Вихрь Бездны (СИ)

Часть 1 Глава 1

И плыли они без конца, без конца,

Во мраке, но с жаждою света.

И ужас внезапный объял их сердца,

Когда дождалися ответа.

Константин Бальмонт.

Часть первая. Шепот теней.

Глава первая.

Начало Месяца Заката Весны.

Эвитан, Южный Тенмар — Лютена.

1

— Подожди-ка, подожди-ка! — Витольд — хороший парень. Но не понимает очевидных вещей! — Ты хочешь сказать, твой дядя сам отправил тебя в гости к некоему дворянину? Весьма далекому от понятий чести — по словам того же дяди? Куда ты едешь — никто, кроме этого родственника, не знал. А по дороге на тебя напали бандиты? Во главе с секретарем опять же — твоего дяди. И при этом ты упорно считаешь, что дядя — ни при чём. Ну ты даешь!

Они ругаются уже полчаса! Хорошо хоть — никто не слышит. Кроме не самых лучших в подлунном мире коней, дорожной хляби, пронизывающего ветра и похожих на черные озера полей по окраинам бесконечной дороги. А еще — унылых, с осени голых деревьев на горизонте!

Брр!

— А куда нам еще ехать? — почти равнодушно вопросил Леон.

Он замерз, устал. На холоде разнылась едва успевшая зажить рана! Сейчас бы — в тепло постоялого двора!

Вряд ли кто ищет лиарского беглеца на юге Тенмара. Четвертой ночевки у костра Леон просто не выдержит! Он — не кошка, чтобы на нем всё мигом заживало. Леон — ранен, от усталости еле держится в седле! И при этом еще должен спорить с не слишком умным собеседником, чей конек — продолжать спор ради спора!

— Да куда угодно, но не в пасть же к голодному шакалу!

Юный лорд с тоской потуже затянул плащ. Зима превратила лисий мех в тончайший шелк. И жалкая тряпка не спасает ни от ледяного ветра, ни от зябкой сырости!

— Почему ты думаешь, что дядя Ив заодно с секретарем? — Леон и сам в это почти верил. Но не признавать же теперь правоту Витольда!

— Да хотя бы потому, что он отослал тебя к этому Игнасио Веге!

Вит уже почти орет. А еще из Ритэйны! Впрочем, он ведь десять лет болтался на Юге. Карлотта — тоже южанка. А секретарь дяди и вовсе — вылитый бродяга-банджарон. На одну рожу стоит взглянуть…

— Ты не знаешь этого Вегу, а я знаю! Его папаша — первая мразь Илладэна! Замечен во всём, кроме людоедства.

Завтрак Леона едва не вырвался обратно!

— Не оказался в тюрьме лишь потому, что имеет связи при дворе! И нехилые, учти. А сам Игнасио… то же, что и его папенька, только меньших масштабов. Не успел еще просто, знаешь ли… И к такому мерзавцу дядя отсылает родного племянника? Помнишь сказку о девочке, которую мама в лес послала — с пирожками для больного дедушки-лесничего?

— Но там ведь оборотень принял облик матери…

— А твой дядя — сам оборотень! Только в другом смысле. Понятно?

— Но я же его племянник…

Как же зверски холодно! А еще — мерзко и тоскливо! Ведь Творец есть. Так зачем же допускает, чтобы родные предавали родных⁈ Почему не карает клятвопреступников⁈

— Когда речь о деньгах или чтобы выслужиться перед хозяином — родственные связи побоку, поверь мне!

Горько усмехается Вит, тоскливо молчат мокрые черные палки деревьев.

Сейчас бы слезть с коня, рухнуть на землю и разреветься! Но не в эту же сырость… Были бы здесь сухие листья! И чтобы папа был жив и гладил по голове. Жить бы снова дома, тайно любить Полину, мечтать о гвардии!

Слезы упорно лезут на глаза. От ледяного ветра! Ну почему даже здесь, в Тенмаре, столь холодная весна⁈

Почему нельзя на теплый и сухой постоялый двор? Почему пришлось ехать кружным путем — из-за проклятых отрядов на границе? Да и те — лишь по слухам окрестных крестьян.

Да даже если там и впрямь видели каких-то людей — так в цветах же Ормхейма! Какое Эрику-то дело до Леона⁈

Собирались же ехать напрямую… Почему, ну почему Витольд — такой осторожный⁈

— Дядя мог не знать обо всём…

Так хочется в это верить! Верить хоть во что-нибудь… Леона не могли послать на смерть! Не может быть, что он больше никому не нужен. Что его предали все! Творец такого не допустит…

— Тенмарец — и не знал? — Витольд рассмеялся — сухо и зло. — Да и чего он не знал? Если уж ему известно, что младший Вега — контрабандист! Не удивлюсь, если выяснится, что твой добрый дядюшка еще и с ним в доле…

— Но… — юный лорд понял, что краснеет. Может, хоть на холоде это не так заметно?

Или у Вита глаза тоже слезятся от ветра?

