Воровка

Глава 9

Скованность сменяется смятением, когда я вижу узкий коридор, который ведёт к единственной двери. Воздух в подземелья спёртый, где-то капает вода, а на стенах потрескивают горящие факелы. Холодный каменный пол едва ли можно разглядеть при тусклом освещении, но если верить моим ощущениям, он идеально гладкий и слегка влажный.

Мы останавливаемся примерно за десять метров до помещения, где, возможно, находится мой брат. Я с тревогой смотрю на Аарона. Дать мне поговорить с братом, без этого спектакля, он так и не разрешил. Его доводы для меня глупы. Якобы, если он убедится, что со мной всё хорошо, что я жива и здорова, мне ничего не угрожает, а ночи я провожу не в темнице и ем не похлёбку из воды и размоченных в ней сухарей, то ничего не скажет, и будет скрывать до последнего важную информацию.

— Так будет безопаснее, иначе будешь болтать, — Аарон завязывает мне рот, а Эдгар удерживает за плечи. — Чтобы я не говорил, помни, что тебе ничего не угрожает, — даёт мне напутствие Аарон, а я закатываю глаза и стараюсь угомонить бешеное сердцебиение.

— Заведешь её так, чтобы со стороны выглядело предельно грубо, но больно чтоб ей не было, — обращается он к Эдгару и ещё сильнее лохматит мои и без того спутанные волосы.

Я гневно мычу, переминаюсь с ноги на ногу, недовольная, своим положением и тем, что мне надо ждать.

— Эмма, руки, — отдаёт приказ Аарон, а я демонстративно отворачиваюсь от него и протягиваю запястья Эдгару. — Так значит, — ровным голосом продолжает дознаватель. — Твой брат знает гораздо большее, чем ты думаешь. Так надо.

Веду плечом, не имея возможности заявить, что он ошибается, и терплю тяжесть металла надетых на меня кандалов. Кроме того, что я одарённая огнём, брат ничего знать не может, а об этом он точно не расскажет.

Как только Аарон уходит меня начинает поучать Эдгар.

— Ему есть, что скрывать, просто так не молчат. Веди себя как пленница, по возможности пусти слезу. В твоих интересах, чтобы он всё рассказал сам, без лишнего давления.

Хочу спросить, почему же тогда меня не допрашивали, но, подумав, решаю, что той информации, которая была у Аарона ему хватило, а новой, чтобы точно знать вру я или нет, ещё не поступило.

Ожидание меня томит, под тяжестью кандалов опускаюсь на пол и сажусь.

— Конечно, хорошо, что ты испачкаешься, но сидеть на холодном не стоит, — он поднимает меня и тянет за цепочку вперёд.

В небольшое помещение заходим без стука. Когда я вижу брата, мои глаза расширяются. Он сидит на стуле закованный металлическими пластинами, которые при необходимости, можно подкрутить, чтобы сжать грудную клетку, тёмная рубашка в разводах, брюки порваны понизу, а обувь и вовсе отсутствует. Волосы взлохмачены, на лице царапина, при виде меня Эмир откидывает голову назад и сжимает зубы. Его лицо напрягается, а Аарон довольно хмыкает.

— А я говорил, мне есть чем, тебя удивить.

Бросаю на него ненавистный взгляд и терплю, когда Эдгар дёргает цепочку кандалов, выводя меня в центр помещения.

Обстановка вокруг скудная: пара стульев вдоль голых стен, солома в углу, а сбоку от меня стоит стол на котором стоит подсвечник и рядом лежит плеть. При виде неё шарахаюсь в сторону.

— Вижу меры воспитания, ты ещё помнишь, — будто невзначай бросает Аарон.

— Ты бил девушку? — тут же восклицает Эмир и всматривается в меня, задерживается на каждом синяке, поджимает губы и морщится.

— Она была тоже не очень разговорчивая, но я справился, — заявляет Аарон и, барабаня по столу пальцами, вкрадчиво продолжает: — Я вижу, что ты готов испытать подобное, но с тобой я всегда успею. А сейчас, мы продолжим с твоей сестрой. Правда, Эмма?

