Вниз по течению-1

Глава 2. Найра

(Азар. За пятнадцать просветлений купола до описываемых событий)

Порой, обкурившись порошком из грибов, что росли на Больших кочках, Найра представляла, как её полюбит господин из Великого Дома. Но судьба жестока, и не могут быть вместе безродная шлюха и благородный рыцарь — однажды ночью, когда купол над Элсаром будет чёрен, расхлябанная дверь её комнаты рухнет, и к Найре ворвётся прекрасный господин.

— Этот мир не для нас! — закричит он с порога. — Я забираю тебя отсюда! Мы помчимся в края, где вся вода будет откукрена! В том чудесном мире я назову тебя своей Дамой!

С этими словами рыцарь выхватит из ножен сверкающий меч и проткнёт им сначала Найру, а затем себя.

Слепой Том, при звуках голоса которого сладостно щемит сердце, сложит об их любви песню. Слушая её, азарцы будут рыдать и обниматься. Мечтая о такой смерти, Найра, и сама заливалась слезами горя и восхищения, а в дымке от самокрутки ей виделась фигура благородного господина.

Оттого, умирать сейчас от руки островного было особенно горько. Островные — дикие, отверженные, пропахшие тиной и гниющие на своём Каменном острове. Никто из горожан в точности не знал, как они там выживают, ни одного из островных ни разу не видели в Городе. А теперь, один из них, медленно и неумолимо убивал Найру. Почти что в самом центре Города, недалеко от базарной площади.

Придушив Найру так, что она теряла сознание, мужчина ненадолго оставлял её, а когда она приходила в себя, начинал мучить снова.

Сейчас Найра в очередной раз очнулась. Нестерпимо болело горло, каждый вдох причинял боль, мешал засунутый в рот кляп; саднили запястья и лодыжки, за которые Найра была привязана к кровати; невыносимо хотелось пить; к потному лицу прилипли пряди волос.

Она прислушалась: тихо. Приподняв голову, Найра оглядела комнату: стол, стул, в углу большой, окованный железом сундук. Мучителя не видно. Может, ушёл в нужник?

Ей казалось, что она прожила в этой комнате целую жизнь. Несколько жизней. Внизу заливисто хохотала подруга Сьюзи, стучали о столы кружки с брагой, и никому не было дела до того, что наверху умирает Весёлая Найра.

«Сьюзи! — закричала бы она, если бы могла. — Притихни хоть ненадолго и послушай, что происходит наверху. Меня убивает островной! Месяц назад к ним приплывала лодочница с откукренной водой. Сам островной был в шахте, его жена обменяла бусы из маревых камней на воду, но та оказалась проклятой. Вернувшись домой, островной увидел, что жена и дочь мертвы. Соседи, видевшие лодочницу, сказали, что у неё ярко-рыжие волосы, а на шее широкая цепочка, внутри которой металось пламя. Похоронив близких, островной поклялся найти рыжеволосую лодочницу и предать её медленной смерти. Одной Праматери известно, как ему удалось выбраться с Острова Серой Хмари. Он искал рыжеволосую лодочницу в обоих Городах, в Лесу и даже на Болоте, пока не нашёл меня. Но я не лодочница! Ты же знаешь, Сьюзи! Все знают! Просто какой-то толстухе, чей муж ходит ко мне в Весёлый дом, захотелось расквитаться, и она меня оговорила. А островной слишком обезумел от горя, чтобы долго разбираться. Если бы только он позволил мне оправдаться! Если бы хоть ненадолго вытащил кляп! Разве так можно — обвинять и не давать оправдаться?!

Я бы рассказала, что неоткукренная вода для меня такая же смерть, как для его жены и дочери. А цепочка — память о Фриде. Ведь ты, Сьюзи, знаешь — я поклялась отомстить за Фриду и ношу цепочку, никогда не снимая. Это знают все, кому я плакалась, а плакалась я всем.

Но островному не нужны мои оправдания. Он нашёл рыжеволосую женщину с цепочкой, в которой мечется пламя, и ему довольно. Может, потом, когда он найдёт настоящую лодочницу, ему будет горько и страшно. Он вспомнит, как мучил меня в запёртой комнате, а внизу хохотали клиенты Весёлого Дома.

