Вместе. Синдром Керчепина

Глава 7

Зависший в гравиблоках шар воды заволновался, засеребрился, приобретая форму овала, перекувырнулся и перетек узкой лентой вниз, превратившись в кобру с раздутым капюшоном.

Скучнейший практикум. Основное задание (собрать в специальном поле всю имеющуюся в закрытом полигоне воду) выполнила, а теперь убивала оставшиеся полчаса, заставляя жидкость принимать формы различных животных, птиц, предметов. И переписывалась с Тэппом.

Его вызвали на следующий день после нашей совместной ночевки на какое-то очередное задание. Он явился ко мне за пять минут перед моим уходом на тренировку, предупредил об отъезде на полторы недели и, жадно поцеловав на прощание, ушел.

Днем посторонним мыслям мешали занятия и практика, перерывы предпочитала заполнять квестами, щедро отмеченные для меня Тэппом. Еще отлично отвлекал Деймос. Парень вдруг взялся научить меня какому-то старинному способу медитации. Вечерами мы по часу зависали то в вирте, то в зале. Не сказать, чтобы познала себя и гармонию, но хотя бы развлекалась и осознала, что ненависть к «Пикса три» и миру на порядок уменьшилась.

— Слушай, у тебя очень пластичное сознание. Что-то необыкновенное, — восхитился как-то Густов. — Прямо чистый восторг и с эстетической, и с практической точки зрения. Соблазн велик, да.

Отвесила ему шутливый подзатыльник.

— Ага, десерт для менталиста. Лейда что-то про это мне говорила, но я так мысленно ржала, что и не слышала толком. Я не особенная, Деймос. Я — это я. Все и ничего одновременно.

— Что-то подобное слышал от Нира, — он покосился на меня, холодно, цинично прищурившись. — Особенным он себя не считает, но эго, потенциал и замыслы огромные.

Я фыркнула.

— Право имеет.

А ночью я сильно скучала по Иоданиру, долго не могла уснуть.

Все изменилось. И это пугало, крайне тяжело усваивалось, не хотело оседать в сознании среди привычных вещей и понятий, перестав тревожить.

А с другой стороны, все изменилось, изменюсь и я, потому что изменилось в чудесную сторону. Может быть, перевод в «Пикса три» был к лучшему. Судьбоносный этап?

«У тебя выпуск через три месяца. Какие планы после него?» — написала в чат, разбирая большой шар воды на крошечные и строя из них башни Видия, видимые даже из окон общей аудитории уны.

«По большому счету я уже выпустился. Все сдано. Пожелай я, получил бы нужную отметку и допуск. Сейчас здесь меня держишь только ты. Что касается планов по истечении этих трех месяцев, думаю, тебя интересует, связаны ли они с тобой?»

«Неожиданно. И неловко, что задерживаю тебя в этих жутких стенах. И что? Связаны?»

«Нормальные стены. Знавал места похуже. Через три месяца ты уйдешь со мной. Я добьюсь для тебя экстернатуры и найду специалиста, с которым пройдешь квалификацию по своему профилю. Учти, Карамелька, от него уровень дара не следует скрывать».

Я фыркнула.

«Я не хочу уходить. У меня еще Вирона цела и невредима».

«У нас масса времени, чтобы устроить ей замечательную жизнь».

«Уже есть идеи?»

«Парочка. Но давай этот вопрос ты доверишь мне».

«От себя я тоже добавлю, будь уверен», — я улыбалась, забыв про воду, та спиралью из сотни правильных додекаэдров вертелась в поле.

«Оставим это пока. Я глянул твои результаты по квестам. Здесь ладно, сделаю скидку на твое типично женское мышление».

«Обидно, но спасибо, чудовище. И как знать, может, меня бы тоже не устроили твои решения и варианты, ибо они типично мужские».

«Не язви. Иначе заставлю пройти все заново. Вот что мне категорически не нравится, так это твои результаты по параметрам Экс и Экс-пять».

«Упрекаешь меня в медлительности и полном отсутствии эмоций?» — я недовольно скривилась.

«Меня все устраивает, а вот Лейда придерется, снизит здесь твой рейтинг и баллы в общей анкете. Поэтому скажи ей, что еще раз пройдешь тестирование. Я приеду и расскажу, как это правильно сделать».

«Когда ты приедешь?» — встрепенулась я.

«Двадцать третьего. Я тоже соскучился».

Я разочарованно вздохнула. Жаль, что не двадцать второго. В день моего рождения. Не отказалась бы разделить с ним пирожное, полагавшееся в столовой имениннику. Пожалуй, впервые приближавшаяся дата рождала праздничное настроение, но теперь оно ушло. Потому что Иоданира не будет.

— Смотри, спецом для тебя, — Деймос, пихнув меня локтем в бок, привлек внимание.

Покосившись на керу Дольскую, рассказывавшую сегодня на фоне голографий из кадров хроники о безмерной храбрости ди-бойцов в Четвертой мировой, я заглянула в планшет парня. Очень надеялась, что полумрак, царивший в аудитории, скроет наше с ним ненадлежащее времяпрепровождение и убережет от взыскания.

Деймос благоразумно не стал выводить картинку в облако. На плоском экране озорничали и смешно кувыркались крошечные мульфики, в конце идеограммы они сложились в слова «С днем рождения!»

— Спасибо, — прошептала я, улыбнувшись. На душе потеплело.

А вот Тэпп меня пока не поздравил, но, возможно, он просто занят…

— Ну, для замечательной девушки ничего не жалко, — Деймос вдруг взял мою руку и поцеловал костяшки пальцев, точно галантный ухажер в ретрофильмах. Я вздрогнула от удивления.

— И подарок мой держи. Сейчас перекину тебе на планшет.

Когда активировала файл от Густова, задержала дыхание. То, что первоначально выглядело как скрипт программы-метаморфозы, за секунду превратилось в тонкий бледно-зеленый росток, после вытянулось в куст с сочными темно-зелеными и практически круглыми листьями, затем завязались нежно-розовые бутоны. Один из них едва-едва начал раскрываться. Я видела хрупкие, мягкие лепестки с блестками росы, завораживающую игру цвета — розовато-бежевый сверху, он будто густел к основанию бутона. Роза рдела и дышала, впивалась своей бесхитростной и живой красотой в душу, заставляя ее замирать.

— Я вырастил ее специально для тебя, — прошелестел голос Деймоса в ухе.

Да уж, возиться с этой игрушкой-конструктором могли только крайне терпеливые энтузиасты. Помню, как-то хотела вырастить рыбку, сдалась уже на стадии скрипта. Деймос невольно вызывал восхищение, если не благоговение.

Его плечо прижималось к моему, а рука каким-то образом оказалась на коленке, пальцы мягко поглаживали, стремясь забраться под юбку. Я придавила сверху наглую ладонь, укоризненно посмотрела на парня.

— За подарок спасибо. За лапанье можешь огрести, — глянула предупреждающе. В висках застучала злость. Благодарность, восторг и тепло мгновенно стерлись, их поглотила чернота, будто холодом хлынувшая извне.

Гаденыш улыбнулся довольно, убрав руку с моей коленки.

