Вихрь Бездны (СИ)

Глава 7

Глава седьмая.

Эвитан, Лютена — окрестности Лютены.

1

Элгэ прождала мужа даже не до полуночи — почти до часу ночи. Прежде чем поняла, что сегодня он не придет вовсе.

Ночка намечается интересная — муж не явился, поклонник лезть в окно тоже не спешит. Ладно хоть вчерашняя жуть не возвращается. Но даже заявись она — Элгэ дважды по одному поводу дрожать не намерена. Огонь факела и чистая сталь — первейшее оружие против нечисти. И говорят об этом не только священники, но и деревенские бабки-ведьмы.

Огонь и сталь. Это не считая святой воды, но ее здесь нет. Еще, говорят, в таком деле хорош солнечный диск, но он пусть на шее и остается. Защищает владелицу.

А если Священные Свитки ошибаются — значит, не поможет ничто. Но страх еще точно никому не служил защитой!

Нечисть не появилась, липкая жуть не возвращается… а вот тревога — растет! И самое паршивое — неизвестно, за кого. Просто всё сильнее и сильнее.

«Если поймешь, что я — уже не я…»

А ну, прекрати — нашла опять, о чём думать! Паникерша бестолковая!

Бойцы на стене то ли усмехаются, то ли зло скалятся. В до блеска начищенном золотом подсвечнике колеблются свечи. С чего бы — Элгэ же не вставала… Кому тут нечисти не хватало, а?

Девушка поспешно подхватила подсвечник — едва от волнения не выронила. Ледяной пот прошиб всё тело — при мысли о едва не пронзившей комнату тьме. А вместе с мраком вернутся…

Проклятье! Темный и все змеи… (Заткнись — нашла, кого поминать!) Чуть дрогнул огонек — и Элгэ Илладэн в мгновение ока превратилась в перепуганную, истеричную бабу!

Делай что-нибудь, дура! Время утекает сквозь пальцы струйками илладийского песка…

Папа смеется на середине реки, мама грозит ему кулачком. Алекса в венке из белых лилий, Диего удирает от развоевавшихся сестер. Набежавшая волна рушит песчаную башенку…

Из горла рвутся сдавленные всхлипы. А слезы набегают на глаза, скатываются по щекам…

Элгэ не плакала, когда услышала о смерти Алексиса. А здесь, на севере…

Два часа ночи.

Октавиан не придет — как и его брат. Хотя можно, конечно, прождать до утра. А потом сказать, что всё равно ничего не могла сделать.

Давай, теряй еще одну ночь! Почему — еще? Что такого случилось в прошлую?

Тебе напомнить?

Дверь заперта снаружи… ну и заперта. Зато окно — свободно.

Если кавалер не лезет к даме — даме придется лезть к кавалеру.

Кинжал — с собой, а вот факел при всем желании не возьмешь. И внимание привлечет, и… нужно быть акробаткой из Ганги, чтобы скакать с ним по карнизам. Элгэ так не умеет, а экспериментировать — некогда. Нет времени на сломанные руки-ноги.

Ночь за окном угрожающе щерится почти непроглядной тьмой. В паре шагов ничего не видать. Сумрачный сад — зловещ, как замок мэндского графа-вампира.

Луна, где ты? А, вот — бледный, тусклый круг сквозь облака. Хищный проблеск — от него еще жутче. В той легенде погасло не только солнце, но и луна…

Вот-вот — еще под кровать забейся! Авось там не найдут…

Чего бояться вне пределов особняка, скажи на милость? Помнишь зловещие склепы и часовни в Вальданэ? Ничего там не было — и быть не могло.

А здесь если с чем дело и нечисто — так это с самим особняком.

Ничего, если на обратном пути в комнате не будут гореть свечи — Элгэ просто не полезет назад. Лучше быть трусливой дурой, но зато — живой.

Не будь в комнате ее мужского костюма, возвращенного по доброте Юстиниана, сейчас пришлось бы кромсануть кинжалом полы юбок.

— Чего уставились? — зло бросила девушка неутомимым бойцам. Влезая в такие родные штаны. — За столько дней не насмотрелись еще? Ничего, больше не увидите.

Решение вдруг пришло само. До этого Элгэ сомневалась — вернется ли. Теперь — точно нет. Что бы ни случилось — порог этой комнаты она больше не переступит! И этого особняка — тоже.

