Вишня без косточки

— Поистине, mon ami, ваша любовь к кинематографу граничит с помешательством.

— Но это же фильм по роману Мэнсфилда! Корабли, пираты, схватки и сокровища!

Не дождавшись ответа, я опустил газету и взглянул на Пуаро. Он с невозмутимым видом протирал мягкой тряпочкой пенсне.

— Пуаро, не хотите ли вы сказать, что не читали Мэнсфилда? «Грозовые паруса»? «Остров Висельника»? Книги о капитане Мартлете?

— Литература подобного рода могла бы увлечь Пуаро лет в двенадцать, но те счастливые дни давно миновали. Теперь меня привлекают вещи более… sensé.

— Справочники и ежегодники? — кивнул я в сторону книжных полок, занимавших одну из стен кабинета.

— Хотя бы, Гастингс, хотя бы. Для чего терять время на сочинения, полные самых диких фантазий и возмутительной непоследовательности, если можно обратиться к точным и аккуратно изложенным фактам? Знание — основная пища маленьких серых клеточек. Знание, а вовсе не contes о пиратах!

— Однако вы не знали, кто такой Джон Мэнсфилд, о котором пишут сегодня все газеты! Не обедняет ли это ваше знание о мире?

— Напротив, мой друг. Пуаро прекрасно известно, что monsieur Мэнсфилд написал уже семь приключенческих романов, из тех, что так любят школьники и юные барышни, служащие машинистками и продавщицами. И что успех пришёл к нему четыре года назад, когда он выпустил «Курс на вторую звезду», первую книгу о благородном пирате, капитане Джесе Мартлете, которую к вашему ликованию теперь экранизируют. Всё это можно прочесть в справочнике «Кто есть кто» за год. Там, впрочем, не сказано, что в последнее время в жизни monsieur Мэнсфилда происходит нечто, чем он всерьёз обеспокоен.

— Но откуда об этом знаете вы?

Пуаро водрузил пенсне на нос и удовлетворённо улыбнулся.

— Ah, mon cher Гастингс, факты!.. Не думаю, что monsieur Мэнсфилд просил бы Пуаро о встрече, если бы его что-то не беспокоило. Сегодня утром я получил от него письмо, и, полагаю, это он только что позвонил в дверь.

И действительно, через несколько секунд Джордж, верный камердинер Пуаро, впустил в кабинет посетителя.

Мне прежде случалось видеть фотографии Джона Мэнсфилда в газетах: открытое лицо, мечтательный взгляд и решительный подбородок. Я всегда был склонен полагать, что капитан Мартлет внешне чем-то схож со своим создателем. Однако в жизни Джон Мэнсфилд оказался совершенно не таким, как на фото. Высокий, худой, на редкость нескладный, он не знал, куда деть руки, то и дело сцеплял их в замок перед собой, потом порывался убрать за спину — и в результате чуть не смахнул с консольного столика лампу. Не добавляли сходства с благородным пиратом и не фигурировавшие на фотографиях сильные очки, из-за которых светлые глаза писателя выглядели по-детски большими и растерянными.

— Мистер Пуаро, — начал Джон Мэнсфилд, усевшись в предложенное кресло, — признаюсь, я в некотором замешательстве. То, с чем я к вам пришёл, вызывает у меня тревогу, даже пугает, но стоит взглянуть на происходящее со стороны, всё кажется такой дикостью, что даже неловко о ней заговаривать!

— Monsieur Мэнсфилд, уверяю вас, нам с капитаном Гастингсом доводилось выслушивать самые странные истории и почти всегда находить в них смысл. Прошу, расскажите, что у вас случилось.

Джон Мэнсфилд поправил очки, обхватил правый кулак левой ладонью и сделал глубокий вдох.