— От тебя или от него? Не бойся, он не узнает. — Добавил через мгновение:

— Или узнает…

Ощутив резкий укол предчувствия, я быстро отвернулась от Деймоса и метнула взгляд на места напротив. Полутьма маскировала лица и фигуры сидевших там лидеров, начала их подсчитывать, зная, что без Нира их должно быть семеро, но тут кадры оборвались, голоэкран дезактивировался, шторы поднялись, запуская блекло-золотистый утренний свет. И я увидела его, а после и почувствовала…

Иоданир Тэпп не смотрел на меня. Посветлевшими мертвыми глазами он глядел на Деймоса. Пугающее, ожесточившееся лицо. И холодная ярость, которая всегда есть у того, кто ставит четкую цель уничтожить врага немедленно.

В первый миг я оцепенела. Растерялась и испугалась до темноты в глазах и заколотившегося в горле сердца. А потом меня тоже накрыло яростью. Вот только не холодной, а горькой, истерической. Душили обида и разочарование — из-за Деймоса, бешенство и расстройство — из-за Садиста.

Он приехал! Даже переоделся в форму и ничего мне не сказал! Не пришел, не написал.

Похолодевшие пальцы дрогнули, пробуждая сирс, но… не набрала ни слова. Вместо этого повернулась к Деймосу и гневно прошипела:

— Ты специально, да? Увидел его?

Тот спокойно покачал головой, будто ничего не случилось, будто бы не он только что спровоцировал катастрофу.

— Не видел. Если бы увидел, сделал бы представление еще более интересным.

Я сжала кулаки и нецензурно выругалась про себя, зажмурилась.

— Ты обещал! — Хотелось заорать, но приходилось шептать и сдерживаться.

Во мне пылала потребность расквитаться с Густовым, разнести здесь все, по телу прокатилась колкая прохлада силы, приглашая сконцентрироваться и ударить. Огромным усилием воли одолела зов.

Сирс Деймоса коротко зажужжал, приняв какое-то сообщение. Я вздрогнула, очнулась, впилась в соседа взглядом.

— Ну наконец-то, — расплылся в улыбке Густов, набирая ответ. — Как же приятно вернуться в зону видимости и значимости этого сукина сына. Прости, Мия, мне пора, — и встал.

Ничего не ответила, потому что, повернув голову, заметила, что Тэпп тоже поднялся с места.

Я дернулась, стиснула челюсти. Следила за тем, как оба парня быстро идут по проходам, приближаясь к выходу с противоположных концов аудитории.

Теоретически покинуть общую лекцию можно. Это разрешалось сделать в двух случаях: если вызвал куратор, администратор, прочее должностное лицо или если тебе стало плохо. Первое случалось, второе — никогда. И дело даже не в здоровье учащихся, за которым здесь тщательно следили, просто шанс соврать или преувеличить отменялся, ведь сирс бы выдал все параметры физического состояния по первому требованию.

Деймос и Тэпп сознательно нарушили распорядок. Наплевали на последствия, на наказание. Будто отключили сознание. Ради какого-то приоритета, ценность которого весьма сомнительна.

Вызов. Поединок.

И в этом замешана я. Любая комиссия установит (ведь все тут как на ладони), что с одним Артемия Зарянская дружила, а с другим практически состояла в интимной связи. Сознательно ли стравила обоих?..

Да.

Поэтому нужно просто это прекратить.

Вскочив, я проигнорировала взбешенный взгляд керы Кионы, абсолютно точно взявшей меня на заметку, и торопливым шагом устремилась к выходу. Хоть бы успеть! Плевать на взыскание. Если они уйдут в какой-то из общих залов, рекреацию… Их не найду.

Захлебываясь паникой и бешенством, я выскочила в холл, огляделась. Они стояли слева, где среди жестких банкеток и автоматов с напитками и перекусом располагалась информационная зона об уне и студентах. На голоэкране, стилизованном под плоский щит, демонстрировали ролики о жизни и успехах учащихся и преподавателей «Пикса три».

Почти бегом направилась туда, по пути услышав, как Тэпп сказал:

— У нас семь минут.

— Времени с лихвой, — беспечно ответил Густов.

Они бросили сумки на пол у голоэкрана.

Я закричала, подбегая:

— Стойте!

С силой толкнула в бок Деймоса, выпалив со слезами злости на глазах:

— Ты обещал! Обещал, что остановишься! — Звук моего голоса пустым и отчаянным звоном рассыпался в тишине холла

Деймос обезоруживающе улыбнулся:

— Так я выполню свое обещание, Мия. Я остановлюсь обязательно, когда один из нас будет или выкинут отсюда вон, или мертв.

Меня перекосило от ярости, я задохнулась в ней. Только трижды проклятые менталисты могут так вывернуть слова и играть обещаниями!

— Не вмешивайся, Артемия, вернись на лекцию, — услышала я голос Тэппа, растрескавшийся льдом. Почти приказ.

Резко повернулась к нему. Спокойное лицо и расслабленная поза, но чувствовала, что это все обман, внутри него сейчас горит маниакальное желание уничтожить Элдора Густова. А еще: его выдавали глаза — бесцветная, мертвая пустыня.

— Лично мне она не мешает, — усмехнулся Деймос. — Или ты считаешь, что она не должна видеть, как ты слетишь с катушек?

— Откуда такая уверенность, Густов, что я слечу? — поинтересовался Тэпп, наклонив голову набок, пристально рассматривая противника.

Тот повел плечами, разминаясь, словно не чувствуя, насколько Садист сейчас опасен. Таким спокойно сосредоточенным, сконцентрировавшим силы и внимание на одном объекте Иоданир выглядел лишь в одном случае: когда намеревался сделать последний шаг, поставить точку, ликвидировать помеху.

— Уже слетел. И это не моя уверенность, Тэпп. Это ее уверенность, — Деймос, усмехаясь, указал на меня пальцем.

Садист даже не посмотрел на меня. Он не отрывал взгляда от Элдора.

— Это чушь, — я облизала губы, стиснула пальцы в тревоге.

Они просто меня не услышали. Будто во вселенной остались только они одни и их жуткое желание убить друг друга взглядами.

Когнитивное искажение, избирательность внимания. Лейда давала мне информацию об этом. Такое можно наблюдать, когда два менталиста пытаются пробить защиту друг друга, прощупывают щиты, ищут лазейки, визуально отслеживают состояние, эмоции. До применения силы — считанные секунды.

— То есть ты «читал» ее? — Тэпп склонил голову на другую сторону, чуть нахмурился.

— А ты не заглядывал в ее сознание? Там для тебя куча сообщений, бывший партнер, — задиристо выдал Густов.

— Он лжет! — закричала я. В несколько шагов оказалась перед Тэппом, вскинула руки, собираясь обхватить его за плечи, и была осторожно, но безжалостно отодвинута-отставлена в сторону, будто стул, стоявший на пути.

Лицо Деймоса побледнело, исказилось от боли, он прижал ладонь к голове, а через мгновение злобно улыбнулся:

— Даже так. То есть рукопашка отменяется. Играем по-крупному.

— Ошибаешься, Густов. Мы больше не играем, — процедил жутким угрожающим голосом Тэпп, отпуская себя, перестав держать маску и контроль. — Ты тронул мое. И представляешь, что я сделаю с тобой за это.

И они начали.

Ментальный поединок я видела только один раз. Наткнулась в виртархиве на полулегальный ролик на эту тему. Действо длится одну-две минуты, сильные ди-бойцы могут продержаться до пяти-шести. Со стороны все очень безобидно, некая игра в гляделки: двое стоят друг напротив друга и неотрывно смотрят в глаза. Оба — в так называемом ментальном трансе, в полной отрешенности от окружающего. По сути, беззащитные… снявшие щиты и начавшие ломать волю и слои разума друг друга.

