Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая.

Глава 1

Лагерь «Заблудшиедуши»

Хлопок – он лёгкий. Коробочки с ватой. Вынимаешь вату из коробочки, кладёшь в корзину у себя за спиной, и всё.

Придумали машины для сбора хлопка, но машина пройдёт не везде, есть ещё так называемые неудобья, где используется ручной труд, причём в этих местах хлопок особенно хорош.

Я не хлопковод, меня научили только несложному делу сбора этого ценного сырья.

Страда…

Никогда не ощущал это слово на собственной шкуре, последний раз убирал картошку в совхозах, когда посылали, студентов, от университета… то ли было это, то ли нет, точно уже не скажу.

Хлопок убираем не только мы, когда наступает пора сбора хлопка, в городах производят облавы, кто не спрятался, грузят в военные машины, и на поля. Также и школьников привлекают, организованно, целыми классами, весь Узбекистан и часть соседнего Казахстана и Киргизии трудится…

- Воздух! – звонкий крик прервал мои размышления, я натягиваю рубаху на голову, панаму стараюсь прижать к лицу.

Над нами пролетает «кукурузник», опыляя посевы ядами от вредителей. Чтобы не ели белое золото.

Если бы только над нами, я бы не удивился, но в километре от нас работают школьники, это видно по их полевому стану с флагом. Поле разбито на несколько участков, чтобы мы ни в коем случае не попали на чужой участок.

Почему? Да… Мы заключённые, малолетние зэки. Мы содержимся в лагере «Заблудшие души».

Это какие-то умники так лагерь окрестили, на самом деле он имеет свой номер, называется ДИК 36050/ 105. Детская Исправительная Колония, кто не понял.

Мы одеты в панамы, выгоревшие на свирепом солнце до белизны, рубахи до колен, и что-то, похожее на шлёпанцы, вернее, на японские гэта. У меня есть ещё одно украшение: к ноге приклёпана собачья цепь, к цепи приклёпана шестнадцатикилограммовая гиря. Медаль за побег.

Я горжусь этой медалью, больше ни у кого такой нет, другим просто сковали цепью обе ноги. Беглецам, я имею ввиду.

Железо натёрло ногу до кости, по ране ползают опарыши, но я их не прогоняю, они съедают мёртвую ткань, чистят рану. Не то, что чистюля Мотя. Говорил я ему! Так нет! Гангрену заработал.

- Резать к е… е фене! – сказал пьяный фельдшер двадцати лет, ткнул в меня пальцем, и сказал:

- Ты! Будешь ассисс… асисс… Помогать, в общем!

- Я?! – поразился я, - Я в обморок падаю, от вида крови!

- Хорошая шутка! – хохотал фельдшер. Даже похлопал меня по плечу. Ещё бы, мы все здесь были осуждены по одной статье: в этом мире она называлась ст.105/2 Прим: - убийство с особой жестокостью.

Мне уже исполнилось десять лет, дали пятнадцать, больше не дают, только расстрел, но мне надо ещё дожить до совершеннолетия. Почему тогда дали пятнадцать, а не десять? О, брат! Объясню, в своё время.

Так вот, взял я свою гирю в руки и пошёл за фельдшером в операционную.

Обычная грязная комната с разделочным столом, обитым оцинкованным железом.

Фельдшер взял бутыль мутного самогона, выдернул зубами пробку, глотнул оттуда, полил нам на руки, и заставил протереть стол самогоном, после чего мы уложили на него голого дрожащего Мотьку с почерневшей ступнёй. Мотя плакал.

Мне помогал его лучший друг Зяма. Мотя предпочитал умереть, но не даваться в руки мяснику, но Зяма был против, и вот, уговорил друга на операцию.

Фельдшер по имени Генрих взял в руки лучковую пилу, любовно осмотрел её, бросил взгляд на теряющего сознание Мотю, хищно усмехнулся, и протёр полотно самогоном, затем отложил пилу в сторону, продезинфицировал скальпель, иголки, специальные, кривые, ещё более кривые ножницы.

Потом жгутом перетянул мальчику ногу выше колена.

- Не ссы, - сказал он мне, - крови много не будет!

А я подумал, глядя на высохшее, как саксаул, который мы собирали на топливо, тельце, что можно было ногу и не перетягивать, откуда у Мотьки кровь?! Мы здесь все так выглядели, сушёные, как вобла, или камбала.

- Как тебя, под наркозом, или без? – спросил Генрих.

- Под наркозом… - синюшными губами ответил мальчик.

- Ну, под наркозом, так под наркозом! – фельдшер размахнулся киянкой и стукнул Мотю по лбу. Мотя взвыл и заплакал громче.

- Что это я… - смущённо сказал Генрих, - На, у тебя глаз верный! – протянул он мне киянку.

Я стукнул правильно.

- Вот! – поднял палец фельдшер, - Я никогда не ошибаюсь! Учитесь, пока я жив!

А я подумал, что жить ему осталось немного. Несмотря на его невеликие лета, он уже был законченным алкоголиком, впрочем, как и все, кто служил здесь. А служили здесь, чем-то провинившиеся, солдаты-срочники, которым грозил дисбат за издевательства над молодыми солдатами. Десять здоровенных лбов от девятнадцати до двадцати двух лет, и восемь узбеков, которые должны были стоять на вышках. Колючки не было, вернее, была, порванная. Куда бежать? Глинистая пустыня кругом! Земля, растрескавшаяся под белым солнцем. Так называемые такыры.

На многие километры вокруг не было колодцев, на уборку хлопка нас возили в закрытых тентированных грузовиках, под охраной, один узбек с автоматом, трое с дротиковыми ружьями. Дротики с нервно - паралитическим ядом. Не смертельным, но очень болючим, лучше пуля.

Ещё собаки… Но о собаках отдельный разговор, с некоторых пор я по-другому отношусь к этим друзьям человека, откусившим мне небольшие кусочки с ягодиц и других частей ног.

- Смотрите! – Генрих театрально взял в руку ланцет, велел приподнять пациенту больную ногу и красиво сделал надрез.

- Вот, видите, зачем я так сделал? Может, Санька, тебе самому придётся это делать… Снизу надо оставлять кусок кожи, чтобы потом зашить рану. Лучше кусок вырезать больше, лишнее потом отрежем, - фельдшер освободил лоскут кожи от худенькой икры. Я бросил взгляд на лицо Мотьки. Без сознания? Режут, а он спит!

- Теперь берём ножовку, и пилим… - Генрих хладнокровно начал отпиливать кость ниже колена.

Мне стало дурно, а Мотька очнулся.

- Держите, уё…ки! – крикнул фельдшер, не прерывая работы. Мы схватили вырывающего и вопящего Мотю, пока он снова не потерял сознания, удерживали, чтобы не дёргался.

Отмершая часть ноги отвалилась, фельдшер бросил её в ведро, вытер пот со лба и снова приложился к бутыли, потом полил самогоном обрубок, взял иглу и начал пришивать висящий лоскут кожи к ране. Пришил в натяг, лишнее отрезал кривыми ножницами.

- Ну, вот и всё. Сожгите эту гадость, а пока помогите перенести пациента на кровать.

- Мне неудобно, - напомнил я о гире.

- Тогда отнеси отходы, выброси в костёр. Собакам не давай, потравятся.

Ничего, Мотя, вон, скачет на одной ноге, с костылём. Рядом неизменный Зяма. Я даже позавидовал, что они такие друзья. У меня здесь такой же. Был. Сейчас он с плёткой ходит, надсмотрщик. Колей зовут.

Люто ненавидит меня, лупит, пока не оттащат. Даже Райхель, здешний начальник, удивляется:

- За что же ты его так ненавидишь?

Есть за что. За то, что он сломался, а я – нет.

Как я здесь оказался? Да так же, как и остальные: по решению суда. Правда, суд назначил мне другое наказание, чувствуется рука братца. Не сразу, но я понял, что братец хочет сломать меня, чтобы я попросил его избавить от мук. Ещё в СИЗО мне передали клочок бумаги с номером телефона, и несколькими словами: «Будет плохо, звони, помогу. Брат».

Ещё не звонил, надеюсь, не позвоню. Надо терпеть, хотя, боюсь, живыми нас отсюда не выпустят, чтобы не смущали народ тем, что у нас в стране есть такие исправительные учреждения.

Ребята, кто выдержал, не сдался, подобрались неплохие, дружные. Кто за что попал, не принято спрашивать, потому что все здесь «ни за что», по ложному обвинению. На меня вон, навесили шесть трупов, и ничего. Могли бы больше, но не стали, а то другим не достанется.

А попался, как все, по-глупому. Стоило немного расслабиться, и успокоиться, сразу попался.

***

Это лето было самым чудесным, из всех, что я видел. Лёгкое, и беззаботное, оно снова превратило меня в маленького девятилетнего мальчика. Всё, что со мной происходило до этого, казалось чем-то нереальным, будто я попал в третью жизнь, настоящую, с нормальным добрым детством.

Начиная с утра, когда, открыв глаза, видишь безоблачное небо, заканчивая тёплым вечером, когда, после ужина, где собиралась вся многочисленная семья, мы расходились по своим кроватям, спать.

Котята облюбовали мою кровать, редко они ложились у себя, и то, утром я находил их у себя под боком.

Виктор получил небольшие каникулы, немного повозился с нами, и ушёл к друзьям, Вова сдавал ещё экзамены, после которых ему светил колхоз, убирать картошку, а нас, мелких, кроме пляжа, беготни и удовольствий, ещё ждал покос, где мы сгребали высохшее сено.

Сейчас всё это вспоминается, как один, наполненный радостью, день.

Я рассказал всё отцу с матерью. Ну, почти всё. Они обещали подумать, посмотреть на моё поведение. Наверное, оно им понравилось, потому что, когда я уже собирался с духом, чтобы объявить им о своём решении ехать в детдом, Родители признались мне, что решили меня усыновить.

Вот тут и начались проблемы.

Это в более позднее время ветеран войны имел какие-то права. В это время ветеранов Гражданской и Отечественной войн хватало. Поэтому дело об усыновлении забуксовало, а потом, с подозрительной скоростью, начало продвигаться. Меня вызвали во Владивосток, в Краевое УВД, в Краевой отдел по делам несовершеннолетних, чтобы оформить опекунство. Решили, что повезёт меня туда Виктор, потому что родителям было некогда, на хозяйстве некого оставить.

Сбежать я не успел, думал, время есть, будут меня ждать в УВД, а я же не дурак, чтобы самому ехать в милицию. Поэтому расслабился, ничего не подозревая, лёг спать дома, а очнулся, в СИЗО.

Поместили в камеру с десятком таких же беспризорников, в силу своего возраста не могущих сидеть на одном месте, так и снующих по камере. Я долго не мог их сосчитать. Все стрижены под ноль, постоянно двигаются. Мальчишки от девяти до двенадцати лет.

В следственном изоляторе находятся только подозреваемые, поэтому вопросов, типа «за что присел», не задавали. Пытались только отметелить, не по злобе, а так, знакомства ради.

Такое и в школе бывает. Перейдёшь в другую школу, а там выясняют, кто ты такой. Разобьём, бывало друг другу лица, потом становимся друзьями.

Так и здесь. Соседом по нарам у меня был Колька, к нему тоже прискреблись, ночью чуть не затоптали. Пришлось вмешаться.

Так как камера была детской, был у нас и умывальник, и туалет. Только окошка не было, одна вентиляционная решётка, сквозь которую не пролезет и кошка.

Туалет, конечно, мыли сами. Разумеется, никому этим заниматься не хотелось, поэтому, когда выстроилась иерархическая лестница, мыть толчок отправляли самых слабых, или провинившихся.

Ребята сидели здесь уже долго, некоторые по году. Кому-то это нравилось, потому что после суда отправят в колонию, а там учёба круглый год, без каникул, заставляют работать, даже обучают какому-то ремеслу, ну, это куда попадёшь, я имею ввиду, колонию, а здесь тепло, кормят, даже на прогулку выводят.

Мы с Коляном, после того случая, когда я за него вступился, скорешились, меня проверили на вшивость, зауважали, пришлось, заодно, уважать и Кольку, пока я рядом. Как ни странно, дальнейшая наша жизнь оказалась связанной. Куда меня судьба забросит, туда и Кольку.

Суд надо мной был закрытым. Судья, государственный обвинитель, и адвокат.

Мне слова не дали, ввиду моего малого возраста.

С новыми родственниками свидания не дали, потому что они мне не родственники.

С настоящей, биологической, матерью, попрощаться пообещали.

Из камеры, к которой я уже привык, как к родному дому, перед судом меня вызвали на допрос.

Присутствовал адвокат.

В первый день меня ознакомили с делом, следователь привёл неопровержимые доказательства моей вины в умышленном убийстве двух милиционеров, причём я их опознал, сказав, что, когда уходил, они были ещё живыми. Следователь покивал в ответ головой, якобы соглашаясь со мной.

Потом показал трупы тех пацанов, которых я побил. Они были заколоты самодельной финкой, как мне сказали.

Якобы, раны, которые я оставил в теле беглого зэка, и оставленные в телах пацанов, идентичны, то есть, оставлены одним и тем же ножом.

В принципе, я поверил. Такие финки на зоне делали десятками, причём по одному образцу.

Интересно, откуда у них столько информации?

Труп педофила они тоже повесили на меня. Вот это уже интересно. Откуда у них такая информация? Не было там свидетелей!

Как раз отсутствие свидетелей сыграло надо мной такую злую шутку.

- Он пытался меня изнасиловать! – не стал отпираться я.

- Свидетели были? – поинтересовался следователь. – Надо, чтобы было не менее двух незаинтересованных и независимых свидетелей!

Меня это несколько удивило, я беспомощно оглянулся на адвоката, тот развёл руками.

Савелия тоже мне припомнили, потому что здесь уж улики были при мне: кошачьи когти нашли в моём рюкзаке. Виктора тоже задержали, он дал показания, и разрешил осмотреть мои вещи, полагая, что там нет ничего криминального. Дома у них тоже был обыск. Всё нашли, включая набор отмычек и деньги. Хоть бы подарки у ребят не отобрали, как вещественное доказательство.

Больше я никого из своей новой семьи не видел, возможно, под тяжестью улик, они признали меня вором и жестоким убийцей. К ним я уже не вернусь, даже если случится чудо, и мне дадут условный срок.

Я отчаянно скучал по Котятам, но не мог писать письма, пока велось следствие, а потом…

С адвокатом я имел конфиденциальный разговор.

- Тебе лучше признаться во всём, - мрачно сказал он, разминая папиросу. Я молчал, переваривая полученную от него информацию. Следствие знало практически всё.

Конечно, я читал детективы, но мне казалось, что столько знать о себе мог только я сам. Мистика какая-то!

Как будто я сам написал признательные показания. Отрицать эти деяния, или признавать их, в суде, я не мог, ввиду малого возраста, поэтому мне выделили адвоката, выступающего от моего имени.

Теперь адвокат убеждал меня в том, что добровольное признание будет расценено, как явка с повинной. Срок мне дадут максимальный, в этом случае, зато оставят в живых. Может быть.

Я всё подписал. Дали пятнадцать лет.

Адвокат сказал, что, если бы дали двадцать пять, он бы не возражал, потому что, пока не отбуду весь срок, буду жить. Такие здесь правила.

Отправили отдыхать в детскую исправительную колонию в один из посёлков, где я жил и работал в прошлой жизни. Забавно было вспоминать, как я тогда смотрел на колонию с той стороны забора, думая, что, тюрьмы-то я избегу.

Жизнь в детской колонии была строгой, но вполне терпимой. Одеты мы были в одинаковую чёрную робу, новую и добротную, с фамилией и номером отряда на груди.

Здесь, как и у взрослых, была своя иерархическая лестница.

Со мной провели дружественную беседу, узнали, кто я и откуда, предложили место в коллективе, смотреть за порядком.

Я согласился. Побег я не планировал, некуда бежать! И зачем? Выбор был невелик: к папе с братом, в банду.

Потолковав с заводилами бунтарей, и объяснив им, насколько они неправы, я предложил сохранять строгий паритет. Бунтари нам тоже были нужны. Для равновесия в природе.

А пока было время подумать, думал. Пока думал, к нам поселили моего друга, Кольку.

У Кольки не было никого, был он теперь сиротой. Потому что, ходили слухи, что Колька зарезал отчима, пока тот спал, пьяный. Мать? Никто не знает, тёмное там было дело, а мы не копались в душе у товарищей, по несчастью.

Статьи у ребят были разные, отсюда и отношения к ним, соответствующие. Некоторых сразу определили шнырями, кто-то шестерил у нас, были бунтари, про которых я упоминал, они не признавали за нами никаких прав. Мы их не трогали, если они не слишком зарывались, не призывали к неповиновению всю остальную, «серую» массу. Попав сюда, ребята теряли весь свой гонор, делались хорошими и послушными мальчиками. Даже удивляешься, глядя на них, или разговаривая, почему они в колонии строгого режима, а не дома.

Между тем у многих были нормальные родители.

Тяжелее всего было сознавать, что первый год пребывания в этой колонии, мы оказались лишены права свиданий и переписки. Сам слышал, как крепкие и неунывающие пацаны ночью плакали в подушку.

Возраст в нашей колонии был ограничен, до четырнадцати лет. Говорят, раньше здесь содержались парни до восемнадцати, так жизнь младших была сплошным кошмаром, потому что старшие, отравленные гормонами, приставали к малышам, не понимая, и не желая понять, что в нашем возрасте даже разговоры «про это» противны, не то что…

После внеочередной проверки старший контингент от младшей группы отселили, но и в двенадцать, а, особенно, в четырнадцать лет, находились «озабоченные». Но не будем о грустном, а то ещё вспомнятся адвокаты. С моей «убойной» статьёй предлагать что-либо, было бесполезно, а вот воришкам предлагали.

Теперь же воспитателей, вернее, воспитательниц, вполне устраивал тот порядок, который мы навели здесь. До этого в колонии творился настоящий беспредел, постоянные мордобои, борьба за власть, обыкновенное издевательство, как бывало, в детдоме. Днём все ходили по струнке, а ночью, после отбоя, дежурный воспитатель запирался в своей комнате, и спокойно там спал, а ребята что хотели, то и делали.

«Откуда у тебя синяки под глазами?»

«Наткнулся ночью на угол кровати».

Когда сюда попал Серёжка Князев, по кличке Князь, всё изменилось. Князь сколотил из бывших бунтарей крепкое боевое ядро, и, в кровавой разборке, победил беспредельщиков.

Бывшие «короли» стали бунтарями, зато «серые» успокоились. Никто их просто так не таскал на расправу, никто не отбирал у них еду, даже посылки ребята приносили нам сами, и мы всё делили, по совести.

Основным делом, которым мы здесь занимались, была учёба.

Утром подъём, зарядка, завтрак, затем в классы, на уроки. Вели уроки у нас гражданские учителя, даже молодые девушки, в присутствии, правда, конвойных, с плёткой и при оружии.

Но это они напрасно. Никто из ребят не осмелился бы обидеть женщину, ребята очень тосковали по мамам, у кого они были.

Учителям у нас нравилось. Платили им хорошо, а такой дисциплины не было ни в одном классе на воле. Когда учительница говорила, даже мухи замирали, не мешая слушать. Ребята старались угодить учительнице, учились не на страх, а на совесть, хотя страх тоже присутствовал, в виде розог за нерадивость.

Но самым худшим наказанием для нас было услышать от учительницы, что она недовольна тобою.

Бывало ведь, что, сменившись с поста дневального, ребята шли работать на кухню, или ещё куда, мало ли работ по хозяйству, и на выполнение «домашнего» задания не оставалось времени. Мне даже приходилось несколько раз просить не ставить им, пока, двойки, объясняя причины.

- Но ведь ты, Милославский, находишь время, чтобы сделать уроки, а Петров, почему, не успевает?

- Простите его, Алла Дмитриевна! Я лично прослежу, чтобы Петров выучил уроки!

Петров, освобождённый от нарядов, учил всё наизусть, и на следующем уроке ответы сыпались из него, как из рога изобилия. Учительница улыбалась, тогда радовался весь класс.

Бунтарей я не выручал. Они сами выбрали себе трудную судьбу, пусть ей и следуют.

Меня выбрали старостой класса, я водил класс, строем на обед, на учёбу, на хозработы. Колька был моим заместителем. Он занимал отряд работой, следил за качеством.

Мне работать было нельзя, я разрабатывал кисти рук, думая о своём будущем.

Честно говоря, мне было непонятно, зачем меня сюда определили? Чем мы, находясь за решёткой, можем принести пользу обществу? Зачем нас учат, если потом расстреляют?

Конечно, когда судья стукнула молотком, она сказала:

- Опасен для общества! Приговаривается к высшей мере наказания: смертной казни через расстрел, с отсрочкой на пятнадцать лет, которые осужденный должен отбывать до исполнения приговора в колонии строгого режима.

Таким я здесь был не один.

Заместитель начальника колонии по воспитательной работе, на «классном часе» рассказывал нам, что такие приговоры частенько отменяются, по истечении срока давности. Для этого судьи специально дают малолетним преступникам максимально возможный срок.

Тем более, зарекомендовав себя с лучшей стороны, можно подать апелляцию, и выйти на свободу с отличной характеристикой примерного гражданина. С паспортом, и маленькой отметочкой в нём.

А я думал, прохаживаясь по территории, что выпускники из колонии нужны нашей великой Родине ещё меньше, чем выпускники детских домов.

Так и потекли наши однообразные, но не скучные дни. Скучать нам не давали, уроки шли без перерыва, хозяйством мы занимались сами, а со временем я выпросил разрешения заниматься спортом на нашем стадионе. Жизнь входила в колею, с той лишь разницей, что я стал отчаянно тосковать по Ниночке. Почему-то только по ней. Котят вспоминал уже с ласковой грустью, папу с мамой из прошлой жизни я увидел, побыл с ними даже две недели, а не одну.

Все остальные друзья… Что ж, с глаз долой, из сердца вон. Даже если бы разрешили писать письма, что я напишу? Что сижу за решёткой, в темнице сырой?

Между тем, в этой темнице появился наставник, отличный плотник, даже, по-моему, столяр.

Исправительное учреждение не пожалело денег на хороший лес, многие ребята оказались способными к плотницкому и столярному делу, начали творить настоящие чудеса, собирая красивую мебель. Сначала обустроили свои отряды, потом, когда приобрели ценные породы дерева, начали делать вещи на продажу. За нашими стульями и столиками выстраивались очереди. А за ребятами, выгонять их из мастерской, на построение, отправляли меня. Выгнав всех, сам задерживался, вдыхая вкусный аромат свежего дерева.

Недолго я здесь пробыл. Около месяца, или немногим больше, не ставил я зарубок на дереве, или отметок на стенах. Уже похолодало, когда, на вечернем построении, «особо опасных» отделили и увели в барак, который мы готовили к ремонту, и по этому поводу пустовал.

Там, построив нас, которых набралось двадцать человек, объявили, что переводят в другую колонию. О причинах, само - собой, никто ничего не сказал.

Подогнали закрытую машину, запихали туда всех. Последних ребят загоняли прикладами, потому что не влезали в переполненный кузов.

Весёлая жизнь кончилась, понял я, увидев азиатские лица конвойных.

Из машины нас выгрузили на железнодорожной станции, под охраной немецких овчарок, посадили в поезд, где я познакомился с прелестями «столыпинских» вагонов. Но, вероятно, для нас, как для детей, делали скидку. У нас были тюфяки, набитые соломой и солдатские одеяла, даже простыни, нижнее бельё, в виде кальсон. Где только взяли, такие маленькие? Неужели спецзаказ? Даже кормили, можно сказать, неплохо.

Перед окончательной отправкой на юг, на какой-то пересылке, меня привели в камеру для свиданий, в которой устроили встречу с матерью.

Не знаю, как её лечили, но, когда нас забирали в детдом, мать была вполне адекватна.

Сейчас передо мной сидела поседевшая тихо помешанная женщина, с блуждающим взглядом. Она больше следила за конвойным, чем обращала внимание на меня.

- Мама! – решился спросить я, - Ты меня узнаёшь?

- Узнаю, конечно! Не считай свою мать дурой! Бросили мать, сдали в «дурку», ещё издеваются! Где Лиза? Почему не приходите? Как отец? Не завёл ещё себе любовницу? – мать хрипло и страшно расхохоталась.

- А ты? Как учишься? Слушаешься Лизу? Скажи, чтобы обязательно зашла. Разговор есть.

- Мама! – вытолкнул я из себя, но понял, что больше ничего внятного не услышу, потому что мать начала напевать колыбельную, её взгляд ушёл куда-то внутрь себя.

- Лизонька, дочка, ну, что не спишь? Животик болит? Спи, моя хорошая, всё пройдёт, заживёт твой животик! - сказала мать, и волосы на моей голове зашевелились от понимания того, что мать всё узнала о Лиске, и сознание её помутилось окончательно.

- Что случилось? – спросил меня первым делом Колька, когда я вернулся.

- А что? – спросил я.

- Не знаю, что, но у тебя лицо такое страшное!

- Оно всегда было страшным, - сказал я, укладываясь на свою шконку.

- Нет, не всегда. Сейчас ты оттаял немного, уже лучше выглядишь, а как вошёл…

- Ох, Коля, я понимаю, у тебя тоже жизнь была невесёлая, давай её не ворошить?

- У тебя было свидание? – догадался Колька. Я кивнул, лёг на спину, уставился на потолок. А Колька сел рядом со мной, стал гладить мою голову. Я глянул на него, но не отстранился.

- Коля, а правда, что ты… ну, родителей своих…

- Не родителей, Саш, отчима. И ещё раз бы убил. Это ведь он, маму…Долго издевался над нами, хлыщ ё…ый, а в тот вечер убил. Я всё слышал, поэтому, дождавшись, когда уснёт, он же пьяный был! Взял нож, сам наточил бруском, и горло ему…. - Колька сглотнул, - Потом милицию вызвал. Они приехали, увидели спальню, всю в крови. Да я и не отпирался, только вот зачем маму на меня повесили, не понимаю.

Колька лёг рядом со мной, обнял и сказал шёпотом:

- Сань, знай, чтобы ни случилось, у тебя есть верный и преданный друг!

Я тоже его обнял, понимая, что, пока у тебя есть друг, жить сложно, но можно.

Когда нас привезли в какой-то аул в ровной, как стол, степи, я думал, что более унылого места в мире нет. Однако, как оказалось, это было не так, немного позже отвезли нас в такое место, что в нём показался этот аул центром вселенной.

Набралось нас всего около шестидесяти ребят, возрастом от девяти до четырнадцати лет.

Честно говоря, первое время я не мог определить их возраст. Были мальчишки девяти лет, выше четырнадцатилетних убогих созданий. Эти, так называемые подростки, уже отбыли в этих степях по три-четыре года. Глядя на них, я понимал, что, через некоторое время мы будем такими же, высохшими и корявыми.

Посадив нас в грузовики, крытые брезентовым тентом, повезли куда-то в голую степь. Охраняли нас два солдата внутренних войск азиатской наружности, с автоматами.

Когда нам разрешили сойти на землю, мы поняли, что такое белое солнце пустыни.

Несмотря на осень, солнце палило немилосердно, ровная, как стол, голая степь, красноватая пыль с песком, которая сразу захрустела на зубах. И две кибитки посреди степи. Вместо колодца – цистерна с водой, рядом стояла цистерна с горючим.

Когда зэков построили, перед нами вышел человек, напоминающий бандита из вестернов, в панаме с лихо закрученными полями, с платком, закрывающим лицо, на боку висел револьвер, с патронташем, и объявил:

- Граждане осужденные! Лагерь для себя вы будете строить сами! Скоро подвезут стройматериал, из него будем делать саманный кирпич, и строить жильё. Еды пока на всех хватает, вода по норме, три кружки в день. Бежать не советую, погибнете. Ещё собаки. Если нападут собаки, сразу сворачивайтесь клубком, потому что собаки в первую очередь откусывают мягкие места, особенно любят половые органы, то есть яйца. Понятно, что они вам больше не пригодятся, но умереть мужчиной, всё-таки, думаю, более почётно, чем кастратом. Теперь вольно! Разойдись! Устраивайтесь, ребята, только к кибиткам не подходите, на землю не садитесь, здесь водятся скорпионы и каракурты. Отдыхайте! – и начальник лагеря ушёл, даже не представившись. А мы начали «устраиваться».

К нам подошли двое конвойных, принесли кирки и лопаты. Объяснили, что ни ложиться, ни складывать на землю одежду, не следует. Поэтому надо вкопать несколько столбиков, вон лежат, натянуть верёвки и на них повесить одежду. Когда будем одеваться, тщательно надо всю одежду осмотреть. Почему надо раздеваться, объяснят старожилы.

Старожилы, нехотя, объяснили, что воды даже для питья нет, стираться и мыться не будем, поэтому робу надо беречь. Позже привезут рабочую одежду, а пока так: снимем с себя всё, кроме рубах, чтобы не обгореть, и ботинки надеваем, чтобы не наступить на какую-нибудь ядовитую гадину.

Пока мы вкапывали столбики и развешивали одежду, привезли стройматериал.

Что такое саманный кирпич, наверняка знает каждый: это глина, навоз, и солома, можно сено добавлять. Чтобы кирпич делать, надо сначала выкопать яму, засыпать глиной и прочими ингредиентами, добавить воды, и перемешивать, топчась в яме ногами.

Так мы и сделали. Мы с Колькой, и ещё несколько ребят разулись и начали топтаться в густой жиже, приготовляя массу, потом другие ребята накладывали её в формы, лопатами. Следующие сушили кирпичи, потом, когда подсыхало, сразу выкладывали стены, чтобы было, где ночевать.

Для туалета вырыли выгребную яму, положили сверху пару досок, так как дерево было в дефиците.

Так что надо быть особенно осторожным и внимательным, при пользовании этим чудом инженерной мысли, чтобы не сыграть в яму с нечистотами.

К вечеру у нас было укрытие от ветра, выложили три стены, высотой полтора метра, выровняли пол, постаравшись перекопать все норки насекомых. Из привезённого штабеля досок настелили пол, просто положив доски на слеги. Здесь мы проведём первую ночь.

Из штабеля досок соорудили подобие стола, и поужинали сухим пайком, потому что столовую ещё предстояло построить. Запили ужин кружкой вонючей воды, как объяснили, с витаминами, чтобы не выпали зубы второй раз. После второго раза, говорят, уже не вырастают.

Наработавшись, улеглись спать вповалку.

Покусали, конечно, насекомые, но не смертельно. Привезли рабочую одежду, состоящую из рубах, почти по колено, широкополых панам, и тапочек-шлёпанцев на толстой несгибаемой подошве, её даже верблюжья колючка не прокалывала.

Штанов нам не полагалось, не доросли ещё до того, чтобы штаны носить. В смысле, никаких, даже в виде трусов.

Одежду, в которой мы приехали, убрали, до холодов. Между тем стройка продолжалась, обеспокоенные охранники подгоняли нас, убеждая, что, если не справимся, можем помёрзнуть все, насмерть.

И, как ни странно, стройотряд, состоящий из детишек, справился. Мы выстроили столовую, правда, не до конца, сквозь крышу было видно небо, окна без рам. Дом для охраны, даже казарму построили, только покрыть крышу не успели, как следует.

Что ещё сделали? Обнесли наш родной лагерь колючей проволокой. Не для того, чтобы никто не сбежал, а так, обозначили территорию. Ну, а потом сами попросили ещё колючки. Все вместе натягивали, вместе с охраной, погуще. Это, когда к нам в гости стали заглядывать волки.

Когда стало холодно, выдали нам тюфяки, их мы набили привезённой соломой, выдали солдатские одеяла.

В своей казарме мы сделали нары, то есть приподняли доски над полом, спали всё так же, вповалку, чтобы не замёрзнуть.

Чем кормили? Я долго не мог понять, что нам давали в глиняных мисках, потом решил, что это сухой картофель с чем-то. Варили какую-то крупу, типа чечевицы. Хлеб выпекали сами надзиратели, иногда вместо хлеба давали лепёшки.

Мы не жаловались, понимая, что трудимся для себя. Надзиратели были вполне взрослыми ребятами, по-своему заботились о нас, даже жалели иногда. Был среди них и фельдшер, не Генрих, того позже прислали, уже ближе к лету, а нормальный парень, даже мужчина, Моисей Абрамович, педиатр по профессии.

Как мы узнали позже, все эти надзиратели сами были бывшими заключёнными, теперь отбывали последний год, на поселении. По мере сил они старались облегчить нам жизнь. Конечно, делали это своими методами, довольно жестокими, но за суровую зиму померли только два человека, от скоротечной пневмонии.

Когда выпал первый снег, нам разрешили одеться в нашу робу.

Конечно, перед этим мы помылись, правда, в первый и последний раз. Натопили снегу, натаскали саксаула, кизяков, и нагрели воды. По нормам мыло выдавали, поэтому его много было на складе.

Старшие ребята, кто провёл в этих местах уже несколько лет, говорили, что зимы здесь непредсказуемые.

Может быть тепло, как весной, могут задуть ветра, насыплет снегу, могут ударить морозы.

Конечно, мы надеялись на лучшее, готовясь к худшему.

С моим-то везением!

Ударили крепкие морозы, но осенний завоз всё-таки пришёл. С расчётом на Ташкентскую зиму.

Угля привезли немного, про тёплую одежду можно было забыть. Я тогда впервые подумал о кознях «любимого» брата.

Печки нам сумели сложить, привозили печника, но нас спрятали от него в нашем бараке, поэтому у себя мы сложили непонятно что, по указаниям старших, которые наблюдали за постройкой печи, то есть знания получили из третьих рук.

Наше рукотворное чудо дымило, коптило, ело дрова, но не грело.

Перебирать уже было невозможно: раствор замерзал.

Вы не поверите, но надзиратели забрали нас в свой дом. Сделали себе, небольшую выгородку, где и расположились, с другой стороны от печи жили караульные.

Что ещё более удивительно, они исправно несли караульную службу, матерясь на холода по-русски и по-своему.

Мы устроили спальню в большой комнате, сколотив нары из оставшихся досок, спали вповалку.

Пока было немного снега, мы пилили дрова, носили уголь в наш барак, а когда всё кончилось, и двор засыпало снегом, мы сидели на нарах, и нам пытались проводить уроки бывшие заключённые.

Заканчивались такие уроки разговорами, в основном оптимистическими, с мечтами о «дембеле», под завывание ветра.

Когда буран утихомирился, я высунул нос на улицу, где, как мне показалось, было вполне комфортно, и начал пробежку вдоль колючки.

Появившиеся волки, пришедшие на запахи из кухни, сначала с удивлением наблюдали за мной, а потом составили компанию.

Надо сказать, что, пока мы не укрепили забор, волки сильно покусали одного мальчика, чудом не загрызли.

Тогда выпустили собак, велев нам всем спрятаться.

Выглядывая в маленькие окошки, мы убедились, что против собак у нас нет никаких шансов, поскольку волки не стали с ними даже разговаривать, пустившись наутёк.

Теперь волки прибегали к нам, как старые знакомые, посмотреть, когда мы созреем до того, чтобы стать их пищей.

Вот и сейчас они бегали со мной наперегонки. Вертухаи на вышке подбодряли нас весёлыми криками: как же, бесплатный концерт!

Набегавшись, я забежал в недостроенную столовую, куда намело сугробы снега, разделся догола и начал растираться снегом, потому что два сантиметра грязи ещё не наросло, а сантиметр всё никак не хотел отваливаться.

Натершись, принялся разминаться, стараясь прыгать как можно выше, делая кульбиты с высокой скоростью. Ещё бы! Холод хорошо подгоняет!

- Ты с ума сошёл! – сказал друг мой Колька, входя, - Такой мороз!

- Закрой дверь, холоду напустил! – прикрикнул я. Колька бросил взгляд на открытые оконные проёмы, на непокрытую крышу:

- Тут холоднее, чем на улице! – и застучал зубами. – Пойду домой! – Колька сунул руки под мышки, и трусцой побежал в наш общий дом. Скоро оттуда он снова выбежал, как и Мотя, ещё на двух ногах, с Зямой, с ведрами под уголь. Закончив свои прыжки, я оделся, прихватил охапку дров, и побежал в тепло.

- Ух, Санька! Ну и рожа у тебя! – заулыбался Зяма.

- Страшная?

- Красная! Тебе, что ли, жарко?

- Ещё как! – эти ребята мне нравились, они были крепкими друзьями. Сначала я думал, что они братья, настолько заботливо относились друг к другу. Давно не видел такой дружбы.

Ребята уже очистили печку, вынесли золу, и я начал закладывать дрова и разжигать нашу спасительницу. Ребята побежали набирать и топить снег, для питья, умывания и на кухню. Все знали свои обязанности, никого не надо было подгонять, все понимали, что нас никто не спасёт, если не будем о себе заботиться.

Как ни странно, появились улыбки, шутки и даже смех, которые пропали было, когда увидели, куда попали. Человек ко всему привыкает, особенно, маленький человек.

Иногда, глядя на них, не мог понять, чего они, в такие годы, могли наделать такого, что их приговорили к смертной казни? Обычные пацаны, каких на любой улице полно. А я, что сделал? Освободил мир от гнуси, оба раза защищаясь. Эти ребята, скорее всего, тоже были доведены до отчаяния, как Колька.

Ни один из них не совершил этой зимой подлости, все жили одной семьёй.

Пока не сменились условия. Но это было позже, а пока ребята веселились во дворе, кидались снежками, пытались слепить снежную бабу.

Все дороги замело, ни проехать, ни пройти, а, между прочим, продукты подходили к концу.

Часовые на вышках отстреливали волков, мы бегали, притаскивали здоровенные туши, пока их не разорвали вернувшиеся звери. Шкуры мы снимали, надзиратели научили нас выделывать их, а мясо давали злобным собакам.

Сами пробовали, но волчатина нам не пришлась по вкусу, мы ждали нормальной еды.

Наверно, после этой зимы я и полюбил это время года больше, чем все остальные. Пусть холодно, не совсем сытно, зато все дружили, даже надзиратели и вертухаи были с нами одной командой.

Солдаты внутренних войск были не на много старше нас. Сначала они сторонились всех, потом даже подружились, хотя границ не переходили. Получалось, что они, скорее нас защищали от волков, чем охраняли.

Контейнер с припасами мы всё-таки дождались. Когда установилась погода, пролетающий над нами вертолёт сбросил груз на парашюте, и улетел. Почему не сел, ведь кругом равнина… ах, да, как бы кто не увидел тех, кто здесь сидит.

А контейнер, между тем, улетал от нас, примерно курсом десять, то есть на северо-восток.

Старший надзиратель решил организовать поиски. Разбив наш отряд на несколько групп, отправил поисковиков, снабдив почти всех длинным линем. Если кто найдёт контейнер, привяжет линь, и побежит обратно. Потом можно будет вернуться, если даже погода испортится.

Погода начала портиться уже после полудня. Стало ясно, что будет пурга, а то и буран.

Со стороны лагеря выпустили красную ракету, призывая всех вернуться.

Уже стало плохо видно, задул ветер, и началась метель, когда все собрались на построение.

Собрались все, кроме Кольки.

Выпустили ещё пару ракет, ждали, пока не замёрзли, но Кольки не было.

- Гражданин начальник! – обратился я к старшему надзирателю, - Разрешите пойти, искать друга?

- Вместо одного потерять двоих? Ты бы отпустил?

- Не знаю… Разрешите! – умоляюще смотрел я начальнику в глаза. И начальник сдался. Он сам помогал обряжаться. Из одного драного одеяла сделали мне пончо, другим обвязали, сделав что-то вроде капюшона, дали рукавицы, привязали линь и проводили на поиски.

Я пошёл туда, где, по моим прикидкам, должен был приземлиться контейнер. Почему задержался Колька? Наверняка он нашёл его! Теперь старается добраться до дома. Возможно, сбился с пути.

Ветер сбивал с ног, снег летел параллельно земле, хлестал по лицу. Уже через полчаса я заблудился, не понимал, куда иду. Но назад не повернул. Шёл, пока не споткнулся об какую-то кочку.

Ругая, на чём свет стоит, эту кочку, поднялся и подумал: откуда на ровной поверхности кочка?

Немного раскопав снег, убедился, что этой кочкой был Колька. Мой друг уже замерзал.

Взвалив его на спину, я подёргал за свой линь, пытаясь привлечь внимание ребят. Сначала думал, что все разошлись, но нет! Линь натянулся, и я понял, куда мне надо идти.

Хватило сил доползти до колючки, дальше нас уже дотащили, раздели и растёрли снегом.

Мы оба получили обморожения, но обошлось. Только лица и уши почернели и облезли. Руки спасли, даже пальцы, растерев их снегом и подержав в холодной воде. Боль, конечно, ужасная, но ничего, вытерпели.

За продуктами нас не пустили, оставили дома, пока ребята, на самодельных санках, возили содержимое контейнера. Их сопровождали вооружённые охранники, отгоняя волков. Эти волки назывались «красными», или, на местном языке, «Чо».

Так мы пережили зиму, спалив, правда, все нары, которые осенью сколотили в своей казарме и потеряв Ромку и Славку, которые умудрились заболеть пневмонией.

Антибиотиков у нашего фельдшера было мало, а к нам на помощь мог приехать только самоубийца, потому что метель замела все дороги, вертолёт не мог вылететь из-за непогоды, как объясняли нам надзиратели, пряча глаза. Только я подозревал, что никого они не вызывали, нельзя.

Пришла весна.

Что такое весна в полупустыне? Это ковёр цветов, свежий ветер, начисто выдувающий мозги.

Начинает бурлить кровь даже у таких малышей, как мы. И вот, появляются мысли:

«А что я здесь, собственно, делаю?!».

«Жить здесь пятнадцать лет?! Лучше сдохнуть!»

И мы побежали. Я думал, один такой, но нет, набрался ещё десяток смельчаков. Бежали в разные стороны, надеясь, что хоть кто-нибудь вырвется на свободу, может быть, даже расскажет правду властям, написав письма в прокуратуру.

Конечно, никто никуда писать не собирался, это мы обещали остающимся, объясняя смысл бегства.

Колька решил не бежать, по сравнению со мной он был дохляком, не захотел быть гирей на ногах…

Я же надеялся далеко обогнать преследователей, только не рассчитал расстояние и направление.

Карту мы составляли по памяти «старожилов», конечно же, настоящую нам добыть не удалось, иначе сразу же наши друзья-надзиратели поняли бы, что готовится побег.

И вот, глубокой ночью мы покинули родной дом и побежали. До этого я тренировал ребят в недостроенной столовой, они напросились, узнав, что я там делаю.

Конечно, преследователи меня не догнали. Догнали собаки.

Мне повезло, что одна из машин, посланная на поиски, шла по моим следам, и люди успели вырвать меня из клыков зверей, которые вкусили-таки моего мяса и крови.

Моё окровавленное, с трудом выдавливающее из себя матерные слова тело, бросили в кузов и поспешили спасать остальных беглецов.

Охотникам наш добрейший доктор дал чёткие указания: пострадавшего от укусов собак обязательно обоссать, чтобы не было заражения крови. Спасибо ему за это! Вонючие, зато живые, в отличие от троих мальчишек, насмерть загрызенных псами.

Эти мальчишки, вместо того, чтобы свернуться клубком, приняли неравный бой, и погибли.

Обглоданные трупики привезли в лагерь и похоронили на собственном кладбище, где уже было два холмика с кривыми крестами.

Нас зашили без наркоза, всем сковали цепью ноги, а мне, как «спортсмену», приковали пудовую гирю.

У нас была неплохо оборудованная кузня, для ремонта сельскохозяйственных орудий труда.

Нас использовали на полевых работах, не сидеть же нам на шее у нашего рабовладельца.

Я убеждался в этом всё больше и больше. Не государственный это лагерь, не может быть в нашей, самой передовой стране в мире, таких лагерей!

Кроме цепей нас заклеймили. У меня живым оставалось правое плечо. Вот там и поставили мой порядковый номер: счастливую цифру 13.

Если вы знаете, что такое ожог от раскалённого металла, понимаете, что глаза у нас не вылезли из глазниц только чудом, а визг напугал даже собак.

Приведя беглецов в норму, чтобы не падали под порывами ветра, вручили в руки мотыги, и отправили на поля. Порыхлишь землю, перекатишь гирю, почти равную моему весу, и дальше.

Но, как ни странно, все эти происшествия относятся к счастливому периоду нашей жизни в лагере.

Когда уже весна стала жаркой, прибыла смена нашим надзирателям и охранникам.

Они тепло попрощались с нами, даже беглецов не ругали. Думаю, зря они нас ловили, лучше бы сбежали вместе с нами. Потому что их всех увезли под вооружённой охраной в неизвестном направлении, и больше я никого из них не видел.

Прибывшие осужденные, за издевательства над сослуживцами, сначала удивились, увидев нас, потом обрадовались.

И относились к нам, как к маленьким братишкам.

Интересно, что это были ребята по фамилиям Райхель, Генрих Майер, Серёжа Ковтун, Хельмут Шмидт. И так далее. Ну и, восемь узбеков, куда же без них!

Райхель назвался Александром. Но так называть его могли только друзья, для нас они все были «гражданин начальник».

Надо мной смеялись, хотели расковать, сковать обе ноги, но я отказался, сказав, что горжусь такой медалью. На самом деле мне хватило потёртостей на одной ноге.

Всё началось с Серёжи Ковтуна, которому понравился один мальчик. Причём не утерпел, и стал оглаживать двенадцатилетнего Серёжку прямо в столовой, на глазах у всех.

Серёжка не вытерпел, сломал ложку и воткнул обломок в… хотел в глаз, но промахнулся, расцарапал рожу совратителю.

Заорав, Ковтун бросил Серёжку на пол, и стал избивать его ногами. Мы вскочили, но с вышек загремели выстрелы, прибежали остальные надзиратели, и нас вывели из столовой, посадили на корточки и заставили положить руки на затылок, так и просидели весь остаток дня.

Потом провели дознание, Ковтуну поставили несколько синяков, а маленького Серёжку сначала хотели отдать собакам, потом вывели за ограду в степь и там застрелили. Тело тоже не решились отдать собакам, приказали нам похоронить его, иначе случился бы бунт.

Я не думаю, что парень домогался до маленького Серёжки, может, просто хотел помять, приласкать. Скорее всего, Серёжка отбывал срок за убийство насильника, потому так отреагировал на ласки старшего товарища.

Но всё же на ягодицы нам поставили номера, приложив к коже раскалённое железо, чтобы мы не возмущались, когда приподнимают рубашки, сверяясь с номером. После этого мы долгое время кушали стоя и спали на животах, если удавалось уснуть.

С этого дня ложки у нас отняли. Теперь мы ели из чашек, как сможем, кто ртом, кто грязной рукой.

Начавшаяся дизентерия выкосила сразу десять ребят, пока сбледнувший Генрих не вытребовал лекарств. Ведь эта болезнь не разбирает, раб ты, или надсмотрщик.

Эпидемию предотвратили, но погружение во тьму продолжалось.

Надзирателям стало скучно, они решили устроить развлечение. Выставив напоказ тарелку настоящего плова, они предложили потанцевать, убегая от дротиков с парализующим ядом.

Первым вызвался я. Защищаясь гирей, я выстоял десять минут, съел порцию плова, поделившись с близкими друзьями, потому что знал, что мог погибнуть от такого количества тяжёлой пищи.

Ещё два раза я выигрывал, потом от меня стали отказываться.

Вызывали других. Вышел как-то маленький вёрткий мальчик по кличке Вьюн. Почти выстоял, но всё-таки получил укол дротиком и захлебнулся от собственного крика-воя.

Когда очухался, рассказывал, что лучше было, когда жгли калёным железом. Потому что этот яд выжигает тебя огнём изнутри.

Нашим надзирателям становилось всё более скучно, и они стали ставить брагу, а потом гнать самогон из наших сахарных пайков и хлебопекарных дрожжей.

Вместо чая теперь мы получали по кружке кипятка, вместо хлеба – пресные лепёшки.

После работы на полях нас строили на плацу, как теперь назывался дворик, на солнцепёке, потом выходили ребята, покачиваясь, с ухмылками на довольных лицах:

- Сталинград, говорите? А что такое Ленинград, вы знаете? Про Бухенвальд, Освенцим, слышали?

Следующей их затеей было такое: лишить нас мисок.

До этого у нас были глиняные миски с деревянными ложками, чтобы рабы не делали заточек.

Мыли всё это в небольшом количестве воды.

Как это сделать? Насыпьте в тазик горчицы, и она съест весь жир, если он есть на вашей посуде, потом сполосните в другой воде. Чистота гарантирована. Вода не выливалась. Все работали на кухне, и знали, что эта вода шла на приготовление нам пищи.

Так вот, следующим шагом по нашему унижению было изготовление кормушки, как для свиней.

Когда я смотрел, раньше, фильмы про концлагеря, видел на колючей проволоке трупы людей, не выдержавших мучений, и думал, почему их так мало?

Оказывается, очень хочется жить! И чем жизнь невыносимей, тем больше желание выжить, чтобы потом просто лежать, ничего не делая, глядя в синее небо, или на море, пусть бушующее!

Поэтому мы ели из этой кормушки, вылизывали её. Руками не лазили, помня вспышку дизентерии.

Запачканные едой мордашки вылизывали друг другу.

Еда стала качественней, потому что туда добавляли объедки со стола надзирателей и охраны.

Нас уже давно переодели в рубахи и панамы, выглядели мы просто ужасно: огромные бритые головы на тоненьких шейках, тощие высохшие тельца, скрытые ставшими большими для нас рубашками.

Я всё ещё не понимал, что ребята страдают из-за меня, что этим лагерем владеет мой братец.

Если бы я знал, что сделал? Сдался бы? Вряд ли! Всё равно ребят не оставили бы уже в покое, слишком глубоко увязли, да и надзиратели с охраной были обречены.

А между тем белое солнце пустыни набирало обороты, и жгло всё сильнее, просто убийственно, выжимая из нас вместе с потом жизненные соки.

…Далеко на Севере есть такая страна, Чукотка называется. Где живут оленеводы и рыбачат рыбаки.

Рыбаки понятно, набрали морской воды, растопили лёд на жирнике, и вот она, желанная соль!

Что делали оленеводы?

Была у них такая вещь: ахульчин называется, или общий мочеприёмник, откуда жители яранги получали недостаток соли, даже давали оттуда пить собачкам или любимым олешкам.

Недостаток соли в организме имеет страшные последствия: загнивают мышцы, начинают отделяться от костей.

Когда признаки обессоливания начали появляться у нас, и на коже стали появляться тёмные пятна, я предложил заняться уринотерапией, то есть пить мочу. Посуды у нас не было, пили друг у друга.

Если не верите, вспомните Беслан.

Увидев это, наши друзья-надзиратели, одуревшие от жары, безделья и пьянства, решили набрать себе помощников, причём добровольных, в надсмотрщики.

Когда Серёжа Ковтун покушался на честь Маленького Серёжки, мы ещё выглядели вполне привлекательно. Сейчас же наши костлявые, грязные, все в струпьях, тельца, не привлекли бы самого отъявленного маньяка-педофила.

Поэтому, выставив как приз, литр воды и нормальную еду, Райхель предложил обслужить его.

Один, самый маленький, не выдержал, и то, допустили его после обследования зубов.

У нас всех шатались зубы и сильно болели дёсны от недостатка витаминов.

Итак, наш общий любимец и малыш Натька опустился.

Когда его хотели придавить, я вмешался и отстоял мальчика. Напрасно, или нет? Всё остальное произошло тоже по моей вине.

Мальчика отделили от нас, одели в майку и трусы, давали нормально питаться за «небольшую» услугу, и, к всеобщему удивлению, Натька поправился, струпья осыпались, лицо порозовело и округлилось.

Ребята недоумевали, и вот, надо же было мне сказать, что флюиды, выделяемые человеком, богаты витаминами?! Собственно, сказал я, это и есть живая вода, созданная для развития нового организма.

После этого остальные надзиратели, а их было десять человек, быстро набрали себе слуг.

В их числе оказался и мой побратим Колька.

Чтобы они не бездельничали, им сделали плётки, и назначили надсмотрщиками над остальными работниками. Как я уже говорил, Колька больше всех любил меня. Теперь всё тело у меня было не в мелких, а в крупных рубцах, на лице тоже остались отметины, была разорвана верхняя губа, перебит нос и уши.

Только в поле старался держаться подальше, хотя всё это я терпеливо сносил, понимая, что вполне заслужил побои от своего лучшего друга.

Когда нас не было в лагере, приезжали бурильщики, сделали артезианскую скважину, но вода оказалась настолько горькой, щелочной, что оказалась совершенно непригодной не только для питья, но и для технических нужд. Гораздо хуже мочи. Пробовали мыться ею, кожа облезала.

Вот что происходило в лагере, до того дня, как всё началось.

Оставалось нас к тому времени сорок четыре пацана, если исключить надсмотрщиков, то тридцать четыре. Из шестидесяти.

Бои местного значения.

В тот памятный день, когда мы приехали с хлопкового поля, нас построили для переклички.

Всё же целый день работы на солнцепёке здорово выматывает, все еле стояли, ожидая, когда позволят разойтись.

Наши друзья-надсмотрщики тут же убрались под свой навес, расселись в тени, ожидая ужина.

В своих грязно-белых, выгоревших на солнце, робах с закатанными рукавами они напоминали эсэсовцев - альбиносов в белых панамках.

Но сегодня парни не спешили нас распускать, они были настроены повеселиться.

Райхель вышел с карабином СКС через плечо, Кляйн, натуральный садист, держал в руках дротиковое ружьё. Оба под приличным хмельком, но пока не дошедшие до кондиции.

Шмидт вынес воду и тарелку каши. По строю пронеслось урчание животов.

- Вот именно! – воздел палец Райхель, - Желающие поиграть и поесть, шаг вперёд!

Вздохнув, я вышел из строя.

- Назад! – пихнул меня в грудь Райхель, - ты мне нужен для другого…

Вновь вышел Вьюн.

- Другое дело! – оскалился Кляйн, который был ростом не меньше Райхеля. - Давай! На счёт три! – Кляйн отвернулся, проверяя ружьё. Потом, подождав, когда Райхель проговорит «три», повернулся.

Вьюн уже был посреди плаца и пытался изобразить мои движения. Но малыш переоценил свои силы, слишком устал за день.

Выписав несколько восьмёрок, ружьё метнуло дротик. Мне казалось, Кляйн промахнулся, но, к своему удивлению, увидел, как из груди Вьюна выросло красное оперение.

Вьюн не стал кричать и биться. Он упал замертво.

Подошедший Райхель пошевелил его сапогом, и сказал:

- П…ц котёнку, больше срать не будет. Ты! – показал он пальцем на меня, - И вы! – ткнул он на Зяму с Мотей, - Мухой взяли лопаты и закопали! Остальные стоять! – отойдя метров на пять, начальник лагеря взял карабин на изготовку, передёрнув затвор. На вышке тоже оживились. Вышек было четыре, но сейчас, видя в нас дистрофиков, не способных ни на что, расслабились и дежурили на одной, дурея от жары и тяжёлой службы.

Мы пошли в сарай, который нам открыл молчаливый Шмидт, взяли кирку и лопату, пошли на кладбище.

Я киркой взламывал высохший до каменной твёрдости грунт. Зяма с Мотей выбрасывали разрыхлённую землю. Когда выкопали могилу на полметра глубиной, подошёл Райхель, четверо пацанов принесли тело Вьюна.

- Хватит! – махнул рукой Райхель, - Закапывайте. Выпьем сегодня на поминках! – вздохнул он.

В это время Вьюн застонал и шевельнулся.

- Он живой! – воскликнул Мотя.

- Живой? – заинтересовался Райхель, - Неужели? – он подошёл, перехватил поудобней карабин, и изо всех сил ударил Вьюна прикладом по голове.

- Вот и всё! – в мёртвой тишине сказал он, - Закапывайте! – и отвернулся.

Я, не помня себя от гнева, размахнулся, и ударил Райхеля киркой прямо в позвоночник, в районе почек. Парень хрюкнул и моментально рухнул на землю.

Я подхватил карабин и выстрелил в часового на вышке, крикнув:

- Бей! Ребята, бей вертухаев! Не дайте им взять оружие! Не дайте открыть собак!

Лагерь взорвался воем маленьких глоток. Я стрелял по надзирателям. Первым попался Кляйн, вторым погиб Шмидт, хотя против него у меня было меньше всего злобы: он частенько прогуливался со мной, взяв в руки мою гирю, и подначивая меня:

- Санёк! Ну что, скоро на дембель? - Вообще-то он был у нас за повара. Иногда, воровато оглянувшись, совал мне в руки кусочки лепёшки. И не только мне…

Потом кто-то метнулся к собачьим вольерам, пришлось мне и его успокоить.

Ребята не сразу успели, охранники-узбеки не пили самогон, кто-то из них вооружился, затрещали выстрелы, ребята стали падать на утрамбованную землю. Но разъярённую толпу уже невозможно было остановить. Стрелка я завалил, и, когда обернулся в поисках опасного противника, увидел, как ребята расправляются с надсмотрщиками, бывшими своими друзьями, с которыми зимой спали в обнимку, согревая друг друга своими телами, потом играли в снежки, смеялись, обнявшись.…

Там погибал сейчас мой побратим, Колька, под градом камней и палок.

Что я мог сделать? Встань я на пути озверевшей толпы, меня бы тоже растерзали.

Кто-то схватил меня за ногу. Райхель.

- Добей, не бросай подыхать, как собаку! – попросил он.

- Собаке собачья смерть! – пнул я его.

- Я тебе что-то скажу!

- Ну, говори! – наклонился я к нему.

- Мы всё это делали по приказу, не сами! – умоляюще глядя на меня, признался Райхель.

- Я видел, с какой неохотой вы выполняли приказы! – с сарказмом ответил я.

- Нам приказывал Сабирджан! – прошептал бывший главный надзиратель.

- Да? – несколько удивился я.

- Да, он обещал нам свободу!

- И ты поверил? – хмыкнул я.

- Не особо, но он велел нагнуть тебя! Сильно нагнуть! Чтобы ты знал, что все смерти пацанов – на твоей совести! Чтобы ты запросил пощады!

- Скотина! – прошипел я сквозь зубы, примыкая штык, - Какая же ты скотина! – воткнул я штык ему в грудь, представляя, что закалываю Сабирджана.

Не знаю, умер начальник, или нет, мне было некогда проверять. Отстрелив цепь на своей ноге от гири, я побежал, звеня её обрывком, к бывшим надсмотрщикам. Вернее, к тому, что от них осталось.

Найдя Кольку, я сел рядом с ним, положил его голову себе на колени.

- Колька! – позвал я его, - Брат!

Колька не отзывался.

- Сань! – кто-то тронул меня за плечо, - Оставь его, он мёртв. Идём, тебя Мотя зовёт.

Аккуратно положив Колькину голову на окровавленные доски помоста, я прихватил карабин и пошёл на кладбище.

Именно здесь собрались почти все. Остальные готовились к бегству, вскрывая склады.

Мотя сидел, придерживаемый заплаканным Зямой. На животе Моти расплывалось красное пятно.

Пуля, войдя ему в живот, перебила позвоночник.

Осмотрев Мотю, который огромными глазами на исхудавшем грязном лице с надеждой смотрел на меня, я сказал:

- Ребята, собирайтесь в дорогу, мы здесь сами разберёмся.

Друзья стали прощаться с Мотей, понимая, что больше его не увидят. Рана была смертельной и очень мучительной.

Когда все ушли, Мотя прошептал:

- Санька, я знаю, ты сможешь! Сделай это!

Я стянул с головы панаму, закрыл ею лицо. Звенело. Или в ушах, от тишины, или цикады. Перед закрытыми глазами стояло окровавленное лицо мёртвого лучшего друга, скрюченные тела убитых и раненых ребят.

- Саня! – позвал меня Зяма, - Пора, Санька!

Я надел панаму, вздохнул:

- Расслабься, Мотя, ты не почувствуешь боли.

- Ты думаешь, сейчас мне не больно? – простонал одноногий мальчик, - Моя жизнь, Саня, это сплошная боль. Пора с этим кончать!

Я встал перед ним на колени, погладил по голове. Мотя улыбнулся мне, подбадривая, и я резким движением свернул ему тонкую шею. С лица мальчика не успела сойти улыбка.

- Спасибо, Санька, - дрожащим голосом поблагодарил меня Зяма.

- Похороним здесь? Обоих? – Зяма кивнул.

Мы осторожно уложили в вырытую яму Вьюна и Мотю, забросали их землёй.

Крест было сделать не из чего, я вбил кирку своей гирей, рогами вверх.

Обыскав Райхеля, нашёл подсумок с двумя полными обоймами к карабину, после чего поспешил к ребятам.

Ребята, судя по звону, на кузне расковывали кандалы, кто-то перепиливал их ножовкой.

Я тоже попросил сбить с меня страшно надоевшее железо.

Поднаторевшие в этом деле мальчишки быстро расклепали кандалы, и я похромал в медпункт.

Генрих сидел на стуле, с зубилом во лбу. Кому это он так насолил? – вяло подумал я, роясь в медицинских припасах. Что нашёл, то и забрал.

Когда вышел из медпункта, остывшие от бойни ребята стали меня спрашивать, что делать дальше, как-то надо отсюда сваливать.

Некоторые переодевались в тюремную робу.

- У нас есть машины! – сказал я, поднявшись на помост, под навесом, сделанный нами для отдыха в тени нашим надсмотрщикам. Под моими ногами лежали трупы этих бывших наших друзей, но мы уже не обращали на них внимания, – Переодеваться пока не советую, подозрительно, если кто увидит, к тому же надо добраться до воды, отмыть грязь. А пока надо перевязать раненых.

- Мы не умеем водить машины! – крикнули из толпы.

- Я умею! – поднял руку один из четырнадцатилетних мальчишек.

- Я тоже умею! – сказал я, - Возьмём «Урал» и «ЗиЛ». Я предлагаю ехать на север, в Чимкент!

- Мы поедем в Ташкент! – закричали местные. Были среди нас узбеки, киргизы и казахи.

- Так даже лучше! – согласился я, - Пусть охотятся за двумя зайцами!

На том и порешили. Мальчишка, называвший себя Никоном, решил взять 131 «Зилок», мне предложил на выбор, «Урал», или шишигу, ГАЗ 66. Почесав лысину, я решил, что «Урал», несмотря на большой размер, лучше подойдёт, потому что, в случае тарана в шишиге может зажать ноги, да и от пули нет защиты.

Подойдя к добровольным санитарам, я попросил обработать мне ногу, заодно ознакомился с боевыми потерями. Трое были убиты, трое серьёзно ранены, остальные держались, резаные раны, синяки и ссадины не в счёт.

Никону машина оказалась по росту. Его длинные ноги легко доставали до педалей, а вот мне не хватало по десять сантиметров, не меньше.

Вспомнив один из фильмов, решил сделать надставки, но не на ноги, а на педали.

Из кусков бруса, сделав на них пропилы и привязав к педалям, подогнал рычаги управления под свой рост.

Попробовал. Ничего, можно нажимать. Главное, выжать сцепление!

В нашу машину загрузили всех убитых и раненых ребят, продовольствие и воду поделили.

Сильно волнуясь, я залез в кабину железного монстра, который никогда за обе жизни не водил. Повернул ключ зажигания, с облегчением почувствовав, как затряслась, загрохотала машина.

Повернул руль, чуть не вывернув руки из плечевых суставов, выжал сцепление, воткнул первую передачу, сделав перегазовку. Потом тронулся. Всё-таки хорошая машина – дизельная, не глохнет.

Немного проехав, убедился, что управлять этим монстром сложно, но можно.

Ребята тем временем добыли оружие, спросили у меня, как им пользоваться. Потом, пока я разбирался с машиной, сходили и перестреляли всех собак.

Я не возражал. К этим людоедам у меня особой любви не возникло.

Распрощавшись с друзьями, которые отправлялись на юг, мы, посмотрев вслед удаляющейся машине, поднявшей столб пыли, потихоньку отправились на север.

Тело Кольки я тоже попросил погрузить. Бросим машину где-нибудь в посёлке, возле больницы.

Самое ценное, что нашли, так это карта местности. Правда не совсем карта, скорее, кроки, но ориентироваться можно. Первым делом я решил направиться к большому озеру, возле него раскинулось какое-то село. В мои планы входило помыться, чтобы не выглядеть так страшно, переодеться, хотя бы в бельё, оно у нас было чёрным, штаны, на которых не было номера колонии, ну и кепки. Потом совершить набег на посёлок. План набега будем обсуждать позже.

Я предполагал ограбить универмаг, на предмет детской одежды, и захватить продуктовый магазин.

Надо ещё подумать. Может, в первую очередь, захватить местное отделение милиции?

Кстати, беспроигрышный вариант! Особенно если успеть переодеться в четвероклассников!

Хихикнув, я покосился на сидевших в кабине Зяму и Митяя, тоже бывшего старожила, четырнадцати лет, ничуть не выросшего за последние три года.

Митяй решил поехать с нами, в надежде добраться до мамы.

Часа через два гонки по бездорожью, появилась дорога. Причём непонятно, где лучше было ехать, чтобы не растрясти раненых, по целине, или по грунтовой пыльной дороге.

Об их мучениях я старался не думать, надо было как можно дальше убраться от владений моего братца. Хотя я не лелеял себя мечтой, что он сразу отстанет.

Нет! Он скажет: «тринадцатого – уничтожить!». Или снова захватить.

Доехав до перекрёстка, повернули в сторону озера. Я так думал сбить погоню со следа.

Гаишников я не боялся, машину с нашими номерами они не имели права останавливать.

До озера доехали беспрепятственно. Ребята высыпали из кузова, тут же посбрасывали рубахи и кинулись в воду, с огромным наслаждением сдирая с себя грязь. Всего, вместе с ранеными, нас было семнадцать ребят.

Осмотревшись, я загнал машину под деревья, растущие на берегу, и тоже бросился в воду, потеряв на время голову.

Потом опомнился и, отловив Митяя, отправил его в караул, поставив на крышу машины с карабином.

Ребята осмотрели раненых, выносить их не стали, только хорошо напоили и дали антибиотиков, потому что у них поднялась температура.

Самым мощным антибиотиком в это время был пенициллин.

Найдя Зяму, я собирался обсудить с ним дальнейшие наши планы, как вдруг над нами пролетел вертолёт. Не низко, и не высоко, военный, похожий ни Ми-8.

Проводив его взглядом, ребята продолжали заниматься своими делами. Многие вышли на песчаный пляж, все голые, высохшие под солнцем, как саксаул, коричневые.

Наш постовой вдруг выстрелил.

И тут началось что-то непонятное. Ребята стали падать, послышался свист и противные чмокающие и чпокающие звуки. Мальчишек отбрасывало, возле них образовывались красные облачка.

- Ложись! – заорал я, но было поздно, паника охватила ряды расслабившихся пацанов.

- Ма-а-ма-а! – раздался жалобный крик, его подхватили другие, бестолково заметавшись на берегу.

Пули летели со свистом, насквозь пробивая маленькие худенькие тельца.

Несколько секунд я лежал рядом с Зямой, заворожено глядя на эту нереальную картину.

Потом рванул мальчишку за руку, и помчался к машине. Зяма бежал, с ужасом глядя на резню.

Митяй уже лежал на кабине, свесившись головой вниз. Карабин валялся на песке.

Схватив карабин в руки, я взлетел на кабину, столкнув оттуда Митяя, и тут стрельба прекратилась.

Повертев головой, сначала не понял, что за звуки раздаются.

И увидел: собаки! Я выстрелил. Одна овчарка кувыркнулась, ещё одна, и на пляж выметнулась свора убийц в составе овчарок, доберманов и бультерьеров.

Ребята бросились в озеро с душераздирающими воплями. Вода тут же окрасилась в красный цвет.

С ужасом глядя на происходящее, я забыл, где нахожусь. Зяма тоже застыл на месте.

Очнувшись, я спрыгнул вниз, запихал в кабину Зяму, заскочил сам, захлопнув дверцу прямо перед кровавой оскаленной пастью взбесившегося зверя. Карабин чудом не забыл. А Зяма завалился на бок, без чувств.

Двигатель взревел, и я осторожно выбрался из укрытия, чтобы не подавить маленькие тела, в беспорядке раскиданные по пляжу. Собаки рвали их в клочья, возможно, некоторые мальчишки были ещё живы.

Зажав в себе рвотные позывы, я выехал на дорогу, и здесь разогнался. Перед перекрёстком стоял БТР, возле него нервно курил офицер. Дальше дорогу перегораживали две милицейские машины.

Офицер почему-то сжевал окурок, встретившись со мной взглядом, а менты впереди приготовились стрелять, вскинув автоматы, но отскочили в стороны, потому что я всей массой тяжёлого военного грузовика уже врубался в хилый заслон, разрывая и раскидывая в стороны куски металла от их машин.

«Урал» подбросило, немного накренило, но скоро он выпрямился, и я уверенно погнал его по направлению к посёлку.

- Так-так-так! – застучало что-то по машине, и я с удивлением увидел насколько ненужных дыр в ветровом стекле.

Не знаю, почему, но БТР за нами пока не гнался, только кто-то пустил очередь из автомата вдогонку.

Хорошая машина «Урал»! За кабиной стоят два огромных запасных колеса, защищающие водителя и пассажира от пуль.

Впереди появился посёлок. Сбавив скорость, я с трудом растолкал Зяму, который стал с удивлением озираться.

Выгоревшая до белизны улица была безлюдна, что происходило за высокими дувалами, видно не было. Так мы ехали, пока не добрались до центра. Здесь были магазины, возле них росли чахлые деревца, дающие скромную тень.

Поставив машину рядом с универмагом, я не стал глушить двигатель, взял карабин и сказал:

- Зяма, пошли, немного прибарахлимся!

- Прямо так? Мы же голые! В кузове одежда есть!

- Не волнуйся, Зям, так даже лучше! Как ты думаешь, на что будут смотреть продавцы, когда в магазин ворвутся двое голых вооружённых мальчишек?

- На ружьё?

- Хм! Ну, да! – сказал я, понимая, что наши бугорки непросто будет разглядеть. Это я вспомнил историю одного ограбления, когда в банк ворвался голый вооружённый парень без маски, ограбил банк, и скрылся. Потом никто не смог составить фоторобот, никто не рассмотрел его лицо…

Так мы и сделали. Забежали в магазин, я перевернул табличку со словом, «открыто» и задвинул засов.

- Спокойно! – тонким голосом крикнул я, - Это ограбление!

- Мальчики! Перестаньте хулиганить! – сердито сказала полная продавщица.

- Никто не хулиганит! – возразил я, - Все на пол, лицом вниз, руки за голову! Кто будет сопротивляться, стреляю! – пришлось выстрелить в потолок. Сверху посыпалась штукатурка. Но никто не лёг, все, с удивлением, смотрели на нас.

Посетителей было мало, ближе всех ко мне стояла беременная женщина с мальчишкой, примерно наших с Зямой лет.

- Вы, - показал я беременной, - садитесь на стул и отвернитесь к стене. Зяма, оборви телефон!

Мой друг схватил телефон, к которому потянулась было продавщица, оторвал провод, дёрнув аппарат.

- Вы! – показал стволом я на девушку-консультанта в зале, - Несите по три комплекта детской одежды для меня с товарищем! Включая бельё, кеды, сандалии и кепки! Быстро! За нами гонятся убийцы! Поймите, они свидетелей не оставляют! Шевелитесь скорее!

Мальчишка посмотрел на меня вопросительно.

- Что? – спросил я у него.

- Можно сказать? Только на ухо?

- Говори! – мальчишка подошёл ко мне, и шёпотом спросил:

- Вам другая машина нужна? Я покажу, здесь недалеко один барыга живёт, у него «козлик» есть!

- Понял! Уши драл? – огромные оттопыренные уши мальчишки покраснели, он кивнул.

- Знаешь, что? – задумчиво сказал я, - Бери свою маму, и тикай отсюда через чёрный ход. Потом пулей беги в милицию, или в больницу, что ближе не знаю. Скажи, что в этой машине, - стволом ткнул я на «Урал» за окном, - раненые дети. Где живёт барыга? - мальчишка показал вдоль улицы. Там стоял, припаркованный на обочине, «газик» без верха.

- Ключ он не вынимает, знает, что никто не осмелится залезть к нему, - пояснил мальчик.

- Ещё вопрос! – обратился я к мальчишке, - Есть здесь пруд, или арык, где дети купаются?

- Есть канал! За посёлком, вон там! Туда даже детдомовцы приезжают!

Я обрадовался этому известию. Вспомнив про иголку среди иголок.

К этому времени девушка принесла нам одежду.

- Что с вами? – удивилась она, разглядев нас, как следует, - Вы сбежали из концлагеря?

- Вы недалеки от истины! – улыбнулся я ей «милой» улыбкой, запихивая одежду в холщовые сумки. Позаимствовав из кассы рублей пятьдесят, мы, не успев одеться, побежали на улицу через чёрный ход, предупредив посетителей и продавцов, чтобы они лучше закрыли магазин и уходили, потому что наши преследователи убивают всех свидетелей.

Конечно, нам до боли было жаль оставлять здесь раненых товарищей, но сдаваться мы были не намерены, поэтому рванули к «козлику».

Ключи на самом деле торчали в замке зажигания, я повернул, машина завелась, и мы помчались вперёд, благодаря и барыгу, и мальчика, подсказавшего нам, где взять транспорт.

Скоро зелень, показавшаяся впереди, указала нам направление, в котором находился канал.

Добравшись, мы остановились и огляделись. В связи с жарким днём здесь было немало народу, стояли два «ПАЗика», с табличками «дети», эти самые дети купались, загорали и просто бегали по берегу. Маленькие голышом. Мы бы тоже влились в их компанию, если бы не номера на ягодичках.

Зяма быстро натянул трусы, я тоже.

Ему хорошо, а у меня на плече, где у Миледи красовалась лилия, был выжжен номер 13.

Засунув карабин под заднее сиденье машины, мы взяли сумки с одеждой и побежали на пляж.

Там, вынув одежду, разложили её на песке, сумки прикопали. Если одежду украдут, так и скажем воспитателям, которых я заметил, когда попросимся к ним, сказав, что отстали… от кого-то. Там придумаем.

Взяв Зяму за руку, потащил в канал. Отплыли подальше, купались, не забывая приглядывать за берегом. На другом берегу канала тоже загорали ребята и взрослые. Туда мы и поплыли.

На этой стороне мы приняли беззаботный вид, не забывая, однако, смотреть вокруг.

На той стороне, откуда мы приплыли, подъехал автомобиль, из него вышли какие-то люди. Не привлекая особого внимания, начались проверки купающихся. То, что угнанный автомобиль нашли, я не был уверен: пока хозяин его обнаружит, удивится, побежит в милицию…

Если барыга не в доле с милицией, сразу не кинутся на поиски, а если даже кинутся, нас ищут совсем другие люди. Как мне кажется, им не всегда по пути с милицией, слишком далеко они зашли.

И тут… Сначала я даже не поверил своим глазам!

К нашему берегу подошёл «ПАЗик», откуда сначала вышли воспитатели, мужчины. На воспитателей и их воспитанников у меня уже глаз был намётан! Они очень вежливо освободили самый неудобный кусок пляжа, и затем разрешили выйти из автобуса пацанам.

С огромной радостью я увидел бритые головы наших ровесников! Специнтернат!

Мы сделали заплыв, подождав, когда эта весёлая компания разденется и с весёлыми криками бросится в воду.

После этого мы спокойно выбрались на берег, где они расположились.

Трусы у нас были такими же, лица и головы не отличались от интернатских, разве что мы более костлявые.

Я внимательно осматривал ребят, отыскивая похожих на нас с Зямой. И они нашлись. Причём уселись рядом с нами.

- Привет! – поздоровался я.

- Привет! – не отказались пацаны.

- Сдёрнуть хотите? – поинтересовался я.

- А что? – насторожились пацаны.

- Мы с корешем попали в неприятную историю, надо спрятаться. Давайте так. Вы нам свою робу, кликухи, а мы говорим, где наша гражданская одежда, по рукам? Только быстро!

- Вас же быстро вычислят! – не поверили интернатские.

- Это уже наше дело! Нам главное, отсюда смыться! Ваш интернат далеко?

- Не очень, зато за колючей проволокой! Вам понравится! – усмехнулся старший и представился:

- Васька Жмых, он же Шмаков, а это – Сучок, или Сенька Короткин.

- Я Васька, - решил я, - а ты Сучок! – толкнул я поморщившегося Зяму. После чего ребята показали нам свою робу, а мы нарисовали на песке, где лежат наши вещи. Мы их специально разложили в разных местах, придавив камнями. Хоть что-то должно остаться.

Ребята уплыли, позаимствовав у нас червонец, а мы продолжали культурно отдыхать, приглядываясь к коллективу.

Перед уходом Васька с Сучком описали нам центровых парней, даже шепнули кое-кому о нас, чтобы не слишком удивлялись подмене. Оценив наш колоритный вид, пацаны не задавали лишних вопросов. Если они были не глупыми, могли сообразить, что спрятаться в закрытом интернате могли только сбежавшие из колонии, а значит, можно предположить, что мы выше их по статусу.

Но прощупать попытаются, уверен.

Когда, по мнению удивлённых относительным порядком воспитателей все накупались, мы построились, причём в нашу сторону уже поглядывали отдельные нехорошие личности, из числа гражданских. Провели перекличку, посчитали по головам, и велели рассаживаться по местам.

- Эй! Кенты! – тихо позвали нас сзади, когда мы уже сидели в автобусе, - Вы откуда?!

- Всё потом! – улыбнулся я самой хищной своей улыбкой, от которой верхняя губа, рассечённая побратимом, обнажила зубы вместе с дёснами, а перебитый нос съехал на сторону.

Роба скрыла, наконец, выжженный номер на плече. Кепка была с большим козырьком, почти скрывающим лицо.

Честно говоря, я был доволен. Сейчас поужинаем, воспитатели проведут перекличку, и спать…

Ну, спать нам вряд ли дадут, спросят, кто такие… но, думаю, договоримся.

Уйти отсюда? Да как два пальца! Деньги есть, купить майку с кедами можно.

Где я деньги прятал? Да в трусах! Это очень просто.

А вот Зяма что-то совсем раскис. Привалился к окну и отключился. Кое-как его растолкал, когда приехали. Нехорошо ему было, не отпускали видения плохой гибели пацанов на берегу озера.

С трудом уговорив его отстоять построение, попросил ребят помочь отвести в столовую.

Там Зяму затошнило.

- Что с ним? – подошёл дежурный воспитатель. Чёрт! Только этого не хватало! Я опустил голову, но, на моё счастье, сидящий рядом пацанёнок вскочил и сказал:

- Перегрелся на солнце, Борис Николаевич! Разрешите проводить Сеньку в уборную?

Воспитатель кивнул, и отправился дальше. «Сеньку» проводили, умыли холодной водой, и привели уже в более-менее живом состоянии. Всё-таки нормальные пацаны в интернатах и колониях сидят. Отморозков мало. Жаль, что в будущем станет немного по-другому, понятие «мы» заменят на понятие «я». Мне хорошо, а на остальных нас…ть!

После ужина, увидев, что мы едва держимся на ногах, ребята спрятали нас в пионерской комнате, где у них была устроена лежанка, за огромным портретом Ильича.

Пионерская комната была чем-то вроде Красного Уголка, где ребята в свободное время читали книжки, слушали радио, даже телевизор здесь был.

