Ворчуны за бортом!

Глава первая Неприятное пробуждение

— Ох! — крякнул мистер Ворчун и резко сел в постели.

— Ну что такое? — пробормотала сонная миссис Ворчунья.

Она отодвинулась от мужа и натянула на голову колючее одеяло. То соскользнуло с шишковатых ступней мистера Ворчуна, и дремавшие между его пальцами уховёртки тут же проснулись.

— Куда-то исчезли все лампочки! — закричал мистер Ворчун. — У нас в доме завёлся вор!

Домом он называл необыкновенный фургон, который построил своими руками вместе с отцом, мистером Ворчуном-старшим. Сейчас фургон стоял в заросшем саду ветхого поместья Великаннов — огромного, но населённого всего лишь горсткой жильцов.

— У нас их и не было, бестолочь! — пробормотала миссис Ворчунья из-под одеяла.

— Повтори его по буквам! — выпалил мистер Ворчун, чем удивил и себя, и жену.

Миссис Ворчунья откинула одеяло и тоже села в кровати.

— Кого? — спросила она.

— Слово «бестолочь», — пояснил мистер Ворчун. — Это новое правило. Обзываться можно только теми словами, которые ты можешь без ошибок произнести по буквам!

— Да ты сам его только что выдумал! — фыркнула миссис Ворчунья.

— Но правило есть правило.

— Оно же дурацкое!

— И всё-таки его надо соблюдать, нравится тебе это или нет, лупоглазая!

— Это кто сказал? — строго спросила миссис Ворчунья.

— Я сказал, — заявил мистер Ворчун. — А я крупнее тебя и сплю в пижаме, так что я всегда прав.

— Значит, теперь ты будешь всё время молчать? — Миссис Ворчунья хмыкнула.

— В смысле?

— Ты же ничего по буквам не скажешь!

— Ха! — отозвался мистер Ворчун.

Миссис Ворчунья уставилась на него налитыми кровью глазами, но муж не глядел в её сторону. Он повторил слово по буквам:

— X. А.

Миссис Ворчунья пожалела, что не знает, как правильно пишется слово «бестолочь». В нём наверняка не меньше двух «о»!

— Я в твои глупые игры не играю, ты... старый ботинок! — рявкнула она, застучав жёлто-зелёными зубами так, что в её уродливой голове зазвенело.

— Сейчас не время ссориться. — Мистер Ворчун вытянул руки перед собой, как лунатик. — Надо узнать, куда делся свет.

— А ты ещё не догадался? — прыснула миссис Ворчунья.

— О чём? — с неподдельным интересом спросил мистер Ворчун.

А вы уже догадались, дорогие читатели? Думаете, что Ворчуны проснулись глубокой ночью и именно поэтому в их комнате темно и ничего не видно?

Т-Е-М-Н-О

Но разве мистер Ворчун такой дурак, что сам бы этого не понял? В общем, вы ошиблись. Слушайте.

— Рассказать тебе, куда делся свет, любимый муженёк? — произнесла миссис Ворчунья приторным голосом вне себя от радости.

— Давай, жена, — согласился мистер Ворчун, чуя подвох.

— Твои глаза, — подсказала миссис Ворчунья.

— Что с ними не так? — потребовал ответа мистер Ворчун.

— Они закрыты.

Мистер Ворчун распахнул глаза и заморгал от боли, потому что по ним ударил утренний свет.

— И правда, — вздохнул он, успокоенный и довольный. Но не прошло и секунды, как мистер Ворчун снова рассердился: — А почему ты мне раньше не сказала?! Зачем держала это в секрете?

Миссис Ворчунья вполне могла бы сказать в свою защиту: «Знаешь, ты сам виноват, что сидел с закрытыми глазами! Мог бы и додуматься их открыть», но вместо этого она ответила:

— Ну, у тебя же есть от меня секреты.

Мистер Ворчун выбрался из-под одеяла, свесил ноги с кровати и опустился на пол, чуть не задев целую груду дынь. (О них я расскажу чуть позже.)

— А-а-а-а-а! — завопил он, словно человек, наступивший голой пяткой на чучело ежа по имени Колючка. (Дело в том, любезный читатель, что он и правда наступил на чучело ежа по имени Колючка.)

Мистер Ворчун нагнулся, взял в руку Колючку — ай! — и отбросил его в угол захламлённой спальни со всей своей недюжинной силы.

К счастью, всего минуту назад миссис Ворчунья (сегодня была её очередь готовить завтрак) потянулась за сковородкой, которая всю ночь отмокала в большом, до краёв наполненном водой тазу (он хранился под кроватью, чтобы не занимать много места).

Она села на кровать с мокрой сковородкой в руках как раз в тот момент, когда ёж Колючка полетел в её сторону, хотя в саму миссис Ворчунью мистер Ворчун не целился. Он разозлился на чучело ежа, а не на жену.

Миссис Ворчунья вскинула руки, защищаясь, как вдруг поняла, что у неё есть прекрасное оружие против летающих ежей. Она ударила Колючку сковородкой, и чучело отскочило от неё, как мяч от теннисной ракетки у опытного игрока.

Ёж вылетел в окно спальни так быстро, что вы не успели бы крикнуть: «Осторожно, там, в саду!» Ворчуны наблюдали за происходящим в немом восторге.

Тишину нарушило звонкое «ай!». Мистер Ворчун, разминая пострадавшую от колючек ежа ступню, в два прыжка подскочил к окну и выглянул наружу.

Там стоял Клумбис, бывший садовник поместья Великаннов, и потирал затылок. «Бывший» означает, что садовником Клумбис больше не был и ему уже не нужно было ухаживать за обширным садом, окружавшим громадный полуразрушенный дом.

Мистер Ворчун рассмеялся и показал на него пальцем. (Ему нравилось смеяться и показывать пальцем на тех, кому везло ещё меньше, чем ему самому.)

— Что там, муженёк? — спросила миссис Ворчунья, не вставая с постели. Она вытирала сковородку краем колючего одеяла.

— Колючка столкнулся с Клумбисом, — объяснил мистер Ворчун.

Миссис Ворчунья гаденько улыбнулась:

— Так ему и надо!

Мистер Ворчун понятия не имел, кого она имеет в виду — чучело ежа или бывшего садовника. Мало того, ему не было до этого никакого дела. Ему хватало других забот.

Миссис Ворчунья не ошиблась: он и правда не посвящал её в свои тайны. Например, сегодня он собирался ускользнуть на тайную встречу.

Мистер Ворчун пришёл на встречу в круглой палатке и уселся в самый центр — туда, куда ему приказали сесть. Из дыры в крыше струились солнечные лучи и падали прямо на мистера Ворчуна, словно свет прожектора.

— Почему я должен сидеть именно здесь? — проворчал он своему единственному собеседнику.

Тот расположился на коврике напротив мистера Ворчуна, скрестив ноги по-турецки, но его лицо скрывала тень, и мистер Ворчун никак не мог его разглядеть.

Он предположил, что незнакомец страшно уродлив. Ведь не всем дано быть красивыми, как его миссис Ворчунья.

Мистер Ворчун широко улыбнулся при мысли о жене, и его и без того пугающее лицо исказила жуткая ухмылка. Он раздул ноздри и втянул в них воздух. Улыбка тут же угасла.

— Здесь воняет, — пожаловался мистер Ворчун, и вполне справедливо: запашок в палатке был не из приятных (хотя воспитанный человек не стал бы на это указывать).

— Она сшита из шкур животных, — шёпотом объяснил Человек-в-тени. — У них особый запах.

— Особо отвратительный запах, — поправил его мистер Ворчун.

Он глубоко вдохнул и тут же об этом пожалел. Конечно, пахло в палатке не так мерзко, как изо рта мистера Ворчуна (с этой вонью вообще мало что могло сравниться), но всё же душок звериных шкур казался ему невыносимым. Пусть и странно слышать такое от человека, который обычно питается раздавленными на дороге животными, да ещё и не первой свежести, но не забывайте, это же мистер Ворчун!

— Ха! — сказал он. (Последнее время ему нравилось к месту и не к месту вставлять это словечко.) Он уже отсидел попу в своей неуклюжей позе и заёрзал на ковре. — Знаете, вот мебель в этой ловушке-вонючке точно не помешала бы, — добавил мистер Ворчун.

Тут он заметил, что его вязаная безрукавка забилась в штаны. Мистер Ворчун выдернул её оттуда и случайно задел локтем небольшой столик на трёх ножках. Столик упал, и мистер Ворчун рассердился.

— Мебель вам просто необходима, а вот дурацкие столики хорошо бы убрать!

Загадочный незнакомец прокашлялся. Это был особый, наигранный кашель, как бы предлагающий, а не перейти ли нам к делу.

— А не перейти ли нам к делу? — прошептал он. (Видите, я же говорил!)

— Точно-точно, — согласился мистер Ворчун.

В палатку он пришёл из-за записки, полученной при самых необычных обстоятельствах. Неделю назад мистер Ворчун проснулся и обнаружил, что к его груди (точнее, к пижаме) приколота бумажка.

Он сразу догадался, что миссис Ворчунья тут ни при чём. Она бы наверняка воткнула булавку в него, а не в пижаму. Кстати, о булавке. В корзинке для швейных принадлежностей миссис Ворчуньи лежали только старые, погнутые булавки, и ещё две она носила в ушах, иногда заменяя их серёжками из металлических колечек. Эта же булавка блестела как новенькая. Она была превосходной.

Некто умудрился пробраться на земли поместья Великаннов, проникнуть в фургон, подняться по лестнице, перешагнуть через их как-бы-сына Лучика, который спал в коридоре, и войти в комнату Ворчунов, никого не разбудив. Такой ловкости можно было только позавидовать! Тем более что ёжик Колючка почти всегда валялся на полу случайно оставленной ловушкой для ничего не подозревающих ступней, а вы сами знаете, как это опасно.

Что касается самого анонимного послания, оно было написано на дорогой плотной бумаге БОЛЬШИМИ БУКВАМИ, но чётко и аккуратно — похоже, что автор легко управлялся с ручкой. Нет, миссис Ворчунья явно не имела к записке никакого отношения.

Неизвестный автор вывел коричневыми чернилами на кремовом листочке просьбу к мистеру Ворчуну: прийти на поле Гиллигана в четверг в час дня. Но внимание мистера Ворчуна привлекло кое-что другое.

Записка сообщала, что о встрече никому нельзя рассказывать и явиться надо обязательно одному. Но даже не это особенно заинтересовало мистера Ворчуна. Он дочитал до строк о том, что в награду обещаны серебряные монетки. Именно эта деталь его и привлекла...

...Разумеется, мистер Ворчун никому и словом не обмолвился о тайной встрече, чтобы ни с кем НЕ ДЕЛИТЬСЯ серебряными монетками. В четверг он сел на свой верный скверный велосипед и приехал на поле Гиллигана примерно к часу. Там он обнаружил большую, круглую, похожую на купол палатку.

— Мне нужно, чтобы вы кое-куда доставили ОЗО, — сказал незнакомец.

Это слово прекрасно рифмовалось со словом «заноза».

— Ясно. — Мистер Ворчун кивнул.

Он понятия не имел, что это за человек и что такое «ОЗО», но уточнять не решился — вдруг ответ покажется ему скучным? Детали его не интересовали. По-настоящему его интересовали только серебряные монеты.

Не поймите меня превратно, жизнь мистера Ворчуна не вертелась вокруг денег, как это бывает у некоторых. Его не привлекали дорогие машины и новинки техники, но у мистера Ворчуна были кое-какие планы, и для претворения их в жизнь ему пригодились бы серебряные монетки в (довольно-таки дырявом) кармане. Если Человек-в-тени просит доставить ОЗО, он его доставит. И точка.

— Много кто желает заполучить ОЗО и прибрать его к рукам, но он поедет с вами, так что постарайтесь скрыть его от любопытных глаз, — добавил незнакомец.

— Поедет? — Мистер Ворчун вскинул бровь. — Так это человек, а не предмет?

Он слушал собеседника вполуха, но точно заметил бы, скажи тот «вы повезёте его с собой» вместо «он поедет с вами», а незнакомец явно сказал «поедет».

— ОЗО — это Очень Значительная Особа, — со вздохом объяснил Человек-в-тени. — Сокращённо. И ваше... хм... испытание заключается в том, чтобы доставить его из пункта А в пункт Б.

— Почему вы просто не посадите его на автобус? — удивился мистер Ворчун. Тут он вспомнил, что получит серебряные монеты за это «испытание» и предлагать другие варианты незнакомцу не стоит. — Я вам помогу! — выпалил он, взмахнув руками, чтобы продемонстрировать свою готовность. (Он не понимал, как связаны эти вещи, но однажды его убедили, что недостаток взмахов руками указывает на недостаток рвения, так что мистер Ворчун решил не рисковать.)

Тут раздался грохот: он снова уронил какой-то предмет мебели, не разглядев его в темноте.

— Прекрасно, — ответил незнакомец (на грохот он не обратил внимания, а энтузиазм его впечатлил). — Доставьте ОЗО целым и невредимым миссис Бейлисс к двадцать пятому числу. Здесь вся необходимая информация.

Из тьмы показалась рука с конвертом из той же кремовой бумаги, на которой мистеру Ворчуну написали первую записку. Он забрал конверт.

— Но будьте осторожны, — продолжил Человек-в-тени. — Я повторюсь: кое-кому известно, что ОЗО хочет поехать к миссис Бейлисс, и они вполне могут похитить его или того хуже...

— Того хуже что? — спросил мистер Ворчун.

Незнакомец опять понарошку кашлянул.

— Это отчаянные люди. Если они поймут, что ОЗО им не достанется, они вполне могут сделать так, чтобы он не достался никому.

— О, — только и сказал мистер Ворчун.

Он не совсем понял, о чём говорит Человек-в-тени, но задавать вопросы ему больше не хотелось. Он уже заскучал, солнце светило прямо в глаза, и мистеру Ворчуну очень хотелось скорее убраться отсюда.

Незнакомец тем временем уже протягивал ему второй конверт.

— Вот фотография залога, который мы вам обещали, и ещё немного денег — в банкнотах — на дорожные расходы. (Мы-то с вами прекрасно понимаем, что между фотографией горы монет и настоящей горой монет огромная разница, но не забывайте, между нами и мистером Ворчуном разница тоже огромная.)

Мистер Ворчун с благодарностью принял конверт и зажал его в грязном кулаке.

— Ну ладно, — сказал он. — Я тогда пойду?

Мистер Ворчун с трудом поднялся на ноги и направился к выходу из палатки, но на секунду замер и обернулся на таинственного работодателя. Ему хотелось на прощание сказать что-нибудь весёлое и приятное.

— Вонь, — начал он.

— Что? — уточнил Человек-в-тени.

— К ней со временем привыкаешь.

— Да, — согласился незнакомец. — Пожалуй.

Мистер Ворчун приподнял ткань, закрывавшую вход в палатку, и вышел на улицу. Он зашагал по траве к невысокому деревянному забору, к которому прислонил свой велосипед. По пути он поспешно запихнул оба конверта за пояс штанов, сшитых из двух старых поясов.

Мистер Ворчун забрался на свой верный скверный велосипед и только собрался начать крутить педали, как вдруг на дорогу перед ним вышел, качаясь, небольшой человечек. Качался он потому, что всё его тело вместе с головой закрывала перевёрнутая бочка. По бокам были проделаны круглые отверстия, из которых торчали руки, а снизу виднелись ноги.

Мы с вами непременно ахнули бы, увидев такое странное создание, или вскинули брови, или подумали: «Боже!» А вот мистера Ворчуна не особенно удивил человек, одетый в бочку.

— Это ты ОЗО? — спросил он.

— ОЗО, — ответил ОЗО.

«Наверное, это маскировка», — подумал мистер Ворчун.

Он перевёл взгляд с ОЗО на свой велосипед и обратно, а потом указал на руль.

— Запрыгивай, — сказал он.

ОЗО забрался на велосипед, схватился за руль и свесил ноги по обе стороны переднего колеса. Мистер Ворчун наклонился влево, потому что дорогу загораживала огромная бочка, и принялся крутить педали.

Глава вторая Пригнись!

Лучик, как-бы-сын Ворчунов, юркнул за невысокую каменную стену как раз в тот момент, когда в него полетела уже третья по счёту тракторная шина.

— Беги! — завопил он.

— А я что делаю? — ответила Мими.

Она и правда бежала, и её длинные волосы со вплетёнными в них розовыми бантами развевались на ветру.

Лучик помчался за ней, вдыхая аромат самодельных духов — он казался таким же розовым, как её розовое платье и розовые очки в розовой оправе.

Тут в воздух взмыла ещё одна шина и приземлилась у ног Мими и Лучика, отчего им стало не по себе. Она ударилась о землю, прокатилась вперёд неуклюжими зигзагами и въехала боком в куст, словно упавшая замертво лань (резиновая и круглая лань).

— Ну зачем ты его рассердил? — крикнула Мими на бегу, и не думая замедляться.

— Я не специально, — оправдывался Лучик.

Его голубое платье явно было создано не для бега: мальчик в нём запутался, споткнулся и упал, ударившись о землю подбородком.

— Ох! — крякнул он (почти любой человек, оказавшийся в подобной ситуации, сказал бы то же самое).

Мими остановилась и обернулась к Лучику, лежавшему в высокой траве. Она склонилась над ним и спросила:

— Тебе больно?

— Мне хорошо как никогда! — со вздохом ответил мальчик и приподнялся на локтях.

Тут вид ему заслонили чьи-то пухлые ноги в сморщенных коричневых колготках со стрелками и грязных тапках-кроликах.

— Привет, мам, — сказал Лучик, потому что всё это — ноги, колготки и тапочки — принадлежало именно миссис Ворчунье. (На самом деле не она была его мамой. Лучика ей подарили.)

— Ты что там делаешь? — миролюбиво поинтересовалась миссис Ворчунья.

— Я упал, — объяснил мальчик.

— Мы рассердили мистера Ворчуна-старшего, — начала рассказывать Мими, но её прервала четвёртая... нет, простите, уже пятая тракторная шина, которая неслась прямо на детей. (Я чуть не сбился со счёта.)

На глазах изумлённых Мими и Лучика миссис Ворчунья поймала шину и швырнула её в сторону мистера Ворчуна-старшего — туда, откуда она прилетела, — одним быстрым движением.

— Уи-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и! — радостно завизжала миссис Ворчунья.

Бросок был не самый грациозный, но всё-таки впечатляющий. Раздался жуткий звук удара, а за ним последовала цепочка ОЧЕНЬ грубых слов, которые связались в одно длинное. (Будь это мультик, над мистером Ворчуном-старшим непременно появилось бы облачко со звёздами, восклицательными знаками и сердитым черепом с костями.)

Миссис Ворчунья гордо улыбнулась, обнажив жёлто-зелёные зубы.

— Будет знать, как кидаться шинами, пыльное ископаемое, — проговорила она.

Не забывайте, что мистер Ворчун-старший — это не муж миссис Ворчуньи. Это не тот мистер Ворчун, который стащил крошку Лучика с бельевой верёвки, где он висел, прищеплённый за уши, и подарил его жене. Нет, мистер Ворчун-старший — это отец того самого мистера Ворчуна.

— Как тебе удалось так сильно его разозлить? — обратилась миссис Ворчунья к Лучику.

— Я спросил, кому он вяжет шарф, — ответил мальчик, поднимаясь на ноги и расправляя своё голубое платье.

Когда-то оно было вовсе не его и вовсе не голубое. Миссис Ворчунья отдавала как-бы-сыну свои старые платья и красила их разведёнными в воде синими чернилами, потому что твёрдо знала: мальчики носят одежду голубого цвета.

— И почему этот глупый козёл закидал тебя шинами, когда ты спросил про шарф? — удивилась миссис Ворчунья.

— Потому что он вяжет вовсе не шарф, мама, — объяснил Лучик. — Я принял это за шарф.

— А это оказался свитер для мистера Ворчуна, — добавила Мими.

— Старый дурак, — проворчала миссис Ворчунья. (Мистеру Ворчуну-старшему всегда нравилось делать вещи своими довольно-таки вонючими руками, но вязанием он увлёкся сравнительно недавно.)

Миссис Ворчунья отбежала к невысокой стене, за которой до этого прятались

Лучик с Мими, и попыталась через неё перепрыгнуть. Думаю, вы уже догадались, что произошло. Она врезалась в стену, громко закряхтела и перевалилась через неё головой вниз.

В воздухе мелькнули торчащие вверх ноги в тапочках-кроликах, и миссис Ворчунья исчезла из виду. Лучик с Мими поспешили ей на помощь, но она уже поднялась и опустила подбородок на верхний ряд кирпичей.

— Что за дуралей поставил здесь стену? — пробормотала миссис Ворчунья.

Тут раздалось громкое «Ха!». Угадали, кто его произнёс? Но никаких пирожков вы за это не получите! Если вы слышите «Ха!», когда с миссис Ворчуньей случается что-нибудь неприятное, можете смело поставить заколку своей лысой подружки на то, что «Ха!» сказал мистер Ворчун. (Нетнет, не мистер Ворчун-старший, а тот мистер Ворчун, за которым замужем миссис Ворчунья. Читайте внимательнее.) Очевидно, это «Ха!» выкрикнул именно он.

— Ха! — повторил мистер Ворчун и шагнул вперёд.

За ним шли два осла: Топа и её брат Хлоп (или Хлоп и его сестра Топа), которые раньше возили фургон Ворчунов.

Я лишь условно называю его фургоном. Это не новенькая и блестящая машина, купленная в автосалоне «ПРО100 ФУРГОНЫ». Его не построили цыгане и не передавали из поколения в поколения. Не был это и старый, забытый фургон, который заботливо отремонтировал любитель фургонов.

Нет. В этом фургоне жили мистер Ворчун, миссис Ворчунья, их сын Лучик (украденный), и я точно помню, что уже рассказывал о том, как его построил мистер Ворчун, которому немножко помогал отец (тот самый мистер Ворчун-старший, который любил покидаться шинами). И построили они его из всякой всячины. При виде фургона разумные прохожие обычно убегали прочь, особенно теперь, когда в него был запряжён слон Пальчик.

Да-да, отныне дом Ворчунов тащил слон, а ослы Топа и Хлоп ушли на заслуженный отдых. Теперь они жили в прицепе, который мистер Ворчун построил специально для них, и могли спокойно любоваться окрестностями. Правда, в последнее время семья редко отправлялась в дорогу. Они проводили дни в поместье Великаннов и его запущенном саду, где собрались и сейчас.

— Не надо мне тут ваших «Ха», мистер, — с издёвкой заявила миссис Ворчунья. (Вы же помните, как мистер Ворчун сказал «Ха»?)

Она схватила первое, что попалось ей под руку, и швырнула в мужа. К счастью, прицел у неё был неважный, и снаряд — которым оказалась старая резиновая косточка с пищалкой — пролетел мимо цели.

— Между прочим, твой отец бросался шинами в Лучика и Муму, — добавила миссис Ворчунья.

— Мими, — поправила её девочка.

Поскольку Ворчуны обосновались на землях поместья Великаннов (где

Мими работала чистильщиком обуви на лорда Великанна, который отправился в тюрьму, после чего поместьем стала управлять его жена, леди Ля-Ля), Мими часто проводила время с Лучиком. Они крепко сдружились, но миссис Ворчунья всё никак не могла запомнить, как правильно произносится её имя.

— Вот как, бросался? — Мистер Ворчун повысил голос.

— Да, мистер, бросался шинами! — подтвердила миссис Ворчунья.

— Но это же позор, жена! — возмутился он.

— Неприемлемо, — согласилась она.

— Непростительно! — вторил ей мистер Ворчун.

— Неукоснительно! — добавила миссис Ворчунья (она не понимала значения этого слова, но подозревала, что оно как-то связано с косами). Главное, чтобы мистер Ворчун не потребовал повторить его по буквам!

— Пора бы разъяснить бестолковому старику, что бросаться нельзя — ничем и ни в кого! — объявил мистер Ворчун.

Вся компания зашла за кусты рододендрона и стала пробираться к сарайчику, в котором мистер Ворчун и его отец устроили мастерскую. Раньше за садом ухаживал талантливый садовник Клумбис, но эти дни красоты и порядка остались в прошлом.