Напряжение колоссальное, а концентрация силы такова, что находящиеся рядом могут испытывать физическое недомогание: от легкого головокружения и дезориентации до серьезных судорог и кратковременной потери памяти.

Из поединка невредимым выходит один, а случается, что и никто. Страшно не столько воздействие, сколько его последствия: кровоизлияния в мозг, повреждения его зон, остановка сердца, вызванная дыхательной недостаточностью.

Прошло секунд пять, а для меня — будто вечность. Я уже чувствовала, как подкатывает дурнота и темнеет в глазах. Будь менталисткой, укрепила бы щит. А так — второй сорт, альтернативщица. И, наверное, слава богу. Потому что могу сама это остановить, пока не поздно.

Мне повезло, что сегодня взяла пак с водой. Положила в сумку просто так, потому что под руку попался, захваченный неделю назад из столовой. Сейчас быстро достала его, подбросила высоко вверх над нашими головами, и сконцентрировала давно рвавшуюся силу на содержимом.

Очень надеялась, что своеобразный дождь поможет, разрушит их состояние транса. Но до конца не была в этом уверена.

Глухой и певучий хлопок — и мы втроем словно под душ попали. Мои лицо, волосы и блузка промокли, я стерла капли, застилавшие глаза, посмотрела на Деймоса и Тэппа.

Оба впились в меня пораженными взглядами. Белые, с жесткими, заострившимися чертами лица. У Деймоса шла носом кровь, а глаза Иоданира покраснели из-за полопавшихся сосудов.

Тэпп глянул через мое плечо вглубь прохода, ведущего из холла в корпус 2.

— Они рядом. У нас две минуты, — констатировал хриплым равнодушным голосом. — Полно времени, чтобы закончить.

Густов стер рукавом с лица кровь и влагу, глухо выругался.

— Нет. Здесь признаю поражение, — выплюнул с гримасой боли и злости. — Мы продолжим, но уже иначе. Любишь долгие, со вкусом обставленные разбирательства? — спросил издевательским тоном.

— Ты потеряешь больше, чем я.

— Глянем.

Пошатываясь, Деймос забрал сумку и поспешил в проход в корпус 2-А. Тэпп же, схватив растерявшуюся и ослабевшую меня за локоть, быстрым шагом направился за голоэкран, толкнул простую дверь в какое-то техническое помещение, впихнул меня туда и зашел сам.

Над нашими головами немедленно вспыхнул свет.

Мы стояли друг напротив друга, молча, тихо, почти не дыша. За дверью вскоре послышались шаги безопасников, их разговор, потом все — тишина. А я всматривалась в лицо Иоданира, словно оно одно сейчас имело смысл, бездумно, зачарованно, словно замороженная, оцепеневшая. Подмечала, что влажные черные пряди прилипли ко лбу, хотелось отвести их рукой, его глаза вновь стали живыми, светло-серыми, инородно выделяясь на фоне покрасневших белков, на мокрых скулах затлел румянец, как во время тренировок, губы неодобрительно поджались.

Затекла шея, и с дискомфортом вдруг водопадом на меня хлынули эмоции: обжигающая ярость, горькая обида, панический страх, острое разочарование, тревожащая растерянность.

— Ты понимаешь, что натворил? — процедила я, напрягшись, стиснув кулаки.

— А ты? Что натворила ты? — Тэпп прищурился. Пристальный взгляд острейшим лезвием опускался в душу.

Я подавилась выдохом от изумления и гнева, шагнула ближе к нему, ткнула пальцем в грудь:

— Ты. Обвиняешь. Меня?

— Тебе следовало послушаться меня еще раньше и разорвать с ним общение. Ты не сделала этого, значит, последствия не испугали, игра все еще была интересней. Хорошо, я принял. Позволил. Эта якобы дружба была и тебе, и мне на руку. Сегодня тебе нужно было просто уйти, вернуться на лекцию и оставить нас.

Рассуждал хладнокровно, выговаривал, точно малявке, внезапно решившей сунуться в мир взрослых и не осознавшей правила их умной рокировки.

— Чтобы все к херам полетело?

— Я все контролировал, Артемия, что бы там тебе ни казалось. Шаг за шагом осуществлял задуманное. Это должна была быть рукопашная схватка, и Густов бы подставился. Но появилась ты, и все пошло наперекосяк.

Меня затрясло от перенапряжения и адреналина, смешавшегося с гневом. Наперекосяк — это так он называет ментальный поединок перед объективами глазиков? Потерю контроля и нападение на одногруппника? Я бы подобрала слово помощней, понецезурней, поглобальней.

— Он провоцировал тебя! Ты не понял? — теряя терпение в попытке добиться адекватной на происходящее реакции, схватилась за ворот его куртки.

Он обхватил мои руки, стиснувшие ткань, прохладными сильными пальцами, взгляд заледенел:

— Ты предоставила ему еще больше возможностей для провокации. Я разберусь, осознанно или нет.

— То есть я виновата?

— Виноваты твои импульсивность и недоверие, — отчеканил рассерженно. — Все, что от тебя требовалось, отдать весь контроль мне. И я неоднократно просил довериться мне, Артемия. Следующая такая выходка, и мне придется действовать жестче. Не вынуждай применять к тебе свой дар.

Я шокированно спросила, замерев:

— Ты угрожаешь мне?

— Я еще раз пытаюсь попросить: просто доверяй мне.

— Тебе? Но ты сам разве лучше сделал? Ты поддался, заглотил этот его крючок, как идиот. А должен был не обращать внимания.

— Ты его защищаешь сейчас? — Тэпп подобрался, и я не только увидела, но и ощутила: он на взводе и готов любым способом узнать, так ли это. Даже взломав мою защиту, прочитав мысли без позволения.

Но мне было все равно. Казалось, мы оба подошли к какой-то грани, остро наточенной, больно режущей кожу. Как будто даже почувствовала запах крови, витавший в воздухе.

— Я сейчас объясняю тебе, что он просто воспользовался мной, чтобы достать тебя.

— То есть ты нормальным считаешь оставить безнаказанным то, что он лапал тебя? Что ты для него просто вещь, подходящая для достижения цели?

Нет, ничего ему не докажу. Бессильно опустила руки, отступила на шаг.

— Вещь… — Покачала головой, сглотнула горечь в горле, задумавшись на миг. — Я для всех вещь. И для тебя тоже.

Он обнял меня за талию, осторожно привлекая к себе, заглянул в глаза, нежно очертил пальцем лицо. Голос и взгляд смягчились:

— Это не так. Для меня ты ценность. В некоторых случаях — приоритет, а в некоторых — инструмент давления на меня. Ты — мой аппликат. Моя целиком, понимаешь?

Я усмехнулась, чувствуя, что к глазам подкатили слезы.

— Иными словами, тоже вещь, только ранг важности повыше.

Выдохнув, Тэпп крепче притиснул меня к себе, прижал голову к груди, провел ладонью по волосам и зашептал в макушку:

— Мия, ты сейчас расстроена, не слышишь меня…

О нет! Только не это ди-психологическое извержение, хватит мне и Лейды Чен с ее бесконечными модулями и тестированием. Сука тоже ловко уходит от неудобных тем, заявляя, что я не готова к ответам.

