Веселые каникулы мажора

Глава 17

Лето 1998 год. Василиса.

Хочу тебя обнимать, хочу тебя целовать

Вновь и вновь — это любовь.

Но ты опять далеко, тебя найти нелегко

Где-то там, между весной и летом.

Я знаю, ты знаешь,

Что вновь моей станешь.

Двери души закрывать не спеши.

Все будет, как хочешь,

Тебя прошу очень:

В темную ночь не гони меня прочь.

Я буду таким, как ты хочешь,

Таким, как ты ждешь, буду всегда…

© Андрей Губин — «Я знаю, ты знаешь»

В первую минуту, поддавшись очарованию момента, расслабляюсь и подаюсь навстречу Андрею.

Жду поцелуя, который точно неизбежен. Между нашими губами сокращается расстояние, а руки, держащие меня под водой, ощутимо напрягаются.

Я не слишком искушенная в отношениях между парнем и девушкой. И даже больше: совсем без опыта. До недавнего времени такие мысли вызывали скорее отвращение в силу некоторых обстоятельств из прошлого.

Но Сашкины рассказы про их с Кейсом поцелуи были такими трогательными и нежными… Да и поцелуи Барса…

— Ааа, — успеваю коротко крикнуть, с головой уходя под воду.

Не собирался он меня целовать! Просто отвлёк и отпустил руки, когда я уже совсем расслабилась.

Выплёвываю воду, вынырнув с желанием утопить наглое животное!

Болтаясь в воде это, конечно, сделать тяжело, но во мне кипит гнев, который, как правило, рассудок полностью затмевает.

— Вот за это, — ржёт нечисть, снова цепляя меня лапами.

Отбиваюсь и даже умудряюсь укусить его. Жаль, слабо, потому что он вдруг фиксирует мои запястья за спиной, прижав к своей груди.

«Горячий какой,» — успеваю подумать, а потом меня накрывает паника.

Я начинаю брыкаться, кричать и лупить ногами, поднимая вокруг фонтан из брызг.

Видимо, от неожиданности Барс отпускает меня, и я на предельной скорости плыву к берегу, постепенно отходя.

Дыхание уже не кажется болезненным, а сердце перестаёт стучать в ушах. Только противная тошнота от воды, которой я хлебнула повторно, стискивает горло.

Выбравшись на песок, стою на четвереньках, забыв, что плавала в футболке. Бельё, конечно, я не снимала, но на мне крошечные белые трусики, которые вряд ли что-то способны скрыть.

Только эта мысль побуждает встать и переодеться, развернувшись к морю спиной.

Так и застываю, не в силах повернуться.

Слышу тяжёлое дыхание и шаги, но упорно смотрю в темноту перед собой.

Боюсь, что Барс снова начнёт задавать вопросы, на которые я не захочу отвечать. Он ведь уже спрашивал в тот вечер, когда отвозил домой. Я ушла, промолчав, но что-то мне подсказывает: он не забыл.

Молчу. И он молчит.

Шуршит песком, матерится на заевшую молнию, судя по всему.

— Спасибо, — первой заговариваю и протягиваю футболку. — Выручил.

Барс забирает мокрую тряпку, небрежно перекинув через плечо.

Зачесывает чёлку, сверля меня взглядом.

— И что это было?

Знала же, что спросит, но всё равно вздрагиваю.

Рассказать?

Нет. Не готова.

Близкие, конечно, знают в общих чертах, но все подробности я не смогла озвучить никому.

Пожалуй, больше всех известно Сашке, но она могила.

— Вась?

— Отстань, — дёргаю плечом и почти бегу, забыв на время, что боюсь темноты.

— Василис, если ты на шутку обиделась…

Андрей догоняет и хватает за плечо, вынуждая остановиться.

— Я хотел тебя поцеловать, серьёзно. Но ты была такая напряжённая… Извини, слышишь?

В голосе звучит раскаяние, забота… Даже, наверное, чуть больше, чем просто нежность…

Или мне просто так хочется это услышать?

— Ладно, — миролюбиво киваю, в благодарность за то, что не стал расспрашивать и сам нашёл объяснение моему побегу.

