёки девушки запылали; сегодня она не стала надевать корсет — мышцы ныли после ночной тренировки, а рубашка некрасиво выпирала из-под бархатного дублета — и ей стало неловко, что король увидел её в таком виде.

Что он подумает о ней? Что она бесстыдница? Ужас! Хотя… террины бывает наряжаются ещё откровеннее, выходят так в общество и совсем не стесняются. Впрочем, чего им стеснятся? Тело хоть частично, но укрыто иллюзией!

— Ты похудела, — заметил он, жадно разглядывая её, словно она была шедевров, вылепленным из глины специально для него. Пф-ф, приведется же!

Люция подавила инстинктивное желание прикрыться и насупилась.

— Мне не всегда удаётся пообедать.

Его дрожащие пальцы нерешительно потянулись к глубокому декольте и застыли в ногте от него.

— Мне это не нравится, — сглотнул террин, а в следующий миг его лапа нагло занырнула под ткань и сжала чувствительную грудь. Судорожный стон сорвался с мужских губ.

Люц охнула и ссутулилась, пытаясь отстраниться, но кто же ей позволит?

Далеон вцепился зубами в сгиб её шеи и запустил под одежду уже две пятерни, отправляя по телу девушки волну мурашек. Закинул ноги ей на бёдра и накрепко прижал к себе, точно поймал в капкан. Люция бессильно билась в его хватке и чувствовала себя мышкой угодившей кошке в лапу, и эта «кошка» уже принялась ею лакомиться.

Король остервенело целовал её горло, ключицы, грудь, урча и тихо порыкивая, будто настоящий дикий зверь, толкался бёдрами ей на встречу, а Люция задыхалась, вцепившись в его изляпанную травой и землёй рубашку, и не знала куда деться о стыда, шока и ещё чего-то порочного, тягучего, что скапливалось внизу живота.

Ясно одно — она больше не вырывалась.

Он поймал губами бусину соска, прикусил, и у Люц вырвался беззвучный стон. Она обессилено упала на Далеона, зарылась пальцами в его тёмные мягкие локоны и прикусила губы, чтоб не издать ни звука. А король… словно сошёл с ума.

Он терзал её груди голодными поцелуями, мял, гладил; то сильно, почти жестоко впивался пальцами в нежную плоть и сжимал зубы, то невыносимо нежно тёрся носом и устами о кожу да дул на ранки.

Люцию бросало то в жар, то в холод, она горела и билась в ознобе, а самое главное — не хотела, чтобы Далеон разжимал свои алчные объятья и прекращал звериные ласки.

Быть может, это она в бреду?

Мечется сейчас на постели с температурой, а безумства с королём ей только грезятся? Ужель она тайно мечтала об этом? Или это вещий кошмар?

Сквозь туман в голове она различила гул приближающихся голосов:

— Ваше Величество! — кричали стражники. — Где вы?!

— Ваше Сиятельство!

— Она-то куда запропастилась? — проворчал кто-то.

— Если и десница пропадёт — Виктор нас убьёт.

И зов повторился.

Люция мгновенно стряхнула дурную негу и дернулась из рук Далеона. Он слишком расслабился и не ожидал такой подлости: выпустил жертву и растерянно моргнул.

— Куда?! — сел на месте и протянул лапы. Десница отбила их и принялась судорожно поправлять одежду и волосы, король обиженно поджал припухшие губы.

— Не ори! — шикнула она и с задорной улыбкой подмигнула: — И не дуйся.

— Я не дуюсь, — он скрестил руки на груди и именно это и сделал. Проворчал: — Возьми ответственность за то, что сделала со мной.

У Люции вытянулось лицо.

— Ты про превращение? — с подозрением спросила.

Юноша высокомерно хмыкнул и отвернулся. Ну, просто вылитый обиженный малыш!

— Ладно-ладно! — усмехнулась фарси и встала, протянула господину раскрытую ладонь. — Пойдём в покои. Не здесь же г-м… брать ответственность?

Далеон приободрился, схватился за руку, встал, но почти сразу пошатнулся и едва не рухнул обратно наземь. Десница примерно этого и ожидала, каким-то чудом удержала его и помогла опереться на своё плечо.

— Ну что, пьяный танцор, готов считать шаги?

— Я сказала шаги считать, а не ступеньки носом, — тихо ворчала Люция в очередной поднимая Далеона с пола: он споткнулся о порожек собственной спальни, а до этого десяток раз запнулся на парадной лестнице и в холле и пропахал своим аристократичным профилем мраморные плиты. Плиты уцелели, нос — тоже.

Спина Далеона затряслась в беззвучном смехе. Люц тяжело вздохнула, подхватила короля под подмышки и под тихие матерки чуть ли не волоком дотащила его до громадной кровати с тёмно-синим балдахином.

— Когда изображал трезвенника-язвенника, ты нравился мне больше, — процедила она и с облегчением бросила повелителя на перину.