Справа стукнула дверь, раздались тяжёлые шаги. Островной вернулся.

От страха у Найры похолодело в животе, а сердце забилось часто-часто. Она замотала головой, пытаясь освободиться от кляпа, замычала, дёрнулась вверх. Связанные руки и ноги тут же пронзила острая боль.

Островной — грузный, низкорослый — вошёл в комнату, остановил на Найре взгляд. На заросшем до глаз чёрной щетиной лице появилось удовлетворение. Устав от попыток освободиться, Найра затихла, наблюдая за тем, как мужчина подошёл к столу, взял со стола бутылку с брагой, со скрипом отвинтил крышку и, запрокинув голову, сделал несколько глотков. Кадык на его шее ходил вверх-вниз, словно один из механизмов, собранных в коморке у дядюшки Кларка.

Найра думала, как было бы хорошо, если бы он сейчас умер. Вот бы брага оказалась из неоткукренной воды, островной, сделал глоток и отправился в Закуполье вслед за женой и дочерью. За всю свою недолгую жизнь Найра желала смерти лишь одному человеку. Теперь их стало двое. Она обвела взглядом комнату, остановилась на лежащей в углу цепочке. Её швырнул туда островной.

Мужчина со стуком поставил бутыль на стол, повернулся к Найре, глядя на неё сверху вниз мутными глазами.

— Ну что, все грехи вспомнила? — прогудел он.

«Сейчас прикончит», — с ужасом подумала она. Всё внутри задрожало, сердце лихорадочно билось о рёбра, глаза выедал горячий пот. Найра чувствовала, что на этот раз не придёт в себя. Слишком мало осталось сил.

«А как же Фрида? — обожгло её. — Что с ней без меня будет?!»

Перед глазами возникла чёткая картина: бледная, исхудавшая сестрёнка на кровати в лечебнице.

«Я не могу умереть!» — подумала Найра и забилась из последних сил.

— Тише ты, не рыпайся, — недовольно проворчал островной, подошёл к кровати и придавил Найру тяжёлыми руками так, что у неё перехватило дыхание.

Это конец… Фрида… Угасающим взглядом она увидела лежащую на полу порванную цепочку.

Кажется, Найра нашла её много жизней назад. Теперь они все утекали сквозь пальцы убийцы, словно вода. Цепочка, клятва отомстить за Фриду. Кто теперь исполнит? Как всё бессмысленно…

Неожиданно цепочка шевельнулась, словно очнувшееся ото сна животное. В следующее мгновение она, извиваясь по полу, быстро поползла к кровати. Обвила ногу островного, сдавила. Мужчина испуганно вскрикнул, перестал душить Найру, опустил голову.

— Что ещё за напасть Вила?! — пробормотал он, разглядывая цепочку. Подрыгал ногой, пытаясь скинуть её, затем наклонился, подцепил рукой. Цепочка мгновенно разомкнула кольцо и перебралась на его руку.

— Э-э-э! — закричал островной в испуге, затряс рукой.

Блестя боками, цепочка заползла на его плечо, оттуда на грудь. Островной хватил её, но цепочка, проткнула насквозь его ладонь. Мужчина заорал от боли, с ужасом глядя на торчащую с другой стороны ладони блестящую полоску металла. Пройдя сквозь его руку, цепочка заползла островному под рубаху. На мгновение поднялась в половину роста и ударила его в грудь, точно стрела. Островной рухнул на пол, словно подкошенный.

Найра судорожно вздохнула. В грудь с болью ворвался воздух. Когда душил, островной случайно вытащил у неё изо рта кляп, однако облегчения это не принесло. Казалось, с каждым вдохом в горло втыкаются десятки ножей, но Найра всё равно дышала. Коротко, жадно.

Немного придя в себя, она подняла голову и посмотрела на островного. Тот лежал между столом и кроватью, на лице застыло выражение ужаса.

Одежда на его груди зашевелилась, из-под ворота выползла цепочка. Спустилась на пол; шурша о доски, подползла к кровати, исчезла из поля зрения, но вскоре появилась вновь уже у ног Найры.

