Вихрь Бездны (СИ)

Глава 2

Глава вторая.

Эвитан, окрестности Лютены. — Аравинт, окрестности замка Арганди.

1

В другое время Элгэ порадовалась бы оставленному в дураках дяде Валериану. Если бы его ошибка не стоила жизни ее кузену. Мидантийская мразь пыталась купить силу для сына ценой жизни Диего! Тварь, мерзавец, скотина! И вдобавок, как выяснилось — кретин. Будь проклят Мальзери, будь проклята отлучившая Аравинт Мидантия! И будь проклята дурость младшей герцогини Илладэн, чье попадание в цепкие дядюшкины лапы обесценило жизнь Диего!

— Что за ритуал был проведен с Юстинианом? — Октавиан едва держится.

И неудивительно — Элгэ бы тоже кусалась и лягалась, если б в подземелье остался ее брат. Вместо мужа…

Да, теперь она — вдова с новым статусом. Элгэ, виконтесса Эрден. Ирония судьбы — иметь общий титул с Октавианом.

Ты хотела свободы? Так получай же, получай!

— Что за обряд? — повторил юноша.

И спасший герцогиню Илладэн от не самого лучшего посмертия незнакомец ответил так, словно его жгли слова:

— Обряд перехода души.

«Если поймешь, что я — уже не я…»

Тиан догадывался, что такое возможно? Значит — догадывался и Валериан. И всё равно рискнул.

Что именно знал, что чувствовал несчастный супруг Элгэ, так и не ставший ей даже другом? Или ставший? Такой же заложник, как она…

— Почему вы спасли нас? — Все-таки удалось поймать взгляд не пожелавшего представиться незнакомца. Такие странные глаза. Глаза старика на молодом лице.

— Потому что ваша смерть погубила бы еще больше людей.

Что ж. Честно. И прямо. В отличие от всяких Валерианов Мальзери. Кое-кому, Элгэ, всё еще выгодно видеть тебя живой, а не мертвой.

— Остановимся здесь, — проводник выбрал первую попавшуюся поляну. — Девушке нужна помощь, а мне — сухие дрова и вода. Фляга у меня есть, дрова — в лесу, вода — шагах в двадцати пяти вон за теми деревьями.

— Разве враги не заметят дым? — Октавиан — умница, но он не вырос в Вальданэ. И не умеет жечь бездымные костры.

А вот загадочный спаситель, похоже, умеет не только это.

— Не заметят, — не меняя тона, ответил он.

2

Фляга приятно холодит пальцы. А в душе никак не проходит странное ощущение, что всё теперь будет хорошо. Обманчивая иллюзия — но как же хочется ей верить! Пришел тот, кто лучше разбирается в ситуации. Кто больше знает и умеет… И Элгэ уже рада перевалить всё на него. Ну ничему жизнь не научила!

Ручей и в самом деле уютно журчит в указанном месте. Даже шаги, что неизвестно зачем взялась считать девушка, — почти совпали.

— Элгэ, — Диего почти бесшумно вынырнул из-за слабо зашелестевших деревьев.

Очевидно, справедливо решил, что «лес», где дрова, растет и возле ручья.

— Чем секретным хочешь поделиться?

Студеная, как в ключе, вода слегка обжигает пальцы.

— Ты ему веришь?

Тринадцать лет — это все-таки тринадцать. Все мысли и сомнения — на лице.

— Кому — ему? — Холодные, прозрачные капли на темном серебре фляги кажутся слезами. Виконтесса — уже больше часа, как вдовая — аккуратно закрутила колпачок. — Октавиану или моему спасителю?

Если б можно было так же, парой движений, стереть прошлую ночь! Будто ее и не было. Как и воспоминаний.

— Обоим, — махнул рукой Диего.

В зеленых глазах — папиных! — ни тени шутки.

— Обоим доверяю. Магу — особенно.

Тон строгой старшей сестры — непривычен. Особенно с братом, столько читавшим о древних ритуалах. В то время как она сама штудировала совершенно бесполезные для жизни математику с философией.

Но Диего должен отличать врагов от друзей. Даже если большую часть жизни последних у него не было. В том числе и по вине Элгэ…

— Насчет Октавиана я это зря сказал, — Диего, тем не менее, глаз не отвел. Не стоит забывать: не только Элгэ, но и братишка — наполовину мидантиец. — А вот насчет мага… Он, конечно, тебя спас. Но дядя Валериан сначала тоже относился ко мне хорошо… после смерти родителей.

