Воровка

Глава 11

Как бы мне не хотелось оттянуть суд или же чтобы Аарон вытащил меня из темницы задолго до него, этот день всё-таки наступает. За мной приходят одарённые полностью облачённые в чёрное. На высоких сапогах, на носах видны острые металлические шипы, точно такие же вставки металла на кожаных перчатках. Я надеюсь, что все эти атрибуты только для устрашения, чтобы пленники были послушны.

Помимо меня в подземелье где-то сидит брат, но, сколько я не смотрю по сторонам, когда меня ведут по узким коридорам, встречаю лишь измождённых пленников. Я не решаюсь спросить, почему они оказались здесь, но обязательно узнаю об этом у Аарона. Ведь помню, как Эдгар говорил, что наказания у одарённых, по сравнению с людьми, весьма гуманны.

Сейчас я готова поспорить с его утверждением, у меня появились доводы, и сложилось собственное мнение. Даже сейчас меня ведут весьма грубо: тянут за цепь, поторапливают бранными словами и колют в спину копьём. Особо страшно на поворотах, ведь тогда острие особо сильно касается моей спины. Я даже думать не хочу о том, что будет, если я споткнусь.

Мне, кажется, что после последней встречи с Аароном прошло больше недели. Хоть он и говорил, что суд будет на следующий день и нам надо поторопиться моё ожидание затянулось. Несмотря на это, я продолжаю верить, что он не обманул.

В зал суда захожу приподняв подбородок и расправив плечи. Ведь если разобраться, то я не сделала ничего плохого. Я всего лишь родилась с запрещённым даром, а это был не мой выбор. И пусть в глазах остальных я являюсь монстром, внутри меня нет никакого кровожадного дракона и тем более жажды крови и желания спалить все вокруг.

Интересно, они знают, что мой огонь не способен обжигать. Он лишь охватывает пламенем предмет и то если он сделан из металла. Я могу погнуть железно в разные стороны, переместить его по воздуху, и заставить принять любую форму, которую захочу. Он больше относится к бесполезным чем к тем, которые могут нанести урон или навредить. Уверена, что после встречи с Элизабет и её абсолютно безопасным даром воздуха, на моём лице остались следы.

При моём появлении разговоры присутствующих стихают, все взгляды устремлены на меня. Некоторые из одаренных брезгливо морщатся и среди них Аарон. От удивления у меня приоткрывается рот, смотрю на него в упор, но он будто избегает встречи и любой его жест не несет ничего кроме пренебрежения. Дознаватель закатывает глаза, сдвигает брови, будто одно напоминание об нашей связи для него омерзительно.

Внутри все падает, я разбита. Колени подгибаются, дыхание сбивается, а в горле разливается кислый привкус. Стараюсь встретиться с ним взглядом и едва сдерживаюсь от какой-либо необдуманной реакции.

— Эмма Фон де Паллен! — Я вздрагиваю от своего имени. — Рождена с даром огня, — гремит на весь зал седовласый одарённый в тёмно-серой мантии по самые пяты. — Бежала от людей, явила им свой дар, чтобы запугать и уйти от погони. За убийствами и поджогами не замечена. Дар не агрессивен и поддаётся контролю. За время слежки, до того как был надет обруч, показала полный контроль над своим даром.

Я выдыхаю, все что говорят сейчас обо мне звучит весьма сносно. Если бы не одно но. Одарённый продолжает говорить всё тем же нудно ровным голосом, но теперь ссылаясь на законы.

— Согласно приказу, принятому Орленом ||и Советом мудрейших в период распада, все рождённые с даром огня подлежат казни. Путём исследований Светом несущих выявлена взаимосвязь между очищением тела и выживаемостью. Приговорена к очищению, путём освобождения от влияния своего дара и последующей казни.

Я падаю на пол, бессильно заваливаюсь и скребу камни пальцами, ломая ногти.

— Мы собрались здесь, — не обращая внимания на мои терзания, продолжает говорить одарённый, — чтобы решить, насколько опасен её дар, и являются ли новые исследования обоснованием для отсрочки.

— Я не опасна, — выкрикиваю, понимая, что моя судьба ещё не решена. — Дар мой слаб, я уйду обратно к людям. Буду всю жизнь носить обруч.