Его угроза действует. Я начинаю сомневаться в правдивости его слов о том, что мне нечего бояться. Дознаватель поднимается, засучивает рукава, подходит ко мне и приподнимает мой подборок сложенной вдвое плеткой.

— Милая, ты готова позабавиться?

Ноги подгибаются, я качаю головой. Аарон поворачивается ко мне, заслоняя своей спиной от брата, и одними губами говорит:

— Трусиха.

— Эмма, — взволнованно окликает меня Эмир.

— Вот, что бывает, когда не хочешь говорить и рассказывать правду, — дознаватель отходит от меня и кивает Эдгару: — Держи, чтоб не вырвалась, закончим урок. Ты ведь знаешь, какие следы останутся после, вряд ли шрамы украсят её тело.

— Стой! Дай мне поговорить с ней наедине.

— Да, пожалуйста, только после моих вопросов.

После паузы, Аарон замахивается в воздухе, будто примеривается для удара и, закатив глаза, кивает Эдгару на меня.

— Стой! Отвечу на твои вопросы!

— Так бы сразу, — довольно улыбается Аарон. — Кто тебе сказал, где её искать? — Кто следил за ней?

Делаю большие глаза и качаю головой, чтобы Эмир не сболтнул лишнего. За мной никто не следил, просто мой уход действительно запомнился многим, а слухи о том, что одарённый огнём ушёл от преследования и может скрываться где угодно, скоро могут дойти и до одарённых.

— Никто. Я сам пошел ее искать, — отвечает Эмир.

— Эдгар, всё же придётся держать.

— Мне сказал знакомый.

— И так. У тебя есть всего одна попытка, а вопросов у меня много. Кто тебе сказал и как он тебя нашёл? Ты рискнул зайти в лес, думая, что не одарённый, а, значит, тебе пообещали, что ты сможешь пересечь границу. Где тебя будут ждать на обратном пути, и зачем им нужна Эмма? Это самые простые вопросы на которые я должен получить ответ немедленно.

— Я решил найти сестру, зная, что она может прятаться в лесу.

— Прятаться от кого? — поглаживая плеть, наиграно мягко спрашивает Аарон.

— От меня.

Дознаватель заводит меня в угол и рвёт на спине платье. Треск ткани оглушает. Я прижимаюсь голыми лопатками к стене, не веря в происходящее.

— После того, как она пропала, меня нашёл ювелир, — поспешно выдыхает Эмир. — Он сказал, где её искать. Пройти я должен был с помощью родственной крови. Раз она прошла, то и я мог. Ювелир хотел помочь.

— Ну, а зачем ему хотеть помогать? Незнакомый человек находит тебя, чтобы ты спас сестру. Не находишь это странным?

Аарон прижимает меня в углу и стучит плёткой по стене в ожидании ответа. Хмурится, видя страх в моих глазах.

— Я не могу сказать. Я дал клятву.

— Клятву, — раздражается Аарон. — Какую клятву? Все, что тебя не убьет — не клятва. Он тоже одарённый?

Эмир молчит.

— Только да или нет, и я теряю терпение. Как думаешь, сколько ударов она выдержит?

— Нет, не одарённый, просто был близок с нашим отцом.

— Одарённый, — удовлетворительно кивает Аарон, будто не слыша ответ моего брата или уже заранее зная ответ. — Он же должен понимать, что тебя поймают, что ты в этом случае обещал сделать? Для кого яд в твоей сумке?

— Для меня.

По моей щеке стекает слеза, дар изводит своим жжением, Аарон сводит брови, смотрит хмуро, просовывает руку в разрез платья и кладёт её на сердце.

— Одаренные настолько плохи, что нужно пить яд, когда попадаешь к ним в руки? Или ты должен выпить его после того, как отравишь всех? А теперь небольшое предисловие. Поясним Эмме, почему ты скован, вижу, её это весьма беспокоит.

— Почему она в таком виде?!

— Тебя нашли в лесу, — не обращая внимания на вопрос Эмира, продолжает Аарон. — Довольно хорошо встретили и посадили в повозку. Не связывали, не пытали. Но ты решил всех отравить.

