Викинги

Глава 5. О том, как они поплыли в Готланд-Ви

Олоф Синица поехал домой, чтобы подготовиться к путешествию и нанять знакомых ему людей Халланде, а Орм, Токе и Харальд Ормссон поехали на побережье искать корабль. В устье реки они нашли один. Хозяин его состарился и хотел продать его, чтобы было на­следство для дочерей после его смерти. Они тщатель­но осмотрели корабль и нашли его в хорошем состо­янии. На нем было двадцать четыре пары весел, такой корабль считался большим, но Орм сказал, что он мог бы быть и больше, и Токе был с ним согласен.

— Ведь на нем поплывут большие вожди,— сказал он,— для нас и тридцать пар весел не будет слишком много.

— Когда мы подойдем к волоку, о котором Олоф Синица рассказал нам,— сказал Харальд Ормссон,— может быть, мы будем рады тому, что он не больше.

— Тебе везет больше, чем я думал, Орм,— сказал Токе,— потому что я вижу, что мудр не только ты сам, но и твои дети.

— Плохо, когда сын учит своего отца,— сказал Орм,— и такого в моем доме he будет, пока у меня есть язык и сильная рука. Но в данном случае я должен признать, что мальчик прав. Это будет работа потруд­нее той, когда мы тащили колокол.

— Тогда мы были молоды,— сказал Токе,— сейчас мы — большие вожди, и нам не придется тащить за веревку самим. Молодые будут напрягаться в упряж­ке, а мы будем идти рядом, руки в боки, и восхищать­ся их силой. Но может быть так, что большое судно им будет трудно утащить.

Наконец, после долгой торговли, Орм купил ко­рабль.

Вдоль устья реки было много больших домов, там он купил солод, свиней и быков и договорился с крестьянами, что они сварят, разделают и закоптят его покупки, чтобы корабль был хорошо оснащен провиантом. Он удивился, когда узнал, сколько все это будет ему стоить. Его удивление еще больше возросло, когда он стал нанимать молодых людей на годовалое путешествие, и он печально отправился домой, бормо­ча, что это Болгарское золото непременно сделает его нищим.

— Одно я понял,— сказал Харальд Ормссон,— человек должен иметь много серебра, чтобы ехать искать золото.

— Хорошо сказано,— сказал Токе,— если все пой­дет так и дальше, то с годами ты станешь столь же мудрым, каким был отец твоей матери. Старики гово­рят, что из браслета Одина каждую среду появлялся еще один, поэтому у него их стало много, но если бы у него не было первого, то не было бы ни одного. Никогда не отправляйся в поход, если у тебя недоста­точно серебра. И торговать шкурами тоже не ходи. Это мой тебе совет. Только поэты могут добиться богатства, не имея ничего, но для этого они должны сочинять лучше других, а конкуренция портит удо­вольствие от сочинительства.

По дороге домой они заехали к Соне Острому Глазу, потому что Орм хотел попросить его кое о чем.

Дом Соне был большим, с множеством комнат и полон его сыновей и дочерей. Сам он к этому времени был очень стар и сильно мерз, поэтому все время проводил сидя у огня и бормоча себе под нос. Орм с уважением приветствовал его. После нескольких мгно­вений Соне узнал его, любезно кивнул, спросил о новостях и стал говорить о своем здоровье. Оно было хуже, чем прежде, но особенно жаловаться не на что. Но понимание вещей, сказал он, осталось таким же, как прежде, то есть намного лучше, чем у других.

Толпа его сыновей пришла поприветствовать гос­тей и послушать их. Все они были сильными мужчи­нами разного возраста. Когда они услышали, как их отец говорит о своем понимании, они закричали, что старик говорит ерунду, от его понимания, сказали они, ничего не осталось, только язык и болтовня. Соне схватил свою палку и успокоил их.

— Глупые мальчишки,— сказал он Орму,— они думают, что все мое понимание ушло на то, чтобы зачать их, а для меня ничего не осталось. Но это не так потому что они мало унаследовали его от меня. Иногда бывает, что я перепутаю их имена или одно забуду вовсе, это их злит, поэтому они грубят мне. Но правда состоит в том, что имя — это такая вещь, которую не стоит запоминать.

