Линда Ховард Волшебство Маккензи

Глава 1


Голова раскалывалась.

Боль глухо билась в черепе, давя изнутри на глазные яблоки. Желудок тревожно сжался, словно его разбудила суматоха в остальном теле.

– У меня болит голова, – вслух пожаловалась Марис Маккензи тихим, слегка озадаченным голосом.

У нее никогда не было проблем с головными болями. Несмотря на хрупкий вид, Марис унаследовала крепкое телосложение Маккензи. Именно странное состояние заставило ее заговорить вслух.

Она не открыла глаза и не потрудилась взглянуть на часы. Будильник еще не звонил, а значит не пришло время подниматься. Возможно, если удастся заснуть, головная боль исчезнет.

– Сейчас принесу аспирин.

Глаза Марис открылись сами собой. Это легкое движение вызвало болезненную пульсацию в голове.

Голос был мужским, но что самое поразительное, он звучал совсем рядом. Настолько близко, что, хотя мужчина говорил шепотом, тепло его дыхания до сих пор чувствовалось рядом с ее ухом. Когда он приподнялся и сел, кровать прогнулась.

Раздался щелчок, и рядом с кроватью зажглась лампа, свет от которой вызвал в ее бедной голове настоящий взрыв. Марис сразу же закрыла глаза, но успела заметить широкую и мускулистую обнаженную мужскую спину и красивой формы голову с коротко стриженными густыми темными волосами.

Ее охватила паника. Где она? Еще важнее, кто он? Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – это не ее спальня. Кровать была устойчивой, удобной, но чужой.

Когда мужчина включил в ванной свет, загудел вытяжной вентилятор. Марис не рискнула открыть глаза, а для ориентации в пространстве положилась на другие органы чувств. Кажется мотель. Да, похоже. Настойчивое гудение, которое она расслышала только сейчас, скорее всего, издает система климат-контроля.

Марис много раз спала в мотелях, но ни разу с мужчиной. С какой стати она оказалась в незнакомой комнате, а не в своем небольшом удобном домике рядом с конюшнями? В мотелях она останавливалась только во время дальних поездок. Пару лет назад она осела в Кентукки и с тех пор иногда ездила в родительский дом навестить семью.

Чтобы думать, Марис прикладывала серьезные усилия. Ни одной причины, по которой она оказалась в мотеле с незнакомым мужчиной, в голове так и не появилось.

Ее затопило острое разочарование, временно просочившееся сквозь туман в голове. Она никогда раньше не спала с кем попало и чувствовала отвращение к себе за случившееся с незнакомым мужчиной, хотя ничего не помнила.

Надо бы покинуть комнату, но где взять силы, чтобы выпрыгнуть из кровати и сбежать? Сбежать?! Марис, как в тумане, размышляла над странным выбором слова. Она может уйти в любой момент, если захочет, и … если найдет силы двигаться. Тело казалось полностью расслабленным, не способным ни на что, кроме как лежать пластом. Что-то нужно сделать, Марис это точно знала, но не представляла себе, что именно. Даже если забыть про головную боль, она не могла думать отчетливо. В голове метались неуловимые мысли.

Снова прогнулся матрас, и мужчина присел рядом, на этот раз с ближней к стене стороны кровати. Марис осторожно приоткрыла глаза, совсем немного, и в результате, может быть, благодаря готовности к боли, пульсация уменьшилась. Она бросила беглый взгляд на крупного мужчину, сидящего так близко, что жар его тела проникал через прикрывавшую ее простыню.

Теперь он смотрел ей в лицо, и Марис смогла увидеть гораздо больше, чем его бок. Ее глаза полностью раскрылись.

Это он!

– Вот, – сказал мужчина, протягивая аспирин.

Его ровный тихий баритон звучал странно знакомо, хотя она вряд ли слышала его раньше.

Марис нащупала аспирин в его ладони и сунула таблетки в рот, гримасничая и от горького вкуса лекарства, и от собственного идиотизма. Ну конечно его голос должен быть знакомым! В конце концов, они же спали в одной кровати, следовательно, до этого разговаривали, даже если она не помнит обстоятельств встречи и как они здесь оказались.

Он протянул стакан воды. Марис приподнялась на локтях, чтобы запить таблетки, но голова буквально взорвалась от боли, так что, вздрагивая от муки, ей пришлось снова опуститься на подушку и положить ладонь на лоб. Что с ней такое? Она никогда не болела, у нее никогда не было проблем с координацией. Внезапное неповиновение собственного тела вызывало тревогу.

– Сейчас помогу.

Он подсунул руку под ее плечи и легко посадил, удерживая голову в ложбинке между своим плечом и шеей. Он был теплым и сильным, а легкий мускусный аромат вызывал у нее желание прижаться сильнее. Раньше Марис никогда не чувствовала такого желания в отношении мужчины, поэтому очень удивилась. Он поднес стакан к ее губам, и она запила таблетки. После чего мужчина опустил ее на кровать и убрал руку. Поразительно, но потеря контакта вызвала острое сожаление.

Как в тумане, она наблюдала за незнакомцем, который обходил кровать. Высокий, темноволосый, сильный. Мускулистое тело подсказывало, что мужчина занимался физической работой, а не сидел целый день в офисе. К ее одновременному облегчению и разочарованию, он не был полностью обнажен. Темно-серые трикотажные трусы-боксеры плотно обтягивали крепкие бедра и ягодицы. Грудь покрывали черные волосы, и челюсть потемнела от щетины. Не красавец, но притягивал взгляд. Он привлекал ее внимание с тех самых пор, когда впервые попался на глаза две недели назад в сарае, где сбрасывал вниз сено.

Собственная реакция показалась тогда странной, и Марис решила выбросить мысли о мужчине из головы, и не обращать на него внимание. По крайней мере, она попыталась. Она намеренно не разговаривала с ним при встречах, хотя всегда стремилась лучше узнать каждого работающего с ее лошадьми. На подсознательном уровне Марис чувствовала исходящую от незнакомца угрозу, что приводило ее внутреннюю защиту в полную готовность. Мужчина излучал опасность.

Он тоже наблюдал за ней. Иногда Марис ловила на себе его пристальный настороженный взгляд, и чувствовала жар от его внимания. Незнакомец оказался всего лишь временным работником, из тех перекати-поле, которые задерживались на пару недель, чтобы пополнить карманы, а затем снова пускались в странствие. В то время как она тренировала лошадей на ферме Соломон Грин. Эта престижная должность для многих являлась пределом мечтаний, но впервые ее заняла женщина. В мире лошадей и скачек Марис сравнивали со звездой, что ее совершенно не радовало. Она предпочитала возиться с лошадьми, а не надевать дорогой наряд и украшать своим присутствием мероприятия Стоничеров, которые владели ранчо Соломон Грин и часто настаивали на ее присутствии. Марис не страдала снобизмом, но ее положение, как небо и земля, отличалось от положения временного работника в конюшне.

Незнакомец умел управляться с лошадьми, этого Марис не могла не признать. Он чувствовал себя уверенно, и большие умные животные его любили, что еще больше привлекало ее внимание. Марис ничего не могла с собой поделать. Она не хотела замечать, как джинсы натягивались на его тугом заду, когда он наклонялся или садился на корточки, что он, казалось, проделывал тысячу раз за день. Не хотела обращать внимание на мускулистые плечи, от которых чуть ли не трескались швы рубашки, когда он поднимал тяжело нагруженные лопату или вилы. У мужчины оказались красивые руки, сухощавые и сильные, что она тоже не хотела замечать, как и ум в синих глазах.

В ее жизни никогда не хватало времени на мужчин, да и интереса не возникало. Все внимание Марис направляла на лошадей и карьеру тренера. В одиночестве своей спальни, ночью, когда она не могла сомкнуть глаз, а беспокойное тело пылало огнем, Марис с иронией призналась себе, что, наконец-то, мужчина запустил ее гормоны вскачь, но этот человек исчезнет через несколько недель, если не дней. Оставалось единственное решение – продолжать игнорировать его и непонятную тоску, вызывающую желание оказаться как можно ближе к незнакомцу.

Очевидно, она не преуспела.

Марис подняла руку и прикрыла глаза от света, продолжая наблюдать, как мужчина понес стакан в ванную. Только после этого она заметила, во что одета. Нет, она не была голой. Наготу прикрывали трусики и большущая футболка. Без сомнений, его футболка.

Он раздел ее, или она сделала это сама? Если оглядеться, увидит ли она разбросанную в беспорядке его и свою одежду? Мысль о раздевающем ее незнакомце странно влияла на дыхательную функцию, сжимая грудь и затрудняя приток кислорода. Марис хотела все вспомнить, ей это было необходимо, но прошедшая ночь оставалась белым пятном. Надо бы подняться и одеться, но она не могла. Не оставалось ничего другого, как беспомощно лежать, бороться с головной болью и искать смысл в нагромождении бессмысленных фактов.

Возвращаясь к кровати, мужчина внимательно наблюдал за ней прищуренными синими глазами, удивительно яркими при таком тусклом свете.

– Все в порядке?

– Да, – сглотнула Марис.

Конечно, она сказала неправду, но по какой-то причине ей очень не хотелось, чтобы незнакомец знал, насколько плохо она себя чувствовала. Взгляд Марис скользнул по поросшей волосами мужской груди, плоскому животу к выпуклости под тесными боксерами. Неужели было? Иначе, как они оказались в одной кровати? Но если было, то почему они оба в нижнем белье?

По какой-то причине эти трусы-боксеры неуместно смотрелись на парне, зарабатывающим на жизнь временной работой на лошадином ранчо. Ему бы больше подошли короткие белые плавки.

Мужчина выключил лампу и растянулся рядом с Марис. Ее окружило тепло его тела, как только он залез под простыню. Он лежал на боку, лицом к ней, положив одну согнутую руку под подушку, а другую поперек ее живота. Вроде держал ее, но не обнимал. Марис поразило тщательно продуманное положение мужчины – рядом, но не слишком близко.

Она старалась припомнить его имя, но никак не могла.

Марис боялась представить, что он подумает о ней, но не смогла больше выносить провал в памяти. Пора разобраться с этой смущающей ситуацией, и самым лучшим способом будет начать с самого начала. Прочистив горло, она тихо, почти шепотом, произнесла:

– Прошу прощения, но я не помню ни твоего имени, ни того, как мы здесь оказались.

Мужчина застыл, на ее животе напряглась его рука. Одну долгую секунду он не двигался, затем резко сел с приглушенным проклятием. От его движения голова Марис подпрыгнула, что вызвало непроизвольный стон. Незнакомец ударом включил лампу, и Марис снова пришлось закрыть глаза, защищаясь от резкого света.

– Черт, – пробормотал мужчина, склоняясь над нею. Он погрузил длинные пальцы в ее волосы и провел кончиками пальцев по коже головы, ероша шелковые пряди. – Почему ты не сказала мне, что ранена?

– Я даже не догадывалась, – призналась Марис.

И что он имел в виду под словом «ранена»?

– Я должен был сам сообразить, – мрачно пробурчал он и сжал губы в тонкую линию. – Видел, что ты слишком бледна и почти ничего не ела, но списал все на стресс.

Мужчина продолжал исследовать ее голову, пока пальцы не коснулись одного места сбоку, отчего у Марис прервалось дыхание, и виски пронзила пульсирующая боль.

– Вот! – Он положил ее голову себе на плечо, чтобы как следует осмотреть рану. Длинные пальцы осторожно коснулись кожи головы. – Вот здесь у тебя шишка с хорошее гусиное яйцо.

– Здорово, – пробормотала она. – Мне бы не хотелось таскать на голове плохое гусиное яйцо.

Он окинул ее еще одним взглядом прищуренных синих глаз, который довел до уровня «произведения искусства».

– У тебя, черт возьми, сотрясение мозга. Подташнивает? Как твое зрение?

– Свет режет глаза, – призналась она, – но предметы не расплываются.

– Что насчет тошноты?

– Немного.

– А я позволил тебе спать, – сердито прорычал он себе под нос. – Тебе нужно в больницу.

– Нет, – немедленно ответила она, чувствуя накатившую тревогу. Меньше всего она хотела оказаться в больнице. Непонятно по какой причине, но инстинкты предупреждали ее остерегаться публичных мест. – Здесь безопаснее.

– Я позабочусь о твоей безопасности. Тебе нужен доктор, – уверенно произнес он.

В его поведении было что-то очень знакомое, но Марис не могла ухватить, что именно. Ей хватало других, более серьезных проблем, о которых следовало беспокоиться в первую очередь, поэтому она позволила этому чувству пройти мимо. Сначала нужно оценить собственное физическое состояние. Сотрясение – вещь серьезная, возможно, придется отправиться в больницу. Что имеется в наличии… Головная боль и тошнота. Что еще? Зрение нормальное, речь внятная. Память? Марис быстро пробежалась по списку родственников, вспоминая имена и дни рождения, затем вспомнила любимых лошадей за несколько лет. Память не подводила, за исключением… Она постаралась вспомнить последние события. Вот она доедает ланч и возвращается в конюшню… Но когда это произошло?

– Думаю, со мной все будет в порядке, – отсутствующим тоном произнесла Марис. – Если не возражаешь, я хочу задать пару вопросов. Во-первых, как твое имя, и, во-вторых, как мы оказались в одной постели.

– Моя фамилия Макнил, – ответил он, пристально вглядываясь в ее лицо.

Макнил. Макнил. Стремительно накатили воспоминания, принося его имя.

– Я вспомнила, – вздохнула Марис. – Алекс Макнил.

Его имя врезалось в память при знакомстве, потому что такое же имя было у одного из ее племянников. Второго по старшинству сына ее брата Джо тоже звали Алекс, но полное имя звучало как Алекс Маккензи. Не только имена были похожими, фамилии говорили об общих предках.

– Верно. Что касается твоего второго вопроса, то думаю, что тебя на самом деле интересует, занимались ли мы сексом. Ответ «нет».

Марис вздохнула с облегчением, но потом нахмурилась.

– Тогда почему мы здесь? – спросила она в замешательстве.

Алекс пожал плечами.

– Похоже, мы украли лошадь.


Глава 2


Украли лошадь? Марис моргнула в полнейшем недоумении, как будто он сказал это на иностранном языке. На вопрос, почему они вместе в постели, он ответил, что они украли лошадь. Не то, чтобы она не верила, что могла украсть лошадь, но никак не могла уловить связь между похищением и тем, что провела ночь с Алексом Макнилом.

Воспоминание отдалось приступом боли в ноющей голове, когда она попыталась четче увидеть ставящую в тупик картинку. Марис вспомнила, как торопилась, подгоняемая почти ослепляющим желанием действовать быстрее, когда шла по широкому центральному проходу конюшни к просторному, роскошному стойлу в середине ряда. Фурор был общительным конем, очень любил компанию, и поэтому его стойло находилось посередине, чтобы были соседи по обе стороны. Также вспомнилась охватившая ее ярость; никогда в своей жизни она не была в таком бешенстве.

– Что с тобой? – спросил Алекс, рассматривая ее так пристально, что должен был выучить наизусть каждую черточку ее лица.

– Лошадь, которую, как предполагается, мы украли, – это случайно не Фурор?

– Он самый. Если все копы страны еще не гонятся за нами, то это дело нескольких часов. – Он немного помолчал. – Что ты собиралась с ним делать?

Хороший вопрос! В настоящее время Фурор был самым известным жеребцом в Штатах, легко узнаваемым по лоснящейся черной шкуре, белой звездочке на лбу и белому носку на правой передней ноге. Его снимок красовался на обложке «Спорт Иллюстрейтед», которым Фурору было присвоено звание «Лучший конь года». За свою недолгую карьеру он выиграл более двух миллионов долларов и, прекратив выступления в «почтенном» четырехлетнем возрасте, мог стать отличным племенным жеребцом.

Стоничеры все еще взвешивали поступившие предложения, решительно настроенные на то, чтобы продать Фурора максимально дорого. Этот жеребец был настоящим черным золотом, гарцующим на четырех мощных, быстрых как молния, ногах.

Что же она все-таки собиралась делать с конем? Марис уставилась в потолок, пытаясь извлечь из памяти отсутствующие несколько часов. Почему она украла Фурора? Она бы не смогла самостоятельно ни продать его, ни, замаскировав, участвовать с ним в скачках.

Марис отклонила эти варианты. Похищение лошади было настолько чуждо ее натуре, что она затруднялась даже предположительно объяснить, почему решилась на подобное. Единственной причиной, которую она только могла себе вообразить, была угрожающая лошади опасность. Она вполне была способна отхлестать кнутом любого, кто посмел плохо обращаться с ее крошками или любыми другими лошадьми. Марис не могла спокойно смотреть, как им причиняют боль.

Или убивают.

Эта мысль пронзила ее, и вдруг она все поняла. О Боже, она вспомнила!

Марис резко села в кровати. Внезапная, давящая боль взорвалась в ее голове и ослепила на мгновение. Она задохнулась в беззвучном рыдании.

Тяжелая рука протянулась к ней, обнимая и не позволяя девушке встать, но это уже не имело значения. Марис почувствовала, как ослабли неспособные удержать тело мышцы, и повалилась прямо на него. Боль стала терпимее, ослабевшая и дрожащая Марис в изнеможении распростерлась на его груди, закрыв глаза и пытаясь прийти в себя после болевого шока. Макнил осторожно повернулся так, чтобы девушка легла на спину, навис над ней, перекинув тяжелую покрытую волосами мускулистую ногу поверх ее ноги, просунул руку под ее шею, и его широкие плечи заслонили все остальное. Большая ладонь накрыла ее левую грудь, но вскоре передвинулась к шее, оставляя ощущение теплоты и приятного покалывания. Марис почувствовала, как его пальцы прошлись вдоль артерии, и до нее донесся его легкий вздох. Макнил склонился к ней и прижался лбом к ее лбу так нежно, как будто боялся, что это прикосновение причинит ей боль. Девушка сглотнула, пытаясь перевести дыхание. Почти на грани потери самоконтроля, она ничего не могла поделать с тем, что кровь стремительно бежала по венам. Только мысль о Фуроре заставила ее сосредоточиться. Марис сглотнула, открыла глаза и пристально посмотрела на лежащего рядом мужчину.

– Они собирались убить его, – приглушенно сказала она. – Я вспомнила. Они собирались убить его!

Вернувшаяся к ней ярость бурлила в крови, придав силы для последней фразы.

– Ты украла коня, чтобы спасти ему жизнь.

Это прозвучало как утверждение, а не вопрос, но на всякий случай Марис кивнула в ответ, лишь в последний момент вспомнив, что ей лучше ограничить движения головой. Спокойный тон его голоса опять привлек внимание девушки к близости их отношений. Почему Макнил не забеспокоился, не возмутился и не выказал никакой другой реакции, которую вполне можно было ожидать в такой ситуации? Может быть, он уже предположил такой ответ, а Марис лишь подтвердила его подозрения?

Макнил был перекати-поле, человеком, как правило, уклоняющимся от какой бы то ни было ответственности, но он также оказался замешан в произошедшем. Их положение было крайне ненадежным, так как, если она не докажет свои обвинения, их арестуют за кражу Фурора – самой дорогой лошади в стране. Она помнила только одно – лошади грозила опасность, но от кого и смогут ли они найти доказательства? Последнее будет зависеть от случая…

Случай. Шанс. Ченс. Ченс и Зейн! Мысль о братьях, словно луч солнца, прорезала сгустившуюся в памяти темноту. Неважно, что произошло или кто стоял за этим, все, что ей надо сделать, – это позвонить Зейну, и он доберется до сути. Может, именно таким и был ее первоначальный план, теперь затерявшийся в тумане, окутывавшем последние 12 часов ее жизни. Вывести Фурора из-под угрозы, связаться с Зейном и залечь на дно, пока не минует опасность. Марис уставилась в потолок, пытаясь припомнить хоть какую-нибудь деталь, которая позволила бы ей прояснить ситуацию. Ничего.

– Я кому-нибудь звонила этой ночью? – спросила она. – Упоминала ли я о звонке моим братьям?

– Нет. Не было ни времени, ни возможности позвонить кому-нибудь, пока мы не прибыли сюда, к тому же тебя отрубило, как только ты коснулась кровати.

Пояснение Макнила не дало ответ на вопрос, разделась ли она самостоятельно, или он сделал это. Марис бросила на него хмурый взгляд, раздраженная тем, как интимность ситуации отвлекала ее от дела.

Он продолжал вплотную рассматривать ее; она чувствовала, что он не отрывается от нее ни на секунду. Девушка ощущала, как он анализирует каждый нюанс смены выражений ее лица, и это не могло не тревожить. Марис привыкла к тому, что привлекает внимание людей, в конце концов, она была боссом. Но отношение Макнила отличалось, или, скорее, было вниманием другого порядка, как будто он не упускал ничего, что происходило вокруг него.

– Ты собиралась обратиться к семье с просьбой о помощи? – уточнил он после того, как она промолчала в ответ на его реплику.

Она поджала губы.

– Это было бы самым логичным поступком на свете. Вероятно, именно это мне и надо сейчас сделать.

Зейн уже не служит «морским котиком», с ним стало намного легче связаться. Появление в его жизни Бэрри и детей заставило Зейна держаться ближе к дому. Он также знал, как найти Ченса, хотя вероятность того, что он находится в стране, была не так уж велика. Однако это не имело никакого значения, она знала, что, если позвонит братьям и попросит о помощи, вся семья в полном составе высадится десантом в Кентукки точно так же, как когда-то викинги устремлялись на средневековые деревушки на побережьях, и только небеса могли помочь тем, кто им противостоял.

Марис попробовала отодвинуться от Макнила, чтобы сесть и дотянуться до телефона. К ее изумлению, он усилил хватку, удерживая ее на месте.

– Я в порядке, – заверила она его. – Я справлюсь, пока буду помнить, что должна двигаться медленно и не делать резких движений головой. Мне нужно как можно скорее позвонить брату, чтобы он смог...

– Я не могу позволить тебе сделать это, – спокойно произнес он.

Девушка моргнула, взгляд темных глаз стал ледяным.

– Прошу прощения? – тон ее голоса оставался вежливым, но в нем явственно послышалась сталь.

Его губы дрогнули, а глаза выражали одновременно и иронию, и сожаление.

– Я сказал, что не могу позволить тебе сделать это. – Насмешка коснулась его рта, изогнув губы в улыбке. – Что ты сделаешь? Уволишь меня?

Марис проигнорировала язвительное замечание, думая о том, что если не сможет доказать, что Фурор находился в опасности, они оба будут избавлены от беспокойства по поводу работы на ближайшие несколько лет. Она лежала спокойно, обдумывая внезапно изменившуюся ситуацию и рассматривая возможности выхода из нее. Макнил был так чертовски уверен в себе, что она недоумевала, с чего бы это. Он не хотел, чтобы она обращалась за помощью. Единственной разумной причиной, пришедшей ей в голову, было его участие в сговоре убить Фурора. Возможно, он был одним из наемников, которым заплатили за это. Посмотрев в его синие глаза, Марис снова ощутила затаившуюся в нем опасность, но не сексуального плана, а как характерную черту человека, познавшего жестокость. Да, он может совершить убийство.

Фурор, должно быть, уже мертв. Она представила большое лоснящееся сильное тело, которое теперь лежит, застыв, чтобы никогда больше не пошевелиться, и от горя, вызвавшего почти физическую боль, на глазах заблестели слезы. Эту реакцию она уже не могла контролировать, но большего не допустит. Может, она все-таки ошибалась насчет Макнила, но ради Фурора она не может рисковать.

– Не плачь, – пробормотал он, его голос был ниже, чем обычно. Он поднял руку и нежно погладил голову Марис, стараясь не задеть рану. – Я обо всем позабочусь.