Как только его светлость утащила длинная рука закона, Клумбис бросил свою работу, потому что садоводство он ненавидел. Некогда безупречные лужайки, чудесные цветы и ухоженные кусты никто не косил, не подрезал и не подстригал, и они превратились в дикие заросли. А сорняки? Для них настало золотое время.

Мистер Ворчун-старший лежал на траве лицом кверху, а под его попой валялись обломки трёхногой табуретки, упавшей одновременно с ним. В руке мистер Ворчун-старший всё ещё держал вязальные спицы, а с них свисала длинная, тонкая шерстяная нить. Его прижимала к земле огромная тракторная шина.

— Это ты постаралась, жена? — спросил мистер Ворчун и с восхищением посмотрел на миссис Ворчунью.

— Я. — Она гордо кивнула, и супруги обнялись.

Лучик с Муму — извините, с Мими, конечно, — помогли мистеру Ворчуну-старшему подняться.

Мистер Ворчун тем временем заметил своё отражение сразу в нескольких автомобильных дисках, прибитых к стене сарайчика. Эти трофеи он подбирал на дороге и срывал с машин на свалках. Мистер Ворчун развернулся полюбоваться на себя, провёл вонючей рукой по волосам и с удовлетворением выпрямился.

— Ну всё, хватит сидеть на одном месте, — сказал он. — Мы отправляемся в как там это...

— Кактамэто?

— Ну, э-э-э... это самое. Приключение, — нашёлся мистер Ворчун. — Нас ждут важные дела!

Глава третья Время приключений!>

Ох. Ох-ох. Судя по всему, человек, который скрывался в тени палатки на поле Гиллигана и поручил мистеру Ворчуну доставить ОЗО (Очень Значительную Особу) к некой миссис Бейлисс, почти ничего не знал о Ворчунах.

Просить мистера Ворчуна отвезти ОЗО (Очень Значительную Особу) куда бы то ни было — это всё равно, что обратиться за помощью к куче слоновьего навоза, чтобы она выключила свет, подмела пол или купила молоко по дороге домой из Школы для слоновьего навоза.

Кстати, я не случайно выбрал именно этот пример. У меня на всё и всегда есть причины. Дело в том, что эта история, как и сама жизнь Ворчунов, насквозь пропитана слоновьим навозом.

Почему? Вы ещё спрашиваете? Вы что, недотёпа?

Ах нет, простите, воспитанные люди так не разговаривают. Именно из-за таких словечек лорд Великанн вляпался в КУДА БОЛЬШИЕ проблемы с полицией, чем прежде, когда его арестовывали за целый ряд других провинностей. Эта история приправлена слоновьим навозом, потому что в ней фигурирует слон Пальчик, само собой. Разумеется.

А есть кое-что, чем занимаются все слоны: они пьют, едят, ведут себя по-слоновьи и время от времени какают.

И что из этого выходит? Слоновий навоз!

Приключение началось на следующий день после того, как мистер Ворчун получил надлежащие указания от Человека-в-тени, а также снимок первой половины серебряных монеток и деньги на дорожные расходы. Ещё с утра Пальчик вывез фургон за ворота поместья Великаннов. Погнутые старые створки валялись в зарослях травы рядом с полуразрушенными, рассыпающимися на глазах колоннами, которые некогда гордо стояли по бокам от ворот.

Лучик и ярко-розовая Мими сидели верхом на слоне. Над головой девочки летали две птички колибри (Завиток и Спиралька), что было вполне обычно (для неё). На месте, которое в любой другой повозке предназначалось бы кучеру, сидел ОЗО, одетый в бочку. Сидел он молча. Мими то и дело оглядывалась на него, всё дожидаясь, когда их познакомят.

— Мне нравятся твои новые туфли, — заметил Лучик.

— Спасибо, — отозвалась Мими. — Раньше они были грязно-коричневыми. Я сама их покрасила в розовый.

— Ты покрасила туфли? — удивился мальчик.

— Я способная девочка, — сказала Мими и широко улыбнулась.

— Нет, я другое имел в виду. Я не знал, что их вообще красят, — уточнил Лучик. — Не думал, что это возможно!

— Очень даже возможно, — ответила Мими. — Ты не знаешь, куда мы едем?

— Куда мы едем? — повторил вопрос Лучик.

— И да и нет.

Тут Пальчик протянул мальчику апельсин, держа его кончиком хобота, словно пальцами. Лучик сильно, от души похлопал слона, чтобы тот почувствовал его благодарность, несмотря на толщину слоновьей кожи.

— Спасибо, Пальчик, — сказал он и принялся чистить апельсин.

— Так что? — напомнила ему всё такая же розовенькая Мими.

— Мы должны доставить этого ОЗО некой даме по имени миссис Бейлисс, это всё, что я знаю... (Мистер Ворчун рассказал Лучику и миссис Ворчунье только то, что, по его мнению, им «требовалось знать», то есть почти ничего.)

— ОЗО? — спросила Мими (и Лучик ждал этого вопроса).

— Очень Значительная Особа, — расшифровал он.

— И эта... э-э-э... особа в бочке и есть ОЗО? — спросила Мими, кивая в сторону загадочного человечка.

— ОЗО! — крикнул ОЗО.

Лучик кивнул:

— Да, он и есть.

— А кто такая миссис Бейлисс? — поинтересовалась Мими.

Мальчик пожал плечами, а это нелегко проделать, когда вы сидите верхом на слоне и чистите апельсин обеими руками. Если бы мистер Ворчун хотел повторить такой манёвр, он непременно свалился бы на землю, утянув за собой ещё и миссис Ворчунью, и они укатились бы в огромные заросли чертополоха. А вот Лучик сидел прямо и уверенно, слегка покачиваясь из стороны в сторону в такт шагам слона. Широким шагам. Сидеть прямо на слоне — это намного, намного сложнее, чем вы себе представляете!

— И где нам искать эту миссис Бейлисс? — допытывалась Мими.

— Не знаю, — честно ответил Лучик. — Зато папа зачитал мне список мест, которые попадутся нам по пути туда.

— Ну, и я догадываюсь, что ты понятия не имеешь, кто сидит там, в бочке? — шёпотом добавила Мими.

— Нет, — сказал мальчик. — Наверное, для этого и нужна бочка. Чтобы его никто не узнал.

— Кем бы он ни был, этот ОЗО совсем крошечный, раз поместился в бочку почти целиком, — заключила Мими.

— Да, я тоже так подумал, — согласился Лучик. — Скорее всего, он ростом с Жереми.

Лучик намекал на невысокого человечка, который жил в помидоре из стеклопластика. (В книжке «Ворчуны в беде» вы можете узнать о нём чуть больше и прочитать о том, как он хорошенько пнул мистера Ворчуна. Кстати, мистер Ворчун первый начал: он пнул дом Жереми — гигантский помидор из стеклопластика.)

— То есть ты не знаешь, кто этот ОЗО...

— ОЗО! — крикнул ОЗО.

— ...что за дама миссис Бейлисс и где нам её искать? — уточнила Мими. — Так?

— Да, так, — признал Лучик.

— Разве тебе не любопытно? Не хочется узнать?

— Конечно, хочется! Только я ничего не могу с этим поделать.

— Наверное, ты прав, — согласилась Мими. — И всё-таки это весело! Я рада, что поехала с вами. — Она широко улыбнулась.

— Я тоже! — отозвался Лучик. — Ты проведёшь с нами папин день рождения. Честно говоря, я вовсе не расстроен тем, что дедушка остался в поместье.

— А сколько исполняется твоему папе? — спросила девочка.

Лучик пожал плечами. Он понятия не имел сколько. Сам мистер Ворчун вряд ли знал свой возраст.

— Я купил ему коробку шоколадных конфет, — прошептал мальчик. — И спрятал её в фургоне, в надёжном месте. Надеюсь, он её даже случайно не найдёт.

— Дай-ка я угадаю где... — начала Мими, но договорить она не успела, потому что Лучику в затылок прилетела булочка со смородиной.

— Ай! — вскрикнул мальчик.

— Вы шумите! — громко пожаловался мистер Ворчун, сидевший в передней части фургона (а это именно он запустил в сына булочкой).

— Слушайся отца и делай, как он говорит! — крикнула миссис Ворчунья из окна второго этажа. — Шумите!

— Я не это имел в виду, жена! — возмутился мистер Ворчун, развернувшись к ней.

— Так объясни, что ты имел в виду, мистер! — проорала в ответ миссис Ворчунья.

Что ты старая кошёлка! А ты ржавый крюк! Крыса ядовитая! Толстая жаба! Вонючая настойка! Рыба колючая!

И так супруги, которые — не забывайте — очень любили друг друга, переругивались следующие пятьдесят две минуты (или около того), пока фургон не подъехал к «Резвой свинке».

На самом деле это была вовсе не свинья (не важно, резвая или ленивая).

Название «Резвая свинка» носила таверна, и ей владел не кто иной, как леди Ля-Ля Великанн (правда, управлял ею человек по имени Нектарин).

Да, разумеется, мы говорим именно о леди Ля-Ля, которая жила в поместье Великаннов и дружила с домашней хрюшкой по имени Малинка. А Нектарин — это, конечно, бывший дворецкий семьи Великаннов. Он бросил своё дворецкое дело и стал управляющим в таверне её светлости. Работа ему нравилась, особенно когда в «Резвую свинку» не заходили Ворчуны. (Весёлая свинка на вывеске рисовалась не с Малинки, зато выглядела она очень счастливой.)

Фургон остановился у «Резвой свинки», потому что миссис Ворчунья завыла «Стой!» таким несчастным голосом, что Лучик сразу понял: дело серьёзное. Она бы так не переживала, даже если бы мистера Ворчуна утащили среди ночи дурные феи с тяжёлым характером. Этот вой означал, что с одним из её «питомцев», которые были не совсем настоящими питомцами, случилась беда.

Он не ошибся. Миссис Ворчунья умудрилась столкнуть с подоконника второго этажа свою любимую подставку под дверь в форме кота — Медового Пряника, и он зацепился хвостом за спицы колеса... Лучик попросил Пальчика остановиться.

И слон остановился. Резко.

Если вы хоть что-нибудь знаете про инерцию (а если нет, из этого абзаца вы узнаете кое-что новое), вы уже догадались, что произошло. То, что слон резко остановился, ещё не значит, что остановился и дом, который он за собой вёз. Нет, дом продолжил двигаться, ударился о слона и только потом замер.

Мистер Ворчун полетел в стену, а точнее, в портрет на стене, а если ещё точнее — в портрет невероятно отвратительной на вид двоюродной сестры миссис Ворчуньи, Евы, которая выходила из дома только по ночам — на свою работу в обсерватории.

Мистер Ворчун ударился об неё головой и увидел звёзды.

Глава четвёртая Больно! Больно!

Мистеру Ворчуну было обидно и больно, но не в таком порядке. В первую очередь ему было больно. Такое обычно случается, когда врезаешься в портрет на стене. А обидно ему стало из-за боли. Так обидно, что страшно захотелось что-нибудь пнуть.

И это что-нибудь чуть не стало кем-нибудь, когда мистер Ворчун прицелился в дверь (потому что знал: от удара она приятно заскрипит на своих разномастных, неуклюже приделанных петлях). Но её открыл Лучик и вошёл в комнату.

Услышав громкий «бах», с которым мистер Ворчун влетел в портрет, мальчик слез с Пальчика и поспешил в фургон — проверить, всё ли в порядке. К сожалению, в ту же минуту мистер Ворчун замахнулся на дверь ногой.

К счастью, в этой истории было не только «к сожалению», но ещё и «к счастью». Мистер Ворчун и миссис Ворчунья всю жизнь только и делали, что обо всё спотыкались, отовсюду падали и подо всё закатывались (помните ту невысокую стену, через которую вчера перевалилась миссис Ворчунья?). Лучик уже привык оказывать родителям первую помощь. Недавние события научили его, что нет способа лучше успокоить боль мистера Ворчуна (не важно, что там у него — шишка на лбу или царапина на колене), чем потереть место ушиба холодной, сочной половинкой дыни. Вот зачем мальчик хранил в кухне домика на колёсах целый запас дынь. (Помните, я их уже упоминал? Вернитесь на 13 страницу, если не верите.)

Лучик старался складывать дыни аккуратно, но фургон постоянно двигался, а мистер Ворчун веселья ради бросался ими в миссис Ворчунью, а миссис Ворчунья веселья ради бросалась ими в мистера Ворчуна, так что дыни обычно катались по полу и валялись где попало (помните, даже на полу в спальне!).

Дети забежали в фургон, и Лучик подхватил одну дыню. Он распахнул дверь, и навстречу ему вылетела большая ступня мистера Ворчуна. Дыня в руках Лучика попала под удар и с хлюпающим звуком взорвалась фонтаном сладкой мякоти, забрызгав мальчика с головы до ног. Теперь он выглядел так, будто на него чихнул великан с ОГРОМНЫМ носом.

— Извини, — сказал мистер Ворчун.

— Ничего, пап, — отмахнулся Лучик, выплюнул семечко дыни и выудил ещё три из уха.

— «Пап»? Что значит «пап»? — Мистер Ворчун посмотрел на Лучика, потом на Мими и снова на Лучика. — Кто управляет фургоном?! — воскликнул он.

— Мы же остановились, ты забыл? Медовый Пряник зацепился за спицы колеса, — объяснил Лучик.

— Какой такой пряник? — пробормотал мистер Ворчун. — И где мы?

— Возле «Резвой свинки», — сообщила Мими, глядя в окно на таверну. Ей очень нравилась счастливая хрюшка на вывеске: она была такой розовой, что девочка не могла сдержать улыбки (и не сдержала).

— Тогда давайте здесь заночуем! — предложил мистер Ворчун.

— Но мы совсем недалеко отъехали от поместья Великаннов, пап, — напомнил Лучик.

— И полдня ещё не прошло, мистер Ворчун, — учтиво заметила Мими.

— Не спорить! — приказала миссис Ворчунья. Она только что вошла в комнату. — Дурак всегда прав! — Под мышкой она держала Медового Пряника. Судя по всему, он особо не пострадал и как был потрёпанным, так потрёпанным и остался.

— А ты кто ещё такая, интересно знать? — строго спросил мистер Ворчун и прищурился, бросив странный взгляд на жену.

— А сам как думаешь? — отозвалась миссис Ворчунья. — Я президент... — Она задумалась, отчаянно подбирая в уме страну, у которой есть президент. — Президент Сыра!

— Кто-нибудь! — взмолился мистер Ворчун. — Выдворите эту клоунессу из моего дома!

— Я тоже здесь живу, — огрызнулась миссис Ворчунья.

Мистер Ворчун как следует присмотрелся к жене. Похоже, он и правда её не признал. Очевидно, от удара ему отшибло память.

Тут в комнату забрёл ОЗО — поглядеть, к чему весь сыр-бор.

— ОЗО? — спросил он.

— И-и! — завизжал мистер Ворчун и запрыгнул на стул. — Уберите от меня эту штуку!

Миссис Ворчунья ловко схватила ОЗО за бочку и развернула к выходу. Человечек, покачиваясь, ушёл прочь.

Тем временем мистер Ворчун спрыгнул со стула, взял метлу и принялся выметать из комнаты жену.

— Комок пыли! — пробормотал он.

Миссис Ворчунья в долгу не осталась.

— Нарвал! — бросила она, хотя даже не знала, что это за животное.

— Грязное пятно!

— Тукан!

— Ушная сера!

— Ушная сера?! — ахнула миссис Ворчунья, и мистер Ворчун толкнул её метлой (пушистым концом) в живот. — Ушная сера! — решительно повторила она и кивнула. Ей никак не удавалось придумать достойный, не менее оскорбительный ответ. Наконец миссис Ворчунья рявкнула: — Фонарь!

Тут мистера Ворчуна озарило. На его лице словно вывесили табличку с надписью: «Мы же знакомы! И как я умудрился тебя забыть?»

— Жена! — крикнул он и отбросил метлу в сторону, прямо Лучику в руки.

Мальчик машинально поймал метлу, а мистер Ворчун бросился обнимать жену.

— Мистер! — воскликнула миссис Ворчунья и крепко обхватила его руками.

Она звонко поцеловала мужа в щёку, и во рту у неё застучали жёлтые и зелёные зубы.

Мими стало не по себе. Лучик отвернулся. До чего же неловко наблюдать за тем, как целуются родители! Что может быть хуже? И не важно, что они тебя не рожали, а украли с бельевой верёвки.

— Ну что, пойдём? — спросил мистер Ворчун после всех этих нежностей. — Нам ещё надо доставить ОЗО.

— А давайте сначала побросаемся чем-нибудь в вывеску со свиньёй, — предложила миссис Ворчунья.

Она запустила руки в карманы платья и вытащила горсть болтов (которые обычно лежат в ящике для инструментов вместе с шурупами и гвоздями) и бобов (которыми обычно кормят слона).

— Да, давайте! — радостно согласился мистер Ворчун, и его физионо мию осветила широкая улыбка Очевидно, он уже пришёл в норму. (Хотя понятие нормы у Ворчунов, конечно, другое.)

Супруги кинулись к двери с таким энтузиазмом, что застряли в проходе. Наконец миссис Ворчунья оттолкнула мужа локтем и первой выбралась из фургона.

Лучик с Мими прислушались к громкому стуку, с которым бобы и болты врезались во всё, кроме цели — вывески со свиньёй. Дети тоже вышли на улицу и обнаружили у входа в таверну рассерженного Нектарина: он держал на ладони поднос с разбитыми стаканами, из которых вытекал апельсиновый сок, и вытаскивал боб из спутанных волос.

— Это всё он виноват! — Миссис Ворчунья тыкала пальцем в мистера Ворчуна.

— Она меня подговорила! — оправдывался мистер Ворчун.

— Извините, Нектарин, — сказала Мими.

— Да, извините, — добавил Лучик.

Бывший дворецкий посмотрел на детей и сухо ответил:

— Вы не виноваты. — С этими словами он развернулся и зашёл обратно в таверну.

Пара, которая ждала апельсиновый сок, неторопливо вылезла из-под своего столика на террасе. Лучик сразу их не заметил.

— Уже всё? — спросил нервный на вид господин с нервными на вид угольночёрными усами. — Обстрел уже закончился? — Да, — твёрдо заявил Лучик.

— Я целился в вывеску, — буркнул мистер Ворчун. — Нечего было мешаться.

— Ясно, — сказала спутница черноусого и нервно улыбнулась. — Это... ваш слон?

— Он мой, — ответил Лучик.

— Очень красивый. — Она подняла стул, который сама же и столкнула на землю, ныряя в укрытие.

— Вы правы, — гордо подтвердил мальчик.

Боеприпасы закончились, а с ними и веселье. Мистер Ворчун потопал обратно к фургону. За ним, отставая всего на пару шагов, семенила миссис Ворчунья (с Медовым Пряником в руках).

— Прекрасно, — вздохнул черноусый.

Любой морж позавидовал бы его усищам. На нём были шорты до колен и рубашка с короткими рукавами, сине-белая, в клеточку. Лучик никогда не видел таких волосатых рук и ног, как у этого господина, и ему казалось, что он покрыт не волосами, а мехом.

Худая, миниатюрная дама тоже щеголяла в шортах, только ноги у неё были не волосатые. А что до волос на голове, то они висели тонкими, жидкими, бледными нитями и больше походили на старую мочалку, чем на волосы.

— Вы путешествуете с цирком? — спросила она детей.

— Нет, — удивлённо ответил Лучик.

— Едете на карнавал?

— Нет, а почему вы спрашиваете?

— Да просто... — поспешно начал объясняться черноусый, — у вас слон, птички, фургон и... — Он замялся, переводя взгляд с вызывающе-розового наряда Мими на голубое платье Лучика. — Яркие костюмы.

Мими рассмеялась.

— Понятно. Нет, мы путешествуем с Ворчунами...

— Это они бросались в нас чем попало? — с тревогой уточнила дама и кивнула на фургон.

Лучик кивнул.

— Куда вы едете? — спросила дама.

Пальчик тем временем заскучал и, заметив разбросанные по земле бобы, потянулся к ним хоботом. Чтобы добраться до лакомства, нужно было сделать пару шагов вперёд. Так слон и поступил, а фургон дёрнулся вслед за ним.

Оттуда раздалось сдавленное «Ох!» мистера Ворчуна: он упал на миссис Ворчунью.

Тут из «Резвой свинки» вышел Нектарин с чистым подносом и новыми стаканами апельсинового сока. Черноусый и жидковолосая сели обратно за стол.

— Рады были с вами познакомиться, — вежливо сказала Мими.

— Извините за обстрел, — добавил Лучик.

— Пока, Нектарин! — обратилась Мими к бывшему дворецкому.

— Удачи, Мими. Удачи, Лучик, — отозвался он.

Гости подняли стаканы с соком, и дети вернулись к Пальчику. Лучик забрался на слона, а Мими села рядом.

— Кстати, я Марта! — заметила дама.

— А я Макс, — представился её спутник. — Пока!

— Пока! — откликнулись Лучик и Мими.

Они снова тронулись в путь и чуть не задели даму на красном велосипеде. Она отъехала в сторону, и её лимонная серёжка покачнулась в ухе, как спелый фрукт на ветке.

— Простите! — крикнул ей Лучик.

Велосипедистка оглянулась, и серёжка блеснула под солнцем.

— Ерунда, — бросила она.

Ворчуны уехали, и в «Резвой свинке» не осталось следов их пребывания, кроме разве что разбитых стаканов, лужиц апельсинового сока, съедобных бобов и несъедобных болтов. Ах да, и ещё свежей, горячей, ароматной кучи слоновьего навоза.

Макс посмотрел на Марту. Марта посмотрела на Макса. Они обменялись натянутыми улыбками и проводили взглядами фургон.

Глава пятая Молния Макгинти

Ворчуны планировали (если это можно так назвать) добраться до места под названием «Порт Айзека» к ночи четвёртого дня. Их не беспокоило точное время прибытия, и гостиница им была не нужна — что само по себе очевидно, ведь они спали в фургоне! Но они непременно должны были туда приехать.

У Ворчунов не было карты, но мистер Ворчун знал, где её достать. И в первый день они отправились в запланированное путешествие к дому дамы с картой. Её звали Молния Макгинти.

Вы бы видели, как они едут в фургоне по загородным полям: впереди вышагивает слон, а за ним тащится нечто уродливое и странное, то, что мы так беспечно называем фургоном, а замыкает цепочку небольшой прицеп для Топы и Хлопа (уши Топы всегда показывают одиннадцать, а Хлопа — ровно час). Там, где в каретах обычно сидит кучер, случайный прохожий увидел бы человечка в бочке, который время от времени вскрикивал «ОЗО!» и напевал себе под нос мелодии из шоу для детей, старых как мир. (Это • шоу были старыми, а не дети!) * '*

Лучик слабо представлял себе дорогу $ до дома Молнии Макгинти. Накануне вечером мистер Ворчун расписал ему, как туда добраться, когда вся семья ужинала под открытым небом. По полю гулял тёплый ветерок, а у горизонта всё ещё сияло яркое летнее солнце. ОЗО сидел вместе с ними. Мистер Ворчун поставил свой стакан на дно его бочки, опустил взгляд на миску с жарким из белок и жуков, покоившуюся у него на коленях, и спросил:

— Видите вдали тот холм, на котором вырезан старый чайник?

— Нет, — честно ответил Лучик, покосившись туда, куда показывал папа.

— Ия нет, — добавила миссис Ворчунья.

— Ну разумеется, — согласился мистер Ворчун. — Потому что его загородили деревья! — Он удовлетворённо хмыкнул, словно сам высадил густую рощу — исключительно ради того, чтобы испортить вид на холм. — Но вы же поняли, о чём я?

Лучик кивнул:

— О Чайном холме.

— Да-да, — проворчал мистер Ворчун. — Чайный холм. Знаете, как туда попасть?

— На вертолёте? Дельтаплане? Воздушном змее? — засыпала его предположениями миссис Ворчунья.

Мистер Ворчун бросил на жену взгляд, способный оглушить енота-грабителя, ворвавшегося в банк. (А вот тут было бы неплохо добавить иллюстрацию, как думаете? Я попробую вежливо попросить художника нарисовать енота — посмотрим, что из этого выйдет.)

Прекрасно.