Значит, всё необходимое берем с собой. «Всё» — это немногочисленные деньги и драгоценности. Больше у нее ничего нет.

Всё. Прощай, виконтесса Эрден. Графиней Мальзери ты не станешь никогда, свой бы титул вернуть…

Знала б заранее, как карта ляжет, — никогда не отказала бы Виктору. И не смеялась бы над сожалениями стареющего Лоренцо, что он родился много раньше нее.

Недописанные наброски картин, детские и полудетские стихи, пара незаконченных пьес, фрагменты будущей исторической хроники — ей теперь не стать настоящей… Элгэ, взгляни правде в глаза — что бы ни ждало впереди, живой ты выберешься вряд ли. И вряд ли кто из близких людей, в спешке покидая Аравинт, потащит с собой твои «шедевры». Да всё ли еще разберут… Твой почерк никогда не блистал особой каллиграфичностью.

От твоей жизни, Элгэ, не останется ничего.

Ну и пусть. Всё равно она — не Лоренцо Винсетти. Это он у нас — гений.

Сколько всего можно было сделать иначе… прожить по-другому.

В раскрытое окно пахну́л прохладой ночной воздух. Свежий-свежий. И неожиданно — совсем не страшный.

2

Камердинера в комнате не оказалось, слуг — тоже. Они и не нужны. Если, конечно, Октавиан не отрастил зубов — цепи перегрызть.

Не такие уж они, кстати, толстые. Не кандалы — как в какой-нибудь жуткой тюрьме… Куда отправляют за убийство свинопринцев, например.

Элгэ могла цепей даже не заметить — если б так напряженно не вглядывалась в полумрак. Но, увы, Октавиан — не легендарный чудо-богатырь из бьёрнландской саги.

Поддеть кинжалом раму — это илладийка всегда умела даже лучше Виктора. И хуже Беллы… хорошо, что девочки здесь нет и не будет!

Тусклый полумрак колеблет одна-единственная свеча.

Бледный светловолосый юноша в кресле. Цепь толщиной в руку ребенка охватила его правую лодыжку. Черно-серый стальной тюремщик уползает куда-то вглубь комнаты. К стене.

Открыть окно Октавиан не мог при всем желании. Только встать с кресла — навстречу гостье.

Рама бесшумно легла на место. А Элгэ стремительной тенью оказалась возле юноши. И тонкие сильные пальцы тепло накрыли ее холодную руку.

— Ты все-таки пришла… — такие тихие слова. Шепот — или просто выдох?

— Как видишь, — удалось шепнуть не громче собеседника. А мысли лихорадочно бьются. Хоровод кружат.

Что делать с шедевром неизвестного кузнеца? Пилить здесь нечем. Да и потом — делать это бесшумно Элгэ не умеет. И Октавиан — вряд ли.

Нужен ключ, а где он? На поясе у Валериана Мальзери?

— Что с Диего? Ты его видел?

Как странно звучит в полной тишине даже еле слышный шепот. Хоть и не так жутко, как прошлой ночью…

— Видел. Его увезли из поместья за день до моего приезда. Я догнал их, попытался следить… Меня схватили и отконвоировали к отцу. Я знаю, где Диего, но мне отсюда не выбраться.

Знает — это если братишку опять не перепрятали. А не выбраться — значит, не выбраться. Сына Валериан не тронет, а вот Диего… Да и Октавиан здесь целее будет.

— Тиан… Юстиниан видел, как меня доставили сюда. — Она почти угадала с именем. — Иначе меня уже увезли бы…куда-нибудь. Элгэ, я знаю, где Диего! Мы должны…

— Октавиан, послушай, — девушка успокаивающе сжала его плечи.

А он ощутимо дернулся.

— Что? — уже догадываясь, прошептала она.

— Ничего, ерунда, — юноша уже справился с собой.

А илладийка, не слушая, рванула на нем вверх камзол вместе с рубашкой. На брате собственного мужа! Северные дикари заточили бы навечно в монастырь за одно это.

Теперь понятна его неестественно прямая посадка в кресле, когда Элгэ в первый раз заглянула в комнату. Откинешься тут на спинку, как же…

— Это когда поймали?

— Что ты… — чуть поморщился Октавиан. — Графского сына! Это отец лично руку приложил.