Вырвавшись из объятий, я оттолкнула парня.

— Иди в зад, Тэпп! — прошипела разъяренно. — Убирайся! Не трогай меня, я не хочу всего этого дерьма, слышишь?

Он остался бесстрастен. Безэмоциональная глыба льда.

— Хорошо, — кивнул. — Я дам тебе время перекипеть. Мы потом поговорим.

Покачала головой, зло усмехнувшись, резко распахнула дверь, открывавшуюся по старинке.

— Мы НЕ поговорим! Все кончено, — процедила, отвернувшись.

Я вернулась на лекцию, досидела до конца практически без движения, ослепшая, оглохшая. После сменила блузу. Потом меня ждали два практикума, три часа изучения теории, работа над проектом по нейроакватерапии, тренировка в вирте… И все мимо, будто не со мной.

Было плохо, пусто и горько. Вздрагивала всякий раз, когда оживал мой сирс… И яд разочарования разъедал душу, что это не Тэпп появился в чате. Я не пошла в столовую за своим законным пирожным, есть не хотелось, в свой час отдыха блуждала по корпусам и коридорам, избегая перехода В с обожаемыми мной прозрачными стенами — слишком много с ним связано…

Если рассуждать здраво, мы все трое наворотили дел. Обижалась ли я на Деймоса? Да. Подлец не сдержал слово. Но когда менталисты не выкручивались? Никогда. Укоряла ли себя за то, что влезла, выстраивая собственную битву и манипулировала? Недолго. Потом до меня дошло, что не я — начало начал этой вражды. Тут речь о большем: соперничестве, азарте, мести, рискованной проверке. Я лишь предлог или же оружие — зависит от ситуации. Злилась ли на Иоданира? Да. Бесконечно. Потому что он был нужен мне прямо сейчас. И одновременно не нужен, потому что не могла заставить его поступить так, как хотелось мне.

Глупость. Бред. И полное крушение.

Что будет дальше? Заставляла себя не думать об этом. Как лицо, причастное к серьезному нарушению (это выяснят, если Деймос заговорит), рисковала потерять все. Исключение, взыскание в виде двухгодичной практики в корпусе «Туман», с которой редко кто возвращался со здоровой психикой (из-за постоянного использования дара по максимуму), отстранение от занятий на определенный срок — возможен был любой из этих вариантов.

От судьбы все равно не уйдешь. Надо просто подождать развязки.

К Лейде на традиционную встречу пришла в мертвом спокойствии, даже апатии. Ожидала, что она начнет с вопросов, почему покинула общую лекцию и что случилось в холле, по моему мнению. Но кера Чен здесь смогла удивить, чем немного встряхнула: с улыбкой поздоровалась и усадила за цепочку действий в смоделированных ситуациях.

Неужели она еще не знает?.. Скорее, сознательно игнорирует произошедшее. Дурной знак. А с другой стороны, куда уж хуже?

Эти задания, не в пример десяткам аналогичных предыдущих, увлекли. Сосредоточилась, забыв о точивших меня неуверенности и раздражении.

— Хорошо, Артемия, — Лейда, отложив планшет, поправив белокурые волосы, одобрительно взглянула на меня. — Нестандартный алгоритм в двух случаях из трех.

— И? — я нетерпеливо застучала пальцами по своему планшету, введенному в спящий режим и лежавшему сейчас на коленях.

— И у меня вопросы. Ты считаешь приемлемым ликвидировать возможно невиновное гражданское лицо в ситуации А? Это прямое нарушение кодекса.

— А также в кодексе, кера Чен, говорится, что подозрения могут послужить основанием для уничтожения. Есть вероятность, что объект не замешан. Но было кое-что, что указывало на то, что он знает больше, чем говорит.

— И что же это? — Лейда с улыбкой удовлетворения разглядывала меня.

— В его планшете был активированный план здания.

— Он инженер, Мия, — мягко рассмеялась женщина. — Позже это легко установят следователи.

— То есть я провалилась, — пробурчала я. — И что в этом смешного?

— Смешного ничего. Это я так… радуюсь твоим результатам. Второй вопрос: в третьей ситуации, почему именно лица Б и Е? Тебе не жаль было остальных членов команды?

Пожала плечами:

— Ну кому-то не жаль было ставить меня перед выбором. Что касается ответа… Там так получалось, что именно с Б и Е пришлось выстраивать связи и мотивационную схему дольше и с большими трудностями, чем с остальными. Кроме того, их способности уникальны, как и характеры. Известно ведь, то, что достается нам потом и кровью, ценится дороже и всегда глубоко затрагивает эмоции. Так что… да, поэтому.

— А как же потеря остальных трех? Это тоже нарушение кодекса. Подходит под пункт «Оставление в опасности».

— Судьи установят, что в данном случае имела место оправданная негативная альтернатива. Если, конечно, мой представитель не будет совсем бездарен, — добавила тихо после паузы.

— Отлично, Мия, — Кера Чен с довольной улыбкой и блестевшими глазами делала пометки в файлах, открытых в планшете. Я вдруг заметила, что она сопоставляла мои результаты и чьи-то еще.

Вспышка догадки. В волнении я прикусила губу.

— Могу я узнать, — я испытующе посмотрела на Лейду, — с кем из них мои алгоритмы совпали?

Ди-психолог легко рассмеялась.

— Я думаю, ты сама знаешь, Артемия.

Я раздраженно выпалила:

— Хотелось бы подтверждения, раз уж мы дошли до этой стадии тестирования.

— С Иоданиром Тэппом. Как я и ожидала. У вас безупречно совпадают шесть из десяти параметров. Именно поэтому, моя дорогая, вам так трудно было поладить.

Я поперхнулась.

— Было? То есть…

— То есть я в курсе. Еще есть вопросы?

Внезапно почувствовала такую сильную усталость, что заломило виски. Шесть из десяти… Каких именно, могла лишь догадываться, ведь пока только начала погружаться в ди-психологию и в обычную психологию. Но подобный результат любой специалист будет трактовать как идентичность, а значит… Значит, лучшей единицы быть не может.

Это бесило, пугало, будоражило и радовало.

— Есть вопросы, — решила выплеснуть непонятную желчь досады. — Вам не кажется извращением существование аппликатов?

Глаза Лейды Чен стали огромными.

— Извращением?

— Кера Чен, это же ди-единица, партнерство с четко заданной целью и регламентом, отступление от инструкций неприемлемо. И вдруг в это затаскивается не только эмоциональная связь, нестабильная, иногда и разрушительная, а еще и сексуальная.

Она покачала головой, вглядываясь в меня понимающими, теплыми глазами.

— Мия, ты немножко путаешься. Позже я дам тебе доступ к нужному модулю. Теперь же объясню. Аппликаты выше партнерства. Это идеальное существование единицы, добиться которого крайне редко удается. Это высшая форма ди-объекта. Здесь всегда будет глубже слияние. Причем сразу на нескольких уровнях: ментальном, эмоциональном, физиологическом. Это одновременно контроль, рефлексия и эффективность. Это дополнение и заполнение пустот. Практически совершенство. За всю свою практику, а она немалая, поверь, я ни разу не сталкивалась с аппликатами. Это феномен.

— Я так не думаю, — поджала губы, спрятав глаза.

