Ветры Запада. Книга 2

Глава 18

У причальной вышки нас уже ждал лимузин. Молчаливый водитель поклонился и открыл перед нами дверь, даже не спрашивая нашего имени. Надеюсь, он не ошибся, и мы именно те, кто ему нужен — было бы неловко приехать не туда.

Мы тоже ничего говорить не стали, и только когда машина тронулась, Ленке вдруг пришёл в голову вопрос, который, по идее, стоило бы задать гораздо раньше:

— Кени, а разве это правильно, что ты из-за Лады встречаешься с Оттоном? Мне кажется, что она всё-таки не настолько значительная персона, чтобы вопрос с её выкупом решал целый владетельный герцог.

— Неправильно, — коротко ответил я. — Да, ты верно заметила. Не настолько значительная.

— Тогда почему?

— Да всё просто же, Лен. Ответ прямо на поверхности лежит — он зачем-то хочет со мной встретиться. Но одно дело, когда он приглашает меня к себе, и совсем другое, когда я сам еду к нему вызволять своего человека.

— То есть он хочет как бы поставить тебя в положение просителя — так, что ли?

— Скорее всего, не в этом дело, — ответил я, немного подумав. — Ему нет смысла пускаться на такие хитрости, ему это ничего не даст. Мы слишком неравны по положению — зачем меня принижать, если я и так намного ниже? Мне кажется, он просто хочет обставить дело таким образом, чтобы встреча со стороны не выглядела подозрительной. Если я приеду к нему по его просьбе, у многих людей возникнет вопрос: зачем ему это нужно и что такое интересное он хочет со мной обсудить? А так я сам к нему еду, причина для визита очевидная и всем понятная, никаких лишних вопросов возникнуть не должно.

— А зачем ты ему? — удивилась Ленка.

— Да если бы я знал, Лен, — с досадой ответил я. — Его человек даже не намекнул.

— Может, он тебе сдаться хочет? — предположила она. — Было бы неплохо.

— Да конечно, — развеселился я. — Вот только что мне с ним делать, со сдавшимся герцогом? Нет уж, не надо мне такого счастья.

— Ну, я не имею в виду, что прямо вот сдаться, — настаивала она. — А, к примеру, хочет просто помириться и закончить войну.

— А мы разве воюем? — с удивлением посмотрел на неё я. — Мы, вообще-то, даже не ссорились. Лазович, правда, каких-то пленных захватывал, но это он поспешил. Мне за его самодеятельность, скорее всего, извиняться придётся, мы здесь с любой стороны неправы.

— Но баварцы ведь Триру угрожают! — непонимающе посмотрела на меня Ленка.

— Как они угрожают? Объявили всем, что мы, мол, угрожаем? Формально они нам вообще ничего не сделали. Нас наняли защищать Трир, но люди Оттона к нему и близко не подходили. У них войска, по-моему, даже границу Рейнланда не перешли, но в любом случае это нас никак не касается. Даже если на границе что-то и было, то с этим должен разбираться архиепископ Бопре, это его земля, а не наша.

— То есть получается, что наши люди неспровоцированно напали на людей герцога Баварского? — изумилась Ленка.

— Забавно выходит, да? — усмехнулся я. — Насчёт угрозы нам сказал архиепископ Трира, но вот угрожает ли Оттон на самом деле — лично для меня вопрос открытый. Угрожает, угрожает напасть, да всё никак не нападёт почему-то.

— То есть он не собирается на Трир нападать? — в замешательстве переспросила она.

— Может, и собирается, но мы этого не знаем. Так говорит Бопре, однако откуда он это взял — непонятно. На данный момент факты таковы, что это мы на его людей напали.

Ленка впала в задумчивость, и разговор сам собой увял. Мы ехали в молчании до самого замка, где нас встречали.

— Барон, баронесса, — немного наклонил голову встречающий нас офицер, — рад приветствовать вас. Я Эрвин Байер, кастелян этого замка.

У Оттона и кастелян из военных — он что, окончательно перевёл всё на военные рельсы? В принципе, это ни о чём не говорит, но всё же видеть офицера в роли кастеляна довольно необычно.

— Мы рады знакомству, господин Эрвин, — вежливо отозвался я.

— Если вы не хотите отдохнуть с дороги, барон, то его высочество может принять вас немедленно.

