Вихрь Бездны (СИ)

Глава 8

Глава восьмая.

Эвитан, Лютена.

1

— Здесь нам никто не помешает. — Всеслава принесла-таки нелегкая прямо в беседку. И чего ему дома не сиделось? — Присаживайтесь, сударыня.

И какую же дуру угораздило завести роман с женатым словеонским дикарем — пусть и князем?

— Благодарю вас, сударь… — Есть такие голоса — услышав их хоть раз, запоминаешь надолго. Если не навсегда. И узнаешь везде. Тихий голосок Алисы Ормхеймской — как раз из таких. — Я слушаю вас, князь.

И если речь пойдет о романе, то Алан Эдингем — прожженный политик хлеще Бертольда Ревинтера.

То ли Всеслав предпочел постоять, то ли Алиса разрешила ему сесть жестом, но ответил он незамедлительно:

— Я скажу вам здесь то же, что и в ваших покоях.

Как словеонец говорит в собственном доме с родной женой, Алан вряд ли когда услышит. Но вот разницу между врагами-Регентами и хрупкой герцогиней Алисой в голосе Всеслава заметить сложно.

Легкая вкрадчивость — от такой жидкий лед медленно струится по крови. Меч в шелковых ножнах. Тонкой полупрозрачной ткани не скрыть очертаний смертоносного лезвия…

— Я внимательно слушаю вас, князь, — прошелестела Алиса. — И верю, что вы, как истинный рыцарь, никогда не скажете даме ничего неподобающего.

— Конечно, нет, герцогиня. — Принцессой ее словеонец не считает. Что ж — не он один. — Я пришел выразить вам сочувствие по поводу смерти вашего дяди. И предложить дружескую помощь.

Впору расцеловать прекрасную баронессу и за беседку, и за портьеру. Лучшего места и времени для шпионажа и не придумаешь!

— Благодарю вас, сударь. — Кажется, Алиса, как и Всеслав, всегда говорит с одной и той же интонацией. — Но обо мне заботится мой супруг.

— Сударыня, в вашем положении не отказываются от помощи.

— О чём вы, князь? — Алан ошибся — Алиса может говорить иначе. Под стать Ормхеймским снегам ее титула.

— Вы ждете наследника, сударыня. Как жаль, что именно теперь — когда ваш супруг далеко, ваш уважаемый дядя погиб, а враги — близко и живы-здоровы.

Всеслав прет напролом, а Алан похолодел. В этой нише некуда увернуться от разящей стали! И ее даже вовремя не заметишь — пока не станет слишком поздно. А за подобные тайны убивают не только чужих шпионов, но и дурочек-баронесс.

Словеонец не простит столь осведомленных свидетелей. А он — не только прям как северный полуторник, но и столь же беспощаден. Лишь тончайшее золото шелка отделяет Алана и Ирэн от смерти!

Эдингем скосил глаза на баронессу: бледна, но кричать вроде не собирается. Как и падать в обморок. Все-таки племянница Тенмарского Дракона. Должно же в ней быть от него хоть что-то.

— У вас ложные сведения, сударь! — В слишком тонком льде Алисиного голоса даже Алан разобрал трещины. — Я не жду ребенка. А сейчас — покиньте мой дом, князь… — слова истаяли на ветру.

Эдингем услышал ругательство Всеслава. Длинное и весьма цветистое.

Легкий шум, совсем тихий плеск воды, слабый стон.

— Вы пришли в себя, герцогиня? Тем лучше. — С дамами Всеслав говорить-таки не умеет. Или наоборот — умеет. — Вы и дальше будете отрицать очевидный факт?

Ревинтер за такие сведения — озолотит. Да и что словеонский князь был с бесчувственной Алисой наедине… Министр финансов наградит и поблагодарит лично, но только если Алан выберется из золотой беседки живым. Хоть бы Всеслав поскорее договорился, о чём хотел, — и убрался подальше!

Эдингем скосил глаза: Ирэн — всё еще не бледнее обычного. Хоть она по-прежнему не собирается падать в обморок — и то хорошо. Скорее всего, ей просто плевать на кузину. Другая давно бы уже кинулась спасать покровительницу. Но сейчас эгоизм Ирэн — на пользу делу. На спасение жизни им обоим!

— Уходите, князь. — Голосок Алисы — менее слаб, чем Алан ожидал.

Пожалуй, она — сильнее, чем кажется. И этим напомнила совсем другую женщину — до боли в сердце. Горькой, пронзительной!

