Вожак

Только один месяц минувшей зимы оказался для пастухов-оленеводов тяжелее всех предыдущих зим, вместе взятых. Во всяком случае ни сами пастухи, ни их жены, живущие с мужьями в ярангах, ничего подобного не припоминали. Женщины строго-настрого запретили своим детям уходить от жилища, а мужчины не выпускали ружей из рук.

В тундре появился волк. Зверь неотступно следовал за пастухами, пробегая десятки километров от яранги до яранги, пугал оленьи стада, но животных не трогал. Ночами волк бродил возле жилья человека, и по утрам люди обнаруживали на снегу свежие следы его лап. Странно, но ни одна собака ни разу не разбудила пастухов во время этих ночных визитов зверя. А если человек до утра не смыкал глаз, сидя в яранге с заряженным ружьем, волк не приходил.

В эти дни по северу Якутии шла арктическая экспедиция: шесть человек с упряжками собак. Приметив ярангу оленеводов, они останавливали упряжки, чтобы выпить горячего чая и переброситься словечком-другим с пастухами. От пастухов и услышали члены экспедиции о странном волке.

«Ни оленей, ни людей не трогает… Никогда такого зверя в тундре не водилось…», — одними и теми же словами заканчивались рассказы о волке.

И вот однажды, когда уставшие за день от беспрерывной гонки собаки повалились на снег и, свернувшись калачиками, заснули, а люди мирно посапывали в своих савиках, каюр проснулся от чьего-то прикосновения. Открыв глаза, он услышал лай и визг собак из своей упряжки. И сразу же подняли головы остальные собаки и заскулили. Такое поведение собак могло быть вызвано появлением волка.

Еще несколько секунд каюр лежал, соображая как ему поступить дальше, а когда шевельнулся, чтобы подняться, волк бросился на него, и человек почувствовал тяжелое дыхание зверя и ощутил плечом удар волчьей груди.

Удивительно, но каюру удалось сравнительно легко сбросить волка с плеча и вскочить на ноги. Он выхватил нож из ножен, висевших у пояса, другой рукой стащил с лица мешающий ему смотреть капюшон савика и приготовился защищаться. Но волка он не увидел. Положив передние лапы на плечи каюра и отчаянно виляя хвостом, перед ним стоял вожак его упряжки — Малыш.

Родился Малыш в Нарьян-Маре. Северных псов не сложно отличить от их собратьев, живущих в других широтах. Как правило, это угрюмые, флегматичные, мохнатые псы, для которых луч света — истинное блаженство, особенно после полярной ночи, когда в чистое небо ненадолго и не высоко взойдет солнце. В такие минуты они лежат на снегу, как коты на подоконниках. И после того, как солнце спрячется за горизонт, — еще долго не поднимаются с належенных мест, не желая открывать глаз.

В один из таких солнечных дней и увидел каюр, проживший много лет в Нарьян-Маре, Малыша. Толстяк-щенок вырос, как из-под земли, на пути каюра, направлявшегося с упряжкой собак в тундру, чтобы проверить сети, поставленные на куропаток.

Каюр продолжал идти своим путем, лишь прикрикнув на щенка, бежавшего под носом у вожака упряжки.

Но щенок и не думал уступать дорогу, помчался вперед, что было духа, а так как лапы его были слабы, и сам он был неуклюж и толст — то и дело летел кубарем в снег.

В конце концов каюру надоела эта история и, обойдя щенка, он погнал собак в тундру. Пройдя значительное расстояние и оглянувшись, увидел щенка, катящегося следом за ним, словно клубок шерсти.

«Каков малыш, а!» — подумал каюр, остановив упряжку собак.

С тех пор они не расставались, а щенок получил свою кличку. Шел тогда Малышу четвертый месяц и к следующей зиме кличка повзрослевшего ровно на год Малыша вызывала улыбку на лицах людей, хотя мимо него старались пройти побыстрей.

Малыш был серьезным псом, внешностью напоминающим кавказскую овчарку, но с более густой и длинной шерстью, отчего выглядел внушительнее «кавказца». Он любил ходить в упряжке, но только вожаком. Как-то раз каюр поставил его ближе к нартам и потом долго жалел об этом — Малыш отказался идти, устроив грызню с собаками. За это он был наказан, правда, и для каюра тот случай послужил хорошим уроком: за Малышом закрепилось место вожака и пес достойно нес свою службу.