Пусть лучше думает, что у меня плохое чувство юмора, чем начнёт допытываться.

— Больше так не делай, — добавляю, поддерживая легенду о неудачной шутке.

— Так не буду, — тут же соглашается, опуская ладонь на мою щёку. — А вот так… Так буду…

— Как? — зачем-то спрашиваю очевидное.

— Так…

Тёплое дыхание касается губ в невесомом поцелуе. Ладонь со щеки перемещается на затылок, слегка массируя кожу головы.

Как приятно!

Прикрываю глаза, позволяя нежным губам делать всё, что хочется. А они уже не просто соприкасаются с моими, они поглощают, растворяют, куда-то вверх уносят на качелях невидимых.

Начинаю задыхаться, но вместо того, чтобы отпрянуть, сильнее только прижимаюсь к Барсу, словно ищу в этом отчаянном поцелуе защиту. А поцелуй правда на грани… слишком жадный, слишком глубокий, слишком опасный…

Уже и руки Андрея не удерживают мой затылок, смело путешествуя по телу: проходятся по спине, замирают на бёдрах, ведут вверх, очерчивая предплечья кончиками пальцев. Нежно и настойчиво действуют, порождая в животе настоящий шторм.

— Это твоё, — Барс запускает руку в карман и вытаскивает цепочку с кулоном.

Я вернула ему на эмоциях, успела пожалеть, но обратно… не беру. Он сам откидывает в сторону волосы и надевает, долго нащупывая замочек.

Как сорвала, даже не помню. Меня словно выключило в тот момент, когда увидела девушку Андрея.

А ведь она всё ещё есть, эта девушка.

— Не надо, — прикладываю ладонь к губам, останавливая Барса.

Он уже справился с цепочкой и снова хочет поцеловать. Я тоже хочу, но между нами всё это время существует препятствие.

— Почему?

— А ты не догадываешься? — настроение падает, ведь из сказки, которая только что была на двоих, мы выныриваем в реальную жизнь.

Чувствую, что и Андрей тоже возвращается из придуманного мира в настоящий.

— Я разберусь, — повторяет обещание, которое я принимаю.

Сложно объяснить, но Барсу я верю. Его словам верю, его губам верю. Ужасно признаваться себе, но, кажется, влюбилась. Или прошлые чувства, казавшиеся детскими, не прошли. В себе надо разбираться, а сейчас лучше всего идти домой, потому что начинает светать.

Бабушка не караулит, но может волноваться.

— Мне домой надо, — озвучиваю очевидное. — Уже поздно.

— Скорее рано, — Барс смотрит на часы. — Почти пять. Долго мы… отмечали…

— Да, кстати, — теряюсь. — Я же тебя не поздравила. С днем рождения, Андрей.

Провожу подушечками пальцев по прохладной коже (футболку он так и оставил на плече), очерчивая контур татуировки. Я ошиблась — дракона там нет. Просто странные узоры, переплетающиеся с символами.

— Что они значат? — продолжаю гладить чёрные линии.

— Тебе нравится?

— Это красиво, — задумчиво всматриваюсь, наклонив голову. В редком свете луны кажется, что символы складываются в слова.

— Omnis error est lectio. Если перевести, то получится что-то типа «любая ошибка это урок». Сначала хотел набить рисунок, а потом увидел надпись.

— Получается, это твой девиз, да?

— Наверное, — Барс перехватывает мою руку и сжимает. — Если не хотим получить метлой от бабы Шуры, надо выдвигаться.

Начинаю суетиться, но Андрей не перестает удивлять: находит нашу обувь. Усаживает меня на камень и помогает обуться, а потом за руку выводит с пляжа. До самого дома не отпускает, хотя идём мы молча. Я нервничаю, что прогуляла чересчур долго. О чём думает Андрей, не знаю. Может быть, о Марине?

А, может быть, и нет…

— Ну, пока? — у самой калитки поворачиваюсь, чтобы попрощаться. — Спасибо тебе за…

Тянусь к кулону, но Барсов вдруг прижимает меня к забору.

* Исп. Андрей Губин — «Я знаю, ты знаешь»