— Ты что? — То ли глаза виконта Тервилля вовсе не слезились, то ли он читает мысли. — Ты никак решил, что на Юге каждый второй контрабандой промышляет? А в Илладэне и вовсе — каждый первый?

— Да ничего я не думал…

Витольд, слава Творцу, кажется, не зол. Просто удивлен.

— Север ничем не отличается от Юга, Леон. — От непонятной, пронзительной горечи в тоне стало совсем тоскливо. — Везде есть подлецы и предатели, петля убийцы, нож в спину, яд в бокал. И честь и порядочность — тоже везде. Не вешай нос! — он, дотянувшись, осторожно тронул собеседника за плечо. Здоровое. — Прорвемся! Кстати, возможно, Илладэн — не такая уж безумная мысль. Там нас вряд ли станут искать. Если твой дядя обо всём знал — сейчас считает тебя мертвым. Властям он тебя сдавать и не собирался. У него было на это время, пока ты у него гостил. А если он просто честный дядя — значит, никому не скажет и про Илладэн. Решено, едем.

— В Илладэн⁈

Кажется, хмурый каурый Вита — и тот повеселел. Еще бы — в Илладэне тепло! Там зима — как в Лиаре конец лета. В крайнем случае — как Месяц Рождения Осени.

— В Илладэн. А оттуда, как и собирались, в Аравинт. В Илладэне я хоть кого-то знаю. Потому что к твоему Игнасио Веге мы точно — ни ногой. Без него доберемся.

2

Общие обеды в Гербовой Зале — еще одна милость, отныне дарованная Элгэ. Ее удостоили удовольствия лицезреть надутое дядино лицо и постную рожу супруга. А заодно — портреты самого графа и обеих его покойных жен. В придворно-церемониальных одеяниях.

Нельзя радоваться чужому горю, но хорошо, что изображения более дальней дядиной родни остались в Мидантии. Портреты их общих предков патрицианского рода Ландерини. Дядя, получив в Эвитане титул Мальзери, немедленно отказался от прежней родовой фамилии.

Предложенные свекром новые наряды остались в супружеской опочивальне. Элгэ по-прежнему идет вишневый шелк, а не бледно-желтый бархат. И уродовать себя на радость графу Мальзери она не намерена.

Еще ей идет именно такое декольте, а не его полное отсутствие. И не тряпичная вставка на его месте.

И совершенно незачем кутать шалью столь прекрасные плечи. Впрочем, на перевитую мелким жемчугом прическу Элгэ согласна — хоть рубины подошли бы лучше.

Молниеносный взгляд в золоченую раму. Усмехнуться в собственные ледяные глаза. Хороша! В любом виде. Лучше только Кармэн, но от герцогини Вальданэ Юстиниан сбежал бы еще быстрее. От нее бы и дядя удрал.

Как десятки поколений дам до нее эвитанская аристократка медленно спустилась по устрашающей длины лестнице с еще более устрашающими мелкими ступеньками. Опираясь на руку мрачного, льдистоглазого супруга.

Впрочем, возможно, древним предшественницам Элгэ везло с мужьями ничуть не больше. В конце концов, ей мог достаться в супруги и сам граф Мальзери. (А что? Дядя — вдовец.) Или Гуго Амерзэн собственной персоной. Б-р-р!

Все остальные — уже внизу. Ах да — Элгэ же непозволительно долго задержалась за выбором туалета. Простите южную дикарку. Молча простите. Не нравится — надо было выбирать дрессированную северянку.

В глазах рябит от серых ливрей. Слуги-статуи готовы обслужить высокомерных хозяев.

Хозяин дома — во главе разновозрастных и разнокалиберных приживалов и приживалок. Зверинец в сборе.

И рота пустых кресел.

— Садитесь! — ледяной глас Валериана Мальзери известил всю камарилью: ей милостиво позволено занять положенные места. Которых, кстати, всё равно в два-три раза больше, чем домочадцев.

Как смеялась бы Кармэн — окажись она в подобном месте! А Алексис, будь он жив, садился бы по очереди в каждое пустое кресло, корча при этом уморительные рожи. А потом засыпал бы комплиментами приживалок. Всех подряд.

Усадив в кресло супругу, Юстиниан уныло побрел на свой конец стола. В обход. Место наследника титула — напротив жены. Рядом с отцом.

Легкая гримаса раздражения искривила всё еще красивое (чего не отнять — того не отнять) чело Валериана Мальзери. Приживалки, чинно опустив долу тусклые глаза, дружно рассматривают что-то в пустых тарелках.

А в Аравинте сейчас цветет виноград… Если его не вырубила солдатня Эрика Ормхеймского!

Только все схватились за ложки — стук в дверь. Почтительный, но твердый.

— Войдите! — Прямо не граф, а сам король. Ладно хоть не «Кто посмел тревожить меня во время обеда⁈»

Слуга. Элгэ за последние дни успела приглядеться к дядиным холуям. Этот пользуется его особым доверием.