Обычно комната всегда открыта, но ключ от неё всё же был, и сейчас, уложив нас, Миха, парень лет пятнадцати, выставил всех отсюда, и закрыл дверь, оставив нас одних.

Мы отключились. Мне уже приходилось переживать подобные стрессы, а вот Зяме пришлось тяжело. Он вскрикивал во сне, плакал, мешал спать.

Пришлось встать, потом сесть рядом с ним, положить его голову на свою костлявую грудь и петь колыбельную, которую мне напевала когда-то, кажется, в прошлой жизни, Лена, маленькая целительница.

Худо-бедно, но мы отдохнули. После вечернего построения и переклички, мы собрались в Пионерской комнате, куда старшие пришли, послушать нас. Мелкие принесли кое-какой еды. Подумав, я осторожно рассказал, конечно, не сказав всей правды, что мы вырвались из настоящего рабства.

Чтобы не быть голословным, показал выжженные номера на плече и ягодицах. Парни прониклись.

- Мне надо будет позвонить, - сказал я, - тогда за нами приедут.

- Телефон в кабинете директора, - почесал затылок Валентин, старший из центровых, - но есть и у охраны. Но там ещё более нереально, мужики там серьёзные, никогда не спят.

- Тогда надо говорить с директором, - решил я. – Нормальный мужик?

- Нормальный, - вздохнул Миха, - как говорят в кино, строгий, но справедливый. Если нет другого выхода, попробуй убедить.

Зяма всё не мог успокоиться, сидел вплотную ко мне и дрожал. Мне пришлось обнять его одной рукой, прижав к себе.

- Что с ним? спросил Валентин.

- Он потерял сегодня самого близкого друга. Его убили.

- Кто убил? – спросили просто так ребята, понимали же, что враги.

- Я.

Подождав, когда ребята придут в себя, глядя, как я прижимаю к себе близкого друга убитого мной мальчишки, положившего мне на плечо свою бритую голову, пояснил:

- У его друга было ранение в живот, к тому же перебит позвоночник. Времени не было. Мы не могли его взять с собой, не могли бросить. Пришлось прекратить его мучения.

- Ты тоже сегодня потерял лучшего друга, - напомнил мне Зяма.

- Зато нашёл другого, - крепче обнял я его.

- Я тоже! – улыбнулся Зяма.

Ребятам оставалось только молча смотреть на нас.

- Всё познаётся в сравнении, ребята! – сказал я, - Надеюсь, эта ночь будет спокойной, давайте спать. Мы не отдыхали, скоро уже год будет.

Ребята засуетились, проводили в спальню, где уже все улеглись, показали наши кровати, которые стояли в разных местах спальни.

- Я буду с тобой спать! – решительно заявил Зяма.

- Ты мне всю ночь спать не дашь! – возмутился я, - Опять воевать будешь!

Зяма, заплакав, пошёл к себе. Тогда Миха решительно согнал с постели моего соседа и отправил его на место Зямы. Мы легли рядом. Когда раздевались, ребята с содроганием смотрели на наши скелеты, обтянутые коричневой рваной кожей. Увидев их лица, я улыбнулся, и сказал:

- Ведите себя хорошо, не попадёте в ад!

Мне показалось, ребята приняли мои слова к сведению вполне серьёзно.

- Хоть бы ребята не попались! – пожелал я перед сном. Зяма взял мою руку, и успокоился.

- Почему «Зяма»? – шёпотом спросил я его.

- А! – ответил друг, тоже шёпотом, - Вообще-то я Зосима, Зося. Пусть уж лучше будет Зяма!

Директора интерната звали Артур Ниязович Ниязов.

Был это крупный представительный мужчина за сорок, одет в белую рубашку с коротким рукавом и светлые брюки. Я его видел мельком, на утреннем построении, когда директор выходил из служебной машины, направляясь в административный корпус.

Интернат был немаленьким, сюда отправляли на перевоспитание из многих районов Союза, наверное, из-за удалённости от цивилизации. Тот посёлок, в котором мы остановились, был единственным за многие десятки километров. Здесь находилась какая-то насосная станция, обслуживающая хлопковые поля.

Сбежать отсюда можно было, если на воле кто-нибудь поможет. Как мы, обменявшись с узниками одеждой. И если у беглецов есть капелька ума не засветиться с каким-нибудь неправильным поступком.

Деньги есть, панамка есть, даже солнцезащитные очки мы предусмотрели. Садись на автобус, и поезжай подальше из этого прожаренного места. Я на это сильно надеялся, потому что Зямке нужен был небольшой отдых.

Распорядок в этом интернате почти не отличался от нашей родной колонии строгого режима, разве что вечером здесь было больше свободного времени.

Ребята нашего возраста, помимо учёбы, занимались народными промыслами. Было гончарное дело, своя гончарная мастерская, где мальчишки пытались делать посуду. Даже получалось! Тогда эти произведения искусства раскрашивали девочки из посёлка, настоящие мастерицы.

Я даже не поверил своим глазам, когда увидел, с какой радостью ребята брали в руки глиняные изделия, побывавшие в руках девочек.

Здесь я и спрятал Зяму, который с удовольствием начал разминать глину.

А я набирался смелости, чтобы пойти к директору прежде, чем нас разоблачат.

Вы спросите, почему не разоблачили сразу? Неужели воспитатели не знают своих воспитанников в лицо? Знают, конечно, просто нас прикрывали ребята, посвящённые в нашу историю, а стукачи повывелись пока. Почему? Да потому что в интернате вводилось частичное самоуправление, выявленных стукачей «не замечали» до поры, до времени. Сейчас они «отдыхали» в карцере, по надуманному обвинению.

В сотый раз взвесив все «за» и «против», я решил не откладывать знакомство с директором.

Собравшись с духом, вошёл в административный корпус.

Вместо секретаря в приёмной сидел мужчина в камуфляже.

- Ты к директору? – спросил он, подняв на меня взгляд. Я кивнул. Мужчина нажал кнопку на интеркоме, сказал:

- Артур Ниязович, к вам новенький…

- Пусть зайдёт, - ответил директор. Я только шмыгнул носом: кого мы хотели обмануть?!

Директор сидел за Т-образным столом. Не предлагая мне сесть, он вопросительно смотрел на меня.

Я постарался встать по стойке «смирно», по старой привычке рука метнулась ввысь:

- Воспитанник… Санька М. прибыл!

- Как, как? Санька М? – мне всё-таки удалось удивить директора.

- Представляться как-то надо, имя настоящее, а фамилию мою знать слишком опасно.

- Чем же может быть для меня опасна твоя фамилия? – презрительно скривился директор.

- Не для вас, для детей, воспитанников интерната.

- Хм… Рассказывай.

- Может, лучше показать? – директор пожал плечами. Тут ожил интерком:

- Артур Ниязович, у вас на столе свежая сводка. Это срочно.

Директор взял со стола почту, а я начал раздеваться.

Артур Ниязович настолько увлёкся чтением, что даже встал из-за стола, и не заметил, что я разделся догола. Подняв на меня глаза, даже не удивился. Я, между тем поставил ногу на стул, размотал бинт, и в нос шибануло тухлятиной. Рана загнила.

-Тринадцатый, значит? – рассмотрел мой номер директор, - Счастливчик! Ещё кто-нибудь выжил?

- Мой друг, Зосима, - Директор попросил меня повернуться спиной.

- Что у тебя с… с ногами? – не решился он назвать заднее место своими словами.

- Собаки. - пояснил я, - Пытался весной сбежать.

Артур Ниязович ослабил воротник душившей его рубашки, сказал в интерком:

- Баирма Пурбаевна! Срочно ко мне в кабинет! С реанимационной аптечкой! Пока не одевайся, - сказал директор мне, - сейчас врач осмотрит, мне кажется, тебе нужно срочное лечение.

- Коламбек! – опять наклонился он к интеркому, - Срочно второго новенького в изолятор!

- Шайтан! – Артур Ниязович с силой потёр своё лицо! – Дурак старый! Хотел поиграться! Приглядеться хотел: что за странные мальчишки здесь появились? Почему воспитанники притихли?

Пока Директор интерната корил себя, повернувшись к зарешечённому окну, я спросил:

- В сводке сведения о нас? – директор кивнул, не глядя на меня, - В машине было трое раненых. Как они?

- Все мертвы. Пулевые ранения, несовместимые с жизнью. В сводке сказано, что произошла ошибка… Какая, нахрен, ошибка?! – стукнул кулаком директор по раме, отчего жалобно зазвенели стёкла.

- Сколько вас было? – не поворачиваясь ко мне, спросил Артур Ниязович.

- Семнадцать. Не считая мёртвых. Это здесь, в Ташкент ещё уехали одиннадцать…

В это время вошла женщина в белом халате, и остановилась, не в силах сказать ни слова.

- Осмотрите мальчика, Баирма Пурбаевна, окажите ему первую помощь, и проводите в изолятор. И не спрашивайте меня ни о чём, и никому ни слова!

- Я всё понимаю, Артур Ниязович! – обрела, наконец, дар речи женщина, - Но это уже слишком!

Директор что-то гневно крикнул на своём языке, врач ответила, доставая из саквояжа жестянку со шприцами, бинты и мазь Вишневского, как я понял по запаху.

Врач долго выбирала место, куда поставить мне укол, обработала незажившие раны на спине, потом на ноге.

- С ногой надо серьёзно работать, молодой человек. Придётся полежать.

- Некогда мне отлёживаться, Баирма Пурбаевна! – решился я, - Артур Ниязович, мне надо позвонить, я надеюсь, за нами приедут!

- Есть, кому звонить? – хмуро спросил директор, посмотрев на меня. Я уже почти оделся. – Нам выйти?

- Не стоит, - улыбнулся я, - всего несколько слов… Как отсюда выйти на межгород?

- «Девятка», потом «восьмёрка», дальше код своего города, номер.

Я набрал номер, послушал гудки.

- Да! – услышал я.

- Алё! Это Саша.

- Слушаю тебя, Саша.

- Мне нужен папа, - сказал я условную фразу, и связной не удержался, спросил, волнуясь:

- Сашка?! Ты?! Живой?! Ты где?!

Свобода, как она есть.

…В какой-то книге я прочитал объяснение, почему рабы такие ленивые. Сейчас я сам понял, почему. Когда ты целый год не знаешь отдыха, будешь рад просто лежать, глядя в потолок, и тебе не будет скучно, будешь прислушиваться к своему телу, как гудит каждая мышца, выгоняя накопившуюся усталость, как отдыхают косточки. Вот только раны начинают болеть и чесаться, заживая.

Изолятор показался нам с Зямой раем. Мы лежали и ничего не делали. О прошлом старались не вспоминать, думали о будущем. Не знаю, о чём думал мой друг, я думал, что нам делать, когда нас заберёт к себе отец.

То, что в покое нас не оставят, было понятно, то, что нас постарается спрятать отец, тоже понятно.

Но кончится лето, нам надо в школу, и так год потерян. Если не закончить среднюю школу, у нас нет будущего, кроме воровского, или бандитского.

А мне это не нравится. А что тебе нравится? – спросил я сам себя. Даже сейчас не знаю, кем хочу быть. Зачем тогда просился на Землю?

Хотел прожить счастливое детство?! Беззаботное! А потом за меня решат родители, устроят в институт? Что только в голову не лезет, когда нечем заняться!

- Зяма! – позвал я, - Зям!

- Что? – спросил меня мальчик.

- Ты кем хочешь стать, когда вырастешь? – Зяма не ответил.

- Что ли, не думал? – повернулся я к нему.

- Не думал, Сань, совсем не думал. Куда ты, туда и я.

- А если я женюсь? – задал я вопрос. Зяма даже на кровати перевернулся:

- Ты?! Женишься?! – и в глазах его замелькали чёртики, а рот расплылся в улыбке.

- А что? – скис я, - Не возьмут? Настолько страшен? – Зяма смутился:

- Причём тут «страшен»…

- А в чём? Я же не всю жизнь буду мальчиком десяти лет. Вырасту, надеюсь. Зям, у меня девочка любимая, есть. Ниночкой зовут. Мы с ней поклялись через девять лет пожениться. А теперь я даже написать ей боюсь. Я и так был страшненьким, а теперь… - я махнул рукой и отвернулся.

- Не знаю, Саша, - задумчиво произнёс мой друг, - Конечно, на лицо твоё без содрогания смотреть трудно, но для меня, например, ты самый красивый пацан, из всех, кого знаю. Значит и девочка, если любит тебя, будет видеть в тебе настоящую красоту.

- В Москве, я слышал, есть челюстно-лицевые клиники. Даже детские. Там после аварий человеков собирают, - вспомнил я, - наверное, дорого.

- А что, за это надо деньги платить? – удивился Зяма.

- Ты видел, как мне щёку зашили? – усмехнулся я, - Это бесплатно. Думаю, за деньги сделали бы так, что не видно было бы. Может, в детдом пойти работать? Дети будут бояться и хорошо себя вести.

- Сань, не надо, не мучай себя. Если ты говоришь, надо добыть деньги, значит, будем добывать деньги! А Ниночке своей напиши, что попал в аварию, осколками посекло лицо.

- Уже год прошёл, Зямка, как мы расстались, я пишу ей письма, а ни одного ответа не получил. Потому что нет у меня обратного адреса. Знаешь, как хочется получать письма?

- Знаю, Сань. Мне теперь никто не напишет, - горько вздохнул Зяма.

- Не тоскуй, Зямка! У тебя теперь друг есть! – решил подбодрить его я.

- У тебя тоже! – ответил мне Зяма.

За нами приехали на обычном такси. Доктор перед этим написала мне подробные рекомендации, как лечить раны, иначе могу остаться без ноги, директор лично проводил нас до машины, чтобы охрана не подумала, что мы уходим без спросу. Тепло распрощались. Понимаю, что жизнью обязан я Артуру Ниязовичу, при случае постараюсь отплатить. Вот только будет ли он, этот случай?

А теперь на все заверения малыша он будет только улыбаться. Время такое. Если человек хороший, он обязательно поможет бескорыстно, тем более, ребёнку, попавшему в беду. А хороших людей всегда больше, чем плохих. Мне, к примеру, всегда попадаются только хорошие.

Потому что Артур Ниязович предложил нас отправить из Средней Азии через своего знакомого в ГУСИН. Не очень комфортно, зато надёжно. Тем более, что в закрытой душной машине мы ехали только до поезда. Там нас поселили к конвою, в их купе.

Одетые в тюремную робу, мы помогали конвоирам кормить заключённых. Нога начала заживать, я только слегка прихрамывал.

Зэки с неприкрытой радостью ждали нашего появления, передавали записки, которые исчезали в моих руках. Да и просто увидеть детей было для них радостью, хотя сначала сильно ругали наших сопровождающих, что они таскают детей по таким местам.

Сопровождающие объяснили, что мы были в заключении, но уже освобождены. То, что мы не играем в зеков, видно было по нашим угрюмым страшненьким лицам.

Если раньше Лиска радовалась моей улыбке, которая преображала моё некрасивое лицо в симпатичное, то сейчас я старался не улыбаться, чтобы не пугать людей.

В общем, путешествие для нас оказалось совсем не утомительным, а наши сопровождающие старались нас откормить, чтобы папа узнал своего сына.

Папа схватил меня в охапку, прижал к себе, и, не стесняясь, заплакал, увидев, во что я превратился. Он легко держал меня на руках. Я весил около двадцати килограммов.

Жорка был где-то в «командировке», не смог встретить своего брата.

- Пап, познакомься, мой побратим, Зосима. Мы вдвоём, возможно, единственные, кто вырвался из плена.

Зяма, пока меня папа держал на руках, держался за меня, со страхом ожидая, что нас разлучат.

- Почему твой друг такой испуганный? – удивился отец.

- Он боится меня потерять, папа, мы теперь надолго вместе. Зяме надо прийти в себя, он слишком много видел страшного.

- А ты, сынок? – отец ласково гладил меня по голове.

- Я терпеливый, папа, меня лечила от испуга одна колдунья. Может, потому мне пришлось немного легче.

Когда мы излили первые радости от встречи, папа изложил мне свой план.

Нас перевозили в Москву, там легче затеряться. Подлечимся, потом приступим к тренировкам, потому что такие, как мы, очень нужны для их организации.

Я даже боялся спросить, о какой организации идёт речь. ОПГ? Какая теперь мне разница?

Мне хотелось просто жить, я теперь узнал, что такое животный страх, не хотел больше пережить подобное.

Поэтому даже ничего не спросил, не выказал ни тени сомнений, а Зяма уже всё сказал: «куда ты, туда и я».

Папа послушал мой рассказ о приключениях и о том, как глупо я попался, расслабившись в «раю».

- Благими пожеланиями всегда был устелен путь в ад, - пробормотал он, - Вероятно, твой второй отец не до конца тебе поверил, вероятно, думал, что ты просто боишься стать для них обузой. Он же запретил тебе воровать?

- Запретил! – вздохнул я, - Даже в карты играть запретил.

- Вот видишь! Где ещё может взять деньги такой малыш? Только у мамы с папой. Вот он и подумал, что ты стараешься таким образом уйти от них. Признайся, хотелось пробежаться по портовому городу?

- Хотелось, - согласился я.- Обязательно съездил бы перед отъездом. Только сейчас у меня одно желание: отдыхать.

- Знакомое желание, - покивал папа. - Ничего, поселишься в одном спокойном месте, отдохнёшь, подлечишься, там, недалеко, есть стадион, будешь на нём разминаться. Да и друга подтянешь. За вами будут приглядывать, по мере возможности. Надеюсь, больше не попадёшься? – папа пытливо взглянул мне в глаза:

- Думаю, нет, ты повзрослел, многое понял. Удачи тебе, сын!

Нас поселили в бараке на улице Черёмуховая 5. Это уже в Москве, в рабочем районе.

Бараки бывают разные. Бывают вообще, с проходными комнатами, но у нас был вполне цивилизованный барак, общий длинный коридор, двери налево и направо. Вход из коридора прямо на кухню, без всяких там прихожих. Направо вешалка, налево рукомойник с помойным ведром, отопление печное. Остальные услуги во дворе, в старом покосившемся общественном туалете.

Возле окна обеденный стол и печка, её топили бурым углём. Это такой уголь, который только горит, но не греет, сколько засыплешь, столько и вынимаешь. Но сготовить на плите обед вполне можно.

Готовила Алёнка, не подпускала меня к плите, сердито сопя. Девчонка была с норовом. Знала, что у меня лучше получается, а упёрлась!

Это в первое время она позволила мне сготовить обед, когда нас привели в эту квартиру. Квартира в бараке была однокомнатная, принадлежала одинокой женщине лет тридцати пяти – сорока. Алёнка у неё была единственной дочерью. Нас приняла безразлично, даже с каким-то облегчением.

Как позже оказалось, Алёнка боялась оставаться ночью одна, приходилось соседей просить приглядывать за девятилетней девочкой. Теперь же мы жили втроём, потому что мама Алёнки почти исчезла с горизонта.

По договорённости мы должны были присматривать за девочкой, но девочка есть девочка. Она сразу стала командовать нами. Теперь мы прописались в сарае, где рубили дрова, носили оттуда уголь, также ходили по воду на колодец. Колодец был почти за квартал от нашего дома.

Так вот, попробовав Алёнкину стряпню, я предложил готовить по очереди. Сготовил только один раз, после чего Алёнка разревелась и долго не разговаривала со мной. Пришлось уступить девочке.

Конечно, не весь день мы занимались хозяйством, находили время и поиграть.

Зяма с Алёной вполне нашли общий язык, играл с ней в тихие игры, такие, как в дом, выдумали какую-то страну, даже меня втягивали в игру. К своему удивлению, я испытывал сладость от такой игры, как будто на самом деле был малышом.

Думаю, это естественная реакция организма на перенесённый стресс. Маленький мальчик во мне стремился спрятаться от внешнего мира, старался восполнить потерянное ощущение детства.

Мыться мы ходили в местную баню. Чтобы было меньше вопросов, старались прийти к открытию, почти с утра. Ведь основная масса желающих помыться и попариться приходила вечером, когда баня хорошо прогреется. К тому же, взрослые могли спокойно выпить вечером после бани, без риска выслушать ворчание жены.

Мы не учли одного: соседские мальчишки тоже приходили рано, чтобы можно было пошалить, без окриков со стороны взрослых.

Маленькие, очень подвижные существа были помехой для медлительных, степенных взрослых. А пацанам всегда хотелось побегать, облить друг друга холодной водой. Особенно тех, кто выходил из парной. Так что мы попали как раз в детское время. Взрослые уже знали, что в эти часы здесь бесятся дети, и приходили только те, кому некогда было прийти вечером, или незнакомые с здешними порядками.

Поэтому мы появились в бане как раз в то время, когда здесь собрались все местные маленькие жители. Сразу же мы стали центром внимания ребят. Наши изуродованные тела, ещё не зажившие раны вызвали неподдельный интерес здешних малолетних разбойников. Среди них были те, кто побывал в специнтернате, даже в колонии, заимели синие татуировки, но таких знаков отличия, как у нас, типа клейма на заду, и, тем более, на плече, само собой, не было ни у кого.

Конечно, мы «раскололись», рассказали немного о своём жизненном пути.

«Что? Специнтернат? Смехатура! Детская колония строгого режима? Санаторий!»

Немного рассказали, как я из Врангеля оказался в пустыне, слегка приоткрыли занавес над порядками, установленными там. А Зямка с Мотей были этапированы из Днепропетровска. Они с садика дружили. За что попали, мы не говорили мальчишкам. «Попали по недоразумению, подставили», сейчас разобрались, и теперь ждём справки о полной реабилитации…

Конечно, нам не поверили. С такими лицами, особенно, с таким тяжёлым взглядом, как у нас, не бывает невинно осужденных. Ребята безропотно приняли наше превосходство над собой.

Старшие пацаны поговорили с нами, узнали, что мы вовсе не собираемся становиться главарями их местной компании, и успокоились. Только договорились, что, если на них будут наезжать пацаны из соседней рабочей слободки, мы будем на их стороне в разборках, и в возможных драках.

Я не отказался. Интересно, что после последних событий мне стало всё равно, взрослый передо мной, или ребёнок. Надо будет, буду бить без сожаления. Душа огрубела, что ли?

Правда, испытать нас на силу и ловкость не нашлось никого, даже самые смелые старались не смотреть мне в глаза.

Так что мы скоро стали в районе своими.

Ходили с Зямой по утрам на стадион, я начал разминку. Так-как я был ещё очень слаб, мы занимались вместе, наравне.

Но силы и навыки возвращались ко мне быстро, разве что вырванные куски мяса не давали восстановить прежнюю гибкость. На полный шпагат я не смог сесть ещё долго, мышцы стали короткими.

Зяму доводил до слёз. Он думал, что его мучения остались позади, а оказалось, со мной заниматься спортом ещё то мучение! Мой друг плакал от боли в теле, но не отставал. Когда я заикнулся о том, чтобы ослабить ему нагрузки, он обиделся на меня смертельно! На целых пять минут. Потом попросил прощения за свои надутые губы и продолжил тренировки.

По вечерам мы убегали на стадион играть с мальчишками в футбол.

Алёнка психовала, приходила за нами. Но тоже увлеклась, болела с остальными девчонками.

Пропылившиеся, мы потом мылись в оцинкованной ванне. Алёна специально грела нам воду, заставляя бегать на колодец.

Спали мы все на одной широкой кровати. Это была кровать мамы Алёны, она уступила нам её, сама ложилась на бывшую Алёнкину, односпальную, когда появлялась дома.

Алёнке постоянно было холодно, и она старалась забраться между нами. Зяма всё время с ней тихо ругался, но потом привык, его уже не так мучили кошмары, от которых он спасался, прижимаясь ко мне.

Продукты нам приносили мрачные молчаливые мужчины. Мы давали им список, они смотрели, и уходили. Деньги, на мелкие расходы, тоже оставляли.

Нашу жизнь можно было назвать счастливой. Успокоившись, я решился, и написал письмо Ниночке. Обратный адрес дал своего бывшего детдома, через который у нас была связь с отцом. Связным был Никита.

Я не поверил, как он обрадовался, когда получил от меня письмо! Он написал мне обширный отчёт о делах в родном детском доме. Я даже позавидовал ребятам. Оказывается, насколько я привык жить в коллективе! Наверно, потому убегали вечером к ребятам, на стадион. Мы ведь не только гоняли мяч по полю, но и общались.

Наша хозяйка, Алёнка, когда мы окончательно притёрлись и подружились, решила вывести нас погулять. Куда обычно водят гостей столицы? Конечно же, на Красную площадь!

Мы сходили в магазин и купили новую одежду, весь вечер её мерили, особенно Алёнка, она сначала в магазине перемерила весь ассортимент детской одежды, потом дома оккупировала зеркало, и всё спрашивала, какая юбочка ей больше идёт, какая кофточка ей больше к лицу. Честно говоря, к её чистому и гладкому лицу шло абсолютно всё, надень она платье из мешковины, была бы прелестна.

Я так и сказал, скрывая улыбку в кулаке: «Алёнка, ты прелесть!», после чего Алёнка порозовела и успокоилась.

А на другой день, после обязательной утренней зарядки, мы начли собираться на прогулку.

- Санька! Ну сколько тебя можно ждать? – капризно спросила Алёнка, входя в комнату. Они с Зямой дано уже оделись, даже вышли во двор. А меня заклинило.

Сначала было так хорошо! Песочного цвета длинные шорты, скрывающие шрамы, белые гольфы, серенькая пионерская рубашка с накладными кармашками, погончиками, с горящей звездой на коротком рукаве, который удачно скрывали шрамы и клеймо на руках.

В нашей комнате стоял шкаф с большим ростовым зеркалом. Я посмотрел в зеркало и остался доволен своим видом, в зеркале отражался стройненький мальчик в красивой одежде. Улыбнулся довольно.

Зачем-то подошёл ближе, и увидел своё страшное лицо. Мой кулак непроизвольно сжался, и нанёс молниеносный удар в эту ненавистную рожу.

Чудом, в паре миллиметров от поверхности зеркала задержал руку. Выдохнул. Куда ты собрался? Людей пугать? Алёна с её нежным личиком, Зяма, уже начавший принимать нормальный вид, и я, Квазимодо долбанный! Я отвернулся к окну, прижался лбом к холодному стеклу, внутри всё застыло.

Ниночке я написал, как советовал Зяма, что попал в аварию, порезал лицо, с ногой нелады.

Но в зеркало я не смотрел. Не так внимательно. А сейчас вдруг понял: никому я такой не нужен.

Уже казалась наивной надежда на операцию. Где взять кожу для пересадки? У меня на теле живого места не осталось! А искусственную ещё долго не сделают.

- Я не пойду, - сказал я, не поворачиваясь.

- Санька, ты что? – с обидой спросила девочка, - Мы же договорились!

- Я не могу сегодня… Сходите вдвоём, а? Я попрошу присмотреть за вами.

- Ты… Ты… - Алёна, уже чуть не плача, выбежала из квартиры. Я начал раздеваться. Никуда не пойду.

- Санька, ну что ты выдумываешь опять? – Зяма пришёл, - Зачем Алёну обидел? Она плачет.

- Зяма, почему вы не хотите вдвоём погулять? Алёна же нравится тебе. Я буду третьим лишним.

- Куда нам теперь идти? Алёна расстроилась, вся в слезах. Почему ты передумал? Что случилось?

Не понимает? Считает, что я просто капризничаю? Зяма подошёл вплотную, обнял меня за талию:

- Саня, я всё понимаю. Думаешь, я слепой? Но ты хоть раз видел, чтобы мы с Алёной отворачивались от тебя? Зачем ты нас обижаешь?

- Меньше всего я хотел обидеть вас с Алёнкой. Вы мои лучшие друзья… Ой! Папа! – в окно я увидел, что к нам в гости идёт папа. Не успев ни о чём подумать, я уже нёсся по коридору, мимо плачущей девочки, к отцу на руки – прыг!

- Санька! – смеялся отец, подхватив меня, - Какой тяжёлый стал!

- Да, папа, я уже вешу 25 килограммов! Алёна старается! – я посмотрел на девочку, которая пыталась скрыть слёзы, вымученно улыбаясь.

- А почему Алёна плачет? – удивился папа, - Да ещё такая нарядная?

- Папа, пойдём домой, я тебе всё расскажу, - предложил я, и папа поставил меня на ноги, а я, взяв его и девочку за руки, потащил в нашу квартиру.

Алёна и Зяма, нарядные, но хмурые, стояли у двери, держась за руки, папа сидел у стола в комнате, а я, успевший снять рубашку, стоял по стойке «смирно» и отчитывался за свой глупый поступок.

- Конечно, Сашок, ты поступил некрасиво. Даже эгоистично по отношению к друзьям, потому что думал только о себе. Одно хорошо в этой истории: если бы вы ушли, я не застал бы тебя дома.

Я стоял, опустив голову, перебитые когда-то плёткой друга уши отчаянно алели.

- Мне надо поговорить с сыном, а вам лучше погулять вдвоём, вы очень хорошо смотритесь. Правда, рядом с Сашкой смотрелись бы ещё лучше… - я метнул на отца яростный взгляд, и он засмеялся:

- Ладно, Саня, не буду больше.

- Я не пойду, - капризно надула губы девочка. Она уже умылась, но следы от слёз, красные глаза выдавали её настроение.

- Алён, а если я сделаю из тебя принцессу, пойдёшь гулять? – я постарался улыбнуться ласковой улыбкой.

- Как это? – удивилась Алёнка.

- А вот садись сюда, на этот стул… нет, пока спиной к зеркалу, а я буду колдовать! – я усадил девочку на стул, накинул ей на плечи большое полотенце, потом выкопал тщательно упрятанный в шкафу косметический набор. Здесь было всё, вплоть до воды, удаляющей макияж.

Я пробовал привести своё лицо в более-менее нормальный вид, получалось плохо, шрамы и разрывы никуда не спрячешь, всё это надо резать и заново сшивать. Поэтому я спрятал косметику.

Теперь же я сначала расплёл Алёнке косички, переделал по-своему, открыв лицо.

Потом, вспомнив всё, чему меня учили, лёгкими, почти незаметными штрихами, очень тонким слоем грима и пудры убрал следы слёз с лица нашей принцессы, придал её лицу независимый и гордый вид.

- Зяма, рот закрой! – улыбнулся я другу, и он, спохватившись, подхватил упавшую челюсть. Папа постарался сделать каменное лицо, чтобы не выдать своего удивления.

- Теперь повернись и посмотри в зеркало! – я убрал полотенце и повернул Алёнку вместе со стулом к зеркалу.

У девочки тоже отвалилась челюсть, и, наверное, поэтому она узнала себя в зеркале. Она подскочила и, с визгом кинулась мне на шею, пытаясь поцеловать. Еле успел перехватить.

- Ленка! Не вздумай ни с кем целоваться! Размажешь весь макияж! Ну что? Прощаешь меня?

- На этот раз, да! – надменно сказала девочка, - В следующий раз получишь!

Мы все облегчённо засмеялись.

- Сашка, ты настоящий волшебник! – сказал папа, поднимаясь со стула, - Так что, принцесса, бери своего принца, и отправляйтесь на прогулку, а я пока поговорю с вашим другом.

- Как у тебя идут дела? – спросил отец, когда мои друзья, весело щебеча и взявшись за руки, побежали на автобусную остановку.

- Восстанавливаюсь потихоньку. - ответил я, - Раны медленно заживают, некоторые группы мышц вырваны, тело плохо слушается.

- Плохо! – вздохнул отец, - Смотри, что я тебе принёс, - он протянул мне тяжёлый свёрток, вынув его из своей сумки. Я развернул и удивился. Год назад я чуть не прыгал от радости, заполучив такое, в наследство от Лиски, а сейчас только недоумённо посмотрел на отца.

- Ты что, не рад? Это я заказал у мастера, который делал такие же вещи для нашей Лизы.

Я положил свёрток на стол, взял кошачьи когти, проверил их в действии. Да, работают, в них можно лазить не только по деревьям. Например, по стенам «сталинок» очень удобно. Ещё в свёртке был прекрасный набор отмычек.

Я вопросительно посмотрел на отца. Он понял меня по-своему. Встал, прошёлся по нашей комнате.

Меня неприятно скребнуло: мы утром старались, вымыли пол, а папка ходит в ботинках прямо по чистым половицам и коврикам.

Отец не заметил моей неприязни, у него были другие мысли и надежды на меня:

- Есть заказ на некоторых деятелей. Они крупные воры, эти высокопоставленные чиновники, директоры ресторанов, магазинов. Они не хранят деньги в сберегательных кассах, потому что боятся показать, столько у них денег. Если обнаружат пропажу, не будут заявлять в милицию…

- Просто прибьют на месте, - кивнул я. – Не поможет то, что воришка малолетний, даже наоборот.

- Боишься? – удивился отец.

- Боюсь! – глядя ему в глаза, ответил я, - За друзей своих боюсь, да и самого уже убивали не раз. Но страшнее всего было видеть, как детей заживо разрывают на куски собаки! Почему ты желаешь такое своему сыну, папа?

Отец долго смотрел в мои глаза, потом надел кепку, и сказал:

- Понял тебя, ты ещё не готов. Но просто так денег тебе на операцию никто не готов дать. Это очень крупная сумма. Будь здоров, сын! – отец быстро вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.

- Папа! – крикнул я вслед, но никто не отозвался, а бежать за ним было выше моих сил. Я сел рядом со столом, тупо глядя на подарок отца. Плакать бессмысленно, надо делать выбор. Оставить всё, как есть, или становиться на скользкий путь?

Допустим, откажусь. Тогда надо идти, проситься в детский дом, потому что кормить нас больше никто не будет, мне уже десять лет, я могу работать. Могу и не работать, но это уже на усмотрение родителей.

- Подумаешь! – сказал я сам себе, - и не с такими лицами люди живут!

Приходили с войны с обожжёнными, страшными лицами, слепые, безрукие и безногие, даже без… И то, принимали, любили! Обойдусь! Я завернул подарок отца в холстину и спрятал в шкафу.

Бесцельно походив по комнате, переоделся в уличную одежду и пошёл на школьный стадион.

Здесь ребята уже гоняли мяч. Я не стал разбавлять их слаженный коллектив, ушёл на баскетбольную площадку, которая пока пустовала, и приступил к тренировке. Побегал, разминая мышцы, потом стал выполнять упражнения на растяжку, со злостью на своё неуклюжее тело, со злостью на отца, который даже не дал времени, восстановиться после суровых условий заключения.

В паху сильно заболело. Я так и остался сидеть на шпагате, не в силах подняться.

Потом лёг на живот и перекатился на спину. Только тут увидел зрителей. Мальчишки и девчонки стояли недалеко от меня и наблюдали за тем, как я неловко танцевал на площадке, только иногда выпадая из их поля зрения. Самым позорным было моё падение на шпагат. Скрывая своё смущение, я отвернулся, поднял с лавки свою майку, и пошёл домой.

- Молодой человек! – услышал я за своей спиной. Голос принадлежал взрослой девушке, игнорировать её было бы невежливо. Пришлось обернуться.

- Вы мне? – спросил я, торопливо надевая футболку на потное тело. Клеймо я всегда заклеивал пластырем, но после упорных тренировок он иногда отклеивался.

- Да, я к вам обращаюсь. Вы у кого тренируетесь? - ко мне подошла девушка в светлом спортивном импортном костюме.

- Ни у кого. Я просто разминаюсь.

- Но вас кто-то научил всему этому?

- Отец, брат, сестра, - я посмотрел на девушку, прищурившись.

- Хотите заниматься в спортивном клубе?

- Нет.

- Почему? – удивилась девушка. – Мы не всех берём, у нас очень большая очередь.

- Я бы согласился тренироваться на военном полигоне, в условиях, приближенных к боевым. А у вас что? Спортивные танцы? Это я утрирую, конечно, не обижайтесь.

- Что у вас с лицом? Результат ваших, приближенных к боевым, тренировок? – я сверкнул глазом, но сдержался:

- Считайте, что так.

Девушка внимательно посмотрела на меня:

- Вы серьёзно, про полигон?

- Более, чем. Вы же видите, как здесь мало условий для нормальной тренировки.

- У меня папа тренирует ребят на полигоне. Хотите, я поговорю с ним? – немного подумав, спросила девушка.

- Хочу, конечно! Мне надо восстановить силы после… лагеря, - через силу улыбнувшись, сказал я.

- Где вас можно будет найти, если договорюсь? – спросила девушка, доставая блокнот. Я же подумал, что она такая настырная, потому что думает, что её папа откажется от меня, и тогда я попаду в её загребущие лапки, будет соблазнять лучшими условиями для тренировок, чем школьный стадион. Но попытаться стоит. Только, если это будет бесплатно. Платную секцию я не потяну пока. Тем более, придётся просить и за Зяму.

- Мы с другом бегаем на этом стадионе каждое утро, - ответил я.

Алёнка с Зямой вернулись ближе к вечеру, счастливые до невозможности. Я уже волноваться начал, когда они ввалились в квартиру, весело смеясь.

Я успел приготовить ужин, сварив картофель и зажарив курицу, купленную в ближайшем магазине.

Ребята отнекивались, утверждая, что они сыты пирожками и мороженым.

Я, конечно, был рад за них, что они так хорошо провели время, но, тем не менее заставил их умыться и садиться за стол.

- Зосима! Если не будешь нормально питаться, не буду тебя тренировать! – заявил я, удивляясь, как этот вечно голодный мальчик может отказываться от ужина. Совсем недавно он вылизывал моё лицо, в поисках остатков еды, не говоря уж о лохани для свиней, из которой мы ели. После ужина её вылизывали до блеска.

Видно, что-то такое отразилось на моём лице, потому что Зяма, не сказав ни слова, умылся, вымыл руки, после чего быстро переоделся и сел за стол рядом со мной. Алёнка всё же отказалась.

- Зря ты не пошёл с нами, - немного погодя начал рассказывать мой друг, - знаешь, как там интересно! Мы ходили на экскурсию в Кремль, видели Царь-пушку, Царь-колокол! Поднимались на Ивана Великого! Видели новый Дворец Съездов!

Услышав про Ивана Великого, я загрустил. Не смог сходить в церковь. Здесь, в Москве, церквей было много. Но, даже проходя мимо, чувствовал холод, веющий на меня от стен церквей.

Надо собраться с духом, найти детскую церковь, и покаяться перед лицом Мамы.

- Алёнка, ты будешь кушать? Тебе оставить? – спросил я девочку.

- Позже поем, оставьте немного, - отозвалась Алёнка из комнаты.

- Сань, а что тебе папа сказал? – спросил тихо Зяма.

- Ничего хорошего, - помрачнел я. – Позже скажу, если ничего не поменяется, пока рано беспокоиться.

Дня через три на стадионе, после наших с Зямой утренних тренировок, к нам подошла моя знакомая девушка, с папой, как я понял. Папа у неё оказался мощный мужчина, опасный даже с виду. На вид ему было лет под пятьдесят.

- Доброе утро, молодёжь! – приветствовал он нас, подходя. Девушка держалась немного поодаль, приветливо улыбалась.

- Даша уговорила посмотреть на вас, - продолжил мужчина, - говорит, перспективный молодой человек тренируется на школьном стадионе, - я поклонился.

- Даша сказала, ты хочешь тренироваться на военном полигоне?

- Мы хотим, - снова поклонился я.

- Ну, твой товарищ ещё слишком слаб для наших тренировок.

- Я тоже. Извините, что невольно отнял ваше время. Разрешите идти?

- Погоди, не торопись. Как ты правильно сказал, я потратил на тебя время, значит, хочу узнать, напрасно, или нет.

- Если хотите проверить меня прямо сейчас, то нет. Я не готов, в последний год мне пришлось заниматься совсем другими видами спорта, тело плохо слушается, связки закрепощены. Сейчас я однозначно проиграю.

- Хочешь сказать, что, будь ты в хорошей форме, сможешь победить меня?

- Прежней формы мне, увы, не достичь, так что и говорить не о чем. Тем более, как я понял, вы не допустите нас на свой секретный полигон.

- С чего ты взял, что он секретный? – постарался скрыть своё удивление мужчина.

- Спецназ ГРУ? – спросил я, глядя чуть мимо лица собеседника, чтобы видеть всю его фигуру боковым зрением.

- Спецназ… - согласился он, вдруг оказавшись на том месте, где только что стоял я. И ещё раз.

- Не в форме, говоришь? – задумчиво спросил он, проводя одновременно серию ударов руками и ногами. Удары были проверочными, и он и я понимали, что вреда они мне не принесут, я легко ушёл с линии атаки. Зато Зяма с криком бросился на папу Даши, вцепившись в него, как бульдог.

- Зяма! – крикнул я, бросаясь другу на выручку. – Пустите его! – сердито сказал я, останавливаясь рядом с мужчиной, который держал моего друга на вытянутой руке, с удивлением его рассматривая.

- Интересный у тебя друг! – улыбнулся тот, ставя Зяму на землю, - Бесстрашный и самоотверженный!

Хорошо, приходите оба на наш полигон. У меня есть группа кадетов. Немного старше вас, конечно, но для твоего друга сойдёт. А вот для тебя… Ладно, пока потренируешься с ними, потом посмотрю, куда тебя определить. Для чего тебе вообще это нужно?

- Здоровье поправить, - хмуро сказал я, прижимая к себе вздрагивающего Зяму.

- Не боишься за друга? Какой-то он… нервный.

- Он за меня испугался. Мы же его не предупредили, что просто играем.

- М-да, поиграли. Видок у тебя. В горах был, что ли? В зиндане сидел?

- В пустыне. Там нет зинданов, там белое солнце и белое золото.

- Тоже знакомо, - кивнул офицер, - на проходной спросишь полковника Бахметьева, держи адрес, слабый беззащитный мальчик! – усмехнулся папа Даши, - Через такие «игрушечные» проверки редко кто проходит, если честно! – полковник шутливо отдал мне честь, я ответил ему пионерским салютом, и он неторопливо пошёл к выходу со стадиона.

- Ну, вот! – расстроенно сказала Даша, - А я так надеялась!

- Хотели предложить спортзал? Я, может быть, не отказался бы, но без долгосрочного договора.

- Что ты такой упёртый? – в сердцах воскликнула девушка, - У тебя неплохие данные, возраст ещё вполне позволяет достичь прекрасных результатов!

- Огромное вам спасибо за полковника! – от души поблагодарил я Дашу.

- Да иди ты… к полковнику! – рассердилась она, и побежала к папе, который ждал её у военной машины.

- Что это было? – спросил Зяма, красный от стыда.

- Нам разрешили тренироваться на военном полигоне. Ты пойдёшь со мной?

- Куда я денусь? – обречённо ответил Зяма.

Когда мы вернулись домой, Алёнка уже приготовила нам завтрак. Мы с удовольствием съели кашу, для нас всё ещё любая еда казалась вкусной. Вот только Зяма был какой-то задумчивый.

Чувствовал парень, что наше безмятежное существование подходит к концу. Наш отпуск явно заканчивался. Тогда я решил спросить у Алёны.

- Слушай, Лен, - начал я издалека, - А как ты жила до нас?

- Плохо жила, - не раздумывая ответила девочка, убирая за нами посуду, и вдруг замерла:

- Что-то случилось? Вы что, собираетесь переезжать?

- Не то, чтобы переезжать… - протянул я, - Мы не можем всю жизнь здесь сидеть, надо определяться, что делать дальше. Понимаешь, Лен, у нас даже документов нет, нас в школу не возьмут.

- Хорошо вам, - буркнула Алёна, наливая воду в тазик, для мытья посуды. Мыть посуду с порошком горчицы я уже её научил.

- Это кажется, Лен, что бездельничать, хорошо. Вся беда в том, что мы вырастем, что будем делать потом? На работу никто не возьмёт без образования. Я имею в виду, хорошую работу, не грузчиком. Тогда что? В тёмном переулке грабить прохожих? Или квартиры обносить? Поэтому у меня есть план…

- В котором места для меня нет, - тихо сказала Алёна, погромыхивая в тазике посудой. Я промолчал.

Не было в моём плане места для всех моих знакомых девочек, включая Ниночку.

У меня в плане было подружиться с полковником Бахметьевым, признаться, что мы с Зямкой беспризорники, без документов. Тогда, чем чёрт не шутит, может, удастся проникнуть в одно из Суворовских училищ, или Нахимовских, сменить фамилию, всё равно у отца нет на меня прав.

А после окончания училища я вовсе не обязан связывать свою жизнь с армией или флотом, вполне можно и на гражданке устроиться, или в высшее пойти учиться… Вырваться из порочного круга!

Этот не моя война!

Кстати, о войне. Может быть, повезёт, и повстречается человек, который мне поверит? Тогда не будет Афганской войны, а, может быть, и Чеченской. Если бы был Союз, не посмели бы натовцы бомбить Югославию, да и междоусобную войну там задавили бы сами.

Во-первых, где взять такого человека? Во-вторых, даже сейчас видно, то Союз держится не очень крепко. В республиках своя власть, не всегда Советская. Средняя Азия живёт по своим устоям, Кавказ – по своим, Прибалтику друзьями назвать можно лишь с натяжкой.

Расскажи я, что в Средней Азии происходило с нами, постараются не поверить, но, скорее всего, поверят, ничего с этим делать не будут, спустят на тормозах. А нас отправят убирать снег в Сибири, если не понравилось убирать хлопок в солнечном Узбекистане. Дружбы народов для.

- Ну, что молчишь? – немного громче спросила Алёна.

- А что я могу сказать? – ответил я, - Завтра я собираюсь сходить на военный полигон, хочу там возобновить тренировки. Я имею ввиду, серьёзные, Лена, тренировки, приближённые к боевым. Для того, чтобы выжить. Зяму я тоже заберу с собой.

- Как – «заберу»?! – вскинулась Алёна, - Я тебе заберу! Сам можешь проваливать, куда хочешь, Зяму оставь!

- Алён… - пытался образумить девочку Зяма, но девочка не слушала его.

- Мы не на казарменное положение перейдём! – воскликнул я, - Здесь будем жить! Пока позволят. В конце концов, мы не можем вечно сидеть на шее у твоей мамы!

- Она не моя мама, - тихо сказала Алёна, - меня так же, как и вас, привели и сказали: «эта девочка будет жить у тебя». Потом записали в школу, и теперь я будто по-настоящему её дочка.

- Тебя не обижают здесь? – осторожно спросил я. Алёна отрицательно покачала головой:

- Никто не обижает. Ни дома, ни в школе. Только друзей нет, всё одна да одна. Я понимаю, у тебя папа есть, когда-нибудь он заберёт тебя. Придумай что-нибудь, чтобы Зяму не забирали? Ты же можешь! – умоляюще посмотрела Алёна на меня.

- Алёна! – строго сказал я, - Во-первых, не забывай, что мне всего десять лет! Я не сам по себе! Во-вторых, чтобы что-то из себя представлять, мы должны что-то уметь. Хотя бы защитить себя, а, может статься, что и тебя. Так что не надо злиться и печалиться, мы пока не уходим, будем рядом.

- Поняла я, что «пока», - почти прошептала девочка, шмыгнув носом.

- А давай, её тоже возьмём? – предложил Зяма, введя нас с Алёной в недоумение, - А что? Чем Алёна хуже нас? Сейчас наколем дров, натаскаем воды, и завтра будем все свободны!

- Мне бельё стирать надо, - задумчиво сказала Алёнка.

- Узнаем расписание, не каждый же день будут занятия. Да и вообще, надо бы узнать, где здесь ближайшая прачечная. Не дело маленькой девочке столько стирать! Тебе ручки беречь надо! – решил я.

- Прачке платить надо, - напомнила Алёнка.

- Деньги, как раз, не проблема. Я думаю, надо сходить, заработать, а то, как бы нас мой папаня не оставил на скудном пайке.

- Вы что, поругались? – удивился Зяма.

- Это семейные дела, - отмахнулся я, думая, во что лучше одеться. Лучше всего в неброское, как у всех, чтобы даже с такой рожей быть неприметным, серым пацаном.

Футболка, уже неопределённой расцветки, серые шорты, кеды. Ещё кепка. Эту тоже, как наденешь, так и будешь выглядеть. Если козырьком назад, да свистнуть, будешь хулиганом. Только ещё надо ковбойку и длинные широкие штаны надеть, чтобы не видно было худосочного тела. Если надвинуть на нос, идти вихляющей походкой, сплёвывая на каждом шагу, явно, ворюга и хулиган, наглый и циничный, не скрывающий своего рода занятий.

Можно капку сбить на затылок, идти с открытым лицом и доброй улыбкой, в любой одежде тебя примут за наивного весёлого мальчугана. Вот так и пойду.

- Я с тобой! – подхватился Зяма.

- Остался бы с Леной! – предложил я.

- Лен, я схожу? – спросил он у хозяйки дома. Я даже улыбнулся. Алёна заметила эту улыбку, иначе не отпустила бы своего друга:

- Иди уж! А то потом Сашка тебе проходу не даст, засмеёт!

- Над чем? – удивился Зяма, ему переодеваться не надо было, и так сойдёт, почти все мальчишки в таком ходят.

- Ни над чем! – хором ответили мы с Алёной.

Спокойно ходить мы не умели, добежали до остановки, как раз подходил автобус.

Зяма, или не понял, что я задумал, или сам прекрасно ориентировался в этом деле, но не задал ни единого вопроса, по поводу цели нашего путешествия.

А я решил потереться у площади Трёх вокзалов, присмотреться к ребятам, что там работают.

Зяма тем временем обнаружил щипача, показал мне на него подбородком.

Паренёк лет пятнадцати ловко чистил сумочки гражданок.

Я жестом дал понять другу, что это не наше дело, но личность запомнил: мало ли!

На конечной остановке автобуса мы, пройдя немного, сели в трамвай. Судя по маршруту, он шёл туда, куда надо.

Площадь Трёх вокзалов оказалась довольно большой, есть где разгуляться и затеряться. Где-то я слышал, или читал, что, если ты торопишься, можно перейти от вокзала к вокзалу под землёй, не выходя на поверхность, там сесть на другой поезд, и – до свидания, Москва!

Тем не менее, на площади сновало немало народу. Подумав, я решил проинструктировать друга насчёт своих намерений.

- Зям, - обратился я к нему, - я решил немного подзаработать…

- Да понял, я! – усмехнулся друг. – Давай разделимся, я схожу на Ярославский, а ты по этим двум пройдёшься.

- Почему это ты на Ярославский? – удивился я. Дело в том, что Ярославский вокзал, по слухам, похож на Владивостокский, я хотел сравнить.

- Я здесь был, знаю некоторые места.

- Понимаешь, Зяма, - задумчиво сказал я, - мы никого трогать не будем… пока.

- Почему? – распахнул свои глазищи Зяма. Вот же! Почти год каторги, а за неполный месяц мальчишка уже пришёл в норму. Ну, если его не раздевать, конечно. Личико очистилось, кожа стала нежная, щёчки слегка округлились. Нормальный пацан, со слегка оттопыренными ушами, чистым лицом, ясными большими глазами.

А себя я сам пугаюсь, когда в зеркале увижу.

- Мы сейчас помониторим вокзалы, проще говоря, посмотрим, как работают наши «коллеги», кому носят добычу. Понял?

- Конечно! – закивал друг, улыбаясь, - Потом заберём всё сразу?

- К сожалению, нет. Нас могут, после этого, выследить, потом будет невозможно работать. Возьмём у них сотни две, пока хватит. Как думаешь? – Зяма пожал плечами:

- Как скажешь.

- Что, соскучился по работе? – улыбнулся я. – Остынь. Мы долго не разминали руки, занимались тяжёлой работой. Если тебя возьмут, что ты скажешь в милиции? Кто ты, чей ты? Откуда здесь взялся? Зяма, не скоро, но узнают, что ты должен где-то… блин, язык не поворачивается, про пацана такое сказать!

- Сидеть, что ли? Или чалиться? – подсказал мне друг.

- Да уж, сидеть! – саркастически сказал я, - Ну, ты понял! – Зяма кивнул, уже не мечтая пробежаться по вокзалам.

Полчаса хождений с независимым видом по площади, виадукам и по залам ожидания, хватило, чтобы вычислить небольшую группу мелких карманников, ихнего старшего, выбравшего наблюдательный пункт под деревом, на маленькой лавочке. Скоро к нему должен подойти «инкассатор», так что, пора познакомиться.

Как ни странно, меня тоже заметили, хотя я не «работал». Ко мне подошёл мальчишка лет двенадцати, и предложил пройтись. Я не возражал.

- Пах, их двое, - сказал он своему старшему, парню лет пятнадцати. Неплохо работает у них прикрытие, подумал я.

- Чего здесь трётесь? – подозрительно спросил Паха, - Для кого вынюхиваете? Мы мазу держим, кому надо отстёгиваем. Или поработать решили? Брали что-нибудь? – спросил он у мальчишки, который меня задержал.

- Нет, не брали. Точно, шпионы. На кого работаешь, сопляк? – наехал он на меня. Я промолчал, сунув руки в карманы, далеко сплюнув свозь зубы. Потом сдвинул кепку на затылок и посмотрел на Паху.

Паха медленно встал.

- На Угрюмого, что ли? – тихо спросил он. Я прищурился, разглядывая его, как насекомое, хотя он был, больше, чем на голову, выше меня. В это время привели Зяму. Зяма не сопротивлялся, как я его инструктировал, вид имел нейтральный, будто к происходящему не имел никакого отношения: идёт себе, будто с друзьями, по своим делам.

- Отойдём? – спросил у меня Паха. Я кивнул, вынул руки из карманов, и пошёл вперёд.

- Где это тебя так? – не выдержал парень, когда отошли метров на двадцать.

- Там, куда тебе лучше не попадать, - улыбнулся я своей жуткой улыбкой, - Там ещё клеймят, - я приподнял чуть-чуть рукав футболки, чтобы был виден некрасивый ожог. – Это за попытку побега. Собаки догнали, ползадницы отгрызли. В том месте тоже заклеймили. Ну, что скажешь? Хочется тебе туда?

Побледневший парень отрицательно помотал головой.

- А ведь попадёте. Вы так грубо работаете, мы сразу всех вас срисовали. Даже если милиция у вас прикормлена, не спасёт.

- Да за это, максимум, колония, на год, мы несовершеннолетние!

- Правильно, Паша, правильно. Только, если ты такой сговорчивый, может, и прокатит… хотя нет, у «опущенных», или «обиженных» жизнь не сахар, - вздохнул я, вспомнив, что на нашей плантации всё было наоборот, до определённого момента. - А желающие найдутся, Паша, на всю вашу компанию девочек. Понял? Учиться вам ещё надо, Паша, учиться.

- А ты, тогда, как туда попал? – спросил непонятливый Паха.

- Ты что, тупой? – удивился я, - Я же тебе только что сказал: зарезал я насильника, даже не одного. А кто-тот накапал. Понятно, как попадают? Или, молча, подставляйся, в надежде, что тебе скостят срок, или иди дальше, выбор невелик. Ну, я всё сказал, ты услышал, пока.

- Погоди, про кого ты говоришь? Кто может скостить срок?

- Адвокат, - хмыкнул я, - кто же ещё? Ребята, вроде тебя, тоже сладко поют, многое обещают…

- Я тебе ничего не должен? – немного помолчав, спросил Пашка.

- То, что мне положено, я взял. Надеюсь, в следующий раз заметишь? И не шебутись. Не смотри, что я маленький, и кашляю, - я развернулся, и пошёл обратно, опять прикрыв козырьком половину лица.

Мой друг между тем непринуждённо беседовал с ребятами.

- Пошли, - кивнул я Зяме.

- Пока! – сделал он ребятам ручкой, ребята вежливо помахали нам в ответ.

Мы сели на трамвай и поехали домой. Причём были свободные места, куда мы с другом примостились.

- Здорово у тебя получилось! – заулыбался Зяма, - Жаль, не заработали ничего.

- Почему же? – выудил я из своего кармана несколько купюр, - Я взял немного, около двухсот.

- У кого? – удивился Зяма, приоткрыв рот от удивления.

- У Пахи. Сам взял, хотя он предлагал отступное.

- Отступное? Предлагал? - Зяма вообще ничего не мог понять.

- Зяма! – вздохнул я, - Ты никогда не слышал такое изречение: «вежливость – лучшее оружие вора»?

- Нет, - пожал плечами Зяма.

- Тёмный ты человек! – сказал я, вспоминая, однако, что этот фильм, где говорили эти слова, выйдет годика так через три.

- Я сказал Пахе, что они грубо работают, и в следующий раз приду и проверю, чему научились. Я даже сказал, что взял у него деньги! А он не понял. Теперь пусть учатся тоньше работать. Ученье – свет, Зяма, а не ученье – сумерки.

- Почему сумерки? – отозвался Зяма, - Тьма!

- Это точно! – рассмеялся я, - Ученье – свет, а неучёных – тьма!

- Сань, давай, на метро до Красной Площади прокатимся?

- Давай, - согласился я, - заодно подарок твоей Алёнке купим.

- Почему это «моей»? – залился краской Зяма.

- Потому. Знаешь, что она мне ответила, когда я сказал, что мы с тобой пойдём заниматься на военную базу?

- И что она сказала? – глядя в окно, спросил мой друг.

- Ты, говорит, можешь проваливать, куда угодно, а Зяму оставь, - Зяма смущённо засопел:

- Она мне, как сестричка…

- Да уж, а первое время ворчал на неё, что мешает тебе. Не помнишь, кстати, у неё ушки проколоты?

- Как, проколоты?!

- Для серёжек. Чтобы серёжки носить, чудо!

- Не заметил… - смутился Зяма. Я тоже не заметил. Что тогда подарить? Цепочку?

На метро я ездил в прошлой жизни. Надо сказать, ничего не изменилось, те же бесшумные чистенькие поезда, мчащиеся на магнитной подушке, просторные вагоны с кондиционерами. Наверное, гэдээровские или венгерские, вагоны. Может, и Чехословацкие. Это на первый взгляд.

Когда выходили, я увидел, мельком, что сделано это чудо техники на Рижском вагонном заводе.

Это меня удивило, правда, совсем немного, я пожал плечами, чуть скривив губы, потому что не вспомнил, чтобы старался узнать, где делали вагоны метро там, в прежнем Мире.

В остальном всё так и было: и станция Площадь Восстания, и множество изваяний на этой огромной станции.

Изваяния представляли собой композиции, изображающие Восстание рабочих, после которой грянула Революция, захват власти Большевиками и установление Советской Власти.

Вокруг этих изваяний крутилось множество иностранных туристов, в основном, японцев, каждый был вооружён фотоаппаратом. Некоторые даже вставали в группу революционных рабочих, или матросов, так как изображены те были в натуральный рост.

С трудом удержал я Зяму от профессиональной привычки познакомиться поближе с содержимым их карманов. Не то, чтобы я был за дружбу народов во всём мире, просто на станции присутствовали внимательные сотрудники милиции и не милиции. Нам же знакомство с любым служителем закона грозило обратиться немалыми неприятностями.

- Зяма! – прошипел я, - Ещё одно движение без спросу, и больше никогда не пойдёшь в город! Надеюсь, когда гуляли с Алёнкой, ничего не натворил?

- Совсем немного… - промямлил Зяма, - Денег не хватало на мороженое.

- Пацанов ограбил?

- Что ты?! – испугался Зяма, - Одна горластая тётка в парке, всех достала, вот у неё немного позаимствовал денег. Думаю, она даже не заметила пропажи, всего «пятёрку» взял у неё.

- Смотрю на тебя, Зяма, и не пойму. Тебе понравилось на каторге? Или уже всё забыл? Тебе отменили приговор, и ты уже свободный человек? – Зяма только сопел, не отвечая на мои справедливые упрёки. Вокруг было довольно шумно, и вряд ли кто мог услышать, что говорит один мальчик другому. Да и неинтересно это взрослым.

Поднявшись по длинному эскалатору, вышли из дверей массивного здания. Где-то здесь ЦУМ…

- Сань, ты куда?! Вот же она, Красная площадь! – я дал себя увлечь на Площадь.

Ну и что? Кстати, на картинках Спасская башня выглядит более стройной и внушительной. В реальности же она оказалась приземистой, да ещё и эта побелка внизу…

Сама Площадь была неровной, какой-то волнистой. В Кремль идти я не захотел. Не понравилось мне, как выглядят руины некогда величественных зданий. Когда-то я спросил, почему не реставрируют здания, на что получил ответ, что так стараются сохранить дух времени. То есть, пусть будет так, как было триста лет тому назад, или шестьсот.

Вот, к примеру, Москве скоро восемьсот лет стукнет, Кремлёвским стенам, тоже. Но стены выглядят неплохо, хотя подходить и трогать рукой кирпичи я не стал.

Зяма ходил всюду, раскрыв рот. Хотел затащить меня в Военно-Исторический музей, где можно было потерять весь день.

- Зяма, хватит уже, а? – заныл я.

- Санька, неужели тебе не интересно? – искренне удивился Зяма, - Ты как старик! Ничего тебе не интересно! Как будто всё уже сто раз видел!

- Вот и будешь гулять с Ленкой, - несколько обидевшись на «старика», ответил я, - Пошли в магазин, купим Аленке подарок, и пора возвращаться.

В ювелирном отделе мы несколько растерялись. Что любит Алёнка? Золото, или предпочитает серебро? Какой камень ей подходит? Даже цвет глаз не помню!

- Зям, какого цвета глаза у твоей подружки? – на этот раз Зяма не возразил, что она его подружка, просто пожал плечами.

- Серого? Карие, голубые?

- Да не знаю я! - сердито ответил мне мой друг. Пришлось самому вспоминать. Если волосы светлые, значит, глаза, скорее, серого цвета, с небольшой голубизной. Серебро подойдёт, тем более, оно дешевле, не так будет подозрительно, что мелкие пацаны покупают дорогие украшения маленькой подружке.

Походив по залу под неприветливыми взглядами продавщиц, мы решились обратиться за консультацией к довольно молодой девушке. Дождавшись, когда она освободится, я подошёл к ней:

- Тётенька! Можно у вас спросить?

- О чём вы хотите спросить, молодые люди? – вежливо спросила девушка, поворачиваясь к нам с улыбкой. Я неосторожно поднял голову, и улыбка исчезла с её лица. Меня неприятно царапнуло такое отношение к моей физиономии. Я сказал:

- Это будет подарок для подружки моего друга, - кивнул я на симпатичного Зяму. – Подскажите, что можно подарить девятилетней девочке?

- У неё что? День рождения?

- Нет. Просто у нас появились деньги, и мы хотим сделать ей приятное. Она заботится о нас.

- Понятно! – широко улыбнулась девушка. – На какую сумму вы рассчитываете?

- Вы предлагайте, а мы скажем, сможем мы купить, или нет, - переглянувшись с Зямой, сказал я.

- Я бы предложила гарнитурчик из серёжек, и колечка. Какого цвета у неё глаза?

- Мм-м… - промычал я, - Кажется, серого, - я толкнул локтем Зяму, тот мужественно вытерпел.

- Немного синевы, - добавил я.

- Посмотрите серебряные серёжки с топазом, - девушка открыла футлярчик, в котором лежали две маленькие серёжки с бледно – голубыми прозрачными камешками, колечко, и цепочка с маленьким кулончиком, тоже, по-видимому, из топаза.

- Красота! – прошептал я, - Цепочка и серёжки, понятно. А колечко? Девочка же растёт. А нам хотелось бы, сделать такой подарок, чтобы девочке он служил долгое время.

- Умницы, мальчики! Колечко разрезное, можно будет раздвигать. Специально сделано для маленьких девочек, регулируется по руке, на месте.

- Можно посмотреть? – девушка кивнула. Я взял колечко, спрятал в кулаке, дунул в него, и открыл пустую ладонь. Перевернул тыльной стороной, показывая, что колечка нет и там.

- А где кольцо? – заволновалась девушка. Я накрыл ладонь другой рукой, провёл по кисти, на мизинчике оказалось надетым колечко.

- Нормально? – спросил я у Зямы. Тот кивнул, с серьёзным лицом. Я провел рукой по ладони, колечко исчезло.

- Серёжки будем мерить? – спросил я друга.

- На ком? – опешил Зяма, хлопая карими глазами.

- Тебе точно не подойдут, - решил я, - заверните! – обратился я к продавцу.

- А колечко? – спросила она.

- Посмотрите в футляре, - ткнул я пальцем. Девушка отпрянула:

- Не прикасайся! Сейчас, выпишу квитанцию, оплатите в кассе! Пять рублей, сорок пять копеек. Есть столько?

- Сорок пять копеек? – переспросил я, - Есть.

- Шутник! – покачала девушка головой, - Если ты такой волшебник, что же не приведёшь своё лицо в порядок? – не выдержала она.

- Это моя больная тема, - не подавая вида, что её слова как-то задевают меня, ответил я, - Порчу навели, надо специальное слово узнать. А для этого надо…

- Шесть пар железных сапог стоптать? – язвительно спросила девушка, выписывая квитанцию.

- Вы правы, - со вздохом ответил я, превращая квитанцию в червонец. - Вот вы, девушка, могли бы полюбить хорошего человека, но с таким лицом, как у меня?

- Если бы он превращал бумажки в деньги – легко!

- М-да! – вздохнул я, отходя к кассе. – Красавица готова выйти за чудовище ради денег, - бормотал я себе под нос, - И, заметьте, так ответит большинство взрослых девушек, потому что лучшие друзья девушек, это бриллианты.

- А что? – спросил я сам себя, - Допустим, у меня есть бриллианты. Есть два решения вопроса: первое – на эти деньги сделать себе пластическую операцию, стать красавцем, девочка в тебя влюбляется. Второе решение: отдать эти бриллианты девочке. Влюбится она в меня? Как вы думаете? – вдруг спросил я кассиршу.

- Конечно, влюбится! – заверила она меня, - Имея бриллианты, легко найти красивого любовника, а если ты потратил её бриллианты на свою внешность, то ты просто эгоист и козёл. Держи! – выбила она мне чек. Я не знал, что на это ответить.

- Никому не говори, сколько ты потратишь на операцию! – посоветовала кассирша мне.

- Вот так! – сказал я Зяме, - Понял?

- Нет! – честно ответил мой друг.

- Объясняю! – подойдя к девушке, которая уже упаковала наш подарок, сказал я, - Ты, Зяма, красив от природы, и никто не спросит, сколько стоит твоя красота… - Зяма сильно покраснел, - Не смущайся, это пример. А если меня увидят с красивым лицом? Обязательно спросят, если, конечно, меня узнают, во что мне это обошлось. Не только в деньгах. Это очень больно, Зяма. Пошли.

Опять спустившись в метро, мы доехали до станции, где можно уже было сесть на автобус и добраться домой.

В центре мы не стали толкаться в очередях, а здесь, в нашем микрорайоне, зашли в гастроном и купили кое-каких продуктов. Холодильника у нас не было, мяса и колбасы с сыром брали немного, потому что на другой день всё испортится. Немного подумав, я пришёл к абсурдному выводу: холодильники создали дефицит продовольствия! Всё перетащили из магазинов в свои холодильники! Хранят, хранят, потом выбрасывают и снова забивают морозилку…

Это потом стали делать еду искусственной, синтетической, и стало её много, а в это время всё было натуральное, скоропортящееся.

- Сань, а, Сань! – перебил мои странные мысли Зяма, - А как мы Алёнке подарок дарить будем?

- Действительно! – остановился я, - Сегодня же узнаешь, когда у неё день рождения!

- Я?! – воскликнул Зяма, вытаращив глаза.

- Ну, не я же! – парировал я его выпад, - Но, если он уже прошёл, или ещё не скоро, я всё беру на себя. Договорились?

- Договорились, - что-то прикинув, про себя, согласился Зяма.

Дома Алёнка встретила нас ворчанием, хотя видно было, как она рада нас видеть, глазки так и сияли, даже когда смотрела на меня.

Ворчала она на нас, наливая в тазик тёплой воды, чтобы мы помыли ноги. Алёнка каждый день мыла полы в квартире, ходила сама босиком, и просила так делать и нас.

Мы переоделись в домашнее, и Алёнка принялась нас кормить. Я подумал, что о лучшей жизни и мечтать не стоит, не нужен нам больше никто. Почему нас не хотят оставить в покое? Живут же счастливо другие дети?

Зяма бросал на меня настороженные взгляды. Чувствовал друг моё философское настроение. Целый день говорю какие-то странные вещи, совсем неподобающие десятилетнему ребёнку. Значит, не к добру. Что-то должно случится. Я подмигнул ему, поблагодарил девочку за прекрасный ужин, и отпросился у них в комнату, попить чай в одиночестве. Не успел я выпить чай, как явился обескураженный Зяма.

- У неё день рождения через неделю. Десять лет будет.

- Вот видишь, как всё удачно! – обрадовался я. – Подарок есть, тортик купим, надо бы проигрыватель с пластинками где-то попросить. Ты не знаком с соседями?

- Ты же знаешь, Сань, я только с тобой дружу…

- Ладно, не переживай. Наверняка Лена знает, у кого можно попросить проигрыватель. Я потом схожу, и принесу. Если тяжёлый, вместе сходим. Договорились? - Зяма с готовностью кивнул.

Отдохнув, мы с Зямой отправились работать по хозяйству, колоть дрова на несколько дней, носить воду в зелёный эмалированный бачок, который стоял на кухне.

Алёнке я отдал половину оставшихся денег, с трудом заставив отнести бельё в прачечную, а то девочка хотела сэкономить и заняться стиркой. Наши вещички ещё ничего, не тяжело стирать, но большие простыни!

Хотя их было всего две, плюс ещё три наволочки.

С другой стороны, где-то я читал, один из великих борцов вместо тренировок стирал и выжимал бельё. Только объясни это нашей девочке! Наверняка высмеет и не разрешит мальчишкам стирать.

Я хотел помочь однажды. Кое-как упросил отжать бельё, потом мы с Зямой всегда отжимали его, и развешивали на улице. Но стирать всё равно долго и нудно.

Сделав все неотложные дела, мы поужинали, посидели вместе, разговаривая ни о чём и обо всём, после чего улеглись спать пораньше, с утра я думал не лениться, сбегать на стадион. Кто его знает, вдруг не примут?

Алёнка отвернулась от меня, они с Зямой о чём-то шептались. Ну и пусть! Я лежал, глядя в потолок и думал, что завтра будет на полигоне и зачем мне это надо.

А надо мне это, чтобы выполнить задание отца. Надеюсь, на полигоне есть полоса препятствий, должны быть и макеты домов, в которые надо каким-то образом попадать.

Ногу надо подлечить, не заживает. Рана то затянется, то снова откроется. По-хорошему, не беспокоить бы, чтобы свежая кожица наросла, да времени нет. Покажу военврачу, если там есть медпункт.

- Сань! – до меня дошло, что меня окликают уже не первый раз.

- Что? – спросил я, поворачиваясь к друзьям.

- Ты что, обиделся на нас? Сначала думал, ты спишь, потом смотрю, глаза открыты.

- Нет, что ты! Задумался. Спите, не обращайте на меня внимания.

Алёнка тоже вопросительно смотрела, а после моих слов снова повернулась к Зяме.

Вот ведь! Хорошо хоть, не ко мне её тянет, как бывало с девочками раньше. Может, на самом деле, оставить его здесь? Попадётся. Кто его будет кормить? Пойдёт воровать, и попадётся. А Ленке лучше здесь, я думаю, чем в детдоме.

Немного подумав об этом, я заснул.

На другой день, размявшись с утра на стадионе, мы поехали по указанному адресу, на полигон. Все втроём.

Сначала на девятом автобусном маршруте, потом пешком, пока возле нас не остановился «бобик».

Это мы проголосовали.

- Далеко вы, молодёжь? – поинтересовался усатый майор, выглянув в окошко.

- На полигон, к полковнику Бахметьеву, - ответил я.

- Родственники? – поинтересовался майор.

- Считайте, что так, - согласился я. Нам сразу разрешили сесть в машину.

- На экскурсию, что ли? – не унимался майор, обернувшись к нам.

- Да, товарищ майор, хотим посмотреть, как здесь ребята тренируются. Может, тоже захотим.

- Похвально, только у нас набор с двенадцати лет. Вам, по сколько?

- Уже десять, - гордо сказал я.

- Солидно! – согласился майор. Нас завезли в воинскую часть, не стали высаживать на КПП, майор попросил дежурного лейтенанта позвонить полковнику, чтобы встречал племянников.

Полковник встретил. Мы стояли перед ним, с рюкзачками за спиной, опустив головы. Полковник выговаривал, в основном мне, что девочек он не собирается тренировать, здесь мужское общество, и мы можем отправляться восвояси, потому что он, полковник Бахметьев, привык к подчинению и выполнению приказов, а не к самодеятельности.

Выговорившись, он спросил:

- Всё ясно?

- Так точно, товарищ майор! – отдав ему пионерский салют, ответил я, - Разрешите идти?

- Куда? – удивился полковник.

- Восвояси, - вздохнул я.

- Никаких «восвояси»! Будете работать, раз пришли! Учиться дисциплине! И никаких скидок на то, что некоторые из вас девочки! – решил наш «дядя». – Спортивную одежду взяли?

- Шорты и майки, как на стадионе занимаемся, - смущённо ответил я, - посмотрим, в чём ребята тренируются, купим в «Военторге».

- Где же вы возьмёте форму, на свой рост? – ухмыльнулся полковник, - Думаете, мы призываем десятилетних детей? Если покажете себя, придётся заказывать на вас форму по размеру… Напра-во! Шагом марш! – полковник сам повёл наш маленький строй из маленьких людей куда-то на территорию. А я подумал, что полковник уже немного сожалеет, что взялся тренировать такую мелкоту, как мы. Особенно, когда привёл на небольшой участок полигона, оборудованный под тренировочную площадку ля подростков, где стояли, выстроившись в шеренгу, ребята.

Меня порадовало, что эта площадка была оборудована всем, о чём я мечтал: и различными спортивными снарядами, и полосой препятствий с четырёхэтажной стеной, изображающей стену жилого дома. Недалеко находился стадион с дорожками для бега.

Больше я ничего разглядеть не сумел, потому что нас подвели к ребятам. Где только набрали таких? По словам майора, здесь были двенадцатилетние пацаны, а мне приходилось смотреть на них, задрав голову. Ещё и ухмыляются…

- Взво-о-од! Смирно! – скомандовал лейтенант, вероятно, инструктор у ребят, - Товарищ полковник! Курсанты построены для учебной тренировки! Командир взвода лейтенант Кузнецов!

- Вольно! – козырнул полковник.

- Вольно! – скомандовал лейтенант. Курсанты были одеты в трикотажные шорты и майки защитного цвета, в кедах, не в кроссовках. Надо бы поискать в «спорттоварах», может есть в продаже что-то похожее на кроссовки. То, что не в сапогах, понятно: такие сапоги ещё поискать надо, да и легче пацанам в кедах.

- Знакомьтесь, ребята, с пополнением: курсанты Александр, Зосима, и… - вопросительно посмотрел он на нас.

- Алёна… - пропищала девочка, - Елена! – уже решительнее сказала наша подружка.

- И Елена! Прошу любить и жаловать. Не вздумайте обидеть кого. Переодевайтесь, ребята, и в строй. Лейтенант, проводите ребят в раздевалку, я проведу с курсантами инструктаж.

Лейтенант проводил нас под трибуны стадиона и сказал:

- Женской раздевалки, как и душа, у нас нет, так что, разбирайтесь сами, - он завёл нас в небольшую раздевалку, приспособленную для пацанов, показал два свободных шкафчика:

- Извините, больше нет. Если полковник решит вас оставить, сделаем ещё. Пока делите эти. Переодевайтесь, и бегите в строй, не задерживайтесь.

Мы быстро переоделись. Алёна с Зямой, ожидаемо, разделили один шкафчик, мне выделили отдельный. Друг друга-то мы не стеснялись, могли быть проблемы с более старшими ребятами. Не скажу за Лену, а мне не хотелось переодеваться вместе со всеми, сверкать своими шрамами.

Проверив, плотно ли держится повязка на ноге, я заклеил лейкопластырем номер на плече, и мы побежали строиться.

Ожидаемо мы заняли левый фланг. Я, Зяма, и маленькая Алёнка.

- Что у тебя с рукой? – спросил полковник. – Я заметил ещё позавчера.

Я быстро прикрыл плечо рукой:

- Ничего особенного, некрасивый старый ожог, не хочу, чтобы его видели. Зажил давно.

- А с ногой?

- Ссадина… Почти не беспокоит, товарищ полковник! – вытянулся я.

- Ну, смотри, если что, беги в медпункт. Куваев, покажешь мальчику, где медпункт!

- Есть! – отозвался мальчишка, у которого на майке был пришит знак отличия, напоминающий сержантские лычки.

- Приступайте к занятиям! – разрешил полковник.

- Есть! Напра-во! По стадиону, бегом, марш!

Так началась наша служба. Разминка, потом упражнения на растяжку, прыжки и бег на стометровке.

Нас проверяли ненавязчиво, не специально, а, как бы, исподволь. Особо не нагружали, но и послабления не давали. Я решил не высовываться, что говорили, то и делал. Сказали, подтянуться на турнике десять раз, десять и подтянулся. Зяма, к слову, не отстал от меня. Видно было, что мог и ещё, но не посмел делать подтягиваний больше меня. Алёнка, правда, подтянулась только восемь раз, чуть не расплакавшись от досады, но она вдруг стала всеобщей любимицей, её поддержал и успокоил даже наш суровый инструктор.

Я уже думал, напрасно мы её жалели и не таскали с собой на утреннюю зарядку. Завтра тяжело ей будет.

Испытывать меня никто не собирался, а то я уже приготовился к борьбе, как в лагере, где я как-то сломал руку одному мальчику. Видимо, давали время втянуться в режим.

Тем более, что разнообразных упражнений набралось немало: тут и прыжки через коня, бег по бревну, лазание по канату, упражнения на брусьях, на турнике несколько подходов, и не только подтягивание. Алёнке наш инструктор умудрился разработать индивидуальную программу, несмотря на приказ командира «не делать скидок на слабый пол». Как тут не делать скидок, когда перед тобой такая малютка?!

К полудню сделали перерыв, умылись, и, строем, с незатейливой песней, пошли в столовую.

Когда становились перед входом, я заметил, что на площадь высыпали все свободные от службы солдаты и офицеры. Сначала я подумал, что что-то случилось, потом до меня дошло, что это они выбежали поглазеть на нас.

- Это что, всегда так? – спросил я у мальчишки, своего соседа по строю.

- Сегодня что-то особенно много! – прошептал мальчик, и я подумал, что майор разнёс весть, что прибыли на службу племянники полковника. Вон, какие умильные лица состроили.

После обильного обеда нас отправили отдохнуть в выделенную специально для детей, спальню, где уже приготовили кровати для нас.

Так что Алёнка осталась с нами.

Рядом со спальней была умывальная комната, где мы смогли умыться и вымыть ноги.

Здесь мы все перезнакомились. Ребята оказались просто замечательные, никто не задавался, не хвалился своей силой и умением. Несмотря на большую разницу в возрасте, мы сразу влились в команду. А были здесь ребята аж по тринадцать лет! Для нас они были взрослыми, совсем не похожими на тех доходяг, с которыми мы развлекались в пустыне. Ребят было десять, с нами – тринадцать! То есть, если увидят мой номер, никто не удивится.