Значит — здесь. Прошлой ночью — больше некогда. И — ни звука не было слышно. Никаких стонов. Только грохот от приколачиваемой цепи.

И значит, не он — причина вчерашней потусторонней жути.

— Прости… — илладийка отпустила рубашку. Разом вновь скользнувшую вниз.

Отпустила — и прильнула к его губам. Сердце колотится… так знакомо. Во что Элгэ втравила этого мальчишку?

— Элгэ… Диего — в подземной часовне. Пятьдесят миль от поместья, десять — к юго-востоку от Лютены.

Что⁈ Где⁈ Подземной? Сектанты там, что ли? Поймать бы Валентина Мальзери на горячем — и сдать леонардитам!

— Я не знаю, кому там поклоняются…

«Если ты поймешь, что я — уже не я…»

Даже если там служат черному козлу с тремя рогами и пятью копытами! Элгэ заберет оттуда Диего — и пусть они и дальше молятся, кому хотят. Если их неприятности, конечно, не помогут прищучить свекра…

Пятьдесят миль от поместья, где она никогда не была. Десять на юго-восток… С ее знанием местности — на поиски уйдет не один день. Слишком долго!

— Элгэ, у моего камердинера есть ключ от цепи. Нужно заманить его сюда. Этот отцовский холуй…

Проклятье! Вот так и переходишь все возможные и невозможные грани.

— Октавиан, твой отец уже доказал, что способен на всё! Если твой побег обнаружат, а тем более — если поймают нас вдвоем, цепью и хлыстом дело не ограничится.

— Элгэ, мне плевать, что будет со мной! — Что-то новое в чернущих глазах. Он тоже перешел грань. — Диего — мой кузен, а отец задумал какую-то подлость. Диего не просто так в этом капище. А Тиан знал, что я здесь. И даже ко мне не зашел… Когда ты видела его в последний раз? — угольный взгляд плеснулся новой тревогой.

— За обедом.

— Он ночует у тебя?.. — Октавиан запнулся лишь на миг.

— У меня.

Сейчас он ее еще за распутную девку примет! Связавшуюся с обоими братьями сразу.

— Значит — его нет в доме.

Младший из Мальзери — бледен, очень бледен. А в агатовых очах мелькнуло… Наверное, то же, что в их с Юстинианом — прошлой ночью.

Впрочем, юноша мигом взял себя в руки. Или Октавиан куда смелее брата, или у него много меньше причин бояться.

— Нужно заманить камердинера сюда. Ты спрячешься, а я подниму шум — и он прибежит…

Все-таки мальчишка! Не мудрено, что его поймали возле того треклятого капища. Где сейчас, возможно, Диего…

Элгэ стиснула зубы.

— Октавиан, камердинер прибежит не один. А шум привлечет пол-особняка. Даже если ты не заорешь, а просто попросишь воды — кто-то всё равно останется за дверью. Вряд ли твой отец приставил к тебе полного кретина.

Октавиан помрачнел. Пожалуй, он в большем шоке, чем Элгэ показалось. Потому и придумал столь дурацкий план. Естественно — его ведь не каждый день на цепь сажают. И хлыстом бьют — как собаку или простолюдина. В шестнадцать лет.

— Виан, в какой комнате первого этажа точно никого нет и дверь не заперта?

В крайнем случае — вернемся через свою. Что очень нежелательно. Даже если побег виконтессы еще не обнаружен — у ее двери всё равно караулят другие холуи. Ничуть не хуже приставленных к Октавиану.

А если обнаружен — сейчас по всему особняку взметнется шум и гам. И бежать придется одной — без Октавиана. Для него это лучше и безопаснее… но Диего Элгэ дороже!

Думал юноша не дольше полминуты.

— Фехтовальный зал! — просветлело его лицо. — Он не запирается… Третье окно слева с противоположной стороны дома. Моего камердинера ты видела мельком. Но память у него хорошая. Он сейчас в коридоре. Далеко не отходит.

Вот и хорошо.

3

Ночной сад встретил уже мокрой от росы листвой. И нагло лезущей под одежду прохладой.

Третье слева. Кинжал — туда, кинжал — сюда, любая рама для нас — ерунда… Приходите, дорогие воры! Добро пожаловать в особняк Мальзери через окно фехтовального зала. Элгэ Илладэн с удовольствием оставляет вам эту замечательную возможность. Если ограду тайком от стражи перелезете, разумеется. Той самой, что так громко сейчас переговаривается…

Замрем…

Ушли. Дальше по периметру.

