Проснувшись от оглушающего шума, я не сразу соображаю, где нахожусь. С трудом оторвав от подушки больную после вчерашней пьянки голову, хватаюсь за край матраса обеими руками. Оглядываюсь.
Мужские голоса становятся всё громче. Среди них легко узнать голос Потоцкого. Он ругается, слов не подбирает. Отчего моё сердце ошалело скачет по всей грудной клетке.
Я только успеваю свесить с кровати ноги вниз, босыми ступнями коснуться ворсистого ковра, как в комнате, где я нахожусь, распахивается настежь дверь, с грохотом ударяется об стену.
Мгновение застывает. Тяжёлый взгляд любимых глаз мрачнее ночи пронзает насквозь. Лицо Потоцкого искажено маской боли — не физической, моральная боль сильнее в разы бывает — это я хорошо усвоила на своём горьком опыте.
Тяжело дыша и продолжая смотреть на меня из-под нахмуренных бровей, Данил стоит на месте, как прибитый. Представляю, что он сейчас себе думает, я бы подумала о том же. Недвусмысленная картина видится ему как на ладони. Я не ночевала дома, а была здесь — в холостяцкой квартире очень симпатичного мужчины. Думаю, этот факт причиняет Потоцкому душевные муки, если она у него, конечно же, есть — душа в смысле.
Отбросив все сомнения, я вскидываю подбородок, плечи расправляю. Пусть любуется моим опухшим после сна лицом и визуализирует в своей голове яркие картинки, я даже оправдываться не стану. Не буду ни в чём переубеждать.
— Насмотрелся? — с ухмылкой на губах откидываю в сторону одеяло, медленно встаю с кровати.
Потоцкий прищуривается. Взглядом мажет по мне вверх-вниз от макушки до кончиков пальцев на ногах. А я лишь в одной мужской футболке, которая доходит мне до колен, напоминая свободное платье. Распущенные волосы свободно лежат на плечах.
— Быстро оделась и на выход, — чеканит чужим, не знакомым мне ранее голосом.
— Хм… — глотаю усмешку. Не хочу дёргать тигра за усы, но, по-моему, я это начала делать ещё вчера, когда додумалась позвонить Денису.
— Я долго ждать не буду. Даю тебе пять минут, потом выношу на улицу, в чём будешь.
Так и не подойдя ко мне ни на шаг, круто разворачивается на пятках и уходит прочь. И лишь запах его «Том Форд» витает в воздухе, напоминая мне о том, что ничего не приснилось, что всё по-настоящему. Потоцкий был здесь, нашёл меня каким-то чудесным образом.
Что дальше нас ждёт? А это уже как кривая вывезет. Он сделал мне больно, я ему в ответ. Оказывается, в эту игру можно играть вдвоём. Только от этого факта мне нисколько не легче, а наоборот. Дыра в груди становится ещё больше.
Дождавшись, когда за Данилом захлопнется дверь, я ещё раз хорошенько осматриваюсь, но свою одежду всё равно не вижу. Поэтому выхожу из комнаты, зову Дениса.
В кухне сидят мужчины. Потоцкий в дальнем углу сидит, нога закинута на ногу, пальцами правой руки нервно перебирает пачку своего «Парламента». Заметив меня, Денис встаёт со стула, идёт навстречу.
— Ты не знаешь, где моя одежда? — спрашиваю я.
— В ванной сохнет, — ответив, Денис идёт в коридор, я следую за ним.
Входим в ванную комнату по очереди. Денис снимает с полотенцесушителя моё вчерашнее платье и пальто. Встретившись взглядами в зеркальном отражении, я спрашиваю у Дениса:
— Я тебе сильно много проблем доставила?
— Потом поговорим. Тебе сейчас лучше уйти с ним.
— Интересно, как он меня нашёл?
— Я ему позвонил… с твоего телефона.
— Блядь, — вырывается из меня раньше, чем я успеваю про это подумать: — Зачем, Денис?
— Так было правильно.
— Ты ни черта о нас не знаешь. Не нужно было звонить моему мужу, ты сделал только хуже для меня!