— Не зря их истребляли. Зачем рисковать.

— А что если вытравить из неё огонь, как тьму из ведьм?

Я шарахаюсь от предложений. Прекрасно зная, что ведьмы после такой процедуры умирали.

— Исследования, которые ни на чем не обоснованы? Как можно им верить? Мы живем согласно законам и должны их соблюдать.

— Но раньше одаренные огнём жили среди нас и боролись с Тьмой, — Я узнаю говорящего и поднимаю голову на Эдгара, смотрю на него с благодарностью. — Не стоит сравнивать одаренных того времени, познавших тайные знания и девчонку, которая не смогла совладать даже с людьми.

— Закон для всех един!

— У нас не было причин его менять, но она явно не опасна, — продолжает настаивать на своём Эдгар.

Смотрю на Аарона, жду, когда он поддержит друга и тоже вступится за меня, но ему нет никакого дела о моей судьбе.

— Проклятый дар, — произношу одними губами. — Ты меня погубил.

Грудь начинает раздирать жаром. Так не вовремя, на глазах у всех. Опомнившись, уговариваю пламя внутри успокоиться, извиняюсь, обещаю жить с ним в ладу, боясь, что Совет увидит, как я едва сдерживаю огонь. В ушах шумит, отчего я ничего не слышу и выпадаю из реальности, где без меня решают, жить мне или нет.

Прихожу в себя, когда начинается голосование. Десять одаренных решают, стоит меня казнить сейчас или подождать и заняться наблюдениями. Учитывая, что почти весь Совет состоит из мужчин в возрасте, которым не нужны никакие новшества, жить мне осталось совсем не долго.

С замиранием я пересчитываю тех, кто проголосовал за то, чтобы дать мне отсрочку, и среди них не вижу поднятой руки Аарона. Для меня он выбрал смерть.

Его голос мог решить многое, потому что с ним была бы ничья. А сейчас я вижу только четырех одаренных готовых дать мне отсрочку против шестерых, отправляющих меня на мучения.

— Как целитель, я имею право проверить, — говорит тот самый старец, который осматривал меня ранее. — Стала ли эта девушка женщиной.

— Стала, — подает голос Аарон, а я смотрю на него с ненавистью. — Я сделал её женщиной.

От его ехидой улыбки становится мерзко, я шепчу проклятия, а он приподнимает брови, надсмехаясь над глупой девчонкой. По залу разносятся осуждающие шепотки.

— В таком случае необходимо подождать, чтобы удостовериться, что она не понесла, — разводит руками в стороны целитель, встав со своего места.

Глубоко вдыхаю и задерживаю дыхание. Эта та самая отсрочка, о которой говорил Аарон? Или он действует согласно инструкции, в которой надежда должна сменяться отчаянием?

— Будем ждать появления дракона? — слышу справа презрительный голос Нортана. Отец Элизабет приподнимает палец вверх и торжественно добавляет: — А я сразу почувствовал неладное. Она сразу мне не понравилась. Девчонка к тому же и воровка! Наш хваленный дознаватель не заметил под своим носом очевидную опасность.

— Заметьте, — прерывает его Аарон, — спешу это исправить. Насколько я знаю, огонь самый живучий из всех даров, а значит, для того чтобы её допрашивать, нет необходимости ждать. Она многое может скрывать. Беру разрешение совета на вывод её из темницы в пыточную.

— Протестую, сейчас нельзя!

За меня заступается темноволосый мужчина, а я с умоляющим выражением смотрю на Эдгара, мысленно прошу его, чтобы он тоже встал на мою сторону.

— Думаю, у Аарона весьма богатый опыт в допросах и он знает, как достичь желаемого, — произносит Эдгар.

Вместо ожидаемой помощи на меня обрушивается реальность.

— Я буду весьма осторожен, но убедителен, — твердо произносит Аарон и, барабаня пальцами по столу, добавляет: — И настойчив как никто другой. А что если девчонка не одна?

— Я проконтролирую, чтобы он не убил девчонку, — со вздохом произносит целитель.

Я начинаю отчаянно сопротивляться.