— Извини, мистер. — Миссис Ворчунья отвернулась от сурового мужа. — Просто я так обрадовалась нашему приключению, что руки дрожат от волнения, — виновато добавила она и в доказательство своих слов издала весёлый возглас, будто восторженная школьница.

Повисла неловкая тишина, которую вскоре нарушил мистер Ворчун.

— Ты знаешь, как добраться до Чайного холма, Лучик?

— Поехать к хребту, но повернуть на запад вместо востока? — предположил мальчик.

— Какому ещё хребту?

— Это горы по пути к Чайному холму, пап.

— Ах вот оно что, — протянул мистер Ворчун. — Ладно, поехали к Чайному холму, только сначала заглянем в долину Хаттона.

— Это где?

— Найдём по указателю.

— А что там, пап?

— Карты моря и суши, — объяснил мистер Ворчун. — У Молнии Макгинти.

— Ясно, — сказал Лучик.

Он хотел было расспросить папу о Молнии Макгинти, как вдруг в ложке жаркого ему попался странный предмет, которому там было не место. Мальчик снял его с языка и обнаружил, что это металлическое колечко на погнутой скрепке, другими словами — серёжка миссис Ворчуньи.

— А я-то думала, куда она делась! — Миссис Ворчунья всплеснула руками, выхватила у сына колечко и повесила его на мочку прежде, чем вы успели бы произнести: «Осторожно, подливка!» Вот и всё. Конец разговора.

Теперь они ехали к Чайному холму, и Лучик с Мими постоянно озирались вокруг в поисках указателя на долину Хаттона. Наконец он появился, и вся семья направилась к дому Молнии Макгинти.

Она жила в ярком, современном бунгало с хорошеньким садом. Ко входу вела дорожка, тянувшаяся по отлогому склону. Топа и Хлоп сразу положили глаз на аппетитные растения в саду. Лучик понял, что ослы были бы не прочь ими перекусить — да-да, пе-ре-кусить, и на всякий случай ещё раз проверил, заперта ли задняя дверь. После этого он подошёл к бунгало и позвонил в дверной звонок.

Ему открыла сама Молния Макгинти. Она сидела в роскошном кресле-коляске, покрытом блестящим хромом — твёрдым металлом ещё серебрянее серебра, с которым что угодно будет выглядеть потрясающе.

— Здравствуйте, — сказал Лучик. — Это вы... э-э-э... Молния Макгинти?

Девушка, одетая во всё чёрное, широко улыбнулась, блеснув идеально ровными, белыми зубами.

— Ну, так меня теперь называют, потому что я ловко разъезжаю вот на этом, — ответила она и похлопала по ручкам изумительной инвалидной коляски.

По её акценту Лучик догадался, что она не местная.

— А... — замялся он. — Как же мне тогда вас называть?

— Просто Молния. Тебе что-то нужно? — Она посмотрела на необыкновенный фургон за спиной мальчика.

— Мой папа, мистер Ворчун, попросил меня к вам зайти.

Тут Молния Макгинти наконец заметила, что он одет в голубое платье, и спросила:

— Ты Лучик?

— Да, — подтвердил мальчик.

— А твой папа там? — поинтересовалась Молния, указывая пальцем на фургон.

— Да, и мама тоже.

— У вас... очень необычный... дом, — медленно проговорила она.

— Папе надо доставить ОЗО...

— ОЗО?

— Очень Значительную Особу.

— О, — протянула Молния Макгинти. — Кому?

Лучик пожал плечами:

— Он нам не сказал. Зато папа говорил, что у вас можно взять карты моря и суши...

— Вот как? — со смехом ответила Молния.

— Ох, — вздохнул мальчик. В голову закрались неприятные подозрения.

— Он не то чтобы соврал, — успокоила его Молния

Макгинти. — Всего лишь предположил, ничего нового. Узнаю мистера Ворчуна! — Она положила руки на подлокотники, откинулась на спинку кресла, приподняла колени и чудесным образом развернула коляску — всего одним движением, быстрым, как молния. — Идём, — сказала она.

Лучик последовал за хозяйкой дома по узкому коридору, стены которого были завешаны полками с наградами самых разных форм и размеров. Они сверкали почти так же ярко, как хромированное кресло-коляска.

— Ух ты! — воскликнул Лучик. — Вы были спортсменкой, Молния?

— Была? — удивлённо переспросила девушка. — А, понимаю, о чём ты. — Девушка остановилась у входа в комнату и ловким движением развернула коляску. Она посмотрела на мальчика и сказала: — Я всю жизнь была такой, Лучик. — Молния похлопала себя по ногам. — От них пользы как от мешка с грецкими орехами. Я заслужила все эти кубки, медали и грамоты без их помощи.

Лучик залился краской.

— Извините, — пробормотал он.

Молния Макгинти добродушно улыбнулась.

— Не за что извиняться, — сказала она. — А теперь давай, выбирай, что тебе нужно.

Спрашивать, что она имеет в виду, не пришлось. В комнате, как и в коридоре, к стенам было прибито огромное количество полок. Вот только на них располагались не трофеи, а сотни — нет, тысячи! — аккуратно сложенных карт моря и суши.

— Ух ты! — вот уже второй раз воскликнул мальчик. — У вас их так много!

— Я много где побывала.

Лучик опустил взгляд на кресло-коляску, и Молния рассмеялась.

— Не думай, что я повсюду так разъезжаю. Я могу управлять любым транспортом на колёсах... Да и самолётом тоже. Но в этой коляске я быстрая, как молния.

Она откинулась на спинку кресла и трижды обернулась вокруг себя, как упавшая на пол монетка — так стремительно, что у Лучика закружилась голова.

— Сделано из лёгкого алюминия, покрыто хромом — безупречное кресло для гонки! — сказала она, кажется, пропустив пару букв в слове «алюминий».

— Папе нужна карта, чтобы добраться до порта Айзека, — объяснил Лучик. — А потом нам надо сюда... — Он достал из кармашка платья сложенный лист бумаги и развернул его. Там карандашом, неаккуратным почерком мистера Ворчуна были нацарапаны названия разных мест. Лучик зачитал их вслух. — Не понимаю, почему он сам не мог к вам зайти и попросить карту.

— Он боится, — с улыбкой ответила Молния.

— Кого? Неужели вас? — удивился Лучик.

— Нет, конечно. Собаку.

Мальчик огляделся вокруг. Никакой собаки в комнате не было. Молния Макгинти улыбнулась.

— Посмотри ещё разок, — посоветовала она. — Её зовут Росинка.

Лучик медленно развернулся вокруг себя, пристально разглядывая комнату. Ой, вот же она! Теперь он её заметил. В углу стоял небольшой белый рояль, а на нём — фотографии в хромированных рамках и пузатая стеклянная миска с хромированной каёмкой. Там-то и лежала крошечная коричнево-белая собачка. Назвать Росинку «крошечкой-ма-лышечкой» и то было бы недостаточно для описания её миниатюрного размера.

Лучик подошёл к роялю и заглянул в миску.

— Это Росинка? — спросил он.

— Да, — ответила Молния, широко улыбаясь.

— И мой папа её боится?

— Именно.

— Она кусается?

— Никогда, — со смехом заверила его Молния Макгинти. — Возьми её на руки и обними, если хочешь.

Лучик запустил дрожащую руку в миску. Малышка разлепила один глаз и обнюхала его пальцы, а потом лизнула.

— Щекотно! — захихикал мальчик, положил собачку на ладонь и прижал к груди.

Она обнюхала голубое платье — видимо, оно интересно пахло.

— Такая милая! — воскликнул Лучик.

— Очень, — согласилась Молния Макгинти.

— Так почему папа её боится? — спросил мальчик. — Обычно собаки его не пугают.

Лучик однажды видел, как мистер Ворчун бросился в драку с громадной немецкой овчаркой из-за упавшей с прилавка сосиски и победил.

— Он боится наступить на Росинку, — с широкой улыбкой объяснила Молния. — Однажды ему показалось, что она попала ему под ноги, но это была всего лишь её игрушка. С тех пор каждый раз, когда твой папа ко мне приходит (а это случается редко), он остаётся в саду и перекрикивается со мной через окно.

Лучик кивнул и повернулся к фотографиям в рамочках, стоявшим на рояле. На всех была запечатлена Молния Макгинти в кресле-коляске. Она пожимала руки знаменитостям.

— Ух ты! — вот уже в третий раз воскликнул Лучик. — Это и правда он?

— Да, — ответила девушка. — А это... это он?

Молния Макгинти кивнула: — Он самый.

— Как вы познакомились?..

— Меня пригласили на ужин.

Фотографии произвели на мальчика ОГРОМНОЕ впечатление.

— Наверное, вы очень известная, — сказал он.

Молния пожала плечами:

— Ты обо мне никогда не слышал. —

Похоже, её это ни капельки не беспокоило.

Да, Лучик и правда ничего о ней слышал, но девушка казалась ему смутно знакомой.

— А откуда папа вас знает? — спросил он.

— О... — Молния задумчиво улыбнулась. — Это произошло несколько лет назад. Однажды я поймала его у своей входной двери. Твой папа пытался отломать дверную ручку и дверной молоток, чтобы сдать их в металлолом и подзаработать. Так мы и разговорились.

— А... — протянул Лучик. (Он не знал, что тут добавить.)

Пока они беседовали, Молния Макгинти просматривала выданный мистером Ворчуном список, снимала с полок нужные карты и складывала себе на колени. Наконец она выровняла стопку и передала её Лучику.

— Какая забавная карта, — сказал мальчик, снимая верхний лист бумаги синего цвета.

— Она морская, — объяснила Молния.

— Морская карта? — повторил Лучик. Молния Макгинти кивнула.

— По крайней мере часть вашего пути будет пролегать через море, если вы хотите доставить своего ОЗО по назначению.

У Лучика засосало под ложечкой, но через несколько секунд его волнения прервал громкий крик. Он подбежал к окну и увидел, как мистер Ворчун несётся по саду с такой скоростью, будто от этого зависит его жизнь, а за ним летит небольшое чёрное облако.

Тут до мальчика и Молнии Макгинти донеслось тихое жужжание, похожее на звук двигателя самолёта. Множество крошечных «бз-з» складывались в одно большое «БЗ-З-З»...

— Нет! — простонал Лучик, опустив голову на ладони. — Пчёлы, — сказал он. — ПЧЁЛЫ.

Мистер Ворчун уже не первый раз ввязывался в пчелиную историю.

Глава шестая Мужчина в машине

На ночь Ворчуны остановились у обочины. Там же они провели следующую ночь и ещё одну. На третий день мистер Ворчун почти полностью оправился от укусов пчёл и снял косметическую маску, которую его заставила носить жена. (На самом деле боль она не облегчала, просто миссис Ворчунье хотелось посмеяться над мужем, показывая на него пальцем.) Его лицо распухло сильнее обычного и напоминало ужаленное солдатами-пчёлами поле битвы, с которого они недавно улетели.

Не считая приключения с пчёлами, первые три дня прошли без особых событий. Лучик с Мими внимательно изучили первые две страницы указаний, выданных мистеру Ворчуну, и Лучик повёл Пальчика по намеченному маршруту, который они составили благодаря картам Молнии Макгинти. Потом, если я не сбился со счёта, наступил день четвёртый, когда уже полагалось подъезжать к порту Айзека. Он оказался днём Незапланированной Остановки.

Лучик с трудом провёл громоздкий фургон по узкой тропе, огороженной плетнём, и несколько раз чуть не упал со слона, когда по лицу его ударили ветви деревьев, но в конце пути Лучика ждало непредвиденное препятствие.

Дорогу перегородил огромный и очень дорогой на вид кабриолет. Капот был открыт, и в двигателе кто-то копался.

Со спины Пальчика Лучик разглядел только полосатые штаны незнакомца.

Владелец машины выбрался из-под капота и повернулся.

— Добрый день! — приветливо сказал он, а присмотревшись к причудливому фургону с запряжённым в него слоном, на котором восседал лопоухий мальчик в голубом платье, добавил: — Кто это тут у нас?

(Ему бы представилась куда более странная картина, если бы ОЗО в бочке сидел на своём обычном месте, но в тот момент человечек отдыхал на диване в гостиной.)

— Привет, — ответил Лучик и соскользнул на землю — он много-много месяцев упражнялся аккуратно слезать со слона.

— Прошу меня простить, — сказал полосатый господин. — Проклятый мотор никак не заводится.

На нём был опрятный костюм в тонкую полоску и шёлковый галстук цвета лосося. Незнакомец вытирал руки (которые Лучику казались вполне чистыми) о носовой платок — тоже цвета лосося. От него исходил аромат дорогого лосьона после бритья.

Лучик не знал, что это за вид мотора — «проклятый», но его неведение дела не меняло: тропу перегородил автомобиль, который уезжать не собирался.

— А вы хорошо разбираетесь в машинах? — с надеждой спросил Лучик.

— Только в цене, скорости и цвете, — ответил незнакомец. — Откуда у вас это удивительное платье?

Лучик опустил взгляд:

— Ну... мне мама его дала.

— Вам идёт, — заметил незнакомый господин и протянул мальчику правую руку. — Роддерс Лэзенби.

— Простите?

— Это моё имя. Роддерс Лэзенби.

Лучик сжал руку полосатого господина и пожал её.

— Лучик, — сказал он. — Меня зовут Лучик.

— Очень приятно... А вы специально так укладываете волосы? — С этими словами Роддерс Лэзенби указал на голову мальчика.

— Как?

— Убираете наверх и ерошите?

Лучик невольно потянулся к волосам, чтобы пригладить их.

— Они сами так лежат, их никак не уложить по-другому, — объяснил он.

— Выглядит потрясающе, — ответил Роддерс Лэзенби (у него самого волосы росли только за ушами). — А вы, случайно, не умеете чинить машины?

Лучик покачал головой:

— Нет, извините.

— Боже! — воскликнул Роддерс Лэзенби и указал пальцем на мальчика.

— В чём дело? — удивился Лучик и оглянулся вокруг.

— Ваши уши! Одно намного, намного выше другого!

— Э-э-э... да, — признался Лучик. — Наверное, это из-за того, что я висел на бельевой верёвке или...

— Превосходно, — прервал его Роддерс Лэзенби. — Не важно, в чём причина. Очень стильно выглядит. Великолепно. Мне бы такие!

Тут к Лучику подобрался мистер Ворчун. Он с трудом протиснулся между фургоном и оградой, за которой росли кусты и деревья, и теперь у него из волос торчали обломанные веточки.

— Эй, лысый, — обратился он, очевидно, к Роддерсу Лэзенби, — мы не будем тут ждать весь день. Убери свою машину, ладно? А то мы её переедем.

— Переедете? — переспросил полосатый господин.

— Вот именно. Слон, фургон, прицеп, всё такое.

Мистер Ворчун развернулся и пролез обратно в узкую щель между оградой и фургоном, спугнув диких голубей, и они взлетели, громко хлопая крыльями.

— Мой папа, — объяснил

Лучик. — Извините.

— Нельзя извиняться за родителей, Лучик, — ответил ему Роддерс Лэзенби и отошёл погладить Пальчика по хоботу. — Они достаточно взрослые и могут сами попросить прощения.

Мне вот было очень стыдно за мать. Она доставала из сумочки напудренный носовой платок, посасывала уголок и вытирала • им воображаемую грязь у меня с лица.

— Перед вашими друзьями?

— Перед советом директоров. Даже когда я стал председателем «Разрушений Лэзенби», — посетовал Роддерс.

— Разрешений? — переспросил Лучик, подумав, что неправильно расслышал название компании. Может, они выдавали разрешения — например, на постройку зданий?

— Нет, разрушений, — поправил его Роддерс Лэзенби. — Мы уничтожаем разные объекты... Так же, как моя мать уничтожала мою уверенность в себе!

— О, — протянул Лучик. — Извините.

— Только представьте, — начал полосатый господин, — мне было сорок три, я стал главой компании, сидел в самом большом кресле во главе стола в комнате переговоров... а мама заходила без приглашения и тёрла меня этим платком... позор!

— Мне бы тоже было стыдно, — согласился Лучик. — Она до сих пор так делает?

— Перестала после того, как я запер её в подвале! — со смехом воскликнул Роддерс Лэзенби.

Лучик тоже выдавил нервный смешок.

— Шутка, — объяснил Роддерс. — Я пошутил.

— А... — Лучик с облегчением вздохнул. — Хорошо.

— Она давно мертва.

— Простите...

— По крайней мере, я так думаю, — добавил Роддерс Лэзенби, вытирая лоб платком цвета лосося. — Еды я ей там не оставил.

Лицо мальчика исказилось от ужаса.

— Шутка! Снова шутка! — усмехнувшись, заверил его Роддерс Лэзенби.

Тут к ним снова вышел мистер Ворчун, на этот раз с беличьим бутербродом. Эту белку сбила машина. Когда Ворчуны соскребли её с дороги, они обнаружили, что она удивительно плоская, и это было им на руку — белка прекрасно помещалась между двумя ломтиками хлеба.

— Ещё не уехал? — резко спросил мистер Ворчун.

Роддерс Лэзенби кивнул:

— Я тут подумал, а ваш слон...

— Пальчик, — подсказал Лучик.

— ...Пальчик не мог бы протолкнуть меня к следующему повороту, чтобы вы проехали мимо в своём чудесном доме?

Какое-то время мистер Ворчун задумчиво жевал бутерброд, а затем ответил:

— Отличная мысль! Лучик этим займётся.

— Спасибо, — поблагодарил его Роддерс Лэзенби.

Он покосился на опухшее от укусов лицо мистера Ворчуна, когда тот забирался на место кучера. Лучик тем временем выпрягал Пальчика.

Наконец, когда с толканием и отодвиганием было покончено и автомобиль успешно припарковали у низких, широких деревянных ворот неподалёку от тропы, Лучик дал слону сладкую награду — булочку со смородиной.

— Молодец, дружок, — сказал он, поглаживая Пальчика по хоботу.

Слон посмотрел на него умными глазами и наложил огромную кучу. (Да-да, слоновий навоз, опять. Я вас предупреждал!)

Роддерс Лэзенби выпрыгнул из машины и снял пиджак, под которым скрывался очень стильный жёлтый жилет. Он накрыл пиджаком пассажирское сиденье.

— Отлично сработано, — заметил он, проверяя, не появились ли на автомобиле царапины или, того хуже, вмятины. — Мне вряд ли удастся уговорить ваших родителей подвезти меня до ближайшего городка, да? Там я договорюсь с работниками гаража, чтобы они заехали за Бетси.

— Бетси? — переспросил Лучик, скармливая Пальчику последнюю булочку со смородиной.

Роддерс Лэзенби похлопал автомобиль по капоту.

— Моя Бетси, — сказал он.

— Может, вам повезёт, — подбодрил его Лучик. — Даже если мама с папой не пустят вас в фургон, я разрешу вам поехать со мной на слоне.

— Вы так добры, — ответил Роддерс Лэзенби. — А ведь я этого не заслуживаю, знаете ли. До чего же я бываю противным!

Он не врал, дорогие читатели, впрочем, думаю, вы и сами догадались.

Ворчуны не стали возражать. Когда Лучик зашёл спросить разрешения, они уже расположились на пухлом диване (там недавно отдыхал ОЗО) перед аквариумом, вставленном в старый телевизор, миссис Ворчунья положила рядом с собой дверную подставку в виде рыжего кота. На журнальном столике перед супругами стояла миска с хрустящей кожей барсука (говорят, она чем-то похожа на свиные шкварки).

— Да, он может поехать с нами, если хочешь, — сказала миссис Ворчунья.

— Главное — тронуться наконец с места, — добавил мистер Ворчун. — Не забывай, что мы выполняем важное задание!

— Я помню, пап, — ответил Лучик и поспешил сообщить Роддерсу Лэзенби приятную новость.

Всё это время Мими дремала под кухонным столом. Там же она спала и ночью, потому что в фургоне была всего одна спальня. Но из-за этого шума девочка проснулась и выбежала посмотреть, что происходит, за руку притащив с собой ОЗО.

Над её головой, как обычно, порхали колибри Завиток и Спиралька. Завидев Роддерса Лэзенби, они совершили любопытный поступок. Крайне любопытный. Они улетели.

Мими была ошарашена. Первым исчез Завиток, а за ним и Спиралька.

— Что это с ними? — удивлённо спросил Лучик.

— Не знаю. — Мими осмотрелась вокруг, выискивая птиц взглядом. — Они раньше никогда не улетали.

— ОЗО! — выкрикнул ОЗО.

— Может, им не по вкусу мой лосьон? — предположил Роддерс Лэзенби и протянул девочке руку. — Роддерс Лэзенби, — представился он.

— Мими, — ответила Мими и пожала ему руку.

— А вы переборщили с розовым, а? — заметил господин.

— Я... я...

— Розовый, розовый, розовый, розовый, РОЗОВЫЙ. Перебор. Перебор. Перебор, — затараторил Роддерс Лэзенби. — Обожаю перебор! И стейки я люблю пережаренные... Почти как угольки! Чудесно!

Затем он решительно пожал руку ОЗО и повторил:

— Роддерс Лэзенби. Уменьшительно от Родни. Это я про имя, Роддерс. Лэзенби — никакое не уменьшительное.

— ОЗО, — ответил ОЗО.

— Зачем, не пойму, взрослому человеку носить на себе бочку? — спросил Роддерс Лэзенби. — Если, конечно, вы уже взрослый. Рост же у вас небольшой, правильно? Выглядите вы приземистым, будто на вас самолёт приземлился. Великолепно! Всем бы так хорошо смотреться в деревянной одежде... Вот это стиль!

Он открыл багажник и указал пальцем на невероятно дорогой на вид чемоданчик из светло-коричневой кожи со щедрой золотой отделкой.

— Отнесите его кто-нибудь за меня, ладно? Я обычно этим не занимаюсь.

Лучик с Мими вдвоём взялись за чемодан, потому что он оказался ужасно тяжёлым.

— Он очень грубый, согласен? — прошептала Мими другу, пока они несли багаж нового пассажира к фургону.

— Наверное, — пробормотал Лучик. — Я не уверен.

— ОЗО! — сказал ОЗО.

— В смысле — не уверен? — переспросила Мими. — Как это так?

— Вдруг он один из тех людей, которые честно говорят всё, что у них на уме, и другие их за это уважают? Знаешь...

— Ну, как по мне, он просто грубиян, — ответила Мими.

— Кажется, он босс в какой-то компании, — заметил мальчик. — «Разрушения Лэзенби».

Не успев договорить, Лучик споткнулся и чуть не уронил чемоданчик на дорогу. Мимо как раз проезжала дама на красном велосипеде. Она дёрнулась в сторону, чтобы не наехать на него, и её серёжка-лимон покачнулась в ухе, как язычок в колокольчике.

— Извините! — крикнул ей вслед Лучик.

Дама оглянулась, и серёжка блеснула под лучами солнца.

— Ерунда! — отозвалась она.

— Будьте осторожнее! — взмолился Роддерс Лэзенби. Похоже, его больше всего волновала судьба чемоданчика.

— Что у вас там, кирпичи? — поинтересовалась Мими.

Роддерс Лэзенби рассмеялся.

— Какой-то он странный, — тихо обратилась она к Лучику. — И Завитку со Спиралькой не понравился. А животные нутром чуют опасность. Крысы, например, сбегают перед землетрясением.

— Пальчик его не боится, — возразил Лучик.

— Ты прав, — согласилась Мими. — Но я всё равно буду настороже. Помнишь, твой папа говорил, что у ОЗО есть враги, которые хотят его заполучить?

Они подошли к передней части фургона, где стоял вновь запряжённый Пальчик, и засунули чемоданчик под деревянную скамью кучера. Следующим туда забрался ОЗО и, как обычно, сел на скамью.

Тем временем Роддерс Лэзенби — снова в пиджаке — поднимал откидную крышу кабриолета.

— Вдруг дождь пойдёт, — объяснил он и похлопал любимую машину по капоту. — Скоро увидимся, Бетси, подружка.

Он подошёл к Пальчику, чуть не вляпавшись в свежую навозную лепёшку, кивнул слону с благодарностью за прекрасно припаркованный автомобиль и пожал его хобот (словно руку делового партнёра). Затем мистер Лэзенби запрыгнул на скамью и сел рядом с ОЗО.