— Мы обойдёмся без отдыха, — объявил я. — Но я бы попросил вас распорядиться провести баронессу к госпоже Ладе Дороховой. Возможно, ей требуется женское участие… ну, вы понимаете.

— Могу вас заверить, что фройляйн Лада содержится в нашем замке как гостья и не подвергается никаким утеснениям, — нахмурился кастелян.

— У меня и в помине не было подобных мыслей, — заверил я его. — Но вряд ли она чувствует себя хорошо вдали от друзей и товарищей.

Кастелян еле заметно скривился, а в эмоциях у него промелькнуло что-то непонятное. Странная реакция.

— Я распоряжусь, — согласился он.

Герцог Баварский Оттон XII вовсе не производил впечатления какого-то злодея, который ради своей прихоти жаждет предать огню процветающий город. Скорее он производил впечатление порядком уставшего администратора, которому приходится слишком много на себе тащить. Я и сам частенько именно так себя ощущаю, так что сразу почувствовал к нему симпатию.

— Ваше высочество, — поклонился я.

— Здравствуйте, барон, — он не погнушался подать руку, и рукопожатие у него было крепким. — Немало про вас слышал.

И этот тоже про меня немало слышал. Может, мне пора в визионе сниматься, раз уж меня и так все знают?

— Надеюсь, хорошего больше, чем плохого, ваше высочество.

Он ничего на это не ответил, просто улыбнулся и показал рукой в сторону кресел у огромного камина.

— Присядем, барон. Что вам налить? Мне недавно прислали неплохой бренди.

— Я бы предпочёл что-нибудь вроде минеральной воды, если можно.

— Ах да, — понимающе кивнул он, — я и забыл, что вы и сами магус. Мне говорили, что магусам запрещён алкоголь, как муслимам.

— Ну что вы, ваше высочество, какие запреты? — возразил я. — Просто это может плохо кончиться. Даже небольшая доза увеличивает вероятность ошибки, а ошибки у нас бывают довольно опасными и для себя, и для окружающих. Силу мы используем практически постоянно на инстинктивном уровне, так что пьяный может совершенно неожиданно для себя снести себе голову или ещё что-нибудь в том же роде.

— Всё в самом деле так серьёзно? — удивился герцог.

— Как вам сказать… Это примерно как вождение самобега пьяным — оно сходит с рук раз, другой, третий, но рано или поздно неизбежно заканчивается плохо.

— То есть магусы вообще не пьют?

— Большинство не пьёт совсем, хотя некоторые, пусть редко и понемногу, но всё-таки употребляют. Что касается меня, то я сторонник полного воздержания — я считаю, что когда даёшь себе даже небольшое послабление, бывает слишком трудно удержаться от того, чтобы со временем его не расширить.

— Интересно, благодарю вас, барон, — кивнул он. — Мы в империи мало знаем о магусах — они, как вы наверняка знаете, все без исключения служат церкви. Мой друг Клаус, с которым вы, полагаю, скоро познакомитесь, не любит говорить о своих делах. Я считал, что он не пьёт, потому что церковь ему запрещает. Впрочем, он же паладин, а не магус — не знаю, есть ли разница.

— Вполне возможно, что церковь у вас и запрещает, — пожал я плечами. — Но для большинства Владеющих воздержание — это сознательный выбор. Насчёт разницы не уверен, хотя мне всё же кажется, что никакой разницы нет.

Герцог подал мне высокий стакан с водой, и уселся в кресло напротив с бокалом бренди в руке.

— Но раз уж у нас зашёл разговор о магусах, давайте поговорим о некоем конкретном магусе, барон, — он со значением улыбнулся. — Точнее говоря, о магессе.

— Я признаю, что мои люди совершили ошибку, захватив ваших солдат, — вздохнув, сказал я. — Я приношу извинения и обещаю, что виновным будет поставлено на вид. Что же касается Лады Дороховой, то я готов внести разумную виру за её освобождение.

— Как мне сказали, она сильная магесса с хорошей перспективой дальнейшего развития, не так ли, барон?

— Это действительно так, ваше высочество, — признал я.

— И сколько же вы готовы за неё заплатить?

— Насколько я знаю, типичная сумма в таких случаях находится в районе десяти тысяч пфеннигов.