Будет больно. Марис знала это и приняла как должное. Отец учил ее, что, собираясь вступить в борьбу, она должна быть готова к боли; те, кто не ждали боли, бывали оглушены ею и выведены из строя, что, в конечном счете, приводило к поражению. Вульф Маккензи учил своих детей побеждать.

Макнил находился слишком близко, и она лежала на спине, что во многом лишало ее преимущества. Но в любом случае ей предстояло сделать это. Кроме того, не стоило сбрасывать со счетов фактор неожиданности.

Она ударила его левой рукой, целясь основанием ладони в нос. Макнил двигался с быстротой молнии, его правое предплечье блокировало удар. Ладонь Марис ударилась о его руку с такой силой, что девушка лязгнула зубами. В тот же миг она отпрянула назад, чтобы ударить снова, целясь на этот раз ниже, в солнечное сплетение. И снова мускулистое предплечье блокировало удар, но на этот раз он скрутил ее, схватив за руки и придавив их по обе стороны от головы Марис. Другим плавным движением Макнил рывком поднялся над телом девушки и обрушился на нее всем своим весом, вдавив в кровать.

Все происходящее заняло три секунды, может быть, еще меньше. Не было никакой вспышки активности; сторонний наблюдатель даже не понял бы, что между ними произошла недолгая схватка, так близко друг от друга находились противники и такими плотными были действия в атаке, защите и последовавшей контратаке. Даже ее голова не подверглась серьезным испытаниям. Но Марис все поняла. Она не только была достаточно натренированна отцом, но еще довольно часто наблюдала за спаррингами Зейна и Ченса, чтобы у нее не осталось никаких сомнений. Она только что столкнулась с натренированным профессионалом и проиграла.

Взгляд синих глаз стал жестким, выражение лица холодным и отчужденным. Марис не чувствовала на запястьях боли от его хватки, но, когда она попыталась двинуть рукой, обнаружила, что не может этого сделать.

– Что, черт возьми, это значит? – оставшийся спокойным голос Макнила резал воздух с ледяной остротой.

Теперь все кусочки мозаики сложились вместе. Его самоконтроль, непоколебимая уверенность в себе, спокойствие – все это оказалось таким знакомым. Конечно, эти черты были ей знакомы, она имела возможность постоянно наблюдать их у своих братьев. У Зейна была такая же манера разговаривать, как будто он контролировал все, что только может произойти. Макнил не причинил ей боли, даже когда она попыталась причинить вред ему. Трудно было ожидать подобного отношения от простого бандита, нанятого украсть лошадь. Ключи к разгадке все время были у нее под носом, как, например, пресловутые сексуальные серые боксеры. Он не был бродягой.

– О Боже, – выпалила она. – Ты коп!


Глава 3


– И поэтому ты на меня напала?

Синие глаза стали еще холоднее, если такое вообще было возможно.

– Нет, – рассеянно ответила Марис, уставившись на его лицо, как будто прежде никогда не видела. Она была настолько ошеломлена, словно действительно увидела его впервые. Только что произошло что-то, но что именно девушка не могла точно понять. Марис чувствовала то же, что и в первый раз, когда встретила Макнила, только сейчас ощущения были более сильными и примитивно сексуальными. Она слегка нахмурилась, пытаясь уловить мысль или дать точное определение пережитому ощущению, чем бы оно ни было. Мужчина сжал запястья девушки, заставляя Марис собраться с мыслями и возвращая ее к вопросу, который он задал, и ответу, которого ожидал.

– Я только сейчас поняла, что ты коп. А напала на тебя потому, что ты не дал мне позвонить братьям, и я испугалась, что ты можешь оказаться одним из плохих парней.

– Так ты пыталась меня устранить? – казалось, сама мысль об этом привела его в ярость. – У тебя сотрясение мозга. Как, черт возьми, ты собиралась бороться со мной? И кто, кстати, научил тебя этому?

– Мой отец. Он научил драться всех нас. Могло сработать. Во всяком случае, я могу победить многих мужчин, – просто сказала она. – Но ты профессионал, и я сразу узнаю подготовку, когда сталкиваюсь с таким человеком в действии.

– Ты думаешь, что я коп, так как умею драться?

Она могла бы рассказать Макнилу о Зейне и Ченсе, которые, хоть и не служили в полиции, но были похожи на него манерой поведения. Промолчала, поскольку не была на все сто процентов уверена в том, что их организация или агентство, как бы ни называлась та структура, в которой работали братья, имела дело с Государственным департаментом или Министерством юстиции. Вместо этого она одарила Макнила таинственной улыбкой.

– Вообще-то, тебя выдали трусы.

Он вздрогнул от изумления, потеряв над собой контроль и уставившись на нее широко открытыми синими глазами.

– Мои трусы?

– Это не короткие плавки. И не белого цвета. Они слишком сексуальные.

– А это, очевидно, свидетельствует о том, что тот, кто их носит – коп? – скептически протянул он, покраснев.

– Перекати-поле не носят серые сексуальные боксеры, – заметила она.

При этом девушка не упомянула о том интересе, который возбуждали в ней эти пресловутые серые секси-боксеры. Возможно, в данных обстоятельствах ей все-таки не следовало упоминать о его нижнем белье. Не то, чтобы его реакция была неожиданной, ведь она сама была едва одета, хотя на Макниле одежды было еще меньше. Марис не могла не чувствовать тяжесть его покрытых волосами ног на своих ногах, давление его бедер. Несколькими минутами раньше она осознала, что мужчина тщательно контролирует каждое свое прикосновение, и поэтому, несмотря на близость их тел, не возникало ощущения интимности происходящего. Но теперь ситуация изменилась. Дело было не только в его возбуждении, но и в том, как Макнил удерживал ее под собой, словно их краткая схватка сдернула с него маску жесткого самоконтроля и спровоцировала на, обдавшую их обоих жаром, чисто мужскую реакцию. Марис глубоко вздохнула, ощущая, как незнакомое волнение охватывает ее, заставляя быстрее биться сердце, а каждую клеточку тела трепетать от пробуждения к жизни. Та, глубоко запрятанная дикая и неистовая часть ее натуры, о которой она всегда догадывалась, но которую ни один мужчина до этого так и не сумел затронуть, теперь ликовала в страстном удовлетворении от того, как он ее обнимал.

– Копы тоже не всегда их носят.

Ее комментарий относительно нижнего белья определенно его беспокоил. Марис снова улыбнулась. Темные глаза девушки были полузакрыты в чувственном наслаждении от незнакомого ощущения тяжести мощного мужского тела. Чрезвычайно возбужденного мужского тела.

– Как скажешь. Никогда раньше не видела раздетого копа. А чем конкретно ты занимаешься?

Мгновение он молчал, разглядывая ее лицо. Она не знала, что он там увидел, но его черты стали менее напряженными, и он еще сильнее навалился на нее.

– А конкретно я из ФБР, специальный агент.

Федеральный агент? Девушку как будто вырвали из окутавшего ее чувственного тумана. Марис растерянно посмотрела на него.

– Не думаю, что похищение лошади является федеральным преступлением.

Он почти улыбнулся.

– Оно и не является таковым. Слушай, если я тебя отпущу, ты снова попытаешься меня убить?

– Нет, обещаю. Кроме того, я не пыталась тебя убить. Даже если бы хотела, мне с тобой не справиться.

– Очень обнадеживает, – сухо заметил он, но все-таки отпустил ее руки, и, слегка переместившись, оперся на локти. Из-за этого его бедра еще плотнее прижались к ее, заставив Марис слегка раздвинуть ноги, приспосабливаясь к давлению. У нее перехватило дыхание. Его интерес к ней возрос настолько, что уже не было никакой возможности вежливо его игнорировать, но Макнил успешно справлялся с этим, ничуть не смущенный реакцией своего тела на близость Марис.

Девушка еще раз глубоко вздохнула, наслаждаясь тем, как при каждом вдохе ее грудь трется о мощные мускулистые мышцы его груди, заставляя соски твердеть.

О Боже, как прекрасно! Она бы с радостью лежала в кольце его рук и только бы и делала, что дышала, если бы не припрятанный где-то жеребец-чемпион и не подонки, висящие у них на хвосте и пытающиеся прикончить их обоих и лошадь.

Но украденный жеребец существовал, и им предстояло решить эту проблему как можно скорее. Девушка сосредоточилась и, не обращая внимания на то, что лежала, придавленная Макнилом, кинула на него пронизывающий взгляд:

– Так зачем федеральному агенту вздумалось заняться чисткой моих конюшен?

– Затем, чтобы найти того, кто убивает лошадей и наживается на этом, получая потом страховые выплаты, босс.

Он добавил последнее словцо сухим тоном, намекая на то, что она самонадеянно объявила конюшни Соломон Грин своими.

Девушка проигнорировала не очень тонкий намек, потому что слишком часто слышала поддразнивания на эту тему от членов своей семьи. Она просто считала своим все, что действительно любила. Марис отодвинула голову как можно дальше от него, вдавив ее в подушку, и окинула его откровенно скептическим взглядом.

– Мошенничество по страховкам теперь входит в компетенцию спецагентов?

– Входит, когда оно сопровождается похищением людей, вывозом их за пределы штата и убийством.

Убийство! Она была права: кто-то пытался убить их. Неизвестный ударил ее по голове. Или она заработала гусиное яйцо более традиционным способом – падением?

– Что привело тебя в Соломон Грин?

– Наводка.

Уголки его губ слегка приподнялся. Лицо Макнила находилось так близко к ее собственному, что она могла разглядеть мельчайшие морщинки, вызванные его легкой улыбкой.

– Правоохранительные службы не могут успешно функционировать без помощи информаторов.

– Так ты знал, что Фурор в опасности? – Девушке это определенно не понравилось. В ее темных глазах начала зарождаться ярость. – Почему не предупредил меня? Я была бы начеку и присматривала бы за ним, не вызывая подозрений. Ты не имел права рисковать его жизнью!

– Все лошади застрахованы, и любая из них могла стать мишенью преступников. Фурор был наименее вероятным объектом, потому что он слишком хорошо известен. Его гибель повлекла бы за собой слишком много вопросов и наделала бы шума. – Макнил замолчал, пристально разглядывая лицо девушки. – И до вчерашней ночи ты входила в мой список подозреваемых.

Она впитала новую информацию, почти никак не отреагировав, только слегка сжала губы.

– Почему вчерашняя ночь заставила тебя передумать? Что произошло?

То, что она никак не могла вспомнить события той ночи, одновременно расстраивало и пугало Марис.

– Ты обратилась ко мне за помощью и была в таком бешенстве, что едва могла говорить, и чего-то боялась. Сказала, что мы должны вывезти Фурора из конюшен, и если я не помогу, то справишься сама.

– Я сообщила тебе, кто за ним охотился?

Макнил слегка покачал головой.

– Нет. Как я уже сказал, ты едва могла говорить, и поэтому не ответила бы на мои вопросы. Тогда я подумал, что ты слишком напугана, и, после того, как мы спрячем лошадь в безопасном месте, собирался дать тебе немного времени успокоиться, а потом уж задавать вопросы. Затем я заметил, что ты слишком бледна и дрожишь, но списал это на шок от выброса адреналина. Ты хотела ехать дальше, но я заставил тебя остановиться здесь. Как только мы вошли в комнату, ты тотчас отключилась.

Его рассказ напомнил девушке о двух интересующих ее вопросах: разделась ли она самостоятельно или он сделал это за нее, и почему Макнил убежден, что может заставить ее делать все, что угодно. Марис нахмурилась, осознав, что он может подтвердить свое убеждение на деле – ее позиция в настоящий момент доказывала это. Он не причинил ей боль, но физически она полностью находилась под его контролем.

Девушка нахмурилась еще больше, когда ее раздражение собой и своим положением возросло. Она опять делала это – уклонялась от главного. Можно было и дальше отвлекаться под влиянием своего неоспоримого влечения к Макнилу или же сосредоточиться на решении существующей проблемы. Жизнь Фурора и, возможно, ее собственная, зависела от помощи, которую она сможет оказать этому человеку.

Ничего важнее не было.

– Стоничеры, – медленно произнесла она, – единственные, кто получат финансовую выгоду от смерти Фурора, но они могут заработать намного больше, используя его в качестве племенного жеребца. Потому его убийство не имеет смысла.

– Это еще одна причина, по которой я считал, что опасность ему не грозит. Я наблюдал за всеми лошадьми. Страховка по ним не была бы такой большой, но их смерти не вызвали бы и такого переполоха.

– Как я тебя нашла? – спросила она. – Я пришла в твою комнату? Позвонила тебе? Кто-нибудь видел нас, и заметил ли ты кого-нибудь?

Его комната была одним из десяти таких же крошечных, но отдельных помещений, находящихся в длинном узком блочном здании, построенном Стоничерами специально для проживания временных наемных работников, не имеющих другого жилья, а также для тех, кто должен все время находиться поблизости от конюшни. Как тренер, Марис была достаточно важной фигурой, чтобы иметь в распоряжении собственный маленький коттедж на три комнаты, расположенный среди прилегающих к конюшне построек. Ответственный за молодняк, мистер Уайз, также проживал в собственной квартире, находящейся на втором этаже блока для жеребят, откуда мог наблюдать за жеребыми кобылами по видеомониторам. Там всегда сновали люди, и кто-то их наверняка заметил.

– Я не был в своей комнате. Я находился во второй конюшне, проверяя обстановку, и только вышел через заднюю дверь, когда ты прискакала на Фуроре. Было темно, и я думал, что ты меня не заметила, но ты остановила коня и попросила помочь. Грузовик и трейлер, в котором чуть раньше привезли маленькую гнедую кобылку, все еще находились неподалеку и были сцеплены, поэтому мы загрузили Фурора и уехали. Если кто-то и видел нас, то сомневаюсь, что он успел заметить в фургоне лошадь и тем более узнать в этой лошади Фурора.

Что ж, вполне возможно, подумала Марис. Вторая конюшня предназначалась для содержания кобыл, привезенных на ферму для разведения. В декабре темнеет рано, лошадей уже развели по стойлам, а работники отдыхали или ужинали. Грузовик и фургон не принадлежали Соломон Грин, и все знали о том, что в тот день в трейлере привезли кобылу, поэтому никого не мог заинтересовать отъезд автомобиля, кроме водителя, решившего остаться переночевать и пуститься в обратный путь на рассвете следующего дня. Завести Фурора в прицеп не составляло труда, он никогда не упрямился. На самом деле ему даже нравилось путешествовать. Процесс погрузки Фурора в фургон не занял, скорее всего, больше минуты, и они уже были в пути.

– У меня не было возможности позвонить своим, – отметила она, – но, может быть, ты позвонил кому-нибудь, пока я спала?

– Я позвонил с телефона-автомата и сообщил о происходящем в свой офис. Они попытаются нам помочь, но не слишком явно, иначе сорвут операцию. Ведь мы до сих пор не знаем участников дела, если ты, конечно, что-то не вспомнила за последние несколько минут.

– Нет, – с сожалением протянула девушка. – Последнее, что я помню, это как шла к конюшне вчера днем. Это было после ланча, но точного времени не помню. Еще мелькают какие-то отрывки воспоминаний об ужасной злости, потом испуге, и еще, как я бегу к стойлу Фурора.

– Если ты что-то вспомнишь, даже самую незначительную подробность, скажи мне немедленно. Забрав жеребца, мы дали им прекрасную возможность убить его и обвинить в этом нас. Вернее, они будут так думать, пока не узнают, что я из ФБР. Они будут яростно охотиться за нами, так что лучше знать, кого ждать в гости.

– А где сейчас Фурор? – тревожно спросила Марис, положив руки на плечи Макнила и слегка толкнув. Она поерзала, пытаясь выскользнуть из-под него, чтобы встать, одеться и отправиться к жеребцу. Не в ее привычках так небрежно относиться к комфорту и безопасности лошади. Хотя она знала о добросовестном отношении Макнила к животным, окончательная ответственность лежала на ней.

– Угомонись, с ним все в порядке. – Макнил поймал ее руки и опять прижал к подушке. – Я его спрятал. Никто его не найдет. Уж я-то точно не облегчал им задачу. Оставив жеребца на автостоянке, где любой мог его заметить, мы бы возбудили дурацкие подозрения. Чтобы найти лошадь, им сначала придется добраться до нас.

Она расслабилась среди подушек, уверенная в безопасности Фурора.

– Прекрасно, и что же мы собираемся теперь делать?

Он колебался перед ответом.

– Мой первоначальный план состоял в том, чтобы выяснить, что ты знаешь, а потом спрятать тебя в каком-нибудь безопасном месте, пока все не закончится.

– И куда ты собирался спрятать меня? В фургон к Фурору? – в ее голосе слышалась едкая ирония. – Плохо, совсем плохо. Я ничего не могу вспомнить, и тебе придется держать меня поблизости на тот случай, если все-таки память вернется. Мы в одной упряжке, Макнил, и тебе следует отказаться от мысли спрятать меня.

– Есть только одно место, куда бы я хотел тебя спрятать, – медленно протянул он. – И ты уже там.


Глава 4


Это заявление не стало для нее сюрпризом – все доказательства были налицо.

В действиях Алекса Макнила по отношению к ней отчетливо проявлялось присущее мужчинам собственническое чувство: оно сквозило в каждой линии его тела, в пристальном взгляде синих глаз, смотревших на нее сверху вниз.

Марис не могла ошибаться насчет этого взгляда. Она росла, видя точно такой же в глазах отца, обращенных к матери, когда он стоял к ней очень близко, почти касаясь, и каждая мышца его тела будто звенела от едва уловимого напряжения. Бессчетное количество раз Марис видела этот взгляд и у пяти своих братьев, обращенный сначала к их подругами, а затем – у четверых из них – к женам. Жаркий, обжигающий взгляд желания.

Чувства к Алексу повергали Марис в смятение, пугали и волновали. С первого взгляда между ними что-то возникло, и она точно знала, что скоро придется с этим "что-то" иметь дело.

Именно поэтому Марис так отчаянно старалась избегать его, не желая запутываться в более близких отношениях и терпеть сплетни коллег по работе. Конечно, у нее и раньше были свидания, но нечасто. Всякий раз, когда мужчина начинал проявлять излишнюю привязанность или настойчивость, она инстинктивно отстранялась. Марис никогда не хватало времени и терпения на то, что отвлекало ее внимание от лошадей или работы, да она, собственно, и не хотела, чтобы кто-то вторгался в ее жизнь.

Марис ревностно оберегала свой внутренний мир, не позволяя никому, кроме ее семьи, проникнуть в него. Похоже, это являлось общей чертой всех Маккензи – комфортно чувствовать себя в одиночестве и даже предпочитать его, хотя все ее братья, за исключением Ченса, в конечном счете женились и безумно любили своих жен. Они сделали это именно потому, что по-настоящему полюбили. Вот и Марис предпочла дожидаться единственную в жизни любовь, а не тратить напрасно время на краткие интрижки с мужчинами, с которыми у нее случайно возникало взаимное физическое влечение.

С влечением у них с Макнилом все было в порядке. И доказательством служила та выпирающая часть его тела, что сейчас давила на нежную впадинку между ее ног, призывая раздвинуть бедра и насладиться ощущением твердости и мощи, когда он заполнит ее до конца. И тот факт, что ей самой этого хотелось, еще раз доказывало, что влечение Макнила определенно будило в ней ответную реакцию. Следовало бы отодвинуться, но она не могла. Ни одна клеточка ее тела не желала отдаляться от Макнила, и стремилась только к нему, в его объятья.

Марис смотрела на покрытый щетиной подбородок, в синие глаза, потемневшие от острого желания, которое он беспощадно сдерживал. Ее собственные глаза превратились в темные бездонные омуты.

– Вопрос в том, – медленно произнесла Марис, – что ты со всем этим собираешься делать?

– Чертовски немного, – пробормотал он, продолжая осторожно тереться об нее. Движения были настолько чувствительны, что Алекс резко выдохнул сквозь сжатые зубы, его челюсть напряглась. – У тебя сотрясение мозга. И адская головная боль. Бог знает, сколько людей пытаются нас найти. Поэтому мне следует сосредоточиться на наших проблемах вместо того, чтобы думать, как забраться в твои маленькие трусики. И, черт побери, даже если ты сейчас согласишься, я все равно должен буду сказать «нет», потому что сотрясение мозга – это дьявольски серьезно и могут быть осложнения.

В последнем предложении сквозило такое разочарование, что казалось, каждое слово вызывало у Алекса резкую боль.

Марис лежала под ним без единого движения, хотя инстинкты требовали развести бедра, обхватить его ногами и притянуть еще ближе к полыхающей огнем плоти. Ее глаза потемнели до цвета ночного неба, что-то загадочное и древнее отражалось в них.

– Голова уже почти не болит, – низким голосом произнесла Марис, завлекая его взглядом. – И у меня нет никаких осложнений.

– О, Господи… – простонал он, прижимаясь к ней лбом и закрывая глаза. – Это только две причины из четырех.

Стоило Марис шевельнуть руками, как он тут же освободил их. Она положила ладони на его плечи, и Алекс напрягся, ожидая, что сейчас она его оттолкнет и разрушит их близость, чего ему страшно не хотелось. Марис не оттолкнула. Наоборот. Она нежно прочертила линию по выпирающим буграм мышц на его плечах, провела пальцами по ключице, и, наконец, положила руки на твердую широкую грудь. Черные волоски щекотали ладони Марис. Маленькие мужские соски затвердели и стали острыми, притягивая взгляд. Под ее ладонями сердце Алекса билось тяжелыми сильными ударами.

Она была потрясена и немного озадачена силой охватившего ее желания. Нет, не желания, жажды. Горячей и всепоглощающей жажды. В своей жизни Марис часто наблюдала за сексуальным влечением на примитивном уровне у лошадей и других животных на ранчо и, на более высоком, среди членов ее семьи, как за чем-то одновременно сильным и нежным, простым и сложным. Она не сбрасывала со счетов силу сексуального влечения. Видела ее, но сама никогда не испытывала ни этот жар, ни болезненную пустоту, которую может заполнить только он, ни странное ощущение, как будто все тает и плавится глубоко внутри. Она всегда считала, что почувствует такое, только если полюбит. Но о какой любви можно говорить, если она толком не знает Алекса? Да, ей известно его имя и род занятий, но не человеческие качества, не черты его характера. Невозможно влюбиться в незнакомца. Чувствовать притяжение – да. Но любовь?

Однако ее невестка, Бэрри, однажды сказала, что уже через пять минут после знакомства с Зейном поняла, каким он был человеком, и влюбилась. Да, они были совершенно чужими друг другу, но чрезвычайные обстоятельства, которые вынудили их поспешно вступить в интимные отношения, проявили те грани их характеров, на изучение которых в обычной жизни ушли бы месяцы.

Марис задумалась о сложившейся ситуации и об Алексе, так интимно разделившим с ней неприятности. Что она сумела узнать о нем с того момента, как проснулась, или как вышла из бессознательного состояния?

Он ее ни к чему не подталкивал. Хотел – да. Но не подталкивал. Обстоятельства не были благоприятными, и он выжидал. Он был терпеливым мужчиной или, по крайней мере, терпеливым тогда, когда это требовалось. Умен, она увидела бы это еще тогда, недели назад, если бы позволила себе внимательнее изучить его. Марис не была уверена, но ей казалось, что специальный агент ФБР обязан иметь юридическое образование. У него имелись кое-какие медицинские знания. По крайней мере, о сотрясении мозга. Очевидно, он был весьма решительным, раз заставил делать ее что-то против воли, хотя с сотрясением мозга не слишком-то посопротивляешься. Позаботился о ней. И, что самое главное, несмотря на тот факт, что она спала практически обнаженной, он ни в коей мере не воспользовался этим.