Мы с Зямой также ещё не набрали нормальный для нашего возраста вес, мяса на костях почти не было, наша коричневая и не совсем целая шкура вызывала недоумение у мальчишек, но никто не стал задавать неприятных вопросов, а маек мы старались не снимать. Тем более, что к нам заглянул дежурный офицер и велел ложиться спать, через час построение.

Присутствие девочки в спальне никого не удивило: почти у всех были сёстры и братья, с которыми они делили одну комнату.

После тихого часа мы размялись и вновь приступили к спортивным тренировкам.

В принципе, мне понравилось, почти не было упражнений, которые бы противоречили моим личным занятиям по достижению выносливости, гибкости и скорости. Когда надо будет, попрошусь заниматься индивидуально, а пока хватает и утренних занятий. Посмотрим, насколько Зяму утомит сегодняшний день, он мне нужен будет в будущем деле.

Расписание занятий оказалось очень простым: в неделю один выходной, когда ребята могли уезжать домой, в остальное время они оставались на казарменном положении. Для нас сделали исключение, хотя я был бы рад остаться здесь.

Почему бы не остаться?! Кормят, спать укладывают, позволяют заниматься нужным делом, не отвлекая на всякие глупости, типа колки дров и таскания воды! Хотя и в этом что-то полезное есть…

Только Алёнка вряд ли бросит своё хозяйство. Даже для маленькой женщины любая, но своя, конура, предпочтительнее любой благоустроенной казармы.

В течение недели менялись занятия, кроме общефизической подготовки будем обучаться различным видам боевых искусств, проводить спарринги, также преодолевать полосу препятствий, даже проводить учебные бои. Не знаю, правда, есть ли здесь и сейчас пейнтбол, или стрелять будем условно, как все дети? Пах-пах! Ты убит!

Но и это неплохо, под руководством опытных инструкторов можно многому научиться. Тем более, стрелять мы тоже будем.

После ужина мы пошли переодеваться, предварительно надо было сходить в душ. Так-как мы уезжали домой, тем более, с девочкой, нам великодушно предложили помыться первыми.

Алёнка быстро разделась и убежала в душевую, мы задержались, ожидая её.

Но скоро её весёлая мордашка появилась в дверях:

- Вы что не идёте? Здесь отдельные кабинки!

Мы разделись тоже. Кабинки отдельными назвать можно было с натяжкой: перегородки между рожками. Злодейка хихикнула, выглянув из своей кабинки, и снова спряталась.

Ничего, главное, не поворачиваться к ней спиной. То, что было пониже спины, меня смущало даже больше изуродованного лица. Там и неаккуратно выжженный номер, на половину ягодицы, и выхваченные собаками части мышц, вместо которых остались впадины.

Так что, постаравшись помыться быстрее всех, закрыл рукам себя сзади и побежал вытираться.

Быстро одевшись, я распутал намокшую повязку на ноге, вынул из рюкзака захваченную с собой небольшую аптечку в виде йода, ваты и бинта.

Рана снова открылась. Обработав йодом, перевязал её чистым бинтом, и тут прибежали смеющиеся Зяма с Алёной.

- Перестаньте беситься! – поторопил я их, - Ребята ждут! Ты как, Лена? Не тяжело было?

- Нормально! – ответила девочка, вытираясь, - Дома бывало тяжелее, когда вас не было, всё самой приходилось делать… - девочка сразу расстроилась, подумав, что скоро она опять останется одна.

Но скоро они с Зямой снова развеселились, и по дороге на остановку бегали, забыв, что целый день занимались спортом. А у меня разнылась нога. Даже захромал. Или оттого, что сильно нагрузил, или завтра пойдёт дождь. Я усмехнулся: старик, что ли, кости к дождю ноют!

Когда уже шли домой, от остановки, нас окликнул какой-то парень:

- Ребята, а где здесь улица Черёмуховая? – я оглянулся, и увидел Жорку. Первым порывом было броситься к нему в объятья, но потом передумал, решил дать ему шанс узнать себя. Неужели не узнает?

- Какой дом вас интересует? – немного хриплым голосом спросил я, - А то мы идём на эту улицу, можем проводить.

- Пятый номер, - достав из кармана бумажку, сказал мой брат.

- Мы тоже там живём, - сказал я, - пойдёмте, мы покажем, - и пошёл вперёд, хромая.

- Что, Сань, нога сильно болит? – спросила Алёнка.

- Да, дома посмотришь? – спросил я её.

- Конечно! – с готовностью согласилась девочка.

- Ребята, а вы случайно не знаете такого парнишку, Сашу Милославского?

- Случайно знаем, - ответил я спокойно. Мою настоящую фамилию ни Зяма, ни, тем более, Алёнка, не знали, поэтому они удивились, откуда я знаю этого мальчишку.

- На стадионе познакомился, - ответил я. – Пойдёмте, - обратился я Жорке, подождёте у нас. Когда он придёт, я схожу за ним, - Жорка согласился.

Что у них за привычка, не снимать в квартире обувь?! Жорка хоть постарался вытереть ботинки об сырую тряпку, брошенную Алёной у порога, отец и её проигнорировал.

Конечно, когда находишься в розыске, каждая секунда дорога, а тут – обуваться! Но всё равно, мне было обидно за Алёнкин труд.

Мы с Зямой разулись у порога, Алёна налила в тазик тёплой воды из бачка, стоящего на плите, и мы с удовольствием помыли в нём натруженные за день ноги.

Потом, пройдя в комнату, где за столом расположился Жорка, перебирая газеты, снял футболку, выставляя напоказ перед братом изуродованную спину и выжженный номер.

Заметил мимолётно брошенный на меня взгляд, не более.

- Алён, посмотри ногу, пожалуйста, - негромко попросил я. Алёна вылила воду из тазика в ведро и подошла ко мне. Я сел на нашу кровать, положил ногу на табурет, развязал бинт.

Опять рана открылась, кровоточит.

- Не стоит тебе столько бегать, наверное, - нерешительно сказала Алёнка, внимательно осматривая мою рану.

- Я могу потерять навыки, - возразил я.

- Ты можешь остаться без ноги, - ответила мне Алёна, и я вздрогнул, вспомнив, как мы отрезали ногу Мотьке. Завтра пойду в медпункт, решил я.

Жорка тем временем пересмотрел все газеты, и наблюдал за тем, как Алёнка обрабатывает мою рану, ничего не спрашивая. Не давал советов, и то хорошо, потому что девочка не церемонилась, и я только из-за того, что здесь сидел мой брат, не издал ни звука от дикой боли, когда она отрезала отмершие ткани и обрабатывала рану йодом и прочими едкими медикаментами. Наконец она намазала ногу мазью Вишневского и перевязала рану чистым бинтом.

Вытерев обильный пот со лба, я сидел, с радостью ощущая, как уходит боль.

- Когда Санька придёт? – не выдержал Жорка, поглядывая на часы.

- Кто его знает, - уже без притворства прохрипел я, потом, прочистив горло, добавил:

- Он часто задерживается на работе.

- Тогда ладно, - вздохнув, поднялся брат, - передайте ему, что я завтра зайду, пусть ждёт. И ещё. Передайте ему вот это письмо, - Жорка положил на стол конверт и направился было к выходу, но я встал и взял конверт. И, увидев обратный адрес, забыл про боль, кинулся к окну, дрожащими руками разорвал конверт, вынул листок, вырванный из ученической тетради, и, с трудом ловя глазами строчки на прыгающем листке, жадно вчитался в слова.

«Милый, любимый Сашенька! Как я рада, что ты прислал мне письмо! Почти год я сходила с ума, не зная, что с тобой, не зная, что думать. Или ты разлюбил меня, или уже нет тебя в живых? У меня всё валилось из рук, плохо стала учиться, а ты, оказывается, думаешь, что я теперь не захочу тебя видеть.

Какой ты глупый, Сашка! Я просто хочу, чтобы ты был рядом, причём тут твои шрамы? Я люблю тебя!» - тут меня побеспокоили:

- Так ты Сашка?! – воскликнул Жорка, разворачивая меня к себе лицом, - Ты Сашка?! Что с тобой случилось? Почему ты такой? Где ты был?!

- Ты дашь мне письмо дочитать? – хмуро спросил я брата. Жорка изумлённо смотрел на меня.

- Ну, что смотришь? Не нравлюсь? А тебе бы понравились, если бы я тебя не узнал при встрече?

- Тебя трудно узнать, Сашка! – Жорка вдруг привлёк меня к себе. Я сначала пытался вырваться, но потом уступил брату.

- Прости, братишка! – шептал Жорка, гладя меня по корявой колючей голове.

- Хватит, - грубовато сказал я, выворачиваясь из его объятий. Отвернувшись к окну, я прижал к лицу письмо Ниночки, вдыхая ещё не выветрившийся её запах. Поняв, что дочитать милое письмо мне сейчас не дадут, я сложил его и засунул поглубже в карман, чтобы, не дай Бог, не потерять!

- А я за тобой приехал, - сказал Жорка. Я вопросительно посмотрел на него.

- Твоя мамка умерла, - сообщил он мне новость. Алёнка вскрикнула. Я уткнулся лбом в стекло окна, вспоминая последнюю встречу с матерью. Убийцы. Когда её забирали, она была сердита, но вполне адекватна, почти здорова. Что с ней сделали? Почему она окончательно сошла с ума? Какой негодяй больной женщине принёс весть о страшной гибели любимой дочери? Тоже мой таинственный братик?

- Где её похоронили? – не поворачиваясь, спросил я.

- Тебя ждём, не хоронили ещё.

- Я не поеду. Надеюсь, маму похоронят рядом с дочкой? Потом зайду на кладбище.

- Почему не поедешь? – удивился Жорка, - Это же мать твоя!

- Не хочу вас видеть. Вы мне омерзительны, - брат молчал, переступая с ноги на ногу.

- Прости, но мы не знали, где ты. Поэтому не смогли выручить.

- Можно подумать, вы пытались! А теперь папка снова хочет меня туда же засунуть!

- С чего ты взял?! – не скрыл своего удивления и возмущения Жорка.

- Папка приезжал недавно. Знаешь, для чего? Привёз мне отмычки, и заказ. Ты видел мою ногу? Я не могу теперь быстро бегать, меня обязательно возьмут, и снова отправят в тюрьму, - обернулся я к нему, - Ладно, я не сказал ему об этом, но догадаться он мог? Ты знаешь, сколько я весил, когда сбежал? Около двадцати килограммов! А на этой ноге висела гиря в шестнадцать килограммов! Сколько должен весить пацан моего возраста, ты знаешь? А я знаю, специально интересовался. Тридцать пять, или тридцать шесть кг. А я вешу двадцать пять, - Жорка молчал. Я тоже помолчал, потом сказал:

- Завтра схожу в медпункт, если тренироваться мне опасно, я подумаю. Заходи завтра.

- Саша, давайте ужинать, у меня суп остался, - предложила Алёнка, - покорми брата, он, наверно, кушать хочет…

- Обойдётся! – резко сказал я. Жорка ничего не сказал, молча повернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собою дверь.

- Саш, - подал голос Зяма, - он же не виноват, зачем ты так?

Я молчал, понимая, что погорячился. При чём здесь Жорка? Тем не менее обида выжигала меня изнутри.

- Алён, прости, разогрей суп, я пока почитаю письмо, - я опять отошёл к окну.

«…ты сказал, чтобы я сжигала твои письма. А я их прячу. В своём сердце. Выучу наизусть, и прячу. Когда надо, достаю любое, и перечитываю. Я очень-очень скучаю по тебе, Сашенька! Часто плачу. Одно время, вспоминая тебя, радовалась, а потом пришло ощущение потери, будто тебя нет…» - с трудом я сдержался, чтобы не разреветься от бессилия, но слёзы всё равно побежали по лицу.

Я даже не сразу их заметил.

Снова убрав письмо, задумался, вспомнил детский дом, ребят. Захотелось вдруг к ним, тоже ужасно соскучился. Пусть к Ниночке не попаду, так хоть к друзьям съездить! Заодно маму похоронить. Не обязательно у отца жить, можно поселиться у ребят. Кто меня выгонит из родного детдома?! И взять меня непросто, это я перед братом прикинулся таким беспомощным ребёнком, на самом деле силы ещё остались, а ненависти хватает на десятерых. На кого ненависть? На тех, кто захочет опять упрятать меня на каторгу.

Надо всё взвесить, повидаться с Никитой, Артёмкой, Серёжкой, и со всеми остальными ребятами, включая старших, они тоже очень неплохо ко мне относились, сочувствовали моему горю.

И вот, опять решил идти к ним со своим несчастьем! Нет, в первую очередь встретиться с ними, всё остальное – потом.

Поездка домой.

На другой день я отпросился в медпункт.

Медпункт на этом полигоне, вернее, в воинской части, был лучше районных поликлиник, которые я знал. Ещё бы, будучи ребёнком, без болезней не обойдёшься.

Я не говорю об узких специалистах, речь идёт об оборудовании. Отстояв небольшую очередь, состоящую из ребят, получивших незначительные травмы на тренировках, я вошёл в кабинет.

За столом сидел и записывал в карточку свои выводы о предыдущем пациенте, военврач, его ассистенткой была молоденькая медсестра. Обычно такие должности занимают не вольнонаёмные, скорее всего, девушка была женой какого-нибудь лейтенанта.

Она сняла с моей ноги бинт и позвала врача:

- Геннадий Алексеевич, вам надо на это посмотреть…

- Где это вы, молодой человек, получили такую странную травму? – строго спросил меня военврач таким тоном, что мне захотелось сбежать, потому что показалось, что он видит меня насквозь.

Может, так оно и было? Человек-рентген, такому на войне не нужен будет аппарат, и так все внутренности увидит.

Отогнав дурацкие мысли, я беспечно заявил:

- Помните, Пётр Первый давал медаль «За пьянство»? А это медаль за… - прикусил я язык, глянув на медсестру.

- Ясно, - буркнул врач, - давай-ка, сделаем снимок, - ошибся я, что ли? Не видит насквозь?

- Вдруг, трещина, - пояснил мне Геннадий Алексеевич, - или кость загнила. Давно это у тебя?

- Почти полгода, - посчитал я примерное время с весны. Доктор только головой покачал:

- Ты что, с такой ногой тренируешься? – дошло до него, - Немедленно прекратить! Без ноги хочешь остаться? – разочарованный вздох был ему ответом.

- Куда торопишься? – удивился доктор, - У тебя вся жизнь впереди, успеешь ещё повоевать.

- Не воевать я хочу, - возразил я, - силы восстановить немного, совсем слабый стал, а теперь ещё предпишете постельный режим.

- Может, и не постельный, но костыли бы я тебе выписал. Пока ограничусь освобождением от тренировок, ногу ни в коем случае не нагружать, не бегать, пока не разрешу. Всё. Узнаю, что ослушался, устрою постельный режим, или выгоню с полигона. Понял?

- Понял…

- Не слышу!

- Так точно, товарищ майор! Понял! – звонко крикнул я.

- Вот так-то лучше. Совсем молодёжь распустилась.

Сделав мне снимок, почистили рану, отчего мои глаза стали мокрыми, перевязали и отпустили с освобождением от тренировок на руках. Тяжело вздохнув, отправился на приём к полковнику.

- Что у тебя? – нахмурился полковник, взяв бумагу из моих рук, - Всё так серьёзно? – я кивнул и сказал:

- Товарищ полковник, если так уж вышло, отпустите меня на побывку. У меня мама умерла, на похороны надо ехать.

- Кто же тебя держит? – удивился полковник, вставая из-за стола, - Помощь нужна?

- Нет, за мной брат приехал, я только хочу попросить, чтобы на время моего отсутствия вы поселили здесь моих друзей. Волнуюсь я за них.

- То есть? – не понял полковник, - А их родители?

- Нет у них родителей, мы одни живём, за нами приглядывают, снабжают продуктами, не удивляйтесь, так получилось.

- Хорошо, поселим их здесь, найдём им место. После твоего возвращения поговорим. Когда уезжаешь?

- Брат скажет. Думаю, не сегодня, так завтра.

От Бахметьева я пошёл на нашу тренировочную площадку, договариваться с ребятами.

Как ни странно, Зяма с Алёной отнеслись к моему предложению пожить пока в части положительно, только попросили не задерживаться, скорее возвращаться. Зяма вообще хотел ехать со мной, но Алёна сказала, что тогда и она поедет.

- Я бы с удовольствием вас взял, - улыбнулся я, - если бы знал, что там есть, где остановиться.

Так что домой сегодня я поехал один, оставив друзей на базе.

Пока собирался, появился брат.

- Ну, что решил? – спросил он, когда мы поздоровались, на этот раз гораздо теплей, чем вчера.

- Мне дали освобождение от тренировок, - ответил я, - так что, отпросился на похороны.

- Тогда поехали. Я купил билеты на вечерний поезд. Я знал, что ты остынешь, и согласишься ехать, - улыбнулся он на мой вопросительный взгляд.

Брат приобрёл билеты в купейный вагон. Нашими соседями были двое, угрюмого вида мужчин.

Спрашивать я ничего не стал, предполагая, что они едут с нами, как сопровождение, страховка от непредвиденных случаев.

- Жорка! – обратился я к брату, когда мы расположились за столиком, напротив друг друга, а мужики ушли в тамбур, покурить, - где вы собираетесь меня поселить? – Жорка пожал плечами:

- Собирались у себя, мы сейчас снимаем дачу у друзей, но, если ты против, посмотрим. Может, снимем тебе комнату, а, может быть, номер в гостинице.

- Я хочу в детдом.

- Что ты там будешь делать? – удивился брат, - Скорее всего все ребята на даче, там сейчас ремонт идёт.

- Ты заходил туда? – искренне удивился я.

- Санька, не считай меня за идиота! Я прекрасно знаю, как ты к нам относишься, хотя не совсем понимаю, чем это вызвано. Для меня ты самый дорогой человек, поэтому я проверил, что сейчас делается в твоём детском доме. Там ведь остались твои друзья. Конечно, дальше проходной меня не пустили, я передал конфеты для тех ребят, кто там сейчас живёт, и узнал, что ещё никто не вернулся с дачи.

- А кто там сейчас живёт? – живо заинтересовался я.

- Кто его знает, - пожал Жорка плечами, - мало, что ли беспризорников?

Я с ним согласился, к нам постоянно приходили и уходили новенькие. Поживут, потом отправляют в другие дома, или оставляют. Я не вдавался в эти дела.

- Всё равно я хочу заглянуть домой, - решил я.

- Заглядывай, - согласился брат, - приедем ночью, можешь сбегать, если не боишься. Утром заеду за тобой, там договоримся. Ты стал самостоятельным, брат, не боюсь, что потеряешься, - ответил он на невысказанный вопрос.

Поезд оказался транзитным, потому для нас был не самым удобным. Выехали засветло, потом легли спать, а часа в три ночи нас разбудили, предупредив, что скоро нам выходить, а стоянка пять минут.

Неприятно вставать с тёплой постели ночью, и выходить в зябкую свежесть, на безлюдный. освещённый неяркими лампами перрон. Особенно, с голыми ногами и руками.

Передёрнув плечами, я поудобней устроил рюкзак за спиной и пошёл следом за Жоркой. Одно было хорошо: за нами приехала машина. Немного поспорив, всё же отвезли меня к родному детдому.

- Совсем ты, Сашка, от рук отбился! – с досадой сказал Жорка, выходя из машины вслед за мной, - Ну, вот куда ты собрался? – показал он на мрачное здание без единого огонька в тёмных окнах, - Подождать тебя? – я упрямо мотнул головой.

- Ну и оставайся! – рассердился брат, - Учти, если тебя утром здесь не будет в девять, искать не буду!

- Почему в девять? – спросил я, - Похороны, обычно, часа в два?

- Думаешь, кроме тебя у нас нет никаких забот? Я бы вообще за тобой не заезжал, да не найдёшь нас.

- Могу прямо на кладбище прийти…

- Да ну тебя! – рассердился Жорка, - Всё, поехали! – сказал он водителю, забравшись в машину.

Через минуту я остался один. Немного постояв на месте, чтобы глаза привыкли к темноте, я быстро двинулся к знакомому лазу в ограде. На этот раз даже не пролез, а как будто прошёл сквозь небольшую дырку в ограде. Подойдя к дому с той стороны, где находилась наша спальня, я пригляделся и увидел, что окно приоткрыто. Совсем замечательно! Достав из рюкзака кошачьи когти, я легко взобрался на свой этаж, пролез в окно, распластавшись по подоконнику. Потом осторожно ступил на пол, стараясь не брякнуть железом.

В комнате спали ребята. Не знаю, мои друзья, или чужие, было темно, даже ночник не горел.

Отстегнув когти, я убрал их в рюкзак, вместе с обувью. Осторожно, на цыпочках, прошёл вдоль рядов кроватей, надеясь найти свободную. Если ничего не изменилось, должен дежурный бдить. Наверняка бессовестно дрыхнет!

Найдя всё-таки свободную кровать, я разделся и по-хозяйски улёгся под одеяло, сладко зевнул и спокойно заснул, будто вернулся домой.

Утром я проснулся, как и планировал, раньше всех, даже дежурный тихо сопел у двери, на банкетке.

Быстро одевшись, заправил кровать, огляделся в уже светлой спальне.

Когда я уходил из части, мне выдали военную форму. Форма у ребят была трёх видов: камуфляжная, с короткими и длинными штанами и рукавами, белая, парадная, и чёрная, для построений и маршировки.

Сейчас я был в чёрных шортах, рубашке и берете. Почему берет, а не пилотка? У берета есть резинка, если её закрепить под подбородком, то можно не опасаться, что она свалится с головы при драке или беге с препятствиями.

Артёмку я нашёл быстро, по фотографии на тумбочке.

По той самой фотографии, которую я ему подарил, где мы с Лиской.

Забыв о своём страшном лице, я присел на краешек кровати и осторожно погладил мальчика по голове. Артёмка пошевелился и неохотно открыл сонные глаза. Через мгновенье глаза прояснились и губы растянулись в счастливой улыбке:

- Саша! – прошептал он, - Я знал, что ты придёшь! – потянулся Артёмка ко мне худенькими ручками.

Я завернул его в одеяло и посадил к себе на колени. Мальчик прильнул ко мне худеньким тельцем, замер, тихонько дыша мне в ухо.

- Эй! – услышал я окрик, и меня схватили за плечо, - Оставь моего брата!

Оглянувшись, я увидел Серёжку.

- Ты кто? – спросил Серёжка, содрогнувшись от моего вида.

- Ты что, Серёжа? – удивился Артёмка, - Сашу не узнал?

- Саша?! – удивился Серёжка, - Ты как здесь?

- Привет, Серёжка! – раздвинул я губы, - Здесь я по неприятному делу. На похороны приехал.

- Опять?! – Серёжка сел на койку, напротив нас. – Кто на этот раз?

- Мама, - коротко ответил я. Серёжка промолчал. Что он мог сказать? Дети ещё не могут нести всякую чушь, типа того, что они сочувствуют твоему горю. Если сочувствуют, то это и так, без слов видно.

- А вы, почему не на даче? – спросил я у счастливой Артёмкиной мордашки.

- Артёмка заболел, - обречённо ответил Серёжка, - пришлось сюда привезти.

- Тогда, почему не в больнице? – нахмурился я. Брат махнул рукой:

- Лежали уже в больнице, пришлось ещё операцию делать. Сейчас температура спала, уколы ставить не надо, нас и выписали.

- Ты не верь Серёжке! – тихо прошептал Артёмка мне на ухо, - Теперь, когда ты приехал, я обязательно поправлюсь! Даже если ты опять уедешь, - мальчик потёрся головой об моё плечо и признался: - Нам сказали, что тебя мы больше не увидим никогда. Поэтому мне было так плохо. А ты сбежал, да? – улыбнулся он, глядя мне в глаза. Мне не понравилась такая проницательность малыша. Значит, что? Уже одной ногой там?

- Сбежал, Артёмка, - шепнул я, - больше не попадусь, буду биться отчаянно.

- Да, Саша, я тоже буду теперь отчаянно бороться за жизнь! Теперь я знаю, ты выдержал! Значит, и мне надо!

- Что, Артёмка? Больно?

- Уже нет. Было больно, спать не мог, даже плакал.

- Бедненький! – я сам чуть не заплакал от жалости.

- Сань, отдай его мне, надо переодеть, у него недержание, мокрый он…

Артёмка смущённо засопел:

- Я выдержу, Саша, вот увидишь! Только не смотри, пожалуйста.

Я отошёл к окну, чтобы не видеть, что осталось от мальчика. Через пять минут Серёжа позвал меня:

- Пойдём, Саш, умоемся.

В умывальнике Серёжка долго умывался, не решаясь заговорить. Вытершись насухо вафельным полотенцем, он посмотрел мне в глаза и сказал:

- Умирает Артёмка. Потому и выписали из больницы.

- Что с ним? – одними губами спросил я.

- Рак. Неоперабельный. Уже вырезали, что могли, теперь хоть боли не мучают. Это от побоев.

У меня сами собой сжались кулаки, сжались зубы.

- Не надо, Саша! – твёрдо сказал Серёжка, - Это моё!

- Тебе это зачем? – спросил я, - Да и не сможешь ты!

- Смогу! – воскликнул Серёжка, ударив кулаком по подоконнику, - А если не смогу, пусть и меня убьют!

- Не калечь себе жизнь, Серёжка! Мне уже всё равно, у меня дел, можно сказать, на пожизненное тянет, если не на «вышку», а ты жить за двоих должен!

Серёжка упрямо помотал головой:

- Я тебе говорю, не трожь! Братом заклинаю! – яростно блеснул он глазами.

- Не смею препятствовать, - сказал я, через несколько минут, - твоё право.

Мы вернулись в спальню, где нас ждал счастливый Артёмка. Пошарив в рюкзаке, я нашёл большое сладкое яблоко, конфеты. Конфеты я отдал Серёжке, чтобы он раздал ребятам на помин моей матушки.

- На завтрак пойдёшь? – спросил меня Сергей.

- Пойду, наверное, - решил я, глянув на часики, - ещё семь часов, за мной в девять заедут.

- Саш, ты ещё зайдёшь? – спросил Артёмка, прижимая к себе яблоко.

- Постараюсь, братик! Сам понимаешь, грустное меня ждёт дело, - Артёмка понимающе покивал.

Занятый братьями, я даже не обратил внимание на остальных ребят нашей спальни. Конечно, здесь были новички, все мои друзья были в это летнее время на даче, ходили под парусом, в поход, просто купались и загорали. Где-то там ждал меня Никита. Жаль, времени нет, не навестишь друзей.

- Серёж, а директор где? В лагере?

- В лагере, - подтвердил друг, - здесь сейчас никого, кроме воспитателей, нет, ты их не знаешь.

- Нормальные? Старшие вас не обижают?

- Мы следуем твоим советам, - усмехнулся Сергей, - защищаем друг друга, не пускаем к себе посторонних. С нами считаются, и Артёмку жалеют, приносят ему вкусняшки. Пойдём? Ты где сейчас? Это форма?

- Да, я в спецназе тренируюсь, хочу в Суворовское поступить. Не знаю, здесь документы взять, или новые сделать.

- Твои документы могли изъять, - заметил Серёжка, - после того, как… - он не договорил. Мало ли, кто услышит.

На меня в детском доме внимания не обратили. Конечно, детский дом не проходной двор, но не редки случаи, когда бывшие воспитанники приходят в гости. Если не навсегда, то можно немного пожить, но, если решил остаться, доложи по форме, тогда или оставят, или найдут где-нибудь свободное место. Главное, не шуми, живи тихо, не доставляй забот администрации. Лишняя тарелка супа всегда найдётся.

На завтрак был не суп, каша, чай с сахаром и хлеб. Запах и вкус такие знакомые, прямо будто никогда отсюда не уходил. Звяканье посуды, приглушённые голоса…

Странное дело, вроде должно быть тоскливо в этом доме обездоленных детей, а мне дом показался родным, здесь у меня были настоящие друзья, они ждали меня и любили, как брата.

На выходе меня остановил молодой воспитатель:

- Надолго к нам?

- Нет, - встав прямо, ответил я, - приходил навестить друзей, скоро ухожу.

- Местный? – я кивнул.

- Разрешите, попрощаюсь с Артёмкой?

- Это, который болеет?

- Да, с ним.

Воспитатель горестно вздохнул и отпустил меня. Хорошие ребята, мы старались не доставлять им хлопот, они в детдоме проходили практику, студенты из пединститута. Пусть думают, что здесь пай-мальчики, а то ещё бросят учёбу, или переведутся в другой ВУЗ. Кто с нами работать будет?

Не знаю, может быть с детской точки зрения мне казалось, что мы ведём себя хорошо, на самом деле мы не ходили строем, а носились по коридорам и этажам. Надо делать скидку на гиперактивность маленьких детей.

Артёмка сильно мне обрадовался, заулыбался, попросился на ручки.

- Я дождусь тебя! – прошептал он, удобно устраиваясь на моём плече. Я подложил ему под голову берет, чтобы мягче было, и мы так и просидели, тихонько переговариваясь.

Артёмка сказал, что, когда выздоровеет, попросится ко мне, тоже хочет быть сильным и красивым, и форма ему нравится, особенно полосатая майка, как у моряков.

Кажется, только сели, а в окно уже донёсся автомобильный сигнал.

- Сань, за тобой! – обернулся от окна Серёжка.

Осторожно уложив на кровать Артёмку, я попрощался с ребятами.

- Заходи ещё! – улыбнулся маленький мальчик.

- Обязательно! – пообещал я, - Как только буду здесь.

Уходил я с печалью, ещё нога разболелась, снова захромал.

- Ну, что, - встретил меня Жорка, - легче стало? – я не ответил.

- Кажется, тебе костыль нужен, - заметил он.

- Вот ещё! – буркнул я.

Жорка что-то сказал водителю, и мы поехали куда-то, где я ни разу не был.

- Заедем в ортопедическую мастерскую, - ответил на мой вопросительный взгляд Жорка, - не хватало ещё носить тебя на руках, орясину такую.

Вдоль коридора мастерской была выставка изделий. От их вида мне стало нехорошо, насколько уродливыми показались мне эти башмаки, костыли, палки и громоздкие инвалидные кресла.

Такие неуклюжие предметы, призванные облегчить жизнь несчастным детям.

Мне подобрали по росту и весу палочку, незамысловатую, без всяких украшений, зато удобную. Сразу стало легче ходить.

- Ну вот, совсем другое дело, - осмотрев меня, сказал брат, - не будешь ковылять перед людьми.

Нас привезли… домой! Я чуть не бегом побежал к такому родному дому, и остановился в открытых воротах. Двор был полон незнакомыми людьми в тёмных одеждах, особенно густо они стояли у входа. На улице стояла милицейская машина. Милиционеры не показывались, но всё равно мне стало неприятно.

Жорка крепко взял меня под руку и повёл к входу в дом.

У крыльца, на двух табуретках, стоял гроб, обитый красной материей с чёрной окантовкой.

Только тут я понял, что там, в гробу, лежит моя мама! Я рванулся, было, к ней, но Жорка удержал, проводил меня к папе, что сидел рядом с гробом, молчаливый, с серебром в волосах.

Увидев меня, приветливо улыбнулся, морщинки на осунувшемся лице слегка разгладились.

Я сел рядом с ним, Жорка опустился на табурет, с другой стороны.

- Сынок! – прижал меня к себе папа. Я не отстранился, боясь посмотреть на маму. Только немного успокоившись, решился взглянуть на строгое мамино лицо, неумело перекрестился.

Среди женщин пробежал одобрительный шёпот.

Когда все попрощались с покойницей, мы загрузились в катафалк, гости поехали на автобусах.

На кладбище могила была отрыта возле Лискиного памятника, на котором была прикреплена новая фаянсовая фотография. Девочка счастливо улыбалась. Я знал, что она в это время смотрела на меня.

Хотя и был в подавленном настроении, я заметил наряд милиции, и не только. С удивлением увидел несколько здоровенных ребят в форме той части, где я проходил тренировки.

Форма походила на форму морской пехоты, только была удобнее и вместо сапог были высокие ботинки на шнуровке.

Я, было, забыл о их существовании, но, когда уже закопали могилу, под звуки колыбельной, исполненной приглашённым оркестром, меня за руку кто-то тронул.

Оглянувшись, видел мальчишку чуть помладше меня.

- Тебе передали, - прошептал он, сунув незаметно записку.

В записке было: «Не выходи за ограду, подойди ко мне. Майор СУ Агеев».

Оглянувшись вокруг, нашёл знакомого майора, того, кто подвозил нас в часть. Сейчас он стоял у ворот с независимым видом, не глядя на меня.

Тем временем на холмик укладывали мраморную плиту и устанавливали памятник с выгравированным портретом мамы.

Меня держал, приобняв, отец, с другой стороны стоял Жорка.

- Осиротели мы окончательно, сын, - обратился ко мне папа, все наши девочки… - голос отца прервался, но он справился с собой, и продолжил:

- Прости меня, Саша, не думал я, что ты настолько покалечен.

- Ничего, папа, я приду в норму, обещаю, - ответил я, с болью в душе глядя на два любимых лица, теперь уже только на фотографиях, - потом свяжусь с тобой.

- Это будет не простое задание, Саша, надо найти улики, связь между кланом Хана и одним влиятельным лицом в столице. Я дам адреса. Имея такой козырь, можно будет разговаривать… с твоими родственниками. К сожалению, кроме тебя я не могу никому поручить это дело, там слишком опасные сведения для нас.

- Я понял, папа, - ответил я. – Милиция кругом, они что, собрались брать тебя?

- Не думаю. Обеспечивают порядок, чтобы не было происшествий. Прошёл слух, что нашу маму отравили в психушке, народ волнуется.

Я согласился с отцом, вспомнив, в каком состоянии была мать в последнюю нашу встречу.

- Пап, я не поеду на поминки, - сказал я, - за мной приехали.

- За тобой? – удивился отец.

- Да, видишь, люди в чёрной форме, как у меня?

- Так ты… в этих частях служишь?!

- Не служу, тренируюсь.

- А если предложат остаться? – я пожал плечами:

- Безопаснее всего мне у спецназа сейчас. Я хочу попроситься в Суворовское училище.

- Ты парень умный, решай сам.

У меня в руках были гвоздики, цветы. Я их разделил, положил на могилы мамы и Лиски, и пошёл к майору.

- Ну, здравствуй, Санька, - не глядя на меня, сказал майор, - Вот уж не думал тебя здесь увидеть. Это твой отец?

- Да, это мой папа, мы сегодня похоронили маму, а рядом лежит моя сестра. Её убили сынки местных боссов.

- Знаю, Санёк, извини, но у нас другие задачи.

- А это не ваши люди делали обыск в нашем доме? – подозрительно посмотрел я на майора.

- Саша, я повторяю, у нас другие задачи. Мы не проводим обыски, не ведём расследования. Полковник тебе всё объяснит, если посчитает нужным. А сейчас полезай вон в тот КУНГ, и сиди там. Здесь я сам разберусь. Не волнуйся, твоим родным ничто не угрожает.

Я поверил. А что мне оставалось делать?

Парни в чёрной форме помогли забраться мне в КУНГ без окон. Только на скошенных углах были маленькие окошки, освещавшие внутренность помещения. Здесь были установлены кресла, как в автобусе, на них сидели ребята из нашей части.

Почти все знали меня, я часто видел, как за нашими тренировками наблюдали взрослые парни.

- Привет, Санёк! – здоровались они, - Ты с нами?

- Внимание, бойцы! – заглянул в дверь лейтенант, - Мальчика ни о чём не расспрашивать, приготовились.

Ребята раскатали балаклавы, взяли на изготовку автоматы. Мне стало страшно, живо вспомнилась расправа с мальчишками-беглецами. Даже непроизвольно задрожала больная нога.

- Не боись, пацан! – подмигнул мне боец, сидевший напротив меня, - всё будет нормально!

- На выход! – офицер снова открыл дверь, - Беклемешев!

- Я! – отозвался боец, который успокаивал меня.

- Остаёшься с мальчиком. Головой за него отвечаешь, понял?

- Так точно! – недовольно ответил парень, в то время, как остальные спешно покидали КУНГ.

- Вот так-то, Санька! – сказал парень, раскатывая маску, явив мне своё молодое лицо.

- А что происходит? – решился спросить я.

- Не знаю, нам не положено знать, нам положено выполнять приказы.

Ждать пришлось довольно долго, пока бойцы не вернулись. К моему облегчению, выстрелов не раздалось.

- Ну, вот, я же говорил, что всё нормально будет, - улыбнулся мне Беклемишев, - С нами стараются не спорить.

Двигатель нашей машины завёлся, и мы куда-то поехали.

Привезли нас в какую-то военную часть, где отвели в столовую, позволили посетить долгожданный туалет, и отвели в изолированное помещение с закрашенными окнами и застеленными нарами.

- Отдыхать! – распорядился лейтенант, - Саша, за мной.

Лейтенант провёл меня казарменным коридором в канцелярию, где сидели командир части и мой знакомый майор.

Лейтенант вышел, а майор обратился ко мне:

- Прости, Саша, что оторвал от печальной церемонии, поверь, были причины. Я сейчас связался с полковником, он приказал мне отправить тебя в часть немедленно. То есть, сейчас ты садишься в машину, и едешь в Москву. Вопросы есть?

- Вопросов нет, товарищ майор, я и не хотел задерживаться. С кем надо, я встретился и попрощался, а то, что здесь происходило, вы не расскажете, не так ли? Хотя догадываюсь, что это как-то связано с моим отцом.

- Да, но отчасти. Я уже говорил, что опасались беспорядков, подробности узнаешь у полковника, если он сочтёт нужным тебе рассказать. Ничего не забыл?

- Рюкзак! – вспомнил я, - В детдоме остался!

- В детдоме? – удивился майор.

- Да, я там навещал друзей, а утром за мной приехал брат, да и неудобно, с рюкзаком на похоронах…

- Понятно. Заедете, - обратился майор к командиру части. – Всё, Саша, отправляйтесь.

Сделав все необходимые приготовления, получив, в том числе сухой паёк, мы сели в «УАЗик» и выехали из части. Помимо нас с водителем с нами ехал сопровождающий, старший лейтенант, вооружённый табельным пистолетом, по-моему, «Макаровым», и автоматом Калашникова, закреплённом в штатном держателе.

Меня разместили на широком заднем сиденье.

Когда я забежал в нашу спальню, Серёжки с Артёмкой там не было. Не было и моей фотографии на тумбочке. На мой вопрос ребята сказали, что за ними приехали, и куда-то увезли.

Сердце неприятно защемило, но спрашивать было некого, а молодой воспитатель сказал, что Артёмку увезли в больницу.

Забрав рюкзак, я побежал к машине. Там, никого не стесняясь, бросил рюкзак на сиденье, сам разлёгся, положив на рюкзак голову. Хорошо быть маленького роста, удобно расположившись на сиденье, как на полке поезда, я спокойно уснул, отдыхая от нелёгкого дня.

Довезли хорошо, ни разу я не падал на пол, разбудили только в части, утром.

Здесь дали умыться, привести себя в порядок, и позавтракать в столовой. Одно плохо: своих друзей я не увидел, мне сказали, что они уже на занятиях. Не успел я их предупредить, что меня раскрыли.

После завтрака я был отведён в кабинет полковника Бахметьева.

Полковник отпустил сопровождающего, сесть мне не предложил, хмуро разглядывая меня, молчал.

Я, сделав туповатое выражение лица, почти по Петру Первому, у которого в Уставе было написано, что солдат должен иметь вид «придурковатый, и преданно есть начальство глазами», тоже молчал и ел глазами начальство, прикидываясь глупым ребёнком.

- Ну, что скажешь? – наконец нарушил молчание полковник.

- Курсант М. прибыл по вашему приказанию! – гаркнул я.

- С этого и надо было начинать, - полковник немного расслабился, - Почему не доложил о том, кто твой отец?

- А надо было? – неподдельно удивился я, - Мы анкету не заполняли, курсанты мы здесь неофициально, можете отправить домой в любой момент.

- Тут ты очень близок к истине, - согласился со мной полковник, - С такой родословной у нас служить вы не можете.

- Совершенно верно, - согласился я, - не дворяне-с. Сын за отца…

- Поговори мне ещё. В карцере давно не сидел?

- Я понял. Разрешите идти? Ребятам тоже?

- Опять ты за своё! – вздохнул полковник, - Ребята твои, они кто?

- По происхождению? Не знаю, - развёл я руками, - С Зосимой я вместе сидел в лагере, Лена сирота…

- Где-где ты сидел? – подался вперёд полковник.

- Не скажу, - опомнился я, - вы нас сразу расстреляете.

- Как это – расстреляем? – опешил Бахметьев.

- Потому что такого лагеря, как бы, нет. Я всё выдумал.

- Это оттуда у тебя такие увечья? – тихо спросил командир. Я кивнул, глядя в сторону, прикидывая, как выбраться из этого непростого положения. Если войдёт вооружённый конвойный, завладею его оружием, потребую освободить друзей, и…

- Что-то ты напрягся, Саша. Расслабься, никто вас здесь арестовывать не собирается. Но ты должен рассказать мне всё. Пойми, у меня спецвойска, я не могу держать здесь непроверенных людей!

- Не держите, - негромко сказал я, - я всё равно всё не расскажу, для нас это слишком опасно.

- Не доверяешь мне? – поднял брови полковник.

- А вы мне? Сын вора, осужденный, возможно, беглый преступник. Вы поверите, что нас с Зямой приговорили к смертной казни, с отсрочкой на пятнадцать лет? А потом продали в рабство? Я тоже сейчас не верю, мне кажется, что видел страшный сон. Я очень боюсь, товарищ полковник, опять проснуться там, боюсь собак, надзирателей, которые от скуки стреляют в ребят дротиками с парализующим ядом…

- Что ты мелешь, сопляк! – полковник медленно поднимался из-за стола. – Начитался о концлагерях?!

- Вы постоянно спрашивали меня, что я прячу под пластырем, - смотрите, - я расстегнул рубашку и обнажил плечо. – Видно? На заднице такой же номер, и у Зямы. Одиннадцатый.

- Зачем мы здесь? Прячемся, набираемся сил. – Полковник подошёл, внимательно осмотрел некрасивый ожог на плече, ничего не сказав, снова сел за стол. Уставился в окно.

- Товарищ полковник, - обратился я к нему. – Я хотел просить вас, чтобы вы помогли поступить в Суворовское училище. Скоро учебный год, а мы один год уже пропустили.

- Почему обязательно в Суворовское? – спросил полковник, - У нас договор с одной из школ. Ребята живут и тренируются здесь, а ходят в гражданскую школу. Специальные дисциплины преподают в части.

- У нас с Зосимой документов нет.

- Что ты предлагаешь?

- Сделать нам документы. Если откажетесь, обращусь к отцу, или его друзьям.

- Подделка документов, знаешь ли… - усмехнулся полковник.

- Зачем подделка? – удивился я, - Думаете, мало неопознанных детей гибнет?

- Ты мне это брось! – подскочил полковник, - Ладно, попробуем сделать вам документы. Только после этого вы будете зачислены в курсанты части. Официально. Документы будут у нас, а в город будете ходить по увольнительной. Согласен на такие условия? А то, ты ведь вор, тебе нужна свобода, - усмехнулся он.

- Надо будет, меня здешние заборы не удержат.

- В том-то и дело, - поморщился полковник, - пока вам нужно, вы здесь, как нужда отпала – ищи ветра в поле.

- Вообще-то я просил только потренироваться на вашем полигоне, - проговорил я, - немного восстановить свои силы и возможности, никак не рассчитывал поступать в курсанты.

- А мне нужны кадры, - парировал полковник, - перспективные ребята. И если ты скажешь, что мальчишек полно в детских домах, то ты не прав. Способных детей там очень мало! Особенно тех, кто согласен подчиняться приказам, здоровых, тех, кому можно без опаски доверить свою спину и жизнь.

- Нам, значит, можно? – спросил я.

- Вам можно, - ответил полковник, - друг за друга вы готовы на всё. Думаете, я не вижу, как вы относитесь друг к другу? Пока всё, иди. У тебя ещё действительно освобождение? Отдыхай.

- Разрешите к тренеру? Попрошу дать мне разминочный комплекс, чтобы ногу не тревожить.

- Разрешаю, - махнул рукой полковник, и я испарился из его кабинета, с мокрой спиной. Честно, думал, уже не вырваться. Хотя, я и так за забором. Сейчас скажет караулу, никуда не выпускать, глаз не сводить, вот и вся свобода. В пределах части.

Когда меня увидели ребята, я думал, пришёл мой последний час. Весь отряд, с воплем, бросив занятия, бросился мне навстречу. Даже тренер, с улыбкой на лице, подошёл ко мне, не отругав мальчишек. А как радовался Зосима! Почти пять минут не отпускал меня, Лена тоже была неподдельно счастлива.

- Сегодня пойдём домой! – заявила она, - Во-первых, давно там не были, а во-вторых, я так соскучилась!

-Как у тебя дела, Саша? – спросил тренер.

- Ногу пока велели беречь, - сказал я, - хочу попросить у вас комплекс упражнений на развитие рук, спины, и других мышц, а то обленюсь совсем.

- Хорошо, - согласился тренер, и, приказав ребятам продолжать тренировку, отвёл меня в зал с тренажёрами. Там вручил мне листок с примерами упражнений с гантелями и отягощениями, сказал:

- Переодевайся, изучай комплекс, и занимайся самостоятельно. Извини, мне надо работать.

Так я и занимался остаток дня, ругая себя за несдержанность. Хотя, лучше самому признаться, чем уйти в глухую несознанку. Захотят, раскопают, и тогда будет гораздо хуже.

К моему удивлению, домой нас отпустили, не сказав ни слова. Денег мне с собой дали, так что, сначала сходили в магазин, затарились вкусняшками, и, весело тараторя, пошли домой, нагруженные сетками-авоськами, купленными в отделе сопутствующих товаров.

Недалеко от барака встретили знакомых мальчишек и девчонок, узнали у них, что мама Алёны приходила, пожила дома дня два, и опять уехала. Спрашивала, где мы делись.

- Мы сказали, что вы уехали в лагерь, - сказала девочка лет десяти.

- И что мама сказала? – спросила Алёнка.

- Да ничего не сказала, - пожала плечами девочка.

Дома мы проверили, всё ли в порядке, пришлось сходить по воду, наколоть немного дров, чтобы было уютней в тёплой комнате. Алёнка чисто вымыла полы, принялась готовить праздничный обед.

Сначала мы подумали, что всё это ради нашей встречи, потом вспомнил, хлопнул себя по лбу и потащил Зяму в комнату.

- День рождения! – прошептал я в ухо другу. У Зямы широко открылись глаза и рот. Он кинулся к шкафу, долго там рылся, потом торжественно достал футляр с подарком. На всякий случай проверили содержимое: всё было на месте! Мы даже вздохнули с облегчением, потому что кто-нибудь мог обнаружить наш клад.

- Мальчики! – донеслось из кухни, - Накрывайте в зале стол!

Мы кинулись выполнять поручение, освободили стол, поставили его посередине комнаты, нашли скатерть.

Потом бегали на кухню, выполняя указания строгой девочки.

- Алён! – спросил я, - Ты купила свечи?

- Свечи? – спросила именинница, - А зачем?

- Ужин при свечах, этот так романтично! – загадочно сказал я, обуваясь.

- Саша, только недолго! – попросила Алёна. А я вспоминал, где ближайший хозяйственный магазин.

В ближайшем магазине свечей нужного мне размера не оказалось, пришлось идти дальше, в чужой район.

Спросив прохожих, нашёл нужный мне магазин, возле которого тусовались несколько мальчишек моего возраста, и чуть постарше.

- Ну и ряха! – с восторгом сказал один из них, по-видимому, главный в их «банде».

- Кого это ты назвал Ряхой? – моментально завёлся я, резко останавливаясь.

- Тебя! – гнусно усмехаясь, сказал мальчишка, в тот же момент отправляясь в полёт.

Бить его я не стал, толкнул в грудь руками, быстро приблизившись. Ребята не успели среагировать, как тоже оказались на асфальте, а так-как почти все были в шортах и футболках, расцарапали себе локти и коленки. Некоторые даже захныкали.

- Вставай! – подошёл я к заводиле.

- Ага, сейчас! – криво улыбнулся тот, слегка привстав, опираясь на локоть, - Иди, куда шёл! Пусть только твои зайдут в наш район!

- Будешь п…ть, не посмотрю, что ты лежачий! – сказал я, оглядываясь. Ребята сидели, растирая по ногам и рукам кровь, но никто не поднимался.

- Тогда я большим, пацанам скажу, что ты лежачего бил! – пригрозил мальчишка, вытирая кровь на губах. Язык прикусил, что ли?

- Ну, ладно, - не стал заводиться я, - узнаю, кого из наших обидел, найду, и пасть порву! Я тебя, падла, запомнил! – с этими словами я повернулся, и пошёл в магазин, потому что на нас уже стали обращать внимание.

В этом магазине были в продаже свечки небольшого размера, сантиметров по десять в длину.

Купив десять штук, я вышел и огляделся. Пацаны стояли за углом и о чём-то договаривались.

Пока я стоял на крыльце, кто-то сзади взял меня за руку. Оглянувшись, увидел большеглазого испуганного мальчугана лет восьми.

- Проводи меня, пожалуйста, - попросил он шёпотом.

- Ты далеко живёшь? – спросил я его, - А то мне некогда, на день рождения спешу.

- Нет, вон до того дома, - показал мальчик на соседний пятиэтажный «сталинский» дом.

- Так ты здешний? – удивился я, - И что, пристают?

- Да, - вздохнул мой новый знакомый, - я совершенно не умею драться, а они смеются надо мной, отбирают деньги, пинают.

- Провожу я тебя, и что? Завтра получишь ещё больше! Это не выход!

- Не выход, - вздохнул мальчик, потянув меня за собой, - просто у меня сегодня мамины деньги, могут отнять, что я маме скажу? А Лёньке я скажу, что ты мой друг. Я слышал, как ты сказал, что, если он обидит твоих друзей, ты им задашь! – я хмыкнул, - А тебя как зовут? - спросил он меня.

- Санька, - улыбнулся я улыбкой, от которой мальчика передёрнуло.

- А меня Алесь, - признался он, - меня дедушка учит на скрипке играть, просит не травмировать руки, а ребята смеются, тогда я открываю окно и специально играю гаммы… Спасибо, уже пришли, - Алесь печально посмотрел на меня, - у меня нет друзей. Ты единственный.

- Ну, спасибо! – усмехнулся я, - Пора мне, и так задержался! – я побежал к себе, раздумывая о том, как нелегко быть маленьким и слабым.

Дома уже нервничали.

- Что ты так долго! – сварливо спросила Алёнка, - Мы уже собирались идти, искать тебя!

- В Москве?! – удивился я, разуваясь, - Потерялись бы сами! Где торт?

- Давайте, сначала поедим, - позвала нас Алёна.

Усадив нас за стол, она наложила нам в тарелки жареной картошки с мясом, и, загадочно улыбаясь, открыла бутылку кваса.

Мы с Зямой встали, подставили кружки, и я сказал:

- С Днём Рождения, Алёна!

- Не забыли! – расплылась в улыбке девочка, - А я хотела вам сюрприз сделать!

- Поздравляем тебя! – мы выпили квас, чокнувшись кружками, «как взрослые», и принялись за еду.

Утолив первый голод, Алёна предложила потанцевать. Оказывается, пока меня не было, они принесли радиолу с пластинками, Зяма поставил пластинку с танго, и пригласил на танец Алёну.

Я сидел за столом, и радовался за них.

Танец кончился, ребята снова сели за стол, и я толкнул ногой Зяму.

- Чуть не забыл! – воскликнул тот, вскочил и, подбежав к кровати, вынул из-под подушки футляр с подарком.

- Алён! Это тебе! – протянул он ей. Лена заглянула в футляр, и ойкнула.

- Спасибо! – почему-то сказала она мне, улыбаясь, - Какая красота! Я теперь обязательно проколю уши! – девочка подбежала к зеркалу, приложила подвески к ушкам, осталась очень довольна, подбежала к нам и чмокнула каждого в щёчку.

- Кулончик можешь уже сейчас надеть, - посоветовал я, счастливый, что подарок понравился нашей подружке.

- И правда! – обрадовалась Алёна, попросив Зяму помочь ей.

- Вы знаете, мальчики, - сказала она, - сначала я хотела позвать гостей, знакомых ребят, а потом подумала, что лучше нам отпраздновать втроём. Мне так хорошо с вами, другие будут только мешать.

- Да, - согласился я, - к тому же, день рождения, это такой праздник, на который надо приглашать заранее.

Нам на самом деле было очень хорошо втроём. Я очень соскучился по друзьям, пока ездил в свой город, на похороны. Мне показалось, что здесь я нашёл свою настоящую семью.

Мы ещё танцевали, кушали, потом мы с Зямой пошли на кухню, воткнули в торт десять свечек, зажгли их, выключили свет, и торжественно вошли в комнату, где нас ожидала Алёна, со словами: «С днём Рожденья тебя!».

Алёна вскочила и захлопала в ладоши от восторга.

- Алёна! – сказал я, - Теперь ты должна задуть разом все свечи! – и поставил торт на стол.

Девочка набрала полную грудь воздуха и дунула. Мы помогли и захлопали в ладоши.

- Вот тебе и десять лет! – поздравили мы её. Потом пили чай, заедая его вкусным тортиком.

Отодвинув стол к стенке, танцевали медленные и быстрые танцы, поиграли в жмурки, от хохота даже животы разболелись. А когда совсем стемнело, к нам в гости пришли ребята.

- Мы видим, у вас свет горит, музыка, значит, вернулись! – сказали ребята, - Можно к вам?

- Конечно, можно! – закричали мы, все разом, кинувшись к гостям. Среди гостей были и девочки, с любопытством заглядывающие в комнату.

- А что вы празднуете? – спросила одна из них.

- День рождения Алёны! – пояснил Зяма, и гости засмущались.

- Смотрите, что мне мальчики подарили! – похвасталась Алёна, показывая кулон. Потом потащила девочек в комнату и показала весь гарнитур.

- Да вы не стесняйтесь, проходите! – приглашал я ребят. – У нас так весело! Сейчас угостим вас тортом, поиграем!

Через некоторое время ребята освоились, и вели себя, как дома, тем более, что взрослых с нами не было. Взрослые пришли позже, когда пошли искать своих чад.

Мы открыли форточки в окнах, и наше веселье далеко было слышно, тем более, что мысль занавесить окна как-то не пришла в наши головы. Так что наша тёплая компания была обнаружена довольно скоро.

Взяв слово с детей, что они вернутся сегодня домой, оставили нас веселиться дальше, а некоторые даже приносили закуски для немаленькой компании.

Мужчины скооперировались, и устроились за доминошным столом во дворе. За ними пришли жёны, но сильно не ругались, потому что вечер был тёплым, дети были рядом, на некоторое время домашние хлопоты можно было забыть.

Спать мы легли уже за полночь.

Двойная жизнь.

Когда моя нога не стала меня беспокоить, я вернулся к усиленным тренировкам. За то время, что я отдыхал, Алёна сделала немалые успехи в освоении ловкости, гибкости, боевые искусства тоже давались ей довольно легко. Потому что ей было очень интересно, и ужасно весело в нашей компании. Алёна вцепилась в нас мёртвой хваткой, особенно в Зяму.

Я не знал, что будем делать, если придётся уходить при опасности, не бросать же девочку.

Спросил об этом Зяму, и тот, нисколько не сомневаясь, заявил, что Алёну мы заберём с собой.

- Где её мама? – спросил он у меня, как будто я спрятал где-то её маму.

- Молчишь? Вот, то-то! Алёна теперь в нашей команде!

У меня слова застряли в горле. Я не знал, как отделаться от Зямы, а тут ещё девчонка мне на шею!

Кому же ещё?!

Пока что мы жили довольно вольготно: если ночевали дома, бежали в часть, игнорируя автобус, там переодевались и приступали к тренировкам. Там же нас кормили, если хотели, оставались на ночь.

Ребята-курсанты относились к нашей маленькой команде по-братски, старались опекать нас, скрывая наши озорные выходки от начальства.

Мы даже не задумывались, что лазанье по макету дома с балконами и застеклёнными окнами на уровень пятого этажа – озорство!

Нам долго втолковывали, что лазить там надо со страховкой, то есть, привязавшись верёвкой.

По-моему, верёвка будет только мешаться, когда прыгаешь по балконам, или по подоконникам.

Но я взял это на заметку. Ночью верёвка пригодится. Это днём будет выглядеть подозрительно, лазить по жилому дому с верёвкой.

Я всё ждал весточки от родственников, поэтому всё чаще отрабатывал навыки ползанию по фасаду дома.

Надо сказать, наш тренер одобрял наше стремление освоить эти навыки. На полигоне была ещё искусственная скала, на которой мы с лёгкостью обходили взрослых парней.

- Конечно! – говорили они, потерпев от нас очередное поражение, - В них весу совсем нет, вот они по стене и бегают, как мухи!

А мы, втроём, были уже спаянной командой, поодиночке уже не могли действовать так ловко.

У меня в голове давно зародился план, но всё никак не мог решиться озвучить его ребятам.

Если в Зяме я был уверен на все сто процентов, потому что он был вор, и не стеснялся этого, то Алёна мне казалась маленькой домашней девочкой, несмотря на её успехи в воинском обучении.

Я был почти уверен, что нас готовят в шпионы и диверсанты с элементами подрывной работы в тылу врага. Учили нас не только драться, бегать и прятаться, но и стрелять, метать гранаты, сапёрному делу.

Иногда курсанты одевались в прочные комбинезоны, надевали каски с прозрачными масками, вооружались дубинками, и бились стенка на стенку.

Полезный навык, честно говоря. Особенно, вспоминая, что мальчишки с нашего района собирались подраться с соседями.

Ждать весточки от родных пришлось недолго. Как-то раз, усталые, мы возвращались домой, потому что назавтра было воскресенье, нам дали день отдыха.

Недалеко от дома нас нагнал запыхавшийся мальчишка лет девяти и окликнул меня:

- Эй, пацан! – я вопросительно показал пальцем на себя.

- Да, ты! Тебе письмо! – мальчишка сунул мне конверт и тут же убежал, не дожидаясь ответа, вероятно, за второй частью вознаграждения. Я решил не преследовать его, догадываясь, от кого письмо.

Игнорируя сгорающих от любопытства друзей, дома, отвернувшись от всех, я вскрыл конверт и прочитал адрес. Потом развернул второй лист, с планом квартиры и местонахождением сейфа с документами. Сейф, конечно же, классически скрывался за одной из картин. На картине была изображена голая женщина. То ли Даная, то ли Маха.

- Что там, Санька? – пристал ко мне Зяма. Алёна молчала, сверля меня взглядом. Я задумался, не зная, что ответить. С одной стороны, в команде гораздо легче, с другой стороны, втягивать в явный криминал друзей не хотелось. А с третьей, если они узнают, что я от них скрывал, будут дуться на меня не меньше года. И я решился:

- Ребята, здесь план и адрес квартиры, которую мне надо обнести…

Весело смеясь, трое детей забежали в подъезд и побежали по широкой чистой лестнице наверх. Добравшись до последнего этажа, ребята, ничуть не запыхавшись, разобрались по площадке.

Один с ловкостью обезьяны взобрался по вертикальной лесенке до люка, ведущего на чердак, быстро открыл висячий замок, и с трудом приподнял тяжёлую крышку.

- Порядок! – тихо доложил он. Второй быстро заклеил глазок на второй двери, выходящей на площадку. Третий, просунув голову между балясинами перил, внимательно смотрел вниз. Внизу ничего не происходило, тогда он снял рюкзачок, достал оттуда связку отмычек и стал подбирать ключ к замкам второй двери на площадке, укреплённой стальными накладками.

Замки сопротивлялись недолго. Щёлкнул последний замок, но мальчик не спешил открывать дверь.

- Ну, что ты?! – нетерпеливо спросили его друзья. Мальчик поднял голову и внимательно осмотрел стены. Под самым потолком он увидел распределительную коробку с телефонными проводами.

- Тихо! – прошептал мальчик, - Квартира может быть под сигнализацией.

- И что? – спросил второй мальчик.

- А то. Откроем, и через пять минут будет здесь милиция, - мальчик яростно поскрёб затылок, скривившись.

- Что делать будем? – спросил третий человечек.

- Сейчас… - задумался первый. – Я думаю, ничего хитрого здесь нет. Обычный геркон на двери, с магнитом. Работает на размыкание… Или замыкание? Нет, скорее, на размыкание. Геркон размыкается, когда от него отходит магнит, реле отваливается, звенит звонок! Менты всё бросают и несутся сюда…

- Что ты там бормочешь?! – нетерпеливо спросил его второй, - Я ничего не понял!

- Я тоже, - растерянно проронил третий.

- Двоечники! – в сердцах бросил первый, - Становись у стены! Руками упрись в стену! Крепче, я заберусь тебе на плечи. Третий, страхуй!

Третий отошёл так, чтобы видеть двери и лестничный пролёт, а первый прыгнул первому на спину, потом перебрался на плечи крякнувшему мальчику.

- Тяжёлый ты стал!

- Не возникай! Чёрт, высоко. Подними повыше!

- Ага, подними! – закряхтел второй, силясь выпрямится, - давай, лучше Ленку…

- Я кому сказал, никаких имён! – свирепо прошипел первый, хватаясь левой рукой за коробку, второй пытаясь открыть её. – Не могу заглянуть!

- Обязательно тебе заглядывать? – спросил мальчик снизу, - Отрежь эти проклятые провода!

- Надо не отрезать, а перемкнуть! Выше!

- Не могу!

- Ладно! – мальчик вынул из кармана бокорезы, зачистил проводку и скрутил провода между собой.

- Плохо! – сказал он, - Сразу догадаются. Снимай меня отсюда.

Мальчик присел, и первый соскочил на пол.

- Надо Ленку… - вздохнул второй.

- Тренироваться надо лучше! – перебил его первый, - Я пошёл, контролируйте здесь всё.

Мальчишка приоткрыл дверь квартиры и проник внутрь, тихонько прикрыв за собой дверь.

В квартире было тихо, только где-то тикали часы. Бесшумно шагая по паркету, мальчик двинулся внутрь квартиры, оглядывая стены. Картина висела в кабинете и открывалась, как дверка, с хитрым замочком.

- На каждую вашу хитрость у нас есть своя, - пробормотал мальчик, осторожно отодвигая картину.

За картиной открылась дверца сейфа с номерным замком.

- Аглицкая работа… - пробормотал мальчик, доставая из рюкзачка фонендоскоп. Вставив трубочки в уши, он прислонил фонендоскоп к сейфу и стал тихонько вращать верньер с цифрами, иногда делая пометки в блокноте.

- Была бы электроника, у меня был бы сканер, - говорил он сам себе, - подбирал бы быстрее…Так… Шестизначный код. Неплохо. Восемь. Поворачиваем, семь, поворот. Четыре…

Через пять минут дверца сейфа открылась, с щелчком. Мальчик отодвинулся и приоткрыл дверцу.

Оттуда не вылетела отравленная стрела, ничего не взорвалось.

- Непуганые ещё! – удивился мальчик, заглянув внутрь. На нижней полке лежали деньги. Мальчик сгрёб всё в рюкзачок. Верхняя полка была закрыта на стальную дверку с замком.

Осторожно вскрыв замок, мальчик снова отодвинулся за угол и открыл дверцу, ожидая струи кислоты или самоуничтожения документов. Опять ничего не произошло. И ребята не сигналили.

А если их схватили, и сейчас группа захвата терпеливо ждёт, когда выйдет взломщик?

Аккуратно всё закрыв, взломщик убрал все вещи в рюкзачок, надел его и лёгким шагом пробрался в прихожую.

- Ку-ку! – механическим голосом сказал он.

- Уже час! – ответили с площадки, и взломщик, облегчённо вздохнув, выбрался из квартиры. Ребята ждали его здесь, готовые в любой момент скрыться на чердаке.

Закрыв тихонько дверь на все замки, ребята отклеили бумажку от глазка с двери соседа, разъединили телефонную проводку, и шумно побежали вниз по лестнице, весело переговариваясь друг с другом.

Выбежав во двор, залитый солнечным светом, они, смеясь, пересекли его, под удивлёнными взглядами мальчишек, играющих на детской площадке, и побежали на автобусную остановку.

Местных ребят они не опасались, надеясь больше никогда не вернуться в этот двор и даже этот район огромного города. Подошёл автобус, ребята скрылись внутри, вместе с немногочисленными пассажирами.

Документы с деньгами я положил в автоматическую камеру хранения на Площади трёх вокзалов, взяв себе оговоренную сумму в размере десяти процентов. Шифр тоже был указан в письме.

Он состоял из моих инициалов и даты рождения.

Несмотря на то, что на вокзалах было уйма народу, к тому же и детей нашего возраста, нас узнали, и вежливо пригласили на встречу. Я пожал плечами, и согласился.

- Ты не работаешь на Угрюмого, - сказал мне Паха вместо приветствия.

- Я тоже рад тебя видеть, - ответил я.

- Отдавай деньги.

- Какие деньги? – от удивления кепка у меня сползла на затылок, - ты мне одалживал деньги?!

- Которые ты у меня украл! – припечатал меня Пашка.

- Ты видел? Или кто-нибудь из твоих ребят? – поинтересовался я.

- Никто не видел, но, кроме тебя, некому. Лучше отдай. Мне влетело из-за недостачи.

- Влетело, так влетело. Мне какое дело до твоей задницы? Надо работать лучше, и быть внимательнее. Так и быть, на этот раз я ничего у тебя не возьму, хотя стоило бы наказать за наглость. И невежливость. Даже не поздоровался! Пошли, ребята!

Но пацаны постарше преградили нам путь. Я снова обернулся к Пашке:

- Не усугубляй, Паха! Мы втроём можем раскатать всю вашу шайку в блин, только не хотим привлекать к себе внимание. Хотите нас проверить? Приходите на стадион, на Луговую, там подерёмся.

- Ага! – кивнул Пашка, - Знаю я вас! Соберёте всю местную кодлу и отлупите нас!

- За кого ты нас принимаешь?! – возмутился я, - Впрочем, можешь попробовать подраться с девочкой. Лен, ты не против?

- С удовольствием! – улыбнулась Алёнка, быстро стягивая рюкзак, - С кем? – обвела она удивлённую компанию весёлым взглядом.

- Ты девчонка?! – удивился Пашка. Дело в том, что Алёнка тоже была в футболке и шортах, косички прятались под кепкой.

- Девочка! – поправила Алёнка Пашку, - Так кто рискнёт здоровьем?

- С девчонками не дерёмся, - разочарованно протянул главарь шайки.

- С нами лучше не связывайся, - сплюнул я, - с нами дружить надо. В случае чего, выручим.

- Ага! – улыбнулась Ленка Пашке. Пашка даже переменился в лице.

Нам стало весело, и мы беспрепятственно пошли на остановку трамвая.

Дождавшись своего маршрута, мы вошли в прохладное нутро вагона, нашли свободные места, оживлённо переговариваясь о всякой ерунде, и поехали домой.

…Алёнку долго уговаривать не пришлось. В прошлое воскресенье, увидев, что мы о чём-то шепчемся, юная разведчица быстро узнала, что мы затеяли, и заявила, что она в деле. Оказалось, что она уже не раз работала форточницей. Залазила в крохотные форточки и открывала входную дверь, после чего уходила домой. Остальное выполняла её приёмная мама или незнакомые мужчины.

А я ещё удивлялся, почему Алёнка так бесстрашно ползает по макету многоэтажного дома.

Н-да! Если наши командиры узнают, чем мы промышляем, долго ещё не сможем ни сидеть, ни лежать… Только, как они узнают? Стоит нам загреметь в милицию, и нам конец!

Поэтому кражи мы разрабатывали тщательно. На этот раз решили действовать нагло, как беззаботные играющие дети. Кто на нас подумает?! Даже если ребята с детской площадки и покажут на нас, мало кто поверит, что мы вскрыли сейф и заблокировали сигнализацию, если она была.

Скорее всего, ребята ничего не скажут, больно противный этот дядька, пострадавший. Постоянно кричит на детей, которые имеют наглость играть во дворе, куда он ставит свою «Волгу». А, между прочим, недалеко есть стоянка для машин, но из окна вредного дядьки её плохо видно.

Всё это мы выяснили путём разведки. Разведчиком была Алёнка, переодетая в самое детское платье. Пока она играла с местными девчонками в классы, мы сторожили её с веток огромных тополей. К тому же нам попались несколько мелких пацанов, которых сначала напугали до дрожи, а потом подружились, угостили конфетами и поговорили о жизни.

- Что-то надо делать! – сказал я вслух, глядя на своё отражение в окне трамвая.

- Это ты о чём? – спросила Алёнка.

- С моим лицом, - невесело ответил я.

- Чем тебе твоё лицо не нравится? – удивилась Алёнка, - Очень милое и мужественное лицо!

- Это ты привыкла, - немного удивился я, - оно слишком приметно. Кто увидит, навсегда запомнит.

- Это да, - протянул Зяма, - малыши чуть в штаны не наделали, когда ты их остановил. Может, платком закрывать? Как ковбои?

- И широкополую шляпу, - согласился я. – Один раз может сработать. Купить револьверы, ковбойский костюм. Главное, чтобы лица никто не видел. Алёну иногда одевать девочкой, чтобы никто не связал наши, э-э, мероприятия, или операции, с тремя мальчишками.

- А, может, пусть связывают? – предложила Алёнка, - А я окажусь девочкой!

- Тоже неплохо! – согласился я, - Лена у нас голова!

- А то! – обрадовался Зяма, и все засмеялись.

Ждать второго заказа долго не пришлось. Примерно через неделю, когда мы возвращались с тренировки, я заметил на остановке мальчишку, сидевшего на лавочке. Я подошёл к нему, он, молча, передал мне пакет и запрыгнул в отходящий автобус.

Адрес заказа показался мне знакомым. Ну, конечно! Когда я бегал за свечками, для Алёнки! Как раз возле магазина и стоит этот дом! В нём ещё живёт мальчик, который попросил проводить до подъезда, чтобы не прицепились местная шпана. Как его зовут? Во, Алесь! До квартиры его не довёл, торопился к Алёнке. Но ничего, найдём! Идеальное прикрытие: ходили в гости к другу! Алесь ведь назвал меня единственным другом. Как там, не обижают его? Может быть, увидев нас вместе, остерегутся? Подумают, что к нему бегал, а не в магазин.

- Ребята, у нас новое задание! – обрадовал я друзей. – Причём в этом районе я бывал, там живёт мой знакомый друг… - и я рассказал им свой план.

Рекогносцировку мы провели так же, как и в прошлом случае, расспросив про Алеся у мелкоты, играющей на детской площадке. Чтобы не пугать детей, разговаривать с ними отправили Алёнку, опять переодетую мальчиком. Она-то и выяснила, в какой квартире живёт Алесь. Его квартира находилась на третьем этаже, а нужная нам – этажом выше. Немного наискосок, но это неважно.

Осмотрев здание со всех сторон, пришли к выводу, что мне надо одеться в одежду светлых тонов, чтобы максимально слиться с окраской здания.

Встретили и местную «банду».

- Чё опять пришёл? – спросил вожак у меня.

- К другу, - улыбнулся я, раздвинув рваную губу.

- Нет у тебя здесь друзей! – нахально ответил мальчишка.

- Алеся знаешь? – Лёнька скривился, будто сжевал лимон:

- Друзья у тебя… наверное, все такие чмошники? – я с трудом сдержался, чтобы не вбить эти слова ему в глотку. Видимо, моё желание отразилось у меня на лице, потому что Лёнька шустро отскочил в сторону:

- Подожди! – крикнул он издалека, - Вернутся пацаны из пионерлагерей, мы вам покажем!

- Показывайте! – согласился я, - А если до этого обидите Алеся… Ну, ты знаешь, что будет. До встречи! – сделал я ему ручкой. Его банда, с независимым видом, глубоко сунув руки в карманы шорт, пошли по своим делам.

С Алесем мы договорились встретиться через день. В этот день у него дома никого не будет, бабушка с дедушкой приглашены в гости, родители на работе, а уроки музыки у Алеся кончаются до обеда.

Видели бы вы радостное лицо мальчика!

- Вы, правда, придёте? – спрашивал он нас несколько раз. Мне даже стало немного стыдно, что мы им прикрываемся для совершения воровства. Придётся к нему зайти ещё несколько раз, чтобы не получилось странным, что мы нанесли другу визит единственный раз, в день, совпадающий с кражей.

К тому же узнаем, ведётся следствие, или потерпевший предпочтёт промолчать о краже. Если пропали важные для него документы, я думаю, шум поднимать не будет, постарается всё выяснить частным порядком. Поэтому нам очень надо знать, кто приходил к потерпевшему в гости, потому что бандиты, нанятые для розыска, будут вести следствие очень жёстко, это вам не милиция.

Если прицепятся к нам, придётся валить их наглухо, обрубая концы.

- Конечно, придём! – обрадовали мы мальчика. Сегодня мы отказались зайти к нему домой, не желая, чтобы нас запомнили его взрослые родственники.

Через день, после утомительных занятий, в которых как раз мы участвовали в штурме городка, выполняли номера в стиле «паркур», то есть, прыгая, как мартышки, по балконам, пришли домой, переоделись в неброскую одежду и побежали к своему новому другу.

Увидев нас, местная «банда» рассосалась по кварталу. Это меня несколько насторожило. Думаю, Лёнька догадался, что мы подружились с Алесем не случайно. Я бы тоже задумался, если бы взрослые пацаны десяти лет вдруг подружились с семилеткой. Могут наблюдать за домом издалека.

Причём могут привлечь незнакомых мне детей. Одно радовало: балконы и окна нужной мне квартиры выходили не во двор, а в сторону сараев и гаражей, на северную сторону, где постоянно царил полумрак. Это мы выяснили в прошлый раз. Здесь ребята не любили играть, разве что кто захочет покурить, но всё видно из окон, вряд ли кто решится на такое, и по крышам не побегаешь: крыши деревянные, крытые толью, хозяева быстро прогонят, да ещё и за уши оттаскают, чтобы не рвали покрытие дровяных сараев.

Сейчас, наверное, мало кто помнит, что титаны в ванных комнатах топились дровами, а не газом, или электричеством, а в то время это было повсеместно, даже на кухне стояли дровяные печи.

Помнится, их сразу демонтировали и устанавливали электрические… или это было позже?

А вчера мы готовились к операции «Друг». Мы гуляли по городу, стараясь найти как можно больше тайных ходов, где могут протиснуться только дети. Друзья весело щебетали, я молчал и думал.

- О чём задумался, Сань? – перебил ход моих мыслей Зяма. Лена тоже вопросительно смотрела на меня. Я даже улыбнулся ей, настолько ей шёл мальчишеский наряд. Если в платьишке Лена выглядела, как неприметная девочка, то в мальчишеской одежде она казалась красавицей.

Мне припомнился анекдот: «Это кто у вас? Симпатичный мальчик, или страшненькая девочка?».

Алёнка была не просто симпатичным пацаном, а чертовски симпатичным!

- Ты чего? – удивилась Алёнка.

- В мальчишеской одежде ты слишком красива! – напрямик сказал я, и девочка стремительно покраснела. Зяма внимательно посмотрел на неё и согласился.

- И что делать? – совсем смутилась наша подруга, - Вымазать лицо сажей?

- Уже ничего нельзя сделать, - вздохнул я, - теперь, если ты сменишь имидж, или внешность, будет подозрительно. Вот мне надо будет сделать маску. Вдруг кто-то меня увидит, на чужом балконе.

- Давайте, в культтовары зайдём, - предложила Лена.

Но в магазине масок не оказалось. Это к Новому Году их будет полно, а сейчас карнавалов и маскарадов не предвиделось. На линейку в школу пионеры не ходят в масках.

Оставалось что-то сделать самим. Из папье-маше.

В магазине купили канцелярский клей, резинку, карандаши, альбом для рисования и книжку-раскраску.

Дома мелко нарвали газеты, размочили клочки, в книжке-раскраске нашли несколько звериных морд и долго спорили, какая морда мне больше к лицу.

Решили сделать две: медвежью и лисью.

- Ну да, - сказал я, - я ведь медвежатник! А по балконам буду прыгать, как белка, или обезьяна.

- Во! – обрадовалась Ленка, - Обезьяна! И хвост…

Испортив уйму бумаги, изготовили к вечеру три маски. Мне досталась медвежья, Алёнке лисья, а Зямке – обезьянья. Оставив маски сушиться, поужинали и легли спать, здорово уставшие. Даже не стали разговаривать перед сном, что частенько делали, несмотря на усталость после тренировок.

На другой день я вынес из части спортивную обувь с рифлёной подошвой.

Наши сандалии с кожаной подошвой будут скользить, босиком тоже не очень попрыгаешь, хотя гораздо лучше, а вот в специальной обуви, в которой мы занимались, было лучше всего. Мало того, я, в тайне от всех, прикреплял к ней когти, и получалось очень хорошо.

Сегодня я уложил их в рюкзак, вместе со всем снаряжением. Кстати, несколько слов о наших рюкзаках. Когда я согласился на кражу, поставил условие отцу, чтобы он раздобыл нам троим красивые рюкзачки, лучше, если они будут импортными. Я знал, что скоро среди ребят будет модно надевать рюкзачки для того, чтобы руки были свободными, используя этот предмет одежды вместо карманов.

Что девчонкам, что мальчишкам, необходимо иметь при себе уйму полезных вещей, а карманов не хватает, да и штаны сваливаются, приходится туго затягивать ремень.

А с рюкзаком очень удобно! Боюсь, скоро родители взвоют от такой моды, выискивая для своих чад рюкзачки, которые ещё не делают в нашей стране. Недалёк день, когда они будут служить не как рюкзак, а просто необходимый атрибут молодёжной моды. Некоторые рюкзачки будут иметь размеры, больше подходящие для кукол, вроде ридикюля.

Сначала на нас оборачивались прохожие, потом мы увидели, наконец, что некоторые ребята стали носить такой атрибут одежды. Думаю, если бы в магазинах было достаточное количество красивых рюкзачков, половина мальчишек и девчонок носила бы их с удовольствием.

Алесь уже ждал нас с нетерпением. Когда мы вошли во двор, он выскочил к нам навстречу, приплясывая от нетерпения.

В квартире на самом деле никого не было, а то могло быть и такое, что родителей нет, а бабушка свой человек, и в расчёт не берётся.

Алесь не знал, чем нас удивить, что показать и чем занять. Наконец, он вытащил из-под кровати разобранную железную дорогу и предложил собрать её, если нам интересно.

Я предупредил Зямку с Алёной, чтобы они увлекли мальчика как можно на более долгое время, чтобы он не заметил моего отсутствия.

Но их даже не пришлось заставлять, глазки так и загорелись при виде игрушки. Я подивился на них, глядя, с каким неподдельным азартом ребята собирают дорогу. Алёнка посмотрела на меня, улыбнулась и подмигнула. Тогда я улыбнулся в ответ и шмыгнул на балкон. Оглядевшись вокруг, никого не заметил, ни во дворе, ни на балконах. Тогда, открыв рюкзак, достал оттуда светлую одежду, переоделся тут же, вынул когти и пристегнул на ноги и на руки.

Когти подошли, как родные. Ещё раз проверившись, встал на перила, и прыгнул на соседний балкон, сразу присев, не шевелясь. Если помните, в таких домах балконы имели не только функциональное, но и декоративное свойство. Ограждение было выполнено из бетонных фигурных балясин, выкрашенных в белый цвет, поверх были положены массивные дубовые перила.