Он повернулся к человечку в бочке и спросил:

— Надеюсь, вы не против, если я вас потесню?

ОЗО промолчал, и Роддерс Лэзенби добавил:

— Тогда поехали! — Судя по всему, он привык отдавать команды.

Лучик с Мими залезли на Пальчика, и Лучик сказал:

— Ладно, дружок, нам пора!

Глава седьмая Кипа

Роддерс Лэзенби сопровождал их до самого порта Айзека, сидя на деревянной скамье рядом с ОЗО и непрерывно болтая с Мими и Лучиком, которые восседали на слоне.

Он комментировал всё, что попадалось ему на глаза.

— Видите цветы вон в том саду? Все цвета радуги схлестнулись вместе! Они ни капельки не сочетаются. Подобраны абсолютно бездумно. Просто хаотический коктейль... Роскошно выглядит! — Или: — Кто, скажите на милость, додумался построить дом у самой реки?

Жить на берегу вредно для здоровья. Великолепно! Невероятно оригинально! — Или вот: — Заметили ту даму в дурацком ярко-зелёном парике? Он же нейлоновый, очевидно, что волосы ненастоящие! Прекрасно подчёркивает цвет её глаз.

Вскоре Лучик понял, что слушать Роддерса Лэзенби — это всё равно, что беседовать сразу с двумя людьми, которые придерживаются прямо противоположных мнений. Порой они с Мими переглядывались, и девочка поднимала бровь или пожимала плечами.

Ещё их смутило вот что: они проехали как минимум две деревни и один городок с гаражами, в которых мистер Лэзенби мог бы попросить работников съездить за его любимой машиной — Бетси, но Роддерс наотрез отказывался покидать фургон.

— Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, — объяснил он. — Я и так отнял у вас много времени. Лучше мы разойдёмся, когда приедем на место назначения.

Место назначения (также известное под названием «Порт Айзека») оказалось приятной рыбацкой деревенькой с округлым каменным причалом, украшенным очаровательными фонариками. По морю гуляли высокие волны, и на них покачивались привязанные к причалу лодки, самые разные — от рыбацких судёнышек до яхт.

Когда они приехали, уже смеркалось, и Лучик убрал карту: в полумраке было ничего не разглядеть. Зато света хватало, чтобы разглядеть место, в котором миссис Ворчунья предлагала остановиться на ночь, и понять, что для стоянки оно совсем не подходит.

— Я всё ещё считаю, что переночевать лучше на окраине деревни, мам, — сказал Лучик. — Там много открытого пространства.

— Глупости, — отмахнулась миссис Ворчунья. — Тут намного лучше. Видишь, даже вода течёт, можно помыться.

На слове «помыться» она покосилась на мистера Ворчуна, словно намекая, что ему не помешало бы принять душ.

Под текущей водой миссис Ворчунья подразумевала ту, что текла изо рта каменной русалки: красивого, большого фонтана.

— Не буду я мыться в слюне русалки, — запротестовал мистер Ворчун.

— Да ты же вообще никогда не моешься! — возмутилась миссис Ворчунья.

— Тогда почему от меня не пахнет? — с вызовом спросил он.

— От тебя не пахнет, от тебя ВОНЯЕТ! — ответила миссис Ворчунья.

— Это ты воняешь! — оскорбился мистер Ворчун. — Вонючка!

— Сыр с плесенью! — не удержалась от ответного оскорбления его супруга.

— Мы стоим посреди торговой площади, миссис Ворчунья, — храбро перебила их Мими. — Вот почему здесь свежая вода. Наверняка есть закон, который запрещает останавливаться тут на ночь.

Ворчуны мигом затихли. Обычно никто не мешал им обзывать друг друга, тем более маленькая девочка. К тому же что-то в ней изменилось... Ах да, точно! Куда делись те птички, которые вечно хлопали крыльями, кружась у неё над головой?

— Знаю, у тебя добрые намерения, Муму... — ласково начала миссис Ворчунья.

— Мими, — поправила её девочка.

— ОЗО! — выкрикнул ОЗО.

— Прощу прощения? — встрял растерянный Роддерс Лэзенби. — Все вы несёте какую-то чушь... Это словно глоток свежего воздуха! Так непривычно и потрясающе! Прошу, не могли бы вы мне помочь? — Он спрыгнул с деревянной скамьи и теперь пытался вытащить из-под неё свой чемоданчик.

— Я бы с радостью помог, но мне лень, — сказал мистер Ворчун.

— Позвольте мне, — вежливо отозвался Лучик.

Они с Мими взялись за чемоданчик и вытащили его на булыжную мостовую.

— Передайте его мне, пожалуйста. — Роддерс Лэзенби разгладил галстук цвета лосося, поправил лососево-розовый шёлковый платок в нагрудном кармане полосатого пиджака, ловко одёрнул жёлтый жилет и зашагал по городской площади порта Айзека к некоему месту под названием «Отель О’Нилла».

Лучик с Мими поспешили за ним, с трудом волоча чемоданчик по земле.

— Мне надо где-то переночевать, — объяснил Роддерс Лэзенби, оглянувшись через плечо. — Бетси я заберу завтра утром.

Они вошли в небольшой и уютный холл отеля О’Нилла. На второй этаж вела лестница из старого тёмно-коричневого дерева. В противоположном углу находилась стойка регистрации, тоже сделанная из старого тёмно-коричневого дерева. Низкий потолок пересекала длинная, широкая балка из — да, вы угадали — старого тёмно-коричневого дерева.

На стойке нашёлся потёртый медный звонок, и Роддерс Лэзенби хлопнул по нему ладонью. «Дзынь, — пропел звонок. — Дзынь».

В невысоком дверном проёме за стойкой показалась дама со светлыми волосами, собранными в подобие осиного улья. Она была одета в поношенные чёрные пиджак и юбку в блестящих заплатках и выглядела вымотанной и уставшей. Но стоило ей увидеть Роддерса Лэзенби в дорогом костюме, как она вытянулась по весь рост и широко, приветливо улыбнулась.

— Добрый вечер, сэр, — сказала дама. — Чем могу помочь?

— Какой у вас тесный, маленький холл, — заметил Роддерс. — Такой тёмный и крошечный... Очаровательно! Я в восторге! Мне хотелось бы здесь переночевать.

Дама — судя по бейджику, её звали Тэмми Ух — спросила, забронировал ли господин номер. Роддерс Лэзенби покачал лысой головой, распространяя вокруг себя аромат дорогого лосьона.

— К сожалению, нет, мисс Ух, — ответил он. — Я не знал, что окажусь в вашем городке. Понимаете, Бетси сломалась...

— Ваша любезная супруга? — уточнила Тэмми Ух.

— Моя машина, — поправил её Роддерс Лэзенби. — Я не женат.

В глазах дамы зажглась искра — чего? Радости? Надежды? Несварения?

— Что ж, мне очень жаль. Я бы с радостью вам помогла, мистер...

— Лэзенби. Роддерс Лэзенби.

— Простите, мистер Лэзенби, но на данный момент у нас нет свободных комнат, — сказала Тэмми Ух, листая страницы большой красной гостевой книги в кожаном переплёте, которая лежала на стойке регистрации.

— Боже мой, — вздохнул Роддерс Лэзенби, хотя, похоже, эта новость совсем его не расстроила. — У вас крайне необычная причёска, мисс Ух. Назвать её странной было бы преуменьшением. Она вам очень идёт. Невероятно привлекательно.

Тэмми Ух искренне ему улыбнулась. Роддерс Лэзенби выудил из брюк кошелёк и достал из него огромную пачку — я бы предпочёл сказать «кипу», пожалуй, так и поступлю — огромную КИПУ банкнот. Он вытянул деньги перед собой, и Лучик с Мими — они стояли у выхода, опустив на пол тяжёлый чемоданчик — с удивлением вытаращились на Роддерса.

— Прошу вас, заберите у меня эту до смешного огромную сумму, мисс Ух! — воскликнул богатый господин. — Она отягощает мой кошелёк, и из-за этого карман пиджака некрасиво выпячивается.

— Но, мистер Лэзенби... — возразила Тэмми Ух.

— Возможно, вы будете так милы и потратите эти деньги на себя? У меня мало времени. Вы бы очень мне помогли, правда. — Роддерс Лэзенби выпрямился. — Не могли бы вы ещё раз проверить, не осталось ли свободных комнат? Мало ли, вдруг вы одну проглядели...

Лучик с Мими всё так же с изумлением наблюдали за происходящим, широко распахнув глаза.

Тэмми Ух забрала кипу — да-да, КИПУ — банкнот и спрятала её в карман чёрного пиджака. Затем она ещё раз просмотрела гостевую книгу в кожаном переплёте и резко её захлопнула.

— Ох, как же это я... Совсем забыла, что номер «Панорама» с видом на порт свободен... Не знаю, как так вышло... — Актриса из неё была ужасная. — Номер чудесный. Спальня, отдельная гостиная и ванная комната.

Она отвернулась к ячейкам из старого тёмно-коричневого дерева, и её причёска слегка покачнулась. Тэмми Ух достала золотой ключ с брелоком каштанового цвета, на котором жирными золотыми буквами было выведено: «Панорама», и передала его Роддерсу Лэзенби.

— Желаете сразу пройти в свой номер? А с... э-э-э... бумагами разберёмся позже, — предложила она.

— Спасибо, — ответил Роддерс Лэзенби.

— Помочь вам с багажом?

После этих слов Тэмми Ух заметила, что никакого багажа у Роддерса Лэзенби нет. Тогда она обратила внимание на Лучика с Мими: они стояли у входа с чемоданчиком.

— Нетнет, не стоит. Благодарю вас, мисс Ух, но у меня уже есть два способных помощника, — отмахнулся Роддерс Лэзенби.

И два его способных помощника потащили чемодан на последний этаж отеля О’Нилла, потому что лифта в здании не было, а номер «Панорама» находился на самом верху.

— Спасибо, — поблагодарил их Роддерс Лэзенби, когда они наконец добрались до входа в его номер. — Дальше я сам.

Он вынул из кармана полосатых брюк две конфеты в разноцветных фантиках и протянул одну Мими, а другую Лучику.

— У них удивительный вкус, — сообщил он. — Очень странный. Чем-то напоминает старую кухонную тряпку, а что может быть вкуснее?

— Действительно, — с трудом выговорила Мими.

— Конечно, — тяжело дыша, добавил Лучик. Он тоже устал и запыхался.

— До свидания, — сказал Роддерс Лэзенби. — Спасибо вам за помощь!

Лучик с Мими побежали вниз по старой лестнице из тёмно-коричневого дерева, и руки у них ныли от тяжёлой ноши. Когда они спустились в холл, до них донеслись громкие голоса: с Тэмми Ух разговаривала крайне недовольная пара.

— Но я с утра забронировал номер «Панорама»! — возмущался незнакомый господин. — Я вас по голосу узнал! Это вы со мной разговаривали, когда я звонил в отель!

— Он прав, всё так и было! — настаивала его спутница.

— Мне очень жаль. — Тэмми Ух покачала головой. — Похоже, возникла путаница. Номер уже занят, и я не могу вас туда заселить, сами понимаете...

Мими дёрнула Лучика за руку и прошептала:

— Это они!

— Кто? — спросил Лучик.

— Они, — повторила Мими. — Макс и Марта. Они сидели за столиком в «Резвой свинке», а потом спрятались под него, когда твои родители начали кидаться в таверну бобами и болтами.

Лучик прищурился.

— И правда! — тихо воскликнул он. — Только в этот раз густые усы у Марты! Наверное, они поддельные.

Глава восьмая Гавань

На следующее утро Лучика спозаранку разбудил мистер Ворчун, которого разбудил трубящий Пальчик, а слона, в свою очередь, разбудили сердитые рыбаки. Лучик, как обычно, спал под дверью у спальни родителей, и когда мистер Ворчун распахнул дверь, то тут же споткнулся о спящего мальчика. Спящий мальчик превратился в бодрствующего, а мистер Ворчун — в человека, который катится вниз по ступеням.

Наконец мистер Ворчун плюхнулся на пол у подножия лестницы (с хриплым

«Ай!»), поднялся и схватил первую попавшуюся дыню. Он протёр ею сонные глаза, закряхтел (дважды) и разрубил плод на две части с помощью деревянной спинки кухонного стула. Затем мистер Ворчун прижал влажную, сочную половинку дыни к ушибленному локтю, открыл заднюю дверь фургона и вывалился, быстро моргая, на рыночную площадь порта Айзека.

— Это вам не стоянка! — крикнул самый рослый из рыбаков ещё до того, как за мистером Ворчуном захлопнулась дверь. Это был настоящий громила с самой пышной седой бородой, самым синим вязаным свитером и самыми чёрными резиновыми сапогами во всей компании.

— Это верно! Ты поясни-ка ему по-хорошему, Крючок! — пробормотал человечек, одетый в точности как его рослый товарищ, но не с такой седой бородой и в подвёрнутых резиновых сапогах.

Остальные рыбаки поддержали Крючка ворчанием и мычанием, достойными самого мистера Ворчуна.

— Кто сказал, что здесь стоять нельзя? — требовательно спросил мистер Ворчун.

— Наверное, вы приехали поздно вечером, — уже не так строго проговорил Крючок. — Наверное, вы просто не поняли, что остановились на рыночной площади, где мы продаём рыбу.

— Мёртвую рыбу? — уточнил мистер Ворчун.

— Само собой! — воскликнул мини-Крючок в подвёрнутых резиновых сапогах. На самом деле его звали Моллюск.

— Итак, — начал мистер Ворчун и устроился поудобнее на верхней ступеньке. — Давайте-ка подытожим. Вы считаете, что мёртвая рыба важнее моей семьи и зверей? Важнее меня, живого и с бьющимся сердцем?

— Да ты чего! — оскорбился Моллюск.

— Я вот хотел спросить вас про слона, — снова заговорил Крючок и приподнял ногу. Подошва сапога оказалась измазана в слоновьем навозе. (Да-да, опять н-а-в-о-з). — Только сначала попрошу вас — очень вежливо — убрать ваше... э-э-э... убраться куда-нибудь в другое место. Это наш рыбный рынок. Мы тут поставим лотки и будем продавать рыбу.

— Ясно, — только и сказал мистер Ворчун.

Над задней дверью, напоминающей вход в стойло, показалась голова миссис Ворчуньи.

— В чём дело, мистер? — спросила она. — Ещё рано, возвращайся в кровать. — Ей очень хотелось снова уложить мужа спать, ведь она спрятала

Колючку — чучело ежа — под одеяло на его половине кровати, и ей НЕ ТЕРПЕЛОСЬ увидеть, как мистер Ворчун подпрыгнет, когда уляжется туда.

— Полюбуйся, жена, — сказал мистер Ворчун, обернувшись к ней. — Этих людей больше волнует мёртвая рыба, чем живые люди.

Миссис Ворчунья ненадолго задумалась, а это событие такое же невероятное, как гуляющая под зонтиком утка. (Почти.)

— Ну, мы же на побережье, — наконец произнесла она.

Мистер Ворчун встал со ступеньки и повернулся к жене.

— Это здесь при чём? — удивлённо спросил он.

— Ну, если бы я владела жабьей фермой, я бы наверняка любила жаб сильнее, чем сейчас, — сказала она своим «очевидно же» голосом. — Может, у них так же? Они живут совсем рядом с рыбками.

Мистера Ворчуна впечатлили слова миссис Ворчуньи. Её доводы звучали очень логично (по крайней мере, по мнению мистера Ворчуна). Он даже подумал, что спит, и ущипнул миссис Ворчунью, как только та спустилась вниз по ступенькам. Ему было прекрасно известно, что щипать в таких случаях надо себя, но вдруг он не спит? Тогда ему будет больно!

— Ай! — крикнула миссис Ворчунья. — Ну ты коршун!

— Солома!

— Унитаз!

— Мухоловка... Я же не сплю?

— Нет, не спишь, — отозвалась миссис Ворчунья.

— Так я и думал. — Мистер Ворчун грозно покосился на Крючка, затем на Моллюска и, наконец, на остальных рыбаков. — Тогда, наверное, лучше нам отсюда уехать?

В ту же минуту из фургона вышел Лучик, а за ним — Мими. Её разбудили крики рыбаков и рёв Пальчика, но она не встала, пока мистер Ворчун не споткнулся о Лучика и не скатился вниз по лестнице. Сон улетучился, когда мистер Ворчун разрубил дыню спинкой стула, и вторая половинка плода приземлилась прямо рядом с головой девочки, обрызгав её сладким соком.

Мими помогла Лучику запрячь слона, который был очень рад её видеть. Обрадовались ей и колибри: Завиток и Спиралька возникли в голубом утреннем небе и снова заняли свои места над головой девочки, быстро хлопая крылышками.

— Вы вернулись! — с улыбкой воскликнула Мими.

Она переживала, что больше их не увидит. Даже когда они с Лучиком попрощались с Роддерсом Лэзенби и вышли из отеля, колибри нигде не было видно.

Моллюск повернулся к Крючку, а точнее, к его пупку (Не забывайте, это был огромный рыбак!)

— Всё чудесатее и чудесатее, — пробормотал он.

— И чудесатее, — добавил Крючок. Он решил, что двух «чудесатее» недостаточно, чтобы описать эту странную сцену.

— Никто не видел ОЗО? — спросил Лучик, громко зевнул и потянулся.

— Нет, — ответила Мими, удивлённая тем, что напрочь забыла про человечка в бочке.

Тут на лице Крючка отразилось ещё большее удивление, и Лучик проследил за его взглядом. По рыночной площади прогуливался ОЗО, размахивая авоськой с двумя пинтами молока и разнообразными сырами.

— О, вот вы где! — обратилась к нему Мими.

— ОЗО! — воскликнул ОЗО и весело помахал рукой.

Мими весело помахала ему в ответ, и проезжающая мимо дама на красном велосипеде едва увернулась от её руки. Серёжка-лимон покачнулась у неё в ухе, как боксёрская груша.

— Извините! — крикнул ей вслед Лучик.

Дама обернулась, и серёжка блеснула под лучами солнца.

— Ерунда! — отозвалась она.

Моллюск тяжело вздохнул:

— И надолго вы приехали отдыхать в нашем городе?

— Мы приехали не отдыхать, — прервал его мистер Ворчун.

— Мы приехали топотать! — С этими словами миссис Ворчунья протопала по ступенькам в своих тапочках-кроликах и загоготала.

— Нет, жена! — прикрикнул на неё мистер Ворчун. — Мы сядем на корабль и поплывём вдоль побережья. (Не забывайте, семья пустилась в это приключение, чтобы доставить Очень Значительную Особу миссис Бейлисс в целости и сохранности. Причём как можно скорее!)

— Все вместе? — Крючок поднял кустистую бровь и уставился на слона.

— Все вместе, — подтвердил мистер Ворчун. — С нами всегда наш фургон, слон, ослы...

— Человечек в бочке? — подсказал Моллюск.

— ...и все остальные, — заключил мистер Ворчун.

— Так вам нужно громадное судно, — заметил Моллюск.

— Нет, не нужно! — ответил мистер Ворчун. — Ха!

— Нет, не нужно! — гордо повторила миссис Ворчунья, а затем повернулась к мужу и спросила: — Почему, мистер?

— Потому что оно у нас уже есть! — объяснил мистер Ворчун и вытащил из кармана штанов фантик из-под конфеты, на котором было что-то нацарапано. (Он лёг спать, не раздеваясь, так что вся одежда была при нём.) — «Весёлая пляска», — зачитал он вслух.

Крючок распахнул глаза и воскликнул:

— Старая развалюха Ма Бракенбери! Рыбаки зашептались.

— Согласен, судно большое, — сказал Крючок. — Вы все туда поместитесь...

— Если не утонете! — хохотнул тощий моряк, который стоял дальше всех от фургона.

— Не обращайте на него внимания! — заговорил Моллюск и махнул рукой. — Я вас отведу к Ма Бракенбери.

Ворчуны последовали за ним в фургоне, и товарищи Моллюска занялись лотками. Они так быстро их ставили и так молниеносно раскладывали товар, что сразу было видно: рыбаки делали это уже тысячи раз. Звенели металлические шесты, шуршали красно-белые навесы, и на площади постепенно вырастал рынок. Не прошло и четверти часа, как на красивых лотках появились белые коробки со льдом и разноцветными рыбами.

С порога отеля О’Нилла за ними наблюдали безусые Марта с Максом. Вид у них был потрёпанный. Роддерс Лэзенби украл их гостиничный номер, и беднягам пришлось спать на — или в? — своём мотоцикле с коляской. Марта дремала, сидя в коляске, а Макс спал — точнее, пытался уснуть, — лёжа на самом мотоцикле. И ему, и ей было ужасно неудобно. Они молчали, но их молчание было весьма красноречивым. Казалось, что от них так и летят облачка с фразочками: «МЫ В БЕШЕНСТВЕ!» и «НИЧЕГО ХОРОШЕГО ОТ НАС НЕ ЖДИТЕ!».

Накануне вечером Лучик с Мими пытались рассказать Ворчунам о странном перемещении усов, предупредить их, но Ворчунов эта история ни капельки не встревожила.

— Вы увидели на ней те же усы, что на её дружке в тот день у «Резвой свинки»? — подытожил мистер Ворчун. — Ну и что? Может, они по очереди их носят.

— Никто не запрещает обмениваться усами! — воскликнула миссис Ворчунья и приложила неподвижный, плотный хвост Медового Пряника к верхней губе. — Нет такого закона!

— А вдруг они хотят похитить ОЗО? — слишком громко, по мнению Мими, выпалил Лучик.

— Тише! — зашипела на него Мими и оглянулась, проверяя, нет ли поблизости Роддерса Лэзенби. Она ему ни капельки не доверяла.

— Разве мы не должны обращать внимание на подозрительных личностей, пап? — напомнил Лучик мистеру Ворчуну. — Разве мы не должны быть настороже?

— Ты должен быть на слоне! — отрезала миссис Ворчунья. — Только не сейчас, а утром.

Утро наступило, и Лучик послушно сел на слона. Пальчик тащил фургон вдоль правого полукруга бухты в поисках «Весёлой пляски». На поиски требовалось много сил и слоновьей осторожности. Слева плескалась вода в бухте, справа блестело открытое море. Одно неверное движение — и домик Ворчунов вместе с Пальчиком и самими Ворчунами рухнет в воду и пойдёт на дно.

В самом дальнем углу нашёлся высокий, узкий домик, похожий на будку часового. В нём мог поместиться только один человек, и этим человеком оказалась пожилая дама, закутанная в старое пуховое одеяло с узором из осьминогов. Во рту она держала вытянутую глиняную трубку. Волосы у старушки были тонкие и клочковатые, причудливого жёлтого цвета.

Лучик соскользнул со спины Пальчика — ловко, как только он это умел, — и скромно прокашлялся. Пожилая дама приоткрыла один большой глаз с бельмом.

— Да? — прохрипела она.

— Это вы Ма Бракенбери? — вежливо спросил Лучик.

— Угадай, сколько у меня детишек, — ответила старушка и почесала сухую, обветренную щёку широкими, короткими пальцами.

— Трое? Четверо? Тринадцать? Четырнадцать? — Лучик понятия не имел сколько. (Да и откуда ему знать?)

— Ха! — громко выдохнула старушка, чем удивила не только Лучика, но и миссис Ворчунью, которая подслушивала их беседу из окна второго этажа, и Топу с Хлопом — они сидели в своём особом прицепе. Ослы даже на секунду перестали жевать и посмотрели на пожилую даму. Почему? Потому что её «Ха» получилось очень похожим на «Ха» мистера Ворчуна — так, что и не отличишь!

— У меня никогда не было детей, — ответила она.

— Так значит... вы не Ма Бракенбери? — уточнил Лучик.

— Нет, я Ма Бракенбери, но не надо думать, что меня так называют из-за того, что я мамочка. Это неправда.

— Я понял... по крайней мере, мне так кажется, — сказал Лучик. — Наверное.

Ма Бракенбери пососала кончик вытянутой глиняной трубки. Она её не зажгла, и табака в ней не было. Старушка вдыхала обычный воздух. Теперь оба её белых глаза смотрели прямо на Лучика.

— Э-э-э... а почему вас тогда зовут Ма? — спросил он.

