Вилла в Лозанне

Глава первая

Генерал Анфилов покрутил диск с цифрами на сейфе, набирая нужное число, повернул ключ в замке и распахнул тяжелую стальную дверь. В темном чреве массивного шкафа лежали на полках папки разного цвета с бумагами. Он взял тонкую красную, тщательно запер сейф, развязал тесемочки и выложил на письменный стол десятка два листков с разведывательной информацией.

Он отделил сведения за прошлый месяц от новых данных, разложил на столе, как игральные карты, и стал сравнивать. Машинописный текст почти всей свежей, апрельской информации был замаран красным карандашом — жирно подчеркнутые строчки, галочки, вопросительные знаки, сделанные им самим, тогда как старые, мартовские сведения, как и более ранние, не вызывали у него никаких сомнений ни прежде, ни теперь. Проверка подтвердила их полную достоверность.

Перебирая листки, уже неоднократно читанные, Анфилов снова подумал: «Так что же все-таки это означает? Что там произошло?»

Это была информация о гитлеровской армии, пересылаемая по радио одной из его разведывательных групп, временно обосновавшейся в Швейцарии. Анфилов придавал ей особое значение. Он перебросил часть своих людей туда для того, чтобы обеспечить им большую безопасность. Разведчики, действующие в самой Германии и некоторых оккупированных странах, работали в очень трудных и опасных условиях, под постоянным давлением гиммлеровских репрессивных служб. Перевод же нескольких людей в соседнюю с Германией страну в какой-то мере гарантировал их неуязвимость и успешную деятельность. Это оправдало себя: от группы непрерывно поступали важные сведения о вермахте, получаемые от источников в рейхе. Донесения представляли для советского командования значительную ценность.

Швейцарская группа вышла на эти источники почти четыре месяца тому назад, в январе сорок третьего года. Фортуна, несомненно, улыбнулась одному старому сотруднику Анфилова, когда тому удалось установить деловой контакт с Хосе — офицером секретной службы, который и связал наших людей с законспирированными антифашистами в Германии. Правда, связал не напрямую: информация поступала сперва какому-то человеку, пожелавшему остаться в тени, некоему господину ИКС, а затем через Хосе передавалась нашему связному.

Анфилов знал, что оппозиционная фюреру часть военной элиты всегда предпочитала иметь дело с западными державами, а отнюдь не с Советским Союзом. Однако полное бездействие в Европе англичан и американцев, с одной стороны, и недавний сокрушительный разгром вермахта на Волге, с другой стороны, очевидно, сильно повлияли на умонастроение тайной антинацистской группы в Берлине. Впрочем, ее представитель в Швейцарии господин ИКС сам ответил довольно ясно о причинах, побудивших его к сотрудничеству. Через своего посредника Хосе господин ИКС сообщил, что он и его друзья в Германии видят пока единственную силу в мире, которая способна сокрушить гитлеровский рейх, — Красную Армию: она доказала это своей героической борьбой на фронте. Поэтому его единомышленники готовы помогать командованию Красной Армии.

Анфилову предстояло принять сегодня важное решение. В сущности, он уже принял его. Оставалось доложить начальнику о продуманном плане операции и получить согласие. И теперь, сидя за столом в кабинете, он в последний раз проверял себя.

Позвонил дежурный офицер и сообщил Анфилову, что генерал-полковник Самохин только что прибыл и ждет его.

Собрав со стола бумаги и уложив в кожаную папку, Анфилов взглянул на ручные часы. «Без пяти десять. Пунктуален, как всегда», — подумал он о Самохине.

Миновав комнату дежурного и двойные двери, обитые кожей, Анфилов вошел в просторный кабинет начальника. Генерал-полковник Самохин разговаривал по телефону. Он, молча кивнув, указал глазами на кресло у стола.

Выглядел Самохин неважно. Бледное, с тонкими чертами лицо было сероватым, под глазами набухли мешки. И во всей его сухой, костистой фигуре и в голосе чувствовалась усталость.

Анфилов раскрыл свою папку с отобранными для доклада листочками с информацией.

Константин Иванович, продолжая телефонный разговор, поглядывал то на листочки, где машинописный текст был исчеркан красным карандашом, то на сосредоточенное лицо Анфилова, но к бумагам не прикасался. Он не любил заниматься сразу двумя делами. Зато, взявшись за что-то, изучал вопрос с присущей ему дотошностью со всех сторон.

Самохин ценил этого опытного помощника. Анфилов прекрасно знал свое дело, был хорошим аналитиком, обладал исключительной профессиональной памятью. С тех пор как Самохин назначил его руководителем ведущего участка, работа здесь заметно улучшилась: разведывательные группы активизировали деятельность, поступающая от них информация отличалась достоверностью, грамотным освещением военных вопросов. В анализе и отборе сведений чувствовалась уверенная рука специалиста.