Пламя разгорается внутри, окрашивает радужку глаз, а вены с каждым током крови светятся все сильнее. Одаренные шокированы увиденным, но никого это не пугает. Многие из них наоборот приближаются ко мне, чтобы лучше рассмотреть загнанную в ловушку зверушку.

— Я такая же как вы! — кричу отчаянно. — Я не виновата, что родилась! Не виновата!

Меня хватают сзади за шею, нажимают так, что я не могу пошевелиться.

— Немедленно приди в себя! Убери огонь или окажешься в темнице прямо сейчас, — зло шепчет Аарон и встряхивает меня, причиняет боль.

Хочу вцепиться в него ногтями, но не могу даже слова вымолвить, сдерживать разбушевавшийся дар тоже не могу, демонстрирую его всем.

— Встретимся завтра, — последнее, что я слышу перед тем, как ощущаю давление на своей шее и теряю сознание.

Впрочем, беспамятство длится всего мгновение, но его хватает, чтобы мои глаза и кожа перестали светиться. В зале меня не оставили. Грубо тащат обратно в камеру, подхватив под руки. Какое решение принял Совет насчет допроса, я не знаю, но не сомневаюсь, что Аарон получил разрешение.

Всё внутри сжато паникой, отчаяние настолько сильно, что я не чувствую боли, когда разбиваю костяшки пальцев об стену. Я бью вновь и вновь, оставляя кровавые разводы. Дышу через раз, захлёбываюсь бессильный яростью. Выплеснув часть эмоций наружу, оседаю.

Мне хочется забыться погрузиться в сон и не чувствовать ничего хотя бы немного, но я то раскачиваюсь, сидя на соломе, то пытаюсь стянуть кольцо с пальца, то бью ногами и руками стену, почувствовав как вновь накатывает сжирающая изнутри обречённость.

Мне так и не удаётся сомкнуть глаз, когда за мной приходят. Я пытаюсь заговорить с одарёнными, прошу ответить их ведут ли меня в пыточную или же решили сразу ввести на казнь, но они молчат. Добровольно идти я не собираюсь. Не поддаюсь их воле даже когда мне в спину больно колет наконечник копья. Моё сопротивление бесполезно и глупо, и заканчивается тем, что меня бросают под ноги Аарону.

— Приведу её сам или принесу, — пожимает плечами он. — Не знаю, как пойдёт, но точно после заката.

— Девчонка же ещё совсем, — тянет один из моих конвоиров.

— Не беспокойся, у нас здесь есть зрители, чтобы я не перестарался, — беспечно заявляет дознаватель и спешит выставить лишних наблюдателей, закрывая дверь перед их носом.

Увидев, что для меня приготовили я едва не лишаюсь сознания. То куда меня приводили до этого, кажется сказкой. Множество инструментов, непонятные сооружения и множество ремней для фиксации. Я пользуюсь тем, что за мной не смотрят и сжимаю в ладони склянку с ядом. Отползаю в угол, не справившись с первого раза дрожащими пальцами с крышкой и, уже не скрываясь, открываю сосуд зубами.

Я пользуюсь тем, что за мной не смотрят и сжимаю в ладони склянку с ядом. Отползаю в угол, не справившись с первого раза дрожащими пальцами с крышкой и, уже не скрываясь, открываю сосуд зубами. Когда всё получается почему-то медлю, сплевываю крышку на пол и не решаюсь сделать глоток, застываю с приоткрытым ртом.

— Стой! — от рыка Аарона я подпрыгиваю, проливаю пару капель яда себе на грудь, едва не роняя склянку, которая мгновенно покрывается льдом.

Он уже рядом, стоит ногой на цепочке кандалов, не позволяя разогнуться, и разгибает палец за пальцем.

— Отдай! — командует дознаватель и сжимает так сильно, что я поддаюсь и позволяю ему забрать яд. — Глупая гусыня! Выпила?

Я не успеваю ответить, как он садится на пол, кладёт меня головой на колени и нажимает на щеки, заставляет открыть рот, засовывает палец и призывает свой дар. Я боюсь захлебнуться, пока мужчина промывает мне рот струей воды, не давая стекать ей в мое горло. Возле нас присаживается на корточки целитель, берёт склянку в руки и крутит на свету.