— Мне кажется, ты изменишь свое мнение.

… Едва покинула кабинет Лейды, как наткнулась на Тэппа. Он ждал меня, стоя у стены напротив, сложив руки на груди, с привычно непроницаемым лицом. Впился пронзительным взглядом, как только увидел. А я, замедлившись, прикрыла глаза, выдохнула, охваченная возбуждением и холодком адреналина.

В тот миг и не думалось об утренней катастрофе, не вспоминалось, что мы наговорили друг другу после, не воспринималась угроза моему положению. Это потеряло свою остроту, словно осталось в другой жизни.

Я очень соскучилась по нему, истосковалась по всему, что он давал мне, по нашему вместе. И если существовали смысл, убежище, сила и спасение, то все это — в стоявшем сейчас напротив Иоданире Тэппе.

Повернувшись, не сказав ни слова (он прочел все в моем единственном взгляде), быстро зашагала в сторону перехода. Тэпп нагнал меня у ступеней, ведущих вниз, притиснул к стене, до боли крепко обняв за талию, и закрыл рот поцелуем.

Не сопротивлялась. Наоборот, желала стать еще ближе, отвечала властностью на властность, жесткой лаской на жесткую ласку, напором и стоном на напор и стон. Тоже крепко обнимала, пальцами впиваясь в шею, стискивая в кулак жесткие волосы на затылке. Дышала им и горела.

Но как же всего этого мало! Мало жадных, иссушающих поцелуев, горячих прикосновений-провокаций, теснейшего физического контакта, сжигающего желанием. Иоданир нужен был мне весь. Сейчас. Немедленно. Иначе просто сойду с ума.

— Нир, — выдохнула.

Вложила в звуки его имени отчаянную просьбу и требование. Обхватив лицо, отметив краем сознания царапавшуюся щетину на его щеках, прижалась своим лбом к его.

Он нужен был так сильно, что меня трясло.

— Да. Тоже не могу ждать, — прошептал, оставил на болезненно горевших губах нежный, многообещающий поцелуй. — Пойдем.

Оторвавшись от меня, взял за руку и стремительно повел вниз по ступеням, в сторону рекреации «Тетра». Как только осознала, куда именно идем — в санблок, расположенный как раз на стыке учебного корпуса и рекреации, — сама ускорила шаг.

Камеры там имелись, но не в кабинках.

Через две минуты, часто дыша, в лихорадочной спешке, мы вошли внутрь, где, к счастью, никого не было, втиснулись в одну из трех узких кабинок. Нир опустил крышку унитаза, я заблокировала дверь. Его куртка и мой жилет полетели на брошенные на пол вещи. А после он сел, потянув меня на свои колени.

Мы снова жадно целовались, цепляясь друг за друга с такой силой, как будто стремились поглотить. Наверстать упущенное. Растрепавшиеся волосы (заколка сдалась в первые секунды) лезли в лицо, он отводил их, путаясь пальцами, кровь шумела до звона в ушах, внизу живота болезненной спиралью скрутилось возбуждение — в ответ на его желание, которое чувствовала промежностью.

Словно в полубреду, разорвала поцелуй, дрожавшими руками взялась за ди-чип. Тэпп ждал, обжигая мою шею дыханием, легкими, щекотными прикосновениями губ, ласкал бедра, ягодицы, задирая юбку до неприличия.

Спрятала чип в нагрудный карман на его рубашке (не доверяла своим пальцам, могла его выронить), прильнула, обвив руками шею, положив голову на плечо парня…

Секунда-две. Долгий выдох. Погружение. Растворение. Смерть.

Я исчезла. Чтобы воскреснуть, но уже не собой, а нами: яркостью, теплом, всесилием, эйфорией, миллионами ощущений, эмоций, мыслей. Мультивселенной.

Он показал мне все: свое необузданное желание, пронзившее и меня, отразившееся жаркой истомой, фантазии, связанные со мной, место, где был эти полторы недели (пригород Рийска, испытательный полигон пиро), сотни чужих мыслей, которые требовалось прочесть, мотивационные установки, которые нужно было внушить (одна из скучнейших миссий на его памяти), свою ярость и потребность убить, когда увидел нас с Деймосом, план, сорвавшийся по моей вине (Густов должен был сломать ему руку, комиссия сочла бы это намеренным причинением вреда и не приняла бы во внимание доводы и жалобы на несостоятельность Тэппа как лидера, сама драка предстала бы нападением, учитывая факт того, что задеты собственнические чувства, которые у менталистов очень обострены).

Последняя картинка удивила: коробка в праздничной обертке, с красивым бантом из зелено-синей ленты, лежавшая на его кровати.

«Ты приготовил мне подарок?»

«Не должен был? У тебя день рождения».

«Через два с половиной месяца у тебя. Понятия не имею, что дарить».

«Я имею. Есть что-то, что хочу стереть из твоей памяти и устройств. Будет лучший подарок».

И он показал, что именно. Все, связанное с нашим общением с Деймосом: каждая минута, улыбка, смех, разговор, впечатление. И его сегодняшний подарок — розу.

«Нет, Нир. Я не хочу. Он сделал это из-за тебя. Из-за меня. Мы оба подвели его к черте. Лучшим выходом будет договориться с ним до того, как начнется разбирательство».

«Зачем? Он потеряет все. Мы же, возможно, практически ничего».

«Я сейчас о справедливости».

«Я тоже».

Я ощетинилась гневом, попыталась закрыться. Не вышло, Тэпп легко сломал все барьеры.

«Его слишком много в твоей голове, Мия! Я все равно сотру все. Однажды ты мне позволишь».

«В задницу тебя! Твое однажды может не настать».

Неожиданно накрыло его удовлетворением, теплой, тихой нежностью, восхищением. Чужие эмоции сладостью растеклись по жилам, расслабляя, преображая мои, волнуя.

«Меня заводит, бесит и покоряет твой отпор. Подумал бы, что ты специально, если бы не знал каждое твое намерение до донышка… Скучал по тебе».

«И я по тебе».

«Точно? — он смеялся. — Не ты ли несколько минут назад назвала нас извращенцами?»

«А мы не извращенцы, по-твоему? Ты только что едва не взял меня в сортире. А сейчас мы сидим на унитазе, прилипнув друг к другу… Ты что делаешь?»

Странный жар прокатился по шее, груди, животу, давил и разрастался между бедер, путая мысли, томя, заставляя задыхаться, теряться в этом наслаждении.

«Я хотел тебя, ты — меня. Мне все равно, где было бы слияние. Тебе тоже», — он даже этой мыслью, шелестящей, схожей с откровенным прикосновением, ухитрялся ласкать, распалять меня.

«Прекрати», — больше было похоже на разрешение, чем сопротивление.

«Позволь себе чувствовать. Проживи это до конца. Узнай».

Соблазн, внушение, просьба, желание — все сразу. И я поддалась.

Мы целовались, касались друг друга… И физические ощущения, смешанные с мыслеобразами, эмоциональным потоком, взаимным желанием, окрашенные чувствами, которые не удалось бы облечь в слова, стали столь ярким воплощением эротизма и чувственности, что не выдержали, взорвались, распались на искры сумасшедшего обоюдного ментального оргазма.

Очнулась от того, что Тэпп коснулся уха, возвращая на место ди-чип. Полное психическое удовлетворение, граничащее с прострацией, констатировало с ноющей тяжестью внизу живота. О да, физический контакт дал бы полную разрядку.