Несмотря на то, что балконы выходили на задний двор, бельё разрешалось вешать на уровне перил, чтобы не нарушать композицию здания. Тем не менее, здесь же стоял какой-то ларь, возле которого я и притаился, наблюдая за двором. И вовремя. Во двор забежал Лёнька.

Воровато оглянувшись, он протиснулся в щель между сараями и справил малую нужду.

После чего внимательно осмотрел все балконы и окна.

Неужели следит за нами? Только этого мне не хватало. И что делать, если заметит меня на чужом балконе? Вряд ли заложит, но шантажировать будет, это ему на руку.

Тем временем, постояв несколько минут, Лёнька ушёл, и я быстро перебрался на нужный мне балкон и опять присел за ограждением. Лёнька появился снова, внезапно выбежав из-за угла.

Не заметив меня, разочарованно почесал затылок, сбив кепку, и удалился.

Я подумал, что он мог посадить на одно из деревьев наблюдателя, чтобы срисовать меня.

Узнать бы не узнал, в другой одежде и маске медведя, но не узнать балкон Алеся было бы сложно, хоть Алесь ничего не знал о нашей операции и упорно доказывал бы, что мы весь день, играли с ним.

Балконная дверь в нужную квартиру была приоткрыта, и я осторожно пролез внутрь, не потревожив её.

Как и в прошлый раз, у меня был план квартиры, и где спрятан сейф, я знал. Время было, хозяин квартиры вернётся ещё не скоро, а семья была в отъезде. Или на курорте, или в пионерлагере, не важно.

Проходя через большую комнату, увидел неубранный стол с остатками вчерашнего пиршества.

Я хмыкнул. Развлекается мужик в отсутствие жены! Даже немного позавидовал, увидев бутылки с остатками напитков. Коньяк, виски, вино… Вино! Значит, женщины?

Сейчас мы его накажем!

Сейф я нашёл быстро, вот с номерным шифром пришлось повозиться. Или новый сейф, или редко им пользуется. Я даже вспотел, представив, сколько комбинаций может быть у такого замка. Ещё календарь мешается, привязанный на ручке! Замучился отодвигать.

Потом, обозвав себя тупицей, стал внимательно изучать календарик, и заметил булавочные проколы на некоторых цифрах. Видимо, не надеясь на свою память, владелец таким образом записал шифр.

Однако, комбинация случайная, какая цифра следует за следующей, непонятно, но уже кое-что!

Ещё внимательнее изучив календарик, обратил внимание, что проколы имеют систему: некоторые указывают на день, иные – на месяц, и на год. Подумав ещё, пришёл к выводу, что здесь какая-то дата. Если бы день рождения хозяина, не было бы смысла оставлять памятку. Тогда чьё? Жены, детей? Или любимого шефа?

Бросив гадать, набрал дату. Звякнуло тихонечко и загорелся зелёный огонёк. Повернув ручку, потянул на себя дверцу, привычно прячась за углом сейфа. На этот раз сюрприз был. Нет, пулемёт не стрелял, газ не шипел. Внимательно осмотрев внутренность сейфа, заметил ловушку в виде неприметной иголочки. Если вор полезет за деньгами, непременно уколется.

Интересно, что там? Цикута, кураре, цианистый калий?

Недолго думая, нашёл веник и выгреб содержимое сейфа на пол. Потом, с предосторожностями, отомкнул отдельную дверцу, где хранились документы.

Подставив веник, открыл дверцу, нисколько не удивившись, когда часть веника растаяла. Кислота.

Надев резиновые перчатки, приобретённые в «Хозтоварах», для мытья полов, я выгреб в общую кучу и документы. Потом побросал всё в полиэтиленовый пакет, купленный за пятнадцать копеек на рынке, затянул тесёмкой и сунул в рюкзак, поклявшись не прикасаться к деньгам. Вдруг яд проникает сквозь кожу? Надо написать записку.

Веник я бросил в мусоропровод, который находился на кухне, аккуратно протёр тряпкой сейф и закрыл его. Потом, отдышавшись, выглянул в окно, из-за шторы. Никого не было, тогда я снова прополз на балкон, огляделся, и двумя прыжками добрался до квартиры, где обитал Алесь, и где ожидали меня друзья. Тихонько вернул рюкзак в прихожую, переоделся там, и скользнул в туалет.

Не потребовалось даже притворяться, на самом деле волнение выжало лишнюю жидкость.

Спустив воду, умылся, вытерся детским полотенцем, и пошёл, уже не скрываясь, в комнату Алеся.

- Что так долго? – капризно спросил мальчик. Ребята тоже вопросительно смотрели.

- Всё нормально, - успокоил я всех, - наверное, что-то съел.

- Чай будете? – оживился Алесь.

- Да! – сказал я, - Крепкий, чтобы живот больше не болел!

Перешли на кухню, где мальчик поставил кипятится чайник. Проведя ревизию, он развёл руки:

- А конфет нету!

- Я схожу! – вызвался я, понимая, что моих друзей по отдельности могут прищучить местные.

Надев рюкзачок Зямы, я выбежал во двор и пошёл в магазин. Здесь меня встретил Лёнька с ребятами.

Сделав знак ребятам, чтобы отошли подальше, Лёнька спросил, криво улыбаясь:

- Много взял? Поделишься? Тогда никому ничего не скажу.

- Что ты не скажешь? – равнодушно спросил я, - Что я был у Алеся?

- При чём тут Алесь! У нас самый богатый живёт в пятнадцатой квартире. Ни за что не поверю, что ты просто так приходил!

- Забудь, Лёнька! – нагло улыбнулся я ему в лицо, - Ничего ты не видел, не слышал, а если даже вякнешь что-нибудь где-нибудь, так доказательств у тебя нет, а слова к делу не пришьёшь!

- Они не будут дело шить, удавят по-тихому. Лучше делись.

- Дурак ты, Лёнька! Сначала они удавят тебя, чтобы больше не болтал, чего не следует. До встречи! – Я обошёл озадаченного Лёньку и направился в магазин.

В магазине я купил самых дорогих конфет, и тут как раз привезли свежие пирожные. Подождав, когда их примут, купил на всех, а Алёнке – два. С грустью подумал, что начинаю на неё заглядываться, тоскуя по Ниночке. Уже год прошёл, а чувство не проходит, только усилилось после прочтения её письма. Что лицо? Отвернётся, так отвернётся, детям всё равно не будут делать пластическую операцию, слишком опасно. Тем более, негде взять живую кожу для пересадки.

- Что так долго? – спросила Алёнка, когда я вернулся, и замолчала, встретив мой взгляд. На её лице мелькнуло понимание. Хоть и маленькая, а женщина. Вот и щёчки зарумянились в смущении.

Неловкость исчезла, когда налили по второй чашке чая.

Алесь, опьянев от счастья, решил порадовать нас игрой на скрипке. Мы поддержали его порыв, и вот, устроившись на диване, посадив между собой Алёнку, приготовились слушать музыку в любительском исполнении ребёнка.

То, что мы услышали, потрясло даже меня. Ребёнок не мог так играть! Алесь буквально слился со своей скрипкой, тонкий, стройный, он мчался в хороводе звуков, как стайка листьев, подхваченная осенним вихрем. Дохнуло близкой осенью, синевой неба, утренним холодком.

Я очнулся, с удивлением поняв, что держу руку Алёнки, и она сама прижалась ко мне. Зяма ничего не замечал, очарованный музыкой. Если меня, лишённого слуха, проняло, то для Зямы этот ноктюрн оказался откровением. Пока он не опомнился, мы с Алёнкой переглянулись и отодвинулись друг от друга.

- Что это было? – решил я прервать затянувшуюся паузу.

- Это мы написали, с учителем, - тихо казал Алесь, опустив скрипку со смычком, - вам не понравилось? – с опаской спросил он.

- Дай прийти в себя, - выдохнул я, - это так неожиданно! Никогда не слышал ничего подобного! Всегда думал, что слушать скрипку скучно, а тут… Хотя я ничего не понимаю в музыке.

Зяма и Алёнка только кивнули, не в силах сказать ни слова.

- Алесь, - решился я, - извини, но нам пора.

Мальчик вскинул на меня печальные глаза, кивнул:

- Да, я понимаю. Вы зайдёте ещё?

- Конечно зайдём! – бодро сказал я, поднимаясь, - Просто уже поздно, могут вернуться твои родители, и у нас ещё есть кое-какие дела. Проводишь?

Мы обулись, надели рюкзачки и вышли во двор, чтобы все видели, что у Алеся появились друзья, готовые его защитить.

- Ходи где хочешь, и ничего не бойся! – на прощанье сказал я громко, - Скоро мы тебя навестим, пока!

- Пока! – помахал нам маленькой ладошкой музыкант, радостно улыбаясь.

- Ты на самом деле замечательно играешь! – крикнул я, обернувшись в воротах, - Даже не сомневайся!

- Да, - задумчиво сказал Зяма, - я бы тоже так хотел.

Я не стал ковыряться в прошлом друга. Если до сих пор не рассказал, значит, для него это очень больная тема.

На этот раз на Площади к нам никто не подошёл. Вероятно, всё, что нам хотели сказать, сказали, в дела местных ребят мы не вмешивались, а право ходить, где хотим, мы доказали. А если кто-то сомневается, докажем ещё раз.

После этого случая нас надолго оставили в покое. Мы ещё не раз, после занятий, бегали к Алесю, уговаривая порадовать нас игрой на скрипке. Зяму буквально заворожили звуки музыки, он сразу выпадал из реальности, не замечая, что у него открыт рот. Я видел, с какой тоской он смотрел на инструмент, но так ни разу не попросил поиграть на нём.

Заодно мы смотрели за двором, собирая сведения о том, ведут расследование по краже из сейфа авторитетного гражданина, или нет.

Следствие вели парни примерно отцовского круга, неприятной наружности. Однажды, когда мы выходили со двора, нас остановили и стали расспрашивать, не видели ли мы посторонних во дворе в день, когда свершилась кража. День они назвали неточный. Видимо, хозяин обнаружил пропажу позже на день, или два. Это отводило от нас подозрение, если Лёнька не сделает глупость.

- Мы не местные, - признался я, - ходим в гости к своему другу, играем с ним, а он играет нам на скрипке…

- Я знаю их! – вдруг вмешался пострадавший мужчина. Мне даже стало неловко. – Хорошие парни, они на самом деле ходят к местному скрипачу, теперь наши мелкие бандиты присмирели, малышей не обижают.

- Рюкзачки бы их проверить… - предложил парень помоложе.

- У нас там нет ничего противозаконного, - пожал я плечами, - если покажете своё удостоверение, мы предъявим вещи на досмотр.

- Грамотная молодёжь пошла! – хмыкнул старший, - Я думаю, не стоит пацанов шмонать, не настолько они глупые, чтобы носить с собой краденые вещи. Да, пацаны?

- Вы правы, - согласился я, прищурившись, - на разведку с палевом не ходят!

- Опа! – сказал молодой, - Это они! Выворачивайте карманы!

- Что «они»? – поморщился хозяин, - Им сделали заказ? Они вскрыли швейцарский сейф? Не занимайтесь ерундой, или найду других помощников.

А ведь из этих парней получились бы неплохие сыщики, думал я, когда ушли оттуда. Чуть не попались! Зачем только дразнил бандюг?

- Не делай так больше, Саша! – попросила Алёнка, - Я так напугалась!

- По тебе не скажешь! – ласково улыбнулся я ей, - Да, Лен, ляпнул, не думая. Совсем о тебе не подумал! – Алёнка тут же надула губы:

- Думаешь, сразу бы раскололась?! А ещё друг!

- Лен, ну, не обижайся! Ты же всё-таки девочка! – с трудом мне удалось помириться с Леной, только после того, как на помощь пришёл Зяма.

Между тем в воинской части мы уже стали своими, влились в коллектив, отрабатывали боевые действия наравне со старшими мальчишками, выполняя почти всё, кроме поднятия тяжестей, даже лучше старших. При нашей неопределённой будущей жизни, нам это было просто необходимо.

И вот наступил учебный год. Посовещавшись с друзьями, решили идти в четвёртый класс. Мне-то было всё равно, уж начальную школу я смогу осилить, это Зяма уже забыл таблицу умножения, и с какой стороны держать ручку. Алёнка в этом году окончила третий класс с неплохим результатом, документы у неё находились в школе нашего района.

За неделю до начала занятий нас вызвали в штаб и задали вопрос, где мы собираемся учиться.

- Мы с Зосимой не имеем ни документов, ни Московской прописки, - решил признаться я, - Вряд ли нас примут в школу, где учится Лена.

- Наши ребята учатся в специальном классе, - задумчиво сказал майор, которого, почему-то озадачили нашей судьбой. – Только все они примерно одного возраста, и учатся в шестом и седьмом классах. А вы в какой должны пойти этой осенью?

- В четвёртый, - опустил я взгляд.

- Вот видите, - вздохнул майор, - из четверых не сделать полноценный класс.

- Из четверых? – удивился я.

- Ну да, в вашей группе есть ваш ровесник. Не заметили?

Заметить-то заметили, откуда нам было знать, что этот улыбчивый и жизнерадостный паренёк тоже неустроен?! Мы не обсуждали его, по умолчанию решив, что Петька чей-то сын.

- Хорошо! – решил майор, - Будете учиться в той же школе, вместе с местными ребятами, только военное дело будете проходить со старшими! Согласны?

- Конечно! – радостно заулыбались мы, поняв, что частично переходим на легальное положение.

- Разрешите вопрос? – решился я.

- Разрешаю, - улыбнулся майор, довольный нашей радостью.

- Петя, он, кто?

- Не разрешаю. Кругом! Шагом, марш!

Мы вышли, громко топая, из кабинета, переглянулись, и, весело смеясь, побежали из штаба на тренировочную площадку.

Перед началом занятий мы сходили в магазин и приобрели школьную форму и нужные учебники с канцелярскими принадлежностями. Денег хватало, так что мы приобрели и лёгкую пионерскую форму, и тёплую, серого сукна. Дома переоделись в обновки, смеялись счастливо, а мы с Зямой, закрыв глаза, с мечтательными улыбками вдыхали запахи новых учебников и тетрадок, к немалому удивлению Лены.

Вот и первое сентября!

С цветами, в белых рубашках с красными галстуками, в синих шортах, новых сандалиях с белыми гольфами, мы шли в новую для нас школу. Алёнка, в белом фартуке, с огромным белым бантом в причёске и белыми цветами вдруг показалась маленькой беззащитной девочкой.

Мы с Зямой и Петькой были единственные, кто пришёл на утреннюю линейку в шортах, остальные парились в длинных брюках, гордясь этим обстоятельством, свысока поглядывая на нас, как на малышей. Мы только весело улыбались, потому что день выдался жарким. Познакомимся позже, как я понял, наша четвёрка была единственными новичками в классе. Это подтвердилось, когда разошлись, после доброго напутствия директора. Директором оказался энергичный мужчина лет сорока, что мне сразу понравилось. Значит, будет в школе порядок и дисциплина.

Маленькая девочка прозвенела в колокольчик, удобно усевшись на широком плече десятиклассника, и учебный год начался.

Нас, четверых, поставили в классе у доски и попросили представиться. Ребята смотрели на нас насмешливо, вероятно, прикидывая, как будут подшучивать над голоногими новичками.

- Мы служим в военной части №… - сказал я, - пока воспитанниками. Проходим военную подготовку.

Наши имена: Петя, - Петя сделал шаг вперёд, склонил голову, и чётко отступил назад, - Алёна, Зосима, и я, Саша. Будем учиться в вашем классе до поступления в Суворовское училище. Вопросы есть? – один мальчик поднял руку:

- Чему вас учат в воинской части?

- Обороне и нападению! – не моргнув глазом, ответил я.

- Драться учат? – загорелись у мальчишек глаза.

- Конечно! – пожал я плечами.

- Научите?!

- Кроме запретных приёмов, и только на уроках физкультуры, если физрук позволит…

- Ребята, садитесь на места. Вы, наверное, хотите сидеть вместе? – учительница сразу поняла, что, если нас рассадить, класс долго не успокоится, расспрашивая нас о службе в армии.

На первых партах сидеть было мало желающих, там нас и разместили. Если бы посадили сзади, все бы оглядывались, а так сохранился порядок.

- Ну, вот, ребята, и начался наш последний год. Вместе мы проучились три года, все, кроме новичков. Меня зовут Валентина Петровна! – с улыбкой представилась она, - Нам предстоит с вами проучиться год, и я рада, что вы знакомы с военной дисциплиной. Надеюсь, и по успеваемости вы будете не в последних рядах.

Немного поговорив ещё о том, как ребятам отдыхалось на каникулах, немного посмеялись и разошлись. Первый учебный день был окончен.

Когда мы вышли, сразу были окружены одноклассниками, которые засыпали нас вопросами о военной службе. Девочки не отставали от мальчишек. Как же! Красавица Алёна тренируется вместе с мальчиками! Наравне!

Энтузиазм детей не иссяк даже после того, как мы описали все тяготы и невзгоды военной службы.

Ещё бы! пока не испытаешь на собственной шкуре, не поймёшь.

К примеру, некоторые пацаны с нашего двора завидовали моим шрамам. А стоит им получить ожог, будут проклинать всё на свете. Больно очень.

Отделаться от ребят нам удалось, только объяснив, что нам пора на тренировки. В связи с началом учебного года распорядок дня изменился, теперь наши занятия будут проходить во второй половине дня, а уроки готовить будем вечером. Для этого нам выделили кабинет для самоподготовки.

Это было очень удобно: было с кем посоветоваться, тем более, каждый вечер с нами присутствовал один из учителей школы, где учились старшие ребята. Мы ведь учились в отдельном корпусе, для учеников младших классов.

Мы хотели проводить Петю, но мальчик сказал, что побежит сразу в часть.

А мы пошли домой, переодеться и попить чаю, отметив начало учебного года.

На тренировках мне не давали покоя специальные комбинезоны, для скрытного проникновения в лагерь противника, или для разведки. Иногда мы проводили ночные учения, и, надев маски, становились практически невидимыми, снимая предупреждённые посты солдат-срочников.

Девятнадцати-двадцатилетним парням было очень обидно, когда, связанных по рукам и ногам, с автоматом, пристёгнутым к обездвиженному телу, мы притаскивали их, привязанными к жерди, кряхтя от натуги. Всё же весу в них было от семидесяти до восьмидесяти килограмм.

Обычно мы действовали четвёркой: я, Алёнка, Зяма и Петя. Вчетвером и таскали «языков».

«Языки» грозили нам жестокими карами, но потом, посмотрев на наши тренировки, предпочитали дружить со всеми нашими ребятами.

Так вот эти комбинезоны я хотел взять с собой на будущее дело. То, что оно будет, я не сомневался, как не сомневался и в том, что дело будет самым опасным. Наверняка весть о кражах распространилась среди связанных между собой людей, и если первая кража могла сойти, как случайная, то вторая уже должна насторожить их, а, возможно, в очередном сейфе уже не будет ничего ценного, одни ловушки.

Тем не менее, пока нам давали проверенные наводки, не доверять заказчикам повода не было, а так как за этим стоял мой отец, понятно, что сдавать нас пока не собирались.

Думал я долго, и придумал обходной вариант. На построения мы одевались в чёрную красивую форму воспитанников части, в такой я ездил на похороны матери. Если добавить к этой форме пионерский галстук, выглядело вообще здорово. Красное на чёрном.

Поговорил с полковником, и нам разрешили выходить из части в форме. Только посоветовали снять кокарды и петлицы, чтобы не выдавать принадлежность к части. Эмблемы с красным знаменем и буквами «СУ» тоже отпороли.

Так и ходили в школу, на зависть всем ребятам, поселились в казарме, времени бегать домой уже не оставалось. Пока не случился выходной день.

- Давно не были дома! – первой сказала Алёнка, - Надо бы проверить, как там дела, печку протопить. Петя, ты с нами?

- Нет, я в часть сначала, и вам не советую в форме ходить в ту часть города. Сбегайте, переоденьтесь.

- Почему это? – удивились мы.

- Не любят там нас.

На мои вопросы Петя ничего вразумительного не сказал:

- Смотрите, дело ваше, потом не жалуйтесь, – и побежал на автобус. Мы переглянулись, и поехали в свой район, где нас знала каждая собака, и где мы могли появиться в любом обличье, хоть голышом. Так думал я, совершенно не догадываясь, что форма бывает важнее содержания, и что лучше бы я появился возле своего дома голышом.

Мы вышли к стадиону, и увидели две группы ребят, готовых к стычке. Пришло время очередных разборок, чтобы выяснить, кто сильнее, чья группировка круче, потешится, одним словом.

Мы втроём, не снимая школьных рюкзачков, встали в первых рядах наших ребят. Против нас стояла Лёнькина команда, пацанов двадцать, не меньше.

- А, подкрепление прибыло! – криво усмехнулся Лёнька, - Сами не справляетесь? Силы Умиротворения приглашаете?

- Ты что болтаешь, придурок? – крикнул я.

- А ты, Ряха, думаешь, если спорол шеврон, то я не знаю, что ты из Сил Умиротворения?!

Я не понял, как оказался возле него и вбил ему в рот его гадкие слова. Лёня грохнулся на землю, но не обиделся, улыбаясь красным от крови ртом.

- Вот видите! Не нравится! Значит, правда!

- Ты получил за прозвище! – воскликнул я.

- Ну да?! – весело оскалился Лёня, не вытирая текущую кровь и не спеша подниматься.

Я беспомощно оглянулся, и не поверил своим глазам: от моих друзей дружно отхлынули ребята, как от прокажённых.

- Ребята, в чём дело? – не понял я, - Я ведь помочь хотел!

- Идите своей дорогой, - сказал Юрок, старший нашей местной банды.

- Юрок, мы… - пытался сказать слово я, но Юрок отодвинулся от меня:

- Запретить здесь ходить вам мы не можем, но не подходите к нам близко!

- Почему? – вырвалось у Алёнки.

- Потому! – ответил ей Юрок, - Сами знаете! – ребята, молча, отвернулись от нас и разошлись, каждый в свою сторону. Драки сегодня не будет.

- Эй, Ряха! – крикнул всё ещё сидящий на газоне Лёнька, - К нам тоже не ходи, я всем расскажу, где ты служишь!

У меня было желание раздавить гадёныша, но Зяма с Алёнкой вцепились в меня с двух сторон:

- Не трогай эту мразь!

- Кто ещё из нас мразь, разобраться надо! – крикнул Лёнька, и с низкого старта кинулся догонять своих, потому что к нему бросились уже мы трое.

- Что теперь делать будем? – потерянно спросила Алёнка.

- Что это ещё за Силы Умиротворения? – спросил я, вспоминая буквы СУ на рукаве и ребят в такой форме в своём городе. Там меня приняли за своего, и потому мои отец и брат сейчас на свободе.

- Они разгоняют демонстрации, арестовывают неугодных, недовольных властью и уровнем жизни, - вдруг сказал Зяма. – Их боятся и ненавидят больше милиции.

- Ты знал? – спросил я.

- Знал, - коротко ответил друг.

- Почему не сказал? – сильно удивился я.

- Для нас это почти идеальное прикрытие, - ответил Зяма.

- Это, конечно, так, только, почему не предупредил, когда сюда шли? – Зяма удивлённо посмотрел на меня:

- Петька же предупреждал! Я думал, ты знаешь, что делаешь.

Это правда, Зяма никогда не оспаривает моих решений и действий. Если Сашка так решил, значит, так и надо. Сашка спас ему жизнь, вытащил из смертельной ловушки, вылечил от стресса, который может убить человека так же неотвратимо, как пуля. Кому ещё верить?!

- Пошли домой, как собирались, - предложил я, - там всё обдумаем.

Дома мы переоделись в домашнее, потом с Зямой накололи дров, растопили печь, принесли воды и здорово пропотели.

- Давай, Зям, сходим в баню! – предложил я.

- А я?! – огорчилась девочка.

- Хочешь с нами? – улыбнулся я.

- С вами бы пошла, да там чужие пацаны…

- Думаю, пацаны разбегутся, - вздохнул я, - другое дело, взрослые. Придётся тебе сегодня в корыте мыться, мы потом вынесем воду.

Мы собрались и пошли в баню. Когда зашли, там мылись старшие ребята. Увидев нас, они плюнули, и стали собираться:

- Помыться не дадут, суки…

Решив пропустить мимо ушей оскорбление, я сказал:

- Давайте, объясним, почему мы там оказались…

- Какая разница, почему! Другое дело, что вы там! – сморщился Юрок.

- Вы же знаете, что мы… - я огляделся. Слишком много вокруг было лишних ушей. Я поманил к себе насторожившегося Юрку.

- Ну? – подошёл он.

- Мы во Всесоюзном розыске! – шепнул я, - Сбежали. В этой части нас никто искать не будет!

Юрок задумчиво посмотрел на меня:

- Тем более. Если мы изменим к вам своё отношение, покажется подозрительным.

- Хотя бы не шарахайтесь от нас, как от чумных! – горько произнёс я.

- Нас не поймут взрослые. Угораздило же вас прийти в форме! – с досадой сказал Юрок, - Теперь вам нельзя драться. Без вас нам туго придётся.

С этим уже ничего не поделаешь. Разве может полиция стоять на стороне одной из банд?

Хотя мы официально не служим, не давали клятвы служить правительству, однако оно нас содержит, учит борьбе с правонарушителями. Это грозит нам крупными неприятностями, если ввяжемся в местные разборки. Даже на уровне детей.

- Вас уже все знают, - расстроенно сказал Юрок, - что у вас с Лёнькой произошло?

- Погоняли его на его же территории…

- Понятно! – усмехнулся Юрок, - Ладно, мойтесь, не будем вам мешать.

- А вы? – жалобно спросил я.

- В другой раз, вечером, - ответил парень, - видишь, все, кроме меня, оделись.

- Что ты им скажешь? – поинтересовался я.

- Придумаю что-нибудь. Не бойся, не выдам! – вдруг хлопнул он меня по плечу, улыбнувшись.

У меня немного стало легче на душе, и мы с Зямой пошли в парилку.

- Кто это вас пронумеровал? – весело спросил нас парень лет тридцати, который парился с другом.

Не всякий взрослый решится пойти на контакт с детьми, разве что прикрикнуть или одёрнуть шалуна, а тут неприкрытый интерес.

- Ладно, не сверкай глазами, секрет, так секрет.

- Не такой уж и секрет, - промолвил я, - были в рабстве, у арабов, это, - указал я на ягодицу, - порядковый номер, а это, за побег.

- У арабов? – у парня вытянулось лицо.

- Ну да, - улыбнулся я, - пустыня, жара, солнце, хлопковая плантация… Экзотика, одним словом.

- Это там тебя так отделали? А товарищу твоему меньше досталось.

- Любили меня там очень, - с грустью ответил я, вспоминая своего лучшего друга.

- Это заметно, - согласился парень, - попарить тебя? Не болят шрамы?

- Попарьте, - согласился я, - на погоду нога ноет…

- Да… - вздохнул парень, прохаживаясь веничком по моему небольшому телу, - Вась, поддай парку.

Вася, друг парня, плеснул на зашипевшие камни ковш воды, вырвавшийся пар заставил пригнуться парней, а Зяму сдуло с полки, только я застонал от наслаждения, потому что надоевшее нытьё во всём теле отступило.

- Молодец! – похвалил парень, охаживая меня берёзовым веником, - Понимаешь толк в парилке!

Красный, как рак, выбрался я из парной, и попал в заботливые руки друга. Зяма взял мочалку и вымыл всего, сбегал за чистой водой и ополоснул моё чистое тело.

- Я сам… - застеснялся он, когда я тоже хотел помыть мальчика.

Чистые и очень довольные, мы вернулись домой, где нас уже ждал ужин и соскучившаяся Алёнка.

Мы подумали, стоит ли нам продолжать ходить в форме, и решили оставить всё, как есть, потому что уже ничего не изменить. А когда я сказал, для чего я решил привыкнуть сам, и приучить к своему виду военных и гражданских, ребята единогласно согласились с моим выбором. Тем более, пошли дожди, стало прохладно, и мы переоделись в комбинезоны. Вернее, пришлось носить полукомбинезоны и курточки, более похоже на школьную форму, а то выглядели, как танкисты.

Комбинезоны мы тоже не сдавали, очень уж они были удобными.

Несмотря на то, что мы учились в начальной школе, физкультура у нас была. Пока стояла хорошая погода, мы бегали на стадионе, сдавая нормативы по стометровке, прыжкам в высоту и длину, а когда похолодало и пошли дожди, для нас стали выделять время в спортзале средней школы.

Здесь ребята напали на нас, требуя обучить их приёмам и научить драться.

Если кто не помнит, то скажу, что дети поделили территорию города на районы, и в чужой район, без сопровождения взрослых, заходить было крайне опасно, можно огрести люлей.

Поэтому среди ребят очень высоко ценилось умение постоять за себя.

Физрук уже давно приглядывался к нашей четвёрке, поэтому дал «добро», решив посмотреть, что мы умеем.

Своего умения, конечно, мы не раскрывали, начав с самого начала, то есть, с отработки падений, показав основные стойки и навыков ставить удар. Для этого в спортзале повесили «грушу», а заинтересовавшийся физрук принёс боксёрские перчатки и «лапы».

С нами занимались и девочки, не отставая о мальчишек, тем более, они к этому времени выросли, обогнав нас в росте на голову. Нам приходилось задирать головы, чтобы смотреть им в лицо. Можно сказать, дышали девчонкам в пупок.

Девчонки с лёгкостью побеждали маленьких ровесников, с пренебрежением поглядывая на нас.

Это позже они будут притворяться слабенькими девочками, а сейчас это были настоящие фурии, гонявшие пацанов. Только после моей беседы с ними они перенесли свою агрессию на параллельный класс, сцепившись с девочками, встав на защиту бедных слабых, угнетаемых матриархатом, мальчишек.

После нескольких сражений ребята из параллельного класса попросились к нам на тренировки.

Учёба тоже давалась нам легко, несмотря на то, что мы с Зямой пропустили целый год.

Друга мы с Алёной подтянули по всем предметам, тем более, что не такие сложные они были в четвёртом классе. На математике надо было быть внимательным, по чистописанию и русскому языку – аккуратным и усидчивым, надо просто слушать учителя, а не зевать, как некоторые.

Военная дисциплина много значит, хотя и нагрузки немалые. Но в военной части за нами следил детский врач, после каждой тренировки проверял наше состояние, насколько мы устали, записывал результаты в пухлые карточки… Думаю, Валерий Николаевич напишет на основании наблюдений за нами неплохую диссертацию.

Такого внимательного доктора мне ещё не приходилось видеть! К каждому курсанту у него был индивидуальный подход, он постоянно следил за динамикой развития ребёнка, замерял усилие мышц на динамометре, их растущий объём, объём лёгких, гонял на велотренажёре, измеряя пульс и давление.

По итогам проверки ослаблял, или усиливал нагрузки ребятам. А одному мальчику пришлось прекратить занятия и перейти на общефизическую подготовку, потому что у него оказалось слабое сердце.

В середине сентября, придя после школы домой, увидели на обеденном столе большой конверт.

Вскрыв его, мы обнаружили очередной заказ. На этот раз клиент проживал в элитном районе города, где обосновались первые и вторые лица страны. Не в высотках, в неброском девятиэтажном доме, с толстыми стенами, более метра толщиной, массивными украшениями, лепниной и скульптурной композицией на крыше. Это мы узнали, разглядывая фотографии, приложенные к делу. Там же был план большой четырёхкомнатной квартиры. Дом строился для партийной номенклатуры ещё в тридцатых годах. Я усмехнулся про себя: всего лишь тридцать лет назад!

А прошла целая эпоха! Совершенно другие люди, другое мировоззрение, люди стали гораздо добрее и миролюбивее. Я даже вздохнул: вот бы так оставалось как можно дольше!

А то, вспоминается в моей предыдущей реальности, прозвучал лозунг: «Разрешено всё, что не запрещено!». Разве можно запретить то, чего нет? А не было у нас наркомании, проституции, бандитизма, педофилии и маньяков.

Запретить было нельзя, зато разрешили!

Мысль прихотливо вильнула, и я подумал, много ли человеку надо? Человеку надо много, а ребёнку?

Совсем недавно мы мечтали только о двух-трёх вещах: наесться досыта, напиться вволю пресной воды, отдохнуть от каторжного труда и выспаться.

Какая эйфория нас охватила, когда мы перебили угнетателей и оказались на свободе!

А сейчас? Едим нормально, воды, хоть залейся, спим по восемь часов в сутки. О чём теперь мечтаем? Мало ли? Получить в подарок любимую игрушку, встретить дорогого тебе человека…

А если всё это получить? Будешь счастлив? Запах мандарин и ёлки радует в Новый Год, а если мандарины будут на столе круглый год?.. Что же получается? Самый счастливый человек, это тот, у кого ничего нет? То есть, пока ничего нет. А у кого нет ничего своего? У ребёнка! У него всё ещё впереди, значит, ребёнок и есть самый счастливый человек!

Я не сразу заметил, что Алёна машет у меня перед глазами рукой:

- Эй, ты где?

- Так, задумался…

- О чём? – склонила голову к плечу Алёна, - Как сейф будешь брать?

- Да ну его, этот сейф. Что там сложного? О жизни! – Алёна застыла, приоткрыв рот:

- Давайте лучше обедать!

За обедом начали вырабатывать план проникновения в дом и квартиру.

- Думаю, на этот раз надо действовать ночью, - проронил я, доедая суп.

- Думаю, у Сашки давно есть план, - в тон мне заметила Алёнка. – Не зря мы ходим целый месяц в чёрной форме.

- Комбинезоны припрятали? – друзья кивнули, уткнувшись в тарелки. – Что у нас на второе? – спросил я.

- Котлеты с рожками.

- С рожками? – удивился я.

- Что тебе не нравится? – огрызнулась Ленка, - Картошку не почистили, поленились!

- Ничего не поленились, - буркнул Зяма, - купить забыли.

- Тащить, значит, было лень! – констатировала Ленка, - Что дальше, Саш? – хозяйка поспешила наложить мне второго, заодно налила в гранёный стакан компот из сухофруктов.

- Дальше так…

Пришлось час, который мы обычно посвящали отдыху, потратить на поездку к этому дому.

Вблизи здание внушало уважение своей основательностью и массой.

Оштукатурен дом был с гранитной крошкой, так что казалось, что он весь сложен из цельных гранитных плит. Основательный домина. Крыша покрыта крашенной жестью, парапет вдоль карниза, изваяния по углам и по центру. С другой стороны, пожарная лестница. Уже удача!

Если с фасада балконы были красивые и могучие, широкие и длинные, то с тылу балкончики лёгкие, мелкие, наверняка выходят на кухню, или в спальню. Ну и что, что вид из этих окон неказист? Зато тихо и чистый воздух, потому что в глухом дворике с дровяными сарайчиками, сделанными, кстати, тоже, будто из гранита, зелено и чисто!

- У жителей этого дома должны быть телефоны, - предположил я.

- Само-собой! – согласилась со мной Алёна. Зяма молчал. Он всегда молчит, ожидая приказа.

Обойдя здание кругом, я обнаружил распределительный шкаф и люк рядом с ним.

- Вот! – показал я пальцем на люк. – Там есть колодец, а в колодце кабель. Думаю, надо перерезать кабель, тогда никто никуда не сможет позвонить.

- Отрезать у всех телефоны? – удивилась Алёнка, - А если сделать так, как в первом случае? Наверняка и здесь квартира под сигнализацией!

- Можно и так! – пожал я плечами, - Легко! Надо сбегать на этаж, найти коробку и прочитать, что на ней написано. И запомнить, куда подключаются провода из нужной квартиры. Остальное – дело техники!

- Техники? – не отставала от меня девочка.

- Ну да. Я вскрываю шкаф, и по номеру коробки быстро нахожу нужный номер здесь… Чёрт!

- Что случилось? – испугалась Ленка.

- Я совсем не похож на телефониста! Если ребёнок вскрыл шкаф, жди беды! Сразу прогонят, а то и схватят! Поэтому только резать, и резать ночью! Потому что открывать люк днём, на глазах у изумлённой публики, это будет покруче, чем лезть в распредщит! Давайте поищем следующий колодец. Может, нам повезёт, и он окажется в укромном месте… - бормотал я.

- Что? – не поняла Ленка. Я продолжал бормотать себе под нос:

- Хоть бы люк оказался лёгкий, даже лёгкий люк нам будет нелёгким, а если тяжёлый…

Следующий люк, как я и надеялся, оказался в небольшом сквере с несколькими деревьями. От тротуара и проезжей части сквер был огорожен небольшим забором.

- Ты уверен, что это тот люк, что нам нужен? – спросила неугомонная Алёнка.

- Других зданий здесь нет, - терпеливо объяснял я, оглядываясь вокруг. Очень не хотелось попасться на глаза местной ребятне. Самые глазастый народ в мире! Сразу заинтересуются, что привлекло нас в чужом районе. А если соберутся больше четырёх, обязательно постараются набить нам морды.

- А если это канализация? – продолжала допытываться Алёнка.

- Это и есть канализация… - рассеянно ответил я. Ребята потрясённо молчали, и мне пришлось объяснять:

- Видите, на люке написано: ГТС? Городская телефонная сеть! Кабель проложен в канале, значит, канализация!

- Да? – удивился Зяма, - Всегда думал, что канализация, это…

- Думай дальше. Поехали, а то опоздаем.

Петьке о своей второй жизни мы решили ничего не говорить. Всё же непонятный был мальчик, вроде нормальный, хороший товарищ, на соревнованиях и военных играх можно было без оглядки доверить ему спину, но…

В общем, не мог я ему доверить нашу тайну. Всё же занимались мы нечистыми делами, преступными. Я даже не был уверен, что отец сказал мне всю правду.

Операцию по изъятию документов из вражеского сейфа мы решили провести следующей ночью.

Весь день шёл дождь, а к вечеру подул ветер, погнал на север тяжёлые тучи.

Самая настоящая воровская ночь. Освещение постоянно меняется, ветер носит сорванную листву. В такую ночь можно увидеть то, чего нет, и не увидеть то, что происходит прямо на твоих глазах.

Подготовились мы основательно. Купили три велосипеда, чёрного цвета, напильником сточили заводские номера и закрасили эти места чёрной краской. Хромированные части обмотали чёрной изолентой.

Ребята изнывали от любопытства, тысячи вопросов разрывали их на части, но чётко выполняли мои приказы и распоряжения.

Потом, купили в хозяйственном магазине монтёрский нож, несколько полотен для резки металла, большую отвёртку, маленький гвоздодёр…

Продавцов нисколько не заинтересовал такой набор, покупаемый малышнёй, в это время родители посылали детей в магазин за любой мелочью, и не только. Тем более, мальчишки покупают инструменты для ремонта и починки! Растут помощники в доме!

В спортивном отделе купили спортивные шапочки и перчатки по размеру, удалось взять даже моток альпинистской верёвки! Кошка у нас была.

Одевшись в чёрные комбинезоны с чёрными шапочками, с чёрными рюкзачками и на чёрных велосипедах, мы тенями выехали на дело, после девяти, за час до детского комендантского часа.

По дороге нам никто из милиции не встретился, никого не заинтересовал стремительный вояж нашей группы. Многие ребята, и не только, катались на велосипедах.

Приехав в сквер, мы припрятали велики в тёмном углу и подошли к люку. Алёнку поставили на стрёме, сами принялись открывать люк.

Честно говоря, мне казалось это дело довольно простым, особенно с учётом наших тренировок.

Сказалось отсутствие опыта. Но, всё-таки, удалось! Подковырнув «фомкой» лапу люка, подсунули под образовавшуюся щель большую отвёртку, затем сдвинули в сторону люк. Не обошлось без скрежета чугуна об чугун.

Заглянул в колодец. Темнота. Вынув маленький плоский фонарик, опустил его как можно глубже и посветил. Ничего себе! Колодец, видимо, был построен ещё в тридцатые годы, и построен был с размахом, здесь мы вполне могли устроиться на ночь втроём, и нам не было бы тесно.

Вниз вела лесенка, состоящая из вмурованных в стенку ржавых скоб. На дне колодца стояла вода.

- Зяма! – шёпотом попросил я, - Найди камень!

Зяма, заглядывающий, вместе со мной, вниз, понял меня с полуслова. Побродив вокруг, он притащил и бросил вниз увесистый булыжник. Камень потонул наполовину. Зяма не поленился, и бросил ещё пару камней. Теперь мы не утонем!

- Алёна, как обстановка? – спросил я девочку.

- Всё спокойно! – заверила нас Алёна. Мы поверили и осторожно залезли в колодец.

Здесь, на консолях, лежали несколько кабелей. Как и ожидалось, в свинцовых оболочках.

- Ну и что? – растерялся Зяма, - Режем все?

Я призадумался. Столько кабелей не могли обеспечивать один дом, здесь всего квартир тридцать, максимум сорок. Одного кабеля хватит. Разве что какие-то заброшенные…

Вот этот, толстый, явно идёт транзитом! Режем тонкие, пар по пятьдесят каждый.

Быстро собрав ножовку, я начал пилить кабель. Быстро разделавшись с обоими, осмотрел срез, и в голову пришла шальная мысль. Не так уж и плотно уложены жилы!

- Зяма! Писать хочешь?

- Не очень.

- Надо бы хорошо промочить кабель. Видишь, изоляция бумажная? Вода побежит, как по трубе, ремонтировать будут дольше!

- А нам зачем, чтобы дольше? – спросил Зяма. Я пожал плечами. Действительно, зачем? С другой стороны, если нам удастся замочить кабель до канала и глубже, кабельщикам придётся перетягивать большой кусок, потерпевшему придётся звонить с работы, или телефона-автомата.

О соседях почему-то я даже не подумал. Так мы и сделали, постаравшись изо всех сил, даже подняли концы кабелей вверх.

Хихикая, задвинули люк и притаились в тёмном углу, выжидая. Но ничего не происходило, и мы переместились на задний двор дома.

Альпинизму мы были, в общих чертах, обучены, высоты не очень боялись, поэтому без разговоров полезли вверх по пожарной лестнице.

Конечно, лестница начиналась довольно высоко, но мы поставили внизу более крупного Зяму, ему на плечи взгромоздился я, затем на меня кошкой забралась Алёна.

Алёна первой побежала наверх. На крыше было довольно удобно, были постелены деревянные мостки, а архитектурные излишества давали неплохое укрытие и было, за что закрепить верёвку.

Решили так: Алёна будет страховать нас на крыше, Зяма останется на балконе, а я проверю квартиру.

Нужный нам балкон находился с фасада здания, и был прямо под нами. В окнах свет не горел. Никого нет? Или ловушка? Я проверил, легко ли выходит стилет. Живым больше не дамся, хватит с меня!

Балконная дверь была закрыта, приоткрыта лишь маленькая форточка, по размеру как раз для моего исхудавшего тела. Сняв рюкзак, я осторожно пролез внутрь, приоткрыл створку окна и принял протянутый мне другом рюкзак. Зяма сделал мне знак, что вокруг всё тихо, и я пустился исследовать квартиру, надев на ноги специально сшитые для этой цели бахилы с толстой подошвой, чтобы не оставить следов.

Сейф оказался именно там, куда указывал план, только мне подумалось, что документов там нет.

А где они? Унесли на работу? Перепрятали? А в основном сейфе устроили ловушку!

Что бы я предпринял, ожидая кражи?

Действуя по наводке, вор обязательно будет следовать проверенному плану. Устанавливать ещё один сейф, скрытно, нереально, кто-нибудь, да увидит, в кармане сейф не пронесёшь.

Конечно, проще всего спрятать бумаги на самом видном месте, среди других бумаг. А деньги?

В такой большой квартире можно сделать несколько тайников, вот и на плане нарисованы. Настоящие, и предполагаемые. Под подоконником, под плинтусом, в щитке печки.

Не исключено, что хозяин надеется на надёжность сейфа.

Кстати, почему никого нет дома? В письме написано, что его отправили в командировку. А на самом деле? Мурашки побежали по спине, представив, как открывается дверь, и входят бандиты с оружием!

Переведя дыхание, я отправился в кабинет. Описание документа я знал, название, тоже.

Сначала решил проверить письменный стол и книжный шкаф.

Бумаг много, книг, тоже. Чтобы найти, надо перевернуть весь дом! Если не окажется в сейфе, можно делать ноги, опасно находиться здесь больше получаса.

Вынув ящик стола, нашёл внутри замочную скважину. Не снимая перчаток. подобрал ключ, повернул. За моей спиной отодвинулась картина, и моему взору явился сверкающий никелем и хромом сейф.

Всё, как положено: номеронабиратель, хромированное кольцо штурвала…

Вот только доступность сейфа наводила на некоторые мысли.

Достав из рюкзака моток проволоки и фазоуказатель, я нашёл в розетке нулевой провод и сунул туда оголённый провод. Второй конец провода прислонил к сейфу.

Проскочившая синяя искра и треск на время ослепили и оглушили меня.

- Ты живой?! – услышал я сдавленный шёпот испуганного Зямы.

- Оставайся на месте! – дрожащим голосом ответил я. Что это было? Конденсатор? Миллион вольт! - панически подумал я, разглядывая то, что осталось от провода. Осталось немного: труха от изоляции, а розетка оказалась развороченной, провода оплавились и стекли маленькими каплями на пол.

- Ну, если ещё и сейф пустой! Не знаю, что сделаю! – разозлился я, проверяя фазоуказателем напряжение на сейфе.

- Свет погас в доме! – услышал я голос друга. – Алёну током ударило!

- Как она? – испугался я.

- Жива, только голова кружится!

Вот ещё проблема! Придётся спускать её на верёвке! Я быстро стал готовить инструменты для вскрытия сейфа. Только не торопись! – приказал я себе, потому что вряд ли сюрпризы кончились.

Я надел респиратор, и потянул на себя дверцу. Струя кислоты проделала немаленькую дыру в столе и на паркете, а потом ещё и газ. Не знаю, отравляющий, или усыпляющий, не дышал.

Пистолет я оставил на месте, а вот бумаги, деньги и мешочек с драгоценностями забрал, бегом побежал к окну. Здесь, отдышавшись, стёр следы с подоконника и вылез на балкон.

- Как здесь дела? – шёпотом спросил я Зяму.

- У меня всё нормально, надо лезть за Алёной! – подняв голову вверх, ответил мне друг.

- Ну, так полезли! Надевай маску!

Мы быстро забрались на крышу, где нас ждала пострадавшая от удара током девочка.

Алёна пострадала не очень сильно, больше от неожиданности её трясло. Мы посовещались, и решили уходить ближайшей квартирой, не рисковать же девочкой, у которой тряслись руки, ноги, и заплетался язык!

Привязали Алёнку и опустили на балкон, со стороны внутреннего дворика, только этажом ниже.

Возвращаться в ограбленную квартиру я не хотел, мало ли, какие сюрпризы она ещё хранит!

Следом за Алёной слез Зяма, а потом, сделав так, чтобы потом можно было снизу стянуть верёвку, спустился я. Стянул верёвку, аккуратно свернул её и уложил в рюкзак.

Отдохнув, мы открыли балконную дверь и зашли в комнату.

Тут неожиданно открылась дверь и в комнату, оказавшейся спальней, въехала девочка на инвалидной коляске. Секунду она удивлённо рассматривала нас, потом улыбнулась, и воскликнула:

- Ой, мальчики! Как вы вовремя! Пойдёмте скорее за мной! – девочка ловко развернула коляску и поехала из комнаты.

- Бабушке плохо! Как назло, телефон не работает, ещё и свет отключили! Я не могу вызвать врача, или сбегать в аптеку! Помогите, умоляю! – говорила девочка на ходу, показывая нам, куда идти.

Мы дошли по широкому коридору до другой спальни, где горела неяркая свечка. освещая столик рядом с кроватью, на которой лежала бабушка. По её виду было понятно, как ей тяжело, она тяжело дышала, глаза были закрыты.

- Чем мы можем помочь? – спросил я. В этот момент силы нашей подружки оставили, и Алёнка опустилась на стул.

- Ой, а что с вашим другом? – девочка сняла маску с лица Алёны и воскликнула:

- Ой! Это же девочка! Ей дурно! Вызовите скорее врача, и вот, деньги и рецепт, надо скорее сбегать в аптеку!

- Почему ты одна дома? – спросил я, сняв маску.

- Папа сегодня позвонил и сказал, что задержится на работе! Уже совсем ночь, папы нет, а бабушка умирает! – заплакала девочка, - Мне было так страшно! Как вы вовремя!

- Зяма! – позвал я, - Быстро вниз, бери велик, и в аптеку! Там найдёшь телефон-автомат, вызови «скорую помощь»! Неотложку! Адрес помнишь? – Зяма, молча, кивнул, направляясь к двери.

- Погоди! – крикнул я, - Переоденься!

Надо сказать, мы взяли с собой обычную гражданскую одежду, чтобы не привлекать к себе внимания. Ещё при разработке операции мы обнаружили недалеко полуразрушенный дом, огороженный забором, видимо, подготовленный под снос. Там думали дождаться утра в подвале, где оборудовали уголок. К счастью, в эти времена понятия «бомж», и даже «бродяга», ещё не существовало, с бродяжничеством власти боролись, в таких местах можно было встретить только маленьких беглецов из детдомов, или ещё откуда, где надоело обитать.

Нам это было не страшно.

Зяма быстро переоделся, я поспешил тоже сменить одежду, Алёнку я перенёс и уложил на диван.

Не мешало бы тоже переодеть, но я почему-то застеснялся.

- Давай, я помогу? – предложила девочка.

- Тебе, наверное, будет трудно? – засомневался я.

- Я привыкла, давно уже в инвалидном кресле.

- А что с тобой случилось? – из вежливости спросил я.

- Такая же была неугомонная, как вы! – невесело улыбнулась в полутьме девочка, - Носилась по стройкам и крышам. Добегалась. Упала и повредила позвоночник… Меня Надя зовут, а вас? – Надя уже принялась раздевать Алёну.

- Это Алёна, - ответил я, - друга звать Зосима, а я Саша! – и пошёл за одеждой для Алёны.

Когда вернулся, Лена лежала на диване, укрытая одеялом.

- Пусть отдохнёт, - предложила Надя. Я согласился, встал перед Алёной на колени и положил ладонь ей на лоб. Температура нормальная. Алёнка, не открывая глаз, улыбнулась.

- Это я, - мне показалось, что Ленка думала, что возле неё стоит Зяма.

- Я знаю, Саша! – ласково прошептала девочка. Я оглянулся на Надю, та быстро отвела взгляд и сказала:

- Вам, мальчики, я тоже постелю, не стоит друзей выгонять из дома, на ночь глядя! – и ловко выехала из комнаты.

- Сейчас приедет «скорая», - сказал я. Ленка испуганно открыла глаза и попыталась встать.

- Лежи, лежи, - успокоил я, - мы у друзей!

- У каких друзей?! – шёпотом воскликнула она, - Мы же…

- Тихо! Для всех мы друзья девочки Нади! – Лена расслабленно опустилась на подушку:

- Что это было? – спросила она.

- А… Это я виноват, сейф оказался под большим напряжением, вот и разрядил через землю, не подумав, что крыша железная и мокрая.

- Я держалась за ограждение. Оно железное.

- В перчатках была?

- Да.

- Умница! – облегчённо улыбнулся я. Лена снова ласково улыбнулась мне. Но тут раздался шум в прихожей. Вернулся Зяма, вместе с врачами. Оказывается, он дождался их во дворе, а лекарства он не нашёл.

Врач быстро прошёл в комнату бабушки, наверное, сделал укол, помыл руки и пришёл посмотреть пострадавшую девочку.

- Что случилось? – спросил врач, входя к нам. Я сидел на диване, рядом с Леной.

- Током ударило, - пояснил я.

- У вас же света нет! – нахмурился врач.

- Она умывалась, через кран её ударило, и свет погас! – рассказывал я. Врач недоверчиво покачал головой, и сказал:

- Мальчики, из комнаты выйдете.

Мы подчинились. Не объяснять ведь, что живём в одной казарме, и кровати стоят рядом. Честно говоря, мы даже забывать стали, что наша подружка – девочка.

- Пусть отдыхает, - сказал врач, выйдя из комнаты, вместе с Надей. – Я ей вколол сыворотку и успокаивающее, сейчас она спит. Ничего страшного.

Поблагодарив врача, мы проводили его, и Надя стала устраивать нас. Но поспать мне было не суждено. Потому что вернулся, наконец, Надин отец.

С первого взгляда на папу Нади было видно, что этот человек привык повелевать. Наверняка занимает высокое положение в городе.

Быстро разобравшись с происходящим в квартире, скрыв удивление при нашем появлении, он уединился с дочерью в кабинете, потом вызвал к себе меня.

На большом письменном столе стояла довольно яркая керосиновая лампа, искажающая черты его лица. Я представил, как она искажает мои черты, и передёрнул плечами.

- Ну, рассказывай! – насмешливо предложил папа Нади, по-своему поняв мой жест.

- Меня Саша зовут, - представился я.

- Извини! – хозяин встал, улыбка исчезла с его лица, - Анатолий Дмитриевич! - протянул он мне руку.

Я крепко пожал его руку.

- Присаживайся, - показал на стул Анатолий Дмитриевич. Я подвинул стул поближе к столу и сел.

- Когда же вы успели познакомиться с Надюшей? – спросил мужчина. – Она говорит, что вы – её лучшие друзья.

- Теперь, наверное, лучшие друзья, - спокойно ответил я, - после того, как спасли её бабушку.

Анатолий Дмитриевич снова встал, отошёл к окну, посмотрел во тьму.

- Извини, Саша, - повернулся он ко мне, - ты второй раз указываешь мне на мою невежливость. Ты прав, привыкли мы не церемониться с детьми… Огромное вам спасибо за маму. Но пойми и меня. Не могу я поверить, что вы появились здесь случайно. Вдруг телефоны перестали работать, и свет погас, и тут в квартире появляетесь вы! Вообще-то вы не по адресу! – усмехнулся он, - Надо было забраться этажом выше! – честно говоря, я не слишком удивился его пассажу, но несколько оскорбился: за кого это он нас принимает?! За обыкновенных квартирных воришек? Да мы!..

Видимо, я несколько переменился в лице, потому что мужчина перестал смеяться, а я сказал:

- Надя позвала нас с балкона, попросила помочь. Мы не смогли отказать девочке в инвалидном кресле.

- Спасибо за это, - серьёзно сказал папа Нади, - а маски вам зачем?

- Ночь, знаете, - неопределённо ответил я, - слишком приметное у меня лицо.

- Понятно! – сказал мой собеседник, внимательно разглядывая меня, - А если я попрошу показать, что у вас в рюкзаках?

- Оно вам надо? – подобрался я.

- Верно, - произнёс мужчина, глядя мне в глаза, - это было бы чёрной неблагодарностью. Что ты думаешь о моей дочери? – вдруг спросил он.

- В каком смысле? – удивился я.

- У Наденьки нет матери, нет друзей, только больная бабушка и вечно занятый отец.

- Вы предлагаете…

- Почему бы нет? Будете навещать мою дочку, играть в свои детские игры, в которых я ничего не смыслю, а с моей стороны получите поддержку и молчание. Я очень люблю свою дочь, - пояснил он.

- Вы занимаете высокий пост? – спросил я.

- Да, довольно высокий.

- В правительстве?

- Можно и так сказать, по долгу службы я пересекаюсь с правительством.

Я задумался, не отводя глаз от лица Анатолия Дмитриевича.

- Ты что-то хочешь мне сказать? – понял он.

- Хочу, мне некому больше об этом сказать. Просто не поверят. Я много читал фантастики, о том, как люди, знающие будущее, пишут письма в Кремль, как всё меняется, или наоборот, не верят, а носителей знаний стараются поймать и изолировать. Поэтому мне просто страшно.

- Что же тебе известно о будущем? – заинтересовался мой собеседник.

- Немного, точных дат не назову, фамилии тоже не все помню. Видите ли, я родился здесь, в этом Мире, живу уже десять лет, и не могу понять, так всё было у нас, или нет. Дело в том, что в моём Мире… Анатолий Дмитриевич, давайте возьмём за аксиому, что я уже прожил одну жизнь, в похожем Мире, скажем, параллельном. Устраивает вас такое допущение?

- Как допущение? Вполне! – папа Нади украдкой глянул на часы.

- Нам тоже завтра на уроки, - печально сказал я, - я сейчас скажу вам несколько слов, и вы решите, стоит ли нам продолжать разговор, или нет. Если вы решите отложить разговор на утро, я нисколько не обижусь, мне тоже хочется спать.

- Я слушаю, - ободряюще улыбнулся папа Нади.

- Начну с главного. После смерти нынешнего Генерального секретаря, в верхах начнётся борьба за власть, которая приведёт к распаду Социалистического блока, а затем, и к распаду Советского Союза. Будут предпосылки и к распаду России, но в нашем мире это не произошло, иначе нас растащили бы соседние государства…

Хозяин кабинета встал, странно посмотрел на меня, и вышел. Вернулся с подносом, на котором стоял заварник, блюдце с печеньем и две чашки чая.

- Рассказывай, что знаешь! – приказал мужчина.

Просидели мы до утра. Я уже терял сознание, но Анатолий Дмитриевич не жалел меня, заварил крепкий кофе.

- Знаешь, может, я и не прав, но почему-то верю тебе, - усмехнулся он, - Именно потому, что вхож в правительство, и вижу, что там происходит. Насчёт Средней Азии, Кавказа и Прибалтики я и сейчас догадываюсь, что там не всё ладно, бывал я там. Но Украина! Грубо говоря, это же часть России, наши родственники в прямом и переносном смысле!

- Самые непримиримые враги, это соседи и родственники! – широко зевнул я.

Анатолий Дмитриевич быстро записывал мои воспоминания в тетрадку.

- Это очень опасные знания! – предупредил я его.

- Я знаю… - задумчиво согласился мужчина. Потом поднял удивлённые глаза: - Что ты имеешь ввиду?

- Хранить записи очень опасно. Их могут прочесть заинтересованные люди.

- У меня надёжный сейф… - он с сомнением глянул на мою ехидную улыбку, - И что делать?

- Оформить, как наброски фантастического романа, хотя такие романы-предупреждения у нас не приветствуются. Ну, и, искать единомышленников, чтобы попытаться что-то исправить.

- Это понято, - протянул Анатолий Дмитриевич, - Что, по-твоему, разрушило Союз в вашем мире?

- Идеология! – сладко потянулся я, - Чрезмерная закрытость общества. Я думаю, надо интегрироваться в мировую систему, хотя, что я могу посоветовать?! Я ведь сказал уже, что борьба за мировое господство никогда не закончится. Россия, в нашем мире, предложила мир и дружбу, всем, с кем до этого враждовали, тем не менее её всё равно сделали во всём виноватой, даже не предъявляя доказательств. Значит, надо более жёстко вести международную политику? Кстати, когда у нас предоставили свободу крестьянам, мы обеспечили свою страну продовольствием, и даже стали выходить на первое место по экспорту зерна! И это несмотря на мыслимые и немыслимые препятствия со стороны властей! Всё, я спать! – я отключился, прямо в кресле, куда меня пересадил папа Нади ещё ночью, увидев, что я валюсь со стула.

Нас не будили, и мы проспали до обеда, проспав школьные занятия!

Справку о нашем вынужденном прогуле написал Анатолий Дмитриевич. Мы, оказывается, находились ночью на важном правительственном задании! Даже печать на справке присутствовала.

Но от занятий в военной части нас никто не освобождал! Несмотря на добровольное посещение, мы уже были в графике занятий, и нам могло здорово влететь за нарушение распорядка.

Надя, сияя радостной улыбкой, накормила нас обедом. Мельком поглядывая на девочку, я поражался, насколько она выглядела счастливой.

- Пообещайте, что придёте ко мне в гости! – попросила она нас, когда мы прощались.

- У нас очень плотный график… - начал было я.

- В субботу вечером забежим! – перебила меня Алёнка. Я удивлённо посмотрел на подружку, но она сделала большие глаза, и мне пришлось согласиться. На самом деле, мне с её папой надо ещё раз встретиться.

Велики догадливый Зяма ночью перекатил в подъезд, так что на место преступления нам возвращаться не пришлось, и транспорт уцелел.

- Алён, ты как? Нормально себя чувствуешь? – спросил я девочку.

- Хорошо себя чувствую, а что?

- Куда поедем? Домой, или сразу в часть? – я раздумывал, где спрятать рюкзаки с такими явными уликами. И вообще, я так отключился утром! И ребята спали. Содержимое могли проверить. Почему тогда мы на свободе? Может, папа Нади решил проследить за нами, установить контакты, пароли, явки… Очень может быть! Тогда лучше в часть, у нас там шкафчики запираются, к тому же, всё под охраной. Хотя, строго говоря, я бы не доверил солдатам-срочникам охрану такого секретного объекта! Когда-то сам был срочником, знаю, как несут службу вчерашние пацаны!

- В часть! – бросил я, решив, что дома у нас теперь не очень безопасно.

Петька встретил нас, с неприкрытой радостью, облегчённо вздохнув.

- Я уже не знал, что и думать, когда вы не пришли в школу. Где вы были?!

- Это государственная тайна! – таинственно сказал я.

- Ладно меня разыгрывать! – не поверил Петька, но ребята сделали загадочные лица и промолчали.

У Петьки мы переписали домашнее задание, новых тем не было.

После тренировок подумали, и решили остаться здесь же на ночь. Меньше шансов влипнуть в какие-нибудь приключения. А вот нашему другу было явно скучно, он не отходил от нас, надеясь, что мы проговоримся, где были, что видели. Но мы были непреклонны, сидели в комнате самоподготовки и учили уроки.

Наконец, отложив учебник природоведения в сторону, я сказал:

- Петя, мы приглашаем тебя в субботу, после уроков, в гости! – друзья удивлённо ставились на меня.

- Да, к Шереметьеву Анатолию Дмитриевичу.

- К кому?! – вытаращил глаза Петька.

- Ты что, знаком с ним? – внимательно посмотрел я на друга. Петя смутился.

- Ну, не то, чтобы лично… Кто не знает Шереметьева?! – пошёл он в наступление.

- Я не знал, - признался я, - и ребята, тоже.

- Потому что вы не москвичи, - с чувством превосходства заявил Петенька, - Анатолий Дмитриевич, между прочим, кандидат в члены Политбюро!

- Ничего себе! – переглянулись мы, открыв рты.

- А вы тут при чем?! – подозрительно спросил Петя.

- Мы… э… Подружились с его дочерью! – нашлась Лена.

- Да, мы катались по городу, на великах, на них мы приехали сюда. Нас позвала девочка, попросила помочь, бабушке стало плохо, а телефон не работал, почему-то! – напропалую врал я.

- Темните вы что-то! – не поверил нам друг.

- Не веришь, не надо! – фыркнул я, - Когда придём в гости, увидишь! Можешь даже поговорить с самим Шереметьевым! – вот тут Петька завис.

В школе нас даже не спросили, почему не были на уроках. Даже обидно стало: пропала такая знаменитая справка! Оказывается, Петя вчера придумал какую-то правдоподобную отмазку, знали ведь, что мы не простые ребята, связны с военными, и нас в любой момент могут привлечь к службе. Тем более, мы учились хорошо, на «четыре» и «пять». А справку Петьке показали, чтобы он захлебнулся слюной от зависти.

Но он не стал захлёбываться слюной, а почему-то обрадовался.

В гости мы поехали на метро, потом пересели на трамвай. На великах, переулками и дворами было гораздо ближе!

На восьмой этаж поднялись на лифте, причём ребятам так понравилась езда, что попали на нужный этаж только с третьего раза, и то, после того, как на нас заругалась диспетчер.

- Дверь за собой не забудьте закрыть! – напутствовала она на прощанье.

- Она что, видит нас? – испугался Петька.

- Видит и слышит! – сурово сказал я, - Этот дом раньше принадлежал НКВД! – мне показалось, что наш друг побледнел. Тяжело быть коренным москвичом, подумал я, нажимая на кнопку звонка.

Нам открыла девочка. Увидев, кто пришёл, она очень обрадовалась. Я заметил, как радость вспыхнула в её глазах.

- Мальчики! Алёна! Какие молодцы, что пришли! Проходите скорее! – девочка быстр отъехала с прохода, и мы вошли, снимая школьные рюкзаки и ранцы.

- Проходите на кухню, сначала я угощу вас чаем, потом поиграем! Может, вы есть хотите? – вспомнила она, - вы же сразу из школы?

- Вообще-то да, - шмыгнул носом Петька, - Анатолий Дмитриевич, твой папа? – уточнил он.

- Да, - удивилась Надя, - а что?

- Да так, ничего. Я думал, ребята меня разыгрывают. - Надя пожала плечами, и утащила за собой Алёнку на кухню, а мы пошли в ванную, мыть руки.

Когда мы зашли на кухню, стол уже был накрыт. Кухня поражала воображение: метров двадцать, на первый взгляд! Посредине стоял круглый стол. Получалось, это как бы кухня, соединённая с гостиной, или, как раньше выражались, столовой.

Надя с Алёной приготовили салат, угостили наваристым борщом, потом были вкусные мясные котлеты с рисом, кисель!

Надо сказать, мы не отказывались, уплетая всё за обе щёки! Только наевшись, я опомнился:

- Надя, это был ваш обед и ужин?

- Да, это мы с тётей Полей наготовили! Не беспокойся, мы ещё приготовим! Я ждала вас, - опустила глазки Надя, и я заметил, что она очень красива. Вчера как-то не до разглядывания было, до и темно, а сегодня лопали, как с голодной стороны прибыли, а вот сейчас… Не только я рассмотрел красоту нашей маленькой хозяйки, Зяма с Петей тоже уставились на неё.

Алёна толкнула Зяму в бок, и тот опомнился, а я заулыбался, и наваждение прошло, только Петя сильно покраснел.

Вот и хорошо, подумал я, может, будет чаще ходить к ним в гости, Наде не будет так скучно и одиноко.

- Идите в мою комнату, - предложила Надя, - сейчас мы с Алёной помоем посуду, и придём. Бабушка спит, папа скоро придёт, на обед, а мы поиграем во что-нибудь!

Оставив Петю с Зямой осваиваться в комнате девочки, я вышел на балкон. Ни во дворе, ни рядом, я не заметил никакой суеты, вероятно, хозяева обокраденной квартиры ещё не вернулись.

- Сань, пошли играть! – позвали меня из комнаты. Оказывается, уже пришли девочки, и предложили поиграть в сказочную страну, где жили добрые мальчики и красивые девочки.

Мы поддержали девочек, только потому, что не хотели их обижать, но неожиданно игра захватила нас, не заметили даже, как в дверях появился папа Нади. Он долго наблюдал за нами, с удивлением глядя, как мы играем в совершенно детскую игру.

- Саша, мне надо бы поговорить с тобой, - услышал я, и поднял голову.

- Ой, Анатолий Дмитриевич! – подскочил я.

- Папа! – недовольно вскричала Надя, - Мы же играем!

- Мне надо на работу, - смутился отец, - я хочу успеть поговорить с Сашей. Поиграйте пока одни.

- Саша попал в плен! – вздохнула Надя. Девочка, одетая в шорты и футболку, с короткой причёской, была похожа на мальчика, вместе с нами ползала по ковру. Мы даже забывали, что у неё не двигаются ноги.

В кабинете Анатолий Дмитриевич усадил меня в знакомое кресло, сам сел в своё, за рабочим столом.

- Я поговорил с некоторыми товарищами, - начал он, - товарищи согласны с твоими выводами.

- Это не выводы, Анатолий Дмитриевич, - заметил я, - это реалии похожего на наш Мира.

- Тем более, не выдумка.

- Я ещё раз повторю, я не всё помню, и память моя прошлая, сильно перемешалась с настоящей, я не могу стопроцентно утверждать, что всё, что я вчера рассказал, не ложная память.

- Что-то ты сегодня осторожничаешь, - усмехнулся мой собеседник, - вчера был очень убедителен!

- Просто боюсь, как бы не наломали дров.

- Постараемся, с плеча никто не собирается рубить. У нас уже возникли к тебе вопросы, поэтому хотелось бы иногда связываться с тобой. Свой адрес не скажешь?

Я подозрительно посмотрел на него.

- Не волнуйся, я мог бы выяснить твоё местожительство сегодня же!

- Не всё так просто, - нехотя ответил я, - место, где мы прописаны, засекречено, тем более, мы не всегда там живём…

- Вот как! – засмеялся Анатолий Дмитриевич, - Ну, не хочешь говорить, не говори. В гости к моей дочке ходить будете? Мне этого достаточно. Давай так договоримся: перед приходом позвонишь Наденьке, Надя предупреждает меня, а я как-нибудь попытаюсь вырваться, для общения с тобой. У нас будет к тебе один важный вопрос. Вот, ты говоришь, у вас так получилось, что почти полностью закупали зерно за границей, хотя мы распахали целину, залежные земли, построили свинофермы и развели много крупного рогатого скота, ты рассказываешь о нехватке продовольствия в стране. Отчего так получилось?

- Ну, как мне помнится, если память не подводит, во-первых, в начале семидесятых годов на территории всей страны у нас были засушливые годы, поэтому мы вынуждены были обратиться к США и Канаде. Пользуясь нашей нуждой, они взвинтили цены на зерно, вынудив покупать, втрое дороже, чем на мировых рынках. А всю нефть на корню скупил Рокфеллер, перепродавая её втридорога…

- Какие сделали из этого выводы? – приготовился записывать в блокнот Анатолий Дмитриевич.

- Выводы? – удивился я, - Почитайте о реформах Столыпина, не навязывайте крестьянам мнение партии о том, где какую культуру сеять, не душите своих кормильцев налогами! Дайте им вздохнуть свободно!

- Но-но! – погрозил мне пальцем Анатолий Дмитриевич, - Не шибко, про партию-то.

Я внимательно осмотрел комнату, вопросительно посмотрел на хозяина кабинета.

- Не уверен, но и у стен бывают уши, - кивнул он мне.

- Тогда почему мы разговариваем здесь? – удивился я.

- Самое надёжное место. Я выкрутил пробки и отключил телефон. Но всё равно осторожнее с высказываниями.

Я замолчал, сделав глупое выражение лица.

- Что, разговор не получится? – вздохнул Анатолий Дмитриевич.

- В таких рамках – нет. Я почему начал этот разговор? Не хочу вновь пережить распад страны, войны, стычки, резню. Знаете, сколько молодёжи погибло за десять лет? Сопоставимо с войной в Афганистане… Ой!

- Что за война? – насторожился Анатолий Дмитриевич, - Ты не говорил!

- Да, упустил. Начал с распада страны. По просьбе правительства Афганистана, мы ввели туда войска, и застряли там на десять лет!

- Да… - протянул мой собеседник, - Невероятно! Не могу поверить в это!

- Вот и я говорю, не хочу, чтобы и здесь произошло то же самое. Сначала Афган, потом внутренние разборки, разгул бандитизма, в Средней Азии местные резали русских, практически была развязана гражданская война, друзья стали врагами… Поверьте, я сам разбойник, не удивляйтесь, могу на таких знаниях хорошо разбогатеть в будущем, но я ещё и ребёнок! Как ни странно, мне жалко детей, моих сверстников. После революции, в двадцатых годах, было пять миллионов беспризорников, и после нашего переворота оказалось не меньше. А это целое поколение, которое мы потеряли!

Да, магазины оказались забиты товарами, но какими? Что кроется под красивой обёрткой? Натуральная составляющая продукта оказалась мизерной! «Продукт, идентичный натуральному»!

Кстати, по вкусу лучше натуральных продуктов. Но какие последствия для людей? Ожирение, рождается много больных детей, да и родить ребёнка стало проблемой… Вот такое у нас будущее, Анатолий Дмитриевич!

- Слушаю тебя, и не верится, что всё это мне говорит мальчик, только что увлечённо играющий в совершенно детскую игру!

- К счастью, я ещё ребёнок, - улыбнулся я, - Не представляю, как бы я жил, взрослый человек в детском теле! Мне хочется бегать, играть, я веселюсь в компании своих ровесников, мне совсем не хочется заниматься взрослыми делами, и общаться с глупыми взрослыми, тоже!

Анатолий Дмитриевич засмеялся, встал, подошёл ко мне и взъерошил мою шевелюру:

- Что ты хочешь лично для себя, малыш?

- А разве не видно? – удивился я, глядя ему в лицо.

- Честно говоря, нет, - нахмурился папа Нади.

- Моё лицо. Убрать бы шрамы…

- А, вон ты о чём! – Анатолий Дмитриевич вернулся на своё место, - Пластические операции детям не делают, опасно очень, подрастёшь, может, и не понадобится операция, сгладятся шрамы. Кстати, Надя призналась мне, что ты ей очень понравился, назвала тебя самым симпатичным мальчиком из всех.

- А это? – раздвинул я губу.

- Это можно попробовать зашить. Спрошу у знакомого доктора. Где это ты заработал?

- Попал… - неохотно сказал я, - В аварию.

- Не хочешь, не говори, пытать не буду, хоть ты и сознался, что разбойник. Я и сам об этом догадался, может быть, поэтому тебе доверяю? Что ты честен?

«Рассказывай! – усмехнулся я про себя, - Наверняка мы уже давно под колпаком, только не замечаем слежки».

- Я хочу поговорить с твоим друзьями, - вдруг сказал Анатолий Дмитриевич, и я понял, что сделал ошибку, не предупредив друзей, о чём можно говорить, а о чём лучше промолчать.

Увидев смятение у меня на лице, Анатолий Дмитриевич улыбнулся:

- Пригласи своего друга, Зосиму, сначала. – Даже не спросил, хочу я этого, или нет! Но и протестовать было бы подозрительно. Я пожал плечами: дескать, мне скрывать нечего, и вышел. Следом за мной, не давая мне шанса предупредить друзей, вышел Анатолий Дмитриевич.

Пришла домработница, тётя Поля, и он попросил нас с Надей помочь ей на кухне, а с остальными в это время будет разговаривать!

Надя радостно согласилась, и утянула меня на кухню, где мне дали задание почистить картошку на ужин. Сама Надя тоже решила мне помочь, устроившись рядышком. Судя по её поведению, она была совершенно счастлива, непрерывно щебеча что-то.

Время тянулось ужасно медленно, я через силу улыбался, чтобы не огорчать Надю, весело помогал по хозяйству, отвечал на какие-то вопросы домработницы, и еле дождался ребят.

Ребята не выглядели подавленными, будто вышли не с допроса, а после дружественной беседы.

Может, так оно и было, Анатолий Дмитриевич был политиком, зубром в этом деле, он, ласково улыбаясь, мог вытянуть из детей всё, что хотел, и даже больше.

Нас напоили, на прощанье, чаем, и проводили, оставив у себя Петьку. За этого мальчика я не беспокоился, потому что он мало что знал о нас.

- Ну, - строго спросил я друзей, когда мы вышли из подъезда. – О чём вас спрашивал Анатолий Дмитриевич?

- Дядя Толя? – хитро улыбаясь, спросила Алёнка, - Ты знаешь, мы дали слово никому не рассказывать, о чём мы говорили! – я посмотрел на Зяму. Мальчик кивнул, с серьёзным выражением лица.

- Даже мне? – уточнил я.

- Никому!

- Хорошо! – я повернулся, и пошёл на остановку, не дожидаясь друзей. Сначала позади стояла тишина, потом меня догнал Зяма и взял справа за руку. Слева взяла за руку Алёна.

- Мы ведь по-прежнему друзья? – спросила она меня, обрадовавшись, что я не отнял руку. Зяма тоже вопросительно заглянул мне в лицо.

- Конечно! – ответил я, и ребята облегчённо вздохнули. – Вы, конечно, молодцы, что держите данное слово, только надо думать, прежде чем его дать! И думать, кому стоит давать такое слово, а кому и отказать! Подумать только! Таиться от лучшего друга!

- А ты! – возмутилась Алёна, даже остановившись, - У тебя вообще, одни тайны! Ты сам тайна!

- Алёна! – воскликнул Зяма.

- Что, Алёна? Пусть ответит!

- Алёна, мои тайны очень опасны. Мы с Зямой в розыске, я в двойном розыске. То, что я знаю, убьёт вас! А вот знать то, что у вас спрашивал Анатолий Дмитриевич, может мне помочь. Может, мне уже надо бежать без оглядки? И Зяму прихватить с собой?

- Да ничего особенного не спрашивал, - сказал Зяма. – Спросил, как мы познакомились, где живём…

- И что ты ему ответил? – в животе разлился холодок.

- Да ничего особенного!

- Мы сказали, что мы братья! – сказала Алёнка, весело улыбаясь.

- Братья? – удивился я.

- Ну да! То есть, - спохватилась девочка, - Я ваша сестра.

- Мы что, тройняшки? – ещё больше удивился я, - Мы же одного возраста!

- Ну да, дядя Толя так и сказал, как он нас назвал, Зям?

- Сводными, кажется, Белка, Стрелка, Уголёк…

- Не понял, - сказал я, - Это же собаки, которые в космос летали!

- Я тоже не понял, - поддержал меня Зяма, - Белка и Стрелка, это же девочки. А кто Уголёк?

- Надеюсь, нас в космос не запустят, - пробормотал я. - Вы сказали, где мы живём, где учимся, тренируемся?

- А это секрет? – посерьёзнела Лена.

- Вообще-то, я хотел бы иметь фору во времени, если нас будут ловить.

- Я сказала, - опустила глаза Алёна. Я шумно выдохнул, стараясь успокоиться: во всём виноват я сам!

- Алёна, Зяма! Теперь, если я скажу, убегать и прятаться, значит, надо убегать и прятаться, а не спрашивать меня, почему! С завтрашнего дня начнём отрабатывать способы быстрого исчезновения! Это нам в любом случае понадобиться! Побежали, вон, наш трамвай!

***

Мои опасения не оказались беспочвенными. Несколько раз мои ребята, получив от меня знак, исчезали с тренировочной площадки. Однажды тренер заметил пропажу и спросил у меня, где мои ребята.

- А вы найдите их! – предложил я, - Пока они на территории части. Через пятнадцать минут они должны незаметно выйти за её пределы.

Тренер не стал возмущаться, поднял всех ребят на поиски, обозначив задачу.

Естественно, я не был включён в группу поиска. Присев на бревно, ждал, чем закончатся поиски.

Скоро возле меня материализовалась озабоченная рожица Алёны.

- А где все? – удивилась она.

- Вас ищут, - буркнул я, - почему вы здесь?

- Мы уже сбегали за территорию, Зяма послал меня узнать, не пора ли возвращаться.

- Пора, наверное, а то побегут вас искать в лес. Зови Зямку. Проверку прошли.

Петька участвовал в поисках друзей, а потом попросился к нам в группу. Я обещал подумать.

- Не доверяешь мне? – обиделся мальчик.

- Не то, что не доверяю, - попытался выкрутиться я, - просто ты ещё не так ловок, как мы. Но потренироваться стоит.

Улучив минутку, я попросил своих ребят взять Петьку в отрыв, но потом оставить его где-нибудь одного. Я на самом деле не доверял Петьке.

На нашей тренировочной площадке была вышка, высотой двадцать пять метров. Теперь я поднимался на неё несколько раз в день, внимательно осматривая подъезды к части.

Никто к нам не приезжал. Мы ходили в гости к Наде, к Алесю, учились в школе. Я почти успокоился, надеясь, что нас оставили в покое, как вдруг…

Увидев чёрную «Волгу», я сразу понял, что это по нашу душу. Подав знак ребятам, в том числе и Пете, я продолжал занятия, внимательно оглядывая окрестности.