— Настя, — обрывает резко: — Просто. Иди сейчас. С ним. Разберись, а я подожду.
Закатываю глаза, с психом вырываю из рук Дениса свою одежду и первой выхожу из ванной комнаты. Пока иду по коридору боковым зрением ловлю силуэт Потоцкого. Он сидит там же на стуле, в кухне, только теперь курит сигарету.
Закрывшись в комнате на замок, наспех надеваю платье. Волосы собираю на затылке в тугой пучок, закалываю его шпилькой, которую нашла на полу возле кровати. И накинув на плечи пальто, выхожу из комнаты.
С Потоцким встречаемся в коридоре. Игнорируя его присутствие, молча обуваюсь. Перед выходом из квартиры оборачиваюсь, смотрю на Дениса, который сейчас стоит в коридоре, плечом подпирая стену. На нас с Потоцким смотрит, наверное, думает, какие мы ебанутые муж и жена. Всё так и есть, мы друг друга стоим: Данил со сломанной психикой, потому что в детстве его бросила родная мать и это наложило свой отпечаток на всю жизнь. И я с биполярным расстройством, которое у меня развилось после того, как любимый парень женился на лучшей подруге.
Мы оба неполноценные вступили в созависимые отношения, где с трудом можно понять: кто какую функцию выполняет. Кто жертва, кто преследователь, а кто спасатель — кажется, мы каждый день меняем свои роли, проживаем токсичные чувства снова и снова. Замкнутый круг, как забег тараканов по трёхлитровой банке с закрытой крышкой. Увы, нам не выбраться без посторонней помощи.
— Пока, — тихо попрощавшись с Денисом, опускаю ручку вниз, дверь толкаю от себя и выхожу из квартиры.
Иду к лифту не оглядываясь. Потоцкий следует за мной.
Я вызываю лифт, руки складываю крест-накрест на груди. Данил стоит немного позади. Молчит. И лишь тяжёлое дыхание за спиной выдаёт его присутствие.
Воздух напряжённый, мне даже дышать трудно, находясь с мужем в одной кабинке лифта. Сколько лет я знаю этого человека, но таким злым вижу впервые. Страшно ли? Нет, физически Потоцкий меня не тронет, в этом я нисколько не сомневаюсь. А за моральную боль беспокоиться не приходится, она уже стала привычной.
Пока лифт спускается, я незаметно поглядываю на Данила. Грусть необъятных размеров заползает под кожу, мне так одиноко сейчас, так хочется в его родные объятия. Но я молчу, как и он, потому что это гораздо серьёзнее, чем просто ссора. Не знаю, к чему мы в итоге придём, но как раньше уже точно не будет.
Выйдя из лифта, быстрым шагом спускаюсь по лестнице, а затем выхожу из парадной. Белый «Ровер» стоит в нескольких метрах, к нему я иду ещё быстрее, чем только что спускалась по лестнице. Данил снимает блокировку с центрального замка машины, и я в спешке забираюсь в салон.
Молча пристёгиваюсь, голову демонстративно отворачиваю к окну. Не хочу пересекаться взглядом с мужем, не хочу видеть, как его глаза метают молнии, а на скулах играют желваки. Мне хочется не слышать и не видеть Данила, но это априори невозможно.
Запустив мотор, муж даёт ему время прогреться. Вздыхает шумно, словно готовясь перед важным и неизбежным разговором. И всё-таки говорит, словами бьёт меня наотмашь.
— Настя, я просил избавить меня от измен. Я помню каждое твоё слово, которое ты мне пообещала: «Если я найду кого-то лучше тебя, в чём я очень сильно сомневаюсь, то ты об этом узнаешь раньше, чем на твоей голове вырастут рога». Что изменилось с тех пор? Почему ты так со мной поступила? Разлюбила?
— Не разлюбила, — отвечаю не задумываясь, но потом сразу же прикусываю язык, чтоб не сказать лишнего.
Ухмыляется:
— Я тебя люблю, но трахаюсь с другим. Очень по любви, да, Настён?
— Между мной и Денисом ничего не было.
— Не было этой ночью. Я в курсе, твой любовник сказал, что привёз тебя в дровах.