Это был основательный список. Умный, образованный, терпеливый, решительный, заботливый и честный. И что-то еще, постоянно ощутимое и исходящее от него, – некоторая опасность и сдерживаемая внутри сила. Марис помнила тихий, но властный тон его голоса, в нем слышалась абсолютная уверенность в себе и своей способности справиться с любой ситуацией. В этом он походил на ее братьев, особенно на Зейна и Ченса, а они были двумя самыми опасными мужчинами, которых она могла себе представить.

Она всегда знала, что одной из причин, по которой она никогда не влюблялась, было то, что мало кто мог сравниться с мужчинами ее семьи. Марис была готова полностью посвятить себя карьере, нежели согласиться на меньшее, кем, по ее мнению, должен был быть настоящий мужчина. Но Алекс Макнил был именно таким мужчиной, и сердце Марис дрогнуло. Неожиданно, впервые жизни, она оказалась на грани того, чтобы действительно влюбиться.

И теперь, глядя в эти глубокие глаза – такие синие, что казалось, тонешь в пучине океана, – Марис поняла. Она вспомнила ту секунду, когда в ней что-то изменилось, безмолвное признавая свою вторую половину.

– О Боже! У меня к тебе очень важный вопрос.

– Валяй! – ответил он и тут же повел плечами, словно извиняясь за подобранное слово.

– Ты женат или встречаешься с кем-то?

Он знал, почему она спрашивала. Только мертвый не почувствовал бы напряжения между ними, а, судя по эрекции, он еще как жив.

– Нет. В данный момент нет.

Алекс не задал тот же вопрос Марис. Проверка работников Соломон Грин дала общую информацию обо всех, в том числе и о Марис: не замужем и не привлекалась полицией. Во время работы на ферме он осторожно поспрашивал и выяснил, что она никогда и ни с кем не встречалась длительное время. Другие ребята подтрунивали над ним из-за того, что он увлекся собственной начальницей. Да, черт возьми, так оно и было, и почему бы не использовать ее в качестве прикрытия?

Марис глубоко вздохнула. Да, так и было. С той же самой прямотой, с какой она привыкла встречать всё в этой жизни, и некоторой обреченностью, которая позволяла принимать вещи такими, какими они были, она едва заметно улыбнулась Алексу.

– Если ты еще не размышлял над тем, чтобы жениться на мне, – сказала она, – тебе лучше начать думать об этом.

Макнил едва сумел сохранить непроницаемое выражение лица, не позволяя шоку, который потряс его с головы до ног, прорваться наружу. Брак?! Он ведь даже ни разу ее не поцеловал, а она уже заговорила о браке!

Разумный человек на его месте уже поднялся бы и вернулся к мыслям о том, как в течение нескольких следующих часов сохранить им обоим жизнь. Разумный человек не лежал бы сейчас здесь, держа в руках эту женщину. По крайней мере, если бы хотел сохранить статус холостяка, которым так наслаждался.

Он хотел ее – без сомнения. Он познакомился с сексуальным желанием в четырнадцать лет и с тех пор потворствовал ему, но при малейшей угрозе заданию умело подавлял. Работа была для него всем. Он с головой уходил в работу, и добивался успеха, используя холодный острый ум. И личной жизнью управлял также. Алекс всегда сам контролировал отношения и разрывал их, когда женщина начинала хотеть большего, чем он намеревался ей дать. Казалось не справедливым обманывать, давая надежду там, где ее не было с самого начала. Поэтому он предпочитал заканчивать роман до наступления стадии взаимных упреков и обвинений.

Но он никогда прежде не встречал Марис Маккензи.

Макнил не поднялся с кровати. Более того, не рассмеялся в голос и не сказал, что сотрясение, возможно, уже плохо повлияло на ее голову. Она была маленькой, аккуратно сложенной, даже хрупкой, и почему-то казалось неправильным заставлять ее злиться или, что еще хуже, ранить ее чувства. Все, чего он хотел, так это продолжать держать ее в объятьях, укачивать словно ребенка, прижав к себе, укрывая и защищая; охранять ее от опасности, которая могла неожиданно обрушиться на них в течение следующей пары часов; оградить ее от всего. Кроме себя. Он хотел, чтобы она открылась ему – беззащитная, обнаженная, полностью в его распоряжении. Он хотел утонуть в этих манящих огромных черных глазах и забыть обо всем, кроме пьянящего лихорадочного восторга, когда он будет погружаться в нее. Такой резкий поворот событий начисто выбил его из колеи. До прошлой ночи она и все остальные работники Соломон Грин были не более, чем подозреваемыми в его списке, и Алекс не позволял себе чувствовать жар всякий раз, когда ее стройное женственное тело появлялось в поле его зрения. Черт подери, ему даже не нужно было ее видеть, предательские мысли уже прокрались в сознание и напоминали о ней весь день, а потом будоражили его и без того неспокойный сон.

Он, как мог, отрицал свою неспособность игнорировать ее с той же легкостью, с какой она игнорировала его. Она всегда сохраняла спокойствие, целеустремленность и обладала стальной волей. Она, как и он сам, полностью отдавалась работе, отчего ему порой казалось, что она просто не способна заметить его существование. Заметить, что он человек, не говоря уже о том, что он мужчина. И это странным образом тревожило его. Ему бы как раз слиться с толпой, но вместо этого он отчаянно старался выделиться. Хотел, чтобы она однажды взглянула на него, и узнавание промелькнуло в ее глазах, а не скользнула по нему взглядом, словно по пустому месту. Ночь за ночью, лежа в одиночестве в постели, он думал о ней, негодуя на себя, что не может прекратить делать этого, и на нее, что она не замечает его. Он хотел, чтобы она точно так же осознавала и чувствовала его, как и он ее, хотел знать, что она точно так же лежит в постели одна, ворочается на простынях и думает о нем. Он хотел ее так сильно, что исходил злостью к самому себе. Ему нравилось в ней абсолютно все, что само по себе было поразительным, учитывая тот факт, что ее манеры нельзя было назвать сексуальными. Она всегда была бизнес-леди до мозга костей; никогда не флиртовала, никогда не выбирала любимчиков среди подчиненных, никогда не выдавала неприличных замечаний, никогда не пыталась показаться более привлекательной. Не то, чтобы ей это когда-либо требовалось… Она не могла бы стать для него более соблазнительной, чем уже была, даже если бы промаршировала перед его носом абсолютно голой.

Он с точностью до миллиметра знал, как именно ее джинсы собираются на маленькой попке, много раз представлял себе, как будет держать эти аппетитные половинки в ладонях, когда она будет скользить по нему вверх-вниз. Он изучил форму ее высокой округлой груди под фланелевыми рубашками, которые она носила, и, учитывая ее миниатюрное телосложение, сходил с ума от одной только мысли, какой тесной она будет, когда он начнет медленно входить в нее. Обычные жаркие сексуальные мысли нормального мужчины. Но он также обнаружил, что не может оторвать глаз от ее атласной кожи, настолько безупречной, как будто она не проводила долгие часы на открытом воздухе. Ни одна женщина не должна иметь такую кожу – гладкую, как у младенца, и прозрачную настолько, что на висках просвечивали тонкие голубые вены. Он часто смотрел на ее светло-каштановые волосы, сильно выгоревшие на солнце и казавшиеся пепельными, и думал, каково это ощутить их шелк на своих руках. Ее глаза, черные как ночь, волшебные и непостижимые, заставляли мужчину попытаться измерить их таинственную глубину.

Если бы желание, которое он сейчас испытывал, можно было бы определить в градусах – от начала кипения до испарения, – то он давно бы уже превратился в пар. И то, что он держал ее в руках всю ночь напролет, не переходя границ, когда она была одета только в поднимающие давление крохотные трусики и его безразмерную футболку, постоянно сползающую с одного плеча, – нельзя было назвать иначе, как чудом.

Алекс испытывал не просто желание, а нечто большее. Потребность продолжить и вознестись еще выше, испытать то, чего он никогда не испытывал. Он не желал остужать эту жаркую лихорадку, эту жажду, о которой раньше и не позволил бы себе размышлять. До прошлой ночи он не разговаривал с ней, даже когда была такая возможность, и следовало использовать девушку, чтобы получить необходимые ему сведения. Странным было и то, что Марис, казалось, тоже избегает его, хотя он сразу заметил, что мисс Маккензи знала всех работников и была с ними накоротке. С лошадьми она была просто волшебницей, но также и абсолютным тираном, пусть и добродушным, когда речь шла об уходе за животными. И все в конюшне относились к Марис с различной долей уважения и обожания. Не в ее характере было избегать кого-либо, но именно так она поступала с ним.

Макнил заподозрил неладное. Быть подозрительным, замечать любое отклонение в поведении вообще – это часть его работы, и то, как Марис вела себя с ним, заставляло задуматься, не допустил ли он какую-то оплошность, вынудившую ее быть начеку. С его прошлым он был хорошо знаком с лошадьми, и логично было выбрать именно эту должность, которой он всячески старался соответствовать. Однако он всегда осознавал, что профессиональная подготовка навсегда изменила что-то внутри него, и цепкий глаз сумел бы найти те крохотные знаки, которые отличали его от других: чрезвычайную настороженность, молниеносные рефлексы, постоянное желание выбрать такое место, откуда бы он смог наилучшим образом защитить себя.

И Марис заметила эти незначительные детали, зная, что именно они означают. Ему совсем не понравилось, с какой быстротой она вычислила все это и тут же сообщила ему: «Ты – коп», пусть даже к тому моменту ее действия убедили его, что она непричастна к лицам, убивающим скаковых лошадей ради получения страховки. Своими черными глазами она видела слишком многое, вот и теперь они смотрели, казалось, прямо в его душу.

Честность всколыхнулась в нем. Пускай каждый гормон его тела вопил, что не стоит менять положение тела, что стоит остаться там, где он есть сейчас, – сверху, между ее раздвинутыми ногами, Макнил стиснул зубы и сказал то, что должен был.

– Брак? Ты, должно быть, повредила голову гораздо сильнее, чем я думал.

Она не обиделась. Наоборот, обвила его шею руками и подарила еще одну из своих легких, загадочных, чертовски женственных улыбок.

– Я понимаю, – ответила она мягко. – Тебе нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. К тому же у тебя есть работа, которая должна быть сделана. Это может подождать. Сейчас тебе лучше сосредоточиться на поимке проклятых убийц лошадей.


Глава 5


Ей было необходимо на некоторое время избавиться от присутствия Алекса, чтобы привести в порядок мысли и восстановить самообладание. Марис легонько толкнула его в плечо, Макнил помедлил в нерешительности, а затем перекатился на бок, освобождая девушку от своего веса. Утрата тепла и живительной силы его тела неожиданно оказалась столь болезненной, что Марис едва удержалась от того, чтобы вновь притянуть мужчину к себе. Беглый взгляд на натянувшуюся ткань его трусов сказал ей, что и он едва сдерживался. И хотя все ее естество стремилось к нему, самой Марис хотелось бы в полной мере насладиться их первой близостью. Что вряд ли возможно сейчас, учитывая сотрясение мозга и преследователей, которые, вероятно, попытаются убить и их с Макнилом, и Фурора.

Марис осторожно села на кровати, стараясь не делать резких движений. Аспирин помог. Боль еще не полностью отпустила, но уже не пульсировала так сильно, как прежде. Девушка осторожно поднялась с кровати и с облегчением обнаружила, что головокружения больше нет.

В то же мгновение Макнил оказался возле нее, его рука нашла ее руку.

– Что ты делаешь? Тебе необходим полный покой.

– Я собираюсь принять душ и одеться. Если в меня будут стрелять, то мне хотелось бы быть на ногах и одетой, когда это произойдет.

О Боже, он был таким большим! И вся эта обнаженная плоть находилась прямо перед ней. Марис сделала глубокий вдох, сопротивляясь сильному порыву прижаться к нему, чтобы точно выяснить, будет ли ее голова доставать ему до плеча.

Его тело было великолепным, плечи – широкими и мощными, руки и ноги – мускулистыми. Какой дурочкой она была, избегая его в течение всех этих недель, когда имелась прекрасная возможность узнать его поближе! Она молча горевала о тех потраченных впустую днях. Ей бы следовало быстрее догадаться о том, почему ее реакция на Макнила была столь острой и почему при его виде она испытывала тот странный испуг.

Макнил был тем мужчиной, с кем она проживет остаток своих дней. До сих пор не имело значения, куда ее забрасывала работа, ее домом всегда оставалась гора в Вайоминге. Встреча с Алексом Макнилом все изменила. Теперь ее дом будет там, где он, куда бы его ни отправили, а специального агента ФБР могут послать куда угодно. И хотя она не мыслила жизни без лошадей, его могли направить в город, в котором не будет работы тренера. Она никогда раньше не встречала мужчину, ради которого стала бы рассматривать возможность расстаться со своими лошадьми, но сейчас она смотрела на Макнила и понимала: он «вне конкуренции».

Он был ее мужчиной, а она была его женщиной. Марис признавала это всем своим существом.

Но сейчас их подстерегала опасность, и ей следовало быть готовой.

Макнил, прищурившись, разглядывал ее лицо пристальным взглядом. Он не отпустил ее, наоборот, обхватив узкое запястье девушки, еще ближе притянул к себе.

– О чем бы ты не думала, забудь. Ты не должна ничего делать, просто держись подальше от всего происходящего.

Его близость была слишком соблазнительной. Марис прислонила голову к его груди, потершись щекой о жесткие волосы, и ее заполнила почти болезненная нежность.

– Я не позволю тебе действовать в одиночку.

Его сосок оказался прямо перед ней – всего лишь в нескольких дюймах от ее рта, столь же притягательный для нее, как валериана для котенка. Она придвинулась ближе, ее язык скользнул наружу и нежно облизал плоский коричневый кружок.

Макнил содрогнулся и еще крепче сжал девушку в объятьях. Но его пристальный взгляд был мрачным и решительным, когда, обхватив ее подбородок рукой, он нежно приподнял ее лицо.

– Это – моя работа, – непреклонным тоном, который Марис уже приходилось слышать прежде, произнес Макнил. – Ты – гражданское лицо и к тому же ранена. Самой лучшей помощью с твоей стороны будет невмешательство.

В ответ девушка скорчила насмешливую гримасу.

– Ты бы так не говорил, если бы знал меня лучше.

Марис всегда инстинктивно бросалась на защиту тех, кого любила, и мысль о том, чтобы позволить дорогому ей человеку в одиночку встретиться с опасностью, заставляла ее кровь леденеть от ужаса. К сожалению, судьба распорядилась так, что она влюбилась в мужчину, чьей профессией было постоянно находиться между преступниками и теми, кого он поклялся защищать. У нее было не больше прав требовать от Макнила оставить работу, чем у ее семьи просить саму Марис отказаться от рискованного занятия – укрощать необъезженных лошадей. Этот мужчина был тем, кем он был, и любить его означало не пытаться его изменить.

Марис отпрянула.

– Я все еще намерена отправиться в душ и одеться. Не хочу встретиться с кем бы то ни было, одетая лишь в трусики и футболку. – Она сделала паузу. – Исключая тебя, конечно.

Макнил резко вдохнул, его ноздри расширились, а рука дернулась, словно он вновь хотел дотронуться до нее. Но так как времени оставалось все меньше, она шагнула назад, подальше от искушения, и собрала свою одежду. Когда она достигла двери в ванную комнату, ей пришла на ум одна мысль. Марис остановилась и оглянулась на Макнила. А был ли он один? Хотя Зейн и Ченс никогда не рассказывали о своих заданиях, иногда они обсуждали некоторые детали, вспоминая дни своей учебы, и Марис многое вынесла из тех разговоров. Для агента ФБР было бы очень странно работать без подстраховки.

– Твой напарник должен быть где-то рядом, – заявила она. – Я права?

Его брови приподнялись в слабом удивлении, затем он улыбнулся.

– На автомобильной стоянке. Он занял там позицию примерно через час после того, как мы добрались сюда. Никто не захватит нас врасплох.

Если бы его партнер не был на страже, поняла Марис, Макнил никогда бы не расслабился настолько, чтобы лечь с ней в постель или позволить себе отвлечься на сексуальное притяжение между ними. Она также была уверена, что он не спал, а бодрствовал на случай, если напарник подаст ему сигнал.

– Как его зовут? Как он выглядит? Надо же мне отличать хороших парней от плохих.

– Дин Пирсол. Рост пять футов, одиннадцать дюймов, худощавый, темные глаза и волосы, лысина. Он из Мэна. Ты не сможешь не заметить его акцента.

– На улице довольно холодно. Он, должно быть, замерз.

– Как я уже сказал, он из Мэна. Так что привык к холоду. К тому же у него есть термос с кофе, и время от времени он запускает двигатель, чтобы очистить стекла машины от инея.

– Не привлечет ли отсутствие инея лишнего внимания?

– Только в том случае, если кому-то известно, как долго машина находится на одном месте, а это не та мелочь, на которую большинство людей обращают внимание.

Он поднял свои джинсы и натянул их, не отводя от нее взгляда, обдумывая поразительный ход мыслей ее живого ума.

– Почему ты подумала об этом?

Марис одарила его очаровательной улыбкой.

– Поймешь, когда познакомишься с моей семьей.

Затем зашла в ванную комнату и закрыла за собой дверь.

Ее улыбка мгновенно увяла, как только она оказалась в одиночестве. Хотя она вполне осознавала и соглашалась с разумностью его предложения – не мешать работать обученным профессионалам, – но также четко Марис понимала, что все может обернуться не так, как было запланировано, и могут пострадать люди. Такое случалось, вне зависимости от того, насколько опытным или острожным был человек.

Ченс несколько раз был ранен. Он пытался утаить это от матери, но каким-то образом Мэри всегда чувствовала, когда с ее сыном случалась беда, и она, Марис, тоже. Она хранила это глубоко внутри себя, в укромном уголке, к которому могли прикоснуться только те, кого она любила.

Она почти обезумела от страха, когда Зейн едва не погиб, спасая Бэрри от террористов в Ливии. Не могла успокоиться до тех пор, пока собственными глазами не увидела брата и вновь не ощутила его несгибаемую жизненную силу. Это случилось с Зейном, а ведь он обладал исключительными способностями в планировании операций. Готовность к неожиданному развитию событий и делала Зейна непревзойденным мастером своего дела. По его словам, в любой колоде карт имеется джокер, и к его появлению всегда следует быть готовым независимо от того, что это за игра.

Ее преимущество было в том, что она владела навыками самообороны, метко стреляла и знала гораздо больше о тактике боя, чем кто-либо мог предположить. С другой стороны, сейчас Марис была безоружной, ее пистолет остался дома. Возможно, удастся уговорить Макнила дать ей оружие, но, учитывая его непреклонность, шансов мало. К тому же у нее было сотрясение мозга, и, хотя головная боль утихла и сейчас она чувствовала себя значительно лучше, Марис не была уверена, насколько хорошо она сможет действовать, если ситуация потребует быстрых передвижений. И тот факт, что память так и не восстановилась, тоже весьма беспокоил. Повреждение могло оказаться более серьезным, чем она первоначально решила.

Кто ударил ее? Почему кто-то пытался убить Фурора? Черт возьми, если бы только она могла вспомнить!

Обернув полотенце вокруг головы, чтобы сохранить волосы сухими, Марис встала под тепловатую струю воды, вновь и вновь пытаясь собрать воедино разрозненные воспоминания и вынудить свой бедный мозг выдать глубоко запрятанные секреты. Все было в порядке, когда она вернулась в конюшни после обеда. Удар она получила после наступления темноты, скажем, около шести или половины седьмого, до того, как случайно наткнулась на Макнила. Где-то в течение тех пяти часов она узнала, что Фурор в опасности, и, обнаружив, что кто-то пытается его убить, необдуманно оказала сопротивление преступнику и заработала сотрясение.

За покушением на призового коня должны были стоять сами Стоничеры, так как они единственные получали финансовую выгоду от его смерти. Но это было нелогично, так как они могли добиться гораздо большего, используя его в качестве племенного жеребца. Убийство имело бы смысл только в том случае, если у Фурора оказались бы проблемы с воспроизведением потомства.

Это не было вопросом здоровья. Марис выросла в окружении лошадей, страстно и преданно любила их всю свою жизнь, и ей было известно все об ее подопечных. Фурор отличался прекрасным здоровьем. Это был необыкновенно сильный и быстрый конь, полный энергии и с добрым нравом. Настоящий спортсмен, бегавший из абсолютной любви к бегу, иногда непослушный, но в высшей степени свободный от дурных привычек. Марис любила всех своих лошадей, но Фурор был для нее особенным. Невозможно поверить, что кто-то пытался его убить, навеки уничтожить это большое добродушное сердце и непревзойденные физические способности.

Единственной причиной, по которой хозяева могли предпочесть завладеть страховкой, была вероятность, что тесты на фертильность показали бесплодность Фурора. Использование жеребца в качестве производителя принесло бы немалые деньги.

Но если дело было именно в этом, то Стоничеры могли бы кастрировать жеребца и заявлять его на скачки столь долго, сколько позволяло бы его здоровье. Хотя травмы случаются даже у самых здоровых животных, и скаковая карьера могла быть прервана в один миг. Великолепная молодая кобыла Бандитка была на пути к победе, значительно опережая своего соперника по забегу, когда один неловкий шаг привел к перелому ноги, и ее пришлось умертвить. Учитывая изменчивость фортуны в таких делах, как победа на скачках, и учитывая гарантированность денег по страховке, в случае, если тесты действительно выявили стерильность Фурора, становилось понятно, почему Стоничеры могли выбрать более надежный способ заработать и наняли кого-то, чтобы убить жеребца.

Марис не хотелось так о них думать. Джоан и Рональд Стоничеры всегда казались ей порядочными людьми, хотя и не относились к числу близких друзей. Рожденные для светской жизни, они принадлежали к элите Кентукки. Рональд занимался разведением лошадей лишь потому, что унаследовал ферму. В то время как Джоан лучше понимала животных и была более умелой наездницей, чем ее муж. Она была спокойной, бесстрастной женщиной, больше уделявшей внимание общественной деятельности, нежели делам конюшен. Вопрос в том, могли ли они решиться убить породистого чемпиона ради получения денег по страховке? Ни у кого другого не было возможности получить деньги, поэтому подозрение падало именно на них.

Вряд ли они решили сделать это своими руками. Марис не могла себе представить ни одного из Стоничеров, самолично совершающих такое деяние. Несомненно, кого-то наняли для убийства Фурора, но кого? Скорее всего человека, которого Марис видела ежедневно, и чье присутствие возле лошадей не стало бы привлекать внимания. Вероятно, это был кто-то из временных работников, но нельзя полностью исключить и постоянных. Пара сотен тысяч могли показаться ужасно заманчивыми человеку, для которого «деньги не пахли».

Марис выключила душ и вышла из кабинки, вновь и вновь прокручивая ситуацию в голове. К тому времени, как она оделась, Марис стало ясно, что Макнилу известно имя убийцы.

Открыв дверь, она вышла из ванной комнаты и чуть не наткнулась на него. Макнил терпеливо ждал, прислонившись к туалетному столику – руки сложены на груди, длинные ноги вытянуты, – не понадобится ли его помощь, если у нее вновь закружится голова. Он тоже оделся. И хотя в джинсах, фланелевой рубахе и ботинках он выглядел весьма аппетитно и сексуально, Марис пожалела, что больше не может любоваться им, одетым лишь в обтягивающие трусы.

Марис ткнула тонким пальчиком ему в грудь.

