Ветры Запада. Книга 2

Глава 16

Сознание просыпалось неохотно. Постепенно пришло понимание, что ровный гул — это звук мотора, а лёгкое потряхивание означает, что она куда-то едет. Как раз в этот момент тряхнуло особенно сильно, и Лада привычно подумала: «Иван, сволочь, всегда едет, будто дрова везёт». Фраза резанула какой-то неправильностью, и она невольно задумалась, что с этой фразой не так. Ничего осмысленного в голову не приходило, и Лада снова начала уплывать в дрёму, но рядом кто-то что-то сказал на немецком, и мгновенно пришло осознание, что неправильно здесь всё. Сразу вспомнились легко распахнувшаяся дверь, испуганные глаза солдата, отлетающего к стене, а дальше почему-то не было ничего. Ещё не выйдя из полудрёмы, Лада резко открыла глаза.

— Как вы себя чувствуете, фройляйн? — раздался заботливый голос.

Лада повернула голову и обнаружила на соседнем сиденье офицера в баварской форме — не слишком молодого, но и не старого. А в целом, машинально отметила она, довольно симпатичного.

— Нормально, — попыталась ответить она, но голос ей отказал. Она прокашлялась и сделала ещё одну попытку, на этот раз удачную: — Я, кажется, жива, так что всё не так плохо.

Она пригляделась к форме офицера, и обнаружила на ней нашивки оберфельдхойбтмана. «Это как раз за ним мы охотились», — вспомнила она, и ситуация, наконец, полностью прояснилась.

— Прошу прощения, фройляйн, — извиняющимся тоном сказал офицер, — вероятно, я приложил немного больше силы, чем следовало. Нам донесли, что вы довольно сильная магесса, и я не стал рисковать. Там, куда мы едем, есть целитель, и если вам нужна помощь, то он сможет её оказать.

— Думаю, помощь целителя мне всё же не понадобится, — сказала Лада, чувствуя, как её голова постепенно проясняется. — Но вы, похоже, знаете обо мне больше, чем я о вас.

— О, прошу простить мою невоспитанность, — улыбнулся он. — Я действительно забыл представиться. Меня зовут Клаус фон Абенсберг. А ваше имя я знаю — Лада, верно? Правда, ваша фамилия мне неизвестна.

— Дорохова, — представилась в свою очередь она. — Лада Дорохова. Приятно познакомиться, герр Клаус, хотя не могу сказать, что я так уж рада обстоятельствам этого знакомства.

— Я тоже предпочёл бы познакомиться с вами иначе, фройляйн Лада, — засмеялся он, — но единственным альтернативным вариантом был тот, когда уже вы везёте меня к своим, и он понравился мне гораздо меньше. Но раз уж мы про это заговорили, предлагаю обсудить ситуацию, чтобы сразу покончить с этой неприятной темой. Надеюсь, для вас не окажется новостью, что вы в плену?

— Не окажется, — вздохнула Лада.

Она покосилась на свою кобуру, в которой, к её удивлению, по-прежнему был пистолет. Фон Абенсберг заметил её взгляд и усмехнулся.

— Откройте мне страшную тайну, фройляйн — зачем вы носите этот пистолет? Если не считать, конечно, того, что вам очень идёт этот воинственный образ.

— Всего лишь требование устава, герр Клаус, — слабо улыбнулась комплименту Лада. — Все Владеющие дружины обязаны носить оружие и уметь им пользоваться. У нас принято считать, что для младших рангов оружие может оказаться очень полезным. Хотя бы для того, чтобы немного отвлечь противника.

— У нас считается, что привычка к оружию замедляет развитие. Впрочем, я согласен, что оружие может отвлечь противника — несколько лет назад я сам оказался в ситуации, когда по мне стреляли практически в упор из нескольких винтовок, и должен сказать, это действительно порядком отвлекало. Но нам всё же придётся вернуться к неприятной теме: раз вы полностью осознаёте факт пленения, прошу вас дать обещание не пытаться освободиться самостоятельно, и вообще вести себя соответствующе.

Лада заколебалась. Впрочем, был ли выбор? Её в любом случае не отпустят, а сбежать не позволят — если не дашь обещание, то будут держать на медикаментах. Есть множество вполне безобидных веществ, от которых трудно сосредоточиться и мысли разбегаются — несильно, но достаточно, чтобы полностью исключить работу с Силой.