— Я пришел сюда как для того, чтобы увидеть тебя,— сказал Орм,— так и для того, чтобы увидеть твоих сыновей. Я намерен вскорости отправиться в долгое плавание, в Гардарике, чтобы получить наслед­ство. Уже купил корабль. Может получиться так, что во время путешествия мне понадобятся хорошие бой цы. Я всегда слышал, что твоих сыновей хвалили, как храбрых людей, поэтому мне хотелось бы иметь неко­торых из них на своем корабле. Я хорошо им заплачу и если все пойдет как надо, то, может быть, будет еще серебро, которое разделят те из нас, кто вернется живым.

Соне оживился при этих словах. Он уже давно не слышал такой хорошей новости, сказал он, и он будет рад послать своих сыновей на помощь Орму. Давно пора им выходить в свет и поучиться мудрости и пониманию. Кроме того, сказал он, в доме будет не так тесно.

— Их слишком много для меня, ведь я уже стар,— сказал он,— возьми половину их с собой, и это будет удобно нам обоим. Самых старых не бери, и самых молодых тоже, возьми полдюжины средних. Они на корабле никогда не плавали, но для боя сгодятся.

Некоторые из сыновей сразу же захотели поехать, другие обдумывали это дело и в конце концов согла­шались. Они слышали о том, как Орм убил двух бешеных, и считали, что им нравится такой вождь Они проговорили с Ормом о путешествии до позднего вечера, и в конце концов одиннадцать из них согласи­лись плыть с ним. Они пообещали быть готовыми к середине лета, когда Орм заедет за ними.

Токе счел это хорошим пополнением их сил, люди показались ему стоящими. Орм тоже был доволен, так что, когда они выехали на следующее утро, его плохое настроение покинуло его.

Когда они приехали домой, им навстречу выбежали все, чтобы сообщить печальную новость. Аре умер, его тело недавно выловили из волн. Черноволосый был единственным, кто все видел, но он мало что мог сказать. Он и Аре сидели вместе и ловили рыбу, Аревел себя как обычно, кроме разве того, что иногда поглаживал Черноволосого по щеке или волосам. Вскоре он неожиданно вскочил на ноги, трижды перекрестил­ся и побежал в воду, а достигнув глубины — исчез под водой. Больше его не видели, а Черноволосый не мог ничего сделать, чтобы его спасти. Рапп нашел тело через некоторое время.

Когда об этом сказали Азе, она легла в свою кровать и стала молить Бога, чтобы тот позволил ей умереть. Орм сидел рядом с ней, утешая, как мог. Любому, с кем сделали бы то, что сделали с Аре, сказал он, надо простить, если жизнь надоела ему. Ясно было, что он хотел спастись от своей немощи и найти спасение у Бога, теперь, когда он поделился с ними своими знаниями о золоте.

— От Бога,— сказал он,— он теперь уже получил обратно зрение, язык и правую руку, кроме этого, я не сомневаюсь, он нашел и своего сына. Это немало, любой мудрый человек сделал бы то же самое.

Аза согласилась с ним, но тем не менее, ей было трудно перенести его смерть, и только через три дня она стала ходить вновь. Аре похоронили у церкви, близ того места, где отец Виллибальд похоронил две головы, отрубленные Остеном из Оре у святых людей. Аза для себя выбрала место рядом с Аре, потому что думала, что скоро присоединится к нему.

Токе съездил домой, чтобы подготовиться к поез­дке, и незадолго до середины лета он и Олоф Синица прибыли в Гренинг, сопровождаемые добрыми воина­ми. Олоф многое успел сделать: он выдал своим двум женам богатую компенсацию и выгнал их из дома, хотя одна из них не хотела уходить и упрямо сопро­тивлялась. Теперь, следовательно, не было никаких препятствий к женитьбе на Людмиле, и появившись в Гренинге, он высказал пожелание, чтобы церемония была исполнена немедленно. Но Орм остался верен своему решению, считая глупостью со стороны Олофа жениться на девушке до окончания путешествия.