— Два месяца назад я снял дом номер восемнадцать по Черри-Три Лейн. Район далеко не фешенебельный, но зато там тихо, зелено, рядом парк — и получается спокойно поработать. Дело в том, джентльмены, что в моём собственном доме уже полгода невозможно не только писать, но и жить… впрочем, я, наверное, не с того начал. Дело в том, что минувшей весной я поддался на уговоры Вайолет обновить своё жилище. У Вайолет весьма современный вкус… ах да, мисс Вайолет Миллс — моя невеста, она американка, её отец — один из совладельцев киностудии… в общем, Вайолет посчитала, что интерьеры необходимо привести в соответствие с веяниями времени и моим новым положением. Она сама нашла модного архитектора, Отто Силена, который полностью разгромил дом, снёс несколько стен и вот уже который месяц воплощает на руинах свои… несколько… экстравагантные замыслы. Какое-то время я обитал в клубе, потом сменил пару гостиниц, пока, наконец, два месяца назад сестра не упомянула в разговоре со мной, что дом по соседству с тем, где живёт она с семьёй, сдаётся. Ничего особенного, разумеется, самая простая обстановка, но меня это вполне устроило. Тем более что мы с сестрой с детства очень дружны, и нам обоим хотелось видеться чаще. Бедной Уинифрид сейчас нелегко: она всегда была хрупкой, а недавно снова стала матерью, — моим младшим племянникам-близнецам чуть меньше четырёх месяцев, — и справляться со старшими детьми всё труднее, они совершенно отбились от рук. К тому же их няня… впрочем, я опять забегаю вперёд.

Он снял очки, приложил пальцы к переносице и прикрыл глаза.

— Поначалу мне казалось, что Джейн и Майкла, это мои старшие племянники, выбило из колеи появление малышей, такое ведь случается довольно часто, а сестра просто ещё не вполне оправилась после рождения близнецов. Она пребывает в постоянном смятении и тревоге, боится за детей, всё время требует закрывать окна. Её пугают даже безобидные мелочи: так, однажды, заметив, что Джейн выпачкала рукав каким-то блестящим порошком, Уинифрид едва не лишилась чувств, а потом устроила няне настоящий допрос. Однако понемногу я стал замечать, что в доме происходит нечто странное. Как-то утром, недель шесть назад, горничная нашла на полу в детской листья, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся, только представьте, листьями сейбы. Я узнал их, поскольку основной предмет моих книг требует определённого знакомства с тропической флорой.

— Кто-то из ваших соседей выращивает в оранжерее тропические растения? — поинтересовался Пуаро. — Листья могло забросить в окно ветром.

— В том-то и дело, что нет!.. На Черри-Три Лейн нет ни одной оранжереи.

— Может быть, детей водили на прогулку в ботанический сад? — предположил я.

— Насколько я знаю, няня Кейти ходит с ними только в ближайший парк… Собственно, из-за няни я и решил к вам обратиться. Дело в том, что вчера утром она пропала. И мы нашли первое… послание.

— Monsieur Мэнсфилд, — жестом прервал его Пуаро, — а вот теперь, прошу вас, будьте как можно более détaillé.

— Надо сказать, Кейти — девушка добрая и простая… я, возможно, предпочёл бы, чтобы с племянниками занимался кто-то более образованный, но упрекнуть няню не в чем, о детях она заботится прекрасно. Вернее, заботилась. Однако около месяца назад я начал замечать, что с Кейти происходит что-то странное: она стала рассеянной, отвечала невпопад, то смеялась, то плакала без причины и всё твердила какую-то чушь про фей, которые хотят украсть детей.

— Фей? — кротко переспросил Пуаро.

— Представьте себе. Развесила по всем углам пучки зверобоя и гроздья рябины, но это бы ладно. Недавно мы обнаружили, что Кейти втыкает в воротники детей, с изнанки, иголки! Дети могли пораниться! Сестра сурово её отчитала, но Кейти только плакала и твердила, что железо отпугивает фей. Мой зять даже предположил, что няня пьёт, как ни чудовищно это звучит.

Он потёр пальцами лоб и снова сцепил руки на колене.

— Не знаю, совпадение это, или нет, но Джейн и Майкл сами не свои последний месяц. Они дерзят и капризничают, отказываются вставать и ложиться в привычное время, спорят с матерью и слугами. Неделю назад Майкл выбил из рук горничной кувшин с горячей водой! Чудо, что не обварил Эллен и не обварился сам. Уинифрид, конечно, поставила его в угол, но Майкл и Джейн в один голос уверяли, что это всё феи, а когда сестра сказала, что фей не бывает, и надо отвечать за свои поступки самим, дети вдруг принялись хлопать в ладоши. Джейн при этом разрыдалась до того бурно, что стала задыхаться. У неё даже губы посинели. Сестра так перепугалась, что готова была согласиться с тем, что по дому летают феи, лишь бы Джейн успокоилась. А в прошлый четверг, вернувшись с прогулки, мои племянники заявили, что повстречали в парке своего дядю Майкла, и он с ними играл.

Тут наш посетитель взглянул на нас и, кашлянув, продолжил:

— Дело в том, что наш с Уинифрид младший брат, Майкл, погиб на Сомме, джентльмены.