Какой отличный зеркальный зал! И кто-то посмел не пускать сюда Элгэ? Лучшего мастера клинка во всем этом доме? Даже жаль, что здесь уже не размять косточки никогда. Не станцевать любимый танец шпаги с дагой.

Вздохнув с искренним сожалением, девушка осторожно приоткрыла дверь. И неслышной (будем надеяться!) тенью выскользнула в коридор.

А вот и ночной камердинер Октавиана — приземистый здоровяк. Элгэ не собиралась обманываться: Мальзери не поставит следить за сыном неповоротливого увальня. Страж — силен как бык и вполне проворен.

Девушка на миг заколебалась. Но убить с такого расстояния — много легче и бесшумнее, чем красться, чтобы оглушить. А рискует Элгэ не только собой.

В конце концов — мидантийка она или нет? И кто ее враг — если не мидантиец?

Ты правильно встал возле самой двери. Хорошо. Просто отлично.

Извини, папа. Прости, но твоя дочь нарушает то, чему ты ее учил. Ты был честен — и потому тебя больше нет. А Элгэ нельзя умереть или проиграть — пока ее брат и сестра в беде!

Легкий свист, глухой стук. Миг — чтобы вытащить кинжал, еще один — отцепить ключи. И слегка прощупать карманы…

Увы, ничего тонкого и металлического там нет. И пистолет «камердинер» с собой не носил.

Последний взгляд на мертвое тело. Вряд ли был выбор. Да и подзвездный мир вполне обойдется без преданного Мальзери холуя. Одного из тех, кто помогает погубить Диего! Без таких мир даже чище станет.

Третий по счету ключ подошел к двери. Пятый — к браслету. Серое железо разомкнулось без малейшего лязга. Даже без скрипа.

Ковер с другой части коридора скроет кровь. А тело камердинера не сразу найдут в запертой комнате узника. Мальзери был предусмотрителен, дав верному слуге ключ и от конюшни. Видимо, забыл, что у Октавиана отличная память — характерную фигурную резьбу он узнал сразу. С другой стороны — кто же знал, что пленник вообще освободится?

А вот здесь стоит задуматься. Октавиан — в цепях, так зачем охраннику ключ? Ответ один — послать погоню за Элгэ, если та что-то выяснит и решится на побег. Кем еще был покойник — кроме того, что камердинером и стражем? Уже неважно.

Агат и Соколица даже не заржали — молодцы! Самые умные, самые лучшие лошади в подзвездном мире! Элгэ чуть не уткнулась в родную золотистую морду — жаль, некогда. Всё потом!

И ограда — не так уж высока, когда под седлом верное легконогое чудо. Скачи, Соколица! Спасай свою хозяйку и ее жеребенка!

А вы — догоняйте, господа. Удачно вам ломиться в запертую конюшню. Давайте, бегом — будить управляющего. Вот только где вы нас после этого найдете? Хотя еще можете попробовать лично пробежаться? Вперед, ать-два!

Элгэ, вдохнув полной грудью, негромко рассмеялась. Свобода! И теперь уже — навсегда! Никаких Адоров, Амерзэнов и Мальзери. Долой!

Ну куда же вы и в самом деле на своих двоих помчались, а? Вам же нельзя в хозяев стрелять — даже во взбунтовавшихся.

А орать так зачем? Уже свечи в окнах соседних домов замелькали. Всех добрых жителей Лютены перебудите. Еще и городская стража прибежит… Спросит, чего это вы за благородными дворянами гонитесь. Объясните, что держите их в особняке против воли?

Заткнулись и отстали. Вот и молодцы.

А бессильная ярость на красных от бега лицах (в блеске факелов) бывает даже очень забавной.

4

Где-то там, за пределами дикой скачки, остались Вальданэ с яблонями и вишнями в цвету. И Аравинт — с веселыми кострами и шальными грозами… С одной из тех, что как-то застигла сбежавших в лес юных Элгэ и Виктора.

В прошлое невозможно вернуться, но оно всегда с нами. Теплой волной, омывающей сердце, шумом прибоя в старой ракушке. Яркой искрой в самой кромешной тьме!