. — Она просватана за тебя,— сказал он,— и этим ты должен удовлетвориться. Молодожен — плохой товарищ в трудном походе. Мы заключили сделку, и ты должен придерживаться первоначального соглаше­ния. Сначала надо получить золото, после этого ты получишь мою дочь в награду за помощь. Но я думаю, Что нигде не принято сначала платить, а потом полу­чать помощь.

Олоф Синица был разумным человеком во всех отношениях и не мог отрицать, что Орм сказал мудро, унего самого не было аргументов, кроме страстного речения к девушке, которое было таковым, что слу­жило для всех причиной веселья. Стоило ей только подойти к нему, как его голос изменялся и он начинал тяжело дышать. Он сам говорил, что с ним раньше никогда такого не было. Людмила так же, как и он, хотела, чтобы свадьба состоялась как можно раньше, но знала, что Орма не отговорить от его первоначаль­ного решения. Олоф и она согласились, однако, что у них нет причин расстраиваться, учитывая их обоюд­ные чувства.

Перед отбытием Орм составил тщательный план того, как все должно быть дома во время его отсутст­вия. Рапп оставался дома и отвечал за все, хотя до последнего момента ворчал в надежде, что Орм пере­думает и возьмет его с собой. Орм позаботился, чтобы с ним осталось достаточное количество людей, чтобы исполнять все работы и защищать дом. Йива должна была следить за тем, что происходит в доме, Ничего там не могло делаться без ее разрешения. Харальд тоже оставался, потому что Орм не хотел рисковать первенцем в таком опасном путешествии, да и сам Харальд не выказывал никакого особого стремления ехать. Но Радостному Ульфу позволили поехать вмес­те с ними, и в конце концов разрешили и Черноволо­сому, после того как он долго умолял Йиву и Орма. Его настойчивость не однажды доводила Йиву до слез и ярости. Она спрашивала его, что тринадцатилетнему мальчику делать в компании взрослых воинов, но он сказал, что если ему не разрешат поехать с этим кораблем, он сбежит и присоединится к другому, а Радостный Ульф пообещал, что будет заботиться о Черноволосом лучше, чем о себе самом. Это, подумал Черноволосый, совсем необязательно, однако пообе­щал быть осторожным, хотя и сказал, что очень плохо будет поступать с теми, кто лишает честных людей зрения, если ему придется встретить кого-нибудь из них. У него был меч и копье, и он считал себя насто­ящим воином. Орм был рад взять его с собой, хотя и не говорил об этом Йиве.

Отец Виллибальд прочел большую проповедь о путешествующих по морю и благословил всех боль­шим благословением. Токе, Олоф Синица и язычники, которых они привели с собой, сидели и слушали про­поведь вместе со всеми и сказали, что почувствовали себя значительно сильнее после благословения. Мно­гие из них после проповеди подходили к священнику и просили также благословить и их мечи.

Когда пришло время выступать, женщины громко заплакали, а среди тех, кто уезжал, тоже было много опечаленных. Но большинство были рады перспективе приключений и обещали кое-что привезти с собой при возвращении. Орм был очень горд ехать во главе такой компании.

Они заехали к Соне Острому Глазу, чтобы взять его сыновей, которые быстро приготовились. Старик сидел на скамье у стены дома, греясь на солнышке. Он приказал тем одиннадцати сыновьям, которые уезжали, подходить к нему по одному, чтобы он мог с ними попрощаться. Они сделали это, и он смотрел на них серьезно, называл их по именам и ни разу не ошибся. Когда последний из них поприветствовал его, он сел молча, уставясь перед собой, затем задрожал, присло­нился головой к стене и закрыл глаза.

— Он видит! Он видит! — беспокойно закричали его сыновья.

Через некоторое время он открыл глаза и посмот­рел вокруг с отсутствующим выражением лица, как будто только что проснулся после долгого сна. Затем он моргнул, облизал губы, кивнул сыновьям, и сказал, что теперь они могут отправляться в путь.

— Что ты видел? — спросили они.

— Вашу судьбу,— отвечал он.