— Пьют не от хорошей жизни, — невнятно пробурчал он в простыню, вдохнул, с усилием подтянулся на руках и рухнул лицом подушки. Всё, приплыл и, видимо, больше не шелохнётся. Ни ботинки не снял, ни грязную одежду, м-да. — Только в пьяном угаре я могу забыть о своём горе, о родных, о тебе… Всё из-за тебя.

— Ну, конечно! — скептически хмыкнула Люция и скрестила руки на груди. — Я же вечно виновата во всех твоих проблемах! Не думаешь, что пора перестать переводить стрелки на меня и понять, что причина твоих неприятностей — в тебе самом?

Смачный всхрап стал ей ответом и… тихое милое сопение.

— Уснул? — опешила десница. Чертыхнулась. Ещё раз с негодованием оглядела грязную одежду на широкоплечей фигуре с узкими бедрами и длинными ногами, уставилась на сапоги, к подошвам которых прилипла осклизлая почва и снег, снова ругнулась и принялась его раздевать.

Бедные слуги! Ей ли не знать, как сложно отстирать белые простыни, особенно зимой, в холодной воде, а сушить… Ужас! А если на них попадёт земля или трава с одёжек сюзерена?..

Нет, так дело решительно оставлять нельзя! Как хороший руководитель, Люция просто обязана спасти бедных прачек от лишней и неблагодарной работы.

Именно поэтому она стянула с короля обувь, вскарабкалась сверху и принялась за рубашку. Дело только в этом! А не в том, что ей хотелось посмотреть на его трогательно-обнажённую серую спину с пушком на загривке и потрогать раскалённые мускулы, ощущая всю скрытую под ними нечеловеческую мощь.

Во рту пересохло. Люция тяжело сглотнула и потянула рубашку ниже, но крупные руки застряли в узких манжетах.

— Тырховы запонки! — шикнула под нос она и принялась судорожно расстёгивать их дрожащими пальцами.

Она не понимала, от чего так волнуется. Это же Далеон! Её личная головная боль. В каком только виде она его не заставала! И без рубашки бывало, видала, летом, у ручья, после активных тренировок. И голый зад его лицезрела, всё там же. Что уж говорить о его вечно расстёгнутых до пупа блузах?

Шестой принц Далеон Ванитас никогда не стеснялся своего тела, как и его друзья и подружки, они демонстрировали себя во всей красе. Терринам не знаком стыд. Тем более — за обнажёнку. Как говорится, что естественно — то не безобразно.

Люц не впервой видеть голый торс Далеона, но почему-то именно сейчас у неё в бешеном пульсе заходилось сердце, дико пылали щёки, а глаза жадно скользили по крепкой мужской спине. Может всё дело в близости? Она всегда наблюдала со стороны и уж точно никогда не прикасалась к обнажённой и горячей, будто в лихорадке, коже.

Не чуяла дразнящий запах.

Не видела… шрамы?

Его гранитная спина была исполосована тонкими белыми полосками, словно Далеон был диковинным тигром или зеброй, но Люция-то точно знала, что он не родился таким.

Таким его сделала Кейран.

Родной брат.

«Мразь! Чудовище! Садист!» — внутренне прорычала Люция, скомкала в кулаках снятую рубашку и порывисто поцеловала одну из самых ярких «полос» между лопатками, точно пыталась стереть или облегчить незримую боль.

Внезапно юноша шумно глубоко вдохнул.

— Кажется, кто-то проснулся? — усмехнулась она, не отрывала губ от солоноватой кожи. Не удержалась и лизнула, вызывав табун мурашек и новый вздох. — Или ты претворялся спящим? Ай-яй-яй, какой плохой котик.

— Люц, — хрипло, с мольбой произнёс он. — Не издевайся, не играй со мной…

Зашевелился и попытался обернуться, вызвав в девушке волну протеста. Люция собрала в горсть волосы на его затылке и грубо ткнула короля

мордой

лицом в подушку.

— Не рыпайся, — насмешливо приказала она, удобнее устраиваясь на крепких мужских бедрах. — Плохих котиков наказывают.

Хвост короля сбросил иллюзию невидимости и забил по перине, как безумный, выдавая страх и предвкушение хозяина. Ухмылка скользнула по губам Люции, и тонкие руки отправились в путешествие по закалённой спине.

Сначала, огладив угловатые плечи, она жадно зарылась пальцами шелковистые чёрные пряди, подалась вперёд, коснувшись вздрогнувшего Далеона грудью, и ткнулась носом в загривок, вдыхая неповторимый запах короля. Такой странный, необычный…

От него пахло нагретым на солнце мехом с едва уловимыми нотками дикой мяты.

Люц скользнула в сторону и прихватила губами мочку со злополучной сережкой из близара. Металл обжёг язык холодом, а мочка показалась очень нежной, ранимой, чувствительной. Юноша судорожно сглотнул и мелко задрожал всем телом, сжав в кулаках простынь, а Люция спустилась жаркими поцелуями ниже, по шее к острым позвонкам, чувствуя как от восторга от упоительной власти нам ним, закипает кровь и мутится разум.