Ждать пришлось не долго, к нам прибежал посыльный из штаба, что-то сказал тренеру.

- Курсант М! – позвал тренер.

- Курсант М. по вашему приказанию прибыл! – вытянулся я по стойке «смирно».

- Тебя вызывают в штаб, отправляйся.

- Есть! – ответил я, лихорадочно обдумывая ситуацию. Зачем сюда приехал Анатолий Дмитриевич? Мы и так неплохо общались, у него дома. Если приехал сам, что-то случилось!

Посыльный передал меня дежурному по штабу, майору Винтовкину.

Майор был из тех людей, которые к ребятам относился с пренебрежением, считал нас чуть ли не балластом. Но ни придирок, ни презрения не выказывал, всё же, мы здесь не по своей прихоти, а по приказу командира.

Но, даже, если бы дежурным стоял мой друг, я всё равно изъял бы у него табельное оружие, и запасную обойму. Пистолет перекочевал ко мне за пояс, сзади.

Постучавшись, майор спросил разрешения войти, затем пригласил меня в кабинет командира полка.

- Курсант М. по вашему приказанию прибыл! – отрапортовал я.

- Вольно! – махнул рукой полковник, и я поставил ноги на ширину плеч, а руки заложил за спину, взявшись за рукоятку пистолета.

Полковник глянул на мою стойку, хмыкнул, но ничего не сказал. Анатолий Дмитриевич сидел рядом с ним, изучая какие-то бумаги. Скорее всего, моё дело.

- Такое дело, Саша, - грустным голосом сказал полковник, - тебя забирают у нас…

- То есть, как это, забирают?! – невежливо перебил я командира, - Я даже не ваш!

- Саша, - мягко произнёс Анатолий Дмитриевич, - у меня есть к тебе предложение переехать в один закрытый городок… - у меня кровь отлила от лица.

- Что же ты бледнеешь? – улыбнулся Анатолий Дмитриевич, - В этот городок стремятся попасть все мальчишки и девчонки страны. Конкурс десять тысяч ребят на одно место!

- Я не хочу…

- К сожалению, мы не можем тебя здесь оставить, без присмотра, - я вскинул на него глаза, и он кивнул: - Да, мы сопоставили некоторые факты, проверили твои предупреждения. Увы, всё сошлось, аналитический отдел подтвердил твои слова.

- Ну и что? – набычился я.

- А то, что мне пришлось задействовать аппарат, а что знают двое… В общем, даже здесь ты не в безопасности.

- А мои друзья? – я крепче сжал пистолет.

- Их сейчас приведут, - я хмыкнул, не удержавшись от улыбки.

- Что улыбаешься? – спросил полковник, взяв трубку телефона: - Всех мелких, ко мне! – бросил он в трубку, - Ну вот, сейчас приведут.

- Саша, не пойму твоего упрямства, - между тем заговорил Анатолий Дмитриевич, - Что тебя здесь ждёт? Тебя ведь не интересует карьера военного? Тем более, служба во Внутренних Войсках. А там у тебя будут очень большие возможности, элитная школа, ускоренное обучение по самым передовым методам, в том числе и в гипносне…

- И без права выхода в большой мир? Может, без права переписки? – Анатолий Дмитриевич побарабанил пальцами по столешнице, и ответил:

- Вся почта просматривается, ты прав, но переписываться можно, иначе тебя будут искать родственники. Кстати, ты им что-нибудь рассказывал?

Я не успел ответить, как открылась дверь и в кабинет ввели Петьку.

- А где остальные? – спросил дежурного командир.

- Их нет в части, - ответил майор, сердито глядя на меня. Я отрицательно покачал головой, глядя ему в глаза. Наверняка майор обнаружил пропажу табельного оружия, и боится сказать об этом.

- Предупредил? – усмехнулся полковник, гордясь своим воспитанником, - А Петю что же?

- Петьку я тоже предупреждал, но, по-видимому, он ваш человек, - пожал я плечами. Петька дёрнулся, но промолчал.

- Ну и что будем делать, товарищ Шереметьев? – спросил командир полка, поднимаясь и поправляя форму.

- Да ничего, - улыбнулся Анатолий Дмитриевич, - Думаю, скоро он сам прибежит ко мне, будет проситься туда.

- Никогда! – воскликнул я, подумывая присвоить оружие.

- Никогда не говори «никогда»! – засмеялся Анатолий Дмитриевич, - Твоя подружка уже ждёт тебя там!

Мир застыл для меня. Я оглох и ослеп на секунду. Когда вновь появилась способность что-то видеть и слышать, Анатолий Дмитриевич уже выходил из кабинета, напоследок весело сказав мне:

- На столе письмо. От спортсменки, пионерки, и, наконец, красавицы!

Я был в его кармане. Против такого аргумента я мог только застрелиться. Но стреляться не стал.

- Разрешите? – тихо спросил я понурого командира.

- Бери, - тяжело вздохнул тот, - До последнего надеялся, что отобьёмся. Вот уж не думал!..

Я подошёл к столу, взял конверт и сунул за пазуху, поближе к сердцу. Едва не потерял контроль над собой, настолько хотелось быстрее сбежать куда-нибудь в укромное место и прочитать письмо.

- Саш… - услышал я. Недоумённо оглянувшись, увидел красного Петьку.

- Разрешите идти? – спросил я у командира.

- Иди, Саша. Петя, останься.

Выскочив за дверь, я уже собирался рвануть из штаба, но дорогу мне загородил майор Винтовкин:

- Как это понимать?! – прошипел он. Сначала я не понял, что он от меня хочет, потом вспомнил:

- Вот, возьмите! – протянул ему пистолет, и запасную обойму с боевыми патронами, - Больше не теряйте.

- Да я тебя! – донёсся уже издалека его голос.

«…Сашенька! Как только я узнала, что ты ждёшь меня, я сразу всё бросила, и приехала. Здесь так чудесно! Такие замечательные ребята, учителя. Только тебя не оказалось. Но мне разрешили написать тебе. Сашенька! Я очень-очень тебя люблю и жду! Приезжай скорей!».

Я прижал письмо к лицу, стараясь почуять запах Ниночки, её рук, одновременно проклиная и благодаря Шереметьева. До этого письма Ниночка для меня была недосягаемой мечтой, теперь же, мне оставалось только согласиться, и скоро мы встретимся!

Меня пробила дрожь нетерпения, я готов был бежать к ней, когда начал перечитывать слова признания.

- Ну, что, Сань, уже можно? – услышал я голос Алёнки.

- Да, ребята, проявляйтесь, - разрешил я, и Алёнка с Зямой возникли передо мной.

- Ну и как? – спросил Зяма.

- Всё нормально. Переезжаем на другое место жительства, - ответил я.

Звёздный – 2.

Памятник первопроходцам стоял в центре большого ухоженного парка. На невысоком постаменте стоял бронзовый мальчик в натуральный рост, в лётном комбинезоне, с растрёпанной чёлкой.

Мальчик смотрел вдаль, загадочно улыбаясь, в руке он держал пилотский шлем.

На начищенной до золотого блеска бронзовой доске были вырезаны буквы:

«Юра Гагарин. 1947 – 1959 г.».

Этот мальчик погиб, совершив свой первый полёт в космос. Полёт осуществлялся в условиях абсолютной секретности. Даже если бы всё произошло успешно, никто бы ничего не узнал, потому что «демократическое общество» подняло бы истерический вой на весь мир: Советы в качестве подопытных животных использует детей…

А между тем, полёт разумного в космос был необходим и оправдан. Летали в космос собаки, но что они могли рассказать?! Только стук сердца Белки передавал на Землю передатчик. Да и не собирались собаку возвращать на Землю!

А вот Юра Гагарин вернулся. Спускаемый аппарат совершил мягкую посадку в степях Казахстана, но, пока его нашли, космонавт уже был неживой. Задохнулся, но на лице у маленького космонавта застыла счастливая улыбка, и последнее, что он написал на планшете, было: «Я сделал это!!!».

Вес взрослого человека составляет семьдесят килограмм. Вес Юры был тридцать килограммов в снаряжённом состоянии. А при подготовке к полёту идёт битва за каждый грамм.

Прах Юры покоится на местном кладбище Академгородка, а в парке Первопроходцам стоит памятник, потому что Юра был первым.

После него были и другие жертвы, двое мальчиков навсегда остались на Луне, экипаж из двух мальчиков и двух девочек остались на орбите, они так и не смогли спуститься на родную планету, несколько спускаемых аппаратов сгорели в атмосфере…

Всё это были добровольцы, никто их не гнал в космос, все ребята боролись за право полета, их отбор из многих претендентов был очень жёстким: сначала медицинская комиссия, потом изнуряющие тренировки, испытания перегрузками, долгое сидение в барокамерах с низким давлением, с недостатком кислорода, жестокое испытание вестибулярного аппарата, испытание невесомостью и холодом, жарой, тесты на совместимость.

Семейных не брали, семейные могли быть только дублёрами. Шанс испытать себя имели только круглые сироты.

Но сейчас, когда полёты в космос уже стали более безопасными, к тренажёрам-симуляторам стали допускать прошедших тренировки ребят, даже имеющих родителей. Правда, родители не знали об этом, потому что отдали своих детей государству, то есть, в детский дом.

Мы стояли перед памятником. Мы, это я, Нина, Зосима и Алёна. Кандидаты в космонавты.

Мы все прошли предварительную медицинскую комиссию, и нас признали годными.

А нам с Зосимой присвоили первую категорию, узнав, в каких условиях нам пришлось пробыть целый год, и не сломаться. Алёнку определили в пару Зосиме, а я встретил здесь Нину…

***

Прочитав письмо от Ниночки, я понял, что не смогу отказаться от девочки, это свыше моих сил. А Зяма, я думаю, не сможет отказаться от меня. Алёнка – от Зямы.

Поэтому, на другой же день я позвонил Шереметьеву, и спросил, когда мы можем встретиться.

Я ведь понимал, почему он это делает: меня надо было куда-то спрятать, а ничего, закрытее этого городка, в нашей стране не было.

- Приходите сегодня вечером, - любезно пригласил нас Анатолий Дмитриевич. – Ребятам всё рассказал?

- Нет, пока. Я ещё сам не знаю, что нас ждёт.

- После того, что я вам скажу, обратной дороги уже не будет.

- Мы и так каждый день ходим по лезвию бритвы.

- Поэтому я решился на такой шаг. Приходите, Наденька очень вас ждёт.

Конечно, мы пришли, втроём. Петьку решили не посвящать в нашу тайну. Сначала спросим Анатолия Дмитриевича, о его роли во всём этом запутанном деле. Ведь он подружился с Надей.

Надя радостно встретила нас на пороге, предупреждённая о нашем приходе.

В первую очередь повела на кухню-столовую, стараясь накормить нас вкусными блюдами, которые готовила сама. Наверняка была предупреждена, что Петьки сегодня не будет, не спросила о нём ничего. Тем не менее, радость девочки была неподдельной.

Немного позже пришёл её папа и присоединился к нам. Для беседы мы перешли в кабинет, где Анатолий Дмитриевич и ошарашил нас своим решением.

- Какие ещё космонавты?! – завопил я, вскочив, - Не хочу! Вы просто хотите избавиться от нас…

- В чём-то ты прав, - согласился Шереметьев, пригубив из кофейной чашки, - Вас надо изолировать от общества. Держать вас на свободе очень опасно. Сам понимаешь. Я проверил твою информацию, и, как бы дико это не казалось, она подтвердилась. За вами идёт охота. Пока что твой отец связывает их активные поиски, действуя через клан, на который он когда-то работал, но, понимаешь, долго ли, коротко, но на тебя выйдут. Тем более, твои знания. Боюсь, Наденьку тоже придётся прятать у вас в городке. Понимаешь? Утечки не избежать, и мне надо опасаться даже внутренней оппозиции. А если информация уйдёт за границу? С твоей помощью, с твоими знаниями будущего, пусть не нашего, но очень похожего мира, вполне можно смоделировать наше будущее, а это опаснейшее оружие! Знать основные направления в науке и технике, знать подъём и падение отдельных государств! Ты, вот, предрекаешь будущее величие Китая. Взять, и задавить его в зародыше! Того же… как там? Дэн Сяопин? Ключевая фигура! Понял?

Мороз пробежал у меня по спине. Что я наделал?! Не усилится Китай, САСШ так и останется первой экономикой мира и гегемоном мировой политики. Вряд ли СССР воспользуется таким шансом! А если нашим противникам достанутся хотя бы наброски Анатолия Дмитриевича? Которые он сделал, записывая мою глупую откровенность? Я непроизвольно сделал движение рукой, чтобы схватить пистолет.

Шереметьев даже отпрянул, увидев выражение моего лица:

- Неужели ты застрелил бы меня? – удивился он.

- Я не вооружён, - хрипловато сказал я. – Надо было это сделать в кабинете полковника! Где ваши записки?

- Оригинал здесь. Фотокопии в разработке. Модель уже почти сформирована, Саша, поздно ты спохватился. И я, тоже. Увлёкся, каюсь! Поэтому решил тебя и твоих друзе спрятать. Согласен?

- Согласен! – я тоже приложился к чашечке с кофе, потому что в горле пересохло. Мои друзья ничего не понимали, но объяснять им, в чём дело, никто не собирался.

- Только не трогайте моих родственников, они ничего не знают. И почему Нина? У неё ведь есть папа?

- Есть, - согласился Анатолий Дмитриевич, - Только он обманывал твою подружку. На самом деле он не работал на Севере, а женился второй раз, у него теперь семья, дети. Жена была против его дочери, поставила такое условие, вот папе и пришлось врать девочке, встречаться тайком, раз в год.

- Нина теперь знает?

- Теперь знает, - слегка улыбнулся Надин папа. – Не знаю, как бы она встретила эту новость, если бы не ты! По-моему, она облегчённо вздохнула, поняв, что теперь её там никто и ничто не держит!

Собралась и приехала!

- Теперь моя очередь! – обречённо вздохнул я. – Сам себе ловушку устроил! - и улыбнулся.

- Даже завидую тебе, - сказал Анатолий Дмитриевич, - не могу поверить, что так можно влюбиться в твои годы! Но сам видел, как девочка радовалась, не обижай её, Саша!

- Что вы! – изумлённо вскинул я на него сияющие глаза.

Моим друзьям ничего не потребовалось объяснять, они сказали, что куда я, туда и они.

Поэтому, не откладывая дела надолго, мы съездили к себе домой, где провели так много радостных дней, Лена оставила записку нашей приёмной маме, и Анатолий Дмитриевич увёз нас, с нашим небольшим скарбом, в закрытый городок.

Городок назывался «Звёздный 2», затерялся он в густых подмосковных лесах, куда вела узкая однополосная дорога, среднего качества. Я даже заволновался, начал озираться по сторонам, пугаясь глухих мест, где нас можно по-тихому кончить.

- Не волнуйся, Саша! – несколько напряжённо улыбнулся Шереметьев, - Это просто маскировка. Хорошая дорога среди обычных, для этих мест, обязательно вызовет подозрение, не так ли? Если построили замечательное шоссе, значит, здесь есть какой-тот важный государственный объект. А так – обычная военная дорога, разбитая большегрузной техникой. Вот и почти приехали. КП.

Дорогу преграждал полосатый шлагбаум. Мало того, дрогу перекрывали бетонные блоки, выложенные змейкой. Таким образом, что даже на танке сходу невозможно было преодолеть препятствие, только осторожно объехать.

Из домика вышел солдат, проверил документы у Анатолия Дмитриевича, заглянул к нам в машину, сверился с документами и поднял шлагбаум.

Я заметил, между прочим, пулемётное гнездо. Наверняка нашу машину держали под прицелом.

- Серьёзно! – хмыкнул я.

- А то! – с облегчением вздохнул наш провожатый. – То ли ещё будет!

Наша машина съехала с разбитой дороги и свернула на прекрасную бетонку, но разгоняться не стали, потому что через некоторое время наш путь снова преградил шлагбаум.

Теперь из нарядного, словно игрушечного, домика, вышел… пионер в парадной форме, с красным галстуком и с автоматом на плече. Автомат был маленький, короткоствольный, и, по-видимому, лёгкий. Магазин вроде не очень длинный. Игрушка, наверное.

Мальчишка отсалютовал нам и предложил выйти из машины.

Мы, с удовольствием, вышли, потягиваясь. Мальчишка строго посмотрел на нас:

- Пионеры? – спросил он.

- Конечно! – ответил я, улыбаясь своей фирменной улыбкой.

Но постовой не обратил на мою любезность ни малейшего внимания. Он забрал у Анатолия Дмитриевича документы и начал их внимательно изучать, не спуская, между тем, с нас глаз. Я так и не понял, как это ему удавалось.

- Дальше машинам въезд запрещён, - заявил мальчишка. – Вас уже ожидает провожатый, проходите.

Мальчишка посторонился, пропуская нас к турникету.

- Нам вещи забрать… - возразил я, опасаясь за свои необычные приспособления.

- Заберёте у старшего группы, - заявил постовой, - Кое-что запрещено проносить на территорию, сначала ваше имущество пройдёт проверку.

«Ну, всё! – распрощался я со своими когтями и отмычками, - ещё на допрос вызовут».

Спорить мы не стали, коротко попрощались с Шереметьевым и прошли через турникет внутрь домика.

- А, приехали! – широко улыбнулся нам мальчишка в полевой форме, но с галстуком, сидевший на диване. Возле широкого окна стоял стол, за ним сидел и заполнял журнал ещё один дежурный, на стоянке, куда отогнали нашу машину, два пионера выгружали из багажника наши вещи, причём один из них держал Анатолия Дмитриевича на мушке.

- Это что? Игра такая? – спросил я у сопровождающего.

- Ну, да! – засмеялся тот, - Всё по-настоящему! Здесь же секретный городок! Не знали?

Сидящий за столом мальчишка оторвался от журнала, глянул на нас цепким взглядом и сказал:

- Откуда им знать, Тоха? Ты что, в первый раз гостей встречаешь?

- Таких забавных – в первый раз, - засмеялся Тоха.

- Веди в расположение, - бросил дежурный, вновь склонившись над журналом.

- Есть! – шутливо отдал пионерский салют мальчишка, и обратился к нам:

- Пошли, ребята, не смотри на этих весельчаков, они ведь из СБ…

- Шагай, шагай! – буркнул дежурный, поглядывая в окно.

Мы пошли по аллее из пирамидальных тополей, по дощатому тротуару. Мальчишка вёл себя очень легкомысленно, скакал, забегал вперёд, смеялся над нашими серьёзными лицами.

- Тош! – позвал я его, - Что у ребят за оружие? Игрушечное?

- Ага! – засмеялся мальчишка, - Игрушечное! АКМУ- 69!

- Калашников?! – вытянулось у меня лицо.

- Не! – ответил мальчишка, - Калашников тяжёлый, не для нас. Это наша, местная, разработка, Тольки Карасёва. Я его знаю, между прочим. Сейчас он какое-то новое оружие разрабатывает, даже со мной не делится! – опять рассмеялся Тоха.

- Карасёва? – переспросил я, - Модернизированный, укороченный?

- Да! – гордо подтвердил мальчик, - Пятьдесят выстрелов в минуту! От него даже тебе… Ой! – закрыл он ладошкой свой рот.

- Это я так! – убежал он вперёд.

- Чего это он? – удивилась Алёна.

- Меня терзают смутные сомнения… - даже остановился я, оглядываясь на КП, которое уже скрылось среди деревьев. Увы, но обратной дороги у нас не было. Похоже, территория Звёздного городка была надёжно оцеплена. А если периметр охраняют такие мальчишки, то проверять свои способности весьма опасно. Второго шанса не будет.

- Ну, чего встали? – подбежал к нам наш провожатый, - Пошли! – схватил он меня за руку, - Вон, ваш наставник, уже заждался вас!

В небольшом скверике стояли скамеечки, и на одной из них сидел мужчина, возрастом около сорока лет. Когда мы подошли, мужчина встал, поздоровался:

- Здравствуйте, ребята, меня зовут Евгений Романович, я ваш наставник, на то время, пока вы не определитесь, в каких группах будете заниматься. Антон! Перестань дурачиться, докладывай!

- Отойдёмте, - попросил мальчик, ставший, вдруг, серьёзным.

- Всё так серьёзно? – удивился Евгений Романович.

- Более, чем! – ответил Тоха, глянув на меня. Я подумал, что нас теперь ждут проблемы.

- Что будем делать, Сань? – спросил вдруг Зяма. Я даже удивился. Зяма всегда доверял мне, иногда казалось, что он никогда не рассуждает.

- По обстоятельствам, - решил я, не веря до конца, что нас подставили.

Переговоры мальчика с нашим наставником, между тем, закончились, наш маленький провожатый помахал нам рукой, весело улыбаясь, и куда-то убежал.

- Пойдёмте, ребята, - позвал нас за собой Евгений Романович, и повёл нас к белоснежному пятиэтажному корпусу с лоджиями. Обыкновенное санаторное здание.

- Саша?! – вдруг услышал я. Не успел обернуться, как лёгкий вихрь чуть не сбил меня с ног.

- Сашенька!! – девочка крепко держала меня в объятиях, я тоже, машинально, схватил её за талию, чувствуя, как всё моё тело наполняется невыразимой радостью.

- Нина? – тихо прошептал я в маленькое розовое ушко.

Девочка слегка отстранилась от меня, и я увидел огромные, счастливые глаза и радостную улыбку.

Я утонул в этих глазах, губы сами собой разъехались в глупую улыбку. Радость моя! Наконец-то мы встретились. Мы опять обнялись, я зарылся носом в её волосы, вдыхая её запах, тот самый запах, который я пытался уловить, читая её письма.

Нам никто не мешал, мы больше никого не видели и не слышали. Может, нас кто-то окликал, может, что-то говорили, нам не было никакого дела до окружающего, это был миг наивысшего счастья.

Потом мы оказались сидящими на лавочке, рядышком друг с другом, так и не расцепив рук.

Кроме уточнения имён, мы так и не сказали ещё ни одного слова, только обнимались крепко, боясь опять потерять друг друга, даже не догадались поцеловаться.

Мы смотрели друг другу в глаза, и не могли насмотреться. Потом снова обнимались.

Когда смогли соображать и видеть, заметили, что Алёна и Зяма сидят на скамеечке напротив, ревниво глядя на нас.

- Саш, нам заселяться пора, - вредным голосом сказала Ленка.

- Заселяйтесь, - улыбнулся я, - Видите, мне некогда…

- Саш, нас хотят разделить!

- Как, разделить?! – чуть не подскочил я.

- Меня отдельно от вас хотят поселить! Мы же всегда были вместе, я не хочу без вас. А это твоя девочка? Ты её любишь? Это она писала тебе?

- Да, это моя самая любимая девочка! – я смотрел в счастливые глаза Нины, не в силах оторваться от неё.

- Саша! – опять обратилась ко мне Ленка, - Ты хоть слышишь меня?

- Что? – спросил я. Ленка вздохнула и отвернулась.

Осмотревшись, я увидел, что наш наставник терпеливо ждёт, сидя на соседней скамейке.

Честно говоря, я совсем забыл про него.

- Извините нас, - сказал я, вставая. Нина стояла рядом, крепко держа меня за руку.

- Ничего, ребята, я же понимаю! – улыбнулся нам Евгений Романович.

- Мы бы хотели поселиться в одной комнате! – выпалил я. Наш наставник удивлённо поднял брови:

- Как это? В какой одной комнате?

- Здесь же есть четырёхместные комнаты?

- Есть, но мальчикам и девочкам в одной комнате не положено проживать!

- Почему? – удивился я, - Почему мальчикам с мальчиками можно, девочке с девочкой можно, а мальчикам с девочками нельзя? – задал я провокационный вопрос. Четыре пары любопытных глаз уставились на наставника. Наставник даже смутился:

- Вы же большие ребята, неужели не понимаете?

- Мы последние полгода спали на одной кровати… - начал я. Нина подозрительно глянула на меня.

Я улыбнулся ей, и продолжил:

- Алёнке страшно одной, и холодно, - Алёнка согласно кивнула.

- Здесь государственное учреждение, вы не дома! – сурово сказал наставник.

- Ну и что? – пожала плечами Алёнка, - Когда мы занимались в воинской части, меня поселили в одной казарме с мальчишками. Чего такого?

- Вы же не одни, - привёл последний довод наставник, - дай вам волю, все так захотят!

- Ну и пусть хотят! – дерзко сказал я, - Мы же здесь навсегда?

- Вообще-то, вас стоит отселить от остальных ребят, - задумчиво сказал Евгений Романович, что-то вспомнив. - Пойдёмте со мной.

Он провёл нас по аллее вглубь парка, где стоял небольшой двухэтажный теремок.

- Здесь будете проходить карантин. Займёте два двухместных номера. Девочки отдельно, мальчики отдельно. Смотрите, застану всех вместе, расселю по корпусам!

- И в гости нельзя ходить?! – удивился я.

- До десяти вечера! Попрошу кибернетиков установить телекамеры в спальнях!

- Это нарушение прав человека! – пискнул я.

- Чево? – вдруг по-мальчишески возмутился наставник, - Ещё вякнешь, поселю в изоляторе! Заселяйтесь. Пойдём, покажу, что где находится. Вот, смотрите, здесь кухня, она же столовая. Пока вы в карантине, вам будут приносить еду из общей столовой, в холодильнике кое-что есть, не помрёте с голоду. Там – ваши номера, разберётесь сами. Нина, командуй, у тебя сегодня выходной, да и, сама понимаешь, ты опять в карантине, после общения с новичками.

- Спасибо, Евгений Романович! – сияя, поблагодарила наставника Ниночка.

- Не за что, - намеренно сурово ответил мужчина. – Покажешь ребятам городок, пока все на занятиях, сегодня отдых, завтра отведёшь на медосмотр. Всё.

- Кушать хотите? – спросила Нина у нас.

- Мы всегда хотим! – улыбнулся я, и Нина пошла проверить, что есть в запасах.

- Вообще-то уже обеденное время, - решила она, и позвонила куда-то по телефону.

- Первый комплекс на четверых, - сделала она заказ. – Вообще-то, ребята, это гостиница, к нам иногда заезжают товарищи, останавливаются здесь. Пошли, посмотрим номера, я ещё не была здесь.

- А где ты до этого жила? – удивлённо спросил я.

- В корпусе для девочек, - ответила, с улыбкой, моя подружка. – Комнаты на двоих, все удобства в комнате, только кушать ходим в общую столовую, и то, не всегда по расписанию. Мы ведь дежурим иногда. Мне здесь очень нравится. Вам тоже понравится, я уверена!

- Мне уже нравится! – засмеялся я, чувствуя, как счастье от присутствия рядом Ниночки разливается теплом по всему телу.

Номера состояли из спальни, гостиной и обширного санузла, где стояла душевая кабинка, ванна и два унитаза, стоящие рядом. Я-то сразу понял, что это такое, а вот Алёнка с Зямой удивлённо спросили у Нины, зачем нужно два унитаза. Чтобы не скучно было одному?

Нина покраснела:

- Это не унитаз, это биде…

- Что за биде? – удивился Зяма.

- Это для девочек. Я потом Алёне объясню.

Пока мы знакомились со своим новым местом жительства, привезли обед.

Два поварёнка на электрокаре с будкой подъехали к нашему корпусу и носили термосы с едой.

С ловкостью фокусников они сервировали нам стол на четверых, с любопытством поглядывая на нас.

- Не удивляйтесь, до медосмотра близкие контакты запрещены, - сказала Нина – Не потому, что боимся заразиться, а потому, что у нас в больнице лечатся ребята, для которых любой вирус смертелен. Поэтому такие строгости.

- А ты? – удивился я.

- Я не смогла удержаться! – засмеялась Нина, глядя на меня, - Теперь я тоже на карантине, завтра буду вместе с вами проходить обследование.

- А Тоха?

- У него работа такая, - вздохнула Нина, - встречать новичков, составлять о них мнение.

- Он что, телепат?

- Нет, что ты! Скорее, сканер. Мысли Антон не читает, у него получается понять, кто перед ним. Честно говоря, его все побаиваются. Даже здесь, хотя Тошка очень добрый и ранимый мальчик.

В большом мире ему было очень плохо, он, кстати, единственный, у кого есть папа, мама, даже брат.

- Как же секретность? – Нина пожала хрупкими плечиками:

- Не знаю. Вроде, говорят, есть здесь специальное место для посещений, только я там не была.

- А… как же папа? – решился я задать вопрос. Нина глянула на меня настороженно, еле слышно сказала:

- Если бы папа хотел меня увидеть, я бы знала, где это место…

- Прости, Ниночка! – извинился я.

- Да ты-то тут причём! – Нина ласково посмотрела на меня, и пригласила за стол.

После обеда мы отправились знакомиться с Академгородком.

Это оказалась огромная территория, по которой ходил трамвай. Трамваем управляли девочки.

Были ещё автобусы на электрической тяге, ими управляли как мальчики, так и девочки.

В парк с памятником Первопроходцам космоса мы доехали на открытом трамвайчике со смешливыми вагоновожатыми.

Осмотрев памятник и проникшись уважением к самоотверженности ребят, мы продолжили знакомством с Академгородком.

Городок оказался большим, даже очень, как средних размеров, город. В основном здесь были лаборатории, экспериментальные цеха. Жилые корпуса, в основном, были построены в виде санаторных корпусов, кроме домов, де жили взрослые руководители и кураторы проектов.

Дело в том, что уже многие юные дарования выросли, стали взрослыми, у них появились свои дети.

Появлялись целые династии, в этом Академгородке можно реализовать любой каприз, попробовать себя в любом качестве.

Со всего необъятного Союза, и, кстати, не только, сюда свозили перспективных детей и подростков, одержимых какой-нибудь идеей. Ведь очень много детей занимаются такими вещами, которые окружающие считают дурью, а в детском Академгородке их энергию направляют в правильное русло, предоставляют им всё, необходимое для достижения цели, и мы, на этой экскурсии, увидели немало удивительных достижений, которые, пока, проходили здесь обкатку. Пока ещё непонятно, как эти открытия поведут себя в большом мире.

Нина привела нас к огромному разноцветному корпусу Центральной Больницы.

- Здесь мы будем проходить обследование. Я здесь уже училась и работала.

- А сейчас? Уволили? – спросил я. Нина пожала плечами:

- Я думаю, теперь я в вашей группе, не зря же мне сказали, что ты приезжаешь!! – Нина посмотрела на меня счастливыми глазами, крепче сжав мою руку. Я ласково улыбнулся ей в ответ спросил:

- Почему такая огромная больница? Много больных?

- Не столько больных, сколько экспериментальных лабораторий. Сюда приезжают безнадёжные, которые соглашаются на применение непроверенных лекарств и процедур. В отделении психиатрии проводили опыты над приведением в чувство тихо помешанных. Ты знаешь, что такие не лечатся?

- Что-то слышал, - согласился я.

- Так вот, эти люди… в большинстве своём, это были дети, после приёма лекарств сошли с ума…

- Как это? – изумился я, - Они были нормальными? Притворялись?

- Нет, Сашенька, но дело в том, что тихо помешанные живут в своём, тихом и счастливом мирке, а мы вытащили их в наш, сумасшедший мир! Когда я спросила, почему так произошло, мне объяснили, что не рассчитывали на такой эффект. Представляешь, ты заснул в свое кроватке, с игрушкой в руках, а проснулся на войне! Отсюда такой шок! Представляешь?

Я прекрасно это представлял. Сам, в своё время, заснул с Котятами, а проснулся в концлагере.

- Ребята все сбежали в подвал и закрылись там. Их боятся, но кормят, отправляют им, на лифтах, еду, они возвращают чистую посуду. Девчата уже почти разработали сыворотку против депрессии, не знаем, как в пищу добавить, - Нина рассмеялась: - Они распознают непищевые добавки! Пытались их усыпить, так сумасшедшие съели чистую еду, а с примесями вернули! Представляешь?!

- Ещё бы! – согласился я, - Они общаются с вами?

- Да, писать не умеют, мы звоним им по телефону, ребята слушают и учатся. Уже научились говорить, начали делать заказы.

- А если выйдут наверх? – спросил я.

- Не выйдут, - с грустью в голосе ответила Нина. – Кураторы все ходы-выходы перекрыли бронированными дверями, пока беглецы не научатся нормально с нами общаться, их не выпустят.

- Дела у вас! – покачал я головой. Зяма с Алёной тоже слушали Нину, открыв рты, но не вмешивались в разговор, хотя Алёна могла, это Зяма не смел бы меня перебить.

- Это единственный город в стране, если не в мире, де возможно всё! – гордо сказала Нина. – Я, хоть и недолго здесь, узнала столько интересного! Вот, например, о том, что первыми в космосе были дети. Хотите, я познакомлю вас с Белкой, Стрелкой, Угольком?

- С кем?! – спросили мы, сразу втроём.

- С Белкой, Стрелкой, Угольком, - повторила Нина, с удивлением, - А что?

- Это же собаки!

- Сами вы… - Нина расхохоталась: - Да вон они! – показала она рукой куда-то внутрь больничного сада, и повела нас туда.

Легендарные космонавты оказались ребятами, немного старше нас. Это были две девочки, одна европейской внешности, другая азиатской, и, конечно, Уголёк, негритёнок.

Они были одеты в белые комбинезоны, с повязками на лице и совершенно лысыми.

Нас встретили приветливо. Как ни странно, ребята не боялись от нас заразиться неизвестной болезнью.

- У них лейкемия, - объяснила нам Нина, - жить им осталось немного. Ребята испытывали скафандры, летали вокруг Земли и Луны. По их телам изучают слабые места скафандров.

Белка, Стрелка и Уголёк кивали и улыбались, видно было под стерильными повязками.

- Теперь вы можете безбоязненно лететь, хоть к Марсу, даже к Юпитеру и Меркурию! – сказал Уголёк. – Там, говорят, самое жёсткое космическое излучение.

- А раньше, что, нельзя было повысить защиту? – нахмурился я.

- Она была, - улыбнулась Белка, - мы сами, решили испытать лёгкие скафандры, а то, в тяжёлых, работать практически невозможно. После этого конструкторы вынуждены были сделать лёгкие скафандры высшей защиты.

- А без таких жертв, нельзя было? – сердито спросил я, поёживаясь. Никогда бы не стал себя подвергать облучению!

Ребята переглянулись между собой:

- Если бы мы этого не сделали, до сих пор бы спорили, стоит ли овчинка выделки.

А я, с грустью, подумал, что ничто в этом мире не меняется: у нас много народа, можно жертвовать не только десятком-другим, но и миллионами жизней. Во имя идеалов, как это было в Гражданскую, во имя Победы, как было во время Великой Отечественной, или, как сейчас, во имя прогресса и прорыва в науке, впереди планеты всей.

Стоит ли оно того, чтобы жертвовать детскими жизнями? Наверное, стоит. Я узнал, что под нами уже работает экспериментальный МГД-генератор, обеспечивающий дешёвой энергией столицу и военно-промышленный комплекс, на котором выполняются все невероятные заказы этих невероятных детей.

На орбите уже собирается межпланетный корабль с МГД-генератором, без которого немыслима ионная тяга, с её помощью до Марса можно будет добраться не за месяцы, а за недели.

Ребята собрали антигравитационную установку. Да, никто не знал, что поле, создающее антигравитацию, оказывает губительное действие на биологические формы жизни. Такое уже было, когда изучали радиоактивность, и сейчас четверо мальчишек лежат в реанимационных капсулах, между жизнью и смертью, а оставшиеся энтузиасты разрабатывают защиту от антигравитационного излучения.

Медицина тоже не стоит на месте, энтузиасты уверяют, что близки к разгадке новообразований в организмах, медиков-разработчиков специально приставленные санитары силой отрывают от опытов и на руках относят в комнаты отдыха, где укладывают в медбоксы.

Так что, наши новые друзья, открывшие для нас космос, смотрят в будущее с оптимизмом.

Если нас хотели удивить и впечатлить размахом академических работ, то это Нине вполне удалось, хоть и призналась девочка, что она показала и рассказала, от силы десятую часть того, что здесь творится.

Уставшие, мы направились к себе, потому что пока всё-таки мы находились на карантине, и общение с здешним населением было сведено к минимуму.

После ужина Нина провела с нами ликбез по расположению основных корпусов Академгородка, включив проектор.

Основное, что нам надо было знать, это медицинский корпус, где мы будем проходить обследование и лечение, если понадобится. Там же мы будем обучаться общим наукам.

Недалеко от медицинского корпуса был большой полигон для общефизической подготовки, а также и для подготовки юных космонавтов.

Что-то было подозрительное в этих словах, насчёт космонавтов, но мы были слишком утомлены, чтобы придать этому значение.

Закончив свои лекции, Нина, на этом же проекторе, показала нам последние известия, из которых мы узнали, что делается в стране и в мире, посмотрели детское приключенческое кино «Акваланги на дне», про шпионов, и пошли спать.

Сразу решили нарушить запрет, разделившись на пары. Зяма с Алёной заняли свой номер, мы с Ниной совсем уже хотели расположиться на двух отдельных кроватях и поболтать перед сном, как к нам в номер прибежали наши друзья, ни говоря ни слова, улеглись на одну из кроватей и быстро заснули.

Я посмотрел на них, но не возмутился: мы привыкли ночевать в одном помещении, поэтому, раздевшись, забрался под одеяло, оставив место для Ниночки.

С удивлением увидел, что девочка не торопится ложиться. Она погасила свет, оставив только ночник, и поглядывала, издали, на меня.

- У тебя что, дежурство? – догадался я.

- Нет… - прошептала Нина.

- А что? Спать не хочешь? Дела?

- Хочу я спать, просто… - замялась девочка.

- Что? – удивился я, даже не допустив мысли, что Нина меня стесняется.

- Я ещё никогда с мальчиком… - пробормотала девочка.

- Ты посмотри, как Зяма с Алёной спят! – с улыбкой посмотрел я на соседнюю кровать, где мирно посапывали мои лучшие друзья.

Нина присела ко мне на кровать, не решаясь лечь, и даже раздеться.

- Ты хочешь уйти? – с разочарованием спросил я, потому что не хотел расставаться с Ниной. Девочка отрицательно покачала головой.

- А, тебе там будет страшно одной, - понял я, вздохнув, - Хорошо, я пойду туда спать.

- Не надо, Саш, - остановила меня Нина, - просто мне боязно. Хотя я, ради тебя, готова на всё…

- На что, на всё? – насторожился я, приподнимаясь на локте.

- Ну, что мальчики с девочками делают… - я замер, разинув рот.

- А ты откуда это знаешь?! – пришёл я, наконец, в себя.

- Ты же знаешь, я в интернате жила…

- Я тоже жил. В детдоме, в лагерях. Ты же знаешь, вместе жили!

- У нас старшие девочки рассказывали, объясняли, как это бывает.

- Вам, наверное, делать было нечего! – рассердился я, - У нас, у мальчишек, тоже были разговоры о девочках, но только о том, как лучше с вами подружиться. Когда был в бегах, жил среди девочек, они тоже мечтали дружить с мальчиками, но никогда не опускались до пошлых разговоров!

- Ты не понял, Саша! Мы жили в спортивном интернате!

- Ну и что? – на самом деле не понял я.

- Перед соревнованием старшие девочки беременели…

- Зачем?! – раскрыл я рот, и глаза чуть не выпали.

- Говорят, организм тогда делается наиболее вынослив. Потом, после соревнований, прерывали беременность.

Я никак не мог переварить новость.

- Девочки начинали это делать с тринадцати лет.

- Чево?! – возмутился я, подскакивая.

- Да, у нас были такие девочки, жили только спортом, на все жертвы были согласны, лишь бы заниматься любимым делом, всегда побеждать. Поэтому рассказывали нам, как они добиваются успеха, таких результатов, чтобы мы думали о будущем.

- Можно было отказаться!!

- Можно было, только на ответственных соревнованиях ты уже никогда не выступишь.

Я опять лёг на подушку, глядя в потолок, никак не мог успокоиться от известия о такой дикости.

- А я тут при чём? – спросил я, - Во-первых, мне всего десять лет, и… Ты боишься меня? – вдруг дошло до меня, - Не доверяешь? Думаешь, что я способен обидеть самого любимого человека?! – посмотрел я на девочку, сам не веря в свои слова. Но всё же обида сдавила мне горло, и я закашлялся.

- Что ты, Сашенька! – воскликнула Нина, кинувшись ко мне, - Успокойся, милый! – уткнулась она мне в плечо лицом, обняв за шею. Потом быстро разделась и залезла под одеяло, холодная. Прижалась ко мне.

- Ну, не сердись на меня, Сашенька, ну, пожалуйста! Я не хотела тебя обидеть, я такая глупая…

Я крепко обнял девочку, не сумев, пока, справится с собой. Меня била крупная дрожь от обиды за недоверие ко мне, и ненависти к бессердечным тренерам.

- Саш, поцелуй меня, не обижайся, - попросила девочка. Я поцеловал, Нина хихикнула:

- Как ты смешно целуешься…

- Почему смешно? – удивился я.

- У тебя верхняя губа смешно шевелится. Раньше ты не так целовался.

- У меня губа порвана. Мы, разве, целовались раньше?

- Конечно. Когда прощались, в прошлом году. Я весь год помнила твой поцелуй… А сейчас ты целуешься ещё лучше.

- Зашить бы…

- Зачем? Так тебе лучше! – Нина стала пальцами гладить мои шрамы, потрогала губу, поцеловала её.

- Мне приходится всё время сжимать верхнюю губу, кода ем, - признался я, - Иначе кусочки изо рта выпадают. Когда я порвал лицо первый раз, я так плакал, когда увидел себя в зеркале! Я думал, ты не захочешь больше дружить с таким уродцем!

- Глупенький! – улыбнулась Нина, - Разве за красоту любят?

- А за что? – удивился я, глядя на любимую.

- Не знаю, - ответила девочка, крепко прижалась ко мне, и мы потихоньку заснули, успокоившись.

Утром девочки разбудили нас с Зямой, и пригласили на завтрак, который они уже сготовили.

Увидев Ниночку, я расплылся в неуправляемой улыбке, но Нина погрозила мне пальчиком и ушла, и нам с другом ничего не оставалось, как отправиться на утренний моцион.

Девочки пожарили яичницу с колбасой и вскипятили чай.

Мы, с недетским аппетитом, уничтожили всё. Не успели поблагодарить подруг, как вошёл наш куратор, Евгений Романович.

- Уже готовы? Молодцы, я думал, придётся ждать.

- Чаю не хотите? – с обворожительной улыбкой предложила Ниночка.

- Я бы, с удовольствием, но нас уже ждут. Сегодня у вас медосмотр. Нина знает, где, конечно, но мне надо вас официально оформить. Можете не переодеваться. Там вас переоденут.

Я фыркнул.

- Что смешного я сказал? – удивился наставник.

- Да так… - борясь с улыбкой ответил я, - в кино так говорили: «В морге вас переоденут»!

- Странный у тебя юмор, Саша! – покачал головой Евгений Романович, и вышел из столовой.

В этом огромном Медцентре легко было заблудиться, а, вспомнив, что он уходит ещё вглубь земли этажей на десять, и там живут сумасшедшие… Нет, без провожатого тут лучше не ходить!

Я машинально взял за руку Ниночку, девочка благодарно улыбнулась мне, тихонько ответила мне пожатием маленьких пальчиков.

Осматривали нас отдельно. То-есть, мальчиков отдельно, девочек отдельно. Ещё бы! Сначала заставили совсем раздеться, помыться в ванной. Нас постригли наголо, после чего первым, кто нас осматривал, оказались дерматологи, причём только не смейтесь, проверили на венерические заболевания.

Дерматовенерологом оказалась молодая девушка, детям такие специальности, то ли не доверяли, то ли посчитали их недостаточно опытными, они присутствовали ассистентами, только мальчик и девочка старательно записывали в тетради замечания доктора.

Нина потом объяснила, что будущих врачей привлекали на все медосмотры, для общего образования.

Врач, между тем, задавала ребятам вопросы, те отвечали. Иногда правильно, иногда не очень.

Также врач спросила у них, не заметили ли они у нас какие-нибудь заболевания.

Девочка предложила мне сделать операцию. Я отказался, сказав, что само пройдёт, к совершеннолетию.

- Да не бойся! – сказала девочка. – У нас мальчишки разработали совершенно безболезненный способ. Кожа постепенно растягивается, и всё!

Я, несмотря на весь свой цинизм, покраснел и отрицательно покачал головой.

- Смотри! – вздохнула девочка, - Потом не будет такой возможности, придётся резать!

- Я подумаю, - пришлось ответить мне. Ничего заразного на наших телах не нашли, да и так было понятно, иначе не оставили бы нас в гостинице, просто порядок такой. Поэтому уже не удивлялись, когда до самого вечера у нас забирали всевозможные анализы, просвечивали и осматривали разные специалисты. Даже снимали электроэнцефалограмму.

Осмотр проводился с перерывом на обед, нам сделали кучу прививок, даже не объясняя, зачем и от чего. На всех осмотрах присутствовали ребята, некоторые были даже ведущими специалистами. А нас так и не одевали, водили из кабинета в кабинет.

Вконец замученных, отвели к терапевту.

Терапевт ещё раз нас прослушала, постучала по тощей груди, помяла то, что заменяло нам мышцы, и осталась довольна, прочитав уже ставшие пухлыми истории наших с Зямой болезней.

- Теперь последние уколы, и пойдёте отдыхать, - успокоила нас терапевт, а ребята, помогавшие ей, заулыбались.

В ягодичку вкололи обычной иглой, а в шею – вакуумным пистолетиком. Почему в шею? Это мы поняли потом, а пока нам выдали новое бельё и синие комбинезоны с эмблемами юных космонавтов.

В коридоре уже ждали девочки. Увидев нас, они сначала округлили глаза, потом зажали рты и затряслись от хохота, согнувшись.

Хорошо, зеркал поблизости не было, а то я совсем бы расстроился. Представляю, какой у меня вид, с бритой головой!

Но, посмотрев, как веселятся наши девочки, тоже разулыбался, счастливый, что мы опять все вместе.

Здесь нас поймал наставник и отвёл в класс. В классе уже сидели три девочки и трое мальчиков.

Увидев прибавление в своих рядах, они радостно загомонили и кинулись к нам, знакомиться.

Долго пообщаться нам не дали, только перекинулись несколькими словами, даже все имена не узнали. Нам велели сесть за парты, с выбранным партнёром, и провели вводное занятие.

Только здесь мы узнали, что попали в группу космонавтов-дублёров. Нам предстоит за очень короткий срок освоить умение пилотов, борт - инженеров, медиков и биологов.

После того, как мы прошли медкомиссию, нам провели экспресс-анализы, и мы все оказались способными перенести прививки Славки. Так её назвали по имени изобретателя, вернее, Слава решил прививку так назвать. В чём её суть, скоро мы поймём.

Прививка оказалась довольно щадящей. Боль, что скрутила наши маленькие тела, скоро покинула нас, по телу разлилась жаркая волна, смывая боль, в голове прояснилось, и материал, что нам начал давать наш наставник, включив магнитофон, мы запоминали с удовольствием, граничащим с экстазом.

Не сразу я понял, что магнитофон был включен в режиме перемотки. Нам было всё равно, мы всё понимали. За академический час мы усвоили недельный курс, после чего были отправлены в столовую.

По-быстрому покушав, мы, без разговоров, бросились в класс, надеясь ещё позаниматься, но были остановлены Евгением Романовичем:

- Достаточно! – строго сказал он, пресекая наши мольбы. – На первый раз прощаю такую буйную толпу, с завтрашнего дня будем привыкать к военной дисциплине. Саша, Зосима, Алёна! Вы же военные! Почему такой бардак?!

- Учиться хотим! – в наступившей тишине ответил за всех я.

- Сначала усвойте полученный материал! – строго сказал наставник, - Сегодня пробная лекция. Завтра спрошу, что запомнили, потом откорректируем ваши возможности. И не переживайте, ночью ещё позанимаетесь, в режиме гипносна. Серёжа, ты до Саши был старостой группы? – мальчик кивнул лысой головой, - Теперь старостой будет Саша, - показал на меня Евгений Романович. Серёжа радостно заулыбался, глядя на меня.

- Сильно не радуйтесь, Саша имеет большой опыт по наведению дисциплины, - попытался охладить радость ребят куратор, - Эти трое ребят служили в армии, а девочка Нина жила и воспитывалась в спортивном интернате!

- Мы тоже не маменькины сынки! – с улыбкой ответил Серёжка.

- Ну-ну! – с улыбкой сказал Евгений Романович и обратился ко мне:

- Саша, веди эту толпу на спортплощадку, и сделай из неё образцовую группу! – я отдал пионерский салют.

- И этому научи. Скоро будет построение, группы, в основном, укомплектованы, получите парадную форму, порепетируйте. Саша, сделай так, чтобы наша главная группа выглядела лучше всех!

- Главная? – удивился я.

- Конечно! Из тысяч претендентов только вы прошли все тесты.

- Но…

- Прошли, Саша! Думаешь, только по приказу свыше вы зачислены в отряд юных космонавтов? Нет, Саша, всё сделано согласно регламента. Всё, до вечера не задерживаю! Знакомьтесь, занимайтесь строевой подготовкой, вечером расскажу, что будете делать дальше.

Куратор ушёл, а мы с Зямой построили наш маленький отряд и повели на спортплощадку.

Здесь мы, со смехом, все перемешались, и познакомились по-настоящему.

Из мальчишек были Серёжка, Олег и Вася. Девочки представились как Люба, Света и Надя.

Вспомнив Светика, я пригорюнился. Нина тонко чувствовала моё настроение, поэтому сразу подошла и заглянула мне в глаза. Я улыбнулся грустной улыбкой.

- Мне нечего от тебя скрывать, Ненчик! – шепнул я, - Просто у меня было столько приключений, что сразу все не рассказать. Зато со мной не соскучишься!

Итак, нас было пять пар будущих космонавтов. Ребята нам сразу понравились, как и мы им.

К счастью. Иначе нашу группу бы расформировали, и снова бы искали коммуникабельных ребят, ведь нам предстояло испытать себя на психологическую совместимость.

Практически всю сессию мы проведём вместе, почти не общаясь с остальными ребятами, населяющих городок. Это жестокое испытание для нас, потому что здесь собрались настоящие вундеркинды, лучшие ребята страны, изобретатели, конструкторы, одержимые своими идеями.

Ребятам предоставляли всё, что им нужно для реализации своих идей, и открытия были, я уже знал это из вводного материала, который уже начал «распаковываться» в моей квадратной голове.

Мы с ребятами поговорили, немного поделились историей своей жизни, приключениями.

Наши новые знакомые тоже не были «домашними», они жили в детских домах, сами подали заявку на тестирование. К своему удивлению, прошли все тесты.

Почему нас так мало? В Звёздном городке немало отрядов юных космонавтов, но наша в приоритете. Потому что нужны были пары мальчик-девочка, причём, они должны по-настоящему дружить.

А в нашем возрасте, сами понимаете, это редкость. Надо ведь ещё подходить по очень многим параметрам. Например, иметь отличное здоровье и физическую подготовку, выносливость, психическую уравновешенность.

Я думаю, что Зяма прошёл такие непростые испытания только потому, что всё время был рядом со мной. Без меня мальчику ещё было нелегко, его преследовало прошлое.

Поговорив, мы всё-таки решили потренироваться в строевой ходьбе. Нас в военной части немало погоняли, так что небольшую группу научить ходить в ногу оказалось не такой сложной проблемой.

К месту встречи с нашим наставником мы подошли уже строем и моей любимой песне о друге.

Алёна с Зямой шли первыми, мы с Ниной – замыкающими, так что остальным надо было только приноровиться к нам.

Подойдя к медицинскому корпусу, я вышел из строя, остановил отряд, и, вскинув руку в салюте, доложил Евгению Романовичу о прибытии отряда в его распоряжение.

- Сейчас, ребята, я покажу вам ваши комнаты, где будете проживать всё время, пока идёт сессия.

С кем будете проводить свободное время, решите сами, в комнаты заселитесь парами… - мы весело переглянулись, а куратор усмехнулся, - Спать будете в общей палате, где и как, вам укажут ассистенты. За мной, отряд!

Евгений Романович проводил нас на второй этаж, в правое крыло коридора.

- Ваши вещи уже в комнатах, комнаты соответствуют вашим номерам на комбинезонах.

Только теперь я понял, что значит, рядом с моим именем, группой крови и ещё какими-то данными, цифра 1м. У Нины была цифра 1д!

Но не верил я, что всё так удачно складывается! Таился за этим какой-то подвох.

Мы вошли в свою комнату. Неплохой гостиничный номер с санузлом, маленькой прихожей.

Внутри был стол с двумя стульями, для занятий, небольшой диван, где можно было нам, маленьким, устроится вдвоём, музыкальный центр с телевизионным экраном. Меня сразу смутило присутствие здесь музыкального центра. Не иначе, как здесь будет проходить индивидуальное обучение.

- Позже я расскажу вам, как всем этим будете пользоваться, а пока устраивайтесь и отдыхайте.

Мы с Ниной осмотрели комнату, нашли свои вещи в шкафчиках, после чего уселись на диван, обнялись, и сидели, молча, пока за нами не пришли.

- Сегодня ляжем раньше, сначала надо вас ввести в курс дела, объяснить, как пользоваться капсулой.

В общей палате, отгороженные шторками, находились наши спальные места. Остальное свободное пространство в палате занимали какие-то приборы. Впоследствии мы изучили их, и как ими пользоваться, а в первое время показалось, что попали в рубку космического корабля.

Руководили здесь мальчишки и девчонки, немного старше нас.

Нами занялись мальчишки. Завели каждого в свой закуток и велели полностью раздеться и ложиться в бокс с поднятой крышкой.

- Меня зовут Захар, - представился мальчик, - я буду первое время, пока не привыкнешь, укладывать тебя в медкапсулу. Не удивляйся, конечно, это придумали фантасты, но претворили в жизнь мы.

Капсула сделана на «вырост», сама приспособится к твоему росту. Эта капсула мужская, сегодня не буду тебя подключать полностью, постепенно привыкай, а то не понравится…

Сегодня, если захочешь ночью в туалет, сам сходишь. Только, извини, одежду заберут в стирку.

- Каждый день будут стирать? – удивился я.

- Каждый день, - подтвердил Захар, - Вы ещё на карантине. Залазь, не стой. Какой ты… обработанный!

- Какой уж есть, - пробормотал я, потом вспомнил: - Слушай, а шрамы у вас убрать можно?!

- Можно. Лет в восемнадцать.

- Почему? – огорчился я.

- Потому что скоро у тебя начнётся бурный рост тела, придётся потом снова всё править, может перекосить всё лицо.

- Ну, хоть губу зашить…

- Карантин пройдёте, посмотрим, - решил Захар, закрывая крышку с прозрачным окошком.

Видимо, внутрь капсулы подали чистый воздух, обогащённый кислородом, потому что дышать стало легко и приятно. В ушах зазвучала расслабляющая музыка, перед глазами появились красивые виды природы. Я закрыл глаза, а кино продолжалось, пока не уснул. Что было, когда уснул, не знаю.

Утром, проснувшись, увидел перед собой крышку капсулы, толкнул её, и она открылась.

В палате раздался сигнал к подъёму. Поднявшись, я увидел рядом, на стуле, одежду.

Как ни странно, распорядок дня я откуда-то знал. Сейчас надо было бежать в свою комнату, в туалет и мыться, потом на спортплощадку, делать утреннюю зарядку, потом завтрак, учёба в классе, физкультура, медосмотр… Зачем опять медосмотр? А, проверить состояние после прививок, если потребуется, поставят ещё. Для укрепления костей, связок и мышц. Потом обед, тихий час, затем тренажёры, невесомость и перегрузки. Веселье только начинается!

Теперь я понял, почему нашу одежду будут менять каждый день.

Надежда на то, что со своей подружкой я смогу проводить хотя бы вечера, рухнула, в расписании не было личного времени, всё время занято учёбой и тренировками.

Но не всё оказалось таким безнадёжным на практике. После учёбы под ускорением нам давали время усвоить материал, нас отпускали в наши комнаты, где мы могли, по крайней мере, находиться вместе, до того времени, как снова идти на занятия.

Вечером нас опять уложили в капсулы. Пока ещё под присмотром ребят, но ещё без полного погружения. Пока привыкаем, но, надо сказать, довольно удобное место для сна, Захар сказал, что потом, когда будут погружать в длительный сон, мы будем помещены в мягкую гелевую оболочку, чтобы не появились пролежни.

У меня появились смутные подозрения, но появившиеся зрительные и слуховые образы вновь погрузили в сладкий сон.

Ночью кто-то поднял крышку моей капсулы, потихоньку пыхтя, прошептал:

- Подвинься! – я повернулся на бок, и этот кто-то маленький и холодный, притиснулся ко мне вплотную.

- Ты кто? – в изумлении спросил я.

- Янина, - гость закрывал крышку.

- Нина? – изумлённо-радостно спросил я.

- Янина, Янка!

- А ты кто? Мальчик, или девочка? – немного испугался я.

- Вот глупый! – тихонько рассмеялся гость, - Я же сказала, я Янина! Девочка. Какая тебе разница?

- Я же голый!

- И что теперь? – удивилась Янина.

- Ты же тоже… «Ниночка меня убьёт!», - обречённо подумал я.

- Не убьёт, - успокоила девочка, - она спит. И тише говори, просто думай.

- Думать?!

- Ну да. При тесном контакте не обязательно разговаривать.

Непроизвольно я представил по-настоящему тесный контакт, Янина фыркнула:

- Интересно! Это как? И зачем?! – я вспотел:

- Невежливо подглядывать мысли.

- Закрывайся, настройся на разговоре, и всё.

- А ты, вообще, кто? – спросил я.

- Я телек.

- Телек? Телепузик, что ли? – чуть не рассмеялся я.

- Что за телепузик? – удивилась гостья.

- Когда-то мультик такой был. «Телек» - это телевизор, а у телепузиков в животах были телевизоры.

- Странно… - протянула Янина, - Никогда не слышала. Но больше не буду подсматривать твои мысли, а телеки, это потому что мы телепаты…

- Так ты не одна?! – поражённо воскликнул я.

- Конечно, не одна, нас уже пятнадцать, я просто выиграла право первой с тобой поговорить. Мы чуть не подрались! – хихикнула гостья.

- Чем это я так прославился? – удивился я.

- Ты – легенда! – вздохнула девочка.

- Чего? – попытался я приподняться на локте.

- Лежи! Тоха просканировал тебя, и рассказал нам о тебе. Вот я и пришла, проверить, на самом деле ты помнишь первую жизнь? Нам интересно узнать, что такое взрослая жизнь, но к взрослым опасно приходить, а ты ребёнок, такой же, как мы. Мы многое можем узнать, от тебя.

- Это не менее опасно, - серьёзно заметил я.

- Мы знаем. Но я же говорю, к взрослым мы не являемся, они даже не знают о нашем существовании, Тоха никому не говорит!

- А откуда вы взялись? – Янина вздохнула, о чём-то подумала, закрывшись от меня, и сказала:

- Мы, это те самые, над кем проводились опыты. Бывшие сумасшедшие. А может быть, не бывшие.

У меня остатки волос на голове стали жёсткими.

- Не бойся нас, мы безобидные, детей не трогаем. Тем более, тебя. Ты нам нужен.

- Для опытов? – напряжённо спросил я. Девочка фыркнула:

- Нам с тобой просто пообщаться надо.

- Это вы в подземелье живёте? – догадался я.

- Да, там мы живём, - вздохнула Янина, - после сыворотки, которую нам вкололи, мы не только проснулись и стали слышать мысли, у нас всё обострилось, обоняние, слух, зрение. Мы теперь можем выходить на поверхность только ночью, а сейчас у меня в ушах и носу фильтры. И то я слышу и вижу тебя чуть ли не насквозь. Хорошо хоть, ты пахнешь приятно, но испугался, сознайся.

- Испугался. Разве тебе можно соврать?

- Я сделаю вид, что поверила. И не бойся, я не собираюсь тебя отбивать у твоей девочки, у меня друг есть, мечется сейчас внизу, злится на что-то.

- «На что-то»! – тихонько воскликнул я, - Я на его месте сейчас просто рычал бы от ярости!

- Странные вы, мальчики, - сказала Янина, - не пойму вас никак.

- А девочки простые! – с сарказмом сказал я.

- Может, и не простые, но мальчиков я даже с помощью телепатии не могу понять.

- Научишь меня телепатии? – спросил я.

- Зачем? – удивилась гостья, - Думаешь, это приятно, слышать всё время в своей голове гул посторонних мыслей? Мы от этого, в первую очередь, сбежали в нижние этажи. Там тихо.

- Нам говорили, что вас закрыли.

- Пусть дальше так думают, - хмыкнула девочка. – А если тебя поцеловать? Можно?

- И ты обо мне всё-всё узнаешь? – немного испугался я.

- Узнаю многое, - призналась гостья.

Я представил, как Ниночка читает мои мысли, и согласился с Яниной, что делаться телеком мне неохота.

- Нельзя, так нельзя, - разочарованно сказала Янина, выбираясь из капсулы. Девочка запрыгнула на подоконник и стала застёгивать довольно широкие ремешки на бёдрах, выше локтевых суставов, и на шее.

- На шее-то зачем? – не выдержал я, - Похоже на рабский ошейник.

- Не рабский, - буркнула девочка, - это непростой ошейник, с ним я закрыта от других телеков, теперь можно только разговаривать, лишнего не услышат.

- Ты что, обиделась на меня? – спросил я.

- Я думала, ты доверишься мне, - вздохнула гостья.

- Я подумаю, - решил я, - поверь, несмотря на свой маленький возраст, мне есть, что скрывать.

- К другому я бы не пришла. Пока! – девочка исчезла, будто не было, и я проснулся.

Пока занимался утренними делами и чистил зубы, всё думал, что это было, сон, или явь. Спросить у Нины, снилось её что-нибудь, или нет, поостерёгся. Узнать, что к ней ночью, пусть даже во сне, забирался голый мальчишка, было свыше моих сил. Пусть это будет нашей тайной.

Тем более, моя девочка вон как радуется мне! Мы потихоньку обнимались, возле раковины, мокрые и счастливые.

Сегодня нас построили на спортивной площадке и познакомили с новым тренером.

- Филипп Андреевич, - без улыбки представился он, - буду обучать вас бойцовым навыкам, борьбе без правил, и уличным дракам. Так же повышать выносливость и сноровку. Вопросы есть? Вопросов нет. Приступим.

И мы приступили к занятиям. Я не знаю, где тренировались остальные ребята, нам такие нагрузки были не в диковинку, даже Алёнке. Всё-таки тренировки в СУ были неслабыми. Нина тоже была неплохой спортсменкой.

И тем не менее, к концу занятий даже мы стояли с дрожащими руками-ногами и слабыми коленками.

Наши новые друзья, особенно, подруги, не все смогли встать в строй, приползли ползком, и мы помогли им подняться.

- Молодцы! – похвалил нас тренер. – Думаете, мне вас не жалко? Если бы мне вас было не жалко, лежали бы на травке, и травили анекдоты. Но вы – будущие космонавты, тем более, разведчики планет, не придётся вам болтаться на орбите в невесомости. А на дальних планетах никто не знает, с чем придётся столкнуться. Подтягивайтесь за этой четвёркой. Тренировались где-то? – спросил он у нас.

- Так точно! – ответил я за всех.

- У военных? Это хорошо! Староста группы? Отлично! Веди отряд на медосмотр, пусть решают, каким образом укреплять ваши организмы.

Я вышел из строя и повёл отряд в наш корпус. Сначала ребята еле волочили ноги, потом молодость взяла своё. Башмаки чётко застучали по асфальту, затянули песню:

- Если с другом вышел в путь, веселей дорога! – увы, других песен я не помнил, а ребята не решались предложить мне что-нибудь из новых, или им нравилась моя, не знаю.

После сегодняшних занятий пришлось сначала принимать душ, потом идти на привычный уже, медосмотр. Опять нам вкололи разные дозы сывороток, и отправили на теоретические занятия.

Сегодня Евгений Романович проверял, насколько мы усвоили материал.

Почему-то нас уже нисколько не удивляло, насколько хорошо мы знали космическую механику, могли рассчитать положение любой планеты по формулам Кеплера, рассчитать точку рандеву с этой планетой.

Кажется, просто: вот планета, нацелился на неё, и лети себе! Ничего подобного! Планета не стоит на месте, и летит в пространстве, вокруг Солнца, с такой скоростью, что, если промахнёшься, уже не догонишь её!

Правда, говорят, наши ионные ракеты могут и догнать. Но не в наших правилах ждать и догонять!

Мы способны рассчитать безошибочно, куда привести свой корабль, в случае необходимости!

На самом деле космонавты будут спать в анабиозе, а корабль будет лететь в автоматическом режиме, управляемый с Земли.

На моей, пусть и ущербной, памяти, автоматические станции неплохо справлялись с этой задачей.

Сегодня мы пытались теоретически обосновать прокол пространства, так называемой «Римановой складки».

Откуда в космосе взяться складкам? Если планеты Солнечной системы держатся на гравитационной подушке, то, имея немалый вес, прогибают её, невольно вызывая изгиб пространства.

Но здесь, в пределах нашей системы нет настолько тяжёлых планет, чтобы смять пространство, поэтому прогибы гравитационной подушки могут использоваться нашими космическим кораблями только для разгона.

Вот в глубоком космосе есть тела с такой невероятно мощной силой тяжести, что даже свет не может вырваться. Те же чёрные дыры. В этой местности пространство сминается, образуя складки, и, если проколоть эту «складку», можно значительно сократить путь… Вот только что там, внутри этой складки?

Гиперпространство? Подпространство легко выводится формулами, одно непонятно, сокращает оно путь, или подпространство – это просто другие Миры? Я ведь живу сейчас в параллельном Мире!

Я воровато оглянулся. Даже Ниночка не знает, что я не просто реинкарнировал, а жил в параллельном Мире!

Недавно мы учились в четвёртом классе, складывали, вычитали, умножали и делили простые числа.

Не могу поверить. Сейчас уже высшая математика пройдена, мы создаём математическую модель нашей системы, высчитывая, в уме, условия появления планет!

А вот обосновать математически наличия параллельных Миров у меня не получалось. Данных не хватало, знаний не было, и взять неоткуда. Интернета ещё нет, в бумажном варианте искать теории, жизни не хватит.

Ещё нам давали теорию машин и механизмов, мы знали, как они устроены. Из готовых деталей, чуть не пуская слюни от удовольствия, собирали действующие модели дорожной техники, необычных марсоходов, и луноходов. И те, и другие должны работать на солнечных батареях.

Для этого мы рассчитывали площадь и КПД солнечных элементов для Марса. Солнышко там не так ярко светит, как на Земле. Но получалось. Правда, лучше, по нашему мнению, установить небольшой термоядерный реактор на машины, даже рассчитывали его. А что? Маленький термоядерный реактор на холодной плазме. Наши знакомые гении давно нашли способ получения лёгких и мощных газовых электромагнитов, с помощью которых сейчас работает МГД – генератор.

Не получается укротить плазму на таком маленьком кольце? Надо выходить в открытый космос, или на Луну, там замечательные температуры, найти место, где будет почти абсолютный нуль – не проблема, энтузиасты готовы, теперь всё зависит от нас, от космонавтов. Именно нам надо подготовить базу для исследователей, чтобы они могли без опаски работать в таких условиях, будто находясь на Земле.

Никого не убьют своими экспериментами, и то хорошо.

Так и получили газовые магниты, экспериментируя.

Физику нам преподавали иногда физики-ядерщики тринадцати-четырнадцати лет. У физики очень много разделов и подразделов, мы учили её в гипносне, а закрепляли в реальном времени, причём вели занятия ребята немного старше нас, но серьёзно увлечённые своей темой.

Не знаю, кто и как их отрывал от их изысканий, к нам они вбегали всклокоченные и сердитые, сначала старались быстро покончить с преподаванием и сбежать в лабораторию, но потом увлекались, даже рассказывали забавные и страшные истории. Вот и на этот раз, рассказывали, как проводили испытания МГД-генератора.

Всё пошло нормально, плазма держалась, генератор работал. Ребята уже прыгали от радости, когда один из испытателей решил увеличить мощность…

Конечно, реактор – в хлам, ребята выбрались на поверхность, все в синяках. Нет, не поубивались из-за аварии, подрались. Завалы их заставили разбирать самим, с помощью специальных машин, конечно, и тут ребята обнаружили некий минерал, похожий на пемзу, пористый и лёгкий. Сначала думали, куски этого минерала вплавились в стены, до того трудно было их отодрать, но оказались очень мощными магнитами, только лёгкими. Еле оторвали от металлических деталей.

Какие были условия, при которых образовался этот газовый магнит, долго оставалось загадкой, пока вновь подружившиеся исследователи не воспроизвели по секундам этапы проводимых ими опытов. Пришлось собрать целый коллайдер, потому что получение этого материала обещало дать баснословную прибыль не только Академгородку, но и всей стране.

Поэтому я мечтал о маленьком реакторе для марсоходов.

Наконец наступил и для нас выходной!

Наше руководство или решило, что скоро загонит непрерывной учёбой нас до отупения, или так всё рассчитали психологи, чтобы мы нашли возможность погулять с девочками, а девочки – с мальчиками.

Несмотря на то, что мы всегда были рядом, очень скучали друг по другу.

Стояло бабье лето, было тепло и солнечно, ребята тихо рассосались по парку. Мы с Ниночкой даже не заметили, как остались одни. Усевшись на скамеечке, предавались тихому счастью.

Отдых можно прочувствовать только хорошо потрудившись, а сильно любить – после разлуки.

Сначала мы просто сидели рядышком и млели, потом потихоньку стали разговаривать.

- Какое счастье, что я тебя нашёл, свою половинку, - тихо сказал я, со страхом ожидая, что Нина рассмеётся в ответ. Нина рассмеялась, но не обидно, а счастливо:

- Как ты правильно сказал! А я всё думала, как это называется, когда чего-то не хватает! Оказывается, своей половинки! – закрыла глаза и подставила свои губки. Я осторожно поцеловал их.

- Ещё! – потребовала девочка. Я поцеловал ещё. Тогда подружка обняла меня, прижавшись:

- Как хорошо с тобой…

- Нин… - прошептал я.

- Что?

- Зашить бы… ты ведь умеешь…

- Что ты опять. Потом ни кушать, ни целоваться не сможешь.

- Ну и пусть…

- Ничего не пусть! Ой, смотри, Зяма с Алёнкой совсем рядом сидят!

- Зяма не может без меня, - вздохнул я.

- Саша, расскажи…

- Нет, Ниночка, это я тебе никогда не расскажу.

- Тогда я тебе расскажу. Учти, это не мой секрет.

- Тогда не рассказывай.

- Расскажу. Алёнка в тебя влюблена!

- Чушь. Она говорила, чтобы я убирался, но Зяму чтобы оставил ей.

- Потому что Зяма – часть тебя. Алёнка очень славная девочка. Ты, наверно, рассказал ей обо мне?

- Конечно, рассказал.

- Вот видишь.

- Всё равно зашей мне губу… только не сшей обе… - Ниночка фыркнула и рассмеялась:

- Так и сделаю!

Кроме общей биологии нам преподавали анатомию и медицину. Мы просто обязаны были знать всё, ведь, окажись мы одни, должны всё знать и уметь, от наших знаний и умений зависела наша жизнь.

Конечно, нам объясняли абсолютно всё, даже то, о чём не говорят в присутствии детей.

Странно было бы, если бы мы не могли оказать товарищу помощь только из стыдливости, или не зная, что такой орган вообще существует у человека!

Поэтому я иногда канючил, чтобы мне сделали маленькую пластическую операцию.

- Ладно, - вздохнула Ниночка, - я поговорю с ребятами. Но учти, ты испортил мне праздник.

- Ничего я не портил! – жалобно возразил я, целуя девочку в маленькое ушко, - Я очень тебя люблю!

- Вставай! – сказала Янина, открывая крышку моей капсулы.

Я потянулся, зевнув.

- Ты прерываешь процесс обучения, буду тупой…

- Ты и так тупой! – смеялась девочка, - У вас обучение идёт два часа, потом вы просто спите! Нельзя же всё время учиться!

Я вылез из капсулы, и потянулся за одеждой.

- Не одевайся, - сказала Янина, - мы принесли тебе одежду. Пошли!

Девочка вскочила на подоконник, пригласила меня встать рядом, откуда-то вынула ремни и стала их прилаживать к моим рукам и ногам. Сделала так же, как у неё.

- С ножом, я знаю, ты хорошо обращаешься, - сказала она, - здесь, на каждом ремне ножны с метательными ножами. И это, не пугайся. – девочка застегнула у меня на шее строгий ошейник, с шипами наружу.

- Двойного назначения, - пояснила она, - никто не прочитает твои потаённые мысли, пока ты не захочешь, и никто не вцепится тебе в горло…

- Кто может вцепиться мне в горло? – удивился я.

- Мало ли? Мы побежим с ребятами, погуляем в соседнем лесу. Ты ведь не против?

- Нет, конечно! Ещё бы Нину…

- Ей ещё рано! – отрезала Янина, - Может быть, даже тебе окажутся не по вкусу наши прогулки.

Я не стал спорить. Прогулки бывают разные.

- Пошли! – девочка скользнула в открытое окно и побежала, на четвереньках, по стене.

Я подумал, что здесь невысоко, если что, ребята меня подхватят, и тоже побежал вниз по стене. К своему небольшому удивлению, мне это легко удалось.

- Знакомься, Саша, это Валёк, мой друг, - представила мальчика наших лет Янина, - Побежали!

Мы побежали в парк Первопроходцев. Ребята не только бежали по дорожкам, они, как кошки, забегали на деревья, перепрыгивали с ветки на ветку.

Ночь была тёмной, но я всё видел, как при свете Луны. Мне хорошо были видны ловкие и гибкие тела моих новых друзей, их большие светящиеся глаза. Я подумал, что и у меня глаза сверкают, если всё вижу в темноте. Как у кота. Взлетел на дерево, попрыгал с ветки на ветку.

- Хорошо вас тренируют! – похвалила Янина.

Выбежав на лужайку в парке, мы остановились, и тут я увидел, что вокруг нас сидят на корточках мальчики и девочки. Много, человек двадцать. У всех такая же одежда, как у меня, только ошейники обычные, без шипов.

- Ребята сначала хотят узнать о тебе, - сказала Янина, - ты не против? – Я пожал плечами:

- Мы же договаривались.

- Тогда садись на корточки и не пугайся. Мы должны коснуться тебя.

Я присел, Янина с Валей прижались ко мне тёплыми боками, остальные приблизились вплотную, протянули руки.

Теперь, вблизи, я увидел, что они были разного возраста. Примерно, от семи до четырнадцати лет.

Приветливые и немного испуганные лица, длинные растрёпанные волосы.

Замкнув круг, ребята замерли и затихли, считывая с меня информацию.

Малыши захныкали, но никто их не утешал, все сидели с угрюмыми лицами. Потом ребята рассыпались, сняли ошейники и обменялись мыслями. Даже я понял, что им не очень понравилось то, что они узнали о моей жизни.

Потом снова застегнули ремешки на тонких шеях.

- Побежали с нами? – предложила Янина. И мы побежали.

Быстро миновали забор, перед которым ходила охрана с карабинами. Мальчишки из охраны даже не заметили целую стаю ребят, пронёсшихся по кронам деревьев. Дальше мы, спустившись с небес на землю, быстро побежали куда-то на восток. Бежали мы стремительно и бесшумно, не задевая ветки кустов и деревьев, пока не выбежали на опушку леса, на пригорке. Внизу раскинулась небольшая деревня, или село. Перелаивались собаки, окна в домах светились.

Когда ребята осторожно выглянули из леса, собаки замолчали, мне даже послышался жалобные взвизгивания, и я понял, что собаки забились в конуры, и в другие укромные места. В домах погас свет, только улицы остались освещены.

- Трусы! – подумала, с усмешкой, Янина. – Саш, ты кого больше любишь, мальчиков, или девочек?

- Девочек, - ответил я, пожимая плечами, - они мягче!

- Ребята озадачено посмотрели на меня, а Янина даже потрогала себя в некоторых местах.

- Да Саша шутит! – подумал маленький мальчик.

- Это Ластик, - представила мальчика Янина, - А его друга зовут Листик. С остальными познакомишься позже, всё равно сразу не запомнишь.

Да, запомнить почти совершенно одинаковых ребят было сложно. Можно было различить, где мальчик, где девочка, разве что по размеру головы и лицам. Девочки были гораздо миловиднее, у многих длинные волосы были заплетены в косы и уложены таким образом, чтобы не мешать при стремительном беге. У мальчишек волосы были грубо и неровно пострижены.

- Ребята сбегают на охоту, - сказала Янина, а мы пока разведём костёр, потом пожарим мясо.

Несколько мальчиков и девочек растворились в темноте, остальные побежали в сторону оврага, где поместились все.

Мальчики разбежались по лесу, принесли валежника и сушняка, девочки сложили костёр и разожгли огонь.

- Ты сегодня гость, - объясняла мне девочка, - в следующий раз сможешь помогать, будешь уже своим.

Я обратил внимание, что, несмотря на октябрь, мне было совсем не холодно, хотя был одет только в пять ремешков. Тем не менее от костра я чувствовал тепло.

Когда костёр прогорел, оставив нужные для запекания угли, явились добытчики с уже нарезанным на куски мясом.

Ребята подбежали к охотникам, достали свои ножи, начали отрезать кусочки сырого мяса и с жадностью поедали их.

- Не удивляйся, - сказала мне Янина, - где нам ещё брать витамины? Можно? – я кивнул. Янина подбежала, немного поела, остальное нанизали на острые веточки и воткнули вокруг костра.

Я слышал их мысленные разговоры: «Соль достали? Где-то хлеб был… Вот, лук ещё!».

Несмотря на суету, я увидел спешащих к нам Ластика и Листика, они тащили что-то в руках.

Подбежав ко мне протянули мятый солдатский котелок:

- Вот, Саша, это тебе! – они улыбались мне, переглатывая и косясь на котелок.

- Что это? – спросил я у Янины.

- О! Саша, тебе несказанно повезло! Вы как это утерпели, и донесли? – удивилась девочка.

- Пусть скорее пьёт, пока тёплое! – взмолился Листик, или Ластик, сглатывая и облизываясь, - Терпения нет!

- Пей скорее, Саша, а то отберут! – засмеялась Янина. – Это кровь с молоком! Не волнуйся, не человеческое. Здесь ферма, которая поставляет продукты для нашего городка. Вот, малыши пробрались и подоили корову. А кровь от телёнка? – мальчики кивнули.

Я решил не расстраивать малышей, и выпил половину. На самом деле вкусно. Остальное отдал ребятам. Малыши благодарно глянули на меня и приложились к котелку, потом вылизали внутренность котелка своими необыкновенно длинными языками.

- Где котелок взяли? – строго спросила Янина.

- Там висел, - показал рукой мальчик. – Отнести? - загорелся он.

- Отнеси, - разрешила девочка.

- Саша, хочешь с нами? – спросил Листик-Ластик.

- Саша мясо будет кушать! – оборвала малышей девочка. - Бегите уж, только недолго, много не пейте, животики заболят.

Малыши исчезли, а мы подошли к костру, на вкусный запах запекающегося мяса.