— Мы вернемся? — закричали они.

— Семеро вернутся.

— А четверо других?

— Они останутся там, где должны остаться.

Все одиннадцать столпились вокруг него, умоляя сказать, кто из них не вернется.

— Если четверым из нас суждено умереть там, тогда лучше им остаться дома, чтобы этого не случи­лось.

Но старик печально улыбнулся.

— Вы говорите глупости,— сказал он,— как вы это часто делаете. Я видел паутину, которую прядут Пряхи, и четверым из вас осталось недолго жить. Их нить никто удлинить не может. Четверо из вас должны умереть, поедут они или останутся, а кто эти четверо — откроется вам в свое время.

Он покачал головой и сидел, погруженный в раздумья. Затем сказал:

— Человеку не доставляет радости видеть пальцы Пряхи, и мало кто их видит. Но мне дано такое видение, хотя я лучше бы и не видел. Но лиц судьбы я никогда не видел.

Он снова посидел молча, затем кивнул своим сы­новьям.

— Теперь идите,— сказал он.— Семеро из вас вернутся. Вам достаточно знать это.

Его сыновья больше не протестовали, потому что в присутствии отца их как будто бы охватила застенчи­вость. То же самое было с Ормом и его людьми. Но когда они уехали, сыновья еще некоторое время про­должали что-то бормотать в адрес отца и его стран­ностей.

— Мне хотелось спросить о своей судьбе,— сказал Токе,— но я не осмелился.

— У меня была такая же мысль,— сказал Олоф Синица,— но мне тоже не хватило смелости.

— Может быть, его слова — пустая болтовня,— сказал Орм,— хотя, правда, одна старуха в Гренинге тоже может видеть будущее.

— Только тот, кто не знает его, может счесть его слова пустой болтовней,— сказал один из сыновей Соне, ехавший рядом с ними.— Все будет, как он предсказал, потому что так бывает всегда. Но сказав нам об этом, он сделал нам хуже.

— Я думаю, он мудрее большинства людей,— ска­зал Токе.— Но разве не успокаивает вас то, что семеро из вас вернутся живыми и невредимыми?

— Семеро,— отвечал тот мрачно,— но какие имен­но семеро? Теперь мы не сможем быть в хорошем настроении, пока четверо из нас не погибнут.

— Тем лучше будет этот момент,— сказал Орм, а сын Соне на это что-то проворчал в сомнении.

Когда они достигли корабля и отправили домой лошадей, Орм сразу же заставил своих людей перекрашивать голову дракона, потому что, если они хотят чтобы удача им улыбнулась, необходимо, чтобы головадракона была красной, как кровь. Они подняли все наборт, каждый человек занял свое место. Поначалу Орм не хотел жертвовать козой ради удачи в пути, но в этом вопросе все были против него, поэтому он уступил.

— Можешь быть каким угодно христианином,-— сказал Токе,— но на море старые обычаи надежнее, и если ты не будешь их придерживаться, можешь вы­лететь за борт на самом глубоком месте.

Орм согласился, что в этих словах есть доля исти­ны, хотя ему и жалко было прибавлять стоимость козы ко всем тем расходам, которые он уже понес, еще даже не отправившись в путь.

Наконец, все было готово, и как только козья кровь потекла за борт, они отплыли при попутном ветре. Еще со времен своего детства Токе знал море вплоть до Готланда, и взялся отвести судно до Готланд-Ви. Кроме того, немногие знали направления течений, но в Готланд-Ви они надеялись найти лоцмана, чтобы тот помог им, там было много лоцманов.

Орм и Токе были счастливы снова выйти в море. Было такое чувство, как будто многие заботы, которые давили на них на берегу, были отброшены. Когда вдали показалось побережье Листера, Токе сказал, что жизнь торговца шкурами трудна, но сейчас он чув­ствует себя так же легко, как тогда, когда отплывал в юре с Кроком.