— Обещаю, — вздохнула Лада, и фон Абенсберг с удовлетворением кивнул. — А что с моими товарищами, герр Клаус?

— Беспокойство за товарищей делает вам честь, — серьёзно заметил Клаус. — Но можете мне поверить, для беспокойства нет совершенно никаких причин. Условия жизни у них, конечно, будут не такие, как у вас, но вполне цивилизованные. Мы же не дикари, в конце концов.

«А когда вам выгодно, вполне можете быть и дикарями», — подумала Лада, но, разумеется, промолчала. Ей очень кстати вспомнилось замечание Станислава насчёт отношения к пленным.

— Но я полагаю, — продолжал Клаус, — что мы, скорее всего, просто обменяем их на тех бездельников, которых вы, ха-ха, пригласили в гости раньше. Если те вам не нужны, разумеется.

— Сомневаюсь, что они нам нужны, но не уверена, что они так уж захотят обменяться, — честно ответила Лада.

— Это ещё почему? — поразился фон Абенсберг.

— Двое из них оказались хорошими механиками, они быстро заскучали и попросили разрешения на подработку, а остальные трое им помогают. Все они сейчас неплохо зарабатывают, а питание и жильё мы им обеспечиваем бесплатно, как военнопленным. Насколько я знаю, их даже перестали охранять.

— Ха-ха-ха, — от души расхохотался Клаус. — Этак всё войско герцога кинется вам сдаваться! Прекрасный анекдот, обязательно расскажу его Оттону. Уверен, что герцога он изрядно повеселит. И должен заметить, что подобное отношение к пленным делает вам честь — хотя, зная репутацию Арди, трудно ожидать чего-то иного. Благородный противник, — он уважительно кивнул. — Однако если вы их официально освободите, то вернуться им всё-таки придётся, иначе это будет дезертирством. Впрочем, это будет уже не вашей заботой, да и не моей тоже.

Лада после некоторых колебаний всё же решилась задать вопрос, мучивший её с самого начала:

— Скажите, герр Клаус — это была засада именно на нас?

— На вас, — улыбнулся Клаус. — Причём на вас лично, фройляйн Лада. Ваши товарищи нас мало интересуют.

— А почему вас интересую я, вы, конечно же, не скажете? — утвердительно спросила она.

— Может быть, и сказал бы, если бы знал, — пожал плечами тот. — Но я не знаю, зачем вы понадобились людям герцога.

— Странно, — с недоумением заметила Лада. — Я не являюсь значительной персоной и не посвящена ни в какие секреты.

— Не знаю, — повторил он. — Могу лишь заверить вас, что вам ничего не грозит, и что с вами будут обращаться достойно.

Это заверение Ладу не особенно успокоило. Если уж королей нередко гноили в темницах, то для вчерашней крестьянки достойным могли счесть вообще всё что угодно.

— Ну а с засадой всё было достаточно просто, — продолжал фон Абенсберг. — Когда вы в третий раз захватили группу солдат, стало окончательно ясно, что это не случайность, и что вы целенаправленно пытаетесь получить источник информации. А поскольку рядовые могли вам дать слишком мало, было очевидно, что вы будете охотиться за офицером. Вот мы и предоставили вам офицера.

— Я, похоже, слишком предсказуема, — с горечью заметила Лада. — А ведь я ощущала какую-то неправильность, но проигнорировала предчувствие.

— Магус всегда должен обращать внимание на свои предчувствия, — наставительно сказал Клаус. — Но то, что у вас работает интуиция — это уже многое о вас говорит. Кстати, каков ваш ранг?

— Пятый, но уже очень близко к шестому.

— Превосходный результат для столь юного возраста, — одобрительно кивнул тот. — Я ведь правильно понимаю, что вы закончили ваш Академиум не так давно?

— Два года назад, — призналась она.

— Превосходно, — повторил фон Абенсберг. — Полагаю, я ещё услышу ваше имя.

— Возможно, и услышите, — вздохнула Лада, не чувствуя особого энтузиазма от похвалы. — А какой ранг у вас, герр Клаус?