— Сокращённо от Мачты, — сказала Ма Бракенбери.

— Вас назвали в честь большого корабельного столба, к которому крепится парус? — спросила Мими, всё это время тихо сидевшая на спине Пальчика.

Мачта Бракенбери кивнула. Уголки её губ опустились.

— А ты что, из моряцкой семьи? — спросила она.

Мими покачала головой.

— Я читала о мачтах в журнале, который мне дала подруга, — объяснила она.

Этой подругой была ещё одна бывшая служанка, которая после увольнения так и осталась жить в поместье Великаннов. Звали её Агнес, и она была кухаркой. Её муж — Умелец Джек или Джек-умелец — тоже когда-то работал в поместье.

Раньше Лучик думал, что Агнес и Джек — его настоящие родители. Дело в том, что с раннего детства у него осталось всего два воспоминания: он помнил ОЧЕНЬ блестящие, начищенные ботинки отца и красивый мамин голос, певший ему песни про барашков. (Агнес и Джек как раз подходили под это описание.)

Но потом Лучик подумал, что его родителями могут быть и Великанны. Их сынишка Гораций, ровесник Лучика, пропал несколько лет назад, и Великанны до сих пор не могут вспомнить, где его потеряли. Честно говоря, Лучик был не в восторге от перспективы оказаться сыном довольно противного лорда Великанна и довольно странной леди Великанн. Но ему очень хотелось узнать правду, она была ему нужна.

А вот леди Великанн судьба сына не очень заботила. Несколько раз Лучик пытался поговорить с ней о Горации, но леди сводила этот разговор к обсуждению корма для свиней или красоты носовых колец. Наверное, она хотела вставить их в нос свинке Малинке, хотя Лучик не знал наверняка.

В те времена, когда лорд Великанн ещё хозяйничал в поместье, работать у него было так тоскливо и уныло, что Агнес даже подписалась на «Скуку».

«Скука» — это еженедельный журнал, в котором печатаются невыносимо скучные статьи — а всё для того, чтобы доказать читателю, что его жизнь вовсе не так печальна. И однажды именно в этом журнале Мими прочла статью о том, как закрепить парус на мачте, длиной аж в три страницы. Там даже были фотографии разных мачт и несколько морских карт (а ещё подробное руководство по созданию абажура своими руками).

— Так это вы удумали отчалить на «Весёлой пляске», так? — уточнила Ма Бракенбери.

— Да, удумали, точнее, решили, — подтвердил Лучик.

Ма Бракенбери начала с пыхтением подниматься. Лучик ждал, что из-под одежды вот-вот покажется деревянная нога, но это был не тот случай. Ноги у Ма были самые обыкновенные, разве что кривоватые, и одета она была в поношенные чёрные брюки. Они были ей чуть коротки — настолько, что виднелись носки в краснобелую полоску.

Она схватила трость, прислонённую к домику, и опёрлась на неё. Потом заметила, что Лучик уставился на набалдашник в форме рыбки.

— Ручная работа, — похвасталась она. — Китовая кость.

«Бедный кит», — подумал Лучик.

Ма Бракенбери с поразительной скоростью проводила их к самому краю -каменного причала. Они увидели большой деревянный корабль, привязанный к нему двумя верёвками, толще которых Лучик в жизни ещё не видел.

Мне трудно описать размер корабля, я не в ладах со всякими футами, дюймами, метрами. Да и вообще, в кораблях, по-моему, важнее грузоподъёмность. Но я могу вам сказать совершенно точно, что корабль был большим.

— Обшит внакрой, — сообщила Ма Бракенбери.

— А что это значит? — спросил Лучик.

— Ну, доски, из которых сделан корпус, накрывают друг друга, — пояснила Ма, указывая на остов корабля.

— А, — сказал Лучик.

Раз доски накрывают друг друга, то воде не так-то легко просочиться между ними. Получается, такие суда реже тонут?.. И это хорошо, так ведь?

Корабль «Весёлая пляска» был старым, но выглядел неплохо (так, во всяком случае, казалось со стороны). Лучик боялся увидеть дряхлую, ржавую посудину, но корабль был целиком деревянный, а дерево не ржавеет, так что страхи оказались напрасными.

— А как мы в неё заберёмся, Ма? — спросила Мими со спины Пальчика. — По трапу?

Ма Бракенбери покачала головой.

— Прилив вот-вот закончится. Очень скоро корабль унесёт далеко-далеко от берега, — сказала она и опасно наклонилась над самым краем каменного причала. — Вот тут есть железная лесенка, — сообщила старушка, указывая на лесенку тростью, без опоры на которую... ей трудно было сохранять равновесие.

Лучик задержал дыхание. Но Ма не упала.

— Но ведь... мы хотели взять на борт всё, что у нас есть, — объяснила Мими.

— Даже вашего ушастого друга? — уточнила Ма.

Мими поглядела на Лучика, хоть и была уверена, что Ма имеет в виду Пальчика.

— Не только, — сказала она. — Ещё фургон с прицепом.

— Вот оно что, — сказала Ма Бракенбери.

Она чуть выпрямилась и впилась взглядом в горизонт, снова затянувшись воздухом из длинной глиняной трубки.

— Тогда будет посложнее, — сказала она.

Глава девятая Бултых!

Перенести Топу с Хлопом в лодку совсем не трудно, если есть подходящие помощники. Само собой, у Ма Бракенбери они нашлись. Помните того рослого рыбака по имени Крючок? Ну конечно, помните. Он наклонился и взвалил Топу себе на плечи, одной рукой придерживая за передние ноги, а второй — за задние. Так пастухи переносят овечек. А потом Крючок спустился на корабль, который уже покачивался на волнах.

Топа была совершенно спокойна, почти равнодушна к происходящему. Лучик нашёл для неё вкуснейший чертополох, и Топа довольно жевала его, пока её грузили на судно. А вот Хлоп встревожился куда сильнее. Пока его несли к краю причала, он несколько раз оглушительно выкрикнул «Иа! Иа!» прямо в ухо Крючку, но тот успокоил его ласковыми словами. (А когда Хлоп почувствовал под копытами твёрдое дно корабля, он тоже от души насладился вкусным чертополохом.)

Перенести Пальчика в лодку тоже было не так-то просто, ведь он мог перевернуть всё судно. Следуя командам Лучика, севшего ему на спину (вот ведь храбрец!), Пальчик несмело ступил на борт. Под весом взрослого слона корабль опасно накренился: одна его сторона поднялась, а вторая резко опустилась. Это продолжалось несколько секунд, и все успели не на шутку перепугаться. Но Лучик быстро увёл Пальчика на середину палубы, и корабль тут же выровнялся, покачиваясь на волнах. Потом Лучик спрыгнул с Пальчика, и тот крепко обнял его хоботом, поднял в воздух и с лёгким стуком опустил. Оставалось погрузить фургончик.

Перед тем как Пальчик ступил на борт «Весёлой пляски», он затащил фургон на огромную сеть, которую специально разложили на причале. Сеть была сплетена из длинной верёвки в человеческую руку толщиной. Потом четыре угла сетки соединили и подцепили стальным крюком подъёмного крана.

Ворчуны наблюдали за происходящим с причала. Лучик, Мими и животные — с палубы.

Все, кроме, наверное, мистера Ворчуна, боялись, что фургончик, который он построил вместе с мистером Ворчуном-старшим, не выдержит и развалится, что в любую минуту он может рассыпаться на кусочки, которые тут же рухнут в море...

Ма Бракенбери подала сигнал — и подъёмный кран ожил. Сеть медленно поднялась в воздух, послышался тихий скрип, но громкого ТРЕСКА не было.

Потом сеть закружилась над кораблём и начала потихоньку на него опускаться, а Лучик тем временем поспешно увёл Пальчика в сторону. Кран благополучно опустил фургончик на палубу.

Лучик захлопал. Мими радостно вскрикнула. Пальчик затрубил (на этот раз радостно), ОЗО воскликнул: «ОЗО!», а миссис Ворчунья... Упала в море.

У-п-а-л-а в м-о-р-е.

Её достали оттуда тем же краном. Вода ручьями лилась у неё из карманов.

— Это ты меня толкнул, мистер! — кричала миссис Ворчунья, пока её поднимали.

— Да я тебя и пальцем не тронул! — спорил мистер Ворчун.

— Ещё как тронул! — напирала миссис Ворчунья.

— Надо было тебя и вправду скинуть, — рявкнул мистер Ворчун.

— Так ведь ты и скинул! — упрямо сказала миссис Ворчунья.

— Свиная лохань!

— Комбикорм!

— Чернильница!

— Хвощ полевой!

После этого финального оскорбления миссис Ворчунья опустилась на причал с тихим «Шлёп!» — это чавкнула промокшая обувь.

— Ты жива! — вскрикнул мистер Ворчун и крепко обнял свою насквозь промокшую жену, будто и в самом деле за неё переживал.

Мистеру Ворчуну осталось только быстро переговорить с Ма Бракенбери (во время этого разговора он передал ей пачку бумажек из конверта с надписью «Расходы», полученного от незнакомца из круглой палатки) и ждать капитана, и не какого-нибудь, а капитана Ляжку.

Видите ли, оказывается, мистер Ворчун не только арендовал корабль «Весёлая пляска», но и нанял капитана, который его поведёт. Ма Бракенбери сочла, что лучше всего на эту роль подходит капитан Ляжка.

Пока они ждали капитана, Лучик повёл Топу и Хлопа в трюм. Ослы, судя по всему, очень радовались непривычной обстановке, пожёвывали чертополох и с умеренным ослиным интересом осматривали новую сумрачную комнату. Лучик и Мими вскоре выстелили деревянный пол соломой из прицепа, в одно из вёдер насыпали овса, а в другое налили воды.

— Только не очень много, — предупредила Мими. — А то вдруг корабль даст крен.

— Даст крен? — переспросил Лучик.

— Да, наклонится, — пояснила Мими. — Сильно раскачается на волнах.

Потом Лучик с интересом стал изучать судно. Он начал свой осмотр с рулевой рубки, расположенной на носу корабля, внутри которой был большой штурвал, разные приборы и непонятные штуковины. А потом спешно пробежался по каютам внизу.

В душе он надеялся, что спать придётся в гамаках, но в каютах обнаружились маленькие койки, укреплённые в стенах. «Наверное, чтобы не скользили по полу, когда судно будет качать», — решил Лучик.

Но что ему больше всего понравилось, так это иллюминатор в каюте, которую он присмотрел для себя. Иллюминаторы были маленькими, круглыми, с рамами из сверкающей-сверкаю-щей (очень сверкающей) латуни. Чтобы их открыть, нужно было повернуть задвижку сбоку. Сквозь закрытый иллюминатор не могли просочиться ни дождевые капли, ни волны. И чем может так понравиться маленькое, круглое окошко из толстого стекла в рамке из латуни — ума не приложу. Но Лучику оно очень понравилось.

Кают было много, хватило на всех. В трюме поместились бы и ослы, и Пальчик, вот только слона туда привести не удалось: он не помещался в дверной проём, через который прошли ослы, и узкие сходни для него тоже не годились. Единственным подходящим по размеру отверстием оказался большой люк, но без крана он был бесполезен. Всё плавание Пальчику предстояло провести на палубе, причём стоя по центру, чтобы не раскачивать корабль.

— Он должен не двигаться и стоять смирно, ясно? — строго сказала Ма Бракенбери. — Иначе я за ваше здоровье не отвечаю, и вы будете мне должны новое судно. Если не успеете потонуть. Пусть слон будет посерёдке. Следите, чтобы корабль не кренился.

В машинном отделении, расположенном в самом низу корабля, было темно и мрачно. Пол насквозь промок, от мотора разило маслом. Лучик пробыл там совсем недолго. Вскоре он завершил осмотр всего корабля — с носа до кормы. Или с кормы до носа. Или и так и так.

Немногим позже Лучик уже разговаривал с Пальчиком на палубе, угощая его чёрствой булочкой со смородиной, как вдруг на причале показался Моллюск в подвёрнутых резиновых сапогах. Он бежал по причалу, а за ним — какой-то нарядный господин. Моллюск коротко переговорил с Ма Бракенбери, которая, послушав его, подошла поближе к кораблю, держа в руке трость с набалдашником в форме рыбки.

Она позвала мистера Ворчуна. Её неестественно жёлтые волосы развевались на ветру.

Мистер Ворчун показался из-за фургона.

— А? Что такое? — спросил он.

— Увы, капитан Ляжка упал и подвернул ногу, поэтому не может плыть с вами, но я нашла ему отличную замену, — сообщила Ма Бракенбери.

— Вообще-то, это я её нашёл, — пробурчал Моллюск.

Мистер Ворчун посмотрел на господина, который стоял рядом с Моллюском. На нём были синие парусиновые туфли, синий пиджак с золотым якорем на нагрудном кармане и синий шейный платок, повязанный вокруг шеи. На голове у него была белая фуражка с синим козырьком (на котором был вышит золотой якорь). Он выглядел как самый настоящий капитан, с ног до головы.

— А ты хороший капитан? — поинтересовался мистер Ворчун из лодки.

— Я потопил два судна, а одно посадил на мель! — сообщил капитан. — А значит, я сталкивался с крушениями и научился их избегать! Я самый лучший!

Его голос показался Лучику ужасно знакомым. Он внимательно посмотрел на капитана, пытаясь издалека разглядеть его лицо.

Вдруг Завиток и Спиралька вспорхнули в воздух и улетели.

— Мистер Лэзенби! — поражённо прошептал Лучик. И — представляете! — оказался совершенно прав.

— Завиток! Спиралька! — закричала Мими вслед птичкам.

Но в голубом небе их уже и след простыл. Роддерс Лэзенби начал спускаться по железной лестнице, приделанной к причалу.

— Ну, здравствуйте ещё раз! — поздоровался он с Лучиком и Мими. — На фабрике «Разрушения Лэзенби», которую я должен был посетить, произошёл взрыв, так что мой визит пришлось отложить. Вот ведь вам повезло, а! Вперёд же! Вперёд!

Он спрыгнул с последней ступеньки и с подскоком приземлился на палубу.

— Невероятно, — сказал Лучик.

— Какое чудесное совпадение, — сказала Мими таким тоном, что сразу стало ясно: она не из тех девочек, которые верят в чудесные совпадения.

— В нужное время в нужном месте! — сказал Роддерс Лэзенби. — Мой багаж вот-вот прибудет.

Лучик облегчённо выдохнул, радуясь, что на этот раз чемодан Лэзенби тащить не ему.

— Значит, вы капитан? — спросил Лучик.

— Это моё хобби. Так что рад буду помочь! — сказал Роддерс Лэзенби, оглядывая палубу «Весёлой пляски». — Вот ведь древняя бадья! — воскликнул он. — Мне нравится!

Мими пихнула Лучика локтем под рёбра и мотнула головой, словно говоря: «Давай-ка отойдём в сторонку, я тебе кое-что скажу».

(И они отошли, и Мими кое-что ему сказала.)

— Что он затеял? — шёпотом спросила она.

— То есть как это затеял? — тоже шёпотом поинтересовался Лучик.

— Он случайно встретился нам по пути: его машина перекрыла дорогу и не трогалась с места. Потом случайно так вышло, что мы подвезли его до самого порта Айзека, хотя он мог найти ремонтника в любой деревеньке. А капитан, которого нанял твой папа, — этот самый, Пряжка...

— Ляжка. Капитан Ляжка, — поправил её Лучик.

— Так вот, этот самый капитан Ляжка случайно «подвернул ногу». — Слово «случайно» Мими произнесла таким тоном, что сразу стало ясно: всё это совсем, совсем не случайно. — И тут оказалось, что Лэзенби умеет ходить под парусом...

— Но на «Весёлой пляске» нет паруса, — заметил Лучик.

Мими нахмурилась:

— Ты же понимаешь, о чём я.

— Понимаю, — сказал Лучик. — Извини.

— К тому же у него вдруг нашлось время нам помочь! — добавила Мими.

— Мне кажется, Роддерс Лэзенби не нравится тебе потому, что Завиток и Спиралька его не любят, — признался Лучик.

— Да что ты, Лучик! — воскликнула Мими. — Ну неужели ты не видишь, что всё это как-то подозрительно? Мы ведь на задании, ты что, забыл? На задании, которое связано с Очень Значительной Особой... с ОЗО, а ведь очень может быть, что кто-нибудь... — она замолчала на мгновение и выразительно посмотрела на Роддерса Лэзенби, — хочет в это дело вмешаться. Я верю ему ещё меньше, чем Максу и Марте. И, наверное, неспроста.

Глава десятая Нежданный гость

Имя Лучику дала миссис Ворчунья. Она хотела назвать его «Лучшиком» — потому что он лучший сынишка на свете, — но дело всё в том, что первым имя записывал мистер Ворчун и пропустил в нём букву «ш». Все так привыкли к этому имени, что не стали ничего менять. Почему? Да потому что никогда ещё миссис Ворчунья не выглядела такой счастливой, как в ту минуту, когда муж передал в её волосатые заботливые руки этого ушастого малыша. Лучик принёс свет в жизнь Ворчунов.

До того момента татуировки миссис Ворчуньи были довольно мрачными. Среди них была надпись «МАМА» (а мама у миссис Ворчуньи тоже была невообразимо мрачной, и вы в этом убедитесь, если прочтёте книгу «Ворчуны опять влипли»). Ещё у неё была татуировка в виде человеческого черепа, страдающего мигренью, и ежа, которого только что переехала машина. Последняя была не такой мрачной, как может показаться (хотя на ней и виднелись следы от шин и всё такое), потому что была сделана в память не о трагическом событии, а о вкусном лакомстве. (То же самое, как если бы вы, например, сделали татуировку с кусочком пиццы — если вы, конечно, любите пиццу). Но через несколько недель после того, как в семье появился Лучик, она набила на руке большую татуировку с подсолнухом, раскрытым навстречу солнечным лучам.

(Получилось, честно говоря, не очень красиво. Но главное — не картинка, а идея.)

Если вы из тех, у кого на глазах выступают слёзы при виде хромого крольчонка, то, скорее всего, вы сейчас думаете: «Какая прелесть!» А если вы из тех суровых ребят, которые настолько суровы, что не надевают тёплый жилет даже в ЛЮТЫЙ МОРОЗ, вы наверняка думаете: «Какая мерзость!» (и считаете, сколько сосулек успело намёрзнуть у вас под мышками). Кем бы вы ни были — не забывайте, я просто рассказываю, как всё было — и ничего больше.

Мистер Ворчун впервые записал имя «ЛУЧИК» огромными буквами на конфетной обёртке. Обёртка была грязная, так что мистеру Ворчуну пришлось обводить некоторые буквы по нескольку раз (а так всегда получается неаккуратно). К тому же конфета лежала у него на коленке, а не на твёрдой плоской поверхности (хотя ему это не особо помогло бы). Но если вам и этого мало — он ещё и сидел в фургончике (их единственном доме на тот момент), а тот катился по самой ухабистой дорожке, какую только смогли выбрать ослы Ворчунов — Топа и Хлоп. В общем, как вы уже поняли, когда имя Лучика впервые появилось на бумаге, выглядело оно так же чудно и нелепо, как и он сам с этими его оттопыренными ушами и — как же можно такое забыть? — в этом его голубом платье. Записав имя Лучика на конфетной обёртке, мистер Ворчун осторожно сложил её и сунул в карман своей единственной рубашки с карманом. Карман был нашит у самого сердца.

Я знаю, что красть чужих детей плохо. Я почти всегда подписываю обращения к правительству с заголовком «Красть чужих детей плохо!», если меня об этом просят, и даже участвовал в марше, который проводили в Дублине под лозунгом «Красть детей — преступление!». Правда, я думал, что это очередь за бесплатной пиццей, но мне совсем не хочется, чтобы вы решили, будто Ворчуны — ЗЛОДЕИ.

Да, как вы уже и сами поняли, у мистера Ворчуна был отвратительный характер. Как-то раз он ударил цветочные часы за то, что те как-то странно на него посмотрели, что само по себе странно, учитывая, что цветочные часы — это обыкновенные часы, просто циферблат у них сделан (в основном) из цветов.

Когда он злился на кого-нибудь, он начинал нестерпимо ОРАТЬ. (Хотя ор иногда бывает очень даже милым.) Ах да — ещё он много размахивал руками. И кидался разными предметами. И пинал всё подряд: электрические столбы, помидоры из стеклопластика, дыни, воздух, но (как правило) не людей.

Мистер Ворчун орал и теперь. Орал, так широко распахнув рот, что можно было впихнуть в него теннисный мячик, не задев губы. А лицо? Что же стало с лицом? А я вам сейчас расскажу. Оно стало очень-очень красным.

Миссис Ворчунье много-много чего нравилось в муже — знаю, это сложно себе представить, но я не вру.

Например, она обожала, когда он сильно-сильно злился, потому что в такие моменты он краснел до её любимого оттенка.

Мистер Ворчун был в ярости. Он хотел знать, кто это на корабле настолько глуп, чтобы положить огромную коробку шоколадных конфет рядом с его подушкой. Во сне он перевернулся на коробку. Крышки на ней не было, так что шоколад размазался у него по щеке, и с утра он выглядел, как человек, которого закидали грязью... Но пах гораздо приятнее, чем обычно.

— Какой дурак положил шоколад мне в кровать? — проорал он, запнулся и чудом не наступил на Колючку — чучело ежа (к огромной радости их обоих).

Ковыляя по комнате босиком, он отлепил несколько конфет от лица и забросил их себе в рот.

М-м-м. Вкус у них неплохой. Даже очень неплохой. Вкусовые рецепторы мистера Ворчуна были в полном восторге. И что в итоге? Хоть он и продолжал злиться и хотел выяснить, что за ДУРАЛЕЙ втихаря напихал ему конфет в кровать, в то же время мистер Ворчун сиял от сладкого шоколадного счастья.

Ворчуны были людьми привычки и потому в ту ночь — в первую спокойную ночь в море — спали прямо в фургончике, несмотря на то что кают было предостаточно. И вот у лестницы мистер Ворчун и встретился с миссис Ворчуньей. Здесь обычно спал Лучик, но сегодня он выбрал новое место — каюту с маленьким иллюминатором в рамке из латуни.

— Ну и зачем ты вымазался в шоколаде? — строго спросила миссис Ворчунья. Учитывая обстоятельства, вопрос был вполне логичным.

Мистер Ворчун подскочил, как съехавшая крышка закипающей кастрюли. Он открыл было рот, обнажив два впечатляющих ряда зубов шоколадного цвета, но ничего не сказал. Он понятия не имел, что сказать. У него не было слов.

В тот момент на палубе показался Лучик в своём привычном платье, его разные башмаки постукивали по деревянному полу. Он появился как раз вовремя: именно в этот момент мистер Ворчун убрал со лба кофейную помадку — начинку одной из конфет — и отправил её себе в рот.

— С днём рождения, папа! — воскликнул Лучик, широко улыбаясь. — Я так рад, что тебе понравились конфеты!

(Хотя, сказать по правде, Лучик не совсем понимал, зачем мистер Ворчун ими обмазался.)

Мистер Ворчун нахмурился.

— День рождения? — переспросил он. Миссис Ворчунья кивнула.

— День рождения, — подтвердила она.

Мистер Ворчун посмотрел на улыбающегося во весь рот мальчика.

— Так это ты подложил мне конфеты в кровать? Как подарок на день рождения?

— Я положил их у кровати, — поправил его Лучик. — Хотел сделать тебе сюрприз, а ты бы потом проснулся и увидел его. Поэтому я и оставил коробку на столике.

— А потом я переложила коробку в кровать и сняла с неё крышку, чтобы ты уж точно заметил конфеты, а сама пошла готовить тебе сюрприз к завтраку, — сообщила миссис Ворчунья.

— Чтобы я уж точно заметил конфеты? — переспросил мистер Ворчун. — Ну конечно, я их заметил! Да я весь в них перепачкался, жена! Я их раздавил! Как уж тут не заметить! — воскликнул он и замолчал на мгновение. — А про сюрприз к завтраку я вообще ничего не знал.

— Потому что это сюрприз! — воскликнул Лучик. — Пойдём со мной, пап! — позвал он, повернулся и поспешил вниз по скрипучей лестнице.

Мистер Ворчун пошёл следом.