— Не могу понять, почему так долго не выходил в море,— сказал он,— потому что хорошо укомплекто­ванный корабль — это самое лучшее, что есть в мире. Хорошо сидеть довольным на берегу, и никому не должно стыдиться этого, но дальнее путешествие, когда тебя поджидает добыча, а ноздри щекочут соленые брызги — это самая лучшая судьба, лекарство от старости и печали. Странно, что мы, норманны, знаю­щие это и самые умелые моряки, сидим дома так много, когда у нас целый мир для путешествий.

— Может быть,— сказал Орм,— некоторые пред­почитают состариться на берегу, вместо того, чтобы рисковать встретиться с теми, которые наверняка вылечат от старости.

— Я знаю много запахов,— сказал Черноволосый расстроенным голосом,— но ни один мне не нравится.

— Это потому, что ты еще не привык к ним и не знаешь, какие бывают лучше,— ответил Орм.— Здесь запах моря не такой богатый, какие бывают на западе, Потому что там море зеленее от соли и поэтому богаче запахами. Но и этот запах вполне хорош.

На это Черноволосый не ответил, потому что у него началась морская болезнь. Поначалу он очень стыдил­ся этого, но его стыдливость уменьшилась, когда он увидел, что многие стали наклоняться над бортами. Один или двое из них вскоре стали умолять, чтобы корабль немедленно повернул назад, пока они все не погибли.

Орм и Токе, однако, стояли у руля и им все нра­вилось.

— Им придется привыкнуть к этому, беднягам,— сказал Орм.— Я тоже когда-то страдал так.

— Посмотри на сыновей Соне,— сказал Токе.— Теперь у них есть повод для беспокойства помимо пророчества отца. Сухопутному жителю нужно время, чтобы понять прелесть жизни на море. Однако при таком ветре они могут блевать по ветру, не попадая в лицо соседа и избегая тем самым многочисленных ссор, которые возникают на этой почве. Но я сомневаюсь, оценили ли они это. Понимание приходит к человеку на море только с опытом.

— Оно приходит со временем,— сказал Орм,— как бы ни был болезненен этот процесс. Если ветер стихнет, им придется сесть на весла, и боюсь, что те, кто не привык к гребле, могут найти это занятие достаточ­но утомительным. Тогда они станут с сожалением вспоминать то время, когда могли спокойно блевать, и не надо было работать.

— Давай сделаем Олофа надсмотрщиком,— сказал Токе,— эта должность требует такого человека, кото­рый привык заставлять себя слушаться.

— Слушаться-то его будут,— сказал Орм,— но его популярность пострадает. Это трудная должность, особенно трудная, когда гребцы — свободные люди, не привыкшие к кнуту.

— Это отвлечет его,— сказал Токе.— Судя по выражению лица, мысли его находятся далеко отсюда, что я хорошо понимаю.

Олоф Синица пребывал в глубокой меланхолии. Он сел на палубе рядом с ними, выглядел сонным и говорил мало. Через некоторое время он сказал, что не знает, то ли морская, то ли любовная болезнь угнетает его, и спросил, не будут ли они высаживаться на берег на ночлег. Орм и Токе считали, однако, что это было бы неразумным, если ветер сохранится и небо будет ясным.

— Сделать так,— сказал Токе,— означало бы про­сто помочь сухопутным морякам, не один из которых, я уверен, исчезнет ночью. Потому что отсюда они легко найдут дорогу домой, счастливые, что избави­лись от дальнейших страданий. Но когда мы достиг­нем Готланда, они уже попривыкнут к морю, и мы сможем спокойно отпустить их на берег.

Олоф Синица вздохнул и ничего не сказал.

— Кроме того, мы сэкономим большое количество продовольствия, если будем держать курс,— сказал Орм,— потому что если сойдем на берег, они хоро­шенько поедят, а потом опять выблюют все в море на следующий день, так что еда будет потрачена зря.

В этом он был прав, поскольку ветер оставался дляних благоприятным, и едва только половина команда смогла поесть до тех пор, пока не показался Готланд.

Черноволосый вскоре собрался, а Радостный Ульф был с детства приучен к морю. Они получали большое удовольствие, смакуя свою еду и описывая ее качес­тва, когда на них смотрели бледные люди, которые не могли есть. Но как только они достигли более спокой­ных вод близ Готланда, к людям стал возвращаться аппетит, и Орм подумал, что никогда не видел такого обжорства, которое они сейчас демонстрировали.