— У нас немного другая система рангов. Таких, как я, называют светлыми паладинами, и если это название кажется вам слишком претенциозным, то я с вами полностью соглашусь. Совершенно не ощущаю в себе какого-то особого света, — улыбнулся он настолько заразительно, что она не могла не улыбнуться в ответ. — Если брать вашу классификацию, то я, пожалуй, где-то между восьмым и девятым рангом.

— Значит, у меня изначально не было никаких шансов, — сделала очевидный вывод Лада. — Но разве паладины не служат церкви?

— Служат, — охотно подтвердил Клаус. — Можете называть меня отцом Клаусом, если вам это удобнее. Если бы вы были христианкой, то я бы с самого начала именно так вам и представился.

— Я уже ничего не понимаю, — с безнадёжным видом сказала Лада. — Получается, что герцог Баварский при полной поддержке церкви угрожает напасть на город, принадлежащий церкви. Как такое возможно?

— Сказать по чести, дорогая фройляйн, я и сам далеко не всё здесь понимаю, — признался Клаус. — Но как раз в этом конкретном случае всё просто — дело в том, что мы с герцогом Баварским дружим с детства. Мой отец был очень дружен со старым императором, и Оттон частенько гостил у нас в Абенсберге. Он всегда любил Баварию и говорил, что в Вене ему душно. Так что церковь здесь совершенно ни при чём — Оттон просто попросил старого друга немного помочь ему с одной очень предприимчивой магессой.

Он с улыбкой дружелюбно подмигнул Ладе.

— То есть вы титулованный дворянин? — она слегка растерялась оттого, что милый герр Клаус, по всей видимости, принадлежал к верхушке империи.

— Увы, нет, — в голосе его прозвучала едва уловимая досада. — Я перестал быть наследником, когда выяснилось, что мне дорога в паладины. Так что я всего лишь Клаус фон Абенсберг, а вот мой младший брат — граф Абенсберг без всяких «фон». Кстати, мы с Оттоном оба старшие сыновья, и оба оказались отставленными от наследства. Символично, не правда ли? Возможно, это тоже поспособствовало тому, что мы подружились.

— Это несправедливо, — сочувственно сказала Лада. — Нельзя лишать титула и наследства просто потому, что наследник оказался одарённым.

— Мой брат с вами бы не согласился, — кисло усмехнулся Клаус. — Впрочем, это дело прошлое. Кстати, раз уж мы заговорили о родственниках — которая из сестёр графа приехала с вами?

Фон Абенсберг пристально уставился прямо в глаза Ладе, и к ней пришло отчётливое понимание, что он является эмпатом, и сейчас оценивает правдивость ответа. Интуиция тут же подсказала ей не закрываться, чтобы не показывать, что она тоже эмпат. В любом случае, закрываться было слишком опасным — Лада была уже достаточно взрослой, чтобы понимать простой факт: если галантный кавалер Клаус не будет удовлетворён её ответами, то он легко может перейти и к пыткам — разумеется, с извиняющейся улыбкой и глубоким сожалением. Впрочем, как раз этот вопрос она совершенно искренне не поняла.

— Графа? — с недоумением переспросила она.

— Графа Бернара Арди, — пояснил Клаус, внимательно на неё глядя.

— А кто его сёстры? — и заметив, что брови его в удивлении поднимаются, поспешила пояснить. — Я знаю, что граф приходится родственником нашим Арди, но никогда не интересовалась степенью родства.

— Да, возможно, — задумчиво сказал тот. — Но вы не можете не знать, кто такие Ольга и Стефа Ренские.

— Я знаю, конечно, кто они такие, — подтвердила Лада. — Вы хотите сказать, что они сёстры графа Бернара?

— Двоюродные, — пояснил фон Абенсберг. — Они приехали с вами?

— Не имею ни малейшего представления, — совершенно честно ответила она. — С нами приехали довольно много Ренских, но кто из них кто, мне неизвестно. Я никогда не видела портретов Ольги и Стефы Ренских, и вряд ли смогла бы их узнать. Да и вообще, из Ренских своими глазами я здесь видела лишь немногих — они держатся наособицу и мало общаются с остальными.

— И что — нет никаких слухов? — не поверил Клаус.