«Зачем она забралась ко мне? Что ей нужно?» — в ужасе подумала Найра.

Правой ноги коснулось холодное, металлическое. Найра в ужасе дернула ногой и тут же застонала от боли в стёртой лодыжке.

Цепочка остановилась, свернулась кольцами и замерла, точно зверь подле хозяина.

…

Однажды, в трактире Найра слышала от одного из лодочников историю, будто в Лесу живут твари, обречённые богами носить на спинах собственные дома. Ростом они с кабана-трёхлетку, шеи безволосые, морщинистые, на лапах огромные крепкие когти. Попадись к такой твари — отхватит ногу и сожрёт мощными челюстями. Но если тварь перевернуть на спину, она станет совершенно беззащитна.

Завсегдатаи трактира, слушая рассказ, недоверчиво усмехались, а кухарка Нора тихонько охала, сжимала оберег и таращилась на окно, точно ожидала, что оттуда как полезут, полезут.

Сейчас Найра чувствовала себя перевёрнутой на спину тварью. В замочной скважине торчал ключ. Девушка отчётливо видела его фигурную головку, затёртую до блеска пальцами постояльцев. Поверни и дверь откроется. Только как до неё добраться?

Поорать бы, как следует, чтобы все внизу подскочили и прибежали её спасать. Ладно, пусть не все. Одного-двух вполне достаточно, лишь бы поторопились. Но при попытке закричать, горло пронзила острая боль. Найра так испугалась, что даже пытаться больше не стала.

Что если она никогда не сможет говорить? Вдруг островной сломал ей что-нибудь в шее? Как жить дальше?! Матерь всех живущих, спаси и сохрани!

Нет, такого не может быть. Столько ужасов на неё одну — это слишком.

Всё будет хорошо. Скоро кто-нибудь зайдёт в комнату и освободит её. Шея срастётся и голос появится.

Краем глаза Найра видела неподвижное тело островного: люди обязательно захотят знать, отчего он умер. Говорить правду опасно: могут заложить агентам Хранителей и, здравствуй виселица. Надо что-то придумать. Она покосилась на лежащую у ноги цепочку. Так выглядела настолько обыкновенно, что Найру взяли сомнения: оживала ли она? Может, всё привиделось? Но отчего же тогда умер островной?

Снизу раздался дружный гогот.

«Им там хорошо, — с тоской подумала Найра. — А я так и помру здесь!»

Глаза защипало от слёз. Боль в связанных руках и ногах стала невыносимой. Девушка вновь покосилась на цепочку.

«Что же ты не оживаешь? Раз начала помогать — доведи до конца! Видишь же, как мне плохо!»

Та лежала без движения.

Осталось одно: обратиться за помощью к Праматери. Она всё видит и всегда защищает обездоленных и страдающих.

— За что мне это, Матерь?! — беззвучно прошептала Найра. — Да, знаю: воровала, обманывала. Но ты же знаешь, ты всё про меня знаешь! Я не плохая, я просто жить хочу! Никто мне ничего просто так никогда не давал. Только Фрида, но, может, с ней из-за этого и случилось…

Кажется, скрипнула лестница. Неужели к ней идут?

Найра задержала дыхание, боясь вспугнуть спасителя. Нет, всё по-прежнему. Показалось. Только гул голосов снизу, да стук бутылок. Чтоб они все упились до смерти!

Её прошиб холодный пот:

— Ой, что я такое пожелала! Нет, нет, Матерь! Я не хочу никому смерти. Пусть напиваются на здоровье. Пусть облюют всё на благо… Только спаси меня, Матерь! Ну, пожалуйста! Знаю, ты помогла мне в прошлый раз, а я не исполнила, что обещала… Но ты же знаешь, почему: мне нужно платить за лечение Фриды. Где я ещё возьму камни? Но теперь — обещаю, я точно изменюсь. Буду делать только добро, выйду замуж, рожу детей, буду верной…

Она задумалась: что бы ещё такого благочестивого придумать?