— Усыпить.

— Ты знал, что подлил яд в кадки с молоком и всей провизией?

Я забываю, как дышать, встаю на носочки, тянусь увидеть Эмира, но Аарон возвращает меня назад и тяжело смотрит, качает головой.

— Не знал, — отвечает брат. — Хотел усыпить, чтобы спасти Эмму.

— Доверился неизвестно кому и едва не убил всех, — яростно выплевывает дознаватель и уже более спокойно продолжает: — И подходим к главному вопросу. На который я так и не смог получить ответ в прошлый раз. Кто из одарённых, должен был сопровождать тебя в лесу и вывести к тебе её? Не мог же ты быть уверен, что она здесь. Давай, говори, кто готов предать всех. А ещё, кого ты должен был отравить?

— Я скажу, что знаю, только освободите её.

— Договорились. Если ответишь на всё вопросы, утром устрою вам встречу, чтобы ты убедился, что она жива. И парень, в твоих интересах указать на предателя, поверь, я узнаю, солгал ты или нет.

Слезы катятся по моим щекам. Эмир ни за что не стал бы никого убивать намеренно, его обманули, ввели в заблуждение. Хочу сказать обо все Аарону, поднимаю скованные руки, бью его в грудь, но он дергает цепь вниз. Переминаюсь с ноги на ногу, боюсь даже представить, что могут сделать с простым человеком одаренные за то, что он едва не отравил их всех. Сейчас я готова пообещать все, лишь бы спасти брата. Стараюсь привлечь к себе внимание, мычу, вырываюсь, но дознаватель держит крепко.

— Эдгар, уведи ее обратно в темницу, и кинь свежей соломы, а то от ран пойдет заражение, а я обещал ее все же отпустить. Живой, — он делает на этом слове акцент, наблюдая за Эмиром. — Рубаху накину, не снимай. А то подхватит что, — Аарон раздевается, демонстрируя развитую мускулатуру, и укрывает меня так, чтобы не было видно оголенной спины. — Видишь, я могу быть заботлив. Если вспомнишь всех, кто тебе помогал, я даже готов прогнать этой ночью крыс из ее камеры. Или, если ты сделаешь это быстро, переведу девчонку в другую, более сухую и без лишней живности.

Аарон передает меня Эдгару, а сам подхватывает стул и ставит его напротив Эмира, садиться к нему на расстояние вытянутой руки. Я смотрю на брата, но его внимание полностью переключено на дознавателя, он внимательно слушает, что тот говорит, и только возле самых дверей я слышу его голос.

— Эмма, потерпи немного.

Ответить ему не могу, Эдгар торопит меня и тащит за собой. Я упираюсь, пытаюсь жестами показать, что мне надо поговорить с Аароном, но мое сопротивление бесполезно. Одаренный подхватывает меня и несет вдоль узкого коридора. Снять с меня кандалы он решает только, когда мы выходим из подземелья. Пользуясь свободой, тут же освобождаю рот.

— Мне надо с ним поговорить! Сейчас же!

— Он придет к тебе, и поговоришь, — ожидаемо упрямится Эдгар, но я не хочу его слушать.

— Он убьет его! Ему нельзя волноваться, он слишком болезненный! Его нельзя оставлять здесь. Позови его, пожалуйста!

— Все целители, до определенного возраста болезненны, — удерживая меня на месте, едва ли не кричит Эдгар, перебивая меня.

— Он не целитель! Он пуст, — кричу в ответ. — Что он с ним сделает?

— Эмма! Головой думай! А не эмоциями! — Эдгар щелкает пальцами и меня обдает порывом ветра. — Если будешь продолжать кричать, заклею рот! Не привлекай лишнего внимания! Не время!

Его угроза действует. Замолкаю, обхватываю узел от рубашки на груди и опускаю голову. Меня бросает в жар, а затем в холод.

— Эдгар, — тяну жалобно, — передай ему, что я готова на все, пусть только оставит брата в живых.