Но не чувствовала себя готовой к сексу. Ведь есть то, что лучше и мощнее этой странной возни ради непонятного удовольствия…

— У тебя уже было такое с кем-нибудь? — спросила хриплым шепотом, разнеженная, бессильная. Безвольные руки обнимали его плечи, нос уткнулся в шею, вдыхая взрывной аромат перца, жара и сладости.

Если он скажет да, свихнусь от ревности.

— Нет. — Он поцеловал меня в висок, провел теплыми ладонями по плечам. — Ты единственная, с кем мне захотелось это испытать. Вообще единственная.

— И что? Понравилось? Остался доволен?

— Нет.

Я села прямо, воззрилась на него испытующе, недовольно. Потемневшие глаза удовлетворенно оглядели мое лицо, остановились на губах.

— Мне мало, Мия, — заявил жестко.

Я проказливо улыбнулась.

Пора бы покинуть это место. Пошевелилась, тряхнула головой, сбрасывая наваждение и расслабление, помассировала коловшие легкой болью виски, лоб. Сосредоточилась.

— Так, давай начнем этот день заново. Хочу получить свой подарок.

Осторожно встала на ноги, не доверяя собственным мышцам, которые сейчас больше напоминали студень. Иоданир поднялся следом, обхватив за талию, прижал спиной к своей груди, поцеловал в шею.

— Сейчас? Сбор группы через десять минут, — усмехнулся.

— Сволочь, — выругалась я, разблокировав дверь. — Ты намеренно издеваешься, нисколько не сомневаюсь в этом.

— То же самое могу о тебе сказать. — Он отпустил меня, шлепнул пониже спины.

— Вдвойне сволочь, — прошипела сердито и предупреждающе.

… По плану стояла совместная тренировка, но ее не получилось. Что-то изменилось в группе, в настроении членов, будто даже в самой иерархии и ролях. В поведении Волка и Боруты чувствовалась настороженность, скованность, подозрительность. Казалось, каждая инструкция и приказ Тэппа тщательно ими анализировались, взвешивались, выполнялись с осторожностью или просто не выполнялись до конца. Трик вовсе был заторможен, погружен в себя, Иоданир выгнал его в медблок. Деймос с ядовитым сарказмом критиковал все, что лидер произносил, и с вызовом смотрел ему в лицо, ожидая чего-то…

Последнее его замечание о синхронизации позиций разозлило даже меня. Неосознанно запустила в Густова водяной шар с раздраженным криком:

— Хватит уже! Остынь!

Придурок расхохотался, стряхивая с драйтона майки и лица капли воды:

— Мия, какая ты лапочка. Бросилась в бой ради своего беззащитного парня. Просто героиня моих грез.

Давление ментальной силы ощутил каждый присутствовавший, все невольно застыли. По моей спине прокатился ледяной поток адреналина. В страхе быстро повернулась к Тэппу: бесстрастное, отрешенное лицо, бесцветно-серые холодные глаза всматриваются в лицо Деймоса, уголок рта приподнимается в жесткой полуулыбке.

Нет. Только не снова!

Я метнулась к Садисту и, встав перед ним, обхватила лицо ладонями, заставила очнуться и посмотреть на меня.

— Нир, все. Не надо. Слышишь, не надо. Успокойся, — шептала скороговоркой, дрожа и замерзая от охватившей меня паники. — Оставь их. Пойдем в вирт со мной. Пожалуйста.

Тэпп моргнул, сфокусировав на мне взгляд. Выдохнул и осторожно убрал мои руки, привычно собранный и жесткий. Обвел взглядом застывших парней.

— Если сегодня вас всех мало заботит личный рейтинг и отметки в личных делах, то свободны, — обронил сухо.

До Волка, кажется, дошло, в каком дерьме группа сейчас очутилась, дискредитируя главу за смешные недели до выпуска. Он спал с лица, дернулся:

— Первый, мы…

— Ты, Ярош, — снисходительно-издевательским тоном поправил Тэпп. — Говори только за себя. Группы сегодня я не увидел. Возможно, увижу ее завтра.

— А группы никогда и не было, Иоданир, — парировал веско Деймос. — Всегда был ты и твои игрушки для реализации амбиций и планов.

— Тогда тем более, Элдор. Царствуй, ты же этого хотел, — Тэпп сделал приглашающий жест рукой, а после развернулся, схватив меня за руку, зашагал к выходу из зала.

— Ага, на обломках, — выдал ехидно Густов за нашими спинами.

Пока натягивали костюмы для вирта, Иоданир молчал, был хмур и задумчив. Я чувствовала его досаду и щиты жесткого контроля, тоже не считала нужным говорить.

Обдумывала идею написать Деймосу или подкараулить его в нашей каморке на техническом этаже и пыталась не беситься от мысли, что и то, и другое больше невозможно. По разным причинам, не только из-за непримиримости Тэппа, но и собственного злобного разочарования.

Увы, эту связь все же придется убить, она приобрела уродливые и мерзкие последствия и может вылиться в настоящий катаклизм. И превращение чего-то хорошего и многообещающего во что-то грозное и страшное случилось даже не сегодня, а давно. И, может быть, сама в этом виновата.

А через полчаса после начала полигонки в вирте пожалела, что вытащила Нира сюда. Гад выпил из меня все соки. Меньшим злом было бы, заверни он мозги одногруппникам. И плевать на последствия!

Я доползла до барьера, означавшего конец полосы препятствий, и села, прижавшись к нему спиной, пытаясь отдышаться. Тэпп опустился рядом через мгновение, дразня, пихнул мое плечо своим.

— Боже, ненавижу тебя, — просипела, проведя рукой по мокрому лбу.

Он напрягся.

— В общем зале я оставил еще троих таких же ненавистников, — рассеянно проговорил.

Все правильно. Когда нет настоящего единения, а есть лишь императив и центр, система распадается, пенясь отвращением. Я это знала, он это знал — мы вместе это знали.

Сочувствие и сожаление пронзили насквозь. Внутри вскипели желчь и слезы. Он потерял то, что созидал долго. Я тоже, хотя меньше корпела.

Сев перед Иоданиром на колени, ласково провела ладонью по его щеке, по лбу, убирая растрепавшиеся пряди волос.

— Я пошутила, прости. Вырвалось на эмоциях, — бормотала утешительно.

Он криво ухмыльнулся:

— Я знаю.

— Если это так важно, ты ведь можешь их снова собрать.

Смотрела ему в лицо, пытаясь определить эмоции, но это было, видимо, выше возможностей вирта.

— Не хочу, — уголок рта презрительно дернулся. — Деймос не только свое просрал, но и мне подгадил. Так что к черту. После того как он запустил в это свои грязные руки, стало тошно и предсказуемо. Если держать его подальше от тебя и отдать, как он выразился, свои игрушки, не только его азарт поубавится, но и количество возможностей ударить. И спасибо, что увела меня оттуда. Вовремя. Густов продвинулся, он как-то сумел подточить мой контроль. Я разберусь. Конец учебы здесь обещает быть интересным и забавным, — ядовито ухмыльнулся, задумавшись.

— Ладно.

Я подалась к нему, успокоенная, прильнула к груди. Все же необычные ощущения от соприкосновений в вирте: вроде плоть, твердая и теплая, хорошо знакомый запах кожи, а вроде проекция, искусственная и чужеродная.