Но ничего не придумывалось. Да и Праматерь не спешила на помощь. Наверное, обиделась на прошлый обман…

Время текло, как ему хотелось. Никуда не торопилось, ничего не хотело, ни о ком не грустило. За окном светлел купол, перед глазами от жажды мелькали точки, как будто кто-то сыпал песок. Найре стало казаться, что она не в комнате Весёлого дома, а вновь в пещере на краю скалы, где стоял Элсар. В той самой пещере, которую нашла Фрида. И с потолка, как в тот день, сыпется песок. Забивается в ноздри, выедает глаза, першит в горле. Найра повернула голову налево: вот и Фрида рядом. Лежит на земле, в свете догорающего факела видно, что её ноги скрыла гора из камней. О нет! Ведь они выбрались! Найра стёрла в кровь пальцы, пока копала проход найденной в пещере ржавой тарелкой.

Или не выбрались? Она огляделась по сторонам: неровный низкий потолок, чадящий факел, справа стена, слева стена, впереди и за спиной нагромождения камней. Оказывается, ничего не закончилось. Они с сестрой по-прежнему замурованы под землёй.

— Пить! — прошептала Фрида потрескавшимися губами.

Её лицо исказилось от муки. Найра потянулась к факелу, желая потушить его. Лучше пусть наступит мрак, чем смотреть на лицо сестры; видеть, как она страдает, и быть не в силах помочь.

— Что… ты… делаешь? — едва слышно спросила Фрида.

— У меня болят глаза от света, — соврала Найра.

— Нет… я хочу… видеть… — сестра не договорила, прикусив губу.

Поколебавшись, Найра сдалась.

Некоторое время молчали. Найра знала, что Фрида думает о Хадаре, о том, как он бросил их здесь умирать. Найра и сама о нём думала.

Они пришли сюда втроём. Фрида, обладающая юркостью и гибкостью ласки, первой поднялась по скале, перепрыгивая с выступа на выступ, и исчезла в тёмном проходе пещеры. Найра с Хадаром зашли следом. Длинный узкий коридор, где не смогли бы разойтись два человека, внезапно расширился настолько, что Найра потеряла стену справа. Хадар зажёг факел, и всё вокруг заискрилось от покрытым блестящим жёлтым металлом стен. Девушки в страхе и восторге завизжали, прикрыли глаза руками.

Чуть погодя, Найра убрала ладони и увидела, что они находятся в небольшой комнате, примерно восемь на восемь шагов. Вдоль стен стояли большие сосуды, окованные железом сундуки, посередине — каменный ящик, в котором мог поместиться взрослый человек.

— Хадар! — задыхаясь от восторга, прошептала Фрида. — Ты видишь это?!

Не дожидаясь ответа, она бросилась любимому на шею, потом отстранилась и стала целовать: жадно, торопливо.

— Подожди, сумасшедшая. Я факел уроню, — Хадар со смехом отстранил девушку. Свет факела метался по сторонам, отбрасывая брызги света от блестящих сосудов из неведомого металла.

Найра подошла к одному из них и заглянула внутрь. Сосуд оказался запечатан. Тогда она подняла крышку стоящего рядом сундука. Он был доверху наполнен «беляками»[Беляки — обработанный скоцелит. Добывается в каменоломне и служит самой высокой денежной единицей на Азаре.]. От волнения у девушки ослабели ноги. Опустившись рядом с сундуком на колени, она захватила пригоршню и прижалась к ним пылающим лбом. Богаты! О, Матерь, мы богаты! Теперь она станет хозяйкой Весёлого дома. Найра живо представила свой дом — в три этажа, самый высокий в Элсаре, с коврами работы мастериц Леса, винтовой лестницей, тяжёлыми бордовыми портьерами с кистями и широкими ложами, на которых возлежат девушки в прозрачных одеждах. А ещё в окнах обязательно будут цветные стёклышки, какие Найра видела в доме одного богатого торговца. От предвкушения таких радостей в животе стало щекотно, а на глаза навернулись слёзы.

Рядом, точно дети, веселились Хадар и Фрида. Они зачерпывали пригоршни беляков, просеивали их сквозь пальцы или бросались друг в друга.