Элгэ только сейчас, на слабо освещенных тусклыми газовыми фонарями улицах, поняла: это — конец. И не только жизни в особняке Мальзери. Заодно, возможно, и самому бренному существованию.

Даже если сказочно, невозможно повезет — если вдруг появится будущее… то совершенно иное. В одну реку или озеро не вступить дважды. Иной станет и текучая вода, и лодки на берегу. А может — не останется ни берега, ни реки, и вернувшегося встретят жгучие пески пустыни.

Что ж — и там люди живут. Элгэ дважды теряла всё — так чего бояться третьего раза?

А сейчас и вовсе нет ничего — кроме чахлого газового света и бешеного стука копыт. Быстро мчат двое коней — Элгэ и мальчишки, втянутого ею в очередную мерзкую игру. И слабо оправдание, что не сама придумала правила, — если теперь именно ты им следуешь. Тебе не повезло угодить в ловушку беспринципных мерзавцев с моралью шакалов. Но теперь сама ты, дорогая, ненамного лучше. Разве что своих не трогаешь. Зато ради собственных интересов с легкостью переступишь через любого «не своего». А кто ты-то для врагов, как не чужачка? Так почему они должны с тобой церемониться?

Не должны. Но и Элгэ им перервет горло — за Диего. Не отвлекаясь на мораль и понятия о чести и благородстве. Не в ту эпоху живем!

Наверное, есть где-то те, кто в любой ситуации — даже самой паршивой! — сохраняют верность идеалам. Может, и есть. Элгэ — не такая. И никто не запретит ей ненавидеть любого, посмевшего угрожать ее родным. Любого, без кого она никогда не узнала бы о себе такое. Если б не эвитанские мерзавцы — жизнь герцогини Илладэн прошла бы среди философов, поэтов и блестящих кавалеров! В рассуждениях о мере добра и зла, куртуазных сонетах и длине гривы легендарных единорогов.

Всё, хватит сентиментальничать. Прямо по курсу — городские ворота. Путь к свободе. Примут ли Элгэ сейчас за мужчину? Она — не какая-нибудь тощая северянка, но и роскошной фигурой Кармэн природа ее не наградила. Пока.

Значит — примут. Или получат шпагой в морду.

А лет через пятнадцать, когда «не примут», — Элгэ будет носить другую фамилию, мирно воспитывать детей и сочинять сонеты. Если доживет!

Десяток солдат в воротах, молодой лейтенант… Ну зачем вам чьи-то имена и подорожные, а? Даже ночью? Ведь не нужно?

Молодые господа едут веселиться — в табор у Западных Ворот. Какой-то там действительно стоит. Элгэ даже выяснила, где. Иногда разговоры служанок полезны.

Девчонки бегали гадать. Даже служанки Мальзери верят в любовь и «суженого-ряженого», кого можно приворожить с помощью чудозелья смуглых банджаронок. Даже эти вышколенные статуи ждут свою судьбу! Жаль, ни одной нельзя доверять (даже той). А чтобы саму Элгэ гадать отпустили… Будь дядя-свекор таким дураком — она бы в его доме пленницей не оказалась.

Лейтенант не спросил ничего, солдаты — тоже. Отпустили «молодых господ» беспрекословно. Не военное ведь положение. Эвитан давно воюет только на чужой территории. В крайнем случае — на пограничье.

Только за воротами нахлынула усталость. Мигом навалились и вторая по счету бессонная ночь, и тревога за брата… и осознание, что за Алексой уже не вернуться! Времени не дадут. Только-только — брата в охапку и в Аравинт. Умереть или спастись — но со своими. Октавиана придется брать с собой — отступать ему теперь некуда.

А Алекса… остается надеяться, что сестру спасет кардинал. Ага! А почему сразу не лично Творец — в окружении сонма праведников?

Вернуться в Лютену, спрятав где-нибудь Диего? Хороший вопрос — где? Друзья, союзники, добрые жители Лютены — кто-нибудь, кому не безразличны дети покойного полководца и героя Алехандро Илладэна! Ау, откликнитесь!

Ау… Такой тишины не бывает даже на кладбище.

Дорожная пыль под копытами Соколицы, мелко покрапывает дождик — его только не хватало! Мышасто-свинцовые тучи вот-вот свалятся на голову.

Слабый проблеск робкой луны. И два всадника — между жизнью и смертью. Между двумя смертями.

И сотни миль до Аравинта.