— Но я не должен ставить им это в вину,— сказал он,— и теперь, возможно, от них будет какая-то польза.

В гавани Готланд-Ви на якоре стояло так много кораблей, что Орм поначалу даже засомневался, стоит ли заходить туда. Но они сняли голову дракона, пос­тавили на ее месте щит мира и поплыли, никем не задержанные. Город был очень большой, полон моря­ков и купцов, и когда люди Орма сошли на берег, они многому удивлялись. Там были дома, построенные целиком из камня, другие были построены с един­ственной целью — пить в них пиво. Богатство города было таково, что проститутки ходили по улицам в золотых кольцах и сережках и плевали на любого, кто не мог предложить целую горсть серебра в обмен на их услуги. Но одной вещью в городе они были удив­лены больше всего, и отказывались поверить, пока сами не увидели. Это был человек из страны Саксон­цев, который целый день был занят тем, что брил бороды у богатых жителей города. За это он получал по медной монете от каждого побритого, даже когда обрезал их так, что сильно текла кровь. Люди Орма сочли это более удивительным обычаем, чем все, что они раньше видели или слышали, и таким, который вряд ли доставляет человеку большое удовольствие.

Настроение Олофа Синицы несколько улучшилось, И он вместе с Ормом отправился на поиски умелого кормчего. На борту оставалось не много людей, пос­кольку всем хотелось размяться и освежиться. Токе, однако, остался охранять корабль.

— Пиво у этих готландцев такое хорошее,— сказал он,— что однажды, еще молодым, я выпил его слишком много, в этой самой гавани. В результате у меня испор­тилось настроение и я убил человека, и только с трудом смог спастись. У этих готландцев хорошая память, и было бы плохо, если бы меня признали и схватили по такому старому и мелкому обвинению, когда у нас впереди важная работа, поэтому я останусь на борту. Но тем из вас, кто сойдет на берег, советую вести себя мирно, потому что они не слишком церемонятся с чужестранцами, нарушающими спокойствие.

Некоторое время спустя Орм и Олоф прибыли на корабль вместе с кормчим, которого наняли. Это был маленький и толстый человек, по имени Споф. Он много раз бывал на востоке и знал все пути, но не соглашался идти с ними, пока тщательно не осмотрел весь корабль. Он говорил мало, но кивал головой по поводу почти всего, что видел. Наконец, он попросил, чтобы ему разрешили попробовать корабельное пиво. Это пиво Орм специально сварил перед тем, как от­правиться в путь, и до сих пор никто на него не жаловался. Споф попробовал его и стоял в раздумье.

— У вас только это пиво? — спросил он.

— Разве оно недостаточно хорошее? — сказал Орм.

— Оно достаточно хорошее, чтобы пить в пути,— сказал Споф,— и я не буду возражать, чтобы попить его. Ну а эти твои люди, они смирные и послушные, приученные к тяжелому труду и неприхотливые?

— Неприхотливые? — сказал Орм.— Вот этого у них нет. Вообще-то, они не жалуются только, когда морская болезнь одолевает их. Да и не за покладис­тость характера я их выбирал, что же касается тяжелого труда, то думаю, они любят его не больше, чем большинство людей.

Споф задумчиво покивал головой.

— Этого я и боялся,— сказал он,— мы попадем на большой волок в самый летний зной, и тебе понадо­бится пиво получше этого, если ты хочешь чтобы все шло хорошо, специальное пиво для волока.

— Пиво для волока? — спросил Орм у Токе.

— Мы, готландцы,— сказал Споф,— плаваем по рекам Гардарике чаще и дальше других. Мы знаем во их течения и опасности, Даже за волоком Мерее, за который никто не плавал на больших кораблях, кроме нас. И только благодаря пиву для волока мы смогли пройти там, где все другие вынуждены были поворачивать. Это должно быть пиво чрезвычайной крепости и аромата, чтобы укрепляло дух и веселило душу, его надо давать людям только тогда, когда они тащат корабль по волоку. В любое другое время им нельзя позволять его пить. Это изобретение придумали мы, готландцы, и поэтому мы варим пиво лучше всех остальных, потому что от его качества зависит наше богатство.