Начальник нажал кнопку звонка. На пороге кабинета появился дежурный лейтенант.

— Я занят, — произнес Самохин. — Никого не впускайте. По всем вопросам — к заму.

— Слушаюсь, товарищ генерал-полковник! — Офицер исчез, притворив двойные двери.

— Я готов, Константин Иванович, — сказал Анфилов, поглядывая на радиограммы.

Он кратко напомнил начальнику, каким образом и когда удалось вступить в контакт с посредниками немецких информаторов — с Хосе и неким не пожелавшим назваться господином ИКС. Высказал предположения о тайных целях этой законспирированной антинацистской организации, охарактеризовал радиста Зигфрида и Анжелику, иначе — супругов Кинкель, сообщил, как устроена связь между ними и Хосе.

Генерал Самохин слушал, откинувшись к спинке кресла. Бледное, тонко вырезанное лицо было бесстрастно. Только узкие кисти рук мягкими, замедленными движениями поглаживали лакированное дерево на подлокотниках.

— Начиная с января, вы знаете, всю информацию от этих источников я регулярно включал в сводку, — продолжал Анфилов. — Но в апреле их будто кто подменил. Вот смотрите. Расплывчато, неинтересно. Почти все конкретное пропало: цифры, числа, номера соединений — все, чем так ценна была их информация… Это я вам уже докладывал раньше… А вот совсем свежая радиограмма…

Анфилов подавал начальнику один за другим листочки с текстом.

— Пользоваться такой информацией, разумеется, нельзя. Сравните ее с январско-мартовской — совсем иная картина!

— Я хочу посмотреть все, от аза.

Генерал Самохин снова стал читать старую, доапрельскую информацию.

Затем Самохин прочитал апрельские сообщения. Некоторые были такого содержания:

— Как видите, Константин Иванович, очень мало конкретного, не идет ни в какое сравнение с тем, что было прежде, — проговорил Анфилов. — Либо шлют, что нам известно, либо то, что не составляет особого труда выяснить по другим нашим каналам… А вот, пожалуйста!.. Это уже просто грубая деза! — Он протянул радиограмму с коротким текстом.

— Ого! — Самохин усмехнулся. — Какая липа!

— Я послал запрос, указав, что такие неправдоподобные сведения ставят под сомнение всю апрельскую информацию, — хмурясь, сказал Анфилов.

— Ну, и что они, интересно, ответили?

— Зигфрид ответил, что допустил ошибку.

— И часто он ошибается?

— Таких ошибок никогда не делал. Радист он прекрасный…

— Да-да… — тихо отозвался Константин Иванович, думая о чем-то и собирая со стола прочитанную информацию. Он передал пачку листков Анфилову. — Вы правы, Петр Федорович, этой информации верить нельзя. Явно кто-то пытается водить нас за нос, подсовывая фальсифицированные сведения.

— Да, Константин Иванович. Если в первые дни после того, как стала поступать такая информация, у меня еще были сомнения, то теперь их нет. За две недели накопилось достаточно материала, чтобы провести тщательный анализ.

— Но будем осторожны с выводами. Эти берлинские источники слишком важны для нас, чтобы от них отказываться. В особенности сейчас, когда назревают решительные события в районе Курска. Вы согласны?

— Безусловно, товарищ генерал-полковник. При такой напряженной боевой обстановке консервировать эту разведгруппу было бы большой ошибкой.

Необходимо предпринять все меры, чтобы сохранить ее. Конечно, при условии, если берлинские источники будут давать, как прежде, ценные сведения.

— Вот именно, Петр Федорович, только при таком условии.

Генерал-полковник положил перед собой схему с названиями городов и псевдонимами и, слушая объяснения Анфилова, поглядывал изредка на листок. По ходу рассуждений Петра Федоровича Самохин ставил на схеме красные крючки тревожных вопросов.

Как пересыпалась информация из Берлина, было неизвестно. Если по радио, то чужое вмешательство в тексты на этапе от берлинского радиста до господина ИКС отпадало. Однако оно могло быть в том случае, если сведения переправлялись с помощью дипломатических курьеров и германская контрразведка, вскрыв подобную связь, контролировала ее. Правда, для этого нужно знать ключ к шифру перехваченной информации, а курьерам он неизвестен. Далее сообщения расшифровывались господином ИКС и попадали в руки Хосе. А сами господин ИКС и Хосе? Могут ли они подтасовывать разведданные? Полностью отрицать трудно. Мотивы могут быть разные: сотрудничество с гестапо или, скажем, деньги — продажа ценной информации другим иностранным разведкам. Впрочем, оба предположения, по мнению генерала Анфилова, весьма шатки. Даже если допустить, что немецкая агентура каким-то образом вышла на господина ИКС и Хосе и принудила их к работе, то это означало бы, что вся группа берлинских информаторов, а также радист Зигфрид уже ликвидированы. Однако пока таких доказательств нет: анализ радиограмм показывает, что их отстукивает не кто иной, как Зигфрид, а по стилю текстов ясно, что частично их пишет та же знакомая рука в Берлине. Значит, группа антифашистов вроде бы продолжает действовать, сохраняя конспирацию. Вроде бы…