Другую. Нежную, хрупкую… Но сейчас — не до таких воспоминаний! Не в золотой беседке — рядом с Всеславом и Ирэн.

— И оставить вас в таком состоянии?

А от присутствия словеонского дикаря Алисе, конечно, сразу полегчает!

— Что же вам мешает?

— Вы — женщина, — холодно ответил Всеслав.

И поэтому заявился к ней с угрозами. И угрожает до сих пор. Ревинтер хоть не врет, кто он и что он!

— Вы — истинный рыцарь! — горько усмехнулась Алиса.

Да уж — с такими рыцарями негодяев уже не надо!

— Когда вы в последний раз подписывали приговор женщине, князь? Чуть больше полугода назад?

— Вы об Ирии Таррент? — Оказывается, Всеслав тоже умеет говорить иначе. Еще холоднее раз в десяток. — Бешеных собак следует отстреливать, вы не согласны?

Ирию Эдингем не знал, зато видел Эйду Таррент. Видел, говорил с ней… Сестра возможной отцеубийцы стоит не в пример дороже всех придворных дам Алисы вместе взятых. С ней самой в придачу. Эйда готова была отдать жизнь, отстаивая невиновность уже мертвой сестры. И почти наверняка погибла. Значит, что бы ни совершила Ирия — она достойна такой любви.

— Ирия Таррент была невиновна, вы об этом не думали? — Алиса почти кричит. Воплем раненой птицы.

Она знала среднюю дочь покойного Эдварда Таррента? Или просто настолько ненавидит Всеслава?

— Как была невиновна ее сестра или я…

— Даже если невиновна — Лиар не должен отойти матери Чарльза Таррента. Вам прекрасно известны правила политики, герцогиня.

— Вы достаточно высказались, князь! А сейчас — покиньте, наконец, мой дом, чтобы еще одна бешеная собака смогла дойти до своих фрейлин. Или вы и меня убьете?

— Я помогу вам выйти отсюда. Руку, герцогиня. Или вы признаетесь, что находились без сознания в обществе постороннего мужчины?

И, конечно же, в том, что произошло с человеком, пока он был без чувств, — виновен он сам и никто больше.

— В мире, где женщине не прощается и тень ошибки? Даже чужой?

Шаги. Легкие — Всеслава, неровные — Алисы. Ей действительно плохо. Но если словеонец вынесет ее на руках — репутации герцогини конец, в этом она права. Вот посреди парка — падай сколько угодно.

— Можно выходить, — шепнул Алан, досчитав до пятидесяти. — Из-за портьеры, — на всякий случай уточнил он. — Всеслав — всё еще в саду.

Баронесса выскользнула из-за спасительного занавеса, шагнула к софе и устало опустилась на золотой шелк.

— Всё в порядке, — Эдингем присел рядом, беря во влажные руки ее ладонь. И чуть не охнул.

Где Ирэн порезалась, откуда кровь?

Девушка не успела его остановить — Алан перехватил вторую руку. Ладони Ирэн схожи друг с другом — как, наверное, сестры Таррент при жизни. Пять одинаковых кровавых полукругов — на каждой руке.

— Ирэн… — пробормотал Эдингем.

Ее крик или стон ужаса убил бы их обоих.

Она вдруг ткнулась Алану в плечо, крепко-крепко обняла его. Наверное, в десятую долю силы, с какой девичьи ногти вонзились в ладони всего пару минут назад.

2

Всеслав, хвала Творцу, убрался, а вот причину столь долгого отсутствия баронессы Вегрэ возле еле живой кузины нужно найти — и немедленно. И если повезет — так сейчас и будет.

Алан, наверное, совсем ошалел, когда его дама самым решительным образом направилась вглубь сада. Учитывая, что галантному кавалеру пришлось топать рядом. Надо же вышеупомянутой даме опираться о чью-то мужественную руку.

— Куда мы идем? — ревинтеровский шпион, надо отдать ему должное, честно пытается не только выровнять дыхание, но и вопросы задавать вполне любезно. Или рассчитывает на продолжение банкета?

Ирия усмехнулась. Больше никаких уединенных беседок! Доказательств тому, что туда не следовало ходить, — целых два.

— Как это — куда?

Губы не растягиваются в улыбку, ну и Тьма с ними. Не удалось сохранить самообладание в беседке — так какой смысл лицемерить теперь? Расцарапанные ладони уже выдали «Ирэн Вегрэ» с головой.