— Слухов как раз хватает, — хмыкнула Лада. — Говорили даже, что с нами едет сама Милослава Арди, но это совершенно точно враньё — её многие знают в лицо, да и вообще, у неё никак не получилось бы затеряться. А вот с Ренскими непонятно — слухи такие ходили, но вполне возможно, что это просто болтовня.

— Похоже, что вы и в самом деле ничего не знаете, — сделал вывод Клаус.

— Не знаю, — подтвердила она. — Но всё же не очень верю, что с нами приехали Высшие. Зачем бы им было прятаться? По-моему, как раз наоборот — нам было бы выгоднее их показать.

— Я и сам не знаю деталей, моё положение в ордене пока не настолько высоко, — признался Клаус. — Но как мне объяснили, есть некие договорённости, которые не позволяют им приехать. С другой стороны, защита близкого родственника — это веская причина для нарушения этих договорённостей. Словом, здесь имеет место некая серая зона — никто толком не знает, имеют они право участвовать, или всё-таки не имеют. Насколько я сам понимаю эту ситуацию — им лучше показаться на глаза лишь тогда, когда Арди будет угрожать реальная опасность, и их действительно необходимо будет защищать. Иначе их противники смогут заявить, что никакой опасности для их родственников на самом деле не было, и имело место нарушение договорённостей.

— Звучит логично, — согласилась Лада. — Но в таком случае я не представляю, кто может это знать, кроме самих Ренских. Вполне возможно, что даже командование дружины этого не знает.

— Вероятно, вы правы, — кивнул фон Абенсберг. — А мы, кстати, уже и подъезжаем. Прошу прощения, но я сразу же должен буду вас покинуть. А вы, пожалуйста, подождите у машины — я сообщу о вас мажордому, и он пошлёт за вами слугу, который проводит вас в гостевую комнату. Там вы сможете привести себя в порядок — вероятно, герцог Оттон чуть позже пожелает с вами встретиться. И ещё один небольшой момент: я попросил бы вас всегда оставлять оружие в вашей комнате — вы всё же официально считаетесь пленной, и оружие на вас будет смотреться несколько вызывающе. Мы-то с вами понимаем, что для магуса это просто декоративный элемент, но попробуйте объяснить это простецу.

Аудитория, как всегда, была совершенно пустой, но я уже привык, что факультатив по высшим сущностям у нас проходит не совсем обычным образом. Я легонько постучал в незаметную дверь сбоку от кафедры и услышал «Входите, Кеннер». Внутри привычно обнаружилась Милана с закипающим чайником и горкой плюшек в вазочке. Морену я увидел не сразу — когда на неё смотришь прямо, совершенно невозможно понять, как можно её не увидеть, но стоит отвести глаза, и она каким-то образом сразу ускользает из поля зрения. Я бы предположил, что она присутствует здесь в какой-то иллюзорной форме, но как-то ведь она умудряется при этом пить чай и есть плюшки?

— Госпожа, — я глубоко поклонился Морене. — Милана.

— Здравствуйте, Кеннер, — улыбнулась мне Милана, а Морена просто кивнула. — Берите себе чашку, я как раз напекла свежих плюшек.

— Они у тебя замечательно выходят, Лана, — заметила Морена, беря плюшку. — С детства таких вкусных не ела.

Наверное, это хорошо, что я с Мореной встречаюсь не так часто — каждый раз я начинаю бояться за своё психическое здоровье, очень уж сюрреалистически это выглядит. Я настолько привык к совершенно другому образу богини смерти, что у меня просто не получается перестроиться.

— Что мешает вам самим взять и напечь их, госпожа? — небрежно заметил я, в свою очередь беря ещё тёплую плюшку.

Градус сюрреалистичности достиг температуры солнечной короны. Я даже мотнул головой, изгоняя дикую картину Морены со сковородкой у плиты.

— Да я никогда и не умела, — я был готов поклясться, что Морена слегка смутилась. — Дома у нас кухарка была, а в храме готовили храмовые рабыни. Отвратительно готовили, надо заметить. А потом… ну, неважно. Как ваша учёба, Кеннер?

— Говоря откровенно, не очень, — вздохнул я. — Слишком много времени занимают разные семейные хлопоты. Да и князь тоже начал давать мне поручения. В общем, я чувствую, что делаю слишком мало.