Вполне возможно. Очень даже может быть, что Валериан Мальзери когда-то любил сестру. И не брал в руки книг о древних змеиных ритуалах. Но Элгэ Илладэн, вдовой виконтессе Эрден, на это плевать. Любое чудовище в человечьем обличье было рождено женщиной. Безгрешным. Но это еще не значит, что теперь оно не заслуживает смерти.

Не пора ли нести назад флягу? Кто бы ни умер этой ночью, трава по-прежнему будет зеленеть, ромашки — цвести, а солнце — светить. Всем живым. И хорошо!

Диего, слава Творцу, уже перерос возраст, когда мальчишки сторонятся сестер и матерей. Темные вихры ткнулись Элгэ в плечо:

— Я думал, больше никогда тебя не увижу! Думал — никого больше не увижу! — голос все-таки дрогнул. Да и плечи задрожали.

— Всё кончилось.

Волосы Алексы — намного мягче. А у Диего — жесткие, почти как грива Соколицы. И такие же густые.

Чьей добычей ты теперь станешь, верная лошадка? Столько миновать, угодить в плен вместе с хозяйкой, с ней же перейти из лап в лапы — от Гуго к Мальзери. И пропасть у змеиных катакомб.

Ничего не кончилось, впереди — охваченный войной Аравинт. А в Лютене придется оставить сестру! Разлученную с Витом, потерявшую ребенка, насильно обвенчанную с хряком! Свинопринцем, игрою ехидной судьбы рожденным в пурпуре.

Диего отстранился первым. Так надо — именно мужчина должен быть сильнее. Если он, конечно, настоящий мужчина. И даже если на самом деле сильнее женщина. Кармэн была права и в этом. Она была порой по-настоящему мудра. Куда мудрее, чем совсем недавно считала одна самоуверенная илладийская девчонка.

— Куда мы теперь? — Диего никуда не отсел, просто устроился справа. Голова — на плече у сестры.

Замереть. Остановись, вечность. Пусть так будет всегда…

— В Аравинт. Сначала — к Кармэн, герцогине Вальданэ. Дальше — будем думать… — Элгэ рывком поднялась на ноги, вынуждая к тому же Диего.

— Я слышал разговоры взрослых. — Братишка всё понимает. Увы, его удалось уберечь лишь от смерти, но не от жизни. Во всех ее красках и проявлениях. — Аравинт потеряет независимость со дня на день. Если еще не потерял. Он станет провинцией… или нашей, или мидантийской.

— «Наших», Диего, у нас, боюсь, больше нет. Во всяком случае, Эвитан — это точно не «наши».

— Но Илладэн — часть Эвитана…

Да. Но чтобы там нашлось место для герцога и герцогини Илладэн — нужна смерть хотя бы принца Гуго и Валериана Мальзери. Без этого не получится. А что скажет Октавиан на планы убить его отца?

— Видишь ли, Диего, ты — пока еще несовершеннолетний, и сам это знаешь. Если ты станешь добиваться прав на Илладэн…

Цветущие вишни и алые как закат рощи гранатов. Теплая лазурь моря. Пойманный в опустевшую раковину прибой…

— … тебя вернут Валериану Мальзери.

— Зато ты — совершеннолетняя. И вдова. Теперь ты имеешь право взять меня с собой.

— Имею. А еще больше имеет Алекса. Она — старшая. А в доме ее, с позволения сказать, мужа ты не проживешь и месяца.

— Нужно к Патриарху! — подал новую бредовую идею братишка. — Мидантии нужен независимый Илладэн, они могут…

Могут. Превратить их всех в игрушки. Это они могут…

— Диего, будь мы сейчас в Аравинте — об этом еще можно повести речь. Но, будучи беглецами, просить убежища у Патриарха — безумие. Лучше уж тогда у вольных корсаров Элевтерис, — усмехнулась Элгэ. — Ладно, хорошо, что ты намерен вернуть родовые владения. Но чтобы это сделать, а заодно и выбанджарить у эвитанских шакалов Алексу, — нужно в первую очередь выбраться из Эвитана. Или хоть с Севера. Куда дальше — решим, когда будем на Юге.

И если нужно — Элгэ свяжет Диего по рукам и ногам. Но ни к какому Патриарху не пустит! Кардинал Александр — хороший человек, хоть и северянин. А вот мидантийскому церковнику, отлучившему от церкви Аравинт, илладийка поверит предпоследнему. После свинопринца Гуго и дяди Валериана. Потому что эти двое — в одной цене.