– Ты знаешь, кто это, не так ли?

Макнил посмотрел вниз на маленькую руку, столь властно толкнувшую его в грудь, и его темная бровь приподнялась в изумлении. Вероятно, он не привык, что от него требует ответа тот, с кем он мог бы справиться одной левой.

– Почему ты так думаешь? – тихо спросил он. Говоря это, он стоял, возвышаясь над ней, безмолвно утверждая свое превосходство.

Это могло бы сработать, если бы Марис не выросла, наблюдая, как ее невысокого роста мать правит домом, полным крепких мускулистых мужчин. Она была истинной дочерью Мэри. Ее было невозможно запугать. Марис еще сильнее пихнула его.

– Ты сказал, что полученная информация привела тебя в Соломон Грин. Понятно, что ФБР работало над этим какое-то время, также ясно и то, что у тебя должен иметься список подозреваемых, за которыми ты следил. Один из этих людей сейчас работает на ранчо, ведь так? Именно это и привело тебя туда.

Марис сердито посмотрела на него.

– Почему же ты говорил, что я была подозреваемой, когда ты чертовски хорошо знаешь…

– Успокойся! – прервал ее Макнил. – Ты была подозреваемой. Все были. Я знал, кто мой главный подозреваемый, но он работает не один. В эту преступную сеть вовлечено много людей. Владельцы, конечно, получают самую большую выгоду, но некоторые из работников тоже могут быть в «деле».

Ей не понравилась мысль о том, что несколько ее работников могли быть вовлечены в убийство лошади ради наживы, но Марис была вынуждена признать, что это вполне возможно.

– И поэтому ты последовал за этим человеком на ферму и следил за ним, намереваясь схватить его на месте преступления, чтобы получить неопровержимые доказательства.

Ее темные глаза вспыхнули огнем.

– Ты на самом деле собирался позволить убить лошадь, так чтобы не осталось никаких сомнений в его виновности?

– Нам это тоже не нравилось, – осторожно произнес Макнил, наблюдая за нею. – Но мы понимали, что может быть и такое развитие событий.

Марис прищурилась. Ее не обманули его «официальные фразы», которыми пользовались как военные, так и правоохранительные организации. Читая между строк, она поняла, что ему не нравилась идея причинения вреда лошади, но, тем не менее, если бы потребовалось, он позволил бы этому произойти.

Марис не думала о том, чтобы ударить его. Она была сердита, но не глупа. Макнил уже доказал, что был гораздо сильнее ее. И все же выражение ее лица, должно быть, навело Макнила на мысль, что она снова собирается наброситься на него, так как он молниеносным движением перехватил ее запястье, притянув руку к своей груди.

Марис выпрямилась во весь свой рост – пять футов и почти три дюйма – и вскинула подбородок.

– Я отказываюсь приносить в жертву лошадь. Любую лошадь.

– Я тоже этого не хочу, – Макнил нежно обхватил ее упрямый подбородок, поглаживая пальцами шелковистую кожу. – Но мы ничего не можем предпринять, пока у нас не будет неопровержимых доказательств для суда. Мы должны связать все воедино, в узел, который не сможет развязать ни один адвокат, иначе убийца останется на свободе. Это касается не только лошадей или жульничества со страховкой. Был убит один из работников конюшни – паренек, которому едва исполнилось шестнадцать. Подобно тебе, он, должно быть, случайно наткнулся на что-то, чего не должен был видеть, но оказался не столь удачлив. На следующее утро в стойле обнаружили мертвую лошадь, а паренек исчез. Это случилось в Коннектикуте. А через неделю его тело обнаружили в Пенсильвании.

Марис пристально смотрела на Макнила, ее темные глаза были полны решимости. Стоничеры могли пойти на убийство лошади ради денег и связались с очень скверными людьми. Любые сожаления, которые она могла к ним испытывать, исчезли.

Лицо Макнила было словно высечено из камня.

– Я не буду торопиться и подгонять расследование. Несмотря ни на что, я собираюсь схватить этих ублюдков. Понимаешь?

Она понимала. Полностью. Оставался лишь один выход.

– Ты отказываешься подвергать риску свою операцию, а я не позволю причинить вред Фурору. Значит, тебе придется использовать меня в качестве приманки.


Глава 6


– Забудь об этом! – Слова были недвусмысленными и категоричными. – Это совершенно исключено.

– Тебе придется.

Он взглянул на нее со смесью гнева и изумления.

– Дорогуша, ты так долго была начальницей, что разучилась подчиняться. Операцией руковожу я, а не ты. Будешь делать только то, что я скажу, и когда скажу, или же быстро окажешься в наручниках с кляпом во рту, а твоя маленькая сладкая попка будет заперта в чулане до тех пор, пока все не закончится.

Марис похлопала длинными ресницами и взглянула на него.

– Ты находишь мою попку сладкой?

– Настолько сладкой, что я, возможно, буду очень долго покусывать ее прежде, чем приступить к самому главному.

По тому, как потемнели его глаза, Марис догадалась, что эта идея показалась ему весьма привлекательной. Она тоже была захвачена ею. Затем Макнил пожал плечами, и напряжение рассеялось. Он усмехнулся.

– Но независимо от того, насколько ты хороша на вкус и как быстро умеешь хлопать ресницами, тебе меня не переубедить.

Скрестив руки на груди, Марис попыталась привлечь его внимание к неоспоримому факту.

– Я нужна тебе. Не знаю, что именно я видела или кто меня ударил. Это мог быть один из Стоничеров или же кто-то из тех, кого они наняли. Но им неизвестно, что я не могу ничего вспомнить, и они не знают о тебе. Так что сейчас они именно меня считают главной опасностью.

– Поэтому ты и останешься в укрытии. Если убийца один из Стоничеров, то мне сложно предугадать, как он или она будет действовать дальше. Всегда предпочитаю иметь дело с профессиональным киллером, а не с любителем, который может запаниковать и выкинуть нечто чрезвычайно глупое, например, подстрелить тебя в присутствии кучи свидетелей.

– Боже сохрани, чтобы тебе пришлось иметь дело с кем-то, кто бы испугался, совершая убийство, – со сладким сарказмом произнесла Марис, и Макнил одарил ее одним из своих пристальных взглядов. Девушка продолжила выдвигать аргументы:

– Возможно, они в недоумении, почему я до сих пор не заявила в полицию. Сейчас они думают, что я или ранена сильнее, чем они первоначально предполагали, и лежу где-то без сознания, или же до меня дошло, что доказательств для полиции недостаточно, и потому у меня нет оправданий в краже бесценной лошади. В любом случае, им нужна я. Я – великолепный козел отпущения. Они могут убить Фурора, инсценировав все так, будто это сделала я, а затем убить меня. Таким образом, все будет «шито-крыто», и кто знает, возможно, им даже удастся получить двойную компенсацию по страховому полису, так что каждый из них получит больше денег. Ничто не заставит их быстрее проявить свои дурные намерения, чем встреча со мной.

– Нет, черт побери! – он раздраженно покачал головой. – Не могу поверить в ход твоих мыслей. Ты, должно быть, начиталась триллеров.

Обиженная, Марис сердито посмотрела на него. Ее доводы были совершенно логичными, и он понимал это. К сожалению, понимание не означало, что ему нравятся ее доводы или что он согласится с ними. Марис уже знала, что может добавить к перечню черт его характера стремление защищать. И упрямство. Боже, ей не следует обращать внимание на его упрямство!

– Дорогуша, – Макнил успокаивающе положил руки на плечи Марис, и в груди у него защемила незнакомая нежная боль, когда он ощутил хрупкость ее костей. Он попытался подобрать слова, которые убедят Марис предоставить дело ему и Дину. Это была их работа. Их обучали этому. Если она вмешается, то беспокойство о ней сведет его с ума. О Боже, она, очевидно, думала, что в ней семь футов роста и что она сделана из железа, но он видел ее голову, видел, как осторожно она двигалась. Несмотря на свою хрупкость, Марис не была слабой. Макнил был свидетелем того, как она ездит верхом, без усилий управляя жеребцами, справиться с которыми было под силу не каждому мужчине. Так что он знал, что она была сильной. Марис также была чрезвычайно храброй, и он не был уверен, смогут ли его нервы выдержать такое напряжение.

– Взгляни на это с другой стороны, – сказала Марис. – Пока они не знают, где Фурор, я в безопасности. Чтобы добраться до него, им нужна я.

Он не спорил, не пытался убедить ее. Просто покачал головой и сказал:

– Нет.

Она испытывающе постучала костяшками пальцев по его лбу. Макнил озадаченно посмотрел на нее и немного отодвинулся, щурясь от удивления.

– Что ты делаешь?

– Проверяю, действительно ли у тебя голова дубовая, – резко сказала Марис, давая выход своему раздражению. – Ты позволяешь своим чувствам влиять на работу. Я для тебя лучший выбор, так используй меня!

Макнил застыл. Его бы меньше потрясло, если эта хрупкая спорщица внезапно подняла бы его над головой и выбросила в окно. Он позволял эмоциям влиять на свою работу? Более дурацкого довода он не ожидал услышать. Именно его способность абстрагироваться от эмоций, которые могли помешать работе, и делала его мастером своего дела. Макнил никогда не терял головы, оставаясь спокойным вне зависимости от того, насколько напряженной была ситуация. Потом он мог несколько ночей мучиться от бессонницы, переживая сильное волнение, но во время выполнения задания всегда оставался хладнокровным игроком.

Он не мог волноваться из-за нее, в этом не было логики. Хорошо, он «запал» на нее с первой же встречи. С нею все было всерьез, и она нравилась ему. Он многое узнал о Марис с тех пор, как прошлой ночью она практически вынудила его действовать под ее указку. Она была очень сообразительной, с чувством юмора и слишком бесстрашной для его душевного спокойствия. Она отзывалась на его легчайшее прикосновение, ее нежное тело с явным наслаждением таяло, находясь вблизи его тела. И это кружило голову сильнее самого крепкого виски.

Макнил нахмурился. Лишь состояние ее здоровья удержало его от того, чтобы взять ее, и то он еле сдержался. Неважно, что в любой момент мог появиться убийца, ведь он умышленно оставил за собой неявный след, который непременно вывел бы того прямо на них. Алекс знал, что не должен был раздеваться прошлой ночью. Но ему безумно хотелось ощутить ее кожу своей кожей, и потому он разделся до трусов и скользнул к ней в постель. Если что, Дин подал бы сигнал. Если он все правильно рассчитал, то имелся, по крайней мере, час, прежде чем что-то произойдет. Но, тем не менее, следовало быть одетым и готовым на случай, если что-то пойдет не так. А вместо этого он лежал на ней, между ее ног, и думал о том, что их разделяют только два тонких слоя хлопка. На то, чтобы избавится от них, у него ушло бы секунд пять, и тогда бы он оказался в ней, и гори все синим пламенем!

Какие чувства? Обычная симпатия и сильное вожделение. А потом у нее возникла эта сумасшедшая идея! После всего-то нескольких часов, проведенных вместе, после того, как она проспала большую часть этого времени, – идея о том, что они поженятся. То, что она так считала, не означало, что и он так думает. Черт возьми, он не собирается позволить вовлечь себя в брак, и не важно, сколь сильно возбуждался всякий раз, когда Марис оказывалась поблизости.

И хотя от мысли об использовании ее в качестве приманки волосы на голове становились дыбом, чувствами здесь и не пахло. Всего лишь здравый смысл.

– У тебя сотрясение мозга, – наконец, произнес он. – Ты передвигаешься со скоростью улитки и не должна двигаться вообще. Ты будешь скорее помехой, нежели помощью, потому что придется следить еще и за тобой.

– Тогда дай мне оружие, – ответила она столь невозмутимым тоном, что Макнил засомневался, правильно ли он расслышал?

– Оружие? – недоверчиво переспросил он. – Черт побери, ты полагаешь, что я дам оружие гражданскому лицу?

Марис высвободилась из объятий, и его ладони заныли от потери близости. Внезапно ее черные глаза перестали казаться бездонными, они стали холодными и безжизненными, и осознание того, что он увидел, потрясло его.

– Я могу обращаться с пистолетом не хуже тебя, а возможно, даже лучше.

Она не преувеличивала. Макнил встречал такой взгляд у снайперов и у некоторых коллег-агентов, которые были там, делали это, и имели мужество делать это снова. То же он видел в своих глазах и понимал, почему некоторые женщины сторонились его, напуганные той опасностью, которую чувствовали в нем.

Марис не испугалась. Она казалась хрупкой, но внутри нее имелся крепкий стальной стержень.

Он мог использовать ее. Эта мысль вспыхнула в его мозгу, и Макнил не смог ее отбросить. Правила категорически запрещали вовлекать в оперативные действия гражданских лиц, если имелась возможность этого избежать, но слишком часто это оказывалось невыполнимым. Марис была права. Лучшей приманки не найти, и он покажет себя дураком, если подвергнет риску операцию, отказавшись ее использовать. То, что он обязан сделать, доставляло ему неимоверные душевные муки, но действительно следовало отбросить в сторону переживания и сосредоточиться на работе.

Черт побери, с удивлением понял Макнил, он позволил чувствам затуманить свое мышление! Не очень хороший признак, пора покончить с этим идиотизмом.

– Хорошо, – быстро сказал он, поворачиваясь, чтобы взять их куртки. Резким движением он натянул свою, а затем помог Марис. – Времени мало, поэтому мы должны поспешить. Сначала нам надо вывести жеребца из трейлера и спрятать где-нибудь в укромном месте, затем поставить трейлер так, чтобы тот, кто появится, не смог увидеть, что жеребца в фургоне нет. Потом вернемся сюда. Ты поведешь грузовик, а я спрячусь в кузове под одеялами или еще чем-нибудь.

Он выключил свет в ванной и повел девушку к двери.

– Дин засядет у дороги, где он сможет заметить их прибытие. Ускользнув от них, он займет место возле трейлера. И предупредит нас. Когда они появятся, ты поедешь по окольной дороге, позволив им заметить твой грузовик. Они последуют за тобой.

Они достигли двери. Макнил выключил свет и вытащил из кармана маленькую рацию. Включил ее.

– Все чисто? – спросил он. – Мы выходим.

– Что? – голос его партнера казался удивленным. – Да, все чисто. Что происходит?

– Объясню через минуту.

Макнил засунул рацию обратно в карман и снял с двери цепочку. Мгновение помедлил, глядя на Марис.

– Ты уверена, что сможешь это сделать? Если голова болит, скажи мне об этом сейчас, пока не стало слишком поздно.

– Я могу это сделать.

Ее голос был спокоен и деловит. Он коротко кивнул.

– Тогда пошли.

Он открыл дверь, и холодный воздух ударил Марис в лицо. Она задрожала, даже несмотря на то, что была одета в толстую куртку. Метеобюро предсказывало наступление холодного атмосферного фронта, вспомнила Марис. Вчера она смотрела дневные новости и прогноз погоды. Возможно, именно поэтому на ней и была сейчас толстая куртка вместо легкой джинсовой на фланелевой подкладке, которую она одевала вчера утром. Марис была рада, что переоделась, потому что температура была сейчас градусов двадцать[1].

Покинув уютное тепло мотеля, Марис огляделась. Контора мотеля и шоссе находились справа от нее. Макнил взял Марис за руку и увлек влево – к кузову покрытого инеем грузовика-пикапа последней модели.

– Подожди минутку, – сказал он, оставив девушку в укрытии за кузовом грузовика, а сам обогнул его, направляясь к водительской дверце. Открыл ее и наклонился. Марис услышала слабое металлическое звяканье ключей, затем мотор запустился и тихо заурчал. Она с одобрением отметила, что свет внутри кабины не зажегся, что означало, что Макнил позаботился об этой маленькой детали заранее.

Свет в салоне… Когда Макнил с едва слышным щелчком закрыл дверцу грузовика, неоновый свет от вывески мотеля скользнул по его высоким скулам, и дверь ее памяти приоткрылась.

Марис вспомнила, как выглядело его лицо прошлой ночью, когда он вел машину, – мрачное неумолимое лицо, подсвечиваемое слабым зеленоватым освещением приборной доски.

Вспомнила то отчаяние, с которым скрывала от него свое состояние. Ей было страшно, что он догадается об ее невыносимой головной боли, о том, насколько она обессилена и уязвима. Макнил разговаривал мало, предпочитая вести машину в полной тишине, но даже сквозь боль Марис ощущала возникшее между ними физическое притяжение. Если она покажет ему свою ранимость, думала она, то он мгновенно окажется на ней.

Макнил согласился помочь ей именно по этой причине, а вовсе не потому, что беспокоился о Фуроре.

Ее мысли были затуманены от полученного по голове удара. Марис беспокоилась за безопасность Фурора, пытаясь придумать, как лучше защитить его, и не была уверена, что может доверять Макнилу. Она рискнула, попросив его о помощи. Он согласился без вопросов. Но, находясь в состоянии сильного душевного волнения из-за контузии, а также из-за неспособности разобраться в своих чувствах, Марис было сложно рассуждать адекватно.

Все закончилось именно там, где она так боялась оказаться, – в постели с ним. И он не сделал той самой чертовой вещи, а всего лишь заставил ее влюбиться в него.

– Пошли, – тихо сказал Макнил, не глядя на нее. Фактически он смотрел на все, кроме Марис. Его глаза настороженно подмечали каждую деталь вокруг.

Ранее утро было темным, безмолвным и таким морозным, что от дыхания шел пар. На небе не было видно звезд, и Марис поняла почему, когда на землю начали падать редкие белые хлопья. Ледяной ветер продувал насквозь джинсы, холодя ноги.

Макнил привел ее на другую сторону стоянки к «олдсмобилю»[2] неопределенного желтовато-коричневого цвета, припаркованного между неряшливого вида кустарником – попыткой владельцев мотеля озеленить территорию – и «вольво-универсалом». Марис старалась двигаться очень осторожно, и головная боль оставалась вполне терпимой.

Открыв заднюю дверцу машины, Алекс усадил ее внутрь, а потом сам сел спереди, рядом со своим напарником. Дин Пирсол оказался в точности таким, как Макнил его описал: худощавый, темноволосый и в данный момент явно весьма озадаченный.

– Что, черт побери, происходит?

Коротко, в общих чертах Макнил обрисовал их план. Пирсол повернул голову назад и с явным сомнением оглядел Марис.

– Я могу сделать это, – заявила она, не давая тому времени высказать свои сомнения вслух.

– Нам следует действовать быстро, – сказал Макнил. – Ты можешь настроить видеоаппаратуру?

– Да, – ответил Пирсол. – Наверное. Хотя мы и так подобрались к ним чертовски близко.

– Тогда не будем зря тратить время.

Макнил с щелчком открыл бардачок и вытащил оружие. Вынул из кобуры, проверил его, а затем, засунув обратно, протянул Марис.

– Это револьвер 38-го калибра с барабаном на пять патронов.

Марис кивнула и проверила оружие. Слабая улыбка смягчила мрачную линию рта Алекса, пока он наблюдал за девушкой. Он бы тоже никому не поверил на слово, а лично проверил состояние оружия.

– Там на сидении рядом с тобой бронежилет из кевлара[3]. Он великоват для тебя, но все равно надень его, – приказал Макнил.

– Но это же твой жилет, – возразил Пирсол.

– Да, но возьмет его она.

Марис засунула револьвер в карман куртки и ухватилась за жилет.

– Я надену его в грузовике, – сказала она, открыв дверь и выбираясь наружу. – Нам надо спешить.

Снежинки все еще падали, призрачные в предрассветной тишине. Гравий хрустел под ногами, пока они пересекали автостоянку, направляясь к грузовику. Стеклообогреватель очистил нижнюю половину ветрового стекла, и этого было достаточно, чтобы тронуться в путь.

Макнил не включал фары до тех пор, пока они не оказались на шоссе, и он мог с уверенностью сказать, что в поле их зрения в обоих направлениях не было ничего, кроме желтовато-коричневого «олдсмобиля», который тянулся позади них. Он повернул переключатель, и зеленые огни приборной панели осветили его лицо в точности так же, как и днем ранее.

Марис стянула с себя куртку и надела бронежилет. Он оказался тяжелым и слишком большим. Большим настолько, что закрывал даже ее бедра, но она не стала впустую тратить время на споры о целесообразности этого громоздкого одеяния, так как знала, что это бесполезно.

– Я вспомнила, как ехала с тобой прошлой ночью, – заявила она.

Он взглянул на нее.

– Твоя память восстановилась?

– Не полностью. Я все еще не могу вспомнить, кто ударил меня по голове и как я забрала Фурора. Между прочим, тебе не кажется, что пора рассказать мне об этом?

Он проворчал:

– Я не знаю, кто ударил тебя. Я подозреваю, как минимум, трех человек, а может и больше, кто бы мог это сделать.

– Двое из них – Рональд и Джоан. За кем еще ты следил, когда прибыл в Соломон Грин?

– За новым ветеринаром, Рэнди Ю.

Марис замолчала. Это имя ее удивило. Прежде, чем заподозрить этого человека, она бы подумала о многих других. Его умение ветеринара произвело на нее хорошее впечатление. Рэнди никогда не выказывал ничего, кроме величайшей заботы о своих четвероногих пациентах. Это был мужчина лет тридцати пяти, на четверть китаец, сильный, каким и должен быть ветеринар. Если она столкнулась именно с Рэнди Ю, то удивительно, что ей удалось спастись, отделавшись всего лишь ударом по голове. Хотя, с кем бы она ни боролась, вряд ли от нее ожидали, что она владеет навыками самообороны.

– Это не лишено смысла, – рассуждала Марис. – Быстрый укол, и Фурор умирает от сердечной недостаточности, и все это выглядит вполне естественно. Никакой грязи, как в случае смерти от пули.

– Но ты нарушила их план, – сказал Макнил, суровость только подчеркивала невозмутимость его тона. – И теперь они собираются воспользоваться пулями для вас обоих – для тебя и для лошади.


Глава 7


Фурор не был счастлив. Ему претило одиночество и долгое пребывание в тесноте маленького трейлера, он был голоден и изнывал от жажды. Макнил отогнал прицеп в лес, причем настолько далеко, что Марис понятия не имела, как ему удалось это сделать. Незнакомая обстановка также не пришлась Фурору по душе. Ему было привычней в окружении открытых пастбищ, просторных стойл, среди шума и людей. Едва покинув кабину грузовика, молодые люди услышали его сердитое ржание и глухой звук ударов задних копыт о стенку прицепа.

– Он может пораниться! – Марис бросилась к прицепу, двигаясь быстрее, чем следовало бы при ее головной боли, но если, беснуясь, Фурор способен повредить ногу, то его следовало успокоить как можно скорее.

– Тише, малыш, тише, – ласково уговаривала она коня, отпирая заднюю дверь прицепа, и в ее голосе прозвучала та особенная нотка, всегда появляющаяся у девушки при общении с лошадьми. Удары тут же прекратились, и она практически могла видеть, как конь настороженно повел черными ушами, прислушиваясь к ее голосу.

– Подожди. – Едва Марис начала открывать дверь, Макнил схватил ее за руку. – Я сам выведу коня. Фурор капризничает, и мне бы не хотелось, чтобы он тебя лягнул. Стой там и продолжай говорить с ним.

Окинув Макнила задумчивым взглядом, девушка отошла в сторону. Этот мужчина вел себя так, словно она впервые в жизни получила травму. Каждый, кто выбрал работу с лошадьми, должен быть готов к тому, что его могут лягнуть, укусить, помять и сбросить с седла; хотя лошади не скидывали Марис почти с самого детства. Тем не менее, она успела получить свою долю повреждений. Девушка ломала обе руки с ключицей в придачу. И это не первое ее сотрясение. Как лучше всего обращаться с гиперопекающим мужчиной особенно после того, как вы поженитесь?