— Слишком мало для чего? В чём состоит ваша цель?

— Ну, если говорить про обозримое будущее… — задумался я.

— Нет, я не имею в виду ближайшее будущее, — перебила меня Морена. — Ясно, что сейчас у вас много обязательств, которыми вы не можете пренебречь. Но рано или поздно настанет день, когда у вас появится достойный наследник, которому вы сможете передать дела. И что тогда?

— Сложный вопрос, госпожа, — честно ответил я. — Я не могу сказать, что у меня есть конкретная цель. Я хочу развиваться, идти вперёд, узнавать новое о мире. Можно ли это назвать целью?

— Наверное, можно, — задумчиво кивнула Морена.

— Вы позволите немного личный вопрос, госпожа?

Милана смешливо фыркнула в свою чашку.

— Я уж думала, что такое с вами, и где настоящий Кеннер с его вопросами? — пояснила она. — А сейчас вижу, что всё в порядке, и вы по-прежнему с нами.

— Задавайте свой вопрос, — Морена тоже улыбнулась. — Но ответить не обещаю.

— Из ваших слов, госпожа, у меня сложилось впечатление, что вы стали магусом ещё до прихода в мир Силы, — начал я, и она утвердительно кивнула. — Скажите, как такое возможно? Ведь если нет Силы, то и Владеющих тоже нет.

— С чего вы это взяли? — с удивлением посмотрела она на меня. — А откуда тогда появились бы боги? Например, тот же Зевс с его шайкой? Сила всего лишь облегчила путь к возвышению… хотя в чём-то, наоборот, усложнила — это всё-таки просто костыли. Для возвышения нужна только воля и ничего больше.

— Я не знаю, что такое воля, — хмуро отозвался я. На разговоры о воле у меня уже давно образовалось что-то вроде аллергии.

— А что такое энергия, вы знаете?

Каждый что-то знает об энергии. Мы упоминаем её постоянно, она фигурирует в тысячах формул, но никому не известно, что же на самом деле она из себя представляет. Разве что Эйнштейн открыл, что вещество — это всего лишь одна из форм энергии, но природу энергии это никак не прояснило. Возможно, чтобы понять её природу, надо выйти за пределы нашей Вселенной.

— А разве кто-то знает, что такое энергия?

— Воля и энергия — это одно и то же, — объяснила Морена.

— Не подумайте, что я вам не верю, госпожа, — растерянно сказал я, — но всё же звучит это немного сомнительно.

— Солнце нагрело скалу на склоне горы. Тепловое расширение породило трещину в камне — кусок откололся и упал вниз. Энергия солнца вызвала падение камня. Вы взяли в руку камень и бросили его со склона горы. Ваша воля вызвала его падение. Но если посмотреть в общем, то оба этих случая совершенно одинаковы — просто когда речь идёт о неживой природе, мы говорим об энергии, а когда действует что-то живое, мы называем это волей.

— Что-то в этой аналогии есть, — согласился я. — Но всё это слишком для меня неожиданно. Мне надо это как следует обдумать.

— Обдумайте, — кивнула Морена. — И поймите простую истину: когда говорят, что для возвышения — я имею в виду настоящее возвышение, а не ту чепуху, которую вы обычно этим словом называете, — так вот, когда говорят, что для него необходима воля, то всего лишь имеют в виду, что для трансформации нужна энергия. А её можно получать не только будучи магусом — можно постигать мир, или медитировать, да хоть просто рисовать картины. Путей бесконечно много. Правда, лёгких путей не существует, но некоторые из них заметно легче других.

— То есть для настоящего возвышения нужно перейти в другую форму? — уловил самое важное я.

— Ну конечно, а как же иначе? — снисходительно посмотрела на меня Морена. — Возьмите для примера какую-нибудь клетку вашего организма — она получает от организма питание и кислород, она включена в обмен веществ. Какая у неё может быть свобода? У неё нет ни свободы, ни воли, есть только функция. Точно так же и у всех нас нет ничего, кроме функции — мы ведь все просто крохотные частицы Сияния, и во всём от него зависим. Наша воля ничтожна, но по крохам накопив энергию, можно перейти из формы, данной Сиянием, в духовную форму и обрести свободу.