- Надо будет в маринаде вымочить, - предложил я, - мягче будет.

- Может быть, и мягче, - согласился крупный мальчишка, Василь, кажется, - нам больше нравится вот так, по дикому. Попробуй. – Протянул он мне веточку с нанизанными ароматными кусочками мяса.

Я попробовал. На самом деле, хорошо пропечённое, слегка присоленное мясо было нежным и вкусным. Кто-то сунул мне кусочек хлеба с луком. Очень вкусно.

- Не волнуйся, это свинина, - обратилась ко мне Янина. Я только пожал плечами. Да хоть собачатина!

Янина хихикнула: «Я другое имела ввиду».

В это время появились довольные Листик с Ластиком. Вдруг насторожились и кинулись куда-то в лес.

Потом прибежали, гордо потрясая пойманной крысой огромных размеров.

Листик, похваставшись добычей, впился острыми зубами в горло крысе, перегрыз его и высосал кровь, потом поделился с Ластиком. Убедившись, что крови больше нет, ловко освежевали тушку, нанизали её на прутик и повесили над углями.

А я вспомнил, как к нам в лагерь забежал летом глупый тушканчик. Мы, сломав строй, с дикими криками бросились его ловить, а надзиратели попрятались, кто где.

Поймали и разорвали зверька. Мне достался хвост. Я содрал с него шкурку, вывернув её наизнанку, с наслаждением хрустел косточками, а когда хвостик кончился, долго жевал шкуру.

Так что, если ребята думали, что мне будет не по себе…

Впрочем, они многое узнали обо мне, эти маленькие охотники даже плакали, слушая меня.

Вот они решили, что их добыча испеклась, начали её кушать, предложили попробовать мне. Но мне больше понравилась свинина.

Наевшись и напившись родниковой воды, мы побежали домой.

Валёк остался внизу, а мы с Яниной забрались на подоконник нашей палаты. Глянув вниз, увидел, как нервно ходит Валёк. Если бы у него был хвост, хлестал бы себя по бокам.

- Странные вы всё-таки существа, - подумала Янина, - Почему вы так себя ведёте? – посмотрела она на меня.

- Мы собственники, - ответил я. – А вы? Не такие?

- Ну… Я пока не думала, что Валёк – мой. Ты мне сейчас интересней.

- Мы с Ниной любим друг друга, - напомнил я.

- Я не о том… Хотя и о том, наверное, тоже. Ладно, пора прощаться. Раздевайся. Давай, помогу. Не забудь помыться, а то завтра твоя Ниночка задаст тебе!

Девочка выбежала в ночной сад, к своему радостному другу, я закрыл окно, пошёл мыться и проснулся.

Несмотря на нашу загруженность, Ниночка уловила изменение в моём настроении. Улучив момент, она спросила:

- Саша, что с тобой? О чём ты всё время думаешь? – я порадовался, что мои мысли недоступны для неё, а то могли поссориться. Я, конечно, не влюблён в Янину, но дружу с ней, хотя это просто сон, бегаем, почти голышом, да ещё ночью!

- Успокойся, Неничка! Всё со мной хорошо! Сон интересный приснился, вот и думаю, к чему бы это?

Ниночка внимательно посмотрела на меня, и сказала:

- Ладно. Хоть и не хотела, попробую уговорить Машу с Дашей.

- О чём? – испугался я.

- Зашьём тебе мою любимую губку! – Нина быстро оглянулась вокруг и чмокнула меня в раздвоенную губу. Вздохнула:

- Мне так нравится…

- Я знаю, почему! – засмеялся я.

- Почему?! – удивилась девочка.

- Чтобы отпугивать моим видом соперниц!

- Ах ты! – шутливо замахнулась на меня рукой подружка. Я, с хохотом, побежал в нашу комнату, где Нина всё-таки настигла меня и задала шуточную трёпку.

- Всё равно ты мой! – заявила она, навалившись сверху. – Никуда не убежишь!

Я даже вздрогнул.

Мои новые друзья пришли за мной дня через два. На этот раз я проснулся сам, Янина с Вальком сидели на подоконнике и ждали меня, весело улыбаясь. Они быстро пристегнули мне ремни и строгий ошейник, и мы побежали вниз по стене. Стена была кирпичная, и за неровности было легко цепляться пальцами рук и ног.

В парке Первопроходцев уже ждали ребята. Они радостно встретили нас, даже устроили хоровод вокруг меня. Юра Гагарин задумчиво смотрел сверху. Наверное, тоже хотел повеселиться с нами. Только обязанности памятника мешали.

Янина фыркнула на мои мысли:

- Ну, ты и фантазёр.

- А что? – обиженно ответил я, - Как погибать, так взрослый, а как веселиться, так ребёнок? Он тоже маленький, не наигрался ещё.

- Мы подумаем, - серьёзно сказала девочка. – Побежали на охоту?

- Меня опять не возьмёте?

- Привыкай пока. Учись бегать.

Мы вновь помчались в сторону деревни, как призраки, почти не пошевелив листву. Листва почти вся уже опала, ночь, охрана в тёплых комбинезонах, а мне чуть ли не жарко. Я не стал спрашивать, почему так. Тем более, меня не оставляла мысль, что это сон. Летящие тени во мраке ночи… Всё было вокруг прекрасно видно, только цвета не различались, тысячи оттенков серого, и всё.

Янина на мои мысли тихонько смеялась, но ничего не говорила.

Вот и Листик с Ластиком, опять принесли мне лакомство. Мы поделили всё по-братски, уселись прямо в мокрую листву, малыши облепили меня с двух сторон, тихо дышали мне в оба уха, старались лизнуть шею. Почему-то дрожали, даже возбудились!

- Да позволь им немного! – смеялась Янина.

- Чего позволить? – испугался я, напрягшись. Янина подошла сзади, расстегнула мой ошейник:

- Не бойся, они не будут кусать вены, прокусят кожу, слижут кровь, потом всё заживёт быстро.

У меня молнией проскочила мысль о вампирах. Я стану таким же?

- Это всё сказки! – засмеялась Янина. – Совсем немного наших способностей перейдёт к тебе! А мальчики очень хотят увидеть солнечный свет, загорать на пляже. Позволь.

Мальчики приникли к моей шее, я почувствовал только, как они щекотно лижут кожу своими подвижными язычками. Мне тоже стало приятно, я, к своему стыду, возбудился, постарался спрятаться, сжав ноги.

Моя жизнь, до этого, была такова, что не оставляла времени даже для одной эротической мысли, а тут у тебя пьют кровь, а ты счастлив безмерно.

- Хватит на первый раз! – Янина следила за нами. Малыши быстро зализали мне раны и тёплыми комочками приникли ко мне.

- Через кровь мы получаем знания донора, - проговорила Янина. – Мы ещё проведём обряд, просто малыши не утерпели. Тебе не плохо?

- Нет. Даже голова не кружится, - с некоторым удивлением ответил я. Возбуждение оставило меня, как и мальчиков.

- Попробуй управлять своим телом, оно у тебя подчиняется только инстинктам, закрепощено во многих местах. После обряда тебе будет легче. Не волнуйся, вампиром не станешь! – опять засмеялась девочка, - Наоборот, мы сможем научиться спокойно переносить солнечный свет. Я уже говорила, что мы слишком чувствительны, солнце оставляет на нашей коже ожоги, а глаза слепит ярким светом. Но твои ДНК и РНК должны помочь. Мы верим в это.

- А если вы…

- Нет. Только те, кто сам согласен породниться с нами, может быть нам донором. Почему? Ты испытал радость, нежность, любовь к малышам. А если на кого-нибудь напасть, напугать? Страх, ненависть, кому это надо?

- Понял! – я улыбался, глядя на счастливые испачканные моей кровью мордашки. Они заметили следы крови и молниеносно слизали их. Засмеялись счастливо.

К этому времени запеклось мясо, и нас пригласили на ужин, или завтрак.

Я думал, что, если смогу управлять телом, то можно будет стереть шрамы со своего тела.

- Кожа сгладится, - пообещала Янина. – Только очень нескоро. Ты всё время куда-то спешишь.

- Я ведь знаю, как коротка жизнь! – вздохнул я, обгладывая косточку. Очень удобно, и грызть кости, и разговаривать мысленно.

- После обряда процессы развития замедлятся, ты будешь вдвое дольше жить.

Я испугался:

- Я останусь ребёнком?! А Нина?!

- Не волнуйся! – засмеялись ребята, - Проведёшь с ней такой же обряд, пригласишь к нам потом.

- А как же… - потерянно начал я. Но от моих новых друзей, несмотря на строгий ошейник, вновь оказавшийся на моей шее, не утаишь мыслей.

- Куда ты торопишься?! – притворно возмутилась Янина. – У пацанов только одно на уме!

- Инстинкты… - вякнул я.

- Учись управлять телом и инстинктами. Мы же высшие существа! – у девочки промелькнула мысль не о людях, а о нашем товариществе. Я понял намёк. Теперь надо свою команду приобщить к таинству.

- Можно? – спросил я.

- Сначала сам научись, потом решишь, кого приобщить, кого не стоит, когда сможешь увидеть, надо это твоим друзьям, или нет! Даже ты испугался, что твоё детство затянется! – фыркнула девочка. – Не понимаю, что хорошего во взрослой жизни?

- Любовь! – вздохнул я.

- Любить надо чисто, а не таким извращённым способом, о котором ты постоянно думаешь!

- Я не постоянно… - покраснел я. Девочка хмыкнула. Конечно, от неё не скроешь своих потаённых мыслей. Но я люблю детей, а другим способом их не получить. Но я понимаю также, что мне всего десять лет, и сейчас не важно, сколько осталось до взросления: десять или двадцать лет, это одинаково для меня недостижимо, права Янина, надо учиться управлять своим телом и инстинктами, тогда не придётся подгонять время и торопиться жить.

- А вы не пытались работать с другими детьми? – постарался я увести разговор в сторону.

- Почему же, пытались, - ответил мне Василь. – Только, ты думаешь, мы обрадовались, когда проснулись? Мы, до этого, жили в своём тёплом мирке, и вдруг нас выбросили в эту жуткую жизнь, полную боли. Хорошо, что не по одному, иначе сошли бы с ума. Подружились, стали учиться выживать. От нас ведь отказались родители, нам некуда идти. Знаешь, как это больно?! Поэтому мы действуем с осторожностью. Вот, Листик и Ластик согласились примкнуть к нам.

- Вы их спрашиваете?! – удивился я.

- Конечно! Это нас никто не спрашивал. Вкололи сыворотку, и вот ты в пространстве, где тебя все звуки оглушают, свет слепит, солнце обжигает! Поэтому мы сбежали в подвалы, а все думают, что мы просто по-другому сошли с ума! Обидно! Но мы подружились с теми мальчиками, которые разработали сыворотку, теперь она есть у нас, в несколько облегчённом варианте. Наши новые друзья уже не будут испытывать такой шок и боль, какие испытали мы.

- А Тоха? – вспомнил я.

- Он природный сканер, с нами общается, но редко. О тебе, кстати, он нам поведал.

Я помолчал, обдумывая слова друга. Всё-таки как много боли в мире, и больше всего страдают маленькие беззащитные дети. Стараются отгородиться от жестокого мира, стать сильнее. Вон, как их боятся в деревне!

Но от этого, ребятам ещё хуже. Чего хотят дети? Заботы, ласки, родительской любви. Сколько ни дай сиротам сверхспособностей, счастливее они не станут. Смотришь на эти лица с большими светящимися глазами, сильными телами: такие красивые, смелые ребята! И понимаешь, что все свои способности они готовы отдать за возможность оказаться в любящей семье.

- Пойдём, Саша, пора тебе, - прервала молчание Янина. Ребята зашевелились, загасили горячие угли и побежали в сторону Академгородка.

- Какое тут расстояние? – подумал я.

- Чуть больше десяти километров, - ответила Янина.

- Мне показалось, совсем рядом, - подумал я на бегу. В лесу порезвились на деревьях. Показалось, что тело у меня стало гибче и сильнее. Когда прибежали к нашему корпусу, даже пожалел, что так быстро. Хотелось ещё побегать.

- Хватит, а то не выспишься, - посмеялась Янина. Мы забрались в палату, ребята освободили меня от снаряжения, причём Валёк сидел с одной стороны от меня, а Янина с другой. Интересно, вроде сильно ревнует свою девочку ко мне, а сидит не рядом с ней. Наверно, умеет управлять своими эмоциями…

Ребятам стало весело.

- Просто Валёк понял, что ты не собираешься отнимать меня у него!

Валёк засопел и заулыбался, слегка прижавшись ко мне.

- До свидания, Саша, - попрощались друзья.

- Зайдёте ещё?

- Конечно! Ты почти один из нас, ещё обряд надо провести. Не думай, мы не хотим забрать тебя к себе, наоборот, хотим приобрести твои навыки.

- Я всегда рад вам, - улыбнулся я, и ребята выскользнули в ночь. Когда с меня сняли ремешки, ночь стала для меня почти непроглядной. Закрыв окно, через которое потянуло сыростью и холодом, я побежал спать, забыв помыться, и проснулся.

Потянувшись изо всех сил и зевнув с подвыванием, я начал вылезать из капсулы и тут ко мне заглянула Нинок.

- Как ты зеваешь! – улыбнулась она, и вдруг лицо её застыло:

- Ты где это был?

Я осмотрел себя и тоже застыл: Ноги были грязные, в прилипших листьях и травинках. Нина подозрительно смотрела на меня, я на неё.

Это был не сон!

- Ниночка, я тебе обязательно всё расскажу! Только позже! – сказал я в спину девочке.

Моя девочка надула губы. Может быть, если не эта обида, потом она не упрямилась бы, когда… Но всё по порядку.

- Ты считаешь меня неженкой, да?! – наступала на меня Нина, сжав кулачки.

- К чему ты это? – отступал я.

- Сам бегаешь ночью, а я? Я тоже хочу с тобой!

- Ненчик, я обязательно возьму тебя с собой, но не завтра! Тем более, завтра я никуда не побегу.

- А когда побежишь? – я пожал плечами.

- Нин, когда я тебя обманывал?

- Всегда!

- На этот раз я обещаю, что не обману, мы даже проведём обряд, если ты согласишься на него!

- Что за обряд? – насторожилась девочка.

- Ну, я сам ещё не знаю, потому и не называю точную дату.

- Трепло ты, Санька, - Нина повернулась и ушла.

- Я надоел тебе? – я сказал это очень тихо, почти про себя, но с такой горечью, что Ниночка замерла на месте, вернулась и обняла меня:

- Как ты можешь так говорить? Я очень тебя люблю, но твои тайны уже переходят все границы.

- Я тебе когда-нибудь расскажу всё-всё!

- Когда?

- Когда будешь готова поверить мне, сейчас ты подумаешь, что я трепло.

- Ты и есть трепло, - ласково сказала моя девочка, нежно поцеловала меня и потянула за руку:

- Пошли, на занятия опоздаем.

Как бы то ни было, на занятиях по физподготовке у Филиппа Андреевича я ничуть не запыхался, хотя тренер старался выжать из нас все соки.

Ниночка опять недоверчиво поглядывала на меня. Мне нечем было её утешить. Сказать, что бегаю не с девочками? Но это будет неправда, как раз с девочками я бегаю. Вздыхаю, а Ниночка отворачивается, вся потная и дрожащая от усталости.

- Ну, пожа-а-а-алуйста…

Эти мольбы уже достали меня.

- А если потеряетесь? Где вас искать?! – злюсь я. – Давайте, если не хотите вместе, то, хотя бы, я с тобой, Зяма с Алёнкой!

- У-у-у! – гудят подруги.

- Вы нас совсем не любите! – решился я на последний аргумент.

- Сань, ты не поверишь, но мы вас очень сильно любим! – доказывает мне самая моя любимая девочка.

- Вы разбиваете мне сердце… - вздыхаю я.

У нас практика в полевых условиях. Нас не стали обманывать, что летим в космос, предупредили, что будем проходить практику в пустыне.

В пустыне, так в пустыне, нам с Зямой не привыкать, тем более, теперь не голышом, а в лёгких скафандрах, с регенерацией, то есть моча будет перерабатываться в питьевую воду, проходя через систему фильтров.

Мы, правда, уже отвыкли от экстрима, к хорошему быстро привыкаешь, и, тем не менее, нас трудно будет удивить, если система откажет. А вот девочки…

Мы провели совещание, ещё в Центре подготовки, перед отъездом, и решили, что контейнеры поедем искать все вместе. Пусть не уложимся в норматив, зато все будем живы и здоровы. Отыщем и приведём в жилое состояние хоть два контейнера, вынув из них оборудование и строительную технику. Вместе и веселее, и быстрее.

На крайний случай пойдём парами. Все были довольны и согласны со мной.

Ребята из Центра подготовки юных космонавтов облачили нас в лёгкие скафандры с герметичными шлемами и помогли занять места в спускаемом аппарате. Аппарат пока был без платформы, которая, по идее, должна стартовать с Марса, чтобы потом спускаемый аппарат мог стыковаться с основным космическим кораблём, оставшимся на орбите.

Ещё был план вернуться на шаттле, для которого мы и должны построить взлётно-посадочную полосу, ВПП, короче. Для этого и проходили сейчас тренировки. Нас сбросят на парашюте в пустыне Кызыл Кум, то есть, Красные Пески. Всё же, почти Марс! Там мы должны будем, по радиомаяку найти четыре контейнера, развернуть их, собрать дорожную технику, притащить контейнеры, которые будут нашим жилым модулем, в намеченную точку сбора, выбранную под лагерь, построить ВПП. Или попытаться построить. Другие две команды будут практиковаться в других местах. Да, нас уже было двенадцать кандидатов, три группы.

На самолёте нас вывезли в пустыню и сбросили где-то в совершенно безжизненном районе.

Примерно в таком месте приземлился Юра Гагарин, и не дождался помощи. По слухам, у него приварился люк, и у мальчика не хватило сил его открыть. Теперь, говорят, ставят гидроусилители, вдобавок к винтовым задвижкам.

Но у нас всё прошло штатно, приземлились мягко, даже парашют собрали. Потом вывели четыре квадроцикла, и тут начался бабий бунт.

- Ну, пожа-а-а-алуйста…

- Ладно! – сдался я, - Если нас снимут с кандидатов на полёт, я спляшу джигу, а вы будете мне хлопать и радоваться! Договорились? – подружки приуныли.

- Почему ты не хочешь на Марс? – спросила Ниночка. – Все хотят.

- Я не хочу всю жизнь болтаться по Марсианской пустыне, хочу жить на Земле.

- Нам же обещают, что мы вернёмся!

- Обещать, не значит сделать. Ты не была в парке Первопроходцев?

- Мы же не Первопроходцы…

- Хочешь сказать, на Марсе уже яблони цветут, и посёлки стоят? – молчание.

- Мы обещаем на Марсе слушаться тебя во всём!

- Не верю я вам, - махнул я рукой, - но учтите, случится что, я сильно разозлюсь!

- Сашенька! Ничего не случится! – расцвела Ниночка. Вот что они, негодницы, делают? Ведь знаю, что добром это не кончится, а иду у них на поводу! Ну и ладно, снимут с соревнований за то, что слабая дисциплина в группе, так им и надо, а я, правда, спляшу джигу и с лёгкой душой перейду в дублёры, лишь бы не покалечились.

Девочки, пока я не передумал, вскочили на свои квадроциклы, и быстро скрылись за барханом. Связь с ними пропала, только можно было слышать пиканье их маячков.

Направление сканер показывал правильное. Я постоял, слушая, как радиомаячки раздвоились, видимо, каждая поехала искать свой контейнер.

Конечно, в условии задачи было такое, чтобы каждый искал свой дом самостоятельно. Это я настоял, чтобы не потеряться, держаться вместе. Потому что о пустыне мы с Зямой знали не понаслышке.

- Давай так, Зяма, - предложил я, - Отыскиваем свои контейнеры, потом объединяемся и собираем трактор. Один. В одном контейнере как раз четыре места. Готовим один контейнер для ночёвки, потом едем к девочкам.

Зяма не спорит, вот кто идеальный подчинённый! Я опять вздыхаю, глядя на небо, где яростно горит белое солнце пустыни. Сейчас мы в удобных скафандрах, стекло сразу затемняется, не слепит.

Но всё равно, перед полётами я вряд ли буду смотреть любимый всеми космонавтами фильм.

Наверное, я напрасно беспокоюсь за девочек. Скафандры просто чудо. Я уже опробовал регенерацию жидкости, и находимся мы всё-таки на Земле, пищевого воздуха хватает…

Даже если засыплет песком, не задохнёшься, несколько часов можно будет дышать запасами.

Нет, не надо такого экстрима! Я уже начал жалеть, что отпустил девочек. Надо скорее найти свои контейнеры и пустится на поиски! Пусть обижаются, зато будут перед глазами!

Нас высадили в настоящей, классической пустыне. Не в каменной, не в той, где мы отбывали наказание за чужие грехи, а в чистой песчаной пустыне, с барханами!

Барханы потихоньку курились, перемещаясь с места на место. Никакая карта не поможет, если заблудишься: сегодня одни ориентиры, завтра – совсем другие.

Только одно утешало: пиканье радиомаяка не умолкало, не сломался и пеленгатор, показывая, куда держать путь.

Милое дело, лёгкий скафандр! Ещё надо поставить свечку за здравие Белке, Стрелке и Угольку за их самоотверженность, ведь благодаря им так здорово модернизировали скафандр, уже не жалея средств! Я его практически не чувствовал, настолько плотно он был подогнан, складки не давили на тело, система регенерации и кондиционирования создают комфорт. Разве что гермошлем не давал почесать нос.

Я вспомнил нашу жизнь в одних рубашках и панамках и содрогнулся. Панамки мы берегли пуще всего: остаться без головного убора под палящим солнцем было равносильно смерти.

Впрочем, как и без обуви. Без рубашки ещё можно было выжить, если ты не рыжий. Иногда приходилось проветривать их, развешивая на верёвке, оттого мы и были все коричневые.

Так что для нас с Зямой это задание показалось лёгкой прогулкой.

Через некоторое время я нашёл свой контейнер. Он упал очень удобно, не завалившись, и створки дверей не упёрлись в насыпь, можно было легко открыть.

Я пустил зелёную ракету на парашютике, и принялся вскрывать домик.

Скоро увидел белую яркую ракету, Зяма, как договаривались, ответил, потом выпустил зелёную. Значит, тоже нашёл свой контейнер. Связи нас лишили, но мы договорились, что, после того, как найдём свои цели, проверим, насколько они удачно упали. А если хорошо стоят, выпускаем зелёную ракету, в ответ – белую. Если отправляемся на соединение, выпускаем жёлтую ракету, а в случае опасности – красную.

Так же мы решили, если всё будет хорошо, вскрыть контейнер, посмотреть содержимое, насколько оно уцелело, потом пойти на соединение.

Передняя стенка уехала под крышу, за ней оказался небольшой тамбур с обычными дверями. Сняв пломбу, я открыл двери и начал вынимать составные части трактора из своего будущего домика. Надо было успеть собрать трактор и подготовить жильё к ночи. Составные части были изготовлены из композитных материалов, и были под силу даже нашим девочкам.

Тем не менее, мне стало тревожно: никто больше не выпускал ракет, да и наши силы были несопоставимы: после укусов «вампирёнышей» я реально стал сильнее и выносливей. Приходилось даже скрывать это от своих друзей. Филипп Андреевич интересовался, откуда я черпаю силы, но я только плечами пожимал. Не говорить же, что ночью тренируюсь с вампирами и пью кровь?!

Тогда точно вколют такую же сыворотку от бешенства и отправят к ним жить.

Пока раздумывал и тревожился, приехал Зяма. Заглушив свой квадроцикл, он принялся помогать мне, попутно рассказывая, как обнаружил свой контейнер и что его домик тоже в хорошем состоянии. Он подтянул парашют и накрыл его, чтобы не замело песком.

Часа через два мы собрали трактор и стали наводить порядок внутри. Здесь было место для маленькой кухни, умывальник, четыре спальных места. Можно было снять шлемы, даже раздеться на ночь. Это, если мы на Земле, на других планетах предписывалось ночь проводить в тяжёлых скафандрах или в бронированных медкапсулах, выставляя дежурного.

Выйдя из почти приготовленного под жильё домика, мы решили приготовить его к транспортировке и оттащить к Зяминому контейнеру. Для транспортировки с боков контейнера крепились шесть больших колёс. Вообще-то их можно было привести в нужное положение с помощью электропривода, заведя генератор, или подождав, когда солнечные батареи, расположенные на крыше, не подзарядят и без того заряженные аккумуляторы, но практика есть практика, и мы, вооружившись огромными гаечными ключами, пошли ставить наш дом на колёса.

Конечно, мы справились, но время! Когда прицепили дом на колёсах к трактору и отправились в путь, вокруг Солнца мы заметили гало.

- Зяма… - бледнея, прошептал я. Мой друг посмотрел на Солнце, и согласился:

- Скоро будет песчаная буря.

- Зяма, девочки! Они так и не пустили ни одной ракеты!

- Что будем делать? – с тревогой в голосе спросил Зяма.

- Искать, по маячкам. Давай, ты потащишь мой дом, к своему, а я - на поиски!

- Может, вдвоём, на поиски? – впервые переспросил друг. Я огляделся вокруг. Место было не лучше и не хуже других. Накинем парашют, крепко привяжем его за стропы, и защита будет, и яркой расцветкой будет сигналить о своём местонахождении. Так и сделали.

Проклиная сам себя за мягкосердечие, за то, что поддался на уговоры девочек, пустился на их поиски. Сейчас бы собрали хоть два домика, сидели бы, поглядывая, в маленький иллюминатор, на разыгравшуюся бурю и попивали чаёк…

Зяма заявил, что будет искать Алёну, и уехал в другом направлении.

С горки на горку, с горки на горку… Барханы из сыпучего песка, это не твёрдые горки, в любой момент можно ошибиться и перевернуться. А квадроциклы довольно тяжелы, и, если не успеешь выпрыгнуть, может придавить ноги.

Солнышко в мутной дымке уже начало клониться к закату, подул ветер, поднимая пыль, а я всё ехал на сигнал маячка. Проехал мимо, вернулся, и нашёл заметаемый песком квадроцикл.

Подъехав ближе, соскочил с седла и подбежал к нему. Всё, как и предполагал: машина перевернулась, придавив пассажирку.

- Ниночка! – закричал я, - Что с тобой?!

- Не кричи так! – сердито отозвалась моя подружка, - Нормально всё, я почти выбралась.

Я разгрёб песок вокруг девочки, оценил положение.

- Сейчас я немного приподниму квадроцикл, а ты скорее отползай!

- Ага! «Скорей!», - передразнила меня Нина. – Я здесь уже два часа, устала. Где ты был? Лучше бы не приезжал, сама бы выбралась!

- Давай! – перебил я её, ухватившись за раму и силясь приподнять тяжёлый аппарат. Мне это слегка удалось, и Нина освободила ноги, вовремя перекатившись в сторону, потому что дольше я не мог уже держать такую тяжесть. С облегчением уронил машину на песок и присел рядом с Ниной.

Девочка поднялась и прислонилась спиной к сиденью:

- Устала.

- Почему не сигналила? Ракету не пустила?

- Стыдно было, - отвернулась она от меня.

- Нельзя тебе на Марс, - сказал я.

- Нельзя… - согласилась она и заплакала.

- Ты что? – испугался я, - Не плачь, Ниночка! – постарался я её обнять, насколько это было возможно.

- Я такая глупая, Сашенька! – всхлипнула она, - Обиделась на тебя…

- Не надо, Нин, я очень тебя люблю, иначе бы не отпустил. Но больше такой глупости не допущу.

- Я поняла, - девочка доверчиво прижалась ко мне. – Я обещала тебя слушаться впредь, и сделаю это.

А я подумал об обещанном обряде, теперь можно будет попросить подружку, чтобы она полностью доверилась мне.

Подъехали Зяма с Алёнкой. Совсем стемнело, и они включили фары. Прицепив фал, мы поставили Ниночкин квадроцикл на колёса, и привязали тросиком к моему.

Оказалось, что Алёнка тоже нашла свой контейнер, и нам пришлось ехать к ней, потому что свой грейдер она собрала только наполовину. Если не доделать, потом замучаемся освобождать его от песка. А в собранном виде он герметичен. Правда, и сейчас порядочно задувает, но Зяма сказал, что они укрыли остов грейдера парашютом.

Пока доехали, ветер усилился, совсем стемнело, стало не до грейдера, пришлось приводить домик в порядок, чтобы переночевать. Хотелось есть, и устали все здорово.

И вот сбылась моя мечта: сидим за столиком, сняв шлемы, пьём чай, а за стенами нашего временного жилища свирепствует песчаная буря, от которой вздрагивает тяжёлый контейнер.

- Говорят, на Марсе ещё более мощные песчаные бури, - сказал я.

- Если было бы так, то все каналы бы засыпало, - возразила Нина.

Ещё месяц назад я бы спорил, а сейчас уже знал, что передали о поверхности Марса автоматические станции и спутники, делавшие снимки из космоса. Там была растительность, типа стланника, состоящая из карликовых хвойных деревьев, была вода, в жидком виде, днём. Воздух, как у нас в горах, разрежённый, но вполне пригодный для дыхания, если что случится с нашим оборудованием, не задохнёмся. Приемлемая температура, я там могу даже без одежды бегать, только вряд ли мне позволят друзья проводить такие эксперименты.

Я подумал о приспособлениях моих ночных друзей. Всего пять нешироких ремешков, а мне было в них тепло. Выпросить у Янины, что ли? И для Ниночки, тоже… Может быть, уговорю её сбегать на охоту? Очень хотелось бы побегать с ней, познакомить с ребятами, с Ластиком и Листиком. Такие забавные ребята! Я улыбнулся: будь я посторонним наблюдателем, испугался бы их до дрожи!

Не зря жители посёлка, как только пугаются собаки, гасят свет, оставляя наружное освещение, чтобы видно было, что делается на улице! Интересно, сколько собак съели у них ребята?

- Чему улыбаешься, Сашенька? – спросила меня Нина, - Смеёшься надо мной?

- Что ты! Мне хорошо, что так всё удачно получилось, и мы снова вместе!

- Не так уж и удачно, - ворчит Алёна, - Не знаю, что теперь делать с грейдером.

Да, не повезло! У меня трактор уже собран, у Нины и Зямы в контейнерах, а у Алёны в полусобранном виде, на улице.

- А почему ты не сигналила? – спросил я Лену. Лена вздохнула и отвернулась. Понятно, хотела утереть носы заносчивым пацанам.

- Недружная у нас получилась команда… - пробормотал я. Девчонки удивлённо уставились на меня:

- Мы недружные?

- Конечно. Одна упала, и, вместо того, чтобы вовремя позвать на помощь, притаилась, рискуя нашими жизнями. Вторая угробила технику, из-за своего упрямства. А ведь мне придётся писать отчёт о полевых учениях. Короче, мы, получается, не команда. Из четверых только Зяма действовал согласно плану, чётко отработал задание. В результате у нас собран трактор, один домик готов к транспортировке, если бы не ваши безответственные действия, мы бы уже собрали городок.

Девочки опустили головы, не став со мной спорить.

- В общем, я доволен, никуда нас нельзя отправлять.

Самое страшное женское оружие – слёзы. И наши подружки сразу им воспользовались, зашмыгав носиками.

- Мы больше не будем… Не выгоняй нас…

- Обещаете слушаться?

- Да…

- Клянётесь?

- Клянёмся!

- По приезду потребую клятву на крови, иначе точно кого-нибудь потеряем. Навсегда! – в душе я даже рад был, что так произошло, иначе девчонки задрали бы свои маленькие носики, и на команде можно было бы ставить жирный крест. Может, и сейчас его поставят. Ну и пусть, останемся в Академгородке.

В Академгородке тайн не меньше, чем на всех планетах Солнечной системы!

На другой день, с трудом выбравшись на волю, мы увидели синее небо, поднимающееся Солнце, ветер стих совершенно, стояла тишина, только одинокая змея пыталась взобраться на вершину бархана.

Осмотрев этот новый бархан на месте грейдера, решили собрать сначала многофункциональный аппарат, хранящийся в контейнере у Зямы, предварительно перетащив туда мой домик, а потом уже заняться грейдером отчаянной девочки.

Оседлав квадроциклы, которые были спрятаны в тамбуре, помчались выполнять задание.

Девочки стали очень послушными и предупредительными, мы собрали всю технику, поставили на колёса домик Нины, который оказался лежащим на боку, потом всё перетащили в одну кучу, так что у нас получился настоящий посёлок. А затем принялись за постройку ВВП.

Полосу мы решили сделать на сваях, чтобы не заметало песком, бетон делали из песка, склеивая его особым составом, изобретённым ребятами из нашего Академгородка.

Замечательно получилось! Алёнка своим грейдером выровняла площадку, Зяма просверлил глубокие дырки, Нина, на собранном модификаторе заливала их бетоном, выливая сваи высотой до двух метров. Потом лепили балки, укладывали на сваи, клеили всё это, затем покрывали сверху гладким бетоном. Арматуру делали из силикатных канатов. Ради озорства Алёнка с Зямой пытались своими тракторами разорвать один канат, ничего не вышло. Я сказал, что надо пробовать на бетонном покрытии, а не на песке. Попробовали… Заодно проверили прочность остекления кабин.

На эту ВПП и сели вертолёты МИ- 8, прилетевшие за нами. На нашу полосу могли садиться и самолёты с небольшим разбегом, типа АН-2. Под вертолётные площадки мы сделали усиление в виде более частых свай, а, чтобы сели, куда надо, нарисовали зелёные круги и написали жёлтым букву «Н», что значит «геликоптер».

К слову, мы уложились в сроки. Нам сделали скидку на песчаную бурю, почему-то её синоптики прозевали. Когда передали, было уже поздно, потому что связи с нами не было. Тренировка, приближённая к реальности, ведь на Марс к нам точно спасатели не прилетят…

Чем мы питались? Космической едой в тюбиках. Не мылись, пользовались специальными влажными салфетками, проверили скафандры только на жидкость, на остальное не решились, поставили туалет. Пусть в лабораториях лучше испытывают! Я готов, но только ближе к цивилизации, потому что запасных скафандров нам не выдали. Или специально, или опять чьё-то упущение, я так и не смог добиться: государственная тайна!

Разбор полётов проводили в классах, отдельно от других испытуемых групп.

- Прочитал я твой рапорт, Саша, - сказал Евгений Романович, после приветствия. – Правдивый отчёт, но в условиях задачи как раз была проверка возможностей каждого члена экипажа, кто чего стоит. А ты сразу решил исключить любую случайность. Хорошо, девочки настояли. Теперь мы знаем слабые места, которые необходимо подтянуть.

- Мы с Зосимой знаем, что такое пустыня, товарищ наставник, шутки с ней плохи! Поэтому я решил не разделяться!

- Садись, Саша. Конечно, ты правильно всё сделал, пытаясь спасти экипаж, у вашей группы самые лучшие показатели. Сведения о проблемах и успехах каждой группы мы решили сохранить в тайне, вы согласны? У всех есть промахи, которые вы не хотели бы выносить на общее обозрение. Согласны?

Девочки покраснели. На самом деле, на совместных тренировках, в Звёздном городке, они почти не уступали нам, и тут так проколоться! Конечно, кому хочется, чтобы над ним насмехались, или сочувствовали!

- А вообще, вы молодцы. Построили посёлок, ВПП. Только я не понял, вы на другой планете тоже будете отхожее место строить? Скафандр снимать? – мы опустили красные лица. Никто не решился испытать скафандр таким экстремальным способом.

- Не доверяете разработчикам? А между тем они провели в этих скафандрах неделю, не снимая, даже не принимая пищу извне. Ребята обиделись. – Мы ковыряли пальцами парты и сопели.

- Им хорошо, на базе. А нам? Если бы какой-нибудь скафандр не сработал, в пустыне, что делать? Голышом бегать? Почему запасные не выдали? Хоть один? – решился я задать вопрос.

- Тебе ни разу не приходило в голову, сколько всё это стоит? – задал вопрос куратор.

- Я понимаю, что мы обходимся государству в копеечку, - вновь поднялся я, - Но и понимаю, что здешние разработки обеспечивают прорыв в науке и технике, дают гигантскую прибыль экономике страны… - я вдруг вспомнил поезда на магнитной подушке в метро. Не было раньше таких поездов!

- А если подумать? – насмешливо спросил Евгений Романович.

- Оборонка? – спросил я. Куратор кивнул. – Но ведь многое внедряется в производство? Например, газовые магниты?

- Да, поезда на магнитной подушке уже ходят в Германии, только на обычных ферритах, тяжёлые. Вот ещё, недавно подали идею создания мощных компьютеров на микросхемах. Только элементной базы ещё нет, непонятно, из чего и как всё это сделать. Не подскажете? – с усмешкой спросил он нас.

- Не подскажем, - пробормотал я, - Сначала надо научиться делать микросхемы с памятью до нескольких гигабайт, действительно микроскопические, а не то, что делают сейчас. Смотреть страшно.

- Ребята заразились этой идеей, - усмехнулся наш наставник, присев на край стола. – Это очень заманчиво: объединить все ЭВМ, чтобы почти моментально получать ответы на заданные вопросы. Просто гигантский будет объём памяти! Давно бы летали по всей Солнечной системе, а то приходится всё вычислять чуть не на счётах. – Я недоверчиво хмыкнул.

- Сомневаешься? – удивился Евгений Романович.

- Конечно! Все силы бросите на ВПК, запустите сотни спутников-шпионов, чтобы следить за соседями, миллиарды будете бросать на ветер, вместо того, чтобы расширять жизненне пространство в космосе…

- Тут ты прав, конечно, если бы высвободить эти миллиарды для мирных дел…

- Делать кастрюли вместо ракет? – не выдержал я, - К сожалению, люди ещё не готовы к такому искушению. Увидев свободные деньги, не смогут удержаться от соблазна!

- Саша! – покачал головой Евгений Романович, - Ты клевещешь на советский народ!

- К сожалению, не клевещу, и это жестокая правда. Я был бы рад ошибиться.

- Ладно, мы отклонились от темы. Садись, Саша, думаю, наш разговор не выйдет за пределы нашей группы? Не стоит ни с кем делиться Сашиными предположениями, иначе у нас могут быть проблемы.

- У меня остался последний вопрос к Саше: почему ты пишешь в рапорте, что у вас психологическая несовместимость в группе? Вы же не можете жить друг без друга?

Я вновь встал и молчал, не зная, что на это сказать. Поднялась Нина.

- Просто Сашка не хочет, чтобы мы полетели на Марс!

- А ты?

- Я хочу! – ответила девочка, с вызовом.

- А вы, ребята? – обратился куратор к Зяме и Алёнке.

- Я, как скажет Саша! – ответили одновременно мои друзья, вскакивая.

Нина посмотрела на нас, побледнела и выскочила из класса. Я бросился за ней, не слушая наставника.

- Дисциплина у вас, на самом деле… - услышал я за спиной.

Девочку я нашёл в парке Первопроходцев. Она сидела на лавочке и плакала.

Я присел рядом, попытался обнять её.

- Не трогай меня, - попросила она сквозь слёзы.

- Ниночка, что случилось? Успокойся! – успокаивал я свою подружку.

- Что случилось?! – уже зарыдала девочка. – Получается, что я не люблю тебя! Зяма и Алёнка сразу согласились с тобой, а я… Мне что, какой-то Марс дороже тебя?!

- Что ты выдумываешь, - гладил я её по голове, - неправда всё это, никуда ты от меня не уйдёшь, ведь правда? Представь, что тебе предложат перейти в другую группу? – Ниночка вздрогнула, повернула ко мне заплаканное лицо:

- Нет, никогда! Сашенька, милый мой, прости, я сама не знаю, что со мной происходит! – Ниночка прижалась ко мне, - Мне даже страшно стало, от мысли, что мы можем опять надолго расстаться!

- Вот видишь, успокойся! Конечно, наши командиры вполне могут скомпоновать экипаж из энтузиастов, самых лучших, и отправить туда, куда захотят. Но, к счастью, они очень умные люди, не будут делать себе карьеру, и добывать славу, на нашем несчастье.

- Я всё это понимаю, - Ниночка утонула в моих объятиях, тихонько всхлипывая, - Я не понимаю, что со мной происходит. Иногда мне хочется спорить с тобой, критиковать, ругаться, просто потому, что ты всегда прав.

- Ничего не поделаешь, Ниночка! Так вы устроены, иногда хотите покомандовать своими любимыми, чтобы они ходили перед вами на задних лапках… - Нина прыснула, наверное, представив такую картину.

- Откуда ты всё это знаешь?

- Милая моя, я всегда тебя буду слушаться, когда всё это кончится, и нас оставят в покое.

- А это когда-нибудь случится?

- Я сильно на это надеюсь. А теперь, пойдём, умоемся и вернёмся на разборки, а то нас отстранят от дальнейших тренировок за грубое нарушение дисциплины.

Когда мы вернулись, получили по выговору и закончили обсуждение наших грехов в первых полевых учениях.

- Вставай, Саша, пора! – услышал я сквозь сон. А снилось мне, что я сплю дома, ещё в первой своей жизни. За стенами нашего дома ночь, зима, метель шуршит снегом по стеклу, а мне надо вставать и идти в школу. И вот входит мама, и будит нас: - Ребята, вставайте! Саша, пора! А под одеялом так тепло и уютно, рядом с кроватью горячий щиток печки, которую растопил с утра отец. Уже приготовлен завтрак…

- Вставай, Саша! – услышал я детский голос и открыл глаза. Янина тревожно смотрела на меня.

- Тебе приснился сон из той жизни? – я ещё не совсем пришёл в себя.

- Где я? – Янина вздохнула:

- Ты переутомился? Сегодня у тебя обряд. Вставай, малыши уже давно скучают без тебя.

Пришлось вылезать из тёплой конурки. Зябко поведя плечами, подошёл к приоткрытому окну, из которого дуло холодным ветром конца октября.

- Одевайся скорее! – ребята быстро застегнули мне ремни на руках и ногах, надели строгий ошейник.

- Побежали! – Валёк и Янина выскользнули наружу, в мягкую теплоту осени, я за ними, не забыв прикрыть створку, это мне тепло, а мои друзья могут простыть.

Окончательно проснувшись на свежем воздухе, я помчался за ребятами в парк Первопроходцев, весело прыгая по деревьям, с которых уже облетела листва. Ветер свистел в голых кронах.

В парке все ночные обитатели Академгородка уже ждали меня. Ко мне кинулись Листик с Ластиком, обняли с двух сторон.

- Что ты так долго не приходил?

- У меня не было одежды.

- Янка не даёт?

- Не даёт! – вздохнул я и увидел ещё одного малыша. Это была девочка, лет семи, на первый взгляд.

- Заметил, всё-таки! – засмеялась Янина, - Девочка согласилась пойти к нам, она раньше жила в психбольнице, в городе. Её чуть не убили, пичкали какими-то противными препаратами. Девочка вполне разумна, только ещё немного боится нас. Успокой её.

Малыши поняли, привели ко мне упирающуюся девочку. Я обнял её, она сначала замерла в наших тройных объятиях, потом обмякла, и я узнал, что её зовут Тенька.

- Почему Тенька? – удивился я, хотя понимал, что здесь каждый придумывает себе имя, если не помнит, как его назвали при рождении.

- Меня в больнице называли Тенью, ругались, что пугаю их, сразу делали укол и привязывали к кровати.

Я смотрел в славное замурзанное личико, и не верилось, что есть ещё много таких несчастных созданий.

Хотя открыли сыворотку, возвращающую разум, у неё открылись неожиданные свойства, и, скорее всего, опыты запрещены. Теперь только эти ребята решают, кого можно привести в свой круг, с помощью сыворотки, кого нельзя.

Познакомив меня с Тенькой, все побежали к посёлку, чтобы поужинать мясом.

Неразлучная маленькая троица растворилась в ночи, чтобы снова появиться, с котелком крови с молоком. Никому не предложили, кроме меня. Теперь разделили на четверых, после чего малыши усадили меня в пожухлую траву и принялись вылизывать мне доступные участки шеи.

Но Янина на этот раз отогнала их от меня:

- Потерпите, скоро будем проводить обряд, там полакомитесь.

Тогда малыши крепко прижались ко мне, а Тенька обхватила меня со спины и положила свою голову мне на плечо.

- Теперь у тебя уже трое детишек! – засмеялась Янина, а малыши заулыбались счастливо.

- А вы не увлекайтесь! – строго сказала им девочка.

- Мы капельку! – сказал Листик, или Ластик. – Мы уже большие, понимаем!

После ужина побежали дальше. Тенька не отставала от нас, видимо, уже не менее недели жила среди этих ребят.

Прибежали на берег спокойного озера, и сходу бросились купаться. Берег огласился радостными воплями. Я весело подумал, как испугались местные жители этих звуков.

- Да, Саша, здесь уже давно ночью никто не появляется, хотя мы никого до смерти не загрызли.

- Так вы всё-таки пьёте кровь у людей?

- Только у детей, которые нас не боятся. В основном, в Академгородке. Я же говорю, если человек испугается, кровь у него портится.

- Адреналин, что ли, попадает в кровь?

- Может, и так, - пожала плечами девочка. – Пошли купаться?

Вода в озере оказалась тёплой, как парное молоко. Малышей вообще, еле выгнали.

Искупавшись, встали в кружок, и все вынули ножи, малыши, тоже.

- Бери нож, Саша, вскрывай вену на левой руке, вот так, - Янина ловко сделала себе разрез на запястье. Все одновременно сделали то же самое. Ну, и я, вслед за ними.

Ребята протянули мне свои руки, я им протянул свою, и мы начали лакать кровь друг у друга.

Для малышей Янина открыла мою шею, и они жадно присосались к ней.

Мне стало легко, и я потерял сознание.

Пришёл в себя, когда начали отпаивать кровью с молоком. Я понял, что ребята для меня нацедили своей крови.

- Как ты? – с улыбкой спросила Янина.

- Уже хорошо, - улыбнулся я в ответ.

- Выпивай всё, малыши потом вылижут посуду.

- Я теперь один из вас? – спросил я, потому что ребячья кровь с молоком мне очень понравилась.

- Нет, что ты! Просто ты потерял довольно много крови, вот тебе и хочется её восполнить.

Когда я более-менее пришёл в себя, меня помыли в озере, и зализали раны. Глядя на запястье, не подумаешь, что здесь был разрез, то же самое, видимо, было и на шее.

- Всё, побежали домой! – скомандовала Янина.

- А мои друзья? – поинтересовался я, на бегу, - Вы можете сделать нам такую одежду? А мне? Оставите? Мне ведь надо провести с ребятами обряд.

- Надо, - согласились Янина и Василь, - только мы пока не можем сразу столько ремешков сделать, это очень сложно. Проведи обряд в помещении, первичный. Потом уже мы пригласим вас всех.

Пока обсуждали это дело, прибежали к корпусу. Я даже не заметил, когда.

- Приходите скорее! – попросили малыши, - Мы будем ждать!

Я обнялся с ними, и взбежал на свой этаж по стене. Янина с Вальком сняли с меня ремни, но я не почувствовал холода. Немного прохладней стало, но совсем не ледяной холод, от которого ёжились охранники периметра, несмотря на тёплые комбинезоны.

- А вы сейчас куда? – спросил я, - Спать?

- Нет, мы спим днём. Ещё побегаем, осмотрим периметр. Надо ведь ребятам помогать.

- Они знают о вас?

- Знают, но молчат. Взрослым опасны эти знания.

- Согласен! – серьёзно ответил я. Что будет, если взрослые узнают, что в подвалах Академгородка завелись настоящие вампиры? Пока ещё добрые вампирёныши, но что будет, когда они вырастут?

Я не забыл помыться и лёг в свою уютную капсулу.

Утром меня разбудила Нина.

- Опять всю ночь где-то бегал? Еле разбудила.

Я потянулся, с трудом освобождаясь из липкой сети снов. Что сон, что явь? Всё перепуталось. Наконец, сфокусировал взгляд на Ниночке и улыбнулся.

- Ну, что лыбишься? – не удержалась от улыбки девочка, - Когда меня возьмёшь с собой?

- Когда сделают для тебя снаряжение, Ниночка! Говорят, это очень непросто.

- Кто сделает? – насторожилась подружка.

- Э-э… - затормозил я, - Те, с кем я бегаю по ночам! – еле выкрутился я, выбираясь из капсулы. – Нам уже пора? Опаздываем?

- Конечно! – щёлкнула она меня по носу, - Иди, умывайся скорее!

Каждое утро, несмотря на любую погоду, мы выходили на спортплощадку, на утреннюю физзарядку, но и после неё я не проснулся окончательно.

Инъекция перед ускоренными занятиями привычно очистила голову от посторонних мыслей и сонливости, меня захватила эйфория заливки в мозг знаний. Сколько уже мы обучались по этой системе, и всё не могли привыкнуть: удовольствие от получений знаний не приедалось.

После часовых занятий мы шли в столовую, затем отдыхали, усваивая материал.

Потом нас ждал обед, тихий час, и мы попадали в лапы добрейшего Филиппа Андреевича.

С каждым днём моя выносливость повышалась, поражая тренера. Повышать нагрузки он не решался, опасаясь перегрузить детский организм, но за результатами медосмотров внимательно следил. Вопросов у него накопилось множество, но что я ему мог ответить? Что тренируюсь ночью?

Тогда я должен выглядеть уставшим и не выспавшимся.

Девочки из медкомиссии шепнули мне, что у меня происходят изменения в крови, и посоветовали не выказывать свои способности, потому что это уже становится подозрительно, и долго они скрывать результаты анализов не смогут. Заинтересуются взрослые, и я подставлю ребят из нижних уровней.

Конечно, мои успехи были далеки до тех, которые я легко достигал ночью, одетый в вампирскую сбрую, и всё-таки выделялся, особенно среди других ребят, не нашей четвёрки. Наши изо всех сил прикрывали меня, не догадываясь об истинных причинах моей неутомимости, но ворчала только Ниночка, что ей приходится выкладываться по полной, и скоро она упадёт к моим ногам трупиком.

Тогда я понял, что пора проводить малый обряд. Сколько можно тянуть? Тем более, клятва на крови обяжет ребят подчиняться. Нет, я согласен обсуждать что-либо, но только не одобряю открытое неповиновение. Как бы проснуться вовремя!

Меня разбудила Янина.

- Пора! – сказала она, когда я открыл глаза. Я встал, а девочка вскочила на подоконник, и притаилась там. Даже я потерял её из виду, хотя уже неплохо видел в темноте.

В нашей палате никто не дежурил, аппаратура была настроена, и не сработала, когда я открыл капсулы.

Нина, увидев меня, обрадовалась и обняла за шею:

- Наконец-то! Отвернись, я оденусь.

Интересно! Меня без одежды она не стеснялась, а сама смутилась!

- Не надо, Нин! Я не буду зажигать свет.

- Темно ведь!

- Мы в полутьме, у окна. Видишь, немного свет пробивается. И ничего не бойся, всё-таки таинство.

Зяму с Алёнкой я тоже предупредил. Ну, Алёнка у нас давно без комплексов, они, весело блестя глазами, построились в коридоре. А я подумал, что не взял ритуальный нож.

И в это время с подоконника посыпались тени…

- Кто это? – вскрикнула Нина. А я уже узнал своих малышей. Они первым делом облепили меня.

Потом появилась Янина и Валёк. Они быстро снарядили меня, и я наконец-то почувствовал себя человеком: явилось чёткое зрение, лёгкость в теле.

- Малыши, разбирайте ребят! – скомандовала Янина и Листик выбрал Нину, Ластик –Алёну, а Тенька схватила Зяму.

- Пока без нас, - сказала Янина и отступила в тень. Я вынул нож и сделал надрезы на руках своим друзьям и себе. Кровь закапала маленькими каплями, и я сказал:

- Вы лакайте мою кровь, а я буду вашу, - взял их руки начал слизывать их кровь поочерёдно.

Малыши показали, как надо пить мою кровь.

Через несколько минут малыши зализали всем раны, попросили моих друзей сесть на пол.

Я показал, что можно, и появились Янина с Вальком. Они следили за малышами, чтобы те не увлеклись. Малыши быстро-быстро работали своими тонкими и длинными язычками.

- Хватит на первый раз! – прошептала Янина, и малыши, сверкая яркими зелёными глазами, обратились ко мне. Я не отказал им в лакомстве.

- А ты у нас? – спросил Листик.

- Я не умею прокусывать кожу, - сознался я.

- Захвати клыками кожу, и слегка прикуси, - пояснила Тенька, подставляя тонкую шейку с пульсирующей жилкой.

Ну нет, подумал я, только слегка, кожу…

Оказалось, это очень просто, слегка проколол тонкую кожицу девочки и слизал несколько вкусных капель. Потом быстро зализал крохотную ранку, и то же самое сделал у мальчиков.

Малыши пришли в восторг, радостно запрыгали вокруг меня, взяли за руки моих друзей, и мы все встали в круг.

- Клянёмся, - вдруг сказала Ниночка, - заботиться друг о друге, уважать и любить кровных братьев и сестёр!

- Клянёмся! – подтвердили все.

- Погулять с нами хочешь? – спросила меня Янина. Я энергично закивал головой.

- А мы? – расстроенно спросила Нина.

- Ваше снаряжение, к сожалению, не готово, - сказала Янина.

- Ты с ней гуляешь? – подозрительно спросила Нина.

- С малышами, в основном, - обнимал я ребятишек, которые были всего лишь на голову ниже меня.

- У Янины есть друг, Валёк.

- Долго не гуляй, - попросила Нина. Я кивнул, тем не менее, с нетерпением поглядывая на окно.

Моих друзей уложили спать, а мы выскочили на улицу. Здесь начинался ледяной дождь.

Ребята повязали мне повязку на голову, чтобы дождь не заливал глаза, и побежали на озеро, купаться.

- А шашлык? – спросил я.

- Сегодня дождь будет. Посидим под крышей! – ответила девочка, и припустила вперёд, ещё быстрее. Все восторженно завопили, и кинулись за ней.

Долго плескались в тёплой воде, играли с малышами, потом выбрались на берег, где было прохладней, ветер швырял льдинки в лицо.

Мы начали, со смехом, играть в догонялки, когда вдруг воздух засветился.

Мы замерли. За городом вспыхнул купол, заиграв, как мыльный пузырь, половиной цветов радуги, от голубого, до фиолетового. Преобладали оттенки зелёного, от яркого до тёмного.

Немного погодя купол померк, и его пронзила серебристая игла, поддерживаемая снизу синим пламенем.

- Что это? – удивился я.

- Запуск ракеты, - пояснила Янина. – Загружают космический корабль. Уже скоро «Пионер -2» отправится на Марс, - посмотрела она на меня. Мне, почему-то, стало холодно, и я передёрнул плечами.

- Мы бы хотели на Марс! – сказали Листик и Ластик. Тенька, с готовностью, кивнула.

- Что вы там будете есть? – засмеялся я.

- А мы уже готовимся! – огорошил меня Листик, - Побежали, покажем!

Я обескураженно посмотрел на Янину. Она улыбнулась, и кивнула, приглашая за собой.

Часть ребят побежала на охоту, а мы побежали вокруг озера. Почти на другой стороне появилось из мрака довольно большое здание. Ребята завели меня под навес и показали свою ферму.

В стойлах стояли телята, в углу хрюкали поросята, была даже одна корова.

- Вот, это специальные животные, - сказал Листик, - они могут жить в условиях Марса. – Питаются хвойными деревьями, корой, даже древесиной.

- У них молоко не горькое? – спросил я.

- Сейчас, попробуешь! – засмеялась Тенька, подбежала к столбу, сняла ведро и ловко начала доить корову. Корова флегматично жевала что-то в яслях.

- Они и сено уважают, - пояснил Листик.

- Малыши сюда никого не пускают! – засмеялась Янина. – Всё сами делают.

Ребятишки зашли в загончик, с котелком, окружили телёнка, потом вышли, осторожно держа в руках котелок с кровью. Потом добавили туда молока и предложили мне попробовать.

Никакой горчинки, очень вкусное молоко. Ребята быстро всё допили и вылизали, подхватили ведро с молоком и потащили меня дальше.

Показали поросят, объяснив, что на Марсе они наденут на них сбрую, и свиньи смогут дышать разрежённым воздухом, и не мёрзнуть.

Показав свою ферму, побежали в жилую часть. Под большим навесом оказалась довольно обширное помещение с очагом. Вокруг очага стояли кресла, грубо сделанные табуретки, у стены стоял широкий диван, на него меня усадили малыши, ребята прижались с боков, Тенька устроилась у меня на коленях.

- Какой ты счастливый! – засмеялась Янина, усаживаясь рядом с диваном, в кресло.

В это время прибежали охотники, принесли мясо, не стали устраивать свалку, раздали всем.

Мы проглотили вкусное свежее мясо и стали ждать жареного.

- Вы собираетесь на Марс? – спросил я у девочки.

- Кто нас возьмёт? – вздохнула она, - Хотя это был бы лучший выход. Здесь нас вряд ли оставят в покое, когда узнают нашу тайну. А там мы бы основали колонию, нам легче адаптироваться к марсианским условиям. А так… - Янина помолчала, - Нам нужны знания, а мы боимся показаться, можем получать знания только через кровь.

- Вы можете потреблять донорскую кровь? – спросил я.

-Можем, как еду. Это мёртвая кровь. Ты что предпочитаешь, мороженное мясо, или свежее? – я пожал плечами: вопрос риторический.

- Чем отличается грудное молоко от сухого, коровьего? Почему искусственно вскормленные малыши не так развиты? Потому что в молоке содержится живое ДНК, младенец, кушая, впитывает знания.

- Получается, - улыбнулся я, - если бы ребёнок пил молоко папы, был бы ещё умнее?

- Наверное! – засмеялась Янина.

- А ведь это возможно! – тоже смеясь, развил я тему, - У мужчин ведь такая же молочная железа, как у женщин… - я глянул на еле заметный прыщик на своей ребристой груди, и смущённо замолк.

- От тебя были бы очень умные дети! – вздохнула Янина. - Жаль, что мы ещё маленькие, и не можем…

- Ты же совсем недавно высмеивала мои тайные желания?! – сильно удивился я.

- Почитала кое-какую литературу, - покраснела девочка. – Мне Маша и Даша дают книги по медицине.

- Маша и Даша? – вспомнил я свою больную тему. – Мне бы губу зашить!

- Покажи! – Янина оттянула мне верхнюю губу, осмотрела.

- Надо Аню и Асю попросить, они увлеклись медициной.

В это время приготовилось мясо, поплыли ароматы, и мы забыли про всё на свете, набросившись на угощение.

- Сегодня здесь останетесь? – спросила Янина у малышей.

- Да, только Сашу проводим, и вернёмся.

- Они в дождь всегда стараются здесь дневать. Когда пасмурно, свет не обжигает, тепло, солнце не слепит. Они ухаживают за скотиной, заготавливают корм.

У меня защемило сердце от жалости к маленьким: надеются на что-то, хотят стать настоящими людьми, жить, никого не опасаясь, хоть на Марсе. А может, мечтают улететь на эту планету, даже вырастили животных, способных выжить на этой далёкой суровой планете.

- Их здесь никто не найдёт? – забеспокоился я.

- Сюда никто не заходит, к тому же, у ребят здесь есть человеческая одежда, рубашки и штаны, они иногда одеваются и ходят, в пасмурные и дождливые дни. Пошли?

Мы побежали в город, по пути играя среди деревьев, со смехом догоняя друг друга.

Малыши вспугнули зайца, и, с гиканьем помчались за ним. Через некоторое время принесли пойманного зайца.

- Папа Саша! Будешь кровь? – спросила Тенька, - Мы оставили тебе!

- Нет, маленькая, вот от мяса не откажусь!

Тенька быстренько высосала оставшуюся кровь и стала потрошить зайца. Опыта у неё было мало, и, впопыхах, оторвала голову зайцу. Листик и Ластик высмеяли её, а я поразился, какая сила в этих, казалось бы, хрупких ручках.

Ребята помогли ободрать с зайца шкуру, и мы поделили тушку на четверых. Остальные отказались, посмеиваясь.

- Приводи скорее своих друзей! – попросили меня малыши, на прощанье, - А мы… - они таинственно пошептались, пугливо поглядывая на меня, опасаясь, как бы я не подслушал их мысли.

- Сюрприз вам готовят, - засмеялась Янина, - пошли, провожу! – мы взбежали в нашу палату, меня освободили от сбруи, и я проснулся в капсуле. На меня насмешливо смотрела Ниночка.

- Набегался? – я кивнул, сильно потянулся, зевнул и сказал, с поскуливанием:

- Какое они мясо запекают на углях!..

- Человеческое? – усмехнулась Нина.

- Какое ещё?.. Шутишь! – улыбнулся я ей, - Здесь, недалеко, есть ферма, снабжающая наш город продуктами, вот, оттуда мясо… - Нина похлопала по моему впалому животу:

- Что-то не видно. Не хватило?

- Ой, Нинок, скоро сама попробуешь! – вскочил я на ноги и обнял девочку. – Обещали скоро приготовить вам снаряжение, потому что… - мне стало грустно.

- Что? – насторожилась девочка.

- Наверное, нас, всё-таки, отправят в полёт… - Ниночка не поверила, но обрадовалась:

- Правда?

- Ребята общаются почти со всеми ребятами городка, только раз в неделю приходят за мной, наверняка, знают многое.

- Ладно, побежали, мы постоянно опаздываем!

На занятиях мы начали осваивать методы дистанционного управления машинами.

Сначала делали это с пульта управления, наблюдая за машинами по мониторам, через камеры наружного наблюдения, потом юные разработчики предложили шлем, надев который, можно было оказаться внутри кабины, и, сев за рычаги тренажёра, управлять машиной. Переключившись на другую машину, оказываешься в той кабине.

Удивительно, как легко управлять сразу несколькими дорожными машинами, не сходя с места.

Девочка, обучавшая нас, говорила, что разрабатывается проект, благодаря которому мы сможем одновременно управлять от двух до пяти машин. Смотря, какие способности у диспетчера – пилота.

- Это как – сразу пятью? – спросил я, - одновременно находиться в пяти кабинах?

- Вроде того, - усмехнулась девочка, с любопытством меня разглядывая. Была она на голову выше меня, красивая шатенка в бело-розовом комбинезоне, тщательно подогнанном по фигуре.

- Если научитесь разделять потоки сознания. У нас мальчишки уже могут управлять шестью машинками – роботами.

- Разделение сознания – это шизофрения! – поддел я девочку.

- Конечно! – поддержала меня она, – Только мы умеем управлять не только машинами, но и своим разумом, в отличие от некоторых! Надеюсь, ты освоишь хотя бы параллельный поток? – и ушла, гордо подняв голову.

Всё хорошо с этими пацанами и девчонками, разработчиками удивительных проектов, только такие задаваки бывают, мама не горюй! Но идея неплоха!

Жаль, нет ещё элементной базы для микрокомпьютеров! А то умные машины делали бы своё дело, готовя ВПП к посадке шаттлов, а мы в это время исследовали бы не такую уж безжизненную планету!

А то вездеход дают только один, и то, не для длительных поездок. Глайдеров ещё не изобрели, потому что антиграв крайне опасен для жизни, ребята никак не могут найти защиту от антигравитационного поля. Интересно, почему фантасты решили, что это поле нейтрально?

Почему я вспомнил фантастов? Потому что многие наработки юные изобретатели переняли у писателей, обкатывая их фантазии на мощных ЭВМ.

Кое-что, с небольшими поправками, пошло в производство! Тот же ионный двигатель. Не хватало лишь мощности для его запуска.

Сейчас сделали кольцевой генератор, получили много энергии, и вот, уже отправили грузовую калошу с необходимыми для жизни грузами в сторону Марса на ионной тяге.

Мы гадали, кто из двенадцати ребят полетит осваивать планету, а кто присоединится позже. Конечно, первым будет тот, кто покажет лучшие результаты на очередной полевой практике. Как бы я ни хотел остаться на Земле, саботаж – это не моё, придётся постараться и показать всё, что мы можем, на что способны.

Так что мы стали играть в песочнице. Для нас привезли несколько самосвалов песка, вывалили во дворе нашего корпуса, и мы принялись выравнивать горы песка игрушечными машинками, причём, не из командного пункта, а у всех на виду, сидя за пультами, со шлемами на головах.

Одновременно находясь в кабинках игрушек, и видя всё, что происходит вокруг.

Ребята, пробегающие мимо, по своим делам, непременно останавливались, и смотрели, как мы играемся с игрушечными машинками. Некоторые крутили пальцами у виска, другие пробовали включиться в игру.

Нам сказали, что, пока не освоим игрушки, на полигон не выпустят. Заодно привыкали к несколько усовершенствованным лёгким скафандрам. Теперь не отговоришься, что запасной одежды нет. Приходилось превозмогать себя. Не в смысле есть и пить очищенные продукты, прошедшие сквозь фильтры, нас с Зямой не удивить всякой гадкой пищей, а вот сделать дело...

Но скафандр усовершенствовали, и теперь он просто начал мыть нас изнутри.

Честно говоря, я сначала не доверял современным технологиям, пока меня не засунули в этот сырой мешок, гордо называемый высокотехнологичным лёгким скафандром. Изготовлен скафандр был из нескольких слоёв тонких мембран, разработанных биониками.

Разработчикам я верил, не мог поверить, что разработаны такие нанотехнологии в нынешнее время.

В первое время было неприятно, как будто находишься на медицинских процедурах, но теперь за нами наблюдали, не сбежишь, как в пустыне, в туалет. Ещё и кормили пастой из тюбиков. То есть, запас закладывали в ранец на спине, на предплечьях расположены пульты управления, на левой руке – датчики, показывающие состояние организма, на правой – кнопки выбора еды и питья.

В шлеме две соски. С левой стороны – вода, с правой – пюре. Правую соску ещё промывать надо.

Ни почесаться, ни в затылке поскрести. Страшные неудобства!

Нам даже спать надо было в скафандрах, на то время, пока не выстроим защищённое от всяких опасностей жильё. Предполагалось закопаться в землю, в смысле, в почву.

Днём будем жить в надувном модуле, довольно просторном, а на ночь должны прятаться в подземелье.

А вдруг метеорит! Атмосфера жиже, чем на Земле, а пояс астероидов ближе!

Вампирята, как всегда, были в курсе наших проблем, не показывались всю неделю. Когда нас выдернули из скафандров, и мы улеглись в свои любимые капсулы, прибежали малыши и разбудили ночью всех, сильно смеялись над нами и пригласили на прогулку.

Оказывается, они тоже не бездельничали, приготовили на всех снаряжение.

Затянув ремешки, мы побежали в парк Первопроходцев, где нас ждали остальные ребята.

Здесь нас ждал и первый сюрприз.

Ребятишки представили нам ещё одну девочку.

Пока ещё робкая, красавица пряталась за спинами старших ребят. Тенька напугала её, сказав, что её приготовили специально для нас!

- Вот, папа Саша! Вас теперь четверо, и нас четверо! На каждого по одному! Девочку звать Света!

Я даже вздрогнул, вспомнив свою названную сестричку из Владивостока. Вспоминает ли она меня?

Писал ей письма, но ответа не дождался...

Ребята, хоть и сказали, что они выберут из нас по одному, облепили меня.

- Папа! – шлёпнула меня Ниночка, смеясь. – Светик, иди ко мне, не бойся!

Девочка робко подошла к моей подружке, Нина прижала её к себе, что-то ласково шептала ей на ушко.

- Ну, что? Познакомились? – спросила Янина. – Побежали на озеро, будем принимать в круг новичков.

Озеро взялось ледком, но мы взломали тонкий лёд, долго бесились в тёплой воде, потом выбрались на берег и провели обряд, изрядно напившись крови, друг у друга.

Мои друзья, уже подготовленные к действу, не очень удивились обряду. Больше удивились, почему не чувствуется холод. Благодаря обряду, или этим нешироким ремешкам?

- Не столько ремешкам, сколько ножикам, - объяснил Василь, - они изготовлены из сплава метеоритного металла, и неизвестного минерала, найденного мальчишками на Луне. Они сумели отправить собранный материал на Землю, а сами не смогли покинуть поверхность Луны...

Из-за редкости нужных материалов наша семья так медленно растёт. Химики синтезируют металлы, но в очень малых количествах, ножи обязательно надо омыть кровью, тогда они начинают действовать, потом надо их носить на теле. Мы думаем, они живые.

Я не стал спрашивать, почему нас приняли в свою семью. И так понятно, теперь шанс выжить у нас возрос многократно. Теперь надо как-то суметь провезти сбрую с собой.

Ужинать опять побежали на ферму малышей.

Пока запекалось мясо, мы сидели на диване. Ребятишки прижались ко мне, уступив место только Ниночке. Ниночка сидела, ласково перебирая нежными пальчиками мою неровную кожу на спине и плече, и я чувствовал, насколько она счастлива. Хоть и были мы в ошейниках, я слышал её ласковые мысли, о том, что я полностью принадлежу ей.

Я повернулся к ней, увидел огромные, полные любви глаза. Не удержавшись, тихонько поцеловал её в губы. Управлять своим телом я уже научился, но всё равно, боялся конфуза.

По настроению Ниночки я понял, что она готова остаться здесь навсегда.

Когда мясо запеклось, мы поели и попили, после чего ко мне подошли Аня и Ася.

Несмотря на то, что я говорил, что мечтаю об операции, внизу живота всё сжалось от нехороших предчувствий.

- Показывай свою губу! – строго сказала Аня, бесцеремонно оттягивая мне верхнюю губу.

- Ничего страшного, сшить можно, только сначала надо откусить всё лишние. Ребята, возьмётесь? – спросила Ася у моих «деток». Те, с готовностью, затрясли головёнками, тут же стали лизать мне губу.

Через минуту я потерял чувствительность, и мальчики осторожно раскусили шрамы. Вылизав кровь, они уступили место девочкам. Девочки уже приготовили иголку с ниткой, и быстро сшили мне две половинки губы в одну. Малышки потеснили мальчиков и зализали рану.

- Не больно? – спрашивали они меня. Я чувствовал, что губа распухла, но боли пока не было.

Ниночка придирчиво осмотрела шитьё, и сказала, что дома попробует заклеить пластырем.

- Смешной ты стал! – смеялась она, а малыши меня жалели, серьёзно поглядывая на моё лицо.

- Надо каждый день зализывать, – решили они.

- Я буду ему зализывать! – сказала Нина.

- А ты сумеешь? – не поверила Тенька.

- Не сумею, вас позову! – только тогда ребятишки согласились с ней.

На следующий день нас отправили на полигон, в пустыню Кызыл Кум, несмотря на то, что врачи заметили мою вновь зашитую губу. Просто добавили в ранец, в аптечку, нужный антибиотик. Теперь лекарство автоматически впрыскивалось под кожу.

Как потом я узнал, если бы мне регулярно зализывали рану, её след скоро бы пропал. А так остались следы грубой штопки. Моя слюна, наверное, была ядовитая.

Экзамены.

Лётчики сбросили контейнеры в заданных точках. Нашу четвёрку, помещённую в спускаемый аппарат, скинули в ещё более заданной точке, на этот раз всё разбросали в районе двухсот километров. Не знаю, или так было запланировано, чтобы жизнь мёдом не казалась, или как-то пронюхали о наших ночных прогулках, но факт остался фактом.

Оставаться в спускаемом аппарате было нельзя, предписывалось сразу бросаться на поиск контейнеров, и ночевать уже там, предварительно приведя контейнер-времянку в жилое помещение.

Мы не унывали, силы наши, благодаря вампирёнышам, увеличились, даже если не надевали ремешки, были сильнее других претендентов, выносливость наша удивляла Филю, как мы ласково называли своего тренера.

Хотя после тренировок старались сделать вид, что смертельно устали, от него не утаишь наши улыбки и желание продолжать игру. Никак не удавалось сохранять серьёзный вид, и, когда Филипп Андреевич объявлял об окончании занятий, мы с воплями и хохотом бросались домой, переодеться перед походом в столовую. Остальные юные космонавты расползались по норкам, едва передвигая ноги.

Филипп Андреевич, отбросив осторожность, нагружал нас всё больше и больше, превысив даже нормативы для взрослых, мы же только хихикали.

Сбегав в душ и переодевшись в комбинезоны для повседневного ношения, мы строились, и с песней шагали в столовую. Я, кстати, вспомнил одну песню, подходящую нам:

«Орлята учатся летать!». И теперь горланили, изо всех сил, весело печатая шаг по брусчатке пихтовой аллеи:

- А где-то в гнёздах шепчут птицы,

Что так недолго и разбиться!

Ничем орлят не испугать –

Орлята учатся летать! – на наши звонкие голоса сбегались «ботаники», оказавшиеся неподалёку.

Оторвавшись от своих возвышенных раздумий, они по-ребячьи, вспомнив, что детство ещё не кончилось, топали за нами.

Вспомнив всё это, я невольно вздохнул, посмотрев в темнеющее небо, на котором уже появилась первая звезда.

- Ну, что, покорители пустыни. Пробежимся? Или будем распаковывать квадроциклы? – обратился я к ребятам, разминающими затёкшие мышцы.

- Да ну-у… - протянула Нина, наверное, вспомнив своё первое путешествие, - Давайте бегом?

- До ближайшего контейнера… - я сверился с пеленгатором и сканером, - пятьдесят километров!

- Пфы! – фыркнула Алёна. Зяма, как всегда, промолчал.

- Тогда что, переодеваемся? – ребята сразу обрадовались, в нетерпении затопали ногами по рыхлому песку. Мы захватили на этот раз своё снаряжение, и нам не терпелось его испытать в тёмной пустыне. Даже если за нами наблюдают из космоса, вряд ли поймут, что это было.

Интересно, наблюдают, или нет? Я посмотрел наверх, в тёмное небо. Должны же они как-то следить за нами? Связи нет, ни к чему она на Марсе, там будет один сеанс в неделю, кроме экстренной передачи.

Мы ведь не исследователи, простые работяги - дорожники, хоть и учат всему. Всякое бывает, может, придётся переквалифицироваться из строителей в учёных-исследователей. Вон как на нас смотрят на медицинских комиссиях. Я всё больше убеждаюсь, что взрослые видят от нас пользу именно там, в космосе. Вот бы ещё друзей с нами отпустили! Но, увы! Во-первых, ребята боятся взрослых, а взрослые, узнав, кто они на самом деле, испугаются уже их.

А во-вторых, ещё не изобрели таких космических кораблей, куда можно было бы забраться зайцу. Жилое помещение очень ограничено по размерам. Несмотря на то, что межпланетный корабль собирают на орбите, рассчитывают каждый грамм. Потому и хотят отправить детей, вместо одного взрослого – четверых. Если что, там вырастем!

Мы быстро разделись, спрятавшись друг от друга за спускаемым аппаратом, закрепили ремешки на руках и ногах, застегнули повязки на головы. Ошейники надевать не стали, чтобы держать связь на дальнее расстояние, договорившись не лазить в головах.

Одевшись, мы снова собрались вместе. На запястьях у нас были пристёгнуты радиомаячки и сканеры, с встроенными пеленгаторами. Определившись с направлением, побежали в ту сторону.

Вечер стал днём для наших чувствительных глаз, ветер приятно-тёплым, песок под босыми ногами мягким.

На барханы мы взлетали на четвереньках, мышцы радовались движению, вниз бежали гигантскими скачками. Почему-то на четырёх конечностях было удобнее. Старались не отвлекаться на мелкую живность, и всё-таки Зяма не удержался, поймав большую ящерицу, не успевшую зарыться в песок.

Перекусив ей хребет, он так и бежал, с ящерицей в зубах. Недолго я терпел, скоро приказал остановиться и съесть добычу. Вкусная оказалась. Побежали дальше. Часа через полтора нашли первый контейнер.

Вскрыв пломбу, открыли жалюзи, внутренние двери, и увидели внутри Зямкину любимую многофункциональную машину. Солнечные батареи, естественно, не работали, АКБ было заряжено наполовину. Пришлось заводить компактный генератор, чтобы запитать контейнер. Нам попался неповреждённый контейнер, так что можно было воспользоваться электроинструментом.

По условиям испытаний из четырёх контейнеров полностью исправным был только один, остальные имели те или иные повреждения, поэтому, кроме электроинструментов в ЗИПе имелись обычные инструменты, даже ломик. Без этих мелочей на планете, где отсутствуют магазины, трудно выжить.

Девочкам мы поручили сборку машины, а мы с Зямой извлекали части его из жилого помещения.

Уложены детали так компактно, что казались спрессованными. Мы порадовались, что переоделись, работали весело, без устали. Старались только ничего не поломать.

Как бы то ни было, когда собрали Зямкин трактор, настала глубокая ночь. Глаза друзей светились зелёными точками, другие цвета исчезли.

Мы навели порядок в жилом помещении, отстегнули четыре полки от стен. На полках были спальные мешки с надувными матрасиками и подушками.

Девочки согрели чай, и мы посидели за маленьким столиком, поедая «космический ужин».

Свет мы не зажигали, и так было хорошо видно, в маленький иллюминатор заглядывали яркие звёзды. Нам было уютно и хорошо оттого, что все друзья рядом.

Поужинав, улеглись спать.

Проснувшись утром, позавтракали и наметили план действий.

На этот раз у нас были радиоуправляемые полуавтоматические машины. Можно было задать им направление, и машины будет двигаться в этом направлении. Машины были приземистые, с низким центром тяжести, опрокидывание исключалось, так что, прицепив к трактору домик, отправили Зямин агрегат в сторону следующего контейнера.

Сами побежали. Скоро мы поняли свою ошибку. Слишком жарко стало, когда солнце поднялось высоко. Хорошо хоть, не жгло, как вампирёнышей, а то совсем бы стало худо. Конечно, мы могли снять сбрую, но тогда скорость передвижения снизилась бы вдвое.

Пропустив вперёд девочек, бежали следом, чтобы не потерять подружек. Подружки, между тем накормили нас, поймав двух змей и ящерицу. Пока ели, обменялись мыслями, что стоит днём отсыпаться, а ночью работать.

Добежав до контейнера, поняли, что сегодня придётся терпеть жару, потому что внутренность контейнера была забита битком деталями машины.

Немного передохнув и определив, что Зямина машина уверенно двигается к нам, стали разбирать помещение. Так-как оставаться на горячем солнце стало невозможно, сделали из парашюта тент, и работали под ним. Погода, к счастью, стояла спокойная, бури не предвиделось, сил немеряно, так что настроение у нас было прекрасное, даже баловались, бегая друг за другом по окрестностям, пока солнышко не загоняло в тень.

Мы планировали, собрав очередную машину, бежать к следующей, но жара сделала свои коррективы.

Пообедав из тюбиков, мы напились чаю и улеглись спать, оставив одного дежурного, чтобы не упустить Зямин трактор.

Зяма его и встретил. Он ещё умудрился, не потревожив нас, поставить наш дом на колёса и отправил оба трактора в сторону третьего контейнера, а сам бессовестно завалился спать.

Я проснулся от качки. Не сразу поняв, где нахожусь, вскочил и выглянул в иллюминатор.

Вместо волн вокруг вздымались невысокие холмики из песка, но мы двигались!

Окончательно проснувшись, пошёл искать дежурного. Дежурный похрапывал на своей полке.

- Зяма! – растолкал я друга, - Ты почему спишь на дежурстве?!