— Меня не интересует какая-то «типичная сумма», — с улыбкой сказал он, внимательно на меня глядя. — Я спросил, сколько вы готовы за неё заплатить.

И что мне ответить? Торговаться нельзя, слишком маленькую сумму называть тоже нельзя — но вот какая сумма будет для него достаточной? Я немного поколебался, а потом решил сказать как есть:

— Если вы будете настаивать на максимальной сумме, я готов заплатить и сто тысяч, но положа руку на сердце, считаю, что это многовато.

— А вы её цените, — с удовлетворением заметил герцог.

— Я всех наших людей ценю, — хмуро сказал я. — Им всегда говорят, что семейство их не бросит в беде, и они верят, что в случае чего для них сделают всё, что возможно.

— Похвально, похвально, — покивал он. — Ну что же, она свободна.

— Я распоряжусь о переводе денег сразу же, как только вернусь домой, ваше высочество.

— Это ни к чему, барон, — засмеялся герцог. — Мне просто было интересно узнать, насколько вы её цените.

То есть герцогу выкуп не нужен. В общем-то, это не так уж удивительно — Лада всё-таки не королева, и даже сто тысяч пфеннигов — невероятно щедрый за неё выкуп, — для правителя большой и богатой страны деньги ничтожные. Стало быть, он и в самом деле хотел просто со мной встретиться.

— Благодарю вас, ваше высочество, — я встал, поклонился и снова сел. — Я признаю за семейством Арди долг.

— Бросьте, барон, какие долги, — он небрежно махнул рукой. — Ваша магесса неплохо оживила наши скучные будни. Не всякий сержант может похвастаться таким количеством избитых солдат, да ещё и за такое короткое время.

Я поперхнулся минералкой — Лада, конечно же, и здесь не могла не блеснуть.

— Бог с ней, вашей магессой, — продолжил герцог. — У нас и без неё есть что обсудить. Например, сестёр Ренских — вам известно, где они сейчас находятся?

Кто бы сомневался, что эта тема обязательно всплывёт.

— Простите, ваше высочество, но я не могу это обсуждать, — извинился я. — Для них такое обсуждение может иметь последствия, так что мне лучше молчать.

— Да, мне говорили, что там всё очень сложно, — задумчиво сказал Оттон, поигрывая бокалом. — Какие-то неизвестные нам, простым смертным, договорённости.

— Мне эти договорённости тоже неизвестны, ваше высочество.

Он просто кивнул в ответ.

— А кстати, вы ведь тоже Арди, барон, — вдруг вспомнил он. — И кем они вам приходятся?

— Ольга Ренская — моя родная бабка. Её мать Орианна Арди — моя прабабка, — приходится Бернару Арди тётей. А моя мать взяла фамилию своей бабки, когда вышла из рода Ренских.

— Вот как? — удивился он. — Мне этого почему-то не докладывали.

— Полагаю, у ваших людей не так много возможностей для получения информации из княжества, — пожал плечами я.

— Полагаю, это довольно слабое оправдание, — хмурясь, сказал он. Кажется, кого-то вскоре ждёт неприятный разговор. — Ваше столь близкое родство — это очень важный момент, который многое делает понятным. Впрочем, вряд ли вам интересно обсуждать промахи моих подчинённых. Вернёмся к Ренским. Скажите, барон — насколько вы можете на них влиять?

— Ни насколько, — с удивлением посмотрел на него я. — Все решения они принимают без меня, и моими советами не интересуются. И вообще, полк Ренских, который прибыл с моей дружиной, командованию дружины подчиняется чисто формально.

— Даже так, — задумчиво покивал Оттон. Он с рассеянным видом цедил свой бренди, но я ощущал, что он усиленно о чём-то размышляет. — Ну хорошо, и как же вы видите себе роль ваших родственниц?

— Они не могут заниматься защитой Трира, — уверенно сказал я. — Это будет вмешательством во внутренние дела империи, и они этого делать не вправе. С другой стороны, они имеют полное право защищать своих близких родственников. Главный вопрос здесь таков: где именно заканчивается защита родственников и начинается защита Трира? Ответ на этот вопрос мне неизвестен.

— Браво, барон! — одобрительно сказал герцог. — Это в точности мои мысли. И этот вопрос, на который мы с вами не знаем ответа, делает исход этой войны крайне неопределённым.