3

Пистолеты и шпагу можно не брать. Хотя нет — до плена Грегори должен добраться живым и невредимым, а не разочаровать будущих палачей. Разочарует он их по-другому.

А письма Кармэн, Виктору и Арабелле найдут — когда герцог Ильдани будет уже далеко. Когда обыщут комнату.

Увы, доверить такое некому. Врагов в поместье у Грегори нет, а остальные немедленно сдадут беглеца Кармэн. Для его же блага, разумеется.

Герцог Ильдани горько вздохнул. Самое время присесть на дорожку. Если бы сын-неудачник отца-героя планировал возвращаться.

Раз решил — глупо медлить. Сейчас принц Грегори Ильдани, гость аравинтского короля (как называют гостей, что принесли в доселе теплый и радостный дом чуму?) выедет «размять коня». Как и все эти месяцы. Только на сей раз не вернется.

Последний взгляд в окно. Во двор. Там зимой горели костры, смеялась и плясала радость… Больше в Арганди нет ни веселья, ни танцев.

Кармэн у своего дяди, остальные грустят по комнатам.

Надо было сделать это раньше. Тебя уговаривали, что ты не виноват. Молчи — ты не дал бы себя уговорить, если б настолько не цеплялся за жизнь.

Не так. Цепляешься и сейчас. Ты давно прекратил бы всё это — если б жизнь близких была тебе дороже собственной. Эвитан получил бы беглого «предводителя мятежа», а Кармэн и ее дети — безопасность. Как и сотни аравинтцев, успевших погибнуть вместо тебя. А еще раньше — тысячи эвитанцев.

Ну всё, насмотрелся? Вперед — если хочешь успеть исправить хоть что-то! И лучше не обманывайся. Две пули — на двоих солдат. Если повезет — офицеров. Вот и всё, что ты успеешь.

На себя хватит кинжала — если враги не передумают брать в плен. Или хватит эвитанских пуль — если тебя опередят в стрельбе. А это гораздо вероятнее.

О ближнем бое можешь и не мечтать. Так близко не подпустят. Претендент на трон погиб в неравной схватке с врагами — как красиво и глупо. Достаточно, чтобы сложили легенду.

Бедная Белла! Остается надеяться, что у столь юной любви память коротка…

Но откуда тебе самому такое знать? Так и не успевшему полюбить?

Прости, Белла, но ты должна жить. И будешь.

Поворот ключа в замке — тоже в последний раз. Как и шаги по дубовым половицам. Вчера они казались золотыми от солнца. Сегодня — за окном лишь набрякшие неотвратимым дождем тучи. И это — тоже правильно. Забавно лишь, что над Грегори будут плакать не только друзья. Что он успел сделать, чтобы заслужить подобную честь?

Впрочем, небу всё равно — оно оплачет павших по обе стороны. И герцога Ильдани, и тех, кому предназначено стать его жертвами. Хоть они и не успели сделать ему ничего дурного. Кроме того, что пришли с войной на землю людей, давших изгнаннику приют.

Двери в резных завитках — золотых, алых, синих. Тоже — в последний раз. Закрываются за прежней жизнью. Вообще — за жизнью.

А вот через опустевший двор лучше шагать быстрее. Но не бежать, а то привлечешь нежелательное внимание. Мало ли кто еще сейчас смотрит на свинцовое небо и одинокий двор?

Дождя не миновать, но время высушить порох будет. Ормхеймцы — в трех днях пути. А дождь вряд ли зарядит на трое суток без перерыва. Летом в Аравинте такого не бывает. Во всяком случае — ни разу за два лета, проведенных здесь Грегори. Два целых и один осколок.

Вот здесь горел костер… а теперь нет травы. Она долго не растет на пепелищах.

Конюшня и тихое, доверчивое ржание. Виноватое. И зря. Не вина Кречета, что хозяин вчера устроил ему сбитую подкову и стертую ногу. Зато верный друг тоже не умрет. Брать одну жизнь вместо другой — подло. Но Кречет должен жить, а Грегори давно всё про себя знает.

Прости, Серый. Умрешь ты. Почти наверняка. В лошадь попадают не реже, чем во всадника. И ради Творца — не смотри такими счастливыми темно-лиловыми глазами.

Грегори Ильдани, смертник, сам себе вынесший так долго оттягиваемый приговор, сможет сейчас взглянуть в глаза любому. Кроме Серого.