Именно так, как ее мать обращалась с отцом, подумала Марис, ухмыльнувшись. Стоять на своем, заговаривая ему зубы и отвлекая сексом, вступая в открытые конфронтации, и иногда действительно позволяя ему поступать по-своему. Это был как раз один из тех случаев, когда не стоило устраивать сцену. Она сможет проигнорировать его позже, когда ставки возрастут.

Макнил ловко вывел крупного жеребца из прицепа; Фурор резво выскочил наружу, радуясь возможности вырваться из заточения и снова оказаться в компании. Он выражал свой восторг, гарцуя вокруг них и игриво пихая Макнила мордой, в общем вел себя как типичный четырехлетка. Приняв во внимание такое поведение, Марис порадовалась, что не она оказалась «жертвой» этих боданий и это не ей приходится прилагать усилия, чтобы усмирить пританцовывающего на месте мощного жеребца. Рядом с ней он вел бы себя тихо; она действовала на лошадей по-настоящему успокаивающе; но прямо сейчас любая тряска не привлекала ее.

Макнил увел Фурора подальше от прицепа, копыта жеребца почти беззвучно ступали по толстому ковру из сосновых игл и гниющей листвы, устилающей пожухлую траву. Он привязал поводья к молодому деревцу и погладил лоснящийся загривок животного.

– Ладно, теперь можешь подойти, – позвал он Марис. – Порадуй красавца, пока я отгоню прицеп.

Марис осталась приглядывать за жеребцом, успокаивая его голосом и прикосновениями рук. Он по-прежнему хотел есть и пить, но при этом был настолько любопытным и общительным, что интерес к происходящему взял верх. Дин Пирсол остановил «олдсмобиль» чуть позади, его фары освещали окружающее их пространство. Макнил забрался в грузовик и сдал назад, высунувшись в открытую дверь, чтобы отслеживать направление машины, пока он задним ходом подталкивал прицеп. Получалось у него ловко; у некоторых людей ушла бы целая вечность, чтобы установить сцепное устройство для прицепа в нужном положении, но Макнил сделал это с первой попытки. Неплохо для агента ФБР, решила Марис. Хоть сейчас он и федерал, но очевидно, что в прошлом ему довелось много времени провести с лошадьми.

Теперь снег шел немного сильнее, свет фар выхватывал из темноты парящие снежинки, просеивающиеся сквозь голые ветви деревьев. Сосны припорошило белыми хлопьями. Макнил развернул прицеп, маневрируя между деревьями, и установил его таким образом, чтобы он стоял передней стороной к проложенной ими узкой колее и любой из тех, кто явится, не смог бы увидеть, что Фурора нет внутри. У фургона были высокие узкие окна, но не спереди.

Как только трейлер был установлен в нужном положении, Макнил отцепил грузовик и отъехал. Пирсол приступил к работе: он заполз под прицеп и прикрепил видеокамеру таким образом, чтобы ее не заметили, но при этом она имела хороший угол обзора и фиксировала любого, приблизившегося к фургону.

Макнил повернулся к Марис.

– Пока Дин работает, давай уведем Фурора подальше в лес, чтобы покормить. – Он сверился со светящимися стрелками своих часов. – Мы должны убраться отсюда через пять минут, максимум десять.

В прицепе находились одеяла, чтобы укрывать кобылу, доставленную в Соломон Грин днем раньше. Марис достала самое темное и расправила его на широкой спине Фурора. Жеребцу это понравилось, он качнул мускулистым крупом, словно исполняя хучи-кучи[4], и засопел так, как делал это, когда испытывал радость. Марис с умилением негромко рассмеялась и, потянувшись, обняла сильную шею жеребца. Он ткнулся губами в волосы девушки, но мягко, словно каким-то образом по ее движениям понял, что она была не в форме.

– Сюда. – В голосе Макнила прозвучала странная нотка, когда он вручил Марис фонарь и, отвязав поводья, повел Фурора подальше от дороги.

Свободной рукой он обнял девушку и притянул ее ближе, когда они начали углубляться в лес.

Через несоразмерный бронежилет и толстую куртку под ним, Макнил не мог почувствовать девушку, поэтому, просунув руку под жилет и одежду, устроил ее на изгибе девичьего бедра.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, пока они продолжали нащупывать дорогу сквозь непроглядный лес, переступая через упавшие стволы деревьев и уклоняясь от кустарников, то и дело норовящих зацепиться за одежду.

– Хорошо. – Марис улыбнулась ему, позволяя себе ближе прильнуть к теплу и силе его большого тела. – Прежде у меня уже было сотрясение, и хоть это и не забавно, но не думаю, что в этот раз оно такое же сильное, как в первый. Боль проходит быстрее, поэтому я просто не понимаю, почему не могу вспомнить то, что случилось.

Ее замешательство было очевидно, и пальцы Макнила сжались на ее бедре.

– Могу предположить, что была затронута другая часть мозга. Твоя память уже частично возвращается, поэтому вероятно, что к завтрашнему дню ты все вспомнишь.

Она надеялась на это; эти белые пятна в ее жизни вызывали тревогу. Теперь это вопрос лишь нескольких часов, ибо вернулись фрагменты памяти о вещах, произошедших до и после удара по голове, но ее не устраивало частичное отсутствие информации. Она не забыла, как ехала в машине с Макнилом, но почему не могла вспомнить, как они добрались до мотеля?

Есть лишь один способ узнать то, что ее так интересовало.

– Я сама раздевалась?

Подняв взгляд, она увидела, что он улыбнулся резкой смене темы. Его голос стал глубже от разбуженных воспоминаний.

– Это был совместный труд.

Возможно, еще час назад она бы смутилась, но не теперь. Вместо этого она ощутила что-то вроде будоражащего удовольствия, накатившего на нее при мысли о том, как он снимает свою футболку, чей мягкий хлопок еще хранил тепло его тела, и одевает на нее.

– Ты прикасался ко мне? – произнесенные шепотом, эти слова, словно теплый мед, обволакивали его, давая понять, насколько ей понравилась сама мысль.

– Нет, тебе было не до этого.

Но хотел, подумал Макнил. Боже, как ему этого хотелось. Он помог девушке перебраться через поваленное дерево, поддерживая ее, чтобы не споткнулась, при этом продолжая вспоминать, как она выглядела, сидя на краю кровати лишь в одних трусиках, с закрытыми глазами, а светло-каштановые волосы разметались по тонким атласным плечам. Ее груди были высокими, упругими, небольшого размера, но восхитительно округлыми, увенчанными маленькими темно-розовыми сосками. Его правая рука вцепилась в поводья; ладонь так и ныла от желания прикоснуться к ней, накрыть эту прохладную, роскошную, упругую плоть и с любовью согреть.

– Ладно, черт возьми, – спокойно сказала она, и в свете фонаря он увидел приглашение в ее глазах цвета ночи.

Макнил глубоко вдохнул, борясь за самоконтроль. У них нет времени на проволочку, тем более на такую, которая заняла бы целый час. Час? Макнил мысленно фыркнул. Кого он дурачит? Он до того завелся, что пять минут больше походили на правду, и то при условии, что у него больше самообладания, чем он чувствовал прямо сейчас.

– Позже, – пообещал он голосом, искаженным желанием до грубого рыка.

Позже, когда он сможет не торопиться и провести с ней столько времени, сколько захочет, за закрытой дверью и с отключенным телефоном. Позже, когда она почувствует себя лучше, черт побери, и не будет страдать от сотрясения мозга. Он полагал, что потребуется, по крайней мере, пара дней, чтобы ее головная боль прошла. Два долгих, адских дня.

Остановившись, Макнил оглянулся назад. Они ушли достаточно далеко, чтобы больше не видеть свет фар между деревьями. Небольшой овраг показался прямо перед ними, и он повел Фурора прямо туда. Стены оврага препятствовали ветру, а высокие деревья, склоняющиеся над ним, служили укрытием от легкого снегопада.

– Пару часов ты побудешь здесь в полной безопасности, – сказал он жеребцу, привязывая поводья к низкой крепкой ветке.

Таким образом, у Фурора сохранялась некоторая свобода движения, и если тут окажутся какие-нибудь съедобные листья или несколько травинок, то он сможет дотянуться и попастись на этом маленьком участке.

– Веди себя хорошо, – наказывала Марис жеребцу, поглаживая его лоб. – Мы уйдем ненадолго. А потом заберем тебя назад, в твое большое, удобное стойло, и ты получишь свою любимую еду и яблоко на десерт.

Он слабо засопел и слегка качнул головой вверх и вниз, словно соглашаясь. Она не знала, сколько именно слов он понял, но определенно уловил любовь в ее голосе и сообразил, что она говорит ему что-то хорошее.

Макнил забрал у девушки фонарь и снова обвил ее рукой, когда они направились обратно к грузовику. Фурор возмущенно заржал в знак протеста, что его снова оставляют в одиночестве, но вскоре деревья заглушили эти звуки, и стало слышно лишь шорох листьев под ногами.

– Ты знаешь, что нужно делать, – сказал Макнил. – Они не будут следовать за тобой слишком близко на трассе, чтобы не вызвать у тебя подозрений. Позволь им увидеть, в каком месте ты съедешь с дороги, но сразу после этого гони так быстро, как только сможешь, чтобы выиграть максимум времени. Они смогут определить дорогу по следам от шин. Остановившись у прицепа, выбирайся из грузовика и прячься в деревьях. Не трать время зря, не огладывайся назад, чтобы посмотреть, что я делаю. Доберешься до безопасного места, оставайся там до тех пор, пока Дин или я не придем за тобой. Если появится кто-то еще, воспользуйся пистолетом.

– Тебе жилет нужнее, чем мне. – Беспокойство снедало Марис. Макнил отсылает ее с линии огня, в то время как сам будет находиться прямо в эпицентре и без всякой защиты.

– Они могут нагрянуть до того, как ты скроешься из поля зрения, и выстрелить в тебя. Единственная причина, по которой я позволяю тебе в этом участвовать, – это бронежилет на тебе.

Снова эта упрямая черта, подумала Марис. Черта? Ха! Он был пропитан этим насквозь. Она начинала подозревать, что если поцарапает его кожу, то вместо крови из него потечет упрямство. Жизнь с ним обещала быть интересной; как он уже заметил, она привыкла командовать так же, как и он. Марис с нетерпением ждала их баталий и примирений.

Когда они вернулись, Пирсол уже поджидал их.

– Все готово, – сказал он. – В камере шестичасовая пленка, батарея полностью заряжена. Теперь, если только успеем занять нужные позиции до появления плохих парней, все будет «в ажуре».

Макнил кивнул.

– Ты едешь первым. Дадим тебе скрыться из виду прежде, чем поедем за тобой. Сообщи, если заметишь что-нибудь подозрительное.

– Дайте мне минутку прочесать автомобильную стоянку мотеля и удостовериться, что не появились новые посетители. Потом я отъеду и займу позицию.

Пирсол сел в машину и сдал назад, свет его фар замелькал между деревьями.

Темнота обступила их со всех сторон, пока они прислушивались к звуку удаляющегося автомобиля. Макнил открыл дверь грузовика со стороны пассажира и обхватил руками талию Марис, поднимая ее в кабину. В темноте его лицо казалось бледным пятном.

– Что бы ни произошло, убедись, что находишься в безопасности, – проворчал он, склоняя к ней голову.

Его губы были холодными и твердыми. Марис обвила шею Макнила и открыла рот ему навстречу, когда он углубил поцелуй, наклонив для удобства голову. Его язык отнюдь не был холодным, скорее, горячим и сильным, и, почувствовав, как все ее тело напряглось от возбуждения, девушка прильнула к нему еще ближе. Этого было недостаточно; вместе с удовольствием появилось ощущение неудовлетворенности. Марис поерзала на сиденье, полностью разворачиваясь к нему, и развела ноги так, чтобы он оказался между ними, тесно прижатый к ней, и тогда поцелуй снова изменился, становясь жестокой потребностью.

Это был их первый поцелуй, но в нем отсутствовали неуверенность и взаимное узнавание. Они уже знали друг друга, уже подчинились сжигающей жажде физического желания и уступили этому голоду. Они уже были любовниками, несмотря на то, что их тела еще не соединились. Союз был заключен. Невидимые нити взаимного влечения изначально связывали их друг с другом, и теперь эта сеть была практически сплетена.

Макнил отстранился от нее. Он с трудом дышал, выпуская в холодный воздух облачка пара.

– Не будем продолжать, – напряженно выдавил он. – Не сейчас. Я уже тверд, как скала, и если мы… – он оборвал себя. – Нам надо уходить. Прямо сейчас.

– У Дина было достаточно времени?

– Черт, я не знаю! Все, что мне известно, так это то, что я нахожусь в десяти секундах от срывания с тебя джинсов, и если мы немедленно не отправимся в путь, весь наш план накроется медным тазом.

Ей не хотелось отпускать его. Ее руки не желали выпускать его плечи, бедра отказывались ослаблять хватку на его бедрах. Но она сделала это, вынудила себя разомкнуть объятия, чувствуя, что реальность в настоящий момент против них.

В повисшей тишине он отстранился, и Марис развернулась на сидении лицом вперед. Макнил закрыл дверь, затем обошел грузовик и забрался в него со стороны водителя, не сумев скрыть мелькнувшее на лице выражение острого дискомфорта.

Она плохо влияет на его здравомыслие, подумал он, заводя машину и выжимая сцепление. Заставила забыть о работе и думать только о сексе. Не сексе вообще, но сексе в частности. Сексе с ней. Снова и снова вжиматься в ее стройное тело, пока не достигнет разрядки.

Он хотел представить ощущение пресыщенности ею и не смог. Тревога охватила Макнила. Он попытался припомнить кого-нибудь из тех женщин, с которыми спал, но их имена не приходили ему на ум, а потом и лица стали казаться расплывчатыми, не было никаких конкретных воспоминаний о том, какие чувства вызывала хоть одна из них. Лишь ее рот, ее грудь, ее ноги. Ее голос, ее тело в его руках, ее волосы, разметавшиеся по подушке. Он мог представить Марис в душе вместе с ним, ее лицо по другую сторону стола каждое утро, ее одежду, висящую в шкафу рядом с его собственной.

Самым пугающим было то, что это оказалось чертовски легко представить. Единственное, что пугало его еще больше, так это мысль, что всего этого может не быть, ведь он фактически использует ее в качестве наживки в ловушке. Марис может пострадать, несмотря на все предпринятые им меры безопасности.

Они покинули укрытие леса, и Макнил, сбавив скорость на глубоких ямах и рытвинах, повел грузовик к трассе. В зоне видимости не было света фар других машин. Пухлые хлопья снега парили и кружились в лучах их собственных фар, а низкие облака скрывали малейший намек на приближение рассвета. Рация хранила тишину, свидетельствуя о том, что Дин не заметил ничего подозрительного. Через несколько минут показались огни на вывеске мотеля, а секундами позже они миновали развернутый навстречу их движению и застывший на обочине «олдсмобиль». Казалось, в машине никого нет, но Мак знал, что Дин находится внутри и ведет наблюдение. Ни одно транспортное средство не могло приблизиться к мотелю незамеченным.

Макнил направил грузовик к стоянке автомобилей и припарковался задом, чтобы девушка могла выехать быстрее. Он оставил двигатель работать, но выключил фары и повернулся к ней.

– Ты знаешь, что делать. Выполняй все в точности и никакой самодеятельности. Ясно?

– Да.

– Хорошо. Теперь я залезу в кузов. Если эти недоумки начнут палить раньше времени, падай на пол и оставайся там.

– Да, сэр, – повторила она, на сей раз с намеком сухости в голосе.

Ухватившись за ручку двери, Макнил помедлил. Бросив на нее взгляд, он что-то буркнул себе под нос. В следующее мгновенье Марис снова оказалась в его руках, а целующий ее рот был жестким и настойчивым. Он выпустил ее так же резко, как схватил, и покинул кабину грузовика. Молча закрыл дверь и, легко запрыгнув в кузов машины, притаился на полу в ожидании появления убийцы.


Глава 8


Мотель был расположен на пересечении главного шоссе, проходившего перед ним, с проселочной дорогой, огибавшей правую сторону здания. Дин проверил проселочную дорогу, как только прибыл и обнаружил, что та бесцельно петляет по сельской местности. Скорее всего, никто не будет искать их в том направлении, эта дорога никуда не ведет и требуется слишком много времени, чтобы добраться до нее. Стоничеры или их наемный убийца, скорее всего, займутся проверкой мотелей на шоссе, отслеживая неявные, но тщательно спланированные следы, оставленные Маком. Для Mарис план состоял в том, чтобы позволить их преследователям мельком увидеть, как она, обогнув мотель, выезжает на проселочную дорогу. Она собиралась повернуть сначала налево, а потом направо на шоссе. Преследователи не могут не обратить внимания, что она ведет машину без трейлера для лошади, и последуют за нею, ожидая, что она приведет их к Фурору.

По крайней мере, Maк надеялся, что именно так план и сработает. Если Рэнди Ю следовал за ними один, то шансы на успех были мизерными. Как профессионал, он всегда будет настороже. Если же он не один, то свою роль сыграет фактор неожиданности.

В кузове грузовика было холодно. Он забыл взять одеяла, чтобы укрыться, а снег все еще продолжал падать. Maк плотнее завернулся в пальто и утешал себя тем, что не было ветра. Но это слабо грело.

Минуты тянулись мучительно медленно в его напряженном ожидании. Наконец, рассвет начал проникать через покров облаков, темноту сменил сумрачный свет, хотя по-настоящему рассветет еще, по крайней мере, через час. Скоро начнется движение транспорта, которое помешает Дину отслеживать хвост. Люди начнут покидать мотель, еще больше усложняя движение на дороге. И при более ярком свете Марис будет сложнее скрыться в лесу.

– Давай, давай, – бормотал он. Неужели, он сделал след слишком сложным?

На этих словах щелкнула рация. Maк щелкнул в ответ, затем один раз ударил в стенку кабины, чтобы предупредить сидевшую за рулем Mарис.

Радио снова щелкнуло, на сей раз дважды. Мак быстро ударил по кабине два раза. Mарис завела грузовик и выехала со стоянки. Она поворачивала за угол позади мотеля, когда грузовик осветили фары автомобиля, – приманка была брошена. Через несколько секунд они узнают, была ли она поймана.

Maрис вела грузовик на постоянной скорости. Инстинкт самосохранения требовал поспешить, но она не хотела, чтобы преследователи догадались, что их вычислили. К тому времени, когда Марис вырулила на проселочную дорогу, автомобиль сзади них еще не повернул за угол. Если люди в нем следовали за ними, то, вероятно, отстали, не желая себя обнаруживать.

Она остановилась перед знаком «Стоп», затем повернула направо на шоссе. Посмотрев на повороте в зеркало заднего вида, увидела, что автомобиль притаился позади мотеля. Фары были выключены, и в слабом свете серый автомобиль было трудно разглядеть; она вообще не заметила бы его, если бы не искала.

Преследователи ехали на сером «кадиллаке» Рональда. Maрис видела машину всего несколько раз, потому что обычно имела дело с Джоан, которая водила белый БМВ. С конюшен дорога не просматривалась, и девушка редко обращала внимание на приезды и отъезды в большом доме. Весь ее интерес был сосредоточен внутри конюшен.

Ее сначала удивило, что они вообще использовали один из своих личных автомобилей, пока не поняла, что это не имеет значения. Фурор принадлежал им, ничего криминального не произошло. Если она вызовет полицию, то в ее слова о попытке преступления никто не поверит. Зачем Стоничерам убивать лошадь стоимостью более двадцати миллионов долларов?

«Олдсмобиля» Дина нигде не было видно. Mарис надеялась, что она дала ему достаточно времени, чтобы спрятать автомобиль поглубже в лесу и добраться пешком до нужной позиции.

Посмотрев в зеркало, она увидела, что «кадиллак» повернул на шоссе позади нее. Без включенных фар и сквозь кружащийся снег, затрудняющий видимость, автомобиль был едва заметен. Хотя преследователи могли видеть ее намного лучше, чем она их, потому что у ее грузовичка горели фары, они держались довольно далеко сзади, так как не могли знать, насколько хорошо просматривается их машина.

Такая осторожность работала на нее. Расстояние давало несколько дополнительных секунд: ей, чтобы выйти из грузовика и скрыться; Дину, чтобы приготовиться, а Маку – оказаться в безопасности. Она попыталась не думать о нем, лежащем на холодном железном ложе, незащищенном от шальных пуль ничем, кроме тонкого листа металла, который даже не замедлит свинцовую угрозу.

До места, где она должна свернуть с дороги к лесу, оставалось всего несколько миль. Пару раз снег становился настолько густым, что она не могла разглядеть «кадиллак» позади себя. Белые хлопья начали покрывать землю, но сухой, пушистый снег клубился и поднимался вверх с каждым дыханием ветра, и грузовик легко сметал его с шоссе.

Марис поддерживала постоянную скорость, предполагая, что преследователи видят ее, хотя «кадиллак» исчез из поля ее зрения. Главное, не разбудить их подозрений. Наконец, она проехала отметку, указывающую, что цель близка, и начала тормозить в поисках следов, которые остались с прошлого раза. Вот здесь! Она свернула с шоссе, грузовик подпрыгивал на ухабах сильнее, чем позволяла выдержать ее голова, но Марис не хотела сбавлять скорость. Теперь, когда они увидели, что ее машина свернула с шоссе, нужно ехать как можно быстрее, чтобы выиграть несколько драгоценных секунд.

Ее головная боль, немного стихнувшая, но не исчезнувшая полностью, усиливалась с каждым сильным ударом. Она проигнорировала ее, стиснув от боли зубы, концентрируясь на управлении грузовиком по узкой, петляющей тропе, которую проложил через деревья Maкнил. Она даже представить не могла, насколько трудно было делать это с трейлером на прицепе, но то, что он сумел, говорило о его упорстве и умении.

«Кадиллак» не мог преодолевать ухабы и канавы с той же скоростью, что и грузовик: у него была слишком низкая посадка. Выиграно еще несколько секунд.

Голые ветки царапнули по ветровому стеклу, затем фары грузовика выхватили темные очертания трейлера, почти скрытого среди деревьев. Сейчас! Она оставила грузовик точно в том положении, которое указал Maкнил, выключила фары, чтобы яркий свет не блокировал спрятанную под трейлером камеру, после чего вылезла и стремительно направилась к прицепу. Марис обошла его и резко срезала влево, стараясь наступать на неприкрытые снегом места. Девушка не оставила следов, удаляясь от места действия, чтобы Мак мог делать свою работу, не волнуясь о ней.

Боковым зрением она уловила движение: большая темная фигура бесшумно перебралась через борт грузовика и скрылась за колесом. По крайней мере, у него будет хоть какая-то защита, пытаясь утешить себя Марис. Возможно, ему теперь легче, но не ей. Жилет, который был на ней, нужен ему гораздо больше. Она никогда не простит себя, если с Макнилом что-то случится. Лучше бы ей вообще не вмешиваться, даже если это означает, что они не получат убедительные доказательства против Стоничеров. У ФБР еще будет возможность взять Рэнди Ю, но она никогда не встретит другого Maкнила.

Марис отошла довольно далеко и остановилась, опершись спиной на большой дуб. Снежинки тихо падали вниз, образуя кружевную шапку на ее непокрытой голове. Девушка откинула больную голову на дерево и закрыла глаза, слушая и ожидая, ее дыхание почти остановилось, сердце едва билось.