- А? Что? – открыл свои бесстыжие глаза Зяма, потом улыбнулся мне и потянулся, зевнув:

- Всё в порядке, шеф! Трактора собраны, цель задана. Я немного притомился, и прилёг!

- А если бы тигр, лев? – возмутился я, - Съели бы нас!

- Ну что ты! Все двери заперты, какие тигры? В пустыне только львы… да и то, не везде, а прочих зверей мы сами съедим!

- Здесь тьма ядовитых змей, - заворчал я, оглядывая двери. Но всё было закрыто, только вентиляционная решётка открыта, с мелкой сеткой от песка. К тому же там вертелся вентилятор из металла, а не из пластмассы.

- Всё равно, на дежурстве не положено спать! – проворчал я. – А если сон валит с ног, надо будить меня, или кого другого… - я не выдержал, и широко зевнул, заразившись от Зямы.

Зямка посмотрел на приборы и проворчал:

- И чего будил? Ещё ехать часа два, и солнце жарит, не выйдешь. Моё время, кстати, вышло, буди Алёнку!

- Ладно, пусть спит, всё равно я уже проснулся, - я прошёл на «кухню», поставил чайник на плитку, намереваясь напиться кофе. У нас была натуральная «арабика». Зяма присел рядом.

- Тоже хочу…

На запах кофе проснулись и приползли наши подружки. В наших головах сразу появились странные мысли, наверное, присущие только девочкам, и мы, сильно смутившись и не сговариваясь, застегнули у себя на шеях ошейники. Спросонья, оказывается, трудно держать контроль над своими мыслями и телом!

Переглянувшись, мы весело рассмеялись, поужинали, поговорили о планах на сегодняшнюю ночь.

Нам не было скучно вместе, даже просто сидеть рядом и разговаривать о всякой ерунде.

Когда солнце уже клонилось к закату, мы прибыли к следующему контейнеру.

Насидевшись, мы набросились на машину, по условию принадлежащей Нине, быстро собрали её, после чего, девочки, пошептавшись, исчезли в пустыне. Мы с Зямой только переглянулись недоумённо и пошли разбирать жилое помещение.

- Ребята! – раздался сзади голосок Алёны. – Давайте, костёр разведём?

- Нам дрова забыли положить, - проворчал Зяма.

- Тут, недалеко, саксаул растёт, - возразила Алёна, - сбегайте, наломайте, пока мы освежуем зверей.

При словах о свежем мясе мы сделали стойку и выскочили наружу. Возле трактора Нина уже принялась за добычу. Ей оказалась довольно крупная ящерица и две змеи.

- Где дрова? – азартно спросил я.

- Там! – махнула рукой Алёна на север, - Недалеко… - мы, не дослушав, помчались в указанную сторону, не став даже лакомиться сырым мясом. Бежали, бежали…

Саксаул нашли километрах в пяти от нашей стоянки. Наломав две вязанки сухого саксаула и обшарив всё вокруг в поисках другой добычи, побежали в лагерь.

- Быстро девочки бегают! – заметил я, - И змей поймали, и саксаул нашли!

- Да, - радостно отозвался мой друг, - С нашими девочками не пропадёшь! Не подруги, золото!

Я был целиком согласен с другом.

Когда прибежали, девочки уже с нетерпением ждали нас, разделав тушки на кусочки и нанизав их на прутики, неизвестно откуда взявшиеся.

- Хотите свежего? – спросила Ниночка, - Вот тут, на тарелочке лежат… - мы даже не поблагодарили подружек. слизнув с тарелочки печёнку и железы пресмыкающихся.

- Вы хоть ели? – вспомнил я.

- Мы же знаем, что вас за уши не оттащишь от такого лакомства! – засмеялась Ниночка, - Припрятали немножко! Хочешь ещё? – любящим взглядом лаская меня, спросила девочка, доставая из кабины ещё одну тарелку.

- Давай, вместе? – предложил я, краснея от смущения. Алёнка тоже делилась с Зямой, своей рукой отправляя ему в рот лакомые кусочки, пока на углях запекалось мясо.

Наевшись, мы немного отдохнули, чувствуя, как руки и ноги наливаются силой, настроили машины по пеленгу на последний контейнер, который находился довольно далеко, зато уже по пути к спускаемому аппарату. Посовещавшись, мы решили сделать лётное поле возле того места, где приземлились, потому что там была почти ровная долина, а в километрах десяти восточнее находилось русло пересохшей реки. Не исключено, что весной русло заполняется водой, так что можно будет сделать водохранилище, построить посёлок.

Наверняка наши старшие товарищи не выбрасывают деньги на ветер, где-нибудь в этом районе планируют разработку полезных ископаемых, используя нашу практику в мирных и полезных целях.

Не обязательно в мирных. Здесь можно устроить аэродром подскока, или запасной аэродром для аварийных самолётов, идущих на Дели, или Исламабад. Недалеко столицы Союзных республик, а над этим местом почти не бывает облачности и бури редки.

Не зря нам поручили сделать такой громадный аэродром. Расчистить поле длиной в шесть километров и шириной в километр! Покрыть стеклобетоном две полосы длиной по километру!

Обещали скинуть ещё один контейнер с едой и запчастями. Причём, с теми запчастями, которые, по мнению разработчиков, были слабыми местами в машинах.

Когда сдадим этот, последний, экзамен, кураторы решат нашу судьбу. Хотя мы уже не сомневались, куда нас отправят, потому что наши однокурсники сильно от нас отставали, оставаясь нормальными ребятами. Я, кстати, не жалел, что мы преобразились, сделав шаг к Высшим. В этом случае намного повышался шанс выжить в суровых условиях чужой планеты. Основав там маленькую колонию, затребуем переселить туда своих родственников – вампирёнышей.

Когда все три машины отправились в путь, мы побежали вперёд, под ярким куполом звёздного неба.

Я отыскал красноватую планету на небосклоне, молча показал на неё друзьям. Ребята весело рассмеялись, нам казалось всё легко достижимым. Мы уже согласны были лететь даже в другую систему, лишь бы там не было слишком жарко.

Прыгая на четвереньках, мы не только неслись вперёд, но и принюхивались к песку.

Вот, Зяма, внезапно затормозил, вздымая веер из песка, закружился на месте и начал быстро рыть яму. Мы, подбежав к нему, принюхались. Под песком притаилось что-то живое!

В восемь рук мы быстро откопали это «что-то». Им оказался довольно большой варан.

Оцепеневший потомок динозавров не оказал нам большого сопротивления. Мы, общими усилиями сломали ему шею, после чего, привязав тушку к Зяме своими ошейниками, помчались дальше.

Зяма поклялся не отставать, и уступать свою добычу не намерен никому, даже своей любимой девочке! Наглый стал, мы ведь предлагали разделить ящерицу на четыре части, выпив кровь.

Но наш друг заупрямился, хотя кровью поделился, мы боялись, что она совсем остынет, пока добежим до контейнера.

Когда добежали, без сил упали на песок, от хохота. Без смеха невозможно было смотреть на заморенную мордашку Зямы, всю в засохшей крови.

- Что ржёте? На себя посмотрите! – возмутился Зяма.

- Некогда нам смотреть! – стал распоряжаться я, глянув на положение Лосихи, - Скоро утро, девочки, займитесь вараном, а мы быстро освобождаем контейнер, машину будем собирать потом, как поедим.

Девочки тут же растворились в пустыне, в поисках дров, а мы принялись вскрывать контейнер.

Нам здорово повезло на этот раз, ни один контейнер не перевернулся, иначе пришлось бы ждать машины, если бы не хватило собственных сил.

Детали последней машины мы вынимали и раскладывали на площадке, согласно схеме сборки, чтобы потом только прикрутить к остову, раме будущего скрепера. У скрепера были огромные колёса, с меня ростом, шириной почти в метр. Для сборки такой машины здесь был небольшой кран с телескопической стрелой, чтобы вынимать особо тяжёлые детали и поднимать их над землёй.

Оттого и контейнер был самым большим. Вообще контейнеры устроены так, что из них можно сложить несколько вариантов жилых домов. По желанию: двухэтажных, или одноэтажных, внутри всё легко трансформировалось, предполагалось сделать две спальни, большую общую комнату, кухню с кладовкой и санузлом.

Если на Марсе есть нормальная вода, условия проживания будут довольно комфортными, тем более, что для днёвки предусматривается надувной дом. Это для ночёвки стоило прятаться в бронированных спальнях, а ещё лучше, зарыться под землю… или как называется почва на Марсе?

Кран мы собрали, но пока не пользовались, выкатывали колёса вручную, выносили лёгкие композитные детали и таскали на салазках редукторы и мосты машины, с трепетом ноздрей вдыхая чарующий аромат запекающегося мяса.

Девочки по очереди приходили помогать нам. К счастью, мы опять надели ошейники. Совсем не хотелось знать, что о нас думают девочки, когда мы что-то делали не так, или приносили не ту деталь не на то место.

Когда мясо приготовилось, мы уже порядком устали и проголодались, потому набросились на угощение с урчанием, как дикие коты, сначала, конечно, слизнув заботливо приготовленное девочками для нас лакомство.

Упав прямо на песок, мы прислушивались к удивительному чувству, как, от желудка по всему телу растекается тепло, чувствуется прилив сил, от которых хочется прыгать и кричать.

Мы полежали, глядя в яркое небо с крупными близкими звёздами, поглядывая между делом на счастливые лица друзей, после чего, с удвоенными силами набросились на работу.

Когда встающее солнышко слизнуло с синеющего неба звёзды, скрепер был собран и пристёгнут к домику на колёсах. Караван был уже близок, Зяма запеленговал его и перенаправил на место сбора, возле спускаемого аппарата. Мы встали со своим скрепером в голове колонны.

Когда прибыли на место, уже хорошо выспались, хоть и дежурили, по очереди. Здесь устроили обсуждение, каким будет городок. Решили, что спальня будет одна, всё равно придётся одному дежурить, самый большой контейнер поставили в центре, будем использовать его, как гостиную, здесь же можно кушать, за небольшим столиком. На стене повесили экран проектора, на котором будем смотреть кинофильмы, и телевидение иногда принимали, в ясную погоду, когда спутник пролетал над нами.

С тылу поставили хозблок, с обеих сторон – спальни. Смеясь, решили, что, когда устанем друг от друга, будем уединяться в запасной спальне.

В каждом контейнере были небольшие иллюминаторы, их мы разместили таким образом, чтобы наблюдать за окрестностями и за машинами, равняющими площадь под ВПП, а в гостиной устроили диспетчерскую. поставив несколько мониторов и разместив на крышах телекамеры, причём некоторыми можно было управлять джойстиками, вращая их, или удаляя и приближая обзор.

Машинам отдых был не нужен, и мы отправили их на работу, сами озаботились обустройством городка.

Когда всё сделали, как хотели, уселись за стол, попить чаю и обсудить дальнейшие наши действия.

- Мы много сделали нарушений, - начал я, прихлёбывая ароматный травяной чай.

- Каких? – подозрительно спросила Нина, устремив на меня взор огромных зеленоватых глаз.

- Надо работать в скафандрах… - девочки скривили свои симпатичные рожицы, только Зяма не выдал своих негативных эмоций.

- На Марсе ты разрешишь мне работать в этом? – показал я на ремешок на руке.

- Не сразу, - немного подумав, ответила девочка. – Но здесь мы уже опробовали скафандры, и в Академгородке, под присмотром ребят, испытывали их!

- Вообще-то я не этого боюсь, - признался я, немного помолчав. – Вы ничего за собой не замечаете?

- Чего? – спросили Алёна и Ниночка. Зяма тоже вопросительно взглянул на меня.

- Мы превращаемся в дикарей…

Ребята с изумлением смотрели на меня, потом расхохотались.

- Вы чего? – не понял я.

- Сань, не обижайся, но «космическая» пища уже застревает в глотке! А в скафандрах мы, кроме неё, ничего есть не сможем. Успеем ещё намучиться, - высказалась за всех Алёнка. Все закивали головами, с надеждой глядя на меня. Но я был непреклонен:

- Надо переодеваться!

- У-у-у, - загудели друзья, не глядя на меня.

- Ладно, - решился я на компромисс, - днём – в скафандрах, ночью переодеваемся в вампиров…

- Ура! – закричали друзья. – Саш, а почему в вампиров? Мы же не только кровь пьём? Ещё и едим!

На том и порешили. Днём ходили в скафандрах, даже в шлемах, а ночью, с дрожью от предвкушения удовольствия, переодевались в вампирскую сбрую и носились, весело крича, по окрестностям, распугивая не успевшую уснуть дичь.

По карте, предоставленной нам со спутника, мы обнаружили, что недалеко на севере, километров в сорока, начинается степь, и бегали туда, охотиться на местную живность, разнообразя себе меню.

А жили в степи не только мелкие куропатки, но и крупные птицы, дрофы, например. Птиц мы запекали здесь же, обмазывая глиной прямо в перьях, или, предварительно ощипав, уносили с собой.

Ни одного волка или собаки нам поймать не удалось, они куда-то исчезли, хотя запах их следов присутствовал повсюду. Зато попадались крупные зайцы и кролики. Глупые, они думали спрятаться от нас в норах! Только семейных мы не трогали, пусть выращивают деток.

Иногда мы забывали, зачем мы здесь, настолько увлекались охотой, будто на самом деле превращались в дикарей, для которых главным было набить своё ненасытное брюхо.

Тем не менее громадный прямоугольный котлован уже был вырыт и выровнен. По плану надо было из песка наделать камней и завалить котлован, потом залить камни силикатом, и начать формировать стеклобетонную плиту. В прошлый раз мы неплохо справились с задачей, тогда мы сами принимали решение, какой формы будет полоса, сейчас же нам выдали чёткий план: никаких свай, делать монументальную площадку, с оградой по периметру.

Что будет потом, засыплет ли песком аэродром, нас не должно волновать.

Надев виртуальные шлемы, мы баловались, перехватывая управление машинами друг у друга, не мешая, однако, их работе. Жаль, машин было мало, нам бы с десяток… каждому! Девочки, на спор, управляли сразу всеми. Они выигрывали, и нам приходилось целовать их неумытые личики. Так они специально делали, экономя остатки воды, а нам было даже вкуснее.

Так бы мы и закончили практику, и весело сдали бы экзамен, но вмешались некоторые штатские, о которых я уже почти забыл.

Сидели мы как-то в гостиной, пили чай, когда моё внимание привлекло движение на одном из мониторов. Приглядевшись, увидел, как два «Лэнд-ровера» держат путь к нам из пустыни.

- К нам гости, - несколько удивлённо сказал я.

- Кто? – спросила Алёна, - Проверяющие?

- Вряд ли, - ответил я, приблизив изображение на мониторе, - Наши люди на «Роверах» не ездят, это, несомненно, враги. Будьте наготове.

Ребята пожали плечами, продолжая пить неплохой чай. Одеты мы были, по случаю рабочего дня, в скафандры, только шлемы, естественно, сняли, иначе чай пришлось бы пить через соску.

Выглянув в иллюминатор, я заметил, что гости, количеством пять человек, выходят из английских машин и направляются к нам. В машинах никого не осталось, к моему удивлению. Или жара достала, или просто были уверены, что с машинами ничего не случится. Это они зря. Я набрал на пульте у себя на предплечье код, и экскаватор на электрическом ходу бесшумно ожил…

Гости неторопливо шли к нам, в руках у четверых немаленьких людей были взятые на изготовку помповые ружья. Интересный поворот сюжета! Решили нас ограбить? Или это английские агенты, хотят Советских юных космонавтов выкрасть, и поставить себе на службу?

- Закрыть дверь? – поинтересовалась Нина.

- Зачем? Пропустим самое интересное, - ответил я, поднимая чашку с чаем. Тут открылась дверь от пинка ботинка сорок последнего размера и в гостиную ворвались боевики, под потолок ростом.

У меня брови полезли вверх. Хорошо, не успел отхлебнуть чай, а то бы поперхнулся.

- Всем оставаться на местах! – заревел один из громил. – Кто шевельнётся, стреляю! Э-э-э… - нерешительно закончил громила, невольно опуская оружие. Его напарники тоже растерялись.

Наверное, они ожидали встретить здесь опасных бандитов, а увидели маленьких детей, мирно распивающих чай.

Я справился с удивлением и выпил, всё-таки, пару глотков. Мои друзья тоже, с любопытством, разглядывали колоритную компанию, прервавшую наше чаепитие.

- Босс! Здесь дети… - растерянно сказал первый громила, обращаясь к кому-то, стоящему за их спинами.

- Само-собой, дети, - вперёд вышел мальчишка лет пятнадцати, улыбнулся нам хищной улыбкой.

Лицо его было вполне симпатичным, и слегка знакомым. Волосы тёмно-русые, почти чёрные, глаза голубые. Шевельнулось узнавание, но гость представился сам.

- Дети, - сказал гость. – Только вы не расслабляйтесь, они очень опасные дети. Вот эти двое перебили всю охрану в лагере «Заблудшие души», и сбежали. Здорово тебя разукрасили, брат!

- Сабир? – не стал скрывать я своего удивления, - Мне казалось, у тебя тоже лицо… не очень.

- Не поверишь, брат, деньги творят чудеса. В Германии был. Потому ты долго обо мне не слышал. Видишь, почти красавец сделался! Все девушки теперь мои!

- Я рад за тебя, брат. У меня дела не хуже, даже с таким лицом.

- Да. Мне докладывали, что ты ещё тот сердцеед, я даже завидовал! Не предложишь брату чашку зелёного чаю? Несколько часов в дороге, так к тебе торопился, поверь, в горле настоящая пустыня!

- Верю, брат, но нет, не позволю присесть. Нина, Алёна! Знакомьтесь, мой, практически родной, брат! – Сабирджан согласно поклонился девочкам. – Это он… его, кстати, зовут Сабирджан, зверски убил нашу единоутробную сестру, Лизоньку, вспоров ей живот. Это он свёл с ума нашу родную мать, рассказав ей о смерти любимой дочери, а затем и отравив её. Это он, Зяма, гноил нас в пустыне, не давая есть и пить. Мы пили, Нин, мочу друг у друга, чтобы не умереть от жажды и обессоливания.

Я увидел, как алое пламя вспыхнуло в глазах у моих друзей, и они подобрались, как для прыжка.

У Зямы вырвалось сдержанное рычание.

Громилы недоумённо посматривали на своего нанимателя.

- Не слушайте его, всё было не так! – обратился к ним мой брат, а я выглянул в иллюминатор, с улыбкой наблюдая, как экскаватор взял в объятия второй джип, смял его и отправился в сторону ямы, в которой уже похоронил первый.

- А как было? – заинтересовался я версией Сабира.

- Сестру нашу убили какие-то уроды. Но ты им отомстил, со своим вторым братом. Я не мог, был слишком далеко. А мать на самом деле сошла с ума, она и раньше была сумасшедшей. Выбросила меня, новорожденного, на помойку, изуродовала мне лицо.

- Тогда скажи, брат, зачем ты приехал сюда? Опять хочешь посадить меня за колючую проволоку?

- Конечно! Ты же вор и убийца! Сколько человеческих жизней на твоей совести?

- А на твоей? Шестьдесят, только детских, это только те, что я знаю, десять пацанов, загрызенных собаками, живьём! Или больше?

- На моих руках нет крови, в отличии от твоих! – криво улыбнулся брат. – Да что долго разговаривать?! Ребята, берите их! Это опасные преступники!

- Не торопись, брат! – остановил я его, - Пусть мои и твои ребята выйдут, а мы поговорим.

- Выводите ребятишек! – приказал Сабир, махнув громилам рукой.

- Босс, это как-то… Ты сказал, здесь окопались бандиты, а тут какая-то мелюзга!

- Сабир! – подал голос я, - Это не твои рабы? Вольнонаёмные? Ты их обманул?

- Рабы стали ненадёжные! – скривил свою симпатичную рожицу брат.

- Тогда я могу им только посочувствовать, - вздохнул я. – Ребята, - обратился я к своим друзьям, - берите их под контроль. – Зяма, с застывшим лицом и красными глазами насторожил меня, но девочки лучше держали себя в руках, они кивнули и вышли из гостиной, за рукава потянув за собой мужчин. Громилы не сопротивлялись, пошли за моими друзьями.

- Теперь позволишь мне сесть? – спросил брат.

- Нет, - отказал я. – Зачем ты приехал? – с тоской спросил я его, - Я уже забыл о тебе, и вот, нате вам! Нарисовался! Ты хоть понимаешь, что не могу вас отпустить отсюда живыми?

- Конечно! – усмехнулся Сабир. – Как и я вас! Ты уж прости, но и твоих девочек посажу вместе с вами. Я добрый! Всё тебе будет веселее! – он заржал.

- Да, брат, ты добрей меня. Я вот, думаю, как вас убить. Может, застрелитесь? Самый гуманный вид казни. Или отправить назад пешком? Нет, есть вероятность, что доберётесь, даже если переломать вам ноги. Похороню, лучше, вас здесь. Тебя зарою живьём…

- Что за фантазии, брат? – рассмеялся Сабир. – Как у вас, русских, говорят? Перед смертью не надышишься? В смысле, не намечтаешься?

- Кстати, откуда ты узнал, где нас искать? – Сабир усмехнулся:

- Угадай.

- Я не гадалка, но уже знаю. Девочка где?

- Девочка? – тупо спросил Сабир.

- Да, девочка-инвалид. Так… понятно. Улица Качалова, дом пять, квартира пятнадцать? Знакомый адрес…

- Как ты узнал?! – поразился Сабир.

- Ты забыл, брат, где мы учимся и тренируемся? Там нас учат всему! Так что, напрасно ты явился, брат! Упустил ты время, когда можно было меня взять такими силами!

Сабирджан, моментально вспотев, сунул руку за пазуху, и в этот миг снаружи раздался вопль, кричал мужчина, на одной ноте:

- А-а-а-а-а! – затем я услышал, как крикнула Алёна:

- Фу, Зяма! Кака!

К нам заглянула Нина, виновато посмотрела на меня и засопела.

- Что там? – спросил я.

- Там Зяма… Когда мы забирали ружья, один не хотел отдавать, Зяма рассердился и дёрнул, - Нина шмыгнула носом. – У мужика палец застрял, и оторвался, а Зяма кинулся на мужика, потому что кровь побежала. Ну и…

- Что? – стал сердиться я, вставая.

- Он стал пить его кровь, вот Алёна его и отогнала!

Побледневший Сабирджан выхватил револьвер, но я оказался быстрее, и отнял оружие.

- Он что? Стрелять хотел? – удивилась Ниночка. – Саш, можно, я его загрызу? Он ещё такой молоденький, наверное, вкусный! – облизнулась моя маленькая подружка.

- Не пугай моего брата! – прикрикнул я. – Я сам его загрызу, давно мечтал. Двигай вперёд, брат! Надеюсь, не обделался?

В нашем маленьком дворике мы увидели живописную картину: двое громил лежали ничком, не связанные, но боясь пошевелиться. Третий сидел на корточках, прижав повреждённую руку к животу. Перед ним сидел Зяма, с вожделением поглядывая на мужика. Попробовал, негодник, человеческой крови!

- Зяма! – позвал я. Мальчик оглянулся на меня, встал, виновато опустив голову.

- Он сам виноват! – встала на защиту друга Алёна.

- Я знаю, - согласился я, - но пить кровь… мы же клятву давали!

- Что делать?! Так получилось! – пожала плечами девочка. – Ты не сильно его накажешь?

- Не сильно… - в этот момент испуганный до невозможности Сабирджан пришёл в себя, и кинулся бежать к джипам. Не увидев машин, в удивлении остановился, глядя на лежащее тело вместо джипов, потом припустил в пустыню.

- Зяма, взять! – скомандовала Алёнка, и Зяма кинулся за беглецом.

- А этот что, здесь валяется? – показал я на тело. Приглядевшись, увидел, что голова неестественно повёрнута.

- Пошёл искать свои машины. Я говорила, «не ходи», а он не слушал! – пожала плечами Алёнка.

- С этими, что делать? – спросила Нина, кивнув на лежащих громил.

- Я отправил экскаватор выкопать яму… - мужики дёрнулись. – Там уже лежат их «Лендроверы». В той же яме похороним и этих деятелей. К сожалению, у нас нет выхода, они нас видели.

- Мы никому не скажем! – подал голос один из них.

- Скажете. Тем более, я не думаю, что вы невинные овечки, коли связались с моим братом.

- Мы же не сделали вам ничего плохого! – возмутился другой, приподняв голову.

- Попробовали бы! - сказала ему Нина. – Так легко бы не отделались! Я такая злая, что готова разорвать тебя на куски! Ещё и отъела бы что-нибудь…

- Нина! – с притворным возмущением воскликнул я.

- А что? Железы я люблю! А у них крупные железы!

- У них всё отравлено алкоголем, никотином, излишествами всякими, нехорошими, - содрогнувшись от отвращения, проговорил я. – Другое дело, мой брат, - посмотрел я на потерявшего лоск своего почти родного брата. – Но и он отравлен антибиотиками.

- Ничё, они не горькие! – сказал Зяма, подталкивая сзади окровавленного Сабира без уха.

- Зяма, ты опять?! – ахнул я.

- Семь бед – один ответ! – с улыбкой сытого кота отозвался мальчик, вытирая рот. – Давайте, сделаем из него шашлык? Вкусный!

- Не могу позволить, - развёл я руки в стороны, - Клятва! Начнёте потом охотится на людей!

- Телеки в Академгородке давно пьют кровь у людей, и ничего! – возразили девочки.

- Они вампиры со стажем, а мы ещё начинающие, склонны к соблазнам. Давайте, скорее покончим с этим, а то я тоже не выдержу…

- Дай, откусим от мальчишки? Мы только по кусочку! – вдруг попросила меня Нина. Сабир с ужасом посмотрел на неё, поняв, что девочка не шутит, потому что глаза Нины разгорелись алым огнём.

- Только по кусочку! – разрешил я, поворачиваясь к поверженным врагам, чтобы не выкинули чего-нибудь.

- Лежите смирно, а то разрешу и вас покусать… а ты, Нина, не вздумай железы откусывать, а то играть с тобой больше не буду!

- Ладно! – весело откликнулась подруга, - Я их вырежу! – и, почти сразу раздался душераздирающий вопль. Мужики вскочили, пришлось их опять успокоить, лёгким ментальным ударом.

- Что вам не лежится?

- Вы нас всё равно убьёте! – прохрипел один из них. – Дай нам шанс!

- Вы не оставили нам выбора. Пришли за нашими жизнями. А кто с мечом к нам придёт…

- Мы же не знали! – снова возмутился мужик. Громила с повреждённой рукой так и сидел, не шевелясь. Что с ним Зяма сделал? Вопли не прекращались. Я поморщился и ответил боевикам:

- Скажите откровенно. Если бы мы оказались обычными пионерами, что бы вы с нами сделали?

- Забрали бы с собой! Не издевались бы, как вы сейчас, над нами!

- Ты видел моё лицо? Хочешь, я разденусь? Ты увидишь следы пыток. Это сделал ваш босс, а мой брат! Почти в таком же виде вон тот мальчик. Думаешь, почему он такой злой? Думаешь, ему хочется опять оказаться в аду, где погиб его названный брат? А девочки любят нас, знают о наших приключениях, поэтому на нашей стороне. Ты по-прежнему будешь просить, чтобы я вас отпустил? – громила промолчал, скрипнув зубами.

Молодец, встречает неизбежное мужественно. Я задал программу экскаватору приехать сюда.

- Всё, пацаны, прощайтесь друг с другом, представление слишком затянулось!

Мужики с тоской посмотрели вокруг, на меня, без всякой надежды, и попросили не закапывать их живьём:

- Мы не живодёры…

- Все так говорят. Я похож на живодёра? Тоже могу сказать, что вынудили! Сабир, чтобы узнать, где я прячусь, похитил безногую девочку, шантажировал её отца и его больную мать…

- Вот и отпусти нас! Мы всем расскажем, что справедливая месть свершилась!

- Этим самым вызовете новый виток войны. Нет, пусть выглядит так, будто вы поехали на поиск врага, и потерялись в пустыне. Все.

Сабирджан перестал кричать, наверное, потерял сознание. Подъехал экскаватор, ребята закинули в ковш тело моего кровного врага и двоих его бойцов, предварительно оглушив. Потом сделали то же самое с двумя оставшимися.

На братскую могилу мы не пошли. На следующий день это место будет залито стеклобетоном, который ни разломать, ни взорвать невозможно.

Вернулся я в гостиную в подавленном настроении. Никогда ещё не было на душе так гадко. Принесла его нелёгкая! Сделал себе лицо, живи да радуйся! Так нет же, не давала ему покоя моя свобода!

- Сань! – показалась возле меня немного виноватая мордашка Ниночки. – Санька!

- Что? – спросил я.

- Что-что! Побежали? – я заметил, что Нина уже переоделась, и солнце клонится к закату.

- Побежали! – согласился я и пошёл в спальню, переодеться. Что там переодеваться? Мы уже не снимали ремешки, они хорошо сливались со скафандром, не выпирали наружу. Без вампирского снаряжения мы казались себе голыми и беззащитными.

Во дворике Зяма уже навёл порядок, следы крови исчезли. Мы обнялись, стукнувшись лбами, облегчённо рассмеялись, прощая друг друга, и побежали в степь.

За нами прилетели, когда мы всё закончили, поставили забор вокруг аэропорта, хотели законсервировать технику, да вовремя перечитали задание. Оказывается, вся техника и технические сооружения передавались местным властям, как благодарность за содействие и помощь в подготовке космонавтов.

- И за молчание! – вслух сказал я.

- Чего? – не понял Зяма.

- Ничего, - ответил я, - теперь у нас есть время на игры!

Так что оставшееся время мы посвятили погоням за жителями пустыни и степи, гонялись и друг за другом, когда некуда было деть накопившуюся энергию. Загнали, всё же, волка-одиночку, но он оказался старым и больным. Из жалости мы сломали ему шею и оставили на растерзание стервятникам.

Хоть и говорят о почитании стариков, у степи свои законы: ничто не должно пропасть зря.

Вертолёты мы встретили, упакованные в скафандры с гермошлемами. Это я приказал, якобы для чистоты эксперимента. На самом деле я опасался за друзей, как бы кто не соблазнился слишком близким горлом, или шеей сопровождающих нас лиц.

По прибытию домой, нам дали немного отдохнуть от перелёта, принять душ и поесть.

Потом собрали в классе, провести разбор полётов. Я уже написал короткий отчёт, всё у нас получилось красиво, без эксцессов. Даже с перевыполнением плана.

Мы были несколько напряжены, потому что подозревали, что за нами могли следить из космоса.

Не знаю, может, следили, но Евгений Романович не сказал нам об этом, иначе сейчас с нами разговаривали бы товарищи из органов, а то и усыпили бы, а проснулись бы мы в звериных клетках.

Сейчас, вспоминая наши дела с человеческой точки зрения, я боялся себя и своих друзей.

- Ну, что, - сказал в заключение наш куратор, - Экзамен вы сдали на «отлично». Я рад, что не ошибся в вас, вы на самом деле достойны стать Первопроходцами. Саша, ты до сих пор не раскроешь своё инкогнито? Половина Городка сгорает от любопытства, желая узнать, кто же ты такой! Ты просто легенда!

Я встал, опустив голову. Даже Ниночка не знает моей настоящей фамилии, а кто знает, тот не уверен, что она настоящая.

- Какая разница, какая у меня фамилия?! – поднял я голову. – Главное, что имя у меня настоящее!

Ночью в нашу палату ворвалась целая стайка весёлых детишек. Ребята подняли нас, весело смеясь и потащили на сбор.

Наши друзья сильно по нас соскучились, мы чувствовали их неподдельную радость. Чем хорошо с телеками? Не надо ничего рассказывать, все подробности им уже известны при первой встрече.

Тут же решили бежать на ферму малышей, а перед этим посетили замёрзшее озеро, где были пробиты проруби для купания, поплескались в тёплой воде, поиграли в догонялки и побежали на ферму.

Малыши сразу взяли нас в плен, потащили показать своих любимиц, корову с телёнком, напоили нас лакомством – кровью с молоком. Тёплое, почти горячее питьё отлично взбодрило нас.

Потом побесились на диване. Малыши, включая Свету, сильно по мне соскучились, не хотели отдавать никому, даже Ниночке.

- Пустите меня к моему мальчику! – взмолилась, наконец, Нина, обнимая меня.

- Ты и так две недели от него не отходила! – кричала Тенька. Нина смеялась, мы уселись на диване, облепленные малышнёй, и моя девочка шепнула мне на ухо:

- Я так счастлива! Мне кажется, что я в настоящей семье, будто ты мой муж, а это наши детки! Как я мечтаю о таком счастье, чтобы всё это сбылось на самом деле!

- Мы настоящие! – вслух и ментально завопили «детки», прыгая возле нас.

Поводив хороводы, я «незаметно» отвёл в сторону Василя и Янину.

- Я боюсь за своих друзей, - сказал я.

- Пили человеческую кровь? – прочитала мои мысли Янина. – Не волнуйся, на следующем медосмотре вам всем вколют специальную сыворотку, и эйфория пропадёт.

- Есть ещё одна проблема, - я поведал ребятам о похищенной девочке. – Надо выручить девочку! – решительно сказал я.

- Надо-то, надо! – согласился Василь. – Но это далеко! Надо будет ехать на электричке, и нас увидят.

- Есть ещё метро, - напомнила Янина.

- Метро ходит по расписанию, и в следующий раз придёт утром.

- Что за метро? – спросил я, и мне передали образ. Оказывается, многие рабочие, обслуживающие Академгородок, жили в Москве, и приезжали сюда на секретной ветке метро. Утром приезжали, вечером уезжали. Так же сюда попадали родственники одарённых детей. Была ещё дорога, по которой нас привёз Анатолий Дмитриевич, и вертолётная площадка, куда нас сегодня привезли из далёкой пустыни, с посадкой, правда, на каком-то аэродроме, для дозаправки. Нас там не выпустили, только в иллюминаторы могли видеть низкие аэродромные строения, радары и повисший полосатый «чулок» на высоком шесте.

Недалеко от Городка, буквально в нескольких километрах, проходила железнодорожная ветка, имелась станция, где останавливалась пригородная электричка.

- Откладывать нельзя! – решил я. – Скоро будет известно о пропаже брата, и неизвестно, что тогда сделают с девочкой. Надо её вернуть папе.

- Что ж! – улыбнулся Василь. – Одной легендой меньше, одной больше! И так в округе ходят неподтверждённые легенды о вампирах и прочих монстрах, почему бы не подтвердить?

- Нас не зачистят? – с опаской спросила Янина. – Пустят газ на нижние этажи, и всё!

- Мы же не будем никого обижать!

- А когда будет ближайшая электричка? – вспомнил я, что сейчас глубокая ночь.

- Да, с электричкой облом! – произнёс Василь. – Зато здесь по ночам часто проходят транзитные поезда. Ещё лучше! Они ходят с большой скоростью, и почти без остановок! Кто пойдёт?

- Мы, и мои друзья. Думаю, хватит.

- Думаешь, отделаешься от малышей? – засмеялась Янина. – Вообще, все захотят размяться.

- Не влипнем в историю такой толпой? – засомневался я.

- Мы умеем отводить нескромный взгляд, да и немного их будет, ночью! – заметил Василь.

Вернувшись к ребятам, мы предложили пробежаться до города. Предложение было принято с восторгом, всеми, без исключения. Тут же все побежали в сторону железной дороги. По пути решили не бежать к станции, а вскочить в проходящий поезд, причём нам не подходил только электропоезд с пантографами, чтобы не прикоснуться, случайно, к контактным проводам.

Ещё раз порадовался тому, что не надо долго объяснять, что я хочу сказать, или сделать. Достаточно чётко сформулировать мысль в голове, и все уже это знают, а когда начинаем действовать, начинаем работать, как единый организм. Даже знаем, что чувствует отдельная клеточка этого огромного организма. Мгновенно вычленив клеточку Нину, я передал ей чувство нежности, которую поняли все в стае, и получил в ответ многократно усиленное чувство нежности и радости.

Поэтому нам хотелось остаться среди этих ребят навсегда, потому что среди них не бывает чужой боли и радости, всё переживаем вместе. И нашу с Ниной любовь весь коллектив расценивал, как свою собственную.

Добежав до железной дороги, мы остановились, прислушиваясь. Где-то далеко загудел локомотив, и малыши запрыгали от восторга, предвкушая радость нового развлечения.

Я пытался им объяснить, что это может быть опасным, но тщетно. Почти бесшумно, обгоняя собственный звук, показался поезд, разрывая темноту ярким прожектором. Ребята закрылись руками, спрятались под откосом, и, когда навалился грохот мчащегося поезда, мы вскочили и помчались по обоим сторонам состава, нагоняя его и вскакивая на подножки. Никто не опоздал, малыши вообще, оказались первыми, заняв самые удобные места на тормозных площадках.

Но скоро им стало скучно, и они начали бегать по крышам состава, спешащего со скоростью не менее шестидесяти километров в час. Мне тоже захотелось поиграть с ними в пятнашки.

Мы запрыгнули на крышу и побежали, догонять маленьких юрких ребят. Поезд состоял не только из товарных вагонов, но и открытых платформ с железными трубами, или гружённых лесом-кругляком.

Тем интереснее была игра. Сопровождающие вагоны охранники или не замечали нас, или думали, что у них случился приступ «белочки». Смотрели в нашу сторону они равнодушно, стрелять не пытались.

Доехав до какой-то крупной сортировочной станции, мы, с весёлым гомоном, ссыпались с вагонов и помчались в город, пугая ночных животных до судорог. Все бродячие собаки и кошки залезли на деревья, крыши и чердаки. Я попросил пока никого не трогать, а то не успеем до рассвета сделать то, за чем пришли.

Вот и знакомый дом из фальшивого гранита. Я показал на окна квартиры, в которой когда-то вскрывал сейф, оказавшийся под высоким напряжением. Нелегко было! Сейчас же, пренебрегая пожарной лестницей, мы побежали прямо по стене, ловко цепляясь за мельчайшие выступы.

Первыми на балкон залезли малыши, тут же проникли в квартиру через форточку и открыли нам дверь. Серыми тенями мы ввалились в комнату, совершенно неслышно ступая босыми ногами. Только лёгкое дыхание выдавало наше присутствие.

На кровати кто-то лежал. Я пригляделся, и узнал Наденьку.

Ребята осторожно разбежались по всей квартире, а я тихонько тронул девочку за плечо.

Надя открыла глаза, и уставилась на меня, не веря увиденному.

- Саша! – улыбнулась она. – Как хорошо, что ты мне приснился! Ты знаешь, Саша, я, кажется, влюбилась в тебя! – Нина злобно зарычала.

- Ой! Кто это? – приподнялась на локте Надя. – Это что, не сон?

- Не сон! – грубо ответила Нина, буравя меня взглядом.

- Нин, Надя ещё не проснулась… - начал было я, но Ниночка только фыркнула. В это время нас оттеснил Василь.

- Надя?! – с восторгом спросил он, опускаясь перед девочкой на колени, и я почувствовал от него волну сильнейшей приязни к девочке.

- Вот! – поднял я вверх палец, - Чуешь?

- Чую! – ответила мне Нина. – Но подожди, дома получишь!

- Это твоя девочка? – спросила у меня Надя. – Прости, девочка, Саша очень хороший мальчик, его все любят…

- Это я заметила! – бросила Ниночка, с негодованием

- Как вы интересно одеты! – улыбнулась Надя, глядя на нас. – Как будто голые, и в то же время, как в прозрачных комбинезонах! Это что? Силовые линии? – Василь удивлённо посмотрел на Надю, потом на меня:

- Саш, я ничего не понимаю! Надя видит невидимое, и слышит нас!

- Вот и попросите её папу, чтобы он перевёз её в Академгородок, - проворчал я. – А то обещал, и не сделал. Хорошо, брат у меня был порядочным человеком… - я запнулся.

- Саш, здесь дети! – вбежали в комнату разведчики. – Мы их не трогали, только усыпили!

- А взрослые? – спросил я, представляя забрызганные кровью стены.

- Все живы… только маленько… - опустил голову Ластик.

- Маленько, так маленько! – махнул я рукой. – Привяжите ко мне Надю, и пойдём к ней домой.

- Я понесу её! – заявил свои права на девочку Василь. Погиб мальчик!

- Так даже лучше! – облегчённо вздохнул я, с тревогой покосившись на Нину.

Окно Нади было совсем рядом. Мы покинули бандитское гнездо и благополучно проникли в комнату Нади. Похитители держали Надю в том же доме, только этажом выше, поэтому никто её не мог найти, а передвигаться девочка не могла, без инвалидного кресла, к тому же поили её снотворным, она и нас видела, как во сне.

Вернулись из комнат разведчики и доложили, что в квартире никого нет.

- А бабушка? – тихо спросила Наденька. Я вопросительно посмотрел на малышей, и они передали мне эманацию смерти.

- Наверное, в больницу отвезли… - неуверенно начал я.

- Не обманывай меня, Саша, - сказала Надя. – Мальчик сказал, что она умерла, - девочка заплакала, её утешал Василь.

- Теперь я не останусь здесь! – всхлипывала Надя. – Я потребую, чтобы папа отправил меня в ваш Академгородок!

- Да, Наденька! Я буду ждать тебя там! – счастливо улыбнулся Василь.

- А, может, вы сейчас заберёте меня с собой? – спросила Надя.

- Нет, Надя, - покачал я головой, - Ты замёрзнешь. Лучше позвони папе, чтобы не сходил с ума от неизвестности. Он приедет, и тебе не будет одиноко.

- Саша, а как ты узнал, где меня держат? – вдруг спросила Надя. Я, к своему стыду, не сумев сдержаться, прокрутил в своей голове всё, что со мной случилось в пустыне, что узнал, от покойного ныне, брата. Тут же попытался блокировать видение, но Надя кое-что поняла. Вернее, поняла главное:

- Папа тебя выдал.

- А что ему оставалось делать?! – воскликнул я вслух. – Правильно сделал. Наконец-то я поставил точку в этой затянувшейся войне! – ребята, правда, не поверили мне, что поставлена точка, потому что остались в живых мы с братом и наш отец, и с той стороны остались злые дяди, зато мой вечный кошмар, виновник гибели моей любимой сестры, упокоился в песках Кызыл Кума.

- Ладно, Надя, нам пора, - сказал я. – Нам надо успеть до восхода, чтобы никто не заметил нашего отсутствия, а то будет нам на орехи!

Ребята привезли Надину коляску, а Василь всё не мог оторваться от лица понравившейся ему девочки. Я пожелал ему счастья, и немного пожалел Надю. Сейчас мы уйдём, и ощущения тепла и радости пропадёт вместе с нами.

- Не волнуйся за меня, Саша! – улыбнулась девочка, - Этот сон я никогда не забуду! И обязательно приеду к вам! Вот вы удивитесь, когда расскажу, в каком виде я вас видела! – прыснула в ладошку Надя.

- Это будет здорово! – засмеялся я, и сделал знак друзьям, чтобы они уходили. Ребята, ручейком, выскользнули на балкон, и далее, по стене, перебежали вниз.

- Не забудь папе позвонить! – напомнил я, последним выходя на балкон. Потом закрыл дверь и спустился на землю.

На обратном пути малыши устроили весёлую погоню за бродячими котами, чьи вопли ужаса потрясли район, даже поймали кого-то, старшие загнали на дерево большого пса и расправились с ним там.

А вот Зяма насторожил, увязавшись за одиноким прохожим. Алёна долго ему выговаривала, а Зяма молчал, сверкая зелёными огромными зрачками. Когда малыши принесли нам лакомство, мы отдали его Зяме, чтобы тот успокоился. Немного приведя мальчика в чувство, побежали на станцию, чтобы успеть домой к подъёму.

Проснувшись утром, я увидел над собой улыбающуюся Ниночку.

- Не будила тебя, любовалась твоим лицом. Не представляешь, какое оно по-детски милое, когда спишь! – я невольно смутился. Мы были раздеты, и мысли Ниночки от меня были закрыты наглухо. Когда привыкаешь понимать чувства окружающих, лишившись этого, становится непривычно, будто все затаились, и молчат, или ты оглох.

Тем приятней слышать вслух слова признания, что тебя любят.

- У тебя оно всегда милое, - улыбнулся я в ответ.

- И улыбка у тебя хорошая! Напрасно я не хотела зашивать твою пухленькую губку… - Ниночка ласково чмокнула в зашитую губу и поднялась:

- Вставай, сегодня с утра нам на медосмотр.

На медосмотре нам вкололи положенную порцию укрепляющих тело препаратов, среди которых должна была затеряться сыворотка, отбивающая желание пить человеческую кровь.

Почему ребята к ней пристрастились? Несмотря на то, что она не такая вкусная, как телячья или детская, кровь взрослых богата опытом и знаниями.

Долговременная память человека запоминает абсолютно всё, что увидел, или услышал. Почему мы не можем вспомнить многое? Виновата оперативная память, которую мы не хотим самостоятельно тренировать. Нам её тренируют и ускоряют искусственно, специально изготовленными для этого прививками, состоящими из специальных вирусов, внедряющихся в ДНК и высвобождающих связи между нейронами, забитые всяким ненужным мусором.

Приобщившись к семейству вампиров, мы теперь можем расшифровывать информацию, записанную в ДНК, напрямую, усваивая живую кровь, испытывая, к тому же, чувство, похожую на эйфорию, как от наркотика.

Конечно, сняв сбрую, мы становились почти обыкновенными мальчиками и девочками, разве что вдвое сильнее своих товарищей, но чувство неполноценности преследовало нас, и только желание влиться в любящий и любимый коллектив друзей наполняло всё существо радостью.

После медосмотра нас опять собрали в классе, теперь уже всех, двенадцать юных космонавтов.

- Наверное, вы прекрасно знаете сами, что обучение первой четвёрки подходит к концу, - после приветствия начал Евгений Романович. – Близится день, когда Марс будет на самом близком расстоянии. Это примерно пятьдесят пять миллионов километров от Земли.

Само-собой, надо вылетать заблаговременно, чтобы выйти на орбиту Марса, и не отстать от него.

Путешествие займёт около месяца, хотя можем долететь за две недели, используя ионные двигатели. Повторю то, чему вас учили: во-первых, придётся лететь по спирали, а не по прямой, во-вторых, разгон и торможение тоже занимают время, а в-третьих, первая экспедиция требует осторожности, спешить нам некуда, к тому же космонавты будут погружены в анабиоз, то есть, всё время будут спать, и не заметят то время, когда будут находиться в полёте.

Волноваться не надо, ребята, честно говоря, вас уже несколько раз погружали в анабиоз, просыпались вы вовремя, ни одного сбоя не было. Кто-нибудь почувствовал это?

Мы переглянулись, никто не поднял руку. Сюрприз! Нам о таком эксперименте не говорили!

- Полёт будет осуществляться с постоянным ускорением, так что невесомости не будет, пока не выйдете на орбиту Марса. Что ещё? Сила притяжения на Марсе почти вдвое меньше, чем на Земле.

С одной стороны, это хорошо, легче будет работать. С другой стороны, это приведёт к ослаблению мышц, поэтому вам необходимо будет постоянно заниматься спортом, с отягощением, и надевать тяжёлые пояса, как водолазы.

По плану вы находитесь там в течение года, затем вас меняют, или присоединяются к вам, это уж, как получится. Контейнеры с припасами уже отправлены, в них вода, консервированное и сушёное, а также солёное, мясо, рыба. Есть и свежемороженое, замороженные овощи, фрукты, соки, синтетические витамины, и многое другое. Запасы рассчитаны на пять лет. К тому же, возьмёте с собой семена растений, искусственную почву и хлореллу, куда же без неё!

По данным марсоходов на планете есть вода, атмосфера пригодна для дыхания, но, пока не займётесь преобразованием атмосферы, старайтесь дышать земным воздухом, потому что пока неизвестно, что таит в себе воздух другой планеты. Возможно, там есть болезнетворные бактерии, или вирусы. Возьмёте пробы, тщательно исследуете формы марсианской жизни, тогда будете проводить эксперименты. Помните, что ваши жизни очень нужны нашей планете! Зря не рискуйте, не только потому что этот проект фантастически дорог, но и потому что мы надеемся основать там колонию. А если вы, по своей глупости, погибнете, можно будет забыть о нашей мечте на долгие годы.

Я очень надеюсь на ум Саши, его взрослую рассудительность, на вашу с Зосимой волю к жизни. Вы уже испытали многое, знаете цену жизни, знаете, насколько она хрупка и бесценна, к тому же, с вами ваши любимые девочки, а девочки должны помнить, что о них беспокоятся мальчики, поэтому постарайтесь выжить! Это ваше главное задание! Конечно, помимо этого, вам надо много чего сделать, скучать не придётся. Главное, сделайте взлётно-посадочную полосу, нам будет гораздо легче и безопасней менять экипажи, доставлять и оправлять грузы челноками. Теперь ваша четвёрка идёт выполнять предполётную подготовку, остальные занимаются по прежнему графику!

Мы встали, провожая наставника, после чего ребята, не сдерживая радости, окружили нас, поздравляя с победой.

- Не поделитесь секретом? – спросила одна девочка.

- Сама понимаешь, Вера, что это секрет, - улыбнулся я девочке. – Если те, кто нам помог, решат, что надо и вам помочь, тогда узнаете! А пока мы не имеем права их выдавать.

- Понятно! – вздыхали ребята. – Мы давно подозревали, что кто-то вам помогает.

Редко нам удавалось вот так поболтать между собой, всё время занимала учёба, тренировки.

Сейчас пришла пора прощаться, вот нам и дали поговорить минут пятнадцать.

Ребята, остающиеся на Земле, сердечно прощались с нами, крепко обнимая. Все понимали, что очередная наша встреча может состояться на Марсе, или не состояться уже никогда. Как бы то ни было, совместное обучение скрепило наш коллектив подобно ночному братству. Да, ночью мы больше вели задушевные беседы, охотились и весело трапезничали, а здесь почти всё время отдавали подготовке к полёту, учёбе и тренировкам. Мы всё равно очень привязались друг к другу, все удачи и неудачи товарищей переживали, как свои собственные.

И сейчас, выражая радость, по поводу нашего успеха, ребята не на шутку тревожились за нас: немало Первопроходцев осталось только в памяти их последователей.

К счастью, по большинству из нас плакать было некому.

Предполётная подготовка представляла более глубокое изучение спускаемого аппарата, тренировки по посадке, вернее, по укладыванию в него, погружению в анабиоз, на полчаса, затем выведение из состояния сна, после чего ты должен самостоятельно покинуть ячейку. Конечно, всё это должно было сделано автоматически, но всякое случается, так что настала череда изнурительных тренировок по выживанию экипажа в самых разных непредвиденных случаях, включая пожар и взрыв космолёта.

Сначала мы облачались в лёгкие скафандры, затем в тяжёлые, бронированные, и, наконец, самостоятельно забирались в ячейку жилого отсека. Сами набирали код, нам что-то вкалывали, после чего кровь делалась сверхтекучей и становилась похожей на антифриз, как у земноводных.

Когда наши тела охлаждали, мы засыпали, причём казалось, что мы в тепле и уюте.

Доктора гарантировали, что кровь продолжает снабжать все клеточки тела кислородом, прокачиваясь через все мельчайшие капилляры.

Охлаждение поддерживалось таймером, установленном на определённое время и отключалось при любой аварии. Тогда человек просыпался и самостоятельно покидал ячейку, выбирался из бронескафандра, если это позволяли обстоятельства, то есть, в жилом отсеке не отсутствовал воздух и не царил космический холод, или наоборот, невыносимая жара.

Не возбранялось первому проснувшемуся оказывать помощь товарищам, если это было необходимо.

Так вот мы развлекались последние дни перед полётом. Хоть мы и были давно подготовлены к предстоящим испытаниям, волнение всё равно охватило нас, до дрожи в коленках. Только сейчас, в очередной раз забираясь в ячейки и погружаясь в сон, мы начали понимать, что это всерьёз, нас по-настоящему отправят в чудовищную даль, практически навсегда, в неизвестность.

Мы старались не говорить об этом между собой, пока нас не посетили ночные друзья.

Нашей радости не было предела, малыши не слезали с нас, пока мы не побежали погулять по окрестным лесам, поохотиться. Потом собрались на ферме и жарили свою добычу.

- Пойдёмте, мы вас угостим! – потащили нас за собой малыши в хлев.

Здесь за корову принялись девочки, а кровь добыли Ластик и Листик.

- Попробуйте, как вкусно! Наверное, уже забыли вкус! – сказал Ластик, протягивая мне напиток, при этом сам облизываясь.

- Да, - улыбнулся я, отпив несколько глотков, - усталость, как рукой сняло!

- Мы на Марсе где будем держать скотину? Нам позволят построить хлев? Ты ведь возьмёшь нас с собой, папа Саша? – спросил Листик. Я чуть не поперхнулся:

- Листик! Ты же прекрасно знаешь устройство корабля! Почему ты спрашиваешь?

- Но что вы там будете кушать? Траву? Вот, мы специально вывели породу телят и свинок для Марса!

Мы уже говорили, что изучили условия, при которых эти животные могут там жить!

- Ребята, вы прекрасно знаете, что жилая зона на корабле очень маленькая, только пять ячеек, причём одна занята зелёными растениями, для поглощения углекислоты и выработки кислорода! В остальных отсеках воздуха нет! Корабль находится на орбите, туда нас отправят на «Октябрёнке»! Вы же видели, какой он маленький…

Ластик стоял возле телёнка, обняв его за шею. Если бы он умел плакать, заплакал бы, как и остальные малыши, несмотря на все знания, надеявшиеся на чудо, что папа, которого они, наконец-то обрели, заберёт их с собой.

- Почему вы Сашу называете папой? – решила отвлечь малышей Нина. – Саша мой мальчик, и, если вы его называете папой, тогда меня надо называть мамой?

- Папа Саша взрослый мальчик, а ты ещё маленькая девочка, - хмуро объяснил Ластик.

- Это как? – удивлённо посмотрела на меня Нина.

- Потому что у меня сохранилась память о прошлой жизни, - мне совсем не хотелось, чтобы Нина знала подробности. Несмотря на то, что могли разговаривать мысленно, мы соблюдали вежливость, не копались в памяти друзей.

- Расскажешь? – спросил Ниночка.

- Потом, когда сами повзрослеем. Сейчас это просто неуместно и будет тебе неприятно.

Малыши огорчались недолго, они опять прильнули к нам, растворяясь в наших чувствах.

- Что для вас сделать? – вдруг спросил Ластик, глядя на меня. Я понял, что хочу увидеть отца и брата.

- Мы подумаем, - серьёзно пообещали братья. Девочки тоже начали быстро обсуждать, как можно передать весточку моим родным, куда их пригласить.

Я представил место, где нам всего уместней встретиться. Кладбище, где похоронены мои мама и сестра. Только это далеко даже для нас. Да и пугать своими метаморфозами отца не хотелось.

Что он скажет, когда увидит, что его любимого сына обратили в вампира? Да и где они сейчас?

Я подумал, и мне стало даже смешно: если папа узнает, что я вампир и остаюсь на Земле, он это перенесёт легче, если проводит меня в жуткий и страшно опасный космос.

- Я бы тоже хотела попрощаться с папой, - прервала молчание Нина, не выпуская мою руку, чтобы не дать малышам оттеснить её от меня.

- Снимите ошейники, мы узнаем, где искать ваших родных, передадим ваши желания, - предложили Листик и Ластик.

- Кусаться не будешь? – засмеялась Ниночка. – А то щекотно!

- Я с папой… а с тобой будут девочки заниматься.

Алёна с Зямой не просили отыскать своих родственников, они ничего о них не знали, но присоединились к нам.

- Мы поговорим с ребятами, - пообещали малыши. – Они знают, к кому обратиться, у нас, внизу, есть телефоны, старшие мальчики иногда разговаривают по ним с верхними людьми…

Уже вошло в привычку, что Ниночка будит меня по утрам. Несмотря на довольно весёлую ночь, пусть с переживаниями малышей, Нина поднялась, и ждала, когда я проснусь, ласково наблюдая за мной. От этого взгляда я и проснулся. Теперь, чтобы мы не слышали друг друга, надо было надевать ошейники. Но мы хотели слышать друг друга.

А малышам мы сказали, что приготовим им плацдарм для переселения. Сейчас там нет ещё ничего, много людей, и даже нелюдей, съест все припасы, и погибнет, а вот когда мы научим растения расти в почве Марса, потом заставим животных есть эти растения, тогда без телеков уже трудно будет!

Малыши, подумав, согласились немного подождать, выхода всё равно не было.

Ниночка у нас в экипаже будет главным биологом широкого профиля, изучит микроорганизмы Марса, и, если они не очень смертельные для нас, я попробую подышать местным воздухом, узнаю, можно ли там жить телекам, без скафандров.

Сегодняшний день не отличался от предыдущих, а вот на следующий нас с Ниной вызвали с тренировок к куратору группы. Теперь, кроме Евгения Романовича, нами занимался Юрий Фёдорович Штерн.

Он был до того велик и могуч, что мы едва доставали макушками его груди.

Несмотря на то, что мы ему завидовали, стесняясь своих щуплых тел, Юрий Фёдорович страшно огорчался тем, что он такой большой. Наш куратор с детства грезил космосом, и вот, когда его мечта стала реальностью, когда космические полёты стали, можно сказать, обыденным делом, оказалось, что он не подходит в космонавты по размеру. Тяжёл и объёмист, к тому же, имеет семью с четырьмя детьми, сам очень любит детей, и не только своих. Его никто не боялся, несмотря на громоподобный голос и внушительные кулаки, которыми он грозил шалунам.

Всё равно ребята его любили и выполняли все его команды. Подумаешь, иногда хулиганили. Мы, всё-таки, оставались детьми, в одном месте у всех ребят постоянно свербило.

- За вами пришли, - недовольно сказал Юрий Фёдорович, показывая на мальчика, скромно сидевшего на стуле. При виде нас мальчик вскочил, и робко улыбнулся. Конечно же, это был Тоха, сканер. Потому и был наш куратор хмур, бытовало поверье в Академгородке: появление сканера – не к добру.

- Пошли за мной, - пригласил нас с Ниной Тоха. Мы переоделись в тёплые синие комбинезоны с эмблемой космонавтов на рукаве, надвинули капюшоны, и последовали за Тохой.

Наш проводник привёл нас на остановку автобуса, на нём мы добрались до игрушечного городка, оказавшегося станцией метро. Спустившись вниз по эскалатору, вышли на перрон, пустой в это время суток.

- Нам сюда, - показал Тоха на дверь с надписью: «Служебный Вход».

Войдя в дверь, оказались в обширном фойе, со вкусом обставленным, с диванами и креслами, возле которых стояли журнальные столики, было светло и тепло, всюду зелень, пальмы в кадках.

Мы с Ниной переглянулись и скинули капюшоны, а Тоха взял с одного из столиков медный колокольчик, и позвонил. Не успел звук замолкнуть, как из коридора показался молодой парень, и кивнул Тохе. Мальчик подошёл к парню, что-то спросил и скрылся за углом на минуту, потом вышел и поманил нас за собой.

За углом оказался коридор с рядом дверей.

- Сашина дверь под номером семь, Ниночкина – двенадцать! – Тоха ободряюще улыбнулся нам и подмигнул. Нам сразу стало легче. Если Тоха весел, значит, всё хорошо.

И всё-таки дверь я открывал с замиранием сердца. И не зря. В глубине комнаты меня ждали папа и брат.

От такого неожиданного сюрприза я замер на месте, потом робко двинулся вперёд, но не смог удержаться, губы сами собой разъехались в радостную улыбку, ноги побежали навстречу папе:

- Папа! – радостно воскликнул я, подбегая, и тут же оказался в воздухе, потом меня папа прижал к себе, уткнувшись колючей щекой в мою шею. Подняв глаза, я увидел счастливого Жорку.

Брат был рад мне не менее папы.

- Какой ты стал, сынок! – негромко восклицал папа, слегка отодвигая меня, чтобы посмотреть мне в лицо. – Повзрослел, похорошел!

- Да, папа, я уже большой, мне десять лет!

- Совсем взрослый! – смеялся папа вместе с братом. Жорка перенял меня у отца и затискал в своих крепких руках.

- Ну, как ты тут? – спросил меня папа.

- Замечательно! – не покривив душой, ответил я. – Здесь моя девочка, Нина. Помнишь, Юр, ты приносил мне письмо? Так это от неё! А теперь мы вместе учимся и тренируемся!

- Молодой, да ранний! – весело засмеялся Юрка. – Девочку уже себе завёл!

- На кого учишься? – спросил отец.

- На космонавта, - ответил я.

- На кого? – не поверили мне папа с братом.

- Состою в группе юных космонавтов, - пояснил я. – проходим подготовку, сейчас начинают тренировать с детства, чтобы понять, годен человек к полёту, или нет, - немного врал я. – Если не годен для полёта в космос, останется на Земле, дублёром…

- Надо же! – восхищался папа, - Мой сын лётчик-космонавт!

-- Не лётчик, папа. Просто космонавт. Мы изучаем только «шаттлы», на которых можно будет приземляться из космоса, а скоро, и взлетать!

- А говоришь, не лётчик! – папа прижал меня к себе.

- Папа! – с улыбкой сказал я.

- Что, сынок?

- Соскучился. Даже не знал, что так можно соскучиться!

- Спасибо, сын, мы постараемся иногда навещать тебя.

- Постарайтесь… - печально сказал я.

- Что-то не так? – напрягся папа.

-Да нет, всё так, - не говорить же, что это наша последняя встреча, скорее всего.

- Юра, что же ты? Передай подарки! – Жорка достал из-под лавки рюкзачок, чем-то набитый.

- Что там? – удивился я.

- Что успели купить в Москве. Всякие лакомства, ты всегда любил сладкое.

- Я и сейчас люблю! – вздохнул я.

- Ты что, не рад? – удивился папа.

- У нас режим, придётся сдать на проверку. Наши доктора решат, что можно, что нет, - невесело закончил я.

- Ты что, балерина? – со смешком спросил папа.

- Хуже, папа. Я космонавт, а для того, чтобы космонавта запустить в космос, знаешь, сколько энергии надо потратить? Каждый грамм много значит. Вот когда сделают антигравитационный двигатель, тогда можно будет пирожные кушать перед полётом!

- Понятно! – засмеялся папа, потрепав меня по стриженой голове. – Космонавт! Когда летишь?

Я пожал плечами:

- Когда объявят, что пора, тогда и полечу.

- А мы-то думали – гадали, куда это мы с Юркой попали? – усмехнулся отец. – Не поверишь, сначала прошли медосмотр, нам сделали десяток прививок, проб, заставили заполнить анкету, и только потом допустили к тебе!

- Секретный объект! – улыбнулся я, - Здесь всё по-взрослому!

Полчаса отпущенного времени прошли незаметно. Когда стали прощаться, я, наконец, понял, что на самом деле вижу папу и Юрку в последний раз. Я держал в руках рюкзачок и растерянно смотрел, как уходят из моей жизни самые родные люди на этой планете.

В фойе я встретил Ниночку с заплаканными глазами. Мы с ней обнялись и пошмыгали носами.

- Мы их больше никогда не увидим? – с горечью спросила меня Нина.

- Не знаю, Ниночка, - ответил я, горько вздыхая. – Никому неизвестно, как распорядится судьба, или кто там ещё нами распоряжается? Мама? Вот бы сходить в церковь!

- Да, Сашенька!

- Пора, Нина, Саша! – услышали мы голос Тохи. Я посмотрел на мальчика, и с удивлением увидел у него ошейник.

- Подарок! – улыбнулся Тоха. – Наконец-то я стал нормальным! Ничего не слышу!

Я думаю, стоит рассказать немного об этом удивительном мальчике.

Антон.

Антон жил счастливо, как все маленькие мальчики, не ведая особых тревог. Мама и папа любили единственного сына, души в нём не чаяли. Сын платил им той же монетой, учился в школе неплохо, не отличник, но твёрдый «хорошист». Жили в двухкомнатной квартире, с раздельными комнатами.

Когда Тошка был маленьким, спали в одной комнате, потом, когда мальчик подрос, эта комната полностью перешла Антону. Теперь он был хозяином этой довольно большой комнаты, где Тошка устроил себе уютное, по мальчишескому мнению, гнёздышко.

Правда, мама, заходя иногда в этот «уют», ужасалась, и требовала навести порядок, к немалому унынию мальчика.

Здесь Антошка делал уроки и проводил опыты по телепатии. Да, он любил читать фантастические книги, читал даже научно-популярную литературу на эту тему, и заразил этой идеей своих друзей.

У него в гостях бывали ребята, даже одна девочка. Они пытались гипнотизировать друг друга, читать, в шутку, мысли. Часто хохотали, до колик в животе. Конечно, всё это было игрой.

Жизнь казалась безоблачной, будущее – ясным, тем более, что было Антошке всего восемь лет.

Всё кончилось, когда папа не вернулся домой. Нет, он не погиб, не заболел. Просто он ушёл.

Вот так, взял, и бросил любимого сына, жену, и ушёл жить в другую семью.

Антошка сначала думал, что это просто глупый розыгрыш, злая шутка, пока не понял, что всё это происходит с ним на самом деле. Почему понял? Почувствовал маму. От горя и отчаяния у Антошки проснулся дар, который он так мечтал приобрести.

Когда пробудился этот жуткий дар, Антошке захотелось завыть от страха и боли, от того отчаяния, которое мама скрывала в душе.

Тогда мальчик понял, что этот дар не благо, а проклятье. Теперь в школе он видел насквозь всех ребят и взрослых, поражался их двуличью, узнал, что практически все лгут.

Так Антошка потерял своих друзей. К сожалению, он так и не научился скрывать свои мысли, и, услышав то, что о нём думает друг, тут же вспыхивал и говорил резкость. Но слово не воробей.

- Я не говорил тебе такого! – горячился Борька.

- У тебя на лице написано, что ты презираешь меня! – чуть не плакал Антошка.

- Не презираю, а…

- Жалеешь, - вдруг понял Антошка непонятый сразу смысл Борькиной мысли. Борька быстро глянул на Антошку, вскинул на плечи школьный рюкзачок и ушёл.

Никогда раньше Тошка не интересовался, как живёт его друг, а теперь, глядя в спину уходящему мальчику, понял, наконец, как называлось то, что испытывал Борька: сочувствие. Потому что Борька давно жил только с мамой, папу не помнил.

На другой день Антошка пытался помириться с другом, но не получилось ни дружбы, ни вражды.

Девочка, та, единственная его подружка, поняв, что Антон читает мысли на самом деле, испугалась до того, что добилась, чтобы её перевели в другую школу. Где-то она обронила фразу, по какой причине ей пришлось это сделать, и Антон остался один, окружённый облаком недоверия и страха.

Дети очень доверяют слухам, особенно если что-то рассказывают по секрету.

Напрасно Антон убеждал ребят, что он не читает мысли, а просто понимает, о чём думает товарищ.

Его оправдания только укрепили ребят в мысли, что Антон телепат, и от него надо держаться подальше.

Дома всё складывалось ещё хуже. Мама, погоревав, решила снова выйти замуж. Привела домой немолодого, по мнению Антона, мужчину, они посидели за столом, мужчина был весел, старался понравиться мальчику, был общителен.

Но Антон сразу понял, что ему было надо. Этот мужчина давно промышлял такими делами: соблазнял девушек или женщин, обеспеченных жильём, женился на них, потом разводился, а жильё разменивали. Свою долю продавал на чёрном рынке недвижимости.

Этот вид аферы давал неплохой доход, плюс любовь женщин. Антона даже передёрнуло от его гадких мыслей относительно мамы, он пытался всё ей рассказать, но мама, слегка опьянев от вина и близости красивого обаятельного мужчины, не захотела его даже слушать.

Мужчина остался на ночь, затем зачастил, и вот, настал день свадьбы.

Антону некуда было бежать, друзей не осталось, и он закрылся у себя в комнате, оплакивать свою судьбу.

Мужчина, которого звали Вениамин Олегович, выдержал медовый месяц, затем поскандалил с мамой и ушёл. Всё получилось так, как и предполагал Антон: они развелись, квартиру стали делить.

Во всём, оказывается, был виноват Антон. Это он не принял нового отца, вёл себя вызывающе и подло разрушил счастливую семью. Антошку эти откровения удивили. Ещё больше он удивился, когда убедился, что мама искренне так считает.

- Мама, ты больше не любишь меня? – удивился мальчик.

- Почему же? Люблю. Только ты тоже должен понимать, что я человек, и хочу счастья!

- А я? Ты же называла меня своим счастьем?

- А ты, Антошка, оказался просто маленьким эгоистом!

Получили они по размену однокомнатную квартирку в доме барачного типа. С центральным отоплением, и с услугами во дворе. Воду приходилось носить с водоразборной колонки.

Антону отгородили шкафом угол, куда поставили кресло-кровать. Оно занимало мало места, но для Антона было подходящего размера. Жизнь входила в колею, потому что Антон пошёл учиться в другую школу, где тщательно скрывал свои способности. Зато здорово возросли способности к наукам, учёба стала даваться ему до смешного легко, отчасти потому, что он мог просканировать учителя, знал, о чём он будет говорить. Его знания, которые ещё нужно облечь в слова, доходили до мальчика образами, он понимал саму суть понятий.

Но, как всегда бывает, ребята посчитали его выскочкой и задавакой, и никто не спешил с ним подружиться. Только списывали решения задач. Антону было не жалко, он равнодушно отдавал тетрадку, предупреждая, что, если помнут и порвут, больше не даст списывать.

Конечно, помяли и порвали. Антон улыбнулся и выбросил тетрадку в урну.

- Ты почему ничего не решаешь, Антон? – спросил его учитель математики.

- Тетрадку потерял. – поднялся Антон.

- Потерял? – удивился учитель. – Тогда иди к доске.

Пока Антон решал задачи у доски, учитель приготовил для него новую тетрадь. Антон в это время наслушался язвительных мыслей в свой адрес от одноклассников и сдержанное восхищение от учителя.

- Спасибо! – искренне поблагодарил он учителя. – Да, я смогу всё восстановить, я всё помню.

- Но я только хотел спросить это у тебя… - брови учителя поползли вверх.

- Математика такая наука, что не нужно слов! – засмеялся Антон, и никто не смог ему возразить, тем более, что не поняли, что он хотел этим сказать.

Теперь Антон давал списывать с черновика, сохраняя дорогую для него тетрадь.

Самое ценное, что вынес с уроков математики Антон, это умение учителя сосредоточиться на уроке, не отвлекаясь на мелочи жизни. Сколько ни пытался Тошка понять, какие проблемы мучают учителя, так ничего и не узнал. Учителя волновал только учебный процесс, волновали нерадивые ученики, радовали понятливые, любящие предмет.

Далеко не все учителя могли так работать, от многих Антон старался отгородиться, пытаясь не слушать их размышления о муже, детях, нехватке денег.

Дома тоже было неплохо, вот только мама подружилась с соседками и нередко они встречались вместе, выпивали, закусывали и вели долгие беседы о тяжкой женской доле.

У кого-то мужья были в рейсе, у кого-то пьяницы, у кого-то мужей не было, а были малолетние дети.

Этих детей мамы-одиночки старались спихнуть на Антона. Мальчику неинтересно было с мелюзгой, он уже вырос из малышовых игр, но мама просила, и уходила к подругам, оставив сына с тремя девочками и мальчиком от четырёх до пяти лет. Дети считали Антона взрослым и слушались его, тихо играя в углу. Только иногда отвлекали его от уроков, чтобы что-нибудь попросить. На улицу вечером Антон их не выводил, для этой цели брал у соседей горшок, потом приходилось выносить.

Но всё это стало уже привычным, пока маме не вздумалось вновь устроить свою личную жизнь.

- Ты знаешь, Антошка, что у тебя есть брат? – как-то спросила мама сына.

- Какой брат? – удивился Антон, - Где?

- Твой отец родил себе ещё одного сына. Ты не хочешь посмотреть на него? Может, попросишься к нему жить? – вдруг спросила мама. Антон подумал сначала, что это шутка, но мама на самом деле думала, что Антон ей мешает.

Сдерживая слёзы, Антон попросил дать ему адрес отца и на другой день, после школы, поехал к нему в гости.

С трудом найдя дом, папу мальчик увидел во дворе, сидящим на лавочке. Папа гулял с малышом, который спал в коляске.

- Здравствуй, папа! – подошёл к нему Антон.

- Тошка? – удивился папа. – Ты откуда здесь взялся?

- Мама сказала, что у меня есть брат, дала адрес.

- Да, появился у тебя братишка! – улыбнулся папа. – В коляске спит, можешь посмотреть.

Антошка наклонился, посмотрел на крошечного малыша с пустышкой в ротике. Трудно было поверить, что это его брат, с которым можно будет играть и делиться своими горестями и радостями.

- Как живёшь? – без интереса спросил папа, даже не допуская мысли пригласить к себе в гости когда-то любимого сына. Антон понял, что и здесь он чужой.

Посидев, для приличия, немного рядом, перекинувшись ничего не значащими фразами, Антон распрощался с отцом и ушёл. Никто его не пытался задержать.

Домой Антон решил поехать на метро. И вот тут узнал удивительные вещи. С работы возвращались молодые люди, разговаривали между собой, а ещё больше их выдавали эмоции.

Антон посидел немного, послушал, просканировал этих парней, и понял, что совсем рядом живёт сказка, где поселились все несчастные дети с необычными способностями. Узнав, когда молодые люди поедут завтра на работу, Антон отправился домой.

Дверь оказалась закрытой. Мальчик открыл замок своим ключом, но дверь не открывалась, изнутри кто-то набросил крючок. Делать нечего, если мама закрылась, ломиться просто неприлично, тем более, что оттуда лились потоки удовольствий, знакомых Антону по жизни с отчимом.

Тогда он имел неосторожность сказать об этом маме.

Мальчик вышел во дворик, сел на лавочку и решил, что завтра попробует съездить в сказку.

Пока сидел, его увидели малыши и подбежали, окружив. Антон понял, кто его любит бескорыстно.

Поиграв с малышами до вечера, пока их не позвали домой, Антон тоже решил постучаться в свою дверь.

Открыл ему молодой полураздетый мужчина. Посмотрел на мальчика и спросил, немного удивлённо:

- Ты кто?

- Я здесь живу, - нерешительно ответил Антон, отмечая про себя, что не ошибся дверью, и квартиру не продали за время его отсутствия: маму он чувствовал.

- А! – понял мужчина. – Ты, наверное, сын Тани? Тань! Твой сын пришёл!

Мама, с недовольным лицом и не менее недовольными мыслями, вышла, кутаясь в халат:

- Что пришёл? Я же тебя к папке отправила! Почему к нему не поехал?

- Я был у него… - опустил голову мальчик.

- И что? Не принял? – Антон отрицательно покачал головой.

- Ну, и что с тобой делать? Твоё место сегодня занято…

- Давай, устроим тебя на кухне? – решил молодой человек. – Меня Олег зовут! – с опозданием представился он. – Ты уж извини, на твою кровать мы мою маленькую дочку положили спать, устала она, а твоя мамка сказала, что ты сегодня ночуешь у отца… Что случилось, не скажешь?

- Нечего говорить, - пожал Антон плечами, - папа даже не пригласил меня к себе домой…

- Вот скотина! – вырвалось у мамы, и Антон даже поёжился от ненависти за растоптанную любовь, за сломанную жизнь. Ненависть неожиданно распространилась на сына, как виновника всех её бед.

Антон с удивлением взглянул на мать.

- Что смотришь? Не так, что ли? – она уже знала, что Антон понимает, о чём думают люди.

Между тем Олег принёс стулья из комнаты, составил их возле батареи, принёс маленький матрасик и бельё, застелил импровизированную постель и сверху положил одеяло.

- Вот, смотри, как уютно! Кушать хочешь? Тут у нас немного осталось, тебе наложить?

- Спасибо, я справлюсь, - поблагодарил Антон. В его душе всё более крепло решимость завтра уехать с рабочими в таинственный город.

Когда все улеглись и погасили свет, Антон невольно услышал разговор мамы с Олегом, хоть и говорили они очень тихо, думали очень громко.

- Я не могу, пока он рядом…

- Он, наверно, уже спит, да и дверь я плотно закрыл.

- Ты ничего не понимаешь! – горько вздохнула мама. – Мой сын – телепат! Он всё слышит: и мысли, и чувства, и всё, что мы о нём думаем! Я его боюсь!

- Он что, и сейчас всё слышит и понимает?!

- Да, - я уловил недоверие, потом страх Олега, который намеревался остаться здесь навсегда, с маленькой дочкой. Оказывается, они, можно сказать, остались без жилья, после того, как умерла жена Олега от опухоли головного мозга, а жили они у Жени, мамы Катюшки, мирно спящей сейчас на Тошкином кресле-кровати. Женя жила в общежитии швейной фабрики, и эту семью терпели, пока она была жива. А сейчас оказались на птичьих правах, потому что Олег был прописан совсем в другом месте…

Интересно, когда они успели познакомиться? Мама смогла скрыть это от Антона? Впрочем, она уже давно сторонилась сына, старалась даже не думать при нём. Наверное, это ей удалось.

На другой день Антон проснулся раньше всех, стараясь не шуметь, оделся, оставил на столе записку:

«Мама, не ищи меня!», и ушёл из дома.

По ментальному следу нашёл он нужную электричку, доехал до станции «Дубна», и вышел вместе со всеми, кто работал в том сказочном городке.

Эти весело переговаривающиеся люди прошли в неприметную дверь с надписью: «Служебный вход», Антон последовал за ними, пока впереди не появился турникет с будочкой дежурного.

Все прошли, а Тошку турникет не пропустил. Тогда он набрался смелости и крикнул удаляющимся молодым людям:

- Возьмите меня с собой! – и столько отчаяния было в его голосе, что молодые люди вернулись.

- Тебе что, мальчик? – спросил молодой парень, с едва пробивающимися усиками.

- Возьмите меня с собой, я хочу здесь учиться и работать!

Молодые люди переглянулись.

- Если он уже здесь, глупо отправлять мальчика назад, - сказал парень постарше. – Акимыч, пропусти человека, пусть пройдёт в Бюро пропусков.

Акимыч, который сидел в будочке, ничего не сказал, но на турникете загорелся зелёный огонёк, и Антон прошёл на территорию закрытого города.

- Заходи, - пригласили парни Антона, открывая дверь, на которой было написано: «Бюро пропусков».

- Это Зеркальная комната. Там, на столе, лежат бланки анкет. Заполнишь, потом нажмёшь на кнопку звонка. За тобой придут и проведут собеседование. Удачи! – парни пожали руку Антошке и удалились.

Антон вошёл в комнату, подошёл к столу посередине комнаты, скинул школьный рюкзачок, осмотрелся. Вокруг на стенах висели, или были вделаны в стены, зеркала. За одним из них Антон почувствовал взгляд. Присмотревшись внутренним зрением, понял, что там сидит мальчишка, и наблюдает за ним.

- Привет! – улыбнулся ему Антон. – Где тут анкеты? А ты давно здесь?

Конечно, Антона приняли. Мальчишка, его звали Егор, чуть не запрыгал от радости, когда Антон к нему обратился: ещё бы! Ещё один сканер! Теперь будет гораздо меньше такой непростой работы!

Дело в том, что сканеры должны были встречать всех, желающих работать или учиться в Академгородке, и выяснять, насколько честными и добрыми были их намерения. Академгородок был страшно засекречен и вполне понятен был интерес зарубежных разведок к этому Центру Науки и Техники. Были попытки проникновения разведчиков, а мысли от сканеров не скроешь.