Так Малыш оказался в упряжке каюра, отправившегося в экспедицию от Уэлена до Мурманска.

Полярной ночью, в свирепый холод и пургу, не стихающую ни на минуту, они вышли из чукотского поселка Уэлен. Собаки валились на снег, ни в какую не желая идти дальше. Малышу пришлось изрядно потрепать собак из своей упряжки, чтобы экспедиция могла прийти в Мурманск до наступления следующей полярной ночи. Зачастую, чтобы избежать его клыков, обезумевшие собаки тащили нарты по многу километров не останавливаясь. За ними тянулись остальные упряжки. Все это не прошло бесследно для Малыша — в Тикси каюр обнаружил, что в частых схватках с собаками вожак повредил лапы. Нужно было время, чтобы подлечить Малыша, а его у экспедиции не было. Решили поступить так: отправить заболевших собак рейсовым самолетом в Хатангу, где находился базовый лагерь экспедиции. Отправив собак на лечение, экспедиция продолжала путь.

В Хатанге стараниями опытного ветеринарного врача выздоравливали четвероногие путешественники. И как-то утром люди не увидели среди выздоравливающих Малыша. Его искали по всему поселку, расспрашивали у местных жителей: не встречали ли они мохнатого крупного пса? И в ответ слышали: «Все северные псы мохнатые». Тогда они говорили, что их пес вожак упряжки, но люди разводили руками. Долго надеялись, что. Малыш вот-вот вернется. Напрасно: пес исчез.

Выбрать правильное направление Малышу скорее всего помогло не собачье чутье, а место расположения базового лагеря. Базовый лагерь стоял на окраине Хатанги, закрытый с трех сторон домами поселка, с четвертой лежала тундра, откуда должны были появиться люди с упряжками собак. Туда, не раздумывая, и устремился Малыш.

Он долго бежал трусцой оглядываясь, а когда убедился, что его никто не преследует, тяжело дыша, повалился на снег. Все-таки Малыш чувствовал себя виноватым, а поэтому то и дело озирался по сторонам, боясь, как бы поблизости не появились люди. Он бежал и бежал дальше, смахивая языком пушистый снег, чтобы немного утолить жажду.

В тот первый день пес пробежал не менее 50 километров: такое расстояние ежедневно проходили люди экспедиции.

Глубокой ночью, натолкнувшись на высокие торосы, Малыш позволил себе передохнуть. Он спрятался от начавшейся пурги за торосами и, свернувшись калачиком, уснул.

Светало, когда его разбудили громкие голоса пастухов, гнавших оленье стадо к морю Лаптевых. Вдоль побережья снега лежит меньше, чем в тундре, и там олени могут кормиться всю зиму.

Малыш шарахнулся в сторону, будто пастухи хотели его поймать, хотя те прошли мимо высоких торосов, не заметив пса. Отбежав на значительное расстояние от места ночлега, он вдруг остановился, лег на живот и пополз. Теперь уже Малыш не озирался по сторонам, словно забыв об опасностях, и медленно полз, глядя перед собой в одну точку.

Олени изрыли копытами снег и на дне глубоких следов можно было увидеть лишайник, мох. К одному из таких следов и подкрадывался Малыш, а когда до него оставалось не более двух метров, изловчившись, прыгнул. Схватив зубами белую куропатку он, прижав уши, трусцой побежал дальше.

В этот день Малыш много раз пытался подкрасться к белой куропатке, зарывшейся в олений след, но всякий раз неудачно.

Чем дольше рыскал Малыш по тундре, тем настороженнее он вел себя: пугался малейшего шороха, моментально показывая клыки. Должно быть, его обуяли одновременно невероятная злоба и ужас, когда к снежному холмику, покрывшему за ночь спящего Малыша, тихо подошла пастушья собака. Малыш вылетел из снежного холмика, как черт из табакерки: шерсть на его спине и загривке стояла дыбом, а вытянутый хвост торчал не шелохнувшись. Испуганная собака присела Побеги она, Малыш несколькими прыжками настиг бы животное, устроив ей, по меньшей мере, хорошенькую трепку.