— Спасибо за конфеты, Лучик, — тихо пробурчал он. — Довольно вкусные.

Шагнув из фургончика на залитую ярким солнцем палубу, мистер Ворчун не смог скрыть своей радости. Всем, вероятно, пришлось изрядно повозиться, чтобы приготовить для него этот восхитительный праздничный завтрак.

Стол на палубе был заставлен всевозможными угощениями. Миссис Ворчунья, Лучик и Мими принесли его из фургончика вместе с четырьмя стульями и жестяным тазом, который они перевернули и сделали подставкой под граммофон. (На нём крутилась очень старая и очень исцарапанная пластинка с тоскливой песней о пропавшем голубе.)

На столе стоял свежевыжатый сок из яблок, попадавших с деревьев от сильного ветра. Эти яблоки Лучик с Мими запихнули в старые колготки миссис Ворчуньи, а потом хорошенько побили молоточком для мяса, чтобы сок вытек, а мякоть осталась внутри. Ещё на столе было что-то очень похожее на мюсли, хотя маленькие чёрные мягкие кусочки могли оказаться вовсе не изюминками, а мышиными какашками. А ещё — восхитительный шашлык из всего, что нашлось на дороге — от разорванных шин «в хрустящем беконе» и щедрых порций сороки до фрагмента брызговика от «лендровера» (порезанного на очень аппетитные кусочки) и нескольких вкуснейших кусочков беличьего мяса, а ещё яичница с помидорами.

Всё это было спрятано от мистера Ворчуна до поры до времени, чтобы не испортить сюрприз.

Мистер Ворчун был очень тронут тем, что Лучик, Мими и даже миссис Ворчунья постарались на славу, потому что очень хотели сделать ему приятно, и он громко фыркнул, а потом вытер нос рукавом пижамы. (К ней была приколота записка, из-за которой и началось это путешествие.)

— Вот это здорово, вот это славно, — проворчал он. Потом отодвинул стул и сел за стол. — Что ж, тогда можно и подкрепиться!

Именно это он и собирался сделать, когда вдруг почувствовал, что кто-то пихает его под локоть. Он опустил глаза и увидел ОЗО. Человечек протягивал ему мешочек из ткани, в который было что-то завёрнуто.

— ОЗО, — сказал ОЗО (неудивительно, правда?).

— Подарок? — спросил мистер Ворчун, разворачивая мешок. — Для меня?

ОЗО кивнул, его бочка слегка покачнулась.

Мистер Ворчун вытащил из мешка свёрток. В нём он нашёл большую круглую головку сыра, завёрнутую в бумажный пакет, и основательно его обнюхал.

— Спасибо! — воскликнул мистер Ворчун. — Очень вам благодарен! — Судя по голосу, это были совсем не пустые слова, и... кажется, в уголке глаз у мистера Ворчуна блеснули слёзы!

Он потянулся к тарелке с бельчатиной, и праздничный завтрак начался.

Топа и Хлоп, которых снова вернули на палубу, в привычный прицеп, увлечённо дожёвывали последние цветки чертополоха. Ослы не сводили глаз со своего угощения и не смотрели на других. Они слышали только позвякивание ножей и вилок о тарелки да довольное жевание и чавканье, а ещё гудение мотора и плеск волн о борта корабля.

Нет, подождите-ка. Ведь это мотор гудел, правда? Или пчёлы?

ПЧЁЛЫ? А, нет, показалось. Нет никаких пчёл. Ни одной. Фух!

Гудел самолёт — точнее, ярко-жёлтый биплан. Он с шумом нёсся прямо на «Весёлую пляску»! Ну, честно говоря, не совсем уж прямо — он крутился в воздухе, словно штопор, а мотор у него трещал, но самолёт решительно приближался.

Ворчуны бросились врассыпную. Миссис Ворчунья слетела со стула на пол палубы. Лучик отчаянно пытался отодвинуть свой стул от стола, но ножки застряли между досками в полу, поэтому стул — а вместе с ним и Лучик — в итоге завалился назад, на огромный моток толстой верёвки. Мими отчаянно пыталась стать совсем плоской и прилепиться к полу, чтобы уйти от удара и при этом не вляпаться в слоновью лепёшку. Ну а слон с большим интересом наблюдал за происходящим.

Тем временем мистер Ворчун заполз под перевёрнутый таз, на который Лучик поставил граммофон. Убежище было замечательное, хотя одни лишь дураки прячутся от пикирующих самолётов под тазами... Именно поэтому миссис Ворчунья тоже изо всех сил старалась под него залезть.

— Пусти, мистер! — закричала она, пытаясь поднять таз.

— Прочь отсюда, жена! — крикнул в ответ мистер Ворчун; его голосу вторило тихое эхо. Он вцепился в таз изо всех сил.

— Разве ты не должен меня защищать? — возмутилась миссис Ворчунья.

— У меня сегодня праздник! — сказал мистер Ворчун. — И я требую особого отношения!

— Сейчас я тебе устрою особое отношение! — угрожающе сообщила миссис Ворчунья.

Она выхватила из кастрюли с голубиным пюре и патокой большую деревянную ложку и начала лупить ею по тазу, наигрывая и напевая жутким голосом песню «С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя!». Таз ужасно громыхал. Сидеть под ним было всё равно что прятаться внутри большого колокола, в который изо всех сил звонят.

Мистер Ворчун заскулил и отбросил таз. И не успели бы вы воскликнуть: «Победа!», как миссис Ворчунья схватила таз и поспешно под него залезла. Последней она спрятала голову, словно черепаха в панцирь.

Едва она успела спрятаться в своём далеко не самом надёжном убежище, самолёт пролетел прямо над кораблём, задев фургончик (поражённый Роддерс Лэзенби в полном капитанском облачении наблюдал за всем этим из иллюминатора рулевой рубки), а потом послышался предсмертный хрип и кашель сломанного двигателя — и биплан рухнул в море.

Глава одиннадцатая Спасение?

Вне зависимости от того, что задумал или не задумал Роддерс Лэзенби, невозможно поспорить с тем, что корабль он вёл замечательно (как и носил капитанскую фуражку). Уже через мгновение после случившегося он подвёл «Весёлую пляску» прямо к ярко-жёлтому биплану. Некоторые самолёты могут садиться на воду (подозреваю, что именно поэтому их и называют гидросамолётами), но этот был другим.

Двигатель замолчал, но из самого самолёта раздавались странные скрипы и стоны — они немного напоминали бурчание в животе и казались совсем нездоровыми. Правое крыло погнулось по центру, и теперь его кончик смотрел в небо, из-за чего самолёт напоминал странную жёлтую птицу со сломанным крылом.

Пилот сидел в открытой кабине. Он спокойно расстегнул ремни безопасности, которыми был пристёгнут крест-накрест, упёрся ладонями в жёлтый корпус самолёта, приподнялся на руках и высунул ноги из кабины. А потом снял с глаз огромные хромированные лётные очки.

Лучик, Ворчуны и Мими столпились у борта и осторожно выглянули за него. ОЗО, который вернулся было в трюм, чтобы полакомиться сыром в одиночестве, вышел посмотреть, что тут за шум. (Тем временем Пальчик уселся рядом с открытым прицепом, в котором стояли Топа с Хлопом.)

— Это же Молния Макгинти! — вскричал Лучик.

— Молния? — поражённо переспросила миссис Ворчунья. — Это Молния?

— Эй вы там, на борту! — крикнула Молния Макгинти.

Биплан вдруг задрожал, и по поверхности моря пошли большие пузыри.

— Шлюпку на воду! — крикнул мистер Ворчун.

— Можно сделать её из бананов! — крикнула миссис Ворчунья.

— Что за чушь? — возмутился мистер Ворчун.

— Чушь от слова «муж»! — парировала миссис Ворчунья.

— Да ты вообще в своём уме? — закричал мистер Ворчун.

— А ты что, в чужом? — закричала миссис Ворчунья.

Они бегали по палубе, словно муравьи, оставшиеся без командира.

— Не беспокойтесь! — крикнула Молния Макгинти. — Я не лучший пловец на свете, но держаться на воде умею.

Роддерс Лэзенби в капитанской фуражке высунул голову из приоткрытой двери рулевой рубки.

— Лучик, подойди ко мне, пожалуйста! — позвал он. — Разговор есть.

Капитан дёрнул за несколько рычагов, и шум двигателей стал громче, вот только корабль не закружился, а остался стоять на месте. Море вспенивалось вокруг. Тем временем Лучик добежал до рубки.

— Послушай, — сказал Роддерс тихо, так, чтобы только Лучик его и расслышал, — у нас мало времени, и дела наши плохи, но это очень хорошо, потому что в стрессовых ситуациях я лучше думаю. Не важно, хорошо ли плавает эта ваша Молния и умеет ли держаться на воде. Если самолёт утонет, может утонуть и она. — Говоря это, Роддерс Лэзенби размазывал по своему красивому, чистому подбородку крем после бритья. — Нужно подвести Пальчика к краю корабля и сделать так, чтобы он дотянулся до неё хоботом. Но только медленно...

— Я постараюсь! — сказал Лучик. — Обычно Пальчик меня слушается, особенно если я угощаю его булочками!

Лучик очень медленно повёл Пальчика к борту, и корабль стал постепенно крениться под его весом.

— Эй, вы все! Марш на другую сторону! — крикнул Лучик, и даже Ворчуны его послушались, хоть и очень скоро заскользили обратно, к слону.

Само собой, Пальчик немного гулял по палубе с тех пор, как ступил на борт «Весёлой пляски», но к самому кра-а-а-ю, разумеется, не подходил.

Лучик вспомнил предупреждение Ма Бракенбери о том, что Пальчик должен всегда оставаться по центру палубы.

Корабль накренился ещё сильнее. Нижняя часть двери распахнулась, и из неё на лестницу, а потом и в трюм выкатилось три или четыре дыни. Они походили на большие зелёные шары в огромном автомате для пинбола. Мими побежала к фургончику, чтобы захлопнуть дверь, со скоростью мокрого куска мыла, выскользнувшего из руки. Дверь она закрыла.

Сам фургончик, разумеется, был надёжно закреплён на палубе.

Таз тем временем заскользил по накренившемуся полу и в итоге со впечатляющим лязгом врезался в огромный моток троса. Праздничный стол проехал несколько метров и ударился о крышку люка. Люк захлопнулся. А угощения — если их можно так назвать, — и тарелки — если их можно так назвать — посыпались на пол. Стулья опрокинулись, а граммофон ударил миссис Ворчунью по ноге, и она завизжала.

ОЗО потерял равновесие и рухнул на палубу, покатился в своей бочке навстречу Пальчику, развил неплохую скорость, а потом врезался в мистера Ворчуна сзади, отчего тот упал на спину и закряхтел.

Миссис Ворчунья рассмеялась. Дважды. А потом ещё разок — очень уж ей было смешно.

Лучик начал бросать булочки в волны. Озадаченный Пальчик потянулся за ними хоботом.

— Молния, прыгайте в воду! — закричал Лучик. — И ловите булочки!

Молнию Макгинти не нужно было просить дважды.

Она соскользнула с ярко-жёлтого биплана и прыгнула в море с тихим всплеском, схватила одну из намокших булочек, плавающих рядом, и помахала ей над головой.

— Смотри, Пальчик, булочки! — крикнул Лучик. — Булочки!

Когда Молния, сжимающая в ладонях булочку, оказалась на расстоянии вытянутого хобота от корабля, Пальчик обхватил её — как обхватывал Лучика, когда ему хотелось обниматься, — вытащил из воды и опустил на палубу «Весёлой пляски».

Попав на палубу, Молния Макгинти села на пол, тотчас оказавшись в лужице морской воды.

— Отличная работа! — похвалила она Пальчика и отдала ему промокшую булочку, которую тот принял с большой благодарностью.

Через секунду послышался такой звук, будто великан обсасывает огромный леденец, и ярко-жёлтый биплан стал быстро исчезать в морских волнах. Мгновение — и он пропал из виду. Там, где секунду назад дрейфовало раненое жёлтое чудо техники, теперь были только круги на сине-зелёной воде.

Корабль «Весёлая пляска» слегка покачивался на волнах.

Все молча смотрели на круги, оставшиеся от самолёта. А через мгновение раздался звук морской «отрыжки» — по-другому и не скажешь, — и что-то стремительно всплыло на поверхность. Складное и лёгкое инвалидное кресло Молнии Макгинти! Мистер Ворчун подцепил его гарпуном и втащил на палубу.

— Моё креслице! — воскликнула Молния. Вид у неё был невероятно радостный.

Когда всё, что упало на палубу, наконец расставили по местам, праздничный завтрак плавно перешёл в праздничный обед, только теперь за столом сидела и Молния Макгинти. Хотя особого аппетита у неё, похоже, не было (неудивительно, учитывая, что за «угощения» предлагалось отведать).

— Я прилетела вас предупредить, — сказала она.

— О чём? — поинтересовалась миссис Ворчунья. — О низко летающих самолётах?

В ответ на это мистер Ворчун что-то проворчал.

— О людях, которые пришли ко мне немногим позже вас, — сказала Молния.

Потом она рассказала, что почти сразу после Лучика, заходившего за картами, к ней заявился ещё один незваный гость. Он был худой, волосатый, с чёрными блестящими усами и назвался Максом. (Такие усы ещё иногда называют усищами, но мне это слово ужасно не нравится: дурацкое оно какое-то.)

Сперва Макс притворился, что потерялся и хочет спросить дорогу. Но, узнав в Молнии очень даже известную Молнию Макгинти, незнакомец (вместе с усами) очень обрадовался и попросил автограф. Молнии показалось, что он ведёт себя странновато, а когда усач что-то сказал про отпечатки слоновьих ног на земле, она сразу почуяла неладное.

Молния услышала вдруг заливистый лай: это лаяла её собачка, Росинка. И вскоре стало понятно, на кого: в коридоре, заставленном наградами и трофеями, показалась дама с очень прямыми волосами, которая спешила выйти на улицу... А на попе у дамы висела маленькая собачка, вцепившаяся зубами ей в одежду.

— А ну сними с меня это! — кричала дама, но Макс был слишком занят собственным побегом.

И только когда они оба выбежали из сада и почти пересекли лужайку, Росинка наконец разжала челюсти и поскакала к своей хозяйке с лоскутком от шорт дамы в зубах.

— Но ты же говорила, что Росинка не кусается! — воскликнул Лучик.

— Она кусает только чужих! — зардевшись от гордости, сообщила

Молния. — Росинка — прирождённая маленькая охранница. Сначала я подумала, что эта бедовая парочка пришла за моими наградами или за какой-нибудь дурацкой историей, чтобы продать её газетчикам. Но потом поняла, что пропала только бумажка со списком мест, для которых ты взял карты. Я оставила её на рояле.

— Их зовут Макс и Марта, — сообщил Лучик. — Я их хорошо запомнил. Мы встретились у таверны «Резвая свинка», а потом видели, как они сновали у порта Айзека и как пытались снять комнату в отеле О’Нилла.

— Наверняка они охотятся за ОЗО! Хотят похитить его или помешать ему добраться до цели! — воскликнула Мими.

— Я тоже так подумала, — сказала Молния и посмотрела на ОЗО. — Полагаю, ОЗО — это вы? — спросила она.

— ОЗО, — сказал ОЗО.

— Поэтому я пошла на лётное поле и завела «Канарейку».

— Куда ты её завела? — с ужасом спросила миссис Ворчунья.

— Жена, не глупи! — воскликнул мистер Ворчун. — Завела — значит, взяла себе! Она взяла в дом канарейку!

— «Канарейка» — это мой самолёт... мой бывший самолёт, — со вздохом сказала Мими. — А «завела» значит просто «запустила мотор».

— Думаете, это саботаж? — поинтересовалась Мими. — Думаете, кто-то специально сломал самолёт, чтобы вы до нас не долетели? Ведь вы могли погибнуть...

— И врезаться в нас, — пробормотала миссис Ворчунья. И крепко обняла Колючку, лежавшего у неё на коленях.

Колючка был чучелом ежа, так что очень зря она это сделала.

— Ай! Плохой ёж! — воскликнула она и, не сдержавшись, шлёпнула чучело. — Ай! — снова вскрикнула миссис Ворчунья, отдёрнула руку и стала посасывать уколотое место.

— Саботаж? Нет, дорогая, — сказала Молния. — Никто не мог знать, что я собираюсь куда-то полететь на самолёте, к тому же у злоумышленников всё равно не хватило бы времени хоть что-то предпринять.

— Что же случилось, как вы думаете?

— Мой механик Эрл — вот что случилось... точнее, не случилось. Он клялся, что починил неисправность в топливном насосе, и я думала, что это правда... Но, судя по всему, нет.

— Вот оно что, — сказал мистер Ворчун. Он перегнулся через стол и взял Молнию Макгинти за руку. — Ты потеряла своего попугайчика...

— «Канарейку», — поправила его Мими.

Мистер Ворчун нахмурился.

— Свой самолёт... и чуть не погибла, когда пыталась нас предупредить. Не знаю, что сказать, Молния.

— Я вот чего не могу понять, — зашептал Лучик Мими. — Если папа однажды пытался украсть её дверной молоток, то зачем она навлекла на себя столько неприятностей, чтобы его предупредить? Они ведь даже не лучшие друзья! Он и в дом-то её не заходит, всё кричит через окно!

Пока все остальные увлечённо болтали, Мими снова повернулась к Лучику.

— Я ещё кое о чём подумала, — шепнула она.

— О чём? — шёпотом спросил Лучик.

— О форме Лэзенби, — сообщила Мими.

— А что с ней не так?

— Если Роддерс Лэзенби действительно не знал, что поведёт корабль, то почему при нём оказалась полная капитанская форма?

Лучик проглотил кусочек пирога с желудями и опилками. У него не было ответа на этот вопрос.

Глава двенадцатая Прямо по курсу земля!

Мими и Лучик сидели на кровати в каюте.

— Как ты думаешь, мы в опасности? — спросила Мими.

— Жить в ветхом поместье, в котором не хватает половиц, опасно, — сказал Лучик. — Соскребать раздавленных животных с дороги, а потом их есть тоже опасно... А опасно ли это? — спросил он, пожимая плечами. — Кто знает?

— Я всё не могу понять, тот человек, который дал твоему папе задание, — он плохой или хороший? — поинтересовалась Мими.

Она опять побрызгалась своими самодельными розовыми духами из розовых лепестков и поэтому пахла очень розово.

— Я об этом не думал, — признался Лучик. — Мы же хорошие, вот я и подумал, что люди, на которых мы работаем, тоже хорошие.

Мими взглянула на него сквозь розовые стёклышки очков:

— И ты считаешь мистера Ворчуна хорошим, Лучик? Не забывай, он украл тебя с бельевой верёвки...

— Начнём с того, что ребёнок вообще не должен висеть на бельевой верёвке, да ещё с прищепками на ушах, — заметил Лучик. — Получается... в каком-то смысле он меня спас, — заключил он и выражение его лица изменилось.

— Что такое? — спросила Мими.

— Я просто впервые до этого додумался... По крайней мере, впервые смог выразить это словами. Он спас меня...

По Мими было видно, что её эти слова не особо убедили, но ей хватило такта, чтобы сменить тему.

— Но есть ещё кое-что, — сообщила она.

— Что? — спросил Лучик.

— Судя по тому, что нам известно, ОЗО и сам злодей!

— Согласен, — сказал Лучик, кивая. — А ещё я не понимаю, при чём тут вообще Молния Макгинти.

Мими вскочила.

— Знаешь, что у нас есть? — спросила она.

— Нет! Что?

— Куча вопросов и ни одного ответа! — объявила Мими.

В эту ночь, их вторую ночь в море, поднялся шторм. Он был не таким уж и сильным, но мистер Ворчун весь позеленел — иными словами, на него напала морская болезнь... иными словами, почти всё время происходило одно из трёх: а) ему казалось, что его тошнит; б) его в самом деле тошнило; в) ему казалось, что его тошнит, пока его в самом деле тошнило.

К первому приступу тошноты он оказался совсем не готов, и потому стошнило его в ближайший предмет — в перевёрнутый черепаший панцирь, в котором Ворчуны хранили разные носки, пока их не накапливалось столько, что Лучик снова сортировал их по парам.

Миссис Ворчунья была В ЯРОСТИ.

— Эй ты, мусорка! Что это ты делаешь и зачем? — возмущённо спросила она.

— Есть какие-нибудь безумные догадки? — простонал мистер Ворчун.

— Ещё безумия мне сейчас не хватало, — сказала миссис Ворчунья.

Мистер Ворчун зажал рот ладонью.

— Не глупи, жена! — проговорил он, проверяя, только ли слова вылетают изо рта.

— Ты решил испортить нам Носочный праздник? — спросила миссис Ворчунья.

(На самом деле портить было нечего, потому что никакого Носочного праздника не было.)

— НЕТ, ПРОСТО МЕНЯ ТОШНИТ! — выпалил мистер Ворчун, вскочил, выбежал из комнаты, а потом и из фургончика и понёсся по мокрой от дождя, качающейся палубе, по пути наступив в кучку слоновьих какашек, к борту корабля, где его и стошнило. (Простите, конечно, но ровно так всё и было.)

Там мистер Ворчун и остался. Теперь во время приступов дурноты он никому не мешал. Но тут ветер переменился. Вскоре мистер Ворчун почувствовал, как кто-то взял его за руки.

— Лучик? — простонал он, радуясь заботе и сочувствию. А потом огляделся.

Нет, это был не Лучик.

— ОЗО! — сказал ОЗО, сжимая его ладони.

— ОЗО! — сказал мистер Ворчун, сжав ладони ОЗО в ответ.

Присутствие человечка в бочке его невероятно успокаивало. Потом он высунул промокшую от дождя голову за борт — его снова стошнило. Он пожалел о том, что перед сном съел сэндвич с крысятиной и выпил стакан лисьего молока.

Настало утро, море успокоилось, а впереди показалась земля.

— Прямо по курсу земля! — радостно закричала Мими, показывая на песчаный берег.

— Йи-ха-а! — воскликнула Молния Макгинти, словно ковбой, набрасывающий лассо на быка.

Она сделала круг в кресле-коляске.

Роддерс Лэзенби высунулся в дверь рулевой рубки и показал большой палец. Почему люди показывают именно большой, а не ещё какой-нибудь палец, когда хотят что-нибудь одобрить, понятия не имею, но так уж повелось.

Лучик был занят тем, что готовил завтрак для всех, кроме ОЗО, который, кажется, питался одним только сыром в своей личной каюте. Услышав крик Мими, Лучик ринулся из кухни фургончика посмотреть, куда они плывут, а потом так же быстро вернулся обратно.

— Ужасно выглядишь, пап, — сказал Лучик, подбрасывая на сковородке жареные мухоморы.

— Это ты меня вчера ещё не видел, — пробормотал мистер Ворчун.

— Ты передашь ОЗО миссис Бейлисс сегодня? — спросил Лучик.

— Может, сегодня. Может, завтра, — сказал мистер Ворчун. — Жду не дождусь, когда вся эта чехарда наконец прекратится.

Лучик помешал мухоморы в сковородке деревянной лопаточкой.

— А зачем ты вообще на всё это согласился, пап? — спросил он.

Мистер Ворчун уронил голову на кухонный стол. Пахло от него не очень-то приятно.

— Азарт, — сказал он. — Приключения. Возможность досадить твоей маме в новой обстановке.

— А тебе хоть платят?

— Вроде того.

Лучику не понравилось это самое «вроде того». Последним крупным гонораром, который получил мистер Ворчун, был Пальчик. Это Лучика нисколько не расстроило. Он был даже очень рад, сказать по правде. Особенно его радовало то, что Пальчик теперь был его (а он был — Пальчика)... но во время сделки папа поступил не вполне честно.

— Лучик, ты умеешь хранить секреты? — спросил мистер Ворчун, которого довольно сильно тошнило.

— Конечно, умею, пап.

— Маме ничего не говори.

— Обещаю.

— Я буду скучать по малышу ОЗО. Привык к тому, что он всё время рядом.

— Он точно не пропадёт, — заметил Лучик. — Ведь ты выполнишь эту работу, правда же? Ты не нарушишь инструкций и передашь ОЗО загадочной миссис Бейлисс, да?