— Что по этому поводу сказала няня? — спросил Пуаро.

— Когда мы спросили у неё, что на самом деле случилось в парке, она прошептала: «Он позволил мастеру Майклу прийти, но не позволяет говорить», — и приложила палец к губам. Попытки расспросить её, кто такой «он», окончились ничем, она стала городить всякую нелепицу о цветущих деревьях и укатившихся кольцах.

— Как ни печально, ваш зять может быть прав, monsieur Мэнсфилд, и няня действительно страдает пагубным пристрастием к спиртному, — заметил Пуаро.

— Я бы и сам так подумал, но что-то неладное творится со всей прислугой! — воскликнул Мэнсфилд. — Кухарка на днях испекла солёный яблочный пирог, горничная жалуется, что чихает от пыли, которую оставляют какие-то «блуждающие огни», Робертсон, посыльный и садовник, то и дело засыпает, где стоял, а проснувшись, никак не может прийти в себя и говорит, что слышал музыку, от которой хочется спать. И вот теперь няня Кейти исчезла. Просто ушла из дома рано утром, до того, как все встали.

— И сегодня вы обнаружили некое послание? Записку?

— Нет, надпись углём, очень корявую, на жестяном карнизе под окном детской. «Кейти танцует с феями. Нам нужна мама». Сестра сочла это проделкой Джейн и Майкла и выговорила им за то, что открыли окно в такую холодную погоду. Мои племянники, однако, твердят, что не писали ничего на карнизе и даже не думали открывать окна. Второе послание обнаружилось сегодня на крыльце дома. «Потерянные ждут свою маму», — мелом, вроде тех, которыми рисует уличный художник, живущий неподалёку. На этот раз Джейн и Майкл точно ни при чём, они ещё спали, когда Робертсон отпер парадную дверь.

Джон Мэнсфилд на мгновение замолчал, а потом, понизив голос, продолжил:

— Более того, мистер Пуаро, вчера, поздно вечером, я подошёл открыть окно эркера в своём кабинете, — засиделся над рукописью, накурил так, что стало нечем дышать, — и увидел сквозь боковую створку пятно света у окна Джейн и Майкла, словно кто-то шарил по стене лучом фонарика. Уинифрид я об этом пока не рассказывал, её силы и так на исходе.

— Вы никого не заметили в саду? — спросил Пуаро.

— Как вы понимаете, зрение у меня не такое острое, — Джон Мэнсфилд поправил очки. — Когда я спустился, чтобы выяснить, в чём дело, и подошёл к забору, разделяющему наши участки, мне показалось, что возле дома мелькнула тень, но я не понял, чья. Возможно, бездомная собака. Или кошка.

— Вряд ли собака или кошка станет светить в окна фонариком, — вставил я. — Вы не пробовали обратиться в полицию?

— После исчезновения няни, когда появилось первое послание, я разговаривал с патрульным из нашего квартала. Он сказал, что каждую ночь проходит по Черри-Три Лейн, но не замечал ничего подозрительного — и заверил, что лондонская полиция всегда на страже нашего покоя. Тогда я и принял решение написать вам.

Мэнсфилд вздохнул и покачал головой.

— Я прекрасно понимаю, что со стороны всё, о чём я рассказываю, может выглядеть как череда семейных неурядиц, подстегнувшая слишком живое воображение писателя. Но поверьте мне, джентльмены, над домом номер семнадцать по Черри-Три Лейн нависла какая-то опасность, я это ясно чувствую. Как и моя сестра.

— Она знает, что вы обратились к Пуаро, monsieur Мэнсфилд?

— Я не хотел волновать Уинифрид раньше времени. Но если вы сочтёте дело достойным вашего внимания, мистер Пуаро, я сегодня же расскажу сестре обо всём. Вы возьмётесь разобраться в происходящем?

Пуаро, слушавший нашего посетителя с сомкнутыми у подбородка ладонями, всплеснул руками.

— Безусловно, monsieur Мэнсфилд! Дело требует безотлагательного вмешательства. Я хотел бы навестить вашу сестру как можно скорее. Завтра же, если удобно. Надеюсь, вы представите ей меня и капитана Гастингса.

Джон Мэнсфилд горячо закивал.

— Разумеется, мистер Пуаро, разумеется. Думаю, Уинифрид… миссис Бэнкс… моя сестра с готовностью примет вас и капитана Гастингса завтра, часа в три.