Что ж — даже глупая кокетка-баронесса имеет право дрожать за жизнь покровительницы. И за свою заодно. И вообще — хрупкой южанке сам Творец велел бояться рослых, широкоплечих — ну просто жуть! — северных дикарей. Особенно — словеонцев.

— Алан, мы идем искать баронессу Амблор. Она часто дремлет у фонтана — среди белых акаций. Этот фонтан — дальше всех от особняка, а почтенная дама любит подремать в уединении.

— Но… зачем нам сейчас искать баронессу… вне всякого сомнения — почтенную баронессу Амблор?

Ага, когда самое время слиться в экстазе!

— Затем, что мы не имели права находиться наедине столько времени. — Получилось ли прикрыть раздражение страхом? Может, и нет. Все-таки Ирия Таррент — не Полина Кито! — А вот в обществе бывшей дуэньи кузины Алисы…

Дура-баронесса просто обязана лишний раз щегольнуть титулованным родством. Пусть все птички, розы, яблони и фонтаны слышат!

— А если почтенная дама не захочет…

— Захочет.

А вот захочет ли Бертольд Ревинтер по-прежнему верить, что Ирэн Вегрэ — просто красивая дурочка? Если Алан выложит ему всё в подробностях? Особенно — про почтенную даму Амблор…

А если ее именно сегодня у заветного фонтана не окажется — это конец пусть не всему, но многому.

3

Судьба — хоть в чём-то на стороне фальшивой баронессы. Потому как настоящая оказалась на месте. Старушка Амблор мирно дремала в тенечке на заботливо расстеленной кем-то шали. И ничуть не возражает, чтобы до любимых покоев ее проводили «милая Ирэн и ее красивый кавалер».

Нет, понятно, что к старости зрение слабеет, но чтобы настолько! Рядом с Аланом даже Ирия — ослепительная красотка. А уж Карлотта сошла бы за богиню красоты.

— Я не спала… Я ведь не спала ни капли. Я просто слушала птичек… Они так чудесно сегодня поют! — уверяла спутников старушка.

— Конечно, вы не засыпали. Мы же всё время были рядом!

Пожалуй, идея представить Соланж ко двору Алисы — не так плоха, как казалось. Змеи с две провинциальная девчонка передаст кому донос прямо под носом у «баронессы Вегрэ». А вот у бедняжки Иветты Амблор наконец появится компания. Они с тетушкой Одеттой отлично поладят.

Ирия улыбнулась. Некоторые проблемы решаются удивительно легко. И совсем между делом. Особенно — чужие. Вот бы так же со своими…

— И просто сидела… смотрела, как вы ворковали… — ободренная поддержкой и отлично выспавшаяся почтенная дама сама воркует не хуже «птичек», которых «слушала». — За молодежью ведь глаз да глаз. Уж я следила, чтобы вы не позволили себе лишнего… Вы ведь не позволили?

— Вы же видели, что нет… — На сей раз губы послушно изобразили улыбку.

А ведь когда-то Ирия Таррент не умела лицемерить вовсе. Так давно… месяцев восемь назад. Нет, семь…

— Да, я зорко следила! Знаешь, Ирэн, у меня еще такие острые глаза… Вот у госпожи Кейтон… а ведь она моложе меня на целых шесть лет… Мне всегда говорили: «И как это тебе, Иветта, удается…»

Престарелая нянька кузины Алисы щебечет. Сама кузина радуется или плачет над своим новым положением (скорее — второе). Где-то на пути домой Всеслав Словеонский обдумывает столь удачную интригу. И радуется провалу противника. Хрупкой беременной женщины.

По всему саду разносятся неумолчные птичьи голоса. Привыкли к людям, не боятся ничего, менестрели крылатые!

А под ручку с поддельной баронессой идет самый настоящий шпион. И он сегодня же сдаст свою якобы возлюбленную злейшему врагу ее семьи. Обеих ее семей. А Ральф Тенмар — в могиле и больше не защитит. Ни одну из племянниц.

На мужественно-наглом каменном лице дискобола змеится усмешка. Что ж, Ирия, сама виновата. Нашла б способ отделаться от Алана по пути — не пришлось бы теперь, теряя время, тащиться мимо всех страшилищ Эрика. Но показывать ревинтеровскому агенту черный ход — совершенно излишне.

Увы, Пьер не в силах постоянно вытаскивать из неприятностей горе-племянницу своего благодетеля. Кстати, а почему бы не сделать еще попытку?

