Военный коммунизм и пшено

ЗАГАДКА ВОЕННОГО КОММУНИЗМА

Одним из самых странных периодов советской истории является время «военного коммунизма» от «красногвардейской атаки на капитал» в начале 1918 года до Х съезда РКП(б), под влиянием Кронштадта и крестьянских восстаний на Тамбовщине и в Сибири отказавшегося от политики насильственной ликвидации денег, рынка и хозяйственной инициативы. Это не первый случай «равенства голода» в мировой истории. Вспомним хотя бы осажденный анабаптистский Мюнстер в 1535 году или Парижскую Коммуну в 1871-м. Но, повидимому, тут был самый продолжительный эксперимент в таком направлении.

В отношении этого времени, как кажется, нет на сегодня единой и достаточно объясняющей точки зрения, хотя понятно, что тот, кто призывает к возврату этой идеологии и этого образа жизни, должен быть либо полным демагогом, либо не менее полным идиотом. К примеру, 90-е годы ХХ века рассматривают по-разному: кто как «лихие девяностые», время ограбления народных масс, всевластия бандитов и диктата Зарубежа, а кто как время освобождения, надежд, «прерванный взлет». У тех и других есть свои доводы. Но вот «военный коммунизм», суп из воблы, тиф, кровавую гражданскую войну трудно оценить положительно. Произошло все это безумие в первую голову потому, что к власти в Российской Советской Федеративной республике пришли люди, никогда до того ничем реальным не руководившие, выучившие Маркса наизусть, но так и не понявшие на самом деле, что не слова, хотя бы и сопровождаемые лязгом затвора маузера, а независящие от человека экономические законы руководят обществом, что от самых рeшительных приказов хлеба не колосятся и коровы молока не дают.

Хотя в 20-е годы все было не так очевидно. Почитайте хотя бы «Гадюку» или «Голубые города» графа А.Н.Толстого либо поэму Н.Адуева «Товарищ Ардатов» с их культом именно что военного коммунизма. Да и в брежневские годы культ Гражданской войны был широко распространен. От «Неуловимых мстителей», энтузастически выпевающих под титры «Вы нам только шепните, Мы на помощь придем», до ранних песен Окуджавы. К нашему времени, видимо, уже у всех в мозгу образовалась, наконец, некоторая связь между той экономической политикой и тифом с голодом и разрухой.

Но я сейчас не совсем об идеологии. Меня несколько тревожит несколько совсем уж непонятных бытовых деталей того времени. В любой книге о Гражданской войне обязательно идет речь о самых распространенных продуктах: вобле и пшене. Обязательно будут жалобы на пшенную кашу «на машинном масле», на суп из пшенки и на тоже суп из воблы. Скажем, в легенде о рыцаре Революции Феликсе Дзержинском истинным диамантом является сказка Юрия Германа о «картошке с салом». [1] В этом рассказе не указано – что же ели в тот раз остальные чекисты, но по другим рассказам опять появляются вобла и пшено. Странно, все-таки, уж картофель-то помнится наименее дефицитным продуктом во всю советскую историю.

Известный Александр Генис пишет об этом так: «В Гражданскую войну Россия кормилась почти исключительно воблой и пшенной кашей.

...

Об этих продуктах вспоминают все без исключения мемуаристы. Борис Зайцев: «Очереди к пайкам, примус, пшенка без масла и сахара, на которую и взглянуть мерзко». Виктор Шкловский: «О советской вобле когда-нибудь напишут поэмы, как о манне. Это была священная пища голодных»».[2]

Ну, как варить суп из вяленой воблы не очень понятно, но сегодня, когда вобла стала редким деликатесом, это и не к чему. Впрочем, суп из сушеного снетка, «сущика» издавна знаком и русской, и эстонской, и карельской кухне. Понятно, что то же можно делать и из сушеного леща, из окуней или вот той же воблы. Понятно и то, что перевозить и хранить вяленую рыбу проще, чем свежую и даже соленую. Трудно испортить, так что что для неумелых хозяйственников из продотрядов это было вполне доступно.

Но вот какое дело. На 1913 год уловы промысловых рыб в дельте Волги выглядели так: осетра было 2830 тонн, селедки 32950 тонн и воблы 15250 тонн.[3] Астрахань все время была под властью большевиков. Похоже, что на пять килограммов воблы должно приходиться примерно кило осетрины. Но ее в воспоминаниях и книгах о Гражданской войне нет даже следа. Как будто красная рыба перестала ловиться на три года. Один только нашелся человек, не зацикленный на вобле – Лев Троцкий. В своих воспоминаниях он дважды упоминает кремлевское изобилие красной икры: «...бутерброды с сыром или красной зернистой икрой: ее было много в Смольном и позже в Кремле» и «Кормились тогда в Кремле из рук вон плохо. Взамен мяса давали солонину. Мука и крупа были с песком. Только красной кетовой икры было в изобилии вследствие прекращения экспорта. Этой неизменной икрой окрашены не в моей только памяти первые годы революции» [14]. Но у него, возможно, дело в том, что он писал эти воспоминания после изгнания из СССР и уже не считал себя обязанным поддерживать легенду о голодающих наркомах.