— А мы вообще с вами воюем, ваше высочество?

— Прекрасный вопрос! — засмеялся он. — Мне это тоже интересно, знаете ли.

— Так зачем вам Трир?

— Он мне совершенно ни к чему, барон, — пожал плечами Оттон. — Но на меня давят, сильно давят. Так что я, наверное, всё-таки повоевал бы, даже несмотря на вашу дружину, хотя она может доставить немало проблем. Однако ваши родственницы сильно меняют дело. Мне не хочется класть половину армии ради города, который мне совершенно не нужен, так что я, как видите, предпочёл просто поговорить.

— И я вам за это признателен, ваше высочество, — кивнул я. — Мне тоже совсем не хочется воевать с вами за город, который мне совершенно безразличен.

— Тогда зачем вы за это взялись? — в эмоциях у него ощущалось искреннее любопытство.

— Меня нанял архиепископ Трира. Разумеется, в нормальной ситуации я бы отказался, но архиепископ Бопре потребовал службы от Бернара Арди, который является его вассалом. Он поручил Бернару оборону города, а сам уехал в крепость Эренбрайтштайн и увёл туда все войска. То есть Бернар остался оборонять Трир в одиночестве. Наше семейство в долгу у трирских Арди, и мы не могли бросить их в беде.

— То есть Бопре вас просто заставил, — герцог уже откровенно веселился. — А давайте-ка я добавлю несколько деталей в эту историю, чтобы и вам стало весело. Знаете, кто больше всех настаивал на атаке Трира? Жерар Бопре — да, да, тот самый архиепископ Трира. И его активно поддерживал в этом кардинал Скорцезе, который, заметим, является его непримиримым политическим противником. Вам уже смешно?

Лицо у меня вытянулось, отчего герцог развеселился ещё больше.

— Но зачем архиепископу Трира разорять свой собственный город, да ещё и платить за это? — только и смог спросить я.

— Меня этот вопрос тоже занимал, но я всё-таки выяснил, в чём там дело, — он закончил веселиться и стал серьёзным. — А дело в том, что архиепископ и не обязан защищать Трир. Когда-то давно Триру было даровано право не платить сюзерену за защиту. Вместо этого они вычитают эти деньги из налогов и откладывают в специальный фонд, из которого в случае необходимости нанимаются войска. И кстати, платит вам сейчас как раз Трир, а вовсе не Бопре. В общем, такая схема очень устраивает магистрат, который регулярно запускает руку в этот фонд, а вот архиепископа она устраивает не вполне.

— И чем наём нашей дружины поможет архиепископу? — мрачно спросил я, уже начиная понимать, какая роль в этой истории предназначена мне.

— Сразу скажу, что это только мои предположения, — сказал герцог. — Полагаю, что Бопре ожидал что-то вроде вольного отряда. Я бы его быстро разбил, а Бопре бы объявил, что из-за систематических растрат магистрат не обеспечил достаточной защиты города. Отобрал бы эту вольность, а заодно и ещё какие-нибудь вольности — ему там многое не нравится.

Вспоминая историю с магистратской стражей Дерпта, нельзя не прийти к выводу, что чрезмерные вольности городов — это общая проблема империи. Вот только при чём тут я?

— Надо сказать, что ваша дружина неприятно всех поразила, — продолжал Оттон. — Нас с архиепископом уж точно. Мои люди как-то сразу перестали испытывать энтузиазм насчёт похода на Трир. Победить мы, конечно, победили бы, просто за счёт численности, но одно дело выбить из города шайку голодранцев и как следует пограбить, и совсем другое — штурмовать укреплённые позиции сильного противника. Мёртвым, как известно, деньги ни к чему. А Бопре вы тоже очень разочаровали, потому что ему стало сложно объявить, что город нанял недостаточно сильных защитников.

— Ну хорошо, с архиепископом Бопре всё ясно, — согласился я, — но зачем это кардиналу Скорцезе?

— Не знаю, — пожал плечами герцог. — Это нужно спрашивать не у меня, мы со Скорцезе как бы на разных полюсах.

Да я уже и сам всё понял — кардинал узнал о том, что я поставляю золото архиепископу Рижскому, и насторожился. А тут подвернулся прекрасный случай добавить мне враждебности к сторонникам герцога, и покрепче привязать к себе.