— Пошли уже, — со вздохом отвечает одаренный. — Он же сказал, что встретитесь утром. Если твой брат сдержит слово и все расскажет, Аарон вернется еще до наступления темноты, сама ему скажешь о своих желаниях, — Эдгар явно не настроен продолжать разговор, и спешит отвести меня в комнату, как можно скорее.

Хочу напомнить ему, что я должна быть в темнице с крысами, но надуваю щеки и молчу, стараюсь унять жжение внутри и эмоции, которые усиливаются под влиянием дара.

На половине пути мне становится плохо. Меня мутит, и я едва не падаю, запнувшись об собственные ноги.

— Как только Аарон снимет с тебя обруч, сразу займусь твоим обучением, — ворчит Эдгар, ставя меня на ноги. — Ты настолько сильно отрицаешь свой дар, что он тебя съедает заживо. Чем плох воздух?

— На тебе просто никогда не было обруча, без него жжения никогда не было.

— Обруч оказывается на каждом одаренном в процессе обучения, чтобы понять насколько он принимает свой дар, — поясняет Эдгар и, не выдержав моей медлительности, останавливается, дает прислониться к стене и продолжает: — Если принятия нет, то он, не находя выхода жжет, а если есть, наоборот успокаивает.

Я обхватываю себя руками и закрываю глаза, от жжения мне тяжело сделать вдох. Мы не двигаемся с места около получаса. Эдгар что-то рассказывает мне, но я почти его не слушаю, погруженная в свои мысли. Наконец, я пробую обратиться к своему дару и прошу перестать меня изводить, мысленно обещаю не называть его проклятьем, и на удивление это работает. Боль утихает, а я могу разогнуться.

Остаток пути мы идем молча. В комнате сразу забиваюсь в угол, думаю, что можно сделать, чтобы спасти брата. Хочу даже спросить у Эдгара совета, но, пока собираюсь с мыслями, приходит Аарон.

Некоторое время он остаётся стоять на месте, ждет моей реакции, но я продолжаю безмолвствовать, приглядываясь к едва ощутимым изменениям.

— Днём продавала фигурки из дерева, которые делал твой брат, ночью иногда подменяла няню в домах господ, а некий дядя отправлял деньги на содержание, — Аарон упирает руки в бока. — Эмма, ты дурачила собственного брата, — с грустной улыбкой заканчивает он.

Пожимаю плечами и поджимаю губы, меня радует, что дознаватель не злится, но то, что он разочарован естественно чувствуется в его мрачном взгляде.

— Даже интересно, как бы ты выкручивалась. Ведь тебе все равно пришлось бы ему рассказать.

— Теперь не придется, — шепчу, глядя в пол.

Аарон выходит на середину комнаты, за его спиной мельком вижу, как открывается дверь и выходит Эдгар. Мы остаемся одни.

— Что с ним будет? — спрашиваю и замираю, я готова упасть на колени и обещать, что угодно, лишь бы его оставили живым, но стараюсь не показывать своего отчаяния.

— Будет суд через пару недель, — уклончиво отвечает Аарон, но, видя моё перекошенное лицо, добавляет: — Одаренных не казнят.

— Он обычный человек.

— Нет, Эмма. Иначе он бы не прошёл.

— Его обманули, Эмир, никогда бы не сделал нечто подобное осознанно!

— Тоже самое он сказал про тебя, — подмечает дознаватель и пытливо смотрит на меня, будто хочет услышать признании.

Вздыхаю, собираюсь с мыслями и решаю, что сейчас самое время для условий.

— Помоги ему и я сделаю все, что захочешь.

— Перестанешь дрожать при виде меня? — Аарон с иронией выгибает бровь и приподнимает уголки губ.

— Перестану, — твердо произношу, хотя едва держусь, держа голову прямо и не сутуля спину.

— Давай попробуем, — хмыкает дознаватель и подходит ко мне, убирает волосы с лица, подушечкой большого пальца проходится по уголку губ. — Раз такая смелая пойдем, — шепчет на ухо, обжигая горячим дыханием.

Я поддаюсь и послушно следую за ним, хотя воображение рисует мне отнюдь не завидную картину. Мы выходим в коридор и, повернув налево, проходим пару метров прежде, чем Аарон останавливается и достаёт ключи.