Maк ждал, его глаза не отрывались от изрытой колеи. Они могли доехать прямо до грузовика, но если руководит Ю, то, вероятно, выйдут из автомобиля и проделают остальную часть пути пешком. Он и Дин подготовились и к тому, и к другому. Подлесок был густым; если бы они попытались пробиться через него, то наделали бы много шума. Разумнее всего идти по колее, прижимаясь к краю. Mарис поставила грузовик так, что его можно было обойти только со стороны водителя; пассажирская дверь упиралась в кустарник. Любой, идущий по следу от колес, попадал прямо в объектив камеры.

После, казалось, бесконечного ожидания, Мак услышал треск веток. Он не двигался. Его позиция за правым передним колесом была безопасна; преследователи не заметят его, пока не окажутся перед грузовиком, но к тому времени они обнаружат, что кабина пуста и больше не будут обращать внимание на машину. Вместо этого они станут смотреть на трейлер и на ведущие прямо к нему отпечатки маленьких ног Марис в тонком слое снега.

Теперь появились и другие звуки: хруст веток под больше, чем одной, парой неосторожных ног, шелест одежды, порывистый вздох, как будто кто-то запыхался и пытался восстановить дыхание. Они близко, очень близко.

Шаги остановились.

– Она не в грузовике, – раздался едва слышимый, бесполый шепот.

– Смотри! Следы ведут к прицепу, – возбужденный шепот стал громче.

– Заткнитесь, – это слово просвистело сквозь сжатые зубы, как будто его повторяли не раз.

– Не затыкай мне рот! Мы загнали ее в угол. Чего ты ждешь?

Несмотря на то, что говоривший все еще шептал, его или ее голос звучал довольно громко. Возможно, микрофон уловил звуки, подумал Maк. Благодаря принадлежащему Бюро новейшему звукозаписывающему оборудованию, скорее всего разговор теперь на пленке. Единственной проблемой было то, что их явно недостаточно для суда.

– Вы наняли меня, чтобы сделать работу. Так что уйдите с дороги и позвольте мне ее выполнить.

Теперь и в словах, и в тоне, каким они были произнесены, сквозила очевидная злость.

– Ты все испортил в первый раз, так что не строй из себя «мистера Непогрешимого». Если бы ты вполовину был столь же умен, как думаешь, то лошадь уже была бы мертва, а Марис Маккензи ничего бы не заподозрила. В моих планах убийство не значилось.

«Вот оно», – с мрачным удовлетворением подумал Maк. – «Они только что приговорили себя к тюремному сроку».

Он напряг мускулы в ногах, чтобы, держа пистолет наготове, выйти и обнаружить себя. Громкий, глухой шум позади него заставил мужчину замереть на месте. Мак посмотрел через плечо и едва не застонал вслух. Большой, черный, изящный жеребец гарцевал к ним через деревья, гордо качая головой, как будто желая, чтобы они восхитились тем, как ловко он освободился.

Раздался крик:

– Вот он! Стреляй в него!

Неожиданное появление Фурора заставило их забыть об осторожности. Почти мгновенно последовал резкий звук выстрела, и от дерева позади лошади отлетела кора.

– Чертовы дилетанты! – беззвучно выдохнул Мак. Фурор оказался позади него. Если бы он сейчас встал, то уткнулся бы прямо в дуло пистолета, оказавшись между стрелком и целью. Он ничего не мог сделать, кроме как ждать следующей попытки убить красивого дружелюбного жеребца, который, очевидно, учуял знакомый запах и вырвался на свободу, чтобы принять участие в вечеринке.

Дин понял затруднительное положение напарника и выступил из укрытия, держа пистолет обеими руками.

– ФБР! Бросьте оружие на землю! Быстро!

Maк стремительно поднялся, держа руки с пистолетом поперек капота грузовика. Он увидел Рэнди Ю, поднимающего руки вверх и бросающего пистолет на землю. Всегда можно доверять профессионалу: он знает, как нужно проигрывать. Но Джоан Стоничер испугалась внезапного движения Maка, и развернулась к нему, широко распахнув полные гнева и паники глаза. Она замерла с пистолетом в руке и пальцем на спусковом механизме.

– Полегче, леди, – сказал Maк мягко. – Не делайте глупостей. Если я не достану вас, то это сделает мой напарник. Уберите палец с курка, опустите оружие, и все будет в порядке.

Она не двигалась. Со своего места Maк отчетливо видел, что ее палец подрагивал.

– Делайте, как он говорит, – устало сказал Рэнди Ю.

Их взяли с поличным, сделать они ничего не могли, так что не имело смысла ухудшать и без того непростое положение.

Фурор отреагировал на шум выстрела тревожным ржанием, но его жизнь была слишком безмятежной, чтобы запаниковать. Он приблизился рысью, ноздри раздувались, исследуя знакомые запахи и разыскивая особенный, единственный. Он рванул прямо к Маку.

Джоан отвела взгляд от Maка и взяла на прицел лошадь. Он точно уловил момент, когда ее самоконтроль разрушился: зрачки сузились, дрогнула рука.

За долю секунды до выстрела пронзительный свист всколыхнул воздух.

Много вещей случилось одновременно. Закричал Дин. Рэнди Ю упал на землю, прикрывая голову руками. Сзади заржал от боли Фурор. Рука Джоан снова дернулась, назад к Maку.

И вновь раздался оглушительный свист.

Из-за дерева выступила Maрис со сверкающими от гнева черными глазами. В руке был пистолет, направленный на Джоан. Джоан резко повернулась к новой угрозе, и Мак, не раздумывая ни секунды, выстрелил.


Глава 9


Мак так взбесился, что был готов ее убить. Но Марис это нисколько не волновало. Она была не менее зла. В ней горела ярость. Она едва удержалась от того, чтобы не наброситься на Джоан Стоничер, и только понимание того, что Фурор нуждался в помощи, заставило ее сохранять самообладание.

Лес кишел людьми: сновали медики, представители шерифа, патрульные полицейские, любопытные и даже несколько репортеров. Хотя Фурор привык к толпе, но прежде в него никогда не стреляли, поэтому шок и боль сделали его непослушным. Он повернулся на свист Марис, и молниеносные рефлексы спасли ему жизнь: пуля Джоан оставила глубокую царапину у него на груди, под углом разорвав мускул, не задев внутренние органы. Марис понадобился весь ее опыт, чтобы успокоить жеребца и остановить кровотечение. Он продолжал беспокойно двигаться по кругу, подталкивая ее и пытаясь слушаться ее мягко напевающего голоса, но его отвлекала боль.

Голова Марис пульсировала и от своенравности Фурора, и от собственного отчаянного бега через лес. Едва она услышала, как жеребец скачет среди деревьев, мгновенно поняла, что произошло и как поведет себя Фурор. Не имело значения, как он освободился, конь услышал и почувствовал людей, он счастливо гарцевал, чтобы поприветствовать их, уверенный в радушном приеме. Марис знала, что жеребец поймает ее аромат на одежде Maкнила и пойдет прямо к нему. Это было дело случая: кто из них будет застрелен первым – Макнил или Фурор. Единственное, что она могла сделать, это попытаться добраться туда вовремя, чтобы привлечь внимание лошади и всех остальных.

В течение одного ужасного, адского момента, когда Фурор заржал от боли, а Джоан повернулась обратно к Maку, Марис думала, что опоздала. Когда она вышла из-за деревьев, ей показалось, что она двигается, как в замедленной киносъемке. Марис не слышала никаких звуков, даже ржания Фурора, и не видела ничего, область ее зрения уменьшилась до узкого туннеля с Джоан посередине. Она не помнила ни как снова свистела, ни как оружие оказалось в ее руке. Палец плавно давил на курок, когда Джоан, запаниковав, снова повернулась, на сей раз целясь в Марис. И тогда Maк выстрелил. С такого близкого расстояния Джоан представляла идеальную мишень. Пуля разворотила верхнюю часть руки.

Вероятно, Джоан никогда снова не сможет пользоваться этой рукой, равнодушно подумала Марис. Ей было за кого переживать и без Джоан.

Вся сцена была зафиксирована на пленке, включая звук. У камеры была функция воспроизведения, и шериф потребовал у Дина прокрутить всю запись. Рэнди Ю и Джоан арестовали, и Ю, как умудренный опытом профессионал, сразу согласился заключить сделку. Он без колебаний сдаст всех, если это облегчит ему приговор.

Снег прекратился, хотя теплее не стало. Руки Марис заледенели, но девушка не могла оставить Фурора, чтобы согреть их. На черной груди и ногах жеребца блестела кровь, кровавые брызги покрывали заснеженные листья и саму Марис. Она шептала жеребцу, контролируя его в основном голосом, ласково напевая слова утешения и любви, пока одной рукой держала уздечку, а другой прижимала какую-то ткань, которую ей дали медики, к его груди. Она попросила помощника шерифа связаться с ветеринаром, но помощь пока не прибыла.

Ю мог бы осмотреть лошадь, но он не предложил, да и Марис не доверяла ему. Именно он ударил ее по голове. Как только она увидела ветеринара снова, то сразу вспомнила его занесенную для удара руку и холодный, безжалостный взгляд. Другие воспоминания все еще были нечеткими, оставались белые пятна, но и они постепенно заполнялись.

***

Марис пошла в большой дом о чем-то переговорить с Джоан. Она не помнила о чем, но вспомнила, как застыла на месте с поднятой для стука рукой, услышав через дверь голос Джоан.

– Рэнди сделает это сегодня вечером, пока все будут ужинать. Я сказала ему, что мы больше не можем ждать, синдикат настаивает на решении.

– Проклятье, ненавижу все это, – сказал Рональд Стоничер. – Бедняга Фурор. Хорошая лошадь. Ты абсолютно уверена, что наркотик не будет обнаружен?

– Рэнди сказал, что его не найдут, а он в этом разбирается, – холодно ответила Джоан.

Марис ушла оттуда в таком гневе, что едва сдерживалась. Первым делом нужно было позаботиться о Фуроре. В это время работники конюшен как раз собирались ужинать или уезжали на ночь домой. Она не могла задерживаться ни на минуту.

Следующее воспоминание – она бежит к стойлу жеребца. Должно быть, она застала там Рэнди Ю, хотя не помнила точно. Но даже этих воспоминаний хватит, чтобы дать показания, если они еще необходимы. Видеозапись будет более чем убедительным доказательством.

***

Еще один автомобиль присоединился к столпотворению, и невысокий полный мужчина лет пятидесяти с короткой стрижкой «ежиком» вышел из разбитого пикапа. Он устало пробирался к Марис, сжимая в руке большую черную сумку. Наконец-то прибыл ветеринар. Темные круги под его глазами сказали ей, что он, вероятно, провел всю ночь с больным животным.

Усталый или нет, но он знал лошадей. Он остановился, разглядывая великолепные линии Фурора, звездочку на его лбу, запачканные кровью белые чулки.

– Это Фурор! – удивленно выдохнул ветеринар.

– Да, и в него стреляли, – кратко ответила Марис. Ее голова пульсировала, болели даже глазные яблоки. Если Фурор в ближайшее время не успокоится, то голова, скорее всего, взорвется. – Внутренние органы не задеты, но на груди поврежден мускул. Он не успокаивается и не дает остановить кровотечение.

– Давайте с этого и начнем. Я – Джордж Нортон, местный ветеринар, – проговорил он, опуская сумку на землю и открывая ее. Ветеринар подготовил подкожную инъекцию и вышел вперед, благополучно вводя успокоительное в одну из выпуклых вен на шее Фурора. Жеребец нервно затанцевал, снова пихнув Марис. Она терпеливо сжала зубы.

– Через минуту он успокоится. – Ветеринар бросил на нее острый взгляд, пока убирал пропитанную кровью ткань, которую она прижимала к ране. – Не обижайтесь, но истекающий кровью конь выглядит лучше, чем вы. Что с вами?

– Сотрясение.

– Тогда, ради Бога, не разрешайте ему толкать вас, – резко сказал он. – Сядьте где-нибудь, пока не свалились.

Даже посреди всей кутерьмы, возникшей, пока медики готовили Джоан для транспортировки, Мак услышал слова ветеринара. Внезапно он возник рядом, возвышаясь позади нее и отбирая уздечку Фурора.

– Я подержу его. – Мак выплевывал слова, как пули. – Сядь.

– Я...– Марис хотела сказать «я так и сделаю», но он не дал ей и закончить предложение.

Предположив, что она собирается спорить, рявкнул:

– Сидеть!

– Я не собиралась спорить, – буркнула она в ответ.

Он вообразил, что она собака? «Сидеть», – ну и ну! Марис, скорее, чувствовала желание прилечь. Что и решила сделать.

С Фурором все будет в порядке; как только он успокоится и позволит ветеринару выполнить свою работу, кровотечение будет остановлено. На разорванный мускул наложат швы, вколют антибиотики и сделают повязку. Лошадь поправится. Никаких проблем не должно возникнуть и с возвращением Фурора в Соломон Грин, пусть даже грузовик и трейлер для перевозки были украдены. Пока ветеринар не закончит, а Фурора не загрузят в прицеп, она намеревалась растянуться на сиденье грузовика.

Марис устало забралась в кабину. Ключи все еще были в замке зажигания, поэтому она завела двигатель и включила печку. Девушка сняла пальто, стянула пуленепробиваемый жилет и положила его на пол, затем легла на сиденье и укрылась пальто.

Марис закрыла глаза и расслабилась, позволяя уходить напряжению, а вместе с ним ужасу и небывалому гневу. Она едва не заплакала от облегчения, почувствовав, что как только перестала двигаться, боль начала немедленно стихать. Марис могла бы убить Джоан. Ее рука бы не дрогнула, выстрели женщина в Мака. Окутанная странным вакуумом отчаяния и гнева, она целилась в голову. В тот ужасный миг, когда Джоан повернулась к Маку, Марис даже не думала о Фуроре. Девушка радовалась, что не пришлось нажимать на курок, но она знала, что сделала бы это. Марис и раньше чувствовала, что в ее характере заложена инстинктивная потребность защищать, но с истинными размерами этой потребности она столкнулась впервые. Понимание собственной природы явилось настоящим ударом.

Макнил уже сталкивался с подобным – это видно по глазам. В поведении отца и братьев она встречала ту же готовность любой ценой защищать близких и более слабых. Марис только сегодня поняла, какой силы воли и жертв требует это нелегкое дело со стороны тех, кто находится на переднем крае. Ей не пришлось делать тот заключительный, безвозвратный шаг, но она приблизилась к нему вплотную.

У ее матери тоже была эта готовность, и у некоторых из ее невесток. Отважная Мэри, бесстрашная Кэролайн, милая Бэрри. Все они при различных обстоятельствах оказывались лицом к лицу со смертью и видели конечный результат. Они бы поняли то мучительное чувство, которое владело сейчас Марис. Ну, возможно, кроме Кэролайн. Кэролайн была настолько целеустремленной, настолько сосредоточенной, что Джо когда-то сравнил ее с самонаводящейся ракетой.

Дверь рядом с ее головой распахнулась, и девушку обдало холодным воздухом.

– Марис! Проснись! – резко сказал Мак, его голос раздался прямо над ней. Мужская рука опустилась на плечо, как будто он хотел тряхнуть ее.

– Я не сплю, – сказала она, не открывая глаз. – Если не двигаться, головная боль стихает. Как скоро можно будет забрать Фурора?

– Ты никуда его не заберешь. Ты едешь в больницу на осмотр.

– Мы не можем оставить его здесь.

– Я договорился, чтобы жеребца отвезли.

Она чувствовала, с каким усилием он сохранял спокойствие; это было очевидно по его осторожному тону.

– Здесь уже все закончено?

– Закончено достаточно, чтобы я мог оставить все на Дина и отвезти тебя в больницу.

Марис со вздохом открыла глаза и села. Она знала, что Макнил не успокоится, пока доктор не подтвердит, что с ней все в порядке. Знала и понимала. Если бы они поменялись местами, она сделала бы то же самое.

– Хорошо, – сказала она, надевая пальто. Марис выключила зажигание и подняла бронежилет. – Я готова.

Быстрое согласие испугало Макнила. Она увидела, как его глаза потемнели, а челюсть напряглась.

– Со мной все будет в порядке, – мягко сказала она, касаясь его руки. – Я поеду в больницу, потому что знаю, что ты волнуешься, а я не хочу этого.

Выражение его лица изменилось, что-то болезненно нежное появилось во взгляде. Мак легко поднял ее на руки и вытащил из грузовика.

Дин пригнал из тайника свой «олдсмобиль». Мак отнес ее к нему и так осторожно устроил на переднем сиденье, как будто она была сделана из самого хрупкого стекла, затем сел на место водителя и тронул автомобиль с места. Беспорядочно движущаяся толпа расступилась перед ними, позволяя проехать. Она увидела, что Фурор уже успокоился. Рану прикрывала повязка, дикий взгляд пропал, теперь жеребец наблюдал за деятельностью людей с характерным для него дружелюбным любопытством.

Когда они уезжали, Дин поднял руку, прощаясь.

– А как же Дин? – спросила Марис.

– Найдет другую машину. Это не проблема.

Она сделала паузу.

– А ты? Когда уезжаешь? Твоя работа здесь закончена, да?

Она не намеревалась отпускать его, но точно не была уверена, как хорошо он понимает сложившуюся ситуацию.

– Работа закончена, – отрезал Мак. Во взгляде, которым он наградил ее, угадывалась едва сдерживаемая ярость. – Мне нужно подготовить документы и подчистить кое-какие мелочи. Вероятно, придется уехать уже сегодня вечером, самое позднее завтра, но я вернусь, черт возьми!

– Ты, кажется, не очень этому рад, – заметила она.

– Рад? Ты ждешь, что я буду рад? – его челюсть напряглась. – Ты не повиновалась приказам. Выскочила прямо на открытое место вместо того, чтобы оставаться в укрытии, как предполагалось по плану. Та слабоумная баба могла тебя убить!

– На мне был бронежилет, – мягко возразила Марис.

– Чертов жилет увеличивает шансы выжить, но ничего не гарантирует! Проблема в том, что ты не следовала плану. Ты рисковала своей жизнью ради проклятой лошади! Я тоже не хотел, чтобы его ранили, но...

– Не ради Фурора, – сказала она, прерывая его. – Ради тебя.

Она смотрела в окно на запорошенные снегом пастбища, мимо которых они проезжали. На мгновение в автомобиле воцарилась тишина.

– Ради меня? – он снова использовал тот осторожный тон.

– Ради тебя. Я знала, что он пойдет прямо к тебе, так как поймает мой аромат на твоей одежде. Он отвлек бы тебя, ударил головой. Возможно, даже выдал бы твое местонахождение.

Мак затих, пытаясь справиться с шоком от понимания, что она рисковала собственной жизнью ради его защиты. Он постоянно делал то же самое, в этом заключалась его работа: рисковать собой и защищать других. Но раньше он никогда не чувствовал такого ужаса, который познал, увидев, что Марис привлекла внимание Джоан, и надеялся, что никогда не почувствует этого снова.

– Я люблю тебя, – сказала она спокойно.

Проклятье. Внутренне вздохнув, Мак послал прощальный поцелуй своей холостяцкой жизни. Ее храбрость ошеломила и смирила его. Никто из знакомых ему женщин, не поступил бы так прямолинейно, раскрывшись и физически, и эмоционально. Она не играла в игры, не боролась всеми правдами и неправдами за власть. Просто знала и принимала это знание как должное, в мягких глубинах ее черных глаз отражалась та инстинктивная внутренняя уверенность, достичь которую способны лишь немногие люди. Если он упустит ее, то это станет самой большой ошибкой в его жизни.

Мак был не из тех, кто совершал подобные ошибки.

– Сколько времени нужно, чтобы пожениться в Кентукки? – резко спросил он. – Если мы не сможем сделать этого завтра, поедем в Лас-Вегас при условии, что доктор скажет, что ты в порядке.

Он не сказал, что любит ее, но она и так знала. Марис откинулась назад, совершенно довольная ситуацией.

– Я в порядке, – абсолютно уверенно сказала она.


Глава 10


– Похоже, жениться в Лас-Вегасе становится традицией в нашей семье, – размышляла вслух Марис на следующий день, когда молодой муж провожал ее в люкс. – Так же сделали два моих брата.

– Два? А сколько всего у тебя братьев?

– Пять и все старшие.

Марис сладко улыбнулась Маку через плечо, направляясь к окну, чтобы полюбоваться красным сияющим закатом. Странно, но она чувствовала себя с ним единым целым, хотя у них не было достаточно времени поговорить, поделиться подробностями биографий. События подхватили их и понесли, как чаек перед ураганом.

Доктор в отделении неотложной медицинской помощи объявил, что у нее легкое сотрясение мозга, и посоветовал поберечься день или два. Он согласился с ее мнением, что если бы ей грозила опасность впасть в кому, то это бы уже произошло. За последний день память полностью восстановилась, все белые пятна заполнились, так что Марис чувствовала себя почти в порядке.

Успокоенный Мак привез ее в Соломон Грин и полностью сосредоточился на работе, безжалостно расправляясь с мелочами и бумажной волокитой, в надежде поскорее окунуться в жизнь женатого мужчины. Пока Марис спала, Мак и Дин работали. Макнил выделил немного времени, чтобы познакомится с условиями бракосочетания в Кентукки, решил, что они ему не подходят, так как потребуют больше времени, чем он готов ждать, и забронировал два билета на самолет до Лас-Вегаса.

Рональда Стоничера арестовали за попытку совершения мошеннических действий, но он не подозревал, что его жена и Рэнди Ю собирались убить Марис, и был полностью раздавлен случившимся. Джоан сделали операцию. Согласно заключению хирурга, повреждения тканей и нервов на руке оказались существенными. Хотя рука немного восстановится, и Джоан сможет ею двигать, но она никогда не вернет способность писать, есть и выполнять другие действия, требующие точных движений. Рэнди Ю запел соловьем перед федералам, заложив кучу важных в мире скачек людей, которые были вовлечены в схему убийства лошадей с целью получения страховки. Ему не предъявили обвинение в убийстве шестнадцатилетнего мальчика. Очевидно, у него была какая-то информация об этом деле, но он ее придерживал, надеясь в дальнейшем заключить сделку с правосудием и смягчить наказание.

Марис позвонила матери и коротко ввела ее в курс случившегося, а также сказала, что собирается замуж.

– Наслаждайся, детка, – ответила Мэри единственной дочери. – Но ты должна знать, что отец захочет отвести тебя к алтарю, поэтому мы запланируем еще одну свадьбу на Рождество. У меня осталось три недели, так что не должно возникнуть никаких проблем.

Большинство матерей ударились бы в панику при мысли об организации свадебного торжества за три недели. Только не Мэри. Из собственного опыта Марис знала, что в конце концов, все будет так, как захочет мама.

Мак тоже позвонил родным. Его семья – мать, отчим и две сводные сестры – согласились присоединиться к Маккензи в Вайоминге для празднования свадьбы на Рождество.

Во время церемонии, которая состоялась около часа назад, Марис узнала, что полное имя ее мужа Уильям Александр Макнил.

– Несколько человек называют меня Уилл, – рассказал он ей немного позже, когда молодая жена призналась, что ей трудно мысленно называть его Алексом. – Большинство зовут меня Мак.

Так как Марис про себя уже сократила его фамилию с Макнил до Мак, ей это понравилось.

– Пять старших братьев? – уточнил Мак, подходя сзади и обнимая ее за талию. Он наклонил голову и уткнулся в ее светло-каштановые волосы.

– Пять братьев, плюс двенадцать племянников и одна племянница.

Мак усмехнулся.

– Праздники обещают быть милыми.

– Правильнее сказать «бурными». Подожди немного, сам увидишь.

Он развернул ее лицом к себе.