— Давай отключаться, я устала, — попросила, тяжело вздохнув. Нашла ладонь парня, пощекотала кончиками пальцев. Он немедленно поймал мою кисть, а я, подняв голову, потянулась к губам.

Тэпп рассмеялся, останавливая меня за плечи.

— Пять секунд — твое отставание от норматива, Карамелька. И не вздумай меня здесь целовать, чтобы задобрить. Вот это точно будет настоящим извращением.

— Что именно будет извращением? — я зло поджала губы. — Поцелуй или попытка тебя задобрить? Я отключаюсь, Иоданир. Я устала, и у меня сегодня день рождения.

— Еще круг. И все. Раз уж у тебя день рождения, — мягко щелкнул по носу, пристально глядя мне в глаза, завораживая и лаская.

С обреченным стоном я нехотя, тяжело поднялась на ноги.

— И все-таки я тебя ненавижу.

Он соблазнил принять душ в его комнате. И не думала отказываться — так сильно интриговал ждущий меня подарок. Так радовал сам факт, что кто-то посчитал нужным преподнести мне на день рождения вещь, а не баллы, за которые можно получить возможность выйти или дополнительное лакомство на ужин.

Когда мне в последний раз дарили вещи? Мама. В ту нашу встречу. Больше семи лет назад.

В мыслях Тэппа видела коробочку лежавшей на кровати, в реальности там оказалось пусто. На тумбочке в специальном хладоконтейнере высился какой-то десерт.

— И где? — я разочарованно обернулась к блокировавшему дверную панель хозяину.

Тот хитро улыбнулся. Было приятно видеть Нира в хорошем настроении. К черту этот день, он почти закончен, можно перечеркнуть, забыть. И сосредоточиться исключительно на нас двоих.

— Терпение, Мия. Ожидание всегда лучше свершившегося.

Я закатила глаза.

— Все в твоем духе. Садист, — и прошла в санблок.

Может, чем быстрее закончу водные процедуры, тем быстрее получу долгожданное?.. На все ушло минут десять, хотя обычно любила долго стоять под душем, погружаясь в свою стихию, подпитываясь энергией, забываясь в ощущении потоков, омывающих тело, — пока контроль не начинал верещать писком, что расход ресурса превысил норму.

Перекрыв воду, сдернула с крючка черно-синее казенное полотенце и, отодвинув панель, шагнула из кабины. Наткнувшись на Тэппа. Хорошо, что пушистый кусок ткани из драйтона прикрывал спереди особенно интересные места, спускаясь примерно до середины бедер. Иначе ситуация была бы на несколько порядков пикантнее.

Влажной рукой убрала настырные локоны, прилипшие к непроизвольно загоревшимся щекам, нахмурилась:

— Что ты здесь делаешь?

Вход в санблок, конечно, не блокировался, да и Тэпп на своей территории, но к такой-то матери все. Не давала ему право подкарауливать, подглядывать…

Румянец, кажется, уже и на грудь пополз.

— Хотел увидеть тебя. Не через мысли.

Он обводил мое лицо, тело, медленным, изучающим взглядом. Темнеющим, ласкающим. В нем горели восхищение и желание. Именно они не просто расслабили меня — заставили загореться в ответ.

Я дерзко усмехнулась:

— А что, если и я хочу увидеть тебя не через мысли?

Вдох. И вот он уже, сделав шаг, стоит передо мной, требовательно и пристально глядя в мои расширившиеся глаза, пугающе напряженный, завораживающий.

— Плохая идея, — произнес предупреждающе.

— Мы не в равном положении. Поэтому или уходи, или…

Не договорила. Тэпп по-мужски слитным и стремительным движением снял тренировочную майку, бросил ее на пол, а я сглотнула, увидев его обнажившийся торс. Как жутко, что он так быстро поддержал игру, которую неосмотрительно и самонадеянно начала. Как жутко тревожит и притягивает…

Мне нравилось то, что видела. По сути, ничего нового: крепкие мышцы, смуглая кожа, черные волоски на груди, плоские темные соски… Но почему-то так сильно хотелось коснуться, поддаться еще ближе, чтобы ощутить запах, вкус… Провести ладонями, губами, вбирая тепло, очертить пальцами темно-рубиновые тату: на левой стороне груди различила так называемый «глаз менталиста», общеизвестный и узнаваемый, на правой — древний символ «Владеющий миром», не каждому он знаком, лично я о нем узнала благодаря нашим слияниям. Нир был помешан на истории имперского Дель-Эксина, знал каждую деталь, умел читать на экси.

Жаркая и вязкая кровь оседала внизу живота, кожа горела, в горле пересохло.

— А штаны? — хрипло спросила.

— Нет. — Он покачал головой.

Именно в это мгновение мы, не выдержав, прикоснулись друг к другу: я — положив ладонь прямо на «глаз менталиста», задохнулась и словно вспыхнула, когда почувствовала жар кожи и твердость мускулов, он — дотронувшись кончиками пальцев до моей талии, неторопливо повел ими вниз, по бедрам, ягодицам.

— Почему? — прошептала почти беззвучно, загипнотизированная темным желанием во взгляде.

— Потому что ты хочешь выйти отсюда девственницей.

Опустив глаза, сосредоточилась на том, чтобы ласково обвести-изучить ключицы, грудные мышцы, плечи…

Да, хочу. Наверное. Пока приятно и достаточно его касаться, смотреть, чувствовать, как он в ответ нежно, неспешно, лишь кончиками пальцев ласкает меня, поднимаясь к груди, опускаясь к ягодицам, изучает каждую ямку, впадинку, изгиб… Присваивая меня себе, владея. Неотрывно глядя мне в глаза, пристально отслеживая каждую реакцию, наслаждаясь ею и ощущениями.

Потянулись друг к другу за поцелуем, но в нем не было жадности, страсти. Я их хотела, а Нир решил иначе: невесомые, мимолетные, практически целомудренные прикосновения к губам, щекам, скулам. Это даже злило: наконец-то во мне раскручивается нечто, похожее на похоть, вот только ее объект держит дистанцию и сдерживается.

Привстав на носочки, я обвила свободной рукой шею парня, притягивая ближе, и охнула: он коснулся моей «бабочки» на правом бедре.

— Позволишь рассмотреть поближе? — бархатистый, возбуждающий шепот. И надо бы отказать, но силы воли не хватит на это.

Это не было татуировкой. Через два года после рождения мне под кожу ввели наночастицы, сложившиеся в буквосимволы, их соединившиеся линии и элементы напоминали недорисованную бабочку: усики, верхняя часть крыла, едва обозначенное тельце… Не чип, нет, а хранитель информации обо мне: генетические коды матери, отца, место, время и обстоятельства моего появления на свет, направленность дара, параметры сознания, физиологические данные. Меня пометили, как и всех детей, зачатых ради эксперимента. Вот такое свидетельство о рождении. Похожее на язву.

Кожа на «бабочке», точно когда-то травмированное место, была чувствительной, я не любила прикасаться к ней, тревожить. Одно время яро пыталась избавиться от носителя, расчесывая до крови. Потом смирилась. А теперь Иоданир Тэпп желает «рассмотреть поближе» это уродство.