Мухоморы успели основательно прожариться со всех сторон, и Лучик лопаточкой разложил их по тарелкам.

— Да, я передам ОЗО кому нужно, — сказал мистер Ворчун. — Но буду по нему скучать.

Он вскочил на ноги: от запаха жареной еды желудок снова сжался.

Когда завтрак был съеден, посуда помыта и убрана, Пальчик, Топа и Хлоп накормлены и напоены, слоновьи какашки собраны и выброшены за борт, все стали готовиться к высадке. И тут Роддерс Лэзенби сделал удивительное заявление.

— У этого острова нет подходящей бухты, — сказал он. — Я проверил морские карты: здесь не настолько глубоко, чтобы подплыть к самому берегу.

— Вы уверены? — озадаченно спросила Молния Макгинти из блестящего кресла-коляски.

— Абсолютно, милая леди, — сказал капитан. — Если мы подплывём слишком близко, то получим пробоину и пойдём ко дну... а это замечательно! Потому что тогда нам придётся плыть на этой милой спасательной шлюпке. Чудесно!

Он заглушил мотор и бросил якорь. На море было спокойно, качка почти не ощущалась.

— Пойду ещё разок посмотрю карты! — объявила Молния и молнией метнулась по палубе к рубке.

— Как угодно, — сказал Роддерс Лэзенби. Хотя вид у него был далеко не радостный.

— Но мы не сможем впихнуть в эту маленькую лодочку Пальчика, ослов и фургончик, ты, самоуверенный шут бисквитный! — воскликнула миссис Ворчунья со своим обычным «обаянием».

— Именно поэтому им придётся остаться на корабле, — сообщил Роддерс Лэзенби, поправляя элегантный шейный платок.

— Тогда для чего мы их с собой брали? — поинтересовалась миссис Ворчунья.

— Чтобы запутать врага? — предположил Лучик. — Так ведь, пап? Ты заметаешь наши следы?

Мистер Ворчун, который стал куда больше походить на человека — или по меньшей мере на почти человека, — хотел было ответить, но миссис Ворчунья его опередила:

— А я тебе скажу, почему мы их не оставили в порту Айзека. Потому что мистер Ворчун — дубина стоеросовая! Вот почему.

— Кто бы говорил, гантель ты эдакая!

— Мухобойка! — выкрикнула миссис Ворчунья.

— Листва опавшая! — выкрикнул мистер Ворчун.

— Листва опавшая?! — переспросила миссис Ворчунья, затрясшись от ярости.

Лучик оставил их и вместе с Мими пошёл готовить шлюпку под руководством капитана Лэзенби, а Молния Макгинти тем временем изучала свои любимые карты и схемы. Всё было на месте, кроме карты острова и прибрежной территории.

— Ну куда же ты пропала? — пробормотала Молния.

Шлюпку спустили на воду с помощью тросов и подъёмника, и первым, кто неуклюже сошёл по верёвочной лестнице с палубы «Весёлой пляски», был мистер Ворчун. За ним спешили ОЗО (потому что ради него это всё и затевалось) и миссис Ворчунья (она настояла на том, что тоже поплывёт на остров). Роддерс Лэзенби предложил Лучику присоединиться к ним. «Нужен же им кто-то здравомыслящий», — сказал он. В лодке было мало свободного места, но Мими совсем не хотелось оставаться на корабле, и потому она всё-таки втиснулась среди остальных пассажиров. Даже Лучику, несведущему в таких делах, было видно, что лодка сильно просела.

Вид у капитана Лэзенби, взирающего на лодку с палубы, был озабоченный.

— Ваш общий вес слишком велик. Кому-то одному придётся вернуться на корабль.

— Чур не мне! — воскликнул мистер Ворчун, вызывающе скрестив руки на груди. — Это ведь МОЯ важная, особо секретная миссия.

— Чур не мне! — сказала миссис Ворчунья. — Куда этот дурачина пойдёт, туда и я! — И она с любовью ударила мужа по спине.

— ОЗО! — сказал ОЗО.

— А вы просто обязаны остаться в лодке, — напомнил ему Лучик.

— На корабль вернусь я, — сказала Мими: она с удовольствием поплыла бы на берег, но вдруг поняла, что главный балласт в лодке — это она.

— Ну и, само собой, ОЗО мог бы сбросить свою бочку, — подсказал Роддерс Лэзенби. — Лодка тогда стала бы полегче.

— Нет! — хором воскликнули Лучик и мистер Ворчун.

— А я тем более не хочу видеть мальчика-бочку голеньким! — добавила миссис Ворчунья с самым негодующим из негодующих фырканьем.

Мими встала, из-за чего лодочка, которая до этого лишь слегка покачивалась на волнах, начала качаться ощутимо сильнее.

— О-о-о-ой! — воскликнула Молния Макгинти. — Осторожнее, милая!

— Погодите-ка, — сказал Роддерс Лэзенби. — У меня есть идея. Мими, ты сиди, а ты, ОЗО, поднимись-ка сюда.

Капитана послушались. ОЗО поднялся на ноги при помощи Ворчунов, Мими и Лучика, встал посреди них и по верёвочной лестнице долез до борта «Весёлой пляски». Капитан Лэзенби протянул ему руку и помог забраться на палубу. Через секунду раздался непонятный СТУК... И Роддерс Лэзенби втащил лестницу на корабль.

— А ну стойте-ка! — закричала Молния Макгинти с другого конца корабля. — Что вы задумали?

— Эй! — закричал Лучик из лодки, вскочив на ноги. — Что происходит?

— А НУ СЯДЬ! — рявкнул мистер Ворчун.

И Лучик сел. Лодка перестала раскачиваться.

— Простите, ребята, — сказал Роддерс Лэзенби, перегнувшись через борт корабля. — Перемена планов.

— Перемена планов? — удивлённо и громко переспросила миссис Ворчунья.

— Да, перемена планов, — повторил Лэзенби, кивая.

— Что он, по-твоему, сказал, жена? — пробормотал мистер Ворчун. — Перемена погоды? Или, может, школьная перемена?

— Перемена планов, — повторил Роддерс Лэзенби, и вид у него был слегка раздражённый из-за того, что его вечно перебивают. — У меня есть клиенты, которые неплохо мне заплатят, если я доставлю им этого ОЗО.

— Какая прелесть! — воскликнула миссис Ворчунья, совершенно не понимая, что происходит.

— Нет! — в ярости крикнул мистер Ворчун. — Это ГАДСТВО какое-то!

— Какая гадость! — вскричала миссис Ворчунья. — Всё равно что есть сыр перед сном. Гадко и вредно.

Она хотела было встать, но Лучик успокаивающе положил ей руку на ладонь.

— Мне очень жаль, — сказал Роддерс Лэзенби, — но какой же из меня замечательный npoйдoxa!

С криком «Минуточку!» Молния Макгинти подъехала к Лэзенби, разматывавшему трос, которым лодка была привязана к «Весёлой пляске». Покончив с этим делом, он повернулся и обеими руками схватился за кресло-коляску, чтобы Молния перестала упрямо таранить его колени.

— Ничего личного! — воскликнул он, сжимая хромированные подлокотники с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — У вас есть вёсла. До берега доплывёте! Будет весело! Хорошее упражнение, между прочим! Но когда вы поднимете тревогу, я буду уже далеко.

— Ах ты горгулья! — закричала миссис Ворчунья. — Птенец неоперившийся! Штаны вонючие!

— Ах ты полотенце для рук! Ах ты свинячий галоп! Ах ты ПРИХВАТКА! — заорал мистер Ворчун.

— Зачем вы вообще это делаете? — спросила Мими из лодки.

— Кое-какие проблемы на фабрике «Разрушения Лэзенби»! — крикнул в ответ Роддерс, сжимая кресло-коляску ещё сильнее и изо всех сил стараясь не обращать внимания на Молнию, которая молотила его по животу крепко сжатыми кулаками. — Финансовая утечка. Финансы утекают, а мне нужно, чтобы они притекли. А за доставку ОЗО мне хорошо заплатят.

— ОЗО?! — вскрикнул Лучик. Он совсем позабыл об ОЗО. — Что вы с ним сделали?

Лучик чувствовал себя ужасно беспомощным. Расстояние между кораблём и лодкой начало потихоньку увеличиваться.

— Просто по голове его стукнул, но ничего страшного, — сообщил Роддерс Лэзенби с застенчивой ухмылкой, — бочка смягчила удар.

— Но ведь это похищение! — воскликнула Мими.

— Вы с ума сошли! — сказала Молния Макгинти. — Вы никогда...

— Было очень приятно с вами познакомиться, — перебил её Роддерс. — Честно-честно. Такая радость. Но у меня назначена встреча.

Он с силой ТОЛКНУЛ кресло Молнии, и оно быстро покатилось по палубе. Примерно минуту спустя Роддерс поднял якорь и завёл двигатель.

Мими нахмурилась и посмотрела на Лучика.

— Видишь! — сказала она. — Я же говорила, что не надо ему доверять!

Корабль «Весёлая пляска» сделал на воде большой полукруг и поплыл туда, откуда явился.

— Мы его ни за что не догоним, — вздохнул Лучик.

Глава тринадцатая Сюрприз!

Чисто теоретически Лучик и остальные не были брошены на произвол судьбы. Они вполне могли сопротивляться морскому течению. Как верно заметил Роддерс Лэзенби, у них были вёсла, так что они могли грести... но это теоретически. Проблема была, естественно, в Ворчунах.

Если бы вы внезапно оказались в переполненной лодке, последние, кого вам хотелось бы в ней видеть, были бы — барабанная дробь — Ворчуны! (Тут уж обойдётся без сюрпризов.)

— Это ты виноват! — заявила миссис Ворчунья.

— Нет, ты! — ответил мистер Ворчун.

— Я знала, что капитан — крыса последняя! — сказала миссис Ворчунья.

— А вот и не знала!

— А вот и знала!

— Врёшь!

— Нет!

— Пробка бутылочная!

— Перегной!

Миссис Ворчунья схватила первый попавшийся предмет, чтобы запустить им в мужа. Этим предметом оказалось весло, и оно упало в море и поплыло по волнам, удаляясь от лодки всё дальше.

— Сторожевая будка! — заорал мистер Ворчун, прыгая в воду за веслом.

Только, конечно, плавать он не умел, и его внезапный прыжок лишь раскачал шлюпку.

Миссис Ворчунья скрестила руки на груди и перегнулась через бортик, наблюдая, как мистер Ворчун отчаянно молотит руками, глотает морскую воду и жадно хватает ртом воздух.

Тем временем Лучик и Мими тоже перегнулись через бортик и схватили мистера Ворчуна за руки. Изрядно попотев и с десяток раз ахнув и охнув, они смогли втащить его в лодку наполовину, а дальше он забрался самостоятельно. Мистер Ворчун сел на деревянную скамеечку, укреплённую между бортами лодки.

— Ха! — выдохнул он.

— Нужно плыть к берегу, — изрёк Лучик.

— Как? — спросил мистер Ворчун. — Старая любительница кроличьих тапок, — он кивнул в сторону миссис Ворчуньи, — выбросила весло.

— Я его не выбрасывала! — упрямо сказала миссис Ворчунья.

— Выбросила.

— М...

— У нас ведь есть ещё одно, — перебил их Лучик.

— Но мы же тогда будем просто плавать по кругу, Лучик! — воскликнул мистер Ворчун.

— Не будем, если сделаем из чего-нибудь второе весло, — сказал Лучик.

— Отличная мысль! — одобрила Мими. — Может, из скамейки, на которой сидит миссис Ворчунья? Она самая тонкая. И очень похожа на весло.

Миссис Ворчунья встала, чтобы осмотреть скамейку...

...и тотчас свалилась за борт.

Пока Лучик с Мими её вытаскивали, Лучик подумал: «Ну когда же они уже прекратят топиться по очереди?»

Тем временем на борту «Весёлой пляски» Молния Макгинти столкнулась с весьма сложной проблемой: с Роддерсом Лэзенби.

— Вам это так просто с рук не сойдёт! — закричала она, снова тараня его колени, обтянутые стильными брюками.

— При всём моём уважении, — начал коварный капитан-обманщик, глава почти разорившейся компании «Разрушения Лэзенби», — не очень понимаю, как человек в инвалидном кресле может рассчитывать, что остановит опытного капитана, да ещё в открытом море! — Он снова схватился за подлокотники кресла-коляски. — И вообще, по-моему, вы ужасно неблагодарно себя ведёте, учитывая, что я выловил вас из моря!

Он снова её толкнул, но на этот раз она проехала только полметра.

— Да, кстати, я думала об этом, — призналась Молния. — Зачем вообще нужно было меня спасать?

— Мадам, я ведь не убийца, а всего лишь пройдоха! — сообщил он, улыбаясь самой вежливой из улыбок.

— Огромная ошибка, Лэзенби, — сказала Молния Макгинти. — Только не говорите, что поверили в историю, которую я рассказала Косолапу, — якобы я прилетела предупредить их об опасности. — Теперь уже настал черёд Молнии ослепительно улыбаться.

— Косолапу? — переспросил Роддерс Лэзенби, подняв бровь.

— Мистеру Ворчуну, — с молниеносной скоростью исправилась Молния Макгинти.

— Поломка «Канарейки» была очень реалистичной, — заметил Роддерс Лэзенби.

— Так и есть, — подтвердила Молния Макгинти. — Но я работаю не одна. — Она сунула руку в карман лётной куртки и вытащила...

Рацию? Телефон для связи с берегом? Навигатор? Пистолет? Дубинку-телескоп? Бороду из пчёл? Знаю-знаю, вам очень интересно, что же она достала. Ничего из вышеупомянутого. Молния Макгинти вытащила из кармана куртки чёрствую булочку со смородиной.

Пальчик, который внимательно наблюдал за всем происходящим — с того момента, как Лучик и все остальные погрузились в лодку, и до момента, когда господин в смешном костюме стукнул ОЗО в перевёрнутой бочке по голове, — принюхался. Пальчикообразный кончик его хобота нетерпеливо вздрогнул. Он почувствовал запах своего любимого угощения — слегка сплющенной чёрствой булочки со смородиной.

Лучик в своё отсутствие велел ему оставаться посреди палубы. Но ещё он наказал ему слушаться Молнию Макгинти: она должна была следить за ним, пока капитан следит за кораблём. А Молния Макгинти звала его к себе, и у неё была чёрствая булочка. Аппетитная чёрствая булочка.

Пальчик засеменил к Молнии и булочке. Его слоновьи шаги были осторожными и элегантными, как всегда шагают слоны, но вот с собственным весом он ничего поделать не мог... И корабль снова накренился.

Кресло Молнии было гоночным, и потому на нём отсутствовали тормоза. Чтобы остановить кресло, следовало схватиться за колёса, но сначала нужно было освободить руки и отдать слону булочку. Пальчик смотрел на Молнию своими умными глазами и медленно, с наслаждением жевал маленькое угощение.

— Верни животное на середину палубы! — велел Роддерс Лэзенби. — ЖИВО! — Он схватился за дверь рулевой рубки, чтобы не упасть.

— С чего вы взяли, что этот принц среди слонов послушается незнакомку в инвалидном кресле? — невинно спросила она. А потом повернулась к Пальчику. — Он злодей, — сказала она слону. — Настоящий ЗЛОДЕЙ.

Топа и Хлоп посмотрели на Роддерса ослиными взглядами, в которых читалось: «Ты с нами, зверями, не шути!» Они из своего прицепа поддержали Пальчика громким криком. (Дверца прицепа была заперта, поэтому они не могли протянуть ему копыто помощи.)

Не успел Роддерс Лэзенби воскликнуть: «Что за несусветная чушь здесь творится?!» — как вокруг него, словно голодный питон вокруг своей жертвы, обвился слоновий хобот и поднял капитана в воздух.

— Опусти! Опусти меня! — завопил Роддерс.

Довольно банальная просьба в такой ситуации, но и весьма разумная.

Пальчик тут же опустил капитана. Точнее, бросил через открытый люк прямо в трюм.

— Уф! — простонал Роддерс Лэзенби, когда его голова ударилась об пол, устланный соломой, и тут же против воли погрузился в глубокий сон. Ему снилось, как мама отчитывает его перед директорами компании «Разрушения Лэзенби». Ему это совсем не нравилось.

Молния Макгинти догнала лодку довольно быстро. Она перебралась из инвалидного кресла в капитанское, уселась за штурвал, и ей открылся широкий обзор из окон рулевой рубки.

Тем временем ОЗО уже полностью пришёл в себя после дерзкого нападения. Он стоял на палубе и играл роль дозорного, ещё раз доказав, что где-то в бочке всё-таки есть дырки или даже щели.

Довольно скоро он заметил Лучика и остальных и предупредил об этом Молнию Макгинти, указав на лодку и радостно воскликнув: «ОЗО!» Пальчик торжествующе затрубил, а Топа и Хлоп закричали.

Молния Макгинти, привыкшая управлять самым разным транспортом, подвела «Весёлую пляску» к лодке с лёгкостью первоклассного капитана. (Первоклассный — значит «очень умелый», а не «тот, который ходит в первый класс».)

Те, кто сидел в лодке, увидели, что корабль подплывает всё ближе и ближе, и стали гадать, почему же Роддерс Лэзенби передумал. Потом Мими заметила на палубе ОЗО.

— Глядите! — воскликнула она. — Там ОЗО!

— ОЗО! — вскрикнул ОЗО, радостно подпрыгнув.

Пассажиры лодки просидели в ней всего час, но им казалось, что намного дольше — возможно, из-за мыслей о том, что же случится, если Роддерс Лэзенби осуществит задуманное.

— Ничего не понимаю! — сказала миссис Ворчунья. — Во имя дырявых пробок скажите, что происходит?

ОЗО тем временем разворачивал верёвочную лестницу.

— ОЗО! — торжественно воскликнул мистер Ворчун. — ОЗО взял всё под свой контроль!

Он уж было решил, что больше никогда не увидит человечка в бочке, и теперь очень обрадовался.

Когда все вернулись на борт «Весёлой пляски» и разузнали друг у друга, что же произошло за это время, то принялись похлопывать по спине и нахваливать Молнию Макгинти, ОЗО и Пальчика.

Когда мистер Ворчун добрался до самой верхней ступеньки верёвочной лестницы, он оступился и полетел вниз. В полёте он схватился за миссис Ворчунью, так что не думайте, что вернуться на борт было так просто, как кажется. Сперва Ворчунов пришлось снова вылавливать из воды. По очереди. Гарпуном.

Когда они влезли на палубу, оказалось, что они намокли сильнее, чем имбирноореховое печенье, опущенное в чашку с чаем (вот только пахли похуже).

Когда Пальчик с Лучиком остались наедине, слон получил за участие в спасательной операции ещё одну булочку и тихую похвалу.

Молния Макгинти рассказывала всем о голосовой поддержке — о том самом ободряющем «И-а!», — которую оказывали Топа с Хлопом, а миссис Ворчунья (с которой по-прежнему ручьями текла вода) тем временем вовсю изобретала узлы, связывая Роддерса Лэзенби в трюме.

— Если не считать преступлений, которые я совершаю ради денег, я вовсе не злодей! — упрямо повторял он. — Но и не добряк, конечно...

— А ну пожуй-ка носок! — велела миссис Ворчунья, запихивая один из носков ему в рот на манер кляпа.

На капитанское счастье, носок был не из тех разных носков, что накануне лежали в черепашьем панцире. Но и совсем уж чистым он не был.

ОЗО по-прежнему нужно было доставить на остров. Молния Макгинти сделала интересное открытие, пока изучала пропавшие — и слегка пожёванные — морские карты, которые нашла в прицепе Топы и Хлопа.

— Лэзенби соврал, что у берега мелко. Подходящее место есть в бухте Хайдрок, — объявила она, показывая её на карте. — Можно подплыть прямо туда и встать на якорь.

— Зачем же он и об этом соврал? — пробормотал мистер Ворчун. — Не человек, а... а...

— Навозная куча? — любезно подсказала миссис Ворчунья, моргая от яркого солнечного света.

— Именно, жена! — воскликнул мистер Ворчун. — Именно! Именно что навоз... — Он прервался на полуслове и уставился на неё. — Ну что за чепуху ты несёшь!

— Лэзенби соврал нам про неподходящую для высадки бухту затем, чтобы мы все сели в лодку и не мешали ему, — сказал Лучик. — Пока мы там покачивались на волнах, ему было куда проще всё здесь контролировать.

— И впрямь навозная куча, — пробормотал мистер Ворчун.

— Но Лэзенби не подозревал, что Молния Макгинти и Пальчик ему помешают! — воскликнула Мими, просияв, да и было отчего сиять: Роддерс Лэзенби лежал в трюме связанный и с кляпом во рту, а две птички колибри — Завиток и Спиралька — вдруг возникли на фоне чистого голубого неба и закружились у Мими над головой.

Молния Макгинти умело подвела корабль к бухте Хайдрок и осталась на нём стеречь пленника, а все остальные сошли на берег.

Оказавшись на суше, разношёрстная компания из Ворчунов, Лучика, Мими, Завитка и Спиральки — и, конечно, ОЗО — отправилась вдоль берега по насыпной дороге и пришла в город.

Горожане вовсю на них глазели. Ворчуны выглядели довольно необычно. Лучик со своими оттопыренными ушами, растрёпанными волосами и в голубом платье всегда привлекал внимание прохожих, невероятно розовая Мими с нимбом из колибри, само собой, тоже ловила на себе любопытные взгляды, но наибольшим успехом пользовался ОЗО. Ходячую бочку не каждый день увидишь.

Мистер Ворчун изучил изрядно намокшую бумажку с инструкциями.

— Нам нужно отыскать семь рыбацких домов, стоящих в ряд, а посередине должен быть гараж под вывеской

«Ремонтная мастерская Стэна». Если встать к нему лицом, то дом миссис Бейлисс будет как раз по правую руку.

— А если я не захочу вставать к дому лицом? — возмущённо спросила миссис Ворчунья. — Что будет, если я повернусь к нему спиной?

— Тогда дом будет слева, вот и всё, — сказал Лучик.

— То есть переместится?

Лучик вздохнул:

— Забыли.

Они не сразу нашли семь рыбацких домов, стоящих в ряд, с ремонтной мастерской Стэна по центру. Дома расположились на мощёной улочке, идущей в гору.

— Пришли! — воскликнул мистер Ворчун и энергично потопал наверх.

Всё шло замечательно, его миссия должна была вот-вот завершиться.

Глава четырнадцатая Ох и не везёт же кому-то!

Ворчуны и компания остановились у ремонтной мастерской Стэна.

— Наверное, здесь живёт миссис Бейлисс, — сказал мистер Ворчун, указывая на соседний дом.

— Я постучусь, — заявила миссис Ворчунья, подбегая ко входной двери.

— Нет! — воскликнул мистер Ворчун, с любовью отпихивая её в сторону. — Это моё задание. Я сам постучусь.

Он уже поднял кулак и приготовился колотить по деревянной двери, как вдруг на горизонте показался мотоцикл.

Это было первое транспортное средство, которое они увидели на острове. К тому же очень шумное. Узнать с головы до пят одетого в чёрный кожаный костюм водителя оказалось невозможно, но в коляске мотоцикла сидел кто-то очень знакомый. По крайней мере, знакомыми были его угольно-чёрные усы. (Когда я говорю «его», я имею в виду, что на этот раз они были именно на нём.)

— Это Макс! — воскликнула Мими.

Не успел никто понять, что происходит, как Макс высунулся из коляски и схватил ОЗО вместе с бочкой. Мотоцикл понёсся дальше, унося ОЗО с собой, а тот кричал и брыкался.

Стоя у дома миссис Бейлисс, все наблюдали, как мотоцикл и его пассажиры исчезают в облаке дыма из выхлопной трубы. Минуту назад ОЗО был здесь. И вот его нет...

...Он на стремительной скорости несётся с горы, дрыгая в воздухе маленькими ножками, словно перевёрнутый рак-отшельник.

— Что же нам теперь делать? — беспомощно спросил Лучик.

Мими быстро огляделась в поисках вдохновения. Мистер Ворчун был занят тем, что выкрикивал ругательства, которые ОЗО не помогали, но улучшали настроение самому мистеру Ворчуну.

— Рыболовный крючок! Бальное платье! Шотландское печенье! — проревел он.