— Что там? — спрашиваю с опаской, стоя позади и стараюсь заглянуть за плечо мужчины, чтобы увидеть, к чему готовиться.

— Все? Смелость закончилась? — его вопрос бросает меня в дрожь. — Это надо было давно сделать и я буду полным дураком, если не воспользуюсь.

До боли сжимаю кулаки, делаю глубокий вдох, напоминая себе ради чего, делаю это. В распахнутые двери захожу сама, не сопротивляюсь перед неизбежным и не закатываю истерик, стараюсь быть послушной и исполнять его приказы.

— Купальня? — из горла вырывается нервный смешок. — Ааа, — тут же протягиваю, сообразив, что ему явно необходимо меня отмыть перед тем, как уложить в кровать.

— Раздевайся, — Аарон смотрит, прищурившись, ожидая от меня неповиновения.

Развязываю узел из рукавов рубашки на груди и бросаю под ноги. Заглядываю в высокую каменную чашу, которая достаёт мне до самого пояса, и с недоумением отмечаю, что в ней нет воды. Хочу залезть в нее, чтобы спрятаться от взгляда дознавателя, но медлю.

— Вода в ведрах, — Аарон щелкает пальцами и тут же чаша наполняется, — а теперь и в ванне, — сообщает очевидное и складывает руки в замок. — Какую температуру предпочитаешь?

— Можешь отвернуться?

— Мне, конечно, льстит твое смущение, — он встает и идёт ко мне, проводит рукой по оголенной коже плеча, ведёт пальцами по шее, приподнимает подбородок. — Но между нами оно уже не уместно. Я помогу тебе.

Делаю вид, что все в порядке. Мне даже удаётся стоять неподвижно, пока мужчина снимает с меня платье и нижнюю рубашку. Давлюсь желанием прикрыться и стараюсь не обращать внимания на взгляд мужчины, которым он скользит по моему телу. Возмущаюсь лишь, когда он поворачивает меня и приседает на корточки возле моих ягодиц. Пытаюсь развернуться обратно, но он удерживают мой таз.

— Не дергайся, — хрипло произносит Аарон, но я не слушаю его и делаю шаг вперед из-за чего тут же падаю. — Да, так намного лучше, — мужчина ловит меня и кладёт животом на колено, а рукой давит на спину, заставляя прогнуться.

— Пусти, — пищу, ужасаясь от позы в которой нахожусь.

— Не надо было сопротивляться, — припечатывает Аарон.

Он едва касается моих ягодиц, но я сжимаюсь, почему-то ожидая удара.

— Тшш, расслабься, я только посмотрю, — нежно уговаривает он и гладит, обходя болезненные места. — Шрамов не останется, все заживет, — приговаривает он, но продолжает удерживать, не позволяя встать. — Болит?

— Нет! — резко отвечаю, и вскрикиваю, когда его губы касаются моих бедер.

— Храбрость закончилась? — Аарон, убирает руку с моей поясницы и помогает мне встать. — Я мог бы далеко зайти, но ты не готова. Не хочу после слушать обвинения, что я воспользовался ситуацией.

— Разве ты не согласился помочь моему брату? — я вытянута и напряжена будто струна, спрашиваю с опаской, готовясь к худшему.

— Я постараюсь ему помочь не ради того, чтобы воспользоваться твоим телом, а потому что, хочу помочь тебе. А теперь залезай в ванну, хочу отмыть этот мышиный цвет с твоих волос. Золотистые кудри куда красивее обрамляют твое лицо, чем выкрашенные в непонятный цвет локоны.

— Ты не воспользуешься? — спрашиваю, не веря в услышанное, и с помощью Аарона встаю на табуретку, чтобы после опуститься в теплую воду.

— Не думаю, что ты позволишь далеко зайти, но я попробую тебе показать иную грань.

Он продолжает удерживать мой локоть, не разрешая полностью опуститься под воду. Я избегаю встречаться с ним взглядом, но прекрасно вижу, куда смотрит он. Мне неловко и стыдно от того положения, в котором нахожусь, но то, что он делает после, за пределами любых граней.