— Что касается меня, всё ясно, — вздохнул я. — А вот зачем им пытаться затащить во всё это вас? Мне не верится, что вы так уж горите желанием пограбить, да вы и сами упомянули, что на вас давят.

— Вы недооцениваете привлекательность грабежа, барон, — опять развеселился он. — Но вообще-то вы правы, мне это действительно ни к чему. Церкви просто не нравится, что гражданская война у нас происходит как-то слишком вяло, и они решили добавить немного огонька.

— В таком случае у меня остался лишь один, но очень важный вопрос, ваше высочество, — я посмотрел на него прямо, и он встретил мой взгляд улыбкой, — почему вы мне всё это рассказываете? Вы дали мне очень ценную информацию, но в ответ не получили практически ничего. Что вы хотите от меня взамен?

— Не верите в добрых самаритян[22], барон? — усмехнулся он.

— Я не христианин, — пожал я плечами, — и святому Луке верить не обязан.

— Такие люди бывают, — настаивал он.

— Бывают, — согласился я, — но не среди владетелей.

— С этим трудно спорить, — засмеялся он. — Возможно, я действительно кое-что у вас попрошу. Но сейчас я бы хотел поговорить о другом: вам доводилось встречаться с императором?

— У меня была с ним совсем краткая встреча. С кронпринцем я разговаривал дольше.

— Надо же, какие интересные бароны у нас в империи водятся, — хмыкнул он. — Мне говорили, а я не совсем верил. И какое же мнение у вас о них сложилось?

— Император очень болен, впрочем, это вы и без меня знаете. Но при всём том империя для него на первом месте. Кронпринц любит отца, и если бы это могло помочь отцу, он отказался бы от короны без колебаний.

— Коротко, но довольно точно, — одобрительно кивнул он. — Для Конрада империя всегда была всем. И малыш Дитер действительно отца любит. Кстати, а вы-то как раз могли бы Конраду помочь… — он пытливо уставился на меня.

— Такой вопрос поднимался, — неохотно признался я, — но я ответил, что запрещу матери его лечить. Наше семейство не будет вмешиваться в имперскую политику.

— Почему бы имперскому барону не участвовать в имперской политике?

— Я прежде всего новгородский дворянин. Если я каким-то образом участвую в политической жизни империи, то всегда как представитель княжества. Ну, в той или иной мере, — поправился я. — Барон фон Раппин в политике не участвует и совершенно нейтрален.

— Разумная позиция, пожалуй, — согласился герцог. — Хотя, наверное, было бы несколько удобнее, если бы вы и сами как-то участвовали в политической жизни.

— Помилуйте, ваше высочество, — я изумлённо посмотрел на него. — В какой роли? Каким образом может участвовать в политической жизни барон с задворок империи? Как ливонский барон, я всего лишь верный вассал епископа Дерптского, ни больше ни меньше.

— Хм, да, действительно. Хотя, если сказать честно, ваша нейтральность определённо под сомнением. Это давно уже не секрет, что вы тайно финансируете партию императора. Или, скорее, партию Скорцезе.

— Не финансирую, а имею деловые отношения, — с достоинством возразил я. — Так ведь я и вашу партию точно так же финансирую.

— Это каким образом? — заинтересовался герцог.

— Вам приходит золото от архиепископа Рижского?

— Ну, допустим, приходит, и что? — он непонимающе смотрел на меня.

— Это моё золото.

— Ваше?

— С моего прииска.

— Позвольте, барон, — сказал он недоверчиво, — архиепископ Богарт говорил, что это золото приходит контрабандой.

— Всё верно, — подтвердил я. — Я отправляю это золото контрабандой. Но, конечно же, с разрешения князя — я дворянин, а не уголовник.

— Однако! — ошеломлённо заметил герцог. — Нет, ну кто бы мог подумать, что бывают на свете такие бароны. Да и у князя Яромира, похоже, есть чему поучиться. Но раз уж мы упомянули золото — а мне напрямую вы могли бы его поставлять? Можно не контрабандой, но по той же цене, что и Богарту?