Но Малыш поступил мудрее. Опустив низко голову и поджав хвост, что на собачьем языке означает: «Вы меня не интересуете», он дождался, когда пастушья собака отправится к яранге, Малыш последовал за ней на некотором расстоянии. Пастушья собака замирала — останавливался и Малыш. Так на протяжении всего пути Малыш демонстрировал свое миролюбие. И только когда до яранги оставалось рукой подать, Малыш вытянулся на снегу, высматривая человека. Но кроме пастушьей собаки, успевшей добежать до яранги, поблизости не было ни одной живой души. Пес подошел к жилью пастухов, повиливанием хвоста выражая благодарность своему новому знакомцу за то, что тот не выдал его громким лаем.

Здесь Малыш подкрепился вяленой рыбой, которую запасают на зиму пастухи для своих собак. Да еще обнаружил под снегом и тут же откопал большой кусок моржатины, по всей вероятности, припрятанный собакой пастуха.

Переходя в поисках пищи от яранги к яранге, стоящих вдоль побережья, Малыш заметил балок геофизиков, едва не стукнувшись об него носом. Прижавшись к стене и закрыв глаза, пес задремал, вздрагивая, если ноги его подкашивались от слабости.

Вечером к балку вернулись уставшие геофизики с собаками. Собаки почуяли чужака и с остервенением набросились на него. Малыш огрызался, собаки, визжа, отскакивали в стороны и с яростью набрасывались на него вновь.

«Волк!» — закричал поспешивший на помощь собакам человек, и сердце Малыша сжалось от ужаса.

Два выстрела подряд прозвучали вслед сорвавшемуся с места Малышу. И если бы не пурга — остался бы он лежать в нескольких метрах от балка.

Ночью пурга стихла, но совершенно обессилевшему Малышу легче не стало. Он продолжал дремать, свернувшись калачиком, засыпанный снегом, потеряв всякую надежду отыскать своего хозяина.

Проснулся пес от едва уловимого, знакомого запаха. Какое-то время, словно не веря своему собачьему чутью, он елозил по снегу и скулил, затем вскочил и понесся стрелой, ни разу не свернув в сторону. И когда уставший, но счастливый пес бросился к хозяину, тот принял его за волка.

Пожалуй, это были лучшие дни в жизни Малыша, каюр разрешил ему бежать впереди упряжки, как когда-то, когда Малыш был щенком, даже не думая прогонять с дороги.

— Вперед, Малыш, вперед! — подбадривал его каюр.

У знакомого Малышу балка люди остановили упряжки собак и зашли к геофизикам, чтобы немного погреться, а заодно узнать, далеко ли до Хатанги?

— Вертолетом часа два займет весь путь, — отвечали геофизики.

«Значит, как минимум, четыреста километров пробежал Малыш по тундре», — думали каюр и все, кто знал историю с вожаком.

— Как минимум! — показал пальцем в потолок каюр. — Это по воздуху. Прибавьте еще половину, если не все четыреста — вот так-то!

Геофизики молча и с любопытством рассматривали участников экспедиции, рискнувших отправиться с упряжками собак через всю Арктику.

— О странном волке слышали что-нибудь? — спросил один из хозяев балка.

— Как не слышать, оленеводы только и говорят о нем!

— А я стрелял в него. И не будь сильной пурги — висеть бы его шкуре сейчас в балке.

— Ладно, нам пора, — заторопились каюр с друзьями. И, выйдя из балка, направились, каждый к своей упряжке.

— Где Малыш? — искал его глазами каюр.

— Малыш! — громко позвал несколько раз каюр своего вожака. И увидел Малыша, выскочившего из-за угла балка так проворно, будто за ним кто-то гнался или в него швырнули камнем.

— Он! Провалиться мне на этом месте, если это не он! — замахал руками вышедший проводить каюра с друзьями геофизик.

— Кто он? — начинал догадываться каюр, на всякий случай покрепче взяв Малыша за холку.

— Понимаешь, пурга была сильная, а мы из тундры возвращались уставшие, как черти. Слышим, наши собаки с кем-то сцепились возле балка. Первая мысль — волк! Кому еще здесь быть?

— Ты и выстрелил?

— Выстрелил, толком не разглядев твоего пса. Говорю же, пурга сильная была. Сейчас узнал его.

— Твое счастье, что была сильная пурга, — побелело лицо каюра.