Аарон наклоняется и проводит языком вокруг соска. Я ахаю, прогибаюсь в спине, практически ложусь на его руку, которой он удерживает меня за спину, не позволяя отойти, и, чтобы не упасть расставляю ноги, чем мужчина тут же пользуется. Его рука ложится на пах, пальцы поглаживают складки, надавливают, пробираясь глубже. Я едва не задыхаюсь от возмущения и выпрямляюсь, стараюсь оттолкнуть мужчину.

— Дыши, Эмма, — улыбается Аарон. — Слишком сильно паникуешь.

Свожу ноги, мешая ему заходить дальше.

— Аарон? — нерешительно окликаю, хочу переключить его внимание, но не знаю, что сказать и поджимаю губы.

— Вижу, что ты не готова, но я дальше и не зайду, расслабься.

— Я не буду сопротивляться, только не тяни, ни к чему притворство — озвучиваю, на что могу пойти ради брата.

Мужчина строит страдальческую гримасу и отпускает меня, отходит на пару шагов. Его уголки губ дергаются, а голос становится предельно серьёзным.

— Я правильно понял, что ты согласна на близость, но, не потому что хочешь сама? К чему эта жертвенность там, где она не нужна. Я помогу твоему брату и без доступа к твоему телу. Обещаю. А теперь отмывай волосы до прежнего цвета. Можешь не торопиться.

Аарон садиться на скамейку, широко расставляет ноги и кладёт локти на колени. На мгновение наши взгляды встречаются и жар проливает к лицу. Мне неловко от моих слов и от того, что мыться придется при нём. Я прячусь за бортиком выложенной из камня ванны, больше похожей на огромную бочку или чашу и тянусь за мылом.

— И если думаешь, что притворство исходит от меня, то ты не настолько умна, как я думал ранее, — припечатывает он недовольным голосом. — Судить стоит по поступкам, а не словам, Эмма.

— Я бы не хотела, чтобы ребенок рос без меня, — робко тяну, стараясь достучаться своими доводами до дознавателя. — Думаю, тебе безразличны мои чувства и ты наверняка считаешь, что из воровки не будет путной матери и проще оградить ребенка от моего влияния, и расположить к себе пытаешься из-за мнимой совместимости, но, — договорить я не успеваю, Аарон подрывается и размашистым шагом идет ко мне.

Я вскрикиваю и, забыв о своей наготе, вскакиваю

— В следующий раз поменьше думай, — притягивая мое мокрое тело к себе, припечатывает дознаватель. — Из-за мнимой совместимости, ты оказалась здесь. И знай, я жду не ради того, чтобы твой дар тебя не выжег, я с ним справлюсь. Мне нужно твое согласие, не продиктованное страхом и условиями.

— Зачем?

— Для того, чтобы ты осталась рядом.

— Я ведь тебе не нужна. Я воровка, без титула и наследства.

— Кто мне нужен я решу сам, — Аарон заставляет меня опуститься в воду и берет в руки мыло. — Твои мысли слишком зациклены на плохом. Надо тебе притащить пару романов для вдохновения. В них мужчины, сходя с ума от понравившейся женщины, совершают подвиги. Видимо, сторона женских глупостей обошла тебя стороной, — он поливает мои волосы водой и начинает массировать голову, я ежусь, ожидая грубых прикосновений, но подушечки его пальцев, несмотря на недовольство в голосе, мягко скользят. — Когда ими зачитывалась моя сестра, — между тем продолжает Аарон, — меня это раздражало, а сейчас я понимаю, насколько девушкам важна подобная ерунда. Вдохновленные выдуманными историями, девушки могут отпустить ситуацию и довериться мужчине. Хотя, такой упрямой ослице, как ты, не помогут никакие книжки, — он щелкает пальцами и на меня выливается, по меньшей мере, ведро воды.

Черпаю ртом воздух и кашляю.

— Я не могу тебе нравится, все из-за кольца, — отдышавшись, выдыхаю.

— Кольцо лишь указывает на совместимость наших даров, а не на мои чувства. Если у тебя есть сомнения можешь прямо спросить, а не строить доводы.