Миссис Ворчунья тем временем пробежала по забрызганному маслом двору ремонтной мастерской Стэна, мимо древнего бензонасоса и горы шин на продажу. Чайка, присевшая было на верхнюю шину, заметила решительность на лице миссис Ворчуньи и поняла, что надо отсюда бежать, точнее, улетать, и немедленно. Она пронзительно крикнула и поспешно отлетела в сторону.

Миссис Ворчунья взяла одну шину в правую руку, а другую — в левую. Во всеоружии и в полной боевой готовности она вернулась на холм, прицелилась и совершила бросок...

УИ-И-И-И-И-И-И!

радостно закричала она.

Первая шина приземлилась прямо перед мотоциклом, поэтому Марте — а все решили, что ведёт мотоцикл именно она, — пришлось резко свернуть. Мотоцикл чуть не врезался в даму на красном велосипеде, и ей тоже пришлось резко свернуть. Серёжки-лимоны у неё в ушах покачнулись, как дрожит маленький нёбный язычок во рту.

— Извините! — крикнул ей Лучик.

Дама обернулась, и серёжка блеснула под лучами солнца.

— Ерунда! — бросила она и поехала дальше.

Вторая шина описала в безоблачном небе красивую дугу, а потом сбила Марту с сиденья и подбросила в воздух, а мотоцикл, лишившись водителя, потерял управление и загромыхал по мощёной улочке.

— ОЗО! — завопил мистер Ворчун.

— А-а-а-а-а-а-а! — завопил ОЗО (впервые за всё это время).

Мотоцикл врезался в огромную гору рыболовных сетей, сплетённых из ворсистых верёвок, коляска отлетела от него, угрожающе завибрировала и резко остановилась.

Стало совсем тихо, слышались только смешки чаек.

Мистер Ворчун повернулся к миссис Ворчунье.

— Я горжусь тобой, жена.

Миссис Ворчунья улыбнулась своей самой широкой улыбкой, обнажив жёлто-зелёные зубы.

В это время Мими уже неслась по дороге к мотоциклу в сопровождении Завитка и Спиральки. Ворчуны поспешили следом, настолько быстро, насколько могли. А Лучик отправился на поиски ОЗО.

Макс не сильно пострадал от аварии — всего лишь растянул мышцы шеи, потерял один угольно-чёрный моржовый ус и толику гордости. Мистер Ворчун высвободил Марту из сети, в которую она угодила, опустил защитное стекло её мотоциклетного шлема и нашёл второй ус — оказывается, он приклеился к стеклу.

— Странная маскировка, — сказал сержант Нужди, единственный полицейский на всём острове. Он как раз возился на кухне своего полицейского домика, когда услышал какой-то шум и выбежал на улицу присоединиться ко всеобщему веселью. Он содрал прилипший ус с защитного стекла. — Ну и кого же мне арестовывать?

— Вот этих двоих! — объявила Мими, показывая на Макса и Марту. — За попытку похищения человека. А ещё Роддерса Лэзенби, который находится в трюме нашего корабля. Корабль стоит на якоре в бухте Хайдрок, — сообщила Мими, решив умолчать о том, что пленник весь обвязан верёвками с замысловатыми узлами, а рот у него заткнут кляпом из носка.

— Как вы сказали? Роддерс Лэзенби? — переспросил сержант Нужди с БЕЗУМНЫМ восторгом.

— Нет, мы велели покормить нашу антилопу кетчупом с ложечки, — огрызнулась миссис Ворчунья.

К счастью, сержант Нужди её, судя по всему, не услышал. Он сунул руку в задний карман, достал из него блокнот и начал увлечённо искать какие-то записи.

— Мистера Лэзенби разыскивают на материке, поскольку он совершил множество преступлений — от кражи всех денег своих акционеров до запирания его СДМ в подвале.

— СДМ? — переспросила Мими.

Молодой сержант снова погрузился в блокнот.

— Э-э-э... очевидно, это значит «старой доброй матушки», — сообщил он.

— Так он не шутил! — ахнула Мими. — С ней всё хорошо?

— Да, — подтвердил полицейский, кивая. — Тут сказано, что она с помощью вставной челюсти смогла сделать подкоп в земляном полу.

— Необыкновенная женщина, — сказала Мими.

Сержант Нужди посмотрел на крошечных колибри над головой девочки, на её очки в розовой оправе и розовый бант.

— Да, весьма, — согласился он. — Не поможете ли мне отвести этих двоих в местную тюрьму? У нас тут преступления — редкость, а я при исполнении один.

— С удовольствием, — сказала миссис Ворчунья. — А можно я сначала в них ещё одну шину швырну?

— Лучше не надо, — сказал полицейский.

— Как жаль, — сказала миссис Ворчунья. — Такая мишень пропадает.

Тем временем Лучик отыскал ОЗО, который откатился на некоторое расстояние от своих неудачливых похитителей и прилёг отдохнуть, прислонившись к большому железному столбу за углом магазина по продаже вёдер, лопат и спасательных кругов.

— ОЗО! — закричал Лучик. — Ты в порядке?

— ОЗО? — спросил ОЗО; голос у него был озадаченный.

Он лежал на боку в своей бочке, но смог подняться на ноги. А потом произошло нечто... Один из железных обручей распался на части, и Лучик увидел...

— ЖЕРЕМИ?! — охнув, воскликнул Лучик.

И действительно, прямо перед Лучиком в красивых красных шортах и в майке в сеточку стоял Жереми, тот самый невысокий господин, который жил в помидоре из стеклопластика и однажды пнул мистера Ворчуна по ноге.

— Здравствуй, Лучик, — робко сказал Жереми своим привычным голосом, а не тем, которым он говорил: «ОЗО!»

Лучик ахнул. Он вспомнил, как говорил Мими о том, что ОЗО ростом примерно с Жереми... а оказалось, что он и есть Жереми.

— Так вы и есть ОЗО? — поражённо спросил Лучик.

— Нет, не совсем, — сказал бывший цирковой артист.

— Так что происходит? — требовательно спросил Лучик. — Зачем папе дали задание привезти вас на остров?

Жереми посмотрел на Лучика и вздохнул.

— И почему вы всё время говорите только «ОЗО»? — добавил Лучик.

— Скажи я что-то другое, и кто-нибудь из вас узнал бы меня по голосу, — наконец ответил Жереми; несмотря на шорты и сетчатую майку, без своей бочки он казался очень голым. — Ты знаешь, что такое приманка?

Лучик внезапно вспомнил очень реалистичную деревянную утку, которую мистер Ворчун однажды нашёл в пруду и кинул в проходящего мимо повара, чтобы сбить с него смешной колпак. Мистер Ворчун объяснил, что деревянная утка — приманка. Другие утки видят её и подходят ближе, а потом охотники в них стреляют.

— Так вы вовсе не Очень Значительная Особа? Вы только притворяетесь ОЗО, чтобы привлечь настоящую Очень Значительную Особу? — спросил Лучик.

— Нет, не совсем, — сказал Жереми, уселся на мостовую и прислонился к столбику; обломки бочки валялись вокруг него, словно кусочки кожуры большого деревянного фрукта. — Некоторым известно, что на остров должны доставить ОЗО. Моё дело — притворяться ОЗО и привлечь к себе всё возможное внимание, чтобы настоящий ОЗО остался незамеченным.

— Роддерса Лэзенби вам провести удалось! — воскликнул Лучик. — Да и Макса с Мартой!

— Да, сам удивляюсь, — сказал Жереми. — Но сейчас меня всё это гнетёт. Вряд ли кто-нибудь поверил, что твой папа сможет меня сюда доставить!

— То есть...

— Все думают, что меня уже давно похитили.

— Папа ОЧЕНЬ разозлится, когда узнает, — сказал Лучик, заглядывая за угол и наблюдая за тем, как мистер Ворчун разговаривает с полицейским. — А как же миссис Бейлисс, с которой мы собираемся встретиться?

— В том-то и дело, — сказал Жереми. — Нет никакой миссис Бейлисс.

Настоящий — или настоящая — ОЗО действительно спешит на остров, но не для того, чтобы встретиться с этой выдуманной дамой!

— Выдуманной? — переспросил Лучик.

Невысокий господин вздохнул:

— Произошла утечка информации, и стало известно о том, что у настоящего ОЗО назначена тайная встреча на острове, но было уже слишком поздно подыскивать новое место. Но нашлось решение: выслать на остров ненастоящего ОЗО — то есть меня, — чтобы я там встретился с несуществующей миссис Бейлисс и тем самым отвлёк внимание от...

— От настоящего или настоящей ОЗО, которая тем временем прибудет на остров, — перебил его Лучик. — Понял, понял. Но почему тогда не нашли ненастоящую миссис Бейлисс?

— Я ведь уже сказал тебе, Лучик. Никто и не думал, что я заберусь настолько далеко, — со вздохом повторил Жереми.

И тут мимо промаршировал сержант Нужди. Он вёл Макса, держа его сзади за ворот рубашки, а за ним шли Ворчуны и несли Марту параллельно земле, как носят гладильные доски. Мистер Ворчун держал Марту за плечи, а миссис Ворчунья — за ноги.

Мистер Ворчун посмотрел на Лучика, который тут же вскочил, закрыв спиной Жереми, сидящего у столба.

— Как там ОЗО? — поинтересовался мистер Ворчун.

— Хорошо, — сказал Лучик.

— Отлично, — сказал мистер Ворчун. — Мы через минуту вернёмся.

Когда Макса с Мартой благополучно заперли в крошечном островном полицейском участке — кстати, усы им вернули, спасибо доброму полицейскому, — мистер Ворчун решил, что пришло время произнести речь. Он встал на пустой ящик из-под рыбы.

— Моя задача состояла в том, чтобы доставить ОЗО на остров в целости и сохранности. — Тут он замолчал на мгновение и огляделся. — А где же ОЗО? — спросил он.

— Ушёл... — начал Лучик.

— ...за сыром! — добавила Мими. (Лучик успел вкратце объяснить ей всю ситуацию с ОЗО/Жереми и Жереми/ОЗО, а потом изложил свой план, который потребовал бешеной беготни и поиска разных предметов, пока Ворчуны были заняты общением с сержантом Нужди.)

— Как ему не стыдно! — воскликнул мистер Ворчун. — Пропускает мою речь!

— Да, так нечестно, — пробормотала миссис Ворчунья. — А почему я должна слушать твою вшивую речь?

— Что?

— Ничего.

Мистер Ворчун уставился на неё, как на пакет с раскрошившимся печеньем, и начал заново:

— Моя задача заключалась в том, чтобы доставить ОЗО на остров в целости и сохранности и следить, чтобы он не попал в лапы... в лапы... — Он пытался подобрать правильное слово.

— Умельцев? — предположила миссис Ворчунья. — Мастеров на все руки?

— На все руки?

— Да, на все руки!!!

— ...Злодеев, — сказал мистер Ворчун. — Чтобы он не попал в лапы злодеев, которые очень не хотят, чтобы он благополучно добрался до миссис Бейлисс.

Миссис Ворчунья захлопала в ладоши.

— Я ещё не закончил, жена! — шикнул на неё мистер Ворчун.

— Ну так продолжай! — сказала миссис Ворчунья. — Гоголь-моголь!

Парочка любопытных островитян остановились посмотреть, что же происходит. Мистер Ворчун достал из кармана штанов маленькую рыбку и бросил в них, а потом продолжил:

— Но мы смогли сделать гораздо больше. Благодаря вам, Пальчику и Молнии Макгинти мы схватили...

— Простуду? Ветряную оспу?

— ...Преступников, — сказал мистер Ворчун. — Мы поймали преступников! Так что все молодцы!

— Ну а теперь ты закончил? — уточнила миссис Ворчунья.

— Закончил, — кивнул мистер Ворчун.

Она начала хлопать изо всех сил.

— А сейчас, — раздувшись от гордости, сказал мистер Ворчун, — давайте-ка найдём ОЗО и приведём его к миссис Бейлисс!

Разношёрстная компания направилась назад — по мощёной улице мимо рыбацких домов и мастерской Стэна, где Мими и Лучик ненадолго задержались, чтобы вернуть шины в общую кучу (они оба несли по одной, и вкатывать их в гору оказалось удивительно трудно).

Наконец по записанным инструкциям мистера Ворчуна они добрались до нужного домика. Того, в котором, как они думали, жила миссис Бейлисс.

— Глядите! — воскликнул Лучик, указывая на открытку, которую сам же и прикрепил ко входной двери каких-нибудь пять минут назад. — Это тебе, пап! — сказал Лучик, снял с двери канцелярскую кнопку, которую Мими позаимствовала с доски информации у полицейского участка, и передал открытку (бесплатную, из информационного киоска для туристов) мистеру Ворчуну. Вот что на ней было написано:

Мистер Ворчун промокнул глаз уголком очень грязного рукава. И шмыгнул носом.

— Как мило! — произнёс он. — Сказать по правде, я очень привязался к этому малышу...

— А как нам проверить, что письмо действительно от него? — придирчиво спросила миссис Ворчунья.

Мими бросила на Лучика испуганный взгляд.

— О чём это ты, а, жена? — строго спросил мистер Ворчун.

— А что, если записку написал один из этих самых мастеров на все руки?

— Ха! — вскрикнул мистер Ворчун (и спустя пару секунд повторил). — Я считаю, что это написал ОЗО, потому что открытка висела на высоте его роста. А ещё у меня такое ощущение, что буквы написаны крошечной ногой, а ОЗО очень маленький. И... — Тут мистер Ворчун замолчал: у него закончились идеи.

— И? — нетерпеливо переспросила миссис Ворчунья.

— На открытке стоит его подпись, — подсказал Лучик.

— Вот именно! — обрадовался мистер Ворчун. — Там же внизу написано: «ОЗО».

— Разумно, муж, — согласилась миссис Ворчунья. — Иногда я бываю ну очень глупой.

С этим мистер Ворчун спорить не стал (хотя со словом «иногда» был не очень согласен).

Мими и Лучик вздохнули с облегчением.

Глава пятнадцатая Последняя

Молния Макгинти с радостью повела корабль «Весёлая пляска» назад. Роддерса Лэзенби посадили в ту же крошечную тюремную камеру, что и Макса с Мартой, которых, как оказалось, на самом деле звали Майкл и Мэнди Облом, и теперь на борту корабля были только друзья и родные. Настоящая семья. Причём членов в ней оказалось больше, чем ожидал Лучик.

Всё окончательно прояснилось, когда на второй день путешествия он принёс Молнии Макгинти в рулевую рубку еду.

— Я понял, почему мне так знакомо ваше лицо, — сказал Лучик. — Не знаю, почему я раньше этого не замечал.

— Наверное, видел моё фото в журнале? — предположила Молния.

Лучик передал ей тарелку — настоящую, не из покрышки, — на которой лежал сэндвич.

— Спасибо, — осторожно сказала она и взяла тарелку одной рукой, другую не спуская со штурвала. Молния внимательно осмотрела сэндвич.

— Это самый обычный сэндвич, — с улыбкой сказал Лучик. — Я приготовил его из остатков сырных запасов ОЗО.

Жереми решил остаться на острове, пока его неудачливые похитители не предстанут перед судом. Ему нравились песок и солнце. Уж очень душно и тесно жить в овоще из стеклопластика без единого окна.

— Спасибо, — повторила Молния Макгинти. На этот раз благодарность была искренней.

— У вас глаза совсем как у папы, — сказал Лучик. — Такого же необыкновенного цвета.

Молния уставилась в тарелку, избегая взгляда Лучика.

— Тут есть сильное... как это называется? Семейное сходство, — продолжил он. — Вы же с папой родственники, правда? Вот почему ты так заботишься о его безопасности. Вот почему ты прилетела на своём самолёте и предупредила нас.

Молния Макгинти несколько мгновений молча смотрела на Лучика. Наконец она заговорила.

— Да, — сказала она. — Мы брат и сестра.

— Ого! — воскликнул Лучик. — Ого!

Он посмотрел из окна на горизонт. Только море и небо, ничего больше. И вдруг ему в голову пришла одна мысль.

— Папа об этом не знает, да?

— Не знает, — подтвердила Молния Макгинти. — Когда я была маленькой, я уехала далеко от дома, чтобы полечить ноги, и так и не вернулась. Я выросла в чужом краю и там же вышла замуж за мужчину, красивее которого никогда не встречала, — за Джонсона Макгинти. — Молния устремила взгляд в потолок, но перед её глазами в тот момент возникли совсем другие картины. — Он был лучшим продавцом супа на западе. Восемь лет подряд занимал первое место в конкурсе «Золотой половник». Я оставила себе его фамилию, даже когда он умер.

Столкнулись два автомобиля с цистернами — один вёз суп с горохом и мясом, а второй — со специями. Тогда-то я и вернулась в родные края...

— А в один прекрасный день папа заявился к вам и попытался украсть дверной молоток, и вы его сразу узнали, — продолжил Лучик. Глаза у него блестели.

— Да, я узнала его тут же, а вот он меня — нет! — воскликнула Молния. — Он такой же странный, как и раньше. Вот он, мой Косолап, подумала я. И не ошиблась. Но не сказала ему, кто я такая. Слишком много прошло времени. Слишком много воды утекло.

— Ого! — в третий раз воскликнул Лучик. А потом широко улыбнулся. — Так папу зовут Косолап?

— Именно так, — подтвердила Молния Макгинти. — Косолап Ворчун.

— Круто! — воскликнул Лучик. — А вас как зовут?

Молния Макгинти посмотрела ему прямо в глаза.

— Меня зовут Молния Макгинти, и я — жена погибшего Джонсона Макгинти, которого мне очень не хватает, — сказала она. — Понял, Лучик?

— Понял, — сказал Лучик.

— Что понял? — спросила миссис Ворчунья, врываясь в рубку. — Смысл жизни? Высшую математику? Суть вещей?

— Ха! А ну иди покорми своего слона, Лучик! — послышался с палубы крик мистера Ворчуна. — Он на меня смотрит такими голодными глазами!

— Бегу! — крикнул в ответ Лучик.

Он вздохнул, но его душа была переполнена удивительной радостью.

Через несколько дней, когда корабль прибыл в порт Айзека, Ма Бракенбери вышла из своего домика, похожего на сторожевую будку, чтобы поприветствовать путешественников. Молния Макгинти — которую, по секрету, при рождении назвали Китти Ворчуньей — довольно легко завела «Весёлую пляску» в бухту. Затем корабль благополучно встал на якорь.

(Ладно-ладно, наверное, вам интересно, почему мистера Ворчуна назвали таким странным именем — Косолап, а его сестру — обычным именем Китти. Причина проста: сыну имя придумывал мистер Ворчун-старший, а дочери — его жена. Понятно? Всё очевидно.)

— А где же господин в смешной форме? — спросила Ма Бракенбери, когда увидела, что за штурвалом стоит кто-то другой.

— В тюрьме, — сообщила Мими. — Или вот-вот туда отправится.

Ма Бракенбери загоготала.

— Отлично, — сказала она. — Наверное, именно он и усыпил капитана Ляжку, чтобы занять его место, — сказала она и прислонила свою трость с набалдашником в виде рыбки к каменной стене причала. Трость звонко стукнулась о камень.

— Усыпил? — поражённо переспросил Лучик.

— Кто-то подмешал ему в питьё снотворное, — сказала Ма Бракенбери и с шумом втянула воздух. В зубах у неё по-прежнему была пустая длинная глиняная трубка. — Он упал с лестницы, потом проспал, как младенец, аж двое суток. Проснулся с головной болью, отвратительной, как аромат подмышек водяного.

— Они так плохо пахнут? — спросила Мими.

— Просто кошмарррно, — подтвердила Ма Бракенбери, прорычав так, будто в слове не одна, а три буквы «р». (Можете и сами посчитать.)

Мистеру Ворчуну удалось взобраться по железным ступенькам на причал с Молнией Макгинти на руках, а это проще сказать, чем сделать. К счастью, тогда был прилив, и лезть пришлось недолго.

Пальчик взял с палубы сложенное инвалидное кресло и поставил его на причал. Мими разложила его. Мистер Ворчун посадил в него Молнию.

— Спасибо, — сказала она.

— Тебе спасибо! — сказал мистер Ворчун. — Мы бы никогда не доставили ОЗО на остров, если бы не ты.

Миссис Ворчунье не нравилось, что в центре внимания её супруга оказался кто-то другой, поэтому она решила сменить тему и столкнула проходившего мимо рыбака прямо в море.

Послышался ужасный ВСПЛЕСК.

— Простите, — сказала миссис Ворчунья. — Не удержалась.

Тут она захихикала, как маленькая девочка (это ей самой так казалось, хотя на самом деле она издала вовсе не приятный звук).

— Ты как, цел? — спросила Ма Бракенбери у насквозь вымокшего рыбака, который влезал обратно по железной лестнице.

— К-к-конечно, — слегка заикаясь, сказал он.

Наконец Пальчик, Топа, Хлоп и фургон вновь оказались на суше, в чём им немало помогли рыбаки порта Айзека, в том числе и Крючок с Моллюском. Пришла пора возвращаться в поместье Великаннов через долину Хаттона, а по пути забросить Молнию Макгинти в её бунгало.

Но сперва Ма Бракенбери заставила их убрать с причала две слоновьи лепёшки, так что не забудьте их учесть, если ведёте Официальный подсчёт лепёшек.

— Как думаешь, добрался ли настоящий ОЗО до острова? — спросила Мими у Лучика, сидя рядом с ним на спине Пальчика, который тащил за собой фургончик Ворчунов.

— Учитывая, что всё внимание обратил на себя наш ОЗО, думаю, у той дамы всё получилось.

— Дамы? — переспросила Мими.

— Ну, Жереми же сказал, что настоящий или настоящая ОЗО тоже направляется на остров. Вот я и подумал...

— О чём?

— О женщине, которую мы не раз встречали по пути.

И он посмотрел на один из оранжевых пластиковых поплавков, свисавших с вороха рыболовных сетей, и улыбнулся.

Истории, само собой, могут закончиться, где вам угодно, и я легко мог бы завершить свою здесь. Но, как по мне, эта история должна закончиться там же, где и началась, — на нижнем этаже поместья Великаннов и на мистере Ворчуне-старшем.

— Добро пожаловать домой, сынок, — сказал мистер Ворчун-старший. Голос у него был гнусавый, потому что он засунул в ноздрю палец — глубоко, почти на треть. — У меня есть для тебя подарок.

— Подарок, па? — переспросил мистер Ворчун.

— С днём рождения, малый. — С этими словами мистер Ворчун-старший передал сыну свёрток.

Подарок был завёрнут в старую газету. Лучик прочёл крупный заголовок: «УЖАСНЫЙ ПОЖАР».

«Какое милое поздравление», — подумал он.

Бантик был завязан из старого, облезлого, пожёванного крысами галстука с узором из нот. Мистер Ворчун потянул за конец банта, чтобы его развязать.

— Какая красивая упаковка! — восхитился он.

— Вот бы ты так постарался на мой день рождения, — буркнула миссис Ворчунья.

— Ты слишком стара для дней рождения, — заявил мистер Ворчун.

— Я моложе тебя, — парировала миссис Ворчунья.

— А с виду не скажешь.

— А вот и скажешь!

— Нет!

- Да!

— Мятая шляпа, — выругался мистер Ворчун.

Миссис Ворчунья подобрала небольшое полено и швырнула им в мужа. Тот отскочил, но снаряд чуть не попал в Завитка и Спиральку.

— Прости, Муму, — извинилась миссис Ворчунья.

— Мими, — привычно поправила её Мими.

— Тише, — сказал мистер Ворчун. — Вы испортите момент.

Ворчун сорвал последний кусочек газеты и достал из свёртка что-то длинное, тонкое и вязаное и тут же обмотал это вокруг шеи, забросив один из концов себе за плечо.

— Красивый шарф, пап! — одобрил он.

На мгновение воцарилась тишина. Затишье перед бурей...

Яростный крик мистера Ворчуна-старшего достиг самых дальних углов поместья Великаннов. Лучик и Мими укрылись за удобно расположенной — и ужасно знакомой — каменной стеной.

— Уф! — выдохнул Лучик.

Он повернул голову к Мими, которая растянулась на траве позади него, и улыбнулся.

Приключения приключениями, но как же хорошо дома.