Шпионы оставались здесь навсегда.

Этот Академгородок был образован ещё в 1923 году, сюда отправляли самых одарённых мальчиков и девочек, беспризорных детей погибших дворян, и просто способных детей. Потом Городок разросся, пришлось даже пустить общественный транспорт. Дети вырастали, обзаводились семьями, становились наставниками юных дарований.

Сначала Антошка не мог нарадоваться, что попал в такой добрый и удивительный город, на удивление, ему выделили отдельную комнату, хотя отправили в школу вместе с обыкновенными, на первый взгляд, девочками и мальчиками.

Он быстро со всеми подружился, всё было хорошо, пока ребята не узнали, кто он такой.

Вроде ничего не изменилось, но ребята замкнулись, неумело старались закрыться от него.

Люди бояться того, кто может проникнуть в голову, понял мальчик. Сказка оказалась обманом.

Но всё равно здесь было гораздо лучше, чем дома, ребята, грезившие разведкой и пограничной службой, откровенно завидовали ему, и среди них Антон нашёл настоящих друзей, стараясь сохранять их тайны.

Антон научился хранить секреты мальчишек и девчонок, но всё равно, обязан был отчитываться о всех новичках перед своими старшими товарищами.

Когда он познакомился с Ночным Народом, сначала обрадовался, но близких отношений у них не получилось. Когда мальчик узнал, что его мысли читают, он сократил общение с этим племенем до минимума, хотя остался таким же добрым и отзывчивым товарищем для всех, и телеки его понимали и не обижались. Зато у них появился посредник, через которого телеки узнавали новости Городка, также познакомились с многими ребятами, занимающимися самостоятельными работами и изысканиями.

Четвёрка новичков его поразила своей необычностью, и Антон сразу поделился новым знакомством с Ночным Народом, после чего ребята загорелись с новичками познакомиться.

И теперь Антону подарили такое чудо! Ошейник, экранирующий электромагнитную сферу головы!!

Мальчик всем объяснял, для чего этот ошейник, надеясь восстановить доверительные отношения с ребятами в классе, и с многими, с кем приходилось встречаться.

Теперь ошейник он снимал только на службе.

Не зря говорят: будьте осторожны с желаниями, они могут сбыться! И, от себя добавлю: стать проклятием!

«Марсиане».

Пришло наше время отправляться на орбиту.

Перед этим мы были приглашены на прощальное собеседование с нашими наставниками, Евгением Романовичем и Юрием Фёдоровичем.

Последние инструкции, и:

- Вопросы есть?

- Евгений Романович, а честно, какие интересы мы преследуем, отправляясь на Марс? – спросил я.

- Кроме любопытства?

- Да.

- На самом деле нам нужно там построить базу. Вы сами прекрасно понимаете, ресурсы на Земле не безграничны.

- Да, но Марс, скорее всего, тоже пуст. Разумные, жившие на нём миллион лет назад, выпотрошили планету, потому и смылись куда-то…

- Возможно, так оно и есть, - согласился Евгений Романович. – Но не забывайте, оттуда до Пояса Астероидов гораздо ближе. Можно будет построить заводы, обогатительные фабрики, вынести всё, или почти всё вредное производство за пределы Земли. Раве не цель?

Юрий Фёдорович вздохнул, и пробасил:

- До чего меркантильная пошла молодёжь! Всё выгоду ищут! А просто слетать на другую планету? Побродить по пыльным тропинкам? Где ваш детский романтизм? - Нина посмотрела на меня с улыбкой, Алёна с Зямой ничего не сказали, они уже готовы были к любому повороту событий.

- Что, Саша, тебя мучают какие-то сомнения? – спросил Евгений Романович.

Я пожал плечами:

- Думаю, от нас уже ничего не зависит.

- Ты прав, Саша, или вы, или не совсем подготовленный экипаж энтузиастов. Мне лично нравится именно ваша группа, именно потому, что ты такой недоверчивый и прагматичный, не наделаешь глупостей, как другие дети. Если отложить полёт, придётся всё начинать сначала, а это – опять миллиарды народных рублей.

- Вы не думайте, что я резко против, просто, вы разрешили задавать вопросы, вот я и задал вопрос. – На самом деле я понимал, что вопрос уже решённый, никто не отменит полёт, даже если я сбегу.

Пошлют дублёров, и точка. Поэтому я сделал вежливое лицо, и мы закончили встречу вполне дружелюбно, даже с волнением, присущим всем, перед дальней поездкой.

И всё же я высказал своё сомнение:

- А как насчёт синдрома Робинзона? Люди сходили с ума, когда отрывались от общества, оказавшись на необитаемом острове. Даже в компании. Кто-то держался, кто-то опускался, доходил до животного состояния.

- Поэтому мы отобрали самых психически устойчивых детей. У детей психика очень гибкая, вы доказали это не раз, побывав и выжив в таких условиях где многие взрослые ломаются.

- Ещё меня беспокоит отсутствие Ноосферы.

- Наши учёные и конструкторы постарались экранировать ваше жилище от пагубного действия открытого космоса. Кому-то надо быть первым.

На этой оптимистической ноте закончилась наша встреча, и мы пошли «паковать чемоданы».

- Умеешь ты, Саша, поднять настроение! – сказала мне Нина, когда мы остались одни, в своей комнате.

- Я хотел убедиться, всё ли учтено, - ответил я.

- Ты сам прекрасно знаешь, что учесть всё невозможно! Не будь занудой, лучше придумай, как нам пронести наше снаряжение. На себя надеть не сможем, нас будут одевать, следить, чтобы всё было по инструкции.

- Скажем, что это наши счастливые амулеты! – улыбнулся я. – Думаю, нам не откажут, да и нельзя проносить неучтённый вес. Ещё не долетим до орбиты!

- Это точно! – вздохнула Нина, - Надо похудеть…

- Перестань, Нин, иди сюда, дай, обниму тебя. Это просто волнение.

- Да, Саша, я, оказывается, не знала, что значит волнение, - прошептала Нина.

Старт был назначен на завтра.

Ночью я проснулся от чьего-то присутствия. Открыв глаза и присмотревшись, убедился, что кто-то из малышей залез ко мне в капсулу. Малыш тихонько хихикнул, и я узнал, кто это.

- Светик?! – удивился я.

- Да, это я. Мы решили попрощаться с вами. Мальчики с девочками, девочки с мальчиками. К тебе хотела Тенька, еле уговорила. – Светик помолчала, повздыхала и решилась сказать:

- Мы посовещались, и решили передать вам ещё одно наше свойство. Только не пугайся. Мы все были сумасшедшими, а теперь выздоровели. Василь говорит, мы выработали антиген к помешательству. Поэтому тебе надо выпить мою кровь.

- Всю?! – испугался я.

- Нет, что ты! Но больше, чем обычно. Я тоже, на память, если позволишь.

- Позволю, конечно, Светик, - прижал я к себе худенькое тельце. Крови в нём…

- Я скажу, когда прекращать, - успокоила меня девочка, начиная вылизывать мне шею.

Уснувшую Свету кто-то унёс, я тоже засыпал, успокоенный: кажется, последнюю тревогу за наше здоровье ребята устранили.

На другой день нас тщательно упаковали в лёгкие скафандры, наш багаж взвесили и отправили в грузовой отсек. Мне даже хотелось поднять бунт, чтобы надеть эти маленькие ремешки. Еле сдержался!

- Последние пожелания? Ничего не забыли? – спросили нас сопровождающие.

- В багаже всё, что мы отобрали? – ребята кивнули. – Смотрите, там лежат жизненно важные вещи. Если мы их не получим, наша гибель будет на вашей совести! – ребята переглянулись, и, когда взрослые отвернулись, прошептали:

- Не волнуйтесь, подарки телеков с вами! – только после этого я спокойно вздохнул, и позволил погрузить себя в автобус, который отвёз нас на стартовую площадку.

Вот уж никогда не думал, что это будет со мной! Группа провожающих, последнее обследование ракеты-носителя «Октябрёнок», лифт и такой знакомый спускаемый аппарат, где мы разместились в противоперегрузочных креслах.

Как обычно, предполётная подготовка, ключ на старт, струя адреналина в кровь, до помутнения сознания, и: «Поехали!».

Наш модуль пристыковался к огромному межпланетному кораблю, с кольцевым реактором, «Пионер – 2». Весь корабль было не увидеть через иллюминатор, но нам хватило тренировок с макетом, чтобы свободно ориентироваться в нём, тем более, что жилое помещение там было совсем маленьким, а к остальным системам допуска у нас не было, там хозяйничали маленькие роботы, которым ещё не было названия.

Системы дублировались несколько раз, несмотря на надёжность, но разработчики пошли на всё, лишь бы их проект достиг цели.

Мы перешли, вернее, пролезли, через стыковочный узел в жилое помещение с ячейками для пассажиров. В невесомости мы тоже отрабатывали надевание бронескафа и проникновение в свои ячейки, напоминающие соты. Теперь мы сделали это в реальности.

Переговорив друг с другом, убедившись, что все готовы, я отрапортовал на Землю, что к полёту готовы. Конечно, что и как происходило, мы не видели, не слышали и не чувствовали. Нас погрузили в сладкий сон…

… и тут же проснулись. В анабиозе не чувствуется время. Поэтому не понимаешь: или уже прибыли, или что-то пошло не так.

То, что мы вышли из состояния анабиоза, я понял, ощутив лёгкий озноб. Потом диафрагма на ячейке раскрылась, и бронескаф, в который я был упакован, выехал наружу. Оглядевшись, увидел вокруг себя такие же скафандры, значит, все проснулись синхронно.

- Атмосферное давление в отсеке соответствует норме, температура 25 градусов по Цельсию, состав воздуха идентичен земному. Разрешается покинуть тяжёлые скафандры, - услышал я в наушниках, и дал команду на движение. Дело в том, что бронескафандр подобен роботу, все движения человека, упакованного в него, передаются на сервомоторы, иначе нам было бы не под силу даже поднять руку. Короче, принцип был скопирован с придумками про управление боевыми роботами. Почти.

Само собой, точная копия с придумок авторов книжек не сможет работать, зато принцип удачный, после недолгой практики мы могли даже вдеть нитку в иголку пальцами внешней оболочки.

Эти скафандры, для работы в открытом космосе, мы оставим здесь. В спускаемом аппарате есть другие, для работы в атмосфере.

На межпланетном корабле у нас было три спускаемых аппарата: тот, на котором мы прибыли, «Октябрёнок», на нём мы должны были вернуться, если по какой-то причине полёт бы отменили, потом, спускаемая платформа, с системой взлёта и посадки, и челнок, на котором можно садиться и взлетать с подготовленных площадок.

Пока мы вылезали из мощных скафандров, «на вырост», как бабочки из куколок, были обрадованы несколькими инъекциями, разогревающими мышцы и заставляющими быстрее течь кровь по жилам.

- Экипаж, доложите обстановку! – ожил вдруг репродуктор. – Ребята, как самочувствие?

- Не зна-а-а-аем… - зевнул во весь рот я.- и только тут понял, что мы далеко от Земли, потому что ответа не было!

- Самочувствие близко к норме, покидаем ячейки, готовы перейти в спускаемый аппарат! – доложил я, и только через несколько томительных минут услышали:

- Отставить! Доложить по уставу! – я хмыкнул: беседа через миллионы километров не доставит удовольствия. Нам, к примеру, терпения не хватит сидеть и ждать ответа!

- Как видите, телеметрия катастрофически будет запаздывать, поэтому управление на себя берёт «Пионер». Чётко выполняйте его команды, ЭВМ не человек, повторять не будет. Опоздание с выполнением приказа смерти подобно! – последнее напоминание с Земли, после чего динамик начал говорить машинным языком:

- Внимание! Занять места в спускаемом аппарате! – открылся проход в марсианский модуль.

Приток адреналина компенсировал скафандр, чтобы не было отравления.

- Сначала девочки… - инструктаж был лишним, все заняли места, согласно десятки раз отработанными движениями. Закрыли шлемы. Теперь будем ждать, когда появится наша посадочная площадка, куда скинули контейнеры и багаж.

Иллюминаторов здесь не было, только мониторы от камер внешнего обзора. Сейчас они не работали, оставалось сидеть и ждать.

- Шлюз закрыт. Отделение произошло штатно, придано направление в сторону планеты, - мы ощутили толчок, платформа начала путешествие к атмосфере.

Минуты казались растянутыми в часы. Я слышал лишь шумное дыхание. Моё? Или ребят?

- Пацаны, с вами всё в порядке? – спросил я. Дыхание прекратилось.

- Почему «пацаны»? – удивлённо спросила Нина.

- А кто? – спросил я.

- Саша, с тобой всё в порядке? – обеспокоенно спросила Алёна, и я услышал задавленный смех Зямы:

- Санька прикалывается, пацаны! – девочки начали возмущённо сопеть, но в это время наш аппарат вошёл в относительно плотные слои атмосферы, нас тряхнуло.

- Ты отвлекаешь нас, что ли? – сердито спросила Нина, и вскрикнула: - Ой!

В это время раскрылся первый тормозной парашют.

- Что случилось? – обеспокоился я.

- Что-что! Язык прикусила! Всё из-за тебя!

- Осторожно, сейчас выйдет основной парашют! – предупредил я, и нас здорово затрясло. Не парашют, группа парашютов раскрылась над нами. К нашему удовольствию, ветер на планете был очень слабый, наш аппарат не трясло и не раскачивало, нежно мы опускались на поверхность красной планеты.

- Прикинь, Саша, мы на Марсе! – вдруг сказал Зяма.

- Тебе привыкать, что ли? – буркнул я, вспоминая несколько пустынь, где мы некоторое время жили.

- Не привыкать, но всё же, странно…

- Мальчики, мониторы уже можно включать? – спросила Алёна.

- Включай сразу и кинокамеру, - вздохнул я, - надо же запечатлеть гигантский шаг человечества!

- Не иронизируй, Саша, это на самом деле так! – заметила Нина.

- Засекретят, никто о нас не узнает. Первыми будут взрослые! Придут на всё готовое, а им сразу «Героев» дадут!..

- Не завидуй!

- Я?! Завидую?! Просто это несправедливо! – возмутился Зяма. – Так всегда бывает: награды непричастным, а…

- Зяма, у тебя всё в порядке? – спросил я. – Проверь уровень кислорода в скафандре и в крови! – Зяма насупился, и замолчал.

- Ты же знаешь, взрослым закрыт Дальний Космос.

- Так говорят, - возразил Зяма.

- Ты же знаешь, были неудачные попытки преодолеть радиационные пояса.

- А как узнали, что для детей пояса относительно безопасны?

За разговорами незаметно опустился модуль. Прогрелись и заработали цветные мониторы, изготовленные по разработкам юных гениев. Конечно, это были не жидкокристаллические экраны, и даже не плазма, но всё же ребята сделали всё, чтобы электронно-лучевая трубка казалась миниатюрной, а экран из небьющегося стекла, плоским и тонким. Относительно, конечно: пятнадцать сантиметров вместо полуметра всё же, достижение. Подвижные телекамеры за непробиваемыми прозрачными полусферами обеспечивали неплохой обзор. Вот тебе и Марс…

Вокруг расстилалась красноватая равнина, пересечённая «каналом». Мы вышли на заданный район, как ни странно: гор по близости не было, горы виднелись на горизонте. Здесь были только невысокие холмики.

- Повезло нам, ребята! – улыбнулся я, заметив один из контейнеров, его разноцветный шлейф парашюта валялся недалеко.

- А вон ещё один! – радостно вскрикнула Алёна.

- Я тоже вижу! – отозвалась Нина.

- Ремни не отвязывать! – предупредил я экипаж. – Шлемы проверить, сейчас будет самое интересное!

На платформе заработали двигатели, мы почувствовали небольшую перегрузку, потом парашюты отстегнулись, и мы, на пяти струях перегретого газа опустились на ровную поверхность, платформа выпустила четыре мощные гидравлические опоры.

- Вот и всё… - тихо сказал я. Ребята молчали, глядя на мониторы.

- Саш, - обратилась ко мне Нина, - ты не забыл, что все наши переговоры транслируются на Землю?

- Вот и пусть слушают, - хмуро ответил я, борясь с сердцебиением. - Встаём? Что там, за бортом?

- День, - ответила Алёна. – температура плюс пять!

- Какая-то сказка, - проворчал я. – На Марсе плюсовая температура.

- Саша, перестань ныть, а? – попросила меня Нина. – Как старик!

- Ох, чувствую, добром это не кончится… - продолжал я.

- Ну тебя! Выходим в тяжёлых скафандрах?

- Конечно! Пока не поставим защитный купол, не раздеваемся! Зяма, пошёл!

Марс! Красная загадочная планета, возможно, здесь жили наши предки. Ничего удивительного не вижу: до такого состояния планету могут довести только люди!

Рыжий песок под подошвами тяжёлых башмаков, тёмно-синее небо, ближе к фиолетовому. Даже звёзды проглядывали. Днём!

- Это Юпитер, Саша! – заметила Нина, улыбаясь.

- Сам вижу! – буркнул я, отвлекаясь от разглядывания чужого неба. Никак не могу отделаться от мысли, что мы не на Марсе, а где-то в пустыне, на Земле. Инерция сознания. Между тем ребята, с негромкими восклицаниями, извлекли сложенный купол и пытались его развернуть.

- Может, просто включим насос? – спросил я

- А если неправильно развернётся? – Зяма попытался почесать затылок.

- Внутри баллоны со сжатым воздухом, - напомнил я. – Должен сам разворачиваться, при аварии, например. Или вы решили отработать инструкцию по ручному управлению?

Всё-таки ребята решили отнести купол подальше от платформы, разложили его, как можно аккуратней и запустили развёртывание. Конечно: во-первых, притяжение здесь почти вдвое меньше, чем на Земле, и скафандры с мощным сервоприводом! Это тебе не тренировки на Земле, где мы всё это делали вручную и с помощью какой-то матери…

- Тяжело в учении, легко в бою! – не уставали нам повторять наставники.

Теперь мы стояли на поверхности Марса и наблюдали, как расправляется огромный купол нашего временного жилья.

Давление внутри создавалось земное, поэтому купол надулся, как воздушный шар. Удерживался он якорями, зарывшимися в почву на глубину пяти метров. Что-то не слишком доверял я этой лёгкой почве. Скорее всего это был слежавшийся песок, лёсс. Хороший порыв ветра выдернет наши якоря, и полетит наша кибитка, как перекати-поле…

- Не полетит! – сердито отозвалась Нина. – Иди сюда, помоги развернуть солнечные батареи.

Ряд солнечных батарей мы поставили под углом, перпендикулярным встающему маленькому Солнцу. Не такое уж и маленькое Солнце… Я ожидал увидеть совсем маленький диск, а был он примерно в полтора раза меньше земного, и светило довольно ярко, из-за того, что атмосфера здесь не такая плотная, как на Земле. Вот горизонт, да, близкий. Хотя, на Земле тоже возникала такая иллюзия, было бы тут море, можно было бы определить, а так, непонятно.

Да, по технике безопасности солнечные батареи складываются, ложась на песок, Купол тоже принимает минимальные размеры, а мы уже должны к этому времени отыскать своё постоянное жильё и прятаться от песчаных бурь и метеоритных дождей там, под многометровым слоем марсианской почвы.

Моё ворчание – это реакция на выброс адреналина. У кого-то от этого эйфория, беспричинный смех, а у меня – лёгкая депрессия. Отдавать команды не хочется, ребятам приходится спрашивать, можно ли заняться таким-то делом? По расписанию?

- Саша, может, разденемся? – спросила меня Нина.

- Сначала надо найти наше снаряжение… - на автомате начал я.

- Да я не о том! – рассмеялась моя подружка. – До лёгких скафандров! День, тепло!

- Квадроциклы снимайте, и пойдём, проверим, что там, под куполом!

Под куполом всё было надувное: диваны, кресла и даже столики. Причём столики были с твёрдыми столешницами. Когда выпускали из них воздух, столешницы сминались.

Сам купол был создан из многослойного материала, подобного скафандрам. При пробивании его метеоритом отверстие тут же затягивалось. К сожалению, такие пробоины были возможны, поэтому не рекомендовалось внутри купола снимать лёгкие скафандры. Но и не запрещалось. Первопроходцам разрешалось проводить неопасные эксперименты.

Вот, допустим, метеориты. Да, атмосфера здесь более жидкая, чем на Земле, и Луны маленькие, но попадание метеорита в такую маленькую цель, как человек, всё-таки стремится к нулю.

К тому же на орбите остался «Пионер», тщательно контролирующий метеоритные потоки и постоянно передающие на наш компьютер данные о состоянии ближайшего космоса. Так же о состоянии атмосферных вихрей на нашей, теперь уже родной, планете, вёл топографическую съёмку, по которой мы будем составлять подробную карту Марса.

Конечно, ЭВМ, установленная на космолёте, не порадовала меня своей производительностью, при своём объёме.

Ребята из вычислительного центра, под большим секретом, рассказали нам о своих замыслах над машиной нового поколения, и даже показали макет «памяти».

Макет представлял собой кусок изморози. Объёмный такой кусок, похожий на пористый лёд.

- Да, можно сделать изо льда, - согласились юные программисты, - если придумать, как сделать, чтобы не растаял и не разбился.

- Наши мозги тоже сделаны из воды, - напомнил я.

- Ну да, - согласился Женя, главный в их компании, - тем более, если сделать материал сверхпроводимым… смотри! – Женя включил проектор, показывающий в изометрии: - Видишь эту паутинку? Это аналог нашего мозга, хоть и не похож, по конфигурации. Сейчас мы его обучаем. Он уже вышел на уровень трёхлетнего малыша…

У меня мороз пробежал по спине:

- Долго обучаете?

- Довольно долго, уже месяц. Самое трудное было доказать ему, что он – личность. Потом пошло легче, Прошка уже видит и слышит, даже говорит.

- Почему Прошка? – тупо спросил я.

- Прототип – 1. ПРО, Первый Разумный Организм, ну, и так далее… Мальчик.

- Вам не страшно? – едва не заикаясь, спросил я.

- Страшно будет не иметь такого помощника на космических кораблях, - ответила Женя, девочка, входящая в эту, казалось бы, чисто мужскую, группу. – Прошка не будет долго в плену, мы сделаем ему тело, он будет управлять им, пока дистанционно. Мозг будет здесь, в камере с абсолютным нулём, в жидком азоте, а тело гулять по городку, ему будет казаться, что он на самом деле в этом теле, разрешим жить, как человеку, отправим в школу. Когда усвоит правила проживания среди людей.

- Три закона для роботов, - пробормотал я.

- Да, только наш мальчик будет, как обычный мальчик, он не сможет причинить вред людям, искусственные мышцы у нас пока получаются очень слабыми. Сначала это будет пятилетний малыш, потом мы думаем сделать ему тело двенадцатилетнего мальчика, вернее, подростка, дальше пусть решает сам, кем быть.

Тогда я только покачал головой, теперь же, видя, насколько ограничены возможности вычислительного центра нашего «Пионера», немного сожалел, что руководители Академгородка поспешили отправить в полёт такую несовершенную машину. Конечно, «Пионер» имел связь с основной вычислительной машиной Академгородка, но расстояние слишком велико! И с каждым часом оно увеличивается, скоро вообще связь прервётся.

Дать бы искусственному интеллекту органы чувств, чтобы осознал себя космическим кораблём, почти живым, заботился бы о своих пассажирах, вот тогда можно спокойно спать, пока корабль летит, куда надо.

Думаю, над этим как раз работают мои знакомые в Академгородке.

Войдя под купол, мы вылезли из мощных скафандров и поставили их в шкафчики. Ростом скафандры были больше двух метров, «на вырост», не будут нам малы и через пять лет.

Осмотревшись, мы прикинули, где что у нас будет.

- Здесь будет моя лаборатория, - заняла «угол» Ниночка.

- Значит, рядом – моя! – обрадовался я.

- Шлемы снимаем? – спросил Зяма. – Здесь же земной воздух.

- Пока воздержимся, - ответил я. – Сначала организуем Ниночке лабораторию, она возьмёт пробы воздуха на наличие микроорганизмов, устроим здесь оранжерею… ты не забыла зелень? – обратился я к Нине.

- Пфы! – фыркнула девочка. – Первым делом захватила!

- Я бы оставил девочек заниматься устройством дома, а мы поедем искать припасы и оборудование.

- Давайте вместе? – попросили девочки. - От голода не умрём, одним нам пока страшно…

- Страшно? – удивился я.

- Не забывайте, где мы сейчас! – возразила Алёна. – Потеряетесь, что мы будем делать?

- Это аргумент! – пришлось согласиться мне. Работы, на самом деле было много, с обустройством подкупольного пространства. Первым делом надо было разместить куски искусственной почвы, посадить семена, поставить аквариум с хлореллой, который пришлось везти с собой, иначе он бы замёрз, на грузовых кораблях. Чтобы постоянно не ходить через тамбур, между платформой и куполом пришлось сделать переход, и всё носить вручную.

На поиски имущества решили отправиться на следующий день, а ночевать в спускаемом аппарате, в бронескафандрах.

Улегшись по своим местам, мы немного поговорили о всяких важных делах, потом потихоньку замолкли.

Я начал думать о превратности судьбы. В прошлом году я был осуждён на пятнадцать лет, с последующим, возможно, расстрелом. Провёл почти год на каторге, едва не отдав там концы, устроил побег, убив несколько человек…

И вот теперь я старший в группе марсианского проекта! Это что? Карьерный взлёт? Я усмехнулся про себя: по-моему, одну тюрьму сменил на другую, причём побег отсюда практически невозможен.

Почему я оставляю процент возможности для побега?

Ну, не совсем побег, возврат на Землю, если вдруг окажется, что наша миссия невыполнима.

Чем же она невыполнима? На нас нападут дикие звери? Появятся хозяева этих мест? А! Вспомнил! Мы сойдём с ума! Точно! Потом будем охотиться на молодых космонавтов!

Это будет по-настоящему весело.

А пока поживём в золотой клетке. Не совсем золотой, но, тем не менее, приятной. Я скосил глаза в сторону посапывающей Ниночки. Умаялась, милая! Пора и мне выбросить дурацкие мысли из головы и заснуть.

Утро, как утро. Сколько я уже встречал утр… утров? Несметное количество за свои почти одиннадцать долгих лет! Только вот на Марсе я ещё не встречал утро! Мрачноватое, мягко говоря.

Маленькое Солнце, какое-то неправдоподобное, как будто уже наступил апокалипсис, поднималось из-за далёких гор. Интересно, здесь есть такие высокие горы, как в Мире того Сашки, жизнь которого я немного помню? Там, кажется, была гора Олимп, вершиной выходящая в космос!

Вот это горы! Мечта альпиниста!

На бледном небе лёгкие перистые облачка, сквозь которые проглядывают две бледные маленькие луны, на западе ещё темнота, с сиянием звёзд, красноватая пустыня вокруг…

Всё же хорошая вещь, эти скафандры! Лишь бы система регенерации не отказала. Не надо умываться, чистить зубы… Ага, напомнил!

- Мальчики, пойдёмте, умоемся?

- Там ещё нельзя снимать шлемы! – на два голоса вскричали мы с Зямой. – Там смертоносные вирусы!

- Хорошо! Сейчас сделаю экспресс-анализ!

- Вот и делай, а мы поехали искать контейнеры!

- Эй! Так нечестно!

- Поехали с нами!

- Сейчас! Только поставлю пробирку на тесты!

Мы дождались Нину, и помчались по сигналу маячка.

Контейнеры были сделаны таким образом, что, как бы они не упали, поворачивались дном вниз, крышей вверх. Простая система где центр тяжести установлен на самом дне, а весь контейнер заключён как бы в сферу из рёбер, на герметичных вечных подшипниках. Контейнер остаётся неподвижным, если даже вся система хаотично движется. Внешняя система изготовлена из высокопрочного композитного материала, испытанного на Земле, в очень суровых условиях. Здесь же условия оказались довольно тепличными. Всё же долгие исследования поверхности планеты не прошли даром: хоть и древняя планета, я не сомневаюсь, что здесь есть очень даже неудобные места. К примеру, каменистая пустыня, где не пройдут наши квадроциклы.

Никаких сюрпризов нас не ожидало. Всё, как на тренировках, с той лишь разницей, что работали в тяжёлых костюмах. На следующий день мы решили испытать лёгкие скафандры.

Контейнеров оказалось вовсе не четыре, а целых десять! Зато почти всё было учтено, всё же рассчитано на пять лет жизни четверых «марсиан».

Интересно, думал я, когда взяли на буксир первый контейнер, через пять лет нам можно будет с Ниной пожениться? Или у нас на самом деле замедлился процесс взросления, и нам теперь надо ждать взросления десять лет? И через пять лет нам, фактически, будет не более тринадцати…

Это хорошо, или плохо? С одной стороны, неплохо, но все дети мечтают вырасти поскорее, а тут такое! Да просто потому, что Марсианский год равен двум земным!

Я потряс головой. Что со мной? Может, уже началось, и я потихоньку схожу с ума? Мы хоть заметим, что подвинулись рассудком?

Таскать лёгкими квадроциклами контейнеры было вполне удобно, и мы решили собрать их поближе к лагерю, а потом уже извлекать из них машины, устраивать постоянное жильё, где можно раздеться, наконец, догола и помыться в душе!

Поэтому я предложил первым делом собрать машины, а потом уже обустраивать жилую зону под куполом. Тем более, у нас был план, по которому мы должны были действовать. Была, правда, оговорка: «согласно необходимости». Так как мы первые, приходилось импровизировать. Конечно, хотелось устроиться по-человечески, но безопасность в первую очередь, придётся нам ночевать опять в спускаемом аппарате. Отправив очередное сообщение, поехали собирать разбросанные о всей долине контейнеры.

Конечно, никуда не делось мальчишеское нетерпение, мы с трудом не умчались к каналу, посмотреть на настоящую марсианскую жизнь, на текущие ручьи с марсианской водой, на марсианские сосны с нас ростом.

Первой собранной машиной была буровая установка, с помощью которой мы делали замеры глубины слежавшегося песка, искали скальный монолит.

Скала обнаружилась на нужной нам глубине в пятнадцать метров. Так что, собрав экскаватор и остальные дорожные машины, начали копать карьер, куда поставим свой дом. Пока машины занимались этим творческим трудом, мы распаковали лаборатории. В первую очередь оборудовали для Нины, биологическую. Очень хотелось узнать, когда можно будет бегать по поверхности Марса без скафандров. Пригодна ли местная вода для питья? это было сверхважным вопросом, потому что собственные запасы у нас ограничены, как ни экономь, вода испаряется с дыханием, используется на рост наших тел, на полив растений.

У Ниночки, да и у всех нас, была мечта развести огород, прямо на поверхности, где-нибудь в канале, там, где много солнца, мало ветра.

Что для этого надо? Удобрения. Если воду можно будет пить, можно будет сделать компостную яму, делать перегной для огорода, устроить парник, защищающий наш урожай от ночных заморозков.

На «Пионере» были зеркала, мы их развернём над нашим лагерем, будет у нас больше освещения, три отражения Солнца будут освещать наш уголок!

Иногда мы устраивали себе отдых. Под куполом уже простерилизовали пространство кварцевой лампой, ультрафиолетом, и можно было снимать шлемы, питаться, хоть и космической пищей», из тюбиков, но почти нормально! Решили пока испытать скафандры, не надевать специальное снаряжение.

Опасность группового помешательства казалась нам невозможной, всё равно кто-то будет первым.

- А если не сможем вылечить первого? – задала вопрос Алёна.

- Думаю, придётся погрузить его в анабиоз, - подумав, предположил я. Ребятам, да и мне, стало зябко: совсем не хотелось кого-нибудь терять.

- Может, сразу… - задумчиво протянула Нина, ни на кого не глядя.

- Кто в себе не уверен, пусть защищается сразу! – предложил я. – Это ведь только предположение, ничем не обоснованное!

- Да? – подняла на меня глаза Нина. – А ребята на Луне? Почему там остались?

- По официальной версии…

- По официальной! – фыркнула Нина. – Ходят слухи, в определённых кругах, что, якобы, они кого-то там встретили!

- Нам бы телеки рассказали! – возразил я.

- Ребята могли этого не знать. Это я слышала, когда работала в Медицинском Центре. Девочки шептались, в палате. Белка, и Стрелка.

Мы помолчали, глядя за прозрачную часть стены купола. Красноватая равнина уходила до холмов.

Какие тайны ты хранишь, далёкая прародина?

Через неделю карьер был вырыт, до каменного основания. Каменная площадка оказалась ровной, будто искусственного происхождения. Если бы не трещины и сколы на поверхности, так бы и подумали, но думать было некогда, мы порадовались удаче, и начали конструировать дом.

Решили на самом дне устроить кладовые с припасами, на втором этаже установили спальни, на третьем – гостиную, спортзал и кладовку для самого необходимого, чтобы не бегать на самый низ.

Всё это снова закопали грунтом и утрамбовали.

На поверхности стоял контейнер, преобразованный в пост дежурного, здесь же была радиостанция, генераторная, аккумуляторы, метеостанция. Выше растянули купол с тамбуром и переходом в первый купол. Жилая зона была почти готова, скоро можно будет переодеться в лёгкие одежды!

Справившись с жилой зоной, начали разметку посадочной площадки для «шаттла».

Проехавшись по долине, решили не скромничать и сделать аэродром в шесть километров в длину и три в ширину.

Прозондировав почву, поняли, что под слоем песка находится каменный монолит. Посовещались и решили расчистить ВПП до камня, потом сделать стеклобетонные камни, а сверху – стеклобетонное покрытие.

Отсюда можно будет взлетать на лёгких самолётах и осматривать с высоты птичьего полёта поверхность планеты. Пока же мы могли запускать только метеозонды с кинокамерой.

Жаль, техника ещё не достигла тех высот, чтобы запускать маленькие вертолётики с видеокамерами.

До Марса долетели, а тут, как Первопроходцы в Сибири: ножками, с планшетом и карандашом в руке!

Теодолит, реперная линейка – наше всё!

Сделав план, определили объём работ, и Зосима запрограммировал машины на работы.

Следить за их работой можно было из диспетчерского пункта. Общая панорама стройки была видна с решётчатой вышки, установленной неподалёку. Высота вышки – пятьдесят метров.

Вот такой титанический труд был проделан нами. Стоит ли говорить, что времени и желания для спортивных занятий совершенно не было? Вечером все валились на топчаны, в скафандрах, и засыпали, не выставляя дежурного. Зачем дежурный на полумёртвой планете? Если метеорит пробьёт купол, он сам затянется, воздуха на ночь хватит.

Через месяц работ стало легче, каждый занялся своим делом. Наконец-то появилось время обойти окрестности. По одному не ходили, только парами, постоянно поддерживая связь с оставшимися на станции. При нас неизменно был газоанализатор, набор метеоролога, чтобы определять температуру, давление атмосферы, наличие жизни в виде бактерий и вирусов.

До сих пор Нина проводила исследования, на предмет реагирования местной жизни на жизнь земную. Мы боялись не только за свои жизни, но и за хрупкую местную биосферу.

Биосфера была довольно любопытная.

Доехав до канала, мы с Ниной пешком спустились на дно ложбины. Склоны заросли стланником с голубоватой хвоёй. Иголки короткие, стволики изогнутые и шершавые.

По дну ложбины протекал ручеёк с прозрачной водой. Над водой вились насекомые, в прозрачной воде ручья мы обнаружили мелких рачков.

- Я не могу поверить, что мы на Марсе! – смеялась девочка. – Так тепло, что хочется раздеться и позагорать!

Посмотрев на термометр, убедился, что Ниночка права: восемнадцать градусов в тени! Подняв термометр выше стволов деревьев, увидел, как температура побежала вниз и остановилась на плюс пяти.

- Что бы это значило? – пробормотал я.

- Что? – спросили сразу трое.

- В зарослях восемнадцать градусов тепла! А над соснами не выше пяти!

- При такой температуре тут должны водиться не только насекомые! – заметила Нина, и мне захотелось раздеться и поохотиться. Поняв меня, Нина рассмеялась.

- Может, ночью сюда придём? – предложил я. – Надо бы замерить температуру.

- Надо поставить здесь метеостанцию! – напомнила девочка.

- Давай, пройдём вверх по течению? Может, найдём хорошее место для станции?

- Пошли, конечно! – радостно согласилась Нина, и не удержалась: - Ну, вот, а ты не хотел сюда лететь!

- С тобой, Ниночка, хоть куда! – искренне ответил я, улыбаясь.

- Вы там, не теряйте голову! – услышали мы голос Алёны. – А то разденетесь там, и начнёте целоваться!

- А тебе завидно! – воскликнула Нина.

- Ничуть не завидно! – мы услышали звук поцелуя. – Нам не мешает скафандр!

- Всё равно у нас лучше! – буркнул я. В самом деле лучше! Солнце, сосны, ручей под ногами! Ещё бы понюхать, чем пахнет!

Примерно через час мы с Ниной дошли до перекрёстка. От нас на Восток уходила ещё одна долина речки. А на перекрёстке стояло сооружение в виде триумфальной арки.

Конечно, в искусственное происхождение арки верилось с трудом, скорее, просто вода проточила ходы, вымыла внутри полость, вот и получилось четыре входа с арочным перекрытием. Один вход был завален песком.

- Ну, вот! – сказала Нина. – Здесь можно поставить метеостанцию! Солнце не заглядывает, можно измерять температуру воды и воздуха, ночью и днём!

- Здесь даже стланник не растёт!

- Да, странно. Растения будто кто вырубил…

- Может, солнечной энергии мало? Смотри, с другой стороны пять заросли.

- Здесь обязательно надо поставить метеостанцию! Мне кажется, на этом месте аномальная зона!

- Здесь везде аномальная зона! – заметил я. – Что, пошли обратно?

Назад мы шли неспеша, внимательно осматривая всё, что привлекало наше внимание. Набрели на уютное местечко, присели у ручья, на песочке. Моё внимание привлёк ствол карликовой сосны. Потрогав кору, убедился, что она не однородная. а будто з бересты, чешуйчатая и многослоная. А под чешуёй прячутся насекомые.

- Вот, Нина, где они живут! – обратился я к подружке.

- Кто?

- Насекомые!

- Да, хороший симбиоз. Только непонятно, почему здесь высокая температура…

- … Как будто от живого существа! – продолжил я.

- Ой, Сашка, не пугай меня! Сейчас чудовище как вскочит! Ой, смотри, чудовище!

Я посмотрел в сторону, куда показывала Ниночка, и увидел смешную ящерку с широким капюшоном на голове. Наверно, капюшон заменял ящерке солнечную батарею.

- Интересно, почему она такая маленькая? – задумчиво спросил я сам себя.

- Кто? – нетерпеливо спросила Алёна.

- Ящерка, - ответили мы с Ниной.

- Вы ящерку нашли?! – удивились Зяма с Алёной.

- Да, ребята, это такое чудо! – прошептала Нина.

- Подумаешь, чудо! – проговорил я. – Вон, рядом с тобой сидит высокоорганизованное существо, возможно, мыслящее, а ты не замечаешь! – повисла тишина, Нина заоглядывалась кругом:

- Где?!

- Это существо ещё любит тебя… - Нина поняла, виновато улыбнулась.

- Ну, Сашка! – раздался сердитый голос Алёны. – Мы уже думали, вы живого марсианина встретили!

- Мы и есть марсиане, - невинно ответил я.

- Я соскучилась по тебе, Саша! – тихо сказала Нина, не обращая внимания на друзей, что слышали нас.

- Я тоже, – согласился я.

- Сколько уже можно?! Целый месяц работаем без отдыха. Давай, хоть спать будем вместе? Как тогда, в первый день? А то один раз только… - я с трудом подавил улыбку, настолько двусмысленно, «по-взрослому», прозвучало воспоминание, а то обидел бы девочку.

- Ты же знаешь, Ниночка, скоро учёба, опять залезем в капсулы…

- Подумаешь, учёба! Сейчас у всех каникулы, а мы работаем! Успеем ещё!

- Конечно, успеем, - согласился я, - тем более, марсианский год длится вдвое длиннее земного.

- Ты думаешь, они имели ввиду, марсианский год?

- Скорее всего, Нин. Скоро мы удалимся от Земли на расстояние, в восемь раз превышающее минимальное. Тем более, я не слышал, чтобы строили третий «Пионер». Ты слышала?

- Нет, - удивилась девочка. – Ты думаешь, мы здесь надолго?

- Грузовые челноки построить можно быстро, сколько им лететь, неважно: две недели, или два месяца, продовольствие нам успеют доставить до того, как закончатся наши припасы

- Ты думаешь?..

- Ниночка, у нас есть свой корабль, построим полосу, вызовем челнок, и сможем вернуться домой! Пойдём уже, пора на ужин. Эй, вы там! Кушать приготовили? – в наушниках послышались ехидные смешки.

- Как быстро ко всему привыкаешь! – сказала Нина, поднимаясь на ноги. – Мы на Марсе, сидим на берегу речки, насекомые летают, сосны растут, и не удивляемся!

- Чему удивляться? Бедности природы? Подожди, придут люди, и всё уничтожат своим терраформированием. Слишком хрупка здешняя природа!

- Саша, почему сразу «уничтожат»? Может, изучать будут. Вот почему здесь так тепло?

- Ниночка, ты же не удивляешься, когда в январский мороз видишь на теплотрассе зелёную траву?

Скорее всего, и здесь так же. Мы стоим не на спине животного, это, вероятнее всего, остатки древнего энергопровода. Так под всеми каналами. Атомные, или солнечные электростанции могут работать неограниченно долго, если построены правильно, а ведут они в бывшие мегаполисы.

- Тем более, удивительно! Здесь жили разумные! – я даже удивился наивности девочки:

- Что такого? Они потом переселились на Землю, когда здесь стало трудно жить. Возможно, ещё во времена динозавров. Выбили бедных рептилий…

- Саш, ну, что ты говоришь?!

- Ты же знаешь историю Древнего Мира? Про богов, про всякие таинственные случаи, вроде людей-гигантов, Всемирный потоп, Атлантида, пирамиды, Баальбекская веранда. Человеческая память недолговечна, то, что ты не видел своими глазами, кажется выдумкой, потом реальные события становятся легендой, вот и всё. Уже сейчас историки начинают спорить, было татаро-монгольское нашествие, или нет, а ты говоришь – марсиане!

О бытовых проблемах не принято говорить, их, как бы, нет. Есть туалет на Марсе, или нет, кому какая разница! Как мы пережили месяц, не снимая скафандров?!

Скафандры мы испытывали, да, в пустыне, но сами же эти испытания сорвали, «обратившись» в вампиров. Изобретатели этих уникальных скафандров нас так упрашивали! Причём теперь недоработку этих замкнутых систем нам пришлось почувствовать на себе. Если с круговоротом воды проблем не было, то с более твёрдой составляющей жизнедеятельности человека относительные неудобства были. Постоянная промывка кишечника негативно сказывается на здоровье, вымывается полезная микрофлора, нам постоянно приходилось принимать рассаду из живых бактерий. Постоянный контакт кожи с мембраной скафандра тоже стал неприятен. Потерялось ощущение второй кожи, появились опрелости и потёртости.

Поэтому, когда я решил прекратить эксперимент по продолжительности нахождения в скафандре, все восприняли приказ раздеться, с восторгом. Тем более, что душевую кабинку мы уже смонтировали. Конечно, в душ первыми побежали девочки, втиснувшись в кабинку вдвоём. Мы ждали, осматривая друг друга на предмет повреждений. Мне ещё писать отчёт о влиянии скафандров на человеческое тело.

Скафандры тоже следовало промыть и заново смазать «живой смазкой».

По замыслу создателей «второй кожи», бактерии должны были поедать отмерший эпидермис, через мембрану кожа «дышала», но не всё так оказалось гладко, и у нас появились язвочки на теле.

В комплекте у нас, «марсиан», было нательное бельё, в виде пижам, из мягкого материала, спальные места со спальными мешками.

Понятно, что для этого нужна стиральная машинка. Об этом не забыли, к счастью, прислали не только строительную технику, но и громоздкую промышленную стиральную машинку-автомат.

Вместо стирального порошка использовался ультразвук, пузырьки и ультрафиолет.

Щадящая стирка подразумевала долгую сохранность белья.

Наиболее опасность для оторванной от Большой Земли группу исследователей всегда было состояние здоровья. Конечно, от простудных заболеваний мы были застрахованы, зубы исправлены, от опасных вирусов и возбудителей смертельных болезней нас освободили.

Но есть ещё опасность кишечных заболеваний, тот же аппендицит может быть фатальным, если его вовремя не удалить.

Конечно, нас учили это делать. На манекенах. Как это будет выглядеть в реале, никто знать не мог.

Наверное, кто-то воскликнет в ужасе: «как можно в космос отправлять таких маленьких детей»?!

А кого надо отправлять? Кого не жалко? У взрослых есть жёны, дети, родные, а у нас никого нет, тем более, почти все из нашего экипажа уже приговорены. К тому же, дети гораздо выносливее взрослых, жить им предстоит дольше, способность к обучению выше. Одни плюсы. К тому же, взрослые, почему-то не могут преодолеть пояса Ван Аллена, пытались уже, безуспешно.

Ещё нас ненавязчиво попросили провести некоторые биологические эксперименты на себе.

На стрессоустойчивость, на отсутствие ноосферы, потом, почти всех интересовало, как пройдёт у нас пубертатный период. После чего дорога на Землю для нас будет закрыта до тех пор, пока не найдётся защита для взрослых от жёсткого излучения.

С питанием тоже не всё так просто. Для нормального функционирования и развития человеческого, особенно, детского, организма, необходима грубая пища, её надо разжёвывать, развивать жевательные мышцы. Прилив крови к голове из-за жевания, обеспечивает работоспособность головного мозга. Жвачка на основе сосновой и кедровой живицы, конечно, хорошо, но неблагоприятно сказывается на желудочно-кишечном тракте. Так что космическая еда в тюбиках годится только в качестве прикорма.

Девочки, да и мальчики, если нас допускали к плите, что-нибудь готовили из стратегических запасов.

Давление воздуха на кухне приходилось держать на уровне земного, иначе вода кипела уже при семидесяти градусах. Притяжение всё-таки на этой планете выше, чем думали раньше, примерно, в полтора раза меньше земного, а не в два, как предполагалось ранее. Иначе плотность атмосферы была бы ниже. К размеру Солнечного диска я уже привык, не такое уж маленькое на небе Солнце, всего лишь в полтора раза меньше земного, тем более, из-за разрежённости и чистоты воздуха, оно сияло очень ярко. А красная пустыня чем-то напоминала Кызыл Кум.

Помывшись в душе и смазав друг друга йодом и «космической» мазью, мы устроили себе полноценный отдых, только проверив работу дорожных машин. Машины исправно освобождали котлован от песка. Роторный экскаватор наполнял кузов грузовика, бульдозер толкал грунт, в других местах трудились скрепер и экскаватор.

С левой стороны показалась монолитная стена, вертикально уходящая вниз.

- Похоже на искусственное сооружение, - заметила Нина, опасливо поглядывая на меня.

- Похоже, - улыбнулся я, не желая сегодня ни с кем спорить.

На нашей исследовательской станции всё было на «вырост». Спальные мешки, тоже. Так что вдвоём мы поместились, ещё место осталось. Зяма с Алёной тоже забрались в один мешок, немного пошептались и быстро уснули, утомлённые долгим днём и тем, что, наконец-то освободились от скафандров.

Мы с Ниночкой обнялись и долго молчали, наслаждаясь тактильными ощущениями.

Оказывается, никакое общение не может сравниться с близким контактом, с крепкими объятиями. Уходит накопившееся психическое напряжение, наступает радость, чуть ли не эйфория. А если ещё поцеловаться!

Конечно, такие моменты будут редки, по графику у нас скоро наступит время учёбы, в обучающих капсулах, но без таких отношений можно быстро сорваться, будем ссориться на ровном месте.

Конечно, через некоторое время, из-за процессов, протекающих в организмах, мы начнём стесняться друг друга, разбежимся по принципу «мальчики направо, девочки налево», или наоборот, а когда всё придёт в норму, снова вернёмся в одну кровать, но только уже не как друзья, а как мужчина и женщина. Если не изменятся предпочтения. У нас, конечно, практически нет выбора, но, тем не менее, после «взросления» в тело будто бы вселяется другой человек, со своими вкусами и пристрастиями.

Интересно, а как будет со мной? Во мне так намешано: и маленький ребёнок, и взрослый, и даже старик. Кто придёт на смену? И никакие клятвы не гарантируют того, что любимая в данный момент девочка станет потом для тебя неприятна или безразлична.

Я слегка отстранился, посмотрел в сияющие глаза подруги и решил, что это невозможно.

Заметив на её тоненькой шейке язвочку, попытался зализать ранку. Ниночка тихонько ойкнула.

-Больно? – насторожился я.

- Нет, напротив, очень приятно, а то чешется.

- Залижем все язвочки друг другу? – засмеялся я. Нина сильно покраснела:

- Хорошо бы… только…

- Надо надеть снаряжение?

- Да. И побегать под солнышком. Тогда всё заживёт, само собой.

- Ты протестировала местную микрофлору?

- Не всю. Завтра займусь. Ты никуда завтра не пойдёшь?

- Нет! – меня даже передёрнуло, когда представил, что снова влезаю в сырое нутро скафандра.

Сюрпризы Марса.

- Ты, как старик! – заявила мне Ниночка. Мы сидели за её лабораторным столом, где девочка проводила опыты по влиянию местной микрофлоры на наши организмы. – Ничем тебя не удивить!

- Чему удивляться? – спросил я Ниночку.

- Давай руку! – Нина взяла мой пальчик, помассировала его и воткнула в розовую подушечку медицинскую иголку.

- Ай! – сказал я.

- Не ври, не больно! Я сама себе брала кровь на анализ. – Нина капнула капельку на лабораторное стёклышко, растёрла капельку тонким слоем и пипеткой капнула раствор, хранящий живые марсианские бактерии. Поместила под микроскоп.

- Уже все микробы дохлые… - сказала она, прильнув к окулярам микроскопа. – У тебя самый сильный иммунитет. Тебе можно выходить без скафандра.

- А как отреагирует на мои выходки марсианская флора и фауна?

- Мммм… Голым лучше не выходить, надо надевать наше снаряжение. Оно создаёт какое-то поле, думаю, мы не убьём местную хрупкую живность? Скорее бы выйти, погулять!

Недавно мы отыскали своё снаряжение, но пока крепились, не надевали. Хотели всё-таки довести до логического конца эксперимент по психоустойчивости. Однако никаких симптомов не проявлялось, и я уже поверил, что «прививка» малышей подействовала.

Всё же я решил повременить. Если бы дело касалось только нас, а не будущих колонистов, я не ждал бы и часа, а так, на общем собрании, все решили проверить мою гипотезу. О том, сможем ли восстановиться после «сумасшествия», я старался не думать: у нас на этот случай была новейшая сыворотка.

После введения которой был риск остаться настоящим вампиром и поселиться на Марсе навсегда. Кстати, пора слать отчёт. Отчёты я сначала писал на обыкновенной бумаге. Ну, не совсем обыкновенной, но других носителей информации практически не было. Перед передачей на Землю данных, я диктовал отчёты на магнитную ленту, но лента могла размагнититься, покоробиться, в общем, легко прийти в негодность. Бумага сохранялась лучше, тем более, предписывалось, сохраняя каждый листочек, хранить их в вакуумной упаковке. Потому что наши бесценные наблюдения сохранят будущим колонистам как время, так и жизнь.

- Так чем ты меня хотела удивить, Ниночка? – напомнил я. Хотел сказать «милое дитя», но передумал. По возрасту Ниночка была слегка старше меня, нынешнего.

- Я насчёт Стены.

- Стена, и что? – пожал я плечами, оглядываясь кругом. – Вот это меня удивляет гораздо больше! Всего за месяц с небольшим ты озеленила почти всё пространство под куполом! здесь теперь так уютно! – Нина покраснела от удовольствия:

- Не подлизывайся! Разве ты не видел, на стене нарисованы какие-то фрески?

- Фрески? Сфотографируем и отправим снимки на Землю, пусть разбираются. Ниночка, я рад, что тебе здесь нравится, открываешь для себя столько нового, что тебя волнуют чудеса, восторженно узнаёшь, что здесь был аэродром марсиан, или каких-то других разумных. Тебя огорчает, что я не столь бурно разделяю твою радость?

- Я хотела бы, чтобы ты тоже радовался, - надула губки моя любимая.

- Должен же кто-то остужать ваши горячие головы! Посмотри на Зяму с Алёной!

Эти маленькие отморозки, не успели ещё зажить язвы, надели скафандры и побежали смотреть, что нарисовано на Стене. Нину еле удержал. В принципе, что там может быть нарисовано?

Или сцены из жизни марсиан, или расписание самолётов, или космолётов.

- Всё это так, Саша! Но ты же хочешь всё это засыпать камнями и залить стеклобетоном!

- А ты что предлагаешь? Искать место под ВПП в другом месте? У нас хватит ресурсов?

- Хватит. Пришлют ещё. Но стеклобетон потом не раскопать!

- Зато какая сохранность древнего памятника! А то понаедут, начнут ковырять, откалывать кусочки…

- Ну тебя, Сашка! Ты можешь быть серьёзным? Это же сенсация!..

- …которую откопали пионеры-космонавты. Ты понимаешь, что будет, если эта информация просочится в СМИ «демократических» стран?!

- Пусть скажут, что мы взрослые… - я скептически посмотрел на десятилетнюю девочку, пусть, одиннадцатилетнюю, но всё равно, пионерского возраста:

- Потребуют фотографию.

- Мало взрослых космонавтов? Пришлют сюда экспедицию!

- Не выдумывай! Взрослые не переживут перелёт! Это одна из причин, почему посылают на Марс детей. В организме что-то меняется, с возрастом, на генном уровне. Ты же знаешь!

- Как бы нас самих не изменили эти радиационные пояса! – задумчиво сказала Нина.

- Когда созреем, сделаешь анализы, - «успокоил» я её. – Тем более, мы ещё на Земле изменились.

- Саша! – воскликнула Нина. – А если у нас с тобой не будет детей? Ты не бросишь меня?

- Не брошу, Ниночка! Что у тебя за мысли? Ты что, милая? – я быстро придвинулся к девочке, прижал её к себе, думая, однако, о том, что наше потомство вполне может мутировать, если оно будет, конечно, после того, что с нами сделали в Академгородке.

- Ты для меня всё, что есть во Вселенной! – прошептала девочка. – Можешь смеяться надо мной, но это так!

- Какой смех?! Я тоже не мыслю без тебя жизни! – ответил я, совершенно искренне.

Появились возбуждённые Алёна с Зямой, поспешили переодеться.

- Ну, что там? – спросил я.

- Пока плохо видно! – ответил Зяма. – Надо ещё половину откопать!

- Ты пустил ротор вдоль стены? – спросил я.

- Да, теперь он делает там траншею.

- Отлично! – потёр я руки. – Скоро запечатлеем событие, и продолжим работу!

- Мы и так работаем, - заметил Зяма, - только не по всей поверхности.

- Что там хоть видно? – заинтересовалась Нина.

- Какая-то схема, или карта, - сказала Алёна, - мы сделали несколько снимков, сейчас, проявим, напечатаем, посмотрим внимательно, может, что-то мы не рассмотрели.

- Как в скафандрах? – спросила Нина.

- Не очень. Надо, чтобы всё зажило, неприятно, ранки щиплет. Пусть Саша разрешит!

Я на стал ничего говорить. Что-то удерживало меня от последнего шага, хотя самому хотелось, до дрожи в руках и ногах, побегать по окрестностям, одетыми только в наши ремешки.

Только одна загвоздка: всем сразу нельзя, проверить возможность дышать марсианским воздухом должен кто-то первый. Кто?

За это время мы всё-таки выбрали время и помогли Ниночке сделать огород в виде парника.

Выкопали ямку, чтобы не задувал ветер, между нашей станцией, и каналом, поставили ангар из прозрачного материала, сделали компостную яму и силами собственных организмов начали делать удобрения. Воду брали из ручья, хотя протекал он не так уж и близко, шлангов хватило.

Рассада, выращенная нашей экспериментаторшей, принялась на немного удобренной марсианской почве. По-моему, в этой почве, за столько лет накопилось немало нужных для растений минеральных веществ. Стоило полить её водой, и растения, пригретые ярким Солнцем, пошли в рост.

Что меня больше всего радовало, это картошка! Я уже облизывался на свежее пюре. Только Нина охладила мой пыл, заявив, что с первого урожая всё пойдёт на опыты и рассаду.

Ещё когда строили теплицу, измерили температуру почвы, и были приятно удивлены: тепло от канала распространялось на триста метров! Я заподозрил, что просто произошла утечка энергии, не могло это быть запланировано, чтобы обогревать такую площадь!

Но строители были из другой цивилизации, с нашей меркой к ним подходить, думаю, не стоит.

Сделан был и переход от подземного убежища до лаборатории под куполом, откуда можно было пройти, или пробежать, до платформы с спускаемым аппаратом.

Обжившись, мы бегали в лёгкой одежонке, даже загорали под ярким солнцем, в оранжерее, где стенки пропускали ультрафиолет. Скоро оранжерея превратится в настоящие джунгли, растения быстро росли, радуясь небольшой гравитации, а нам приходилось компенсировать слабое притяжение тяжёлыми поясами и браслетами на руках и ногах.

У меня опять заболел забытый шрам на правой ноге. Пришлось терпеть, а то мышцы ослабеют.

Нина предложила мне носить тяжёлые магнитные башмаки. Вероятно, под нами находилась магнитная аномалия, башмаки чувствительно примагничивались к полу.

Всё бы хорошо, если бы с Ниной не случилась неприятность.

К сожалению, несмотря на уговор, девочка долго не признавалась в своих страхах, а я не понял, почему она старается всё время быть со мной. Даже ночью, после учёбы Нина могла забраться ко мне в капсулу. В тесноте, зато уютно, пока маленькие, помещаемся вдвоём во взрослой капсуле.

Когда поняли, что с нашей Ниночкой происходит что-то нехорошее, чуть её не потеряли.

Девочка вдруг начала кричать и кататься по полу, о чём-то умоляя невидимых пришельцев.

Хорошо, что мы все были в оранжерее, отдыхая после ужина.

Бросившись к Ниночке, пытались успокоить её, но она вырывалась из наших рук, умоляя отпустить.

- Переодевайте её! – догадался я, скидывая свою одежду. – Где наше снаряжение?! – впопыхах я даже забыл, что ремни хранятся у каждого в спальне.

Зяма придал мне ускорение, повернув в нужную сторону, и я, пулей влетев в спальню, быстро застегнул ремешки на себе, не забыв даже ошейник, принёс упряжь для Ниночки. Ребята в четыре руки одели девочку, и она затихла, глядя на нас безумными глазами.

Холодея от ужаса, я вскрыл себе вену ритуальным ножом, и поднёс руку к губам своей девочки. К моей радости, Нина начала лакать мою кровь. Я не отнимал руку, пока не потемнело в глазах. Меня сменил Зяма, потом Алёна. Нина спокойно уснула, и ребята положили её здесь же, на лавке, укрыли пледом.

Я положил её голову себе на колени, ожидая, когда она очнётся, и сам задремал.

Проснулся я от того, что кто-то вылизывал мне шею. Открыв глаза, увидел Ниночку. Заметив, что я проснулся, Нина улыбнулась мне виновато:

- Прости, я без спроса немного взяла твоей крови из шейки.

- Ты как? – с тревогой в голосе спросил я, прилаживая ошейник на место.

- Сейчас уже нормально, - ответила девочка. – Что со мной произошло, не поняла. Как будто у меня кто-то хотел вынуть разум, или ещё что. Много народу здесь ходило.

- Мы тоже их видим, призраков, - признались Алёна и Зяма.

- И что? – спросил я, потому что никаких призраков Марса я ни разу не видел.

- Да так, ходят и ходят, - пожал плечами Зяма. – Нам не мешают. Иногда я вижу какое-то помещение, мне кажется, на этом месте был какой-то вокзал.

- Как выглядят призраки? – спросил я. – Как люди?

- По-всякому, - сказала Алёна, - иногда нельзя понять, разумное существо, или животное. Мы почти не обращаем на них внимание. Ним не мешают, и появляются редко.

- Почему мне не сказали? – слегка рассердился я.

- А ты что, никого не видишь? – удивились ребята.

- Нет! Совсем никого не вижу, и даже не чувствую чужого присутствия. А что с тобой произошло, Нин?

- У меня чувство, что моё сознание кто-то, или что-то высасывает из головы. Мне кажется, меня видят!

- Странно, - задумчиво сказал Зяма. – почему всё у нас по-разному? Нина, к тебе, перед полётом, приходил малыш?

- Приходил, - прошептала Нина, почему-то краснея. – Но я его выгнала.

- Выгнала?! – воскликнули уже мы все трое.

- А что он, голый, лезет ко мне ночью? И ещё это… - Ниночка совсем засмущалась.

- Нина, ты что? Они же ещё совсем малыши! Ещё не умеют управлять своим телом, да и не понимают, зачем это нужно! – воскликнула возмущённо Алёна.

- Да, а я в это время о Саше думала! – Ниночка закусила губу, чтобы не расплакаться.

- Ты теперь осталась без защиты! – высказала общую мысль Алёна. – Саша, что теперь будем делать?

Я осмотрел свой экипаж. Все уже переоделись, не забыли ошейники. Никому не хотелось высказывать свои мысли вслух.

- Опыт удался! – горько сказал я. – Чтоб его!..

- Теперь, по крайней мере, понятно, что обыкновенным людям здесь делать нечего, - убито сказала Нина. – Даже нашим, из группы.

- Ну, там всё неизвестно, не исключено, что телеки их тоже готовят.

- А, может быть, и не готовят, сами хотят сюда переселиться.

- Да, - согласился я. – Сегодня отправлю отчёт. Скажу, чтобы следующий экипаж комплектовали из Ночного Народа.

- Про меня тоже расскажешь? – дрогнувшим голосом спросила Ниночка.

- Нина, я обязан! Понимаешь? Тебя надо спасать!

- Может, в этом виде, ничего не случится? Будешь меня поить своей кровью… - Нина снова покраснела. – Я понимаю, что сделала глупость, и теперь наглею…

- Я не могу рисковать тобой, - с трудом сдерживаясь, чтобы не дрожал голос, сказал я. – Тебя придётся вывезти на орбиту и положить в анабиозную камеру…

- Нет! – подскочила Ниночка. Посмотрела нам всем в глаза и разрыдалась. С трудом получилось успокоить расстроенную девочку.

- Я справлюсь! – шептала она, обнимая меня.

- Я верю тебе! – отвечал я, глазами показывая Зяме, чтобы готовил платформу к полёту.

Пока ребята проводили предстартовую подготовку, Нина успокоилась, всё ещё надеясь, что я не расстанусь с нею.

А Зяма с Алёной что-то задерживались. Нина, извинившись, пошла привести себя в порядок, и тут, немного попозже, вошли ребята, с обескураженными лицами:

- Командир, платформа не набирает достаточной мощности…

У меня мороз прошёл по спине, почему-то сразу поверил, в привидения и их козни.

- Тени прошлого не могут повлиять на нас, - развеял наши подозрения Зяма, - скорее всего, аккумуляторы не зарядились на полную мощность.

- Или где-то утечка, - добавила Алёна, вопросительно глядя на меня.

Я задумался. На самом деле, наша энергосистема была закольцована, не исключено, что мы слишком расточительно пользовались электроэнергией, и, вместо того, чтобы зарядить накопители, посадили их.

- Делать нечего, - решил я, - будем теперь ходить в этой форме, подпитывать друг друга.

Ребята переглянулись, с улыбкой. Вероятно, они уже подпитались, тестируя платформу.

Когда вернулась Нина, мы уже решили больше ничего не предпринимать и работать дальше, по намеченному плану.

- Ты только не загрызи меня до смерти, ночью, - попросил я Ниночку. – Или нам лучше спать отдельно?

- Я боюсь одна, - потупилась моя подружка. – Я не буду ночью пить у тебя кровь.

- Жёны всегда пьют кровь у своих мужей, - неловко пошутил я, и все невесело рассмеялись.

- Я не буду, - краснея и улыбаясь, пообещала Нина. Пришлось поверить.

- А вообще, за ними, за призраками, интересно наблюдать, - сказал Зяма. – Как будто документальное кино смотришь.

- Ничего там интересного нет, - буркнула Нина. – Если бы у тебя высасывали мозги через трубочку, не говорил бы так.

- Это ты так формировала здесь Сферу Разума, - засмеялась Алёна. Нину передёрнуло, и она пошла заниматься любимой работой, за свой лабораторный стол.

- Можно, мы побегаем? – начали подкатывать ко мне ребята. – Мы не будем в каналы забегать, по карьеру…

- Идите сюда, - позвала нас Нина. Мы подошли. Нина дала каждому по стеклянной кюветке:

- Дыхните на культуру, - мы подышали, Нина забрала у нас кюветки, проверила результат под микроскопом.

- От Саши сразу всё погибает, от вас треть выживает. Я даже не знаю, что лучше.

- А у тебя? – спросил я.

- Две трети выживает.

Я задумался, ребята вопросительно смотрели на Нину.

- Это значит, вы можете заразиться, но Саша вас вылечит.

- А для тебя это может быть опасно? – понял я. Нина кивнула, виновато глядя на меня.

- Нам надо поставить палатку, где-нибудь в канале, - предложил Зяма. – Если заразимся, Нина возьмёт нашу кровь на анализ, сделает сыворотку.

- Пока не будем так рисковать, - решил я. – Лучше пусть Нина сделает прививки из моей крови, а пока будем выходить, надевая сверху скафандры. Тем более, ранки у всех уже зажили. Кстати, где обещанные снимки? – ребята, спохватившись, убежали проявлять плёнку.

Телевидение у нас было только стационарное, сигнал передавался по кабелю, установить телекамеру на какую-нибудь машину, и посмотреть на Стену не представлялось возможным. Мне даже снимки поверхности Марса, передаваемые с «Пионера», приходилось печатать на фотобумаге, проявляя её в химреактивах! Но всё равно, потихоньку у меня получалась карта, я приклеивал её на огромный планшет из прозрачного стекла, отлитого из марсианского песка. Теперь нам было легче ориентироваться на местности и с объёмом выполняемых работ.

Через час вышли Зяма с Алёной, принесли высушенные снимки размером А 4.

Разложив их на полу, мы разглядывали получившееся панно и вблизи, ползая на коленях, и издали, пытаясь понять, что там изображено.

Больше всего это напоминало схему метро, с путями и станциями. Возле каждого кружочка были надписи на непонятном языке.

- Что за письменность, кто-нибудь знает? – спросил я.

- Похоже на Шумерский, - неожиданно сказал Зяма. Все удивлённо посмотрели на него.

- Нет, правда, помните, изучали Древний Вавилон?

- Там была клинопись, - возразила Нина.

- Сделать плавно линии, соединить разрывы…

- Тогда больше похоже на Арабскую вязь, - предположила Алёна.

- Похоже, Зяма прав, и на этом месте на самом деле был вокзал, а на Стене – схема движения поездов, или какого-то другого вида транспорта, - сделал я вывод, и ребята согласились со мной.

- Осталось подождать, когда почистим всё поле, - сказала Нина, - Саш, если под песком окажется старая взлётно-посадочная полоса, может, восстановим её, и будем ею пользоваться?

- Можно и так, - согласился я, - только Стена будет представлять некоторый фактор риска.

- Надо учиться управлять «шаттлами», - подцепила меня Нина, намекая на мою неуклюжую посадку почти поперёк полосы, когда осваивали дистанционное управление летательными аппаратами.

- Хорошо, - сдался я, - только не увлекайтесь, не забывайте, у нас ещё куча дел. И без самодеятельности! – погрозил я пальцем сладкой парочке. А то эти могут и выбежать на «свежий воздух», потом сказать, что «нечаянно». Хотя самому хотелось побегать по пескам отчаянно.

Связь с Землёй с каждым днём становилась всё хуже, Земля убегала от нас, скоро спрячется за Солнце, и мы останемся одни. Даже односторонние отчёты слать бесполезно: солнечное возмущение не даст радиоволнам пробиться к адресату.

В поле мы выходили в скафандрах, проводили ТО машинам, чистили фильтры от пыли и песка, корректировали программу. Теплица, устроенная нами в канале, тоже радовала бурным ростом земных растений, даже появились цветы на огурцах. По ним летали марсианские насекомые, опыляя земные растения. Даже появились крохотные завязи.

Случаев сумасшествия больше не было, ребята спокойно рассказывали мне, как суетятся марсиане на вокзале, как будто куда-то торопятся, боятся опоздать.

****

- Саша, там скрепер почему-то встал, - позвала меня Нина, она сегодня дежурила в диспетчерской. – Никак не могу вытащить, застрял в какой-то яме. Сходишь, посмотришь?

- Схожу, конечно, - я пошёл одеваться.

- Держи меня в курсе, будь на связи, ладно? – попросила меня девочка. – Когда ты уходишь один, я всегда переживаю.

- Будь спокойна, это же не Земля! – посмеялся я. – Здесь безопасно!

- Не шути так, и не пугай, а то не отпущу.

- Ладно, всё будет в порядке! – успокоил я девочку, оделся и вышел из тамбура наружу, «под палящее Солнце».

Оседлав квадроцикл, помчался к застрявшей машине. Гигантское панно слева постепенно вырастало из толстого слоя песка, линии «метрополитена» подозрительно походили на каналы на карте, которую я составлял.

«Надо сличить, когда вернусь», - подумал я, приближаясь к застрявшей машине.

- Скрепер провалился в трещину двумя колёсами. Подгоняй трактор, сейчас вытащим, - проинформировал я диспетчера.

- Ты там осторожнее! – предупредила Нина, - Не провались в трещину!

- Вроде не глубокая… - посмотрел я издали.

- Не подходи!

- Слушаюсь, мой генерал! – улыбнулся я, издалека разглядывая неглубокую ложбину, уходящую в сторону канала.

- Не смейся, пески очень коварны! – я не стал отвечать, потому что подошёл трактор. Я вынул буксир и закрепил его за крючья машин.

- Тяни! – махнул я рукой. Трактор пошёл, вытащил скрепер из ямы.

- Я думаю, надо подогнать сюда бульдозер и засыпать трещину, - предложил я, - а потом уже продолжать расчищать полосу.

- Согласна, - сказала Ниночка. – Убирайся оттуда, сейчас проверю, что там случилось.

- Хорошо, я только проеду вдоль трещины.

- Будь осторожен! – ещё раз попросила Нина.

- Конечно, любимая! – ответил я, услышав в ответ милую улыбку.

Трещина тянулась до самого канала. Здесь мы с Ниной обнаружили перекрёсток каналов, даже поставили метеорологическую станцию, ходили сюда, снимали показания.

- Я схожу на метеостанцию, сниму показания, если уж так получилось, - предложил я.

- Хорошо, займись чем-нибудь полезным, - разрешила Ниночка. Я слез с квадроцикла, спустился на дно канала, радующего меня зеленью и журчанием ручья, вошёл под арку. Что-то здесь изменилось.

Оглядевшись, увидел четвёртый проход.

- Нин, песок осыпался, под аркой появился ещё один проход, - отчитался я.

- Куда он ведёт? – спросила меня девочка.

- Сейчас посмотрю…

- Не ходи далеко, как бы свод не обрушился! – встревожилась Нина.

- Свод каменный, на вид, прочный, - докладывал я, делая шаг в тоннель, - ведёт в сторону Стены. Дальше не пойму, то ли кончился, то ли вода…

- Что? Пруд?

- Да, похоже. Я пройдусь чуть-чуть. Тут всего два шага…

- Саша. Я чего-то боюсь. Может, не надо? Может, потом, вместе?

- Я только проверю газоанализатором воздух, а если здесь есть вода, то её состав, - я прошёл ещё немного вперёд, вынул газоанализатор, с удивлением увидел, что воздух соответствует единице, давление тоже. Не сразу понял, что сам стал тяжелее.

- Нина, - позвал я, - тут какая-то аномалия! – никто не отозвался. Я обернулся, и увидел перед собой глухую стену. Вокруг были только стены, а в двух шагах – вода, из глубины маленькой лагуны пробивался свет.

- Нина! Ты меня слышишь?! – с лёгкой паникой закричал я. Никто не ответил. Мне стало плохо, представив, что сейчас там думает Нина. Она точно сойдёт с ума, потеряв меня.

Придя в себя от пережитого страха за девочку, решил продолжить исследования. А что делать? Стены пещеры оказались не иллюзией, натуральными, каменными, я уже побился об них лбом, проверил анализатором. Гранит, мрамор, базальт, не стены – монолит!

Вода оказалась вполне нормальной, можно даже пить. А свет из-под воды наводил на мысли, что там выход из грота.

Прямо в скафандре, как водолаз, я нырнул в воду, проплыл по тоннелю и вынырнул на поверхность.

Оглядевшись, понял, что плаваю в озере, довольно большом, в таком, какое было у нас, там, на земле, где мы жили с Лиской. Мало того, на не так уж и далёком берегу стояли дома, похоже, двух-трёхэтажные коттеджи, дальше виднелись высотные здания.

- Куда это я попал? – удивился я, оглядываясь. Даже что-то знакомое показалось в пейзаже.

Ну, если здесь живут люди, пойду, разденусь, решил я, и вернулся в грот.

Сняв скафандр, подумал, что в вампирском снаряжении не смогу бегать днём, придётся идти голышом.

Я снова нырнул, проплыл по небольшому тоннелю и осторожно вынырнул на поверхность.

Никого в пределах видимости не наблюдалось, тогда я подплыл к ближайшему песчаному пляжу.

Идти на разведку в таком виде не хотелось, хоть я и мог осмотреть местность незаметно.

Зачем рисковать, изображая из себя Маугли, когда можно всё разведать ночью? Одежду можно будет где-нибудь раздобыть, ещё лучше, подружиться с местными ребятами, они-то не дадут пропасть маленькому Робинзону, заблудившемуся на просторах Вселенной…

Если бы не сильное беспокойство за ребят, оставшихся на Марсе, я был бы просто счастлив: ещё бы! Я загораю на пляже, купаюсь в озере, как будто не было никакого космического путешествия. Интересно, на каком языке здесь разговаривают? Мы, вообще-то, выучили несколько основных языка, но это на Земле, а здесь, что за планета? Мысли стали ленивыми, я стал засыпать, но стряхнул с себя сон, решил немного освежиться. Поплавав и поныряв, я собрался вернуться, и остановился, не доплыв до берега: на пляж вышли трое мальчишек, и, негромко переговариваясь, начали раздеваться. Меня они не видели. Подумав, я решил сначала незаметно понаблюдать за ними.

К моему облегчению, они разделись совсем, потому что я стеснялся выйти к ним без одежды.

Мальчишки весело играли в воде, плавали наперегонки, я уже замёрз, когда ребята вышли на берег и зарылись в горячий песок. Тогда я вышел следом за ними, совсем забыв, как выгляжу, подошёл к ним сзади и сказал:

- Привет! Можно к вам? – ребята оглянулись, изумлённо меня разглядывая.

- Ты откуда такой? – спросил меня старший мальчик, лет двенадцати на вид.

- Вы не поверите, но я с Марса!

- Мы так и думали, - согласился самый маленький мальчик, лет девяти, - там именно такие пацаны живут, и ходят голышом.

- Не голышом, в скафандре, - поправил я, - скафандр я снял, а другой одежды нет, вот я к вам и подошёл, может, поможете чем-нибудь?

Ребята подумали, и согласились поделиться со мной одеждой.

Так я познакомился с Вовкой, Серёжкой и маленьким Янеком. Поговорив с ними, я заподозрил, что попал в один из параллельных Миров, потому что здесь было явное, для нас, будущее.

Меня высмеяли, что я придумал, будто прилетел к ним с Марса, потому что на Марсе нет условий для жизни, это совершенно мёртвая планета. Спорить я не стал, не верят, так не верят! Я бы тоже не поверил! Вот только не знал, что делать дальше. Вернуться в грот, и ждать, когда откроется проход на Марс? Сколько пройдёт времени? Может, надо что-то сделать, чтобы ход открылся? Может, слово какое сказать, типа, «сезам, откройся»? И есть хочется, теперь придётся к ребятам обращаться с просьбой, чтобы накормили.

А ночью сбегаю на разведку!

Ребята тактично не стали спрашивать меня, где я живу, еды у них почти не было с собой, так, по бутерброду на каждого, но поделились, не пожадничали.

Договорились назавтра снова встретиться, и ребята ушли, а я разжился Серёжкиными трусами, они мне по размеру лучше всех подошли. Проводив ребят, я спрятал одёжку на берегу и снова нырнул в грот, с дикой надеждой, что проход откроется. Надев скафандр, прощупал каждый камешек, но сдвинуть монолитную стену не смог.

В полном расстройстве уселся в уголке, проглотил немного пюре из трубочки и запив водой, задремал, решив дождаться ночи.

Поздним вечером я вылез на берег и побежал в сторону коттеджей, проверить, кто тут живёт.

Собаки сначала радостно взвыли, почуяв незнакомца, а потом, поняв, кто пришёл к ним в гости, заскулили, прячась по будкам. В коттеджном посёлке наступила тишина, нарушаемая только негромким бухтением радио у кого-то на веранде.

Я подобрался поближе к первому дому, стоящему на таком же расстоянии от озера, как бывший наш дом, где жила наша немаленькая семья.

Загремел цепью дворовый пёс, лениво гавкнул и замолк. Посмотрев на веранду, я увидел, что там ужинает семья, состоящая из мамы, дочки и сына.

Было уже поздно, и скоро они разошлись. В мою сторону пошёл мальчик, примерно моего возраста, направляясь, видимо, к наружной лестнице, ведущей на чердак, или мансарду. Вот свет из окна упал на его лицо, и оно показалось мне знакомым. Где-то я его видел. Но, как бы не напрягал свою могучую память, вспомнить не мог. Решил посмотреть, на кого похожа девушка, но она ушла внутрь коттеджа, загорелось окно на втором этаже, и девушка задёрнула шторы.

Решив, что здесь мне больше делать нечего, пробежался по тёмным улочкам города, не забегая далеко, издали полюбовался на красивые светящиеся вывески и рекламные огни, и поспешил в свой грот, испугавшись, что проход откроется без меня.

Я почти не спал, следил за стенами грота, но чуда не произошло, и на другой день, проспав до полудня, выбрался на пляж, где снова встретил ребят.

Поиграв и поговорив с ними полдня, подружился с этими мальчишками, немало узнал о жизни города. Задав несколько вопросов, узнал довольно интересные сведения о жителях заинтересовавшего меня дома.

- Вы можете познакомить меня с этим мальчиком? – спросил я, и ребята, развеселясь, пообещали поймать этого «индейца».

- Он ни с кем не играет, только сам с собой, в индейцев, наряжается в перья, берёт лук и стрелы, копьё, и обходит дозором свои владения. Объявил своими владениями и вон тот пляж, мы на него не ходим, честно говоря, он очень метко стреляет из лука, - рассказал мне Янек.

- Вот там мы и устроим ему засаду! – решил Вовка.

И вот:

- Здравствуй! Я Саша Малиновский! – улыбнулся я, протягивая руку.

- Я тоже Саша Малиновский, - удивился мальчик.

Конец второй части.