— Мы с Денисом не любовники. И это впервые, когда мы с ним встретились. Я динамила его это всё время, ты же знаешь, Потоцкий. Зачем тогда корчишь из себя жертву? Это я пострадавшая сторона, а не ты!
— Жертва. В каком именно моменте ты — жертва, напомни, пожалуйста. Я что-то не припомню, чтобы в чём-то тебя ограничивал, лишал чего-то. Чем ты конкретно пожертвовала, Настя?
— Лучшая защита — нападение? Ты из этого принципа сейчас на меня наехал?
— Я не автотранспорт, я не могу наехать. В чём заключается твоя жертва, Настя? Отвечай, я жду.
— Ты реально прикидываешься, Потоцкий? — спрашиваю на полном серьёзе, а он головой качает. — Окей, я признаюсь первая, раз у тебя не хватает смелости сказать мне всё, глядя в глаза, я скажу сейчас за нас двоих.
— Ну, начни уже с чего-то.
Вонзив ногти в ладони с такой силой, что стало чуточку больно, собираюсь с духом. Откровенного разговора не избежать, я постараюсь быть честной. Поймёт ли меня Потоцкий или решит дальше играть роль обиженного 34-летнего мальчика — плевать! Я буквально недавно осознала, насколько сильно истощена в моральном плане, эти эмоциональные качели мне уже поперёк горла стоят. Я хочу дышать полной грудью без страха за завтрашний день.
— Проблема в том, что твоё прошлое постоянно преследует нас. Когда я согласилась выйти за тебя замуж, то у нас не было разговора, что одна из твоих бывших баб фактически займёт место второй жены. Ты думаешь, мне легко было принять факт, что какая-то другая женщина, а не я, родит твоего первенца? Да боже мой, я вообще думала, что у нас никогда не будет детей, потому что ты бесплодный! Я готова была прожить с тобой всю жизнь несмотря на это, потому что люблю по-настоящему, а не на словах. И что в итоге получилось? Полтора года назад ты отказался от меня якобы из-за того, что не сможешь подарить мне ребёнка, чтобы я смогла построить нормальные отношения с другим мужиком и родить ему ребёнка! Отказался и взялся за старое, пошёл по бабам, так как твоя кобелиная сучность просто не может быть моногамной! Какая ирония, не находишь? Ведь бесплодным ты был только в твоих разговорах, а на самом деле ты просто похотливый кобель, Потоцкий! Вот ты кто! Мне Люда не зря говорила, что у тебя дохера баб: было, есть и будет, потому что ты иначе не можешь, ты привык их всех окучивать как огородник. И я теперь понимаю: почему ты такой. Это всё из-за твоей мамы, она бросила тебя после смерти отца, когда ты был двенадцатилетним мальчишкой и после этого ты всерьёз ни к кому не привязываешься, боишься полюбить, потому что знаешь, как бывает больно, когда тебя бросает тот, кого ты больше всего любишь. Поэтому пусть и не осознанно, и даже можешь не согласиться со мной сейчас, но я скажу один факт: ты сам стал тем, кто причиняет боль женщинам, которые тебя любит. Так ведь проще, да, Данил? Зато ты не испытываешь страданий, не сходишь с ума от одиночества.
— Это всё? — спрашивает Потоцкий, когда я беру небольшой перерыв, чтоб восстановить сбившееся дыхание: я так много говорила и впопыхах, что не смогла нормально дышать в этот момент.