– Чего я не могу дождаться, так это оказаться с собственной женой в одной постели.

Мак поднял Марис на руки, и она обняла его за шею. Опуская ее на кровать, он накрыл губами желанный рот, и чувственный голод, который иногда затихал, но никогда полностью не исчезал, заполнил тело в полную силу, до боли. Страсть заставила его вдавить жену в матрас и спешно освободить от одежды, но в то же время он очень старался не быть слишком грубым.

Марис извивалась, в свою очередь стягивая с него одежду. Прикосновение ткани к обнаженной коже доводило ее до умопомрачения. Мак немного отодвинулся и с неприкрытым желанием уставился на миниатюрное тело жены. В борьбе за сохранение самоконтроля его дыхание сбилось, взгляд блестящих глаз казался жестким. Осторожно обхватив ее груди ладонями, он потер большими пальцами соски, превращая их в саднящие пики.

– Быстрее, – прошептала Марис, протягивая руки к его ремню.

Он хмыкнул, хотя в этом звуке слышалось не веселье, а нетерпение, затем отбросил подальше одежду и опустился на Марис. Едва она почувствовала тяжесть мужского тела, как из ее горла вырвался стон чистого счастья, и она развела ноги, заставляя его прижаться еще ближе. Ее собственное неутолимое желание не допускало дальнейшего промедления. Сильнее этой жажды она ничего не испытывала в жизни.

Мак устроился поудобнее, обнял ладонями ее лицо и поцеловал любимую, одновременно легонько толкаясь в жаркое тело. Ее тело сопротивлялось, и Марис судорожно вздохнула от неожиданно сильной боли. Почему-то ей казалось, что постоянная верховая езда облегчит первую близость, но ничто не подготовило ее к размеру вторгшейся плоти.

Оторвавшись от ее губ, он пристально посмотрел на нее, признавая очевидное. Ничего не сказал, не задал ни одного вопроса, но в глубине его глаз вспыхнуло что-то горячее и первобытное. Еще более осторожно он закончил начатое и почувствовал себя в ее глубинах, как дома, а потом замер, дожидаясь, пока ее тело расслабится под ним, вокруг него. Только после этого он стал понемногу двигаться, чуть продвигаясь вперед и отступая назад. Этого оказалось достаточно, чтобы ее дыхание снова прервалось, на сей раз от чувственной жажды, и заставило ее подняться навстречу.

Мак изо всех сил заботился о Марис, ограничивая силу толчков и поддерживая медленный размеренный темп, даже когда приближение кульминации скрутило его и заставило громко стонать при каждом движении. Она льнула к мужу в отчаянном поиске собственного освобождения, пытаясь заставить его войти еще глубже, как того требовал инстинкт. Ошеломленная неземным сиянием танца-битвы, которое они с мужем разделили, и его щедростью в любви, Марис закричала в полный голос.

Поднятая на гребень волны, не способная выносить ни секунды дольше, она ощутила взрыв небывалого удовольствия и затерялась в водовороте чувств, превратившись в бездумное существо, которое знало только свое и его тело. В то же мгновение Мак присоединился к ней, вздрагивая, толкаясь и жарко изливаясь.

Потом он лежал рядом и поглаживал жену нетвердой рукой, словно убеждая себя, что она настоящая и что они оба до сих пор целы.

– Как такое могло произойти? – хрипло спросил он. Мак немного приподнял голову, чтобы заглянуть в лицо Марис. Теперь в его блестящих глазах читалась слабость, а не желание. – Как я мог полюбить тебя так сильно и так быстро? Какое волшебство ты использовала?

Ее глаза горели от непролитых слез.

– Я просто люблю тебя. Ничего больше. Просто я тебя люблю.

***

Гору покрывал пушистый снег. Сердце Марис подпрыгнуло, когда она увидела ее.

– Вон там, – указала она. – Это гора Маккензи.

Мак с интересом разглядывал огромную махину. Никогда в жизни ему не случалось встречать человека, который владел бы целой горой, и он пытался представить себе, что за люди там обитают, как живут, и как им удалось вырастить такое волшебное существо, которое сидело рядом с ним. После двух дней супружества Мак с удивлением спрашивал себя, как он раньше мог существовать без нее. Любовь к жене сделала его цельным человеком, хотя прежде он даже не догадывался, что ему чего-то не хватает. Изящная, словно фея, светло-каштановые волосы до плеч, огромные черные глаза, в которых светилась вековая женская мудрость, но одновременно сильная, а под симпатичными грудками бьется сердце льва.

Его жена! Так неожиданно и так удивительно! Мак несколько раз просыпался среди ночи, чтобы только взглянуть на нее и понять, как все могло произойти настолько быстро. Всего три дня назад Марис проснулась в его руках и вежливо призналась: «Прошу прощения, но я не помню твоего имени», и догадка о ее травме потрясла его до самого основания. Всего три дня, но уже невозможно представить себе, что можно заснуть без нее или проснуться и не видеть ее сонную проказливую улыбку, когда она уютно устраивается в его объятьях. Ему дали всего пять дней отпуска, и было решено провести их как можно лучше. Вчера состоялся краткий визит в Сан-Антонио, где он познакомил Марис со своей семьей. Обе его сестры приехали со своими выводками, по три ребенка в каждом, и мужьями на буксире. Привычная к толпе родственников, Марис и глазом не моргнула. Мать была на седьмом небе от счастья, что единственный сын, наконец, женился, и в предвкушении рождественской свадьбы на заснеженной горе в Вайоминге. Раздобыв номер телефона у Марис, она созвонилась с ее мамой, и они даже успели подружиться, судя по тому, что его мать несколько раз ссылалась на мнение Мэри.

Сегодня они приехали в Вайоминг. Мак пытался понять, почему его мучит неприятное предчувствие.

– Расскажи мне о своих братьях, – тихо попросил он. – Обо всех пяти.

Мак кое-что знал о старших братьях, он и сам им был.

Марис улыбнулась, ее глаза мягко засияли.

– Ну что ж, давай посмотрим. Самый старший брат, Джо, – генерал авиации, работает председателем Объединенного комитета начальников штабов. Его жена, Кэролайн, имеет научные степени в физике и вычислительной технике. У них пять сыновей.

Следующий по старшинству – Майк. Он владеет самым большим ранчо рогатого скота в штате. У них с Шиа двое сыновей.

Затем идет Джош. Бывший летчик-истребитель, служил на авианосце, пока в аварии не повредил колено и не комиссовался. Сейчас работает летчиком-испытателем гражданской авиации. Его жена, Лорен, хирург-ортопед. У них три сына.

– Хоть у одного твоего брата есть кто-то, кроме сыновей? – спросил Мак, восхищаясь ее отчетом и с каждой минутой волнуясь все больше. Он постарался сосредоточиться на обыденном. Кажется, Марис упоминала о племяннице, если он не ошибается.

– У Зейна есть дочь. – Изменившийся тон привлек внимание Мака, он вопросительно выгнул бровь, но жена его проигнорировала. – У них с Бэрри еще двойняшки – сыновья, двух месяцев от роду. Зейн бывший «морской котик», Бэрри – дочь посла.

«Морской котик»! Интересно, может быть что-то хуже этого?» – подумал Мак.

– И, наконец, Ченс. Они с Зейном с таким же успехом могли быть двойняшками. Одного возраста и, как мне кажется, одного склада ума. Ченс служил в морской разведке. Он единственный из всех не женат.

Марис намеренно не стала уточнять, чем в настоящее время занимаются Зейн и Ченс. Ей показалось, что так безопаснее.

– Я все думаю, – пробормотал себе под нос Мак, направляя их арендованный полноприводный джип на гору, – как я мог ожидать, что у тебя нормальная семья.

Тонкие брови Марис вопросительно взлетели.

– И это говорит специальный агент ФБР! – воскликнула она. – Да будет тебе известно, что мужчины, как ты, на дороге не валяются.

– Да, конечно, но у меня нормальная семья.

– Как и у меня. Просто мы все преуспели в жизни. – Улыбка Марис превратилась в ту самую проказливую усмешку, которая пробирала до самого нутра и сжимала сердце каждый раз, когда он ее видел. Мак остановил автомобиль на середине дороги и потянулся к жене. Его поцелуй оказался крепким, жарким и голодным. Когда он отодвинулся, Марис заметила, что его глаза затуманились желанием.

– За что это? – обвивая руками его шею, уточнила она.

– Потому что я люблю тебя.

Он хотел сказать ей это в последний раз на случай, если не переживет грядущее противостояние. Возможно, она думает, что ее семья примет зятя с распростертыми объятиями, но ему-то больше известно о мужской психологии. Мак включил зажигание, и джип продолжил движение вверх по заснеженной дороге.

Машина добралась до вершины, перед глазами молодоженов раскинулся большой дом.

Марис со счастливым видом пропела:

– Отлично, все на месте.

И Мак понял, что пропал. Не имело значения, что свадьба предшествовала брачной ночи. Он – незнакомый мужчина – спал с их дорогой девочкой каждую ночь. Ради всего святого, с единственной дочерью и сестрой, почти малышкой. Мак все понимал. Если он выживет и у них с Марис родится дочь, он перевернет землю и небо, но не позволит озабоченным подросткам подойти к своей маленькой девочке.

Мак оглядел множество припаркованных перед домом машин, которых хватило бы для проведения парада, и заинтересовался, пустятся ли они в погоню, если развернуть джип и на всех парах рвануть с горы вниз.

Ладно, чему быть, того не миновать. Смирившись, он припарковал джип, обошел его, открыл дверцу со стороны Марис, обхватил руками ее тонкую талию и помог спуститься. Взяв его за руку, она чуть не бегом потащила мужа вверх по ступенькам крыльца.

Они зашли в дом навстречу теплу, шуму и замешательству. Неожиданно от толпы отделилась совсем маленькая фигурка в красном комбинезоне и с воплем «Малииис, Малииис» бросилась навстречу на полных ножках с перетяжечками. Марис засмеялась и опустилась на колени, наклоняясь немного вперед и протягивая руки как раз вовремя, чтобы подхватить маленький ураганчик. Мак посмотрел на крохотную девочку, совсем малышку, и тотчас влюбился. Вот так в одно мгновение потерял сердце.

Она была прекрасной, самим совершенством: шелковые темные волосы, кристально-чистые синие глаза, щечки с ямочками, ротик, словно розовый бутон, и изящные ручки с ямочками у локтей. Маленькая, как куколка. У Мака даже зачесались ладони, так хотелось взять ее на руки. Младенцы и маленькие дети до сих пор не привлекали его особого внимания, но эта малышка потрясла до глубины души.

– Это наша Ники, – представила ее Марис, поднимаясь с пола с девочкой на руках. – Единственная и неповторимая племянница и внучка.

Ники протянула крошечную ручку и ткнула пальчиком в грудь Мака таким похожим на Марис движением, что Мак не сдержал улыбки.

– Ти кто? – спросил маленький ангел.

– Это Мак, – ответила Марис и поцеловала нежную круглую щечку.

С серьезным видом Ники рассматривала его некоторое время, потом протянула ручки с видом ребенка, уверенного, что все рады его подержать. Он непроизвольно потянулся к малышке и вздохнул от счастья, прижав маленькое тельце к груди.

Мака оглушила установившаяся в комнате тишина: группа крепких мужчин, которых хватило бы на целую футбольную команду, поднялись со своих мест, выражая угрозу каждым движением. На обращенных в его сторону напряженных лицах также читалась угроза.

Марис смотрела на братьев и отца с сияющим видом. Но вскоре Мак заметил, как ее глаза расширились от удивления, оценив воинственность их поз.

Ожидалось противостояние. Седовласый тесть с черными глазами, которые унаследовала Марис, выглядел так, словно ел на завтрак гвозди, а братья вообще казались способными на убийство. Опытным взглядом Мак оценил каждого, пытаясь определить самого опасного. Все до одного выглядели теми еще задницами. Громила с седыми висками и пронзительными голубыми глазами, наверное, тот самый генерал, и черт его побери, если он не похож на парня, который каждый день ходит врукопашную. А этот худощавый, жилистый, твердый, как железо, скорее всего, владелец ранчо, из тех мужчин, кто ежедневно покоряет мать-природу. Летчик-испытатель… надо думать вот тот, стоящий, слегка расставив ноги, в инстинктивной дерзкой позе сильного человека, не моргнув глазом играющего со смертью.

Затем Мак встретился взглядом с парой холодных, смертельно опасных глаз. Вот этот, подумал он, самый опасный именно этот со спокойным выражением лица и серо-голубыми леденящими глазами. Точно этот! Мак был готов поспорить на годовую зарплату, что определил «морского котика». Подошедший и ставший с ним бок о бок мужчина выглядел не менее опасным, хотя был невероятно привлекателен на лицо. Этот последний явно из секретной службы флота.

Сталкиваться с трудностями Маку не впервой. Он передал Ники в руки Марис и инстинктивно сделал шаг вперед, защищая ее и ребенка собственным телом. Шесть пар агрессивных глаз следили за каждым его движением.

Выглянув из-за плеча мужа, Марис сразу оценила ситуацию.

– Ма-ма! – нетерпеливо позвала она, делая ударение на каждом слоге и подсказывая, что ей нужно подкрепление.

– Марис!

Полный удовольствия мягкий голос донесся со стороны, в которой, как предположил Мак, находилась кухня. За возгласом раздались легкие быстрые шаги, и в комнату ворвалась невысокая стройная женщина, ростом не выше Марис, с такой же потрясающей полупрозрачной кожей. Она со смехом прижала дочь, затем обняла новоиспеченного зятя, хотя он стоял неподвижно, не осмеливаясь отвести взгляда от вставшей стеной угрозы.

– Мам, – привлекла внимание матери Марис, показывая на другую сторону комнаты. – Что это с ними?

Бросив быстрый взгляд на мужа и сыновей, Мэри уперлась руками в бока.

– Прекратите немедленно! – приказала она. – Чтобы я этого не видела! Слышите меня?

Ее голос с южным акцентом ласкал мягким бризом, черные глаза Вульфа Маккензи замерцали.

– Мы просто хотим узнать о нем немного больше, – успокоил он жену глубоким и низким, как гром, голосом.

– Марис его выбрала, – твердо ответила Мэри. – Что вам еще нужно знать?

– Много чего, – вступил в разговор брат со смертельным взглядом. – Все произошло слишком быстро.

– Зейн Маккензи! – в изумлении воскликнула рыжеволосая женщина, выходя из кухни. – Не могу поверить, что это говоришь ты! Мы поженились после одного дня знакомства!

Она пересекла нейтральную полосу между противоборствующими сторонами, обняла Марис и повернулась к мужу лицом.

«Значит, я не ошибся», – подумал Мак. – «Это и есть «морской котик». Ему бы очень подошла надпись на могильной плите «всегда прав».

– Это другое дело, – вступился за брата генерал, удивительно точная копия Вульфа Маккензи, за исключением голубых глаз. Похоже, и в его диету регулярно входили гвозди.

– В чем же разница? – раздался новый голос. В комнату вошла элегантная блондинка и острым взглядом зеленых глаз уставилась на шестерых мужчин. – Вы все страдаете от избытка тестостерона. Главный симптом этого заболевания – неспособность к мыслительному процессу.

Женщина прошла вперед и встала с незанятой стороны от Мака. Теплота и удивление отразились в глазах генерала, когда он посмотрел на свою жену.

Еще один здоровяк, летчик-испытатель, начал свою речь:

– Марис …

– Взрослая женщина, – прервал его женский голос. Высокая, фигуристая женщина с каштановыми волосами и безмятежными синими глазами встала рядом с блондинкой. – Привет, меня зовут Лорен, – обратилась она к Маку. – А говорил сейчас мой муж, Джош, который обычно выказывает большее благоразумие.

– Меня зовут Шиа, я жена Майка.

В подкрепление прибыла еще одна женщина – темноволосая, немного застенчивая. Она встала рядом с Лорен, скрестила руки на груди и спокойно встретила взгляд мужа.

Два ряда смотрели друг на друга: мужчины впились глазами в жен-отступниц, а женщины выстроились в линию с двух сторон от Мака. Под защитой надушенной женской стены он совершенно растерялся.

Кэролайн смело встретила взгляд мужа.

– Каждую из нас приняли с распростертыми объятьями, когда мы вышли замуж за мужчин этой семьи. Я ожидаю, что вы проявите такую же любезность по отношению к мужу Марис. А иначе…

Джо принял вызов. Он немного наклонил голову и блеснул светло-голубыми глазами.

– Иначе что? – спросил он глубоким шелковым голосом, полным чего-то неуловимого, возможно, предвкушения.

В комнате установилась полная тишина, даже дети замерли, глядя на родителей. Мак посмотрел на выстроившихся рядом с ним женщин, выражение его лица немного смягчилось. С затаенной усмешкой он подвел итог:

– Не беспокойтесь. Я все понял.

– Рада за тебя, потому что я ничего не поняла, – раздраженно сказала Марис.

– Это м…

– Только не говорите, что это мужское дело, – предостерегла Мэри, и Мак прикусил язык.

– Да, мэм, – кротко ответил он.

Загорелое лицо Вульфа посветлело, губы дернулись. Эти два слова были ему очень хорошо знакомы.

Ники завозилась на руках Марис, та наклонилась и поставила девочку на ножки. Малышка погладила Мака по колену и довольным тоном произнесла: – Маааак. После чего, вытянув ручки, побежала по направлению к отцу. Зейн поднял ее, удерживая одной мускулистой рукой.

– Там Мак, – пояснила она папочке, указывая пальчиком на нового дядю. – Он мне понавился.

Неожиданная улыбка смягчила опасное выражение его лица. Большая рука погладила шелковые волосики дочки и отвела от лица непослушную прядку.

– Я заметил, – сухо сказал Зейн. – Он бросил на тебя один единственный взгляд и превратился в раба, как и все остальные. Именно это тебе нравится, ведь так?

Маленькая головка совершенно определенно качнулась несколько раз вниз и вверх. Зейн хмыкнул и бросил на Бэрри смеющийся взгляд.

– Еще бы тебе не нравилось!

Откуда-то сверху донесся детский плач.

– Кэм проснулся, – всполошилась Бэрри и немедленно помчалась к ребенку, забыв о Маке.

– Как она это делает? – не обращаясь ни к кому конкретно, спросил Ченс. – Им всего два месяца от роду. Как ей удается различить близнецов по плачу?

Женская половина, включая Ники, победила. Напряженность в комнате сразу рассеялась, засверкали улыбки, провожая Ченса, последовавшего за Бэрри, чтобы выяснить, права ли она. Перед тем, как уйти, Ченс подмигнул Маку, выражая мужскую солидарность. Кризис возник и успешно разрешился. Мужчины Маккензи не любили расстраивать своих женщин. Если женщинам Мак понравился с первого взгляда, так тому и быть.

Почти сразу Бэрри вернулась, удерживая в руках извивающийся сверток. За ней следовал Ченс, умело держа на руках другого младенца.

– Она угадала, – недоверчиво покачал он головой.

Мак смотрел на два крошечных личика и видел перед собой совершенно одинаковые черты, словно зеркальное отражение. Казалось, их невозможно различить. Дьявол, как же Ченсу удалось узнать, права она или нет?

– Кэмерон, – представила Бэрри, указывая на сверток в своих руках и улыбаясь его скептическому взгляду. – Ченс держит Зака.

Бэрри еще умудрялась держать в руке две бутылочки с молоком.

– Как вы их различаете?

Мак покачал головой, продолжая искать хоть малейшее отличие в личиках младенцев.

– Кэмерон нетерпеливый, а Зак более настойчивый.

– Вы действительно можете различить их по плачу?

– Ну конечно, – ответила она, как будто это мог сделать каждый.

Ники привстала на плечах отца, зажав в кулачках его волосы.

– Мотли, дядя Денс[5], – воскликнула она и выпрямилась, бесстрашно отпуская волосы и ни за что не держась.

Зейн стащил дочку со своих плеч.

– Махнем не глядя, – предложил он и поменялся с Ченсом. Потом положил малыша на сгиб локтя, взял у Бэрри одну бутылочку и виртуозно засунул соску в маленьких жадный ротик.

Ченс удерживал за ножки Ники, которая стояла на его ладонях в полный рост и визжала от удовольствия.

– Ченс, – уговаривал он проказницу. – Меня зовут Ченс. Ченс!

Ники прижала крошечные ладошки к его щекам, наклонилась и заглянула в глаза со всей серьезностью.

– Нет, – вынесла она окончательный вердикт. – Денс. Говоли неплавильно.

Комната взорвалась громким смехом в ответ на выражение лица Ченса. Он посмотрел на диктатора, который еще ходил пешком под стол, и покачал головой.

– Ты все еще хочешь стать частью этой семейки? – уточнил он у Мака.

Мак подмигнул Марис и ответил:

– Ну да.

Пока сын расправлялся с бутылочкой, Зейн, оценивая, смотрел на нового родственника.

– Марис сказала, что ты специальный агент ФБР.

Что-то в тоне брата встревожило Марис.

– Нет, – твердо ответила она и подтолкнула мужа в сторону кухни. – Ты его не получишь. Даже не надейся. Ему и в ФБР с головой хватает работы.

В этот момент Мака подхватила волна женщин. Все хотели обсудить свадебную церемонию, но прежде, чем покинуть комнату, он оглянулся назад. Его глаза встретились с глазами Зейна… и Зейн Маккензи улыбался!

– Добро пожаловать в семью.

Эпилог

– Ты класивая, – вздохнула Ники, которая опиралась локотками в колени Марис, обхватив ладошками свои щеки, и не спускала с тети большущих синих глаз. Предсвадебные хлопоты очаровали маленькую девочку. Настойчивому изучению подверглось все, чем занимались женщины. Сначала она исследовала сотни маленьких мешочков, аккуратно сшитых, заполненных семенами и завязанных лентами. Затем, стоя на цыпочках и держась за край стола, она наблюдала за Шиа, лучшим семейным кондитером, которая лепила десятки розочек из сахарной глазури, практикуясь перед украшением свадебного торта. Вскоре все розочки несли на себе отпечатки маленьких любопытных пальчиков. Когда Ники поняла, что украшения съедобные, розы постепенно начали исчезать, пока не остались только в виде предательских следов на детском личике.

Платье Марис привело малышку в полный восторг. Длинная юбка, кружева, фата – все ее восхищало. Когда, наконец, Марис надела свадебный наряд, Ники сжала перед собой руки и с сияющим взглядом воскликнула:

– Как плинцесса!

– Ты тоже красивая, детка, – порадовала племянницу Марис. Ники досталась роль девочки-цветочницы. Зейн пробормотал что-то про «накликать беду на свою голову». Так как малышке не исполнилось и трех лет, невеста приготовилась ко всему, вплоть до прямого отказа цветочницы сыграть свою роль. Правда, на репетиции за день до свадьбы Ники важно прошла по проходу со своей корзинкой, наполненной розовыми лепестками, разбрасывая их с гордым видом в совершенной уверенности, что глаза всех присутствующих направлены на нее. Сделает ли она то же самое на виду огромной толпы народа – это другой вопрос, но девочка выглядела восхитительно в длинном ярко-розовом платье, с цветами и лентами в темных шелковистых волосах.

– Я знаю, – уверенно ответила Ники и оставила свой пост у коленей Марис, чтобы вернуться к зеркалу и полюбоваться собой. Она делала это каждые пять минут с тех пор, как Бэрри ее нарядила.