— Если я все правильно понимаю,— сказал Орм,— это пиво дешево не купишь.

— Оно дороже остального пива,— ответил Споф,— в той же степени, насколько и лучше, ну, может,— чуть больше. Но оно стоит этих денег, потому что без его помощи ни один корабль не пройдет во внутренние районы Гардарике.

— Сколько потребуется? — спросил Орм.

— Давай посчитаем,— сказал Споф.— Двадцать четыре весла, шестьдесят шесть человек, Киев. Для этого потребуется семь маленьких бочонков, но там будет нетрудно. Самую большую проблему представ­ляет собой великий волок на Днепре. Я думаю, что пяти наших самых больших бочонков будет доста­точно.

— Теперь я понимаю,— сказал Орм,— почему большинство людей предпочитают плавать на Запад.

Когда он заплатил за пиво и выплатил Спофу воловину его жалования, он еще сильнее пожалел, почему сокровища Аре спрятаны не где-нибудь на западе, а в Гардарике. Когда он отсчитал серебро, то пробормотал, что никогда не доберется до Киева, кроме как нищим с посохом, поскольку непременно все оставит готландцам еще до отплытия.

— Тем не менее, ты кажешься мне хорошим чело­веком, Споф,— казал он,— обладающим как хитростью, как и мудростью, и может случиться, что я не пожа­лею о том, что нанял тебя, несмотря на цену.

— Со мной также, как и с пивом для волока,— Ответил Споф, не обидевшись.— Я дорог, но стою этих денег.

Они стояли на якоре в Готланд-Ви три дня, и Споф приказал людям сделать специальные ящики, чтобы бочонки с пивом твердо стояли на месте, пока все не было сделано так, как он хотел. Пиво заняло много места и тяжело нагрузило корабль, но люди не ворча­ли из-за лишней работы, которую оно им доставит, Потому что уже попробовали его в городе и знали его вкус. К концу своего первого дня на берегу многие уже пропили все свои деньги и просили Орма выплатить им аванс, но никто не сумел уговорить его. Некоторые тогда стали пытаться обменять на пиво свои куртки из шкур, а другие — свои шлемы, а когда готландцы отказались принимать их, начались драки, в резуль­тате чего на судно пришли городские чиновники и потребовали большой компенсации. Орм и Олоф Синица просидели полдня в спорах с ними, пока те не сократили свои первоначальные требования наполовину, хотя, по мнению Орма, даже эта сумма была слишком велика. После этого никого не отпускали на берег, предварительно не отобрав оружия.

Сыновья Соне имели много своего собственного серебра и сильно пили в городе, но тем не менее никак не могли отвлечься от пророчества своего отца На второй день десять из них пришли на корабль и принесли одиннадцатого, который был при смерти Они сказали, что предупреждали его, чтобы тот кон­тролировал себя, но он, несмотря на это, полез к женщине, которая рубила капусту около своего дома и сумел при помощи языка и рук уложить ее на спину. Но только он сделал это, как из дома выско­чила какая-то старуха, схватила нож для рубки ка­пусты и ударила его по голове, а они не могли этого предотвратить.

Токе осмотрел рану и сказал, что этот человек долго не протянет. Он умер ночью, и его братья похо­ронили его, а потом выпили пива за его удачное смертное путешествие.

— Ему было суждено умереть так,— сказали они.— Когда старик видит, он видит правду.

Но хотя они и горевали о своем брате и говорили о нем только хорошее, было заметно, что часть их меланхолии прошла. Потому что сейчас, напоминали они друг другу, несчастье должно постигнуть только троих из них, так что четверть их бед позади.

На следующее утро они вышли в море и поплыли на север, Споф стоял у руля. Орм сказал, что как им повезет в будущем, он не знает, но одна надежда у него есть: что не скоро им попадется по пути еще один такой опасный для мореплавателей порт, как Готланд-Ви.