Только после перестройки все же выяснилось, что знаменитый наркомпрод Цюрупа, о чьих голодных обмороках нам убедительно рассказывали в школе, все же регулярно получал в пайке свою долю черной и красной икры. [4] Другие пламенные революционеры из совнаркома, можно полагать, тоже. Там у них, если верить, Льву Троцкому, были некоторые проблемы с выпивкой. Было определенное желание ликвидировать «зеленого змия» в кремлевском буфете, с учетом того, что во всей республике был сухой закон. Но и то наркомнац Сталин отстоял перед Лениным вино, упирая на то, что «Как же мы, кавказцы, - запротестовал он, - можем без вина?».[5]

Кроме воблы еще вызывает вопросы и пшено. Возможно, к концу ХХ века этот продукт стал намного ближе русскому потребителю. Но в веке XIX, в 1873 году академик Максимов в своей знаменитой книге «Куль хлеба и его похождения», если говорить современным языком, книге научно-популярной, писал: «Перед гречневой кашей отстают все другие, и ни одна в народе не пользуется таким почетом: ни полбяная, ни из пшена, которая, впрочем, известна только в Малороссии, где из нее варят кашицу, называемую кулешом, ни мамалыга — кашица из кукурузы, к которой русские люди, вообще невзыскательные в пище, не скоро привыкают, ни овсяная каша, к которой русский народ чувствует даже отвращение, так как она напоминает ему больницу и габер-суп».[6]

Действительно, еще в 1916-м предреволюционном году сбор проса был равен в России 113.9 тысячам тонн, а гречихи – 72.1 тыс тонн, [7] но учтем еще, что зона преобладания проса была на юге империи, а в тех исконно великорусских областях, которые были опорой Совнаркома, гречихи было больше, чем проса. Действительно, если мы возьмем данные продразверстки по типично советской Тульской губернии, то увидим, что отобрано у мужиков 1466 тонн гречки и 703 тонны проса, на потребление за вычетом семян выдано 703 тонны гречневой крупы и 460 тонн пшена [8]. Ну, естественно. Тот же Максимов говорит, что «Гречневая каша потому и распространена так сильно, что гречки у нас родится очень много, и в северных губерниях сеют ее потому, что растение поспевает очень скоро (через два месяца после посева)».

А пишут все о пшене. Есть, правда, воспоминания и о ячневой, то есть, дробленой ячменной крупе, как основе для каши. Скажем, у В.Вересаева – «Больше питались картошкой и ячневой кашей, впрочем, было еще молоко и яйца», [9] ну, тут надо учесть, что ему доставалась часть пайка его кузена большевистского деятеля П.Г.Смидовича. Тоже и В.Катаев поминает « ... горку ячной каши с четвертушкой крутого яйца, заправленной зеленым машинным маслом, а вечером опять ту же ячную кашу, но только сухую и холодную».[10] Но вот кремлевский курсант Данилов опять вспоминал: «Суп состоял из воды, заболтанной ржавыми отрубями с запахом селедки, на второе была опять же селедка с гарниром из пшенной каши и жидкий чай с одним куском сахара. Черный хлеб - наполовину с мякиной. Кремль - сердце республики. Люди здесь должны были жить лучше, но увы! В действительности оказалось не так»[11]. Все же он был далеко не наркомом. Тоже и М.Булгаков писал: «Герои были сами голы, как соколы, и питались какими-то инструкциями и желтой крупой, в которой попадались небольшие красивые камушки вроде аметистов». [12]Явная, по описанию, пшенка.

Некое пародийное напоминание об этих героически-параноидальных временах было при многажды героическом Леониде Ильиче. Если помните, тогда Жванецкий поминал о том, что рядового гражданина остро интересует « ... сколько засеяно гречихи и где именно она произрастает». [13] Действительно, греча вдруг опять стала «дефцитом» и я, к примеру, хорошо помню, как начальник Главтюменнефтегаза Феликс Аржанов выразил свое хорошее отношение к русскому по происхождению переводчику французской фирмы «Технип», подарив ему целую наволочку гречневой крупы.

Так в чем же дело? Почему вспоминают не гречневую кашу, а именно пшенную, которой, кажется, должно было быть поменьше? Загадка. Можно измыслить, что дело именно в том, что гречка была привычной с детства, а пшено для большинства возникает как раз в пору «военного коммунизма». Так же, как суп с воблой помнился по своей непривычности. Можно, конечно, задать этот вопрос истории, но ... не дает ответа.

Так это и остается некой исторической загадкой о тех героических и дураковатых временах.

Герман Ю.П. Рассказы о Дзержинском: [Для сред. и стар. школ. возраста]. Минск: Нар. асвета, 1979.

Генис А. А. М. АСТ, 2006.

Министерство образования РФ, Ю.Л.Герасимов. Основы рыбного хозяйства, Учебное пособие. Самара: Самарский Университет, 2003.

А.Рубинов. История трех московских магазинов. М.: Новое Литературное Обозрение, 2007.

Л.Д.Троцкий. За стенами Кремля. Париж : Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев) ,N 73, январь 1939.

С.В.Максимов. Куль хлеба и его похождения. М.: Молодая Гвардия. 1982.

Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции Ч. 2 - М.-Л.: 1957.

Пять лет борьбы за хлеб. Краткий обзор пятилетней работы тульского продаппарата. Тула: 1922.

В.В.Вересаев. Записи для себя. Л.: Лениздат, 2012.

В.П.Катаев. Алмазный мой венец. М.: Прозаик. 2016.

Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М. : Рус. книгоизд. товарищество-История, 1997.

М.А.Булгаков. Собрание сочинений в десяти томах #1. Москва, Голос, 1995

М.М. Жванецкий Собрание произведений в 5 т. Том 1. Шестидесятые. М.Время.2011.

Л.Д.Троцкий: Моя жизнь. М.Т8. 2017 г.