— Зачем ты делаешь это? — сипло спросил Далеон, не смея повернуть головы.

— Хочу… — она задумалась. Не знала. Решила подразнить: — Хочу наказать тебя. И могу.

Она слегка отстранилась, и спина короля покрылась мурашками от прохлады. Он глухо застонал то ли от разочарования, то ли от бессильной злости, привстал на локтях и снова собрался повернуться, но Люция удержала его за затылок.

— Я, кажется, сказала не шевелиться, — вкрадчиво напомнила ему на ухо.

— Д-да, — вымолвил Далеон замерев, как испуганный суслик.

— Хорошо, что ты помнишь, котик, — её дыхание участилось. — Очень хорошо…

Свободной рукой Люц схватила его за выступ тазовой кости и притянула к себе. Их тела столкнулись, и террин забыл, как дышать. Бёдра к бёдрам, грудь к лопаткам, если прислушаться, можно уловить, как отчаянно колотится на встречу чужое сердце. Так близко, развратно, по животному.

И какое же уязвимое положение для того кто «снизу»!.. Если б дотянулась, Люц бы его и за холку укусила, но роль челюстей успешно исполняли цепкие пальцы.

— Наверняка ты не раз ставил своих девок в такие позы, — едко проговорила она и прикусила тонкую кожицу над ребром. — Но хоть одна проделывала то же?

Десница нашла ладонью его сосок и стиснула между пальцев. Король охнул и сжался, а его неугомонный хвост, скользнул вверх по её колену, обвил талию и полез под пояс штанов, безуспешно но упёрто. Люция беззвучно рассмеялась от такой нахальности.

— Тебе это нравится?

Она поймала наглую конечность и надавила большим пальцем на кончик, скрытый под меховой кисточкой. Глухой жалобный стон сорвался с губ Далеона, по телу пробежала судорога.

— Тебе это нравиться, — кивнула Люц и снова погладила хвост, провела по всей длине до самого копчика и вверх по позвонкам к затылку и оросила спину в шрамах легкими поцелуями. Стоны и дрожь короля повторились, он больше не мог спокойно стоять на месте: неосознанно заёрзал и толкнулся к ней бедрами.

Люция крепко обняла его за плечи, прижавшись щекой к горящим лопаткам, и на секунду прикрыла веки, цепляясь за собственные непривычные но приятные ощущения, затем заскользила ладонями вниз, по груди, по кубикам пресса к пряжке ремня.

— Если ты намерена шутить, то лучше прекрати, — процедил террин, хватая её за запястья.

Кто-то явно протрезвел.

— И не подумаю, — сухо ответила Люц и расстегнула ремень. Далеон шумно сглотнул и затаился, точно опасался спугнуть её настрой, а вот его хитрый хвост опять принялся змеёй ползти куда… не надо.

Люция тихо прыснула. С такой штукой все эмоции как на ладони!

— Признайся, Далеон, — прошептала фарси, кружа и рисуя невидимые узоры пальцами внизу его вздрагивающего живота. — На самом деле тебе нравится подчиняться мне.

Он замер, напрягся каждым мускулом.

Девушка хмыкнула.

— Можешь не отвечать, — ладонь сжалась на пахе и ощутила весомую твёрдость сквозь ткань, — и так г-м… чувствую.

— Зараза! — резко обернулся он, пытаясь схватить девчонку и завалить на кровать, но Люция ловко спрыгнула на пол и отступила, расплываясь в насмешливой улыбке. — Ну, погоди! Я до тебя доберусь и!.. — в синих глазах появился хищный блеск, по твёрдым губам в порочном жесте прошёлся шершавый язык.

Люция натужно рассмеялась и покачала головой, рассыпав кудри по плечам.

— Если ты не понял, это было наказание, — сказала. — За то, что напился, вел себя, как… неподобающе королю и поднял на уши стражу своим внезапным «исчезновением» в кустах…

Далеон скривился, но не отвёл взгляд. Смотрел на неё всё так же голодно и жадно, как голодный волк на загнанную в угол лань. Того гляди бросится.

Пришла пора щёлкнуть этого недоделанного «хищника» по носу, ведь она никакая не добыча.

— Но знаешь что? — Люция осторожно, с фальшивой самоуверенной улыбкой отступала спиной к двери, террин неотрывно следил за ней. — Я рада убедиться, что ты всё ещё в моей власти, король.

Он рыкнул и бросился вперёд, но запутался ногами в одеяле и свалился с кровати на меховые ковры. Стук, ругательства, рокот, шуршание тканей сопроводил аккомпанемент звонкого смеха Люции.

Не дожидаясь пока он очухается, она бросилась к двери, открыла створку, но в последний момент обернулась.

— Если бросишь пить и возьмёшься за ум, то однажды, возможно, я дойду с тобой до конца. А пока довольствуйся рукой. Разрешаю.

И под новый гневный рык, она с хихиканьем выскочила в коридор и побежала в кабинет.