— Почему бы и нет? — пожал я плечами. — Прямо сейчас трудно сказать, какие излишки у нас будут оставаться после поставок архиепископу Рижскому, но я полагаю, что где-то от пятидесяти до ста пудов в год мы вам поставить сможем. Через месяц-другой мы определимся поточнее, и я пришлю к вам человека, который обговорит с вашими людьми все детали.

— Хорошо, присылайте, — согласился Оттон, всё ещё выглядя несколько ошарашенным. — Пожалуй, я поверю, что вы нейтральны — насколько это вообще возможно. Правильно ли я вас понял, что княжество не заинтересовано вмешиваться в наш нынешний конфликт?

— Какую-то пользу мы из вашего конфликта извлекаем, конечно. Например, мы, и я в том числе, продаём вашей партии боевую технику…

Герцог потерял дар речи. Я тоже замолчал, не понимая причин такой реакции.

— Вы делаете что⁈ — наконец, поражённо переспросил он.

— Архиепископ Бопре вам не сказал? — удивился я. — Я поставляю вам со своих заводов тяжёлые и сверхлёгкие бронеходы. Кроме того, через меня идут поставки лёгких бронеходов и боевой техники на гусеничных и колёсных платформах.

— Не сказал, — хмуро заметил он. — Но продолжайте, пожалуйста.

—… И хотя мы извлекаем некоторую выгоду из вашего конфликта, на самом деле в целом для княжества это скорее убыточно. Наши гильдии уже нервничают. В целом мы гораздо больше заинтересованы в спокойствии и нормальной торговле — ну, насколько она вообще возможна между нами.

— Что значит «насколько возможна»? — герцог немедленно уловил важный момент.

— Вам, вероятно, известно, что у нас давние трения с церковью, — пояснил я. — При этом вся наша торговля идёт через Ливонию, поэтому сделки редко заключаются напрямую, обязательно присутствуют какие-то посредники. И множество разных ограничений и пошлин с той и с другой стороны. Мы постепенно договариваемся о послаблениях, но процесс идёт небыстро.

— Знаете, барон, а возможно, у меня будет что обсудить с князем Яромиром, — задумчиво сказал Оттон.

— Так приезжайте к нам, ваше высочество, — предложил я. — Моя мать скоро выходит замуж, я пришлю вам приглашение. Там вы сможете встретиться и с Яромиром, и не только с ним. Там много кто будет.

— Хороший повод собраться? — догадался он. — Присылайте. Однако мы как-то незаметно ушли в сторону — если вы помните, мы с вами говорили о Конраде. Вы знаете, в чём состоит суть наших с ним разногласий?

— Если я правильно понимаю, — осторожно предположил я, — вы претендуете на имперскую корону.

— Не совсем так, — с грустью сказал Оттон. — Мне вполне хватает моей Баварии, я никогда не хотел стать императором. Хотя мог — я всё-таки старший сын, и ещё вопрос, у кого больше прав на корону. Но Конрад не оставил мне другого выхода — он сумел отобрать у меня Ландсгут, и дело идёт к тому, что империя на этом не остановится. Конрад многих обидел, не только меня. Понимаете, барон — он мой брат, и я действительно отношусь к нему как к брату. Но я различаю брата и императора. Конрад всегда бредил величием империи — он собирает империю без оглядки на нас, имперское дворянство, и мы с этим не согласны. Церковь пользуется нашим недовольством, чтобы урвать себе как можно больше, и это мне тоже не нравится.

Я понял, что сейчас я как раз и услышу то, зачем меня сюда зазвали.

— Я хочу, чтобы вы поехали к Конраду и передали ему мои предложения.

— Почему я, ваше высочество?

— Вы незаинтересованный посредник с хорошей репутацией, — пожал плечами он. — Вы рядом, к тому же немного мне должны, так почему бы и нет?

Я молча кивнул — действительно, почему нет?

— Передайте ему, что церковь, наконец, склонила большинство в коллегии курфюрстов в мою пользу. Мне даже не надо воевать — как только Конрад умрёт, корона перейдёт ко мне. Но я предпочёл бы другой вариант — Конрад передаёт корону Дитриху, империя возвращает Ландсгут, и другие земли, отобранные у наших сторонников. Тогда я откажусь от любых притязаний, и церковь остаётся ни с чем. Империя что-то потеряет в любом случае, но таким образом она потеряет гораздо меньше.