Анфилов умолк, снял очки и, словно умываясь, потер широкими ладонями выпуклый лоб с залысиной, виски, заросшие волосом щеки. Потом он сказал, усмехнувшись:

— Может быть, абвер, СД или гестапо ведут с нами радиоигру? А чтобы это выглядело убедительно, арестовали не всех — сохранили пока Зигфрида в Лозанне и кое-кого из информаторов в Берлине. Но работают они, разумеется, под присмотром гестапо. Тогда все объясняется, нет никаких загадок… Полный провал.

Петр Федорович взглянул на Самохина. Генерал-полковник сидел, прикрыв веками глаза. Казалось, он дремал. Но Анфилов знал, что эта странная поза указывает не на расслабленность, а, наоборот, на то, что Самохин в крайней сосредоточенности. Так, отключившись внешне, ему, очевидно, легче собраться с мыслями.

Самохин всегда находился в более сложном положении, чем другие. То, над чем его подчиненные имели возможность работать дни и недели, он обязан был обдумать в короткий срок и дать указания. И чем важнее дело, тем ответственнее принимаемое по нему решение и, следовательно, тем труднее оно давалось начальнику.

Петр Федорович видел, что опасность, если не гибель, нависшая над лучшими информаторами, взволновала генерала. Только огромная выдержка позволяла Самохину выглядеть спокойным. Он стойко переносил неудачи, сослуживцы считали его человеком бесстрашным и на редкость упорным. Когда случались срывы в работе, он говорил своим обычным тихим голосом: «Ничего. Проведем операцию по-иному… Думайте, фантазируйте! Только не изобретайте велосипед».

Самообладание не изменило Самохину. Когда он заговорил, лицо его было бесстрастно, только голос стал еще тише:

— Давайте, Петр Федорович, будем верить только фактам и анализу. В чем мы уверены? — Генерал-полковник поднялся и пошел по кабинету своим особенным, мягким, словно бы замедленным шагом. — Мы уверены в том, что в группе произошел серьезный срыв, вероятно, провал. Кто-то пытается нас водить за нос, ведет игру. Вместо ценной информации, как было раньше, нам подсовывают второстепенный, малозначительный материал, иногда даже липу. Кто этим занимается — германская контрразведка или секретные службы третьих стран, чего исключать нельзя, — нам неизвестно. Какими фактами мы еще располагаем? Их очень мало. Мы знаем только, что в целом швейцарская группа Зигфрида действует, но какое-то ее звено взято под контроль теми, кто заинтересован дезинформировать нас. Верно?

— Совершенно верно, товарищ генерал.

— Безусловно, пользоваться информацией этой группы нельзя. Надо разобраться, что же там произошло. У нас есть два пути: либо законсервировать группу, пока не разберемся, либо включиться в игру, дабы обмануть противника и выиграть время для проверки. В данной сложной ситуации я предпочел бы второй путь. Вы, Петр Федорович, очевидно, такого же мнения?

— Конечно, Константин Иванович. Консервация группы встревожит дезинформаторов. А игра даст нам преимущества.

Самохин сел в кресло, хмурясь, сказал медленно:

— Да-а, консервация их встревожит… Значит, решено: ведем радиоигру через Зигфрида до тех пор, пока не закончим проверку. Какие у вас предложения по этой операции? — Опустив руки на подлокотники, Самохин выпрямился в кресле, внимательно взглянул на Анфилова.

— Я продумал несколько вариантов, товарищ генерал. Все, за исключением двух, пришлось отбросить. Швейцария сейчас — островок в оккупированной Европе, со всех сторон она обложена немецкими и итальянскими войсками. Пробраться туда трудно — границы заперты крепко. Но возможности у нас все-таки имеются.

Самохин кивнул седой головой, сухо покашлял в кулак.

— Давайте ваши варианты. Слушаю.

Анфилов изложил свой план операции. Для проверки положения в группе Зигфрида он предлагает послать опытного сотрудника Центра. Это капитан Рокотов, руководитель группы в оккупированной Франции, псевдоним Ришар, паспортная фамилия Шардон.