— Сударь! — Улыбочку пожеманнее! Давай, Ирия-Ирэн, представь, что ты — Полина. — Я вам так благодарна… Но сейчас я нужна моей дорогой кузине! И ваше присутствие, сколь бы приятным оно ни было мне, для Ее Высочества будет утомительным…

До него что — не доходит?

— Вы же сами слышали…

Глазки — книзу. Ты — придворная кокетка, изображающая наивную деву! Красней давай. Тьма побери, нормальные люди умеют это сами по себе. А Ирия — недостаточно стыдлива даже для переходящей из рук в руки игрушки!

Не умеешь — учись. Другие сей наукой владеют с рождения.

— Да, баронесса.

Если Эдингем — шпион, то и так не забыл подслушанные сведения. А он — шпион.

— И, надеюсь, я могу рассчитывать на ваше молчание.

Неужели это шпионы умеют краснеть? Во всяком случае — точно лучше баронесс.

Едва проводив неотлипчивого кавалера якобы печальным взором, девушка поспешила в «бабятник».

Эриковы страшилища сегодня раздражают особенно. А при виде хвостатой ичедари кожу обжег ледяной ветер словеонской стужи. И зачем северному бастарду понадобилась зловещая восточная статуя?

— Баронесса Вегрэ, наконец-то! — В конце коридора показалась графиня Браллон. А она — опаснее всех змеиных танцовщиц вместе взятых. Потому как охотится не на прекрасных юношей, а на некую Ирэн Вегрэ. — Мы с ног сбились, идем же!

Приветствовать госпожу Амблор в меру почтенная серая мышь не собирается?

Не собирается.

Навязчивый аромат нюхательных солей окутал Ирию еще в коридоре.

Безвольным и беззащитным комочком свернулась в полуобмороке «кузина». Вокруг квохчут и каркают дамы. И по пути топчут чей-то еще более беззащитный кружевной платочек. Красиво вышитый. Какой дуре пришло в голову уронить его в спальне Алисы? Здесь нет и не может быть ни единого кавалера. Даже Всеслав «принцессу» в беседку поволок.

Штук пять придворных кукол голов не подняли. Эти действительно тревожатся. Или притворяются лучше других.

А вот прочие сейчас сожрут бесцветными глазенками…

— Наша прекрасная баронесса, как всегда, занята. И ее вкус — неприхотлив. Она равно расположена и к герцогам, и к нетитулованным дворянам.

Блондинок с тоненькими голосками Ирия и так терпеть не могла. А уж когда к ним прилагаются вечные сплетни с подхихикиваниями… Минкли и обе ее подпевалы надоели еще насмешками над безответной Амблор. А сегодня решили перейти на саму Розу Тенмара?

И сюда ведь придется привести Соланж. Пора расчищать территорию!

Ирия Таррент уже вцепилась бы врагине в волосы. Или врезала в челюсть — смотря, насколько разозлилась. Герцогская племянница Ирэн Вегрэ лишь сузила глаза («ледяные очи цвета благородного изумруда» — как выразился Констанс) и ядовито изрекла:

— Виконтесса Минкли, обзаведитесь наконец хоть каким-нибудь поклонником или спрячьте свою зависть в сундук.

От варианта «засуньте ее себе в» Ирия хоть и с огромным трудом, но удержалась.

Три-четыре фрейлины радостно хихикнули. Этим без разницы — над кем. Виконтесса пошла красными пятнами — с шеи на лицо. А мегера Веруа немедленно рявкнула на обеих сразу:

— Нашли, что обсуждать! Самая подходящая тема для двух благородных девиц из знатнейших семей Эвитана! Ирэн Вегрэ, вы непозволительно грубы. Анна Минкли, зависть — один из смертных грехов, а сплетни позорят репутацию самой сплетницы.

Вегрэ — знатнейший род Эвитана? Ах да, они же в родстве с Тенмарами. Интересно, найдется ли при таких условиях во всей стране хоть одна не «знатнейшая» семья?

И что, тьма побери, с Алисой⁈

Ирия, подчеркнуто игнорируя краснеюще-бледнеющую соперницу, решительно протолкалась сквозь ряды дам.

— Ирэн… — слабо простонала кузина, чуть-чуть приподнимаясь на локте. — Оставьте меня с Ирэн…

— Все — вон! — хладнокровно изрекла Веруа. — А у вас, Анна, будет прекрасный шанс посудачить с так интересующими вас кавалерами. В коридоре их много.

Ирия минуту-другую думала, что сама графиня все-таки останется. Но нет — «вон» величественная дама отнесла и к себе. И царственно выплыла за сине-раззолоченную дверь последней.