Главными экспертами по вопросам моды в семье Маккензи являлись Бэрри и Кэролайн, которые взяли на себя заботы о прическе и макияже Марис. Они были достаточно проницательными, чтобы сохранить изящную простоту облика невесты, а не подавлять ее тонкое лицо высокой прической и толстым слоем косметики. Бэрри закончила с прической и устроилась в кресле-качалке покормить близнецов перед началом церемонии. Она уже подкармливала малышей молоком из бутылочки, но после кормления грудным молоком они спали дольше. Бэрри не хотелось отвлекаться во время церемонии.

Мэри достаточно быстро поняла, что как бы ни был велик дом Маккензи, он не вместит всех приглашенных на свадьбу гостей. Рождество приходилось на среду, но священник церкви в Рате назначил рождественское богослужение на воскресенье, чтобы освободить праздничный день для свадьбы. В углу трехметровая елка сияла множеством мигающих белых лампочек. Падуб и ветки хвойных деревьев украшали подоконники, наполняя церковь прекрасным ароматом. Белые огоньки обрамляли дверной проем, окна, кафедру и ведущие к ней ступени. Ряды белых свечей наполняли помещение мягким светом. Верхнее освещение не включали. Свет, льющийся с елки, рождественских гирлянд и свечей, создавал волшебную атмосферу.

Обычно Сочельник большинство жителей Рата проводили дома, празднуя в семейном кругу или готовясь к основному торжеству на следующий день. В этом году все собрались на свадьбу. В отдельной комнате рядом с главным входом до Марис доносились всплески шума по мере прибытия все новых гостей.

Мэри тихо стояла в сторонке и со слезами на серовато-голубых глазах наблюдала, как ее единственная дочь занималась приготовлениями к свадьбе. Не имело значения, что Марис и Мак официально уже женаты. Только сегодняшнюю свадьбу Мэри считала настоящей. Любимая доченька выглядела прекрасной и хрупкой в серебристо-белом платье, в котором ее светло-каштановые волосы приобрели потрясающий оттенок темного серебра. Мэри вспомнила, как увидела малышку в первый раз, когда той было несколько секунд от роду. Маленькая, хорошенькая, она смотрела на мир серьезными, большими, абсолютно черными глазами. Глазами отца. Припомнились блестящие от слез глаза самого Вульфа, взявшего дочку из рук матери и нежно прижавшего к своей широкой груди, словно самую большую драгоценность в жизни.

В памяти Мэри промчались тысячи других воспоминаний… Первый зуб дочери, ее первый шаг, первое слово, которым вполне предсказуемо стало слово «конь». Вот Марис впервые сидит на пони: ее глазки светятся от удовольствия, а Вульф подстраховывает дочку. Марис – маленькая тень, неотступно следует за папочкой, как прежде делали ее старшие братья. Или вот она в школьные годы отчаянно бросается в каждую драку, в которую ввязывались братья, машет маленькими кулачками в попытке их защитить, совершенно не обращая внимания, что противники вдвое больше ее. Вот Марис плачет над умершим старым пони, а потом светится от счастья на следующее Рождество, когда Вульф подарил дочке первую «настоящую» лошадь.

Потом было первое свидание Марис, и Вульф, беспокойно бродящий по дому до тех пор, пока его маленькая девочка не вернулась целой и невредимой под родную крышу. Одно из самых любимых воспоминаний – Зейн, Джош и Ченс вместе с отцом бесконечно меряют пол шагами. Если бы в тот вечер дома оказались Джо и Майк, они бы тоже не отставали. Ужас в глазах бедного молодого человека, набравшегося смелости пригласить Марис на свидание, когда четверо мужчин Маккензи встретили их по возвращении на крыльце. Он не повторил приглашения. То ли мужчины научились лучше прятать свои чувства, то ли Марис подзабыла свой первый выход в свет, но очень странно, что она так удивилась реакции отца и братьев на Мака, когда впервые привела его домой. Мужчины! Мэри обожала своих мальчиков, хотя временами они слишком любили брать верх. Мак им понравится, так только они переборют переплескивающие через край защитные инстинкты. А если Марис не остережется, то Зейн вовлечет ее мужа в те дела, которыми они занимаются с Ченсом. Зейн. Мысли Мэри на секунду прервались, она оглядела комнату. Все три его ребенка были здесь с Бэрри. Обычно он приглядывал за одним из близнецов или катал на плечах Ники. Значит, Зейн где-то бродит совершенно свободный. Мэри была уверена, что таких случайностей у него не бывает.

– Зейна нет в комнате, – объявила она, догадываясь, что Марис хотела бы об этом знать.

Дочь рывком подняла голову, ее прекрасные глаза полыхнули огнем.

– Я заживо спущу с него шкуру, – рассердилась она. – Не позволю Маку пропадать месяцами, как Ченс. Я его только нашла и не позволю ему надолго исчезать.

Бэрри тоже удивилась, осознав, что с ней находятся все три ребенка, и покачала головой в удрученном признании пронырливости своего мужа.

– Уже поздно что-то делать. У него было достаточно времени, чтобы поговорить с Маком наедине. Вы не хуже меня знаете Зейна и его талант к планированию операций.

Марис хмурилась, и Кэролайн отодвинулась от нее, сжимая в руке аппликатор для теней.

– Я не могу красить твои глаза, когда ты свела брови в одну линию, – предупредила она. Марис постаралась расслабить мышцы лица, и Кэролайн вернулась к своему занятию. – Нельзя позволить движимым гормонами мужчинам вмешиваться в свадебные приготовления женщин. Ты и завтра успеешь спустить с него шкуру. Замани его в засаду, когда он будет ожидать этого меньше всего.

– Зейн всегда готов к неожиданностям, – ухмыльнулась Бэрри. Затем она посмотрела на маленькую дочку, которая, восхищаясь собой, танцевала перед зеркалом. – За исключением Ники, – добавила она. – К ней он готов не был.

– А кто бы был? – пробормотала Лорен, нежно улыбаясь маленькой девочке.

Ники, заслышав свое имя, остановилась посередине пируэта и одарила всех ангельской улыбкой, которая не обманула присутствующих ни на секунду.

– Мак опьянен ею, – вздохнула Марис. – Он даже глазом не моргнул, когда она разрисовала его ботинки «волшебным фломастером».

– Самый яркий показатель истиной любви, какие мне встречались в жизни, – сухо сказала Кэролайн. Она тронула тушью черные от природы ресницы Марис и отодвинулась в сторону, чтобы оценить свою работу. – Вот так. Мак должен быть настоящим сумасшедшим, чтобы покинуть тебя ради того, чтобы порезвиться в полудиких странах, в которых не имеют понятия о санитарии и шопинге.

Жизненной философией Кэролайн был девиз – «живи удобно!», для чего она прилагала чрезвычайные усилия. Она могла пройти пешком не одну милю в поисках пары идеально сидящих туфель. Это доставляло ей настоящее удовлетворение, так как на работе приходилось часами стоять на ногах. Как можно сосредоточиться, если обувь жмет?

– Не думаю, что Мака интересует шопинг, – задумчиво произнесла Шиа.

Она подхватила на руки Ники и, напевая бодрый мотивчик, закружилась по комнате с заливающейся смехом девочкой.

Раздался стук в дверь, в комнату заглянул Джон.

– Пора! – возвестил он. Потом его светло-голубые глаза остановились на Кэролайн. – Ого, мам, ты выглядишь отпадно!

– Умный мальчик, – одобрила она. – Я не забуду упомянуть тебя в завещании.

Он рассмеялся и исчез. Марис поднялась и глубоко вздохнула. Время пришло! Не важно, что они женаты более трех недель. Это было представление, и почти весь город собрался стать его свидетелями.

Шиа поставила Ники на пол и подала ей корзинку с розовыми лепестками, которая хранилась в кладовке, чтобы Ники не вздумалось разбросать их по всей комнате. Один раз им уже пришлось собирать с пола бархатные лепесточки, и этого с головой хватило.

Бэрри положила Зака рядом с Кэмероном. Оба младенца с полными животиками спали мирным сном. И в самое время: как раз пришла одна из племянниц Шиа присмотреть за ними, благодаря чему Бэрри могла принять участие в торжествах.

Зазвучала музыка, пора выходить.

Они покидали комнату друг за другом и в сопровождении мужчин Маккензи направлялись к выделенным им местам. Высокая фигура Зейна заполнила дверной проем. Марис сказала: «Нет!», и он усмехнулся, протягивая руку Бэрри.

– Минуточку! – Бэрри остановилась напротив Ники, поправила ленты в ее волосах и поудобнее пристроила корзинку в нетерпеливых маленьких ручках. – Делай с цветочками так, как ты делала прошлым вечером. Хорошо? Все помнишь?

Ники кивнула.

– Я блосу цитоцки на пол.

– Правильно, солнышко.

Сделав все, что было возможно, Бэрри направилась к Зейну, который обнял жену за талию и на секунду крепко прижал к себе, после чего они тоже вышли.

В дверь вошел Вульф, элегантный и строгий в черном смокинге.

– Пора, милая, – сказал он Марис.

Его черные глаза светились нежностью, когда он протянул руки и обнял дочь, покачивая вперед и назад, как делал всю ее жизнь. Марис положила голову на широкую отцовскую грудь, потрясенная неожиданным порывом любви к нему. Как же ей повезло с родителями!

– Я уже начал беспокоиться, сможешь ли ты отвлечься от лошадей достаточно надолго, чтобы влюбиться. Но теперь знаю, что тебе не понадобилось много времени.

Она засмеялась, не отрывая голову от его груди.

– Именно так я догадалась. – Марис подняла голову, ее глаза блестели от слез и смеха. – Я забыла о Фуроре и помнила только о Маке. Это похоже на любовь.

Вульф поцеловал дочь в макушку.

– Так и быть, тогда я его прощу.

– Деда! – Властный тоненький голосок прозвучал где-то в районе колена Вульфа. Они глянули вниз, где Ники дергала его за ногу. – Быстлей, нада блосать цитоцки.

Как обычно, смешной выговор Ники заставил Вульфа засмеяться.

– Хорошо, кексик.

Он наклонился и взял внучку за свободную руку, не позволяя выбежать вперед и начать «блосать цитоцки» раньше времени.

Втроем они направились к центральному проходу. Марис нагнулась и поцеловала Ники в щечку.

– Ты готова?

Ники кивнула, сжимая корзинку обеими руками и оглядываясь вокруг широко открытыми синими глазами, засветившимися от волнения.

– Тогда иди вперед.

Марис осторожно подтолкнула Ники в середину прохода. Церковь сияла от множества зажженных свечей, и, казалось, в их сторону повернулись сотни улыбающихся лиц.

Ники вышла в центральный проход, словно мисс Америка на круг почета. Раздаривая улыбки направо и налево, она изящным движением опустила руку в корзину и достала лепесток. Один. Разжала пальчики и позволила ему спланировать на пол, после чего потянулась за следующим. Ники по одному доставала лепестки и роняла их на ковер с удивительной точностью, не спеша, один раз даже наклонилась, чтобы поправить лепесток, который упал слишком близко к другому.

– О, Боже! – Марис чувствовала, как рядом сотрясается от смеха Вульф. – Она слишком наслаждается своей ролью. С такой скоростью и до полуночи не доберется до алтаря.

Люди оборачивались друг к другу и смеялись над такой сосредоточенностью Ники на своей задаче. Бэрри спрятала лицо и беспомощно задыхалась от смеха на плече у мужа. Зейн усмехался, Ченс хохотал в голос. Стоя у алтаря, Мак широко улыбался маленькому чертенку, завоевавшему его сердце. Пианист огляделся, понял, в чем причина задержки, и храбро продолжил музицировать.

Опьяненная всеобщим вниманием, Ники начала импровизировать. Следующий розовый лепесток полетел через плечо назад. Священник не мог вздохнуть, его лицо покраснело от усилий сдержать неприличный смех.

Ники поднялась на носочки и запустила лепестки по кругу. Несколько из них выскользнули из корзинки, и девочка, нахмурившись, подобрала их и вернула на место.

«Мне нельзя смеяться, – твердила про себя Марис, чувствуя как смех запузырился и неудержимо начал рваться наружу. – Если я начну, то буду смеяться до слез и испорчу макияж».

Она зажала рот рукой, но это не помогло. Перехватило дыхание, горло что-то сжало, и веселый смех вырвался на волю.

Ники остановилась и повернулась в их сторону, ожидая похвалы за отлично проделанную работу.

– Блосай… я имела в виду, разбрасывай лепестки, – с трудом выговорила Марис между взрывами смеха.

Маленькая головка наклонилась.

– Холосо? – спросила малышка, доставая полную горсть лепестков и бросая их вверх.

Прогресс! Целую горсть, а не один.

– Очень хорошо, – одобрила Марис в надежде, что это ускорит продвижение к цели.

Это и на самом деле помогло. Облачко за облачком, лепестки взлетали вверх, и Ники, набирая скорость, продвигалась к алтарю. Наконец, она прошла весь путь и с сияющей улыбкой обратилась к Маку:

– Концились цитоцки!

– Ты все сделала правильно, – похвалил он, с трудом выговаривая слова от смеха.

Закончив миссию, малышка важно направилась к скамье, где сидели Зейн и Бэрри, и протянула ручки, чтобы ей помогли занять свое место.

Со вздохом облегчения пианист заиграл знакомую мелодию "Here Comes the Bride"[6]. Вульф и Марис начали торжественно двигаться к алтарю. Все присутствующие поднялись и, улыбаясь, проводили глазами невесту с отцом.

Так как свадьбу организовывали за очень короткое время, то не было ни подружек невесты, ни шафера. Мак в гордом одиночестве ожидал Марис у алтаря. Он смотрел на приближающуюся невесту, и официальное выражение его лица смягчилось, а синие глаза продолжали сиять от недавнего смеха. Как только Марис остановилась рядом, он нежно взял ее за руку. За спиной раздался счастливый вздох его матери, в котором одновременно слышались слезы.

Принимая во внимание, что Марис и Мак уже были женаты, было решено пропустить часть службы со словами «кто отдает эту женщину». Вульф ласково обнял дочь, поцеловал ее в щеку, пожал Маку руку и занял предназначенное ему место рядом с Мэри.

– Дети мои, – начал священник, но за спинами жениха и невесты снова пронесся подавленный смех.

Услышав голос Бэрри, Марис не очень удивилась, когда маленькое создание протиснулось между нею и Маком и встало непосредственно перед ними.

– Я тозе буду, – прощебетала Ники тоненьким голосом, который разнесся по всей церкви.

Оглянувшись через плечо, Марис заметила Зейна, который поднимался со скамьи в погоне за неуловимым отпрыском. Она улыбнулась и покачала головой, в ответ брат подмигнул и спокойно сел.

Так Ники и простояла всю церемонию, прижавшись к ногам жениха и невесты. Они чувствовали подрагивающее от волнения тельце, и Мак предусмотрительно подтянул проказницу поближе к себе, чтобы не дать ей ускользнуть и сделать что-нибудь шокирующее, например, заглянуть под рясу священнику. Она уже поглядывала на него с подозрительным любопытством. К счастью, ее внимание больше привлекали само венчание, свечи, мигающие лампочки на елке и красивые наряды молодых.

Потом священник произнес:

– Теперь вы можете поцеловать невесту.

Что Мак незамедлительно сделал, а Ники подняла голову и уставилась на них.

– Как нам лучше поступить с ней, когда мы будем выходить? – прошептал Мак, не поднимая головы.

– Подними ее на руки и передай Зейну, – прошептала в ответ Марис. – Он будет ждать.

Пианист взял знакомые торжественные аккорды. Мак посадил Ники на одну руку, а другой обнял Марис, и они пошли вдоль прохода, сопровождаемые звуками музыки, смехом, слезами и аплодисментами. Около второго ряда скамей малышка в длинном платье успешно перешла из одной пары сильных рук в другую.

Банкет получился долгим и блестящим. Марис безостановочно танцевала с мужем, отцом, братьями, племянниками, родственниками и давними друзьями. Она танцевала с шерифом Клеем Армстронгом, с послом Лавджоем, отцом Бэрри, с отцом и дедушкой Шиа, с владельцами ранчо, продавцами и знакомыми с заправочной станции. Наконец Мак снова ее пригласил, и крепко обняв и прижавшись щекой к ее голове, закружил под музыку.

– И что тебе сказал Зейн? – неожиданно спросила Марис.

Она почувствовала усмешку мужа, хотя он не поднял головы.

– Он предупредил, что ты догадаешься.

– Даже не сомневайся. Так что он сказал?

– Ты и так знаешь, что он сказал.

– Тогда, что ты ответил?

– Что это интересно.

Марис раздраженно проворчала:

– Не хочу, чтобы ты месяцами пропадал в других странах. Я с трудом смирилась с мыслью, что ты будешь заниматься расследованиями для ФБР. Хочу быть с тобой каждую ночь, а не волноваться, когда ты где-то за тысячи миль.

– Я сказал Зейну то же самое. Запомни, мне не обязательно заниматься тем, чем занимается Ченс. – Мак прижался еще теснее и понизил голос до интимного шепота. – Как твой цикл? Началось?

­– Нет. – У нее была задержка всего на пару дней, но два дня – это два дня. Раньше подобных проблем не случалось. Возможно, организм таким образом отреагировал на сотрясение мозга и волнения по поводу произошедшего, поэтому Марис пока не собиралась делать объявление. – Ты очень расстроишься, если я так быстро забеременела?

– Расстроюсь? – Мак поцеловал жену в ушко. – Тому, что у нас будет собственная Ники? – Марис почувствовала, как его плечи вздрогнули. – Я думал, она никогда не закончит с теми чертовыми лепестками.

– Она – единственная в своем роде. Надеюсь.

Марис крепче прижалась к мужу и почувствовала, как от удовольствия напряглись груди и все остальное тело. Даже если она еще не носит ребенка, это скоро случится. Нельзя же так часто заниматься любовью без последствий.

Какое-то время они танцевали молча, затем Мак задумчиво произнес:

– Фурора уже должны привезти.

Марис заморгала, чтобы не заплакать. Мак преподнес ей самый чудесный в мире подарок на Рождество. Цена на Фурора упала в разы, когда мир скачек узнал об очень низком количестве сперматозоидов в его семенной жидкости. Все предложения о покупке были отозваны. Оставалась некоторая вероятность рождения жеребенка от Фурора, но настолько незначительная, что ее не принимали во внимание. Как скаковая лошадь Фурор стоил немало, и Рональд Стоничер мог получить за него больше, чем предложил Мак, но перед хозяином ранчо маячили огромные расходы на суд и защитников, и он обеими руками ухватился за предложение срочно продать жеребца. Марис настолько переживала за Фурора, что Мак вел переговоры со Стоничером в тайне от нее. Очень не хотелось ее расстраивать, если сделка сорвется.

– Отец ждет не дождется проехать на нем верхом, – улыбнулась Марис. – Несколько раз сказал, как он мне завидует, ведь я постоянно буду работать с самим Фурором.

Они еще немного помолчали, наслаждаясь близостью. Их венчание не стало величественным торжественным событием – Ники об этом позаботилась, – но прошло просто замечательно. Гости веселились и наслаждались событиями, и еще долго будут улыбаться, вспоминая о свадьбе Марис Маккензи.

– Время бросать букет! – раздался громкий возглас.

Молодожены обернулись и увидели толпу хихикающих молоденьких девушек, которые собрались для традиционного развлечения. Они прихорашивались, искоса поглядывая на старших мальчиков Маккензи. Подошли и женщины постарше, не сводящие оценивающих взглядов с Ченса.

– Я думал, что букет бросают перед самым отъездом молодых, – шутливо улыбнулся невесте Мак.

– Похоже, они больше не в силах ждать.

Она была совсем не против немножко поторопить события. После этого танца Марис больше всего хотелось остаться с мужем наедине.

Ники чудесно проводила время, набивая животик тортом, а карманы монетами, кружилась в танце на руках отца, деда, дядей и кузенов. Заметив в руках Марис букет, который так ее восхищал «класивыми» цветами, кружевами и лентами, Ники выскользнула из рук Сэма в поисках лучшего места для наблюдения за разворачивающимся действием. Девочка от усердия даже наклонила голову к одному плечу.

Марис поднялась на возвышение, повернулась к залу спиной и с силой бросила букет через плечо. Крики: – Лови! Лови его! – заполнили помещение.

И почти сразу же раздался тревожный вскрик нескольких голосов. Марис круто развернулась. Толпа девушек и женщин мчалась вперед, не отрывая взглядов от летящего им навстречу букета. И прямо на их пути, также засмотревшись на цветы и двигаясь чуть впереди, оказалась маленькая фигурка в ярко-розовом платьице.

Волна из семнадцати мужских тел, одетых в темное, шестнадцать Маккензи и один Макнил, от шестилетнего Бенджи до Вульфа, понеслась в сторону маленькой девочки. Марис заметила абсолютно белое лицо Зейна, который пытался добраться до своей малышки до того, как она окажется под ногами неуправляемой толпы. Сама Марис тоже спрыгнула с возвышения и побежала, не обращая внимания на неподходящее для этого платье.

Две группы людей сближались друг с другом на умопомрачительной скорости, Ники застряла посередине. Одна из девочек-подростков посмотрела под ноги, заметила Ники и панически завопила, стараясь остановиться, но ее подтолкнула девочка сзади.

Ченс стоял в стороне ото всех, чтобы ни коим боком не попасть под раздачу свадебных букетов. В результате перед ним оказалось меньше препятствий, чем перед остальными спасателями. Он обогнал Зейна на два шага, обхватил малышку обеими руками и откатился с ней в сторону от летящей толпы. Зейн развернулся, защищая своим телом Ченса от любого, кто мог налететь на него. А еще через секунду между Ченсом и остальными гостями выросла защитная стена из мужчин и мальчиков.

Букет упал ровно на середину спины Ченса.

Он осторожно перевернулся, и из-под защиты рук дяди появилась голова Ники.

– Ула! – воскликнула она, заметив букет. – Дядя Денс помал цитоцки!

Марис заскользила в попытке остановиться перед ними. Ченс лежал на полу без движения, на его груди устроилась Ники. Он глянул на Марис, золотисто-коричневые глаза подозрительно прищурились.

– Ты сделала это нарочно, – обвинил он сестру.

Макнил и Маккензи подошли чуть ближе, пряча улыбки в углах строгих ртов. Марис скрестила руки.

– Подстроить такое совершенно невозможно, – серьезно ответила она и прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться над расстроенным выражением лица Ченса.

– Ха! Ты занималась подобными фокусами всю свою жизнь.

Ники протянула ручку и ухватилась за одну из лент букета, подтягивая его поближе, а потом торжественно положила цветы на грудь дяде.

– Воть, – удовлетворенно сказала она и погладила букет.

Зейн потер с одной стороны нос, но оказался не таким умелым в сокрытии улыбки, как Марис.

– Ты поймал букет, – ухмыльнулся Зейн.

– Ничего я не ловил! – прорычал Ченс. – Она попала букетом мне в спину.

Подошла Мэри и остановилась рядом с Вульфом, который непроизвольно обнял ее одной рукой. Сияющая улыбка расплылась по лицу матери.

– Счастливчик Ченс! – воскликнула она. – Это означает, что ты следующий.

– Нет, не следующий, – выдавил Ченс, принимая сидячее положение с Ники на руках. Потом осторожно поставил девочку на пол и поднялся сам. – Обман и фокусы не считаются. У меня нет времени на жену. Мне нравится делать то, чем я занимаюсь, а жена будет только мешать. – Оправдываясь, он пятился от родственников. – Я сделан не из того теста, из которого получаются хорошие мужья. Так что…

Маленькая ручка дернула его за штанину. Ченс замолчал и посмотрел вниз.

Стоя на носочках, Ники с сияющим видом обеими руками протягивала ему букет.

– Не забудь цитоцки.




Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.


Загрузка...