— Тот же самый яд, что забрали у её брата, — тихо говорит он, и добавляет, смотря на меня, — весьма токсичен. Действует медленно.

— Иди за противоядием!

От вида злющего Аарона меня трясет, но он понимает мое состояние несколько иначе.

— Яд уже действует, её колотит!

— Это от страха, — обернувшись, говорит целитель и выходит.

— Ты не сядешь неделю! Я избавлю тебя от глупости! Дурная!

Закашливаюсь и утыкаюсь Аарону в живот, вдыхаю запах кожи и металла.

— Может промыть? — узнаю голос Эдгара под маской волка и поворачиваю голову, смотрю вверх, чтобы понять, что он имеет ввиду.

В его руках трубка, которой палачи накачивают своих жертв водой.

— Эмма ты пила яд? — Аарон обманчиво нежен, спрашивает вкрадчиво.

Я трясу головой.

— Отвечай! — настаивает он и берёт трубку у Эдгара.

— Нет, нет! Не пила! — выпаливаю быстро, рвусь в объятьях мужчины.

— Спокойно! — перехватывает он меня и усаживает на стол. — Я сказал, вытащу тебя, когда мы были наедине, какие у тебя могли возникнуть сомнения? Что ты с собой натворила? — он снимает с меня кандалы, целует запястье. — Если бы я показал свой интерес в Совете, меня могли не допустить до допроса. Иначе тебя было не вывести из темницы. Что ты наделала?!

— Я говорил, что надо к ней наведаться и все рассказать, — бурчит Эдгар. — И связать получше.

— И вызвать лишние подозрения? Я думал, Эмма умнее.

Не верю в происходящее. Не верю ему.

— Ты не будешь меня пытать? — спрашиваю, желая получить правдивый ответ.

— Нет, Эмма, прекрати! Я виноват перед тобой, — он аккуратно целует уголок рта. — Девочка моя, — голос Аарона смягчается, — все будет хорошо. Мы сбежим. Кто тебе дал яд?

— Это уловка? Пожалуйста, скажи правду.

— Я предупреждал, — вклинивается в наш диалог Эдгар. — Ты с девушкой общаешься, а не со своими друзьями по службе, которые понимают с полу взгляда.

— Замолчи, — отмахивается дознаватель от него. — Эмма, я докажу тебе после, что на меня можно положиться. У нас не так много времени, скажи, кто тебе дал яд? Ну? — протягивает он, видя, что я не собираюсь говорить. — Эмма?

— Я ведь умру? Я не хочу, — игнорируя его вопрос, шепчу и прячу лицо в ладонях.

— Она лишилась ума, — Аарон надувает щеки и оборачивается к Эдгару.

— Ты хотел, чтобы после темницы было иначе? — вздыхает он. — Вяжи её и в сундук, после поговорите. Сидеть смирно она точно не сможет.

— Нет, нет. На крышке был яд, я почувствовала, когда открывала.

— У нас есть противоядие. Выхожу, не беспокойся, — Аарон отводит мои руки в сторону вертит их, рассматривая, вздыхает, качая головой. — Дурная девчонка. Сама переодеться сможешь?

Киваю уверенно, но с недоверием осматриваюсь, ища глазами сундук.

— Снимай с себя всё и надень это — Дознаватель заходит мне за спину и берёт со стула ворох одежды. — Раздевайся сама не медли или я тебе помогу.

Решаю не спорить и тяну вверх платье, едва Эдгар отворачивается к стене. Я хотела бы, чтобы Аарон поступил так же, но не могу выдавить из себя просьбу. Когда снимаю нижнюю рубашку и тянусь к свежей одежде, дознаватель кладёт руку поверх моей, не разрешая взять.

— Не так быстро, — тихо приговаривает он и ставит меня на пол, щелкает пальцами.

Вода из бочки поднимается и по воздуху тянется ко мне, обволакивает мое тело, забирается в волосы и отмывает засохшую кровь. Я прикрываю руками грудь и свожу ноги, на не довольный взгляд Аарона, поджимаю губы.

— Тогда я сам, — коротко говорит он, а мне приходится уступить и опустить руки.