— Ты слушаешь свой дар, он слился с тобой и управляет, — качаю головой и аккуратно перемещаюсь с корточек на колени, не рискуя сесть. — Невозможно полюбить быстро.

— Эмма, я контролирую свой дар.

Прохожусь взглядом по стене с инеем и с сарказмом киваю. Аарон, понимая, на что я намекаю, закатывает глаза и взмахивает рукой. Изморозь исчезает.

— Я просто позволяю ему выплеснуться, иногда это стоит делать. Но если мне необходимо быть собранным, он будет слушаться меня. В кругу одаренных такие проявления не сдерживают, — поясняет он. — Но если тебя это пугает, я на время придержу свой дар.

— Как можно без любви говорить о детях? — говорю с грустью, ведь я стремилась совершенно к иному.

— Эмма, ты слышала про договорные браки? Разве там есть любовь? Но она иногда появляется позже.

— Но чаще всего нет, — заканчиваю за него. — Я поняла тебя. Тебе не нужны чувства.

Аарон обрушивает на меня поток воды, вынуждая подняться на ноги и в панике схватиться за него.

— Твоя проблема в том, что ты делаешь неправильные выводы. Я лишь ответил на твой вопрос, не говоря о нас, а ты уже все придумала, — он держит меня за подбородок, заставляя смотреть на него. — Дети появляются и без любви, иногда один любит, а другой нет, как будет у нас, зависит от тебя.

— Никак не будет, — обрубаю его и отпускаюсь в воду, беру мыло, старательно намыливаю волосы. — Мне не нужна твоя любовь, мне нужна свобода.

— Когда будет любовь, появится и свобода, — Арон вновь потоком воды смывает пену с моих волос и отходит.

— То есть никогда, — ворчу себе под нос и смотрю, как краска оставляет на воде мутные разводы.

— Знаешь, мне уже нравится, что ты стала заговаривать о нас, о чувствах и любви, мы определенно движемся в верном направлении.

Я поворачиваюсь к нему спиной и игнорирую его выпады.

— Даже интересно, громко ли ты будешь стонать подо мной с таким темпераментом.

— Не громче, чем твоя Лиз! — выпаливаю со злостью, и ударяю руками об воду.

— Мне определенно стоит чаще выводить тебя на эмоции, — довольно улыбается Аарон и, оказавшись рядом со мной, опирается о бортики ванной. — Раз такая смелая поцелуешь?

— Нет!

— Твой дар легко поддается на провокации, жаль, что ты держишь себя в руках. Если следовать моему плану, ты сейчас должна показывать свою смелость, а я, пользуясь моментом, ласкать твое тело.

— Аарон, не изводи меня, — раздражение и негодование покидают меня, на место их приходит чувство обреченности. — Хватит играть.

— Эмма, ты слишком боишься, чтобы позволять страху отравлять тебя, — дознавателя садится на край и с улыбкой смотрит на меня. — Я буду тебя злить, пока ты не перестанешь трястись. И заметь, ты вновь сделала выводы, но ни разу не спросила напрямую. Пока я не услышу прямого вопроса, правды ты не узнаешь.

— Мне она не нужна, — говорю, смотря в стену.

— Пошли, — со вздохом тянет Аарон и подает мне простынь, чтобы я завернулась в нее.

Я тщательно вытираюсь и переодеваюсь в заранее припасенную одежду. Слышу гул голосов и ежусь от плохого предчувствия. Выходить не хочу, но Аарон торопит, ему, в отличие от меня, наоборот не терпится узнать, причину шума. Едва мы выходим в коридор, все взгляды, по меньшей мере, десятерых одаренных сходятся на мне, а Эдгар, выйдя вперед говорит то, отчего я едва не теряю сознание.

— Ее отец был казнен, но он был не просто одаренный. В нем была сила огня.

Перед глазами мгновенно темнеет. Аарон хватает меня, приподнимает за шею. Я едва касаюсь пола носочками и широко распахиваю глаза от нехватки воздуха. Чувствую, как огонь мечется, а Аарон отпускает меня, заглядывая в глаза.

— В темницу! — рычит он, заметив сполох огня в моей радужке.