Подошел — чеканя шаг. Вручил белый конверт.

Эх, научиться бы читать через стол! И сквозь бумагу.

Свекор удостоил письмо беглого взгляда.

И изменилось лицо. Всего на миг — но это же каменная рожа самого Мальзери! Кто еще, кроме Элгэ, мог довести его до такого? А главное — чем?

Встал. Вышел. Почти стремительно.

Илладийка с немалым трудом заставила себя есть. Не голодать же. И незачем привлекать внимание.

Что все-таки в этом проклятом послании, а? Или…. оно — вовсе не проклятое?

3

Для всего подзвездного мира Элгэ — теперь Мальзери, виконтесса Эрдэн, — нездорова. И только потому не покидает стен особняка.

На деле же…

Нет, можно, конечно, найти способ вылезти через окно. Один раз.

Пробраться мимо стражи, выскользнуть через ограду… Но побег обнаружат раньше, чем Элгэ успеет вернуться. И какие меры будут приняты — лучше не представлять.

Точнее — представить. Чтобы не погубить всё преждевременными глупостями.

Совсем бежать пока некуда. Кардинал — всё еще болен. А больше в Лютене илладийка не знает никого. И самого города — тоже.

Служанка — та самая — порассказала «доброй» госпоже немало интересного. Но чтобы успешно скрываться, нужно изучить не центральные улицы и храмы (к тому же — с чужих слов), а подворотни и заброшенные чердаки. Причем, те, о которых не известно никому другому.

А еще необходимы деньги. Потому как бежать из Эвитана без Диего и Алексы — нельзя. У Элгэ нет армии, чтобы вернуться за ними потом. А Аравинту сейчас — не до помощи кому бы то ни было. Если б Кармэн могла их выручить — давно бы уже это сделала.

Бежать — единственный выход. Ни к каким интригам илладийскую пленницу не допустят. Надеяться на это было глупо с самого начала. Влияния на мужа у нее нет. Для такого нужно, чтобы он жену любил или хоть желал. А любит и желает он явно кого-то другого.

А граф Мальзери — кто угодно, но не дурак. И вовсе не намерен позволять Элгэ выйти за рамки его плана: родить Юстиниану наследника и скоропостижно скончаться.

По обоюдной договоренности муж, во избежание слухов, ночует в супружеской спальне. И им вполне удобно на разных концах громадной кровати. Никто в особняке (будем надеяться) не знает, что никаких альковных отношений между новобрачными нет и не было.

И это — всё, чего Элгэ пока добилась. Не считая свободного перемещения по особняку. Пусть и под постоянным присмотром вышколенных псов и псиц дяди… свекра.

Да, еще редких прогулок в карете. С «эскортом». Тоже неплохо — хотя из окна на ходу много не высмотришь. Тех же чердаков и подвалов, к примеру.

Да и «свобода перемещения» дает не много. Разве что Октавиану, когда вернется, не понадобится вновь лезть к Элгэ в окно. А то еще наткнется на брата… Уж на минуту-то она найдет способ остаться с кузеном наедине. Если тот, конечно, не решит, что помогать ей и ее брату — себе дороже.

Еще в особняке Мальзери неплохая библиотека. Но бесконечно читать тоже невозможно. Особенно, когда сходишь с ума от тревоги — каждый миг. А фехтовальный зал теперь для Элгэ — табу.

Впрочем, лучше уж читать, чем вообще ничего не делать. В цветнике Кармэн несколько дам не интересовались ничем, кроме сплетен и кавалеров. Здесь бы ветреные красотки рехнулись с тоски, но сюда они не попадут.

Открой очередное творение «великого» Ленна, Элгэ. И не смей метаться по комнате — загнанной пантерой! Хватит. Для всех ты смирилась.

Читай. Или просто сиди за книгой. Обдумывай варианты побега — отбрасывая один за другим.

Лоренцо Винсетти называл Элгэ умнейшей из его учеников. Вот и представился случай проверить, правда это или просто лесть красивой девчонке. Философ — мужчина. Он знал, кому какой комплимент отвешивать.

Если отсюда не выбраться — больше уже не будет ничего. Не только светских бесед и умных диспутов в салонах. Еще и пьянящего вихря балов и счастливого звона бокалов. Самых прекрасных в мире илладэнских рассветов и меркнущих в пронзительно-синем небе закатов. Звонкого рога осенней охоты и сонетов Алексы — которые она так и не научилась писать.

Больше никаких танцев у костра и поисков Ведьминого Цвета в Заповедную Ночь.

Не будет не только света и солнца. Еще и самой жизни. Ни для Элгэ, ни для Диего. А брат — слишком молод, чтобы умереть. И слишком безгрешен.

Ну кто тебя просил, дура, лезть в змеиное логово, называемое «Эвитаном»?

Когда вошла служанка — расплести госпоже на ночь волосы, Элгэ Мальзери по-прежнему сидела за книгой. С обычным холодно-равнодушным видом. «Лед, блестящий на солнце».