— Нет, не всё. Вчера, когда у тебя родился сын, ты даже не соизволил хоть как-то разрулить ситуацию. Ты мне просто позвонил после моего «энного» пропущенного звонка и поставил перед фактом, что тебя не будет, что я что-то должна придумать для гостей, которые, между прочим, пришли к тебе на день рождения, но тебе оказалось на всех посрать. Ты грёбаный эгоист, Потоцкий! Ты меня уже не в первый раз втаптываешь в грязь. Мне бы и одной свадьбы хватило, чтоб вспоминать тот позор до конца жизни, так нет! Не прошло и полгода, как новая херня. Я снова опозорена перед близкими людьми из-за тебя! Ты реально думал, что со мной так можно? Что я всё стерплю, проглочу любую обиду, потому что люблю тебя? А не угадал. Я заебалась, Данил. Я не стану терпеть к себе такого пренебрежительного отношения. Я не буду прощать тебе твои промахи снова и снова, ты их совершаешь с такой скоростью, что я оклематься не успеваю… Ты ведь мог приехать, пусть хоть на полчаса? Я так старалась, Потоцкий. Я к твоему дню рождения заранее готовилась, собрала всех наших друзей, пригласила твою маму, потому что была решительно настроена вас двоих помирить, но что я вижу в итоге? А в итоге я вижу, что Лерочка всё больше и больше занимает моё место, она важнее, чем я! И так теперь будет всегда, потому что она мать твоего сына. У сыночка будут резаться зубки и ты прибежишь по первому зову, у сыночка поднимется температура, и я тебя снова не увижу. Перечислять можно до бесконечности, но суть одна — я начала чувствовать себя чужой, будто я самозванка, будто я ворую тебя у Лерочки, а не она тебя ворует у меня. Ты понимаешь, до чего ты меня довёл, Потоцкий? Мне в голову уже всякий бред лезет, и я ничего не могу с этим поделать! Я с ума схожу от любви к тебе, а ты ведёшь себя как хозяин гарема, чтоб тебя…
Высказавшись, откидываюсь на спинку кресла. В машине включён кондиционер, а меня знобит как от холода. Трясёт всю так, чтоб зуб на зуб не попадает.
— Значит, слушай меня внимательно. Во-первых, про Леру я узнал после того, как сделал тебе предложение и даже всю беременность я не был уверен, что она беременная от меня. Во-вторых, как я и обещал, в твоей жизни ничего не изменилось, Настя. Ночью я сплю дома, трахаюсь только с тобой, других баб, кроме тебя, у меня точно нет. Я никогда тебя не обманывал, всегда говорил правду, как есть. И ты знаешь, что сейчас я тоже говорю правду. Если бы ты хоть раз включила мозги, а не свои дурацкие эмоции, то как порядочная жена прикрыла бы перед гостями, придумала б какую-то хуйню, чтоб в неё все поверили. Дождалась, когда я вернусь домой и вынесла бы мне мозг, но нет. Ты решила со спецэффектами просто съебаться с праздника, потому что Настеньку обидели. Я, между прочим, вчера две жизни спасал. У Леры вчера прокололи околоплодный пузырь, должны были начаться роды, но они толком не начались. Девочка промучилась в родзале десять часов, пока не приехал я и не дал пизды врачам. Её увезли на экстренное кесарево, ребёнок родился с асфиксией, ты хоть понимаешь, что это такое? Он не дышал, Настя! Его к искусственной вентиляции лёгких подключали. Дай бог, чтоб он выжил. И знаешь, что самое главное? Мне похуй, чей это ребёнок. Даже если не мой. Я просто поступил как человек, у которого есть сердце. Мне позвонила Татьяна, рассказала о проблеме, я всё бросил и поехал в роддом. Мне абсолютно похуй на свой день рождения. И если бы ситуация повторилась, я не задумываясь, поступил бы точно также, ведь есть кое-что поважнее репутации в глазах друзей и прочей хуйни. Но ты вряд ли поймёшь, обидели же Настеньку, бедную, несчастную девочку постоянно бросают, поэтому она не придумала ничего лучше, как нажраться до состояния «в дрова» и поехать на хату к другому мужику, будучи замужем. И всё из-за большой любви к мужу, который её обидел. В этом ты мне хотела признаться, Настя? Признаться в том, что ты окончательно поехала кукухой?
— Ненавижу тебя, — только и могу процедить через зубы, потому что эмоции накрывают меня с головой.
Вместо слов Потоцкий улыбается как дурак и запускает мотор.
— Дура ты, Настя. Так ничего и не поняла. Я тоже пиздец как устал от твоих заскоков, — говорит уже спокойным тоном, а его даже слушать не хочу. Он столько мне всего наговорил, что я ещё долго буду переваривать.