Он знал, как я к «бабочке» отношусь, поэтому не стал дожидаться ответа, опустился на колени, чуть сдвинул полотенце. Я застыла в нервном возбуждении, предвкушении, закусив губу, стиснув похолодевшими пальцами ткань на груди. Адреналин смешался с желанием, кожа покрылась мурашками.

Мгновение-другое он рассматривал буквосимволы, выдохнул на кожу, словно пронзив разрядом силы, а после коснулся долгим, лелеющим поцелуем, еще одним. Меня вдруг прострелило таким сильным наслаждением и трепетом, что крепко зажмурилась, не сдержала стона. Ноги стали ватными, и поспешила ухватиться за панель душевой кабины. Нир тоже поддержал, обхватив ладонями мои ягодицы, нисколько не способствуя успокоению, скорее, еще большему возбуждению.

— Она очень красивая, — проговорил серьезным тоном, глядя на меня снизу вверх. — Как и ты.

Улыбнувшись, я запустила руку в темные густые волосы, растрепала их, пригладила.

— Фантастическое заявление. Главное, что ты сам в него веришь.

Он быстро понялся на ноги. Обняв меня, коротко поцеловал в лоб.

— Пора избавляться от неуверенности, Артемия, — изрек жестким тоном, отпустив. Собранный, совладавший с собой. — Одевайся и выходи за своим подарком.

Провела ногтями по его плечу, шутливо царапнув напоследок. Поймала взгляд пожиравших меня серых глубоких глаз, нахально фыркнула. Когда осталась одна в санблоке, подумала, не залезть ли мне обратно под душ. В итоге передумала. Сосредоточилась на одевании: белье, футболка (опять отданная Иоданиром), гольфины. Успокоилась и переключилась.

Он ожидал меня, сидя на кровати с той самой коробочкой в руках. Я не сдержала широкой детской улыбки, забралась с ногами на постель, нетерпеливо протянула ладонь:

— Ну давай уже!

Коротко рассмеявшись, Тэпп поманил меня к себе, требуя сесть в нашу привычную позу, и сунул в руку подарок сразу же, как прижалась спиной к его груди, скрытой, кстати, чистой футболкой.

Прикусив губу, я порывисто начала вскрывать упаковку (кто-то не поскупился на классический старинный вариант, предусматривающий несколько слоев красивой обертки).

— Черт, может, скажешь, что там? Пока доберусь… — пробурчала, пихнув его плечом.

Гад водил носом по моей шее, по ямочке у уха, щекотал легкими поцелуями, невесомо исследовал обнаженные участки бедер кончиками пальцев, невольно отвлекая.

— Кое-что полезное. — Да уж, исчерпывающий ответ. — Ты пахнешь ванилью… И сахаром.

— Я использовала то же самое средство, что и ты. Должна пахнуть, как ты, — отмахнулась. Возликовала, потому что добралась до красновато-коричневой коробки с незнакомым символом на ней. Похоже, что-то дорогое…

— И все равно как карамель. — Он оставил долгий поцелуй в изгибе между шеей и плечом и выпрямился, убрал руки, ожидая, когда открою крышку. Следил за моей реакцией.

Сирс. Последняя навороченная модель, рекламные кадры с которой даже в Сети «Пикса три» иногда крутили. Но, пожалуй, не это было самым ценным и значительным, а звенья браслета, инкрустированные пластинами из тончайшей дирги, драгоценного и прочного металла, отличительного знака всей элиты Дель-Эксина.

На правом боковом звене, служившим еще и активатором облака, были выгравированы мои инициалы — А.З. Красиво переплетенные в одно буквы, четкие, веские, значимые…

Изящная штучка. Баснословно дорогая.

Ошеломила и последняя находка — эмблема в виде звезды-метеора, ломавшей щит. Ее мастер (чувствовалось, что этот браслет — ручная работа) поместил на звено-застежку. Фамильная эмблема Тэппов. Такая же была на браслете сирса Нира…

Все это означало одно: как только застегну сирс на своем запястье, мне откроются те же двери, что членам семьи Тэпп. Фамильные эмблемы не утверждались просто так, в стране было лишь двенадцать семей, имевших их, в общей сложности подобными благами и пропуском пользовалось что-то около трех сотен человек. Теперь в это число вошла и я… Посторонний ноль, обменявший свободу на… выгоду?

— Я не могу это принять, — отрезала глухо и потянулась за коробкой, чтобы спрятать в нее подарок.

— Стоп, — услышала холодный приказ, ладонь Тэппа накрыла мою руку, останавливая. — Почему ты не хочешь его взять? Что не понравилось?

— Я не ваш домашний песик, чтобы меня помечать, — выплюнула в бешенстве.

Очень хотелось всучить подарок обратно парню, но мешала его рука и внутреннее сопротивление, явно чужое. Проклятый ди-эффект! Я чувствую Нира, даже не снимая чип.

— Это странная и ничем не обоснованная интерпретация. — Он пока не кипел, но ощущала, что был раздражен. — Этот знак — твоя защита, Мия. Не более.

— Метка, что я твоя, — зажмурилась, пытаясь сбросить ментальное давление, но нет, тщетно.

— У тебя есть сомнения в этом? Благодаря сирсу их не останется. И не только у тебя. У всех.

— У меня нет сомнений в этом. Мне просто не нужна протекция твоя и твоей семьи. Ничем ее не заслужила и ничем не готова платить за нее. Я все могу сама. Поэтому приняла бы сирс, но он не отделяется от браслета, так что забирай.

— Ты все можешь сама, Карамелька. И у тебя нет моей протекции, наоборот, к тебе я еще требовательнее, чем к кому бы то ни было. И нет протекции моей семьи, пока ты сама не надумаешь повернуть руку запястьем вверх и не потребовать чего бы то ни было.

Мы замолчали, а я наконец ощутила, что Тэпп «отпустил» меня. Положив сирс на постель между коленями, помассировала виски, глаза, обхватила себя руками и повернулась к парню лицом.

— Значит, простой подарок? Без намека? — задумчиво поинтересовалась, наблюдая за выражением бесцветных глаз. Малейшее его колебание, фальшь, которые увижу или почувствую, и я останусь без этого знака внимания-принадлежности, а он — без девушки.

Иоданир отвел волосы от моего лица, ласково коснулся щеки. Кивнул бесстрастно. А я выдохнула, удовлетворенная.

— Хорошо.

Я позволила застегнуть у себя на запястье эту дорогущую вещицу. В этот раз настройка и синхронизация отняли чуть больше минуты.

Была знакома с поговоркой, что дорог не подарок, а преимущества, которые он дает. У нового сирса, без сомнения, было их множество. И все ни к чему использовать. Просто — полезная и незаменимая штука. Которую могу вернуть, если пожелаю.

Осадок от неоднозначного преподношения растворился в поцелуях. Десерт (никогда не ела ничего подобного и настолько вкусного, куда уж там плоскому пирожному в столовой) вовсе заставил позабыть обо всем… Когда мы, расслабленные, утомленные долгим безумным днем, обнявшись, лежали в темноте, готовые соскользнуть в сон, я спросила:

— Почему ты не сказал, что раньше приедешь?

Он вздохнул, прижался теплым губами к моему лбу.

— Хотел сделать сюрприз.

— Знаешь, — подняла голову, посмотрела в размытое полутьмой красивое лицо, — сегодня я поняла, что ненавижу почти так же сильно, как эту клетку под названием «Пикса три». Сюрпризы.

— Значит, их больше не будет.