— Аарон? — окликаю едва слышно, — не связывай меня. Я буду думать, что ты кинешь этот сундук в реку или в костёр. Не надо, я буду тихо сидеть.

— Эмма, — он отправляет воду обратно в кладку и сушит мои волосы.

— Аарон? — не дождавшись ответа, поднимаю голову, смотрю ему в лицо.

— Я не могу рисковать. Ты попытаешься сбежать и будешь шуметь, поддавшись панике. Придется потерпеть.

Дознаватель помогает мне одеться, натягивает чулки, подает рубашку, шнурует платье, а затем, прижимает руки вдоль туловища и стягивает их ремнями.

Паника подступает, я пячусь.

— Трусиха, — Аарон притягивает меня обратно и недовольно цокает, когда открывается дверь. — Слишком долго!

— Пришлось многое собрать с собой, — невозмутимо говорит целитель и подходит ко мне.

Я выпиваю противоядие, а мои запястья и костяшки пальцев обрабатывают мазью. Аарон придерживает меня за плечи, чтобы не вздумала мешать целителю, а Эдгар стягивает веревкой ноги.

— Надо было искать сундук с замком, — ворчит Эдгар. — Удерет прямо в лесу. Вылезет и скатится на дорогу, прямо к дикому зверю, связанная.

Дознаватель задумчиво смотрит на меня, заставляет присесть и стягивает ремнем между собой руки и ноги.

— Теперь не убежит.

— Можно я буду спать? — смотрю с надеждой на целителя, зная, что не выдержу подобной прогулки.

— Можно было бы не прими ты яд, — отрезает Аарон. — Изначально так и планировалось. Я освобожу тебя сразу, как мы уберемся подальше от замка.

— Аарон, я не совсем дурная, чтобы бежать, когда меня спасают.

— Сомневаюсь, Эмма, сомневаюсь. А теперь скажи, пока мы здесь, кто тебе дал яд.

— Элизабет. Она приходила ко мне в темницу.

— Эдгар, я пошлю птицу, — никак не отреагировав на мои обвинения, говорит Аарон и поднимает меня.

На дне сундука лежит одеяло и подушка для головы. После соломы могу сказать, что мне почти комфортно, если бы не было так тесно. Но едва опускается крышка, стены начинают давить.

— Аарон! Пообещай, что не навредишь.

— Обещаю, глупенькая.

Меня плавно покачивает. Возле моих глазах проделаны дырки и замаскированы сетчатой тканью, если присмотреться я могу видеть, что происходит снаружи. Наблюдая, как постепенно становится светлее, я немного успокаиваюсь. Мы идем долго, петлям по коридорам, стараясь никого не встретить. А после и вовсе меня спускают вниз с первого этажа, и, судя по звукам, следом прыгает Аарон.

В повозке сундук ставят к самой стенке. Меня накрывает темнота, я лишь слышу, как скрипит снег.

От морозного воздуха кружится голова. Конечности затекли, мне становится плохо. Понимаю, что мы отъехали не далеко, но верчусь, стараясь приоткрыть крышку.

Безуспешные попытки очень вскоре бросаю, хочу позвать Аарона, но не решаюсь этого делать. Ведь он может быть не один.

Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем повозка остановилась и я услышала голос дознавателя.

— Эмма, — сундук открывается, и он приподнимает меня. — Все нормально? Вскоре тебя может затошнить и поднимется температура, пройдёт через пару дней, не переживай.

— Почему ты меня спасаешь?

— Я готов назвать тебя своей. Никак был первым мужчиной. Обязан жениться, — отшучивается Аарон.

Он помогает мне сесть и поит водой из фляги.

— Мог бы не напоминать, — смотрю себе под ноги.

— Понимаю, не понравилась обстановка, но я тебе покажу, как должно быть. Смысла противиться и избегать меня нет. Уже все случилось.

— Не пугает мой дар?

— Интригует, — улыбается мужчина и поправляет мне волосы, откидывает назад.

— Что с моим братом?

— Ждет в условленном месте, — отзывается Аарон. — Я его освободил. Мы разыграли его смерть. Поэтому откладывай свой план о побеге и жди встречи.

— Спасибо, — искренне благодарю и не отталкиваю мужчину, когда он касается моих губ.