У Найры закружилась голова. На какой-то миг ей показалось, что сейчас она умрёт от счастья. Даже сердце замерло. Она испуганно высыпала камни обратно в сундук, поднялась с колен и приблизилась к каменному ящику. На его боках были выбиты всевозможные закорючки и кружочки. Найра была безграмотной, но всё же заметила, что буквы отличаются от тех, которые рисовал Хадар. Уж он-то грамотей. Недаром служил писарем в великом доме.

На крышке ящика лежала широкая цепочка из блестящего металла, внутри неё горел слабый огонь. Будто кто-то ушёл, забыв потушить костёр, а он тлеет, и при порывах ветра по углям пробегают красные всполохи. Странно…

…

— За что он… так… с нами? — голос сестры вернул её из воспоминаний. Найра посмотрела на Фриду: по серым от пыли щекам текли слёзы, оставляя светлые дорожки. На её ноги, скрытые под горой камней, Найра старалась не смотреть — чересчур страшно.

— Не знаю, — прошептала она в ответ. На зубах хрустнул песок.

— Я думаю, ты… ошиблась, — простонала Фрида. — Он нас не бросил. Он ушёл за помощью.

Найра не стала спорить. Если сестре так легче, пусть думает, что Хадар хороший, пусть ждёт.

Хотя как ещё понимать удар, которым он отбросил Найру в пещеру, прежде чем завалить за собой выход, как не предательство? Да и сам обвал, скорее всего, случился не просто так.

— Он придёт, — прошептала Фрида.

— Придёт, — как эхо повторила Найра.

Сестра всхлипнула.

Дышать стало тяжелее. Факел почти догорел — и гасить не надо.

Найру охватил приступ ярости. Нет, они не умрут здесь, как бы этого не хотелось Хадару! Они выберутся, и она сама выцарапает его лживые глаза! А Фриде найдёт хороших врачевателей, которые спасуют её ноги. Сестрёнка опять будет танцевать.

Если бы можно было вновь попасть в залу с сосудами! Драгоценности из них можно выбросить, а сами сосуды использовать для расшатывания перекрывших вход валунов. Но туда не вернуться. Валуны завалили все входы и выходы, оставив сестрам крохотный пятачок, где ни встать в полный рост, ни ноги не вытянуть.

Найра стала обшаривать пол, погружая руки в песок и надеясь наткнуться на какой-нибудь черепок, которым можно копать.

В этот момент сверху раздался скрежет, точно великан раскусил орех. Подняв голову, Найра увидела, что по потолку ползёт трещина. Она росла, изгибаясь и ширясь, а потом сквозь неё хлынула мутная вода. Она обрушилась на голову, залила глаза, рот, нос.

«Наконец-то Фрида напьётся!» — подумала Найра и очнулась.

Она лежала на кровати в комнате Весёлого дома, и над ней склонились встревоженные люди. Много людей, целая комната. Ближе всех Хозяйка, рядом с ней кухарка, из-за юбки которой выглядывал щедро усыпанный конопушками внук.

— Слава Праматери! Ожила! — воскликнула кухарка.

Все сразу загалдели, заходили, от мельтешения лиц и рук у Найры закружилась голова. Хозяйка требовала принести полотенца и мазь, кухарка бестолково кудахтала, мальчишка носился туда-сюда, спрашивая: «Где мазь? Где полотенца?»

Чей-то мужской голос предлагал накрыть мёртвого островного, другой — раздеть и осмотреть; одни говорили: «Надо вынести его вон», им сейчас же возражали: «Пусть лежит до прихода хранителей»…

Почувствовав прикосновение к ноге чего-то шершавого, Найра опустила глаза. Женщина, лица которой не было видно из-за густых рыжих волос, зажала в изящной руке цепочку Найры. Мгновение, и цепочка исчезла в широком рукаве её тёмного платья.

В другой раз Найра вскочила бы и закричала:

— Держите воровку!

Но сейчас от слабости не могла даже пошевелиться.

А рыжая уже потерялась в толпе. Её высокая фигура появилась на миг возле двери и исчезла насовсем.